Расколъ и его изслдователи.
Расколъ и его изслдователи.
I.
II.
III.
А. C. Пругавинъ.
‘Русская Мысль’, No 2, 1881
Раскол и его исследователи, Пругавин Александр Степанович, Год: 1881
Время на прочтение: 25 минут(ы)
Изъ того, что говорили мы о значеніи сектанства въ русской народной жизни {‘Русская Мысль’ 1881 годъ No 1.}, ясно само собою, что расколъ, въ мстахъ его распространенія, оказываетъ огромное вліяніе на умственный, нравственный и бытовой строй жизни русскаго народа…. А гд-же не распространенъ расколъ?
Возьмемъ-ли мы центры Россіи, возьмемъ-ли ея окраины, везд и всюду мы встртимся съ расколомъ. Гнздится онъ и въ Москв, и въ Петербург, и въ Казани, и въ Одесс. Широко раскинулся онъ по Волг, по Ван, по Уралу, по Дону, по Двин, крпко упрочился онъ въ лсахъ и тундрахъ свера, въ степяхъ юга, въ горахъ Байкала и Сибири.
Необычайная, поразительная живучесть раскола, его огромное, повсемстное распространеніе среди народа и непрерывное возникновеніе все новыхъ и новыхъ сектъ ясно свидтельствуютъ о значеніи его въ народной жизни.
Но несмотря на все это, наши свднія о раскол крайне отрывочны, не точны, не полны. Ни администрація, ни духовенство, ни миссіонеры не знаютъ раскола, хотя и ведутъ борьбу съ нимъ. Точно также и наше общество, наша интеллигенція никогда не знали и до сихъ поръ не знаютъ раскола. Мы до сихъ поръ не имемъ исторіи религіозно-бытовыхъ движеній русскаго народа. Извстный трудъ покойнаго Щапова, по его собственнымъ словамъ, есть ‘не боле какъ только первыя попытки раскрыть историческія причины появленія и распространенія въ Россіи раскола-старообрядчества’. При всхъ несомннныхъ достоинствахъ, трудъ этотъ является въ настоящее время уже въ значительной степени устарвшимъ, такъ какъ, будучи написанъ въ пятидесятыхъ годахъ, онъ совсмъ не касается весьма многочисленной и самой интересной труппы нашихъ сектантовъ, извстной подъ общимъ именемъ ‘духовныхъ христіанъ’, группы, получившей свое развитіе, главнымъ образомъ, въ послдніе 30—40 лтъ. Весь этотъ трудъ исключительно посвященъ исторіи старообрядчества, въ тсномъ смысл этого слова, т. е. двумъ первымъ группамъ раскола вообще: поповщины и безпоповщшы.
Эта первая попытка филосовскаго изслдованія причинъ возникновенія и быстраго развитія раскола до сихъ поръ остается единственною въ этомъ род. Нельзя, разумется, сказать, чтобъ расколъ не имлъ своей литературы. Напротивъ, по вопросу этому писалось и до сихъ поръ пишется весьма много. Но дло въ томъ, какъ пишется?
Прежде всего мы видимъ цлый рядъ изданій по расколу чисто спекулятивнаго свойства, предпринятыхъ нердко съ самыми темными побужденіями. Типомъ такихъ изданій могутъ считаться извстныя писанія г. Ливанова. Говорятъ, наши старообрядцы имютъ обычай скупать вс т произведенія печати, которыя направлены къ изобличенію раскола. Этимъ вроятно и объясняется ‘успхъ’ сочиненій въ род г. Ливанова, благодаря этому обстоятельству, подобныя писанія расходятся въ огромномъ числ экземпляровъ и нердко выдерживаютъ нсколько изданій. И чмъ грубе эти обличенія, чмъ больше они приближаются къ доносу, тмъ врне и скоре расходятся они.
Потомъ идутъ многочисленныя изслдованія, составленныя лицами духовнаго званія или вдомства, тутъ вы встрчаете и сельскаго священника, и архіепископа, и профессора духовной семинаріи и академіи. Отдавая должную дань искренности этихъ трудовъ, необходимо замтить, однако, что вс они страдаютъ крайнею односторонностію взгляда, такъ какъ смотря на дло раскола исключительно съ точки зрнія церковно-догматической, обращая главное вниманіе на разные, чисто богословскіе, теологическіе вопросы. Бытовое-же и соціальное значеніе раскола обыкновенно совершенно не затрогивается ими. Къ тому же, почти вс изслдованія этого рода носятъ рзко полемическій характеръ и съ предвзятою цлью уронить, унизить расколъ и сектантство и превознести православіе во всхъ отношеніяхъ.
Наконецъ, третью, послднюю группу изслдованій о раскол составляютъ труды лицъ, смотрящихъ на дло боле или мене разносторонне и безстрастно. Къ сожалнію, эта группа изслдованій крайне малочисленна и, притомъ, за исключеніемъ упомянутой уже нами попытки Щапова, вс остальные труды представляютъ изслдованія лишь отдльныхъ сектъ или же отдльныхъ эпизодовъ изъ исторіи раскола безъ общей связи историческаго развитія раскола и его современнаго состоянія.
О современномъ состояніи раскола или сектантства общество знаетъ еще гораздо мене, чмъ о его исторіи. Оно не знакомо какъ слдуетъ съ ученіями даже главныхъ наиболе распространяющихся теперь сектъ, не говоря уже о масс боле мелкихъ и мене распространенныхъ сектъ и толковъ, которые чуть не ежедневно возникаютъ въ разныхъ концахъ и углахъ Россіи. Оно не знакомо съ внутреннимъ строемъ многочисленныхъ сектанскихъ общинъ, и почти ровно ничего не знаетъ о тхъ процессахъ и движеніяхъ, которые непрестанно и безпрерывно совершаются въ развитіи большей части сектъ и ученій въ дух раскола.
Наше грубое, полное незнаніе такого крупнаго явленія народной жизни, какъ расколъ, бросалось въ глаза и поражало даже иностранцевъ. Такъ, баронъ Гакстгаузенъ, которому нельзя отказать въ серьезномъ и безпристрастномъ отношеніи къ длу изученія различныхъ сторонъ русской народной жизни, говоритъ: ‘Вообще русское сектанство еще совершенно не изучено: о немъ ничего нельзя узнать ни отъ православнаго духовенства, ни отъ чиновниковъ, такъ какъ они въ самомъ дл ничего о немъ не знаютъ’. Затмъ, дале, выясняя значеніе раскола, онъ продолжаетъ: ‘такъ какъ нельзя узнать и правильно оцнить жизнь я бытъ народа, его общественныя и политическія учрежденія, не выяснивъ его религіи, то я, во время моего путешествія повсюду собиралъ данныя о русскихъ сектахъ. Я не могу утвердить, чтобъ вполн исчерпалъ этотъ предметъ, но все-же, въ конц концовъ, знаю о немъ больше, нежели вс иностранцы, даже нежели большинство русскихъ, не исключая и чиновниковъ’ {Изслдованія внутреннихъ отношеній народной жизни и въ особенности сельскихъ учрежденій Россіи’. Москва 1870 г. 221—222.}. И дйствительно, нельзя не отдать въ этомъ случа должной справедливости ученымъ иностранцамъ путешественникамъ, посщавшимъ Россію: изъ ихъ сочиненій (для примра укажу хоть на Маккензи-Уолеса) русское общество, говоря вообще, чуть-ли не впервые черпало свднія о русскомъ сектантств… Не странно ли это?
Недостаточнымъ знакомствомъ съ расколомъ слдуетъ, безъ сомннія, объяснить существованіе въ нашемъ обществ и печати самыхъ противоположныхъ взглядовъ на значеніе раскола, какъ историческаго явленія народной жизни. Поставьте вопросъ: ‘что такое расколъ? что такое раскольники?’ — и вы услышите ‘самые разнообразные отвты.
‘Расколъ, — говорятъ одни, — это порожденіе грубаго народнаго невжества и вками накопившагося суеврія’.
