П. В—б—г.
Рабле, Вейнберг Петр Исаевич, Год: 1903
Время на прочтение: 6 минут(ы)
(Франсуа Rabelais) — французский писатель, один из величайших европейских сатириков, родился в Шиноне (в Турени), по одним известиям в 1483 г., по другим — около 1495 г. Что год рождения такого знаменитого писателя неизвестен в точности, это объясняется соединением вообще в биографии Р. действительных фактов с вымышленными, иногда чисто легендарными подробностями, которые долго принимались на веру. Критикой это соединение, в свою очередь, объясняется тем, что жизнь Р. рассказывали как его друзья и почитатели, так и его враги — и последних у него было гораздо больше, чем первых. Насколько возможно очищенная от сомнительных примесей, биография Р. представляется в следующем виде. Он — сын содержателя кабака (некоторые утверждают — аптекаря, занимавшегося и питейной торговлей), лишившийся матери в самом раннем возрасте, или (по другим известиям) очень рано отвергнутый ею и отданный в монастырь, чем некоторые биографы, с немалой натяжкой, объясняют отсутствие в произведениях Р. чистоты, идеальности, нежности. Прямо из кабацкой среды, где проходят первые 10 лет жизни Р., он, по воле отца, попадает учеником в францисканский монастырь Сёльи, оттуда в монастырь de la Beaumette, затем, все в качестве ученика, в кордельерское аббатство в Fontenay le Comte, сохранилось известие, что во время этих переходов он встретил между своими товарищами-учениками юношу, который впоследствии послужил ему образцом для одной из самых выдающихся фигур в его романе — монаха Jean des Entommoirs. Недостаточно образованный, чтобы посвятить себя одной из ‘либеральных профессий’, Р. поступил в монахи. Побудила его к этому, между прочим, и возможность, при известном материальном обеспечении, заниматься ‘гуманистическими’ науками, занявшими в ту пору, т. е. в разгар Возрождения во Франции, самое видное место в умственной жизни французов. Монашеская жизнь (и главным образом — ордена францисканцев), которой Р. обрек себя 25 лет от роду, находилась в резком противоречии с натурой Р., неприязненной всяким мистическим крайностям и аскетическому умерщвлению плоти. Нерасположение его к монашеству усиливалось невежеством, фанатизмом и, вместе с тем, праздностью и развратом тех монахов, среди которых ему пришлось жить, и которые уже теперь давали ему драгоценный материал для его будущих сатирических изображений. Тем ревностнее занимался он, в кружке нескольких единомышленников и благодаря сношениям с выдающимися деятелями Возрождения (например, Бедой), своими любимыми науками. Когда неудовольствие монахов, которому немало способствовали и издевательства Р. над ними, приняло форму преследования, Р. бежал, хотя он скоро вернулся, но через год окончательно вышел из францисканского ордена и перешел в бенедиктинский. В монастырь он, однако, уже не поступал, и в качестве простого священника жил при дворе епископа мальезесского (Maillezais), Жоффруа д’Эстиссака, отличавшегося образованностью и эпикурейскими наклонностями и собиравшего вокруг себя многих французских ‘гуманистов’. Весьма вероятно, что к этому же времени относится начало сношений Р. с Эразмом Роттердамским, к которому он всегда питал глубочайшее уважение, называя его своим ‘отцом’, даже ‘матерью’. Покровительство епископа, а также игравших значительную роль в истории тогдашнего просвещения и занимавших важное положение братьев дю-Беллэ, дало Р. возможность, не обременяя себя исполнением своих церковных обязанностей, заняться ботаникой и медициной. В 1530 г., сохраняя