Путеводитель в пустыне, или Озеро-море, Купер Джеймс Фенимор, Год: 1840 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 476 минут(ы)

ПУТЕВОДИТЕЛЬ ВЪ ПУСТЫН,
ИЛИ
ОЗЕРО-МОРЕ.

Романъ Джемса Фенимора Купера (*).

(*) The Pathfinder, or the Inland Sea, by James Fenimor Cooper, 3 vols.— Для большаго удобства въ размщеніи этого, только-что вышедшаго и полученнаго въ Петербург романа въ двухъ книжкахъ вашего журнала, мы раздлили его, вмсто трехъ частей, на дв, не выпустивъ впрочемъ изъ него ни одного слова. Ред.

ПРЕДИСЛОВІЕ АВТОРА.

Планъ этого произведенія представился автору за нсколько лтъ назадъ, хотя изобртеніе подробностей относится къ недавнему времени. Когда мысль собрать моряковъ и дикихъ посреди обстоятельствъ, могущихъ характеризовать большія озера Америки, была сообщена издателю, то сей послдній взялъ съ автора нчто въ род общанія осуществить когда-нибудь мысль, что онъ и исполняетъ теперь, хотя нсколько поздно и несовершенно.

Въ главномъ лиц этой легенды, читатель можетъ узнать стараго друга въ новыхъ обстоятельствахъ {См. ‘Послдній изъ Могиканъ’, ‘Труеры’, ‘Степи’. Вс эти романы Купера, къ которымъ теперь присовокупляется новое произведеніе его, ‘The Pathfinder’, не смотря на округленность и отдльный интересъ каждаго порознь, соединены между собою родственными связями. Во всхъ ихъ на переднемъ план является колоссальный образъ этого дивно-оригинальнаго существа, этого сына природы, величаваго и простаго какъ она, этого вчнаго жителя лсовъ и степей еще тогда двственной Америки, извстнаго подъ именемъ Соколинаго Глаза, Длиннаго Карабина, или, какъ здсь слово-въ-слово, Открывателя Слдовъ (Pathfinder). Другія лица также боле или мене соединяютъ собою всю чудную тетралогію, одно изъ благороднйшихъ созданій куперова генія, изъ нихъ, въ этомъ отношеніи, особенно-примчателенъ врный другъ знаменитаго охотника, Великій Змй (The Big Serpent), изъ краснокожихъ туземцевъ Америки, Могиканъ, или почти все-равно, Делаваръ, ибо Могиканы составляли одну изъ главныхъ отраслей великаго племени Делаваровъ, котораго послднимъ и достойнымъ представителемъ и этотъ самый Великій Змй.— Т, которые читали хотъ одинъ романъ изъ этой цпи романовъ, знаютъ уже, чего можно ожидать отъ этого новаго созданія Купера, т, кому пока не удавалось читать ни одного изъ нихъ, вроятно будутъ поражены зрлищемъ міра, который разкроется здсь для нихъ, и будутъ увлечены самымъ могущественнымъ интересомъ, который когда-либо возбуждало эпическое произведеніе въ дух нашаго времени. Перев.}. Если появленіе этого стариннаго знакомца здсь, среди новыхъ обстоятельствъ, не уменьшитъ оказанной уже ему благосклонности со стороны публики, это доставитъ большое удовольствіе автору, принимающему въ этомъ человк почти такое же участіе, какое могла внушить дйствительность. Впрочемъ, трудъ нелегкій — представить одно и то же лицо въ четырехъ различныхъ произведеніяхъ, и выдержать особный характеръ такъ, чтобы онъ везд оставался врнымъ самому-себ, не подвергаясь опасности утомить читателя однообразіемъ. Этотъ опытъ отсрочивался на долгое время, столько же по сомннію въ его успх, сколько по вся другой причин. Въ такомъ предпріятіи, какъ и во всякомъ другомъ, конецъ долженъ внчать дло.

Характеръ индійскій представляетъ такъ мало разнообразія, что здсь я избгалъ случаевъ слишкомъ-часто обращаться на него, боюсь даже, что сближеніе Индійца и моряка не показалось боле новымъ, нежели интереснымъ.

Непосвященные почтутъ за анахронизмъ корабли на озер Онтаріо въ половин XVIII столтія, но факты оправдаютъ то, что могло бы показаться вольностію вымысла. Можетъ-быть, суда, упомянутыя въ этомъ сочиненіи, все не существовали не только на Онтаріо, но и нигд, извстно однакожъ, другія суда плавали по этому озеру-морю еще прежде означенной эпохи, сходство между вторыми и первыми дало достаточное право ввести ихъ вымышленное сочиненіе. Очень-хорошо извстно, хотя и мало припомнится, что вдоль по берегамъ большихъ озеръ разбросаны урочища, которыя выходятъ столь же далеко, какъ и большая часть древнихъ городовъ Америки, и которыя были мстопребываніемъ нкоторой цивилизаціи задолго того времени, когда даже самые древніе штаты вышли окончательно изъ пустынной дикости.

Онтаріо въ наше время было сценой важныхъ эволюцій. Флоты маневрировали на этихъ водахъ, которыя, столтіемъ назадъ, были такъ пустынны, какъ только могутъ быть пустынны воды,— и недалекъ тотъ день, когда эта длинная цпь озеръ включится въ предлы образованной власти и будетъ представлять весь интересъ, какой можетъ возбуждать человческое существо. Взглядъ, брошенный мимоходомъ, даже въ вымышленномъ сочиненіи на то, чмъ была такъ недавно эта обширная страна, долженъ содйствовать пріобртенію свдній, необходимыхъ для оцнки дивныхъ средствъ, коими Провидніе пріуготовляетъ путь образованію во все протяженіе материка американскаго.

Декабрь 1859.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ГЛАВА I.

‘Мурава будетъ моимъ благоуханнымъ алтаремъ, этотъ сводъ, которымъ ты, Господь, покрываешь мою голову, будетъ храмомъ моимъ, воздухъ горъ содлается иміамомъ кадила моего, и мои молчаливыя мысли будутъ единственными молитвами.

Муръ.

Чувство возвышеннаго, соединенное съ впечатлніемъ огромнаго пространства, доступно для всякаго, у кого есть глаза. Самые выспренніе, самые дальновидные, самые дерзкіе помыслы столпятся въ воображеніи поэта, когда онъ взглянетъ въ глубины безпредльной пустоты. Рдко непривычный взоръ можетъ смотрть равнодушно на протяженіе океана, и душа, даже во мрак ночи, находитъ паралель тому величію, которое, кажется, нераздльно соединено съ образами, недоступными для чувствъ. Съ ощущеніемъ, похожимъ на благоговйное удивленіе, различныя особы, которыя прежде прочихъ должны выйдти на сцену въ нашей исторіи, смотрли на зрлище, открывавшееся ихъ взорамъ. Ихъ было четверо, по дв изъ обоего пола. Он успли взобраться на громаду деревьевъ, вырванныхъ бурею и сваленныхъ другъ на друга,— чтобы лучше видть окружавшіе ихъ предметы. Еще и теперь называются эти мста wind-rows, поленицы, сваленныя втромъ. Пропуская небесный свтъ въ мрачные и сырые тайники лса, они образуютъ родъ оазисовъ въ торжественной мгл дебрей Америки. Поленица, о которой мы теперь говоримъ, была наверху небольшой возвышенности, и, не смотря на ея незначительность съ вершины ея открывалось далекое зрлище — рдкость для путешествующаго въ лсахъ. Какъ обыкновенно, пространство бы, по невелико, но такъ-какъ эта громада деревьевъ находилась на вершин возвышенности, и прогалина, вырзанная втромъ, тянуласъ по отлогости, то она представляла для взора особенныя выгоды. Наука не опредлила еще свойства силы, производящей въ лсахъ такія опустошенія, Одни приписываютъ ее вихрямъ, причиняющимъ смерть на океан, другіе отъискиваютъ ее во внезапномъ и буйномъ порыв электрическихъ токовъ. Какъ бы то ни было, дйствія ея въ лсахъ общеизвстны. При вход въ прогалину, эта невидимая сила такъ сгромоздила деревья, что двумъ мужчинамъ можно было не только взобраться на высоту тридцати футовъ надъ уровнемъ земли, но и безъ большаго труда и поощреній помочь подняться туда же и своимъ спутницамъ. Огромные пни, поверженные ударомъ втра, сокрушенные какъ соломенки, и сплетшіеся между собою втвями, съ полувысохшими листьями, но еще непотерявшими своего запаха, были свалены такъ, что ихъ сучья могли служить достаточною опорою для рукъ. Одно большое дерево было совершенно искоренено, и его корни, взброшенные къ-верху, вмст съ землею, наполнявшею ихъ промежутки, представляли нчто въ род площадки для четырехъ странниковъ, когда они поднялись на это возвышеніе.

Въ описаніи группы, которымъ мы сейчасъ займемся, читатель пусть не ожидаетъ встртить что-нибудь обличающее людей высшаго сословія. То были путешественники по пустын, да и притомъ, ни усвоенныя ими привычки, ни положеніе, которое занимали они въ обществ, не могли бы ихъ пріучить къ потребностямъ свтской роскоши. Двое изъ нихъ, мужчина и женщина, были изъ числа древнихъ владльцевъ почвы, т. е. Индійцы, и принадлежали къ извстному племени Тускароровъ.

Спутники ихъ были: мужчина, котораго вся наружность обличала человка, проводившаго жизнь на океан въ званіи немного-повыше простаго матроса, и двушка, которая, казалось, была поставлена не слишкомъ-выше его на общественной лстниц, но молодая, съ физіономіей кроткою, скромною и оживленною умнымъ выраженіемъ, которое придаетъ столько очарованія красот. Ея большіе голубые глаза отражали въ себ высокое чувство, которое порождали въ ней эти сцены, а милыя черты ея были подернуты тою задумчивостію, которую вс сильныя ощущенія, даже и тогда, когда они доставляютъ самое полное удовольствіе, отражаютъ на физіономіи существъ простодушныхъ и мыслящихъ.

И дйствительно, это зрлище могло произвести глубокое впечатлніе на душу, къ западу, куда были обращены взоры путешественниковъ (ибо только съ этой стороны можно было безпрепятственно смотрть вдаль), взоръ владычествовалъ надъ океаномъ роскошныхъ и великолпныхъ листьевъ, океаномъ живой и разнообразной зелени могучихъ растеній, имвшей вс оттнки, принадлежащіе 42^о сверной широты. Вязъ съ своею граціозною и плакучею вершиною, кленъ въ своемъ прекрасномъ разнообразіи, большая часть благородныхъ видовъ американскаго дуба, липа широколиственная — смшивали свои верхнія втви и составляли широкій коверъ изъ листьевъ, этотъ коверъ былъ безконеченъ для глаза, простирался до самаго солнечнаго заката и ограничивалъ горизонтъ, смшиваясь съ облаками точно такъ же, какъ волны и твердь соединяются для взора при самомъ основаніи небеснаго свода. Тамъ и здсь, небольшая прогалина,— въ-слдствіе бури или прихоти природы,— среди исполиновъ лса, давала возможность дереву низшаго разряда возноситься къ небу и воздымать свою скромную голову почти въ уровень съ зеленою поверхностью, его окружавшею. Къ числу такихъ деревьевъ принадлежали береза, непризираемая въ тхъ странахъ, гд природа не очень-богата, тополь съ своими тревожными листьями, различные роды оршника, и другія, похожія на низкую чернь, брошенную обстоятельствами въ присутствіе могучихъ земли. Мстами прямой возвышенный стволъ сосны разрзывалъ сводъ и взбгалъ вверхъ надъ уровнемъ, подобно великому памятнику, воздвигнутому искусствомъ на лиственной долин.

Вся величественность этого зрлища заключалась въ его нескончаемомъ протяженіи, въ этой необозримой, непрерывной поверхности зелени, красота его состояла въ нжныхъ переливахъ и оттнкахъ, усиливаемыхъ частыми измненіями въ постепенности свта и тни. Торжественное спокойствіе природы внушало чувствованіе, граничившее съ благоговніемъ…

— Дядюшка, сказала молодая двушка, удивленная и очарованная, своему спутнику, слегка прикасаясь къ его рук, чтобы крпче стоять на своихъ легкихъ, но твердыхъ ногахъ:— это похоже на тотъ океанъ, который вы такъ любите.

‘Вотъ, что значитъ невжество и двичье воображеніе, Магнитъ’,— такъ часто называлъ свою племянницу морякъ, намекая на привлекательность ея — ‘кто, кром двочки, вздумалъ бы сравнивать эту пригоршню листьевъ съ Атлантическимъ Моремъ! Вс эти древесныя верхушки можно бы прикрпить къ камзолу Нептуна вмсто букета.’

— Въ вашихъ словахъ, дядюшка, боле воображенія, нежели истины, какъ мн кажется. Посмотрите: тысячи, тысячи тысячъ, — а вы видите только листья. Что же больше увидли бы вы на океан?

‘Что больше?’ повторилъ дядя, двинувъ нетерпливо локтемъ, котораго касалась племянница, руки его, сложенныя крестомъ, были погружены въ камзолъ изъ краснаго сукна, по мод того времени. ‘Но гд же, гд пна валовъ, голубая вода, буруны, киты, смерчи и вчные перекаты волнъ въ этомъ лсномъ миньятюр, моя милая?’

— А гд же эти древесныя вершины, это торжественное молчаніе, эти благоуханные листья и прекрасная зелень на океан, дядюшка?

‘Зелень! Глупость, милая! Если бы ты что-нибудь смыслила въ этомъ, ты бы узнала, что зеленая вода — казнь моряку.’

— Но зелень деревьевъ совсмъ другое дло. Слышите этотъ звукъ? Это воздухъ дышетъ между деревьями.

‘Послушала бы ты дыханіе сверо-западнаго втра на открытомъ мор, ребенокъ, и потомъ бы ужь говорила о дыханіи втра! Но гд же правильные втры и ураганы, гд жь пассатные втры въ этрмъ букет деревьевъ? И какія рыбы плаваютъ подъ этой коркой изъ листьевъ?’

— Мсто, на которомъ мы теперь, доказываетъ, что здсь бывали бури, дядюшка, и если подъ этими деревьями нтъ рыбъ, то есть зври.

‘Ну, не знаю’ отвчалъ дядя догматическимъ тономъ моряка. ‘Намъ въ Альбани насказали много исторій о дикихъ звряхъ, которыхъ будто-бы встртимъ мы,— и однакожь мы не видали еще ничего, что могло бы испугать морскаго тюленя. Не думаю, чтобы какое-нибудь изъ вашихъ животныхъ на земл могло сравниться съ акулою южной широты.’

— Посмотрите!— вскричала племянница, боле-занятая величественною красотою этого безконечнаго лса, нежели аргументами своего дяди: видите ли, тамъ, надъ деревьями поднимается дымъ? Какъ вы думаете, не выходитъ ли онъ изъ жилья?

‘Вижу, вижу. Въ этомъ дым я вижу признакъ, что тутъ живутъ люди, а это стъитъ тыоячи деревьевъ. Надобно показать Арроугеду {Слово-въ-слово: Стрлоголовый.}, который можетъ пройдти мимо порта, не замтивъ его. Тамъ, гд есть дымъ, вроятно есть также и камбузъ.’

Старый морякъ вынулъ руку изъ камзола и тронулъ легонько за плечо Индійца, стоявшаго возл, и показалъ ему маленькій столбецъ дыма, который выбгалъ изъ среды листьевъ, около мили отъ нихъ, и который, раздляясь на нити почти-неуловимыя, исчезалъ въ атмосфер. Тускарора былъ одинъ изъ тхъ юнцовъ съ благородною физіономіею, которые часто встрчаясь за столтіе предъ симъ между туземцами, и хотя онъ нердко бывалъ въ поселеніяхъ и имлъ случай познакомиться съ обычаями и даже языкомъ блыхъ, однакоже сохранилъ дикое величіе и спокойное достоинство ‘вождя’. Его отношенія къ моряку были дружественны, но безъ всякой короткости, ибо Индіецъ, имвъ много офицеровъ въ различныхъ военныхъ постахъ, не могъ не замтить, что его спутникъ занималъ между ими подчиненное мсто. Въ-самомъ-дл, спокойная гордость Тускароры внушала къ нему такое уваженіе, что Чарльзъ Капъ (такъ назывался старый морякъ), даже въ самомъ сильномъ припадк своего догматизма или хвастливости, какъ-то не могъ дойдти до короткости въ отношеніяхъ къ нему, продолжавшихся ужь боле недлю. Однако, видъ дыма поразилъ моряка, какъ неожиданное появленіе паруса на открытомъ мор, и онъ въ первый разъ осмлился коснуться плеча Индійца, какъ уже было сказано.

Быстрый глазъ Тускароры въ-мигъ усмотрлъ дымъ. Съ минуту стоялъ Индіецъ, легко поднявшись на пальцахъ, раздувъ ноздри, подобно серн, чующей новую струю въ воздух, и неподвижно устремивъ въ ту сторону взоры, какъ гончая собака, ожидающая выстрла своего хозяина. Потомъ, когда онъ снова спустился на подошвы, изъ груди его раздалось тихое восклицаніе, звукъ мягкій и нжный, который такъ странно противорчилъ другимъ звукамъ индійскаго же голоса, дикимъ воплямъ индійскаго воина, впрочемъ, въ немъ незамтно было никакого движенія. Видъ его былъ спокоенъ, и только быстрый, черный орлиный глазъ пробгалъ лиственной панорам, какъ-бы для-того, чтобъ уловить могущее пояснить его догадки. И дядя и племянница очень хорошо знали, что ихъ продолжительное путешествіе по пустын было сопряжено съ опасностями: но они не могли ршить, хорошее или дурное предвстіе этотъ знакъ, говорящій о присутствіи другихъ людей въ ихъ сосдств.

‘Или Онейды, или Тускароры должны быть по близости, Арроугедъ’ сказалъ Капъ, называя Индійца его условнымъ именемъ. ‘Не отправиться ли намъ къ нимъ, и спокойно провести ночь въ ихъ вигвам?’

— Нтъ вигвама здсь, отвчалъ Арроугедъ, оставаясь въ своемъ неподвижномъ спокойствіи: — много деревьевъ.

‘Но должны же быть здсь Индійцы, можетъ-быть, тутъ кто-нибудь изъ вашихъ старинныхъ друзей, мэстэръ Арроугедъ?’

— Нтъ Тускароры, нтъ Онейды, нтъ Могаука — огонь блднолицаго.

‘Что за дьяволъ! Вотъ, Магнитъ, это уже превосходитъ философію моряка: мы, старыя морскія собаки, можемъ отличить табакъ матроса отъ табака, который употребляется солдатомъ,— и гнздо матроса прсной воды отъ койки настоящаго моряка, нъ я не думаю, чтобы и самый старый адмиралъ во флот его величества могъ отличить королевскій дымъ отъ дыма угольщика.’

Мысль, что есть человческія существа въ ихъ сосдств, въ этомъ океан пустыни, оживила румянецъ на цвтущей щек и взоръ стоявшей возл него прекрасной двушки, но она скоро обратилась съ видомъ изумленія къ дяд, и, не зная что подумать — потому-что они оба часто имли случай удивляться знанію, или лучше сказать, инстинкту Тускароры,— сказала:

— ‘Огонь блднолицаго! Не можетъ быть, дядюшка, чтобы онъ узналъ это!’

‘Десять дней назадъ, моя милая, я поклялся бы, что не можетъ быть, но теперь я почти не знаю, чему врить. Позвольте мн спросить васъ, Арроугедъ, почему вы думаете, что это дымъ блднолицаго, а не краснокожаго?’

— Свжее дерево, возразилъ воинъ съ такимъ спокойствіемъ, съ какимъ педагогъ объясняетъ своему безтолковому ученику ариметическую задачу:— много сырости — много дыма, много воды — дымъ черный.’

‘Но съ вашего позволенія, мэстэръ Арроугедъ, дымъ не черенъ, да и немного его. На мой глазъ онъ такъ же легокъ и воздушенъ, какъ и тотъ, который выходитъ изъ капитанскаго чайника, когда, чтобы развести огонь, отъищутся какія-нибудь дв-три щепочки въ трюм.’

— Много воды, возразилъ Арроугедъ, слегка качая головою:— Тускарора хитеръ и не будетъ длать огня изъ воды, блднолицый — много книгъ, и сжетъ все, много книгъ,— мало знанія.

‘Вотъ это такъ, это совершенно-справедливо’ сказалъ Капъ, который не слишкомъ благоговлъ передъ наукою. ‘Эту стрлу пустилъ онъ въ ваши книги, Магнитъ, индійскій вождь иметъ здравыя сужденія о вещахъ по-своему. Теперь скажите, Арроугедъ, какъ, по вашему разсчету, мы далеки отъ этого пруда, который вы зовете великимъ озеромъ, и къ которому мы пробираемся столько дней?’

Тускарора посмотрлъ на моряка съ видомъ спокойнаго превосходства и отвчалъ:

— Онтаріо, подобное небу, одно солнце — и великій путешественникъ узнаетъ его.

‘Да, это правда, я могу назваться великимъ путешественникомъ, но изъ всхъ мовхъ путешествій это было самое продолжительное, мене всхъ поучительное и самое отдаленное отъ океана. Если эта лужа прсной воды такъ близка отъ насъ, Арроугедъ, и въ то же время такъ велика, то пара добрыхъ глазъ должна бы, кажется, увидть ее отсюда.’

— Смотри, сказалъ Арроугедъ, простирая руку съ спокойною граціею:— Онтаріо!

— ‘Дядюшка, вы привыкли кричать ‘берегъ’, а еще не привыкли кричать ‘вода’! Вы и не видите ея’, сказала племянница, смясь, какъ смются вс молодыя двушки своимъ собственнымъ словамъ, безотчетно слетвшимъ съ языка.

‘Какъ, Магнитъ, ты думаешь, что я не узнаю моей родной стихіи, когда она у меня въ виду?’

— ‘Но Онтаріо не родная ваша стихія, любезный дядюшка, вы сроднились съ соленой водою, а это прсная.’

‘Это различіе могло бы сбить съ толка молодаго моряка, а не меня стараго и опытнаго. Я узнаю воду хоть въ Кита, моя милая.’

— Онтаріо! повторилъ Арроугедъ съ усиленнымъ выраженіемъ, снова простирая руку къ сверо-западу.

Капъ, впервые отъ начала знакомства съ Тускаророю, посмотрлъ на него съ чмъ-то похожимъ на презрніе, хотя и послдовалъ за направленіемъ руки и глаза вождя, который, по видимому, указывалъ на одно мсто въ неб, ничмъ незаслоненное, немного-повыше лиственной равнины.

‘Да, да, этого самаго я и ожидалъ, когда оставилъ берегъ океана, чтобы идти къ этому пруду прсной воды’ сказалъ Капъ, пожавъ плечами съ видомъ человка, который знаетъ, что знаетъ и не видитъ нужды разпространяться. ‘Онтаріо, можетъ-быть, тамъ, или пожалуй въ моемъ карман. Я думаю, однакожь, что въ немъ будетъ мсто повернуться нашей лодк, когда мы дойдемъ до него. Но, Арроугедъ, если неподалеку отъ насъ есть блокожіе, то мн бы хотлось подойдти къ нимъ на такое разстояніе, чтобы можно ихъ окликать.’

Тускарора тихо склонилъ голову въ знакъ согласія, и путники сошли съ корней поверженнаго дерева. Когда они ступили на землю, Арроугедъ объявилъ свое намреніе идти къ огню и развдать, кто зажегъ его, всмъ же другимъ, въ томъ числ и жен своей, онъ совтовалъ воротиться въ лодку, оставленную ими въ протекающей неподалеку рк и дожидаться тамъ его прихода.

‘Какъ же это, Арроугедъ?’ возразилъ старый Капъ: ‘въ стран, намъ неизвстной, было бы безразсудно отпустить лоцмана такъ далеко отъ корабля, и потому, съ вашего позволенія, я пойду съ вами.’

— Чего хочетъ мой братъ? спросилъ Индіецъ важно, хотя и вовсе незамтно было, чтобъ онъ оскорбился такимъ очевиднымъ недовріемъ.

‘Идти съ вами, господинъ Арроугедъ, и ничего боле. Я пойду съ вами и самъ буду говорить съ незнакомцами.’

Тускарора согласился безъ затрудненія и снова приказалъ жен своей, терпливой и покорной, которой черные, прекрасные глаза всегда обращались на него съ выраженіемъ уваженія, страха и любви, — возвратиться къ лодк. Но здсь Магнитъ произвела остановку. Хотя и ршительная, владвшая необыкновенною силою воли среди трудныхъ обстоятельствъ, она все же была женщина, и мысль, что будетъ совершенно оставлена обоими своими защитниками, среди пустыни, которая сейчасъ только явилась ея взору во всей своей неизмримости, такъ мучительно начала тревожить ее, что она объявила желаніе слдовать за своимъ дядею.

— Движеніе, любезный дядюшка, посл продолжительнаго плаванія въ лодк, будетъ для меня полезно, прибавила она, между-тмъ, какъ живая кровь начала тихо выступать въ лиц, поблднвшемъ, не смотря на вс усилія ея быть спокойною:— между незнакомцами, можетъ-быть, есть и женщины.

‘Ну, что жь, пойдемъ, моя милая! все разстояніе не боле длины кабельтова, и мы возвратимся еще за часъ до заката солнца.’

Получивъ это позволеніе, двушка, которой настоящее имя было Мабель Дунгамъ, приготовилась къ отправленію, между-тмъ, какъ Іюньская-Poca (Dew-of-June) — такъ называлась жена Арроугеда, безпрекословно пошла къ рк, безпрекословно, потому-что она привыкла къ послушанію, уединенію и мраку лсовъ.

Трое, оставшіеся посреди поверженныхъ деревьевъ, старались выбраться изъ окружавшаго ихъ лабиринта и наконецъ вошли въ лсъ. Для Арроугеда было достаточно нсколькихъ взглядовъ, но старый Капъ, прежде, чмъ вврился мраку древесной чащи, посовтовался съ карманнымъ компасомъ — въ какую сторону должно идти, чтобы достигнуть дыма.

‘Направлять путь по чутью носа, Магнить, можетъ-быть и прилично Индійцу, но неприлично человку ученому и знающему свойство этой иглы’ сказалъ дядя, идя по слдамъ легкихъ ногъ Тускароры. ‘Америка никогда бы не была открыта, поврь мн, еслибъ у Коломба не было ничего кром ноздрей. Другъ Арроугедъ, видлиль вы когда-нибудь такую машинку?’

Индіецъ оборотился, бросилъ взглядъ на компасъ, который Капъ держалъ такъ, какъ-бы направлялъ по немъ путь, и съ важностію отвчалъ:

— Глазъ блднолицаго. Тускарора смотритъ въ свою голову. Соленая-Вода (такъ Индіецъ называлъ своего спутника) весь будь глазъ, — не имй языка.

‘Онъ хочетъ сказать, дядюшка, что мы должны молчать, можетъ-быть, онъ сомнвается въ тхъ людяхъ, къ которымъ мы идемъ.’

— Да, это ужь такъ водится у Индійцевъ, когда они идутъ куда слдуетъ. Видишь ли, онъ осмотрлъ затравку у своего ружья, и, можетъ-быть, будетъ хорошо, если и я взгляну на свои пистолеты.

Мабель, ни мало не смущаясь этими приготовленіями, къ которымъ она уже привыкла въ продолжительное путешествіе по пустын, такъ же легко и такъ же эластически, какъ и Индіецъ, шла за своими спутниками, ни на шагъ отъ нихъ не отставая. На первой полумили не было взято никакой предосторожности, кром строгаго молчанія. Но когда они подошли ближе къ тому мсту, гд, какъ имъ было извстно, разведенъ огонь, нужно было принять другія мры.

Въ лсу, какъ обыкновенно, зрніе подъ втвями преграждалось только огромными и прямыми пнями деревьевъ. То, въ чемъ проявляется растительность, взбгало къ свту, и этотъ лиственный пологъ былъ какъ-бы естественнымъ сводомъ, Поддерживаемымъ миріадами безъискусственныхъ сельскихъ колоннъ. Эти колонны, или деревья, часто, однакожъ, служили прикрытіемъ для авантюриста, охотника или врага, и когда Арроугедъ приблизился къ тому мсту, гд его опытное и безошибочное чутье велло ему искать незнакомцевъ,— шаги его становились все легче, глазъ бдительне, и онъ тщательне прятался за деревья.

— Смотри, Соленая-Вода, сказалъ онъ Капу съ торжествомъ, указывая въ то же время на одно мсто сквозь чащу деревьевъ:— блднолицаго огонь.

‘Клянусь Богомъ, чудакъ-то вдь не ошибся’ пробормоталъ Капъ: ‘вотъ они сидятъ-себ и дятъ, какъ-будто въ кают трехпалубнаго судна.’

— ‘Арроугедъ только въ-половину правъ!’ прошептала двушка: ‘тутъ два Индійца и только одинъ блый.’

‘Блднолицые’ сказалъ Тускарора, поднявъ два пальца: ‘краснокожіе’ — поднявъ одинъ.

—и’Да’ сказалъ Капъ: ‘трудно ршить, кто правъ, кто неправъ. Одинъ совершенно-блый, стройный молодецъ, съ такимъ живымъ и почтительнымъ видомъ, другой краснокожій столько, сколько можетъ быть человкъ краснокожимъ, какъ по природ, такъ и отъ краски, но третіи оснащенъ только въ-половину, и не то бригъ, не то шкуна.’

— ‘Блднолицые’ сказалъ Арроугедъ, снова поднявъ два пальца: ‘краснокожій’ — показывая одинъ палецъ.

— Должно-быть, онъ говоритъ правду, дядюшка: глазъ его, кажется, никогда не ошибается. Но теперь всего нужне узнать — друзей или враговъ встртимъ мы. Можетъ-быть, они и Французы.

‘Одинъ окликъ, и мы будемъ удовлетворены въ этомъ пункт’ возразилъ Капъ: ‘стань за этимъ деревомъ, Магнитъ, а то эти негодяи, пожалуй, заберутъ въ голову стрлять недождавшись переговоровъ! Я тотчасъ узнаю подъ какимъ флагомъ они крейсируютъ.’

Дядя приставилъ об свои руки ко рту въ вид трубы, и готовъ уже былъ прокричать общанный окликъ, какъ быстрое движеніе руки Арроугеда уничтожило это намреніе, разстроивъ инструментъ.

— ‘Краснокожій Могиканъ’ сказалъ Тускарора: хорошо, блднолицые Инглизы (Англичане).’

‘Счастливое, небесное извстіе’ тихо сказала Мабель, которой было не слишкомъ-пріятно видть въ перспектив кровавую распрю среди глубокой пустыни. ‘Подойдемъ вс вмст, любезный дядюшка, и объявимъ себя друзьями.’

— ‘Хорошо’ сказалъ Арроугедъ: ‘красный холоденъ и знаетъ, блднолицый скоръ,— огонь. Пусть идетъ сквау {Squaw — женщина на язык дикарей.}.’

‘Что?’ сказалъ Капъ въ изумленіи: ‘послать впередъ малютку Магнитъ для осмотра, тогда какъ два лнивца — вы да я, ляжемъ въ дрейфъ и будемъ смотрть, какъ она причалить къ неизвстной пристани? Да я…’

— Это всего благоразумне, дядюшка, прервала великодушная двушка: мн нисколько нестрашно. Никакой христіанинъ, увидя женщину одну, безпомощную, не станетъ стрлять, и мое присутствіе будетъ залогомъ мира. Пустите меня впередъ, какъ хочетъ Арроугедъ, и все кончится счастливо. Мы еще не замчены, и удивленіе незнакомцевъ не будетъ соединено съ тревогою.

— ‘Хорошо’ сказалъ Арроугедъ, который не скрывалъ, что мужество Мабели оцнено и одобрено имъ.

‘Это что-то несогласно съ честію моряка’ отвчалъ Капъ: ‘но, такъ-какъ мы въ лсу, то никто не узнаетъ этого. Если ты думаешь, Мабель…’

— Дядюшка, я знаю, мн нечего бояться, къ-тому же это такъ близко, что вы будете въ состояніи защитить меня.

‘Хорошо же, возьми одинъ изъ моихъ пистолетовъ, да…’

— Нтъ, я лучше положусь на мой возрастъ и слабость, сказала двушка, улыбаясь, между тмъ, какъ румянецъ ярче и ярче разгорался на щекахъ ея. ‘Среди христіанъ лучшая защита женщины — ея право на ихъ покровительство. Я не умю владть оружіемъ и не хочу умть.’

Дядя не возражалъ, и, получивъ нсколько предостерегательныхъ наставленій отъ Тускароры, Мабель собрала вс силы своего духа и отправилась къ групп, разположенной вокругъ огня. Хотя сердце двушки билось сильно, однако шагъ ея былъ твердъ, и въ движеніяхъ ея не видно было никакого раздумья. Гробовое молчаніе царствовало во всемъ лсу, ибо т, къ которымъ она приближалась, были такъ заняты удовлетвореніемъ сильной естественной потребности своей, голода, что ни на минуту не отрывались отъ своего важнаго дла. Однакожъ, когда Мабель, будучи уже во ст шагахъ отъ огня, наступила нечаянно на засохшую втку, шумъ, произведенный ея легкою ножкою, поднялъ на ноги съ быстротою мысли — Могикана, какъ Арроугедъ называлъ этого Индійца, и его товарища, о которомъ были противоположныя мннія. Оба взглянули на ружья, прислоненныя къ дереву и оба однакожъ стояли неподвижно, не протягивая къ нимъ рукъ, пока наконецъ взоры ихъ упали на двушку. Индіецъ сказалъ нсколько словъ своему товарищу, слъ на прежнее мсто и снова принялся за свое занятіе, какъ-будто ничего, не бывало. Блый же пошелъ на встрчу къ Мабели.

Пока онъ приближался, Мабель увидла, что человкъ, встрчавшій ее, быль одинакаго съ ней цвта, хотя платье его представляло такую смсь изъ одянія обоихъ племенъ, что нужно было поближе всмотрться въ его лицо, чтобы увидть въ немъ благо. Онъ былъ среднихъ лтъ, и физіономія его, изполненная честности и благородства, безъ которыхъ она не могла бы назваться привлекательною, вполн уврила молодую двушку, что она вн всякой опасности. Однакожь она остановилась, повинуясь если не закону своей природы, то своихъ обычаевъ, который не позволялъ ей показывать видъ, будто она спшитъ на встрчу къ человку другаго пола, въ обстоятельствахъ, среди которыхъ была теперь.

— Не боитесь ничего, сказалъ незнакомецъ, или охотникъ, сколько можно было судить по его костюму:— вы встртили христіанскія души въ пустын, такихъ людей, которые умютъ нжно обращаться со всякимъ, кто любитъ миръ и справедливость. Я человкъ хорошо-извстный во всхъ этихъ мстахъ, и можетъ-быть одно изъ моихъ именъ дошло и до вашего слуха. Французы и краснокожіе по ту сторону Великихъ Озеръ (Big-Laken) меня зовутъ Длиннымъ Карабиномъ (La longue Carabine), Могиканы, племя честное и справедливое, по-крайней-мр еще уцлвшій остатокъ ихъ, Соколинымъ Глазомъ (Hawk-Eye), а между войсками и охотниками по сю сторону воды имя мое — Патфайндеръ (открыватель слдовъ или тропинокъ), потому что я никогда не ошибался въ одномъ конц тропы, когда на другомъ ея конц былъ или Минго, или другъ, которому я нуженъ.

Все это было произнесено безъ малйшаго хвастовства, а съ простотою и откровенностію человка, который твердо увренъ, что подъ какимъ бы именемъ онъ ни былъ извстенъ, ему нтъ никакой причины краснть за себя. Дйствіе, произведенное этою рчью на Мабель, было мгновенно. Услышавъ послднее имя, она въ ту жь минуту сплеснула весело руками и повторила:

‘Патфайндеръ!’

— Такъ именно зовутъ меня, и иные вельможи далеко не такъ заслужили свои титла, какъ я мое, хотя, правду сказать, я боле горжусь, когда открываю себ дорогу тамъ, гд нтъ слдовъ, нежели тамъ, гд они есть. Но регулярныя войска не слишкомъ-много смыслятъ въ этомъ и не знаютъ различія между тропою и слдомъ, хотя для открытія тропы нуженъ только глазъ, а слдъ требуетъ чего-то немножко-побольше чутья.’

‘Такъ вы, стало быть, тотъ другъ, котораго отецъ мой общалъ послать къ намъ на встрчу?’

— Если вы дочь сержанта Дунгама, то великій пророкъ Делаваровъ никогда ничего не говорилъ справедливе.

‘Я Мабель, а тамъ, за деревьями, спрятались мой дядя, котораго имя Капъ, и Тускарора, котораго зовутъ Арроугедомъ. Мы надялись васъ встртить не прежде, какъ достигнувъ береговъ озера.’

— Я бы хотлъ, чтобы другой, боле справедливый Индіецъ былъ вашимъ путеводителемъ, сказалъ Патфайндеръ:— я не слишкомъ люблю Тускароровъ, которые далеко отошли отъ гробовъ отцовъ своихъ, и потому едва-ли всегда могутъ помнить о Великомъ Дух, Арроугедъ вождь честолюбивый. А Іюньская Роса съ нимъ?

‘Да, и она съ нами. Какое она кроткое, смиренное созданіе!’

— Да, и чистосердечное: это больше, нежели можетъ сказать объ Арроугед всякій, кто его знаетъ. Что жь! надобно принимать все, что посылаетъ намъ Богъ, пока мы пробираемся тропинкою жизни. Я думаю, что могли бы найдтись путеводители и хуже Тускароры, хотя въ немъ и боле крови Минговъ, нежели сколько позволительно для друга Делаваровъ.

‘Если такъ, то, можетъ-быть, счастье наше, что мы васъ встртили’ сказала Мабель.

— Во всякомъ случа — не несчастіе, потому что я общалъ сержанту провести благополучно его дочь въ гарнизонъ, хотя бъ пришлось и умереть за это. Мы надялись съ вами встртиться прежде, чмъ вы достигнете до водопада, гд мы оставили нашу лодку, я подумалъ, что не будетъ никакой бды, если мы подвинемся впередъ на нсколько миль, чтобъ быть готовыми къ служб, если понадобится. Мы хорошо сдлали, потому-что я сомнваюсь, можетъ ли Арроугедъ провести лодку черезъ быстрину.

‘Вотъ идутъ сюда дядюшка и Тускарора.’

Когда Мабель произнесла послднее слово, Капъ и Арроугедъ, которые, видя, что объясненіе произходило дружественно, приблизились уже. Нсколькихъ словъ было достаточно, чтобы увдомитъ ихъ обо всемъ, что узнала молодая двушка. Въ-слдъ за этимъ, они вс подошли къ двумъ человкамъ, сидвшимъ у огня.

ГЛАВА II.

Да, пока смиреннйшій сынъ природы священнодйствовалъ въ неоскверненномъ храм ея, прекрасныя явленія представляла ему земля, онъ монархъ и его престолъ посреди небесъ.

Вильсонъ.

Могиканъ продолжалъ сть, между-тмъ, какъ другой блый всталъ и учтиво снялъ передъ Мабелью свою шапку. Онъ былъ молодъ, полонъ здоровья и имлъ мужественный видъ, одежда его обличала человка, свыкшагося съ водою, хотя и не такъ ршительно, какъ платье Капа. Въ это время, коренные моряки составляли классъ совершенно-отдльный отъ остальнаго человчества: ихъ понятія, способъ объясненія, костюмъ, все въ нихъ такъ же рзко опредляло ихъ промыслъ, какъ мннія, языкъ и одяніе Турка обнаруживаютъ въ немъ мусульманина. Хотя Патфайндеръ былъ еще не въ перезрломъ возраст, однако Мабель встртила его съ твердостію, вроятно бывшею слдствіемъ напряженія нервъ, съ которымъ она готовилась къ этому свиданію, но когда глаза ея встртились съ глазами молодаго человка, они опустились передъ взоромъ удивленія, съ которымъ, какъ она видла, или какъ, можетъ-быть, воображалось ей, онъ привтствовалъ ее. Въ-самомъ-дл, они не могли не интересоваться другъ другомъ: оба они были молоды, хороши собою, стояли на одной общественной ступени и находились въ новомъ для нихъ обоихъ состояніи.

— Вотъ, сказалъ Патфайндеръ, обращаясь съ улыбкою, которую можно назвать благородною, къ Мабели: — вотъ друзья, которыхъ послалъ къ вамъ на встрчу вашъ отецъ. Это великій Делаваръ, человкъ, который столько же пріобрлъ себ чести въ жизни, сколько бдствій было съ нимъ. Его индійское имя какъ нельзя лучше идетъ вождю племени, но какъ этотъ языкъ нелегко дается произносить тмъ, кто не привыкъ къ нему, то мы и перевели его имя по-англійски, и зовемъ его Великимъ Змемъ (the Big-Serpent). Но вы не должны думать, что, называя его такъ, мы хотимъ сказать, что онъ измнникъ боле, нежели сколько позволительно быть краснокожему — нтъ, это значитъ, что онъ мудръ и знаетъ вс хитрости, какія нужно знать воину. Вотъ Арроугедъ понимаетъ, что я хочу сказать.

Между-тмъ, какъ Патфайндеръ объяснялся такимъ-образомъ, оба Индійца пристально смотрли другъ на друга, потомъ Тускарора подошелъ къ Могикану и заговорилъ съ нимъ, какъ казалось, дружески.

— Мн пріятно видть это, продолжалъ Патфайндеръ: взаимное привтствіе двухъ краснокожихъ въ дикомъ лсу, мэстэръ Капъ, похоже на то, какъ два дружественные корабля окликаются на океан. Но, заговоривъ о вод, я вспомнилъ о моемъ молодомъ другъ, Джаспер Уэстерн,— вотъ онъ, онъ долженъ знать кое-что объ этихъ вещахъ, потому-что всю свою жизнь провелъ на Онтаріо.

‘Радъ васъ увидть, другъ’ сказалъ Капъ, радушно пожимая руку молодому плавателю прсной воды: ‘радъ, хотя вамъ и многому кое-чему нужно еще поучиться, если взять въ соображеніе школу, въ которую вы были отданы. Это моя племянница, Мабель, я называю ее Магнитомъ, по такой причин, которой она и не подозрваетъ, а вы можетъ-быть получили столько образованія, что догадаетесь, если имете претензіи на знаніе компаса.’

— Эту причину легко понять, сказалъ молодой человкъ, устремивъ въ то же время свои яркіе черные глаза на покраснвшее лицо двушки: и я убжденъ, что пловецъ, который будетъ руководствоваться вашимъ магнитомъ, никогда не попадетъ въ дурную пристань.

‘А! я вижу, что вы употребляете нкоторые термины, и употребляете ихъ прилично, какъ слдуетъ, но все боюсь, что вы больше видли зеленой, чмъ голубой воды.’

— Неудивительно, что мы употребляемъ иногда выраженіе, которое принадлежитъ земл, потому-что рдко теряемъ ее изъ вида въ-продолженіе двадцати-четырехъ часовъ.

‘Тмъ хуже, молодой человкъ, тмъ хуже. Очень, очень-немного земли должно идти въ великій путь съ мореходцемъ. Но, господинъ Уэстернъ, я думаю, что вокругъ всего вашего озера непремнно есть боле или мене земли.’

— ‘А разв вокругъ океана, дядюшка, не также боле или мене земли?’ сказала Магнитъ съ живостію: она опасалась, чтобы догматизмъ, или лучше, педантизмъ стараго моряка не возбудилъ слишкомъ-скоро неудовольствія противъ него.

‘Нтъ, мидая, напротивъ: океанъ боле или мене вокругъ земли. Вотъ это я всегда говррилъ тмъ, которые живутъ на суш, молодой человкъ. Они живутъ, такъ-сказать, посреди моря, сами того не зная,— и живутъ какъ-бы страдательно, потому-что вода гораздо-могущественне и гораздо-обширне земли. Но нтъ конца суетамъ въ этомъ мір! Иной чудакъ, въ жизнь свою невидавшій соленой воды, часто воображаетъ, что она ему извстне, нежели тому, кто обогнулъ Мысъ Горнъ. Нтъ, нтъ, эта земля не боле какъ островъ, и все то, что не можетъ быть названо островомъ — вода.’

Молодой Уэстернъ имлъ глубокое уваженіе къ плавателю по океану, къ которому онъ такъ часто стремился душою, но тмъ немене онъ естественно былъ привязанъ къ великой водной равнин, на которой провелъ свою жизнь и которая была не безъ красотъ въ глазахъ его.

— То, что вы говорите, сказалъ онъ скромно: можетъ быть справедливо въ-отношеніи къ Атлантическому Океану, но здсь мы уважаемъ землю, здсь, на Онтаріо.

‘Это потому-что земля у васъ всегда въ глазахъ’ возразилъ Капъ, смясь отъ души: ‘но вотъ Патфайндеръ, какъ его называютъ, несетъ дымящееся блюдо и приглашаетъ насъ заняться имъ, сознаюсь, что дичи нечего ужь и искать на мор. Господинъ Уэстернъ, въ ваши лта услуживать молодой двушк такъ же легко, какъ подтянуть веревку флагъ-фала, и, если вы будете поглядывать на ея стаканъ и тарелку, между-тмъ, какъ я стану раздлять трапезу съ Патфайндеромъ и нашими индійскими друзьями, я не сомнваюсь, что она будетъ помнить это.’

Капъ сказалъ боле, нежели сколько могъ знать тогда. Джасперъ Уэстернъ былъ внимателенъ къ желаніямъ Мабели, и она долго помнила нжныя и заботливыя услуги, оказанныя ей при первомъ свиданіи. Онъ придвинулъ пнь, приглашая ссть на него, предложилъ ей лучшую часть дичины, наполнилъ ея стаканъ чистою водою изъ источника, и, сидя близко и притомъ напротивъ ея, онъ еще боле выигралъ въ ея уваженіи деликатностію и благородствомъ, съ которыми заботился о ней. Никогда почесть женщин такъ не пріятна и такъ не льститъ, какъ когда она оказывается молодостію молодости, сильнымъ нжному. Подобно большей части тхъ, которые проводятъ жизнь вдали отъ сообщества съ нжнымъ поломъ, молодой Уэстернъ былъ искрененъ, прямъ, вжливъ въ своихъ услугахъ, и если его манерамъ недоставало условной утонченности, которой отсутствіе можетъ-быть и не замчала Мабель, за то он имли другія привлекательныя качества. Пусть эти неопытные и безхитростные молодые люди знакомятся другъ съ другомъ боле посредствомъ ощущеній, нежели выраженныхъ мыслей,— мы обратимся къ той групп, въ которой Капъ, съ своею всегдашнею и никогда-неизмнявшею ему способностію заботиться о самомъ-себ, усплъ уже явиться главнымъ дйствователемъ.

Эта группа была разположена вокругъ большаго блюда съ кусками дичи, общаго для всхъ, характеръ каждаго лица естественно долженъ былъ отразиться въ бесд. Индійцы были молчаливы и заняты дломъ: аппетитъ американскихъ аборигеновъ къ дичин былъ, казалось, ненасытимъ. Двое же блыхъ были разговорчиве, и.каждый изъ нихъ упорно держался своего взгляда на вещи. Но такъ-какъ ихъ разговоръ познакомитъ читателя съ нкоторыми фактами, бросающими свтъ на дальнйшій ходъ нашего повствованія, то нехудо будетъ передать его:

— Вы, конечно, довольны вашимъ образомъ жизни, г. Патфайндеръ, продолжалъ Капъ, когда путешественники столько уже утолили свой голодъ, что начали выбирать куски получше и посочне: въ вашей жизни встрчается много такого, что мы, моряки, любимъ, и если у насъ все вода, то у васъ все земля.

‘Ну, и намъ также встрчается вода въ нашихъ путешествіяхъ и походахъ’ возразилъ его блый собесдникъ: ‘мы, пограничные люди, умемъ владть весломъ и острогою такъ же, какъ ружьемъ и охотничьимъ ножомъ.’.

— Такъ, но умете ли вы обрасопить реи, бросать лотъ, владть штуромъ, кабалочнымъ стропомъ и обращаться со снастями? Весло хорошая вещь, безспорно, при лодк, но что оно такое на корабл?

‘Я уважаю всякій промыслъ, и увренъ, что вс эти вещи имютъ свое употребленіе. Кто, какъ я, побывалъ между многими племенами, тотъ пойметъ различіе въ обычаяхъ. Минго красится иначе, нежели Делаваръ, и тотъ бы очень ошибся, кто сталъ бы ожидать, что увидитъ воина въ одежд сквау. Я еще не очень-старъ, но жилъ въ лсахъ и пріобрлъ нкоторыя познанія природы человческой. Я никогда много не доврялъ знаніямъ тхъ, кто живетъ въ городахъ: вотъ я еще по-сю-пору не встрчалъ ни одного, у кого былъ бы врный глазъ попасть въ цль изъ ружья, или найдти слдъ въ лсу.’

— Я точь-въ-точь также сужу, господинъ Патфайндеръ. Бродя по улицамъ, ходя въ церковь по воскресеньямъ и слушая проповди, не сдлаешься человкомъ. Пошлите молодца на широкій океанъ, если хотите открыть ему глаза, и дайте ему посмотрть на другія націи, или на то, что я называю лицомъ природы, если хотите, чтобъ онъ понялъ свой собственный характеръ. Вотъ, теперь зять мой, сержантъ, онъ добрый человкъ, хорошій человкъ на своемъ мст и не уступитъ никому изъ всхъ, кто когда-либо жевалъ сухарь, но что же онъ такое? солдатъ и больше ничего! Конечно, онъ сержантъ, ну, да вдь это то же почти, что солдатъ, сами вы знаете. Когда онъ сватался за бдную Бриджетъ, сестру мою, я, по обязанности моей, раэтолковалъ ей, что онъ такое и что изъ него можетъ выйдти, но вдь вы знаете, что такое двушки, когда он помшаны отъ любви. Правда, сержантъ былъ повышенъ въ своемъ званіи, и, говорятъ, онъ теперь человкъ важный въ крпости, но его бдная жена не дожила до этого: вотъ ужь четырнадцать лтъ, какъ умерла она.

‘Званіе солдата — честное званіе, только сражайся онъ за справедливую сторону’ возразилъ Патфайндеръ: ‘а какъ французы всегда виноваты, а его величество и наши колоніи всегда правы, и ручаюсь, что у сержанта и совсть спокойна, и нравъ хорошій. Я никогда такъ сладко не сыпалъ, какъ посл битвы съ Мингами, хотя у меня правило сражаться всегда какъ слдуетъ блому человку, а не какъ Индійцу. Вотъ, на-примръ, у Змя свои обычаи, у меня свои, а все же мы съ нимъ много лтъ сражались рука объ-руку, и ни-раза ничего дурнаго не подумали о привычкахъ другъ друга. Я говорю ему, что есть только одно небо и одинъ адъ, вопреки всмъ его преданіямъ, но что есть много тропинокъ какъ къ тому, такъ и къ другому.’

— Это такъ, это умно, и онъ долженъ вамъ поврить, хотя думаю, что большая часть дорогъ къ аду — на сухой земл. Море есть то, что моя бдная сестра Бриджета называла ‘очистительнынъ мстомъ’, и тотъ далекъ отъ пути соблазна, кто потерялъ изъ вида берегъ. Я не думаю, чтобы можно было примнитъ къ вашимъ озерамъ.

‘Что города и поселенія ведутъ къ грху, съ этимъ я согласенъ, но наши озера окружены лсами, а это достойный храмъ для поклоненія Богу. Я также согласенъ, что люди невсегда одинаковы даже въ пустын: разница между Минго и Делаваромъ такъ же ясна, какъ между солнцемъ и мсяцемъ. Какъ бы то ни было, я радъ, другъ Капъ, что мы встртились, хотя бы только для-того, чтобъ вы сообщили Великому-Змю, что есть озера, въ которыхъ вода солона. Мы часто сходились въ мнніяхъ съ-тхъ-поръ, какъ началось наше знакомство, и если Могиканъ иметъ половину той вры ко мн, какую я имю къ нему, такъ онъ не сомнвается въ томъ, что я ему говорилъ объ обычаяхъ блыхъ людей и законахъ природы, но мн всегда казалось, что никто изъ краснокожихъ нетакъ искренно, какъ бы хотлось всякому честному человку, вритъ разсказамъ о великихъ соленыхъ озерахъ, о томъ, что есть рки, которыя текутъ вверхъ.’

— Это все отъ-того, что ложно понимаются вещи, отвчалъ Капъ съ видомъ снизходительности. Вы думали о вашихъ заливахъ и быстринахъ, какъ о корабл, а объ океан и о его приливахъ, какъ о лодк. Ни Арроугедъ, ни Змй ни мало не должны сомнваться ни въ томъ, ни въ другомъ, хотя, признаюсь, я самъ съ трудомъ могу проглотить разсказы о томъ, что есть внутреннія моря, и еще боле о томъ, что есть море прсной воды. Я пустился въ это продолжительное путешествіе столько же для того, чтобы удостоврить въ томъ мои собственные глаза и нбо, сколько чтобы услужить сержанту и Магниту, хоть сержантъъ и мужъ моей сестры, а Магнитъ я люблю какъ свою дочь.

— ‘Вы гршите, гршите, другъ Капъ, вы очень, гршите, недовряя и могуществу Бога въ чемъ бы то ни было!’ возразилъ важно Патфайндеръ.— Toтъ, кто живетъ въ поселеніяхъ и городахъ, иметъ ограниченныя и несправедливыя мннія о его могуществ, но мы живемъ въ его присутствіи и иначе смотримъ на вещи, — то-есть я хочу сказать, т изъ насъ, которые имютъ природу блыхъ людей. У краснокожаго свои понятія, это такъ и быть должно, эти понятія краснокожаго несовсмъ-одинаковы съ понятіями благо христіанина,— въ этомъ также нтъ бды. Но есть такія вещи, которыя принадлежатъ къ порядку Божьяго провиденія, и эти озера съ соленой и прсной водой вс идутъ сюда. Я не хочу объяснять эти вещи, но думаю, что всякому должно имть вру къ нимъ. Что до меня, я принадлежу къ числу тхъ, которые думаютъ, что рука, сотворившая прсную воду, можетъ сотворить и соленую.’

— ‘Держитесь этого, Патфайндеръ, прервалъ Капъ съ нкоторымъ жаромъ: въ вр твердой и справедливой, я никому не обращу тыла, когда корабль мой подъ втромъ. Хотя я боле привыкъ подбирать на гитовы одни паруса и разпускать другіе, чмъ молиться, когда наступаетъ ураганъ,— но знаю, что мы вс по-временамъ безпомощные смертные, и воздаю почтеніе тому, кому подобаетъ почтеніе. Я хотлъ только сказать, — да и то не сказать, а такъ, какъ бы это…. слегка замтить, что привыкнувъ видть соленую воду въ большихъ размрахъ, я бы очень хотлъ прежде попробовать ее, а потомъ уже врить, что она прсна.

‘Богъ даль соленыя земли {Lick.} зврямъ, онъ же далъ человку краснокожему и блокожему, свжій источникъ утолять жажду. Безразсудно было бы думать, чтобы онъ не могъ произвесть озеръ чистой воды на запад и озеръ нечистой воды на восток.’

Капъ былъ озадаченъ, вопреки своему надменному догматизму величавой простотою Патфэйндера, хотя ему было очень-непріятно врить тому, чему онъ столько лтъ упорно отказывался врить. Не желая уступить, и, въ то же время, не будучи въ состояніи поддержать свое мнніе противъ сужденія для него не привычнаго и имвшаго въ себ и силу истины, и убжденіе, и достоврность,— онъ бы очень хотлъ выскользнуть какъ-нибудь изъ этого разговора.

— Ну, ну, хорошо, другъ Патфайндеръ! сказалъ онъ:— мы оставимъ аргументъ тамъ, гд ужь онъ есть, и какъ сержантъ послалъ васъ съ тмъ, чтобъ вы были намъ лоцманомъ къ этому самому озеру, мы изпробуемъ воду, когда прибудемъ туда. Только замтьте мои слова, — я не говорю, чтобъ она не могла быть пресною на поверхности,— и Атлантическій Океанъ иногда прсенъ на поверхности, близь устьевъ большихъ ркъ,— но я покажу ваы средство попробовать воду на нсколько саженъ глубины, о чемъ вы врно никогда не помышляли, и тогда мы боле узнаемъ объ этомъ.

Путеводитель, казалось, былъ доволенъ устраненіемъ этого предмета, и разговоръ перемнился.

‘Мы не слишкомъ тщеславимся нашими водопадами и быстринами’ замтилъ Патфайндеръ посл короткой паузы: ‘мы знаемъ очень-хорошо, что съ тми, которые живутъ въ городахъ и близь моря…’

— На мор, перервалъ Капъ.

‘На мор, если хотите, другъ, — бываютъ случаи, которыхъ не бываетъ съ нами, жителями пустыни. Однакожь, мы знаемъ наши способности, и именно то, что я почитаю природными способностями, и не испорчены ни тщеславіемъ, ни самохвальствомъ. Вотъ — мои способности въ ружь, да въ отъискиваніи по лсу слдовъ, и я употребляю ихъ для охоты или для какихъ-нибудь открытій, я не могу владть острогою и весломъ, да и не гоняюсь за этою честію. Вотъ у того молодаго человка, Джаспера, который разговариваетъ съ дочерью сержанта,— другая натура: онъ, можно сказать, дышетъ водою, словно рыба. Индійцы и французы Свернаго Берега зовутъ его Eau-douce, Прсная-Вода, по его способностямъ въ этомъ дл. Ему кажется лучше быть съ весломъ и съ удою, нежели зажигать огонь на найденной троп.’

— Дйствительно, есть что-то въ способностяхъ, о которыхъ вы говорите, сказалъ Капъ:— вотъ этотъ огонь, признаюсь, онъ перевернулъ вс мои мореходныя познанія. Арроугедъ сказалъ, что дымъ произходилъ отъ огня блднолицаго, а это такая философія, которую я могу поставить наравн съ искусствомъ управлять кораблемъ въ темную ночь мимо рифа.

‘Это не великая тайна, не великая тайна’ возразилъ Патфайндеръ, смясь весело, хотя привычка къ предосторожности не допустила его обнаружить смхъ слышимыми звуками. ‘Нтъ ничего легче для насъ, проводящихъ время въ великой школ Провиднія, какъ учиться его урокамъ. Мы такъ же были бы безполезны, когда бы намъ пришлось отъискивать слды, или переносить извстія черезъ пустыни, какъ и эти пни, если бы не могли сейчасъ же узнать такія мелочи. Прсная-Вода, какъ мы зовемъ его, до того любитъ свою воду, что подложилъ въ нашъ огонь дв или три сырыя зеленыя втви, тогда-какъ множество совершенно-сухихъ сучьевъ разсяно по земл, а сырость производитъ дымъ черный, какъ вы морскіе жители конечно знаете. Это не великая тайна, не великая тайна — хотя все тайна для тхъ, кто не старается узнать Бога и его могущество съ смиреніемъ и благодарностію.’

— Стало-быть, у Арроугеда очень-острое зрніе, если онъ могъ замтить такую ничтожную разницу?

‘Безъ этого онъ былъ бы плохой Индіецъ. Нтъ, теперь военное время, и красная кожа не отправится въ путь не наостривъ всхъ своихъ чувствъ. Каждая кожа иметъ свою натуру, а каждая натура свои законы и свою кожу. Прошло много лтъ прежде, чмъ я какъ слдуетъ познакомился со всми отраслями лснаго образованія, потому-что познанія краснокожаго нелегко даются натур блокожаго, такъ же, какъ, я думаю, и познанія блокожаго краснокожему, хоть я и самъ мало имю послдняго рода познаній, проведя большую часть моего времени въ пустын.’

— Вы хорошо выучились, мэстэръ Патфайндеръ, вы такъ славно знаете вс эти вещи! Но я думаю, что невеликая была бы важность человку, воспитанному на мор, выучиться всмъ этимъ мелочамъ: пожелай онъ только заняться ими.

‘Этого я не знаю. Блому человку трудно приноровиться къ обычаямъ красныхъ, а красному къ обычаямъ блыхъ. Что же до дйствительной натуры, то, по моему мннію, ни одинъ не можетъ подлинно войдти въ натуру другаго.’

— А мы, моряки, странствуя такъ много по свту, говоримъ, что есть только одна натура, одна — и въ Китайц, и въ Голландц. Я совершенно увренъ въ этомъ, ибо везд видлъ, что вс народы любятъ золото и серебро, и что большей части людей нравится табакъ.

‘Такъ мало же вы знаете, морскіе здоки, краснокожихъ! Случалось ли вамъ знавать кого-нибудь изъ вашихъ Китайцевъ, который бы могъ пть свои предсмертныя псни, тогда какъ въ тло ему вонзаютъ деревянныя спицы, ржутъ его ножами, когда окружаютъ его голаго огнемъ, и смерть смотритъ ему прямо въ лицо? Пока не найдете мн такого Китайца, или христіанина, до-тхъ-поръ не найдете благо съ натурою краснокожаго, будь онъ какимъ хочетъ храбрецомъ съ вида и умй читать вс книги, которыя только были напечатаны.’

— Только другъ съ другомъ дикіе могутъ такъ адски поступать! сказалъ Капъ, бросая вокругъ тревожные взоры подъ безконечные своды лса.— Никогда блый человкъ не былъ осуждаемъ на такія мученія.

‘Вотъ и въ этомъ вы опять ошибаетесь’ возразилъ Патфайндеръ, хладнокровно выбирая получше кусокъ на закуску: ‘хоть только натура краснокожаго можетъ мужественно вынести такія мученія, однакожь и натура блокожаго можетъ подвергнуться имъ, и часто подвергалась’.

— Къ-счастію, сказалъ Капъ, съ усиліемъ придать твердость своему голосу: никто изъ союзниковъ его величества, вроятно, не покусится подвергнуть такимъ жестокостямъ кого-нибудь изъ честныхъ подданныхъ его величества. Я недолго служилъ въ королевскомъ флот, его правда, но все-таки служилъ, и это что-нибудь да значитъ. Что же касается до корсарской службы — налетать на непріятельскіе корабли и захватывать ихъ со всмъ багажемъ,— то здсь послужилъ я довольно на свой пай. Но надюсь, что на этой сторон озера нтъ дикарей, покорныхъ французамъ, притомъ же вы, кажется, говорили, что Онтаріо очень-обширно?

‘Да, оно обширно въ нашихъ глазахъ’ возразилъ Патфайндеръ, не стараясь скрыть улыбки, освтившей его лицо, опаленное солнцемъ и получившее красноватый цвтъ: ‘но я думаю, что нкоторымъ оно можетъ показаться узкимъ, да и въ-самомъ-дл ово невелико, когда нужно подальше держать отъ себя врага. Онтаріо о двухъ концахъ, и если врагъ не осмлится переплыть его, такъ можетъ легко его обойдти’.

— А! вотъ что значатъ ваши проклятыя прсныя лужи! проворчалъ Капъ, громко кашляя., какъ-бы раскаяваясь въ своей нескромности. Ни одинъ человкъ еще не слыхалъ, чтобы какой-нибудь пиратъ или просто корабль съ одного конца Атлантическаго Океана сдлалъ объздъ кругомъ.

‘Можетъ-быть, у океана нтъ концовъ.’

— Ни концовъ нтъ, ни боковъ нтъ, ни дна нтъ. Народъ, который плотно ошвартовленъ на одномъ изъ береговъ Атлантическаго Океана, не иметъ никакой нужды бояться другаго народа, сидящаго на якор въ противоположной сторон, хотя бы онъ былъ разпредикій, если только не уметъ строить корабли. Нтъ, народъ, который живетъ на атлантическихъ берегахъ, нисколько не боится ни за свою кожу, ни за черепъ! Человкъ въ этихъ странахъ можетъ ложиться на ночь спать въ полной надежд найдти утромъ волосы свои на голов цлыми, если только онъ не носить парика.

‘Ну, здсь не такъ. Я не стану входить въ подробности, чтобъ не напугать молодой двушки, хоть она, кажется, и очень-прилежно слушаетъ Прсную-Воду, какъ мы его называемъ. Но, еслибъ я иначе былъ воспитанъ, то почелъ бы безразсудствомъ отправиться именно въ это время и именно черезъ все пространство, которое лежитъ между нами и гарнизономъ, при теперешнемъ состояніи этой границы. Теперь столько же Ирокезовъ по сю сторону Онтаріо, сколько по ту. По этой-то самой причин, другъ Капъ, сержантъ просилъ насъ идти къ вамъ на встрчу и проводить васъ.’

— Какъ? Не-уже-ли негодяи осмливаются крейсировать такъ близко къ орудіямъ одного изъ укрпленій его величества?

‘Не собираются ли вороны вокругъ убитой лани, хоть охотникъ и близко? Что они пришли сюда, въ томъ нтъ ничего мудренаго. Между крпостями и поселеніями ходятъ блые, и они уврены, что съумютъ открыть ихъ слды. Змй шелъ по одной сторон рки, я шелъ по другой, чтобы развдать объ этихъ негодяяхъ, а Джасперъ велъ по рк лодку, какъ смлый и опытный пловецъ. Сержантъ со слезами на глазахъ разсказывалъ ему о своей дочери, какъ онъ любитъ ее, какъ она пріятна и послушна, разсказывалъ до того, что Джасперъ бросился бы въ станъ Минговъ, съ одними своими руками, а ужь не отказался бы идти съ нами.’

— Спасибо ему, спасибо! Мы еще лучше будемъ думать объ немъ за такую услужливость, но, мн кажется, онъ не слишкомъ-большимъ опасностямъ подвергался.

‘Только опасности быть застрленнымъ, когда онъ переправлялъ лодку черезъ крутую быстрину, да потомъ еще, когда огибалъ локоть рки, не спуская глазъ съ водоворотовъ. Изъ всхъ опасныхъ путешествій, путешествіе по рк, окруженной засадами, самое страшное, но моему мннію, и этой опасности подвергался Джасперъ.’

— За какимъ же чортомъ сержантъ заставилъ меня сдлать триста-пятьдесятъ миль такъ глупо и странно? Дайте мн открытое мсто, поставьте врага въ виду, и я поиграю съ нимъ, какъ ему будетъ угодно, и какъ долго ему захочется, продольными выстрлами, или бордъ о бордъ, но быть застрленнымъ подобно заснувшей птиц, это мн непонутру. Еслибы дло не стало за моимъ миленькимъ Магнитомъ, я бы тотчасъ поворотилъ оверштагъ, пустился бы назадъ въ Йоркъ, и пусть бы Онтаріо само постаралось развдать, соленая оно вода, или прсная.

‘Это бы не много помогло, другъ-морякъ: дорога назадъ дальше и почти такъ же опасна, какъ и впередъ. Доврьтесь намъ, и мы благополучно проведемъ васъ, или оставимъ наши волосы у дикихъ.’ {Обычай дикарей Сверной Америки сдирать съ черепа убитаго врага кожу съ волосами. Это служитъ для нихъ побднымъ трофеемъ. Какъ-будто нарочно, чтобы удобне было производить эту операцію, дикіе носятъ нчто въ род чуба.}

Волосы у Капа обыкновенно связывались въ солидную косу, потянутую угревою кожею, между-тмъ, какъ макушка головы была почти-совсмъ гола, онъ машинально провелъ рукой по кос и по лысин, какъ бы для-того, чтобы освдомиться все ли обстоитъ благополучно. Въ сущности, онъ былъ, однакожь, далеко не трусъ, и часто хладнокровно смотрлъ въ лицо смерти, но онъ не видалъ ея никогда подъ такими ужасными формами, въ какихъ представляло ее краткое, но выразительное описаніе его собесдника. Было уже поздно думать объ отступленіи, и онъ ршился бодро смотрть впередъ, хотя и не могъ удержаться, чтобы не проклясть внутренно сержанта, поставившаго его въ такое затруднительное положеніе.

— Я не сомнваюсь, мэстэръ Патфайндеръ, отвчалъ онъ, когда его мысли успли уже собраться и установиться въ голов: что мы благополучно достигнемъ пристани. Какъ далеко теперь отъ крпости?

‘Съ небольшимъ пятьнадцать верстъ, рка течетъ быстро, и мы скоро промахнемъ эти мили, если только Минги не будутъ мшать намъ.’

— И, конечно, лсъ будетъ тянуться у насъ и по штирборду, и по бакборду, какъ до-сихъ-поръ?

‘Что такое?’

— Я говорю, что мы будемъ держать нашъ путь промежь этихъ проклятыхъ деревьевъ.

‘Нтъ, нтъ, вы подете въ лодк, а Освего очищена отъ пловучаго лса войсками. Лодка побжитъ внизъ по теченію рки, а теченіе ея очень-быстро.’

— Да кой же чортъ помшаетъ этимъ Мингамъ, или какъ тамъ вы ихъ называете, стрлять въ насъ, когда мы будемъ огибать мысъ, или будемъ заняты маневромъ, чтобъ не наткнуться на камни?

‘Богъ! Тотъ, кто такъ часто помогалъ другимъ, и не въ такихъ опасностяхъ. часто, очень-часто съ головы моей могли быть содраны и волосы, и кожа, и все,— еслибъ Богъ не былъ на моей сторон. Я никогда нейду на военное дло, другъ-морякъ, не подумавъ объ этомъ великомъ союзник, который въ битв можетъ сдлать больше, чмъ вс батальйоны 60-го полка, будь они вс вытянуты въ одну линію.’

— Да, да, все это очень-хорошо для вашего брата, лснаго пролаза, но мы, моряки, любимъ, чтобъ было широко, и идемъ въ дло, не имя ничего другаго въ голов, кром самого дла.

— Поврьте моему слову, мэстэръ Капъ, никакое сраженіе не испортится, если Богъ будетъ на вашей сторон. Посмотрите на голову Великаго-Змя: замчаете ли вы слдъ ножа вдоль лваго уха? только пуля изъ этого длиннаго ружья спасла его черепъ. Ножъ славно было-началъ свое дло, и пройди еще полминуты, быть бы ему безъ кудрей. Когда онъ жметъ мн руку и говорить, что я поступилъ съ нимъ какъ другъ въ этомъ дл, я говорю ему: нтъ, это Богъ привелъ меня именно къ тому мсту, гд должно было произойдти убійство, и я узналъ по дыму объ опасности. Конечно, когда я былъ приведенъ куда должно, я кончилъ дло по собственному побужденію, потому-что другъ подъ томагоукомъ {Родъ палицы у дикихъ.} заставитъ и думать скоро, и дйствовать скоро, какъ и было со мною, иначе бы духъ Великаго-Змя охотился въ счастливой стран его предковъ.

‘Полно, полно Патфайндеръ! Говорить объ этомъ хуже, чмъ быть распластаннымъ съ кормы до носа, день на изход, лучше было бы, если бы мы теперь дрейфовали внизъ по теченію этой рки, о которой вы говорите. Магнитъ, готова ли ты сняться съ якоря?’

Мабель вздрогнула, ярко зарумянилась, и начала готовиться къ немедленному отправленію. Ни полслова изъ разговора, бывшаго между Капомъ и Патфайндеромъ, не слыхала она, потому-что Прсная-Вода, какъ часто называли Джаспера, занималъ ея слухъ описаніемъ гавани, еще далекой, къ которой она держала путь, разсказами объ ея отц, котораго она не видала съ самаго дтства, и объ образ жизни, которую ведутъ въ пограничныхъ гарнизонахъ. Безсознательно она увлеклась этими разсказами, и вниманіе ея такъ было поглощено ими, что ни на минуту не могло обращаться на предметы мене-пріятные, о которыхъ шла рчь близко ея. Приготовленія къ походу положили конецъ разговору, и такъ какъ багажъ проводниковъ, или развдывателей, былъ очень-невеликъ, то въ нсколько минутъ все общество было готово тронуться. Но вдругъ, къ удивленію даже своихъ товарищей въ путеводств, Патфайндеръ, собравъ нсколько втвей, изъ которыхъ нкоторыя были вовсе сыры, бросилъ ихъ въ тлвшійся огонь, чтобъ произвести дымъ какъ-можно-гуще и черне.

— Если ты можешь скрыть свой слдъ, Джасперъ, сказать онъ: — такъ дымъ, при уход съ мста привала, вмсто вреда, принесетъ пользу. Если на десять миль отъ насъ есть Минги, то ужъ непремнно нкоторые изъ нихъ гд-нибудь на возвышеніяхъ или на деревьяхъ высматриваютъ дымъ, пусть же они увидятъ этотъ, на здоровье себ, и пусть пожалуютъ сюда въ гости.

‘Но если они откроютъ нашу дорогу?’ спросилъ молодой человкъ, для котораго опасность была теперь грозне, посл встрчи съ Магнитомъ: ‘мы оставимъ широкую тропу къ рк.’

— Чмъ шире, тмъ лучше, когда они прійдутъ туда, нужно бытъ похитре Минговъ, чтобъ узнать, какой дорогой пошла, лодка: внизъ или вверхъ по теченію. Только одна вода можетъ совершенно смыть слдъ, да и вода впрочемъ невсегда, если слдъ оставляетъ сильный запахъ. Видишь ли, Прсная-Вода, когда Минги увидятъ нашъ слдъ за водопадомъ, они прогуляются къ этому дыму, а потомъ, разумется, подумаютъ, что тотъ, кто началъ плыть вверхъ по ркъ и кончить плывя вверхъ по рк. Если они знаютъ кое-что, такъ знаютъ только, что нсколько человкъ вышло изъ крпости, и ужь было бы слишкомъ-много для Минга вообразить, что мы пришли сюда такъ, небольше, какъ для удовольствія воротиться въ тотъ же самый день, рискуя нашими черепами.

‘Конечно’ прибавилъ Джасперъ, который разговаривалъ отдльно съ Патфайндеромъ, подвигаясь къ знакомой намъ прогалин: ‘они ничего не могутъ знать о дочери сержанта, потому что это хранилось въ крпкой тайн.’

— И они ничего не узнаютъ здсь, возразилъ Патфайндеръ, показывая, что онъ съ величайшимъ стараніемъ наступаетъ на вс слды, оставленные на листьяхъ маленькою ножкою Мабели.

‘Разв, можетъ-быть, эта старая рыба изъ соленой воды таскала съ собою свою племянницу вдоль и поперегъ въ прогалин, точь-въ-точь какъ олень молодую лань.’

— Какъ козелъ, ты хочешь сказать, Патфайндеръ.

‘Вотъ чудакъ-то! Я могу сойдтись съ морякомъ, какъ ты, Прсная-Вода, и не нахожу ничего противнаго въ нашихъ занятіяхъ: хотя твои на озерахъ, а мои въ лсахъ. Послушай, Джасперъ’ продолжалъ развдыватель слдовъ, смясь своимъ глухимъ смхомъ: ‘что, еслибъ попробовать закалъ его клинка и заставить его перемахнуть черезъ водопадъ?’

— А что же мы сдлаемъ на это время съ его племянницей?

‘Ни-ни! съ ней не должно быть ничего, она пройдетъ пшкомъ то мсто, гд обносится лодка, а мы съ тобою попробуемъ этого атлантическаго моряка, и тогда съ обихъ сторонъ будетъ покороче знакомство. Мы посмотримъ, стрляетъ ли его ружье и поучимъ его кое-чему изъ нашихъ здшнихъ хитростей’.

Молодой Джасперъ улыбнулся, онъ былъ не прочь отъ того, чтобъ позабавиться, къ-тому же его нсколько задлъ надменный догматизмъ Капа, но Мабель, съ своимъ прекраснымъ лицомъ, съ своими легкими, граціозными формами, съ очаровательною улыбкою, стояла подобно щиту между своимъ дядею и замышляемымъ опытомъ.

— Можетъ-быть, дочь сержанта испугается? сказалъ онъ.

‘Не испугается, если въ ней есть хоть сколько-нибудь сержантова духа. Она и смотритъ не такъ, чтобы пугаться. Предоставь это мн, Прсная-Вода, я одинъ поведу дло.’

— Нтъ, Патфайндеръ, ты утопишь и себя и его, если лодк идти черезъ водопадъ, я буду въ ней.

‘Хорошо, пусть такъ, чтожь? выкуримъ трубку согласія.’

Джасперъ засмялся, склонилъ голову въ знакъ согласія, и объ этомъ уже боле не было слова. Наконецъ они прибыли къ лодк, гд нсколько словъ было переброшено для ршенія боле-важныхъ длъ.

ГЛАВА III.

До той поры, какъ эти поля были вспаханы и обработаны, рки лились, полныя анвэрзъ, мелодія водъ наполняла свжій безграничный лсъ и низвергались потоки, и играли ручьи, и ключи били подъ тнью.—

Брайантъ (Bryant).

Извстно, что рки, впадающія въ южную оконечность Онтаріо, почти вс узки, медленны и глубоки. Есть нсколько исключеній, къ которымъ относятся рки, отличащіяся въ нкоторыхъ мстахъ быстринами, или рифтами (rifts), какъ они называются на язык той страны, и имющія пороги. Къ этимъ послднимъ принадлежала преимущественно та, по которой держали путь наши странники. Освего состоитъ изъ соединенія Онейды и Онондаги, вытекающихъ изъ озеръ, она ведетъ свои воды черезъ страну немного-взбугренную, на пространств 8 или 10 миль, пока, достигнувъ окраины террассы, устроенной самою природою, падаетъ съ нея внизъ на 10 или на 15 футовъ, до другаго уровня, по которому скользить съ молчаніемъ и таинственностію глубокой воды, наконецъ ввергаетъ свою дань въ огромный резервуаръ озера Онтаріо. Лодка, въ которой Капъ съ спутниками плылъ изъ крпости Стануиксъ, послдней военной станція на Могаук, была у берега, и все общество вошло въ нее, за исключеніемъ Патфайндера, который остался на берегу для-того, чтобъ оттолкнуть отъ него легкій чолнъ.