‘Расколъ, говорятъ другіе, — это крупное явленіе народнаго умственнаго прогресса.
Дале раздаются такіе отвты и заявленія:
‘Расколъ — это результатъ тупой, безсмысленной приверженности въ букв и старин. Это синонимъ застоя и неподвижности. Это Лотова жена, обернувшаяся назадъ и оставшаяся неподвижною’.
‘Расколъ — это нашъ русскій народный протестантизмъ, постепенно и безостановочно прогрессирующій свое ученіе. Онъ давно доказалъ свою поразительную живучесть и свои права на существованіе, а потому необходимо признать его и примириться съ нимъ’.
‘Расколъ — это язва, разъдающая народный организмъ, это нравственная болзнь, которая искусственно вызывается и поддерживается лишь разными вожаками и наставниками раскола. Изъ своихъ личныхъ видовъ и разсчетовъ они порочатъ темный людъ и создаютъ разныя нелпыя секты’.
‘Расколъ — это протестъ подневольнаго, закрпощеннаго земства, это — возстаніе противъ иноземныхъ началъ русской жизни, это — вопль противъ имперіи и правительства, смлый протестъ противъ подушныхъ переписей, податей и ‘даней многихъ’, противъ рекрутства, крпостнаго права и областнаго начальства’.
‘Расколъ, по самому существу своему, не можетъ имть никакого политическаго будущаго, равно какъ и въ настоящее время онъ лишенъ всякаго политическаго смысла и значенія. Побольше миссій и школъ и онъ исчезнетъ самъ собою’.
О сектантахъ же слышатся такіе отзывы:
‘Раскольники — кто лучшіе представители нашего земства, нашей народной массы, это самая трезвая, самая работящая, промышленная и грамотная часть нашего крестьянства, это лучшіе представители ума и гражданственности въ русской простонародной сред’.
‘Раскольники — это дикіе, невжественные изувры, вносящіе развратъ и деморализацію въ народную среду, увлекающіе подкупомъ голодный, обнищалый людъ въ свои гнусныя секты’.
И такъ: кто же правъ? Кому врить?
Несомннно, что мы имемъ очень много выводовъ, много обобщеній, много цльныхъ приговоровъ, но очень мало фактовъ, мало точныхъ данныхъ, цифръ, наблюденій. Одно только не можетъ подлежать никакому сомннію, что умственныя и нравственныя особенности нашего народа проявились, по преимуществу, въ раскол, поэтому изученіе раскола необходимо для всякаго общественнаго дятеля, который захотлъ бы идти не ощупью и не наугадъ въ своихъ дйствіяхъ и предложеніяхъ.
Наше общество не только плохо знакомо съ ученіями и внутреннею жизнію различныхъ сектантскихъ общинъ, но оно до сихъ поръ не знаетъ даже приблизительно числа ихъ приверженцевъ. Объ этомъ довольно иного и подробно писалось въ нашихъ журналахъ и газетахъ и потому здсь мы лишь вкратц коснемся этого вопроса. Прежде всего необходимо замтить, что вс т статистическія свднія, которыя мы имемъ о числ сектантовъ, не заслуживаютъ никакого вроятія и не даютъ ни малйшаго понятія о степени развитія и распространенія раскола. Обыкновенно свднія полиціи о числ раскольниковъ говорятъ одно, духовное вдомство совершенно другое, статистическій комитетъ третье и такъ дале. Наконецъ изслдованія частныхъ лицъ обыкновенно совершенно расходятся въ этомъ вопрос со всми извстіями и данными оффиціальныхъ учрежденій.
Каждый разъ, когда въ той или другой мстности предпринимались боле или мене точныя и обстоятельныя изслдованія, каждый разъ они обнаруживали полную, вопіющую неврность имвшихся до тхъ поръ статистическихъ данныхъ о раскол. Тамъ напримръ, когда въ 1852 году были назначены правительствами ‘статистическія экспедиціи’ для изученія раскола въ губерніяхъ Нижегородской и Ярославской, он пришли къ слдующимъ результатамъ:
Въ Нижегородской губернія, по оффиціальнымъ свдніямъ, числилось 20.246 раскольниковъ обоего пола. По изслдованію же статистической экспедиціи, ихъ оказалось 172.600 человкъ, т. е. боле въ восемь съ половиною разъ.
Въ Ярославской губерніи оффиціально показывалось 7,454 раскольника, по изслдованію же статистической экспедиціи ихъ оказалось 278.417 человкъ, т. е. боле въ тридцать семъ разъ.
Г. фонъ-Бушенъ, въ ‘Статистическихъ таблицахъ’, изданныхъ по распоряженію г. министра внутреннихъ длъ, въ 1863 г., высчитываетъ, что всхъ старообрядцевъ и раскольниковъ въ Россіи до 8.000.000 или врне, одна шестая всего православнаго населенія. Онъ предполагаетъ:
1. Послдователей поповщины — 5.000.000 чел.
2. Поморцевъ — 2.000.000 ‘
3. едосевцевъ, филиповцевъ и бгуновъ — 1.000.000 ‘
4. Молоканъ и духоборцевъ — 110.000 ‘
5. Хлыстовъ и скопцовъ — 110.000 ‘
Всего — 8.220.000 чел.
Г. Мельниковъ по поводу этихъ данныхъ замчаетъ, что въ исчисленіи этомъ опущена цлая отрасль сектъ, составляющихъ средину между поповщиной и безпоповщиной. Это именно Спасово согласіе, которое особенно распространено о всхъ приволжскихъ губерніяхъ. Большая часть ихъ въ православныхъ церквахъ креститъ дтей и внчается. Такихъ, по мннію г. Мельникова, боле 2.000.000 чел., что, вмст съ цифрою г. фонъ-Бушева, составитъ слишкомъ 10.000.000 чел.
Съ своей стороны, мы не можетъ не замтить, что цифра, выставленная г. фонъ-Бушеномъ противъ молоканъ и духоборцевъ, ни въ какомъ случа, не можетъ считаться даже приблизительно врною. Все, что до сихъ поръ извстно о распространеніи молоканства, заставляетъ думать, что число послдователей этого ученія нужно считать, по крайней мр, сотнями тысячъ, Варадиновъ въ своей ‘Исторіи министерства внутреннихъ длъ’, въ одной Тамбовской губерніи опредляетъ число молоканъ въ 200.000…. А духоборцы, воздыханцы, субботники, общіе? Наконецъ, въ этихъ свдніяхъ ни слова не говорится о числ штундистовъ, ученіе которыхъ въ послднее время получило, какъ мы видли, огромное распространеніе.
Нкоторые изъ новйшимъ изслдователей раскола опредляютъ цифру сектантовъ, въ настоящее время, въ 13.000.000—14.000.000 {Г. Юзовъ, ‘Слово’, 1878 годъ NoNo 7 и 8 ‘Старовріе’.}. Но нельзя не замтить, конечно, что вс эти цифры черезчуръ произвольны и гадательны. Если же мы обратимся съ чисто оффиціальнымъ свдніямъ, то увидимъ, что численность сектантовъ опредляется рдко боле одного милліона. Такъ, въ 1870 году, по этимъ свдніямъ, числилось въ Европейской Россіи лишь 997.600 раскольниковъ, въ цлой-же Россіи ихъ насчитывалось 1.171.006 {Статистическій временникъ россійской имперіи. Серія II-я, выпускъ 9. Петербургъ. 1875 г.}. Эта цифра вошла и во вс календари.
Чмъ-же объясняется такое поразительное противорчіе?
Объясняется оно главнымъ образомъ тмъ, что въ оффиціальныхъ свдніяхъ значатся только ‘записные раскольники’, то-есть потомки платившихъ въ XVIII вк двойной окладъ. ‘Да и т не вс, — говоритъ г. Мельниковъ, — въ иныхъ уздахъ цифры не измнялись по сорока лтъ, и, несмотря на естественное приращеніе населенія, вслдствіе перевса числа рожденій надъ числомъ умершихъ, число раскольниковъ показывалось или одно и тоже чрезъ цлые десятки лтъ, или съ каждымъ годомъ по немножку убавлялось исправниками, чтобъ показать предъ начальствомъ благополучіе узда и усердіе свое къ ослабленію раскола’.