звание священника, он поступил на медицинский факультет университета Монпелье. Здесь мы видим его и читающим публичные лекции по медицине (объяснение ‘Афоризмов’ Гиппократа и ‘Ars parva’ Галлиена), и выпускающим в свет некоторые ученые (не особенно важные по достоинству) сочинения и бывшие тогда в моде ‘альманахи’, наконец — практикующим врачом, несмотря на то, что степень доктора медицины он официально получил значительно позже. Такую же деятельность продолжает он и в Лионе, куда переезжает из Монпелье, — но тут он вступает и на тот путь, на котором ему суждено было приобрети бессмертную славу: в 1532 или 1533 г. появляются в первой редакции две первые книги его знаменитого романа, без подписи автора (из боязни преследований), под псевдонимом ‘Алкофрибас Назье’ (анаграмма его имени и фамилии), и под заглавием ‘Grandes et inestimables chroniques du grand et é,norme gé, ant Gargantua’. Образцом для него послужила народная книга под тем же заглавием, рисовавшая в карикатурном виде отживший мир рыцарских подвигов, романтических гигантов и волшебников. Последующие книги как этого романа, так и его продолжения, ‘Пантагрюэль’, появлялись затем последовательно в течение нескольких лет, в разных переработках, последняя, пятая, появилась в полном виде лишь через двенадцать лет по смерти Р. Замеченные в ней недостатки вызвали сомнение в принадлежности ее Р. и разные на этот счет предположения, из которых самое основательное — то, что план и общая программа принадлежат Р., и даже все главные подробности были намечены им, а многие и вполне им написаны. Важным событием в жизни Р. была, почти одновременно с выпуском первых книг ‘Гаргантюа’, поездка его в Рим в качестве секретаря дю-Беллэ. Она обогатила его наблюдениями, давшими ему богатую пищу, как сатирику, бичевание которого обрушивалось преимущественно на испорченное католическое духовенство. Во время второй поездки в Рим, при папе Павле III, Р., путем ухаживаний за кардиналами и другими влиятельными лицами, добился от папы прощения своих многих провинностей (в том числе и бегства из монастыря) и несколько улучшил свое материальное положение. Тем не менее, преследования духовенства и парламента, выражавшиеся даже в сожжении его книг, заставляли его, несмотря на покровительство короля Франциска I, переезжать с места на место, терпеть всяческие лишения и постоянно дрожать за свою личную безопасность, особенно ввиду тех насилий и казней, которые беспрерывно совершались над его лучшими друзьями и единомышленниками. Наконец, в 1551 г., он получил приход в Медоне (местечко около Парижа), где им была выпущена 4-я книга ‘Пантагрюэля’. Хотя анафемы Сорбонны продолжались с прежней силой, но могущественная протекция (между прочим — Дианы де Пуатье) позволила автору вести относительно спокойное существование до самой смерти. Умер он в Париже в 1553 г., смерть его обставлена у биографов такими же легендарными подробностями, какие изукрасили всю его жизнь, иные из них, однако, более или менее подтверждаются довольно надежными свидетельствами. Таков, например, рассказ о том, что незадолго до смерти он пожелал одеться в рясу бенедиктинского монаха, и когда его спросили о причине, отвечал каламбуром: ‘Beati qui moriuntur in Domino’, или об ответе его посланному от кардинала Шатильона с вопросом о состоянии его здоровья: ‘Dis à, monseigneur en quelle galante humenr tu me vois: je vais qué,rir un grand peut-Й tre’, или еще о словах, будто бы произнесенных им с хохотом за несколько минут до смерти: ‘Tirez le rideau, la farce est jou é,e’.
