Р. М. Тонкова
А. П. Сумароков и канцелярия Академии наук в 1762 году
В Канцелярию Академии Наук
Репорт.
В Канцелярию Академии Наук
Репорт.
|
|
Руб. |
Коп. |
|
|
|
|
|
|
|
|
Ответ
Р. М. Тонкова. А. П. Сумароков и канцелярия Академии наук в 1762 году, Сумароков Александр Петрович, Год: 1935
Время на прочтение: 7 минут(ы)
XVIII век. Сборник. Выпуск 1.
Изд-во АН СССР. М., Л., 1935
Оригинал здесь — http://www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=6001
С первых шагов своей литературной деятельности А. П. Сумароков был связан с канцелярией и типографией Академии Наук, так как здесь печатались его произведения за авторский счет.
Вскоре после вступления на престол Екатерины II, 28 августа 1762 г. канцелярия Академии Наук обратилась к президенту Академии, графу Кирилле Григорьевичу Разумовскому, с письменным представлением, в котором просила его или самолично разрешить печатать произведения Сумарокова за казенный счет или испросить на это разрешение императрицы. В тот же день Екатерина, по представлению Разумовского, аннулировала всю прежнюю задолженность, числившуюся за Сумароковым еще с 1748 г. ‘за напечатанные его трагедии и другие сочинения’, и отдала распоряжение, чтобы впредь все произведения Сумарокова печатались в академической типографии за счет кабинета ее величества. {См. Архив Акат. Наук, фонд 3, оп. 1, кн. 269, л. 294—312, в ‘Деле о печатании в новой типографии г-на бригадира Сумарокова сочиненных его Притчей’. Напечатано у В. И. Семенникова в Материалах для истории русской литературы, СПб., 1914, стр. 93.}
Постоянные конфликты между А. П. Сумароковым и академической канцелярией на почве денежных расчетов за печатавшиеся по его заказу произведения общеизвестны, однако до последнего времени оставалось неясным, почему именно канцелярия Академии Наук является ходатаем перед графом Разумовским за бесплатное печатание произведений Сумарокова.
В настоящее время есть возможность более точно восстановить обстановку, при которой состоялось это ходатайство. Среди так называемых ‘Неподшитых дел по типографии Академии Наук’ {Ф. 3, оп. 4, картон 66, папка с делами 1762 г.} удалось обнаружить один неопубликованный документ, который, повидимому, можно поставить в связь с распоряжением Екатерины о печатании произведений Сумарокова за казенный счет.
Как известно, одна из од 1762 г., посвященных восшествию на престол Екатерины II, принадлежит А. П. Сумарокову. {Сопиков, No 7149. Ода императрице Екатерине II на день восшествия ее ни престол, А. Сумарокова, СПб., 1762, в 40.} В текущих делах канцелярии Академии Наук нет доношения Сумарокова, в котором он просил бы о напечатании этой оды, нет о нем никаких следов ни в ‘Журнале входящим делам за 1762 год’, {Ф. 3, оп. 1, кн. 671.} ни в Протоколах академической канцелярии. {Ф. 3, оп. 1, кн. 475.}
Вполне допустимо, что в виду срочности заказа, Сумароков и не писал никакого доношения, а просто передал рукописный экземпляр оды в канцелярию Академии Наук с устной просьбой о напечатании. Это предположение в известной степени находит себе подтверждение в том, что в рапорте фактора Лыкова по поводу выполнения заказа, вопреки установленному порядку, отсутствует трафаретное начало: ‘По резолюции от такого-то месяца и дня под номером таким-то велено было напечатать’ … и т. д. (которое обычно основывалось на резолюции, наложенной на поданном в канцелярию доношении), в рапорте Лыкова просто говорится:
No 619
По приказанию канцелярии Академии Наук на день восшествия ее императорского величества на всероссийский престол напечатано в типографии на российском языке сочинения господина бригадира Сумарокова оды четыреста экземпляров. Наборным художеством учинила оная ода гробс-миттелем шрифтом два листа в четверку. За набор надлежит считать по три рубля с листа, и того 6 рублев, за напечатание по одной копейке с листа, и того восемь рублев, всего на все за набор и печатание 14 руб. без бумаги. Бумаги употреблено с корректурою, приправкою и порчеными листами любской две стопы, российской комментарной четыре дести. По напечатании же вышеозначенные 400 экземпляра по требованию его господина бригадира Сумарокова из типографии отпущены с распискою, которую при сем и сообщаю. О сем канцелярии Академии Наук покорнейше репортую. Фактор Артемий Лыков. Июля 15 дня 1762 года. {Ф. 3, оп. 1, кн. 269, л. 298. Дело о напечатании этой оды вшито в цитированное выше дело о печатании Притчей.}
На обороте рапорта дана справка: ‘За бумагу следует требовать шесть рубле’ восемьдесят шесть копеек. Инспектор Иван Ильин’.
Кроме того, на этом рапорте наверху имеется резолюция: ‘Июля 25 д. 1762 доложить’.
К рапорту Лыков приложил расписку кописта Николая Кострецова от 8 июля 1762 г. о принятии им 400 экз. оды, очевидно, для передачи автору. {Там же, л. 300, который ошибочно вшит между 298 и 299 листами.}
Далее следует копия распоряжения советника Тауберта:
Копия.
1762 года июля 25 дня по резолюции канцелярии Академии велено из оного репорта (фактора Лыкова) учиня счет для требования денег послать к нему, г-ну Сумарокову, коллегии юнкера Орлова, а по истребовании деньги для записи в приход отдать комиссару Зборомирскому, коему но приеме и по записке в приход канцелярию отрепортовать. И о том Зборомирскому дать ордер, а Орлову приказать. Подлинное за подписанием г-на советника Тауберта, за скрепою секретаря Михаила Гурьева. С подлинным читал подканцелярист Самойло Морозов. {Там же л. 299.}
Далее, на л. 300а набросан черновик счета Сумарокову, а на л. 300б — новый рапорт фактора Лыкова:
No (не поставлен)
Прошедшего июля м-ца 15 дня сочиненной на российском языке г-ном бригадиром Сумароковым на день восшествия ее величества государыни императрицы Екатерины Алексеевны на всероссийский престол оды, которой п_о п_р_и_к_а_з_а_н_и_ю к_а_н_ц_е_л_я_р_и_и а п_о ж_е_л_а_н_и_ю автора [подчеркнуто в подлиннике] печатано четыреста экземпляров, кои по напечатании ему г-ну бригадиру и отданы с распискою, о чем и канцелярии репортовано, а сего августа 1 дня вышеписанной же оды по приказанию канцелярии для него же г-на Сумарокова двести экземпляров [напечатано], которые по напечатании ему, г-ну Сумарокову, и отданы. За напечатание двусот [sic!] Экземпляров надлежит требовать четыре рубли. Бумаги употреблено любской одна стопа, российской комментарной две дести. О сем канцелярии Академии Наук репортую. Фактор Артемий Лыков.
На обороте приписка: ‘За бумагу следует требовать три рубли сорок три копейки. Инспектор Иван Ильин. Августа дня 1762’. {Там же, л. 300б и оборот.}
На этом рапорте имеется следующая резолюция: ‘августа 5 д. 1762 г., сообща с делом денег требовать обще’.
Из второго рапорта фактора Лыкова неясно, что произошло между 25 июля и 1 августа и чем был вызван дополнительный тираж оды в 200 экземпляров. Обнаруженный в делах архива Акад. Наук документ содержит ключ к расшифровке второго рапорта Лыкова. Этот документ — нечто иное, как счет, посланный А. П. Сумарокову с юнкером Орловым по распоряжению Тауберга. Написан он на листе обычного формата, но занимает лишь половину страницы:
Счет сколько надлежит с г-на бригадира Сумарокова за напечатание при Академии на день восшествия ее императорского величества на российский престол сочиненной им оды денег взять надлежит.
Секретарь Михайло Гурьев
Канцелярист Яков Соколов
Июля 31 дня 1762 г.
На том же счете Сумароков написал следующий ответ:
Академии секретарь г. проф. Миллер, а кто такой Гурьев я этого не знаю. {В делах Архива Академии Наук сохранились два документа: автобиографическое доношение регистратора Михаила Гурьева от 25 февр. 1754 г. и автобиография коллежского ассессора Михаила Гурьева, поданная им в канцелярию Академии Наук 2 марта 1770 г. в связи с уходом в отставку. Из этих документов видно, что он родился в 1722 г., в 1734 г., т. е. двенадцати лет от роду, начал свою карьеру и прослужил в приказном чину 35 дет, постепенно поднимаясь в звании и в чинах. В 1748 г. он был принят в канцелярию Академии Наук канцеляристом, а в 1756 г. перешел в Монетную экспедицию в чине коллежского секретаря, но уже в 1759 г. он был снова переведен с тем же чином и званием секретаря в академическую канцелярию, где до 1770 года исполнял секретарскую должность. В 1770 г., при уходе в отставку, он получил чин надворного советника и пенсию в половинном размере оклада, т. е. 250 рублей в год (Ф. 3, оп. 1, кн. 2332, л. 29 и кн. 325, л. 509 и об.).} А фактор двухсот экземпляров по приказу г. статского советника Тауберта и по моему требованию напечатать не соизволил, не ведаю по какому закону. А я прошу чтобы подъячие ко мне записок не приносили, ибо я имею дела до Академии а не до подъячих. А. Сумароков.