Точно также поступаютъ и священники и духовныя консисторіи при донесеніяхъ своихъ духовному начальству о числ уклоняющихся отъ церкви. Поэтому, свднія духовнаго вдомства точно также не могутъ заслуживать ни малйшаго вроятія. Какъ т. такъ и другія одинаково произвольны и фантастичны.
До какихъ колоссальныхъ курьезовъ доходила въ этомъ отношеніи оффиціальная статистика, можно судить по слдующему примру. Въ Пермской губерніи, въ 1826 году, показывалось 112.000 раскольниковъ, въ тридцатыхъ годахъ, при бывшемъ тамъ архіепископ Аркаді, обращено изъ нихъ въ православіе, не больше, не меньше, какъ 100.000 чел., но въ 1841 г., по оффиціальнымъ свдніямъ, раскольниковъ остается еще 108.000. Откуда явилась эта новая сотня тысячъ раскольниковъ, повидимому никто не интересовался знать. Въ сороковыхъ годахъ въ пермской епархіи снова обращено было изъ раскола еще до 100.000 человкъ, а въ 1850 году, все-таки, показывается 72.899 раскольниковъ, затмъ, въ пятидесятыхъ годахъ было обращено еще до сотни тысячъ, а въ 1864 году, все-таки показывается 70.000 раскольниковъ…. И подобныхъ примровъ можно было бы привести многое множество, но мы не длаемъ этого, такъ какъ и сказаннаго, надемся, совершенно достаточно, чтобы составить понятіе о точности нашей статистики раскола.
Справедливость требуетъ, однако, замтить при этомъ, что причины столь жалкаго состоянія статистики раскола лежатъ не столько въ пріемахъ и способахъ, которые употребляются при исчисленій сектантовъ, сколько въ условіяхъ общественнаго положенія нашихъ сектантовъ въ государств. По этому поводу я считаю не лишнимъ привести слова профессора казанской духовной академіи г. Ивановскаго. Въ стать своей: ‘о численности раскольниковъ’, г. Ивановскій говоритъ: ‘репрессивныя мры правительства по отношенію съ расколу, въ какой бы форм он ни проявлялись, ставятъ непреодолимыя препятствія создать раскольническую статистику, потому что при такихъ отношеніяхъ раскольники будутъ всегда скрываться отъ взора правительства, только подъ условіемъ вротерпимости (полной и безусловной — замтимъ мы отъ себя) и возможна боле или мене врная статистика раскола {‘Православный Собесдникъ’ 1867 г. No 2.}.
Въ прошлой стать мы упомянули, что какъ крестьянская земельная община является наиболе яркимъ выразителемъ экономическихъ отношеній народной жизни, такъ точно расколъ представляетъ собою самое характерное явленіе интеллектуальной жизни нашего народа. Въ изученію и тщательному изслдованію земельной общины мы уже приступили. Многія земства работаютъ по этому вопросу. Наши ученыя общества, вольное экономическое и географическое, стали во глав этого дла. Пройдутъ два-три года, и мы, безъ сомннія, получимъ полную картину экономической жизни вашего земледльческаго класса, картину современнаго состоянія крестьянской общины со всми ея свтлыми и темными сторонами, со всми ея достоинствами и недостатками.
Это будетъ прочное начало для нашего фактическаго, серіезнаго знакомства съ народомъ, съ тмъ народомъ, о которомъ въ сущности, до сихъ поръ мы знаемъ весьма немного и который вслдствіе этого, до сихъ поръ представляется какимъ-то таинственнымъ, загадочнымъ сфинксомъ, котораго каждый разгадываетъ, толкуетъ и комментируетъ вкривь и вкось, надляя этого сфинкса разными добродтелями и пороками, стремленіями и желаніями, сообразно своихъ собственныхъ вкусовъ и симпатій. Но кто будетъ только началомъ дла, для того-же, чтобы узнать народъ ближе, тсне, необходимо также тщательно, фактически и всесторонне узнать расколъ.
Починъ въ этомъ дл должны принять на себя ученыя общества, поставившія своею цлью изученіе жизни русскаго народа. Необходимо выработать подробную, однообразную программу для собиранія свдній о современномъ религіозно-соціальномъ состояніи русскаго народа, программу, которая служила бы руководствомъ для изслдователей, обращая ихъ вниманіе на боле важныя и выдающіяся стороны народнаго религіозно-бытоваго культа. Между тмъ, до настоящаго времени ни одно изъ нашихъ ученыхъ обществъ не обратило должнаго вниманія на изученіе раскола. Вс они совершенно игнорировали это явленіе. Знакомясь съ программами, которыя въ разное время изданы учеными обществами для изслдованія различныхъ сторонъ русской народной жизни, вы не находите въ нихъ ни одного прямаго вопроса, который обращалъ бы вниманіе изслдователя народной жизни на состояніе раскола въ изучаемой имъ мстности…. Это-ли не аномалія?!
Впрочемъ, такой проблъ въ значительной степени понятенъ и объясняется тмъ, что еще недавно было время, когда вопросъ о раскол облекался въ непроницаемую тайну и составлялъ чуть-ли не государственный секретъ. ‘Намъ кажется, — говоритъ поэтому поводу Кельсіевъ, — что только цензура и полицейское управленіе мшали русскимъ ученымъ заняться серіезнымъ изученіемъ раскола, иначе мы не можемъ объяснить невниманія къ этому многозначительному явленію въ великорусской жизни, которое до сихъ поръ занимало только духовенство и чиновниковъ министерства внутреннихъ длъ {Сборникъ правительствен. свдній о раскольникахъ. Выпускъ. I.}.
Года три тому назадъ въ одномъ изъ губернскихъ статистическихъ комитетовъ (архангельскомъ) нами былъ возбужденъ вопросъ о необходимости изученія мстнаго раскола. Когда записка, трактовавшая объ этомъ вопрос, была прочитана въ комитет и члены его готовы были заняться ея обсужденіемъ — предсдатель комитета (губернаторъ г. Игнатьевъ) вдругъ объявляетъ, что расколъ — дло секретное, отнюдь неподлежащее огласк и что вопросъ этотъ представляетъ собою не больше не меньше, какъ административный, государственный секретъ. Онъ не допустилъ до обсужденія записки и даже лишилъ права слова тхъ членовъ комитета, которые пытались было возражать ему…. {Исторія съ этой запиской была довольно подробно разсказана нами въ ‘Голос’ за 1880 г. No 51.}. Понятно, что при подобныхъ условіяхъ гласное, открытое изслдованіе раскола было невозможно. Но это время, слава Богу, уже прошло и прошло, конечно, не за тмъ, чтобы вернуться снова.
Мы уже не разъ упоминали о ‘статистическихъ экспедиціяхъ’, имвшихъ цлью спеціальное изслдованіе раскола въ мстахъ его наиболе сильнаго развитія. Эти учено-административныя изслдованія, какъ извстно, производились главнымъ образомъ въ теченіе 1852 года. На основаніи тхъ данныхъ, которыя собраны были на мстахъ, чиновники-изслдователи составили ‘записки’ и ‘отчеты о современномъ состояніи раскола’ и представили ихъ въ министерство внутреннихъ длъ. ‘Отчеты эти, — говоритъ г. Розовъ — не были публикованы, во правительство приняло ихъ за норму, по которой установило свой взглядъ на расколъ и его развитіе, взглядъ, который до сихъ поръ опредляетъ дйствія министерства по дламъ о раскольникахъ’ {‘Встникъ Европы’ 1872 г. No 11. Статья г. Розова: ‘Странники или бгуны’.}.
Уже одного этого обстоятельства вполн достаточно для того, чтобы повнимательне остановиться на этихъ изслдованіяхъ. Но къ этому побуждаютъ еще и другія соображенія. Въ извстной части вашего общества сложилось и до сихъ поръ существуетъ черезчуръ преувеличенное мнніе о серьезности и капитальности этихъ изслдованій, вслдствіе чего каждый разъ какъ только заходитъ рчь объ отсутствіи у васъ необходимыхъ изслдованій по вопросу о раскол, — сейчасъ же побдоносно выдвигаются на видъ труды этихъ ‘статистическихъ экспедицій’. И такъ, посмотримъ же, что это за труды.
Вотъ въ двухъ словахъ исторія этихъ изслдованій. Въ ноябр 1850 года исполнилось двадцатипятилтіе царствованія императора Николая Павловича. Вс министры и главно-управляющіе отдльными частями, кром обычныхъ годовыхъ отчетовъ по своему управленію, представили государю отчеты за послдніе 25 лтъ. При отчет министерства внутреннихъ длъ бывшій тогда министромъ графъ Л. А. Перовскій представилъ особую записку о раскол. Авторомъ этой записки былъ извстный ученый, бывшій передъ тмъ профессоромъ московскаго университета и редакторомъ журнала Телескопъ — Н. И. Надеждинъ. Въ записк этой главнымъ образомъ обращалось вниманіе на то, какъ скудны и неточны свднія, которыми обладаетъ администрація о раскол вообще и о численности раскольниковъ въ особенности. По прочтеніи записки, государь приказалъ графу Перовскому придумать средства, какимъ бы образомъ собрать возможно врныя свднія о числ раскольниковъ, хотя въ нкоторыхъ губерніяхъ.
Графъ Перовскій возложилъ это дло на Надеждина, поручивъ ему придумать средства въ исполненію государевой воли и выбрать способныхъ на то людей, какъ изъ министерскихъ чиновниковъ, такъ и изъ лицъ постороннихъ. Въ конц-концовъ ршено было образовать на первый разъ дв статистическія экспедиціи: одну въ Ярославскую губернію, другую — въ Нижегородскую. Начальникомъ первой назначенъ былъ предсдатель петербургской уголовной палаты г. Синицынъ, а начальникомъ второй чиновникъ министерства внутреннихъ длъ г. Мельниковъ. Что касается до остальнаго состава этихъ учено-административныхъ экспедицій, то большинство членовъ ихъ состояло изъ боле или мене крупныхъ административныхъ чиновниковъ, таковы напримръ, были: тайный совтникъ графъ Сиверсъ (бывшій нкогда московскимъ губернаторомъ), дйствительный статскій совтникъ Григорьевъ (бывш. владимірскій губернаторъ), статскій совтникъ графъ Гуттенъ-Чайской (быв. петербургскій вице-губернаторъ), камеръ-юнкеръ Галаховъ и нкоторые другіе. Въ Костромскую губернію были посланы: дйств. ст. совтн. Брянчаниновъ (бывшій ставропольскій губернаторъ) и стат. сов. Арнольди (быв. калужскій губернаторъ).
Спрашивается: насколько вс эти лица были подготовлены къ тмъ занятіямъ, которыя ожидали ихъ? Обладали-ли они достаточными знаніями народной среды и тхъ мстныхъ условій, среди которыхъ имъ предстояло дйствовать?— на вс эти вопросы мы поищемъ отвтовъ въ ихъ собственныхъ запискахъ и отчетахъ. Прежде всего, при чтеніи этихъ отчетовъ невольно бросается въ глаза то обстоятельство, что почти вс оффиціальные изслдователи стараются представить расколъ какимъ-то пугаломъ, страшнымъ не столько для церкви, но еще боле для государства. Вс ихъ изслдованія имютъ цлью запугать правительство антигосударственными, чуть-ли не революціонными стремленіями раскола. Особенно же въ этомъ отношеніи выдаются гг. статскій сви. Синицынъ и дйств. ст. сов. Алябьевъ.
Первый изъ нихъ при каждомъ удобномъ и неудобномъ случа заявляетъ и докладываетъ объ антиправительственномъ направленіи раскола. Сообщая напримръ о томъ, что у одного крестьянина Романовскаго узда найдена была книга ‘Цвтникъ’, въ которой говорилось между прочимъ, что ‘антихристъ есть царь злочестивый и что вообще цари, вельможи, архіереи и учители — наши грабители и мучители’ — г. Синицынъ, этотъ, быть можетъ, единичный, быть можетъ, совершенно исключительный случай тотчасъ же обобщаетъ и утверждаетъ, что среди раскольниковъ ходитъ множество рукописей, ‘наполненныхъ ругательствами и проклятіями на царей и вельможъ’. Дале, онъ разсказываетъ о существованіи среди петербургскихъ филиповцевъ тайнаго общества, ученіе котораго состоитъ въ томъ, что оно всхъ людей считаетъ ‘равными братьями’, царемъ признаетъ только царя небеснаго, т. е. Бога. Общество это, состоящее изъ богатыхъ крестьянъ, собирается будто бы въ первомъ часу ночи и расходится въ 6 часовъ утра, и что въ члены его допускаются только люди, испытанные въ скромности и въ умніи хранить тайну.
Онъ не пропускаетъ ни одного случая проявленія изуверства, которые могутъ компрометировать раскольниковъ въ глазахъ властей. Одинъ крестьянинъ посл причастія выплюнулъ св. дары на грязный церковный полъ и растеръ ихъ сапогомъ. Женщина приходитъ съ священнику съ вопросомъ: ‘не знаетъ-ли онъ, скоро-ли будетъ гоненіе?’ и при этомъ прибавляетъ: ‘охъ, если бы Господь привелъ пострадать за святую вру!’ Одинъ филиповецъ высказалъ, что каждый изъ нихъ съ радостію пойдетъ на мученичество и т. д. и т. д. Что же касается странниковъ или бгуновъ, то они являются въ запискахъ г. Синицина настоящими конспираторами. По его словамъ, они ходятъ съ оружіемъ въ рукахъ, одинъ странникъ подстерегъ помщика въ кустарник, зарзалъ и бросилъ его на дорог, другой при поимк стрлялъ изъ пистолетовъ и т. д.
Въ своемъ стремленіи выставить раскольниковъ какими-то заклятыми революціонерами г. Синицынъ нердко доходить просто до нелпостей, до абсурдовъ. Такъ, желая доказать, что ‘ученіе о братств и равенств — общее у всхъ филиповцевъ’, онъ разсказываетъ слдующій случай, который въ устахъ г. ученаго изслдователя является на столько характернымъ, что я не могу отказать себ въ удовольствіи привести этотъ разсказъ цликомъ.
‘На границ Тверской губерніи и Мышкинскаго узда, — повствуетъ г. Сигицынъ, — съ однимъ изъ членовъ экспедиціи встртились два крестьянина деревни Подосиновки, Михаилъ Устиновъ и сынъ его Григорій, мужчина огромнаго роста и, не снимая шапокъ, при разговор съ нимъ нердко употребляли слово ‘братцы’ Когда полицейскій служитель замтилъ: какъ они смютъ тамъ обращаться съ чиновникомъ министерства, одинъ изъ нихъ грубо отвчалъ: ‘а што-жъ такое? по вашему кто чарь, кто енералъ, кто ваше высокоблагородіе, а по нашему вс равные братья!’
Такой отвтъ повергаетъ ученаго изслдователя въ ужасъ. Но этого мало. Когда взволнованный этой встрчей, изслдователь прізжаетъ въ ближайшую деревню, онъ наталкиваетъ тамъ на нчто еще гораздо боле ужасное. Войдя въ одинъ домъ, онъ застаетъ тамъ какую-то дряхлую старуху. Представьте себ его ужасъ, когда эта старуха, вступивши съ нимъ въ разговоръ, начала…. величать его ‘братцемъ’ и, болтая о разныхъ вещахъ, ‘намекнула на старорусское возмущеніе’.