— Джасперъ, обороти корму лодки! сказалъ обитатель лсовъ молодому плавателю по озернымъ водамъ, присвоившему себ весло, бывшее въ управленіи Арроугеда, и занявъ мсто, принадлежавшее ему, какъ кормчему:— обороти, будто плывемъ назадъ! Если кто-нибудь изъ этихъ промятыхъ Минговъ откроетъ нашъ слдъ и дойдетъ по немъ сюда, такъ уже они не упуститъ осмотрть знаки въ тин, и когда увидитъ, что носъ лодки обороченъ противъ теченія, то, разумется, подумаютъ, что мы поплыли вверхъ.

Когда это было исполнено, Патфайндеръ, бывшій въ цвт силы, крпкій и гибкій, оттолкнувъ мощною рукою лодку, легкимъ прыжкомъ очутился въ ея передней части, не мало не нарушивъ равновсія. Достигнувъ середины рки, ботикъ былъ перевернутъ и пошелъ, скользя безъ шума внизъ по теченію.

Это была одна изъ тхъ лодокъ, сдланныхъ изъ древесной коры, которыя въ такомъ употребленіи у Индійцевъ, и которыя по своей необыкновенной легкости и удобству въ движеніи какъ-нельзя-больше приспособлены къ плаванію, такъ часто сдерживаемому отмелями, пловучимъ лсомъ и другими препятствіями. Двоимъ мужчинамъ, составлявшимъ первоначальный экипажъ этой лодки, часто доводилось нести ее, опорожнивъ отъ поклажи, по нсколько сотъ саженъ, и силы одного человка было достаточно, чтобы взвсить ея тяжесть. Она была однакожь длинна и довольно-широка для обыкновенной лодки. Чрезмрная легкость ея должна показаться важнымъ недостаткомъ глазамъ неопытнымъ, но нсколько часовъ практики поможетъ этому злу: Мабель и дядя такъ хорошо привыкли къ капризамъ ея движеній, что могли крпко и совершенно-спокойно держаться на своихъ мстахъ, тяжесть же трехъ присоединившихся проводниковъ неслишкомъ обременила лодку, потому-что ширина ея дна давала ей возможность выдавливать нужное количество воды, не приближая слишкомъ-ощутительно краевъ ея къ поверхности рки. Лодка вообще сработана была хорошо, ребра ея были малы, скрплены ремнями, и вся она, будучи такъ утла и ненадежна на взглядъ, могла вроятно поднять несравненно-большую тяжесть.

Капъ сидлъ на низкой скамь въ средоточіи лодки, Великій-Змй стоялъ на колняхъ возл него, Арроугедъ, покинувшій свое прежнее мсто назади, и жена его занимали мста впереди ихъ обоихъ. Мабель прилегла къ одному изъ своихъ узловъ позади дяди, между-тмъ, какъ Патфайндеръ и Джасперъ стояли, одинъ напереди, другой у кормы, каждый держа по веслу съ длинными, крпкими потесями и дйствуя ими безъ всякаго шума. Разговоръ производился тихимъ голосомъ, потому-что вс начинали чувствовать необходимость въ осторожности, приближаясь къ крпости и не будучи уже прикрыты деревьями.

Освего, въ этомъ мст, была мрачно-глубока, но неширока, и темное теченіе ея извивалось между свисшихъ деревьевъ, которыя иногда почти-вовсе заслоняли свтъ неба. Мстами какой-нибудь лсной исполинъ, полуупавшій, почти-горизонтально склонялся надъ ркою, и потребны были значительныя усилія, чтобъ не задть за его сучья, а нижнія втви кустарника и небольшихъ деревьевъ совсмъ купались въ вод. Картина, такъ превосходно начертанная нашимъ дивнымъ поэтомъ и помщенная нами эпиграфомъ къ этой глав, здсь осуществилась на самомъ дл. Земля, утучненная разложеніемъ отжившихъ вковыхъ растеніи и черная отъ своего тука, рка почти до разлива наполнявшая свои берега, и ‘зеленый безграничный лсъ’,— все точно-такъ же представлялось глазу, какъ представляется воображенію въ стихахъ Брайента. Словомъ, то было зрлище природы богатой и благодтельной, когда она еще не была покорена потребностямъ и желаніямъ человка, роскошная, дикая, полная общаній, и не безъ живописнаго очарованія даже въ самомъ суровомъ своемъ состояніи. Надо припомнить, что дйствіе нашей повсти произходить въ 175… году, то-есть задолго до той поры, когда разсчеты начали вводить западныя части Нью-Йорка въ предлы гражданственности или въ планы прожектровъ. Въ это давнее время были два пуги военнаго сообщенія между населенною частію колоніи Нью-Йорка и мстами, граничащими съ Канадою: одинъ черезъ озера Чамплейнъ и Джорджъ, другой черезъ Могаукъ, Вудъ-Крикъ, Онейду и рки, описанныя нами. Вдоль этихъ обихъ линій были основаны военные посты, но на пространств ста миль между послднею крпостію при исток Могаука и до впаденія Освеги не было ни одного, а это составляло большую часть разстоянія, пройденнаго Капомъ и Мабелью подъ покровительствомъ Арроугеда.

— Я иногда желаю, чтобы опять былъ миръ, сказалъ Патфайндеръ:— чтобы попрежнему можно было бродить по лсамъ не ища никакихъ другихъ враговъ, кром зврей и рыбъ. Ахъ! много счастливыхъ дней провели мы съ Великимъ-Змемъ на берегахъ ркъ, питаясь дичью, лососиной и форелью, не заботясь ни о Мингахъ, ни о волосахъ своихъ! Да, иногда я желаю, чтобы воротились эти благословенные дни, потому-что не въ природ моей убивать себ подобныхъ. Я увренъ, что дочь сержанта не почитаетъ меня за нечестивца, которому пріятно терзать человческую природу?

Сдлавъ это замчаніе полувопросительнымъ тономъ, Патфайндеръ оглянулся, хотя самый пристрастный другъ не назвалъ бы красивыми его загорвшихъ и жесткихъ чертъ, однакожь Мабель нашла привлекательною его улыбку, по его безхитростному добродушію и по искренности, выражавшейся во всхъ оттнкахъ его честной физіономіи.

— Я не думаю, чтобы мой отецъ послалъ такого человка провожать свою дочь черезъ пустыню,— отвчала молодая двушка, возвращая улыбку съ такою же искренностію, только конечно съ большею граціею.

‘Онъ не сдлалъ бы этого, нтъ, никакъ не сдлалъ бы! Сержантъ человкъ съ душею, и во многихъ походахъ, во многихъ сраженіяхъ бывали мы съ нимъ, какъ говоритъ онъ, плечо съ плечомъ — хоть я и больше люблю, чтобъ мои члены были свободны, когда возл меня Французъ или Минго.’

— Такъ вы, стало-быть, тотъ самый молодой другъ, о которомъ мой отецъ такъ часто говоритъ въ своихъ письмахъ?

‘Его молодой другъ?— Сержантъ обогналъ меня тридцатью годами, да, сержантъ старе меня тридцатью годами, стало-быть, въ тридцать разъ и лучше меня.’

— ‘Только можетъ-быть не въ глазахъ его дочери, другъ Патфайндеръ’ вмшался Капъ, въ которомъ бодрость начала оживать, когда онъ увидлъ вокругъ себя воду. ‘Тридцать лтъ не очень-часто могутъ служить къ выгод въ глазахъ девятнадцатилтней двушки.’

Мабель покраснла, и, отворотивъ лицо отъ взоровъ тхъ, которые были въ передней части лодки, встртила любовавшійся сю взоръ молодаго человка. Наконецъ, нжно-голубые глаза ея обратились къ вод, какъ къ послднему прибжищу. Въ эту самую минуту глухой, тяжелый шумъ раздался подъ сводомъ аллеи, образованной надъ ркою деревьями, и принесенный легкимъ движеніемъ воздуха, чуть-чуть рябившимъ воду.

— ‘Пріятные звуки’ сказалъ Капъ, настороживъ уши, какъ собака, послышавшая лай въ отдаленіи: ‘это, должно-быть, шумъ буруна у береговъ вашего озера? а?’

‘Нтъ’ отвчалъ Патфайндеръ: ‘это только рка перепрыгиваетъ черезъ скалы, за полмили дале внизъ.’

— Такъ, стало-быть, въ этой рк есть водопадъ? спросила Мабель, и щеки ея ярче загорлись.

— ‘Чортъ возьми! мэстэръ Патфайндеръ, или вы, мэстэръ Прсная-Вода (Капъ уже такъ началъ называть Джаспера, чтобы приспособиться къ пограничнымъ обычаямъ): ‘не лучше ли будетъ подойдти поближе къ берегу? эти водопады обыкновенно начинаются быстринами. Да лучше броситься въ норвежскій Маэльстромъ, чмъ бжать на эти насосы.’

‘Доврьтесь намъ, доврьтесь намъ, другъ Капъ!’ отвчалъ Патфайндеръ: ‘мы небольше, какъ прсноводные плаватели, это правда, и я немного значу даже и тутъ, но мы знаемъ рифты, и быстрины, и водопады, и спускаясь по этому водопаду, мы постараемся не ударить себя лицомъ въ грязь.’

— ‘Спускаясь по водопаду!’ воскликнулъ Капъ: ‘что вы, чортъ возьми! или въ-самомъ-дл хотите перехать водопадъ въ этой орховой скорлуп?’

‘А что жь такое? Дорога лежитъ черезъ водопадъ, и гораздо легче перехать черезъ него, чмъ тащить лодку со всмъ, что въ ней есть, цлую милю сушею.’

Мабель обратила свое, поблднвшее лицо къ молодому человку на корм лодки, потому-что въ ту же минуту снова раздался ревъ водопада, и этотъ ревъ дйствительно былъ ужасенъ, теперь, когда причина его была извстна.

— ‘Мы думаемъ, что, высадивъ на землю женщинъ и двухъ Индійцевъ’ замтилъ спокойно Джасперъ: ‘мы трое блыхъ, трое такихъ, которые свыклись съ водою, можемъ благополучно переправить лодку по водопаду, какъ часто намъ и случалось’.

‘А мы полагались на вашу помощь, другъ морякъ!’ сказалъ Патфайндеръ, мигнувъ Джасперу черезъ плечо, ‘вдь вы присмотрлись уже къ тому, какъ падаютъ валы, притомъ же, если никто не останется поддерживать равновсіе лодки, вс наряды дочери сержанта попадаютъ въ воду и сгибнутъ.’

Капъ былъ озадаченъ, мысль переправиться по водопаду была серьезне для него, чмъ для другаго, неимющаго понятія о томъ, что относится къ плаванію: онъ хорошо зналъ силу воды и слабость человка, испытывающаго ея ярость. Но въ то же время его самолюбіе возмущалось при мысли покинуть лодку, между-тмъ, какъ другіе не только безъ боязни, но и совершенно-хладнокровно намревались остаться въ ней. Не смотря на это послднее чувствованіе, не смотря даже на врожденную и пріобртенную готовность спокойно и мужественно встрчать опасность, онъ бы вроятно покинулъ свой постъ, если бы образъ Индійцевъ, сдирающихъ волосы съ человческихъ головъ, сильно овладвъ его воображеніемъ, не заставлялъ его почитать лодку чмъ-то въ род святилища.

— Но что жь мы сдлаемъ съ Магнитомъ? спросилъ онъ.— Любовь къ племянниц возбудила въ немъ новое опасеніе, и зашевелила совсть. Какъ же мы высадимъ Магнить, если вблизи есть враждебные Индійцы?

‘Ни одинъ Минго не будетъ близко отъ мста переноски: это мсто слишкомъ-открыто, и они не пойдутъ сюда для своихъ дьявольскихъ затй’ отвчалъ Патфайндеръ тономъ доврчивости. ‘Натура всегда натура, а натура Индійца — являться тамъ, гд его вовсе не ждутъ. Не бойтесь его на пробитой дорожк: онъ старается напасть на васъ, когда вы неприготовлены къ встрч, эти разбойники почитаютъ за честь для себя обмануть человка такъ или иначе. Причаливай, Прсная-Вода! мы высадимъ сержантову дочь на этотъ пень, и она, не обмочивъ своихъ ножекъ, достигнетъ берега.’

Джасперъ сдлалъ по сказанному, и черезъ нсколько минуть въ лодк остались только Патфайндеръ и оба моряка. Не смотря на свою спсь по профессіи, Капъ съ радостію послдовалъ бы за высаженными, но ему никакъ не хотлось обнаружить такую слабость въ присутствіи прсноводнаго плавателя.’

— Я призываю вс руки биться объ закладъ, сказалъ онъ, когда высаженные начали удаляться, что все это дло небольше какъ лодочный манвръ въ лсу. Не нужно никакихъ мореходныхъ свдній, чтобы перехать по водопаду: это сдлаетъ и ученикъ нисколько не хуже самаго стараго моряка.

‘Нтъ, не презирайте пороговъ Освеги!’ сказалъ Патфайндеръ: ‘хот это и не ніагарскіе, и не дженесскіе, и не кагусскіе, и не Тленнскіе, и не т, что въ Канад, но они потрясутъ нервы у новичка. Пусть сержантова дочь взойдетъ на ту скалу, она увидитъ, какъ мы, несмышленные лсные жители, шагаемъ черезъ преграду, когда не можемъ пройдти подъ ней. Теперь, Прсная-Вода, держи ухо востро! Все зависитъ отъ тебя, Капа же мы можемъ и считать не больше, какъ пассажиромъ.’

Лодка отдалилась совсмъ отъ берега, когда он окончилъ эти слова. Между-тмъ Мабель, дрожа отъ страха, поспшно бжала къ скал, которая была ей указана, говоря своему спутнику объ опасности, неминуемо-грозившей ея дяд, и не спуская глазъ съ мужественной и красивой фигуры Джаспера, стоявшаго на корм легкаго челна и управлявшаго его движеніями. Но какъ-скоро она достигла мста, съ котораго открывался водопадъ, она невольно вскрикнула и, тотчасъ же задушивъ въ себ этотъ крикъ, закрыла глаза руками. Черезъ минуту, она снова открыла глаза, и очарованная, въ какомъ-то изступленіи, стояла неподвижно какъ изваяніе и смотрла едва дыша на все, что произходило передъ нею. Оба Индійца сли на пень и спокойно смотрли на рку, между-тмъ, какъ жена Арроугеда приблизилась къ Мабели и, казалось, слдила за движеніями лодки съ такимъ же любопытствомъ, съ какимъ дитя смотритъ на прыжки фигляра.

Когда челнъ выходилъ на середину, Патфайндеръ опустился на колни, продолжая править весломъ, но медленно, какъ-бы опасаясь помшать усиліямъ своего товарища. А товарищъ его все также стоялъ, не трогаясь съ мста, взоры его были вперены во что-то позади водопада, и безъ-сомннія онъ тщательно выглядывалъ мсто, удобное къ перезду.

— Ближе къ западу, другъ, ближе къ западу, кричалъ Патфайндеръ:— вонъ туда, гд пнится! Сведи въ одну линію верхушку мертваго дуба съ пнемъ того дерева, что сломлено.

Джасперъ не отвчалъ ни слова: лодка достигла центра и съ направленнымъ къ водопаду носомъ быстре полетла, влекомая усиленнымъ стремленіемъ потока. Капъ охотно отказался бы отъ всякаго участія въ слав, которую можно было пріобрсти этимъ подвигомъ, чтобы только быть въ безопасности на берегу. Онъ слышалъ рев воды, подобный отдаленному грому, становившемуся все явственне и явственне, все сильне и сильне, и увидлъ передъ собою водную линію, разрзывавшую лсъ, вдоль котораго зеленая, злобная стихія, казалось, разпространялась, сверкая, какъ-будто частицы ея теряли свою когезію.

— Внизъ руль, внизъ руль! опусти! вскричалъ онъ, не будучи въ-силахъ боле подавлять тоскливое чувство, когда лодка подходила ужь къ окраин водопада.

‘Да, да, внизъ, будьте покойны!’ отвчалъ Патфайндеръ, оглянувшись на мгновеніе, съ своимъ молчаливо веселымъ смхомъ: ‘мы идемъ внизъ, это врно! Руль на-верхъ, Джасперъ! выше! выше.’

Остальное свершилось, какъ незримый перебгъ втра. Прсная-Вода ударилъ весломъ, лодка взвилась, и нсколько секундъ Капу казалось, что онъ вертлся въ клокочущемъ котл. Онъ чувствовалъ, какъ склонялся носъ лодки, видлъ, какъ кипящая вода съ бшенствомъ стремилась на него, между-тмъ, какъ легкій челнокъ бросало подобно орховой скорлуп, и вдругъ, къ величайшей его радости и удивленію, лодка побжала въ бассейн тихой воды, по другую сторону порога, управляемая сильнымъ весломъ Джаспера.

Патфайндеръ продолжалъ смяться, но потомъ, поднявшись съ колнъ и взявъ жестяной горшокъ и роговую ложку, заботливо началъ измрять воду, захваченную горшкомъ въ перезд.

— Четырнадцать ложекъ, Прсная-Вода, ровно четырнадцать ложекъ! Сознайся, я видалъ, какъ ты проходилъ, захвативъ не боле десяти.

‘Мэстэръ Капъ такъ сильно напиралъ противъ потока’ возразилъ Джасперъ съ важностію: ‘что мн трудно было править лодкою.’

— Можетъ-быть, очень можетъ-быть, я не сомнваюсь, что было такъ, если ты говоришь, но я видлъ, какъ ты проходилъ, захвативъ не боле десяти.

Тутъ Капъ страшно закашлялъ, ощупалъ свою косу, какъ-бы для удостовренія, что она въ благополучномъ состояніи, и потомъ оглянулся, чтобъ измрить опасность, которой сейчасъ подвергался. Его спасеніе легко можетъ быть объяснено. Большая частъ ркъ падаетъ отвсно съ высоты въ десять и двадцать футовъ, но на середин вода такъ проточила камень, что могла низвергаться узкою полосою, образуя уголъ въ 40^о и 45^о. По этому трудному спуску лодка проскользнула среди обломковъ скалъ, водоворотовъ пны и злобнаго клокотанія разъяренной стихіи, что все вмст для неопытнаго взора грозило разрушеніемъ утлой лодочк. Но именно эта самая утлость и легкость лодки способствовала благополучному спуску. Скользя по верхушкамъ валовъ, управляемая врнымъ глазомъ и сильною рукою, она перелетла какъ перо съ одной массы пны на другую, и ни одна капля не проникла въ ея внутренность. Надо было только избжать нсколькихъ камней, строго держаться извстнаго направленія,— сила теченія довершитъ уже остальное {Чтобы читатель не почелъ всего этого за чистый вымыслъ, авторъ прибавляетъ отъ себя, что онъ видлъ самъ, какъ тридцати-двухъ фунтовое оружіе было совершенно-успшно перевезено по этому самому водопаду.}.

Сказать, что Капъ былъ изумленъ, значило бы только въ-половину выразить его чувствованія, онъ былъ въ состояніи столбняка: сильный страхъ, возбуждаемый въ большой части моряковъ скалами, усилилъ его изумленіе передъ отчаянною смлостью подвига. Но со всмъ тмъ онъ не былъ разположенъ выражать свои чувствованія, боясь слишкомъ-много придать чести Прсной-Вод и внутренней навигаціи, и какъ-скоро онъ очистилъ свой голосъ донесеннымъ уже нами кашлемъ, языкъ его разршился, и онъ снова вошелъ въ свою обычную колею и заговорилъ тономъ гордаго сознанія своего превосходства.

‘Я не буду спорить, что вы знаете каналъ, мэстэръ Прсная-Вода (онъ религіозно держался этого прозванія Джаспера), и, разумется, знать каналъ въ такомъ мст — главное дло. У меня были лодочники, которые также могли бы спуститься съ этого водопада, еслибъ только знали каналъ.’

— Мало знать каналъ, другъ морякъ, сказалъ Патфайндеръ:— нужны нервы и умнье держать прямо лодку и держать ее такъ, чтобъ она не наткнулась на камни. Во всей здшней стран, кром Прсной-Воды, нтъ другаго боцмана, который бы могъ спуститься по водопаду Освеги, съ полной увренностію, хоть иной и перевалится черезъ него кое-какъ. Я самъ не смогу этого, разв только съ помощію Божіею. Притомъ же нужны джасперова рука и джасперовъ глазъ, чтобы, не замочившись, перепрыгнуть черезъ порогъ. Четырнадцать ложекъ не Богъ-знаетъ что, хоть я бы и желалъ, чтобы ихъ было только десять, взявъ въ разсчетъ, что сержантова дочь смотрла на насъ.

‘Вы, однакожь, говорили ему, какъ править лодкой и какъ держать ее.’

— Человческая суета, господинъ-морякъ, тутъ было немножко натуры блокожихъ. Еслибъ Великій-Змй былъ въ лодк, онъ ни слова бы не вымолвилъ, ни одной мысли не обнаружилъ бы. Индіецъ уметъ держать языкъ на привязи, но нашъ брать, блый, всегда почитаетъ себя умне другаго. Я уже началъ изцляться отъ этой болзни, но надо время, чтобы искоренить дерево, которому ужь за тридцать лтъ.

‘Я не вижу ничего особеннаго въ этомъ, сэръ, даже ровно ничего не вижу, если ужь говорить правду. Это такъ, просто брызги… Вотъ, подходить подъ лондонскій мостъ — другое дло, а это длаютъ каждый день сотый людей, и часто самыя деликатныя дамы. Его королевское величество проходилъ подъ лондонскимъ мостомъ самъ своею особою.’

— Я не впущу въ мою ладью ни деликатныхъ дамъ, ни ихъ величествъ королей (спаси и помилуй ихъ Богъ!), проходя черезъ эти пороги, потому-что будь лодка через-чуръ широка съ той или другой стороны, такъ тотчасъ я пойдешь здсь ко дну. Прсная-Вода! намъ бы переправить сержантова брата черезъ ніагарскій водопадъ, чтобы показать ему, что у насъ умютъ длать на границ.

‘Фу, чортъ возьми, мэстэръ Патфайндеръ! вы, кажется, очень-веселы? а? Можно ли же лодк переправиться черезъ такой водопадъ?’

— Никогда, можетъ-быть, вы такъ жестоко не ошибались, мэстэръ Капъ, какъ теперь. Нтъ ничего легче этого. Я видлъ своими собственными глазами множество лодокъ, которыя переправлялась черезъ него, и если мы оба будемъ живы, надюсь доказать вамъ, что это возможно. Что до меня, я думаю, самый большой корабль, изъ всхъ кораблей плавающихъ по океану, можетъ спуститься по этому водопаду, еслибъ только какъ-нибудь удалось кораблю приблизиться къ нему.

Капъ не замтилъ взора, которымъ Патфайндеръ помнялся съ Джасперомъ, и замолчалъ на нсколько времени, надо сказать правду, онъ никогда не подозрвалъ возможности спуститься съ ніагарскаго водопада, между-тмъ, какъ всякій, при вторичномъ взгляд, убдится въ этой возможности, ибо дйствительная трудность не въ томъ, какъ сойдти съ него, а какъ взойдти на него.

Между-тмъ, они прибыли къ тому мсту, гд Джасперъ оставилъ свою лодку, прикрывъ ее кустарникомъ. Капъ, Джасперъ и Мабель заняли одинъ челнокъ, Патфайндеръ, Арроугедъ и жена послдняго — другой. Могиканъ же подвигался вдоль по рк берегомъ, съ осторожностію и ловкостію, свойственными этому племени, выглядывая, нтъ ли гд признаковъ непріятеля.

Щеки Мабели не прежде разцвли, какъ когда лодка снова побжала легко по потоку, ускоряемая, время-отъ-времени, весломъ Джаспера. Она смотрла на перездъ по водопаду съ ужасомъ, отнимавшимъ у ней языкъ, но какъ ни былъ великъ страхъ ея, онъ не лишилъ ея возможности удивляться твердости, съ какою молодой человкъ управлялъ движеніемъ лодки. Въ-самомъ-дл, и въ существ мене живомъ, мене воспріимчивомъ, пробудилось бы чувство при вид хладнокровія и граціозной мужественности Джаспера въ совершеніи этого подвига. Онъ стоялъ твердо и прямо, не смотря на склоненіе лодки, бывшіе на берегу видли, что только его ловкость и сила, употребленныя въ-время, отстранили лодку отъ утеса, черезъ который низвергается вода и дробится въ брызги,— то обнажая темный камень, то снова покрывая его прозрачной пеленою, какъ-будто какой-нибудь механизмъ управлялъ ея игрой. Языкъ не всегда можетъ выразить то, что видятъ глаза, но Мабель, несмотря на ужасъ, столько видла въ эту минуту, что навсегда въ ея воображеніи запечатллись и сопряглись видъ лодки, увлеченной быстрымъ паденіемъ — и образъ неподвижнаго кормчаго. Она разкрыла свое сердце этому коварному, льстивому ощущенію, которое такъ сильно привязываетъ женщину къ мужчин, какъ къ надежному защитнику,— и въ первый разъ по отъзд изъ Станвикской Крпости почувствовала себя совершенно безопасною на утломъ челнок. Такъ-какъ другая лодка плыла возл, и Патфайндеръ былъ всхъ ближе, то онъ преимущественно и поддерживалъ разговоръ, Джасперъ же говорилъ мало, и то когда къ нему обращались другіе, заботливость, съ которою онъ управлялъ лодкою, была бы тотчасъ замчена человкомъ, приглядвшимся къ его всегдашней безпечности, если бы тутъ былъ такой праздный наблюдатель.

‘Мы хорошо знаемъ женскій нравъ, и потому вовсе не думали перевозить дочь сержанта черезъ водопадъ’ сказалъ Патфайндеръ, смотря на Мабель, хотя и адресуясь къ ея дяди. ‘Однакожь, въ этой сторон, я зналъ женщинъ, для которыхъ это было бы совершенными пустяками.’

— Мабель робостью походитъ на мать свою, возразилъ Капъ: и вы сдлали хорошо, другъ, что пощадили ея слабость. Вспомните, что малютка никогда не видала моря.

‘Нтъ, нтъ, это было легко замтить! А вотъ вы, своимъ безстрашіемъ показали, что васъ это вовсе не потревожило. Разъ былъ со мною одинъ молокососъ, который бросился съ лодки въ ту самую минуту, когда она спускалась, и вы сами можете судить о…

— Что же сталось съ бднягой? спросилъ Капъ, не зная какъ понимать тонъ Патфайндера, въ обращеніи котораго было столько сухости, не смотря на природное добродушіе, что голова мене-тупая, чмъ у стараго моряка, не могла бы не усомниться въ его искренности.— Кто разъ прошелъ черезъ этотъ водопадъ, не можетъ не принять въ немъ участія.

‘Онъ былъ именно бдняга, какъ говорите вы: бдняга, который пришелъ-было показать намъ свои знанія, намъ невждамъ! Что сталось съ нимъ?— Полетлъ вверхъ ногами внизъ водопада, точно такъ же, какъ полетли бы судебная палата или крпость…..’

— Если бы они спрыгнули съ лодки, перервалъ Джасперъ, улыбаясь, хотя видно было, что онъ гораздо-боле своего друга разположенъ былъ забыть перездъ черезъ водопадъ.

‘Правда’ подхватилъ Патфайндеръ съ улыбкою, смотря на Мабель, между-тмъ, какъ лодки такъ сблизились, что почти сталкивались. ‘Онъ говорить совершенную правду. Но еще вы не сказали намъ, что думаете о нашемъ скачк?’

— ‘Онъ былъ опасенъ и отваженъ’ сказала Мабель: ‘смотря на него, я хотла бы, чтобы его вовсе не было, теперь же, когда онъ свершенъ, могу только удивляться искусству и мужеству тхъ, которые свершили его.’

‘Не думайте, однакожь, чтобы мы хотли выказаться черезъ это въ глазахъ женщины. Молодымъ людямъ, можетъ-быть, пріятно выигрывать другъ у друга доброе мнніе длами похвальными и смлыми, но ни Прсная-Вода, ни я не принадлежимъ къ этому десятку. Въ моей натур, — и Великій-Змй всхъ лучше можетъ засвидтельствовать это, — мало излучинъ: это прямая натура, и она врядъ-ли можетъ допустить меня до такого тщеславія, когда на мн лежитъ обязанность. Что жъ до Джаспера, то онъ охотне перепрыгнетъ черезъ освежскій порогъ безъ свидтелей, чмъ передъ сотнею глазъ. Я знаю его, часто съ нимъ бывалъ въ дл, и увренъ, что онъ нехвастливъ и нетщеславенъ.’

Мабель наградила Путеводителя улыбкою, которая на нсколько времени какъ-бы связала об лодки, ибо видъ юности и красоты былъ такъ необыкновененъ на этой отдаленной границ, что даже затвердвшее отъ самоотреченія сердце лснаго скитальца было тронуто свжестію и милою прелестію двушки.

‘Мы сдлали это къ лучшему’ продолжалъ Патфайндеръ: ‘все это было къ лучшему. Если бъ мы стали обносить лодку на рукахъ, время было бы потеряно, а когда нужно опасаться Минговъ, тогда нтъ ничего драгоцнне времени.’

— Но теперь намъ нечего бояться. Лодки бгутъ быстро, и вы сказали, что черезъ два часа мы будемъ въ крпости.

‘Тотъ Ирокезъ былъ бы ужь черезъ-чуръ хитеръ, который бы сорвалъ хоть волосъ съ вашей головы, потому-что мы обязались передъ сержантомъ, а еще боле, могу теперь сказать, передъ вами, сберечь васъ отъ всякой опасности. Эй! Джасперъ! что тамъ на рк, — тамъ у изгиба, вонъ подъ кустарникомъ… то-есть, я хочу сказать, на камн ..’

— Это Великій-Змй, Патфайндеръ, онъ длаетъ намъ какіе-то знаки, которыхъ я не понимаю.

‘Да, это Змй, такъ же врно, какъ у меня блая кожа. Онъ хочетъ, чтобъ мы приблизились къ берегу. Что-нибудь да не такъ, иначе человкъ съ его твердостію и благоразуміемъ не сталъ бы длать тревоги. Но,— не унывать, друзья! мы мужчины, и встртимъ этихъ демоновъ, какъ прилично людямъ нашего цвта и званія. Эхъ! никогда ничего добраго не выйдетъ отъ хвастовства: не усплъ я похвастаться, что мы безопасны, какъ является опасность и уличаетъ меня во лжи!’.

ГЛАВА IV.

‘Искусство, споря съ природою, устроило зеленую бесдку, перевитую плющемъ и яркимъ шиповникомъ…..’

Спенсеръ.

Освего, ниже водопада, становится быстре и не столь ровна, какъ выше. Есть мста, гд рка льется съ спокойнымъ безмолвіемъ глубокой воды, но встрчаются отмели и быстрины, и въ то давнее время, когда все еще было въ своемъ естественномъ состоянія, нкоторыя мста были небезопасны для перезда. Немного усилій нужно было для управленія лодкою, исключая т мста, гд быстрота потока и камни требовали большихъ стараній, тутъ не просто бдительность, но и величайшее хладнокровіе, твердость и сила руки были необходимы для избжанія опасностей. Могиканъ зналъ все это, и разсчетливо выбралъ мсто, гд рка шла спокойно для принятія лодокъ, — чтобы вступить въ сообщеніе съ сидвшими въ нихъ, не подвергая ихъ въ то же время ни малйшей опасности.

Патфайндеръ, лишь только узналъ фигуру своего краснаго друга, какъ сильнымъ ударомъ весла бросилъ носъ своей лодки прямо къ берегу, давая знакъ Джасперу послдовать за нимъ. Черезъ минуту оба члна уже безмолвно дрейфовали внизъ по рк, прикрываемые свисшими втвями, сидвшіе въ лодкахъ соблюдали глубокое молчаніе, одни изъ страха, другіе по обычной предосторожности. Когда они подъхали къ Индійцу, онъ сдлалъ имъ знакъ остановиться, и тогда началось у него съ Патфайндеромъ краткое, но важное совщаніе на язык Делаваровъ.

— Вождь не привыкъ видть врага въ мертвомъ пн,— замтилъ Патфайндеръ своему красному другу:— зачмъ сказалъ онъ намъ остановиться?

‘Минги въ лсу.’

— Мы это думали въ послдніе два дня: вождь знаетъ это.

Могиканъ спокойно поднялъ трубку, сдланную изъ камня. ‘Лежала на свжей троп, которая ведетъ къ гарнизону.’ Въ то время въ пограничныхъ мстахъ былъ обычай такъ называть военное укрпленіе, безъ разбора, есть ли въ немъ дйствительно гарнизонъ, или нтъ.

— Это должно быть трубка отъ чубука какого-нибудь солдата. Многіе изъ нихъ курятъ нэ трубокъ краснокожихъ.

‘Смотри!’ сказалъ Великій-Змй, все еще держа найденную имъ вещь передъ глазами своего друга.

Трубка была изъ камня и выдлана тщательно, даже съ большимъ искусствомъ, въ центр ея былъ маленькій латинскій крестъ, сдланный съ отчетливостію, непозволявшею ошибиться въ изображеніи.

— Въ этомъ я вижу злое предвщаніе, сказалъ Патфайндеръ, вполн раздлявшій провинціальный ужасъ предъ этимъ священнымъ символомъ, разпространившійся тогда въ той сторон, и такъ слившійся съ тамошними предразсудками черезъ смшеніе людей съ вещами, что и теперь еще остались рзкіе слды его на нравственныхъ чувствованіяхъ народа.— Ни одинъ Индіецъ, не подбитый хитрыми попами Канады, не вырзалъ бы такой вещи на своей трубк. Я могу тебя уврить, что негодяй молится этому образу всякій разъ, какъ хочетъ обмануть невиннаго и сдлать какую-нибудь гнусность. Трубка недавно была въ дл, Чингачгукъ?

‘Табакъ еще горлъ, когда я нашелъ ее.’

— Дло плохо, вождь. Гд тропа?

Могиканъ показалъ ему мсто во ст саженяхъ отъ нихъ.

Дло начало теперь принимать важный характеръ, и оба главные вожатаи провели нсколько минуть въ совщаніяхъ. Потомъ оба поднялись на берегъ, подошли къ указанному мсту, и начали съ величайшею тщательностію разсматривать слдъ. Посл этого наблюденія, продолжавшагося съ четверть часа, блый возвратился одинъ, красный другъ его исчезъ въ лсу.

Обыкновенно, на физіономіи Патфайндера выражалась простота, честность и искренность, соединенныя съ самоувренностію, всегда внушавшею сильное чувство безопасности въ тхъ, которые находились подъ его попеченіемъ, теперь какое-то безпокойство бросало тнь на его честне лицо, что поразило всхъ его спутниковъ.

‘Что тамъ такое, мэстэръ Патфайндеръ?’ спросилъ Капъ, спуская свой голосъ, обыкновенно густой, громкій и звучавшій беззаботно, до тона предосторожности, который былъ приличне среди опасностей пустыни: ‘или непріятель крейсируетъ между нами и нашимъ портомъ?’

— Что такое?

‘Я хочу сказать, что размалеванные шуты видно бросили якорь у той гавани, къ которой мы идемъ, думая отрзать насъ, когда подойдемъ?’

— Все это можетъ быть такъ, какъ вы говорите, другъ Капъ, но я не буду умне отъ вашихъ словъ. Въ трудныя времена, чмъ ровне человкъ говоритъ по-англійски, тмъ легче его понять. Я ничего не знаю о вашихъ гаваняхъ и якоряхъ, знаю только, что во ст саженяхъ отсюда есть проклятый слдъ Минговъ, такъ же свжій, какъ несоленая дичина. Если одинъ изъ этихъ дьяволовъ прошелъ тутъ, то прошла ихъ и дюжина, а что всего хуже, они отправились по направленію къ гарнизону, ни одна душа не можетъ вступить теперь въ проску, окружающую крпость, не будучи замчена ихъ острыми глазами, и тогда ужь наврное полетятъ пули.

‘А разв крпость не можетъ шарахнуть залпомъ со всего борта и очистить все на разстояніи кабельтова?’

— Здшнія крпости не походятъ на т, что въ поселеніяхъ. Дв или три маленькія пушки, только — обращены у нихъ къ устью рки, да притомъ стрлять по дюжин Минговъ, скрытыхъ за деревьями въ лсу, значило бы жечь по-пусту порохъ. Намъ остается только одно средство, и то не безъ трудностей. Мы теперь придержимся этого мста: об лодки скрыты отсюда берегомъ и кустарникомъ, и насъ могутъ замтить только съ той стороны. Стало-быть, мы можемъ теперь остаться здсь безъ особенныхъ опасеній. Но какъ заставить этихъ дьяволовъ прогуляться вверхъ по рк?… А! нашелъ! нашелъ!… Если это не принесетъ намъ пользы, то и не повредитъ. Видишь ли ты это густое каштановое дерево, Джасперъ, у послдней излучины рки… по сю сторону рки, хочу я сказать?

— ‘Что возл поваленной сосны?’

— Именно. Возьми огниво и кремень, ступай туда скоре, вдоль по берегу, и разведи огонь, можетъ-быть, дымъ притянетъ ихъ къ себ. А мы пока спустимъ лодки, вонъ до того мста, и поищемъ другаго убжища. Кустарниковъ много и скрыться въ этихъ мстахъ легко: вдь здсь бывали же засады!

— ‘Все будетъ сдлано по сказанному, Патфайндеръ’ сказалъ Джасперъ, выпрыгнувъ на берегъ. ‘Въ десять минуть огонь будетъ разведенъ.’

— И на этотъ разъ, Прсная-Вода, не жалй сыраго лса, прошепталъ Патфайндеръ, смясь по-своему:— когда нуженъ дымъ, вода длаетъ его гуще.

Молодой человкъ очень-хорошо понималъ свою обязанность и не медлилъ ни минуты. Мабель хотла оказать что-то объ опасности, которой онъ могъ подвергнуться, но онъ не обратилъ на это вниманія и быстро побжалъ къ назначенному мсту. Другіе начали немедленно приготовляться къ перемн мста, потому что лодки могли быть видимы оттуда, гд Джасперъ долженъ былъ развести огонь. Однакожь не было большой нужды торопиться, и потому приготовленія длались разсчетливо и съ нужными предосторожностями. Лодки были выведены изъ-подъ кустарника и снова поплыли внизъ, пока достигли до того мста, откуда уже не было видно каштановое дерево, возл котораго Джасперъ зажигалъ огонь, и взоры всхъ обратились въ ту сторону.

‘Вонъ и дымъ!’ вскричалъ Патфайндеръ, когда втерокъ поднялъ маленькую колонну дыма, которая спирально возвышалась надъ русломъ рки. ‘Добрый кремень, маленькій кусочикъ стали да сухіе листья,— вотъ вамъ и славный огонь. Надюсь, что Прсная-Вода будетъ уменъ, не пожалетъ сыраго лса теперь, когда это вамъ полезно.’

— Слишкомъ-много дыма, слишкомъ-много хитрости,— сказалъ Арроугедъ тономъ сентенціи.

‘Справедливо, какъ-нельзя справедливе, Тускарора, еслибъ Минги не знали, что они въ сосдств солдатъ, а солдаты, какъ извстно, сдлавъ привалъ, думаютъ боле о своемъ обд, чмъ о предосторожностяхъ и опасности. Нтъ, пусть онъ больше подкладываетъ дровъ: чмъ гуще дымъ, тмъ лучше, все это отнесутъ къ глупости какого-нибудь шотландскаго или ирландскаго дурака, который боле заботится о своей похлебк или картофел, чмъ о засадахъ и ружьяхъ Индійцевъ.’

— Я однакожь думала, сказала Мабель: вря всему, что мн разсказывали въ городахъ, что на этой границ солдаты привыкли къ хитростямъ своихъ непріятелей, и что они сами сдлались такими же хитрецами, какъ и краснокожіе?

‘Нтъ! опытность нисколько не длаетъ ихъ благоразумне. Они вертятся направо и налво, свертываются въ колонны и батальйоны въ лсу, будто на парад въ своей родин, о которой они такъ много толкуютъ. Одинъ краснокожій иметъ боле хитрости въ своей натур, чмъ цлый полкъ, прибывшій изъ-за морей,— то-есть я хочу сказать боле лсныхъ хитростей. Но по совсти, вотъ ужь и очень-довольно дыма, и намъ нужно искать другаго убжища. Джасперъ бросилъ цлую рку на свой огонь, можно опасаться, чтобы Минги не подумали, будто цлый полкъ вышелъ изъ крпости.’,

Говоря это, Патфайндеръ высвободилъ свою лодку изъ втвей кустарника, которыя ее удерживали, и черезъ дв минуты локоть рки скрылъ отъ ихъ глазъ и дымъ и дерево. Къ-счастію, въ нсколькихъ саженяхъ отъ обогнутой ими излучины, берегъ представилъ имъ небольшую выемку, и об лодки вошли въ нее съ помощію веселъ.

Наши путешественники не могли бы найдти мста боле благопріятнаго ихъ цли. Кусты были густы и разпростирались своими втвями надъ водою, образуя лиственный пологъ. Во глубин этой маленькой пристани, берегъ покрыть былъ пескомъ, и большая часть путниковъ перебралась туда, чтобъ быть посвободне. Только съ одной точки можно было ихъ замтить — съ другаго берега, напротивъ ихъ. Впрочемъ они мало подвергались опасности быть открытыми даже и съ этой стороны, потому-что кустарники были тамъ еще гуще, и земля, позади имъ, такъ болотиста, что врядъ-ли можно было ходить по ней.

‘Это мстечко недурно’ сказалъ Патфайндеръ, осмотрть тщательно свою позицію: ‘но подобно сдлать его еще лучше. Мэстэръ Капъ, прошу насъ только объ одномъ — чтобъ вы молчали и не длали никакого употребленія изъ всего того, чему вы научились на мор, между-тмъ, какъ мы съ Тускаророю займемся приготовленіями на случай бды.’

Онъ углубился съ Индійцемъ въ ближній кустарникъ, и они вырзали тамъ нсколько сучьевъ ольхи и другихъ деревьевъ, стараясь не производить ни малйшаго шума, потомъ повтыкали эти сучья концами въ тину передъ лодками, гд вода была неглубока, и въ десять минутъ такимъ-образомъ обвели себя оградою отъ того мста, которое могло имъ быть опасно. Все это было сдлано такъ же искусно, какъ и быстро, цли ихъ благопріятствовала самая форма берега,— выемка, о которой уже было упомянуто, мелкость воды и склоненіе верхнихъ втвей кустарника надъ ркою. Патфайндеръ благоразумно выбралъ такія сучья, которыхъ верхушки перегнулись сами собою, онъ срзалъ ихъ ниже перегиба и чуть чуть довелъ верхушки до воды, такъ что съ противоположной стороны можно было подумать, будто эти сучья — живые кусты, начавшіе рости горизонтально на окраин берета, прежде чмъ могли подняться головами своими къ свту. Однимъ-словомъ, эта лазйка была такъ хитро и такъ искусно устроена, что только глазъ демонски-подозрительный могъ бы хоть на минуту обратиться сюда, ища засады.

‘Никогда мн не случалось укрываться такъ ловко’ сказалъ Патфайндеръ съ обычнымъ своимъ беззвучнымъ смхомъ, осмотрвъ снаружи свою работу. ‘Листья нашихъ новыхъ деревьевъ мшаются съ листьями втвей, что надъ нашами головами, и самъ живописецъ, который недавно былъ въ гарнизон, не могъ бы сказать, которая принадлежитъ природ, которая намъ. Тс! вотъ и Прсная-Вода. Какъ малый умный, онъ идетъ въ вод, чтобы скрыть свой слдъ. Мы скоро увидимъ, годится ли на что-нибудь наша лазя.’

Джаспер, возвратившись, не нашелъ боле лодокъ и тотчасъ догадался, что он обогнули излучину, чтобы скрыться изъ вида того мста, гд быль разведенъ имъ огонь. Обычная предосторожность заставила его идти въ вод, чтобы не было никакого видимаго сообщенія между слдами, оставленными ими на берегу, и мстомъ, гд, по его предположенію, лодки должны находиться. Если бы канадскіе Индійцы возвратились на свои собственные слды и открыли бы слды, оставленные Патфайндерромъ и Великимъ-Змемъ, то тутъ у рки они должны были бы остановиться, потому-что вода не сохраняетъ отпечатковъ слда. Потому-то молодой человкъ шелъ по колни въ вод до самой излучины и, обогнувъ ее, продолжалъ тихо идти по окраин рки, тщательно высматривая мсто, гд скрывались лодки.

Скрывшіеся за кустами могли, приставивъ глаза къ листьямъ, находить маленькія скважины и смотрть сквозь нихъ, но т, которые отдалялись хоть на самое малое разстояніе, теряли эту выгоду, и еслибы даже посчастливилось взору упасть на какую-нибудь скважину, — песокъ и тни позади помшали бы ему открыть формы и размры, могшіе обличить бглецовъ для тхъ, которые, находясь въ лодкахъ, наблюдали изъ-за лиственной ограды за движеніями Джаспера, было очевидно, что онъ ршительно недоумвалъ, гд бы могъ пріютиться Патфайндеръ. Обогнувъ уголъ и потерявъ изъ вида разведенный огонь, Джасперъ остановился и началъ разсматривать внимательно берегъ. Онъ подавался на восемь и на десять шаговъ, и снова останавливался, и снова начиналъ всматриваться. Чмъ дале, тмъ вода становилась глубже, онъ приблизился къ берегу, чтобы удобне идти, и такъ близко прошелъ мимо искусственнаго кустарника, что могъ тронуть ей рукою. Онъ не открылъ однакожь ничего и прошелъ-было мимо какъ Патфайндеръ развелъ втви и тихимъ голосомъ пригласилъ его войдти.

— Это очень-хорошо, сказалъ Патфайндеръ, смясь:— хотя, впрочемъ, большая разница между глазами блднолицаго и глазами краснокожаго. Я побьюсь объ закладъ съ дочерью сержанта ставлю пороховой рожокъ противъ пояса изъ вампума, которымъ она стягивается, что весь полкъ ея отца прошелъ бы мимо вашей засады, не подозрвая ни малйшаго обмана. Но если бы Минги вошли въ рку и достигли того мста, гд Прсная-Вода былъ сей-часъ, я испугался бы. Но и ихъ глаза были бы обмануты съ того берега, а это намъ можетъ быть полезно.

‘Не лучше ли будетъ, мастеръ Патфайндеръ, подняться съ якоря и пуститься на всхъ парусахъ внизъ по рк, какъ скоро мы будемъ удостоврены, что эти мерзавцы позади насъ? Мы, моряки, думаемъ, что погоня съ кормы самая долгая погоня.’

— Ни за весь порохъ крпостнаго магазина, не дождашись Змя, не двинусь я съ этого мста, имя на своей отвтственности дочь сержанта! Намъ не избжать или врнаго плна, или врной смерти. Если бы молодая лань могла перебжать лсъ, какъ старые олени, то мы могли бы оставить лодки, сдлавъ обходъ, мы еще до разсвта пришли бы въ крпость.

‘Ну, сдлаемъ же такъ!’ сказала Мабель, вскочивъ съ своего мста и повинуясь внезапному порыву пробудившейся энергіи. ‘Я молода, крпка, привыкла къ движенію и не разъ утомляла въ ходьб моего любезнаго дядюшку. Не считайте же меня препятствіемъ для своего предпріятія. Я не потерплю, чтобы кто-нибудь изъ васъ подвергалъ опасности жизнь свою изъ-за меня.’

— Нтъ, нтъ, милая двушка! мы не почитаемъ васъ препятствіемъ и ничмъ такимъ, чмъ вамъ не должно быть, мы согласимся два раза подвергаться одной и той же опасности, чтобы только оказать услугу сержанту и его дочери. Вдь и ты то же думаешь, Прсная-Вода?

— ‘Чтобы оказать ей услугу!’ сказалъ Джасйеръ съ усиленнымъ выраженіемъ: ‘ничто не заставитъ меня покинуть Мабель Дунгамъ прежде, чмъ не будетъ она совершенно-безопасна въ объятіяхъ своего отца.’

— Хорошо сказано, молодецъ! мужественно и честно сказано! Я отдаю этиму длу и сердце мое и руку. Нтъ, нтъ, вы не первая женщина, которую я провожаю черезъ пустыню, и только съ одною еще случилось несчастіе. Это былъ черный день… Но дай Богъ, чтобы мы никогда не видали такого!

Мабель смотрла то на одного изъ своихъ защитниковъ, то на другаго, и нжные глаза ея наполнились слезами. Доврчиво пожавъ руку тому и другому, она отвчала растроганнымъ голосомъ:

— ‘Я не должна васъ подвергать опасности за себя. Отецъ мой будетъ благодаренъ вамъ, я благодарю васъ, Богъ васъ наградитъ, но за-чмъ же ненужная отвага? Я могу идти далеко, я часто пробгала по нсколько миль изъ какой-нибудь глупой причуды: отъ-чего же мн не сдлать надъ собою усилія, когда дло идетъ о моей жизни и, что еще важне, вашей жизни?’

‘Это настоящая голубка, Джасперъ’ сказалъ Патфайндеръ, не выпуская ея руки, пока Мабель сама, по естественной скромности, не почла за приличное отдернуть ее. ‘И какъ чудесно привлекательна! Мы грубемъ и часто ожесточаемся въ лсахъ, Мабель, но видъ такого созданья, какъ вы, отводитъ насъ къ нашимъ прежнимъ молодымъ чувствованіямъ и длаетъ насъ лучшими на остальные наши дни. Я думаю, что и Джасперъ скажетъ вамъ то же самое, потому-что, такъ же какъ и я живя въ лсахъ, онъ немного встрчалъ на Онтаріо такихъ женщинъ, какъ вы,— такихъ, которыя были бы въ состояніи смягчить сердце и пробудить въ немъ любовь къ ближнимъ. Говори, Джасперъ не правда ли?’

— Я не думаю, чтобъ гд-нибудь можно было встртить такихъ, какъ Мабель Дунгамъ, — отвчалъ учтиво молодой человкъ, и честная искренность блистала въ его глазахъ, которые говорили боле, чмъ языкъ.— Ты напрасно говоришь, что подобной не встртишь съ лсахъ, нтъ, едва-ли встртишь и въ поселеніяхъ и въ городахъ.’

— ‘Лучше будетъ, если мы оставимъ лодки’ оказала Мабель поспшно: ‘я чувствую, что мы боле небезопасны здсь.’

‘Вамъ этого нельзя, вы этого не сдлаете!’ сказалъ Патфайндеръ. ‘Нужно было бы идти боле двадцати миль, ночью, черезъ корни, пни, сваленныя деревья и болота. Притомъ же мы бы оставили за собою слишкомъ широкій слдъ, и пришлось бы, можетъ-быть, драться на дорог къ гарнизону. Подождемъ Могикана.’

Таково было ршеніе того, отъ кого вс другіе въ настоящемъ положеніи ожидали совтовъ, и боле не было уже говорено объ этомъ предмет, все общество раздлилось на группы. Арроугедъ съ женою сли въ сторон подъ кустомъ и тихо говорили между собою, голосъ Индійца былъ строгъ, жена же отвчала ему съ видомъ совершеннаго самоуничтоженія, показывающимъ самое жалкое положеніе женщины у дикарей. Патфайндеръ и Капъ занимали лодку и толковали о различныхъ своихъ приключеніяхъ на суш и на мор, Джасперъ и Мабель были въ другой лодк, сближаясь другъ съ другомъ въ одинъ часъ боле, чмъ могли бы сблизиться въ годъ при другихъ обстоятельствахъ. Не смотря на опасность положенія, время текло быстро для нихъ, и они были изумлены, когда Капъ извстилъ сколько времени длилась ихъ бесда.

‘Эхъ! если бъ можно было закурить трубку’ замтилъ старый морякъ: ‘такъ намъ было бы здсь очень-ловко! Если ужь воздавать чорту должное, такъ надо сказать, что мы здсь такъ хорошо ошвартовлены, что никакой втеръ не страшенъ. Одно нехорошо — курить нельзя.’

— Табачный дымъ измнилъ бы намъ, отвчалъ Патфайндеръ. Зачмъ же бы и брать столько предосторожностей противъ глазъ Минговъ, если мы откроемъ ихъ носамъ гд должно искать насъ? Нтъ, укротите свой аппетитъ и учитесь у краснокожаго, который проведетъ недлю безъ ды, чтобы содрать шкуру съ черепа у врага. Ты ничего не слыхалъ, Джасперъ?

‘Змй идетъ’

— Хорошо же, посмотримъ, лучше ли глазъ у Могикана, чмъ у молодаго человка, живущаго на озер.

Могиканъ шелъ съ той же стороны, откуда прибылъ Джасперъ, но лишь только онъ обогнулъ излучину и скрылся отъ тхъ, которые могли быть выше по рк, — вмсто того, чтобы подаваться впередъ, приблизился къ берегу и поглядлъ назадъ, укрываясь съ величайшимъ стараніемъ въ кустарникахъ, чтобы не быть усмотрннымъ съ этой стороны.

— Змй видитъ негодяевъ! прошепталъ Патфайндеръ. Они попались на удочку и крадутся теперь къ дыму: это такъ же врно какъ и то, что я христіанинъ и что кожа у меня блая.

Здсь веселый, хотя и беззвучный смхъ перервалъ его рчь, и, толкнувъ Капа локтемъ, онъ продолжалъ слдить за всми движеніями Чингачгука въ глубокомъ молчанія. Могиканъ оставался минутъ десять неподвижнымъ, какъ камень, на которомъ онъ стоялъ, потомъ, какъ-будто увидвъ то, чего ожидалъ, онъ поспшно отправился, внимательно и тревожно смотря вдоль берега и тщательно потопляя слды своихъ ногъ. Очевидно онъ былъ озабоченъ, потому-что безпрестанно то обертывался назадъ, то вглядывался въ каждое мсто берега, гд могъ предположить лодки.

‘Позови его’ сказалъ Джасперъ: ‘позови его, или будетъ поздно.’ — Погоди еще, погоди! не къ чему спшить, поврь мн, иначе Змй поползъ бы животомъ. Господи, помоги намъ и наставь въ своей мудрости! Кажется, самъ Чингачгукъ, у котораго глазъ такъ же вренъ, какъ у собаки чутье, не откроетъ вашего убжища.

Онъ слишкомъ поторопился провозгласить свое торжество, потому-что едва произнесъ онъ эти слова, какъ Индіецъ, бывшій уже на нсколько футовъ ниже, вдругъ остановился, устремилъ свои проницательные глаза на кустарникъ, быстро сдлалъ нсколько шаговъ назадъ, и, разведя втви, явился посреди ихъ.

— Что? проклятые Минги? сказалъ Патфайндеръ, когда его другъ подошелъ къ нему такъ близко, что можно было, не преступая правилъ благоразумія, начать разговоръ.

‘Ирокезы’ возразилъ лаконически Индіецъ.

— Не въ томъ дло, не въ томъ дло! Ирокезы, дьяволы, Минги, Менгвизы, черти — это все одно и то же. Я всхъ этихъ мерзавцевъ называю Мингами. Подвинься, вождь, и поговоримъ порядкомъ.

Они оба сли въ сторонк и начали разговоръ на язык Делаваровъ. По окончаніи совщанія, Патфайндеръ соединился съ другими и сообщилъ имъ все, что узналъ.

Могиканъ слдилъ за непріятелями нсколько времени по направленію къ крпости, но когда они увидли дымъ отъ огня, зажженнаго Джасперомъ, то тотчасъ же воротились на свои слды. Чингачгукъ, какъ-нельзя-боле рисковавшій быть открытымъ долженъ былъ тогда скрыться, пока они не прошли совсмъ. Счастье, можетъ-быть, было для него, что дикари, столь сильно занятые своимъ открытіемъ, мене обыкновеннаго обращали вниманія на предметы ихъ окружавшіе. Какъ бы то ни было, они быстро прошли мимо его, въ числ пятнадцати человкъ, слегка наступая на шаги другъ друга, — и онъ могъ снова слдовать за ними издали. Пришедь къ тому мсту, гд были слды Патфайндера и Могикана, Ирокезы пошли къ рк по слдамъ перваго, куда и прибыли въ ту самую минуту, когда Джасперъ только-что исчезъ за излучиной. Дымъ былъ тогда уже совершенно въ виду, и дикіе погрузились въ лсъ, стараясь незамтно подкрасться къ огню. Чингачгукъ воспользовался этимъ мгновеніемъ, сошелъ въ рку и обогнулъ ея излучину, не будучи, какъ онъ говорилъ самъ, замченъ. Тутъ онъ остановился, какъ уже и было сказано, и оставался до-тхъ-поръ, пока увидлъ непріятелей у самаго огня, гд, однакоже, они не долго медлили.

О намреніяхъ Ирокезовъ Могиканъ могъ судить только по ихъ дйствіямъ. Онъ думалъ, что они догадались, что значитъ огонь, ибо, поспшно осмотрвъ мсто, раздлились: — одни углубились въ лсъ, другіе, въ числ 7 или 8 человкъ, пошли по слдамъ Джаспера вдоль берега и достигли мста, гд лодки приставали къ земл. О томъ, что они могли предпринять посл этого, можно было только догадываться, ибо Великій-Змй чувствовалъ, что дло требовало поспшности, и потому не могъ откладывать доле возвращеніе къ своимъ друзьямъ. По нкоторымъ признакамъ, которые онъ усмотрлъ въ ихъ тлодвиженіяхъ, онъ думалъ, что они пойдутъ по теченію рки, но не могъ утверждать достоврно.

Между-тмъ, какъ Патфайндеръ пересказывалъ все эте своимъ товарищамъ, двое другихъ блыхъ невольно обратилась къ тому, что было ихъ промысломъ, пріискивая въ немъ средства къ спасенію.

‘Выведемъ тотчасъ же отсюда лодки’ сказалъ Джасперъ съ живостію: ‘теченіе быстро и, дйствуя сильне веслами, мы уйдемъ далеко отъ этихъ бродягъ.’

— А этотъ бдный цвтокъ, только-что распустившійся на лугу, долженъ ли онъ увянуть въ лсу? возразилъ его другъ поэтическимъ языкомъ, къ которому онъ безсознательно пріучился во время своего продолжительнаго пребыванія между Делаварами.

‘Скоре мы вс умремъ!’ отвчалъ молодой человкъ, и благородный румянецъ показался на лиц его. ‘Мабель и жена Арроугеда лягутъ на дно лодки, а мы исполнимъ нашъ долгъ какъ мужчины.’

— Да, ты умешь владть весломъ, Прсная-Вода, я согласенъ, но проклятый Минго еще искусне уметъ надлать пакостей. Лодки легки, но пули летаютъ еще скоре.

‘Мы дали торжественное общаніе отцу, почтившему насъ своею довренностію, и потому нашъ долгъ смло смотрть на эту опасность.’

— Но не забывать предостереженій благоразумія.

‘Благоразумія! Благоразуміе можетъ наконецъ довести до того, что сдлаешься трусомъ.’

Они стояли на узкой песчаной полос берега, Патфайндеръ опирался на ружье, держа руками дуло, касавшееся концомъ его плечъ. Когда Джасперъ произносилъ эти строгія, но незаслуженныя слова, темный цвтъ лица его товарища нисколько не измнился, но молодой человкъ замтилъ, что его пальцы сжимали желзо ружья съ силою винта. Это былъ единственный признакъ движенія.

— Ты молодъ и голова у тебя горяча, возразилъ Патфайндеръ съ достоинствомъ, которое внушало его слушателямъ чувство уваженія къ его нравственному превосходству:— но моя жизнь протекла между опасностями такого рода, и опытность моя не подчинится распоряженіямъ нетерпливаго мальчика. Чтожь до трусости, Джасперъ, то я не пошлю гнвнаго и необдуманнаго слова на встрчу гнвному и необдуманному слову, я знаю, что ты вренъ своему долгу, соображаясь съ своими свдніями, но врь человку, который лицомъ къ лицу встрчался съ Мингами, когда ты еще былъ въ колыбели, и знай, что легче обмануть ихъ хитрость благоразуміемъ, чмъ одолть безуміемъ.

‘Прошу у тебя прощенія, Патфайндеръ’ сказалъ Джасперъ, раскаиваясь и сжимая его руку. ‘Прошу у тебя прощенія униженно и искренно. Съ моей стороны было глупо и подло говорить такъ человку, котораго мужество въ защит добраго дла такъ же твердо, какъ и скалы береговъ Онтаріо.’

Тутъ только изкрасна-смуглый цвтъ лица Патфайндера покраснлъ еще боле, и тотъ торжественный видъ, который онъ принялъ, повинуясь естественному побужденію, исчезъ въ выраженіи простодушной искренности, составлявшей основаніе его характера. Онъ дружески отвчалъ на пожатіе своего юнаго друга, какъ-будто ни на минуту ни одна струна не разстроивалась въ ихъ отношеніяхъ, брови его, слегка-нахмуренныя, расправились и глаза снова засвтились взоромъ доброты.

— Ну, ну, хорошо, Джасперъ! хороши! отвчалъ онъ смясь:— я нисколько не сержусь и не хочу, чтобы на меня сердились. Моя натура — натура блокожаго и, слдовательно, не должна быть злопамятна. Не мудрено, что было бы плохо, если бы хоть половина того же была сказана Змю, не смотря на то, что онъ Делаваръ: цвтъ кожи…

Онъ перервалъ свою рчь, почувствовавъ чье-то прикосновеніе на своемъ плеч. Мабель стояла въ лодк, склонивъ впередъ свой легкій, но полный станъ въ положеніи граціознаго вниманія, приложивъ палецъ къ губамъ, устремивъ глаза въ скважину межъ листьями и простирая назадъ одну руку съ удочкою, концомъ которой она коснулась Патфайндера. Патфайндеръ приложилъ глазъ къ другой скважинк и шепнулъ Джасперу:

— Проклятые Мнити! Къ оружію, друзья, но будьте такъ же неподвижны, какъ и пни мертвыхъ деревьевъ!

Джасперъ подбжалъ быстро, но безъ всякаго шума, къ лодк, и легкимъ усиліемъ принудилъ Мабель принять положеніе, скрывавшее ея тло, хотя его усилія было бы недостаточно, чтобы заставить ее склонить голову и не слдить за движеніями враговъ. Тогда онъ сталъ возл нея, держа наготов ружье со взведеннымъ куркомъ. Арроугедъ и Чингачгукь подползли къ кустарнику и легли въ немъ какъ зми, также держа наготов свое оружіе, между-тмъ, какъ жена перваго склонила свою голову къ колнямъ, покрыла ее своимъ платьемъ изъ калико и оставалась неподвижною. Капъ вынулъ изъ-за пояса пистолеты, но казалось не зналъ, что длать дале. Патфайндеръ не сдлалъ ни одного движенія. Съ самаго начала онъ занялъ положеніе удобное, какъ для-того, чтобы слдить за непріятелями, такъ и для-того, чтобы стрлять по нимъ, въ немъ было столько твердости, что онъ не могъ показать смущенія въ столь критическую минуту.

Эта минута въ-самомъ-дл была страшна. Когда Мабель прикоснулась къ плечу своего путеводителя, три Ирокеза показались въ вод, при излучин рки, во ст саженяхъ отъ путниковъ и остановились, смотря внизъ по рк. Они были вс обнажены по поясъ, вооружены и окрашены, какъ требовалось военнымъ предпріятіемъ. Видно было, что они не ршались, куда направиться, чтобъ найдти бглецовъ. Одинъ указывалъ по теченію рки, другой вверхъ, третій на противоположный берегъ, видно было, что они колебались.

ГЛАВА V.

Смерть здсь и смерть тамъ, смерть грозить везд.
Шелли.

Это была такая минута, что дыханье спиралось. Бглецы могли заключать о намреніяхъ своихъ враговъ только по ихъ жестамъ и по ярости, производимой въ нихъ неудачею. Было явно, что частъ ихъ воротилась и что, слдовательно, обмануть огнемъ не удалось. Но это обстоятельство не могло имть въ сію минуту большой важности для путешественниковъ, которымъ грозила опасность быть открытыми тремя Ирокезами, шедшими по теченію рки. Все это представилось ясно, и какъ-бы по вдохновенію, уму Патфанндера, который почувствовалъ необходимость немедленнаго ршенія и твердаго, единодушнаго дйствія. Не производя ни малйшаго шума, онъ подалъ знакъ двумъ Индійцамъ и Джасперу приблизиться и шопотомъ сказалъ имъ:

— Мы должны быть готовы. Этихъ негодяевъ только трое, а насъ пятеро, четверо изъ насъ какъ-нельзя-больше привыкли къ такимъ передлкамъ. Прсная-Вода! возьми на свою долю того урода, что окрашенъ красками смерти {Чернымъ и блымъ цвтомъ, перемшанными вмст. Прим. Перев.}. Ты, Чингачгукъ, позаботься о вожд, а Арроугедъ пусть наведетъ глазъ на того, что помоложе. Да смотрите, не перемшайте! дв пули въ одно тло было бы слишкомъ-расточительно въ такую минуту, когда дочь сержанта въ опасности. Я же буду въ резерв на всякій случай: можетъ быть, подойдетъ еще кто-нибудь изъ этихъ гадовъ, и можетъ-быть, рука у кого-нибудь изъ васъ дрогнетъ. Не стрлять прежде, чмъ я дамъ сигналъ! Только въ крайнемъ случа нужно будетъ стрлять, иначе товарищи этихъ мерзавцевъ тотчасъ же прибгутъ. Джасперъ, если негодяи нападутъ на насъ сзади, теб поручаю я лодку съ сержантовой дочерью, пустись по рк и отвези ее, если Богу будетъ угодно, въ гарнизонъ.

Лишь только усплъ Патфайндеръ дать эти наставленія своимъ друзьямъ, какъ приближеніе Ирокезовъ потребовало глубокаго молчанія. Ирокезы тихо шли въ вод, и по необходимости держались близко къ кустарникамъ, между-тмъ, какъ шумъ листьевъ и трескъ сучьевъ доносилъ бглецамъ страшную всть, что другой отрядъ Индійцевъ шелъ берегомъ позади ихъ, наравн съ тремя первыми. Разстояніе между искусственнымъ кустарникомъ и настоящимъ берегомъ было причиною, что оба отряда могли увидть другъ друга, подошедши къ мсту, гд скрывались бглецы. Какъ т, такъ и другіе остановились, и начали между собою совщаніе, въ полномъ смысл происходившее надъ головами путниковъ, которыхъ скрывали только листья и втви растеній столь гибкихъ, что малйшее движеніе воздуха колебало ихъ, а порывъ втра немного-посильне обыкновеннаго непремнно раздвинулъ бы. Къ-счастію, линія зрнія обоихъ отрядовъ проходила выше кустарниковъ и настоящаго и искусственнаго, которыхъ листья мшались такъ, что не могло возникнуть никакого подозрнія. Можетъ-быть, самая отважность этой мры спасла путниковъ на эту минуту. Разговоръ, начавшійся между Индійцами, былъ живъ, но производился тихимъ голосомъ, какъ-будто они опасались тайныхъ подслушивателей. Языкъ былъ понятенъ обоимъ индійскимъ воинамъ, такъ же какъ и Патфайндеру. Даже Джасперъ понялъ часть того, что было говорено.

— Слдъ смытъ водою! сказалъ одинъ изъ бывшихъ въ рк и стоявшій такъ близко къ искусственному кустарнику, что могъ быть проколотъ острогою, лежавшею на дн джасперовой лодки.

‘Вода такъ чисто смыла слдъ, что и ингизская собака не могла бы отъискать его.’

— Блднолицые отправились на лодкахъ, сказалъ одинъ изъ бывшихъ на берегу.

‘Не можетъ быть. Ружья нашихъ воиновъ, тамъ, ниже, не осклись бы.’ Патфайндеръ бросилъ значительный взглядъ на Джаспера и стиснулъ зубы, чтобъ задушить легкій звукъ своего дыханія.

— Молодые люди мои должны смотрть глазами орлиными, сказалъ старйшій воинъ изъ числа бывшихъ въ вод.— Мы цлый мсяцъ провели на дорог войны, и добыли волосы только съ одного черепа. Между ними есть двушка, а нкоторые изъ нашихъ воиновъ нуждаются въ женахъ.

Къ-счастію, Мабель не поняла этихъ словъ, но брови Джаспера угрюмо сдвинулись и лицо его ярко вспыхнуло.

Дикіе перестали говорить, но по шуму листьевъ и втвей можно было догадаться, что отрядъ, который находился на земл, двинулся въ путь и удалялся. Т же, которые стояли въ вод, оставались еще и разсматривали берега рки своими огненными, какъ раскаленные угли, глазами. Спустя дв или три минуты, они начали медленнно спускаться по рк, какъ-будто люди, ищущіе чего-то потеряннаго. Они прошли наконецъ искусственный кустарникъ, и Патфайндеръ открылъ ротъ, засмяться, по своему обыкновенію, беззвучно. Но его торжество было непродолжительно ибо въ эту самую минуту тотъ изъ дикихъ, который шелъ позади прочихъ, посмотрлъ назадъ, вдругъ остановился и пристально сталъ глядть на искусственный кустарникъ: видно было, что въ немъ пробудились какія-то подозрнія.

Къ-счастію для путешественниковъ, Индіецъ, обнаружившій эти грозные знаки недоврчивости, былъ молодъ и еще не составилъ себ имени. Онъ понималъ, какъ важна въ воин его лтъ молчаливость и скромномъ, и боле всего страшился насмшекъ и презрнія, которыя бы непремнно навлекъ на себя въ случа ложной тревоги. Вмсто того, чтобы позвать своихъ двухъ товарищей, онъ обратился назадъ, и тогда, какъ ты спускались по рк, онъ тихонько приблизился къ кустарнику, будто околдовавшему глаза его. Нсколько листьевъ, обращенныхъ къ солнцу, висли словно увядшіе на своихъ стебляхъ — и это едва-замтное уклоненіе отъ обычныхъ законовъ природы поразило зрніе Индійца. Тутъ нтъ ничего удивительнаго, потому-что чувства дикихъ до такой степени нжны и остры, особенно во время военныхъ дйствій, что малйшая бездлица подаетъ имъ нить, приводящую ихъ прямо къ цли.

Но случай, на этотъ разъ возбудившій подозрніе молодаго Индійца, даже ему-самому показался такъ незначителенъ, что онъ счелъ безразсуднымъ сообщить о немъ товарищамъ. Если бы онъ сдлалъ въ-самомъ-дл какое-нибудь открытіе, то для него же было бы-славне воспользоваться имъ одному, а въ противномъ случа избгнуть насмшекъ, всегда необыкновенно страшныхъ для молодаго Индійца. Онъ вполн понималъ опасности засады и нечаянности, и потому приближался къ кустарнику тихими шагами, съ величайшею предосторожностію, когда онъ подкрался къ этому кустарнику, такъ-что могъ дотронуться до него рукою, его разсчитанная медленность дала возможность обоимъ отрядамъ Индійцевъ уйдти уже на пятьдесятъ или шестьдесятъ саженъ впередъ.

Не смотря на свое отчаянное положеніе, путешественники не спускали глазъ съ безпокойнаго лица молодаго Ирокеза, сердце котораго въ эту минуту было раздираемо различными чувствованіями. Сначала онъ воспламенился при мысли о успх, котораго не могъ пріобрсти другой и изъ опытнйшихъ воиновъ его племени, онъ думалъ упрочить этимъ успхомъ свою славу, рдко пріобртаемую Индійцами въ его лта, или воиномъ въ первомъ военномъ предпріятіи. Потомъ имъ овладло сомнніе, ибо втеръ колыхалъ эти увядшіе листки, и они, казалось, принимали свою прежнюю свжесть. Ко всему этому, еще страхъ скрытой опасности ясно выражался въ чертахъ лица его. Жаръ такъ мало измнилъ листья тхъ втокъ, концы которыхъ опускались въ воду, что, дотронувшись до нихъ рукою, онъ подумалъ, что обманулся въ своихъ предположеніяхъ. Наконецъ, желая выйдти изъ сомннія, онъ отвелъ дв втви, сдлалъ шагъ впередъ и увидлъ передъ собою бглецовъ, недвижныхъ какъ статуи. Онъ содрогнулся, его глаза засверкали, и едва слышное восклицаніе вырвалось изъ устъ его. Чингачгукъ поднялъ свой томагогукъ {Родъ палицы, употребляемой дикими. Пр. Пер.} и опустилъ его на голову Индійца съ страшною силою. Ирокезъ поднялъ руки, отпрыгнулъ назадъ и упалъ въ воду въ такомъ мст, гд быстрина увлекла его, тогда-какъ онъ боролся еще въ смертныхъ судорогахъ. Делаваръ сдлалъ необычайное усиліе, чтобы схватить Индійца за руку и содрать съ его черепа волосы, но тщетно: вода увлекла трупъ, оставляя кровавый слдъ.

Все это совершилось но боле, какъ въ минуту, и происшествія эти, столь быстрыя и нежданныя, привели бы въ совершенное недоумніе людей неопытныхъ, но не таковы были Патфайндеръ и его спутники, привыкшіе къ лснымъ войнамъ.

— Не надо терять ни одного мгновенія, сказалъ Джасперъ, вырывая сучья и говоря скоро, но въ полголоса.— Длайте то, что я длаю, мэстэръ Капъ, если вы хотите спасти вашу племянницу, а вы, Мабель, ложитесь на дно лодки.

Едва усплъ онъ произнести это, какъ уже прыгнулъ въ рку и ухватился за носъ легкаго челна, толкнувъ его на середину рки, между-тмъ Капъ подталкивалъ челнъ сзади, не отдаляясь отъ берега, чтобы не быть примченнымъ дикими, находившимися впереди, они старались, плывя вверхъ по рк, обогнуть рчную излучину и такимъ-образомъ скрыться врне отъ глазъ непріятелей. Лодка Патфайндера была ближе къ берегу и должна была отплыть послдняя. Могиканъ выскочилъ на берегъ и углубился въ лсъ, чтобы слдить за движеніями непріятеля, а Арроугедъ длалъ знакъ Патфайндеру, чтобы онъ выдвинулъ носъ лодки впередъ и слдовалъ за Джасперомъ. Все это было дломъ минуты, но когда Патфайндеръ обогнулъ излучину и достигъ быстрины, то почувствовалъ внезапную перемну къ тяжести, которую влачилъ и, обернувшись назадъ, увидалъ, что Тускароры и жены его не было въ лодк. Мысль объ измн тотчасъ представилась уму его, но размышлять было не время, потому-что неистовые крики раздавались ниже по рк и удостоврили его, что быстрина донесла уже тло молодаго Индійца до того мста, до котораго дошли его товарищи. Раздался ружейный выстрлъ, и онъ увидлъ потомъ Джаспера, который, обогнувъ излучину, хотлъ переплыть рку, стоя на корм. Капъ сидлъ за носу и оба сильно работали веслами, чтобы ускорить ходъ лодки. Одинъ мимолетный взглядъ — и у Патфайндера тотчасъ родилась мысль и средство привести ее въ дйствіе, ибо никто лучше его не зналъ превратности пограничныхъ войн. Прыгнувъ на корму своей лодки, онъ двинулъ ее въ быстрину сильнымъ упоромъ весла и также началъ переплывать рку, только гораздо-ниже своего товарища, такъ-что тло его сдлалось цлью для ружей непріятельскихъ, а онъ очень-хорошо зналъ, что желаніе овладть его волосами будетъ первою ихъ мыслію.

— Продолжай, плыть вверхъ по теченію, Джасперъ! закричалъ онъ, разская воду мощными и широкими взмахами весла: — и старайся причалятъ къ этому ольховому кустарнику, что на другомъ берегу. Прежде всего заботься о безопасности дочери сержанта, а мы вдвоемъ съ Великимъ-Змемъ перевдаемся съ этими негодяями Мингами.

Джасперъ размахивалъ весломъ на воздух, давая тмъ знать что онъ услышалъ его, между-тмъ ружейные выстрлы быстро слдовали одинъ за другимъ, и вс они были устремлены на человка, который одинъ сидлъ въ лодк, ближайшей къ дикимъ.

— Да, да, хорошо, разряжайте, глупцы, ваши ружья!— говорилъ Патфайндеръ, проведшій большую часть своей жизни въ уединеніи лсовъ и привыкшій отъ этого говорить съ самимъ-собою:— тратьте порохъ, не нацливъ порядочно ни одного выстрла, и дайте мн время уйдти отъ васъ. Я не буду проклинать васъ, какъ Делаваръ или Могиканъ, потому-что я блый, а не Индіецъ, воину же христіанскому неприлично хвастать сражаясь, но такъ про себя скажу, что вы не много искусне городскихъ обитателей, стрляющихъ по воробьямъ въ огород. А! вотъ это недурно!— прибавилъ онъ, потряхивая головою, потому-что пуля пролетла мимо его головы, оторвавъ клочекъ волосъ его:— но свинецъ, промахнувшійся на одинъ палецъ, право, полезенъ не боле того, который никогда не выходилъ изъ ружья. Браво, Джасперъ! ужь если мы должны оставить здсь свои волосы, то по-крайней-мр надобно, чтобы милая дочь сержанта была спасена.

Патфайндеръ находился въ эту минуту на середин рки, почти противъ своихъ непріятелей. Другая же лодка, благодаря мощнымъ рукамъ Капа и Джаспера, готова была причалить къ противоположному берегу, именно въ том мст, которое было назначено. Старый морякъ мастерски разъигрывалъ свою роль, ибо находился теперь среди родной стихіи своей, къ-тому же искренно любилъ свою племянницу, разумется, не забывалъ и о собственной особ и былъ привыченъ къ военному огню, хотя пріобрлъ свою опытность въ войнахъ совершенно другаго рода. Еще нсколько дружныхъ ударовъ веслами — и лодка влетла въ кустарники. Джасперъ поспшилъ высадить изъ лодки Мабель, и въ эту минуту трое бглецовъ были уже въ безопасности.

Не таково было положеніе Патфайндера. Его смлость и усердіе подвергли его величайшей опасности, и эта опасность увеличилась еще боле, потому-что въ ту самую минуту, когда онъ приблизился къ непріятелямъ, Ирокезы, находившіеся на берегу, присоединились къ тмъ, которые были на вод. Освего въ этомъ мст иметъ почти кабельтовъ въ ширину, и лодка, бывшая ни середин, была только на обыкновенномъ разстояніи ружейныхъ выстрловъ, которые не умолкали ни на минуту.

Въ такой крайности, хладнокровіе и твердость Патфайндера очень пригодились ему. Онъ звалъ, что спасеніе зависло только отъ постояннаго движенія, ибо ни одинъ выстрлъ, направленный на предметъ неподвижный, не могъ дать промаха на такомъ разстояніи. Но и движенія по прямому направленію было еще недостаточно: тогда легко могли бы догнать его непріятели, такъ привычные къ охот за ланями. Онъ долженъ былъ безпрестанно измнять направленіе своей лодки, то слдуя по теченію съ быстротою стрлы, то вдругъ останавливая бгъ и проплывая дв или три сажени въ ширину рки. Къ-счастію, Ирокезы не могли заряжать своихъ ружей въ вод, а густой кустарникъ, которымъ рка отовсюду была окружена какъ рамою, препятствовалъ имъ видть бглецовъ, спасавшихся на берегу. Вспомоществуемый такими обстоятельствами, подъ огнемъ непріятельскимъ, то спускаясь внизъ по теченію, то плывя поперегъ рки, Патфайндеръ удалялся понемногу, какъ внезапно суждено было ему подвергнуться новой опасности отъ прибытія сторожеваго отряда, оставленнаго внизу по рк.

Это были т самые воины, о которыхъ упоминалось въ краткомъ разговор, переданномъ нами выше. Ихъ было не мене десяти, и они понимали свои выгоды, расположась въ такомъ мст, гд вода, съ яростію устремляясь на выдавшіеся камни и отмели, образовала быстрину, или рифтъ (rift), какъ ее называютъ въ этой земл. Патфайндеръ видлъ, что если онъ войдетъ въ рифтъ, непремнно очутится возл самой той точки, которую занимали Ирокезы, ибо непреодолимая сила потока увлекла бы его, а камни заградили бы ему всякій другой путь, и тогда смерть или плнъ были бы непремннымъ слдствіемъ этого покушенія. Онъ употребилъ вс усилія, чтобы достичь западнаго берега, противоположнаго тому, на которомъ находились непріятели. Но это было свыше силъ человческихъ, и, пробуя плыть противъ теченія, онъ замедлилъ бы только ходъ своей лодки, а черезъ то далъ бы врное средство непріятелю догнать его. Въ этомъ затруднительномъ положеніи, онъ однако съ обычнымъ своимъ хладнокровіемъ и быстротою ршился на трудное предпріятіе и въ одно мгновеніе сдлалъ вс нужныя приготовленія. Вмсто того, чтобы обойдти каналъ между камнями, онъ устремился къ тому мсту, гд вода была мельче и, доплывя туда, схватилъ свое длинное ружье, бросился въ воду и началъ перепрыгивать съ камня на камень, приближаясь къ западному берегу. Покинутая лодка быстро умчалась въ разъяренный рифтъ, то поднимаясь на камни, то черпая воду, то снова выплескивая ее, и наконецъ ударилась о берегъ за нсколько саженъ до того мста, гд расположились Ирокезы.

Но еще Патфайндеръ не вышелъ изъ опасности, правда, въ первую минуту Индійцы, пораженные его смлостію и быстротою, — достоинствами, которыя сильно дйствуютъ на нихъ,— оставались неподвижными, скоро однакожь палящая жажда мщенія и желаніе овладть кровавымъ трофеемъ побдило въ нихъ это мгновенное чувство и вывело ихъ изъ бездйствія. Ружейные выстрлы возобновилась, и свистъ пуль, пролтавшихъ надъ головою бглеца, смшивался съ ропотомъ волнъ. Платье его было прострлено во многихъ мстахъ, но самъ самъ даже не оцарапавъ. Казалось, жизнь его охранялась силами сверхъ-естественными.

Патфайндеръ долженъ былъ иногда идти по локоть въ вод, тогда онъ поднималъ вверхъ надъ водою свое ружье и огнестрльный снарядъ. Все это было утомительно, и онъ очень обрадовался, найдя большой камень, возвышавшійся надъ водою, вершина котораго была совершенно-суха. Онъ положилъ на него свой рожокъ съ порохомъ, а самъ слъ за камнемъ, чтобы сколько-нибудь защитить тло свое отъ пулъ. Западный берегъ находился отъ него только въ 50 шагахъ, но темная и спокойная, хотя быстрая вода, протекавшая въ этомъ канал, показывала, что ему иначе нельзя было достичь до берега, какъ вплавь.

Индійцы за нсколько минутъ прекратили стрльбу, они столпились вс вокругъ лодки и, нашедъ въ ней весла, приготовлялись переплыть рку.

— Патфайндеръ! раздался голосъ изъ чащи кустарника на лвомъ берегу, въ томъ мст, которое было ближе къ камню, гд онъ отдыхалъ.

‘Что теб надобно, Джасперъ?’

— Мужайся. Отъ тебя недалеко друзья, и ни одинъ Минго не переплыветъ рки, не заплативъ дорого за свою дерзость. Не лучше ли оставить теб свое ружье на камн да переправиться къ вамъ вплавь, покуда эти негодяи не успли вывести лодки?

‘Коренной обитатель лсовъ, не оставляетъ никогда своего ружья до-тхъ-поръ, покуда у него порохъ въ рожк и пуля въ карман. Знаешь ли, Прсная-Вода, я еще ни раза не выстрлилъ сегодня, я не люблю, разставаться съ этими гадинами безъ того, чтобы не оставить имъ по себ памяти. Вода не повредитъ ногамъ моимъ. Къ тому же и узналъ между этими бродягами негодяя Арроугеда, онъ заслужилъ награду за свою врность, и я награжу его. Надюсь, что ты не привелъ сюда дочери сержанта подъ ихъ выстрлы?’

— Она въ безопасности, по крайней-мр теперь. Но все зависитъ отъ-того, чтобы не допустить непріятелей переплыть рку. Они должны теперь знать о нашемъ безсиліи, и если переплывутъ сюда, то врно оставить часть своего отряда на другомь берегу.

‘Все, что касается до лодокъ, ближе къ теб, молодой человкъ, впрочемъ, я подпущу къ себ на разстояніе весла храбрйшаго изъ Минговъ, который когда либо прокалывалъ лосося. Ежели они переплывутъ рку выше рифта, не можемъ ли мы переплыть ее еще выше и поиграть такимъ-образомъ въ барры съ этими волками?’

— Невозможно! Я ужь сказалъ теб, что врно часть ихъ останется на томъ берегу. Да и захочешь ли ты оставить Мабель на жертву ружейнымъ выстрламъ этихъ Ирокезовъ?

‘Надобно спасти дочь сержанта, Прсная-Вода!’ отвчалъ Патфайндеръ съ спокойною энергіею: ‘ты правъ, она не должна подвергать свое милое лицо и нжное тло ружейному выстрлу Минга. Что же мы теперь будемъ длать? Если есть возможность, должно стараться, чтобы они не переплыли рки ране часа или двухъ, а мы воспользуемся между-тмъ темнотою.’

— Хорошо, если это удастся. Но разв мы такъ сильны, что это можетъ удасться?

‘Господь поможетъ намъ, Джасперъ. Намъ было бы неблагоразумно думать, чтобъ Провидніе допустило погибнуть такому существу, какъ дочь сержанта. Къ-тому же, нтъ ни одного судна между водопадомъ и гарнизономъ, исключая нашихъ двухъ лодокъ,— а я думаю не такова натура этихъ краснокожихъ, чтобы они переплыли рку, увидвъ мой карабинъ и твое ружье, устремленные на нихъ дулами. Я не хочу хвастаться, Джасперъ, но на этой границ очень-хорошо знаютъ, что мой лане-бой {По-англійски Killdeer — имя патфайндерова длиннаго ружья, собственно: убійца-ланей. Прим. Пер.} рдко даетъ промахъ.’

— Везд отдаютъ справедливость твоимъ талантамъ, Патфайндеръ, здсь и вдали, но вдь надо время на то, чтобъ заряжать ружье, теперь же ты не на земл, подъ доброй защитой, и не можешь сражаться съ обыкновенной выгодой. Если бы у тебя была моя лодка, могъ ли бы ты переплыть на этотъ берегъ, не замочивъ своего ружья?

‘Летаетъ ли орелъ?’ отвчалъ Патфайндеръ, смясь, по своему обыкновенію, беззвучно, и, бросивъ взглядъ на противоположный берегъ, прибавилъ: ‘неблагоразумно было бы подвергать тебя опасности на вод: я вижу, эти нечестивцы хотятъ снова прибгнуть къ пороху и пулямъ.’

— Ты можешь воспользоваться лодкой, не подвергая никого опасности. Мэстэръ Капъ отправился на лодку и оттуда броситъ въ рку древесную втку, чтобы удостовриться, принесетъ ли ее потокъ къ твоему камню. Видишь ли, она ужь на вод? Если она приплыветъ къ теб, ты поднимешь руку, и Капъ оттолкнетъ лодку. Если же лодка пройдетъ и ты не успешь захватитъ ее, тамошній водоворотъ примчитъ ее снова къ этому берегу, и тогда я легко овладю ею.

Джасперъ продолжалъ еще говорить, когда втка, несясь быстре и быстре по мр силы потока, очутилась у камня и проплыла мимо Патфайндера, который схватилъ ее и поднялъ вверхъ, въ знакъ успха. Капъ увидлъ сигналъ и толкнулъ лодку въ потокъ съ ловкостію и осторожностію, свойственною опытному моряку. Лодка поплыа по направленію втки и въ минуту была подхвачена Патфайндеромъ.

— Это сдлано съ благоразуміемъ людей, привыкшихъ къ по граничной жизни, Джасперъ,— сказалъ путеводитель улыбаясь:— твоя натура влечетъ тебя къ вод, а моя влечетъ меня къ лсу. Теперь пусть же Минги заряжаютъ свои ружья и цлятся, пользуясь послдній разъ выгодой нападать на беззащитнаго.

‘Толкни лодку по направленію къ берегу, потомъ впрыгни въ нее и ложись на дно. Глупо было бы идти на явную опасность безъ нужды.’

— Я люблю стоять лицомъ къ лицу съ моими врагами, какъ слдуетъ мужчин, если они сами подаютъ мн такой же примръ, отвчалъ Патфайндеръ съ гордостію:— я не краснокожій, а блый всегда дерется открыто и не любить засадъ.

‘А Мабель?’

— Правда твоя, Джасперъ, правда, надобно спасти дочь сержанта и, какъ ты говоришь, избгать опасностей безъ нужды, иначе будешь похожъ на безразсуднаго мальчишку. Можешь ли ты достать лодку рукою тамъ, гд стоишь теперь?

‘Разумется, если ты сильне толкнешь ее.’

И Патфайндеръ толкнулъ ее изъ всхъ сил. Легкая лодка быстро переплыла пространство, отдлявшее ее отъ берега. Когда же она приблизилась къ Джасперу, онъ схватилъ ее и удержалъ. Поставивъ лодку въ безопасное мсто и выбравъ въ кустарник выгодное положеніе, что было сдлано въ одну минуту, Патфайндеръ и Джасперъ пожали другъ другу руки, какъ два друга, свидвшіеся посл долгой разлуки.

— Теперь, Джасперъ, посмотримъ, осмлится ли который-нибудь изъ этихъ Минговъ переплыть Освего, когда лане-бой оскалитъ свои зубы. Съ весломъ и съ рулемъ ты конечно боле свыкся, чмъ съ ружьемъ, но у тебя сердце храброе и рука твердая, а это много значитъ въ битв.

‘Я стану между Мабелью и ея непріятелями.’

— Да, да, мы должны оберегать дочь сержанта. Я всегда любилъ тебя, Джасперъ, а теперь люблю еще боле за то, что ты заботишься объ этой бдной двушк въ такую минуту, когда вс силы твои необходимы для самого тебя. Но — вотъ трое изъ негодяевъ входятъ въ лодку. Врно они думаютъ, что мы обратились въ бгство, иначе не осмлились бы ршиться переплыть рку лицомъ къ лане-бою.

Индійцы точно располагались переплыть Освего, не видя Патфайндера и его друга, искусно притаившихся, и думая, что они стараются избгнуть ихъ. Большая часть блыхъ въ-самомъ дл охотно бы послдовала этому, если бы на попеченіе ихъ не была отдана Мабель, а они, слишкомъ-хорошо-знакомые съ лсными войнами, не могли не понять, что только защищая рку могутъ спасти двушку.

На лодк было три воина, какъ говорилъ Патфайндеръ: два съ ружьемъ въ рук на колняхъ, готовые выстрлить, третій стоялъ на корм и управлялъ весломъ. Такъ, отплыли они отъ берега, вверхъ по теченію, чтобы переплыть рку выше рифта, въ томъ мст, которое было не такъ быстро. Нетрудно было замтить, что дикій, управлявшій весламъ, превосходно зналъ свое дло, потому-что легкій чолнъ летлъ по вод, какъ перо по воздуху.

‘Не выстрлить ли?’ спросилъ тихо Джасперъ, дрожа отъ нетерпнія.

— Нтъ еще, Джасперъ, ихъ только-трое, и если мэстэръ Капъ не оставить въ бездйствіи пистолета, что у него за поясомъ, то мы даже позволимъ имъ выйдти на беретъ и возвратимъ нашу лодку.

‘А Мабель?’

— За дочь сержанта бояться нечего. Ты мн сказалъ, что она безопасна въ пустомъ дупл дерева, котораго отверзтіе закрыто терновникомъ, и если точно ты уничтожилъ слдъ къ этому мсту, какъ говорилъ мн, то она смло можетъ пробыть тамъ хотъ цлый мсяцъ, смясь надъ этими Мингами.

‘Никогда нельзя ни въ чемъ быть уврену. Я желалъ бы, чтобъ она была поближе къ намъ.’

— Для чего же, Прсная-Вода? Не для того ли, чтобъ подставить ея голову и трепещущее сердце подъ пули Минговъ? Нтъ, ей лучше и безопасне тамъ, гд она теперь.

‘Можно ли быть такъ уврену въ этомъ? Мы воображали себя въ совершенной безопасности за кустарникомъ, который натыкали вокругъ себя, однакожь насъ открыли.’

— И негодяй Минго славно наказанъ за свое любопытство, — такъ же, какъ будутъ наказаны и эти негодяи, которые…

Патфайндеръ смолкнулъ, ибо въ эту самую минуту раздался выстрлъ. Индіецъ, стоявшій на корм лодки, вспрыгнулъ судорожно и упалъ въ воду съ весломъ въ рук… Тонкая лента дыма вытянулась изъ-за кустарника восточнаго берега и скоро исчезла въ воздух.

— Это свиснулъ Великій-Змй, сказалъ Патфайндеръ торжествующимъ голосомъ.— Ни въ одномъ Делавар не билось сердце боле храброе и врное! При всемъ томъ лучше, если бы онъ не поднималъ тревоги, но вдь онъ не могъ знать, никакъ не могъ знать нашего положенія.

Едва лодка лишилась своего кормчаго, оставленная на произволъ теченія, какъ тотчасъ же была унесена быстриною потока. Два оставшіеся на ней Индійца бросали вокругъ себя смущенные взоры, но они не въ-силахъ были бороться съ разъяренною стихіею. Къ счастію Чингачгука, все вниманіе Ирокезовъ устремлялось на двухъ ихъ товарищей: иначе ему трудно или невозможно было бы избжать ихъ рукъ. Ни одинъ изъ нихъ не пошевельнулся, и глаза всхъ устремлены были на лодку. Въ гораздо-кратчайшее время, чмъ то, котораго требуетъ описаніе этихъ послднихъ приключеній, легкій чолнъ по прихоти быстраго потока до того началъ кружиться и колебаться, что два дикіе, для сохраненія равновсія, должны были лечь на дно. Эта мра не надолго спасла ихъ, потому-что лодка, ударившись о камень, опрокинулась, и два воина упали въ рку. Вода рдко глубока въ рифт, изключая тхъ мстъ, гд она промываетъ каналы, и они не подвергались опасносты утонуть. Но они потеряли свое оружіе и должны были, для достиженія западнаго берега, то идти въ вод, то пускаться вплавь, смотря по надобности. Лодка остановилась на камн посреди рки, такъ-что въ ту минуту она не могла быть полезна ни одной сторон.

— Вотъ благопріятная минута, Патфайндеръ! сказалъ Джасперъ, когда два Индійца шли въ вод выше пояса:— я возьму на свою долю одного, а ты другаго.

Сказавъ это, онъ выстрлилъ, но все произшедшее до такой степени взволновало его, что рука измнила. Ни одинъ, изъ бглецовъ не былъ убитъ, и оба они подняли руки, насмхаясь надъ промахомъ. Патфайндеръ не стрлялъ.

‘Нтъ, нтъ, Прсная-Вода!’ отвчалъ онъ: ‘я не проливаю крови непріятеля безъ нужды. Моя пуля хорошо завернута въ кож, зарядъ моего ружья крпко забитъ, и я берегу выстрлъ для крайней необходимости. Ненавижу по справедливости Минговъ отъ-того, что такъ давно сжился, съ Делаварами, но никогда не выстрлю ни въ одного Минга, не будучи убжденъ, что смерть его можетъ принести пользу. Я никогда не убивалъ лани изъ одного удовольствія. Проживъ большую часть жизни въ пустын, наедин съ Богомъ, научаешься познавать правоту такихъ чувствованій. Подождемъ, еще намъ представится случай употребить въ дло лане-бой для помощи Великому Змю, который такъ смло далъ знать этимъ пресмыкающимся дьяволамъ о своемъ близкомъ сосдств съ ними. А! да вотъ, точно такъ же врно, какъ то, что я гршникъ, одинъ изъ нихъ шатается тамъ вдоль берега, какъ-будто кто-нибудь изъ гарнизонныхъ ребятъ, прячущихся за сломаннымъ деревомъ, чтобы выстрлить въ векшу.’

Патфайндеръ указалъ пальцемъ на Индійца, о которомъ онъ говорилъ, и Джасперъ скоро увидлъ его. Одинъ изъ молодыхъ ирокезскихъ воиновъ, сгарая желаніемъ отличиться, отсталъ отъ своихъ товарищей и приближался къ кустарнику, въ которомъ спрятался Чингачгукъ. Сей послдній, обманутый мнимою безпечностію своихъ непріятелей и занятый придумываніемъ какого-то новаго плана, подпустилъ къ себ Ирокеза на такое разстояніе, что тотъ могъ открыть его. Хотя съ западнаго берега невозможно было видть Могикана, но въ этомъ предположеніи нельзя было усомниться, потому-что, судя по движеніямъ дикаго, онъ приготовлялся выстрлить. Могиканъ находился очень-близко отъ своихъ непріятелей по прямой линіи, слдуя же излучинамъ рки, онъ былъ отъ нихъ въ нсколькихъ стахъ шагахъ, ибо образованіе восточнаго берега Освего представляетъ видъ расгянутой кривой линіи, и при этомъ загиб теченіе ея необыкновенно-быстро. Чингачгукъ, Ирокезы и два блые образовывали тогда три угла равносторонняго треугольника, котораго каждая сторона имла по-крайней-мр около ста саженъ.

— Великій Змй долженъ быть тутъ гд ни будь, сказалъ Патфайндеръ, нетерявшій ни на минуту изъ вида молодаго воина. Видно онъ плохо сторожитъ непріятеля, если дозволилъ такъ близко подойдти къ себ этому проклятому Минго, который такъ выразительно обнаруживаетъ жажду крови.

‘Посмотри’ сказалъ Джасперъ: ‘вонъ тло Индійца, убитаго Могиканомъ. Потокъ примчалъ его къ камнямъ и голова и плечи высунулись изъ воды.’

— Немудрено, Прсная-Вода, немудрено! И человческое тло нелучше обрубка дерева, когда жизнь оставляетъ его. Ужь конечно, этотъ Ирокезъ не въ-состояніи теперь сдлать зла никому, но вотъ тотъ молодой бродяга ршился, кажется, овладть волосами лучшаго, испытаннаго моего друга.

Онъ замолчалъ, поднялъ свое ружье, длина котораго была необычайна и, приставивъ его къ своему плечу, выстрлилъ. Ирокезъ, находившійся на противоположномъ берегу, нацлился на Чингачгука въ ту секунду, когда роковой посолъ лане-боя достигъ до своей цли. Ружье Ирокеза выстрлило, но на воздухъ — а онъ упалъ въ кустарникъ, если не убитый, то сильно-раненый.

— Негодяй самъ виноватъ! сказалъ Патфайндеръ, угрюмо опустивъ прикладъ своего ружья на землю и начавъ заряжать его съ величайшимъ вниманіемъ. Мы еще въ дтств сжились съ Чингачгукомъ и вмст съ нимъ бились на Горикан, на Могаук, на Онтаріо и на всхъ кровавыхъ границахъ, отдляющихъ наши земли отъ Французскихъ. Не-уже-ли же глупецъ думалъ, что я останусь со сложенными руками, когда лучшій другъ мой можетъ быть убитъ въ засад?

‘За важную услугу, оказанную намъ Зіяемъ, мы отплатили ему такою же. Но посмотри, Патфайндеръ, негодяи встревожены. Они отступаютъ и ищутъ убжищъ, видя, что наши пули достигаютъ берега.’

— Этотъ ударъ еще ничего, Джасперъ, совершенно ничего. Справься-ка ты въ 60-мъ полку: тамъ скажутъ теб, какъ дйствовалъ лине-бой, да еще въ такую минуту, когда пули сыпались на насъ градомъ. Нтъ, нтъ! теперь еще ничего, этотъ безразсудный негодяй самъ навлекъ на себя смерть’

‘Что это — собака, или лань плыветъ къ намъ?’

Патфайндеръ содрогнулся, ибо въ-самомъ-дл увидлъ что-то плывущее по рк выше быстрины и приближавшееся медленно, по причин необыкновенно-быстраго теченія воды. Вглядвшись пристально, они оба ясно увидли, что то былъ человкъ, и, кажется, Индіецъ, хотя въ послднемъ они не совсмъ еще были уврены. Боясь какой-нибудь военной хитрости, они съ величайшимъ вниманіемъ стали слдить за малйшими движеніями незнакомца.

— Плывя, онъ что-то толкаетъ передъ собою, сказалъ Джасперъ:— его голова походитъ на кустарникъ, несомый втромъ по теченію воды.

‘Это, можетъ-статься, какая-нибудь чертовщина, которою хотятъ морочить насъ Индійцы, но христіанская прямота и честность восторжествуютъ надъ ихъ коварствомъ.’

По мр того, какъ незнакомецъ приближался, два друга начинали сомнваться въ справедливости своихъ первыхъ предположеній — и истина открылась передъ ними тогда только, когда юнъ переплылъ дв трети рки.

— Клянусь жизнію, это Великій-Змй! вскричалъ Патфайндеръ, смясь, по своей привычк, беззвучно, но отъ всего сердца, такъ-что даже слезы показались у него на глазахъ.— Онъ напуталъ себ наголову втки, чтобы спрятать ее и кверху прикрпилъ свой рожокъ съ порохомъ, ружье свое привязалъ къ обрубку — и толкаетъ его передъ собою… Онъ скоро присоединится къ друзьямъ! О, сколько со мной и съ нимъ было подобныхъ приключеній въ окрестностяхъ Тэя, передъ лицомъ Минговъ, жаждавшихъ нашей крови!

‘Богъ знаетъ, онъ ли это, Патфайндеръ… Я не узнаю ни одной черты его.’

— Его черты? Разв есть какія-нибудь черты у краснокожихъ? Нтъ, я узнаю его по краскамъ, которыми онъ расписанъ… А никто такъ не расписывается, какъ Делаваръ. Онъ носитъ свои цвта, Джасперъ, какъ твое судно, на озер крестъ св. Георгія, или какъ французскія лодки развертываютъ на втр свои салфетки съ пятнами отъ рыбьихъ костей и отъ ломтей дичи. Теперь ты отсюда увидишь его глаза. У него настоящій взглядъ вождя. Но, знаешь ли, Прсная-Вода, при всей его свирпости въ бою, при всемъ его наружномъ безстрастіи посреди лсовъ (произнося это, Патфайидеръ дотронулся пальцемъ до руки своего товарища), у него иногда слезы льются ркою. Да! подъ этой красной кожей есть и душа, и сердце, поврь мн, — хотя это сердце и эта душа различной съ нами природы.

‘Никто изъ знающихъ вождя не сомнвался въ этомъ.’

— А я такъ достоврно знаю это, замтилъ Патфайндеръ съ гордостію:— потому-что я длилъ съ нимъ и печаль и радость. Я видлъ его глубоко пораженнаго горемъ, видлъ и въ минуты удовольствій: тогда онъ былъ вождемъ, знавшимъ, что жены его племени всегда веселы. Но тише! Я ужь слишкомъ похожу на городскихъ жителей, шопотомъ разхваливая одного человка другому, а у Змя слухъ превосходный. Онъ знаетъ, что я люблю его и что всегда отзываюсь о немъ съ похвалою, только такъ, чтобы онъ не могъ слышать. Вдь онъ большой скромникъ по природ, хотя длается ужаснйшимъ хвастуномъ, когда привязываютъ его къ столбу для истязаній.

Великій-Змй достигъ въ это время берега прямо у того мста, гд стояли оба его товарища, ибо, отплывая еще отъ восточнаго берега, онъ вроятно зналъ, гд они находятся.

Вышедъ изъ воды, онъ отряхнулся какъ собака и воскликнулъ но своему обыкновенію: гуфъ!

ГЛАВА VI.

‘Эти измняющіяся времена года, о Всемогущій! суть то же божество являющееся, только въ различныхъ видахъ…’

Томсонъ.

Патфайндеръ приблизился къ вождю, когда тотъ вышелъ на берегъ, и заговорилъ съ нимъ на язык его племени.

— Благоразумно ли было, Чингачгукъ, сказалъ онъ ему съ упрекомъ: устроивать теб засаду одному противъ дюжины Минговъ?.. Правда, лане-бой рдко обманываетъ мое ожиданіе, но вдь отъ одного берега Освего до другаго далеко, а эти гадины выказываютъ только свои головы и плечи изъ-за кустарника, и рука неопытная легко можетъ промахнуться. Теб, вождь, обо всемъ этомъ заране надобно было подумать, непремнно заране.

‘Великій Змй воинъ могиканскій, онъ видитъ только своихъ враговъ на военной дорог, и его предки были всегда въ тылу Минговъ съ тхъ самыхъ поръ, какъ потекли воды.’

— Я знаю твою природу, вождь, и уважаю ее, знаю, что не стыдно быть краснокожимъ. Но воину необходимо точно такъ же благоразуміе, какъ и храбрость, и еслибы эти дьяволы Ирокезы не засмотрлись на своего товарища, который былъ въ вод, — они нашли бы тебя по горячему слду.’

— ‘Что замышляетъ Делаваръ?’ спросилъ Джасперъ, видя вождя, съ неудовольствіемъ оставившаго Патфайндера и приближавшагося къ вод, какъ-бы съ намреніемъ опять броситься въ рку. ‘Надюсь, что онъ не сдлаетъ глупости и не возвратится на тотъ берегъ за какой-нибудь бездлицей, которую забылъ тамъ?’

— Нтъ, нтъ, онъ въ-самомъ дл столько же благоразуменъ, сколько храбръ, хотя и былъ неостороженъ въ послдней засад. Послушай, Джасперъ, прибавилъ Патфайндеръ, отошедъ съ нимъ въ сторону,— послушай: Чингачгукъ ни блый, ни христіанинъ, какъ мы, это могиканскій вождь, у котораго своя природа, у котораго свои преданія, руководствующія его дйствіями,— и тотъ, кто живетъ съ людьми, не совсмъ-похожими на него, лучше сдлаетъ, если оставитъ товарищей на произволъ ихъ природы и обычаевъ. Королевскій солдатъ станетъ клясться и пить, и ты почти-безполезно сталъ бы мшать ему и пить и клясться, богачу нужно его богатство, красавиц ея наряды, — и ты не заставишь ихъ отказаться ни отъ богатства, ни отъ нарядовъ… А природа и наклонности Индійца несравненно-сильне, и врно Богъ наградилъ ихъ этимъ не безъ особенной цли, хотя мы и не въ состояніи узнать, въ чемъ состоитъ эта цль.

‘Но что онъ хочетъ длать? Посмотри! Могиканъ плыветъ къ тлу, которое лежитъ на камняхъ… Что у него за цль подвергаться опять такой опасности?’

— Честь, слава, доброе имя. Онъ дйствуетъ точно такъ же, какъ эти знатные господа, оставляющіе по ту сторону моря спокойныя жилища свои, гд, по ихъ же словамъ, у нихъ всего вдоволь, т. е. полное удовлетвореніе въ жизни,— и прізжающіе сюда, чтобы покушать дичи да подраться съ Французами.

‘Я понимаю тебя. Другъ твои отправился за волосами убитаго имъ?’

— Такъ ужь требуетъ его природа, предоставимъ ему полную свободу. Мы — блые, и потому для насъ непонятно какъ можно рзать тло мертваго врага, но честь краснокожаго этого требуетъ. Можетъ, теб, Прсная-Вода, покажется страннымъ, но я слышалъ отъ блыхъ — отъ людей извстныхъ и знатныхъ, самыя странныя и смшныя разсужденія о чести. Да, да, отъ блыхъ!

‘Дикій всегда останется дикимъ, Патфайндеръ, не смотря на общество, въ которомъ онъ находится.’

— Намъ хорошо говорить это, но я повторю теб, что и честь блыхъ не всегда согласна съ законами разума и съ Божьею волею… Я по цлымъ днямъ размышлялъ объ этомъ въ молчаливыхъ лсахъ, и убдился, что Провидніе, управляющее всмъ, каждому даетъ особенную природу съ какою-нибудь мудрою и необходимою цлію. Еслибы Индійцы были никуда не годны, оно не допустило бы существованія Индійцевъ, а если ты можешь проникать въ глубину вещей, то убдишься, что даже Минги сотворены для какой нибудь мудрой и полезной цли, хотя я теб и не могу сказать, что это за цль.

‘Великій-Змй отважно подвергается огню непріятельскому, чтобы только овладть волосами! Отъ этого мы можемъ потерять вс выгоды ныншняго дня.’

— А онъ не такъ думаетъ, Джасперъ. По понятіямъ Великаго-Змя, гораздо-боле чести овладть этими волосами, чмъ оставить поле битвы, усянное трупами непріятелей, не содравъ шкуры съ ихъ череповъ. Знаешь ли, что въ послдней нашей схватк съ Французами, капитанъ 60-го полка, прекраснйшій молодой человкъ, пожертвовалъ своею жизнію для того только, чтобы овладть трехфунтовою пушкою: онъ полагалъ, что ему честь повелваетъ это сдлать. Я видлъ молодаго прапорщика, смертельно раненаго, онъ обнималъ древко своего знамени и засыпалъ, плавая въ собственной крови и мечтая, что онъ покоится на чемъ-то мягкомъ, мягче буйволовыхъ кожъ.

‘Да, да… я понимаю, что честь повелваетъ защищать свое знамя.’

— Что жь! эти волосы — знамя Чингачгука, онъ сохранитъ ихъ, чтобы показать дтямъ дтей своихъ. Но что я говорю? задумчиво прибавилъ Патфайндеръ: — не остается ужь ни одного отпрыска отъ втви стараго Могикана. У него нтъ ни дтей, которыя бы носили эти трофеи, ни поколнія, которое бы гордилось его подвигами. Онъ одинъ въ цломъ мір,— и все-таки вренъ своей природ и своимъ обычаямъ. Убдился ли ты, Джасперъ, что во всемъ этомъ есть что-то благородное, что-то заслуживающее уваженіе?

Въ эту минуту Ирокезы подняли страшный крикъ, за которымъ послдовали ружейные выстрлы. Желаніе дикихъ воспрепятствовать Могикану овладть волосами и схватить его самого, было такъ велико, что они вошли въ воду — и многіе изъ нихъ шаговъ на сто приблизились къ пнящемуся рифту, думая, кажется, преодолть буйство потока. Чингачгукъ ни мало не заботился о собственномъ положеніи, онъ окончилъ свое дло съ скоростію и ловкостію, пріобртенною долгимъ навыкомъ, и возвращался невредимый, потрясая въ воздух своемъ трофеемъ и испуская побдные крики, сопровождаемые страшнымъ стономъ… Съ минуту безмолвные своды лсовъ и длинная проска, образуемая теченіемъ рки, повторяли эти страшные крики. Испуганная Мабель наклонила голову, а дядя ея чуть било не вздумалъ обратиться въ бгство.

— Такихъ криковъ я никогда еще не слыхалъ отъ этихъ презрнныхъ! сказалъ Джасперъ, затыкая уши отъ ужаса и отвращенія.

‘Это ихъ музыка, Прсная-Вода’ отвчалъ Патфайндеръ, необнаруживъ ни малйшаго волненія. ‘Звуки эти замняютъ имъ барабаны, флейты и трубы, они не могутъ обойдтись безъ нихъ, и, замть, въ этомъ завываніи есть какая-то дикость и жажда крови. Въ юности, эти дикіе звуки казались мн страшными, но теперь они такъ же обыкновенны для моего слуха, какъ пніе птицы. Если бы эти гадины загромоздили собою всю дорогу отъ водопада до самаго гарнизона и еслибы вс подняли крикъ въ одинъ голосъ, то и это теперь нисколько бы не подйствовало на мои нервы. Не подумай, чтобы я хвастался, Джасперъ,— нтъ: крики и шумъ могутъ скоре пугать женщинъ и дтей, чмъ тхъ, которые охотятся въ лсахъ и сходятся лицомъ-къ-лицу съ непріятелемъ. Ну, теперь врно Великій-Змй удовлетворенъ вполн… Вотъ онъ возвращается съ волосами, висящими на его пояс.’

Джасперъ отвернулся съ омерзніемъ, увидя Могикана, выходящаго изъ воды, напротивъ, Патфайндеръ смотрлъ на своего друга съ обычнымъ своимъ равнодушіемъ, какъ человкъ, невидящій въ этомъ ничего особеннаго. Между-тмъ, Делаваръ, на лиць котораго совершенно исчезли слды волненія отъ послдняго подвига, бросивъ торжествующій взглядъ на товарищей, углубился въ чащу кустарника, чтобы выжать воду изъ своего платья и приготовить къ дйствію ружье.

‘Джасперъ’ возразилъ Патфайндеръ, ‘поди-ка отъищи мэстэра Капа и попроси его присоединиться къ намъ. Мы не можемъ терять времени на совщаніе, и надобно въ минуту начертать планъ нашихъ дйствій,— не то Минги сейчасъ воспользуются случаемъ захватить насъ.’

Молодой человкъ ушелъ, и нсколько минутъ спустя, они вс четверо собрались на берегу, совершенно-скрытые, что впрочемъ отчасти мшало имъ сторожить непріятеля и по движенію Ирокезовъ располагать своими дйствіями.

День вечерлъ. Черезъ нсколько минутъ должна была наступить ночь, по всмъ признакамъ общавшая быть очень-темною. Солнце уже сло, и сумракъ быстро смнялся мракомъ. Главная надежда путешественниковъ возлагалась на эту темноту, хотя въ то же время она могла подвергнуть ихъ и опасности, покровительствуя ихъ бгству и вмст скрывая движенія ихъ коварныхъ враговъ.

— Наступила минута, друзья мои, сказалъ Патфайндеръ:— хладнокровно придумать и начертать планъ, чтобы дйствовать соединенно и опредлительно. Черезъ часъ такъ стемнетъ въ лсахъ, какъ въ полночь, и, пользуясь только этою темнотою, мы можемъ достичь крпости. Что вы объ этомъ думаете, мэстэръ Капъ? Хотя вы не слишкомъ-опытны въ нашихъ лсныхъ войнахъ и отступленіяхъ, однакожь лта даютъ вамъ право первому подавать голосъ въ совт.

‘И мое близкое родство съ Мабелью должно въ этомъ случа также принять въ соображеніе.’

— Ну, объ этомъ я не могу ничего сказать. Привязанность все привязанность, происходить ли она отъ природы, отъ наклонности, или въ-слдствіе размышленія. Я не стану говорить ничего о Великомъ-Зм, потому-что онъ черезъ-чуръ устарлъ, и ему ужь нечего думать о женщинахъ, — но мы съ Джасперомъ, мы готовы защищать дочь сержанта противъ непріятелей такъ, какъ защитилъ бы ее отецъ. Правду ли говорю я, Прсная-Вода?

— ‘О, Мабель можетъ положиться на меня! Я буду защищать ее до послдней капли крови’ отвчалъ Джасперъ тихо, по съ жаромъ.

‘Очень-хорошо, очень-хорошо!’ перебилъ дядя: ‘мы объ этомъ спорить не будемъ, потому-что вс вы, кажется, расположены услуживать ей одинъ другаго лучше. По моему мннію, намъ надо ссть на лодку тотчасъ же, какъ стемнетъ, чтобы непріятельская стража насъ не замтила, и плыть къ пристани такъ скоро, какъ только позволитъ втеръ и морской приливъ.’

— Это легко сказать, но не такъ-то легко исполнить, отвчалъ Путеводитель. На вод мы подвергнемся большей опасности, чмъ въ лсахъ, къ-тому-же, тамъ, ниже рифтъ Освего, а я не полагаю, чтобы даже самъ Джасперъ могъ провести черезъ него безопасно лодку въ темнот.— Можешь ли ты, Прсная-Вода, поручиться намъ за свою ловкость?

— ‘Я согласенъ съ мнніемъ мэстэра Капа, что намъ должно ссть на лодку. Мабель не въ состояніи ходить по болотамъ и по древеснымъ пнямъ въ такую темную ночь, какая, кажется, предстоитъ намъ,— у меня же всегда сердце покойне и глазъ врне на вод.’

— У тебя всегда сердце твердо, Джасперъ, и глазъ вренъ столько, сколько можетъ быть у человка, жившаго такъ долго на солнц и такъ мало въ лсахъ… Ахъ, на Онтаріо нтъ деревьевъ, а какъ бы сердце охотника порадовалось на такую равнину! Что же касается до вашихъ совтовъ, то можно сказать и въ пользу и противъ нихъ. Въ пользу, потому-что вода не оставляетъ слдовъ…

‘Не оставляетъ слдовъ!’ воскликнулъ Капъ наставительнымъ тономъ: ‘да разв корабль не оставляетъ посл себя струи?’

— Что такое?…

— ‘Продолжай’ сказалъ Джасперъ: ‘мэстэръ Капъ думаетъ, что онъ на океан… Вода не оставляетъ слдовъ, сказалъ ты…’

— Никакихъ, Джасперъ, здсь, по-крайней-мр, я не берусь ршать, что бываетъ на мор. Къ-тому же, лодка легка и въ ней удобно плыть по теченію, а движеніе не утомитъ нжныхъ членовъ дочери сержанта. Съ другой стороны, рка не иметъ никакого покрова, кром небеснаго свода, рифтъ трудно пройдти даже и днемъ — а отсюда по вод еще шесть добрыхъ миль до гарнизона. Замтьте еще, что слдъ, совсмъ нелегко отъискивать въ лсахъ ночью… Я, право, въ затрудненіи, Джасперъ, какой подать совтъ въ этомъ случа.

— ‘Что, если мы съ Змемъ пустимся вплавь за другою лодкою и притащимъ ее сюда? Кажется, на вод мы будемъ безопасне.’

— Разумется! Но это надобно сдлать, когда еще немного стемнетъ. Да, да, взявъ въ соображеніе дочь сержанта и ея полъ, какъ-то соглашаешься, что это будетъ всего врне. Не будь съ нами женщины, — для людей сильныхъ и храбрыхъ было бы удовольствіе въ род охоты играть въ прятки съ гадинами, которыя на томъ берегу. Итакъ, Джасперъ, — продолжалъ Путеводитель, въ характер котораго не было ни малйшаго военнаго тщеславія, ни театральныхъ выходокъ: — возмешься ли ты привести сюда лодку?

— ‘Я возмусь за все, что послужить къ польз Мабели.’

— Это благородно и, думаю, это въ твоемъ характер. Великій-Змй, который ужь почти раздлся до нага, можетъ пособить теб. Добывъ лодку, мы, между-прочимъ, отнимемъ средство у этихъ чертей вредить намъ.

Согласившись такимъ-образомъ, начали готовиться къ исполненію плана, который вдругъ былъ остановленъ. Ночныя тни быстро спустились на лсъ, и когда все было изготовлено, невозможно сдлалось уже отличатъ ни одного предмета на противоположномъ берегу. Медлить было невозможно, ибо хитрые Индійцы могли изобрсти разные способы, чтобы переплыть такую неширокую рку и замедлить отплытіе Патфайндера. Въ ту минуту, когда Джасперъ и Делаваръ входили въ лодку, Путеводитель пошелъ къ мсту убжища Мабели и сказалъ ей, чтобы она отправилась съ дядею по теченію рки до быстрины, потомъ вошелъ въ оставленную для него лодку, чтобы поплыть туда же.

Сдлавъ все это безъ затрудненій, онъ причалилъ лодку къ берегу. Мабель и дядя ея вошли въ лодку, заняли въ ней обыкновенныя мста свои, а Патфайндеръ, стоя на корм, держалъ сукъ дерева, боясь, чтобы лодка не была увлечена силою потока. Протекла минута мучительнаго безпокойства, покуда они ожидали слдствій смлаго предпріятія двухъ товарищей своихъ.

Между-тмъ наши два искателя приключеній переплывали глубокій и быстрый каналъ, чтобы достигнуть вплавь до рифта, гд они могли стать на землю… Эта половина ихъ предпріятія была скоро совершена, и Джасперъ съ Великимъ-Змемъ почувствовали въ одно время дно. Ставъ на ноги, они пошли рука-объ-руку медленно и съ величайшими предосторожностями въ ту сторону, гд, по ихъ предположенію, находилась лодка. Но мракъ уже былъ такъ глубокъ, что зрніе не помогало имъ, и они принуждены были руководствоваться тмъ инстинктомъ, который указываетъ жителю лса дорогу посл заката солнечнаго, когда не видно ни одной звздочки на неб и когда все кажется хаосомъ непривыкшему къ лабиринту лсовъ. Въ такихъ обстоятельствахъ Джасперъ предоставилъ себя вол Могикана, который во своей опытности могъ служитъ лучшимъ путеводителемъ. Трудно однако было идти въ такой поздній часъ среди бунтующей стихіи и сохранить въ памяти вс подробности мстности. Когда они полагали, что достигли половины рки, оба берега исчезли передъ ними, они едва различали густыя и темныя массы этихъ береговъ, и только нкоторыя вершины деревьевъ слабо рисовались на горизонт. Два раза путники должны были перемнить направленіе, потому-что неожиданно попадали въ глубину, а между тмъ знали, что лодка остановилась въ той части рифта, гд вода была мельче. Руководствуясь такими открытіями, замнявшими для нихъ компасъ, она шли въ вод около четверти часа, на мало не приближаясь къ цла своего путешествія, и это время показалось молодому человку безконечнымъ. Въ ту минуту, когда Делаваръ остановился и предложилъ своему товарищу возвратиться къ земл, чтобы лучше удостовриться въ направленіи, которому должно было слдовать, они увидли человка, идущаго въ вод на разстояніи руки, и тотчасъ поняли, что Ирокезы ршилась на такое же предпріятіе, какъ и они.

‘Минго!’ сказалъ онъ на ухо Джасперу. ‘Великій-Змй покажетъ своему брату, что такое хитрость.’ Молодой морякъ, замтивъ незнакомца, сей-часъ понялъ въ чемъ дло. Чувствуя, что ему надо во всемъ положиться на Могикана, онъ держался сзади, между-тмъ, какъ другъ его приближался къ той сторон, куда скрылся Ирокезъ. Онъ скоро снова увидлъ его и сталъ приближаться къ нему по прямой линіи. Вода такъ страшно шумла въ этомъ мст, что говорить можно было совершенно-безопасно, и вождь, обернувшись, сказалъ въ-торопяхъ своему товарищу:

‘Положись на хитрость Великаго-Змя.’

— Гуфъ! закричалъ Ирокезъ, и потомъ прибавилъ на своемъ язык:— Я нашелъ лодку, только мн некому помочь. Поди за мною, и мы ее поднимемъ съ камня.

‘Охотно!’ отвчалъ Чингачгукъ, который зналъ ихъ языкъ: ‘веди насъ, мы пойдемъ за тобою.’

Ирокезъ не могъ разслышать ни голосъ, ни выговоръ среди шума буйнаго потока и шелъ впередъ, ничего не отвчая, наши пріятели слдовали за нимъ, и вс трое скоро подошли къ лодк. Ирокезъ взялъ ее за одинъ конецъ, Джасперъ за другой, а Чингачгукъ въ средин. Всего важне было то, чтобы непріятель не замтилъ одного изъ новыхъ товарищей своихъ — благо, а это открытіе ему не трудно было сдлать, потому что Джасперъ большую часть своей одежды оставилъ на берегу.

— Поднимай! сказалъ Ирокезъ съ лаконизмомъ, такъ свойственнымъ Индійцамъ. И безъ большихъ усилій лодку приподняли, минуту держали на воздух, чтобы вылить изъ нее воду и потомъ снова осторожно опустили на воду, однако вс трое еще продолжали ее придерживать, боясь, чтобы сила потока не увлекла ея. Ирокезъ, державшій лодку за носъ, тащилъ ее къ восточному берегу, къ тому мсту, гд друзья ожидали его возвращенія.

Джасперъ и Делаваръ, догадываясь, что еще множество другихъ Ирокезовъ находится въ поток,— ибо появленіе ихъ ни мало не удивило того, котораго они встртили,— поняли необходимость вести себя какъ-можно-осторожне. Люди мене смлые и ршительные побоялись бы отважиться попасть въ среду непріятелей, но они были недоступны страху, они сроднились съ опасностями и ршились бы еще на большія опасности, зная, какъ важно воспрепятствовать непріятелямъ овладть лодкою. Джасперъ думалъ или овладть ею, или изломать ее,— отъ этого зависла безопасность Мабели, — онъ досталъ свой ножъ, чтобы изрзать бока лодки, и такимъ-образомъ хоть на первую минуту сдлать ее негодною къ употребленію, еслибы что-нибудь заставило Могикана оставить ее въ рукахъ непріятеля.

Между-тмъ Ирокезъ, идя тихо въ вод, влекъ за собою лодку, два товарища слдовали за нимъ противъ воли. Чингачгукъ одинъ разъ поднялъ свой томагоукъ и уже готовъ былъ поразить имъ черепъ Индійца, ничего неподозрвавшаго, но онъ побоялся, что или крикъ умирающаго, или трупъ, который будетъ увлеченъ водою, подниметъ тревогу и, изъ благоразумія, перемнилъ свое намреніе. Черезъ минуту онъ началъ жалть о своей нершимости, потому-что увидлъ еще четырехъ Ирокезовъ, подходившихъ къ нимъ и также занимавшихся отъискиваніемъ лодки.

Посл лаконическаго восклицанія, которымъ обыкновенно дикіе выражаютъ свое удовольствіе, вс они устремились къ лодк, нужной имъ и для нападенія на непріятеля и для обезпеченія своего отступленія. Неожиданное умноженіе числа Ирокезовъ доставило имъ столь значительный перевсъ, что въ эту минуту хитрость и быстрота Великаго Змя были безполезны. Пять Ирокезовъ, отлично-свдущихъ въ своемъ дл, употребляли вс свои усилія, чтобы достичь до своего берега, не останавливаясь и не произнося ни одного слова. Они вознамрились взять весла, которыми запаслись заблаговременно, и посадить на лодку трехъ или четырехъ воиновъ съ ружьями и съ пороховымъ запасомъ, ибо только одна трудность перенесть эти вещи, не замочивъ ихъ, препятствовала имъ переплыть рку, когда стемнло.

Этотъ небольшой отрядъ, состоявшій изъ друзей и враговъ, достигъ такимъ-образомъ восточнаго берега быстрины, гд вода, какъ и у быстрины западнаго берега, чрезвычайно-глубока, оть-чего надобно было пуститься вплавь… Здсь на минуту остановились они, чтобы ршить, какимъ-образомъ довести лодку до берета. Одинъ изъ четырехъ прибывшихъ Ирокезовъ былъ ‘вождь’,— и уваженіе, которое обыкновенно питаютъ американскіе Индійцы къ достоинству, опытности и званію ‘вождя’, — заставило всхъ ихъ молчать въ ожиданіи его слова.

Отсрочка эта только еще увеличила бдственность двухъ друзей, въ особенности Джаспера, подвергая ихъ большей опасности быть открытыми. Джасперъ изъ предосторожности бросилъ свою шапку на дно лодки, и какъ на немъ не было ни верхняго платья, ни рубашки, то могло показаться вроятнымъ, что онъ не будетъ узнанъ. Къ этому еще много способствовало и то, что вс Ирокезы были впереди, обращенные лицомъ къ рк, а онъ стоялъ за кормою, которая могла скрывать его отъ непріятеля.— Не таково было положеніе Чингачгука: онъ находился въ самой середин смертельныхъ враговъ своихъ, но вс его чувства были насторож, и онъ готовъ, былъ въ-минуту ускользнуть и нанесть ударъ, еслибы представился случай. Остерегаясь оборачиваться, чтобы не замтили его стоявшіе сзади, онъ выжидалъ съ неистощимымъ терпніемъ Индійца минуты дйствія.

— Пусть вс молодые люди мои, изключая двухъ, изъ котоярыхъ каждый станетъ по концамъ лодки, переправятся вплавь и приготовятъ оружіе, — сказалъ ирокезскій вождь, а остальные два пусть толкаютъ лодку.

Индійцы повиновались въ молчаніи, оставивъ Джаспера сзади лодки, а Ирокеза, ее нашедшаго, впереди. Чингачгукъ такъ глубоко погрузился въ воду, что другіе прошедшіе мимо его, совершенно его не замтили. Шумъ пловцовъ, движеніе ихъ рукъ, взыванье другъ къ другу обнаружили скоро, что четыре Индійца, присоединившіеся къ первому, были уже въ канал. Лишь только Великій-Змй убдился въ томъ,— онъ тотчасъ поднялъ голову, расположился по прежнему, и подумалъ, что минута дйствовать наступила.

Еслибы на мст стараго воина былъ человкъ мене его привыкшій повелвать самимъ-собою, то онъ врно бы тотчасъ нанесъ ударъ, такъ давно обдуманный. Но Могиканъ полагалъ, что онъ можетъ еще оставить Ирокезовъ въ быстрин и не хотлъ жертвовать чмъ-нибудь безъ крайней необходимости. Онъ допустилъ Индійца, находившагося впереди лодки, втащить ее въ глубь и они вс трое поплыли къ восточному берегу. Когда же Чингачгукъ и Джасперъ доплыли до мста, гд сила потока гораздо-значительне, они, вмсто того, чтобы заставить лодку перерзать этотъ потокъ въ прямомъ направленіи, старались, чтобы она описала кривую линію и черезъ это замедлила ходъ свой… Разумется, это сдлано было не вдругъ, не съ торопливостію человка образованнаго, который вздумалъ бы прибгнуть къ подобной хитрости,— на противъ, со всевозможною медленностію и осторожностію, чтобы обмануть Ирокеза, стоявшаго впереди, заставивъ его подумать, что они борятся съ буйствомъ потока. Во время этого манвра лодка, плывшая по теченію, черезъ минуту достигла самаго глубокаго мста на берегу потока. Тогда Ирокезъ замтилъ, что должна быть какая-нибудь особенная причина, замедляющая ходъ лодки. Онъ вдругъ обернулся и увидлъ, что причиною этого сопротивленія были два товарища его.

Привычка, иногда замняющая вторую натуру, указала Ирокезу, что онъ былъ одинъ съ двумя непріятелями. Съ быстротой разская воду, онъ схватилъ одною рукою за горло Чингачгука, и два Индійца, оставивъ лодку, вцпились одинъ въ другаго, какъ тигры. Во мрак, окруженные стихіею, страшною для человка, когда онъ въ борьб съ непріятелемъ, они забыли все, кром взаимной вражды своей и желанія восторжествовать другъ надъ другомъ.

Джасперъ остался посл сего полнымъ хозяиномъ лодки, которая летла по вод, какъ перо по втру. Первою мыслію его было пуститься вплавь на помощь къ Могикану, но вспомнивъ о необходимости завладть лодкою, онъ, не смотря на слышимое имъ тяжелое дыханіе двухъ воиновъ, старавшихся задушить другъ друга, направилъ лодку со всею быстротою къ западному берегу и скоро достигъ до него. Онъ недолго отъискивалъ друзей своихъ, надлъ свое платье и разсказалъ потомъ въ короткихъ словахъ все произшедшее.

Глубокая тишина послдовала за этимъ разсказомъ. Каждый слушалъ со вниманіемъ, въ надежд услышать какой-либо звукъ, долженствовавшій возвстить слдствіе борьбы между двумя Индійцами, если она еще не была окончена, — но ничего не слышалось, кром однообразнаго и немолчнаго рева потока. Дикіе, находившіеся на противоположномъ берегу, хранили мертвое молчаніе.

— Возьми это весло, Джасперъ,— сказалъ Патфайндеръ спокойно, но голосомъ звучавшимъ какъ-то грустне обыкновеннаго:— неблагоразумно оставаться доле.

‘Но Змй?’

— Теперь онъ въ рукахъ Великаго Духа, какъ говоритъ онъ. Останется ли онъ живъ, или умретъ, то и другое будетъ по назначенію Провиднія. Мы для-него ничего не можемъ сдлать, а сами погибнемъ, если сложимъ руки, какъ бабы, да станемъ болтать о своемъ гор. Ночь драгоцнна для насъ, и…

Пронзительный и долгій крикъ раздался съ другаго берега и прервалъ рчь Путеводителя.

— Что значитъ этотъ вопль? спросилъ Капъ… Онъ походитъ больше на адскій крикъ дьяволовъ, ужь врно эти крики выходятъ не изъ человческаго я христіанскаго горла.

‘Они не христіане и не желаютъ быть ими, но, называя ихъ дьяволами, вы также ошибаетесь.— Это крики радости, возвщающіе ихъ побду. Нтъ сомннія, что тло Великаго Змя, живое или мертвое, въ ихъ рукахъ.’

— А мы!.. воскликнулъ Джасперъ, великодушно упрекая самого-себя въ эту минуту при мысли, что такого несчастія не случилось бы съ его товарищемъ, еслибъ онъ не покинулъ его.

‘Мы ничмъ, любезный, не поможемъ теперь вождю, надобно намъ самимъ какъ-можно-скорй убираться отсюда.’

— Какъ? не сдлавъ ни малйшаго усилія къ его спасенію? Даже не узнавъ, живъ ли онъ?

— ‘Джасперъ говорить правду’ сказала Мабель задыхающимся я трепещущимъ голосомъ.— ‘Я, право, не боюсь, дядюшка, и охотно останусь здсь до-тхъ-поръ, покуда мы узнаемъ, что сдлалось съ нашимъ другомъ.’

‘Что жь! это, кажется, разсудительно, Патфайндеръ’ сказалъ Капъ: ‘истинный морякъ никогда не покидаетъ своего товарища, и, признаюсь, я очень-радъ, что такое благородное чувство нечуждо плавателямъ прсноводнымъ.’

— Ахъ! замтилъ Путеводитель съ нетерпніемъ, толкая лодку въ глубь:— вы ничего не подозрваете и ничего не боитесь. Если вамъ дорога жизнь, то думайте о томъ только, чтобы достигнуть крпости, и оставьте Могикана на волю Провиднія. Что длать? Лань, которая часто ходитъ лизать соленыя земли (lick), наконецъ попадается въ руки охотника.

ГЛАВА VII.

‘Такъ это-то Ярроу? Такъ это т быстрыя воды, что такъ живо и картинно представлялись моему воображенію, — и все это былъ только сонъ, образъ, мелькнувшій и исчезнувшій? О, зачмъ нтъ близь меня какого-нибудь менстреля? Веселые звуки арфы его нарушили бы эту тишину въ воздух, которая подавляетъ грустію сердце мое!’

Вордсвортъ.

Чудно-хороша была эта сцена. Лодка двинулась, — и въ ту минуту великодушная и пламенная Мабель почувствовала, что кровь стала быстре обращаться въ ея жилахъ и выступала на щекахъ ея. Тучи разсялись, туманъ рдлъ, но лса, покрывавшіе берега рки, деревья, далеко распростиравшіяся надъ русломъ Освего, придавали такую мрачность рчнымъ окраинамъ, что бглецы, казалось, никакъ не могли быть открытыми. Впрочемъ, они сами совсмъ не почитали себя вн опасности, и Джасперъ, начинавшій страшиться за Мабель, обращалъ кругомъ себя безпокойные взоры при каждомъ необычайномъ звук, выходившемъ изъ глубины лса. Онъ тихо и съ большими предосторожностями дйствовалъ веслами, ибо малйшій шумъ посреди ночнаго безмолвія и въ такомъ мст могъ измнить имъ и тотчасъ дойдти до бдительныхъ ушей Ирокезовъ.

Такія обстоятельства внушали еще больше участія къ положенію Мабели: то были самыя тревожныя минуты въ ея жизни. Пылкая, увренная въ самой-себ, подкрпляемая гордою мыслію, что она дочь воина, Мабель не поддавалась вліянію страха, однакожь сердце ея билось гораздо-сильне обыкновеннаго, и ея прекрасные голубые глаза выражали ршимость, хотя выраженіе ихъ въ темнот никмъ не было замчено. Все это вмст придавало какую-то возвышенность этой сцен и ночнымъ приключеніямъ.

— Мабель!— сказалъ Джасперъ тихимъ голосомъ, когда об лодки были такъ близко другъ отъ друга, что онъ могъ дотронуться рукою до той, въ которой сидла она: — я увренъ, что вы не боитесь, и вполн положились на наши попеченія и на нашу ршимость защищать васъ?

‘Вы знаете, Джасперъ Уэстернъ, что я дочь воина и должна бы была покраснть отъ стыда, если бы созналась въ страх.’

— Положитесь на меня и на всхъ насъ. Вашъ дядюшка, Патфайндеръ, Могиканъ, если бъ несчастный былъ съ нами, и я, — мы ршились на все для вашего спасенія.

‘Я врю вамъ, Джасперъ’ отвчала Мабель, и въ эту минуту рука ея безсознательно играла въ вод. ‘Я знаю, что дядюшка меня любитъ, и что онъ всегда прежде подумаетъ обо мн, а потомъ о себ,— врю также, что вы, друзья отца моего, не оставите безъ помощи его дочери. Не воображайте же, чтобы я была такъ слаба. Какъ горожанка, можетъ-статься, я расположена видть опасность тамъ, гд ея нтъ, но, Джасперъ, даю вамъ слово, что я моей глупой боязнью не помшаю вамъ исполнять вашу обязанность.’

— Дочь сержанта права, сказалъ Патфайндеръ. Она достойна имть такого храбраго отца, какъ Томъ Дунгамъ. Ахъ, сколько разъ, бывало, мы вдвоемъ съ отцомъ вашимъ, вотъ точно въ такую же темную ночь, какъ теперь, поддразниваемъ непріятеля со всхъ сторонъ, ежеминутно подвергаясь опасности попасть въ засаду! Я былъ возл него въ ту минуту, какъ его ранили въ плечо. Когда увидите его, онъ разскажетъ вамъ, какъ мы успли переплыть рку, бывшую позади насъ, и какимъ-образомъ онъ сберегъ свои волосы.

‘Я знаю это произшествіе’ отвчала Мабель съ такою твердостію, которая, можетъ-быть, не совсмъ гармонировала съ ихъ положеніемъ. ‘Онъ мн писалъ объ этомъ, и я благодарю васъ отъ всего моего сердца за услугу, которую высказали отцу моему. Богъ наградитъ васъ за это,— вы можете требовать, что вамъ угодно отъ дочери Дунгама.’

— Да, да, такъ всегда говорятъ вс добрыя двушки… Нкоторыхъ изъ нихъ я самъ видлъ, а о другихъ слыхалъ. Сержантъ разсказывалъ мн о своей молодости, и о томъ, какимъ-образомъ онъ влюбился въ вашу матушку, какія были при этомъ препятствія и непріятности, и какъ онъ наконецъ одоллъ ихъ.

‘Матушка жила такъ немного, что не успла вознаградить его за вс страданія, перенесенныя имъ для полученія руки ея…’ И губы Мабели дрожали, когда она произносила это.

— Именно такъ. Благородный сержантъ ничего не скрывалъ отъ меня, старе меня годами, онъ во время нашихъ наздовъ считалъ меня какъ-бы своимъ сыномъ.

‘А можетъ-быть, онъ и былъ бы радъ, если бы ты въ-самомъ-дл былъ его сыномъ’ сказалъ Джасперъ голосомъ, вовсе несоотвтствовавшимъ этой шутк.

— Что жь, еслибы и такъ, Прсная-Вода. Я думаю, тутъ не было бы ничего дурнаго?.. Онъ знаетъ, что я кое-что значу, когда приходится разъискивать слдъ, и онъ видлъ меня лицомъ-къ-лицу съ Французами. Я иногда думалъ, что вс мы непремнно должны жениться, отъ-того, что человкъ постоянно-живущіий въ лсу и только гоняющійся за зврьми да непріятелями, какъ ни говори, а теряетъ что-нибудь изъ своихъ природныхъ свойствъ.

‘Посл всего, что теперь вижу’ замтила Мабель: ‘я нахожу, что долго-живущіе въ лсахъ не имютъ ни пороковъ, ни лицемрія городскихъ жителей.’

— Трудно, Мабель, жить всегда предъ лицомъ Божіимъ, и не чувствовать его благости. Я присутствовалъ при богослуженіи въ крпостяхъ, и всячески старался, какъ слдуетъ доброму солдату, усердно молиться вмст съ другими… Вы знаете, что хотя я собственно и не въ служб короля, но не разъ таки-сражался за него… Такъ я говорю, что я хотлъ молиться такъ же усердно, какъ молился весь гарнизонъ, — но что жь? Я не могъ породить въ себ, какъ ни усиливался, того торжественнаго чувства, которое ощущаю въ лсу. Тамъ я одинъ съ Богомъ. Тамъ, мн кажется, я стою передъ нимъ лицомъ-къ-лицу, все окружающее меня свжо и двственно, какъ въ минуту созданія, тамъ нтъ ни формъ, ни уставовъ, охлаждающихъ сердце. Да, лса — вотъ истинный храмъ его, тамъ окриляются мысли и могутъ возноситься даже выше облаковъ.

‘Правда ваша, Патфайндеръ’ сказалъ Капъ: ‘и это очень-хорошо понимаютъ живущіе въ уединеніи. Отъ-чего, на-примръ, вс моряки вообще такъ набожны, такъ совстливы въ длахъ своихъ? Отътого, что они по-большой-части все наедин съ Провидніемъ, не имютъ никакихъ сношеній съ мірскими треволненіями. Бывало, стоишь въ звздную ночь на вахт, или подъ экваторомъ, или на Южномъ Океан, ну вотъ такъ и чувствуешь, въ эти минуты, какъ совсть очищается. Именно, еще только въ лсу или на мор можно найдти человка истинно-богомольнаго.’

— Я думала, дядюшка, что моряковъ вообще считаютъ не очень-религіозными?

‘Адская клевета, племянница! Спроси-ка у моряка его задушевное мнніе о вашихъ жителяхъ суши, о проповдникахъ и другихъ, и ты отъ него узнаешь этотъ вопросъ съ другой стороны… Ни на кого такъ жестоко не клеветали, какъ на моряковъ въ этомъ случа, и все за то только, что они не остаются на земл, чтобы защищаться отъ этихъ клеветъ, да не платятъ церковныхъ требъ. Можетъ-статься, они не такъ сильны въ нкоторыхъ церковныхъ уставахъ, но что касается до существеннаго въ христіанств, такъ ужь морякъ перещеголяетъ въ этомъ вашихъ земляныхъ-то господчиковъ.’

— Можетъ-быть, мэстэръ Капъ, замтилъ Патфайндеръ: — во всемъ этомъ есть и правда. Мн, по-крайней-мр, не нужно ни грома, ни молніи, чтобы вспоминать о Бог. Никогда въ смутахъ и скорбяхъ моихъ живе не помышляю я о его щедротахъ, какъ въ тихій день, такъ торжественный и безмятежный въ лсу. Тогда я слышу голосъ Его и въ треск засохшей втви, и въ пніи птицы иеще лучше чмъ въ бур и ураган. Что ты объ этомъ скажешь, Джасперъ? Ты вдь такъ же хорошо извдалъ бури, какъ и мэстэръ Капъ, и долженъ-таки кое-что знать о впечатлніяхъ, которыя он производятъ.

‘Я думаю, что я еще слишкомъ-молодъ и неопытенъ, потому и не могу разсуждать о такомъ предмет’ отвчалъ Джасперъ съ скромностію.

— ‘Но у васъ есть чувства’ съ живостію замтила Мабель: ‘вы не можете, — никто не можетъ жить среди такихъ явленій, не возлагая полнаго упованія на Создателя.’

‘Я не стану охуждать своего воспитанія, говоря, что такія мысли совсмъ не приходятъ мн въ голову, но мн кажется, это случается со мною не такъ часто, какъ бы надобно было.’

— Прсная-Вода! съ видомъ сожалнія произнесъ Капъ.— Ты однако не очень слушай этого молодчика, Мабель.— Прсная-Вода! Васъ вдь, кажется, мэстэръ Джасперъ, такъ называютъ? Не правда ли, Eau-de-vie?

‘Eau-douce’ спокойно отвчалъ Джасперъ, который, плавая по озеру, научился по-французски и узналъ разныя нарчія индійскаго языка. ‘Это французское прозваніе дали мн Ирокезы, чтобы отличить меня отъ другихъ товарищей моихъ, плававшихъ на мор и разсказывавшихъ Индійцамъ исторію про ихъ великія озера соленой воды.’

— И прекрасное дло! Осмлюсь замтить, что они не длали этими разсказами никакого вреда дикимъ. Если не образовывали ихъ, за то и не погружали въ большее невжество. Да, да, Eau-douce — по настоящему, блая водка, которая, право, никуда негодна и можетъ смло назваться deuce {Deuce (дьюсъ) значатъ дьяволъ, въ подлинник — игра словъ.}, потому-что это самый дьявольскій напитокъ.

‘Eau-douce значитъ сладкая вода, то-есть пріятный напитокъ, этими же словами Французы называютъ и прсную воду (freshwater)’, отвчалъ Джасперъ, немного-оскорбленный такимъ объясненіемъ своего прозвища, не смотря на то, что Капъ былъ дядя Мабели.

— Да какъ же, чортъ ихъ возьми, они длаютъ воду изъ Eau-douce, когда это значить по-французски ‘водка’? Это, можетъ, на томъ французскомъ язык, на которомъ говорятъ здсь у васъ, а не въ Бэрду {Бордо.} и не въ другихъ французскихъ гаваняхъ? Eau — у моряковъ всегда значитъ водка, а Eau-de-vie — водка самаго лучшаго сорта. Я не упрекаю васъ за это невжество, молодой человкъ: что длать, въ вашемъ положеніи это очень-натурально! Вотъ если бы вы, на-примръ, возвратились со мною назадъ, да исплавали бы разъ или два по Атлантическому Океану, то это было бы чрезвычайно-полезно вамъ для будущаго. Тогда бы и Мабель и другія молодыя двушки, живущія у моря, получили бы объ васъ лучшее мнніе, особенно, когда бы вы сравнялись годами съ деревьями этого лса.

‘Нтъ, нтъ,’ сказалъ Путеводитель: ‘могу васъ уврить, что въ этой стран у Джаспера нтъ недостатка въ друзьяхъ. Видть свтъ и его обычаи полезно было бы для него, какъ и для всякаго другаго, но если онъ и безвыздно пробудетъ съ нами, мы все-таки будемъ не меньше уважать его. Eau-douce, или Eau-devie, какъ хотите называйте его, онъ храбрый молодой человкъ, на котораго можно положиться, и я всегда сплю мертвымъ сномъ, когда онъ на страж, потому-что увренъ въ немъ, какъ въ самомъ-себ. Это мое глубокое убжденіе. И врно дочь сержанта (онъ обратился къ ней) не думаетъ также, чтобы Джасперу нужно было непремнно побывать на мор для пріобртенія уваженія другихъ.’

Мабель ничего не отвчала на это и невольно обернулась къ западному берегу, хотя это движеніе было напрасно, потому-что темнота совершенно и безъ того скрывала лицо ея. Но Джасперу хотлось непремнно объясниться. Его гордость возмущалась при мысли, что онъ не можетъ возбуждать къ себ уваженіе своихъ товарищей, или заслуживать вниманіе молодыхъ двушекъ одинаковаго съ нимъ званія. При всемъ томъ, онъ не хотлъ сказать дяд Мабели ничего такого, что бы могло показаться ему непріятнымъ, и эта власть, которую онъ имлъ надъ самимь-собою, длала ему еще боле чести, нежели его скромность и живость.

— Я не хвалюсь тмъ, чего не знаю, сказалъ онъ: и охотно признаюсь, что не знаю ни океана, ни мореплаванія, мы плаваемъ на нашихъ озерахъ съ помощію звздъ и компаса, переходя отъ мыса къ мысу, не имя надобности прибгать къ цифрамъ и вычисленіямъ. Но мы имемъ также своего рода притязанія, какъ я часто слышалъ отъ людей, проведшихъ многіе годы на океан. У насъ всегда земля въ виду, очень-часто она близка подъ втромъ, а это образуетъ хорошихъ моряковъ, какъ я слышалъ. Порывы нашего втра такъ внезапны и сильны, что намъ должно безпрестанно укрываться въ гаваняхъ.

‘А вы употребляете лоты?’ спросилъ Капъ.

— Лотъ не помогаетъ намъ, и мы рдко его бросаемъ.

‘Въ открытомъ мор?..’

— Я никогда не бывалъ въ открытомъ мор — и потому не знаю…

‘Чортъ возьми, молодой человкъ! вы не имете ни малйшаго права быть морякомъ. Слыхано-ли, чортъ возьми, чтобы морякъ не зналъ, что такое открытое море.’

— Я не имю претензіи ни на какое особенное знаніе…

— ‘Кром переправъ черезъ водопады и рифты, Джасперъ. Въ этомъ случа, мэстэръ Капъ, вы врно согласитесь, что онъ не безъ достоинствъ. По-моему, каждаго должно порицать или уважать, смотря по его способностямъ. Если мэстэръ Капъ совершенно-безполезенъ въ случа переправы черезъ водопадъ Освего, то я знаю, что онъ становится человкомъ чрезвычайно-нужнымъ на открытомъ мор, и если Джасперъ безполезенъ въ семъ послднемь случа, то у него врный взглядъ и твердая рука, когда приходится переправляться черезъ водопадъ.’

— Но Джасперъ точно также полезенъ и на открытомъ мор! возкликнула Мабель среди торжественнаго молчанія этой сцены такимъ выразительнымъ голосомъ, что вс присутствовавшіе вздрогнули.— Я хочу сказать, прибавила она, что нельзя быть безполезнымъ тамъ, когда приносишь такую пользу здсь, хотя я понимаю, что мэстэръ Джасперъ не такъ свдущъ въ корабельномъ искусств, какъ дядюшка.

‘Да, поддерживайте другъ друга въ своемъ невжеств!’ сказалъ Капъ съ насмшкою: ‘мы, моряки, такъ всегда бываемъ поглощаемы этимъ многолюдствомъ, когда находимся на земл, что, признаться, рдко отдаютъ намъ должную справедливость. Когда же дло дойдетъ до того, чтобъ защищать васъ, или переносить ваши товары,— тогда вс сломя голову бгутъ за нами.’

— Но, дядюшка, обитатели суши не осаждаютъ нашихъ береговъ и моряки сражаются только съ моряками.

‘Экое невжество! Да гд же вс эти непріятели, приплывшіе въ нашу землю, Французы и Англичане? Гд они, позвольте спросить васъ, племянница?’

— Въ-самомъ-дл, гд же они? воскликнулъ Патфайндеръ. Объ этомъ никто не знаетъ лучше насъ, обитателей лсовъ, мэстэръ Капъ. Часто отъискивалъ я тотъ путь, по которому шли они, потому-что этотъ путь былъ усянъ ихъ костями, обмытыми дождемъ, и много лтъ спустя, когда уже память и о непріятеляхъ и о ихъ гордости исчезла, я находилъ слды ихъ по могильнымъ насыпямъ. Генералы и солдаты, вс они равно разбросаны въ этой земл, какъ доказательство, что такое люди, живущіе для одной славы и мучимые желаніемъ быть выше себ подобныхъ.

‘Должно признаться, мэстэръ Патфайндеръ, что — вы, человкъ, живущій ружьемъ, дышащій порохомъ и выходящій изъ своего убжища только для преслдованія непріятеля, — вы что-то ужь черезъ-чурь умно и выше своего званія изволите разсуждать.’

— Если вы полагаете, что я провожу всю жизнь въ войн съ себ подобными, то вы не знаете ни меня, ни моей жизни. Пограничный обитатель лсовъ долженъ быть готовъ на все, что можетъ случиться вокругъ него. Я не подвергаюсь никакой отвтственности въ такомъ случа, потому-что я простой путеводитель, стрлокъ безъ всякой власти. Моя же настоящая обязанность охотиться для арміи и во время войны и во время мира, хотя я собственно состою при одномъ офицер, находящемся теперь въ поселеніяхъ, куда я за нимъ никогда не послдую. Все-таки мн, какъ и всякому другому, не слдуетъ убгать непріятеля, что же касается до Минго, то я смотрю на него, какъ на змю, то-есть, какъ на созданіе, которое должно раздавить ногою при удобномъ случа.

‘Очень-хорошо, очень-хорошо, я ошибся въ вашемъ промысл. Я думалъ, что ваши занятія такъ же регулярны, какъ занятія корабельнаго пушкаря. Вотъ мой зять: онъ солдатъ съ 16-ти-лтняго возраста и воображаетъ, что его званіе во всхъ отношеніяхъ такъ же достойно уваженія, какъ званіе моряка… Ну, да объ этомъ съ нимъ и спорить не стоитъ.’

— ‘Да, батюшка увренъ въ томъ, что званіе воина благородно’ сказала Мабель: ‘отецъ его сдлался солдатомъ еще моложе его.’

— Точно, сказалъ Патфайндеръ: у сержанта натура воинственная, и онъ смотритъ на вс произшествія здшняго міра черезъ дуло ружья своего. Онъ предпочитаетъ королевское ружье вотъ такому длинному ружью. Привычка порождаетъ въ человк такіе предразсудки,— и это, можетъ-быть, самый общій недостатокъ человческой природы.

‘На земл, пожалуй и такъ, возразилъ Капъ. Правду сказать, всякій разъ, возвращаясь изъ путешествія, я замчалъ то же самое. Вотъ и въ послдній разъ,— въ Нью-Йорк, я едва могъ отъискать одного человка одинаковаго со мною образа мыслей. Вс, которые мн попадались, казалось, только обращали мысли свои въ ту сторону, откуда дулъ втеръ, отклоняясь только для-того, чтобы какъ-можно-скоре поворотить оверштагъ и идти бейдевиндъ на другой галсъ.’

— Понимаете ли вы это, Джасперъ? спросила Мабель въ полголоса, обращаясь съ улыбкою къ молодому человку, который такъ близко держалъ свою лодку, что былъ почти возл нея.

— ‘Разница очень-невелика между прсной и соленой водой — и мы легко можемъ понимать другъ друга. Понимать же языкъ своего званія, Мабель, вовсе немудрено.’

‘Даже религія’ продолжалъ Капъ: ‘ошвартовлена не тамъ, гд она была въ моей молодости. И на нее смотрятъ, какъ на все остальное, и съ ней обращаются съ такимъ же небреженіемъ, какъ во время хода корабля со снастями. Чго же мудренаго посл этого, что снасти скоро спутываются? Все, кажется, измнилось, кром компаса, да, впрочемъ, даже и тотъ иметъ свои измненія.’

— А я думалъ, что религія и компасъ неизмняемы! сказалъ Патфайндеръ.

‘Да, только на мор. Религія на мор и теперь та же самая, что была въ ту минуту, когда я первый разъ выпачкалъ руки въ смол. Всякій, имющій въ душ страхъ Божій, не станетъ спорить объ этомъ. На корабл она ршительно не подвергалась ни малйшей перемн съ самаго вступленія моего въ морскую службу, а на земл! ужасъ какъ измнилась.— Честію увряю васъ, мэстэръ Патфайндеръ, что не найдешь человка,— я говорю только, разумется, о жителяхъ суши,— не найдешь изъ нихъ человка, который бы разсматривалъ этотъ предметъ теперь такъ же, какъ, на-примръ, хоть чтыре года назадъ.’,

— А между-тмъ Богъ не измнился, творенія его не измнились, его святое слово не измнилось, кажется и тмъ, которые должны чествовать и благословлять его имя, не слдовало бы также измняться.

‘Хуже этого невозможно ничего сказать о земл. Вотъ видите ли, хоть воздухъ на земл и густъ, а на ней вчно все въ непрерывномъ движеніи. Посадите ли вы дерево и потомъ года на три куда-нибудь отправитесь,— возвратитесь — вы ужь не узнаете этого дерева. Города ростутъ, являются новыя улицы, украшаются набережныя, словомъ, на земл безпрестанныя перемны. Корабль же совсмъ другое: онъ возвращается изъ Восточной-Индіи точно такимъ же, какимъ и отправился туда, не смотря ни на порчи свои, ни на разныя морскія приключенія.’

— Это, къ-сожалнію, правда, мэстэръ Капъ, вс эти такъ называемыя улучшенія только изпортили наружную красоту земли. Ежедневно разрушаются и уничтожаются дивныя творенія Божіи, и рука человка презрительно возстаетъ противъ Его всемогущей воли. Говорятъ, что на юг и на запад большихъ озеръ есть уже страшные признаки будущихъ переворотовъ, но я въ тхъ странахъ не бывалъ еще.

— ‘Что же это такое?’ спросилъ Джасперъ.

— Я говорю о тхъ мстахъ, ознаменованныхъ гнвомъ Божіимъ, и, можетъ-быть, именно для того и назначенныхъ, чтобы дать торжественный урокъ безумцамъ-опустошителямъ этой страны. Эти мста называютъ степями, — и я слышалъ отъ многихъ очень-честныхъ Делаваровъ, съ которыми не былъ знакомъ прежде, что гнвъ Божій до того тяготетъ на этихъ обширныхъ земляхъ, что на нихъ не встртишь ни одного деревца. Это грозный бичъ, наказующій безвинную землю, и вроятно съ тою цлію, чтобы показать, какія страшныя слдствія рождаются отъ безумнаго желанія разрушать.’

— ‘Однакожь я знавалъ многихъ поселенцевъ, очень-любившихъ эти земли безъ деревьевъ, потому-что он не требуютъ удобренія. Ты любишь хлбъ, Патфайндеръ, а вдь хлбъ не ростетъ въ тни.’

— А честность, а любовь къ Богу, а простыя желанія ростуть, Джасперъ. Вотъ и самъ мэстэръ Капъ скажетъ теб, что пространство земли безъ деревьевъ походитъ на пустынный островъ.

‘По-моему’ сказалъ ‘Капъ: ‘и пустынные острова не совсмъ безполезны, да и равнины безъ деревьевъ очень-недурны. Вдь человку даны глаза для-того, чтобы видть, а солнце, чтобъ свтить ему. Такъ ли?… И я думаю, что дерево только и годно для постройки судовъ, да иногда для выстройки дома.’

Путеводитель ничего не отвчалъ на это замчаніе, изъ груди его вырвался глухой звукъ, посл чего товарищи его смолкли и тишина водворилась. Въ-продолженіе того времени, какъ мы передавали читателямъ только-что-приведенный нами разговоръ, произходившій въ-полголоса, лодки мало-по-малу вошли въ быстрину близь западнаго берега, ибо весла употреблялись только для-того, чтобы удерживать лодки въ надлежащемъ направленіи. Сила этой быстрины была неодинакова: въ иныхъ мстахъ вода была совершенно-тиха, въ другихъ она протекала дв или три мили въ часъ, въ рифтахъ же быстрота ея была даже страшна для непривычнаго глаза. Джасперъ полагалъ, что, слдуя по этой быстрин, можно черезъ два часа достигнуть устья рки, считая съ той минуты, когда они оставили берегъ. Патфайндеръ и онъ были убждены, что не нужно ускорять бгъ лодокъ, по-крайней-мр до-тхъ-поръ, пока он проплывутъ самыя опасныя мста. Они не позволяли себ говорить громко, глубокое безмолвіе, царствовавшее въ этомъ обширномъ лсу, нарушалось только голосомъ природы, владющей тысячами языковъ, и въ эту минуту краснорчиво говорившей ночью въ пустын. Воздухъ дышалъ между безчисленными деревьями, вода журчала окрестъ, а въ нкоторыхъ мстахъ, вдоль по рк, глухо ревла, и время-отъ-времени слышался шумъ втвей, колеблемыхъ втромъ и ударявшихся одна объ другую. Нигд не обнаруживалось ни малйшаго признака жизни. Правда, Патфайндеръ одинъ разъ услышалъ въ отдаленіи завываніе волка, но то былъ звукъ сомнительный и минутный, можетъ-быть, порожденный воображеніемъ. Однако въ то мгновеніе, когда онъ просилъ товарищей своихъ смолкнуть, его чуткое ухо поражено было страннымъ трескомъ сухой втки, казалось, переломившейся, и если онъ не обманывался, этотъ трескъ слышался съ западнаго берега. Вс, привыкшіе къ этому особенному звуку, поймутъ, какъ легко различить въ лсу шаги человка, наступившаго на сухую втку, отъ всякаго другаго шума.

— По берегу идетъ человкъ, сказалъ Патфайндеръ Джасперу, говоря такъ, чтобы вдали нельзя было услышать его голоса. Неуже-ли проклятые Ирокезы безъ лодки и съ оружіемъ переплыли рку?

‘Можетъ-быть, это Могиканъ. Онъ врно слдовалъ за нами вдоль по берегу, зная, гд найдти васъ. Постой-ка, я приближусь къ берегу, чтобы удостовриться въ этомъ.’

— Отправляйся, Прсная-Вода, но только помни, что надо грести осторожно и, пожалуйста, не отваживайся выходить на берегъ не обдумавъ хорошенько, что ты длаешь.

— ‘Но благоразумно ли это будетъ?’ воскликнула Мабель съ живостію, совершенно забывъ, что нельзя говорить громко.

— Разумется, нтъ, если вы будете говорить такъ громко!— отвчалъ путеводитель. Я, привычный боле къ голосамъ мужчинъ, съ удовольствіемъ слышу вашъ голосъ нжный и пріятный, но теперь не время такъ громко разговаривать. Батюшка вашъ, храбрый сержантъ, скажетъ вамъ при свиданіи, что молчаніе становится величайшимъ достоинствомъ въ ту минуту, когда попадешь на слдъ.— Отравляйся, Джасперъ, и поддержи доброе мнніе о твоемъ благоразуміи.

Минутъ десять продолжалось безпокойство посл отъзда Джаспера, исчезнувшаго въ мрак безъ малйшаго шума, будто онъ былъ поглощенъ потокомъ, — и Мабель воображала, что, ршившись на такой подвигъ одинъ, онъ подвергается величайшей опасности. Между-тмъ, лодка ихъ слдовала по теченію. Никто не говорилъ, даже, можно было сказать, никто не дышалъ, потому-что каждый прислушивался къ малйшему звуку, который могъ быть слышимъ съ берега… Никакъ прежде, повсюду царствовало молчаніе — дивное, торжественное молчаніе. Лишь волны съ шумомъ ударялись объ отмели, да втеръ колебалъ втви деревьевъ, нарушая глубокій сонъ лса. Вотъ, однако, снова послышалось, хотя слабо, будто нсколько сухихъ втокъ хрустнули подъ ногами, вотъ, до слуха Патфайндера дошли задушаемые звуки нсколькихъ голосовъ…

— Можетъ, я ошибаюсь, сказалъ онъ: воображеніе часто живо представляетъ желаемое, но, мн кажется, это звуки голоса Великаго-Змя.

‘Разв мертвецы у дикихъ бродитъ?’ спросилъ Капъ.

— Да, да, они даже охотятся, только въ царств духовъ. Краснокожій не иметъ боле ничего общаго съ землею съ той минуты, когда душа его разстанется съ тломъ. Не въ его натур бродить по смерти вокругъ своего вигвама.

— ‘Вонъ что-то на вод’ произнесла Мабель тихо, потому-что взоры ея, съ той поры, какъ исчезъ Джасперъ, непрестанно, казалось, хотли уловить что-то въ мрак.

— Это лодка! сказалъ Путеводитель съ радостію. Видно все идетъ хорошо, иначе бы Джасперъ ране возвратился къ намъ.

Черезъ минуту дв лодки сошлись борть съ бортомъ, и тогда только увидли, что Джасперъ стоялъ на корм своей лодки, а другой человкъ сидлъ въ ней на носу. Напоромъ весла молодой человкъ придвинулъ свою лодку такъ, что лицо товарища его очутилось прямо противъ Патфайндера и Мабели — и они узнали Делавара.

— Чингачгукъ! братъ мой! воскликнулъ Путеводитель дрожащимъ голосомъ, обнаружившимъ силу его внутренняго волненія. О, какъ бьется сердце мое отъ радости, вождь могиканскій! Сколько разъ мы вмст сражались съ тобою, и я боялся, другъ, что ужь этого не случится боле…

‘Гуфъ! Минги — настоящія сквау. Три пука волосъ ихъ привязаны къ моему поясу. Нтъ, не имъ убить Великаго-Змя делавэрскаго! Въ ихъ сердцахъ нтъ крови, отъ-того они и думають возвратиться назадъ черезъ воды Великаго Озера.’

— Такъ ты былъ посреди ихъ, вождь? Что же сдлалось съ тмъ воиномъ, съ которымъ ты боролся въ рк?

‘Онъ обратился въ рыбу, и теперь тамъ на дн съ угрями, братья его могутъ закинуть уду, чтобы поймать его… Патфайндеръ, я пересчиталъ враговъ и касался ихъ ружей!’

— О, я былъ заране увренъ въ его отважности! сказалъ Путеводитель по-англійски. Онъ былъ среди ихъ и разскажетъ намъ о нихъ. Говори, Чингачгукъ, а я разсказъ твой передамъ друзьямъ нашимъ.

Могиканъ тихимъ голосомъ передалъ ему на своемъ язык все, что онъ открылъ съ-тхъ-поръ, какъ Джасперъ оставилъ его, боровшагося въ вод съ Ирокезомъ. Онъ ни слова не сказалъ боле объ участи своего непріятеля,— таковъ обычай индійскихъ воиновъ, никогда нехвастающихъ своими подвигами, когда они принуждены бываютъ разсказывать нихъ. Оставшись побдителемъ въ этой отчаянной борьб, онъ поплылъ къ восточному берегу, безъ труда достигъ его, и подъ покровомъ мрака смшался съ Ирокезами, не только неузнанный, но и нелодозрваемый. Одинъ разъ спросили у него: ‘кто онъ?’ онъ отвчалъ: Арроугедъ,— и боле ужь не спрашивали его. По замчаніямъ, слышаннымъ имъ, онъ узналъ, что Ирокезы пустились на этотъ подвигъ именно за тмъ, чтобы овладть Мабелью и ея дядею, въ званіи котораго они обманулись. Онъ также удостоврился въ томъ, что Арроугедъ измнилъ имъ, хотя нелегко было угадать причину его вроломства, ибо онъ еще не усплъ получитъ награду за свои услуги.

Изъ всего слышаннаго, Патфайндеръ счелъ за нужное сообщить своимъ товарищамъ только то, что могло, по его мннію, уменьшить ихъ боязнь, и сказалъ имъ въ то же время, что они непремнно должны удвоить свои усилія, не допустивъ Ирокезовъ прійдти въ себя отъ потерь, ими претерпнныхъ.

— Я не сомнваюсь, что мы встртимся съ ними въ рифт, продолжалъ онъ: и надобно будетъ обойдти ихъ, или попасть въ ихъ руки. Разстояніе же до крпости невелико, и мн бы очень хотлось, высадивъ Мабель на берегъ, провести ее по извстнымъ мн тропинкамъ, а лодки пусть-себ плыли бы къ рифту.

‘Это невозможно, Патфайндеръ!’ съ живостію сказалъ Джасперъ. ‘Мабель не въ силахъ будетъ скитаться по лсамъ въ такую темную ночь. Пересадите ее въ мою лодку, и я или лишусь жизни, или безопасно переправлю ее черезъ рифтъ, не смотря на темноту.’

— Въ этомъ я не сомнваюсь, Прсная-Вода, и никто не сомнвается въ томъ, что ты желаешь быть полезенъ дочери сержанта. Но не твой глазъ, а только глазъ Провиднія можетъ провести ее черезъ рифтъ Освего въ такую темную ночь.

‘Кто же безопасно проведетъ ее лсомъ, если она будетъ на земл?… Разв ночь не такъ же темна на берегу, какъ и на вод? Или ты думаешь, что я не такъ хорошо знаю мое ремесло, какъ ты свое?’

— Все это прекрасно, молодой человкъ. Но если бы я заблудился въ лсу, чего, кажется, со мной никогда не случалось, то мы провели бы только ночь въ лсу, этимъ все дло кончилось бы, тогда, какъ одинъ не удачный взмахъ весла на рифт, или нечаянное наклоненіе лодки — и вы оба свалитесь въ рку, тогда дочь сержанта погибаетъ наврное.

‘Мабель сама должна ршить это. Я увренъ, что ей будетъ покойне на лодк.’

— ‘Я полагаюсь на обоихъ васъ’ сказала Мабель: ‘я знаю, что вы готовы сдлать все отъ васъ зависящее, въ доказательство вашего расположенія къ батюшк, но, признаюсь, мн не хотлось бы оставитъ лодки, потому-что въ лсу мы уже видли непріятелей. Впрочемъ, пусть ршитъ это дядюшка.’

‘— Нечего думать о лс’ сказалъ Капъ: ‘когда мы такъ славно идемъ по теченію, къ-тому же, мэстэръ Патфайндеръ, не говоря уже о дикихъ, вы забываете акулъ.’

— Акулъ! что съ вами? да разв въ лсу есть акулы?

‘— Подъ акулами я разумю волковъ я медвдей. Впрочемъ, чортъ возьми, я думаю дло не въ имени, которое даютъ животному! Вдь ваши волки и медвди также славно кусаются?’

— Боже мой, Боже мой! не-уже-ли вы боитесь этихъ животныхъ, бродящихъ въ американскихъ лсахъ? Леопардъ, я полагаю, стоить каково нибудь вниманія, но и онъ совсмъ не страшенъ для опытнаго охотника. Скажите-ка лучше о Мангахъ: они пострашне, только пожалуйста не пугайте васъ напрасно вашими волками и мдвдями.

‘— Вамъ хорошо такъ разсуждать, мэстэръ Патфайндеръ: вамъ эти зври наперечетъ извстны. Привычка — великое дло. Она придаетъ смлость и боязливому человку. Я видалъ многихъ моряковъ въ южной широт, плававшихъ въ-продолженіе цлыхъ часовъ посреди акулъ На разстояніи пятнадцати или двадцати футовъ, и эти молодцы такъ же мало заботились о нихъ, какъ крестьянинъ заботится о другихъ крестьянахъ, выходящихъ съ нимъ въ воскресенье изъ церкви’

‘Это очень-странно’ замтилъ Джасперъ, еще непривыкшій къ неизбжному качеству своего званія — искусству выдумывать небылицы: ‘я всегда слышалъ, что одно и то же быть близь акулы или близь смерти.’

‘— Правда, я забылъ сказать, что они всегда запасались вымбовкою, или аншпугомъ, чтобы, въ случа нужды, щолкать акулъ по носу. Признаюсь, мн совсмъ не по сердцу ваши волки и медвди, хотя на мои глаза и киты-то почти такая же рыба, какъ просоленная и высушенная сельдь. Но мы съ Мабелью все-таки предпочитаемъ водяное путешествіе.’

‘Мабель сдлала бы лучше, еслибъ пересла въ мою лодку’ сказалъ Джасперъ. ‘Лодка у меня никмъ незанята, и врно Патфайндеръ согласится, что на вод мой глазъ гораздо-врне его.’

— Да, я совершенно въ этомъ согласенъ, вода твоя стихія, и ты съ нею вполн знакомъ. Ты имешь полное право думать, что дочь сержанта, будетъ гораздо-безопасне въ твоей лодк, чмъ въ моей, хотя я и былъ бы очень-счастливъ, если бы она осталась со мною, но, слушай, я забочусь о ея безопасности, и потому вотъ мой совтъ отъ чистаго сердца. Поставь свою лодку рядомъ съ моею, Джасперъ, и тогда я вврю твоимъ попеченіямъ драгоцнное сокровище.

‘Ты правъ’ отвчалъ молодой человкъ, который въ ту же минуту придвинулъ свою лодку, и Мабель, перешедъ въ все, сла на поклажи, составлявшія весь грузъ лодки.

Посл этого перемщенія об лодки отошли на нкоторое разстояніе одна отъ другой, и тогда весла пришли въ движеніе, хотя ими дйствовали съ большою осторожностію, чтобъ не надлать шума. Разговоръ умолкалъ по мр приближенія ихъ къ свирпому рифту, и каждый думалъ только о важности этой минуты. Не было никакого сомннія, что непріятели искали случая достигнуть прежде ихъ того же самаго мста, но осмлиться переплыть его въ такую, страшную темноту казалось невозможнымъ, и Патфайндеръ былъ почти убжденъ, что часть Ирокезовъ расположилась на каждомъ берегу рки, чтобъ ихъ захватить при выход на берегъ. Онъ предлагалъ проводить Мабель сухимъ путемъ, ибо былъ увренъ, что, въ такомъ случа, онъ можетъ легко уничтожить планы Ирокезовъ. Въ сію же минуту все зависло отъ искусства тхъ, кто управлялъ лодками. Если бы эти легкіе челны коснулись скалы, то тотчасъ же раскололись бы объ острія ея, или опрокинулись, и тогда вс пассажиры, въ-особенности Мабель, подвергались опасности потонуть или непремнно отдаться въ руки непріятелей. Въ такихъ обстоятельствахъ необходимы были величайшія предосторожности, и потому каждый былъ погруженъ въ свою думу, вовсе не имя желанія говорить о какихъ-либо постороннихъ предметахъ.

Во время этого безмолвнаго плаванія, вдругъ послышался ревъ потока, возвщавшій о приближеніи къ нему. Капа уговартвали не шевелиться, и онъ съ свойственнымъ ему мужествомъ исполнялъ эту просьбу, хотя звуки потока не предвщали ничего добраго и темнота едва позволяла видть очеркъ лсовъ, величественно возвышавшихся по обоимъ берегамъ, а темный сводъ небесъ страшно вислъ надъ его головою. Ко всему этому, впечатленіе, произведенное на душу Капа водопадомъ, еще несовершенно изгладилось, и его воображеніе увеличивало опасности. Потокъ представлялся ему въ 12 или 15 футовъ вышиною, какъ водопадъ, черезъ который онъ перешелъ въ этотъ день, даже еще выше, потому-что сомнніе и неизвстность мучили его. Но опасенія стараго моряка были напрасны, ибо рифтъ и водопадъ освежскій чрезвычайно различны между собою: первый просто потокъ, бгущій по камнямъ и по отмелямъ, тогда какъ другой вполн заслуживаетъ названіе, которымъ его величали.

Мабель также не была совершенно-спокойна, однако новость ея положенія и увренность въ путеводител заставляли ее сохранять спокойствіе духа, которое можетъ-быть оставило бы ее, еслибъ она знала какъ ничтожна сила человка въ-сравненіи съ силою и могуществомъ природы.

— Объ этомъ-то мст вы мн говорили? сказала она Джасперу, когда ревъ рифта становился слышне и слышне.

‘Да, но я прошу васъ ввриться мн, Мабель. Мы еще мало-знакомы, но и одинъ день много значить въ этихъ пустыняхъ. Мн кажется, будто бы я уже давно знаю васъ.’

— Мн также кажется, что и вы не чужды мн, Джасперъ. Я совершенно-уврена и въ вашемъ искусств и въ желаніи быть мн полезнымъ.

‘Посмотримъ, посмотримъ. Патфайндеръ уже вошелъ въ самый потокъ, почти на середин рки, русло которой ближе къ восточному берегу, жаль, что ему нельзя будетъ услышать моего голоса… Держитесь крпче за лодку, Мабель, и не бойтесь ничего.

Спустя немного, быстрина увлекла лодку въ рифтъ, и въ-продолженіи трехъ или четырехъ минутъ Мабель, боле-удивленная, чмъ встревоженная, видла кругомъ себя только клубящуюся пну и слышала одинъ только ревъ воды. Двадцать разъ лодка готова была сдлаться добычею крутящихся волнъ, которыя даже виднлись во мрак, но столько же разъ мужественная рука того, кто управлялъ ея движеніями, безопасно направляла ее на настоящій путь. Одинъ только разъ Джасперъ, казалось, какъ-будто-бы потерялъ свою власть надъ лодкой и она нсколько секундъ вертлась на одномъ мст, но отчаянное усиліе снова возвратило ему надъ нею прежнюю власть, и онъ скоро переплылъ каналъ, будучи вполн вознагражденъ за свою опасную работу и за свои попеченія: лодка его плыла по вод тихой и глубокой и была уже по ту сторону рифта, въ совершенной безопасности, зачерпнувъ воды не боле, какъ на одинъ стаканъ.

‘Теперь все кончено, Мабель!’ вскрикнулъ обрадованный молодой человкъ: ‘опасность миновалась, и вы теперь можете надяться увидть ныншнюю ночь своего батюшку.’

— Слава Богу! И этимъ счастіемъ я буду вамъ обязана, Джасперъ?

‘Столько же, сколько и Патфайндеру. Но гд же другая лодка?’

— Я вижу что-то на вод недалеко отъ насъ. Не правда ли, что это лодка нашихъ друзей?

Джасперъ сталъ гресть сильне и тотчасъ приблизился къ предмету, привлекшему ихъ вниманіе. Это точно была другая лодка, но порожняя и опрокинутая. Увидвъ это, онъ сталъ искать своихъ товарищей, и, къ величайшему удовольствію, скоро подмтилъ Капа, плывшаго по теченію, который предпочиталъ лучше утонуть, чмъ попасться въ руки дикихъ. Не безъ труда Джасперъ втащилъ его въ лодку и уже не продолжалъ своихъ разъисканій, убжденный въ томъ, что Патфайндеръ врно не разстанется съ своимъ любезнымъ ружьемъ и достигнетъ берега, идя по вод, которая не такъ глубока въ этомъ мст.

Остальной переходъ совершился скоро, не смотря на темноту. Но черезъ нсколько времени вдругъ послышался глухой шумъ, уподоблявшійся отдаленному грому, смшанному съ клокотаньемъ воды. Джасперъ сказалъ своимъ товарищамъ, что шумъ, слышанный ими, произходитъ отъ буруна на озер. Оконечности земли показались передъ ними, и лодка вошла въ рукавъ, образуемый одною изъ нихъ, причаливъ къ песчаному берегу. Перемна эта была такъ неожиданна, что Мабель съ трудомъ понимала все, что произошло. По прошествіи нсколькихъ минутъ, они прошли мимо часовыхъ, ворота отворились, и Мабель очутилась въ объятіяхъ своего отца, котораго вовсе не знала.

ГЛАВА VIII.

Страна любви и свта, безъ солнца, безъ луни, безъ ночи, гдь рка разливается быстрымъ потокомъ, а свтъ лучомъ чистымъ и небеснымъ, страна видній, представляющаяся сномъ тихимъ и вщимъ.

Queen ‘s Wake.

Отдохновеніе, которому предается человкъ посл усталости, это отдохновеніе, порождающее въ немъ чувство безпечности и спокойствія, бываетъ обыкновенно глубоко и пріятно. Въ такомъ именно расположеніи была и Мабель, покинувшая скромное ложе свое: можно себ представить, каково были ложе дочери сержанта, въ крпости расположенной на отдаленной границ. Между-тмъ весь гарнизонъ, послушный обыкновенному зову барабаннаго боя, давно уже былъ готовъ къ утреннему смотру. Сержантъ Дунганъ, на котораго возложенъ былъ надзоръ за ежедневными дйствіями гарнизона, изполнилъ свои обязанности, и хотлъ приступить къ завтраку прежде, чмъ дочь его оставила свою комнату и, чрезвычайно-довольная перемною своего положенія, вышла подышать свжимъ утреннимъ воздухомъ.

Въ то время, когда произходили описываемыя нами событія, крпость на Освего была однимъ изъ постовъ крайней границы англійскихъ владній въ Америк. Она не такъ давно была занята, и гарнизонъ ея состоялъ изъ цлаго батальйона шотландскаго полка, въ который, однакоже, вскор по прибытіи его, приняты были многіе Американцы, и это нововведеніе способствовало назначенію отца Мабели въ званіе старшаго сержанта, званіе хоть скромное, но обремененное большою отвтственностію. Въ этомъ отряд войска находились также нкоторые молодые офицеры, родившіеся въ колоніяхъ. Крпость Освего, какъ и большая часть подобныхъ мстъ, могла скоре вынести нападеніе дикихъ, чмъ противостать правильной осад. Впрочемъ, привести въ эти мста тяжелую артиллерію было дло столь трудное, что подобная осада и не приходила на умъ инженерамъ, строившимъ укрпленія. На двор крпости было нсколько легкихъ орудій, которыя во всякое время можно было перенести съ одного мста на другое, а на вершин двухъ выдавшихся угловъ виднлось цлое собраніе огромныхъ желзныхъ пушекъ, которыя, казалось, должны были остановить каждаго, кто дерзнулъ бы приблизиться къ крпости.

Когда Мабель, покинувъ свою уютную и уединенную хижину, гд отецъ ея получилъ позволеніе помстить ее, вышла подышать свжимъ воздухомъ, взорамъ ея представился бастіонъ, который, казалось, приглашалъ ее взойдти на него, и съ котораго можно было видть все, что мракъ предшествовавшей ночи скрывалъ отъ ея взоровъ. Взойдя по дерновому скату бастіона, молодая двушка, умъ которой былъ столь же быстръ, какъ и ноги,вдругъ очутилась на такомъ мст, откуда взору со всхъ сторонъ представлялось совершенно-новое зрлище.

На юг отъ нея тянулся тотъ страшный и густой лсъ, въ которомъ она путешествовала въ продолженіе столькихъ тягостныхъ дней. Онъ отдлялся отъ частокола проскою. Лсъ же, вырубленный въ этомъ мст, былъ употребленъ на постройку военныхъ зданій, окружавшихъ теперь Мабель. Гласисъ этотъ,— ибо таково было истинное назначеніе этого мста, — заключалъ въ себ около ста акровъ земли. И здсь оканчивались вс слды гражданственности, сзади уже чернлся лсъ — густой и безконечный, представлявшійся воспоминанію Мабели со всми его скрытными озерами, съ рками мутной воды, и со всею разнообразною природою.

Оборотясь въ другую сторону, Мабель почувствовала прикосновеніе къ лицу своему свжаго, пріятнаго дуновенія втра, чего не ощущала она съ-тхъ-поръ, какъ покинула берегъ. Тутъ еще новое зрлище представилось ея взорамъ, и хотя она этого ожидала, но-все таки невольный трепетъ овладлъ ею и громкое восклицаніе радости вырвалось изъ груди ея, когда она увидла красоту этой картины. На свер, на восток, на запад, словомъ, съ трехъ сторонъ виднлась свтлая полоса, за которой лежало поле катящихся водъ. Цвтъ этихъ водъ не былъ зеленоватый, какъ вообще цвтъ всхъ водъ Америки, ни темносиній цвтъ океана,— нтъ, это былъ кристаллъ чистый и прозрачный, слегка-подернутый блескомъ янтарнымъ. Нигд не видно было земли, кром прилежащаго берега, тянувшагося по правую и лвую сторону, образующаго то высокіе мысы, то большіе заливы, и покрытаго непрерываемою полосою густаго лса. И большая часть этого берега прорзывалась утесами, въ ущелія коихъ врывалась вода съ глухимъ шумомъ, подобно отдаленнымъ пушечнымъ выстрламъ. Ни одинъ парусъ не показывался на этой гладкой поверхности, не было видно ни кита, ни другаго животнаго, которое возмутило бы спокойствіе этихъ водъ,— ничто не представлялось взору, кром однообразной и величественной безпредльности: неизмримаго лса и необозримаго моря. Природа, казалось, о умысломъ соединила здсь море съ лсомъ, чтобы взоръ зрителя могъ съ удивленіемъ и восторгомъ переходить отъ этого обширнаго поля зелени на такую же обширную массу воды, отъ безпрерывнаго и томительнаго воздыманія озера къ спокойствію и поэтическому уединенію лса.

Мабель Дунгамъ, двушка съ сердцемъ нжнымъ и непорочнымъ, прямодушная и искренняя, какъ большая часть ея соотечественницъ въ эту эпоху, — вполн могла чувствовать поэзію этой чудной окружающей насъ природы. Почти-невоспитанная, ибо въ то время женщины этой страны получали въ Англіи только самыя первыя основанія образованности, она научилась впрочемъ многому, что казалось необыкновеннымъ для двушки ея состоянія, и образомъ мыслей своихъ длала честь своимъ наставникамъ. Вдова ффицера, служившаго въ одномъ полку съ отцомъ Мабели, по смерти ея матери приняла ее къ себ въ домъ, и, благодаря попеченіямъ этой женщины, Мабель рзко отличалась отъ всхъ другихъ двушекъ одинаковаго съ ней званія. Она была принята въ этомъ дом не какъ служанка, но какъ подруга, слдствія этого тотчасъ были видны и въ ей наряд, и въ форм выраженія, и даже въ самыхъ ея чувствованіяхъ, однакожь, не смотря на все это, она еще не могла равняться съ такъ называемыми дамами. Она была чужда пошлыхъ привычекъ своего низкаго состоянія, но не достигла той степени свтскости, которая могла бы только тяготить ее въ той общественной сфер которая предназначалась ей рожденіемъ. Впрочемъ, она была обязана своей природ всмъ, что отличало ее и что казалось въ ней особеннымъ.

Посл всего нами сказаннаго, читатель врно не будетъ удивленъ тмъ, что зрлище, представившееся взорамъ Мабели, породило въ ней не просто удивленіе, свойственное всякому, но чувство высшаго, поэтическаго наслажденія. Мало того, что она оцняла обыкновенныя красоты этого зрлища, какъ оцнили бы ихъ и многія другія: она могла вполн чувствовать и его величіе, и безмятежное уединеніе, и торжественное спокойствіе, и краснорчивое безмолвіе,— словомъ, все, что представляютъ взору великія картины природы, покуда еще рука человка не коснулась ея святыни.

— Какой очаровательный видъ! воскликнула она въ забытьи. стоя на бастіон и обратясь лицомъ къ озеру, откуда дулъ легкій втеръ, освжая и духъ и тло ея.— Какой очаровательный видъ! и между тмъ сколько въ немъ чего-то страннаго!

Эта слова и мысли, слдовавшія за ними, были прерваны кмъ-то, положившимъ палецъ на ея плечо. Мабель повернулась, полагая, что къ ней подошелъ отецъ ея, и увидла Патфайндера. Онъ стоялъ облокотившись за свое длинное ружье и, смясь по своему обыкновенію, указывалъ ей рукою на эту панораму воды и лса.

— Вы видите наши владнія, сказалъ онъ ей:— владнія Джаспера и мои. Ему принадлежитъ озеро, мн лса. Онъ хвалится иногда обширностью своихъ владній, но я говорю ему, что мои деревья занимаютъ на поверхности этой земли столько же мста, какъ и вода его. И вы, Мабель, также созданы для того, чтобы жить посреди всего, теперь окружающаго васъ, потому-что, кажется, ни наше ночное скитанье, ни страхъ, который могли навесть на васъ эти Минги и водопады, ничто не повредило свжести вашего лица.

‘Патфайндеръ хочетъ показаться въ новомъ вид, говоря любезности глупой двушк’

— Глупой, Мабель? О, нтъ! Дочь сержанта не длала бы чести отцу своему, если бы она была въ состояніи говорить или дйствовать въ-самомъ-дл глупо.

‘Такъ она не должна слишкомъ доврять лести. Но я очень-рада, что вижу васъ опять съ нами, Патфайндеръ’, я боялась, чтобы съ вами и съ вашимъ другомъ не случилось какого-нибудь несчастія на этомъ страшномъ рифт, не смотря на то, что Джасперъ, казалось, не безпокоился объ васъ.’

— Онъ хорошо знаетъ насъ обоихъ и былъ увренъ, что мы не потонемъ, потому-что это несообразно съ моею природой. Правда, мн было трудно плыть съ моимъ длиннымъ ружьемъ въ рук, а вдь я старый товарищъ лане-боя. Мы съ нимъ всегда были вмст, и на охот, и въ битвахъ съ дикими и Французами, такъ намъ не такъ то легко было бы разстаться другъ съ другомъ. Мы шли до берега въ вод,— она довольно мелка въ этомъ мст на рифт,— и благополучно достигли берега съ оружіемъ въ рукахъ. Впрочемъ, намъ надо было избрать для этого благопріятную минуту, мы знали, что лишь только эти проклятые Ирокезы завидятъ фонари, которые пошлетъ къ вамъ на лодку сержантъ, то тотчасъ же уберутся, опасаясь посщенія гарнизонныхъ солдатъ. Итакъ, мы сли на утесъ и преспокойно просидли тамъ около часа, пока миновалась опасность. Терпніе — величайшее достоинство въ человк, живущемъ въ лсу.

‘Я очень рада, что вижу васъ вн опасностей, хоть я чувствовала сильную усталость, но опасенія мои за васъ долго мшали мн заснуть’

— Да благословитъ и защититъ васъ Господь, Мабель! Вы двушка съ добрымъ сердцемъ. Признаюсь, и я былъ очень-доволенъ, когда увидлъ фонари, приближавшіеся къ вод… Я уврился тогда въ вашей безопасности. Мы, охотники и разъискатели слдовъ конечно, немножко-грубы, но и мы, видите-ли, такъ же хорошо мыслимъ и чувствуемъ, какъ и начальники армій. Джасперъ и я скоре бы умерли, чмъ допустили бы васъ до какого-нибудь несчастія,— да, мы скорй бы умерли.

‘Благодарю васъ за все, что вы для меня сдлали, Патфайндеръ, благодарю васъ отъ всего сердца! Будьте уврены, что все это будетъ извстно отцу моему. Я уже разсказала ему о многомъ, но обязана передать ему все, случившееся съ нами.’

— Полноте, Мабель, сержантъ коротко-знакомъ съ этими лсами и съ краснокожими, такъ нтъ особенной надобности говорить ему объ этомъ. Ну, вы наконецъ увидли вашего батюшку? Что, удовлетворилъ ли вашимъ ожиданіямъ этотъ храбрый старый солдатъ?

‘Я нашла въ немъ отца нжнаго, который принялъ меня, какъ только отецъ можетъ принять дочь свою. Давно ли вы его знаете?

— Вотъ видите ли, это смотря по тому, какъ станешь считать время. Мн было двнадцать лтъ, когда онъ взялъ меня для иска слдовъ, а ужь боле двадцати лтъ прошло съ-тхъ-поръ. И мы были свидтелями многихъ сраженій, — вы тогда еще не родились,— и, можетъ статься, у васъ не было бы отца, если бы не мое длинное ружье.

‘Какъ это?’

— Дло очень-просто, и я вамъ объясню его немногими словами. Мы находились въ засад, сержантъ былъ тяжело раненъ и съ него содрали бы волосы, если бы инстинктъ не заставилъ меня употребитъ въ дло это ружье. Какъ бы то ни было, намъ удалось спасти сержанта, и теперь вы не найдете ни одного человка въ цломъ полку, у котораго были бы такіе прекрасные волосы, какъ у него, не смотря на лта.

‘Вы спасли жизнь отца моего, Патфайндеръ?’ съ живостію воскликнула Мабель, сжимая, въ порыв чувства, своими руками его жесткую и жилистую руку. ‘Да вознаградитъ васъ Богъ за этотъ благородный поступокъ и за вс другіе!’

— Я не говорю утвердительно, чтобъ спасъ ему жизнь, я сохранилъ ему только волосы, человкъ же можетъ жить и безъ нихъ. Джасперъ могъ бы тоже сказать, что онъ спасъ вашу жизнь, потому-что безъ его глаза и безъ его руки чолнь не переплылъ бы счастливо рифта въ такую ночь, какъ вчерашняя. Онъ созданъ для воды, какъ я для охоты и для отъискиванія слда. А! да вонъ онъ сидитъ въ этой бухт, не спуская глазъ съ своего любезнаго судна. По-моему, во всей здшней сторон нтъ молодца красиве Джаспера Уэстерна.

Въ первый разъ посл того, какъ Мабель покинула свою комнату, она взглянула внизъ, и тутъ представился ей такъ-сказать первый планъ картины, которую она созерцала съ такимъ неизъяснимымъ удовольствіемъ. Освего впадало въ озеро между двухъ довольно высокихъ береговъ, изъ коихъ восточный былъ выше и боле выдавался къ сверу. На западномъ же берегу возвышалась крпость, а внизу ея разбросано было нсколько хижинъ, построенныхъ изъ древесныхъ пней, эти хижины, не препятствуя оборон мста, служили къ храненію различныхъ предметовъ, вывозимыхъ изъ порта Онтаріо въ другой портъ, или ввозимыхъ въ него. Быстрое тененіе Освего и противные сверные втры произвели въ этой рк дв необыкновенно правильныя песчаныя отмели, изъ которыхъ образовались небольшія бухты, гд можно было укрываться отъ бурь озера. Изъ нихъ западная, вдаваясь глубже въ землю и заключая въ себ боле воды, была какъ бы живописною гаванью крпости. На крутомъ берегу, отдлявшемъ эту бухту отъ гавани, были выстроены эти хижины, о которыхъ мы сей-часъ только говорили.

Суда и лодки были вытащены на песокъ, а въ бухт виднлось небольшое судно, которое давало Джасперу право называться морякомъ, оно было оснащено какъ куттеръ и по-видимому могла вмщать грузъ въ сорокъ тоннъ. Построенное и раскрашенное съ большимъ стараніемъ, оно походило на военное судно, хотя и не имло шканцевъ, оснащено же оно было съ такимъ умньемъ, съ такимъ тщательнымъ вниманіемъ и отъ-того казалось такъ красиво и правильно, что даже Мабель не могла не замтить этого. Формы его были чудно-хороши, ибо судно было сдлано по плану, присланному изъ Англіи и составленному нарочно искуснйшимъ кораблестроителемъ, по просьб одного офицера, который самъ наблюдалъ за постройкою. Темный цвтъ, которымъ оно было окрашено, придавалъ ему воинственный видъ, а длинный вымпелъ, разввавшійся на немъ, показывалъ, что то было королевское судно. Оно называлось Бгуномъ (The Scud).

‘Такъ это-то судно Джаспера?’ сказала Мабель, которая смшивала хозяина этого небольшаго судна съ самимъ куттеромъ. ‘Есть ли на озер еще другія суда?’

— У Французовъ три, и одно изъ нихъ, по ихъ словамъ, настоящій корабль, какъ т, что плаваютъ по океану, другое бригъ, а третье куттеръ, который они называютъ Блкою. Но эта ‘Блка’ питаетъ, кажется, врожденную ненависть къ Бгуну, и едва Джасперъ покажется на озер, какъ ‘Блка’ тотчасъ и начинаетъ его преслдовать.

‘А разв Джасперъ такой человкъ, который въ состояніи бжать отъ Французовъ, хотя бы они были въ вид блки — и еще на вод?’

— Храбрость безполезна, когда нельзя воспользоваться ею. Что Джасперъ храбръ, это знаютъ вс націи пограничные, но у него, кром гаубицы, нтъ другаго оружія, а весь экипажъ его состоятъ изъ двухъ человкъ и одного мальчика. Я сопровождалъ его въ одномъ изъ его путешествій, и тутъ-то увидлъ вполн его неустрашимость. Представьте, онъ подвелъ насъ такъ близко къ непріятелю, что тотъ началъ стрлять по насъ, а надобно сказать, что у Французовъ пушки очень исправны, да къ тому же они не высовываютъ носа изъ Фронтенака безъ того, чтобы не подкрпитъ своей ‘Блки’ по-крайней-мр человками двадцатью на особомъ куттер. Нтъ, ‘Бгунъ’ такъ устроенъ, что онъ просто летаетъ по вод, и майоръ говоритъ, что нарочно не снабжаетъ его людьми и орудіями, опасаясь, чтобы онъ въ задор не погубилъ самого себя. Правда, въ этихъ длахъ я не слишкомъ-то свдущъ, потому-что это не моя натура, но немене того я предугадываю причину этого,— да, предугадываю, хоть Джасперъ и ничего не подозрваетъ.

‘А! вотъ дядюшка идетъ посмотрть на это внутреннее море! Посл нашего плаванья онъ, кажется, также нисколько не измнился.’

Капъ, возвстившій о своемъ прибытіи нсколькими громогласными ‘гмъ!’ появился въ эту минуту на бастіон и, кивнувъ головою своей племянниц и своему товарищу, принялся разсматривать великолпную картину необозримой пелены водъ, разстилавшуюся передъ его глазами. Но, чтобы удобне и вполн насладиться этимъ зрлищемъ, онъ влзь на одну изъ старыхъ желзныхъ пушекъ, сложилъ руки на грудь и, пуская облака табачнаго дыма изъ коротенькаго чубука, сталъ покачиваться изъ стороны въ сторону, будто на лодк.

— Ну, что же, мэстэръ Капъ? съ простодушіемъ спросилъ его Патфайндеръ, незамтившій выраженія презрнія, постепенно изображавшагося въ чертахъ стараго моряка:— не правда ли, что это славная водяная равнина, и не справедливо ли заслуживаетъ она названіе моря?

— ‘Такъ это-то называете вы вашимъ озеромъ?’ сказалъ Капъ, показывая своею трубкою на сверный горизонтъ. ‘А?— отвчайте это что ли ваше озеро-то?’

— Разумется, это. И если врить мнніямъ людей, жившихъ за берегахъ другихъ озеръ, то это самое обширное озеро.

— ‘Точь-въ-точь то самое, что я ожидалъ: прудъ по величин, а на вкусъ — бочка прсной воды. Вовсе ненужно путешествовать по земл, чтобы видть что-нибудь чудесное или полезное. Я зналъ заране, къ чему все это приведетъ.’

— Что же находите вы дурнаго въ Онтаріо, мэстэръ Капъ? Это огромное озеро, на которое пріятно посмотрть, и даже привыкшіе къ ключевой вод не могутъ нахвалиться его водою.

— ‘И вы это-то называете великимъ озеромъ?’ сказалъ Капъ, описывая полукругъ своею трубкою: ‘ну, теперь позвольте васъ спросить, что вы тутъ находите? Самъ Джасперъ говорить, что отъ одного берега до другаго не боле двадцати миль.’

‘Но, дядюшка’ сказала Мабель: ‘вдь кругомъ не видно совсмъ земли, кром той, гд стоимъ мы. По-моему, это озеро — настоящій океанъ.’

— ‘Этотъ миньятюрный прудъ — настоящій океанъ?.. Покорно прошу, и это говоритъ двушка, у которой есть родственники коренные моряки. Вздорь, Магнитъ, вздоръ! Что тутъ есть сколько-нибудь похожаго на море?’

‘Что тутъ есть, дядюшка? вода — и вода — и все только одна вода, разливающаяся такъ далеко, что глазъ не въ состояніи слдить за нею.’

— ‘А разв въ тхъ ркахъ, по которымъ ты плавала, нтъ воды — воды — и воды, и разливающейся точно также далеко, что глазъ не въ состояніи слдить за нею?’

‘Да, дядюшка, но рки эти узки и у нихъ берега, поросшіе деревьями.’

— ‘А разв мы здсь не за берегу? Разв ты не видишь на немъ тысячи деревьевъ? Да и скажи по совсти, разв двадцать миль — не узкое пространство? {Въ подлинникъ, въ этомъ и въ другомъ мст дале, Капъ играетъ словами, этой игры словъ передать невозможно. Пер.}

‘Но, дядюшка, вдь за этомъ озер взоръ не можетъ перебжать съ одного берега на другой, какъ на рк.’

— ‘Эхъ, совсмъ не то, Магнить! Амазонка, Ориноко, ла-Плата, то-же рки, но между-тмъ съ одного берега ихъ не увидишь другаго. Послушайте-ка, Патфайндеръ, я не шутя сомнваюсь, чтобы эта небольшая полоска воды была озеро. Ужь не рка ли это? Я вижу, что вы не слишкомъ-знакомы съ географіею въ вашихъ лсахъ.’

— Въ этомъ случа вы ошибаетесь, мэстэръ Капъ: за каждомъ конц этого озера есть рка и рка славная, но вода, которая передъ вами,— это старое Онтаріо, и хотя вода не моя стихія, во мн кажется, что лучше этого озера не найдешь нигд.

‘А если бы мы были на берегу моря въ Рокаве (Rockaway), дядюшка, мы то же бы увидли что и здсь. Тамъ также берега и деревья.’

— ‘Это сущій развратъ, Магнитъ! молодая двушка не должна ни въ чемъ упрямиться.’

Мабель замолчала, и Капъ съ торжественнымъ лицомъ продолжалъ разсуждать, еще боле одушевленный своею побдою.

— ‘И притомъ же эти деревья не могутъ быть сравниваемы съ деревьями въ Рокаве. На берегахъ океана видишь города, фермы, деревни, монастыри, замки, маяки,— да, маяки, а тутъ что?— ничего! Эхъ, эхъ, мэстэръ Патфайндеръ! слыханное ли дло, что за берегу моря нтъ маяковъ? Хоть бы какой-нибудь фонарикъ былъ здсь.’

— За-то здсь есть кое-что получше: этотъ величественный лсъ — истинный храмъ Божій!

— ‘Конечно, лсъ какъ-то еще идетъ къ озеру, но что было бы съ океаномъ, если бы земля, его окружающая, вся покрывалась лсомъ? Тогда корабля сдлались бы безполезны, торговля погибла бы, а что сдлалось бы въ мір безъ торговли? Я совершенно-согласенъ съ тмъ философомъ, который сказалъ, что человкъ созданъ именно только для торговли. Удивляюсь, Магнитъ, какъ ты могла найдти сходство въ этой вод съ морскою. Бьюсь объ закладъ, мэстэръ Патфайндеръ, что во всемъ вашемъ озер нтъ ни одного кита?’

— Признаюсь, не слыхалъ. Впрочемъ, кром рчныхъ рыбъ, я не знаю ршительно никакихъ.

— ‘Ни кашалота, ни морской свинки, ни даже какой-нибудь несчастной акулы?’

— Почемъ же я знаю, какія тамъ у васъ водятся? Я не морякъ, мэстэръ Капъ.

— ‘Ни сельди, ни албатроса, ни летучей рыбы?’ продолжалъ Капъ, устремивъ глаза на проводника, чтобы видть, до чего простиралось его невжество: ‘есть ли у васъ въ этомъ озер летучія рыбы, а?’

— Летучія рыбы! Мэстэръ Капъ, мэстэръ Капъ, не-уже-ли вы думаете, что мы, живущіе здсь на границ, не имемъ ужь никакого понятія о природ? Я знаю, что есть векши, которыя летаютъ, но…

— ‘Летучія векши! Какъ, чортъ возьми, мэстэръ Патфайндеръ, не воображаете ли вы, что передъ вами юнга, который въ первый разъ путешествуетъ?’

— Я не знаю вашихъ путешествій, мэстэръ Капъ, хотя и полагаю, что вы попутешествовали-таки на своемъ вку довольно, что же касается до лсной природы, то я скажу въ глаза всякому, что хорошо-знакомъ съ нею.

— ‘Не-уже-ли въ-самомъ-дл я поврю вамъ, что вы видли летучихъ блокъ?’

— Если вы хотите поврить могуществу Творца, мэстэръ Капъ, то вы поврите и этому и другимъ подобнымъ вещамъ, не сомнвайтесь въ истин словъ моихъ.

‘Однако, Патфайндеръ’ сказала Мабель, глядя на него съ дружескою привтливостію: ‘вы, говорящій съ такимъ благоговніемъ о могуществ Бога, вы между-тмъ, кажется, сомнваетесь, чтобъ рыба могла летать?’

— Я этого не говорилъ, нтъ! и если мэстэръ Капъ подтвердить сказанное имъ, какъ бы невроятнымъ оно ни казалось, я буду готовъ поврить. Я полагаю, что не смотря ни на что, каждый долженъ врить всемогуществу Бога.

— ‘И почему же моя рыба не могла бы имть такія же крылья, какъ и ваша векша?’ спросилъ Капъ на этотъ разъ гораздо-разсудительне обыкновеннаго. ‘То, что рыба можетъ летать и что она дйствительно летаетъ, это и разумно и врно’

— Не совсмъ-то. Снабдить рыбу, живущую въ вод, крыльями, совершенно ей безполезными въ этой стихіи, вовсе, кажется, неразумно.

— ‘Да не-уже-ли вы воображаете, что рыбы-такъ глупы, что станутъ летать въ вод, когда у нихъ есть крылья?’

— Право, ничего не понимаю, рыба летающая въ воздух — еще удивительне той, которая бы летала въ своей родной стихіи, летать въ воздух — это совсмъ противно ея природ.

— ‘Вотъ что значитъ имть ограниченныя понятія, Магнитъ. Рыба летаетъ вн воды для того, чтобы взбжать своихъ непріятелей, которые у нея тамъ въ вод, видите ли, здсь и истина самаго явленія, и причина его?’

— Ну, теперь я врю, спокойно сказалъ Путеводитель:— а далеко ли он летаютъ?

— ‘Не такъ далеко, какъ голуби, можетъ-быть, но такъ далеко, что улетаютъ отъ непріятеля. Что же касается до вашихъ векшъ, любезный Патфайндеръ, то мы не станемъ боле говорить объ этомъ, вдь вы врно выдумали о нихъ, чтобы похвастаться, что и у васъ въ лсахъ, какъ у насъ въ вод, есть разныя диковинки. А что это тамъ подъ горой-то на якор?’

‘Это куттеръ Джаспера, дядюшка’ съ живостью возразила Мабель. ‘Мн кажется, это очень-недурное судно. Оно называется Бгунъ’

— ‘Да, оно для озера еще годится, а впрочемъ вещь ничтожная. Бугшпритъ его стоить прямо, ну, а гд же видано, чтобы на такихъ куттерахъ бугшприты стояли прямо?’

‘А можетъ-быть это такъ нужно на озер, дядюшка?’

— ‘Конечно! не должно забывать, что это озеро не океанъ, хотя оно нсколько и иметъ съ нимъ сходства.’

‘А-га, дядюшка! такъ Онтаріо похоже на океанъ?’

— ‘Да, въ глазахъ Патфайндера и твоихъ, племянница, только не въ моихъ. Посадите меня въ самый маленькій челнокъ въ такую ночь, что эти не видно, и попробуйте пустить за середину этой лужи, я тотчасъ угадаю, что это озеро. И моя Доротея (такъ называлось его судно) не ошиблась бы въ этомъ случа. Она также бы увидла разницу между Онтаріо и Атлантическимъ Океаномъ. Я ввелъ ее однажды въ одинъ изъ большихъ заливовъ Полуденной Америки, и что же? Ей, бдняжк, было тамъ неловко, какъ дураку въ церкви, наполненной народомъ. А Джасперъ плаваетъ на этомъ судн? Гм! Я непремнно долженъ прокатиться съ нимъ, прежде чмъ разстанусь съ вами, Магнитъ,— непремнно. Не хочу, чтобы потомъ толковали, что я былъ возл самаго этого пруда, и не плавалъ по немъ.’

— Такъ вамъ недолго ждать этого, сказалъ Патфайндеръ: сержантъ отправляется завтра съ своимъ отрядомъ на Тысячу-Острововъ для занятія тамъ поста, и, какъ я слышалъ, что онъ намревается взять Мабель съ собою, то и вы можете также сопутствовать ему.

— ‘Правда ли это, Магнитъ?’

‘Я думаю’ отвчала Мабель, и легкая краска, незамченная никмъ, выступила на лиц ея: ‘но я такъ мало имла времени разговаривать съ батюшкой, что не совсмъ въ этомъ уврена. Ахъ, да вотъ онъ самъ, и вы можете спросить его объ этомъ.’

Лицо сержанта Дунгама, не смотря на его незначительный чинъ, имло выраженіе, вселявшее къ нему невольное почтеніе. Онъ былъ высокаго роста, имлъ видъ важный и серьзный, и во всхъ его мысляхъ и дйствіяхъ была замтна опредлительность. Самъ Капъ, — этотъ высокомрный нравоучитель со всякимъ, кто не былъ морякъ,— не позволялъ себ тхъ вольностей въ обращеніи съ старымъ солдатомъ, къ которымъ привыкъ онъ, говоря съ другими своими друзьями. Часто замчали, что Дунканъ Лэнди, лэрдъ шотландскій, начальствовавшій надъ крпостью, оказывалъ Дунгэму боле вниманія, чмъ всмъ другимъ своимъ подчиненнымъ офицерамъ, ибо, по мннію этого ветерана-майора, опытность и заслуги имли не меньшее достоинство, чмъ знатность произхожденія и богатство. Хотя сержантъ и не надялся на повышеніе, но онъ такъ уважалъ самого-себя и свое настоящее званіе, что поступки его всегда обращали за него вниманіе всхъ. Строгій и важный видъ, который онъ часто долженъ былъ принимать на себя для укрощенія страстей и дурныхъ наклонностей своихъ подчиненныхъ, придавалъ ему это невольное уваженіе и неизбжно подвергалъ ихъ его вліянію. Капитаны обходились съ нимъ ласково, какъ съ старымъ своимъ товарищемъ, поручики рдко осмливались оспоривать его мннія касательно военной службы, а прапорщики оказывали ему необыкновенное уваженіе. Итакъ нисколько не удивительно, что его приходъ тотчасъ прекратилъ этотъ странный разговоръ, только-что приведенный нами,— хотя не разъ было замчено, что одинъ только Патфайндеръ изъ всхъ пограничныхъ жителей низшаго сословія обращался съ сержантомъ, какъ съ равнымъ себ и разговаривалъ съ нимъ совершенно по-дружески.

— Здравствуй, братъ Капъ, сказалъ сержантъ, важно всходя на бастіонъ и приложивъ руку къ шляп вмсто поклона.— Обязанности службы, которыя я долженъ былъ исполнить сегодня утромъ, были причиною того, что я совсмъ забылъ тебя и Мабель, но теперь я часа на два свободенъ, и мы можемъ покороче познакомиться. Не замчаешь ли ты, братъ, что моя дочь очень-походитъ на жену мою, которой я такъ давно лишился?

‘Мабель вылитый портретъ своей матери, сержантъ, только съ прибавленіемъ твоего мужественнаго выраженія, хотя, надобно сказать правду, что и Капы никогда не нуждались въ сил и дятельности.’

Мабель робко взглянула на суровыя и строгія черты отца своего, о которомъ она всегда думала съ нжностію, какъ думаютъ вс добросердечныя дти о родителяхъ, будучи съ ними въ разлук, и — замтивъ на лиц его какое-то движеніе, она готова была броситься на грудь его и заплакать, одна только наружность холодная и скрытная, которой она не ожидала найдти въ немъ, удержала бы ее отъ этого порыва чувствъ, даже если бы она была наедин съ нимъ.

— Ты совершилъ изъ любви ко мн, братъ, путешествіе долгое и трудное, и мы постараемся, чтобы ты былъ всмъ доволенъ, пока пробудешь здсь съ нами.

‘Говорятъ, вы только ожидаете приказаній, чтобы сняться съ якоря, сержантъ, и повсить свою койку въ той части свта, гд говорятъ, есть Тысячи Острововъ?’

— Это, врно ты проговорился, Патфайндеръ?

‘Нтъ, сержантъ, я не проговаривался, но я думалъ, что нтъ никакой надобности скрывать ваши намренія отъ твоего близкаго родственника.’

— Вс военныя движенія должны производиться съ большою скрытностію,— отвчалъ сержантъ съ видомъ упрека, дружески ударивъ однакожь проводника по плечу.— Ты провелъ большую часть своей жизни въ битв съ Французами и долженъ, кажется, вполн цнить скромность. Впрочемъ, ничего: скоро это дло и безъ того сладится, и теперь нтъ особенной надобности скрывать его. Да, мы скоро командируемъ отрядъ для смны караула на озер, хотя еще собственно неизвстно, пойдемъ ли мы на Тысячу Острововъ. Быть-можетъ, я тоже буду въ этомъ отряд. Въ такомъ случа я возьму Мабель съ собою, для-того, чтобы она варила мн супъ, и надюсь, братъ, что ты не станешь гнушаться солдатскими харчами въ-продолженіе мсяца.

‘Это, смотря, братецъ, по тому, по какимъ мстамъ вы будете идти. Я вдь не люблю ни лсовъ, ни болотъ.’

— Мы отправимся на Бгун, и вся эта экспедиція, которой и мы не чужды, должна особенно быть по-нраву человку, привыкшаго къ вод.

‘Къ морской вод — такъ, но только не къ озерной. Какъ бы то ни было, если у васъ нтъ никого, кто бы могъ управлять вашимъ куттеромъ, то я не прочь васъ сопровождать, хоть, признаюсь, все это по-моему потерянное время. Говорить, что мы будемъ крейсировать по этому пруду — значитъ смяться надъ добрыми людьми.’

— Джасперъ, братъ Капъ, очень-искусно управляетъ Бгуномъ, и мы въ этомъ случа не нуждаемся въ твоихъ услугахъ, имть же тебя товарищемъ — другое дло. Теб нельзя будетъ возвратиться въ поселенія, пока не пошлютъ туда какого-нибудь отряда, а это будетъ, вроятно, не прежде, какъ посл моего возвращенія. Патфайндеръ, вдь въ первый разъ отъискиваютъ слдъ Минговъ безъ тебя, тогда-какъ въ подобныхъ случаяхъ ты всегда впереди всхъ?

‘Правду сказать, сержантъ’ отвчалъ проводникъ не безъ замшательства, вдругъ поблднвъ, что сейчасъ сдлалось замтно на его лиц, отъ дйствія солнца и воздуха принявшемъ цвтъ красноватый:— сегодня утромъ я не чувствовалъ себя расположеннымъ къ этому. Во-первыхъ, я очень-хорошо знаю, что солдаты 55-го полка не мастера ловить Ирокезовъ въ лсу, а т не стали бы дожидаться ихъ, чтобы позволить окружить себя, особенно когда узнали, что Джасперъ прибылъ въ крпость. Во-вторыхъ, человкъ, проведшій цлое лто въ тяжелой работ, можетъ немного и отдохнуть посл трудовъ, и его не за что упрекать въ такомъ случа. А ко всему этому, вдь Великій-Змй съ ними, и если возможно отъискать этихъ нечестивцевъ, то ты смло можешь положиться на его къ нимъ ненависть, которая гораздо-сильне моей, и на его глазъ, который такъ же вренъ, какъ и мой. Мои же чувства къ Мингамъ — это только натура Делавара, привитая къ христіанскому дереву. Нтъ, я хотлъ на этотъ разъ предоставить честь экспедиція молодому прапорщику, который ею командуетъ. Если онъ не потеряетъ въ этомъ дл своихъ волосъ, то можетъ похвалиться своимъ походомъ и написать о немъ, по возвращеніи, своей матери. Я только разъ въ жизни хотлъ съиграть роль лнивца.’

— И никто не иметъ на то боле права — отвчалъ сержантъ ласково:— если только долговременныя и ревностныя услуги даютъ право за полученіе отставки. Мабель врно не станетъ хуже о теб думать за то, что ты предпочелъ ея общество преслдованію дикихъ, и отвчаю за нее, что она будетъ очень рада-предложить теб позавтракать, если у тебя есть аппетитъ. Впрочемъ, не подумай, Мабель, чтобы Патфайндеръ допустилъ этихъ мерзавцевъ, шатающихся около крпости, уйдти не услышавъ звука его ружья.

‘Если бы я подумалъ, сержантъ, что она такого мннія обо мн, то, хоть я и не охотникъ до парадныхъ сценъ, но въ ту же секунду положилъ бы на плечо свой лане-бой и вышелъ бы изъ крпости прежде, нежели она успла бы мигнуть. Нтъ, Мабсль хорошо меня знаетъ, хотя мы и недавно знакомы: вдь мы, чтобы сдлать разнообразне нашу небольшую прогулку, не избгали Минговъ.

— ‘Мн нужны сильныя доказательства, Патфайндеръ, чтобы заставить меня перемнить мнніе о васъ, особенно въ такомъ случа’ отвчала Мабель. ‘И отецъ и дочь обязаны вамъ жизнью, будьте уврены, что они никогда этого не забудутъ.’

‘Благодарю васъ, Мабель, благодарю васъ отъ души. Но я долженъ сказать вамъ, что моя услуга вовсе не такъ велика, какъ вы думаете: если бы вы и попались въ руки Минговъ, они бы не дотронулись ни до одного волоска на вашей голов. Волосы мэстэра Капа, Джаспера, Великаго-Змя и мои, конечно, просушились бы порядкомъ на ихъ огн, но, повторяю, что они не дотронулись бы до вашего волоска.’

— ‘Вдь дикіе не щадятъ ни женщинъ, ни дтей, отъ-чего же бы они вдругъ почуствовали такое состраданіе ко мн? Нтъ, нтъ вамъ, Патфайндеръ, я обязана моею жизнію.’

‘Еще повторяю вамъ, Мабель, что они не сдлали бы вамъ ни малйшаго зла, ни одинъ изъ этихъ Минговъ не коснулся бы волоска вашего. Какъ ни злы эти кровопійцы, они не были бы въ состояніи совершить такое злодйство. Они бы, можетъ-быть, заставили васъ сдлаться женою одного изъ ихъ начальниковъ, — боле вамъ нечего было бы опасаться.’

— ‘Все-же я вамъ обязана избавленіемъ отъ этого несчастія’ сказала Мабель, сжимая руку благороднаго Путеводителя, который не могъ скрыть своей радости. ‘Сдлаться женою дикаго было бы для меня хуже смерти.’

‘Ужь такова ея натура, сержантъ’ воскликнулъ Патфайндеръ, обратясь къ старому своему товарищу, и черты лица его прояснились отъ удовольствія. ‘Дай Богъ, чтобы она никогда не измнилась! Я говорилъ Великому-Змю, что даже и Делавару трудно сдлаться блокожимъ, точно такъ же, какъ блокожему краснокожимъ. Мабель рождена отъ христіанскихъ родителей, и такова ужь должна быть ея натура!…’

— Ты правъ, Патфайндеръ, и Мабель никогда не измнится. Но пора завтракать. Пойдемъ-ка съ нами, брать Капъ, я покажу теб какъ мы, бдные солдаты, поживаемъ на этой отдаленной границ.

ГЛАВА IX.

Скажите мн, товарищи моего изгнанія, привычка не содлываетъ ли этой простой жизни пріятне, чмъ жизнь раскрашенная и пышная?— Въ этихъ лсахъ не безопасне ли, чмъ въ дворцахъ, гд господствуетъ зависть? Здсь мы терпимъ только то, что навлекъ на себя Адамъ.’

As you like it. Комедія Шекспира.

Сержантъ Дунгамъ не думалъ хвастаться тмъ, что было сказано имъ въ конц предшествовавшей главы. Не смотря на отдаленность пограничной крпости, жившіе въ ней имли такой столъ, которому во многихъ отношеніяхъ позавидовали бы князья и то судари. Въ эпоху нами описываемую, или даже полвка позже, вся эта обширная страна, названная Западомъ или Новыми Землями, съ революціонной войны была пустынна, но эта пустыня была надлена отъ природы всми произведеніями, принадлежащими тому климату, кром животныхъ и человка. Бродившіе по лсамъ Индійцы не могли уменьшить дичи, солдаты и охотники, появлявшіеся тамъ и сямъ на необозримой поверхности земли, производили то же дйствіе, какъ пчела въ пол, засянномъ гречихой, или колибри на цвтк.

Чудесныя преданія о числ животныхъ, птицъ и рыбъ, которыхъ находили тогда въ этой стран, преимущественно на берегахъ большихъ озеръ, основаны на свидтельств людей еще живущихъ, безъ чего мы не ршились бы и пересказывать ихъ, но бывъ очевидцами нкоторыхъ изъ этихъ чудесъ, мы постараемся съ несомнительною точностью выполнить обязанность историка. Освего по-преимуществу могла бы удовлетворить записнаго эпикурейца. Множество всякаго рода рыбъ было въ этой рк, рыбаку только стояло забросить удочку, чтобы вытащить окуня или какого-либо другаго члена безчисленнаго семейства, населявшаго тогда это обильное пространство воды, подобно тому, какъ воздухъ надъ тамошними болотами населенъ безчисленными наскомыми. Тамъ ловилась превосходная семга, почти неуступавшая той, которая ловится въ Сверной Европ. Въ такомъ же множеств слетались въ тамошніе лса и на озера различные роды птицъ. Гуси и утки тучами покрывали большіе заливы Онтаріо, лани, медвди, блки и другія четвероногія, между коими показывался иногда и лось, дополняли это изобиліе природы, щедро надлявшей крпости, расположенныя на отдаленныхъ границахъ, въ вознагражденіе за необходимыя лишенія въ тхъ краяхъ.

Здшнія яства, могшія показаться величайшею роскошью, были въ такомъ изобиліи, что даже послдній солдатъ крпости Освего лъ дичь, которая составила бы славу парижскаго стола. И — вотъ примръ прихотей вкуса и странностей желаній человческихъ: пища, которая въ иномъ мст была бы предметомъ зависти, тамъ возбуждала даже отвращеніе. Състные припасы арміи, по-необходимости сберегаемые, потому-что привозъ ихъ издалека очень-затруднителенъ, уважаются солдатами, которые охотно мняютъ семгу, оленей, утокъ и голубей на ветчину, дряблую рпу и кислую капусту.

За обдомъ сержанта Дунгама замтны были и роскошь и недостатки того края. Жареная семга дымилась на деревянномъ блюд, теплая разрзанная дичина и нсколько блюдъ съ холоднымъ, тоже изъ дичины, были разставлены на стол въ честь новоприбывшихъ и въ доказательство гостепріимства стараго солдата.

— Знать не полу-порціоны получаютъ въ этой части свта, сержантъ? сказалъ Капъ, разршивъ уже таинства нкоторыхъ блюдъ.— Семга ваша удовлетворила бы и Шотландца.

‘Этого недостаточно, братъ Капъ, изъ двухъ или трехъ сотъ человкъ, составляющихъ гарнизонъ, нтъ и полдюжины, которая не поклялась бы, что семга никуда не годится. Даже есть такіе, которые не отвдывали дичи, кром откормленной дома и которые презираютъ самою жирною ляжкою лани, какую только можно достать.’

— ‘Это обычай блыхъ’ сказалъ Патфайндеръ: ‘и смло скажу — онъ не длаетъ имъ чести. Краснокожій никогда не показываетъ отвращенія, но всегда доволенъ пищею, которую ему предлагаютъ, будетъ ли она жирна или суха, лань ли то, медвдь ли, ножка ли индйскаго птуха, или крыло дикаго гуся. Къ стыду нашему, должно признаться, что мы блые пользуемся благами провиднія безъ всякой благодарности, и на бездлицы смотримъ, какъ на вещи важныя.

‘Такъ бываетъ у васъ въ 55 полку, отвчаю за то’ сказалъ сержантъ:— ‘что жь касается до прочихъ христіанъ, то не могу отвчать Дунканъ Лэнди самъ клянется, что пироги изъ ячменной муки стоятъ освегскаго окуня и вздыхаетъ по вод текущей съ горъ шотландскихъ, тогда, какъ въ его распоряженіи все озеро Онтаріо для утоленія жажды.’

— ‘А у майора Дункана есть жена и дти?’ спросила Мабель, которая естественно желала видть женщину, находясь одна въ кругу мужчинъ.

‘Нтъ, но говорятъ, у него есть невста въ томъ краю. Кажется, она разсудила лучше дожидаться, нежели подвергать себя лишеніямъ и непріятностямъ въ этой дикой сторон, что нисколько не согласуется съ моимъ образомъ мыслей объ обязанностяхъ женщины, братъ Капъ. Твоя сестра иначе думала, и еслибъ Богу угодно было оставитъ ее въ живыхъ, ты увидлъ бы ее теперь сидящею за скамь, которую занимаетъ дочь ея.’

— Надюсь, сержантъ, что ты не думаешь выдавать Мабель за солдата?’ сказалъ Капъ важнымъ голосомъ.— Наше семейство заплатило уже свою дань арміи, пора подумать снова о мор.

‘Я и не помышляю выбирать мужа для дочери ни въ 55-мъ ни въ какомъ другомъ полку, брать, могу тебя уврить, хотя и полагаю, что время ея замужества подошло.’

— ‘Батюшка!…’

— ‘Объ этихъ вещахъ открыто говорить не слдуетъ, сержантъ’ сказалъ Патфайндеръ. ‘Я дозналъ опытомъ, что если кто хочетъ идти по слду двушки, не долженъ кричать ей громко о своемъ намреніи. Итакъ, съ вашего позволенія, потолкуемъ о чемъ-нибудь другомъ.’

‘Ну, братъ Капъ, надюсь, что этотъ поросенокъ, хотя и холодный, понравится теб: онъ приготовленъ по твоему вкусу.’

— Да, да! дай намъ образованнаго мяса, если хочешь, чтобъ я лъ. Грубая же дичина хороша для васъ, прсноводныхъ плавателей, а мы, моряки океана, любимъ только то, въ чемъ знаемъ толкъ.’

Патфайндеръ положилъ на столъ ножъ и вилку, и, засмявшись своимъ беззвучнымъ смхомъ, сказалъ съ видомъ любопытства:

— ‘Вамъ ничего, что на поросенк нтъ кожи, а? ничего, мэстэръ Капъ?’

— Конечно, Патфайндеръ, онъ былъ бы лучше въ своей рубашк, но я полагаю, что у васъ въ лсахъ такимъ манеромъ приготовляютъ поросятъ.

— ‘Ну, вотъ видите ли! можно объхать весь свтъ и кой-чего не знать. Еслибъ вы взяли на себя трудъ содрать кожу съ этой твари, мэстэръ Капъ, то она дала бы знать себя вашимъ пальцамъ — это дикообразъ!’

— Да, мн показалось, что это не совсмъ-настоящая свинина. Но, я думалъ что здсь, чвъ этихъ лсахъ, и самый поросенокъ можетъ утратить нкоторыя изъ своихъ качествъ, мн казалрсь, что свинья прсной воды не такъ была хороша, какъ свинья воды соленой. Полагаю, что это для тебя все равно, сержантъ?

‘Лишь бы не сдирать кожи, братъ Капъ…— Патфайндеръ, надюсь, что на поход Мабель не упрямилась?’

— ‘О, нтъ, нтъ, сержантъ, если Мабель въ-половину такъ довольна Патфайндеромъ и Джасперомъ, какъ Джасперъ и Патфайндеръ довольны ею, то мы на цлый вкъ останемся друзьями.’

Говоря эти слова, онъ взглянулъ на нее, какъ-бы спрашивая, какъ она о томъ думаетъ, и потомъ съ врожденной деликатностію, доказывавшею, что онъ былъ далеко-выше пошлаго желанія проникать въ святилище женскихъ ощущеній, Патфайндеръ опустилъ глаза въ тарелку, будто раскаяваясь въ своей смлости.

‘Да, да! надо намъ держать въ ум, что женщины не мужчины’ возразилъ сержантъ: ‘и побольше обращать вниманія на ихъ нравъ и воспитаніе. Рекрутъ не ветеранъ. Всякому извстно, что требуется гораздо боле времени на обученіе солдата, чмъ на какое-нибудь другое дло.’

— Вотъ это новость, сержантъ!— воскликнулъ Капъ съ живостію. А мы, моряки, думаемъ, что меньше нужно времени научить отличныхъ шестерыхъ солдатъ, нежели образовать одного моряка.’

‘Да, да, братъ Капъ’ мн извстны кой-какія мннія, которыя имютъ о себ, моряки’ отвчалъ сержантъ съ такою привтливой улыбкою, какую дозволялъ его суровый и воинственный видъ: ‘ибо я нсколько лтъ пробылъ въ одной изъ приморскихъ крпостей. Мы уже толковали объ этомъ предмет, и я боюсь, что не сойдемся. Но если хочешь знать, какое различіе между истиннымъ солдатомъ и человкомъ, какъ я говорю, въ состояніи природы, то приходи на парадъ полюбоваться батальонномъ 55 полка посл обда, а потомъ когда возвратишься въ Йоркъ, посмотри на милиціонные полки.

— По-моему, сержантъ, тутъ разница небольшая, — такая же, какъ между бригомъ и шнявой. Вс ваши солдаты — на одинъ ладъ: красные мундиры, перья, порохъ, глиняная трубка…

‘Вотъ, какъ судить объ этомъ дл морякъ!’ произнесъ сержантъ съ достоинствомъ: ‘но, можетъ-быть, ты не знаешь, что нуженъ цлый часъ для того, чтобы выучить солдата сть.’

— Тмъ для него хуже. Солдаты милиціи оказываютъ себя въ этомъ дл знатоками съ перваго дня. Я часто слышалъ, что они въ первомъ своемъ поход пожираютъ все, что имъ попадется на дорог. Они вдь только тмъ и занимаются.’

— ‘Я думаю, что у нихъ своя натура, какъ и у другихъ людей’ сказалъ Патфайндеръ, стараясь возстановить миръ, которому грозила упорная привязанность каждаго изъ братьевъ къ своему роду жизни. ‘И какъ всякая натура есть дло Божіе, то и безполезно желать измнить ее. Въ 55-мъ полку мастера покушать, сержантъ, я давно знаю этотъ полкъ, но думаю есть такіе корпуса въ милиціи, которые еще превзойдутъ и его въ этомъ.’

‘— Если вы окончили завтракъ, дядюшка, то нельзя ли вамъ проводить меня на бастіонъ?’ сказала Мабель. ‘Я еще въ-половяну не видала озера, мн кажется, было бы неприлично молодой двушк съ перваго дня ея прізда начать расхаживать одной.’

Капъ понялъ побудительную причину этого предложенія, и, питая истинную дружбу къ зятю, ршился отложить свои докасательства до другаго времени, когда они по-боле сживутся другъ съ другомъ. Впрочемъ, ему, съ его догматическимъ и упрямымъ характеромъ, и въ голову не приходило отказаться отъ своихъ мнній. Онъ пошелъ съ племянницей, оставя наедин сержанта съ Патфайндеромъ. Когда противникъ ретировался, Дунгамъ, непонявшій уловки дочери своей, обратился къ другу съ торжествующей улыбкой.

— Армія, Патфайндеръ, не отдаетъ еще себ должной справедливости и никогда не умла предъявлять своихъ правъ. Хотя скромность похвальна въ человк, какое бы на немъ ни надто было платье, красное или черное,— но не смотря на то, я люблю замолвить словцо въ пользу арміи. Ну, другъ, прибавилъ онъ, крпко пожимая руку своего товарища,— нравится ли теб, дочь моя?

‘Теб есть чмъ гордиться, сержантъ, отецъ смло можетъ величаться такою прекрасною дочерью. Видалъ я красавицъ, видлъ и знатныхъ дамъ, но мн не случалось встртить ни одной, которая была бы надлена отъ провиднія такими разнообразными дарами.’

— И могу тебя уврить, Патфайндеръ, что она о теб такого же мннія. Вчера вечеромъ она только и говорила, что о твоемъ хладнокровіи и храбрости, и особенно о твоей доброт, а доброта для женщины равняется половин всхъ остальныхъ качествъ вмст, другъ мой! Итакъ, первый смотръ удовлетворилъ об стороны. Теперь почисти-ка свое платье, да займись нсколько своей наружностію, и тогда рука и сердце ея — твои.

‘Я воспользуюсь твоими совтами, сержантъ, и употреблю вс силы, чтобы ей такъ же понравиться, какъ она начинаетъ нравиться мн. Сегодня утромъ съ восхожденіемъ солнца я вычистилъ и выполировалъ мой лане-бой, и никогда это ружье не было такъ блестяще, какъ теперь.’

— Это согласно съ твоимъ охотничьимъ образомъ мыслей, Патфайндеръ. Правда, всякое огнестрльное оружіе должно сіять и горть на солнц. Что за краса, когда стволъ ружья тусклъ!

‘Лордъ Гоу иначе думалъ, сержантъ, и, не смотря на то, прослылъ добрымъ солдатомъ.’

— Правда. Его милость сдлалъ тусклыми вс ружейные стволы своего полка, но что же хорошаго изъ этого вышло? Теперь можно прочесть его эпитафію въ англійской церкви, въ Альбани. Нтъ, достойный другъ мой, солдату слдуетъ быть солдатомъ, и онъ никогда не долженъ краснть, нося знаки своего почетнаго званія. Ты много говорилъ съ Мабелью, плывучи вмст въ лодк?

‘Да почти не о чемъ было говорить-то, сержантъ, а когда представлялся случай, то я чувствовалъ себя ниже ея въ понятіяхъ. Я только о томъ и могъ заговорить, что до меня касается.’

— Ты вполовину правъ и вполовину виноватъ, другъ мой. Женщины любятъ разговоръ легкій, хотя и находятъ удовольствіе быть въ немъ главными участницами. Теб извстно, что я не люблю давать языку воли, высказывать тотчасъ вс суетныя мысли, которыя входятъ въ голову. Впрочемъ, мать Мабели не думала обо мн худо и въ то время, когда я сбавлялъ съ себя немного важности. Уже прошло 22 года съ тхъ поръ! Теперь я самый старшій сержантъ въ полку, а тогда былъ моложе всхъ. Важный видъ приличенъ мужчин, но если хочешь нравиться женщин, то надобно быть немного и снизходительнымъ при случа.

‘Ахъ, сержантъ, боюсь, что въ этомъ я никогда не успю.’

— Зачмъ отчаяваться въ томъ, въ чемъ, какъ я думалъ, мы были оба убждены?

‘Мы согласились, если Мабель такова, какъ ты говорилъ, и если ей будетъ не непріятно, что я охотникъ и провожатый, то я частію откажусь отъ моей кочевой жизни и постараюсь пріучить себя къ семейному кругу. Но съ-тхъ-поръ, какъ я увидлъ Мабель,— во мн родились грустныя предчувствія.’

— Что это значитъ? воскликнулъ сержантъ суровымъ голосомъ: — или я тебя не такъ понялъ? Не самъ ли тысказалъ мн, что она теб понравилась — что жь, разв Мабель обманула твои надежды?

‘Ахъ, сержантъ, я боюсь обмануться въ самомъ-себ! Я не боле, какъ простой, бдный житель лса, и можетъ-быть вовсе не то въ сущности, что вы обо мн думаете и что я самъ о себ думаю.’

— Если ты не довряешь собственному мннію, Патфайндеръ, то прошу тебя не сомнваться въ моемъ. Разв я не привыкъ судить о характер людей? Разв это не моя обязанность? И много ли разъ я ошибался? Спроси у майора Дункана, если нужно теб свидтельство въ этомъ случа.

‘Вдь мы старые друзья, сержантъ, мы не разъ дрались рядомъ и услуживали другъ другу. Въ такихъ случаяхъ, немудрено, что люди другъ о друг слишкомъ-хорошо думаютъ, но я боюсь, что дочь не будетъ смотрть такъ благосклонно, какъ отецъ, на простаго неуча-охотника.’

— Полно, полно, Патфайндеръ! Ты самъ себя не понимаешь, другъ. Врь моему сужденію. Во-первыхъ, ты человкъ опытный, а въ опытности, извстно, нуждаются вс молодыя женщины, никакая благоразумная двушка не будетъ пренебрегать такимъ достоинствомъ. Къ-томуже ты не принадлежишь къ числу тхъ свистуновъ, которые, вступивъ въ полкъ, вздергиваютъ носы. Ты человкъ, знающій службу. Вдь ты, я думаю, бывалъ въ огн тридцать или сорокъ разъ, если сосчитать вс схватки и засады, въ которыхъ ты участвовалъ?

‘Все это правда, сержантъ, правда, да поможетъ ли это мн заслужить любовь двушки?’

— Объ этомъ стоитъ похлопотать одинъ день. Опытъ столько же полезенъ въ любви, какъ и въ военномъ дл. Впрочемъ, ты одинъ изъ самыхъ честныхъ и прямыхъ подданныхъ короля, да сохранитъ его Богъ!…

‘Все это можетъ-быть, можетъ-быть, сержантъ, но я слишкомъ непривтливъ, старъ, дикъ, не могу угодить такой молодой и нжной двушк, какъ Мабель, которая не привыкла къ нашимъ лснымъ ухваткамъ, и, можеть, боле иметъ склонности къ городской жизни, сообразной съ ея воспитаніемъ и наклонностями.’

— Такихъ предчувствій у тебя не бывало, другъ мой, и я удивляюсь, какъ ихъ прежде въ теб не было.

‘Это можетъ-быть потому-что я и не думалъ о своей ничтожности до-тхъ-поръ, пока не увидлъ Мабели. Я странствовалъ со многими женщинами, провожалъ черезъ лса и видалъ ихъ въ горести и радости, но он вс были далеко-выше меня, такъ-что я могъ чувствовать только обязанность защищать и охранять ихъ. А теперь не то: Мабель и я, мы поставлены такъ близко другъ къ другу, что я чувствую невыносимую тяжесть, видя, какъ мы непохожи другъ на друга. Я бы желалъ помолодть десятью годами, сержантъ, имть видъ привтливый, который могъ бы понравиться молодой двушк.’

— Успокойся, мой храбрый другъ, и положись на мое знаніе женскаго сердца. Мабель уже любить тебя вполовину, а дв недли, проведенныя тамъ на островахъ, окончатъ остальное. Она почти все это сказала мн вчера вечеромъ.

‘Быть не можетъ, сержантъ?’ вскричалъ путеводитель, который по своей скромности не могъ думать о себ такъ выгодно: ‘не-уже-ли это правда? Возможно ли? Я бдный охотникъ, а Мабель — она достойна быть женою офицера! Не думаешь ли ты, что она откажется отъ всхъ городскихъ привычекъ своихъ и, вмсто того, чтобы ходить въ церковь, въ гости, согласится жить въ лсу съ простымъ охотникомъ? Не будетъ ли она вспоминать о прошломъ и сожалть, что не иметъ лучшаго мужа?’

— Лучшаго мужа, Патфайндеръ, мудрено найдти. Чтожь касается до городскихъ привычекъ, то свобода, которою она будетъ пользоваться, заставитъ ее позабыть ихъ скоро. Мабель такъ умна, что не будетъ скучать на нашихъ отдаленныхъ границахъ. Я такъ же хорошо обдумывалъ планъ этой женитьбы, мой другъ, какъ генералъ обдумываетъ планъ похода. Сначала я хотлъ-было опредлить тебя въ полкъ, чтобъ ты, co-временемъ, замстилъ меня, но, поразмысливъ, увидлъ, что ты вовсе не созданъ для регулярной службы. Впрочемъ, если ты не военный человкъ во всхъ отношеніяхъ, то ты воинъ въ лучшемъ значеніи этого слова, и я знаю, что тебя уважаютъ вс офицеры нашего корпуса. Пока я живъ, Мабель можетъ жить у меня, и ты всегда будешь имть пристанище, возвращаясь съ похода или съ розъиска слдовъ.

‘Ахъ, объ этомъ пріятно думать, сержантъ! Хорошо, если бы Мабель имла одинаковыя съ нами мысли. Но, мн кажется, что такой человкъ, какъ я, не можетъ ей нравиться. Еслибъ я былъ еще моложе и красиве, какъ, на-примръ, Джасперъ Уэстернъ, тогда была бы надежда… да, въ-самомъ-дл, была бы надежда.’

Сержанть прищелкнулъ пальцами, и показавъ шишъ, сказалъ:

— Вотъ, что Джасперу Прсной-Вод и всмъ молодчикамъ въ крпости и не въ крпости! Если ты и не молодъ, то помоложаве да и покрасиве начальника Бгуна.

‘Что такое?’ спросилъ Патфайндеръ, сомнительно посматривая на своего собесдника, какъ-бы не понимая его.

— Я говорю, что если ты не моложе числомъ лтъ, за то крпче и осанисте Джаспера и всякаго другаго изъ его братій. Тебя и черезъ тридцать лтъ станетъ противъ ихъ всхъ. Съ чистой совстью человкъ никогда не старется.

‘У Джаспера совсть чище, нежели у всхъ молодыхъ людей мн извстныхъ, сержантъ, и въ этомъ смысл онъ вроятно также никогда не состарется.’

— Но ты — мой другъ, сказалъ сержантъ, сжимая его руку: мой испытанный, врный, неизмнный другъ.

‘Да, сержантъ, почти двадцать лтъ, какъ мы друзья, Мабели еще тогда не было на свт.’

— Да, точно. Мабели еще не было тогда, какъ мы были уже съ тобою испытанными друзьями, и какъ же она откажется выйдти за человка, который былъ другомъ ея отца, когда еще ея и на свт не было?

‘Ну, этого мы еще не знаемъ, сержантъ, этого мы еще не знаемъ. Всякій любитъ подобнаго себ: молодые молодыхъ, старые старыхъ.’

— Этого нельзя сказать о женщинахъ, Патфайндеръ. Я не зналъ такого старика, который бы отказался отъ женитьбы на молодой женщин. Впрочемъ, какъ я теб уже сказалъ, что вс офицеры тебя уважаютъ и почитаютъ, то и ей будетъ лестно понравиться такому человку, котораго вс любятъ.

‘Да, я думаю, что у меня нтъ другихъ враговъ, кром Минговъ’ отвчалъ тотъ, перебирая волосы съ задумчивымъ видомъ: ‘я всегда старался длать людямъ добро, и, казалось бы, долженъ былъ пріобрсти друзей, хоть это и не всегда удается.’

— Ты, можно сказать, всегда находишься въ лучшемъ обществ: старый Дунканъ Лэнди всегда радъ теб, и ты у него бываешь по цлымъ часамъ. Онъ иметъ къ теб доврія боле, нежели ко всмъ другимъ проводникамъ.

‘Да, да, люди еще гораздо-высшаго званія путешествовали со мной и разговаривали какъ съ братомъ, но общество ихъ не сдлало меня гордымъ, потому-что лсъ ровняетъ всхъ людей, какъ бы ни были они неравны въ городахъ.’

— Однакоже ты первый стрлокъ въ цломъ краю нашемъ.

‘Еслибъ за это меня полюбила Мабель, тогда мн нечего было бы отчаяваться. А между-тмъ, сержантъ, я иногда думаю, что обязанъ столько же моему лане-бою, сколько своей ловкости. Чудесное ружье! оно и въ другихъ рукахъ длало бы такія же чудеса.’

— Ты ужь слишкомъ-скромно думаешь о себ, Патфайндеръ, но мы частенько видали, какъ плохо владли другіе твоимъ ружьемъ, тогда-какъ ты также чудесно стрлялъ изъ чужихъ ружей, и потому я не могу согласиться съ тобой. На-дняхъ должно быть назначено стрлянье въ цль, ты можешь показать свое искусство, и тогда Мабель лучше пойметъ и оцнитъ тебя.

‘Не знаю, будетъ ли это честно, сержантъ? Всякому извстно, что лане-бой рдко даетъ промахъ, а можно ли испытывать то, въ чемъ никто не сомнвается?’

— Ну, я вижу, что мн самому прійдется волочиться вмсто тебя. Странно, что ты, такой отважный въ дыму перепалки, оказываешься такимъ робкимъ любовникомъ. Вспомни, что Мабель произходить отъ храбраго поколнія, она врно будетъ дорожить въ мужчин тмъ же, чмъ дорожила ея мать.

Сержантъ всталъ и пошелъ къ своей должности, не извинясь передъ Патфайндеромъ. Отношенія, въ которыхъ находился Путеводитель ко всмъ обитателямъ крпости, длали ненужными подобныя форменности.

Читатель могъ узнать изъ предшествовавшаго разговора, для чего сержантъ Дунгамъ призвалъ дочь свою на границу. Хотя онъ былъ лишенъ ея дтскихъ ласкъ, услаждавшихъ жизнь его въ-продолженіе двухлтняго вдовства, однако онъ сохранилъ къ ней сильную привязанность, которая, впрочемъ, рдко выражалась наружными знаками. Привыкши повелвать безъ возраженій и точно также повиноваться, онъ не въ-силахъ былъ себ представить, что дочь его можетъ оказать сопротивленіе при выбор ей мужа, хотя онъ былъ далекъ отъ того, чтобы противорчить ея наклонностямъ. Дйствительно, люди, коротко-знавшіе Патфайндера, смотрли на него, какъ на человка, одареннаго необыкновенными достоинствами. Всегда одинаковый, простодушный и безхитростный, благоразумный и недоступный страху, всегда первый защитникъ праваго дла, онъ никогда не участвовалъ въ томъ, что заставило бы его краснть. Кто жилъ долго съ этимъ существомъ, которое по своему образу жизни было типомъ простоты первобытнаго человка, тотъ не могъ не чувствовать къ нему почтенія и удивленія, не смотря на его низкое званіе.

Замчено было, что ни одинъ Офицеръ не проходилъ мимо Патфайндера, не поклонясь ему, какъ равному себ, низшіе говорили съ нимъ свободно и доврчиво, какъ съ товарищемъ. Особенно удивительно было совершенное равнодушіе, съ которымъ онъ смотрлъ на вс повышенія, независящія отъ личнаго достоинства. Онъ отдавалъ почтеніе высшимъ по привычк, не разъ исправлялъ ихъ ошибки и охуждалъ пороки съ неустрашимостію, показывавшею, какую цну придавалъ онъ вопросамъ важнйшимъ, и сколько природное сужденіе выше того, которое пріобртается воспитаніемъ. Словомъ, еслибы кто думалъ, что человкъ безъ помощи образованія не въ-силахъ отличать зло отъ добра, тотъ поколебался бы въ своемъ врованія, видя необыкновенный характеръ этого пограничнаго жителя. Его чувства дышали свжестію лсовъ, въ которыхъ онъ провелъ большую часть своей жизни, и ни одинъ казуистъ не могъ бы съ такою отчетливостію толковать о томъ, что право и что неправо. Впрочемъ, онъ былъ не безъ предразсудковъ, хотя ихъ было и немного. Эти предразсудки, оттняясь его характеромъ и обычаями, были глубоко въ немъ вкоренены и составляли какъ-бы часть его существа. Но отличительною чертою нравственной организаціи Патфайндера было его прекрасное и безошибочное чувство справедливости. Эта благородная черта, безъ которой ни одинъ человкъ не можетъ быть истинно-великимъ и достойнымъ уваженія, вроятно имла нечувствительное вліяніе на окружавшихъ его. Часто солдаты самые безпорядочные въ гарнизон и неимвшіе никакихъ правилъ, побывавъ съ нимъ въ экспедиціи, начинали говорить инымъ языкомъ, обнаруживали боле человческихъ чувствованій и тмъ доказывали, что примръ его подйствовалъ на нихъ. При такихъ качествахъ, само-собою разумется, его врность была скалою непоколебимою, и измна была для него невозможна. Онъ никогда не отступалъ отъ врага и никогда не оставлялъ друга въ сомнительныхъ обстоятельствахъ. Его задушевные друзья были боле или мене одинаковаго съ нимъ характера. Хотя онъ и случайно сходился съ своими товарищами, но вс они были замчательные люди въ нравственномъ отношеніи. Онъ, казалось, обладалъ какимъ-то инстинктомъ распознавать людей, вроятно, самъ не замчая этого, и привязывался преимущественно къ тмъ, которыхъ характеръ могъ удовлетворительне отвчать на его дружбу. Словомъ, человкъ, привыкшій изучать себ подобныхъ, могъ бы указать на Патфайндера какъ на прекрасный примръ, до чего можетъ достигнуть человкъ, одаренный умомъ здравымъ и чистымъ, никогда недопускающій до себя желаній незаконныхъ и честолюбивыхъ, слдующій влеченію непопорченнаго чувства, покорный благородному вліянію природы въ ея уединенномъ величіи, недоступный соблазнамъ гражданственной жизни, никогда не забывавшій Существа Всемогущаго, котораго духъ владычествуетъ и въ городахъ и въ пустыняхъ.

Такого-то человка сержантъ Дунгамъ избралъ супругомъ своей дочери. Длая этотъ выборъ, онъ, быть-можетъ, не столько руководствовался внимательнымъ и разсудительнымъ изслдованіемъ его достоинствъ, сколько личною къ нему любовію. Онъ коротко зналъ Патфайндера, но уважалъ его не столько за вс эти добродтели, сколько по безотчетному чувству. Что его дочь могла сдлать нкоторыя возраженія касательно женитьбы, это никогда и на умъ не приходило старому солдату, съ другой же стороны, передъ нимъ открывалась перспектива, выгодная для него самого: онъ думалъ о преклонности лтъ своихъ, и о томъ, что вечеръ жизни своей проведетъ въ кругу своихъ внучатъ, столь же для него любезныхъ, какъ и т, которые бы дали имъ жизнь. Онъ первый сдлалъ это предложеніе другу, который съ благодарностію принялъ его. И сержанту было пріятно, что онъ отвчалъ его намреніямъ съ горячностію, равною боязливымъ сомнніямъ произходившимъ отъ его смиренной недоврчивости къ самому-себ.

ГЛАВА X.

‘Не врьте мн, что я люблю его, когда о немъ спрашиваю: это мальчикъ причудливый, онъ говоритъ красно, да что же мн въ словахъ?’

Прошла недля въ обычныхъ крпостныхъ занятіяхъ. Мабель начала привыкать къ своему положенію, которое было для нея хотя ново, но нсколько-скучно. Солдаты и офицеры по-немногу освоились съ присутствіемъ молодой прекрасной двушки, которой видъ и одежда имли столько благородной простоты, занятой ею въ семейств ея покровительницы. Они уже не утомляли ея своимъ дурно-скрытымъ удивленіемъ. Причину почестей, которыя воздавали ей, она находила въ уваженіи къ ея отцу, въ самомъ же дл эта причина заключалась боле въ ея собственной привтливости, чмъ въ уваженіи къ достойному сержанту.

Кругъ знакомства въ лсу, или въ другихъ необыкновенныхъ обстоятельствахъ, не можетъ быть великъ. Для Мабели довольно было пробыть одну недлю въ Освего, чтобы узнать, съ кмъ ей должно знакомиться и кого удаляться. Званіе отца ея, среднее между офицерскимъ и солдатскимъ, отдаляя ее отъ двухъ главныхъ классовъ военнаго званія, уменьшило число тхъ, съ которыми она могла поддерживать знакомство.. Однакожь она скоро замтила, что даже изъ числа имющихъ право занимать мсто за комендантскимъ столомъ, нкоторые готовы были забыть незначительный чинъ сержанта для ея прекрасной таліи и привлекательнаго личика, и по прошествіи двухъ или трехъ дней, она нашла поклонниковъ даже между джентльменами. Особливо квартирмейстеръ, человкъ среднихъ лтъ, не разъ вкусившій сладость супружеской жизни, теперь вдовецъ, очевидно старался сблизиться съ сержантомъ, хотя и безъ того долгъ службы требовалъ ихъ частаго свиданія. Молодые застольные собесдники тотчасъ замтили, что этотъ шотландскій офицеръ, по имени Мюйръ, чаще прежняго сталъ посщать сержанта. Улыбка или шутка въ честь ‘сержантовой дочери’ — вотъ, однако, все, что они позволяли себ, поручики и прапорщики не спсивились предлагать тосты за здоровье Мабели Дунгамъ.

Въ конц недли, вечеромъ, когда пробили зорю, комендантъ крпости, майоръ Дунканъ Лэнди, послалъ за сержантомъ Дунгамомъ для личныхъ переговоровъ. Майоръ жилъ въ подвижномъ домик, поставленномъ на колесахъ и передвигавшемся во вс дворы крпости, смотря по надобности. Тогда домикъ этотъ находился почти въ середин, сержантъ былъ введенъ къ своему начальнику тотчасъ, не дожидаясь долго въ передней. Въ-сущности, мало было различія между квартирами солдатъ и офицеровъ, у послднихъ квартиры были только попросторне, по-этому Мабель и отецъ ея пользовались почти-такимъ же помщеніемъ, какъ и комендантъ.

‘Войди, сержантъ, войди, мой добрый другъ!’ сказалъ Лэнди дружескимъ тономъ, между-тмъ, какъ его подчиненный стоялъ почтительно у двери комнаты, въ которую его ввели, и которая отвчала за библіотеку и за спальню: ‘Войди, садись-ка на этотъ стулъ. Я призвалъ тебя для такого дла, которое не относится ни до смотровъ, ни до счетовъ. Вдь мы съ тобой давно товарищи, и такое продолжительное время можетъ сблизить майора съ сержантомъ и Шотландца съ Янки. Садись, пожалуйста. Погода славная сегодня, сержантъ.’

— Да, славная, майоръ Дунканъ, отвчалъ Дунгамъ, садясь по его приказанію. Но, старый служака, онъ соблюдалъ должное уваженіе и въ тон и въ пріемахъ своихъ.— Чудесный день, сэръ! можно надяться, что будутъ и еще такіе же дни въ это время года.

‘Дай Богъ, дай Богъ. Ныньче, кажется, будетъ урожайный годъ и ты увидишь, что солдаты пятьдесятъ-пятаго полка такіе же славные фермеры, какъ и воины. Я никогда въ Шотландіи не видалъ такого картофеля, какъ у насъ здсь.’

— Да, есть надежда за хорошій урожай, и потому ныншняя зима будетъ пріятне прошлой.

‘Жизнь успваетъ во всемъ, что пріятно, сержантъ, и потребности пріятнаго не уменьшаются, а размножаются. Мы старемъ, и, кажется, пора было бы подумать объ отставк и пожить для себя. Я чувствую, что дятельность моя изтощается.’

— Король,— да сохранитъ его Господъ!— можетъ еще много заслугъ ожидать отъ васъ, майоръ.

‘Быть-можетъ, особливо, если у него остается мсто подполковника.’

— День, когда получитъ этотъ чинъ майоръ Дунканъ Лэнди, будетъ праздникомъ для пятьдесять-пятаго полка.

‘И для Дункана Лэнди этотъ день будетъ такъ же праздникомъ. Но, сержантъ, если ты никогда не былъ подполковникомъ, за то у тебя была добрая жена, а посл чина, только это и можетъ сдлать человка счастливымъ.’

— Да, майоръ, я былъ женатъ, но давно овдовлъ и теперь мн остается только любить короля моего и службу.

‘Какъ? и ты ни за что считаешь эту миленькую, полненькую двушку, съ розовыми щечками, дочь твою, которую увидлъ я на-дняхъ въ крпости? Что ты, сержантъ! Я какъ ни старъ, а могъ бы полюбить эту плутовку, и послать къ чорту чинъ подполковника.’

— Намъ всмъ извстно, гд сердце майора Дункана. Тамъ, въ Шотландіи, живетъ прекрасная дама, готовая осчастливить его, какъ-скоро обязанности службы позволять ему туда возвратиться.

‘Ахъ, сержантъ! надежда всегда вдалек, а добрая Шотландія не близко’ отвчалъ майоръ, и облако грусти прошло по жесткимъ чертамъ его шотландскаго лица. ‘Ну, что жь! если у насъ нтъ ячменной муки, за то есть дичь, стоящая пороха и пули, и множество семги, не меньше чмъ въ Бервик-на-Твид. Правда ли, сержантъ, будто наши солдаты жалуются, что имъ даютъ съ нкотораго времени много дичины и голубей?’

— Нтъ, майоръ, въ это время ланей и птицъ не такъ много бываетъ въ здшнихъ окрестностяхъ. Они только жалуются на семгу. Что жь касается до състнаго, я надюсь, что лто пройдетъ безъ затрудненія. Впрочемъ, правда, Шотландцы, боле нежели сколько благоразуміе позволяетъ, толкуютъ о недостатк ячной муки и ропщутъ по временамъ противъ нашего пшеничнаго хлба.

‘Эхъ, такова ужь натура человческая, сержантъ — чистая натура шотландская, безъ примси! Пирогъ изъ ячной муки, правду сказать, лакомый кусокъ. Бываютъ минуты, когда и я охотно сълъ бы кусочикъ.’

— Если это желаніе такъ докучливо, майоръ,— то-есть, я говорю о солдатахъ, не думая нисколько касаться вашей чести, если, говорю, солдаты серьзно сожалютъ о своей привычной пищ, то я нижайше осмлился бы посовтовать вамъ выписать сюда ячменной муки или велть посять ячмень здсь, хлопотъ большихъ не будетъ, сэръ.

‘Ты злой насмшникъ, сержантъ! но повсь меня, если я не увренъ въ истин того, что ты говоришь. На свт есть вещи гораздо вкусне ячной муки, и между прочимъ у тебя есть очень-привлекательная дочка, Дунгамъ?’

— Дочь вся въ мать и можетъ выдержать всякій смотръ, сказалъ сержантъ съ гордостію. Та и другая были воспитаны на доброй американской мук. Да, дочь моя выдержитъ смотръ, сэръ.

‘Я за это отвчаю. Итакъ, приступимъ прямо къ длу и двинемъ резервный корпусъ въ первую линію. Деви Мюйръ, квартирмейстеръ, намренъ жениться на твоей дочери: онъ просилъ меня переговорить съ тобой объ этомъ, боясь срзаться. Къ-тому же половина офицеровъ нашихъ пьютъ за ея здоровье и толкуютъ о ней съ утра до вечера.’

— Много чести для нея, майоръ, сказалъ отецъ холодно:— я думаю, джентльмены могутъ найдти что-нибудь достойне для своихъ разговоровъ. Я надюсь выдать ее за честнаго человка черезъ нсколько недль, сэръ.

‘Да, Деви человкъ честный, а этого нельзя сказать обо всхъ квартирмейстерахъ, сержантъ’ возразилъ Лэнди съ усмшкою. ‘Ну, что же? могу ли я сказать этому юнош, уязвленному стрлою Купидона, что дло почти слажено?’

— Благодарю вашу честь, но Мабель невста другаго.

‘Какъ, чортъ возьми! Да это встревожитъ весь гарнизонъ. Впрочемъ, я не сержусь за это, сержантъ, скажу теб откровенно, что не люблю неровныхъ браковъ.’

— Я думаю, какъ и ваша честь, и вовсе не имю желанія видть дочь мою женою офицера. Для благоразумной двушки достаточно быть тмъ, чмъ была и мать ея.

‘А позволь спросить, кто такой этотъ счастливецъ, желающій называться твоимъ зятемъ?’

— Патфайндеръ, сэръ.

‘Патфайндеръ!’

— Онъ именно, майоръ, назвавъ его, я уже вамъ сказалъ всю его исторію. Никто такъ не извстенъ здсь на границ, какъ мои честный, прямой и благородный другъ.

‘Все это такъ, но способенъ ли онъ сдлать счастливою двадцатилтнюю двушку?’

— Почему жь нтъ, майоръ? Онъ какъ-нельзя-лучше знаетъ свое дло, и нтъ ни одного разъискателя или проводника при арміи, который бы и вполовину такъ славился, какъ Патфайндеръ.

‘Я согласенъ, сержантъ, но репутаціей проводника при арміи можно ли заслужить любовь двушки?’

— Обращать вниманіе на капризы молодой двушки, майоръ Дунканъ, по моему мннію, все равно, что смотрть за разсужденія молодаго рекрута. Если мы сдлаемъ фланговымъ какого-нибудь урода, то никогда хорошо не построимъ батальйона въ линію.

‘Но дочь твоя вовсе не уродъ: во всей старой Англіи не найдешь такой ловкой женщины изъ ея званія. Такъ ли она думаетъ, какъ ты, объ этомъ дл? Ужь врно такъ, если она сосватана.’

— Мы съ ней не говорили еще объ этомъ, майоръ, но изъ кой-какихъ мелочей я знаю, какъ она объ этомъ думаетъ.

‘А какія же это мелочи, сержантъ?’ спросилъ майоръ, начиная принимать большее участіе въ предмет разговора. ‘Я самъ былъ холостякомъ, какъ ты знаешь, и признаюсь, мн немножко любопытно узнать о мысляхъ двушки.’

— Вотъ что, майоръ: когда я говорю ей о Патфайндер, она не сводитъ съ меня глазъ и рада, когда хвалю его, да притомъ такъ открыто, такъ прямо, какъ-будто она слушаетъ о своемъ муж.

‘Гм! И ты думаешь, что такъ надобно понимать чувства твоей дочери?’

— Конечно, майоръ. Когда солдатъ смотритъ мн прямо въ глаза, хваля своего офицера,— не во гнвъ вамъ, солдаты иногда разсуждаютъ-таки о своихъ начальникахъ — когда, говорю, солдатъ смотритъ мн прямо въ лицо, хваля своего капитана, то я увренъ въ томъ, что онъ честенъ и думаетъ, какъ говоритъ.

‘Да вдь мн кажется, большая разница въ лтахъ между Патфайндеромъ и твоею дочерью?’

— Разумется, майоръ. Патфайндеръ подвигается къ сороковому, а у Мабели въ будущемъ вс блага, которыми можетъ насладиться женщина, имя опытнаго мужа. Мн самому было слишкомъ сорокъ лтъ, когда я женился за ея матери.

‘Ну, вроятно ли, чтобъ охотничья зеленая куртка, да лисья шапка нашего почтеннаго провожатаго понравились дочери твоей больше, нежели красивый мундиръ пятьдесять-пятаго волка?’

— Можетъ-быть и нтъ, майоръ, въ такомъ случа она сдлаетъ очень-умно, если не послдуетъ своему вкусу, и вполн заслужитъ названіе хорошей женщины.

‘А ты не боишься, что дочь твоя можетъ овдовть въ молодыхъ лтахъ? Вчно между дикихъ зврей и еще боле дикихъ Индійцевъ, Патфайндеръ можетъ ли поручиться за свою жизнь?’

— Всякая пуля знаетъ свою дорогу, Лэнди, отвчалъ сержантъ,— ибо майоръ иногда любилъ, чтобъ его такъ называли въ домашней бесд:— и никто изъ пятьдесятъ пятаго полка не можетъ поручиться за то, что избгнетъ внезапной смерти. Въ этомъ отношеніи Мабель ничего не выиграетъ, если выйдетъ за другаго. Къ-тому же, я сомнваюсь, чтобы Патфайндеръ былъ убитъ на сраженіи и лишился жизни какимъ-нибудь внезапнымъ случаемъ, который можетъ встртиться въ пустын.

‘А почему такъ, сержантъ?’ спросилъ майоръ Дунканъ съ какимъ то благоговніемъ, которое Шотландцы того времени чувствовали гораздо-живе ныншнихъ ко всему таинственному. ‘Онъ такъ же можетъ подвергнуться опасности, какъ и солдатъ, а можетъ-быть и боле еще. Почему же бы ему избжать внезапной смерти, когда другіе не избгаютъ ея?’

— Я не думаю, майоръ, чтобы Патфайндеръ имлъ какія-нибудь особенныя выгоды передъ другими, но онъ не умретъ отъ пули. Я такъ часто видалъ, какъ онъ дйствуетъ своимъ ружьемъ, вертя имъ, будто пастушьей дубинкой, оглушаемый свистомъ пуль, что, признаюсь, не думаю, чтобы Провидніе судило ему такую смерть. А между-тмъ, нтъ человка во всхъ владніяхъ его королевскаго величества, который заслуживалъ бы такой славной смерти, какъ Патфайндеръ.

‘Нтъ, этого нельзя знать, сержантъ!’ отвчалъ Лэнди съ видомъ важнымъ и задумчивымъ: ‘и чмъ меньше говорятъ объ этомъ, тмъ лучше. Но дочь твоя, Мабель,— кажется, такъ зовутъ ее?— согласится ли она выйдти замужъ за человка, который только числится при арміи, а не находится въ дйствительной служб? Для провожатаго нтъ никакой надежды на производство, сержантъ.’

— Онъ уже и такъ выше всхъ въ своемъ званіи, майоръ. Впрочемъ, Мабель ршилась, а вы врно будете такъ милостивы, передадите господину Мюйру, что она ужь занумерована.

‘Очень-хорошо, мы теперь говорили о нашихъ длахъ. А теперь… Сержантъ Дунгамъ!’

— Майоръ Дунканъ! отвчалъ сержантъ, отдавая обычную честь, по-военному.

‘Вамъ извстно, что этотъ мсяцъ я хочу послать васъ на Тысячу-Острововъ. Вс офицеры справляли поочереди свою службу на этомъ пост,— покрайней мр, вс т, которымъ я могъ доврять, теперь, наконецъ, настала ваша очередь, хотя поручикъ Мюйръ и говорить, что его очередь, но такъ какъ онъ квартирмейстеръ, то я и не хочу нарушать установленнаго порядка. Брошенъ ли жребій, кому отправляться?’

— Все готово, господинъ-майоръ. Жребій брошенъ и пріхавшая послднею нрчью лодка привезла извстіе, что отрядъ, находящійся теперь тамъ, ждетъ смны.

‘Знаю — и вы должны отправиться посл-завтра днемъ, или завтра ночью… Воспользоваться темнотою было бы благоразумне.’

— То же думаетъ Джасперъ, майоръ Дунканъ, и я не знаю, кому можно было бы боле поврить въ этомъ случа, какъ не молодому Джасперу Уэстерну.

‘Джасперу Прсной-Вод?’ сказалъ Лэнди, улыбаясь: ‘такъ и онъ съ вами детъ?’

— Ваша честь можете вспомнить, что Бгунъ никогда не оставлялъ пристани безъ Джаспера Уэстерна.

‘Твоя правда, но нтъ правила безъ изключенія. Мн кажется, на этихъ дняхъ прибылъ какой-то морякъ въ нашу крпость?’

— Точно такъ, господинь-мдйоръ, это мэстэръ Капъ, братъ жены моей, который проводилъ дочь мою сюда.

‘Нельзя ли на этотъ разъ посадить его на Бгуна, а Джаспера оставить здсь? Для этого Капа было бы новостію покрейсировать по прсной вод, и теб будетъ веселе съ нимъ.’

— Я хотлъ просить у васъ позволенія взять его съ собою, майоръ, но не боле, какъ въ качеств волонтера. Храбрый Джасперъ не заслуживаетъ того, чтобы его лишить комаиды безъ причины. Впрочемъ, я думаю, что братъ Капъ презираетъ прсную воду и не станетъ исполнять отчетливо свою должность.

‘Правда, сержантъ, я предоставляю все на ваше усмотрніе. Точно, Джасперу должно удержать за собою свою команду. Патфайндеръ пойдетъ ли съ вами?’

— Если вамъ будетъ угодно, господинъ-майоръ, тамъ будетъ работы для обоихъ провожатыхъ — для Индійца и для благо.

‘Хорошо. Желаю счастливаго окончанія! Помните, что, исполнивъ порученіе, вы должны будете срыть тамошнія укрпленія. Они или принесутъ намъ пользу, или мы вовсе не достигнемъ цли, — а эта позиція слишкомъ-опасна и мы не должны удерживать ея безъ необходимости. Можете удалиться.’

Сержантъ отдалъ честь, повернулся на пяткахъ и затворилъ дверь, но былъ опять позванъ коммендантомъ.

‘Я забылъ сказать теб, что офицеры наши просили позволенія стрлять въ цль, и для этого я назначилъ завтрашній день. Вс соискатели допускаются, призами же будутъ: роговая пороховница, украшенная серебромъ, кожаная фляжка ditto, и шелковый калашъ {Дамскій головной уборъ въ род капора (calash).}. Этотъ послдній предназначается побдителю, съ тмъ, чтобы онъ могъ показать свою ловкость, поднеся его въ подарокъ той, которую больше всхъ любитъ.’

— Это очень-пріятно, особенно для того, кто останется побдителемъ. Можетъ ли быть допущенъ Патфайндеръ?

‘Я не вижу причины, по которой можно бы изключить его изъ числа соискателей, если онъ самъ захочетъ явиться, но я замтилъ, что съ нкотораго времени онъ не принимаетъ участія въ подобныхъ увеселеніяхъ. Не потому ли, что онъ не видитъ себ равнаго?’

— Точно такъ, майоръ. Онъ знаетъ, что нтъ никого на границ, кто бы могъ съ нимъ поспорить въ стрльб, а потому онъ и не желаетъ нарушать удовольствіе другихъ. Во всякомъ случа можно бы положиться на его деликатность, и лучше всего оставить это за его произволъ.

‘Именно такъ, сержантъ: увидимъ, будетъ ли онъ имть успхъ какъ прежде. Добрый вечеръ, Дунгамъ.’

Сержантъ удалился, оставивъ Дункана Лэнди его собственнымъ думамъ. По-временамъ улыбка, мелькавшая на суровомъ, воинственномъ лиц Шотландца, показывала, что эти думы не были непріятны. Прошло не боле получаса, какъ послышался стукъ у дверей, и на его приглашеніе вошелъ человкъ среднихъ лтъ, въ офицерскомъ мундир, небрежно впрочемъ надтомъ. Майоръ привтствовалъ его именемъ Мюйра.

— Я пришелъ къ вамъ, сэръ, съ вашего позволенія узнать о моей участи, сказалъ квартирмейстеръ, съ рзкимъ шотландскимь выговоромъ, садясь на указанный ему стулъ.— Право, майоръ, эта молодая двушка производить въ гарнизон такую тревогу, какъ производили Французы въ Тэ. Въ такое короткое время вс дла разстроились.

‘Конечно, Деви, ты не думаешь уврить меня, что твое молодое и невинное сердце въ одну недлю запылало такимъ страшнымъ пламенемъ. Право, это ужь хуже твоей шотландской исторіи, когда, какъ говорили, огонь, горвшій внутри тебя, былъ такъ силенъ, что прожегъ въ твоемъ драгоцнномъ тл отверзтіе, черезъ которое вс быстроглазыя плутовки могли видть какого рода было въ теб горючее вещество.’

— Вамъ все шутки, майоръ! Я ничего не вижу необыкновеннаго въ томъ, что молодые люди слдуютъ своимъ желаніямъ и наклонностямъ.

‘Но ты такъ уже часто слдовалъ споимъ желаніямъ и наклонностямъ, Деви, что это наконецъ должно потерять для тебя прелесть новизны. Со включеніемъ упомянутой шотландской исторіи, когда еще ты былъ молокососомъ, ты уже четыре раза надвалъ на себя брачные узы.’

— Только три, майоръ, это такъ же справедливо, какъ и то, что я надюсь жениться въ четвертый разъ… Еще комплектъ не полонъ. Нтъ, нтъ, только три, три раза!

‘Кажется, ты забываешь свадьбу безъ священника, Деви?’

— А зачмъ бы мн о ней помнить, майоръ? Въ суд вдь этотъ бракъ не признанъ былъ дйствительнымъ, чего же еще? Эта женщина воспользовалась моей легонькой вспышкой, всегдашней моей слабостію, чтобы завлечь меня въ связь, которая признана незаконною.

‘Если я не ошибаюсь, Мюйръ, тогда говорили, что вопросъ могъ быть разсматриваемъ съ двухъ сторонъ.’

— Всякая вещь иметъ дв стороны, любезный майоръ, а я зналъ вещь и о трехъ сторонахъ, но бдняжка умерла бездтна, такъ-что изъ этого ничего не вышло. Со второй женой моей потомъ я былъ особенно-несчастливъ… я называю ее второю изъ уваженія къ вамъ, майоръ, уступая вашему ложному предположенію, что первый мой бракъ былъ заключенъ какъ водятся. Но былъ ли онъ первымъ, или вторымъ, все равно, дло въ томъ, что я былъ очень-несчастливъ съ Дженни Грагамъ, которая умерла бездтна посл перваго люстра нашего соединенія. Я думаю, еслибъ она была жива, я бъ и не подумалъ жениться.

‘Но такъ какъ ея нтъ, ты усплъ жениться уже на двухъ, и теперь хочешь взять третью.’

— Отпираться отъ правды не слдуетъ, майоръ Дунканъ, и я всегда готовъ признаться… Но мн кажется, Лэнди, что вы что-то грустны, а вечеръ такой прекрасный.

‘О, нтъ, Мюйръ, не то, чтобы грустенъ, а такъ, маленькое раздумье. Я вспомнилъ о дняхъ моей юности, когда мы — я, сынъ лэрда, и ты, сынъ священника, взбирались на наши родные холмы, беззаботныя, счастливыя дти, вовсе не думая о будущемъ. Потомъ пришли мн въ голову и другія мысли — печальныя мысли, Мюйръ, объ этомъ будущемъ, — теперь, когда оно уже не существуетъ для меня.’

— Право, Лэнди, вамъ не на что жаловаться, вы сдланы майоромъ, и, если врить письмамъ, скоро будете подполковникомъ, я же только одною степенью повысился съ-тхъ-поръ, какъ вашъ почтенный батюшка далъ мн дипломъ на первый чинъ… Я и до-сихъ-поръ остаюсь жалкимъ квартирмейстеромъ.

‘А четыре-то жены?’

— Три, только три, Лэнди, законныя, даже по нашимъ священнымъ и свободнымъ правамъ.

‘Ну, пожалуй, три. Теб извстно, Деви’ продолжалъ майоръ, нечувствительно заговоривъ на своемъ родномъ нарчіи, что случается даже и съ хорошо-воспитанными Шотландцами, когда они говорятъ о задушевныхъ предметахъ: ‘теб извстно, что мой выборъ сдланъ давно. Какъ долго и какъ мучительно ожидалъ я, когда назову моею — женщину, которую такъ долго любилъ, тогда какъ ты, бдный, безъ имени, безъ состоянія, безъ достоинства, то-есть я хочу сказать безъ особеннаго достоинства.. ‘

— Та… та… та… полно-те, Лэнди! Мюйры происходятъ отъ хорошей крови.

‘Да, безъ другихъ особенныхъ качествъ, кром хорошей кроки,— ты былъ женатъ на четырехъ женахъ.’

— Я говорю вамъ, Лэнди, что только на трехъ. Вы ослабите нашу старую дружбу, если будете говорить четыре…

‘Считай какъ хочешь, Деви, а все-таки больше законнаго числа. Намъ выпалъ совершенно-различный жребій, по-крайней-мр въ-отношеніи къ женитьб: согласись съ этимъ, старый дружище.’

— Кто жь изъ насъ въ выигрыш, майоръ? скажите-ка искренно, какъ, бывало, говаривали мы въ дтств.

‘Мн нечего скрывать. Моя жизнь протекла въ неосуществившейся надежд, а твоя…’

— Въ надежд неосуществившейся, майоръ Дунканъ, честью увряю васъ въ томъ. При каждомъ новомъ опыт, я ждалъ новаго успха, но человкъ рожденъ дл разочарованіи. Ахъ! все суета на семъ свт, Лэнди, и ничего нтъ суетне женитьбы!

‘А между тмъ ты самъ подставляешь шею въ петлю пятый разъ.’

— Позвольте вамъ напомнить, что въ четвертый, майоръ, сказалъ положительно квартирмейстеръ. Потомъ вдругъ лицо его приняло выраженіе юношескаго порыва, и онъ прибавилъ: — но эта Мабель настоящая rara avis! Наши Шотландки хороши, пріятны, но, признаюсь, здсь въ колоніяхъ женщины далеко превосходятъ ихъ.

‘Ты хорошо бы сдлалъ, еслибъ вспомнилъ о своемъ чин и о. своей крови, Деви. Я полагаю, что вс твои четыре жены…’

— Я хотлъ бы, мой любезный Лэнди, чтобъ вы были немного по-аккуратне въ вашей ариметик: однажды-три = три!

‘Очень хорошо! И вс три жены были вдь, кажется, хорошей крови…’

— Справедливо, майоръ, вс три, какъ вы говорите, были хорошей крови, браки совершенно-равные.

‘А первый изъ этихъ браковъ, съ дочерью садовника моего отца, былъ не равный. Но разв не боишься ты, женясь на дочери унтер-офицера одного съ тобою корпуса, потерять въ-послдствіи уваженіе въ полку?’

— Вотъ въ томъ-то и бда моя, что, собираясь жениться, я никогда не думалъ о послдствіяхъ. У всякаго своя слабость,— ну, а моя слабость — страсть къ женитьб. Потолковавъ теперь о правилахъ женитьбы, я нахожу наконецъ приличнымъ обратиться къ вамъ съ вопросомъ: говорили ли вы сержанту о моемъ дл?

‘Да Деви, и мн непріятно сказать теб, что надежда на успхъ плоха.’

— Плоха! Офицеръ, и въ-добавокъ квартирмейстеръ, и плоха надежда на сержантову дочь!

‘O томъ-то я теб и говорю, Деви.’

— А почему жь бы это такъ, Лэнди? Не соблаговолите ли вы отвчать мн за этотъ вопросъ?

‘Что по рукамъ ударено, слово дано, въ любви поклялись, я не скажу этого, ни за что не скажу, хоть повсь меня, но — она невста.’

— Да, это препятствіе, надо признаться, майоръ! Но это бездлица, если сердце двушки свободно.

‘Конечно, и я думаю, что сердце нашей двушки свободно, по тому-что женихъ, кажется, выбранъ отцомъ, а не дочерью.’

— А кто это такой, майоръ? спросилъ квартирмейстеръ, съ тмъ хладнокровіемъ, которое пріобртается привычкой.— Я не знаю ни одного изъ такихъ, которые могли бы загородить мн дорогу.

‘О, да ты только одинъ достойный претендентъ во всемъ здшнемъ кра, Деви! Но счастливецъ-то не ты, а Патфайндеръ.’

— Патфайндеръ, майоръ?

‘Патфайндеръ, Деви Мюйръ, Патфайндеръ. Но чтобы немного успокоить твою ревность, я скажу теб, что, кажется, этотъ бракъ ршенъ боле въ голов отца, чмъ въ сердц дочери.’

— Я такъ и думалъ, воскликнулъ квартирмейстеръ, вздохнувъ свободне. Ршительно невозможно, чтобы я, съ моимъ знаніемъ человческой природы…

‘И особенно природы женской, Деви…’

— Что бы ни было, у васъ все шутки, Лэнди. Ршительно невозможно, чтобы я могъ ошибиться въ склонностяхъ этой двушки, и смло могу сказать, что ея требованія гораздо-выше состоянія Патфайндера. Что же касается до самого этого человка, то время покажетъ…

Майор расхаживая по комнат, вдругъ остановился и, взглянувъ прямо въ лицо Мюйра съ комическо-серьзнымъ видомъ сказалъ:

‘Объяви мн по чистой совсти, Деви, полагаешь ли ты, что молодая двушка, такая, какъ Мабель Дунгамъ, могла нешутя полюбить человка твоихъ лтъ, твоей наружности и твоей опытности?’

— Э-ге, Лэнди, вы еще не знаете вовсе женщинъ! И вотъ почему вы не женаты до-сихъ-поръ, между-тмъ, какъ вамъ уже сорокъ-пять лтъ.

‘Поручикъ Мюйръ, смю ли я вамъ сдлать деликатный возросъ: сколько вамъ лтъ?’

— Сорокъ-семь, Лэнди, и не отрекусь отъ своихъ лтъ. Если я женюсь на Мабели, то нашей супружеской жизни станетъ на два люстра. Но я не думаю, чтобъ у Дунгама были такіе смиренные виды, чтобъ ему дйствительно пришла фантазія отдать свою прекрасную дочку за такого человка, какъ Патфайндеръ…

‘Тутъ нтъ никакой фантазіи, Деви: сержантъ такъ же серьзенъ, какъ солдатъ, котораго хотятъ прогонять сквозь строй.’

— Хорошо, хорошо, майоръ, мы старые друзья и можемъ шутить другъ съ другомъ, когда не на служб. Очень-вроятно, что этотъ почтенный человкъ не понялъ моихъ намековъ, а не то, онъ никогда бы не подумалъ о такомъ брак. Между женою офицера и женою проводника при арміи такая же огромная разница, какъ между древностью Шотландіи и древностью Америки. Я произхожу отъ древней крови, Лэнди.

‘Древность твоя ни къ чему теб не послужитъ, поврь моему слову, Деви, что жь касается до твоей крови, то она не старше твоихъ костей. Я передалъ отвть сержанта, и ты самъ видишь, что мое вліяніе, на которое ты такъ надялся, не помогло теб. Разопьемъ-ка по стаканчику, Деви, за наше старое знакомство, а потомъ теб не худо позаботиться о завтрашнемъ поход и позабыть о Мабели Дунгамъ.’

— Ахъ, майоръ! Всегда легче забывать о жен, чмъ о той двушк, которую любишь. Когда чета обвнчана, тогда можно сказать: ‘все кончено до самой смерти’, и мн кажется неуважительнымъ возмущать прахъ умершихъ, заботясь слишкомъ о нихъ. Съ любимой же двушкой, напротивъ, столько безпокойствъ, надеждъ и ожиданій будущихъ наслажденій… умъ всегда занятъ..

‘Точно такъ я и думалъ о твоемъ состояніи, Деви: я никогда не полагалъ, чтобъ ты ожидалъ большихъ наслажденій отъ всхъ своихъ женъ. Впрочемъ, я встрчалъ и такихъ глупцовъ, которые надялись, что будутъ блаженствовать съ своими женами даже за гробомъ. Пью за успхъ твоей новой любви, поручикъ Мюйръ,— или за благополучное излеченіе отъ этой болзни, и совтую теб впередъ смотрть за собой повнимательне, иначе не сдобровать теб.’

— Благодарю васъ, любезный майоръ. А я пью за благополучное окончаніе старой любовной исторіи, о которой я кое-что знаю. Этотъ напитокъ — настоящая горная роса, Лэнди, онъ разгорячаетъ сердце и напоминаетъ намъ нашу добрую Шотландію. Что жь касается до тхъ людей, о которыхъ вы говорите, они могутъ только имть по одной жен, имй же они по нскольку женъ, тогда бы они разошлись тамъ за гробомъ по различнымъ дорогамъ. Итакъ я полагаю, что благоразумный мужъ долженъ довольствоваться на этомъ свт одною женою и не мечтать о вещахъ недостижимыхъ. Благодарю васъ, майоръ, какъ за эти, такъ и за вс другія доказательства вашей дружбы. Если же вы сдлаете мн еще одно одолженіе, то я буду вполн увренъ, что вы не забыли товарища вашихъ дтскихъ игръ.

‘Согласенъ, Деви, если просьба твоя благоразумна и если начальникъ можетъ принять ее. Говори, въ чемъ дло.’

— Еслибъ вы могли найдти мн какое-нибудь порученіе на Тысячу-Острововъ хотя недли на дв, или около того, тогда бы дло кончилось удовлетворительно для всхъ сторонъ. Возьмите въ разсчетъ, Лэнди, что за всей здшней границ изъ блыхъ одна только и есть невста — Мабель.

‘По твоей должности всегда можно найдти порученіе, но то, о которомъ идетъ дло, сержантъ исполнитъ такъ же хорошо, какъ и генерал-квартирмейетеръ, да можетъ-быть еще и получше.’

— Но не лучше простаго квартирмейстера. Въ полку большой недостатокъ въ солдатахъ.

‘Я объ этомъ думалъ, Мюйръ’ отвчалъ Дунканъ смясь: ‘ты получишь отвть завтра утромъ. Завтра ты будешь имть случай отличиться въ глазахъ дамы твоего сердца. Ты хорошій стрлокъ, и есть выигрышные призы. Ршись показать свое искусство. Кто знаетъ, что будетъ прежде отправленія Бгуна?’

— Я думаю, что наша молодежь захочетъ испытать себя въ этомъ увеселеніи, майоръ?

‘Я то же думаю, и если ты будешь тамъ присутствовать, то найдешь нкоторыхъ изъ старыхъ офицеровъ. А чтобы не быть одному теб, Деви, я самъ сдлаю выстрла два или три, а ты знаешь, вдь я не изъ послднихъ стрлковъ.’

— Да, можно имть успхъ. Къ женскому сердцу подходятъ различными путами, иногда такими, которые отвергаются правилами философіи. Есть женщины, которыя требуютъ, чтобы осада ведена была правильно, и он тогда только сдаются, когда не могутъ доле держаться, иныя любятъ нападенія штурмомъ, есть и такія, которыя тогда только сдаются, какъ заведешь ихъ въ засаду. Первый способъ благородне и боле приличенъ офицеру, но я думаю, что послдній — самый пріятный.

‘Видно, что ты пріобрлъ эти свднія долговременною опытностію. Ну, а что же о нападеніи штурмомъ?’

— Въ такихъ нападеніяхъ успваютъ люди помоложе насъ, Лэнди, отвчалъ квартирмейстеръ, вставъ и выразительно мигнувъ своему коменданту — свобода, которую онъ часто позволялъ себ въ-слдствіе короткости, существовавшей между ними:— каждый иметъ свои особенности, и я думаю, въ 47 лтъ лучше полагаться на разсудокъ. Желаю вамъ доброй ночи, майоръ Дунканъ, увольненія отъ подагры и пріятнаго сна.

‘Благодарю. Желаю и теб того же, Мюйръ. Не забудь же о завтрашней рыцарской, потх.’

Квартирмейстеръ удалился, оставя Лэнди размышлять въ его библіотек обо всемъ предшествовавшемъ. Время такъ пріучило майора Дункана къ характеру и обращенію поручика Мюйра, что поведеніе этого офицера не казалось ему страннымъ, какъ покажется, можетъ-быть, читателю. Дйствительно, хотя вс люди подчинены одному общему закону, называемому природой, различія въ ихъ наклонностяхъ, мнніяхъ, чувствованіяхъ и формахъ, въ которыхъ выражается ихъ эгоизмъ,— неизчислимы.

ГЛАВА XI.

‘Заставъ невыношеннаго сокола ссть къ теб за руку, или необученную собаку идти по слду лани, заставь свободнаго человка надтъ противъ воли оковы, или печальнаго слушать веселый разсказъ: ты не успешь въ томъ и только потеряешь время. Такъ и любовь не соединяетъ сердецъ насильно, она служить только тмъ, которые чувствуютъ сладостное влеченіе другъ къ другу.’

Mirror for Magistrates.

Не всегда такъ увнчиваются надежды, какъ, увнчались желанія молодыхъ людей гарнизона. На слдующій день погода была прекрасная.

Можетъ, то и всегдашняя людская странность, но только Американцы часто гордятся такими вещами, которыя умному человку покажутся самыми обыкновенными, тогда какъ они не цнятъ тхъ преимуществъ своихъ, которыя, конечно, ставятъ ихъ наравн съ другими, если не выше. Въ число такихъ преимуществъ можно включить климатъ, который хотя и не иметъ никакихъ особенныхъ совершенствъ, но очень-здоровъ и безконечно-пріятне климата большей части странъ, объявляющихъ самое громкое притязаніе на это преимущество.

Въ это время зной лтній не былъ такъ чувствителенъ за берегахъ Освего, какъ теперь, когда мы пишемъ эти строки… Лсная тнь и свжій втерокъ съ озера уменьшали вліяніе солнца. Ночи всегда были прохладны, тогда-какъ дневной жаръ рдко длался удушливъ.

Былъ сентябрь,— мсяцъ, въ который втры часто дуютъ съ океана и проникаютъ до большихъ озеръ. Плавающіе по этимъ внутреннимъ морямъ ощущаютъ благотворное вліяніе втровъ океана, которые укрпляютъ тло, освжаютъ голову и возвышаютъ нравственныя силы. Въ одинъ изъ такихъ дней, весь гарнизонъ собрался на ‘рыцарскую потху’, какъ называлъ ее въ-шутку командиръ, который слылъ за. человка образованнаго, по-крайней-мр между своими. Лэнди находилъ большое удовольствіе въ томъ, чтобы пріохочивать молодыхъ людей, находившихся подъ его начальствомъ, къ чтенію, приличному ихъ званію. Онъ имлъ довольно-большую, хорошо-составленную библіотеку и охотно позволялъ желающимъ пользоваться его книгами. Одна изъ фантазій, порожденныхъ въ гарнизон чтеніемъ этихъ книгъ, была страсть къ подобнымъ потхамъ, которымъ рыцарскія хроники придавали романическій колоритъ, отчасти согласовавшійся съ характеромъ и расположеніемъ гарнизона, находившагося въ лсу, въ стран отдаленной и дикой. Однакожь, не смотря на все это, т, которые были поставлены на караулъ, строго исполняли свою обязанность. Кто взглянулъ бы съ крпостнаго вала на обширное, свтлое и спокойное пространство воды, ограничивающій горизонтъ съ свера, и на дремлющій безпредльный лсъ, составлявшій другую половину этой панорамы, тотъ вообразилъ бы себ невольно, что находится среди мира и безопасности. Но Дунканъ Лэнди очень-хорошо понималъ, что эти лса могли извергнуть изъ себя сотни дикарей на гибель крпости и всего, что къ ней принадлежало, а по вроломному озеру пролегалъ легкій путь для непріятеля боле-образованнаго, во и боле-коварнаго — для Французовъ, которые могли сдлать внезапное нападеніе на крпость. Въ лсу были разставлены патрули подъ начальствомъ старыхъ, испытанныхъ офицеровъ, мало-заботившихся объ удовольствіяхъ этого дня, цлый отрядъ оставался въ крпости подъ ружьемъ, получивъ самыя строгія приказанія, какъ-будто непріятель находился вблизи, При такихъ мрахъ остальные офицеры и солдаты нетерпливо ожидали увеселеній утра.

Мсто, выбранное для состязанія, имло видъ площадки и находилось на самомъ берегу озера, нсколько къ западу отъ крпости. Эта площадка была выгодно защищена сзади озеромъ и съ одной стороны крпостью. Деревья нарочно были вырублены и корни ихъ вырыты. Такимъ-образомъ можно было сдлать нападеніе только съ двухъ сторонъ, а такъ-какъ съ юга и запада лсъ былъ вырубленъ, то непріятель легко могъ быть видимъ издалека еще прежде, чмъ могъ быть опаснымъ.

Кром обыкновенныхъ солдатскихъ ружей, за этотъ разъ явилось около полусотни ружей охотничьихъ. Каждый офицеръ имлъ охотничье ружье для своей забавы. Тутъ были также ружья лсныхъ разъискателей и мирныхъ Индійцевъ, которые часто появлялись въ крпости. Былъ также общій запасъ ружей для тхъ, которые бы захотли принять участіе въ игр съ ршительнымъ намреніемъ получить призъ. Въ числ владвшихъ оружіемъ, пятеро или шестеро особенно славились своимъ искусствомъ, человкъ двнадцать такихъ, которые признавались лучшими изъ обыкновенныхъ стрлковъ, и много посредственныхъ, которые нигд впрочемъ не уронили бы себя.

Должно было стрлять безъ сошекъ на разстояніи 50-ти саженъ. Цлью служила доска съ блыми кругами съ небольшимъ блымъ кружкомъ въ центр. Началось состязаніе между стрлками нижняго разряда, желавшими показать свое искусство безъ притязаній на призы. Тутъ участвовали солдаты, которые мало занимали зрителей. Изъ офицеровъ еще никто не появлялся. Шотландцы составляли большую часть солдатъ, потому-что полкъ былъ набранъ въ Стирлинг и его окрестностяхъ, но многіе Американцы, такъ же, какъ и сержантъ Дунгамъ, были приняты въ колоніяхъ съ самаго ихъ прибытія. Они-то и были лучшіе стрлки. Черезъ полчаса всмъ стало извстно, что нкто, молодой человкъ, рожденный въ нью Йоркской колоніи, изъ Голландцевъ, носившій благозвучное имя Фан Фальтенбургъ, но котораго обыкновенно называли Фоллокъ, показалъ себя самымъ искуснымъ между состязателями. Въ ту минуту, когда вниманіе всхъ обращено было на Голландца, старшій капитанъ, сопровождаемый большею частію офицеровъ и дамъ, приблизился къ площади. Около двадцати женщинъ изъ низшаго сословія слдовали за ними, и между прочими Мабель Дунгамъ, съ своей граціозной таліей, съ своимъ умнымъ, цвтущимъ, оживленнымъ лицомъ, въ простои и опрятной одежд.

Между всми этими женщинами было только три, которыя по праву могли называться дамами. То были важныя офицерскія жены, которыхъ наружность являла странную смсь грубыхъ привычекъ средняго общества съ понятіями, которыя он составляли себ объ общественномъ превосходств, о правахъ и обязанностяхъ касты и о чиновномъ этикет. Другія были жены унтер-офицеровъ и частныхъ людей. Мабель, по ршенію квартирмейстера, была одна только невста, правда, тутъ было боле двнадцати двушекъ, но он не могли имть притязанія на званіе невстъ по своему несовершеннолтію. Для принятія женщинъ сдланы были нкоторыя приготовленія. Скамьи, сбитыя изъ досокъ, были разставлены по берегу озера. Невдалек отъ нихъ развшаны призы. Первая скамья назначена для трехъ дамъ и ихъ дтей. Вторую занимала Мабель, также жены и дочери унтер-офицеровъ, прочія помстились позади на третьей скамейк, а т, которымъ не достало мста, должны были стоять. Мабель, уже принятая въ общество нкоторыхъ офицерскихъ женъ, была осматриваема съ головы до ногъ дамами, сидвшими на первой скамь, которыя одн и могли цнить ея скромность и благородство манеръ, не смотря на то, что вс он были надуты чиновною спсью.

Едва услись эти важныя особы, какъ майоръ Дунканъ подалъ знакъ приступить къ состязанію въ предписанномъ имъ порядк. Восемь или десять лучшихъ стрлковъ гарнизона выступили тогда къ мсту, назначенному для стрльбы — и начали стрлять одинъ посл другаго. Въ томъ числ находились офицеры и солдаты безъ различія. Даже и временные постители крпости не были изключены. Всмъ удавалось попадать въ цль, чего и можно было ожидать отъ людей, для которыхъ главное удовольствіе и главное средство къ добыванію пищи заключалось въ умньи стрлять. Рука и глазъ другихъ, которые ихъ смнили, не были такъ врны, но пуля почти каждаго изъ нихъ попадала въ круги, ближайшіе къ центру.

Слдуя постановленіямъ этой потхи, тотъ не могъ приступить къ другому состязанію, кто промахнулся въ первомъ. Адьютантъ исправляющій должность церемоніймейстера или маршала, провозглашалъ имена тхъ, которые попадали въ цль, чтобы они готовились къ вторичному испытанію, объявляя, что т совсмъ изключаются, которые не попадутъ въ центральный кружокъ. Въ эту минуту майоръ Дунканъ, квартирмейстеръ Мюйръ и Джасперъ Уэстернъ стали отдльною группою на мст состязанія, между-тмъ, какъ Патфайндеръ тихо прохаживался въ сторон. Съ нимъ не было его любимаго ружья — и это было доказательствомъ для всхъ, что онъ не бывъ намренъ оспоривать почесть того дня. Вс разступились передъ майоромъ Дунканомъ, который, весело приблизясь къ мсту, остановился и, небрежно прицлившись, выстрлилъ. Пуля на нсколько дюймовъ не достигла цли.

— Майоръ Дунканъ изключается изъ слдующаго состязанія! провозгласилъ громко церемоніймейстеръ. Старые офицеры и сержантъ очень хорошо поняли, что майоръ съ намреніемъ далъ промахъ. Но молодежь и солдаты были ободрены безпристрастіемъ и соблюденіемъ правилъ игры. Ничто такъ не дйствуетъ на простыя души, какъ строгая справедливость, которая, впрочемъ, рдко выполняется.

‘Теперь вашъ чередъ, мэстэръ Прсная-Вода’ сказалъ Мюйръ: ‘и если вы не побдите майора, тогда я скажу, что рука ваша боле способна управлять весломъ, нежели ружьемъ.’

Джасперъ покраснлъ, сталъ на мсто, быстро взглянувъ на Мабель, которая подвинулась впередъ, чтобы удобне видть результатъ выстрла, небрежно схватилъ ладонью лвой руки дуло ружья, съ минуту цлился неподвижно и твердо — и выстрлилъ. Пула прошибла самый центръ благо кружка. Выстрлъ былъ лучшій изъ всхъ, ибо другіе только касались края.

‘Браво, мэстэръ, Джасперъ!’ вскричалъ Мюйръ, когда удача была провозглашена. ‘Этотъ выстрлъ могъ бы сдлать честь человку и постаре васъ и поопытне. Кажется, вамъ больше послужило счастіе, потому-что вы не очень старались цлиться. Вы можете имть быстроту въ движеніи, Прсная-Вода, но вы еще недовольно-учены и не получили философскаго образованія въ искусств стрлянья. Теперь прошу васъ, сержантъ Дунгамъ, пригласить дамъ обратить вниманіе на обстоятельство совершенно-особенное. Теперь я хочу сдлать такое употребленіе изъ этого оружія, которое можетъ быть названо — умственнымъ. Джасперъ непремнно остался бы побдителемъ, въ томъ нтъ сомннія, но такой выстрлъ не такъ удовлетворителенъ, какъ тотъ, который произведенъ ученымъ образомъ.’

Въ-продолженіе этого времени онъ приготовлялся къ своему ученому выстрлу, но не приступилъ къ длу, пока не увидлъ, что глаза Мабели, какъ и другихъ женщинъ, смотрли на него съ любопытствомъ. Подл него стоялъ комендантъ, а другіе находились поодаль изъ уваженія къ его чину.

‘Видите, Лэнди, можно кое-что выиграть, если возбудишь женское любопытство, это чувство самое живое, и если разшевелишь его, въ такомъ случа можно надяться на нкоторыя весьма-пріятныя новизны.’

— Справедливо, Деви, но ты насъ заставляешь ждать своими приготовленіями, а вотъ подошелъ и Патфайндеръ взять у тебя урокъ, какъ у человка опытнйшаго въ этомъ дл.

‘Что, Патфайндеръ, ты пришелъ поучиться у насъ философіи стрльбы? Я нисколько не.желаю оставлять мое знаніе подъ спудомъ: въ добрый часъ!.. Ничего не скрою. Не хочешь ли самъ попробовать хоть разъ выстрлить?’

— Зачмъ мн стрлять, квартирмейстеръ? зачмъ мн стрлять? Мн призы не нужны. Что же касается до чести, если можно назвать честью стрлять лучше васъ, то съ меня будетъ. Къ тому же я не женщина,— мн не нуженъ капоръ.

‘Такъ, но ты можешь подарить его той женщин, которая теб дорога и которая…’

— ‘Ну, Деви, или стрляй, или убирайся!’ сказалъ майоръ: ‘маршалъ въ нетерпніи.’

‘Квартирмейстеръ съ адъютантомъ рдко въ согласіи, Лэнди. Ну, я готовъ… Посторонись ка немного, Патфайндеръ, чтобы дамы могли видть…’

Поручикъ Мюйръ сталъ на мсто, принявъ изученое положеніе, тихо поднялъ ружье, опустилъ его и, повторивъ то же самое нсколько разъ, спустилъ курокъ.

‘— Пуля пролетла мимо доски!’ провозгласилъ адъютантъ, которому продолжительныя приготовленія квартирмейстера надоли.

‘Невозможно’ вскричалъ Мюйръ, покраснвъ отъ стыда и негодованія: ‘не можетъ быть, адьютантъ! Въ жизни моей не длалъ я такой неловкости… Приглашаю дамъ судить меня.’

— Ваши долгія приготовленія встревожили дамъ, и он зажмурились, когда вы выстрлили, сказалъ одинъ изъ полковыхъ весельчаковъ.

‘Я ничему не врю’ кричалъ квартирмейстеръ, и рчь его, по мр того, какъ онъ разгорячался, отзывалась шотландскимъ нарчіемъ: ‘это клевета на дамъ и на мою ловкость, заговоръ,— чтобы отнять у человка что ему слдуетъ!’

— Нечего длать, Мюйръ, промахъ, надо покориться этому несчастію — сказалъ майоръ смясь.

— ‘Нтъ майоръ’ сказалъ Патфайндеръ: ‘квартирмейстеръ стрлокъ хорошій на небольшомъ разстояніи и при большемъ времени. Кто захочетъ посмотрть на доску, тотъ увидитъ, что его пуля покрыла джасперову.’

Уваженіе къ искусству Патфайндера и врности его взгляда было такъ велико, что едва онъ произнесъ эти слова, какъ вс зрители начали сомнваться въ справедливости собственнаго мннія. Человкъ двнадцать бросились къ доск, чтобы ее освидтельствовать, и увидли, что пуля прошла черезъ то самое отверзтіе, которое пробила пуля Джаспера. Это не было подвержено ни малйшему сомннію, когда въ дерев, къ которому прислонена была доска, нашли пулю Мюйра на пул Джаспера.

‘Не говорилъ ли я вамъ, милостивыя государыни’ сказалъ квартирмейстеръ, подходя къ нимъ: ‘что вы на дл увидите, что значитъ стрлять по правиламъ науки. Майоръ Дунканъ смется надъ математическими разсчетами при стрляньи въ цль, но я все-таки скажу ему, что философія украшаетъ, увеличиваетъ, совершенству отъ и поясняетъ все, что принадлежитъ къ жизни человческой — будь то стрльба въ цлъ, или проповдь. Словомъ, философія есть философія,— вотъ и все.’

— Мн кажется, что вы изключаете любовь изъ каталога предметовъ, которые принадлежатъ къ жизни,— сказала жена капитана, знавшая исторію всхъ браковъ квартирмейстера, и никогда неупускавшая случая кольнуть человка, хотвшаго быть монополистомъ ея пола.— Кажется, философія мало иметъ общаго съ любовью…

‘Вы не говорили бы такъ, сударыня, еслибъ сердце ваше нсколько разъ уже испытало любовь. Только т, которые не одинъ разъ извдали ощущенія любви, и извдовали ихъ съ каждымъ разомъ совершенне, только люди опытные могутъ основательно судить объ этомъ предмет. И, поврьте, изъ всхъ родовъ любви, философскій родъ самый благоразумный и продолжительный.’

— Такъ, по вашему мннію, опытностью совершенствуется любовь?

‘Вашъ быстрый умъ схватилъ на-лету мою мысль. Самыя счастливыя супружества — то, въ которыхъ молодость, красота и взаимная довренность соединяются съ благоразуміемъ, умренностію и зрлостію лтъ, то-есть, я хочу сказать среднихъ лтъ. Вотъ прекрасная дочь сержанта Дунгама врно согласится съ моими сужденіями: ея разсудительность очень уже извстна всмъ въ гарнизон, хотя она здсь и недавно.’

— Дочь сержанта Дунгама плохая посредница между мною и вами, поручикъ Мюйръ, отвчала дама съ чувствомъ собственнаго достоинства… Перемнимте лучше разговоръ. Посмотрите вотъ на Патфайндера: онъ, кажется, готовится испытать свое счастье.

‘Я протестую, майоръ!’ кричалъ Мюйръ, побжавъ къ мсту стрльбы съ поднятыми руками, желая усилилъ слова свои: ‘я протестую, господ, противъ допущенія Патфайндера съ его лане-боемъ. Кром того, что онъ привыкъ къ своему ружью, это ружье длинне установленной мры.’

— Лане-бой отдыхаетъ, квартирмейстеръ, отвчалъ хладнокровно Патфайндеръ:— и никто не думаетъ его тревожить. Я было и вовсе не хотлъ участвовать въ сегодняшнемъ состязаніи, но — вотъ сержантъ Дунгамъ сказалъ мн, что если я отстану отъ другихъ, то не окажу должной почести его милой дочери, которую я провожалъ сюда. Я взялъ ружье Джаспера, квартирмейстеръ,— а оно, какъ сами вы видите, нисколько не лучше вашего.

Поручику Мюйру нечего было возражать. Глаза всхъ устремились на Патфайндера, когда онъ сталъ въ позицію. Видъ и осанка знаменитаго Путеводителя были поразительны, когда онъ выпрямилъ свой сухощавый станъ и поднялъ ружье. Во всей фигур его выражалось полное самообладаніе и совершенная увренность въ самомъ-себ. Патфайндеръ вовсе не былъ тмъ, что обыкновенно зовется красивымъ человкомъ, хотя видъ его внушалъ величайшую довренность и возбуждалъ уваженіе. Тонкій, мускулистый станъ его могъ бы возбуждать удивленіе, еслибъ не былъ черезъ-чуръ сухощавъ. Члены его были необыкновенно-тверды и вмст съ тмъ изумительно-гибки. Но, не смотря на то, что его контуры были слишкомъ-угловаты, его движенія, всегда естественныя, были граціозны, и, всегда спокойныя, разсчитанныя, давали ему видъ достоинства, согласовавшійся съ общимъ уваженіемъ къ его заслугамъ и личнымъ качествамъ. По лицу его, опаленному солнцемъ, можно было судить, какую дятельную жизнь велъ онъ. Его жилистыя руки обличали силу и привычку къ труду, хотя он нисколько не были грубы и не носили на себ слдовъ черной работы… Да, онъ вовсе быль не красавецъ, но когда онъ поднялъ ружье, то глаза всхъ женщинъ, какъ-бы приколдованные къ нему, любовались свободой его движеніи и мужествомъ его вида.

Мысль не могла бы сравниться съ быстротою его выстрла, и когда дымокъ поднялся надъ его головою, прикладъ ружья былъ уже на земл. Рукою онъ опирался на дуло и благородное лицо его оживлялось беззвучнымъ, задушевнымъ смхомъ.

— Если кто-нибудь докажетъ мои слова, я скажу, что Патфайндеръ промахнулся, вскричалъ майоръ Дунканъ.

‘Нтъ, нтъ, майоръ’ возразилъ Путеводитель: ‘вы слишкомъ поторопились длать заключеніе. Я не заряжалъ ружья, и потому не знаю, что было въ немъ, но если оно было заряжено, то отвчаю, что моя пуля теперь на пуляхъ Джаспера и квартирмейстера, или я не Патфайндеръ.’

Крики, раздавшіеся у доски, оправдали справедливость словъ его.

‘Нтъ, это еще не все’ сказалъ Патфайндеръ, приближаясь медленно къ тмъ скамьямъ, гд сидли дамы: ‘это еще не все друзья. Если пуля только коснулась доски, тогда я согласенъ, что промахъ. Квартирмейстеръ разщемилъ дерево, и вы увидите, что моя пуля не разширила отверзтія.’

— Это правда, Патфайндеръ! сказалъ Мюйръ, который стоялъ недалеко отъ Мабели, хотя и не смлъ съ ней заговорить въ присутствіи офицерскихъ женъ:— точно, квартирмейстеръ разщемилъ дерево, и тмъ далъ свободный ходъ твоей пули.

‘Ну, квартирмейстеръ, пусть подадутъ гвоздь, посмотримъ, кто изъ насъ вдавить его глубже въ доску. Хотя я сегодня и вовсе и думалъ показывать, что можно сдлать ружьемъ, но въ этом случа не уступлю ни одному изъ служащихъ королю Георгу. Онъ заставилъ бы меня показать вамъ, что значить искусство стрлять изъ ружья. А съ вами, квартирмейстеръ, толковать долго нечего. Если вамъ удастся опытъ надъ гвоздемъ, за то картофель будетъ для васъ камнемъ преткновенія.’

— ‘Ты ныньче утромъ что-то разхвастался, Патфайндеръ, но теб покажу, что я не какой-нибудь новичокъ изъ поселенія, или изъ города. Будь увренъ…’

‘Знаю это, квартирмейстеръ, очень знаю, и не отрицаю вашей опытности. Вы много лтъ провели на границахъ и многіе уже успли родиться и состарться съ-тхъ-поръ, какъ ваше имя повторяется въ колоніяхъ и даже между Индійцами.’

— ‘Нть, нтъ’ вскричалъ Мюйръ: ‘это несправедливо! Я вовсе не такь старъ, какъ ты разсказываешь.’

‘Я отдамъ вамъ справедливость, поручикъ, даже и тогда, когда вы отличитесь въ стрльб по картофелю. Я только говорю, что для солдата вы пожили довольно въ такихъ мстахъ, гд ружье — первая потребность. Знаю, что вы вообще хорошій стрлокъ, но не настоящій стрлокъ въ цль. Въ хвастовств же укоряете меня напрасно: кажется, я не люблю болтать о своихъ подвигахъ. Но отвергать способности, данныя намъ свыше, не годится, это значило бы оскорблять Бога. Пусть дочь сержанта судить васъ, если у васъ достанетъ смлости быть подсудимымъ такого прекраснаго судьи.’

Патфайндеръ избралъ Мабель въ посредницы, потому-что она ему нравилась, а чинъ въ глазахъ его не имлъ почти никакого значенія. Но присутствіе трехъ офицерскихъ женъ остановило немного поручика Мюйра. Конечно, ему очень хотлось бы постоянно находиться въ глазахъ и воображеніи той, которая была предметомъ его желаній, однако еще старые предразсудки имли за него большое вліяніе, къ-тому же онъ былъ остороженъ, и не ршался, можетъ-быть, открыто волочиться, не бывъ увренъ заране въ успх. Не смотря на полную довренность къ майору Дункану, онъ могъ также предположить, что, если какимъ-либо образомъ распространится слухъ о томъ, что дочь унтер-офицера отказала ему въ рук, то его ожидали бы очень непріятныя послдствія, еслибы онъ вздумалъ посвататься за женщину равнаго ему состоянія. И, не смотря на нершительность и на эти сомннія, Мабель ему все-таки казалась очаровательною: она такъ мило краснла, такъ пріятно улыбалась, она блистала и юностью и красотою, и скромностію… Поручикъ не могъ доле противиться искушенію и вознамрился непремнно занять не иначе, какъ первое мсто въ ея воображеніи. Теперь онъ сталъ изъискивать средства начать съ нею разговоръ по-свободне.

— Пожалуй, изволь, Патфайндеръ, отвчалъ онъ, какъ скоро его сомннія уступили мсто ршимости.— Пусть дочь сержанта… его прекрасная дочь, долженъ бы я сказать… пусть она будетъ посредницей между нами, и ей поднесемъ мы призъ, котовый, разумется, кто-нибудь изъ насъ получитъ. Сами изволите видть, милостивыя государыни, нечего длать, надо потшить Патфайндера, въ противномъ случа мы должны были бы непремнно подчиниться посредничеству одной изъ дамъ вашего высокопочтеннаго общества…

Вызовъ прекратилъ этотъ разговоръ, и черезъ нсколько минуть началось второе испытаніе. Обыкновенный гвоздь, съ шляпкой, окрашенной блою краскою, былъ слегка вколоченъ въ доску, и стрлку слдовало или коснуться его, или потерять право на слдующія испытанія. Въ этомъ опыт никто не могъ участвовать, не успвъ въ первомъ.

Оказалось семеро соискателей, изъ коихъ одинъ удалился, довольствуясь передъ тмъ своимъ успхомъ и боясь посрамить себя въ испытаніи боле-трудномъ. Трое стрляли одинъ за другимъ: пули ихъ прострливали доску подл гвоздя, но ни одинъ не коснулся его. Четвертымъ кандидатомъ былъ квартирмейстеръ, который, сначала, по своему обыкновенію, нсколько минутъ эффектно рисовался передъ зрителями, а потомъ уже выстрлилъ, сорвавъ частичку шляпки у гвоздя и всадивъ пулю у самаго острія. Этотъ подвигъ, хотя не показался необыкновеннымъ, но далъ ему право на слдующее испытаніе.

‘Вы выкупили ваше право на слдующій выстрлъ, квартирмейстеръ’ сказалъ Патфайндеръ засмясь: ‘но надо много употребить времени для постройки дома съ такимъ молоткомъ, какъ вашъ. Вотъ Джасперъ, если еще не утратилъ твердости руки и зрнія, покажетъ, какъ вколачиваютъ гвоздь… Вы же, поручикъ, лучше бы сдлали, еслибы поменьше красовались, принимаясь за ружье. Умнье стрлять есть даръ природы, и употребляя этотъ даръ, не слдуетъ удаляться отъ природы.’

— Посмотримъ, Патфайндеръ. Выстрлъ — чудо! и я сомнваюсь, чтобы въ 55-мъ полку нашелся другой молотокъ, какъ ты называешь, который бы также ловко стукнулъ по гвоздю.

‘Джасперъ не принадлежитъ къ 55-му полку, но посмотрите, какъ онъ стукнетъ.’

Патфайндеръ продолжалъ еще говорить, какъ Джасперъ попалъ прямо въ шляпку гвоздя и вбилъ его въ доску до самой шляпки.

‘Приготовьтесь-ка, друзья, загнуть гвоздь съ той стороны!’ кричалъ Патфайндеръ, занимая мсто своего друга. ‘Не нужно новаго гвоздя, ничего, что съ него стерлась краска: я вижу, — а въ то, что я вижу, могу попасть въ 50-ти саженяхъ, хоть-бы то былъ глазъ комара. Приготовьтесь-ка загнуть гвоздь!’

Пуля пошла по назначенію, и шляпка гвоздя была далеко втиснута въ дерево, покрытое разгонявшимся свинцомъ.

‘Да, да, любезный Джасперъ’ продолжалъ Патфайндеръ, опустивъ прикладъ за землю и ни мало не обращая вниманія на свой подвигъ: ‘ты съ каждымъ днемъ совершенствуешься! Раза два еще со мной побываешь въ лсахъ, и лучшій стрлокъ въ здшнемъ краю задумается вступить съ тобой въ состязаніе. Квартирмейстеръ хорошо стрляетъ, но ему далеко не уйдти, а ты, съ твоими способностями, можешь co-временемъ вызвать на споръ любаго стрлка.’

— ‘Но не верхъ ли это искусства’ вскричалъ Мюйръ: ‘оторвать частичку отъ шляпки гвоздя? Всякому, даже безъ утонченныхъ и возвышенныхъ чувствъ, извстно, что легкое прикосновеніе боле обличаетъ великаго мастера, тогда-какъ удары съ плеча молотомъ производятся рукою грубою и неученою. Согласись, Патфайндеръ, если кто не попалъ въ цль — тотъ не попалъ, промахнулся ли онъ только на волосокъ, или на цлую милю, если же попалъ, то все-равно, ранилъ ли только, или убилъ.’

‘Лучшее средство ршить вопросъ — сдлать опытъ надъ картофелемъ. Но вы, поручикъ Мюйръ, Шотландецъ, и можете приготовить пирогъ изъ ячменной муки, или хоть изъ чертополоха, но пограничный законъ гласитъ въ пользу американскихъ овощей: итакъ, пусть идетъ картофель…’

Видъ майора Дункана показывалъ нетерпніе. Мюйръ изъ приличія пересталъ говорить, чтобы не задерживать испытанія и заботливо началъ приготовляться къ слдующему вызову. Правду сказать, пускаясь на послднюю попытку, квартирмейстеръ не былъ въ себ совершенно-увренъ. Еслибъ онъ предвидлъ это испытаніе, то врно не сталъ бы въ рядъ соискателей. Но майоръ Дунканъ любилъ пошутить, не смотря на свое шотландское спокойствіе, и тайно веллъ приготовить все нужное къ этому опыту, нарочно съ тмъ, чтобы озадачить квартирмейстера. Будучи самъ лэрдомъ, Лэнди не былъ свободенъ отъ предразсудковъ касты, и потому вообще не одобрялъ неровныхъ браковъ. Какъ скоро все было готово, Мюйръ былъ вызванъ. Но очень-вроятно, что этотъ родъ увеселенія можетъ быть вовсе незнакомъ читателю, а потому надо будетъ сказать нсколько словъ въ поясненіе.

Въ такихъ случаяхъ обыкновенно выбираютъ большую картофелину, и человкъ, стоящій въ десяти саженяхъ отъ мста стрльбы, беретъ ее и, по данному знаку, бросаетъ въ-верхъ. Прежде, нежели она упадетъ на землю, нужно, чтобы пуля пробила ее.

Квартирмейстеръ боле ста разъ пускался на этотъ трудный подвигъ, и одинъ разъ только имлъ успхъ. Онъ ршался снова испытать счастіе съ какой-то слпой надеждой, которой не суждено было осуществиться. Картофелина была кинута, выстрлъ раздался — летучая цль упала на землю нетронутая.

— Направо кругомъ и изъ ряду вонъ, квартирмейстеръ! сказалъ майоръ, радуясь успху своего предпріятія. Шелковый калашъ будетъ принадлежать Джасперу Прсной-Вод, или Патфайндеру.

‘А чмъ кончится опытъ, майоръ?’ спросилъ послдній. ‘Опытъ будетъ черезъ дв картофелины, или черезъ центръ и кожу?’

— Черезъ центръ и кожу, если же пули пройдутъ въ равномъ разстояніи отъ центра, то черезъ дв картофелины.

— ‘Страшная минута для меня, Патфайндеръ!’ замтилъ Джасперъ, приближаясь къ мсту, и лицо, его было блдно.

Патфайндеръ пристально взглянулъ на Джаспера, потомъ попросилъ Дункана подождать немного, и отвелъ своего молодаго друга на такое разстояніе, чтобы разговоръ ихъ не могъ быть слышимъ.

‘Тебя, кажется, это слишкомъ тревожитъ, Джасперъ?’ сказалъ онъ ему, неподвижно смотря въ глаза молодаго человка.

— Признаюсь, Патфайндеръ, никогда еще я такъ не желалъ успха, какъ въ сію минуту.

‘Теб непремнно хочется одержать верхъ надо мною, твоимъ старымъ, испытаннымъ другомъ, и одержать верхъ въ томъ, что я называю моимъ промысломъ. Стрльба — моя натура, и ни чья рука не сравнится съ моею.’

— Я это знаю, знаю, Патфайндеръ… но…

‘Но, что же, Джасперъ? что, другъ? говори откровенно. Ты говоришь другу.’

Джасперъ сжалъ губы, провелъ рукой по глазамъ, красня и блдня, какъ признающаяся въ любви двушка, вдругъ схватилъ руку товарища, и сказалъ спокойно, какъ-будто одно ршенье пересилило вс другія его чувства:

— Я отдалъ бы руку, Патфайндеръ, чтобы только имть право поднести этотъ подарокъ Мабели Дунгамъ.

Охотникъ опустилъ глаза и, тихо отходя назадъ, казалось, глубоко размышлялъ о томъ, что сейчасъ слышалъ.

‘Теб никогда не удавался два раза этотъ опытъ, Джасперъ?’ сказалъ онъ.

— Никогда! этого и тревожитъ меня.

‘Что за созданіе человкъ! Онъ желаетъ того, чего не дала ему природа, и не заботится о томъ, чмъ наградило его Провидніе! Но такъ и быть, такъ и быть, я готовъ, Джасперъ! майоръ ждетъ, и послушай: пуля моя должна же коснуться кожи, иначе могу ли я показать глаза въ крпости?’

— Я долженъ покориться своей участи, сказалъ Джасперъ, измняясь опять въ лиц: но во что бы то ни стало, я сдлаю все, что могу,

‘Что за созданіе человкъ!’ повторилъ Патфайндеръ, отступая на нсколько шаговъ, чтобы дать просторъ своему другу. ‘Онъ не видитъ своихъ способностей и завидуетъ способности другихъ.’

Картофелина была брошена вверхъ, Джасперъ выстрлилъ, и крики многихъ предупредили объявленіе, что пуля прошла черезъ средину или почти черезъ средину картофеля,

— ‘Вотъ теб достойный соперникъ, Патфайндеръ!’ воскликнулъ съ восторгомъ майоръ, между-тмъ, какъ Путеводитель становился за мсто. ‘Видно прійдется длать испытаніе надъ двумя картофелинами.’

‘Что за созданіе человкъ!’ снова повторилъ Патфайндеръ, который такъ былъ погруженъ въ свои размышленія, что ни за что не обращалъ вниманія. ‘Бросайте!’

Картофелина была брошена, выстрлъ раздался именно въ ту самую минуту, когда блый шарикъ остановился въ воздух передъ паденіемъ, ибо Патфайндеръ, казалось, цлилъ съ особеннымъ стараніемъ. Но неудовольствіе и удивленіе изобразились на лицахъ тхъ, которые подхватили падавшую цль.

— ‘Въ одно ли мсто попали об пули?’ спросилъ майоръ.

‘Кожа, кожа!’ былъ отвтъ: ‘только кожа задта!’

— ‘Что это значитъ, Патфайндеръ? не-уже-ли честь ныншняго дня принадлежитъ Джасперу Прсной-Вод?’

‘Калашъ его’ отвчалъ охотникъ, кивнувъ головой, и тихо пошелъ, говоря про себя: ‘Что за созданіе человкъ! Никогда недовольный тмъ, что дано ему, онъ желаетъ того, въ чемъ ему отказало Провидніе.’

И призъ былъ немедленно присужденъ Джасперу. Когда онъ получилъ калашъ, квартирмейстеръ подошелъ къ нему и дружески поздравилъ своего счастливаго противника съ побдой.

‘Но послушайте, Джасперъ’ прибавилъ онъ: ‘этотъ калашъ вамъ вдь совершенно-безполезенъ: изъ него не сдлаешь ни паруса, ни даже флюгера. Вы, врно, не откажетесь, Прсная Вода, промнять его на порядочную сумму денегъ. А?’

— Его не купишь золотомъ, поручикъ! отвчалъ Джасперъ, у котораго горли глаза о гъ удовольствія.— Лучше выиграть этотъ калашъ, нежели 50 новыхъ парусовъ для Бгуна.

‘Что съ вами, Джасперъ? И вы, кажется, совсмъ рехнулись, какъ и прочіе. Я готовь предложить вамъ даже пол-гинеи за эту бездлицу, только чтобъ она не валялась въ какой-нибудь каютк вашего корабля и не украшала головы какой-нибудь сквау.’

Онъ выслушалъ это предложеніе равнодушно и не зналъ, что Мюйръ предлагалъ ему за калашъ только половину настоящей цны. Покачавъ отрицательно головой, Джасперъ приблизился къ скамьямъ, гд сидли дамы, и приближеніе его произвело замтное безпокойство, потому-что каждая изъ офицерскихъ женъ ожидала отъ учтиваго Джаспера этого подарка. Но, по недоврчивости къ самому себ, если бы у него и не было избранной, онъ все-таки никакъ не ршился бы предложить призъ одной изъ тхъ дамъ, которыхъ онъ почиталъ гораздо-выше себя.

— Мабель! сказалъ онъ: этотъ калашъ для васъ, если только…

‘Если только… Джасперъ?’ повторила Мабель, побдивъ свою робость и желая вывесть его изъ замшательства. Но они оба покраснли такъ, что едва не обнаружили своихъ чувствованій.

— Если только онъ будетъ удостоенъ какого-нибудь вниманія, потому что… онъ предлагается вамъ человкомъ, который не иметъ права надяться, что его подарокъ будетъ принятъ.

‘Я принимаю его, Джасперъ, онъ будетъ для меня воспоминаніемъ о тхъ опасностяхъ, которымъ мы вмст съ вами подвергались, воспоминаніемъ вашихъ обо мн попеченій, за которыя я такъ благодарна вамъ и Патфайндеру.’

— ‘Не думайте обо мн’ вскричалъ Путеводитель: ‘не думайте обо мн, счастливый выстрлъ принадлежитъ Джасперу, и этотъ подарокъ — его. Поврьте мн, моя очередь прійдетъ въ другой разъ, такъ же, какъ и очередь квартирмейстера, который, кажется, завидуетъ призу молодаго человка. Впрочемъ, я не понимаю, для чего ему такъ хочется имть калашъ: вдь у него нтъ жены?’

— А у Джаспера разв есть жена? спросилъ поручикъ Мюйръ. ‘Да ты самъ, Патфайндеръ, разв ты женатъ? Знаешь ли, что этотъ калашъ, можетъ-быть, нуженъ мн хоть для-того, чтобы добыть новую жену, или напомнить мн о моихъ покойницахъ, или вообще, чтобъ доставить мн удобный случай показать уваженіе къ прекрасному полу, или для другой какой-нибудь уважительной причины.. Позволь спросить тебя, не самое ли лучшее доказательство, что тотъ мужъ отличнйшій мужъ, кто посл смерти, первой жены своей тотчасъ хлопочетъ какъ-можно-скоре жениться на другой? Любовь — это даръ Провиднія, и т, которые были врны своимъ женамъ и любили ихъ, ясно доказываютъ въ какой степени они были надлены этимъ даромъ, тотчасъ же по смерти ихъ почувствовавъ привязанность къ другимъ.’

— ‘Что же, дло возможное! Я тутъ человкъ совершенно-неопытный, и потому не могу противорчить вамъ. Вотъ, поговорите-ка объ этомъ лучше съ Мабелью, дочерью сержанта. Ну, Джасперъ, намъ хоть и нечего длать, а все-таки останемся посмотрть, какъ будутъ дйствовать ружья другихъ.’

Патфайндеръ съ товарищами отошелъ въ сторону, ибо игра снова началась. Но уже дамъ не слишкомъ занимала стрльба: у нихъ не выходилъ и къ головы калашъ. Онъ переходилъ изъ рукъ въ руки, вс разсматривали доброту его шелка, критиковали его отдлку, съ важностію обсуживали вопросъ: прилично ли дочери унтер-офицера владть такимъ прекраснымъ уборомъ?

— Можетъ-быть, Мабель, вы продадите эту вещицу черезъ нсколько времени, — сказала капитанша:— вдь вамъ нельзя ее носить?

‘Можтъ-быть, я и не стану ее носить’ отвчала скромно наша героиня: ‘но продавать ея не намрена.’

— Конечно, сержантъ Дунгамъ не довелъ бы васъ до необходимости продавать ваши наряды, моя милая, однако я вамъ замчу, что беречь вещь, которую нельзя носить, неблагоразумно. Вдь это пропащія деньги.’

‘Я люблю беречь подарки друзей.’

— Но если вы теперь поступите благоразумно, врно молодой человкъ еще больше станетъ васъ уважать за это, когда забудетъ о своей сегодняшней побд. Это премиленькая вещица — и жаль, если она пропадетъ такъ.

‘Нтъ, поврьте, она не пропадетъ у меня. Я сохраню ее навсегда.’

— Какъ хотите, милая! Двушки вашихъ лтъ часто пренебретнь своими существенными выгодами. Однако не забудьте, что вели вы хоть разъ наднете этотъ калашъ, такъ я уже потомъ не возьму его.

‘Я не забуду этого’ отвчала Мабель самымъ кроткимъ голосомъ, хотя глаза ея засверкали, какъ брильянты, и щеки зардлись румянцемъ, какъ розы. Она надла на голову калашъ, какъ-будто примривая его, и черезъ минуту сняла.

Окончаніе этихъ игръ не было занимательно. Вообще стрляли довольно-врно, но новыхъ состязателей никакъ нельзя было сравнить съ предшествовавшими, и они скоро остались одни, ибо дамы и офицеры разошлись, за ними послдовали другія женщины и вс остальные зрители. Мабель возвращалась берегомъ озера, усяннъімъ камнями, и несла свой прекрасный калашъ на пальчик, еще боле прекрасномъ. Здсь она встртила Патфайндера. Онъ шелъ съ тмъ ружьемъ, изъ котораго только-что стрлялъ въ цль, но на лиц его не было уже того открытаго довольства, которое всегда выражалось въ немъ, взоры его были безпокойны и тусклы… Сказавъ нсколько незначительныхъ словъ о красот озера, которое разстилалось передъ ними, онъ вдругъ обратился къ ней съ выраженіемъ сильнаго участія:

— Джасперъ выигралъ вамъ этотъ калашъ, Мабель, не слишкомъ затруднивъ свои природныя способности.

‘Онъ пріобрлъ его по праву, Патфайндеръ.’

— Конечно, конечно, его пуля прострлила картофель, и никто не могъ этого сдлать, хотя нкоторые могли бы сдлать и больше.

‘Однакоже никто не сдлалъ этого’ воскликнула Мабель съ живостію, въ которой она тотчасъ и раскаялась, увидя изъ взоровъ Путеводителя, что его опечалило замчаніе и чувствомъ которымъ оно было произнесено.

— Правда, правда, Мабель, никто не сдлалъ этого. Но къ чему же скрывать то, что дало мн Провидніе? Да, да, никто не сдлалъ этого тамъ, но вы увидите, что можетъ быть сдлано здсь: замчаете ли вы этихъ чаекъ, пролетающихъ надъ нашими головами?

‘Разумется, Патфайндеръ: ихъ такъ много, что нельзя не замтить.’

— Видите ли, какъ он перескаютъ другъ другу путь на лету? прибавилъ онъ, взводя курокъ и поднимая ружье. Дв, дв… смотрите!

Онъ прицлился съ быстротою мысли въ двухъ птицъ, летвшихъ на одной линіи, хотя, на разстояніи нсколькихъ саженъ. Выстрлъ раздался — и пуля пронизала об жертвы. Еще чайки не упали въ озеро, Патфайндеръ опустилъ ружье на землю и за смялся своимъ обычнымъ смхомъ. На лиц его не оставалось и тни прежняго горькаго чувства.

— Это стоитъ чего-нибудь, Мабель, стоить чего-нибудь, хотя у меня и нтъ калаша, чтобы подарить вамъ. Впрочемъ, спросите у самаго Джаспера: Джасперъ вамъ все разскажетъ, потому-что во всей Америк нтъ человка съ сердцемъ боле-честнымъ и языкомъ боле правдивымъ.

‘Стало-быть, Джасперъ не себ обязанъ, выигравъ этотъ призъ?’

— Не то, не то, онъ сдлалъ, что могъ — и сдлалъ хорошо. Какъ человкъ, боле привывшій къ вод, чмъ къ земл, Джасперъ необыкновенно-искусенъ. И какъ на земл, такъ и за вод на Джаспера смло можно положиться, но — это ужь моя вина, Мабель, что калашъ достался не мн, хотя это все равно, все равно, потому-что онъ въ добрыхъ рукахъ.

‘Кажется, я понимаю васъ, Патфайндеръ’ сказала Мабель, покраснвъ невольно. ‘Этотъ подарокъ сдланъ столько же вами, сколько Джасперомъ.’

— Это значило бы не отдавать ему должной справедливости. Онъ выигралъ этотъ уборъ и имлъ полное право дарить его. Будьте только въ томъ уврены, Мабель, что еслибы я выигралъ его, онъ достался бы той же особ.

‘Я не забуду этого, Патфайндеръ, и постараюсь, чтобъ и другіе узнали о вашемъ искусств, которое вы показали сейчасъ надъ этими бдными птицами.’

— Зачмъ, Мабель? Въ здшнемъ краю не нужно разсказывать о моемъ искусств въ стрльб, точно такъ же, какъ не нужно говорить, что въ озер — вода, а на неб — солнце. Кто здсь не знаетъ этого? Ваши слова были бы брошены на втеръ. Это все равно, что говорить по-французски съ американскими медвдями.

‘Такъ вы думаете, что Джасперъ зналъ о вашей уступк, которою онъ воспользовался такъ неделикатно?’ сказала Мабель — и блескъ, свтившійся въ глазахъ ея, исчезалъ постепенно, и лицо ея становилось задумчиво…

— Я не говорю этого, я вовсе не думаю этого. Мы забываемъ все, когда насъ сильно занимаютъ какія-нибудь желанія. Джасперъ хорошо зналъ, что я могу прострлить одной, пулей дв картофелины, такъ же, какъ сейчасъ прострлилъ двухъ птицъ. Онъ знаетъ также, что никто во всемъ здшнемъ краю не можетъ того сдлать, но этотъ калашъ и надежда подарить его вамъ ослпили Джаспера. Молодой человкъ ршился въ эту минуту на то, что было ему не совсмъ по сил. Нтъ, нтъ, въ Джаспер Прсной-Вод грхъ сомнваться. Во всхъ молодыхъ людяхъ есть желаніе, нравиться молодымъ, красивымъ двушкамъ.

‘Я постараюсь забыть все, кром добра, которое вы оба оказали бдной двушк, лишенной матери’ сказала Мабель, желая утишить волненіе, которое она сама не могла изтолковать себ. ‘Я никогда не забуду, поврьте мн, Патфайндеръ, то, что сдлали вы для меня, вы и Джасперъ,— и очень чувствую это новое доказательство вашего ко мн вниманія. Вотъ, возьмите эту серебряную булавку въ воспоминаніе того, что я одолжена вамъ жизнью и свободой.’

— Что мн длать съ нею, Мабель? спросилъ изумленный охотникъ, держа въ рук булавку. Я не употребляю ничего, кром кожаныхъ ремней изъ доброй оленьей шкуры. Эта вещь очень-красива, но она будетъ гораздо-красиве на васъ, чмъ на мн.

‘Зашпильте ею вашъ воротъ: это будетъ вамъ къ-лицу, помните, Патфайндеръ, что это залогъ дружбы между нами — и знакъ того, что я никогда не забуду ни васъ, ни вашихъ услугъ.’

Мабель улыбнулась, кивнула ему головой, легкими прыжками побжала вдоль берега и скоро скрылась за крпостью.

ГЛАВА XII.

‘Мрачныя массы представляются сомнительно вдоль осажденныхъ стнъ и береговъ рки, покрытыхъ оружіемъ словно щетиною, а между-тмъ неопредленный звздный свтъ начинаетъ проникать сквозь туманы…’

Байронъ.

Нсколько часовъ посл того, Мабель Дунгамъ, погруженная въ глубокую думу, стояла на бастіон, господствовавшемъ надъ озеромъ и лсомъ. Вечеръ былъ тихій и пріятный. По случаю штиля еще не было ршено отправится, или нтъ отрядъ, назначенный на Тысячу-Острововъ въ эту ночь. Припасы, оружіе и аммуниція находились на берегу, ужь и вещи Мабели были перенесены туда. Впрочемъ, люди, которые назначались къ отправленію на куттер, въ неизвстности еще прохаживались по берегу, и не замтно было никакихъ особенныхъ приготовленій къ отплытію. Джасперъ вывелъ Бгуна изъ бухты и поставила его на якор довольно-высоко, такъ, чтобы тотчасъ быть готовымъ, въ случа нужды, переплыть устье рки.

Посл веселаго и шумнаго утра царствовала теперь тишина совершенно-гармонировавшая съ прекрасною сценою, которою любовалась Мабели. И все это имло сильное вліяніе на ея чувствованія, въ которыхъ она не привыкла отдавать себ отчета, и которыхъ причины никогда не доискивалась.

То, что окружало ее, было такъ отрадно и успокоительно, а торжественное спокойствіе безмолвныхъ лсовъ и обширная равнина тихаго озера придавали всему колоритъ величія, которое не всегда соединяется съ другими достоинствами пейзажа. Впервые замтила Мабель, что власть гражданственной жизни надъ ея привычками ощутительно ослабвала,— и двушка, у которой горячо билось сердце, начала думать, что жизнь, проведенная среди предметовъ, окружавшихъ ее, теперь можетъ быть гораздо-счастливе. Въ эту раннюю эпоху нашей исторіи, мы можемъ только подозрвать, а не утверждать, въ какой мр воспоминаніе послднихъ десяти дней помогло святому, успокоительному впечатлнію этого вечера произвести въ душ ея это новое убжденіе.

— Прекрасный закатъ, Мабель! послышался голосъ ея дяди такъ близко надъ ея ухомъ, что она вздрогнула: прекрасный закатъ на горизонт прсной воды, ну, на океан, разумется, и смотрть на него не стали бы.

‘Разв природа не одинаково-хороша, на берегу и на мор, на этомъ озер и на океан? Не на все ли равно свтитъ солнце, дядюшка? И на этой отдаленной границ не должны ли мы такъ же быть благодарны Провиднію за его благость, какъ и на нашемъ остров Мангатан?’

— Это ты врно вычитала изъ книгъ своей матушки, но не думаю, чтобы сержантъ отправился во вторичный походъ съ такою ветошью въ своемъ багаж. Разв природа не одинакова? Да не думаешь ли ты, что натура солдата то же, что натура моряка? Кажегся, у тебя есть и тамъ и здсь родные, и ты можешь отвчать за этотъ вопросъ.

‘Но, дядюшка, я говорю о человческой натур…’

— Ну, и я, племянница, и я говорю о человческой натур, о натур моряка и о натур молодцовъ 55-го полка, не изключая впрочемъ и твоего отца. Вотъ у нихъ, на-примръ, сегодня утромъ была стрльба, то-есть не стрльба, а какое-то щелканье. Боже мой, какая разница — стрльба-то на мор! Тамъ дали бы залпъ со всего борта изъ пушекъ, заряженныхъ ядрами, въ цль по крайней-мр на пол-мили разстоянія, а еслибы, сверхъ всякаго чаянія, на корабельномъ борт очутился картофель, то онъ преспокойно бы остался въ котлахъ у повара. Солдатская служба, Мабель, конечно, почтенна, но глазъ опытный, глазъ знатока подмтить пропасть глупостей и оплошностей въ этихъ крпостяхъ. Объ этомъ же миньятюрномъ озер ты знаешь мое мнніе: я, впрочемъ, не хочу ничего безславить — да, таковы свойства настоящаго моряка,— но чортъ возьми, я не могу же иначе смотрть на это такъ называемое Онтаріо, какъ на корабельную бочку съ прсной водой. Посмотри-ка, Мабель, если хочешь узнать разницу между океаномъ и озеромъ,— ты это сейчасъ увидишь, стоитъ только взглянуть. Вотъ это, если хочешь, штиль, въ томъ смысл, что втра нтъ, хотя, правду сказать, я не думаю, чтобъ ваши озерные штили походили на т, что бываютъ у насъ на океан..

‘Воздухъ совершенно-недвижимъ, дядюшка, ни одинъ листокъ въ лсу не шелохнется.’

— Листья, дитя! что такое листья? ихъ нтъ на океан! Если хочешь узнать, совершенный штиль или нтъ, испытай это надъ свчкой, по колебаніи пламени можно тотчасъ увидть, есть втеръ, или нтъ. Если бы ты была въ такой широт, гд воздухъ такъ густъ, что трудно дышать, ты приняла бы это за штиль! Въ безвтренныхъ широтахъ, воздуха то отпускается по полупорціону. Посмотри, говорю, на эту воду. Она какъ молоко въ чашк, безъ всякаго движенія, точно въ неоткупоренной бочк, а вдь океаны никогда не бываютъ недвижны, какъ бы воздухъ ни былъ тихъ.

‘Будто вода на океан въ вчномъ движеніи, дядюшка? даже и во время штиля?’

— Да, конечно. Океанъ дышетъ, какъ живое существо, и грудь его безпрерывно колышется, какъ говорятъ стихотворцы. Никто не видалъ океана въ спокойствіи. Онъ подымается и опускается, какъ-будто у него есть легкія.

‘Но это озеро также не совсмъ-спокойно: около берега замтно легкое движеніе, и даже слышенъ плескъ волнъ о камни.’

— Все это проклятая поэзія! Пожалуй, можно называть плескъ волнъ приливомъ и отливомъ, а мытье палубъ на какомъ-нибудь судн буруномъ. Онтаріо такъ же похоже на Атлантическій Океанъ, какъ пирога Паульза Гука на линейный корабль. Этимъ я не хочу порочить Джаспера, нтъ, ему не достаетъ только образованія, чтобы сдлаться человкомъ.

‘Такъ вы полагаете, что онъ невжда?’ спросила Мабель, поправляя своя волосы и оборотивъ въ сторону лицо свое, вспыхнувшее яркимъ румянцемъ — ‘Мн кажется, что Джасперъ гораздо-образованне другихъ молодыхъ людей его состоянія. Онъ мало читалъ, потому-что здсь мало книгъ, но, мн кажется, онъ для своихъ лтъ много размышлялъ.’

— Онъ невжда, невжда, и таковы вс, которые плаваютъ по этой вод. Онъ уметъ сдлать простой кнопъ и коушъ — я согласенъ, но ни за что не сдлаетъ канатнаго стопора такъ, чтобы нельзя было взять якорь на катъ. Впрочемъ, Мабель, мы оба одолжены Джасперомъ и Патфайндеромъ, и мн бы хотлось имъ отплатить за это чмъ-нибудь,— ничего нтъ хуже неблагодарности въ этомъ мір.

‘Вы правы, дядюшка: мы должны стараться сдлать для нихъ все, что отъ васъ зависитъ, чтобы только доказать имъ, какъ мы цнимъ т услуги, которыя они намъ оказали.’

— Ты говоришь, племянница, какъ покойница твоя мать — и это длаетъ честь теб и фамиліи Капъ. Я придумалъ для этого одно средство, которое будетъ, врно, всмъ по-сердцу, и намренъ предложить его тогда, какъ воротимся изъ нашей небольшой поздки по озеру.

‘Это прекрасно, это благородно, любезный дядюшка! А вы мн скажете, въ чемъ состоитъ ваше намреніе?’

— Отъ тебя я не имю нужды скрывать его, Мабель, но объ этомъ не слдуетъ говорить твоему отцу: онъ человкъ съ предразсудками и можетъ помшать вамъ. Ни Джасперъ, ни другъ его Патфайндеръ здсь ничего не въ-состояніи сдлать, ршительно ничего, и я провожу ихъ на морской берегъ, выведу ихъ въ открытое море. Черезъ дв недли ужь Джасперъ будетъ не то, а годовое путешествіе сдлаетъ его человкомъ. Вотъ что! Ну, для Патфайндера, конечно, потребуется больше времени, и даже, я думаю, онъ никогда не будетъ включенъ въ штатъ экипажа, впрочемъ что жь? онъ будетъ хорошъ на вахт: у него вдь отличное зрніе…

‘И вы думаете, что они согласятся на это, дядюшка?’

— Да что они, дураки что ли? Какой благоразумный человкъ откажется отъ повышенія? Пусти-ка Джаспера по его дорог, да онъ непремнно умретъ начальникомъ какого нибудь брига.

‘Будетъ ли онъ отъ этого счастливе, дядюшка? Разв не все равно быть начальникомъ брига, или какого-нибудь простаго судна?’

— Полно, полно, Магнить! ты не разумешь, что говоришь. Предоставь мн это — я улажу все какъ слдуетъ. А! да вотъ и Патфайндеръ. Я намекну ему о моихъ намреніяхъ касательно его.

Капъ кивнулъ головой племянниц и замолчалъ. Патфайндеръ приблизился, но на лиц его и въ этотъ разъ не было того открытаго довольства, которое прежде всегда выражалось на немъ. Онъ былъ въ замшательств и, казалось, сомнвался, какъ его пріймутъ.

— ‘Не будетъ ли общество посторонняго человка непріятно для родственниковъ?’ сказалъ Путеводитель, подойдя къ нимъ.

— Вы намъ не посторонній, мэстэръ Патфайндеръ,— отвчалъ Капъ:— и мы ни кого не встртили бы съ такимъ удовольствіемъ, какъ васъ. Сейчасъ только мы говорили о васъ, а когда друзья говорятъ объ отсутствующемъ, то можно угадать, что говорятъ они.

— ‘Я не хочу знать чужія тайны, у всякаго есть враги — и у меня также, но я ни васъ, ни прекрасную Мабель не включаю въ ихъ число, мэстэръ Капъ. Вотъ о Мингахъ не говорю ни слова, но даже и они не имютъ достаточной причины ненавидть меня.’

— Я въ этомъ увренъ, Патфайндеръ, потому-что знаю вашу благонамренность и правоту. А знаете ли, что есть средство избавить васъ отъ этихъ враговъ, отъ этихъ Минговъ, и, если вы хотите, я вамъ охотно укажу это средство — и даже ничего не потребую съ васъ за это.

— ‘Я не желаю имть враговъ, Соленая-Вода (Патфайндеръ, почти самъ того не замчая, начал звать Капа тмъ прозвищемъ, которое дали ему Индійцы, посщавшіе крпость), я не желаю имть враговъ и готовъ зарыть мою скиру съ Мингами и съ Французами {Символъ мира у дикихъ Американцевъ. Пр. Пер.}. Но вы знаете, что не въ вашей слабой власти совершенно изкоренять изъ сердецъ чувство враждебности.’

— По возвращеніи нашемъ изъ небольшаго крейсированія, которое предстоитъ намъ, снимитесь-ка съ якоря, да отправьтесь вмст со мною на морской берегъ, — тамъ вы не будете уже слышать крики дикихъ Индійцевъ, и пули ихъ не долетятъ до васъ.

— ‘Что жь я буду длать тамъ? Охотиться что ли, въ вашихъ городахъ? Ходить по слду людей, идущихъ съ рынка или на рынокъ? Устроиватъ засады для собакъ и дворовыхъ птицъ? Вы не желаете мн счастья, мэстэръ Капъ, если хотители лишить меня тни моихъ лсовъ и заставить жить за солнечномъ припк.’

— Я только не хочу, чтобъ вы оставались въ поселеніяхъ, Патфайндеръ, надо пустить васъ въ открытое море: тамъ только человкъ можетъ дышать свободно.

— ‘А какъ думаетъ Мабель, къ чему бы повела эта перемна? Она врно знаетъ, что у всякаго своя природа, и безполезно желать измнить ее, противясь тому назначенію, которое указано намъ Провидніемъ. Я охотникъ, разъискатель слдовъ и проводникъ, Соленая-Вода, я не долженъ ослушиваться воли небесъ, и идти противъ своего назначенія. Правъ ли я, Мабель? или вы судите такъ же легко, какъ вс женщины, и желаете, чтобы я измнилъ свою природу?’

‘Не измняйтесь ни въ чемъ, Патфайндеръ’ отвчала Мабель съ такою дружескою откровенностію, которая дошла до самаго сердца охотника: ‘какое бы сильное уваженіе дядюшка ни питалъ къ морю, какія бы эта перемна ни представляла вамъ выгоды, я все-таки не хотла бы, чтобъ лучшій и благороднйшій изъ лсныхъ охотниковъ сдлался адмираломъ. Оставайтесь тмъ, что вы есть, и не бойтесь ничего, кром гнва Божія.’

— ‘Слышетели вы это, Соленая-Вода? Слышетели вы, что говорить дочь Сержанта? И это ея откровенное, прямодушное мнніе: взгляните на лицо ее, вы увидите, что она не станетъ говорить того, чего не думаетъ. Пока она довольна мною въ моемъ теперешнемъ состояніи, я не пойду противъ своей природы и останусь тмъ, чмъ я созданъ. Здсь въ крпости, конечно, я могу показаться безполезнымъ, некогда мы будемъ на Тысяч-Островахъ, я надюсь, тамъ не разъ представятся случаи для доказательства, что доброе ружье, на которое можно положиться, есть даръ Божій.’

‘Вы также будете принадлежать къ отряду?’ спросила Мабель проводника, такъ пріятно улыбнувшись, что онъ готовъ былъ идти за ней на край свта. ‘Изъ женщинъ, кром меня и жены солдата, никого не будетъ въ этомъ отряд — и если вы въ числ нашихъ защитниковъ, то я не буду бояться никакихъ опасностей.’

— ‘Васъ будетъ защищать сержантъ, Мабель, онъ сталъ бы защищать васъ и тогда, когда бы вы не были одной съ нимъ крови. Да и кто бы отказался быть вашимъ защитникомъ?… Эта экспедиція врно понравится вашему дядюшк: ему будетъ весело смотрть, когда мы поплывемъ поэтому внутреннему морю.’

— Не велика важность, мэстэръ Патфайндеръ, ваше внутреннее море! Я отъ него ровно-ничего не ожидаю. А признаюсь, мн бы очень хотлось знать о цли этой крейсировки. Отъ зятя моего ничего не добьешься: сержантъ молчаливъ, какъ Франкъ-Масонъ. Не знаешь ли ты чего-нибудь объ этомъ, Мабель?

‘Нтъ, дядюшка. Я не смю спрашивать батюшку о томъ, что касается до его службы: онъ мн сказалъ бы, что это не женское дло. Знаю только, что мы отправимся, какъ скоро позволить втеръ, и на мсяцъ.’

— Можетъ-быть, не скажетъ ли чего-нибудь Патфайндеръ, это бы доставило мн удовольствіе, а то — старому моряку путешествовать безъ цли непріятно.

‘Предметъ нашей поздки и пристань, къ которой мы будемъ держать путь, не большая тайна, Соленая-Вода, хотя объ этомъ въ гарнизон запрещено говорить. Впрочемъ, я не солдатъ, и могу свободно разсказывать все, что хочу, болтать же пустяки, всмъ извстно, я не охотникъ, и въ этомъ никто не упрекнетъ меня. Къ-тому же, мы вс отправляемся скоро,— нельзя же вамъ не знать цли нашей экспедиціи. Я думаю, вы слышали, мэстэръ Капъ, что есть мсто, называемое Тысяча-Острововъ?’

— Да, слыхалъ, однако я предполагаю, что это нестоящіе острова, какіе встрчаются на океан, и тысяча — если считаютъ такъ, какъ считаютъ убитыхъ и раненыхъ посл сраженія… Что, въ-самомъ-дл, вмсто тысячи наберется ли хоть два-три островка?

‘Мои глаза недурны, Соленая-Вода, а между-тмъ, я не разъ тщетно пытался сосчитать ихъ.’

— Гм! да я знавалъ многихъ, которые могли только считать до извстной степени. Ваши земныя птицы не узнаютъ даже гнздъ своихъ, прилетая на берегъ. Сколько разъ, бывало, я первый завижу морской берегъ, даже домы и церкви, а пассажиры не видятъ ничего, кром воды! Не постигаю только, какъ можно совершенно потерять изъ вида берегъ, плавая по прсной вод. Это просто невозможно!

‘Вы не говорили бы такъ, мэстэръ Капъ, если бъ знали наши озера. Прежде нежели доплывете до Тысячи-Острововъ, вы уже перемните объ этомъ мнніе и увидите, что сдлала природа въ этой пустын’

— Я просто-таки сомнваюсь, есть ли хоть одинъ настоящій островъ во всемъ здшнемъ краю. По-моему, первое — островъ, то есть островъ bony fidy {Вмсто Bona fide.} не можетъ быть на прсной вод.

‘Мы вамъ покажемъ порядочное количество: не одну тысячу, а столько, сколько можетъ видть глазъ, не имя никакой возможности сосчитать.’

— Какого же рода эти острова?

‘Это земля, окруженная со всхъ сторонъ водою.’

— Да, но какая земля и какой водою? Увренъ, что когда хорошенько ихъ разсмотришь, то и увидишь, что это не иное что, какъ полуострова или мысы, мои слова, я думаю, не совсмъ понятны вамъ. Но это дло постороннее, скажите, какая же цль этой крейсировки?

‘Вамъ, брату сержанта и его дочери, отправляющимся вмст съ нами, я могу кое-что сообщить о томъ, что предстоитъ намъ. Вы долго служили во флот, мэстэръ Капъ, и врно знаете о Фронтенакской Гавани?’

— Кто жь объ ней не слыхалъ? Правда, я не входилъ въ нее, но плавать мимо приходилось.

‘Стало-быть, вы будете въ знакомой сторон… Только я не понимаю, какъ же вы могли попасть туда изъ океана?… Но какъ бы то ни было, вамъ не худо знать, что большія озера составляютъ цпь между собою, начиная съ Эріэ, такого же огромнаго озера, какъ и Онтаріо, на запад. Вода, выходя изъ Эріэ, доходитъ до небольшой горы, чрезъ которую устремляется…’

— Какъ это можно?

‘Что же тутъ мудренаго, мэстэръ Капъ?’ отвчалъ Патфайндеръ, смясь по-своему. ‘Если бы я сказалъ, что вода течетъ на гору, то это было бы нелпо, но я думаю, что ничего не можетъ быть проще, когда вода стекаетъ съ горы, то-есть, а говорю о прсной вод.

— Да вдь вы говорите объ озер, которое будто-бы спускается сверху горы? Разсудокъ при этомъ можетъ оскалить зубы, если у разсудка есть зубы.’

‘Перестанемъ спорить объ этомъ, что я видлъ, то видлъ. Не знаю, есть ли зубы у разсудка,’ но они есть у совсти, и они даютъ таки себя чувствовать. Влившись въ Онтаріо, воды всхъ озеръ текутъ въ море посредствомъ одной рки, и въ самой-то узкой части, которую нельзя назвать ни озеромъ, ни ркой, толпятся т острова, о которыхъ идетъ рчь. Фронтенакъ же, Французскій постъ, повыше этихъ самыхъ острововъ, а такъ какъ Французы занимаютъ крпость внизу, то они и отправляютъ свои припасы и аммуницію по рк до Фронтенака, для раздачи ихъ дикимъ по берегамъ Онтаріо и другихъ озеръ, давая имъ средства производить разную дьявольщину и сдирать кожу съ христіанскихъ череповъ.’

‘А наше присутствіе прекратитъ эти ужасы?’ спросила Мабель

— ‘Можетъ-быть да, а можетъ-быть и нтъ: это въ вол Божіей. Лэнди, комендантъ здшняго гарнизона, послалъ отрядъ на Тысячу-Острововъ, чтобы перехватить нсколько французскихъ барокъ. До-сихъ-поръ захватили немного:— только дв барки, наполненныя разными вещами для Индійцевъ. Но на прошедшей недл посланный привезъ сюда такія всти, что майоръ ршился окончательно раздлаться съ этими бездльниками. Джасперу извстенъ путь, и мы будемъ въ добрыхъ рукахъ, а сержантъ благоразуменъ и знатокъ своего дла. Да, онъ столько же благоразуменъ, какъ и быстръ.’

— Только-то и всего? сказалъ Капъ презрительнымъ тономъ.— По всмъ приготовленіямъ, я думалъ, что надобно крейсировать противъ контрабандистовъ и что, вмшавшись въ это дло, можешь честнымъ образомъ добыть себ деньжонокъ. Но я думаю, на прсной вод не длятъ добычи?

— ‘Что вы хотите сказать?’

— Вдь король, врно, все беретъ себ?…

— ‘Объ этомъ я ничего не могу сказать, мэстэръ Капъ. Я беру мою долю пуль и пороха, а до остальнаго мн и дла нтъ. Впрочемъ пора, пора бы и мн завестись своимъ хозяйствомъ.’

Патфайндеръ, произнеся это, не смлъ взглянуть на Мабель, тогда какъ онъ отдалъ бы все на свт, чтобы знать, слышала ли она эти послднія слова его, и видть выраженіе ея лица въ эту минуту. Но Мабель вовсе не подозрвала смысла этихъ словъ, и черты ея не показывали ни малйшаго смущенія, когда она обернулась къ рк… Тамъ на борт куттера началось уже нкоторое движеніе…

— ‘Джасперъ хочетъ спустить куттеръ на воду’ сказалъ Путеводитель, взоры котораго обратились къ палуб въ ту минуту, когда на ней раздался шумъ отъ паденія какой-то тяжелой вещи: ‘врно онъ замчаетъ признаки втра и желаетъ этимъ воспользоваться.’

— Да, теперь мы будемъ имть случай взять урокъ въ мореплаваніи, сказалъ Капъ съ насмшкою.— Есть особенный способъ сниматься съ якоря, по которому сейчасъ узнаешь хорошаго моряка, сейчасъ, точно такъ же, какъ хорошаго солдата, смотря по тому, застегиваетъ ли онъ свой мундиръ сверху или снизу,

— ‘Не знаю, сравняется ли Джасперъ съ вашими тамошними моряками’ сказалъ Патфайндеръ, чуждый низкихъ страстей — ревности и зависти: ‘но онъ славно управляетъ своимъ куттеромъ, по-крайней-мр на озер. Вы, мэстэръ Капъ, кажется, не находили его неловкимъ, когда онъ такъ мастерски спускался по освегскому водопаду.’

Капъ не отвчалъ и нахмурился. Никто не говорилъ. Вс, бывшіе на бастіон, слдовали за движеніемъ куттера съ участіемъ весьма-естественнымъ, потому-что они скоро должны были на немъ отправиться. Ничто не возмущало тишины, и поверхность озера горла послдними лучами солнца. Куттеръ подтянулся къ якорю на 50 туазовъ выше устья рки, гд было довольно мста для маневрированія въ рк, образующей гавань освегской крпости. Но совершенное безвтріе препятствовало манврамъ, и нужно было прибгнуть къ помощи веселъ, чтобы сдлать этотъ переходъ. Ни одинъ парусъ не былъ распущенъ, но какъ-скоро якорь всталъ, весла дружно ударили по волнамъ и куттеръ сталъ приближаться къ центру теченія. Достигнувъ до этого мста, судовщики перестали гресть, и ‘Бгунъ’ пошелъ по теченію. Даже въ самомъ узкомъ переход онъ шелъ быстро, и мене нежели чрезъ пять минутъ уже плылъ выше двухъ песчаныхъ отмелей, раздлявшихъ воды озера. Судно удалялось отъ земли до-тхъ-поръ, пока оно показалось на поверхности озера въ четверти мили отъ мыса, образовавшаго восточную оконечность того мста, которое можно было назвать вншнею гаванью или рейдомъ. Тамъ быстрина рки прекращалась, и куттеръ остановился.

‘Этотъ куттеръ, кажется, очень-хорошъ, дядюшка’ сказала Мабель, нетерявшая ни на минуту изъ вида ‘Бгуна’, въ то время, какъ онъ перемнялъ позицію. ‘Вы можете находить ошибки въ постройк и въ способ манврированія, но мн, совершенно непонимающей этого, кажется, что и то и другое превосходно выполнено.’

— Да, да, онъ довольно-порядочно плаваетъ по теченію, не хуже какой-нибудь деревянной щепки. Но если войдти въ подробности, то такому старому моряку? какъ я, не нужно надвать очки, чтобы открыть въ немъ важные недостатки.

— ‘А я, мэстэръ Капъ’ сказалъ Патфайндеръ, всегда защищавшій Джаспера, если при немъ отрицали его дарованія, что впрочемъ случалось рдко: ‘а я не разъ слышалъ отъ моряковъ старыхъ и опытныхъ, отъ моряковъ соленой воды, что ‘Бгунъ’ — такъ признавались они,— одно изъ прекраснйшихъ небольшихъ судовъ, когда-либо плававшихъ на вод. Я хоть въ этомъ толка к не знаю, а все-таки имю свои мысли объ этомъ куттер, конечно, можетъ-быть, и ложныя, только скажу вамъ, мэстэръ Капъ, что никто не можетъ меня уврить въ томъ, будто Джасперъ содержитъ свой куттеръ не въ надлежащемъ порядк.’

— Я не говорю, чтобъ этотъ куттеръ былъ худо построенъ, но въ немъ есть недостатки, и большіе недостатки.

‘Какіе же, дядюшка? Еслибъ Джасперъ объ нихъ зналъ, то врно охотно исправилъ бы.’

— Какіе недостатки?.. Да ихъ боле пятидесяти… то-есть боле сотни, хотлъ я сказать,— ошибки важныя и существенныя

‘Укажите же ихъ, дядюшка. Патфайндеръ передастъ это своему другу.’

— Укажи ихъ! Покорно прошу! Сосчитать звзды не совсмъ-то легко, именно потому-что ихъ безчисленное множество. Укажи! Видишь ли что! Ну, любезная племянница, миссъ Магнитъ, какъ думаете вы объ этомъ гик? Моимъ невжественнымъ глазамъ кажется, что онъ, по-крайней-мр, на футъ выше, чмъ слдуетъ, ну… вымпелъ также запутался… и… и…да, чортъ возьми, я вижу, что у него съ подвтренной стороны на марс виситъ каболочный стропъ, и ни мало не удивлюсь, если у него на канат въ клюз, при бросаніи якоря, окажутся колышки. Недостатки! гм! да всякій морякъ только взглянетъ на этотъ куттеръ, такъ сейчасъ найдетъ въ немъ столько же недостатковъ, сколько находятъ въ слуг, когда тотъ приходитъ за жалованьемъ.

‘Можетъ-быть, это все и правда, дядюшка, но врно Джасперъ не знаетъ объ этомъ. Какъ вы думаете, Патфайндеръ, онъ врно исправитъ все, если ему укажутъ?’

— Пусть Джасперъ самъ заботится о своемъ куттер, Мабель, предоставьте это ему. Это его жизнь. Отвчаю, что лучше его никто не сохранитъ ‘Бгуна’ отъ Фронтенакскихъ Французовъ или отъ ихъ адскихъ союзниковъ, Минговъ. Что за нужда, мэстэръ Капъ, что вымпелъ, запутался или гикъ на футъ выше? Дло въ томъ, чтобъ ‘Бгунъ’ плавалъ хорошо, да увертывался отъ Французовъ. Здсь, на озерахъ, нтъ моряка лучше Джаспера, я не знаю, каковъ бы онъ былъ на океан: онъ никогда не бывалъ на немъ.’

Капъ улыбнулся снизходительно, разсудивъ на этотъ разъ прекратить свою критику, но видъ его длался постепенно все надменне и презрительне, хотя онъ и желалъ казаться равнодушнымъ. Между-тмъ, куттеръ началъ отчаливать по теченію озера, носъ его поперемнно принималъ различныя направленія, съ большою, впрочемъ, медленностію, какъ-бы для-того, чтобы не привлечь особеннаго вниманія. Въ эту минуту парусъ фокъ быль поднятъ — и скоро надулся береговымъ втромъ, хотя поверхность озера была по-прежнему неподвижна. Какъ ни было слабо движеніе воздуха, легкій куттеръ ему уступилъ, и минуту спустя, ‘Бгунъ’ перескалъ уже потокъ рки, двигаясь такъ легко и такъ тихо, что иногда казалось, будто онъ стоитъ за одномъ мст… Вьннедши изъ устья, онъ быстро понесся къ земл, подъ то возвышеніе, на которомъ была крпость, и тамъ Джасперъ бросилъ якорь.

— Не дурно! пробормоталъ Капъ, будто говоря съ самимъ-собою,— не совсмъ-дурно! Есть впрочемъ… вотъ, напримръ, зачмъ онъ…

‘— Джасперъ малый ловкій, прервалъ своего зятя сержантъ Дунгамъ, только-что пришедшій: ‘и мы надемся на его искусство въ эту экспедицію. Но пойдемте. Намъ остается только полчаса до отплытія, и тотчасъ какъ будемъ готовы, сядемъ на лодки, да и съ Богомъ!’

Посл этого вс отправились приготовляться къ отъзду и собирать свои остальныя вещи, еще неперенесенныя на берегъ… Барабанный бой былъ сигналомъ для солдатъ, и въ минуту все пришло въ движеніе.

ГЛАВА XIII.

‘Вотъ часъ, когда домовой тревожить глупца, вдьмы сходятся колдовать, кошемаръ давить дремлющаго безумца и все пляшутъ на мурав…’

Коттонъ.

Отправленіе такого небольшаго отряда не могло причинить больше хлопотъ, весь отрядъ, порученный попеченію Дунгама, состоялъ изъ двухъ солдатъ и двухъ унтер-офицеровъ. Впрочемъ, скоро стало достоврно извстно, что поручикъ Мюйръ также принимаетъ участіе въ экспедиціи, но онъ отправлялся только въ качеств волонтера и его квартирмейстерская должность, какъ было условлено между имъ и его начальникомъ, служила достаточнымъ для того предлогомъ. Ко всмъ имъ должно присоединить Патфайндера и Капа, не считая Джаспера съ его подчиненными, изъ которыхъ одинъ былъ малолтный. Итакъ, всхъ мужчинъ было только двадцать, со включеніемъ четырнадцатилтняго мальчика: женщинъ же всего дв: Мабель и жена одного солдата.

Сержантъ Дунгамъ, отведши свою команду въ большую шлюпку, воротился на землю для полученія послднихъ приказаній за своимъ шуриномъ и дочерью, еще находившимися на берегу. Показавъ Капу лодку, назначенную для него и для Мабели, сержантъ поднялся на возвышеніе и взошелъ въ крпость для послдняго свиданія съ майоромъ. Лэнди стоялъ на бастіон, о которомъ мы такъ часто упоминали, оставивъ его на короткое время съ сержантомъ, мы возвратимся къ шлюпк.

Уже почти стемнло, когда Мабель сла въ шлюпку, приготовлявшуюся отвести ее на куттеръ. Поверхность озера была такъ спокойна, что не почли за нужное вводить лодку въ рку для нагрузки, и пассажиры входили въ нее прямо съ берега озера, потому-что не было ни малйшаго прибоя волнъ, и вода стояла такъ же тихо, какъ въ пруд, нисколько не походя на ‘дыханіе океана и колебаніе его груди’, какъ говорилъ Капъ. Онтаріо не Атлантическое Море, гд втеръ тревожить стихію въ одномъ мст, когда тишина царствуетъ въ другомъ. Этого не могла бы позволить ограниченность пространства. По общему замчанію моряковъ, вода воздымается и опускается скоре на большихъ озерахъ запада, чмъ на всхъ извстныхъ имъ моряхъ, и потому, когда лодка отчалила отъ земли, Мабель почти не чувствовала, что она находилась на вод такого огромнаго озера. Гребцы не успли взмахнуть двнадцать разъ веслами, какъ шлюпка очутилась уже у самаго куттера.

Джасперъ былъ готовъ къ принятію своихъ пассажировъ, такъ-какъ палуба у ‘Бгуна’ возвышалась не боле двухъ или трехъ футовъ надъ водою, тотіе могло быть никакого затрудненія при всход на бортъ. Молодой человкъ проводилъ Мабель и бывшую съ ней женщину въ комнату, назначенную для принятія ихъ, и он расположились тамъ. Въ промежутк дековъ ‘Бгуна’ было четыре каюты, согласно съ назначеніемъ его — перевозить офицеровъ и солдатъ съ ихъ женами и семействами. Первая по рангу — та, что зовется заднею каютою, была невелика, и въ ней были четыре кровати, передъ прочими она имла ту выгоду, что небольшія окна пропускали въ нее свтъ и воздухъ. Эта комната всегда отдавалась женщинамъ, когда он бывали въ числ пассажировъ. Для двухъ: для Мабели и ея спутницы, она была помстительна и удобна. Большая каюта, несравненно-просторнйшая, освщалась сверху: въ ней помщались квартирмейстеръ, сержантъ, Капъ и Джасперъ. Патфайндеръ же располагался везд, гд ему только хотлось, исключая женской комнаты. Капралы и солдаты занимали пространство подъ главнымъ люкомъ, а экипажъ помщался на бак. Хотя этотъ куттеръ былъ изъ числа судовъ, неподнимающихъ боле 50 тоннъ, но, при незначительной поклаж солдатъ и офицеровъ, въ немъ было очень-просторно, и онъ могъ бы въ случа необходимости принять на себя втрое-большее число пассажировъ.

Мабель, оглядвшись въ своей комнатк, которая была точно удобна и красива, не могла удержаться отъ пріятной мысли, что именно для нея Джасперъ такъ заботливо приготовилъ ее,— скоро снова взошла на палубу. Тамъ все было въ движеніи: люди бгали изъ стороны въ сторону съ своими котомками и другими вещами, но привычка къ дисциплин скоро все привела въ порядокъ, и тишина, наступившая на куттер, имла въ себ даже что-то торжественное, соединяясь съ мыслію о будущихъ приключеніяхъ и о приготовленіяхъ, пророчившихъ что-то недоброе.

Темнота начинала уже совершенно скрывать предметы на берегу. Земля представляла глазамъ черную массу, обозначавшуюся очерками лсныхъ вершинъ, и отличалась отъ висвшаго надъ нею неба только тмъ, что твердь его не была такъ мрачна. Скоро начали показываться одна за другою звзды, теплясь своимъ кроткимъ, тихимъ свтомъ, и приводя съ собою то чувство міра и спокойствія, которое всегда сопутствуетъ ночи. Было что-то успокоительное и въ то же время раздражающее въ цломъ зрлищ. Мабель, сидвшая на палуб, чувствовала и то и другое. Патфайндеръ стоялъ возл нея, по-обыкновенію опираясь на свое длинное ружье, ей казалось, не смотря на возраставшій мракъ, что на лбу его собралось боле-обыкновеннаго морщинъ, и что лицо его было задумчиво.

— Для васъ, Патфайндеръ, такая экспедиція не новость,— сказала она: но меня удивляетъ молчаливость и задумчивость всхъ меня окружающихъ.

‘Васъ это удивляетъ, потому-что вы не знаете, что такое война съ Индійцами. Солдаты вашей милиціи велики на словахъ и малы на дл, но солдатъ, часто встрчавшійся съ Мингами, знаетъ, какъ полезно держать свой языкъ на привязи. Въ лсахъ войско вдвое усиливаетъ себя молчаніемъ, а шумливое длается вдвое слабе. Еслибъ въ язык была сила солдата, то бабы, которыя тащатся за войскомъ, всегда одерживали бы побду.’

— Но мы не въ лсахъ и не составляемъ войска. Можно ли же на ‘Бгун’ опасаться Минговъ?

‘Спросите у Джаспера, какъ онъ пріобрлъ начальство надъ этимъ куттеромъ, и вы получите отвтъ на это. Никто небезопасенъ отъ Минговъ, если не знаетъ ихъ настоящей натуры, и зная, не дйствуетъ, соображаясь съ своимъ знаніемъ. Спросите у Джаспера, какъ онъ пріобрлъ начальство надъ этимъ куперомъ…’

— А какъ же онъ пріобрлъ это начальство? спросила Мабель съ живостію и участіемъ, порадовавшимъ ее простосердечнаго и честнаго собесдника, которому ничто столько не доставляло удовольствія, какъ случай сказать что-нибудь въ пользу друга:— въ его лта достигнуть такого мста — большая честь.

‘Это правда, но онъ заслужилъ его… Онъ заслужилъ еще боле. Начальство надъ фрегатомъ невполн бы наградило его за то мужество и хладнокровіе, которое оказалъ онъ. Фрегата было бы ему мало, говорю я, еслибы фрегаты были на Онтаріо.’

— Но Джасперъ? Вы еще не сказали мн, за что онъ получилъ начальство надъ куттеромъ?

‘Это длинная исторія, Мабель, и вашъ отецъ, сержантъ, лучше разскажетъ вамъ объ этомъ. Онъ видлъ самъ, а меня не было… Я далеко оттуда отьискивалъ слдъ. Джасперъ же плохой разсказчикъ, надобно сказать правду. Часто слышалъ я, когда его разспрашивали объ этомъ дл, и никогда не могъ онъ разсказать хорошенько, хотя всмъ извстно, что то было славное дло. Нтъ, нтъ, Джасперъ плохой разсказчикъ, въ этомъ сознаются его лучшіе друзья. ‘Бгунъ’ попалъ бы въ руки Французовъ и Минговъ, еслибы Джасперъ не спасъ его такимъ дйствіемъ, на которое могъ бы отважиться только человкъ съ умомъ быстро-ршающимъ и съ безтрепетнымъ сердцемъ. Сержантъ разскажетъ это лучше меня. Мн бы хотлось, чтобы вы спросили его когда-нибудь на досуг. Джаспера же нечего мучить. Онъ испортить вс дло: онъ вовсе не уметъ разсказывать’

Мабель ршилась спросить у своего отца объ этомъ дл въ эту же ночь, потому-что для ея молодаго воображенія казалось всего пріятне слушать похвалу тому, кто былъ плохимъ историкомъ собственныхъ своихъ подвиговъ.

— Останется ли при насъ ‘Бгунъ’, когда мы достигнемъ острова? спросила она, подумавъ съ минуту о томъ, приличенъ ли такой вопросъ:— или мы будемъ предоставлены самимъ-себ?

‘Смотря по обстоятельствамъ. Джасперъ не оставляетъ своего куттера празднымъ, когда есть какое-нибудь дло — и мы можемъ ожидать отъ него живой дятельности. Но моя натура совсмъ почти не лежитъ къ вод и къ кораблямъ, изключая разв когда я въ лодк на быстринахъ и водопадахъ, и потому я не могу судить объ этомъ. Я только увренъ, что все пойдетъ хорошо съ Джасперомъ, который такой же мастеръ находить слдъ на Онтаріо, какъ Делаваръ въ лсу.’

— А нашъ Делаваръ, Патфайндеръ, Великій-Змй, отъ-чего же онъ не съ нами теперь?

‘Лучше было бы, еслибъ вы спросили: отъ-чего онъ здсь, Патфайндеръ? Змй на своемъ мст, а я не на своемъ, онъ отправился съ своимъ товарищемъ для развдываній по берегу и присоединится къ намъ на островахъ съ извстіями, какія ему удастся собрать. Змй хорошо знаетъ свое дло и не забываетъ о тыл, когда идетъ лицомъ къ непріятелю. Очень-досадно и жалко, Мабель, что вашъ отецъ не родился генераломъ, какъ многіе бывавшіе у насъ Англичане. Я увренъ, что онъ въ недлю очистилъ бы всю Канаду отъ Французовъ, дай ему только возможность раздлаться съ ними по-своему.’

— Такъ вы думаете, что мы встртимъ тамъ непріятеля? спросила Мабель улыбаясь, и въ первый разъ слегка почувствовала въ себ мысль объ опасностяхъ экспедиціи.— Стало-быть, должно ожидать битвы?

‘Если будетъ битва, Мабель, то здсь довольно такихъ, которые съ радостію станутъ между вами и опасностію, но вы дочь солдата, и мы вс знаемъ, въ васъ есть отцовское мужество. Пусть же боязнь сраженія не мшаетъ вашимъ глазкамъ уснуть ныньче покойно.’

— Я чувствую себя еще бодре здсь, среди лсовъ, чмъ въ городахъ, хотя я и всегда старалась быть достойною своего отца.

‘Вы очень походите на свою мать, Мабель… ‘Патфайндеръ’ говорилъ мн сержанть: ‘ты увидишь, что дочь моя во всемъ похожа на свою мать. Она не плакса, не слабонервная двочка: она не будетъ кричать и разстроивать человка, когда ему нужны вс силы. Нтъ, она еще боле будетъ ободрять своего мужа и поддержитъ въ немъ храбрость среди опасностей.’ Все это говорилъ онъ мн, а я еще не видалъ тогда вашего милаго лица…’

— А для чего отецъ мой говорилъ вамъ это, Патфайндеръ? спросила двушка съ нкоторою живостію:— можетъ-быть онъ думалъ, что вы получите обо мн лучшее мнніе, если узнаете, что я не такъ слабонервна, какъ любятъ казаться многія изъ моего пола.

Въ натур Патфайндера такъ мало было способности обманывать кого-нибудь, кром разв вооруженныхъ непріятелей, и не только обманывать, но и скрывать какую-нибудь мысль, что его очень смутилъ этотъ вопросъ. Какой-то инстинктъ, котораго онъ не умлъ растолковать себ, говорилъ ему, что открыть прямо истину было бы неприлично, затаить же ее онъ не могъ. Въ такомъ внутреннемъ раздвоеніи, онъ невольно попалъ на средній путь, и отвчалъ, не открывая того, чего, казаэалось ему, не должно было говорить и не совсмъ это скрывая:

‘Надобно вамъ знать, Мабель’ сказалъ онъ: ‘что мы съ сержантомъ старые друзья, и во многихъ сраженіяхъ, въ кровавыхъ жестокихъ сраженіяхъ, Мабель, мы съ нимъ бились рука-объ-руку, или, если ужь говорить какъ слдуетъ, то не совсмъ рука-объ-руку: я нсколько впереди, какъ и прилично разъискателю слдовъ, непривадлежащему къ регулярной служб, а вашъ отецъ передъ фрунтомъ своихъ солдатъ, какъ должно сержанту королевской арміи. Мы, дйствующіе налтомъ, тотчасъ забываемъ о битв лишь только замолкнутъ ружья, и ночью, вокругъ огней, или въ поход, разговариваемъ о своихъ любимыхъ предметахъ, точне такъ же, какъ вы, молодыя двушки, разговариваете о своихъ задушевныхъ мысляхъ, когда собираетесь вмст, чтобъ посмяться и похохотать. Что же мудренаго, что сержантъ, имя такую дочь, какъ вы, любить ее выше всего на свт и говоритъ о ней боле, нежели о чемъ-нибудь другомъ? А у меня нтъ ни дочери, и сестры, ни матери, мн некого любить, кром Делавара, и потому въ знакъ согласія, я кивалъ головой на вс его рчи,— и я полюбилъ васъ, Мабель, прежде чмъ увидлъ, да, да, Мабель, полюбилъ, потому-что такъ много слышалъ о васъ.’

— А теперь, какъ вы видли меня,— сказала улыбаясь Мабель, совершенно-непринужденнымъ и простодушнымъ голосомъ, потому-что эти слова Патфайндера она приняла за выраженіе привязанности отцовской или братской: — теперь вы врно поняли, какъ неблагоразумно чувствовать дружбу къ тому, котораго только заочно знаешь.

‘Не дружбу, нтъ, не дружбу, Мабель, я чувствую къ вамъ. Я другъ Делаваровъ, и былъ другомъ имъ съ самаго дтства, но мои чувства къ нимъ, къ самому лучшему изъ нихъ, совсмъ не т, что родились во мн къ вамъ при разсказахъ сержанта о васъ, совсмъ не т, что теперь во мн, когда я начинаю ближе узнавать васъ. Иногда мн приходить въ голову, что человку, постоянно-занятому обязанностями проводника, разъискателя слдовъ и даже солдата, не хорошо питать дружбу къ женщин, и особенно къ молодой женщин: это должно, кажется, ослабить въ немъ духъ предпріимчивости и отвратить его отъ обычныхъ его занятій.’

— Вы врно этимъ не хотите сказать, Патфайндеръ, что наша дружба ко мн уменьшить вашу храбрость и заставить васъ не такъ охотно встрчаться съ Французами?

‘Нтъ, нтъ, если бъ вы, на-примръ, были въ опасности, я боялся бы только того, чтобъ моя смлость не дошла до безумія. Но до-тхъ-поръ, покуда мы не были съ вами такъ коротки,— теперь я могу сказать это,— я любилъ думать о моихъ лсныхъ поискахъ, о моихъ походахъ, о засадахъ, о битвахъ и другихъ приключеніяхъ моей жизни, а теперь все это ужь не такъ занимаетъ меня. Я какъ-то больше думаю о казармахъ, о вечернихъ бесдахъ нашихъ, о томъ, что не иметъ никакой связи съ кровавыми сценами и опасностями, о молодыхъ двушкахъ съ ихъ звонкимъ смхомъ, съ ихъ веселыми и нжными голосами, съ ихъ милыми лицами и съ привлекательнымъ обращеніемъ. Я иногда говорю сержанту, что онъ и дочь его испортятъ лучшаго и самаго опытнаго лснаго разъискателя на здшнихъ линіяхъ.’

— Совсмъ нтъ, Патфайндеръ, они будутъ стараться, чтобы тотъ, кто уже и безъ того такъ совершенъ въ своемъ дл, сдлался еще совершенне. Вы не знаете насъ, если думаете, чтобъ кто-нибудь изъ насъ хотлъ видть въ васъ хоть какую-нибудь перемну. Останьтесь тмъ, что вы есть: проводникомъ неустрашимымъ, свдущимъ, достойнымъ полной довренности, правдивымъ и честнымъ — и ни отецъ мой, ни я никогда не перестанемъ думать о васъ, какъ думаемъ въ сію минуту.

Было уже слишкомъ-темно, и Мабель не могла видть, по выраженію лица Патфайндера, что произходило въ душ его, но ея лицо было обращено къ нему, она говорила ему съ жаромъ, съ откровенностію, и это еще боле убждало въ искренности рчей ея, и въ томъ, что она не чувствовала ни малйшаго замшательства, передавая ему свои мысли. Правда, черты лица ея были необыкновенно одушевлены, и это потому-что она чувствовала себя увлеченною силой истины, но ея нервы не содрогались, члены ея не трепетали и біеніе пульса нисколько не ускорялось. Словомъ, видъ ея и обращеніе показывали двушку глубоко-чувствующую и открытую, признававшуюся въ своемъ уваженіи и привязанности къ человку, котораго заслуги и добрыя качества она вполн цнила, но въ ней нисколько не видно было этого волненія, неразлучнаго съ сердечными чувствованіями, доводящими до признанія боле-нжнаго.

Патфайндеръ былъ слишкомъ-неопытенъ и не могъ понимать подобныхъ различій, его скромный характеръ былъ ободренъ открытою силою словъ имъ слышанныхъ. Онъ не могъ, или, лучше, не хотлъ сказать ничего боле, и потому отошелъ въ сторону. Опершись на ружье, онъ минутъ десять смотрлъ на звзды, безмолвный и задумчивый.

Въ-продолженіе этого времени, майоръ Лэнди и сержантъ разговаривали на крпостномъ бастіон.

— Осмотрны ли солдатскія сумки? спросилъ майоръ, взглянувъ на рапортъ, представленный ему сержантомъ, котораго онъ не могъ прочесть въ темнот.

‘Да, майоръ, и все въ порядк.’

— Аммуниція, оружіе?

‘Все, какъ слдуетъ, майоръ, хоть сей-часъ въ дло.’

— Вы взяли съ собой людей надежныхъ?

‘Надежныхъ безъ малйшаго изключенія, сэръ. Лучшихъ нельзя найдти во всемъ полку.’

— Вамъ нужны лучшіе солдаты, сержантъ. Эта попытка длалась три раза, подъ начальствомъ трехъ нашихъ прапорщиковъ, которые завряли меня въ полномъ успх, и, не смотря на это, она не удавалась. Я не хотлъ бы совершенно оставить планъ, стоявшій столькихъ приготовленій и издержекъ, но ужь это, конечно, послдняя попытка, и успхъ преимущественно будетъ зависть отъ васъ и отъ Патфайндера.

‘Вы на обоихъ можете положиться, майоръ Данканъ. Служба, которую вамъ угодно было возложить на насъ, не превышаетъ нашей опытности и нашихъ привычекъ, и мы надемся съ ней справиться. Патфайндеръ ни въ чемъ не даетъ промаха.’

— На него можно, Дунгамъ, положиться вполн. Это человкъ необыкновенный, онъ для меня долго былъ необъяснимъ, но теперь, когда я его хорошо узналъ, я уважаю его больше, нежели всякаго генерала въ служб его величества.

‘Надюсь, сэръ, что вы одобрите замышленный мною бракъ Патфайндера съ моею дочерью?’

— Что касается до этого, сержантъ, то время покажетъ… отвчалъ майоръ улыбаясь, хотя въ темнот Дунгамъ не могъ замтить этой улыбки.— Женщиной часто трудне управлять, чмъ цлымъ полкомъ. А, кстати, знаешь ли, что квартирмейстеръ желавшій быть твоимъ зятемъ, долженъ отправиться также съ вами? Надюсь, что ты доставишь и ему такую же возможность стараться заслужить благосклонность твоей дочери?

‘Еслибы его чинъ меня не обязывалъ къ этому, то въ такомъ случа достаточно было бы вашего желанія, майоръ.’

— Спасибо, сержантъ, мы долго служимъ вмст и должны уважать взаимно наши званія. Ты понимаешь меня: я только прошу тебя, чтобы ты далъ возможность Деви Мюйру дйствовать свободно, не оказывая ему предпочтенія. Въ любви и на войн человкъ долженъ быть обязанъ побдой самому себ… Разсчитаны ли раціоны, какъ слдуетъ, сержантъ?

‘Я отвчаю за это, майоръ, впрочемъ, еслибы и не такъ, то мы все-таки не потерпимъ недостатка въ пищ съ двумя такими охотниками, какъ Патфайндеръ и Змй.’

— Этого недостаточно, Дунгамъ, перервалъ Лэнди съ живостію. Ваша американская натура и ваши американскія привычки сейчасъ видны. Солдату его величества должно полагаться въ этомъ случа на одинъ коммиссаріатъ — и я хочу, чтобы вс въ моемъ полку слдовали этому примру.

‘Вамъ стоитъ только приказать, майоръ Дунканъ, но еслибы я осмлился…’

— Говори свободно, ты говоришь другу.

‘Я только хотлъ вамъ доложить о моемъ замчаніи, что шотландскіе солдаты любятъ дичину столько же, сколько ветчину, съ-тхъ-поръ, какъ дичь стала рже.’

— Это, можетъ-быть, и правда, но то, что они любятъ или не любятъ, не можетъ имть ничего общаго съ системой: я получилъ письмо отъ неизвстнаго, въ которомъ совтуютъ мн какъ-можно оберегаться Джаспера Уэстерна, или Джаспера-Прсной Воды, какъ называютъ его, прибавляютъ еще, что онъ передался непріятелю и общаютъ обо всемъ этомъ увдомить меня гораздо-подробне и точне.

‘Въ военное время, майоръ, нельзя обращать ни малйшаго вниманія на письма безъ подписей.’

— Также и въ мирное время, Дунгамъ. Если дло не важно, то въ такомъ случа никто хуже меня не думаетъ о сочинителяхъ безъименныхъ писемъ: это просто доказательство подлости, низости и, часто, обмана. Но когда дло касается военныхъ дйствій, то на эту мру должно смотрть совсмъ-иначе, къ-тому же, мн указываютъ именно на такіе случаи, которые кажутся подозрительными.

‘Таковы ли они, чтобъ ихъ можно было сообщить подчиненному, майоръ?’

— Да, когда къ нему имютъ такую довренность, какую я имю къ теб, Дунгамъ. Мн говорятъ, на-примръ, что Ирокезы нарочно пропустили твою дочь и ея провожатыхъ, чтобы только усилить мою довренность къ Джасперу, и что во Фронтенак считаютъ несравненно-важне захватить ‘Бгуна’ съ сержантомъ и его отрядомъ и уничтожить совершенно вс наши любимыя намренія… Слышишь ли? гораздо важне, чмъ захватить молодую двушку и содрать кожу съ головы ея дяди.

‘Понимаю, майоръ, понимаю, но не врю ни одному слову. Если Джасперъ измнилъ, тогда и на Патфайндера не вполн можно положиться, что же до Патфайндера, то я въ немъ такъ же могу усомниться, какъ въ васъ, майоръ.’

— Такъ, я согласенъ съ тобой, но Джасперъ не Патфайндеръ, сержантъ, и признаюсь, я все-таки имлъ бы къ нему боле довренности, если бы онъ не говорилъ по-французски.

‘Конечно, и въ моихъ глазахъ это не рекомендація, поврьте, сэръ, но вдь онъ выучился этому языку почти по необходимости, и, осмлюсь доложить, за это его нельзя слишкомъ обвинять: не его вина, что онъ говоритъ по-французски.’

— Это дьявольскій языкъ — и онъ никому никогда не сдлалъ добра… то-есть, я хочу сказать ни одному британскому подданному, Французамъ-то, правда, надобно же говорить на какомъ-нибудь язык. Да, я къ Джасперу имлъ бы больше довренности, еслибъ онъ не говорилъ по-французски. Однимъ словомъ, это письмо безпокоитъ меня, и если бы нашелся человкъ, которому бы можно было поручить куттеръ, я подъ какимъ-нибудь предлогомъ удержалъ бы Джаспера здсь. Я теб, кажется, говорилъ о твоемъ шурин. Вдь онъ морякъ, не правда ли?

‘Настоящій морякъ океана, майоръ, но у него есть предубжденіе противъ прсной воды. Я не думаю, чтобы онъ согласился управлять судномъ на озер, къ-тому же онъ не съуметь привести насъ къ мсту назначенія.’

— Послднее очень-вроятно, онъ же не знаетъ, какъ затруднительно плаваніе по этому коварному озеру. Теб нужна будетъ двойная бдительность, Дунгамъ. Слушай, сержантъ, я даю теб полную власть, и если ты изобличишь этого Джаспера въ какой-либо измн, то исполни надъ нимъ правосудіе немедленно.

‘Онъ числится въ королевской служб, майоръ, и подсудимъ только военному суду.’

— Правда. Ну, въ такомъ случа заключить его въ желза съ ногъ до головы и прислать сюда на его же куттер. Побывавъ на Тысяч Островахъ, врно твой шуринъ будетъ въ состояніи довести куттеръ обратно.’

‘Кажется, нельзя сомнваться, майоръ Дунканъ, чтобы мы съ нимъ не исполнили всего, что будетъ нужно, если Джасперъ окажется въ-самомъ-дл таковъ, какимъ вы его подозрваете, но я думаю, что могу не рискуя поручиться за его врность моею жизнію.’

— Твоя довренность къ нему мн нравится, она говоритъ въ его пользу… Но это проклятое письмо! Въ немъ все такъ похоже на истину, въ немъ есть также и другіе правдоподобные намеки.

‘Вы изволили, кажется, замтить, майоръ, что оно безъ подписи, а на это честный человкъ не ршится.’

— Правда, Дунгамъ, что одинъ только какой-нибудь негодяй, подлый негодяй ршится посылать письма безъ подписи, если они касаются частныхъ длъ, но во время войны, я говорю теб, это дло другое, тогда и ложныя депеши и вообще другія хитрости могутъ быть извиняемы.

‘Точно такъ, майоръ, но подъ хитростію вы разумете засады, нечаянныя или ложныя нападенія и даже шпіонство. Невроятно, чтобъ истинный солдатъ ршился чернить изъ-подтишка имя честнаго молодаго человка и такими средствами.’

— Въ-продолженіе моей жизни я былъ свидтелемъ странныхъ произшествій и видалъ самыхъ странныхъ людей… Но прощай, сержантъ, я не стану тебя удерживать боле… Вы уже совсмъ готовы. Прошу тебя о неусыпной бдительности. Кажется, Мюйръ думаетъ скоро оставить службу, и если ты успешь въ теперешнемъ предпріятіи, я употреблю все мое стараніе, чтобъ доставить теб его мсто, на которое ты имешь много правъ.

‘Усердно благодарю васъ, майоръ Дунканъ’ холодно отвчалъ старый сержантъ, привыкшій уже въ-продолженіе двадцати лтъ къ такого рода общаніямъ: ‘какой бы я ни имлъ чинъ, я никогда не посрамлю его. Впрочемъ, я доволенъ тмъ, чмъ природа и судьба наградили меня.’

— Ты не забылъ гаубицы?

‘Джасперъ взялъ ее на бортъ сегодня утромъ, сэръ.’

— Будь благоразуменъ и безъ нужды не довряйся ему. Сдлай своимъ повреннымъ Патфайндера. Онъ можетъ быть намъ полезенъ. Если есть какія-нибудь злоумышленія, то ему легче открыть ихъ. Его честная простота облегчить ему средства за всмъ наблюдать, потому-что онъ будетъ вн подозрній Онъ долженъ быть вренъ.

‘За него-то, майоръ, я смло отвчаю собственной головой, даже моимъ чиномъ, я такъ знаю Патфайндера, что не могу сомнваться въ немъ.’

— Изъ всхъ ощущеній, Дунгамъ, самое мучительное — недоврчивость, когда она падаетъ на такого человка, кому поневол принужденъ бываешь доврять… Запаслись ли вы ружейными кремнями?

‘Въ этихъ мелочахъ можно положиться на стараго сержанта, майоръ.’

— Ну, дай же мн руку, Дунгамъ. Да благословитъ тебя Богъ! Желаю теб полнаго успха… Мюйръ, я говорилъ, хочетъ выйдти въ отставку — и знаешь ли, что я теб скажу мимоходомъ, — не мшай ему ухаживать за твоей дочерью, а этотъ бракъ пособить моимъ предположеніямъ о твоемъ повышеніи. Имя такую подругу, какъ Мабель, онъ скоре ршится просить увольненія, чмъ въ печальномъ вдовств, когда нечего любить, кром собственной своей особы,— и если эта особа притомъ Деви Мюйръ!’

‘Я увренъ, сэръ, что дочь моя сдлаетъ благоразумный выборъ, и полагаю, что она уже почти ршила въ пользу Патфайндера. Я предоставлю ей въ этомъ полную свободу, хотя, по моему, непослушаніе есть такое преступленіе, которое только одною степенью легче возмущенія противъ законной власти.’

— Осмотри хорошенько аммуницію и вели высушить ее тотчасъ, какъ будешь на берегу. Сырость на озер можетъ проникнуть ее. Еще разъ прощай, сержантъ. Присматривай за Джасперомъ и постарайся какъ-нибудь сладить съ Мюйромъ въ случа затрудненій. Надюсь, что черезъ мсяцъ ты возвратишься побдителемъ

‘Благослови васъ Господь, майоръ! Если что нибудь случится со мной, я надюсь на васъ, майоръ Дунканъ, надюсь, что вы не забудете стараго сержанта, что вы позаботитесь его чести.’

— О, положись на меня, Дунгамъ, положись на своего друга. Будь бдителенъ, помни, что ты будешь въ пасти льва…. Тьфу, что я говорю льва? Въ пасти подлаго тигра. Да, въ пасти тигра, и некому будетъ помочь теб. Каждое утро пересчитывай и осматривай ружья… и… Ну, прощай, Дунгамъ, прощай.

Сержантъ пожалъ съ уваженіемъ руку, протянутую начальникомъ, и они наконецъ разстались. Лэнди отправился въ свой подвижной домикъ, сержантъ оставилъ крпость, сошелъ съ берега и слъ въ шлюпку.

Дунканъ Лэнди сказалъ совершенную истину, назвавъ подозрніе самымъ мучительнымъ чувствомъ. Изъ всхъ ощущеній человческой души, подозрніе — самое коварное въ своихъ дйствіяхъ, самое вкрадчивое и самое неуступчивое въ борьб съ благороднымъ характеромъ. Пока существуетъ сомнніе, ничто не ускользаетъ отъ подозрній. Такъ-какъ мысли не имютъ опредленныхъ фактовъ, чтобъ установить свое броженіе, то трудно опредлить, какой объемъ пріймутъ догадки, или до какой степени мнительность послдуетъ за ними. То, что прежде казалось невиннымъ, принимаетъ цвтъ преступленія, какъ-скоро это недоброе чувство овладваетъ нашими мыслями, и все, что ни будетъ сказано, все, что ни будетъ сдлано, оттняется и искажается подозрніемъ и боязнію. Если это справедливо въ обыкновенныхъ длахъ, то вдвое-справедливе, когда дло идетъ о жизни и смерти, когда тяжелая отвтственность тяготетъ на душ человка, одержимаго подозрніемъ, на душ такого человка, на-примръ, какъ военный начальникъ или агентъ какихъ-нибудь великихъ политическихъ интересовъ. И потому не должно думать, что сержантъ Дунгамъ, разставшись съ своимъ командиромъ, тотчасъ же и позабылъ о сообщенныхъ ему подозрніяхъ. Онъ имлъ вообще высокое мнніе о Джаспер, но сомнніе уже успло прокрасться между прежней его довренностію и отвтственностію долга. Чувствуя, что все зависло отъ его бдительности, онъ, достигнувъ ‘Бгуна’, былъ въ такомъ состояніи души, что ни одно хоть сколько-нибудь-двусмысленное обстоятельство не могло не обратить на себя его вниманія, ни одно хоть сколько-нибудь необыкновенное движеніе молодаго моряка не могло пройдти мимо его, не подвергшись его толкованію. Разумется, онъ видлъ вещи въ томъ свт, который отражалъ на нихъ его личныя характеръ, и его предостереженія, такъ, какъ и самая его недоврчивость, оттнялись его привычками, его образомъ мннія и воспитаніемъ, которое получилъ онъ.

Якорь ‘Бгуна’ былъ вытащенъ, когда шлюпка съ сержантомъ отчалила отъ берега, потому-что его только и ожидали — и носъ куттера былъ обращенъ къ востоку съ помощію веселъ. Солдаты приняли участіе въ гребл, и достаточно было немногихъ сильныхъ ударовъ веслами, чтобы ввести легкое судно въ струю рчнаго потока, еще неслившагося съ озеромъ. Втра вовсе не было: легкое, чуть ощутительное вяніе воздуха съ озера, бывшее передъ закатомъ, совершенно стихло.

Во все это връмя необыкновенная тишина царствовала на куттер, казалось, вс бывшіе на немъ чувствовали, что имъ предстояло что-то неизвстное въ ночномъ мрак, казалось, возложенная на нихъ обязанность, часъ и образъ ихъ Отправленія придавали какую-то торжественность ихъ движеніямъ. Къ этимъ чувствованіямъ присоединялась дисциплина. Большая часть пассажировъ хранила молчаніе, если же кто и говорилъ, то говорилъ рдко и почти шопотомъ. Такимъ-образомъ куттеръ тихо вдавался въ озеро до-тхъ-поръ, пока несло его теченье рки. Потомъ онъ сталъ неподвижно, ожидая втерка отъ берега. Прошло полчаса, какъ стоялъ куттеръ безъ малйшаго движенія, подобно пню, колыхаемому водою. Пока происходили вс эти перемны судна, хотя на борт и царствовало всеобщее молчаніе, однакожь не совсмъ былъ прерванъ всякій разговоръ. Сержантъ Дунгамъ, удостоврившись, что его дочь и спутница ея были на палуб, привелъ Патфайндера въ заднюю каюту, и заперевъ тщательно дверь и уврившись, что его никто не можетъ подслушать, началъ такъ:

— Много ужь лтъ, мой другъ, прошло съ-тхъ-поръ, какъ ты началъ раздлять со мною труды и опасности въ лсахъ

‘Такъ, сержантъ, такъ. Я иногда боюсь, не слишкомъ ли я старъ для Мабели, которая еще не родилась, когда мы вмст съ тобою били Французовъ, какъ товарищи.’

— Не бойся, Патфайндеръ. Я былъ почти твоихъ лтъ, когда полюбилъ ея мать, а Мабель, ты знаешь, умная двушка, и для ней, конечно, всего важне нравъ человка. Такой молодецъ, какъ Джасперъ Прсная-Вода, на-примръ, никогда бы не понравился ей, хоть онъ и красивъ и молодъ.

‘А Джасперъ разв думаетъ жениться?’ спросилъ Путеводитель тономъ обыкновеннымъ, но съ нкоторымъ движеніемъ.

— Не думаю. Ему еще должно доказать, достоинъ ли онъ того, чтобъ владть женщиной.

‘Джасперъ благородный малый и съ славными способностями къ своему длу. Онъ столько же иметъ права думать о жен, сколько и всякій другой.’

— Скажу теб прямо и откровенно, Патфайндеръ, я за тмъ и привелъ тебя сюда, чтобъ поговорить объ этомъ молодчик. Майоръ Дунканъ получилъ нкоторыя извстія, внушающія подозрніе, что Прсная-Вода фальшивить и подкупленъ непріятелемъ Я хочу слышать твое мнніе объ этомъ.

‘Что такое?’

— Я говорю, что майоръ подозрваетъ Джаспера въ измн — въ томъ, что онъ Французскій шпіонъ и, что всего хуже, продался съ тмъ, чтобъ обмануть насъ. Майоръ получилъ письмо объ этомъ и просилъ меня не спускать глазъ съ него. Видишь ли, онъ боится, чтобы, по его милости, мы не встртили нечаянно непріятеля.

‘Дунканъ Лэнди сказалъ вамъ это, сержантъ Дунгамъ?’

— Да, да, онъ сказалъ это, Патфайндеръ,— и хоть мн и не хотлось бы дурно думать о Джаспер, но во мн есть какое-то чувство, которое такъ и подталкиваетъ на подозрніе. Вришь ли ты въ предчувствіе, другъ?

‘Во что, сержантъ?’

— Въ предчувствіе. Это родъ тайнаго предвиднія будущаго. Шотландцы въ нашемъ полку врятъ этому какъ-нельзя-больше. Мое мнніе о Джаспер такъ скоро стало измняться, что я начинаю бояться, нтъ ли точно правды въ ихъ толкахъ.

‘Вы говорили съ Дунканомъ Лэнди о Джаспер, и его слова произвели въ васъ эти предчувствія?’

— Не то, совсмъ не то. Когда я говорилъ съ майоромъ, у меня были-совсмъ другія чувствованія. Я всячески старался уврить его, что онъ несправедливъ къ Джасперу. Но вижу, что нтъ никакихъ средствъ удержаться отъ предчувствій и боюсь, нтъ ли тутъ въ-самомъ-дл основаній для подозрнія.

‘Я не знаю, что такое предчувствіе, сержантъ, но знаю Джаспера Прсную-Воду съ самаго его дтства и столько увренъ въ его честности, сколько въ своей, или какъ даже въ честности самого Змя.’

— Ну что Змй, Патфайндеръ! и Змй мастеръ на засады и не хуже другаго обманываетъ въ военное время.

‘Это его натура, сержантъ, и ужь таково все его племя. Ни краснокожій, ни блднолицый не можетъ передлать своей натуры. Чингачгукъ не такой человкъ, чтобы имть какія-нибудь предчувствія.’

— Такъ, такъ, я и самъ не думалъ ничего дурнаго о Джаспер, даже ныншнее утро. Съ-тхъ-поръ, какъ мной овладло это предчувствіе, Патфайндеръ, мн кажется, что Джасперъ и ходить по палуб какъ-то особенно, иначе какъ-то, не по-прежнему, что онъ молчаливъ, задумчивъ, точно какъ-будто у него камень на совсти.

‘Джасперъ никогда не бывалъ шутливъ, и онъ говорилъ мн, что шумливые корабли всегда плохіе корабли. Мэстэръ Капъ согласенъ также съ этимъ… Нтъ, ничему не поврю я о Джаспер, пока не увижу доказательствъ… Пошлите за своимъ братомъ, сержантъ, и спросимъ его объ этомъ, потому-что, сержантъ, лечь спать съ подозрніемъ противъ друга — то же, что лечь спать съ свинцомъ на сердц. У меня нтъ никакой вры къ вашимъ предчувствіямъ.’

Сержантъ согласился на это требованіе, хотя почти не зналъ къ чему оно послужитъ, и Капъ явился на совщаніе. Патфайндеръ, который былъ гораздо-спокойне своего товарища, потому-что вполн былъ убжденъ въ невинности обвиняемаго,— заговорилъ первый.

‘Мы просили васъ прійдти сюда, мэстэръ Капъ, чтобъ спросить, не замтили ли вы чего-нибудь необыкновеннаго въ движеніяхъ Джаспера сегодня вечеромъ.’

— ‘Взявъ въ разсчетъ то, что мы находимся на прсной вод, я не нахожу ничего необыкновеннаго въ его манврахъ, мэстэръ Патфайндеръ, хотя онъ во многомъ поступилъ противъ правилъ, когда снимался съ якоря.’

‘Да, да, мы знаемъ, что вы никогда не сойдетесь съ нимъ въ способ управлять этимъ куттеромъ, мы спрашиваемъ вашего мннія о другомъ предмет.’

Тутъ Патфайндеръ объявилъ Капу о подозрніяхъ сержанта и о томъ, какъ они родились въ немъ, и даже кмъ были сообщены ему.

— ‘Молодецъ болтаетъ по-французски? а?’ спросилъ Капъ.

— Сказываютъ, что онъ говорятъ по-французски лучше, чмъ бы слдовало,— отвчалъ сержантъ съ важностію.— Патфайндеръ знаетъ, что это справедливо.

‘Я не скажу, что нтъ, я не скажу, что нтъ’ отвчалъ Путеводитель: ‘по-крайней-мр я слышалъ это отъ всхъ. Но это не могло бы оподозрить какого-нибудь Миссиссагуи, не только такого человка, какъ Джасперъ. Я самъ говорю на язык Минговъ, выучившись ему во время моего плна у этихъ гадовъ, но кто же скажетъ, что я другъ ихъ? Я не хочу сказать, чтобы я былъ ихъ врагъ по индійскимъ понятіямъ, хоть я и точно врагъ ихъ согласно съ христіанскими убжденіями.’

— Да, Патфайндеръ, но Джасперъ выучился по-французски не въ плну, онъ началъ говорить этимъ языкомъ съ дтства, когда душа легко принимаетъ впечатлнія и пріобртаетъ коренныя понятія, когда натура какъ-будто чувствуетъ, на какую сторону co-временемъ наклонится характеръ.

— ‘Совершенно-справедливое замчаніе’ присовокупилъ Капъ: ‘это именно то время жизни, когда мы учимся катихизису и разнымъ назидательнымъ вещамъ. Слова сержанта показываютъ, что онъ понимаетъ природу человческую, и я съ нимъ совершенно-согласенъ. Да, врядъ ли можно ожидать чего-нибудь путнаго отъ молодца, который, плавая по этой луж, говорить по-французски! Еслибъ это случилось, на-примръ, на Атлантическомъ Океан, гд мореходцу иногда нужно говорить съ кормчимъ или съ какимъ-нибудь ученымъ на этомъ язык, тутъ не было бы никакой особенной важности, хоть мы, признаюсь, и тамъ смотримъ съ подозрніемъ на того моряка, который слишкомъ-хорошо знаетъ этотъ языкъ, но здсь, на Онтаріо, я почитаю это самымъ подозрительнымъ обстоятельствомъ.’

‘Но вдь Джасперъ долженъ говорить по-французски съ тми, которые живутъ на томъ берегу’ сказалъ Патфайндеръ: ‘или вовсе молчать, потому-что тамъ не говорятъ на другомъ язык.’

— ‘Не вздумаете ли вы меня уврять, Патфайндеръ, что Франція находится на томъ берегу, сказалъ Капъ, указывая большимъ пальцомъ черезъ плечо, по направленію къ Канад:— ‘что по одну сторону этой прсноводной лужи Йоркъ, а по другую Франція?’

‘Я хочу сказать вамъ, что здсь Йоркъ, а тамъ Верхняя Канада, что здсь говорятъ по-англійски, по-голландски и по-индійски, а тамъ по-французски и по-индійски. Даже Минги приняли въ свои языкъ нсколько французскихъ словъ, и это ужь, конечно, не было улучшеніемъ.’

— Справедливо. А что за народъ Минги, мой другъ? спросилъ сержантъ, коснувшись его плеча, какъ-бы усиливая этимъ свои слова, справедливость которыхъ ощутительно возрастала въ его глазахъ:— никто не знаетъ ихъ лучше тебя, и я тебя спрашиваю, что за народъ эти Минги?

‘Джасперъ не Минго, сержантъ!’

— Онъ говоритъ по-французски, и потому то же, что и Минго, въ этомъ отношеніи. Братъ Капъ, не можешь ли ты припомнить какого-нибудь манвра, сдланнаго этимъ несчастнымъ молодымъ человкомъ, который бы могъ обличить его измну?

— ‘Не помню хорошенько, сержантъ… Было что-то такое… одинъ изъ его подчиненныхъ складывалъ бухту противъ солнца. Я спросилъ его, что онъ длаетъ,— онъ отвчалъ мн, что собираетъ веревку. Впрочемъ, я не полагаю тутъ ничего особеннаго, хотя знаю, что Французы очень-дурно производятъ половину бгучихъ маневровъ и употребляютъ это слово.

‘Не мудрено, что Джасперъ усвоилъ себ нсколько канадскихъ понятій о корабельныхъ маневрахъ, проживъ такъ долго на томъ берегу’ сказалъ Патфайндеръ: ‘но заимствовать какую-нибудь мысль или слово вовсе не значить быть измнникомъ. Часто и я бралъ у самихъ Минговъ какую-нибудь мысль, но мое сердце всегда оставалось съ Делаварами. Нтъ, нтъ, Джасперъ не можетъ быть измнникомъ, и самъ король могъ бы поврить ему свою корону, точно такъ же, какъ повряетъ онъ ея своему старшему сыну, который, готовясь носить ее въ свое время, меньше всхъ способенъ ее украсть.’

— ‘Красно сказано, красно сказано!’ замтилъ Капъ, приподнявшись и плюнувъ въ окно каюты, какъ человкъ, глубоко-почувствовавшій свою нравственную силу и привыкшій жевать табакъ: — ‘все это очень-красно сказано, но что за жалкая логика! Во-первыхъ, его королевское величество не можетъ никому дать на подержаніе своей короны: это противно законамъ государства, которое требуетъ, чтобъ онъ всегда носилъ ее самъ, на тотъ конецъ, дабы его священная особа могла бытъ признаваема, такъ же, какъ серебряное весло есть необходимый признакъ шерифскаго офицера на корабл. Во-вторыхъ, со стороны старшаго сына его величества было бы государственною измною думать о присвоеніи короны, или имть незаконнорожденныхъ дтей, ибо, какъ то, такъ и другое нарушило бы порядокъ наслдованія. Отсюда ясно видно, другъ Патфайндеръ, чтобы имть здравое разсужденіе, надобно, такъ-сказать, пуститься въ море на прочномъ корабл… Вдь законъ есть разсудокъ, а разсудокъ есть философія, а философія — надежный багоръ для прицпки. Итакъ, видишь ли, что коронами распоряжаются по закону, разсудку и философіи.’

‘Я мало въ этомъ знаю толка, мэстэръ Капъ. Вы только тогда заставите меня назвать Джаспера измнникомъ, когда дадите мн увидть и ощупать его измну’

— ‘Опять вы ошибаетесь, Патфайндеръ! Есть гораздо-лучшій способъ убдиться въ чемъ-нибудь, чмъ видть и ощупать, гораздо-врне можно убдиться черезъ обстоятельства…’

‘Можетъ-быть, такъ бываетъ въ поселеніяхъ, но у насъ на границахъ иначе.’

— ‘Такъ бываетъ въ природ, а природа царствуетъ надъ всмъ. Будемъ разсуждать. Согласно съ увреніемъ нашихъ чувствъ, Джасперъ находится сію-минуту за палуб, и взойдя туда, каждый изъ насъ можетъ увидть и ощупать его, буде же въ-послдствіи окажется, что какое-нибудь извстіе было сообщено Французамъ въ сію же самую минуту, и что этого извстія никто не могъ сообщить кром Джаспера, тогда мы должны будемъ поврить обстоятельству и признаться, что ваши глаза и пальцы насъ обманули. Вамъ это скажетъ всякій законовдецъ.’

‘Это нелпо и невозможно!’ сказалъ Патфайндеръ: ‘потому-что это именно противорчило бы длу.’

— ‘Это больше, чмъ возможно, мой достойный проводникъ! это законъ, положительный законъ государства, и потому долженъ быть уважаемъ и исполняемъ. Я бы повсилъ моего брата-сержанта, не взявъ въ разсчетъ никакихъ родственныхъ связей…’

— Богъ знаетъ, какъ все это можетъ быть приложено къ Джасперу, хотя, я думаю, мэстэръ Капъ правъ въ-разсужденіи закона, Патфайндеръ, потому-что обстоятельства во всякомъ случа сильне доказываютъ, нежели наши чувства. Мы вс должны смотрть въ оба глаза и не упускать ничего подозрительнаго.

— ‘Теперь я припоминаю’ продолжалъ Капъ, снова значительно взглянувъ въ окно: ‘точно было одно обстоятельство, когда мы взошли на бортъ ныншнимъ вечеромъ, обстоятельство крайне-подозрительное, которое можетъ перевсить вс обстоятельства въ пользу этого молодца. Джасперъ собственноручно подвязывалъ королевское знамя, притворяясь, что смотритъ на Мабель, которая въ это время взошла на бортъ съ солдаткою, и будто этакъ показывая имъ, какъ пройдти внизъ въ каюту, онъ, видите ли, флагъ то и опустилъ.’

— Это могло быть случайно,— возразилъ сержантъ: — со мной было почти то же…..

‘Такъ, такъ, но теперь, когда ты сообщилъ мн о твоихъ подозрніяхъ, я буду смотрть на этотъ манвръ съ флагомъ, какъ на обстоятельство, и не выпущу этого изъ головы. Надюсь однако, что не забудутъ объ ужин, еслибы даже весь трюмъ биткомъ былъ набитъ измнниками.’

— Объ этомъ не безпокойся, брать Капъ, но я буду полагаться на тебя, буду надяться, что ты возьмешь на себя управленіе надъ ‘Бгуномъ’, если что-нибудь заставить меня арестовать Джаспера.

— ‘Хорошо, я буду готовъ услужить теб, сержантъ, и тутъ ты увидишь, что можно сдлать даже изъ этого кутгера.’

‘А я’ сказалъ Патфайндеръ, глубоко вздохнувъ: ‘я буду твердо держаться моего убжденія, что Джасперъ невиненъ, и совтую вамъ дйствовать открыто, спросить его сейчасъ же, измнникъ онъ или нтъ. Я буду защищать Джаспера Уэстерна противъ всхъ предчувствій и обстоятельствъ.’

— Этого никакъ нельзя, возразилъ сержантъ:— отвтственность за это дло лежитъ на мн, и я обязываю васъ не говорить ничего и никому объ этомъ, безъ моего вднія. Мы будемъ смотрть въ оба глаза и замчать вс обстоятельства.

— ‘Да, да, обстоятельства важне всего’ сказалъ Капъ: ‘одно обстоятельство стоитъ пятидесяти доказательствъ. Такъ, я знаю, гласитъ государственный законъ, много людей было повшено по соображенію обстоятельствъ.’

Тугъ разговоръ прекратился и вс трое прошли за палубу, каждый съ расположеніемъ смотрть на поведеніе Джаспера согласно съ своимъ характеромъ и привычками.

ГЛАВА XIV.

‘…Такой-то человкъ слабый, убитый, тяжелый, мертвецъ съ вида, подавленный скорбію — отдернулъ пологъ пріамова ложа въ гробовый часъ ночи, возвстить ему, что половина Трои обращена въ пепелъ…’

Шекспиръ.

Въ-продолженіе всего этого времени дла шли обыкновеннымъ своимъ порядкомъ. Джасперъ, такъ же, какъ его куттеръ и сама погода, ждалъ втра съ берега, и солдаты, привыкшіе вставать рано сошли въ свои каюты, находившіяся подъ большимъ люкомъ. На палуб остался только экипажъ куттера, Мюйръ и дв женщины. Квартирмейстеръ изъ всхъ силъ старался любезничать съ Мабелью, однако героиня наша мало обращала вниманія на его любезности, приписывая ихъ отчасти вжливости, свойственной вообще людямъ военнымъ, а отчасти, можетъ-быть, своему хорошенькому личику. Она вполн наслаждалась новостію картины, представлявшейся ей.

Паруса были распущены, но ни малйшаго движенія нельзя было ощутить въ воздух — и воды озера лежали гладко какъ зеркало, такъ-что на куттер непримтно было никакого колебанія. Рчной потокъ отнесъ его по-крайней-мр на четверть мили отъ земли — и онъ остановился тамъ, красуясь соразмрностію своихъ частей, будто прикованный къ мсту желзомъ и гвоздями. Джасперъ стоялъ на корм, такъ близко къ Мабели, что легко могъ слышать разговоръ ея съ поручикомъ Мюйромъ, но онъ, скромный, застнчивый и необыкновенно-внимательный къ своимъ обязанностямъ, не могъ принять участія въ этомъ разговор. Прекрасные голубые глаза Мабели слдили за всми его движеніями съ какимъ-то ожиданіемъ и любопытствомъ, и квартирмейстеръ по нсколько разъ принужденъ былъ повторять свои любезности, чтобъ заставить себя выслушать: такъ равнодушна была она къ его краснорчію и такъ сильно занимало ее все происходящее за куттер. Наконецъ, господинъ Мюйръ замолчалъ,— и почти въ ту же минуту весло упало въ лодк у берега подъ самой крпостью,— шумъ, произведенный этимъ паденіемъ, такъ громко раздался на ‘Бгун’, какъ-будто это случилось за его палуб. Потомъ послышался тихій шопотъ, подобный ночному вздоху, скрыпъ бушприта и хлопанье фока. Въ-слдъ за этими знакомыми звуками куттеръ заколебался, и вс паруса его наполнились.

— Втеръ свжетъ, Андерсонъ!— закричалъ Джасперъ старшему изъ матросовъ:— право руля!

Приказаніе исполнили, руль былъ положенъ право, носъ куттера пошелъ влво и черезъ нсколько минутъ вода съ ропотомъ запнилась подъ форштевеномь — ‘Бгунъ’ пошелъ по пяти миль въ часъ. Все это совершилось среди глубокой тишины, и скоро Джасперъ скомандовалъ: ‘травить шкотъ и идти паралельно берегу’.

Въ эту минуту сержантъ, его шуринъ и Путеводитель вышли изъ задней каюты на палубу.

— Вы не хотите, Джасперъ, держаться слишкомъ-близко къ нашимъ сосдямъ Французамъ? сказалъ Мюйръ, который воспользовался этимъ случаемъ, чтобы возобновить разговоръ:— и, право, я не охуждаю васъ за ваше благоразуміе, потому-что я, такъ же какъ и вы, не жалую Канады.

‘Я держусь этого берега по причин втра, господинъ Мюйръ, береговой втеръ тмъ свже, чмъ ближе къ берегу. Впрочемъ, не надо слишкомъ-близко подходить къ берегу, иначе заслонишь себя отъ втра деревьями. Намъ прійдется переплыть черезъ Заливъ Мексико — и это при нашемъ курс выведетъ насъ на довольно открытое мсто.’

— ‘Я очень-радъ, что не черезъ Мексиканскій Заливъ’ сказалъ Капъ: ‘это такой уголокъ океана, по которому бы я не ршился плыть на какомъ-нибудь вашемъ озерномъ судн. Вашъ куттеръ слушается ли руля, мэстэръ Прсная-Вода?’

‘Какъ-нельзя-лучше, мэстэръ Капъ, но онъ любитъ также слушаться и втра, когда втеръ разгуляется.’

— ‘А у васъ есть такія штуки, какъ, на-примръ, рифы? Впрочемъ, врядъ ли вы въ нихъ и имете когда-либо нужду.’

Зоркій глазъ Мабели подмтилъ улыбку, которая на мгновеніе освтила лицо Джаспера, но никто больше не замтилъ этой улыбки, выражавшей удивленіе и презрніе.

‘У насъ есть рифы, и мы часто въ нихъ нуждаемся’ спокойно возразилъ молодой человкъ. ‘Еще не дозжая до мста, мэстэръ Капъ, можетъ-быть, встртится случай показать вамъ, какъ мы въ нихъ нуждаемся и какъ мы употребляемъ ихъ, потому-что небо со стороны востока начинаетъ что-то чернть, а втеръ на самомъ океан врядъ-ли бгаетъ быстре, чмъ по озеру Онтаріо.’

— ‘Вотъ что значитъ быть-то несовсмъ-свдущимъ! На Атлантическомъ Океан я видалъ, какъ втеръ вертлся будто колесо, въ-продолженіе цлаго часа, колебля паруса,— и корабль оставался совершенно-неподвижнымъ, не зная въ какую сторону вернуться.’

‘У насъ, конечно, не бываетъ такихъ перемнъ’ отвчалъ съ кротостію Джасперъ: ‘но и мы подвергаемся также неожиданнымъ капризамъ втра, я надюсь, впрочемъ, унести этогъ береговой втерокъ до первыхъ острововъ, а достигнувъ ихъ, мы мене можемъ опасаться быть замченными и подвергнуться преслдованіямъ фронтенакскихъ крейсеровъ.’

— Ты думаешь, Джасперъ, что у Французовъ есть шпіоны на озер? спросилъ Патфайндеръ.

‘Намъ извстно, что есть. Въ ночь на прошлый понедльникъ, одинъ изъ нихъ посщалъ Освего: лодка подплывала къ самой восточной оконечности и высадила какого-то Индійца и офицера. Если бъ ты былъ въ эту ночь вн стнъ крпости, какъ Обыкновенно, то мы арестовали бы хотъ одного изъ нихъ.’

Въ темнот невозможно было замтить краски, оживившей загорлое лицо Патфайндера при этихъ словахъ, эту ночь онъ долженъ былъ провести въ крпости, потому-что слишкомъ-поздно оставался тамъ, заслушавшись прекраснаго голоса Мабели, которая пла баллады своему отцу, и заглядвшись на черты ея, такъ привлекательныя для него, и теперь онъ упрекалъ себя за это. Цломудренность въ мысляхъ и дйствіяхъ была отличительнымъ характеромъ этого необыкновеннаго человка, онъ почувствовалъ что-то въ род стыда, ему и въ голову не могла прійдти мысль отпираться отъ своей оплошности или извинять ее.

— Правда твоя, Джасперъ, правда,— отвчалъ онъ съ кротостію:— если бы въ эту ночь я былъ вн крпости,— а помнится я не имлъ никакой извинительной причины, чтобы оставаться въ ней,— если бы я былъ вн крпости, то очень могло бы случиться то, о чемъ говорить ты.

— ‘Этотъ вечеръ вы провели съ нами, Патфайндеръ’ замтила Мабель съ наивностію. ‘Человку, который проводитъ большую часть своего времени въ лсахъ, передъ глазами непріятелей, очень-извинительно удлить нсколько часовъ своему старому другу и его дочери.’

— Нтъ, нтъ, съ самаго возвращенія моего въ гарнизонъ я ршительно ничего не длаю,— отвчалъ Путеводитель вздыхая: и хорошо, что Джасперъ напомнилъ мн это. Лнтяй стоитъ упрека,—да, стоитъ!

‘Упрека, Патфайндеръ? Я вовсе не думалъ сказать теб что-нибудь, непріятное, я совсмъ не хотлъ упрекать тебя за то, что шпіонъ и Индіецъ ускользнули отъ васъ. И теперь, когда я узналъ, гд ты былъ, твое отсутствіе мн кажется такъ понятно.’

— Я не сержусь, Джасперъ, я не сержусь за твое замчаніе: я заслужилъ его.

‘Это не по-дружески, Патфайндеръ.’

— Дай мн руку, любезный, дай мн руку. Не ты далъ мн этотъ урокъ, а моя совсть.

‘— Очень, очень-хорошо, сказалъ Капъ: ‘но теперь, когда вы ужь покончили между собою, вы, можетъ-быть, скажете намъ, какъ узнали, что шпіонъ такъ недавно были въ нашемъ сосдств? Это что-то удивительно походить на обстоятельство.’

Предлагая этотъ вопросъ, морякъ легонько наступилъ за ногу сержанта, коснулся Путеводителя локтемъ и мигнулъ, — хотя эти знаки нельзя было замтить въ темнот.

‘Узнали, потому-что Змй нашелъ ихъ слдъ на другой день утромъ,— слдъ военнаго сапога и моккасина {Обувь Индійцевъ.},— и одинъ изъ нашихъ охотниковъ видлъ потомъ лодку, плывшую къ Фронтенаку.’

‘Слдъ шелъ къ крпости, Джасперъ?’ спросилъ Патфайндеръ голосомъ, походившимъ на голосъ ученика, только-что получившаго выговоръ.

— Намъ показалось, что нтъ, хотя онъ и не продолжался за ркой. Мы шли по немъ до восточной оконечности, къ устью рки, откуда можно было видть все произходившее въ гавани.

— ‘А зачмъ же вы на парус не погнались за ними?’ спросилъ Капъ: ‘во вторникъ утромъ былъ славный втерокъ, при такомъ втр этотъ куттеръ могъ идти по девяти узловъ.

‘На океан это можно, мэстэръ Капъ, а на Онтаріо нельзя. Вода не оставляетъ слда, и Минго или Французъ настоящіе дьяволы, когда за ними гонишься.’

— ‘Къ-чему же тутъ слдъ, когда можно видть лодку, за которой гонишься?’ воскликнулъ Капъ. ‘Джасперъ вдь сказалъ, что онъ видлъ лодку… Да хоть бы двадцать вашихъ Минговъ или Французовъ плавали по своимъ водамъ на хорошемъ судн англійской постройки… что жь такое? Поврьте, мэстэръ Прсная-Вода, если бъ вы меня позвали въ сказанный день, то0зесть во вторникъ, мы сей-часъ бы нагнали этихъ негодяевъ.’

‘Совтъ такого стараго моряка, какъ вы, мэстэръ Капъ, былъ бы, конечно, полезенъ такому молодому моряку, какъ я, но позволите замтить вамъ, что это была бы долгая погоня, и въ лодк изъ коры — безполезная погоня.’

— ‘Стоило бы только хорошенько потснить ее, чтобы она бросилась къ берегу.’

‘Къ берегу, мэстэръ Капъ? Вы нисколько не знаете нашей озерной навигація, если думаете, что такъ легко заставить лодку броситься къ берегу… Едва увидли бы они, что ихъ тснятъ, они стали бы грести изъ всхъ силъ по втру, и прежде чмъ вы успли бы опомниться, они милю или дв были бы впереди васъ.’

— ‘Не хотители вы меня уврить, мэстэръ Джасперъ, что можетъ найдтись такой молодчикъ, который бы захотлъ утопиться, плавая во время втра въ одной изъ такихъ яичныхъ скорлупъ по этому озеру?’

‘Я часто плавалъ по Онтаріо въ пирог въ самый сильный втеръ. Если хорошо управлять этими лодками, такъ он на вод безопасне всякихъ другихъ.’

Капъ отвелъ въ сторону своего шурина и Патфайндера, и началъ уврять ихъ, что слова Джаспера о шпіонахъ — есть ‘обстоятельство и важное обстоятельство’, заслуживающее особеннаго ихъ вниманія, все же сказанное имъ о лодкахъ сущая невроятность, и что онъ явно смялся надъ тми, кому говорилъ объ этомъ. Капъ прибавлялъ еще, что Джасперъ съ такою увренностію описывалъ двухъ пристававшихъ къ берегу незнакомцевъ, какъ-будто зналъ о нихъ гораздо-боле, чмъ можно было узнать по одному ихъ слду, что моккасины носятъ въ этой стран не только Индійцы, но и блые, что онъ купилъ себ также пару, и что сапоги не есть отличительный признакъ солдатъ. Большая часть этихъ разсужденій ускользнула отъ вниманія сержанта, но они все-таки произвели на него нкоторое впечатлніе. Странно показалось ему, что шпіоны были открыты такъ близко отъ крпости, а онъ ничего не зналъ объ этомъ, онъ никакъ не полагалъ, чтобъ эти свднія могли входить въ сферу свдній Джаспера. Правда, что на молодаго моряка возлагалась обязанность брать на куттеръ шпіоновъ, съ тмъ, чтобы отвозить ихъ къ какому-нибудь мсту берега, или привозить обратно, но сержанту было достоврно извстно, что начальникъ куттера въ этихъ случаяхъ игралъ роль второстепенную и зналъ нисколько не боле людей своего экипажа, какое порученіе исполняли эти господа, которыхъ онъ принималъ къ себ на бортъ. Онъ не понималъ также, отъ-чего онъ одинъ былъ увдомленъ о послднемъ посщеніи шпіоновъ. Патфайндеръ же горько упрекалъ себе за то, что измнилъ своей бдительности, и ставилъ въ большую заслугу Джасперу, что тотъ узналъ о произшествіи, которое онъ самъ долженъ былъ знать непремнно. Его нисколько не удивляло, что молодой морякъ провдалъ объ этихъ шпіонахъ, но ему казалось ново, если не стыдно, узнать объ этомъ только въ сію минуту.

— Что же до моккасиновъ, мэстэръ Капъ, сказалъ онъ, воспользовавшись краткой минутой молчанія:— совершенная правда, ихъ могутъ носить блднолицые точно такъ же, какъ и краснокожіе, но они оставляютъ не одинаковый слдъ. Опытный глазъ сейчасъ отличитъ слдъ Индійца отъ слда Европейца, вдавленъ ли онъ сапогомъ или моккасиномъ. Мн нужны доказательства посильне этихъ въ томъ, что Джасперъ измнникъ.

‘Однакожь вы согласитесь съ тмъ, Патфайндеръ, что въ мір существуютъ измнники?’ возразилъ Капъ удивительно-логически.

— Я не зналъ ни одного Минго, на котораго бы можно было положиться, когда онъ видитъ выгоду измнить. Обманъ — ихъ жизнь, и я думаю иногда, что они достойны въ этомъ случа сожалнія, а не наказанія.

‘Почему же не можетъ быть этой слабости у Джаспера. Человкъ все человкъ. Я знаю по опыту, какъ иногда бываетъ жалка человческая натура. Да, знаю по опыту, по-крайней-мр могу судить по самому-себ.’

Это было началомъ другаго длиннаго разговора, въ которомъ толковали о возможности преступленія или невинности Джаспера. Съ помощію разсужденій, сержантъ и его шуринъ почти ршили наконецъ, что Джасперъ виновенъ, но Патфайндеръ еще съ большею горячностію, чмъ прежде, защищалъ своего молодаго друга и утверждалъ, что безъ несправедливости нельзя обвинять его въ измн. Въ этомъ не было ничего необыкновеннаго, чтобы совершенно проникнуться духомъ какой-либо мысли, стоитъ только взяться защищать ее, и къ числу самыхъ упорныхъ нашихъ мнній принадлежатъ т, которыя родились въ насъ въ-слдствіе споровъ, потому-что въ спор мы часто натягиваемся находить истину, а въ-самомъ-дл только укореняемъ въ себ предразсудокъ. Сержантъ дошелъ до такого состоянія духа, что сталъ смотрть съ подозрніемъ на все, что мы длалъ молодой морякъ, а скоро сталъ даже раздлять мннія своего шурина, что свднія полученныя Джасперомъ о появленіи шпіоновъ, принадлежали къ такимъ, которыя вовсе не входили въ сферу обыкновенныхъ его обязанностей и что это было ‘обстоятельство’.

Между-тмъ, какъ разсуждали объ этомъ дл на передней части куттера, Мабель молча сидла подъ тентомъ, господинъ Мюйръ сошелъ внизъ для собственнаго спокойствія, а Джасперъ стоялъ недалеко отъ нея со сложенными руками, и глаза его поперемнно переходили отъ парусовъ къ облакамъ, отъ облаковъ къ мрачнымъ береговымъ очеркамъ, отъ нихъ къ озеру, и потомъ снова къ парусамъ. Героиня наша вступила тогда въ бесду съ собственными своими мыслями. Различныя приключенія въ ея путешествіи, обстоятельства, ознаменовавшія день прізда ея въ крпость, соединеніе ея съ отцомъ, который былъ почти-чужой для нея, новость ея положенія, и теперь это плаваніе по озеру,— все представилось ей въ перспектив, которая, казалась, растягивалась на нсколько мсяцевъ. Едва могла она врить, что такъ недавно оставила городъ и вс привычки образованной жизни, но боле всего удивляло ее то, что эта страшная переправа чрезъ Освего оставила въ ней такое слабое впечатлніе. Она, по своей неопытности, еще не знала, что когда въ короткій промежутокъ времени столпится много происшествій, то время всегда кажется доле, и что предметы, быстро одинъ за другимъ проходящіе передъ нами въ путешествіи, длаются отъ этого особенно-замчательны и важны для насъ. Она припоминала числа и дни, желая увриться, точно ли пятнадцать дней прошло съ-тхъ-поръ, какъ она познакомилась съ Джасперомъ, Патфайндеромъ и отцомъ своимъ. Сердце Мабели было еще сильне ея воображенія, и она спрашивала у самой себя, какъ она могла чувствовать такую глубокую привязанность къ людямъ, которыхъ она такъ недавно узнала, она еще не умла анализировать своихъ впечатлній, чтобъ объяснить ихъ себ вполн. Чистая душа ея не знала подозрній, она не могла догадываться о видахъ своихъ обожателей — и мысль, что, быть, одинъ изъ окружавшихъ ее измнникъ своему королю и отечеству, почти не могла прійдти ей въ голову.

Америка, въ эпоху, описываемую нами, отличалась своею приверженностію къ ганноверской династіи, занимавшей тронъ великобританскій. Почти-всегда случается, что въ провинціяхъ добродтели и достоинства, близь центра власти имющія только политическое значеніе, становятся въ отдаленіи членомъ вры для людей невжественныхъ и малодушныхъ. Этотъ фактъ существуетъ и въ наши дни, только онъ относится теперь къ идоламъ республики, какъ тогда относился къ этимъ отдаленнымъ властелинамъ, добродтелямъ которыхъ всегда выгодно было рукоплескать, и обнаруживать недостатки которыхъ считалось государственной измной. Въ-слдствіе этой-то мысленной зависимости, общественное мнніе досел служитъ такимъ сильнымъ орудіемъ для интригановъ — и люди, безумно хвалясь своими познаніями и улучшеніями, смотрятъ на все, что относится къ интересамъ держащихъ власть, сквозь призму, выгодную для тхъ, чья рука движетъ пружины общества. Тснимые Французами, окружавшими тогда британскія колоніи поясомъ крпостей, которыя отдавали имъ дикіе въ полную власть, какъ союзники,— трудно было сказать, американскіе поселенцы больше ли любили Англичанъ, или больше ненавидли Французовъ, и жившіе въ то время сочли бы несбыточнымъ произшествіемъ союзъ, заключенный двадцатью годами позже между европейскими подданными Англіи и древнею соперницею англійской короны. Словомъ, мннія, какъ и моды, были преувеличены въ провинціи, и праводушіе, отчасти руководствовавшее политическою системою Лондона, въ Нью-Йорк обратилось въ вру, почти двигавшую горами. Недовольство считалось порокомъ рдкимъ, и измна, имвшая цлію благопріятствовать Франціи или Французамъ, казалась особенно презрительна въ глазахъ поселенцевъ. Отъ-того Мабель никакъ не могла бы подозрвать Джаспера виновнымъ въ томъ преступленіи, въ которомъ его тайно обвиняли, и тогда, какъ нкоторые изъ окружающихъ ее терзались недоврчивостію, сердце ея было полно великодушной довренности, такъ свойственной женщин. До-сихъ-поръ она не слыхала ничего такого, что могло бы поколебать въ ней эту довренность, которую съ первой минуты знакомства съ молодымъ морякомъ она почувствовала къ нему, и никогда такая мысль не могла бы родиться въ ум ея. Въ картинахъ прошедшаго и настоящаго, быстро-представлявшихся ея живому воображенію, ни малйшая тнь не падала на т лица, въ которыхъ она принимала участіе, и до той минуты, какъ она погрузилась въ размышленія, переданныя нами, зрлище, окружавшее ее, доставляло ей полное удовлетвореніе.

Въ это время года и въ такую ночь, ощущенія, производимыя новизною въ сердц молодомъ, полномъ здоровья и счастія, должны быть особенно-сильны. Погода была жаркая, что не всегда случается въ этой стран даже и лтомъ, воздухъ съ стороны земли порывисто дышалъ свжестью и благоуханіемъ лса, втеръ былъ совсмъ не силенъ, хотя онъ и быстро несъ ‘Бгуна’ и возбуждалъ внимательность среди неизвстности, сопровождающей мракъ ночи. Джасперъ былъ очень-доволенъ этимъ втромъ, что ясно открывается изъ краткаго разговора, завязавшагося между имъ и Мабелью:

— Если мы будемъ все также плыть, Прсная-Вода, сказала наша героиня, привыкшая уже называть такъ молодаго моряка: то мы скоро додемъ до мста вашего назначенія.

‘Вашъ батюшка не говорилъ вамъ, что это за мсто, Мабель?’

— Нтъ, онъ ничего не говорилъ мн. Онъ такъ сроднился съ своей полковой службой и имлъ такъ мало случая свыкнуться съ семейною жизнію, что не сталъ бы говорить мн объ этимъ. Вдь запрещено сказывать куда мы демъ?

‘Нашъ путь недалекъ, проплывя по этому направленію 60 или 70 миль, мы будемъ, въ Рк Св. Лаврентія, гд можетъ-быть намъ будетъ жарко отъ Французовъ. По этому озеру нельзя уйдти очень-далеко.’

— То же говоритъ и дядюшка. Что же касается до меня, Джасперъ, то Онтаріо и океанъ почти-одинаковы для меня.

‘Такъ вы были на океан? а я, называя себя морякомъ, я никогда не видалъ соленой воды! Вы должны очень презирать въ душ такого моряка, какъ я, Мабель Дунгамъ.’

— Ничего этого нтъ въ моей душ, Джасперъ. Какое право имю я, двушка безъ всякихъ свдній, презирать кого-нибудь, и еще мене васъ: вы пользуетесь довріемъ майора и начальствуете надъ такимъ прекраснымъ куттеромъ! Я никогда не была на океан, хотя и видла его, и повторяю, я не вижу никакого различія между этимъ озеромъ и Атлантическимъ Моремъ.

‘Такъ вы не различаете также и плавающихъ по озеру и по океану? Я испугался, Мабель: вашъ дядюшка такъ много наговорилъ противъ насъ, плавателей прсной воды, что я сталъ-было смотрть на себя, какъ на самозванца.’

— Не огорчайтесь словами моего дяди, Джасперъ, я знаю будучи въ Йорк, онъ такъ же говорилъ о живущихъ на суш, какъ говорить теперь о плавателяхъ прсной воды. О, нтъ! ни мой отецъ ни я не увлекаемся его мнніемъ. Если бы мой дядя говорилъ мн вполн-откровенно, то казалось бы, что онъ гораздо-хуже думаетъ о солдат, нмъ о моряк, невидавшемъ моря.

‘Но вашъ батюшка, Мабель, ни о какомъ званіи такъ хорошо не думаетъ, какъ о званіи солдата. Онъ хочетъ, чтобъ вы были женою солдата?’

— Джасперъ Прсная-Вода! Я — жена солдата? Мой отецъ хочетъ этого? За чмъ бы онъ сталъ хотть этого? Кто жъ тотъ солдатъ въ гарнизон, за котораго бы я захотла выйдти?— который бы хотлъ на мн жениться?

‘Можно до такой степени любить свое званіе, чтобъ не видать, изъ-за него тысячи недостатковъ въ человк.’

— Но нельзя любить свое званіе до такой степени, чтобъ не видать ничего, кром его. Вы говорите, что мой отецъ желаетъ меня выдать за солдата? Но въ крпости Освего нтъ такого солдата, за котораго онъ могъ бы отдать меня. Я нахожусь въ странномъ положеніи. Я не такъ высоко стою, чтобы быть женою кого-нибудь изъ здшнихъ офицеровъ, и слишкомъ высоко, согласитесь съ этимъ, Джасперъ, чтобы сдлаться женою простаго солдата.

Говоря съ такою искренностію, Мабель покраснла, сама не зная отъ-чего, но мракъ скрылъ это отъ глазъ ея собесдника. Она тихо засмялась, какъ-бы чувствуя, что предметъ этотъ, не смотря на свою затруднительность, требовалъ основательнаго разсмотрнія. Джасперъ же, казалось, смотрлъ на ея положеніе совершенно иначе, чмъ она.

— Правда, сказалъ онъ: вы не можете назваться леди въ обыкновенномъ свтскомъ значеніи.

‘Ни въ какомъ значеніи, Джасперъ!’ съ живостію прервала его благородная двушка: ‘на это званіе я не имю никакихъ претензій. Я родилась дочерью сержанта, и безъ ропота останусь въ томъ званіи, въ которомъ родилась.’

— Не вс же остаются въ томъ званіи, въ которомъ родились, Мабель: одни восходятъ выше, другіе сходятъ ниже. Есть сержанты, сдлавшіеся офицерами, даже генералами. Почему же дочерямъ сержантовъ нельзя стать женами офицеровъ?

‘Но о дочери сержанта Дунгама можно сказать только, что еще не отъыскался такой офицеръ, которому бы угодно было удостоить ее своимъ выборомъ’ возразила Мабель смясь.

— Вы можете такъ думать, но въ 55-мь полку кое-кто лучше знаетъ объ этомъ. Въ этомъ полку есть офицеръ, Мабель, который хочетъ на васъ жениться.

Быстрая мысль Мабели Дунгамъ молніей промелькнула надъ пятью или шестью офицерами, которые по своимъ лтамъ и по своему характеру могли бы имть такое желаніе, и мы, можетъ-быть, погршили бы, утаивъ, что живое чувство удовольствія мгновенно возникло въ ея груди при мысли о возможности возвыситься надъ тою сферою, для которой она была слишкомъ-хорошо-воспитана, и потому не могла исполнять ея удовлетворительно для себя, — она сама чувствовала это, не смотря на высказанное ею желаніе довольствоваться своимъ званіемъ. Но это ощущеніе мелькнуло въ ней такъ же быстро, какъ и внезапно, потому-что въ Мабели Дунгамъ было столько чистоты и женственности, что она не могла смотрть на бракъ сквозь призму мірскихъ выгодъ. Это мимолетное ощущеніе возникло въ ней въ-слдствіе нкоторой привычки къ искусственности общественной жизни, но твердая и постоянная ея мысль объ этомъ принадлежала ея натур и нравственнымъ началамъ.

— Я не знаю,— сказала она,— никакого офицера ни въ 55-мъ, ни въ какомъ другомъ полку, который бы захотлъ ршиться на такую глупость, и я сама не ршусь на такую глупость.

‘Глупость, Мабель?’

— Да, глупость, Джасперъ. Вы знаете, такъ же, какъ и я, какъ смотритъ свтъ на такіе поступки, и мн было бы горько, очень-горько, Джасперъ, если бъ мужъ мой сталъ сожалть, что уступилъ минутному увлеченію и женился на дочери человка низшаго званія, на дочери сержанта.

‘Вашъ мужъ, Мабель, наврное забылъ бы о званіи отца.’

Мабель говорила съ полнымъ сознаніемъ своихъ словъ, хоть сердце ея также принимало сильное участіе въ разговор. Но посл этого замчанія Джаспера, она съ минуту оставалась въ молчаніи, потомъ начала тономъ боле серьзнымъ, съ какою-то тихою задумчивостію:

— Надобно, чтобъ отецъ и дти имли одно сердце, одинъ образъ мыслей. Единство интересовъ небходимо для счастія мужа и жены, какъ и вообще въ семейной жизни. Всего же боле, ни мужъ, ни жена не должны имть никакого особеннаго повода къ несчастію,— въ жизни и безъ того много бдствій.

‘Такъ ли я понимаю васъ, Мабель? Вы бы не вышли за офицера потому только, что онъ офицеръ?’

— А имете ли вы право длать мн такіе вопросы, Джасперъ? сказала Мабель улыбаясь.

‘Право на этотъ вопросъ дается мн только однимъ сильнымъ желаніемъ видть васъ счастливою, можетъ-быть, это слишкомъ-слабое право. Мое безпокойство увеличилось, когда я случайно узналъ, что вашъ отецъ иметъ намреніе выдать васъ за поручика Мюйра.’

— Мой отецъ не можетъ имть такого смшнаго, такого жестокаго намренія.

‘Такъ вы почитаете жестокимъ желаніе видть васъ женою квартирмейстера?’

— Я ужь сказала вамъ объ этомъ мое мнніе и не могу сдлать словъ моихъ сильне. Отвчавъ вамъ такъ откровенно, Джасперъ, я имю право спросить васъ, какъ вы узнали, что у моего отца есть такое намреніе?

‘Что онъ выбралъ вамъ мужа, я это слышалъ отъ него самого. Онъ касался этого въ различныхъ разговорахъ, которые мы часто вели съ нимъ, когда онъ зжалъ за фуражомъ на моемъ куттер. А что мистеръ Мюйръ ищетъ вашей руки, я знаю это отъ него самого, потому-что онъ также самъ говорилъ мн объ этомъ. Сообразивъ то и другое, я могъ сдлать то заключеніе, которое вамъ сейчасъ передалъ.

— Но, можетъ-быть, мой отецъ, Джасперъ,— и лицо Мабели пламенло, какъ огонь, когда она говорила это, но слова тихо и какъ бы невольно выходили изъ устъ ея:— можетъ-быть, мой отецъ думалъ о другомъ? Изъ того, что вы сказали, еще не слдуетъ, чтобы онъ думалъ о Мюйр.

‘Разв это не становится вроятнымъ, Мабель, если сообразить все что длается вокругъ? Зачмъ здсь квартирмейстеръ? Прежде не было никакой необходимости отправляться ему при отряд на экспедицію по озеру. Нтъ, онъ ищетъ вашей руки и вашъ отецъ хочетъ, чтобы вы были его женою. Уже-ли вы не видите, Мабель, что Мюйръ преслдуетъ васъ?’

Мабель ничего не отвчала, впрочемъ, ея женскій инстинктъ сказалъ уже ей, что она обращала на себя особенное вниманіе квартирмейстера, хотя ей и не приходило въ голову, чтобъ этъ вниманіе достигало до такой степени, какъ говорилъ Джасперъ. Она также подозрвала изъ нкоторыхъ намековъ своего отца, что онъ не шутя думалъ о ея замужеств, но она никакъ не могла бы дойдти до мысли, что выборъ его палъ на мистера Мюйра. Она и теперь не врила этому, хотя все еще не догадывалась объ истин, и думала, что эти случайные намеки отца ея имли своимъ источникомъ простое желаніе устроить ее, а не относились жъ какому-нибудь лицу. Но она умолчала обо всхъ этихъ догадкахъ, потому-что уваженіе къ себ и женская скромность запрещали ей вводить ихъ въ разговоръ съ Джасперомъ. Посл довольно-долгаго молчанія, которое становилось для ихъ обоихъ затруднительнымъ, она сказала, перемнивъ предметъ разговора:

— Въ одномъ вы можете быть уврены, Джасперъ, и только одно это могу сказать я теперь: поручикъ Мюйръ, будь онъ полковникомъ, никогда не будетъ мужемъ Мабели Дунгамъ… Теперь скажите о нашемъ путешествіи… скоро ли оно кончатся?

‘Это неизвстно. Ступивъ на воду, мы отдаемся произволу втровъ и волнъ. Патфайндеръ скажетъ вамъ, что тотъ, кто пустится въ погоню за ланью по утру, не знаетъ, гд прійдется ему провести ночь.’

— Но мы не гонимся за ланью, и теперь не утро: такъ слова Патфайндера были бы брошены на втеръ.

‘Мы не за ланью гонимся, такъ, мы гонимся за тмъ, что будетъ трудно поймать. Я не могу вамъ сказать больше того, что уже сказалъ, наша обязанность — крпко держать языкъ во всякомъ случа. Я боюсь однако, боюсь, чтобы вы не пробыли слишкомъ-долго на куттер и чтобы вамъ не привелось узнать, что онъ можетъ длать въ случа нужды.’

— Мн кажется, неблагоразумны т женщины, которыя выходятъ за моряковъ — сказала Мабель отрывисто и почти-случайно.

‘Это странное мнніе. Почему же вамъ такъ кажется?’

— Потому-что жена моряка должна раздлять любовь мужа съ его кораблемъ. Вотъ и дядя мой Капъ говоритъ, что моряку не слдуетъ жениться.

‘Онъ разуметъ моряковъ соленой воды’ сказалъ Джасперъ, смясь: ‘если ему кажется, что женщины недостойны быть подругами тхъ, которые плаваютъ но океану, то вроятно озерные плаватели, по его мннію, не уронятъ своего достоинства черезъ женитьбу. Я надюсь, Мабель, вы не думаете объ насъ, плавателяхъ прсной воды, такъ, какъ вашъ дядюшка?’

— ‘Гей, гей, парусъ!’ закричалъ Капъ… ‘то-есть, лучше сказать, гей, лодка!’

Джасперъ побжалъ къ носу, и дйствительно, точка едва замтная чернлась во ст саженяхъ отъ куттера. Съ перваго взгляда онъ увидлъ, что это пирога, ибо, не смотря на темноту, взоръ, привыкшій къ ночному мраку, могъ различать формы на недальнемъ разстояніи, и Джасперъ, совершенно сроднившійся съ своимъ промысломъ, могъ легко усмотрть очерки лодки и такъ утвердительно назвать ее.

‘Это долженъ быть непріятель’, сказалъ молодой человкъ: ‘не худо будетъ задержать егол ъ.’

— ‘Онъ гребетъ изъ всхъ силъ, Джасперъ’ замтилъ Патфайндеръ: ‘хочетъ перерзать вамъ дорогу и идти противъ втра, тогда гнаться за нимъ то же самое, что гнаться за оленемъ за лыжахъ.’

‘Лво руля!’ закричалъ Джасперъ: ‘лво руля, еще лво, что бы румпель затрещалъ… такъ, такъ… крпче держи.’

Рулевой повиновался. ‘Бгунъ’ быстро разскалъ воду и, спустя минуту или дв, онъ перескъ лодк втеръ такъ, что ускользнуть ей было невозможно. Тогда Джасперъ самъ схватилъ руль и, ловко вернувъ имъ, такъ близко подошелъ къ лодк, что могъ легко закинуть на нее багоръ. Двоимъ сидвшимъ въ лодк приказано было оставить ее, и лишь только взошли они на палубу куттера, то въ нихъ тотчасъ узнали Арроугеда съ его женой.

ГЛАВА XV.

— Что же это за перлъ, котораго богачъ не можетъ купить, котораго ученый не подниметъ изъ гордости, но бднякъ, презираемый всми, ищетъ его и находить, и часто даже не ища находить? Скажите мн это,— и тогда я вамъ скажу, что такое истина.

Коуперъ.

Встрча съ Арроугедомъ не возбудила никакого удивленія въ большей части присутствовавшихъ. Но Мабели и всмъ тмъ, которые знали, какимъ-образомъ вождь оставилъ Капа и его товарищей, тотчасъ пришли въ голову разныя подозрнія, хотя они и не были убждены въ ихъ основательности. Одинъ только Патфайндеръ обращался свободно съ плнниками, — ихъ можно было назвать такъ. Онъ отвелъ Арроугеда въ сторону и имлъ съ нимъ довольно продолжительный разговоръ для-того, чтобы узнать, почему онъ оставилъ тхъ, которыхъ онъ былъ обязанъ провожать, и что онъ длалъ въ-продолженіе этого времени. Тускарора отвчалъ на этотъ допросъ съ безстрастною твердостію, свойственною Индійцу. Побгъ свой онъ истолковалъ очень-просто и правдоподобно.

Когда, по его словамъ, онъ увидлъ, что ихъ убжище было открыто Ирокезами, то очень-естественно, что онъ позаботился о своемъ спасеніи и скрылся въ лсу, не сомнваясь, что вс т, которые не поступятъ также, будутъ умерщвлены на мст. Однимъ словомъ, онъ убжалъ, чтобъ спасти свою жизнь.

‘Очень-хорошо’ отвчалъ Патфайндеръ, притворяясь, что довряетъ Индійцу: ‘мой братъ поступилъ благоразумно, но жена моего брата послдовала за нимъ?’

— Разв жены блднолицыхъ не слдуютъ за своими мужьями? Разв Патфайндеръ не обернется назадъ, чтобъ узнать, слдуетъ ли за нимъ женщина, которую онъ любитъ?

Этотъ вопросъ улучилъ Путеводителя въ такомъ состояніи духа, когда онъ готовъ былъ признать всю его силу, потому-что Мабель во всемъ очарованія своей граціи постоянно представлялась его воображенію.

Тускарора видлъ, что его оправданіе было принято, хотя и не могъ угадать причину этого, онъ стоялъ съ спокойною важностію, ожидая еще другихъ вопросовъ.

‘Да, это благоразумно, натурально’ сказалъ Патфайндеръ по-англійски, ибо онъ всегда прибгалъ къ этому языку, когда говорилъ съ самимъ собою: ‘это очень можетъ быть,— это натурально. Да, разумется, жена должна слдовать за человкомъ, которому дала клятву врности, потому-что мужъ и жена составляютъ одну плоть. Очень-вроятно, что и Мабель послдовала бы за сержантомъ, еслибъ онъ былъ тамъ, и принужденъ былъ бы отступать такимъ образомъ,— и нтъ никакого сомннія, нтъ-сомннія, она послдовала бы также и за своимъ мужемъ.— Ты правъ, Тускарора’ продолжалъ онъ, говоря по-индійски: ‘ты правъ, но почему брать мой такъ долго не являлся въ крпость? Его друзья часто думали о немъ, но не видали его.’

— Если лань слдуетъ за самцомъ своимъ, разв самецъ не долженъ также слдовать за своей самкой?— отвчалъ улыбаясь Тускарора, положивъ свой палецъ на плечо товарища съ выразительнымъ взглядомъ.— Жена Арроугеда слдовала за нимъ, а Арроугедъ слдовалъ за своей женою. Она потеряла дорогу и приготовляла свой обдъ въ чужомъ вигвам. ‘Я тебя понимаю. Она попалась въ руки Минговъ, и ты отьискивалъ ихъ слдъ.’

— Патфайндеръ можетъ такъ же легко усмотрть причину, какъ усматриваетъ мохъ на деревьяхъ. Это правда.

‘А какъ давно выручилъ ты свою звену и какимъ образомъ?’

— Назадъ тому два солнца. Іюньская Роса не заставила себя ждать, когда мунь шепнулъ ей, куда идти.

‘Да, да, все это очень-естественно и согласно съ понятіемъ о брак. Но, Тускарора, какъ добылъ ты эту лодку и зачмъ ты гребешь къ Св. Лаврентію, а не къ гарнизону?’

— Арроугедъ можетъ отличить, что принадлежитъ ему, что принадлежитъ другому. Эта лодка моя, я нашелъ ее на берегу, возл крпости.

‘Это похоже на дло: лодка должна же принадлежать кому-нибудь, а Индіецъ не задумается взять ее. Только вотъ что странно: какъ мы не видали ни его, ни жены его? вдь лодка должна была выйдти изъ рки прежде насъ?’

Эта мысль, быстро пробжавъ въ ум путеводителя, была предложена Индійцу въ вид вопроса.

— Патфайндеръ знаетъ, что воину бываетъ иногда стыдно. Отецъ спросилъ бы меня о своей дочери: я ничего не могъ бы сказать ему. Я послалъ Іюньскую-Росу за лодкой, и никто не обращался съ рчью къ женщин Тускарорская женщина не любитъ говорить съ чужими мужчинами.

Все это было естественно и притомъ согласовалось съ характеромъ и обычаями Индійцевъ. Арроугедъ, по-обыкновенію, получилъ половину вознагражденія, слдовавшаго ему за услугу, передъ отправленіемъ изъ Могаука, и, не требуя остальнаго, далъ этимъ доказательство того добросовстнаго уваженія ко взаимнымъ правамъ, которое часто столько же отличаетъ нравственность дикаго, какъ и христіанина. Въ глазахъ такого прямаго человка, какъ Патфайндеръ, Арроугедъ велъ себя какъ должно, хотя съ открытымъ характеромъ Путеводителя боле согласовалось пойдти къ отцу и разсказать все дло. Впрочемъ, приглядвшись къ обычаямъ Индійцевъ, онъ не находилъ ничего необыкновеннаго въ поступкахъ Арроугеда.

‘Это течетъ какъ вода съ горы, Арроугедъ’ отвчалъ онъ, посл краткаго молчанія: ‘я долженъ согласиться съ этимъ. Натура краснокожаго допускаетъ такой поступокъ, хотя врядъ-ли то же можно сказать о натур блднолицаго. Ты не хотлъ видть печали отца двушки?’

Арроугедъ слегка склонился тломъ, какъ-бы въ знакъ согласія.

‘Еще одно пусть скажетъ, мн братъ мой’ продолжалъ Патфайндеръ:’и не будетъ больше тумана между его вигвамомъ и крпкимъ домомъ Йингиза. Если братъ мой разветъ своимъ дыханіемъ это облако, его друзья будутъ смотрть на него, когда мы сядемъ у огня, и онъ смло взглянетъ на нихъ, когда они сложатъ свои оружія и забудутъ, что они воины. Зачмъ носъ арроугедовой лодки смотрлъ къ Св. Лаврентію, гд нтъ никого, кром враговъ?

— А зачмъ Патфайндеръ и его друзья смотрятъ въ ту же сторону? спросилъ Тускарора спокойно. Тускарора можетъ смотрть въ ту же сторону, въ какую смотритъ Йингизъ.

‘Сказать правду, Арроугедъ, мы здсь ищемъ слдъ, то-есть плывемъ или исполняемъ королевскую службу, и мы имемъ право быть здсь, хотя и не имемъ права сказать, зачмъ мы здсь.’

— Арроугедъ видлъ большую лодку, а онъ любитъ смотрть въ лицо Прсной-Вод. Онъ отправлялся вечеромъ къ солнцу, возвращаясь въ свой вигвамъ, но, увидя, что Прсная-Вода шелъ въ другую сторону, повернулъ и самъ туда же. Прсная-Вода и Арроугедъ въ послдній разъ вмст искали слда.

‘Все это можетъ быть справедливо, Тускарора, и потому милости просимъ. Ты отвдаешь нашей дичины, и потомъ разстанемся. Солнце садится позади насъ, и мы идемъ скоро: братъ мой уйдетъ далеко отъ того, что ищетъ, если не поворотить въ другую сторону.’

Посл этого Патфайндеръ присоединился къ своимъ спутникамъ и донесъ имъ результатъ своихъ вопросовъ. Онъ, казалось, доврялъ словамъ Арроугеда, но почиталъ благоразумнымъ принять нкоторыя предосторожности противъ человка, который ему нисколько не нравился. Что же касается до другихъ, то они вс, за исключеніемъ Джаспера, мене были расположены врить отвтамъ Тускароры.

— Этого негодяя должно забить въ оковы, брать Дунгамъ! сказалъ Капъ, когда Патфайндеръ окончилъ свой разсказъ.— Его должно передать съ рукъ на руки командиру морскихъ солдатъ, если есть такой офицеръ на прсной вод, и какъ только мы достигнемъ пристани, должно учредить военный судъ.

‘Я почитаю необходимымъ задержать его’ отвчалъ сержантъ: ‘но въ оковахъ нтъ никакой надобности, пока онъ будетъ оставаться на куттер. Завтра поутру мы строже допросимъ его.’

Арроугеду было объявлено это ршеніе. Индіецъ слушалъ съ важностію, не длая никакихъ возраженій, съ спокойствіемъ и сосредоточеннымъ достоинствомъ, съ какимъ американскіе аборигены подчиняются всякому жребію. Онъ стоялъ поодаль, внимательнымъ, но безмолвнымъ наблюдателемъ того, что производило вокругъ его. ‘Бгунъ’ приспустился и пошелъ быстре.

Наступилъ часъ вахты, когда вс расходятся для ночнаго отдохновенія. Большая часть сошла внизъ, и на палуб остались только Капъ, сержантъ, Джасперъ и двое изъ экипажа. Арроугедъ съ женою остались такъ же: первый стоялъ поодаль съ своимъ гордымъ смиреніемъ, а послдняя своимъ положеніемъ обнаруживала страдательное самоуничтоженіе, составляющее отличительный характеръ индійской женщины.

— Ты можешь помстить свою жену внизу, Арроугедъ: тамъ дочь моя позаботится о ней, сказалъ ласково сержантъ, который самъ намревался уже оставить палубу:— вотъ тамъ найдешь ты парусъ, на который можешь лечь спать.

‘Благодарю моего отца… Тускароры не бдны. Женщина возьметъ мою подстилку въ лодк.’

— Какъ хочешь, другъ. Мы почитаемъ необходимымъ задержать тебя, но нтъ никакой необходимости стснять тебя и обращаться съ тобою дурно. Пошли свою сквау въ лодку за подстилками, ты можешь послдовать за нею самъ и принести намъ сюда весла. Такъ-какъ на ‘Бгун’ большая часть будетъ спать, Прсная-Вода, прибавилъ сержантъ въ полголоса, то не худо будетъ прибрать весла къ рукамъ.

Джасперъ согласился, и Арроугедъ съ женою, непоказывавшіе ни малйшаго вида сопротивленія, безмолвно повиновались сдланному распоряженію. Когда они оба вошли въ лодку, слышно было, что Индіецъ длалъ жен своей строгій выговоръ, который она слушала смиренно, съ уничиженнымъ спокойствіемъ и тотчасъ же исправила свою ошибку, отложивъ въ сторону взятую ею подстилку и ища чего-то другаго, чего боле хотлось ея тирану.

— Ну, подавай же руку, Арроугедъ!— сказалъ сержантъ, стоявшій на шкафут и смотрвшій за ихъ движенія, слишкомъ-медленныя для человка, хотвшаго спать.— Ужь поздно и у насъ солдаты бьютъ зорю для-того, чтобы раньше ложиться и раньше вставать.

‘Арроугедъ идетъ’ былъ отвтъ Тускароры, который въ это время стоялъ на носу лодки.

Одинъ взмахъ его остраго ножа перескъ веревку, которая держала лодку — и куттеръ рванулся впередъ, оставивъ легкій челнъ, который на минуту, какъ бы потерявшись, былъ почти неподвиженъ. Такъ внезапно и ловко исполненъ былъ этотъ манвръ, что лодка очутилась позади куттера прежде, чмъ сержантъ могъ замтить это и быстро понеслась, прежде, чмъ онъ усплъ сообщить это своимъ товарищамъ.

— Лво руля! закричалъ Джасперъ, натягивая шкотъ у фока собственными руками — и куттеръ быстро, понесся къ втру, такъ-что паруса его захлопали, или ‘втеръ дулъ ему въ лобъ’, какъ говорятъ моряки, до-тхъ-поръ, пока куттеръ очутился на сто футъ впереди отъ своего прежняго мста. Какъ ни быстро и какъ ни ловко было это движеніе, оно не превосходило въ быстрот и ловкости движеніи Тускароры, съ искусствомъ, обличавшимъ умнье обращаться съ судами, онъ схватилъ весло и разскалъ воду, вспомоществуемый усиліями своей жены. Онъ устремился по направленію къ юго-западу, по линіи, которая равно вела и къ втру и къ берегу, и ушелъ такъ далеко отъ куттера, что находился вн опасности встртиться съ нимъ, когда бы онъ пошелъ другимъ галсомъ. Какъ ни быстро летлъ ‘Бгунъ’, какъ ни далеко ушелъ онъ впередъ, Джасперъ видлъ, что нужно лечь въ дрейфъ, чтобы уклониться отъ своего курса, и не прошло двухъ минутъ съ-тхъ-поръ, когда руль былъ положенъ лво, какъ уже легкое судно лежало въ дрейф, съ тмъ, чтобы поворотить на другой галсъ въ бейдевиндъ.

— Онъ уйдетъ! сказалъ Джасперъ, опредливъ относительное положеніе куттера и лодки: хитрый негодяй гребетъ до упаду къ втру, и ‘Бгуну’ не догнать его.

‘У васъ есть лодка!’ вскричалъ сержантъ, обнаруживая юношескую живость и желаніе пуститься въ погоню: ‘спустимъ ее и погонимся за нимъ.’

— Это будетъ безполезно, отвчалъ Джасперъ. Еслибы Патфайндеръ былъ на палуб съ своимъ лане-боемъ, то еще можно было бы что-нибудь сдлать, а теперь ничего. Для-того, чтобы спустить лодку, надо употребить три или четыре минуты, а этого времени было бы достаточно для намреній Арроугеда.

И Капъ и сержантъ видли справедливость этого, что было бы очевидно даже для человка, неимющаго никакого понятія о мореплаваніи. Берегъ былъ на разстояніи не боле полумили, и лодка уже скользила подъ его тнью, какъ бы показывая этимъ, что она достигнетъ земли прежде, чмъ ея преслдователи успютъ пройдти половину разстоянія. Сама лодка могла быть захвачена, но въ этомъ мало было бы толка, потому-что Арроугедъ вроятно ршился бы обойдти лсомъ до другаго берега съ большею безопасностію, чмъ снова на удачу пуститься въ озеро, хотя бы исполненіе этого ршенія и стоило большаго труда. Руль былъ снова положенъ право, и куттеръ, поворотя позади своего мста, пошелъ другимъ галсомъ, какъ-бы дйствуя по инстинкту. Все это было сдлано Джасперомъ въ глубокомъ молчаніи, подчиненные его видли сами, что нужно — и дйствовали механически, подражая своему начальнику. Пока производились эти манвры, Капъ взялъ сержанта за пуговицу и, отведя его къ двери каюты, гд никто не могъ ихъ слышать, началъ слдующимъ образомъ развивать свои мысли:

— Слушай, братъ Дунгамъ, сказалъ онъ съ зловщимъ лицомъ: такого рода дло требуетъ зрлаго размышленія и большой осмотрительности.

‘Жизнь солдата, братъ Капъ, есть постоянное размышленіе и осмотрительность. На этой границ безъ того и безъ другаго наши волосы давно были бы содраны съ череповъ, въ первый разъ какъ бы мы заснули.’

— Но я смотрю на задержку Арроугеда, какъ на обстоятельство, а на побгъ его, какъ на другое. Этотъ Джасперъ Прсная-Вода долженъ подумать объ этомъ.

‘Да, это точно два обстоятельства, братъ, только они говорятъ совершенно-различно: если побгъ Индійца есть обстоятельство противъ Джаспера, то задержка его есть обстоятельство въ его пользу.’

— Такъ, такъ, но два обстоятельства не противорчатъ другъ другу, какъ два отрицанія. Если ты послушаешься совта стараго моряка, сержантъ, то должно сію же минуту принять мры, необходимыя для безопасности судна и всхъ, кто на немъ находится. Куттеръ идетъ теперь по 6 узловъ, а такъ-какъ дистанціи на этой луж малы, то мы еще до утра очутимся во Французской пристани и до ночи во Французской тюрьм.

‘Все это можетъ быть справедливо. Что же ты мн посовтуешь, братъ?’

— По моему мннію, ты долженъ сію же минуту арестовать этого мэстэра Прсную-Воду, сослать его внизъ подъ надзоръ часоваго и передать команду надъ куттеромъ мн. Ты имешь право это сдлать, потому-что куттеръ принадлежитъ арміи — а ты главный командиръ въ этой экспедиціи.

Сержантъ Дунгамъ боле часа обдумывалъ этотъ совть, ибо хотя онъ дятельно и быстро приступалъ къ исполненію ршенія однажды принятаго, но самое ршеніе никогда не позволялъ себ принимать опрометчиво. Онъ имлъ время хорошо познакомиться съ характеромъ Джаспера и привыкъ имть объ немъ хорошее мнніе, но этотъ тонкій ядъ подозрнія вошелъ въ его душу. Хитрости и козни Французовъ возбуждали сильное опасеніе, сержантъ получилъ нарочное предостереженіе отъ своего начальника, и потому не должно удивляться, что воспоминаніе о безукоризненномъ поведеніи Джаспера въ-продолженіе нсколькихъ лтъ уступило сил подозрнія, по-видимому, столь основательнаго. Въ такомъ затруднительномъ положеніи, сержантъ ршился посовтоваться съ квартирмейстеромъ, котораго мнніе онъ не могъ не уважать, зная хорошо субординацію, хотя на этотъ разъ онъ былъ совершенно-независимъ отъ него. Тотъ поступаетъ неудачно, кто, находясь въ нершимости, проситъ совта у другаго, желающаго пріобрсти его благосклонность, потому-что совтникъ будетъ всегда-почти стараться о томъ, чтобы думать одинаково съ просящимъ совта. Въ настоящемъ случа было также неблагопріятно для безпристрастнаго ршенія вопроса, что Капъ, а не самъ сержантъ изложилъ дло Мюйру, ибо старый морякъ ни мало не затруднился дать знать квартирмейстеру, на какую сторону онъ долженъ склониться. Поручикъ Мюйръ былъ хорошій политикъ и не ршился бы противорчить дяд и отцу двушки, руки которой онъ искалъ, еслибы даже дло и представилось ему сомнительнымъ. Узнавъ же его въ томъ вид, въ какомъ постарался представить его Капъ, онъ искренно согласился въ томъ, что начальство надъ ‘Бгуномъ’ должно было временно передать Капу, и черезъ то обезоружить измну. Это мнніе ршило сержанта, который тотчасъ же и приступилъ къ исполненію принятыхъ мръ.

Не входя ни въ какія объясненія, сержантъ Дунгамъ просто объявилъ Джасперу, что по своей обязанности почитаетъ нужнымъ лишить его на время начальства надъ куттеромъ и передать оное своему шурину. Естественное и невольное удивленіе, которое обнаружилъ при этомъ молодой человкъ, было встрчено спокойнымъ замчаніемъ, что военная служба часто требуетъ скрытности, и что обязанность необходимо требуетъ такого распоряженія. Хотя удивленіе Джаспера не было уменьшено, — сержантъ тщательно удерживался намекать на свое подозрніе,— молодой человкъ привыкъ къ военной дисциплин, онъ не длалъ никакихъ возраженій, самъ объявилъ своему маленькому экипажу ожидать впредь приказаній отъ Капа, но когда потребовали, чтобы не только онъ самъ, но и главный его помощникъ, который, по причин своего долгаго знакомства съ озеромъ, обыкновенно назывался кормчимъ, оставался внизу, то выраженіе лица и жестъ обнаружили, что это на него сильно подйствовало, однакожь онъ такъ умлъ владть своими ощущеніями, что даже самъ подозрительный Капъ не могъ понять, что значило выраженіе, мелькнувшее на его физіономіи. Впрочемъ, какъ бываетъ всегда подъ вліяніемъ недоврчивости, онъ тотчасъ же перетолковалъ это значеніе въ самую дурную сторону.

Когда Джасперъ и кормчій сошли внизъ, то подъ люкомъ поставленъ былъ часовой съ секретнымъ предписаніемь тщательно смотрть за ними обоими, не пропускать ихъ на палубу, не давая знать объ этомъ въ ту же минуту начальнику, и просить ихъ воротиться внизъ какъ-можно-скоре. Эта предосторожность, впрочемъ, была безполезна: и Джасперъ и его помощникъ оба молча бросились на свои постели и не покидали ихъ въ-продолженіе всей ночи.

— Ну, теперь, сержантъ, сказалъ Капъ, увидя себя хозяиномъ палубы:— сдлай одолженіе, увдомь меня, куда и какъ должны мы плыть, чтобы я могъ держать носъ куттера въ приличномъ направленіи.

‘Ужь я не знаю, братъ Капъ’ возразилъ Дунгамъ, приведенный въ затрудненіе этимъ вопросомъ ‘Мы должны достигнуть одного мста на Тысяч-Островахъ, тамъ мы высадимся, смнимъ караулъ, который тамъ теперь находится, и получимъ нкоторыя извстія, съ которыми должно будетъ соображаться. Слово-въ-слово, такъ сказано въ письменной инструкціи.’

— Но ты можешь дать мн карту, что-нибудь такое, почему бы я могъ опредлить дистанціи и пункты, иначе, какъ же я узнаю дорогу?