Самый замечательный писатель своей эпохи, Р. является, вместе с тем, самым верным и живым отражением ее, стоя наряду с величайшими сатириками, он занимает почетное место между философами и педагогами. Р. — вполне человек своего времени, человек Возрождения по своим симпатиям и привязанностям, по своей страннической, почти бродячей жизни, по разнообразию своих сведений и занятий., Он является гуманистом, медиком, юристом, филологом, археологом, натуралистом, богословом, и во всех этих сферах — ‘самым доблестным собеседником на пиршестве человеческого ума’. Все умственное, нравственное и социальное брожение его эпохи отразилось в двух великих его романах. Внешняя форма их — мифологически-аллегорическая, бывшая в духе того времени и составляющая здесь только рамку, которую автор находил наиболее удобной для выражения своих заветных мыслей и чувств. Великое значение книги Р. (ибо ‘Гаргантюа’ и ‘Пантагрюэль’ составляют одно нераздельное целое) заключается в соединении в ней сторон отрицательной и положительной. Перед нами, в одном и том же лице автора, великий сатирик и глубокий философ, рука, беспощадно разрушающая, создает, ставит положительные идеалы, и притом такие, которые живы и в наше время. Стоя на почве несомненной исторической действительности (комментаторы находят много намеков даже на известные исторические личности той поры), Р., как сатирик, клеймит тогдашнюю систему воспитания, с преобладанием в ней сухой и нелепой схоластики, систему гражданского права, приемы медицины, направление политики, вечные войны, с их ужасными последствиями, и победы, с их гнусными результатами, злоупотребления в судопроизводстве — наконец, и резче всего, тогдашнюю церковь, в лице ее высших и низших представителей, причем он стоит вне и выше всяких партий, с одинаковой строгостью осуждая все что находит дурного у католиков, лютеран, кальвинистов и т. д. Орудие сатиры Р. — смех, смех исполинский, часто чудовищный, как его герои. ‘Страшному общественному недугу, свирепствовавшему повсюду, он предписал огромные дозы смеха: все у него колоссально, колоссальны тоже цинизм и непристойность, необходимые проводники всякого резкого комизма’. Этот смех, однако, отнюдь не цель, а только средство, по своей сущности то, что он рассказывает, вовсе не так смешно, как кажется, на что указывает сам автор, прибавляя, что его произведение похоже на Сократа, у которого под наружностью Силена и в смешном теле жила божественная душа. В положительной стороне его романов на первом плане теория воспитания, в которую он вложил все, что почерпнул из своего житейского опыта и из своих научных знаний. Ее фундаментом он ставит полную гармонию развития души и тела, т. е. то, на чем зиждутся позднейшие педагогические теории Монтеня, Локка, Руссо. Научая людей, какими путями можно и должно достигать истинного счастья, Р. выражает свой идеал счастья в изображении Телемской обители, ‘этого истинного дворца Возрождения, где автор соединяет людей, душа которых предпочитает удовлетворению физических аппетитов утонченные наслаждения духовной стороны человека’, — а затем в заканчивающем весь рассказ эпизоде ‘божественной бутылки’, который одним из исследователей очень хорошо объясняется путем сближения со всей моралью Возрождения. Чисто-художественное достоинство произведений Р., несмотря на несколько крупных недостатков, обусловленных отсутствием эстетического чутья (в чем сознавался сам автор), так же велико. Особенного внимания заслуживает изображение нескольких характеров (Jean des Entommoirs, схоластик Янотус, сделавшийся почти нарицательным Панург и др.), а также язык, положивший начало освобождению французской речи от безобразных оков, наложенных на нее латинствующими схоластиками, и стиль, в котором замечательно искусство несколькими штрихами, эпитетами и т. п. обрисовать целую физиономию.
Сочиения Р., частями и вместе, издавались несколько раз, лучшее, вполне классическое издание — Марти-Лаво, вышедшее в 1875 г. под заглавием: ‘Oeuvres Compl è, tes de Rabelais’, с примечаниями и словарем. Лучшие сочинения о Р.: Gebhardt, ‘La renaissance et la r é,forme’ (1877), Stapfer, ‘R., sa personne, son gé,nie, son oeuvre’ (1889), Mayrargues, ‘Rabelais’, Arnstdt, ‘R. und sein Traité, d’é,ducation’ (1871).
Кроме старого перевода: ‘Повесть славного Гаргантуаса, страшнейшего великана из всех, доныне находившихся в свете’ (СПб., 1790), имеется сокращенный перевод в ‘Новом журнале иностранной литературы’ (1898). Подробное изложение см. в ст. Авсеенко: ‘Происхождение романа’ (‘Русский Вестник’, 1877 г.), ‘Избранные места из ‘Гаргантюа’ и ‘Пантагрюэлля’ Рабле и ‘Опытов’ Монтеня’ (М., 1896 г., перевод С. Смирнова), с приложением очерка жизни Рабле. О Рабле см. П—в., ‘Р., его жизнь и произведения’ (‘Русская Мысль’, 1890 г., No 7), А. Анненская, ‘Ф. Рабле. Его жизнь и литературная деятельность’ (Биографическая библиотека Павленкова), А. Веселовский, ‘Рабле и его роман’ (‘Вестник Европы’, 1878 г., кн. 3).
Источник текста: Энциклопедический Словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона