РАШЕЛЬ.
РАШЕЛЬ.
(Изъ записокъ доктора Верона.)
——
—-
——
——
——
Рашель, Верон Луи-Дезире, Год: 1852
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Литературное попурри. Иллюстрированный альманахъ моды.
Санктпетербургъ. Въ типографіи императорской Академіи Наукъ. 1852 г.
Каждая серьзная замтка о такой великой артистк какъ Рашель, должна интересовать образованную публику, но замтки ветерана Французской литературы, извстнаго д-ра Верона, безъ всякаго сомннія, пріобртаютъ еще боле важности и цны. Вотъ что говоритъ о знаменитой актрис г. Веронъ.
‘Въ одинъ прекрасный лтній вечеръ, 12 іюня 1838 года, ища тни и уединенія (стоитъ только поискать, такъ даже въ Париж можно найти и уединеніе и тнь), я забрелъ во Французскій театръ. Въ партер сидло всего-на-все четыре зрителя, я былъ пятый. Скоро взоры мои были привлечены на сцену странною физіономіею, полною выраженія, съ выпуклымъ лбомъ и черными блествшими огнемъ глазами. Прибавьте къ этому тонкую, сухую фигуру, исполненную однакоже изящества и граціи какъ въ положеніи, такъ равно во всхъ жестахъ и движеніяхъ, прибавьте потомъ голосъ — металлически-звучный, симпатическій и съ самымъ счастливымъ діапазономъ. Тогда вы поймете, что несмотря на все мое лпивое и безпечное настроеніе духа, я весь превратился во вниманіе. Эта странная и замчательная фигура — была г-жа Рашель: она дебютировала въ роли Камиллы (Horace). Живое впечатлніе, которое произвела на меня эта молодая актриса, возбудило во мн кой-какія смутныя воспоминанія. Я напрягъ немного свою память и вспомнилъ тогда другую странную фигуру, которая играла роль въ Вандеянк, на театр Гимназіи, я вспомнилъ также физіономію одной двочки, бдно-одтой и плохо-обутой, которая, находясь въ корридор театра, на вопросъ: что она здсь длаетъ? пресерьзно отвчала: ‘изучаю искусство.’ И я нашелъ въ г-ж Рашель и физіономію, виднную мною на театр Гимназіи, и бдную двочку, которая ‘изучала искусство’.
Жалокъ тотъ, кто не уметъ съ критическимъ выборомъ наслаждаться произведеніями искусства, не уметъ отличить истинно-изящнаго отъ безобразнаго, таланта отъ безталантности. Я не такъ: картина-ли, статуя-ли, пвецъ-ли или пвица, актеръ-ли или актриса сейчасъ произведутъ на меня извстный родъ впечатлнія, и я или удивляюсь и восхищаюсь, или отворачиваюсь. Молодая Рашель поразила меня, и я пришелъ въ восторгъ отъ ея таланта. Я тогда же сказалъ моему другу Мерлю: ‘Когда тысяча или полторы умныхъ головъ, составляющихъ общественное мнніе въ Париж, послушаютъ этого ребенка и произнесутъ свой судъ — этотъ ребенокъ составитъ славу и богатство театра Французской комедіи.’
Будучи еще ребенкомъ (однако уже принятая въ Консерваторію), г-жа Рашель обратилась съ просьбою давать ей частные уроки — къ г-ну Провосту, общнику Французской комедіи, артисту весьма уважаемому, съ замчательнымъ и серьзнымъ талантомъ. При вид этой бдной двочки, худенькой и болзненной, г. Провостъ сказалъ: ‘Иди ты, моя милая, лучше на рынокъ продавать цвты.’
Молодая Герміона отмстила потомъ своему товарищу за этотъ презрительный отвтъ, но отмстила съ восхитительнымъ умомъ. Г-жа Рашель только-что кончила роль Герміоны. Ей аплодировали съ восторгомъ, ее вызывали безчисленное множество разъ и въ заключеніе ее забросали цвтами. Набравъ цлую тюпику этихъ цвтовъ, она тотчасъ же побжала къ плохому отгадчику и ставъ передъ нимъ на колни, съ граціозною кокетливостью сказала: ‘Г-нъ Провостъ! я послдовала вашему совту, видите — я продаю цвты: не хотите ли купить? Знаменитый профессоръ, улыбаясь, приподнялъ молодую артистку и выразилъ ей свое удовольствіе, что онъ ошибся.
Въ октябр 1838 года я жилъ въ улиц Тебу, гд занималъ обширную квартиру съ садомъ.. Меня заставили дать балъ для моихъ старыхъ знакомыхъ. На этомъ артистическомъ праздник присутствовали между прочими: г-жи Тальони, Фальконъ, Фанни-Эльснеръ и Марсъ. Одинъ изъ моихъ добрыхъ знакомыхъ, постоянный поститель кулисъ Французскаго театра, взялся пригласить отъ моего имени также г-жу Рашель, г-на Самсона, ея профессора, и г-жу Феликсъ, ея мать. Молодая артистка, — которая, какъ говорятъ, еще первый разъ вступала въ салонъ — при своемъ появленіи пріятно поразила и удивила всхъ. Она была одта вся въ блое: ни одного цвтка, ни одной галантерейной вещи. Маска трагической актрисы замнилась въ обществ самою натуральною физіономіею женщины, исполненною граціи и любезности. Герміона была удивительна не только по своему уму, но и по такту: она вовсе не танцовала.
Черезъ нсколько времени, между аристократическими фамиліями вошло въ моду приглашать въ свои салоны дикую Герміону, и Рашель была осыпаема любезностями и подарками отъ самыхъ извстныхъ людей.
Безъ Рашели не обходилось ни одного собранія, ни одного литературнаго праздника въ Абб-о-Буа, въ салон г-жи Рекамье, этой удивительной женщины, которая безъ богатства, даже безъ блеска молодости, умла сохранить искреннюю дружбу къ себ всхъ знаменитостей и сбирала въ своемъ салон самое избранное общество.— Даже подл этой женщины Рашель умла всмъ нравиться, всхъ очаровать и расположить въ свою пользу.
Рашель заслужила званіе почетной артистки Французской комедіи еще въ самыхъ молодыхъ лтахъ.
Она вступила сначала для изученія музыки въ школу Шоропа, гд весьма скоро обратила на себя вниманіе опытнаго учителя. ‘Какъ васъ зовутъ, моя милая?’ спросилъ Шоронъ.— Елизавета Рашель.— Имя Рашель очень не понравилось Шорону.— ‘Съ этихъ поръ вы будете называться Елизою.’
Голосъ будущей трагической актрисы уже и тогда былъ контральто. ‘Для вашего голоса вы найдете себ партіи разв только въ итальянской музык’ прибавилъ Шоронъ. Скоро она совершенно перестала учиться пнію. Отставной актеръ Французскаго театра, никогда не пользовавшійся тамъ особенно-значительнымъ успхомъ, г. Сентъ-Олеръ, содержалъ школу декламацій: къ нему поступила г-жа Рашель въ самыхъ молодыхъ лтахъ.
Обыкновенно водится, что воспитанники консерваторіи и другихъ частныхъ школъ наканун ихъ дебюта играютъ избранныя ими самими роли передъ небольшою публикою, другія роли исполняются ихъ классными товарищами, которымъ, если они желаютъ, платится за это но два Франка.— Рашель, но своей бдности, постоянно принимала на себя исполненіе этихъ второстепенныхъ ролей, и за жалкіе два Франка въ вечеръ съ усердіемъ и увлеченіемъ играла всякія и всевозможныя роли: женщины и мужчины, первой любовницы и служанки. Подобно Адріенн Лекуврръ, Рашель съ самыхъ молодыхъ лтъ пріобрла привычку къ театральнымъ подмосткамъ. Какъ мн разсказывали, она была ангажирована и даже производила фуроръ на театр Моліера — все подъ именемъ Елизы. Г. Пуарсонъ, который для своихъ дебютовъ давалъ на театр Гимназіи Вандянку, сказалъ ей въ свою очередь: ‘Это имя Елизы не будетъ имть на афиш ршительно никакого эффекта. Нтъ ли у васъ какого-нибудь другого имени?’ — Мое полное имя Елизавета Рашель.— ‘Ну, слава Богу! Рашель — вотъ имя, которое не скоро забудешь и которое не всякому суждено носить. Съ этихъ поръ вы будете позываться Рашелью. Поврьте мн, что имя много значитъ для успха на театр.’ — Онъ совтовалъ ей предаться серьзнымъ занятіямъ и предсказалъ ей огромный успхъ въ трагедіи. Съ тхъ поръ она вврила себя исключительно руководству г. Сансона, профессора консерваторіи общника Французской комедіи. Трагическія и комическія актрисы всегда пользовались уроками и совтами разныхъ знаменитостей, драматическихъ или литературныхъ.
Я часто имлъ честь видть у себя за столомъ г-жу Рашель въ обществ самыхъ избранныхъ людей нашего времени, тутъ, были: графъ Моле, генералъ Шангарнье, Ашиль-Фульдъ, герцогъ Сето-Маноръ, испанскій посланникъ въ Париж, Сенъ-Бвъ, Евгеній Делакруа, Мейерберъ, Оберъ, Галеви и другіе. Г-жа Рашель держала себя въ этомъ обществ съ удивительнымъ умомъ и тактомъ: она была любезна, мила, обворожительна, какъ настоящая свтская женщина хорошаго тона.
Подобно Селимен, г-жа Рашель приняла себ за правило нравиться всмъ. Ея милая кокетливость и любезная внимательность обращалась равно ко всмъ, безъ всякаго различія званій и состояній. Если, спрятавшись въ углу, сидлъ какой-нибудь незнакомецъ, или слишкомъ скромный, или слишкомъ робкій и оставленный всми, г-жа Рашель непремнно отыскивала его и осыпала ласками, любезностями и вниманіемъ. Объ ней можно было сказать то же, что Сенъ-Симонъ говорилъ о принц Конти: ‘она старалась всмъ понравиться и длала это такъ искренно и натурально, что успхъ всегда былъ вренъ.’
Много пріятныхъ и веселыхъ часовъ провелъ я въ свое время съ знаменитою артисткою, тогда еще беззаботною и веселою. Бывало при каждой забавной новости, при каждой шутк, она до того увлекалась веселостью, что хохотала неудержимо по пяти минутъ и боле. Это былъ настоящій ребенокъ: она едва умла отличить добро отъ зла, не придавала большой цны ни своему таланту, ни своимъ успхамъ, она, казалось, была скоре утомлена, нежели увлечена разсыпаемыми ей похвалами и удивленіемъ, и съ какимъ удовольствіемъ обращалась она воспоминаніемъ къ своимъ первымъ, молодымъ годамъ, исполненнымъ нуждъ, лишеній и поэтическихъ надеждъ.
О, какъ интересна была въ то время фигура молодой жидовки. бывшей пиніей, сдлавшейся теперь, быстро и почти внезапно, извстною и богатою.