Наблюденія и ‘изслдованія’ г. Синицына приведи его въ убжденію, что ‘главная причина, поддерживающая расколъ, есть поблажки духовенства и полиціи’. Онъ горько жалуется на то, что раскольникамъ предоставлена будто бы ‘полная свобода дйствовать, какъ хотятъ’. И все это писалось въ то время, когда всякаго рода преслдованія и гоненія были въ видномъ ходу. Г. Синицынъ не указываетъ, въ сожалнію, тхъ мръ, которыя могли бы, по его мннію, уничтожить расколъ. Боле прямо и откровенно дйствуетъ другой изслдователь раскола, дйств. ст. сов. Алабьевъ. Въ своей ‘записк о страннической или сопелковской ереси’ онъ предлагаетъ цлый рядъ мръ, которыми онъ надется уничтожить эту секту. Вс эти мры имютъ чисто полицейскій характеръ и направлены главнымъ образомъ на усиленіе полицейскаго надзора. Такъ, онъ предлагаетъ ‘поставить въ обязанность земской полицій производить по временамъ обыски въ лсахъ, гд укрываются странники, причемъ эти обыски во избжаніе огласки должны производиться безъ соблюденія существующихъ по этому предмету законоположеній. Кром того, чрезъ каждые 3—4 года, слдуетъ длать ‘общіе обыски лсовъ съ обихъ сторонъ смжныхъ между собою Ярославской и Вологодской губерній’. Такіе обыски должны производятся непремнно чиновниками министерства внутреннихъ длъ. Такіе же точно періодическіе обыски слдуетъ производить и въ домахъ всхъ тхъ крестьянъ, которые почему-нибудь навлекаютъ на себя подозрніе мстныхъ властей. Затмъ, онъ предлагаетъ увеличить штрафы за пристанодержательство вдвое противъ существующихъ, и, наконецъ, считаетъ необходимымъ разъ навсегда опредлить: ‘какое должно быть допущено внутреннее устройство крестьянскихъ избъ, чтобы преградить впредь устройство тайниковъ въ избахъ’. Но г. Алябьевъ не останавливается и на этомъ и требуетъ срыть съ лица земли все селеніе Сопелки, такъ какъ, по его словамъ, ‘докол будетъ существовать село Сопелки, дотол никакими мрами не уничтожится распространеніе страннической секты’.
Дальше этого, кажется, идти уже некуда. Замчательно, что подобные взгляды не составляли исключительной особенности г. Алябьева. Но раздлялись, боле или мене, и всми остальными изслдователями раскола. Такъ, гг. Брянчаниновъ и Арнольди рекомендуютъ слдующія мры для ‘уничтоженія раскола’. 1) удаленіе (вроятно въ монастырскія тюрьмы) главныхъ двигателей раскола. 2) уничтоженіе всхъ молитвенныхъ домовъ и часовень, какъ явныхъ, дозволенныхъ правительствомъ, такъ и тайныхъ. 3) воспрещеніе выбирать въ удльныхъ и казенныхъ имніяхъ старшинъ и старостъ не только изъ раскольниковъ явныхъ, но и изъ тхъ даже, которые не усердны къ церкви и могутъ быть подозрваемы въ принадлежности къ расколу. 4) учрежденіе тайнаго полицейскаго надзора надъ лицами, подозрваемыми въ пристанодержательств бглыхъ раскольниковъ. 5) частые обыски въ домахъ пристанодержателей посредствомъ благонадежныхъ чиновниковъ. 6) медицинское освидтельствованіе тхъ изъ раскольниковъ, которые подозрваются въ принадлежности къ сект скопцовъ и, наконецъ, 7) поимка хлыстовъ во время ихъ ночныхъ собраній’. Это ‘единственныя мры’, которыя, по мннію названныхъ изслдователей, могутъ ‘уничтожить расколъ’.
Г. Липранди съ своей стороны рекомендуетъ окружить раскольниковъ шпіонами, которые слдили-бы за каждымъ шагомъ ихъ. Между прочимъ, онъ проэктируеть ‘заключеніе всхъ вообще скопцовъ въ монастыри, гд имъ приличне было-бы спасать свои души, такъ какъ большая часть изъ нихъ показываетъ, что поводомъ въ оскопленію было желаніе спасти душу’. Онъ нсколько разъ настаиваетъ на необходимости разрушить могилу скопца Шилова, умершаго во время заключенія въ Шлиссельбургской крпости и похороненнаго близъ города Шлиссельбурга. Онъ отказывается понять, почему вс его указанія въ этомъ смысл до сихъ поръ не приведены въ исполненіе. Липранди говоритъ, что къ сект бгуновъ слдуетъ присоединить многочисленный разрядъ такъ называемыхъ ходебщиковъ или разнощиковъ мелкихъ товаровъ, по его словамъ, ‘почти весь состоящій изъ раскольниковъ’. Но онъ и этимъ не ограничивается и причисляетъ въ расколу всхъ нашихъ славянофиловъ и затрудняется только въ одномъ: куда именно отнести ихъ, т. е. поповщин или безпоповщин. Онъ обвиняетъ славянофиловъ въ томъ, что они будто-бы заискиваютъ у раскольниковъ, знакомятся съ ними съ какою-то ‘тайною цлью’. ‘Какая-же это цль’? спрашиваетъ онъ и отвчаетъ: ‘мн не представляется другой кром той, которая можетъ еще боле возбуждать грубую массу раскольниковъ противъ существующаго порядка’ {‘Обозрніе русскихъ расколовъ, ересей и сектъ’. Москва, 1870 г. стр. 76.}. ‘И такъ, по мннію т. Липранди, славянофилы составляютъ особую раскольническую секту. Идя дале въ этомъ направленіи, можно было открыть въ Москв согласія: Аксаковщину, Хомяковщину, Киревщину, но дале г. Липранди не пошелъ’ {Андреевъ. Расколъ и его значеніе. Спб. 1870 г. 363 стр.}.
Но за то онъ черезчуръ далеко пошелъ въ своихъ обличеніяхъ и обвиненіяхъ, направленныхъ противъ раскола. Такъ, напримръ, безпоповцевъ онъ обвиняетъ въ дланіи фальшивой монеты, въ фабрикаціи фальшивыхъ кредитныхъ билетовъ и паспортовъ, въ систематическомъ укрывательств всякаго рода самыхъ возмутительныхъ преступленій, въ род, напримръ, дтоубійства и проч.
‘Кровосмшеніе, мужеложство, сообщеніе женщинъ съ женщинами не преслдуется, по его словамъ, даже въ монашескихъ обществахъ. Сами наставники, безъ укоризны отъ прихожанъ, предаются разврату съ духовными своими дтьми’, и т. д. и т. д.
Главнымъ условіемъ успха мръ, предлагаемыхъ изслдователями для искорененія раскола, они ставятъ строгую тайну, строгій секретъ. Г. Липранди съ умиленіемъ разсказываетъ о граф Перовскомъ, который наиболе важныя раскольничскія дла производилъ такъ тайно, что не сдавалъ ихъ даже въ свою канцелярію (не имвшую вовсе понятія объ этихъ длахъ) и держалъ у себя въ кабинет, во все время управленія министерствомъ. ‘Теперь, говоритъ г. Липранди, содрагаешься отъ ужаса, когда видишь, что подобныя дла таскаются какими нибудь коллежскими секретарями по ихъ жилищамъ, гд могутъ служить достояніемъ, можно сказать, всенароднаго любопытства {Обозрніе русскихъ расколовъ, ересей и сектъ.}. Все это, ужъ нельзя боле, доказываетъ, какъ мало понимали изслдователи-чиновники истинныя причины, вызывающія усиленіе и распространеніе раскола.
Посщеніе раскольническихъ деревень этими учеными изслдователями имли характеръ какихъ-то облавъ, обысковъ и набговъ. Въ сопровожденіи полицейскихъ чиновъ, они обходили крестьянскіе дома, стараясь найдти въ нихъ какіе нибудь признаки раскола въ род старыхъ книгъ, лстовокъ, подручниковъ, ручныхъ кадильницъ и т. п. При этомъ, большею частію, книги и иконы безцеремонно отбирались гг. изслдователями. Замчательно, что съ подобнымъ мрамъ нердко прибгали даже наиболе гуманные изъ членовъ экспедицій, какъ напр., г. Мельниковъ.
Понятно, что подобный образъ дйствій неизбжно долженъ былъ вооружить противъ изслдователей все раскольническое населеніе, для котораго старыя книги и иконы составляютъ самую дорогую, завтную святыню. А разъ эти отношенія приняли враждебный характеръ, изслдователи непремнно должны были на каждомъ шагу встрчать и испытывать цлую кучу всевозможныхъ мелкихъ и крупныхъ затрудненій для достиженія своихъ цлей. Г. Синицынъ жалуется, что ‘при вход въ крестьянскую избу, прежде всякаго спроса о чемъ нибудь, хозяинъ или хозяйка всегда встрчали входившаго члена экспедиціи словами: ‘у насъ нтъ ничего раскольническаго’. ‘Вообще, говоритъ онъ, жители до того предупреждены противъ всхъ прізжающихъ къ нимъ чиновниковъ, что едва-ли не каждаго изъ нихъ подозрваютъ въ намреніи открывать и преслдовать раскольниковъ’. Услышавъ о прізд въ село члена экспедиціи, крестьяне спшатъ попрятать скоре ‘все то, что можетъ вызвать подозрнія относительно ихъ врованій. Г. Синицынъ говоритъ, что во многихъ избахъ онъ находилъ образныя полки пустыми ясно, что крестьяне, въ ожиданіи непрошенныхъ гостей, прятали даже иконы.
Нкоторые изъ членовъ экспедицій вооружили противъ себя населеніе поступками, невольно возмущающими нравственное чувство. Г. Алябьевъ, напр., сознается, что онъ нердко прибгалъ къ личному освидтельствованію двушекъ, заподозрнныхъ въ принадлежности къ страннической сект.
Г. Липранди не только не совстится признаться въ томъ, что при своихъ изслдованіяхъ онъ дйствовалъ рука объ руку съ агентами III отдленія, но не безъ гордости упоминаетъ каждый разъ о тхъ допросахъ, какимъ онъ подвергалъ раскольниковъ въ III отдленіи, съ цлью добиться отъ нихъ извстныхъ показаній.
Изъ приведеннаго нами разсказа о встрч члена экспедиціи съ крестьянами деревни Подосиновки видно, что изслдователи раскола совсмъ не знали народа, не умли говорить съ нимъ, совсмъ не понимали его рчи. Мужикъ, въ разговор съ изслдователемъ, случайно встрченнымъ на дорог, называетъ его ‘братцемъ’, тоже длаетъ старуха-крестьянка,— и вотъ на основаніи такого обращенія строится выводъ о противогосударственномъ направленіи раскольниковъ, причемъ они объявляются непризнающими властей и мечтающими о всеобщемъ братств и равенств всхъ людей. Насколько научны, насколько точны подобные пріемы — ясно само собою.
Ясно, что этотъ изслдователь народнаго быта ни разу не говорилъ по душ ни съ однимъ мужикожъ, иначе, конечно, онъ не приходилъ-бы въ ужасъ отъ такихъ словъ, какъ ‘братецъ’. Кому неизвстно, что ‘братецъ’, ‘милый человкъ’, ‘другъ любезный’ — любимыя словечки у каждаго крестьянина, будь онъ раскольникъ или православный. Приписывать-же раскольникамъ, на основаніи подобныхъ данныхъ, разныя демократическія и чуть-ли не революціонныя стремленія — по меньшей мр несправедливо.
Этимъ мы вовсе же хотимъ сказать, что нашъ расколъ совершенно чуждъ политическаго значенія. Нтъ, мы въ первой стать замтили, что какъ прежде, такъ и теперь политическій элементъ играетъ видную роль въ дл развитія и распространенія русскаго сектантства. Но мы хотимъ только обратить вниманіе на то, что т данныя и факты, на которыхъ основывали свои заключенія оффиціальные изслдователи о противогосударственныхъ стремленіяхъ раскола — въ сущности ровно ничего не доказываютъ.
Какъ-же приняты были эти изслдованія въ административныхъ сферахъ? Какъ повліяли они на отношенія власти къ расколу? Мы видимъ, что къ сожалнію, этимъ изслдователямъ придано было гораздо большее значеніе, чмъ они заслуживали на самомъ дл. Что-же касается вопроса о томъ, какъ отразились они на отношеніяхъ власти къ расколу, то нетрудно догадаться, что он неизбжно должны были еще боле укрпить мысль о необходимости строгихъ, суровыхъ мръ противъ раскола. По этому поводу я позволю себ привести здсь слова г. Мельникова, высказанныя имъ въ записк его о русскомъ раскол въ 1857 году. ‘Въ послднія 15 лтъ стснительныя мры противъ раскольниковъ стали усиливаться. Сначала было воспрещено имъ давать награды, потомъ, во время ревизіи 1850 года, женъ ихъ велно записывать въ отдльныхъ отъ нихъ семействахъ, а дтей считать незаконнорожденными. Съ 1853 года (т. е. съ того именно времени, когда статистическія экспедиціи закончили свои изслдованія) эти стсненія еще боле увеличились. Часовни раскольниковъ, построенныя и снабженныя драгоцнными иконами на ихъ счетъ и слдовательно, составлявшія ихъ частную собственность, правительство стадо отбирать и отдавать единоврцамъ, не только поповъ, во и важныхъ, по своему вліянію, мірянъ безъ суда и слдствія посылать въ ссылку, потомъ раскольникамъ запрещено записываться въ купцы, чмъ сравнили ихъ съ мщанами, подвергли ихъ рекрутской очереди и возможности тлеснаго наказанія. Такому ограниченію правъ подпали значительные капиталисты, лица, фабричная и торговая дятельность которыхъ, кормила и кормитъ сотни тысячъ подданныхъ имперіи, Наконецъ, стали смотрть на раскольниковъ какъ на заговорщиковъ, нарушителей спокойствія государственнаго, цлыя селенія, въ полномъ ихъ состав, подчинены надзору полиціи, систематическое соглядатайство за ихъ поступками повергло въ уныніе и отчаяніе огромное число русскихъ людей, виновныхъ только въ томъ, что они признаютъ противнымъ ихъ совсти подчиниться главенству епархіальныхъ архіереевъ, ибо вс прочіе обряды, соблюдаемые иму, дозволены въ церквахъ единоврческихъ’ {Сборникъ прав. свд. о раскол. Вып. I. стр. 167.}.
Если мы припомнимъ, что 53—55 года ознаменовались цлымъ рядомъ указовъ и распоряженій, направленныхъ противъ раскола, что за этотъ періодъ времени были закрыты и запечатаны почти вс наиболе извстныя старообрядческія часовни и моленныя, уничтожены вс наиболе знаменитые и славные въ исторіи раскола скиты: Выговскіе-Даниловскіе, Керженскіе, Оленевскій, Топозерскій и др.— то для насъ будетъ вполн понятна та печальная роль, какую сыграли въ этомъ дл оффиціальный изслдованія раскола. Если съ 1853 года правительство стало смотрть на раскольниковъ, какъ на заговорщиковъ — то виною этому были изслдованія гг. Синицына, Алябьева, Арнольди, Липранди, Брянчанинова и друг.
Справедливость требуетъ однако выдлить изъ среды всхъ этихъ лицъ двухъ изслдователей, невиновныхъ въ той односторонности, на которую мы только что указали. Это П. П. Мельниковъ и И. С. Аксаковъ. О первомъ изъ нихъ мы уже упоминали. Что касается г. Аксакова, то онъ въ противоположность всмъ остальнымъ изслдователямъ раскола, довольно врно опредлилъ т причины, которыя вызываютъ и поддерживаютъ расколъ. Вотъ его мнніе:
‘Главнйшія изъ причинъ усилившихъ и поддерживавшихъ расколъ суть слдующія: 1) протестъ противъ современнаго порядка вещей, 2) отношеніе церкви къ государству и, по мннію раскольниковъ, казенный характеръ русской церкви, 3) отвращеніе отъ церкви, внушаемое народу духовенствомъ, 4) потребность умственной дятельности и броженіе умовъ, неимющихъ другаго правильнаго способа въ удовлетворенію этой духовной потребности’.
‘Обязанный высказывать по совсти свое убжденіе, — говоритъ г. Аксаковъ, — я долженъ сознаться, что не вижу никакихъ мръ, которыя, при настоящемъ порядк вещей, могли бы принести существенную пользу. Главная причина, поддерживающая и усиливающая расколъ: — протестъ противъ правительства, невжество и корыстюлюбіе духовенства, корыстолюбіе земской полиціи и вообще жадность чиновнаго міра къ раскольническимъ дламъ’. Безъ сомннія, такая постановка вопроса страдаетъ нкоторою неясностію, недоговоренностію, такъ какъ тутъ не указано въ чемъ именно проявляется протестъ раскола противъ правительства, но тмъ не мене, въ общемъ, мнніе г. Аксакова ближе всхъ другихъ изслдователей подходить къ истин.
Но несмотря на такой взглядъ на причины развитія раскола, г. Аксаковъ, вмст съ другими изслдователями, признаетъ необходимость иногда чисто полицейскихъ мръ для борьбы съ расколомъ и, между прочимъ, рекомендуетъ ‘чистые и внезапные обыски’ домовъ раскольниковъ при посредств надежныхъ чиновниковъ’.
Въ довершеніе всего, изслдователи не были снабжены одинаковой программой дйствій, вслдствіе чего каждый изъ нихъ дйствовалъ по собственному усмотрнію. Когда передъ отправленіемъ изъ Петербурга статистическихъ экспедицій гг. Синицынъ и Мельниковъ, какъ начальствующіе экспедиціями, откланивались графу Перовскому, министръ, на вопросъ какіе употреблять пріемы при собираніи свдній о числ раскольниковъ, сказалъ имъ: ‘подробныхъ инструкцій вамъ дать нельзя, все зависятъ отъ мстныхъ условій, здсь намъ неизвстныхъ. Вы посылаетесь на первый разъ въ вид опыта, самыя ошибки ваши въ моемъ новомъ дл будутъ полезны при производств такихъ же работъ по другимъ губерніямъ’.
Такъ какъ изслдователи дйствовали каждый по своему, то, конечно, одинъ насчиталъ раскольниковъ больше, другой меньше. Такъ напримръ, Синицынъ, въ Ярославской губерніи, признаками раскола считалъ домашнее употребленіе лстовокъ, подручниковъ, разныхъ кадильницъ и т. п. Насколько подобные признаки могутъ считаться точными — пойметъ каждый, кто хотя сколько нибудь знакомъ съ бытомъ великороссійскаго населенія нашихъ сверныхъ губерній. ‘Если бы этотъ признакъ былъ принятъ въ основаніе по Нижегородской губерніи, говоритъ г. Мельниковъ, то мн пришлось бы все населеніе Заволожья отнести къ числу раскольниковъ поголовно’.
Уже отсюда видно, насколько подобныя изслдованія могутъ претендовать на точность.
Все это вмст взятое способствовало къ тому, что изслдованія, добытыя подобными путями, вышли крайне односторонни и совершенно не точны. Недостаточность и неудовлетворительность всхъ произведенныхъ въ то время изслдованій по расколу признано даже Высочайшею властью.
20 января 1858 года, т. е. спустя лишь нсколько лтъ по окончаніи этихъ изслдованій, Государь Императоръ, при разсмотрнія представленныхъ ему длъ о раскольникахъ, изволилъ замтить, что ‘несмотря на обиліе у насъ печатныхъ книгъ и рукописныхъ записокъ, исторія, статистика и законодательство раскола еще весьма мало обработаны и что поэтому незнаніе всхъ обстоятельствъ раскола затрудняетъ правительство не только при ршеніи частныхъ случаевъ о раскольникахъ, но въ особенности при избраніи правильной и твердой системы дйствій въ отношеніи къ расколу вообще’ {‘Православный Собесдникъ’, 1867 г. No 2.}.
Между тмъ, съ тхъ поръ и до настоящаго времени ни администраціею, ни учеными обществами не было предпринято никакихъ попытокъ къ изученію раскола. Если даже признать за прежними, оффиціальными изслдованіями хотя какое-нибудь значеніе (труды г. Мельникова), то въ настоящее время никоимъ образомъ невозможно уже довольствоваться ими. Съ тхъ поръ прошло почти тридцать лтъ, въ теченіе которыхъ появилось не мало новыхъ, совершенно неизвстныхъ прежде сектъ и ученій въ дух раскола. Нкоторыя изъ нихъ, какъ напримръ, штунда, успли пустить глубокіе корни, раскинуться на обширные районы и въ самое короткое время съумли привлечь къ себ огромную массу послдователей.
И такъ, повторяемъ еще разъ: крайне настоятельная необходимость систематическаго и всесторонняго изученія раскола или сектантства не можетъ подлежать никакому сомннію. Кто хочетъ служить народу, кто хочетъ быть полезенъ ему — тотъ долженъ знать расколъ, долженъ знать т внутренніе стимулы, идеи и стремленіи, благодаря которымъ расколъ поражаетъ каждаго наблюдателя своею необычайною живучестью и во имя которыхъ онъ ведетъ упорную, виковую борьбу. Необходимо знать, откуда черпаетъ расколъ свою могучую силу, свою страстную энергію, беззавтную преданность и вру въ свое дло. Необходимо знать тотъ душевный, нравственный процессъ, какимъ доходитъ нашъ народъ до готовности сгорть на костр или сгнить въ монастырской тюрьм за тотъ или другой догматъ, за то или другое положеніе своего ученія.
Только при такомъ знакомств съ народомъ мы будемъ въ состояніи безошибочно ршить старый, но вчно новый, вчно роковой, мучительный вопросъ: ‘что длать’? Только при этихъ условіяхъ мы не будемъ ежеминутно рисковать, что вся наша дятельность на пользу народу останется безпочвенною, безрезультатною, что она холодно и безучастно встртится народомъ, который не пойметъ ее и не оцнитъ.
Само собою разумется, что для подобной цли нужно изучать расколъ не въ однхъ книгахъ. Мало изучать расколъ въ архивахъ и библіотекахъ, какъ длали до сихъ поръ. Необходимо стать съ нимъ лицомъ въ лицу, необходимо непосредственное изученіе раскола въ мстахъ его распространенія, необходимо личное, близкое и тсное знакомство съ послдователями ученій раскола. На необходимость подобнаго изученія указывалъ еще г. Мельниковъ въ своихъ ‘письмахъ о раскол’. ‘Необходимо, говоритъ онъ, пожить въ раскольническихъ монастыряхъ, въ скитахъ, въ колибахъ, въ заимкахъ, въ келіяхъ и лсахъ, необходимо изучить расколъ въ живыхъ проявленіяхъ его, въ преданіяхъ и поврьяхъ, не переданныхъ бумаг, но свято сохраняемыхъ цлымъ рядомъ поколній’ {‘Письма о раскол’ П. И. Мельниховъ, стр. 14-я.}.
Однако и до сихъ поръ въ нашей литератур почти совсмъ не встрчается такихъ изслдованій. которыя бы основывались на личныхъ, непосредственныхъ наблюденіяхъ надъ жизнью и бытомъ сектантовъ. За то весьма часто встрчаются изслдователи, которые пишутъ и издаютъ цлые томы о раскол, несмотря на то, что отъ роду не видли ни одного раскольника, ни разу не живали въ раскольничьихъ общинахъ, не видли ни одной раскольничьей библіотеки, не прочитали ни одной раскольничьей рукописи.
Въ оправданіе подобныхъ явленій обыкновенно указываютъ на замкнутость и недоврчивость сектантовъ, лишающія будто бы изслдователя всякой возможности проникнуть въ ихъ среду. Но такъ-ли это на самомъ дл? Прежде всего необходимо замтить, что ходячее въ обществ мнніе о чрезмрной скрытности и недоврчивости сектантовъ черезъ-чуръ преувеличено. Мнніе это сложилось давно, а именно въ то время, когда сектанты подвергались суровымъ и жестокимъ преслдованіямъ и гоненіямъ. Понятно, что эти преслдованія неизбжно должны были заставить сектантовъ замкнутся, уйти въ себя, должны были развить въ нихъ недоврчивость и подозрительность. Но вкъ крутыхъ и суровыхъ гоненій миновалъ и теперешнія поколнія сектантовъ выросли уже при иныхъ условіяхъ, чмъ ихъ предки, они почти не испытали на себ тхъ неблагопріятныхъ вліяній, которыя бы способствовали выработк въ нихъ названныхъ нами качествъ. Нердко они только по традиціямъ, по преданію, знакомы съ этими вліяніями. Что же касается до послдователей тхъ сектъ, которыя возникли въ самое послднее время, но среди ихъ нтъ даже этихъ традицій. А эти то именно секты и представляютъ наибольшій интересъ, такъ какъ, во-первыхъ, они всего мене изслдованы, а во-вторыхъ, необычайно быстрое распространеніе нкоторыхъ изъ нихъ невольно заставляетъ серьезно и внимательно отнестись къ этому явленію. Люди, имвшіе случай жить среди щтундистовъ, увряютъ, что coйтись и заслужить довріе этихъ сектантовъ не представляетъ никакого особеннаго труда. Каждый желающій можетъ безъ особеннаго затрудненія получить доступъ на ихъ собранія, богомоленія и т. п. Почти тоже самое слдуетъ сказать и о молоканахъ. На ихъ собраніяхъ постороннія лица имютъ право даже говорить поученія, толковать и объяснять библію и т. д. Вообще сектанты отнюдь не чуждаются, не дичатся посторонняго, зазжаго человка — всмъ имъ свойственъ обычай гостепріимства. Съ необыкновеннымъ радушіемъ встрчаютъ они каждаго прозжаго или прохожаго человка. Духоборцы, напримръ, по словамъ Лопухина, съ прозжающихъ чрезъ ихъ селенія не берутъ ничего ни за постой, ни за пищу. Для прозжающихъ у нихъ на молочныхъ водахъ построенъ былъ даже особый общественный домъ. По отзыву путешественниковъ, они весьма сообщительны и словоохотливы.
Мы глубоко убждены, что, при извстномъ такт, изслдователь сектантства можетъ получить возможность непосредственно изучить даже т секты, которыя, считаясь ‘особенно вредными’, до сихъ поръ находится въ опал и принуждены таиться и скрываться. Убжденіе это основывается отчасти на личномъ опыт, на который я позволю себ сослаться здсь. Послдніе два года я прожилъ въ Архангельской губерніи, въ качеств уроженца этого края, мн не предстояло особеннаго труда оріентироваться среди тхъ своеобразныхъ условій, которыя такъ или иначе вліяютъ на жизнь мстнаго населенія. Въ теченіе одного лта мн удалось перезнакомиться со многими представителями всхъ сектъ, распространенныхъ въ губерніи, въ нкоторыми изъ нихъ я сошелся на столько близко, что они охотно показали мн вс свои рукописи, книги, возили меня въ скиты, водили въ молельни и хотя, какъ иноврцу и ‘церковнику’, не позволяли присутствовать въ моленныхъ во время богослуженія, но охотно разршали находиться въ это время въ сосднихъ снцахъ, откуда можно было слышать и видть все, что происходило въ моленныхъ.
— ‘Мы вримъ, — обыкновенно говорили они въ такихъ случаяхъ, — что вы не сдлаете вреда намъ’.
‘Не длать вреда’ — вотъ почти все, что нужно для него, чтобы сойтись съ сектантами. Они явно недоврчиво, иногда даже враждебно относятся лишь въ такимъ лицамъ, со стороны которыхъ они издавна привыкли встрчать разнаго рода придирки, оскорбленія, которыя отбирали у нихъ ихъ любимыя книги и иконы, доносили, запечатывали часовни, возбуждали дла, ‘усовщевали’ при помощи разныхъ полицейскихъ мръ, издвались надъ ихъ ученіями и т. д.
Въ Архангельск я имлъ случай, между прочимъ, познакомиться съ представителями даже такой фанатичной секты, какъ бгунская или странническая. Какъ извстно, послдователи этой секты раздляются на дв группы: на странниковъ, которые бгаютъ и скрываются и пристанодержателей, которые обязаны укрывать своихъ единоврцевъ. Мои знакомые принадлежали ко второй групп сектантовъ, но если бы обстоятельства позволили мн пробыть въ Архангельск еще нкоторое время: то я наврное получилъ бы возможность сойтись также и съ представителями первой группы этой противообщественной секты.
Прошлою весною мною былъ замченъ ‘Проектъ программы для собиранія свдній о современномъ состояніи русскаго раскола или сектантства’. Проэктъ этотъ былъ представленъ мною въ Отдленіе Этнографіи Императорскаго Русскаго Географическаго Общества, вмст съ особой запиской, въ которой доказывалась необходимость всесторонняго изученія раскола. Отдленіе Этнографіи отнеслось сочувственно къ этому предложенію и вполн согласилось съ идеею о необходимости тщательнаго изученія раскола {Эта записка вмст съ проектомъ программы пощева въ III выпуск Извстій Императорскаго Русскаго Географическаго Общества за 1880 годъ.}. Въ настоящее время записка эта вмст съ проэктомъ программы отпечатана Географическимъ Обществомъ и разослана всмъ членамъ Этнографическаго Отдла и знатокамъ раскола, съ тмъ, чтобы они доставили въ Общество своя замчанія и заключенія по поводу этого проэкта. По полученіи этихъ отзывовъ, Отдленіе Этнографіи не замедлитъ выработать окончательную редакцію программы для собиранія свдній о раскол. Такимъ образомъ, длу систематическаго изученія раскола положено начало. Этнографическій Отдлъ Императорскаго Общества Любителей естествознанія, антропологіи и этнографіи также выразилъ со своей стороны готовность заняться собираніемъ свдній до этому вопросу.
Уже одинъ призывъ по стороны ученыхъ обществъ къ изученію раскола, безъ всякаго сомннія, можетъ оказать значительную услугу длу этнографіи. На этотъ призывъ не замедлятъ, разумется, отозваться вс т лица, которыя, искренно интересуясь народной жизнью, заняты въ настоящее время изученіемъ различныхъ сторонъ народнаго быта. Эти лица съ готовностію откликнутся на призывъ ученыхъ обществъ и не откажутся посвятить свои силы длу изученія русскаго сектантства, такъ глубоко захватывающаго устои народной жизни.
И они не пожалютъ о своемъ ршеніи: много поучительнаго, много интереснаго и существеннаго извлекутъ они изъ изученія раскола. Они увидятъ ясно, что у насъ въ народ таятся огромныя силы для всякаго рода самобытнага развитія, убдятся въ крпкой сил народной мысли, во-очію увидятъ, сколько характера, энергіи, силы воли, сколько готовности къ самопожертвованію проявилось въ раскол. Они преклонятся передъ ршимостью простаго, русскаго человка отдать все, пожертвовать всмъ во имя идеи, которая кажется ему истиною, ‘правдою’.
Да, изучая постепенное развитіе раскола, знакомясь съ его безчисленными развтвленіями, ученіями и толками, лично сходясь и знакомясь съ представителями и послдователями этихъ ученій, вы невольно проникаетесь чувствомъ глубокаго благоволенія къ этому ‘многострадальному племени’, и въ тоже время, въ вашу душу проливается глубокая вра въ несокрушимую нравственную силу ‘темнаго’ русскаго люда. На душ становится легче, тяжелыя гнетущія сомннія въ возможности лучшаго, свтлаго будущаго исчезаютъ, является надежда, является увренность, что это будущее, и возможно и близко.