На обороте первой страницы значится:
Фактор Лыков в канцелярии объявил, что к господину бригадиру Сумарокову последние двести экземпляров отосланы следовательно оный господин Сумароков в требовании его удовольствован, а денег за напечатание сих достальных и с бумагою
должно получить……..7 р. 43 к.
а с вышеописанными прежними 28 р. 29 к.
которых яко казенного интереса нетолько канцелярский секретарь или подъячий но и посланный от канцелярии с запискою солдат учтиво требовать смеет. Секретарь Михайло Гурьев. Канцелярист Иван Кириллов.
Сумароков не стерпел выпада Гурьева и еще раз написал:
Я с Гурьевым дела не имею а что надлежит заплатить, то от меня внесется в Академию а секретарей и канцеляристов на Парнассе нет, а я прошу Гурьева ко мне ни за чем не присылать, я с ним переписываться не намерен а наставления от Гурьева я не приемлю, не пристало ему меня учить, а он делает, что хочет. Казенный интерес надлежит до Академии а не до подъячих (подписи нет).
Приведенный документ, с одной стороны, характеризует взаимоотношения представителей двух различных социальных группировок, с другой стороны, он разъясняет, чем был вызван срочный дополнительный тираж оды. Счет, посланный А. П. Сумарокову, датирован 31 июля, а Лыков доносит, что дополнительные 200 экземпляров оды были напечатаны 1 августа, т. е. на другой же день.
Из резолюции на этом рапорте явствует, что общий счет за напечатание всех 600 экземпляров, был предъявлен автору не ранее 5 августа, на что и последовал вторичный ответ Сумарокова с возвращением счета. Выпад Сумарокова без сомнения нарушил бюрократическое благодушие академической канцелярии и, возможно, не только заставил ее ‘изъять’ компрометирующий документ из официальных дел, но и, во избежание дальнейших недоразумений, умилостивить разгневанного представителя дворянского парнасса исходатайствованием ему, в виде исключения, разрешения на бесплатное печатание его произведений. Расходы по печатанию оды на восшествие на престол Екатерины II были покрыты из средств кабинета ее величества. {В упоминавшемся уже деле о напечатают для Сумарокова Притчей имеется специальная справка, составленная для кабинета ее величества, о задолженности Сумарокова по типографии с 1748 г. по август 1762 г. включительно, в которую вошли и 28 руб. 29 коп., причитавшиеся за оду. А. П. Сумароков печатал свои произведения в академической типографии и до 1748 г. Так, кроме общеизвестной парафрастической оды 1744 г., была напечатана им ‘Ода ее императорскому величеству всемилостивейшей государыне императрице Елисавете Петровне самодержице всероссийской в 25 день ноября 1743 чрез Александра Сумарокова генсральс-адъютанта его превосходительства обер-егермейстера и кавалера Алексея Григорьевича Разумовского, печатана при императорской Академии Наук’. В ст. В. И. Резанова ‘Рукописные тексты сочинений А. П. Сумарокова’ (Изв. ОРЯС, 1904, т. 9, кн. 3, стр. 41) неправильно указан 1745 год, как время выхода в свет этой оды. При проверке этой даты по рукописи, хранящейся в Рукописном отделении Государственной публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина, оказалось, что В. И. Резанов ошибочно прочитал 1745 вместо 1743. Правильность последней даты подтверждается и Тредиаковским в письме ‘ сочинениях Сумарокова (Куник, А. Сб. материалов по истории АН., СПб., 1865, стр. 473—474). В этом письме Тредиаковский приводит текст оды 1743 года по имевшемуся у него печатному оригиналу, между тем, в распоряжении В. И. Резанова была дефектная, сильно потрепанная рукописная копия. Сличение текста, приведенного Тредиаковским, с текстом В. И. Резанова дает возможность полностью восстановить пробелы последнего (см. указанную статью стр. 41—46). Так, у В. И. Резанова в строфе 10-ой пропущен первый стих (сравни стр. 468 у Тредиаковского и стр. 44 у В. И. Резанова), пропущены строфы 12-я и 13-я и первый стих строфы 14-й (стр. 464—468), а две последних строфы, — 16-я и 17-я,— воспроизведены частично, так как края рукописи в этом месте были порваны. Украинизмы, встречающиеся в тексте В. И. Резанова (‘кровавий меч’, ‘плененний ум’, ‘страшний час’, ‘успехы’ и т. п.) дают основания предполагать, что он пользовался рукописной копией, писанной украинцем.}
То обстоятельство, что Екатерина так охотно пошла навстречу представлению канцелярии Академии Наук, переданному через Разумовского, объясняется, несомненно, политическими соображениями: в Сумарокове она видела выразителя интересов той дворянской группировки, которая только что возвела ее на престол.