‘Не думаю, чтобы у Джаспера было что нибудь такое.’

— Какъ? нтъ карты, сержантъ Дунгамъ?

‘Нтъ, братъ Капъ. Наши моряки плаваютъ по этому озеру, не нуждаясь въ ней.’

— Чортъ знаетъ, что это такое! Стало-быть, они настоящіе Ягузы, и не-уже-ли ты думаешь, сержантъ Дунгамъ, что я могу найдти одинъ изъ Тысячи-Острововъ, не зная ни его имени, ни положенія, ни дистанціи, ни курса?

‘Что касается до имени, брать Капъ, то въ немъ нтъ особенной нужды, потому-что ни одинъ изъ Тысячи-Острововъ не иметъ имени, стало-быть, въ этомъ отношеніи не можетъ произойдти никакой ошибки. О позиціи, не бывавъ тамъ ни раза, я ничего не могу сказать теби, да и не думаю также, чтобъ необходимо было ее знать, лишь бы только найдти мсто. Можетъ-быть, кто-нибудь изъ экипажа скажетъ намъ, куда идти.’

— Стой, сержантъ! стой на минуту, сержантъ Дунгамъ! Если ужь я начальствую надъ судномъ, то, съ вашего позволенія, буду начальствовать надъ нимъ не держа военныхъ совтовъ съ поваромъ или юнгой. Капитанъ есть капитанъ, и долженъ имть свое мнніе — нтъ нужды, дурное или хорошее. Кажется, ты хорошо знаешь службу, и, стало-быть, понимаешь, что командиръ пусть лучше плохо идетъ, чмъ вовсе нейдетъ. Во всякомъ случа, самъ великій адмиралъ не могъ бы поддержать свое достоинство, начальствуя надъ яликомъ, если бъ всякій разъ, причаливая къ земл, совтовался съ матросомъ. Нтъ, милостивый государь, если мн идти ко дну, такъ пойду ко дну! Но, годдемъ, я и ко дну пойду, какъ слдуетъ моряку, не теряя достоинства.

‘Но, брать Капъ, я вовсе не имю желанія идти куда-нибудь въ другое мсто, кром мста, что на Тысяч-Островахъ.’

— Хорошо, хорошо, сержантъ вмсто того, чтобы идти просить прямаго и наличнаго совта у матроса или у кого-нибудь другаго, живущаго на бак, а не на шканцахъ, я скоре обойду вс эти Тысячи-Острововъ и буду осматривать каждый изъ нихъ по-одиначк, пока не найдемъ того, который требуется. Но есть средство обойдтись безъ совщанія и не показаться невждою: я такъ поведу рчь съ этими людьми, что вывдаю отъ нихъ все и дамъ имъ высокое понятіе о моей опытности. Иногда на мор приводится намъ смотрть въ зрительную трубу, когда вовсе не на что смотрть. Я думаю, вы въ арміи знаете, сержантъ, что всего лучше узнаешь желаемое, показывая видъ, что уже все знаешь. Въ молодости, я сдлалъ два путешествія при капитан, который вотъ точно такимъ способомъ добывалъ свднія, нужныя для управленія кораблемъ, и это иногда очень-полезно.

‘Я знаю, что мы теперь идемъ по настоящему направленію’ возразилъ сержантъ: ‘но черезъ нсколько часовъ мы подойдемъ къ мысу.’

— Тутъ надо будетъ принятъ побольше предосторожностей.

‘Постой-ка, я попробую того, что у штурвала, брать, и ты увидишь, какъ я изъ него буду выкачивать насосомъ нужныя свднія.’

Капъ и сержантъ отправились на корму и подошли къ матросу, стоявшему у руля. Капъ принялъ видъ важный и спокойный, какъ человкъ вполн увренный въ себ.

— Славная погода, любезный!— замтилъ Капъ, какъ-будто мимоходомъ, съ тою снисходительностію, которую иногда оказываетъ офицеръ на борт корабля въ разговор съ любимымъ матросомъ.— У васъ каждую ночь ветъ такой втерокъ съ земли?

‘Да, сэръ, въ это время года’ возразилъ матросъ, прикоснувшись къ своей шляп, въ знакъ уваженія къ новому начальнику и родственнику сержанта Дунгама.

— У Тысячи-Острововъ должно быть тоже самое, втеръ не перемнится, хотя мы со всхъ сторонъ будемъ окружены землею.

‘Какъ подвинемся дале на востокъ, сэръ, втеръ перемнится, потому-что не будетъ поддувать съ берега.’

— Да, да! вотъ что значитъ ваша прсная вода! Въ ней ужь всегда что-нибудь да есть противо-естественное. На-примръ, между островами Западной-Индіи можно быть всегда уврену, что будешь имть и береговой втеръ и морской втеръ, въ этомъ отношеніи тамъ нтъ никакого различія, а здсь, на этомъ пруд, разумется, надобно различать это. Вдь, конечно, молодецъ, ты знаешь объ этихъ Тысяч-Островахъ все, что нужно знать?’

— Богъ съ вами, мэстэръ Капъ! да кто же можетъ знать о нихъ что-нибудь? Они затрудняютъ и самыхъ старыхъ моряковъ Онтаріо, а мы и назвать ихъ не умемъ. Къ-тому же, большая часть изъ нихъ вовсе не иметъ именъ, какъ ребенокъ, умершій до крещенія.

‘Ты католикъ?’ спросилъ сержантъ.

— Нтъ, сэръ, я генералистъ въ религіи, и не трогаю того, что меня не трогаетъ.

‘Гм, генералистъ! Это безъ-сомннія одна изъ новыхъ сектъ, которыя раздираютъ эту страну’ проворчалъ Дунгамъ, котораго ддъ былъ нью-джерзейскій квакеръ, отецъ пресвитеріанинъ, и который самъ пріобщился къ англійской церкви, по вступленіи въ армію.

— Послушай-ка, Джонъ, имя твое, кажется, Джакъ?

‘Нтъ, сэръ, меня зовутъ Робертъ.’

— Да, Робертъ,— это почти все одно и то же, Джакъ или Бобъ {Уменьшительное отъ Роберта.}, мы употребляемъ и то и другое безъ различія. Послушай-ка, Бобъ, вдь тамъ… то-есть тамъ, куда мы демъ, есть хорошее якорное мсто?

‘Господь съ вами, сэръ! я такъ же мало знаю объ этомъ, какъ какой-нибудь Morayкъ, или солдатъ 55-го.’

— Да разв вы тамъ не бросали якоря?

‘Никогда, сэръ. Мэстэръ Прсная-Вода всегда плотно прикрпляетъ кутгерь къ берегу.’

— Но, приближась къ городу, вдь вы конечно берете лотъ и намазываете его саломъ…

‘Сало, да еще городъ!… Боже мой, мэстэръ Капъ! здсь столько же городовъ, сколько на вашемъ подбородк, и въ половину не столько сала..’

Сержантъ улыбнулся, сдлавъ гримасу, но его шуринъ не замтилъ этого признака веселости.

—Какъ? нтъ ни колокольни, ни маяка, ни крпости? Эхе, хе, хе! да вдь тамъ есть же, по-крайней-мр, гарнизонъ, какъ вы зовете освегскую крпость?

‘Спросите сержанта Дунгама, сэръ, если хотите узнать объ этомъ. Весь гарнизонъ на борт ‘Бгуна’.

— Но какъ войдешь въ острова, Бобъ, какой каналъ по-твоему лучше? Тотъ, по которому вы шли… въ послдній разъ… а?… ну… или.. или другой какой…

‘Не могу сказать, сэръ, я не знаю ни того, ни другаго.’

— Да вдь ты, я думаю, любезный, не спишь, стоя у штурвала? а?

‘У штурвала не сплю, сэръ, а сплю внизу на своей койк. Мэстэръ Прсная-Вода ссылаетъ насъ внизъ — и солдатъ и всхъ, и оставляетъ только кормчаго, а мы вовсе не знаемъ дороги, какъ-будто никогда не плавали туда. Это онъ длывалъ всегда на пути и туда и оттуда. И хоть убейте, я ничего не могу сказать ни о канал, ни о курс, какъ подъдемъ къ островамъ. Только Джасперъ да кормчій и знаютъ это.’

— Вотъ теб и еще обстоятельство, сержантъ, сказалъ Капъ, отводя своего зятя въ сторону:— здсь не изъ кого и не изъ чего выкачивать: не успешь взяться за качалку насоса, какъ изъ него и польется невжество. Какъ же, чортъ возьми, найду я теперь дорогу?

‘Да, братъ Капъ, легче сдлать такой вопросъ, чмъ отвчать на него. Нельзя ли какъ-нибудь узнать это по правиламъ навигаціи? Я думалъ, что для васъ, моряковъ соленой воды, ничего не стоитъ такая малость. Я часто читалъ о томъ, какъ они открывали острова.’

— Правда, братъ, такъ, но это открытіе было бы самое великое открытіе, потому-что мы открыли бы не одинъ островъ, а цлую тысячу. Урони иголку на палубу, я найду ее, какъ у меня ни стары глаза, но, если уронишь ее въ стогъ сна, то врядъ ли тамъ ее отъищешь.

‘Но вотъ озерные плаватели умютъ находить мста, какія нужно.’

— Если я понялъ тебя, сержантъ,— этотъ постъ, или эта крпость, находится въ потаенномъ мст?

‘По-крайней-мр, приняты вс предосторожности, чтобъ положеніе его оставалось тайною для непріятеля.’

— Такъ какъ же ты хочешь, чтобы я, вовсе-незнакомый съ вашимъ озеромъ, отъискалъ этотъ постъ безъ карты, курса, дистанціи, широты, долготы, безъ лота,— да, годдемъ, и безъ сала! Позволь мн спросить тебя, не думаешь ли ты, что моряки руководствуются чутьемъ, какъ патфайндеровы собаки?

‘Однако нельзя ли, братъ, чего-нибудь узнать отъ этого молодца, что у руля? Я не думаю, чтобы онъ былъ такъ несвдущъ, какъ хочетъ казаться.’

— Гм! Это что-то походитъ на новое обстоятельство. Дло начинаетъ такъ наполняться обстоятельствами, что не знаешь, право, куда ступить. Но мы сейчасъ узнаемъ, какія свднія иметъ этотъ малый.

Капъ и сержантъ возвратились къ штурвалу, и первый возобновилъ свой допросъ:

‘Случалось ли теб слышать о широт и долгот того острова?’ спросилъ онъ.

— Что такое, сэръ?

‘О широт или долгот, мн все равно о томъ или о другомъ: вдь я тебя спрашиваю, любезный, за тмъ, чтобы узнать, какое образованіе получаютъ молодые люди на этомъ пруд.’

— И для меня все равно: я не знаю ни того, ни другаго, сэръ, мн никогда не случалось слышать о томъ, что вы говорите.

‘Что вы говорите! такъ ты не знаешь что такое широта,— говоря ученымъ языкомъ, латитуда.’

— Нтъ, сэръ, возразилъ молодой человкъ въ раздумь: да, вспомнилъ! Латитуда — кажется, это Французское названіе верхнихъ озеръ.

Капъ свистнулъ, издавая изъ своей груди звукъ, подобный тому, который издаетъ лопающійся мхъ въ орган.

‘Вотъ теб на! Французское названіе верхнихъ озеръ!…Слушай, молодецъ, знаешь ли ты, что такое долгота?’

— Кажется, знаю, сэръ. Можетъ-быть, это 5 футовъ 6 дюймовъ, мра для солдатовъ королевской службы.

‘Вотъ теб и долгота, сержантъ, разсчитанная какъ-нельзя-лучше. Имешь ли ты какое-нибудь понятіе о градусахъ, то-есть о степеняхъ?..’

— Да, сэръ, степени, то-есть чины, а минуты и секунды — это короткія и длинныя линіи лага. Это-то ужь мы хорошо знаемъ, не хуже тхъ, которые плаваютъ по соленой вод.

‘Годдемъ, братъ Дунгамъ! сама вра не прошла бы по этому озеру, хоть и говорятъ, что она двигаетъ горами. Нтъ, братъ, тутъ ужь и опытность ничего не поможетъ. Смыслить ли ты, что такое азизнусъ? Умешь ли размрять разстояніе и владть компасомъ?’

— Перваго, что вы сказали, сэръ, я не знаю, разстояніе же мы знаемъ вс, потому-что не мудрено отмрить отъ одной точки до другой, что же касается до компаса, то я не уступлю въ этомъ любому адмиралу во флот его величества: нордъ, нордъ къ осту, нордъ-нордъ-остъ, нордъ-ость къ норду, нордъ-остъ, нордъ-остъ къ осту, остъ-нордъ-остъ, остъ къ нордъ-осту…

‘Довольно, довольно! Ты выведешь корабль изъ-подъ втра, если будешь продолжать такимъ-образомъ. Я ясно вижу, сержантъ’ продолжалъ Капъ, отходя опять въ-сторону и понижая голосъ: ‘нечего и ожидать отъ этого урода. Я буду еще часа два идти этимъ галсомъ, потомъ мы ляжемъ въ дрейфъ и бросимъ лотъ, а тамъ будемъ ужь соображаться съ обстоятельствами.’

Сержантъ, который былъ, если можно такъ выразиться, большимъ идіосинкратистомъ, не сдлалъ на это никакого возраженія, и такъ-какъ втеръ дулъ слабе, по мр того, какъ подвигалась ночь, что почти всегда бываетъ, и не было непосредственыхъ препятствій къ плаванію, онъ подостлалъ себ на палуб парусъ и скоро забылся глубокимъ, солдатскимъ сномъ. Капъ продолжалъ расхаживать по палуб, его желзная натура побуждала усталость, и во всю ночь онъ ни на минуту не смыкалъ глазъ.

Уже давно было утро, когда проснулся Дунгамъ. Вставъ на ноги и осмотрвшись кругомъ, онъ громко вскрикнулъ отъ удивленія, что мало согласовалось съ его характеромъ, нелюбившимъ чтобъ его порывы и движенія были видимы или слышимы другими. Онъ нашелъ, что погода совершенно перемнилась, зрніе останавливали бродящіе туманы, которые ограничивали видимый горизонтъ, имвшій около мили въ діаметр, озеро бушевало и пнилось, и ‘Бгунъ’ лежалъ въ дрейф. Нсколько словъ его шурина объяснили ему тайну этихъ внезапныхъ перемнъ.

По словамъ Капа, втеръ около полуночи смнился штилемъ — именно въ ту самую минуту, когда онъ думалъ лечь въ дрейфъ для-того, чтобы бросить лотъ, потому-что вдали начинали уже показываться острова. Въ часъ по полуночи, втеръ начавъ дуть съ нордъ-оста, сопровождаемый мелкимъ дождемъ, и Капъ шелъ къ нордъ-весту, зная, что нью-йоркскій берегъ былъ на противоположной сторон. Въ часъ съ половиною онъ принужденъ былъ взять рифъ у фока, потомъ то же у грота, въ два часа взялъ по другому рифу, а въ два съ половиною по остальному, и легъ въ дрейфъ.

— Надобно признаться, что куттеръ ведетъ себя хорошо, сержантъ, присовокупилъ старый морякъ:— втеръ дуетъ съ силою сорока-двухъ пушекъ, и я никакъ не думалъ, чтобъ могли быть такіе сильные порывы въ воздух надъ этой лужей. Впрочемъ, я объ этомъ нисколько не забочусь… Это даетъ боле натуральный видъ вашему озеру и… тутъ онъ выплюнулъ съ омерзніемъ нсколько капель пны, брызнувшей ему въ ротъ:— и еслибы эта проклятая вода хотя сколько нибудь имла въ себ соли, то здсь было бы очень-ловко.

‘Какъ давно плывешь ты по этому направленію, братъ Капъ?’ спросилъ благоразумный и основательный сержантъ: ‘и какъ скоро идемъ мы по вод?’

— Да ужь часа два или три, какъ мы идемъ этимъ курсомъ, и два часа куттеръ бжалъ, точно невзнузданный конь… О, теперь мы на открытомъ мст! Признаюсь, не желая встртиться съ повстрчавшимися намъ островками, хотя они у насъ были на втру, я самъ взялъ руль и отвелъ куттеръ на милю или на дв отъ нихъ: теперь мы у нихъ подъ втромъ, ручаюсь! Да, я говорю подъ втромъ, хоть иногда и желательно быть на втру у острова, или даже у полдюжины острововъ, но когда ихъ тысяча, то лучше всего тотчасъ же уклониться и скользнуть какъ-можно-скоре къ нимъ подъ втеръ. Нтъ, нтъ, они вонъ тамъ въ туман — и пусть-себ тамъ остаются. Чарльсъ Капъ о нихъ мало заботится.

‘Сверный берегъ лежитъ теперь отъ насъ на 5 или на 6 миль, братъ Капъ, къ-тому я знаю, что съ этой стороны есть широкая бухта, и потому не худо было бы посовтоваться съ кмъ-нибудь изъ экипажа касательно теперешней нашей позиціи,— не то прійдется вывесть Джаспера и поручить ему отвести насъ обратно въ Освего, вдь совершенно-невозможно достигнуть поста, когда втеръ дуетъ намъ прямо въ лобъ.’

— Нкоторыя важныя причины, составляющія основаніе навигаціи, возстаютъ противъ твоихъ предложеній: во-первыхъ, признаніе въ невжеств со стороны командира разстроило бы дисциплину… Ты трясешь головою? я понимаю это, но мн мало въ этомъ нужды… Да, ничто такъ не разстроиваетъ дисциплины, какъ признаніе въ невжеств. Я зналъ одного капитана, который цлую недлю шелъ по ложному курсу, для-того только, чтобы не сознаться въ ошибк, и ты себ представить не можешь, какое уваженіе пріобрлъ онъ отъ своихъ подчиненныхъ, именно потому-что они не понимали его.

‘Это можно длать на соленой вод, братъ Капъ, но едва-ли на прсной. Я лучше выпущу Джаспера изъ-подъ ареста, чмъ подвергнуться опасности быть выброшеннымъ со всею командою моею на берегъ Канады,— да, скоре выпущу Джаспера.’

— Съ тмъ, чтобы стать на рейд въ пристани Фронтенака? Нтъ, сержантъ! ‘Бгунъ’ въ хорошихъ рукахъ и понаучится кое-чему въ мореходномъ искусств. Мы теперь на открытомъ мст и только съумасшедшій ршится при такомъ втр подъзжать къ берегу. Я буду поворачивать на другой галсъ съ каждой вахтой, и тогда мы избжимъ всхъ опасностей, кром относа, что въ такомъ легкомъ и низкомъ судн ничего не значитъ. Предоставь мн все это, сержантъ, и я ручаюсь теб именемъ Чарльза Капа, что все пойдетъ хорошо.

Сержантъ Дунгамъ принужденъ былъ уступить: онъ имлъ полное довріе къ мореходнымъ познаніямъ своего шурина, надялся, что онъ займется съ величайшею рачительностію куттеромъ и вполн оправдаетъ доброе о себ мнніе. Къ-тому-же извстно, что подозрніе, подобно забот, увеличивается отъ того, чмъ питается, и сержантъ такъ страшился измны, что. всякому, кром Джаспера, поврилъ бы судьбу куттера. Сверхъ-того мы должны указать еще и на другую причину. Порученіе, для котораго онъ былъ посланъ, слдовало бы, по настоящему, возложить на офицера, и майоръ Дунканъ возбудилъ уже неудовольствіе между своими подчиненными, довривъ исполненіе этого порученія человку такого низкаго чина. Сержантъ чувствовалъ, что воротиться, недостигнувъ поста, значило бы уронить себя въ общемъ мнніи и подать поводъ къ назначенію на его мсто другаго, старе чиномъ.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА I.

‘Ты, великолпное зерцало, въ которомъ ликъ Всемогущаго блещетъ въ буряхъ, во всякое время спокойное или встревоженное,— въ втеръ, ураганъ или бурю,— оледеняющее полюсъ или тяжело дышащее въ знойномъ климат, безграничное, безконечное и возвышенное — образъ вчности, престолъ незримаго! Даже и изъ тины твоей созданы чудовища пучины, вс поясы послушны теб, ты идешь и уходишь страшное, неизмрное и единое!’

Байронъ.

Около полудня, вс бывшіе на куттер и пользовавшіеся полною свободою ходить гд хотли, вышли на палубу. Такъ-какъ волны были неслишкомъ-сильны и высоки, можно было заключить, что куттеръ находился подъ втромъ острововъ, но для знавшихъ озеро было ясно, что имъ грозилъ тяжелый осенній ураганъ, свирпствующій въ этой стран. Земли не было видно ни съ одной стороны, и горизонтъ отовсюду представлялъ ту мрачную пустоту, которая придаетъ морскому виду какую-то священную таинственность. Волны были невысоки и пнились, сокрушаясь, по-необходимости, скоре, чмъ высокіе валы океана, а вода, вмсто того, чтобы красоваться своимъ очаровательнымъ цвтомъ, который могъ бы поспорить съ темною синевою южнаго неба, была зелена, сердита и не имла того блеска, который придаютъ ей лучи солнца.

Солдатамъ скоро приглядлось это зрлище, и они исчезли одинъ за другимъ, на палуб остались только экипажъ, сержантъ, Капъ, Патфайндеръ, квартирмейстеръ и Мабель. Лицо Мабели было подернуто тнью: она знала уже о состояніи длъ на куттер, и тщетно просила о возстановленіи правъ Джаспера. Въ-продолженіи ночи, проведенной столько же въ отдохновеніи, сколько и въ размышленіяхъ, Патфайндеръ еще боле утвердился въ своемъ мнніи о невинности молодаго человка, онъ также горячо ходатайствовалъ за своего друга и также безъ успха.

Прошло нсколько часовъ, втеръ становился все сильне и сильне, вода воздымалась выше, и наконецъ качка куттера заставила Мабель и квартирмейстера сойдти съ палубы. Капъ часто поворачивалъ судно, и было ясно, что втеръ отнесъ ‘Бгуна’ на самую открытую и самую глубокую частъ озера. Волны свирпствовали и бились объ него съ такою силою, что только судно лучшаго устройства и боле-прочной постройки могло бы долго выдерживать ихъ напоръ. Все это однакожь нисколько не смутило Капа, напротивъ, какъ охотничья собака, настороживающая уши при звук рога, или какъ боевой конь, топающій ногами и ржущій при звук трубы, онъ пробудился весь, и вс силы его встрепенулись и напряглись въ немъ, уже онъ не былъ больше надменнымъ, докучливымъ и догматическимъ критикомъ, заводящимъ споръ по случаю всякой бездлки и придающимъ великую важность вещамъ ничтожнымъ: онъ явился тмъ, что онъ былъ въ сущности — смлымъ и опытнымъ морякомъ. Матросы скоро почувствовали уваженіе къ его искусству, и хотя они удивлялись удаленію своего прежняго начальника и кормчаго, не зная къ тому никакой причины, тмъ не мене, однакожь, отчетливо и строго повиновались новому начальнику.

— Эта прсная лужица, братъ Дунгамъ, признаться, таки съ душкомъ,— воскликнулъ Капъ, потирая руки отъ удовольствія, что будетъ имть случай еще разъ побороться съ стихіями, кстати надо замтить, что тогда уже былъ полдень.— Втеръ кажется мн честнымъ старомоднымъ ураганомъ, и волны имютъ какое-то волшебное сходство съ волнами залива. Я люблю это, сержантъ, люблю это, и буду уважать ваше озеро, если оно продержится въ такомъ вид хоть только двадцать-четыре часа.

‘Гей, гей! земля!’ закричалъ вахтенный съ бака. Капъ бросился къ нему и дйствительно увидлъ землю, сквозь туманъ и мелкій дождь, на разстояніи полумили, прямо противъ носа куттера. Первымъ движеніемъ стараго моряка было скомандовать ‘лечь въ дрейфь и поворотить на другой галсъ’, но хладнокровный сержантъ остановилъ его.

— Подойди немного-поближе, сказалъ онъ: мы можемъ, или покрайней-мр кто-нибудь изъ насъ можетъ разузнать мсто. Мы почти вс знаемъ американскій берегъ въ этой части озера и, можетъ-быть, что-нибудь выгадаемъ, узнавъ свою позицію.

‘Справедливо, совершенно-справедливо, и пока возможно — мы будемъ идти тмъ же курсомъ. Что тамъ такое, на линіи нашего втра? это какъ-будто низенькій мысокъ.’

— Гарнизонъ, клянусь Юпитеромъ! вскричалъ сержантъ, котораго опытный глазъ скоре различилъ очерки крпостныхъ укрпленій.

Сержантъ не ошибся. Это точно была крпость, хотя она очень-тускло и смутно представлялась сквозь частый дробный дождь, будто въ сумеркахъ вечера или въ туман утра. Низкіе и зеленые валы, темные палиссады, которые теперь отъ дождя казались еще темне, кровли двухъ или трехъ домовъ, тонкое и одинокое древко флага, и самъ флагъ, изогнувшійся въ воздух неподвижно и твердо,— все это скоро можно было различить, хотя незамтно было никакого признака жизни. Даже самъ часовой укрылся въ своей будк и сначала казалось, что ничей глазъ оттуда не открывалъ приближенія ‘Бгуна’. Но бдительность пограничнаго гарнизона не дремала. Кто-то уже усплъ сдлать это интересное открытіе, нсколько человкъ показалось на возвышеніи, и вскор весь валъ, ближайшій къ озеру, покрылся народомъ. Возвышенность представлявшагося зрлища какъ-то особенно соединялась съ живописнымъ очарованіемъ. Ярость бури имла въ себ характеръ какой-то прочности, такъ что легко можно было почесть ее всегдашнею принадлежностью этой картины. Втеръ ревлъ безумолка, и бшеная вода отвчала на его глухіе взрывы свистомъ, плесканьемъ и грознымъ шумомъ валовъ. Дождь представлялъ среду для глаза и походилъ на тонкій туманъ, смягчая сквозившіе въ немъ предметы и придавая имъ какую-то таинственность, но мощное ощущеніе, производимое въ душ сшибкою втра съ водою, усиливало и раздражало вс другія боле кроткія впечатлнія этой минуты. Черный, безграничный, лсъ выходилъ изъ мрака величественный, таинственный, между-тмъ, какъ одинокіе признаки человческой жизни въ крпости, живописно разсянные вокругъ нея, представляли убжище для взора, утомленнаго видомъ боле суровыхъ предметовъ природы,

‘Они видятъ насъ’ сказалъ сержантъ: ‘и думаютъ, что мы воротились но причин бури и попали подъ втеръ пристани. Да, вонъ и самъ майоръ Дунканъ на сверо-восточномъ бастіон: я узнаю его по осанк и по офицерамъ, которые его окружаютъ.’

— А что, сержантъ: вдь не бда, если бы они надъ нами и пошутили, лишь бы только войдти въ рку да бросить якорь, а? неправдали?— Къ-тому жь мы могли бы высадить на землю этого мэстэра Прсную-Воду и очистить куттеръ…

‘Да, конечно, это было бы хорошо, но хоть я и плохой морякъ, а вижу, что это дло невозможное. Ни одно судно на этомъ озер не можетъ поворотить черезъ втеръ, да притомъ же, здсь нтъ такого мста, гд бы можно было кинуть якорь въ такую погоду.’

— Я знаю это, вижу, сержантъ, и хоть вамъ, жителямъ суши, очень нравится видъ земли, мы однакожь покинемъ ее. Что же касается до меня, я почитаю себя счастливымъ во время бури, когда увренъ, что земля далеко позади меня.

‘Бгунъ’ находился тогда такъ близко къ земл, что было необходимо поворотить на другой галсъ, чтобы выйдти за открытое мсто. Руль былъ положенъ право, и легкій корабликъ, игравшій какъ утка съ водою, нсколько накренился, послушался руля, ускорилъ ходъ, и полетлъ по верхушкамъ валовъ. Скоро крпость и толпы солдатъ исчезли во мрак, хотя земля еще долго виднлась съ бак-борда. Тутъ нужно было прибгнуть къ различнымъ эволюціямъ, чтобы держать куттеръ къ втру, и онъ снова пошелъ своею тяжелой дорогой къ сверному берегу. Прошло нсколько часовъ безъ всякой перемны, втеръ усиливался, такъ-что наконецъ самъ педантъ Капъ признался, что то былъ славный ураганъ. Къ вечеру ‘Бгунъ’ еще разъ поворотилъ за другой галсъ, чтобъ не наткнуться на сверный берегъ въ темнот, и около полуночи, его временной начальникъ, который усплъ отобрать отъ экипажа, посл нсколькихъ косвенныхъ разспросовъ, общія свднія о положеніи и форм озера, думалъ, что находился въ центр на равномъ разстояніи отъ обоихъ береговъ. Величина волнъ усилила вроятность этого предположенія, и должно присовокупить, что Капъ въ это время началъ чувствовать уваженіе къ прсной вод, надъ которою за двадцать-четыре часа смялся и трунилъ. Съ наступленіемъ ночи, ярость втра такъ усилилась, что Капъ признался въ невозможности противиться ему боле, вода падала на палубу маленькаго судна такими массами, что колебала его до самаго центра и грозила подавить его своею тяжестью. Экипажъ ‘Бгуна’ признался, что никогда не испытывалъ такой бури, и это было справедливо, потому-что Джасперъ, совершенно зная вс рки, мысы и бухты озера, подвелъ бы свой куттеръ къ берегу еще задолго до этого и поставилъ бы его гд-нибудь въ безопасномъ мст на якорь, но Капъ никакъ не хотлъ совтоваться съ молодымъ начальникомъ, все еще остававшимся внизу, и ршился дйствовать такъ, какъ бы дйствовалъ онъ на обширномъ океан.

Хотя вс почти паруса были убраны, однакожь легкое судно благородно доказывало свое право на названіе ‘Бгуна’: оно точно бжало въ-продолженіе восьми часовъ и не уступало въ быстрот чайкамъ, дико кружившимся надъ нимъ во время бури и будто боявшимся попадать въ клокотавшее и кипвшее озеро. День принесъ съ собою очень-малыя перемны, не было видно другаго горизонта, кром тснаго круга, очеркнутаго дождливымъ небомъ и водою, какъ уже было сказано нами, и въ этомъ кругу, казалось, вс стихіи боролись между собою въ какомъ-то хаотическомъ смшеніи.

Въ-продолженіе этого времени, экипажъ и пассажиры куттера понеобходимости оставались въ бездйствіи, Джасперъ и кормчій все еще были внизу, но когда качка судна нсколько поутишилась, почти вс кром ихъ собрались на палубу. За завтракомъ царствовало общее молчаніе, и взоры встрчались со взорами, какъ-бы спрашивая другъ друга, чмъ должна кончиться эта борьба стихій. Капъ, однако, былъ совершенно спокоенъ, его лицо было свтло, шагъ его становился тверже, и во всей его фигур выражалась самоувренность, возрастая вмст съ бурею, какъ-бы вызывавшею его искусство и мужество на бой съ собою. Онъ стоялъ на бак, сложивъ крестомъ руки и раскачиваясь всмъ тломъ съ инстинктомъ моряка, между-тмъ, какъ взоры его были устремлены на верхушки валовъ, разбивавшихся о куттеръ и такъ же быстро набгавшихъ на него, какъ падалъ дождь съ неба. Въ эту торжественную минуту, одинъ изъ матросовъ закричалъ неожиданно: ‘Гей, парусъ!’

Онтаріо представляло собою столь дикую пустыню, что врядли можно было ожидать встрчи съ кораблемъ на водахъ его. Самъ ‘Бгунъ’ могъ быть сравненъ людьми, бывшими на немъ, съ путникомъ, одиноко блуждающимъ въ лсу, и встрча его съ другимъ судномъ была подобна встрч двухъ охотниковъ подъ необозримымъ пологомъ листьевъ, простирающимся надъ столькими мильйонами акровъ американскаго материка. Буря придавала что-то романтическое и даже что-то сверхъестественное этой встрч. Только Капъ смотрлъ хладнокровными и опытными глазами на происходившее передъ нимъ, но даже и его желзные нервы были потрясены ощущеніями, которыя возбуждала дикая и странная картина.

Чужое судно было на разстояніи неболе двухъ кабельтововъ отъ ‘Бгуна’, оно находилось у него подъ втромъ и шло такимъ курсомъ, что куттеръ неизбжно, проходя мимо, долженъ былъ приблизиться къ нему на нсколько саженъ. То былъ корабль съ прямыми парусами, и сквозь дождь онъ не представлялъ для опытнаго взора ни малйшаго недостатка ни въ своемъ оснащеніи, ни въ постройк, изъ всхъ парусовъ на немъ были поставлены только крпко-зарифленный грот-марсель да фокстаксель и бизань. Сила втра однакожь была такъ велика, что накреняла его корпусъ, который снова приподнимался напоромъ вала съ надвтренной стороны. Онъ не потерплъ ни малйшаго поврежденія, и по его движенію, которое повидимому равнялось четыремъ узламъ въ часъ, можно было заключать, что онъ шелъ довольно-свободно.

— Чудакъ, кажется, знаетъ хорошо свое мсто, сказалъ Капъ, между-тмъ, какъ куттеръ несся къ кораблю съ быстротою самаго втра:— да, онъ знаетъ, потому-что смло смотритъ къ югу, гд надется найдти хорошее якорное мсто или пристань. Никто, будучи въ полномъ ум, не шолъ бы такъ, какъ идетъ онъ, не зная хорошо, куда ведетъ его курсъ. Мы — другое дло, мы идемъ по невол такъ.

‘Мы идемъ дурной дорогой, капитанъ’ сказалъ матросъ, къ которому обращено было это замчаніе. ‘Это французскій королевскій корабль Ли-майкальмъ (le Montcalm), онъ идетъ къ Ніагар, гд есть французскій гарнизонъ и гавань. Эхъ! мы шли дурной дорогой!’

—Да, но дурно-то не намъ, а ему! Настоящій Французъ! тотчасъ и бжитъ спрягаться въ гавань, завидвъ англійскій флагъ.

‘Хорошо было бы намъ, еслибъ мы могли сдлать то же’ возразилъ матросъ, качая головою. ‘Да, не худо бы, потому-что мы идемъ теперь прямо въ бухту, что тамъ въ конц озера, и врядли когда-нибудь выйдемъ изъ нея.’

— Полно братъ, полно! Мы теперь на открытомъ мст и подъ нами доброе англійское судно, мы не Джонни-Крапо {Прозвище, которое даютъ Англичане Французамъ.} и не будемъ прятаться за крпость отъ всякаго легонькаго дуновенія втра. Не звай, рулевой!

Это предостереженіе было сдлано по причин неизбжно-грозившей опасности. ‘Бгунъ’ шелъ прямо на встрчу Французу, пространство между обоими кораблями заключало въ себ не боле пятидесяти саженъ, на одно мгновеніе было даже сомнительно пройдетъ ли онъ.

— Лво руля! вскричалъ Капъ. Весь руль на бортъ, проходи подъ корму!

Экипажъ Французскаго корабля собрался на палуб съ навтренной стороны и нсколько мускетовъ устремились ужена ‘Бгуна’, какъ-бы для того, чтобы заставить его измнить направленіе. Но озеро было такъ грозно и свирпо, что военныя дйствія не могли производиться. Вода лилась изъ отверстій двухъ или трехъ легкихъ пушекъ, бывшихъ на борт корабля, и никто не могъ и думать употребить ихъ въ дло въ такую бурю. Черные борты корабля, выходя изъ-подъ волнъ, блистали и будто хмурились, но втеръ со свистомъ пробгалъ по снастямъ, извлекая изъ нихъ, какъ изъ струнъ, тысячу звуковъ, такъ что почти вовсе нельзя было разобрать громкихъ криковъ, раздававшихся съ борта.

— Орите громче, пока охрипнете! ворчалъ Капъ: теперь не такое время, чтобы нашептывать другъ другу секреты. Лво руля, сэръ! лво руля!

Рулевой повиновался, и первый поднявшійся валъ бросилъ ‘Бгуна’ такъ близко къ кораблю, что даже самъ старый морякъ ступилъ шагъ назадъ, безотчетно испугавшись, чтобъ бушпритъ куттера не увязъ въ снастяхъ другаго судна. Этого однакожь не случилось. Поднявшись какъ барсъ, готовящійся прыгнуть на свою добычу, куттеръ ринулся впередъ и черезъ минуту былъ уже позади кормы непріятельскаго судна, чуть-чуть-было не коснувшись его своимъ рангоутомъ.

Молодой Французъ, начальствовавшій надъ ‘Монкальмомъ’, вспрыгнулъ на шкафутъ, и съ тою изящною учтивостію, которая облагороживаетъ даже и не совсмъ-хорошія дла его соотечественниковъ, снялъ шляпу и съ улыбкою привтствовалъ проходившаго мимо его ‘Бгуна’. Въ этой учтивости было то, что Французы зовутъ bonhomie и общительность, но то и другое было потеряно для Капа, который, повинуясь своему народному инстинкту, погрозилъ ему кулакомъ и проворчалъ про себя:

— Да, да, счастье твое, что на моемъ борт нтъ орудій, я бъ тебя славно отдлалъ. Вдь онъ, мерзавецъ, смется надъ нами, сержантъ?!

‘Онъ поступаетъ вжливо, братъ Капъ’ возразилъ тотъ, опуская свою руку, поднятую имъ для военнаго салюта. ‘Онъ поступаетъ вжливо, и чего же больше ожидать отъ Француза? Нельзя утвердительно сказать, что онъ думалъ про себя, когда привтствовалъ насъ.’

— Онъ не безъ цли плаваетъ по этому озеру, ну, да хорошо! пусть онъ убирается въ свою пристань, если ему удастся достигнуть ея, мы останемся господами озера какъ слдуетъ настоящимъ англійскимъ морякамъ.

Хотя эти слова отзывались хвастовствомъ, но Капъ съ завистію смотрлъ на черный корпусъ ‘Монкальма’, за его фокъ и на снасти, котирыя, рисуясь все слабе и слабе, наконецъ исчезли въ туман, какъ воздушный призракъ. Капъ охотно послдовалъ бы его курсу, еслибъ могъ ршиться на это, потому-что, говоря правду, перспектива другой такой же бурной ночи на этихъ пустынныхъ водахъ, свирпствовавшихъ вокругъ него, представляла мало утшительнаго. Но гордость моряка заставила его скрыть это безпокойное ощущеніе, и т, которые отдались его попеченіямъ, тврдо полагались на его знаніе и искусство, съ слпой доврчивостію, часто бывающею признакомъ невжества.

Прошло нсколько часовъ, наступившая темнота увеличивала опасности, которымъ подвергался ‘Бгунъ’. Ураганъ однакожь немного поукротился, и Капъ, въ-слдствіе этого, ршился держаться еще ближе къ втру, и въ-продолженіе всей ночи лежалъ въ дрейф, подвигаясь впередъ по своему курсу, а иногда поворачивая на другой галсъ, чтобы не наткнуться на землю. Нтъ никакой нужды останавливаться намъ на описаніи всхъ происшествій, бывшихъ въ эту ночь: ураганъ былъ какъ ураганъ, безъ особенныхъ случаевъ. Килевая качка, ревъ и свистъ воды, хлестанье волнъ, удары, грозившіе гибелью легкому судну, когда оно погружалось въ набгавшій валъ, безпрерывное завываніе втра, принуждавшаго судно дрейфовать,— вотъ все, что происходило въ-продолженіе ночи. Дрейфъ былъ всего опасне, ибо хотя ‘Бгунъ’ держалъ круто къ втру и не былъ обремененъ верхнимъ рангоутомъ, однакожь онъ былъ такъ легокъ, что валы низвергали его подъ втеръ съ такою же быстротою, съ какою вставали и падали сами.

Въ эту ночь Капъ заснулъ крпкимъ сномъ на нсколько часовъ. Дневной свтъ начиналъ уже брезжить, когда онъ почувствовагь чью-то руку за своемъ плеч, проснувшись и поднявшись, онъ увидлъ подл себя Патфайндера. Въ-продолженіе урагана, Путеводитель рдко показывался на палуб, повинуясь своей природной скромности, которая говорила ему, что только одни моряки могутъ мшаться въ управленіе судна, онъ хотлъ оказывать къ тмъ, на кого была возложена эта обязанность, такую же довренность, какой требовалъ самъ отъ своихъ спутниковъ въ лсахъ. Но, не смотря за то, онъ почиталъ себя въ эту минуту вправ сдлать свое замчаніе, которое онъ и сдлалъ съ своею всегдашнею искренностію и простодушіемъ.

— Сонъ сладокъ, мэстэръ Капъ, сказалъ онъ, когда Капъ очнулся и протеръ глаза:— сонъ сладокъ, я это знаю по опыту, но жизнь еще слаще. Взгляните вокругъ себя и скажите, такое ли теперь время, чтобы спать начальнику корабля?

‘Что тамъ? что тамъ, мэстэръ Патфайндеръ?’ пробормоталъ Капъ въ первую минуту пробужденія:’не хотите ли и вы перейдти за сторону ворчуновъ? На берегу я удивлялся, какъ искусно и благоразумно пробирались вы чрезъ чащу лса безъ компаса, когда же мы ступили на воду, я радовался, найдя въ васъ такую же довренность къ другимъ на чуждой вамъ стихіи, какую прежде вмли вы къ самому-себ на своей. Признаюсь, я не ожидалъ отъ васъ никакихъ безпокойныхъ замчаній.’

— Что касается до меня, мэстэръ Капъ, я чувствую, какія мн даны способности отъ природы и увренъ, что он не столкнутся съ способностями другаго и не будутъ вмшиваться въ ихъ дла, но теперь рчь иная, когда Мабель Дунгамъ съ нами. У ней также свои способности, это правда, но ея натура не то, что наша: это натура нжная и женская. Я для нея говорю, а не для себя.

‘Да, да, да, понимаю теперь, эта двушка — добрая двушка, мой почтенный другъ, но она дочь солдата и племянница моряка, и не должна пугаться и нжничать во время урагана. Что жь? она боится?’

— О нтъ, нтъ! Мабель женщина, но она благоразумна и уметъ молчать. Ни слова не слыхалъ я отъ нея по случаю того, что происходить теперь, но все же я думаю, мэстэръ Капъ, что ей было бы лучше, еслибы Джасперъ Прсная-Вода былъ возвращенъ на свое мсто, и чтобъ дла пошли своимъ прежнимъ ходомъ. Такова ужь натура человческая.

‘Хорошо, хорошо! именно такъ слдуетъ думать двушк, да еще той, которая носитъ фамилію Дунгамъ. Всякая дрянь лучше стараго дяди и знаетъ больше, чмъ старый морякъ! Это-то человческая натура, мэстэръ Патфайндеръ? Но чортъ меня возьми, если я хоть на шагъ уклонюсь отъ своего курса на право или на лво на всю человческую натуру, какую только можно найдти въ девятнадцати лтней дурочк. Да’ прибавилъ онъ, понизивъ голосъ: ‘и на ту, которая вытягивается на парад въ 55 пхотномъ полку его величества. Я не для того провелъ на мор 40 лтъ, чтобы прійдти на эту прсную лужу учиться, что такое человческая натура… Какъ же упорно держится этотъ ураганъ! такой втеръ, что какъ-будто самъ Борей собственноручно раздуваетъ мха. Но что это тамъ такое у васъ подъ втромъ?’ прибавилъ онъ, протирая глаза: ‘земля! такъ же врно, какъ я зовусь Капомъ, это берегъ, да еще въ добавокъ крутой берегъ!’

Патфайндеръ не отвчалъ ничего, но только покачалъ головою и съ тревожнымъ безпокойствомъ всматривался въ выраженіе лица Капа.

‘Земля! такъ же врно, какъ мы теперь на ‘Бгун’, повторилъ Капъ: ‘берегъ подъ втромъ и на милю разстоянія отъ насъ, украшенный самою лучшею цпью подводныхъ камней, какую только можно найдти на протяженіи всего Лонг-Айланда!’

— Что жь, это хорошо или дурно? спросилъ Патфайндеръ.

‘Эхъ! хорошо — дурно! Ну, что тутъ хорошаго? а если подъ дурнымъ вы разумете то, что отнимаетъ бодрость, такъ знайте, что у моряка ничто не можетъ отнять бодрости, вдь вы никогда не теряли ея въ лсу, мой другъ, и ничего тамъ не пугались?’

— Нтъ, я не скажу этого, не скажу. Когда опасность велика, я стараюсь увидть ее, узнать и потомъ стараюсь избжать ея, а не то — мои волосы давно бы ужь сушились въ вигвам какого-нибудь Минго. Но на этомъ озер я не могу отъискать никакого слда, и потому молчаливо долженъ подчиняться распоряженіямъ другихъ, но вдь мы должны же вспомнить, что съ вами Мабель Дунгамъ. А вотъ и отецъ ея, у него, конечно, сердце расположено въ пользу своего дтища.

— ‘Мы находимся въ затруднительномъ положеніи, братъ Капъ’ сказалъ подошедши сержантъ. ‘Я говорю это, взявъ въ соображеніе все, что мн сказано двумя матросами, которые на бак. Они сказали, что куттеръ не можетъ ужь больше поднять паруса, и что втеръ относитъ такъ сильно, что мы черезъ часъ или черезъ два будемъ выброшены на берегъ. Надюсь, страхъ обманулъ ихъ?’

Капъ не отвчалъ ничего. Съ зловщимъ выраженіемъ на лиц взглянулъ онъ на берегъ, потомъ на втеръ, и тутъ физіономія его приняла какое-то буйное и свирпое выраженіе, какъ-будто онъ хотлъ вызвать втеръ на бой.

— ‘Не лучше ли будетъ, брать’ продолжалъ сержантъ: ‘послать за Джасперомъ и посовтоваться съ нимъ? Здсь теперь нечего бояться Французовъ, и въ теперешнихъ обстоятельствахъ онъ, можетъ-быть, спасетъ насъ.’

‘Да, да! эти проклятыя ‘обстоятельства’ всему виною. Но позовите его, пусть онъ прійдетъ Сдлавъ нсколько ловкихъ вопросовъ, я вытащу изъ него всю правду, вотъ увидите.’

Не усплъ еще Кэпъ договорить своихъ словъ, какъ уже сержантъ послалъ за Джасперомъ, который тотчасъ и явился. Во всей его фигур и въ чертахъ лица выражалось чувство оскорбленнаго достоинства и вмст смиреніе, окружавшіе его прочли въ его наружности только стыдъ и досаду. Едва поставивъ ногу на палубу, Джасперъ бросилъ быстрый и тревожный взглядъ вокругъ себя, какъ-бы желая узнать положеніе куттера, и, казалось, этого взгляда было достаточно, чтобъ посвятить его въ тайны всхъ грозившихъ опасностей. Прежде всего взглянулъ онъ на втеръ, по обыкновенію моряковъ, потомъ обжалъ взоромъ горизонтъ и, встртивъ береговую возвышенность, мгновенно понялъ все дло.

— Я послалъ за вами, мэстэръ Джасперъ, сказалъ Капъ, сложивъ руки и раскачиваясь всмъ корпусомъ съ достоинствомъ обитателя бака: чтобы узнать отъ васъ что-нибудь о гавани, ксторая у васъ подъ втромъ. Мы уврены, что вы не простираете такъ далеко вашей злобы, чтобы утопить насъ и особенно женщвпъ, я думаю также, что въ васъ достанетъ мужества помочь намъ пріютить гд-нибудь куттеръ до-тхъ поръ, пока укротится ураганъ.

‘Я лучше соглашусь умереть, чмъ видть Мабель Дунгамъ въ опасности’ отвчалъ молодой человкъ съ живостію.

— ‘Я звалъ это, я зналъ это!’ воскликнулъ Патфайндеръ, ударивъ дружески по плечу Джаспера. ‘Этотъ молодой человкъ врне самаго лучшаго компаса, который когда-либо выводилъ человка на прямую дорогу.— Смертный грхъ думать о немъ худо!’

— Гм! промычалъ Капъ:— я сказалъ: особенно женщинъ, какъ будто-бы он въ какой-нибудь особенной опасности. Ну, да что до этого за дло, молодой человкъ, мы поймемъ другъ друга, говоря какъ слдуетъ двумъ знающимъ морякамъ, не знаете ли вы какой-нибудь пристани у насъ подъ втромъ?

‘Никакой. Здсь на этомъ конц озера широкій заливъ, но онъ не извстенъ никому изъ насъ, и къ тому же трудно войдти въ него.’

— А этотъ берегъ подъ втромъ — въ немъ вдь, кажется, нтъ ничего особеннаго, почему бы можно было рекомендовать его, не правда ли? а?

‘Этотъ берегъ пустыня, которая тянется до устья Ніагары съ одной стороны, и до Фронтенака съ другой. Мн сказывали, что къ сверу и западу тутъ нтъ на тысячу миль ничего, кром лса и степей.’

— Слава Богу! Стало-быть, здсь нтъ Французовъ. А дикихъ много здсь, на этомъ берегу?

— Индійцевъ найдете вы везд, куда ни пойдете, хотя и не въ большомъ числ. Можно случайно повстрчать толпу дикихъ гд-нибудь здсь, и можно провести тутъ нсколько мсяцевъ не повстрчавъ ни одного.’

— Стало-быть, въ разсужденіи этихъ негодяевъ мы должны отдаться за волю судьбы, но, говоря откровенно, мэстэръ Уэстернъ, еслибъ не было этого маленькаго непріятнаго дла съ Французами, что бы вы теперь сдлали съ куттеромъ?

‘Я моложе васъ, и не такой опытный морякъ, какъ вы, мэстэръ Капъ’ сказалъ Джасперъ: ‘и потому мн неприлично давать мамъ совты.’

— Ну да, мы вс знаемъ это. Въ обыкновенномъ дл — конечно неприлично, но это дло необыкновенное, это ‘обстоятельство’, и на этой прсной луж оно можетъ имть разныя свои странности, итакъ, взявъ все это въ соображеніе, вы не можете почесть неприличнымъ дать совтъ даже родному отцу. Какъ бы то ни было, вы можете говорить, я могу обсудитъ ваше мнніе согласно съ моею опытностію.

‘Я думаю сэръ, что прежде, чмъ пройдутъ два часа, куттеръ долженъ стать на якорь.’

— На якорь? какъ это? на озер? здсь?

‘Нтъ сэръ, не здсь, а тамъ поближе къ земл.’

— Ужь не хотите ли вы, мэстэръ Прсная-Вода, бросить якорь у подвтренаго берега въ такой ураганъ?

‘Еслибы я хотлъ спасти мое судно, я бы именно это сдлалъ, мэстэръ Капъ.’

Капъ свиснуль посвоему, какъ уже разъ было говорено, то-есть, подобно лопнувшему мху въ орган, и сказалъ:

— Вотъ теб на! Слушайте, молодой человкъ, я старая морская собака, коренной морякъ, сорокъ лтъ провелъ я на мор, ребенкомъ и человкомъ взрослымъ, и никогда не слыхалъ такой вещи. Я скоре выкину за бортъ все нужное къ тому, чтобъ стать на якорь, чмъ ршусь на такое нелпое дло.

‘А мы такъ ршаемся на это здсь, на Онтаріо’ скромно возразилъ Джасперъ: ‘когда приходится плохо. Конечно, мы поступали бы лучше, еслибы насъ лучшему научили.’

— Вотъ, что правда, то правда! Нтъ, никто не заставитъ меня сотворить такой грхъ передъ морскимъ искусствомъ. Никогда бы я не осмлился показать глазъ въ Санди-Гукъ, еслибъ ршился на такой невжественный поступокъ. Фу, чортъ возьми! ужь на что Патфайндеръ, а я думаю и въ немъ больше морскихъ познаній, чмъ въ томъ, кто ршается на это! Можете опять сойдти внизъ, мэстэръ Уэстернъ.’

Джасперъ молча поклонился и пошелъ, однакожь, приблизившись къ лстниц, онъ, какъ нкоторые замтили, бросилъ тревожный взглядъ на навтренный горизонтъ и на берегъ подъ втромъ. Внутреннее безпокойство выразилось во всхъ чертахъ его лица, и съ этимъ выраженіемъ на лиц сошелъ онъ внизъ.

ГЛАВА II.

‘Онъ повторяетъ свои тонкія умствованія, всякій разъ отвергаемыя, новыя возраженія онъ встрчаетъ новыми тонкостями, онъ защищаетъ ихъ, погружаясь въ сыпучій песокъ, онъ умираетъ среди пренія, и преніе прекращается.

Коуперъ.

Такъ-какъ жена солдата занемогла и лежала въ своей койк, то въ задней кают находилась одна Мабель, когда Джасперъ вошелъ туда, надобно замтить, что по особенной благосклонности сержанта, ему было дозволено являться въ эту часть куттера. Мы придали бы слишкомъ-много простоты характеру нашей героини, еслибъ сказали, что арестъ молодаго человка не возбудилъ въ ней ни малйшаго подозрнія, но мы оскорбили бы ея горячее сердце, еслибъ не прибавили, что это подозрніе, было незначительно и мгновенно. И теперь, когда онъ слъ возл нея съ мрачнымъ выраженіемъ на лиц по причин опасности куттера, все, что отзывалось сомнніемъ, исчезло изъ ея души, и она видла въ Джаспер только оскорбленнаго человка.

— Это дло ужь не слишкомъ ли сильно тяготить вашу душу, Джасперъ? сказала она съ живостію и съ тмъ самозабвеніемъ, которое часто измняетъ сокровеннымъ чувствованіямъ молодыхъ двушекъ, когда он увлекаются сильнымъ и благороднымъ участіемъ.— Никто изъ знающихъ васъ не можетъ сомнваться и не почитаетъ васъ виновнымъ. Патфайндеръ говоритъ, что поручится за васъ своею жизнію.

‘Такъ вы, Мабель’ возразилъ молодой человкъ, и глаза его засверкали огнемъ: ‘такъ вы не почитаете меня, какъ вашъ батюшка, измнникомъ?’

— Мой отецъ солдатъ, и за немъ лежатъ особенныя обязанности. Дочь моего отца свободна отъ нихъ и будетъ думать о васъ, что должна думать о человк, оказавшемъ ей столько услугъ.

‘Мабель, я не привыкъ говорить съ такими, какъ вы, и не могу, говоря съ кмъ бы то ни было, высказать все, что думаю и чувствую. У меня не было сестры, мать моя умерла, когда я быль еще ребенкомъ, такъ я мало знаю, какимъ-образомъ и что должно говорить особ вашего пола, да, я…’

Мабель отдала бы все на свт, чтобы узнать, что за смыслъ скрывается въ томъ слов, надъ которымъ задумался Джасперъ: но безотчетное и строгое чувство женской скромности подавило ея женское любопытство. Она ждала въ молчаніи продолженія его рчи.

‘Я хочу сказать, Мабель’ продолжалъ молодой человкъ, посл паузы, которая только увеличила еги замшательство: ‘что я не привыкъ… къ манерамъ и мнніямъ такихъ… какъ вы, и вамъ нужно будетъ многое добавлять своимъ воображеніемъ…’

Мабель для этого имла достаточно воображенія, но есть такія чувствованія, которыя женщина любитъ прежде выслушать, а потомъ уже предаваться имъ, и Мабель смутно сознавала, что чувствованія Джаспера относились именно къ этому разряду, и потому съ ловкостію и присутствіемъ духа, свойственнымъ ея полу ршилась лучше перемнить разговоръ, чмъ дозволить ему продолжаться такъ неловко и такъ неудовлетворительно.

— Скажите мн одно, Джасперъ, и я буду довольна, сказала она съ твердостію, обличавшею довренность не только къ себ-самой но и къ собесднику: — вдь вы не заслуживаете того жестокаго подозрнія, которое тяготетъ надъ вами?

‘Нтъ, Мабель’ отвчалъ Джасперъ, смотря въ ея большіе голубые глаза съ такою искренностію, съ такою откровенностію, которая уничтожила бы и сомнніе боле сильное: ‘такъ же врно, какъ я надюсь на будущую жизнь, я его не заслуживаю!’

— Я знала это! Я могла бы поклясться за васъ, возразила съ увлеченіемъ двушка:— и однако отецъ мой человкъ благомыслящій… но вы не тревожтесь этимъ, Джасперъ.

‘Теперь столько другихъ причинъ тревожиться, что я почти и не думаю объ этомъ.’

— Джасперъ!

‘Я не хочу пугать васъ, Мабель, мн бы хотлось только, чтобы вашъ дядя перемнилъ свои мннія о томъ, что должно теперь длать съ куттеромъ, но онъ гораздо-старе и опытне меня, и потому иметъ право, можетъ-быть, доврять своему мннію боле, чмъ моему.’

— Разв вы думаете, что куттеръ теперь въ опасности? быстро спросила Мабель.

‘Я боюсь, что такъ, по-крайней-мр, мы вс на этомъ озер почли бы его теперь въ большой опасности, можетъ-быть, старый морякъ океана знаетъ какія-нибудь особенныя средства вывесть его изъ этой опасности.’

— Джасперъ, вс согласны въ вашемъ искусств управлять этимъ куттеромъ. Вы его знаете, вы знаете также озеро: вы должны быть лучшимъ судьею нашего положенія.

‘Можетъ-быть, безпокоясь за васъ, Мабель, я сталъ трусливе обыкновеннаго, но скажу вамъ искренно, я вижу только одно средство спасти куттеръ отъ гибели, которой онъ необходимо подвергнется черезъ два или три часа, и вашъ дядя отвергъ это средство. Впрочемъ, можетъ-быть, это только мое невжество, онъ говоритъ, что Онтаріо не больше, какъ лужа прсной воды.’

— Прсная ли, соленая ли вода, я не думаю, чтобъ вы находили въ этомъ какую-нибудь разницу. Подумайте объ отц моемъ, Джасперъ! подумайте о самомъ-себ, о всхъ тхъ, чья жизнь зависитъ отъ одного вашего слова, сказаннаго во-время, чтобъ спасти ихъ.

‘Я думаю о васъ, Мабель, и это больше, безконечно больше, чмъ все взятое вмст’ возразилъ молодой человкъ съ энергіею и съ пламеннымъ взоромъ, говорившимъ въ тысячу разъ боле чмъ слова.

Быстро забилось сердце Мабели, и лучъ благодарности и удовольствія блеснулъ на ея зарумянившемся лиц, но опасность была слишкомъ-велика и не дозволяла предаваться другимъ боле-пріятнымъ помысламъ. Она не старалась потушить взоръ благодарности, но скоро однакожь обратилась къ тому чувствованію, которое естественно должно было взять въ ней верхъ надъ другими.

— Упорство моего дяди не должно же быть причиною такого несчастія. Взойдите на палубу, Джасперъ, и попросите батюшку въ мою комнату.

Пока молодой человкъ исполнялъ это приказаніе, Мабель прислушивалась къ свисту втрл и къ шуму волнъ, разбивавшихся о куттеръ,— съ страхомъ, котораго она была чужда дотол. Говоря, терминомъ, употребляющимся на корабляхъ между пассажирами, она имла превосходное ‘морское сложеніе’, и до-сихъ-поръ вовсе не помышляла ни о какой опасности, съ самаго начала бури, она проводила время въ женскихъ занятіяхъ, какія дозволяло ея положеніе. Но теперь, когда въ ней пробуждено было безпокойство, она не могла не замтить, что никогда еще ей не случалось быть на вод въ такую бурю. Дв минуты, проведенныя ею въ ожиданіи отца, показались часомъ, и она едва могла перевести дыханіе, когда увидла его сходившаго съ лстницы вмст съ Джасперомъ. Быстро, какъ только языкъ могъ повиноваться ей, она объявила отцу мнніе Джаспера о ихъ положеніи и упрашивала его, изъ любви къ ней и для сохраненія собственной жизни и жизни подчиненныхъ ему людей, уговорить Капа передать начальство надъ куттеромъ тому, кто былъ дйствительно его начальникомъ.

— Джасперъ вренъ, батюшка, прибавила она съ живостію: — если же и не такъ, то для чего жь бы сталъ онъ губить насъ и себя вмст съ нами въ этой отдаленной части озера. Я ручаюсь жизнію за его врность.

‘Все это очень-понятно въ молодой, перепугавшейся двушк’ флегматически отвчалъ сержантъ: ‘но все это было бы непростительно въ человк, на котораго возложено начальство надъ экспедиціею. Почему же бы Джасперу не думать, что возможность утонуть вмст съ нами выкупается возможностію спастись и ускользнуть, если удастся достигнуть берега.’

— ‘Сержантъ Дунгамъ!’

‘Батюшка!’

Эти восклицанія были произнесены въ одно и то же время, но различнымъ тономъ, обличавшимъ различныя чувствованія. Въ Джаспер преобладало удивленіе, въ Мабели упрекъ. Но старый солдатъ, привыкшій къ нецеремонному обращенію съ своими подчиненными, оставилъ это безъ вниманія и, подумавъ съ минуту, продолжалъ, какъ-будто никто не прерывалъ его:

— Къ-тому же, и братъ Капъ не такой человкъ, чтобы дать себя учить на борт корабля.

‘Но, батюшка, когда жизнь всхъ насъ находится въ величайшей опасности ..’

— Именно тогда. Начальствовать надъ кораблемъ въ хорошую погоду не велика важность, когда дла идутъ дурно, тогда-то и показать себя хорошему офицеру. Чарльзъ Капъ врядъ-ли покинетъ руль, потому-что корабль въ опасности. Сверхъ-того, Джасперъ Прсная-Вода, онъ говоритъ, что ваше предложеніе иметъ въ себ что-то подозрительное, и что оно больше отзывается измною, чмъ знаніемъ дла.

— ‘Онъ можетъ такъ думать, но пусть же пошлетъ онъ за кормчимъ и выслушаетъ его мнніе. Извстно всмъ, что я не видался съ нимъ со вчерашняго вечера.’

— Это кажется мн благоразумно, и мы попробуемъ. Ступайте за мною на палубу: надобно, чтобъ все это происходило открыто и честно.

Джасперъ повиновался, и участіе Мабели во всемъ этомъ было такъ сильно, что она ршилась послдовать за ними до самой верхушки лстницы, гд была достаточно защищена отъ свирпства втра и отъ брызговъ волнъ. Здсь двическая скромность заставила ее остановиться, но она тмъ не мене вся отдалась вниманію.

Кормчій скоро явился, и нельзя было не прочесть на его лиц безпокойства, когда онъ усплъ окинуть взоромъ все вокругъ себя. Правда, слухи объ опасности, которой подвергался ‘Бгунъ’, распространились и подъ палубой, но опасность была непреувеличена, какъ обыкновенно водится, а уменьшена въ этихъ слухахъ. Ему дали время оглядться, потомъ спросили, что онъ почелъ бы теперь за лучшее.

— Я не вижу другаго средства спасти куттеръ, какъ стать на якорь,— отвчалъ онъ просто и безъ замедленія.

‘Какъ, здсь на озер?’ воскликнулъ Капъ, повторяя вопросъ, сдланный уже имъ прежде Джасперу.

— Нтъ, но тамъ ближе къ берегу, возл передней цпи подводныхъ камней.

Этотъ отвтъ не оставилъ никакого сомннія въ ум Капа, что начальникъ куттера и кормчій тайно сговорились выбросить судно на берегъ, вроятно надясь ускользнуть при семъ случа. Въ-слдствіе этого, онъ съ такимъ же презрніемъ встртилъ мнніе послдняго, какъ и мнніе перваго.

— Я говорю теб, братъ Дунгамъ, сказалъ онъ въ отвть на представленіе сержанта, совтовавшаго обратить вниманіе на это сходство мнній:— я теб говорю, что ни одинъ морякъ не дастъ по совсти такого совта. Бросить якорь у подвтреннаго берега, въ бурю, значило бы поглупть, и я никакъ бы не могъ оправдаться въ такой глупости передъ страховщиками судна, но бросить якорь у подводныхъ камней — это совершенное безумство!

‘Его величество король страховщикъ этого судна, братъ, и на мн лежитъ отвтственность за жизнь моихъ подчиненныхъ. Эти люди лучше нашего знаютъ озеро Онтаріо, и такъ-какъ они разсказываютъ одну и ту же сказку, то мн кажется нельзя имъ отчасти не поврить.’

— Дядюшка! воскликнула Мабель съ живостію. Но движеніе Джаспера заставило ее удержаться.

‘Насъ такъ быстро относитъ къ подводнымъ камнямъ’ сказалъ молодой человкъ: ‘что объ этомъ больше нечего толковать. Черезъ полчаса дло должно ршиться такъ или иначе, но я предувдомляю мэстэръ Капа, что человкъ съ самыми твердыми ногами изъ насъ не устоитъ ни минуты на палуб этого низкаго судна, когда оно набжитъ на подводные камни. Я даже не сомнваюсь, что оно пойдетъ ко дну, не успвъ пройдти второй ихъ цпи.’

— Но какъ же якорь-то поможетъ этому длу? спросилъ Капъ, съ какимъ-то дикимъ остервненіемъ, какъ-будто возлагая на Джаспера отвтственность за послдствія урагана и того мннія, которое было имъ высказано.

‘По-крайней-мр, онъ не испортитъ дла’ возразилъ съ кротостію Джасперъ. ‘Поставивъ куттеръ носомъ противъ втра, мы уменьшимъ силу дрейфа, если жь мы и будемъ дрейфовать между камнями, то въ этомъ гораздо-мене опасности. Я надюсь, мэстэръ Капъ, что вы дозволите мн и кормчему приготовить все къ бросанію якоря,— только приготовить, а тамъ, пожалуй, хоть не бросайте. Отъ этого вдь не будетъ худа?’

— Разводите ваши бухты, если хотите, приготовляйте ваши якори: дозволяю отъ всего сердца. Наше положеніе не будетъ ужь хуже отъ того. Сержантъ, слова на два.

Капъ отвелъ своего зятя въ сторону, и обнаруживая, какъ въ своемъ голос, такъ и во всей фигур гораздо-боле человческаго ощущенія, чмъ обыкновенно бывало съ нимъ, откровенно заговорилъ о настоящемъ положеніи.

— Это чувствительное дло для нашей бдной Мабели, сказалъ онъ сморкаясь и голосомъ слегка-дрожавшимъ.— Ты и я, сержантъ, мы люди старые и привыкли ко встрчамъ съ смертію, если не къ самой смерти, ужь таковъ нашъ промыселъ, брать Дунгамъ. Но бдная Мабель! она славная двушка, съ нжнымъ сердцемъ, я надялся, что увижу со-временемъ, какъ она устроится и будетъ матерью семейства…Ну, да что объ этомъ говорить! Надо принимать и дурное и хорошее, все, что случается въ путешествіи, и лишь одно сожалніе позволительно старому моряку, сожалніе, что такое несчастіе приключилось на этой проклятой прсной луж.

Сержантъ Дунгамъ былъ человкъ неустрашимый и показалъ свое мужество въ обстоятельствахъ гораздо-боле страшныхъ, но во всхъ этихъ обстоятельствахъ онъ имлъ возможность защищаться отъ враговъ, а теперь ему нечмъ было защититься отъ врага, его тснившаго. О себ онъ вовсе не такъ заботился, какъ о своей дочери, чувствуя въ себ ту самоувренность, которая рдко покидаетъ человка мужественнаго и крпкаго, привыкшаго къ напряженію силы въ трудныхъ обстоятельствахъ, но, помышляя о Мабели, онъ не находилъ для нея никакого средства къ спасенію и ршилъ, повинуясь родительской нжности, что если ужь гибнуть ей, такъ гибнуть и ему вмст съ нею.

— Такъ ты думаешь, что опасность неизбжна? спросилъ онъ Капа, и хотя голосъ его былъ твердъ, но въ немъ слышалось сильное ощущеніе.

‘Черезъ двадцать минутъ мы войдемъ въ подводные камни, и посмотри самъ, сержантъ, есть ли какая-нибудь надежда для самаго крпкаго изъ насъ въ этомъ клокочущемъ котл, что у насъ подъ втромъ?’

Въ-самомъ-дл, этотъ видъ могъ мало внушить надежды. ‘Бгунъ’ былъ тогда на милю отъ берега, и втеръ несъ его по прямой линіи съ такою силою, которая не позволяла и думать о поднятіи еще нсколькихъ парусовъ для того, чтобы удалиться отъ берега. Небольшая частица грота, которая не была зарифлена и служила только къ тому, чтобы держать носъ куттера поближе къ втру, черезъ то не давая волнамъ разбиваться объ его борты, дрожала и билась, такъ-что крпкіе узлы, которыми она держалась, казалось, готовы были порваться. Дождь пересталъ, но воздухъ на пятьдесятъ футовъ надъ поверхностію озера былъ наполненъ водяными частицами, походившими на блестящій туманъ, надъ которымъ торжественно горитъ солнце въ безоблачномъ неб. Джасперъ замтилъ эту перемну и предсказалъ скорое прекращеніе урагана, но, не смотря на то, судьба ихъ все же должна была ршиться черезъ часъ или черезъ два. Пространство между куттеромъ и берегомъ все еще представляло зрлище дикое и страшное. Цпь подводныхъ камней простиралась почти на полмили, между ими кипла вода совершенно-блая отъ пны, надъ ними воздухъ былъ весь наполненъ брызгами и парами, такъ, что земля позади являлась въ какомъ-то смутномъ и неопредленномъ вид. Можно было только различить, что она была возвышена,— это рдко случается на берегахъ Онтаріо,— и что она была покрыта зеленою мантіею безконечнаго лса.

Пока сержантъ и Капъ молча смотрли на это зрлище, Джасперъ съ своими подчиненными дятельно работалъ на бак. Только-что былъ онъ введенъ въ свои прежнія права, какъ тотчасъ же, позвавъ къ себ на помощь нсколько человкъ солдатъ съ пятью или съ шестью помощниками, живо приготовлялъ то, что такъ долго откладывалось. На озерахъ якори никогда не принайтовливаются и канаты остаются неотвязанными, Джасперь такимъ-образомъ былъ освобожденъ отъ половины того труда, который былъ бы необходимъ на мор. Бухтъ и плехтъ были уже совсмъ готовы къ бросанію, бухты разведены и Джасперъ, пріостановивъ работу, оглянулся вокругъ. Никакой перемны къ лучшему не произошло въ это время: куттеръ продолжалъ понемногу дрейфовать и съ каждою минутою становилось достоврне, что онъ не могъ подвинуться на вершокъ ближе къ втру.

Еще разъ оглядвъ пристально озеро, Джасперъ далъ новое приказаніе съ такою поспшностію, что можно было заключить, какъ дорого цнилъ онъ время. Два якоря были поставлены на палуб и все приготовлено къ тому, чтобъ бросить ихъ когда потребуется. Посл всего этого, видъ Джаспера перемнился: сначала онъ весь былъ тревожное движеніе, весь забота, теперь онъ казался спокойне, хотя брови его все еще были нахмурены. Сойдя съ бака, на который хлестали волны всякій разъ, какъ спускался носъ ‘Бгуна’, и на которомъ работалъ онъ большую часть времени въ вод, Джасперъ отправился на шканцы, гд было посуше. Тамъ нашелъ онъ Патфайндера, стоявшаго подл Мабели, и квартирмейстера. Большая часть другихъ пассажировъ была внизу: одни искали на своихъ постеляхъ какого-нибудь облегченія отъ физическихъ страданій, другіе хватились за поздній разсчетъ съ совстью. Первый разъ, можетъ-быть, съ-тхъ-поръ, какъ киль ‘Бгуна’ коснулся прозрачной воды Онтаріо, голосъ молитвы слышался на его борт.

— Джасперъ, началъ другъ его, Путеводитель:— я ни къ чему не былъ полезенъ все это утро, потому-что способности мои, какъ ты самъ знаешь, вовсе не такія, чтобъ работать на этомъ куттер, но если Богу будетъ угодно, чтобы дочь сержанта вышла живая на берегъ, то мои лсныя свднія могутъ еще благополучно довести ее въ гарнизонъ.

‘Но вдь это ужасно далеко, Патфайндеръ’ сказала Мабель: ‘и я опасаюсь, что никто изъ насъ не увидитъ больше крпости.’

— Лсной путь точно не безъ опасности, Мабель, и къ-тому жь мы должны сдлать большой крюкъ, однако бывали женщины, которыя ходили въ этой пустын еще боле-опаснымъ и боле-продолжительнымъ путемъ. Джасперъ, послушай: или ты, или я, или оба мы спустимъ эту пирогу, остается одна возможность спасти Мабель: провести ее въ этой лодочк черезъ камни.

— ‘Я готовъ сдлать все, чтобъ только спасти Мабель’ отвчалъ Джасперъ съ грустною улыбкой: ‘но человческая рука, Патфайндеръ, не въ-силахъ провести лодку черезъ т камни въ такой ураганъ. У меня есть еще, однако, надежда на якорь: разъ удалось намъ такимъ же образомъ спасти ‘Бгуна’ отъ неменьшей бды.’

— Если ужь бросать якорь, Джасперъ, сказалъ сержантъ: такъ отъ-чего же не бросить его сей-часъ же? Каждая четверть, которую мы теперь теряемъ, могла бы вроятно намъ послужить въ пользу, когда мы будемъ дрейфовать на якор.

Джасперъ подошелъ къ сержанту, взялъ его руку и крпко сжалъ ее, обнаруживая этимъ чувство сильное и почти неодолимое.

— Сержантъ Дунгамъ, сказалъ онъ торжественно: я уважаю васъ, хотя вы оскорбили меня. Вы любите дочь свою?

‘Въ этомъ нечего сомнваться, Джасперъ’ отвчалъ сержантъ задыхающимся голосомъ.

— Хотите ли вы дать ей, дать намъ-всмъ единственную вельможность спасти жизнь свою?

‘Что жь долженъ я длать? что жь длать мн, скажите? Я поступалъ до-сихъ-поръ согласно съ тмъ, что казалось мн лучше, теперь скажите что мн длать?’

— Поддержите меня минутъ на пять, не боле, противъ мэстэра Капа, и все, что человкъ можетъ сдлать, будетъ сдлано для спасенія ‘Бгуна’.

Сержантъ задумался, потому-что, свыкшись съ дисциплиной, онъ съ трудомъ могъ ршиться отмнить данное разъ приказаніе. Онъ не любилъ также показывать видъ, что колеблется въ своихъ убжденіяхъ, къ-тому же онъ питалъ глубокое уваженіе къ корабельному искусству своего шурина. Пока онъ раздумывалъ, Капъ отошелъ отъ штурвала, возл котораго стоялъ вмст съ рулевымъ, и приблизился къ нимъ.

— Мэстэръ Прсная-Вода, сказалъ онъ:— я пришелъ спросить васъ, не знаете ли вы какого-нибудь мста здсь на берегу, куда бы можно было удобне выбросить куттеръ? Пришла минута, въ которую не остается намъ ничего, кром этого жестокаго средства.

Это мгновеніе нершительности со стороны Капа довершило торжество Джаспера.Джасперъ взглянулъ на сержанта и, уловивъ желанный знакъ, не терялъ ни одной изъ тхъ минуть, которыя становились теперь такъ драгоцнны.

‘Я возьму руль’ сказалъ онъ Капу: ‘и посмотрю, нельзя ли какъ-нибудь достигнуть той бухты, что у насъ подъ втромъ.’

— Ступайте, возьмите, отвчалъ Капъ, откашливаясь, чтобы прочистить горло, потому-что онъ чувствовалъ на себ всю тяжесть отвтственности, которая еще сильне давила его при сознаніи своего невжества въ озерной навигаціи.— Длайте то, что вы говорите, Прсная-Вода, потому-что, скажу вамъ откровенно, я не могу пріискать ничего лучшаго. Надобно выброситься на берегъ или идти ко дну.

Джасперу того только и надобно было. Онъ побжалъ къ штурвалу и схватилъ руль. Кормчій заране былъ наученъ тому, что должно было длать, и по знаку своего молодаго начальника мгновенно убралъ послдній остававшійся парусъ. Джасперъ положилъ руль право, конецъ топсейля напереди былъ отданъ, и легкій куттеръ, какъ-будто чувствуя себя подъ властію знакомой руки, наклонился и упалъ въ промежутокъ валовъ. Это опасное мгновеніе прошло благополучно, и черезъ минуту легкое судно неслось уже на подводные камни съ быстротою, которая грозила немедленною гибелью. Разстояніе было такъ невелико, что пяти или шести минутъ было достаточно для того, чего хотлось Джасперу. Онъ снова положилъ руль лво и носъ ‘Бгуна’ снова обратился къ втру, не смотря на ярость воды, съ такою же граціею, съ какою лебедь мняетъ свои направленія на поверхности пруда. По знаку Джаспера, все пришло въ движеніе на бак, и съ каждой стороны было брошено по якорю. Сила потока открылась тогда ясно даже Мабели, потому-что оба каната быстро бжали и крутились. Джасперъ бросилъ два верпа, закрпивъ кабельтовъ почти у самаго конца. Было нетрудно удержать столь легкое судно съ помощію превосходныхъ орудій, не прошло десяти минуть съ-тхъ-поръ, какъ Джасперъ взялся за руль, куттеръ оборотился уже носомъ противъ втра, два каната тянулись отъ него прямыми линіями, твердые, какъ желзные брусья.

— Это нехорошо, мэстэръ Джасперъ! сердито вскричалъ Капъ, замтивъ хитрость:— это нехорошо, сэръ! Я вамъ приказываю обрзать канаты и безъ малйшаго отлагательства выбросить на берегъ куттеръ.

Никто однакожь не спшилъ исполнять это приказаніе, потому-что, какъ только Прсная-Вода вступилъ въ свои прежнія права, экипажъ не былъ расположенъ повиноваться никому, кром его. Увидвъ, что матросы оставались неподвижными и почитая куттеръ въ величайшей опасности, Капъ съ гнвомъ обратился къ Джасперу:

— Отъ-чего вы не правили къ бухт, о которой говорили? сказалъ онъ посл нкоторыхъ бранныхъ замчаній, которыхъ нтъ никакой нужды передавать здсь:— а? для чего вы правите къ этому мысу, о которой въ дребезги расшибется судно и который погубить насъ всхъ?

‘Такъ зачмъ же вы хотите обрубить канаты и попасть на землю именно въ этомъ самомъ мст?’ сказалъ Джасперъ, смотря на него насмшливо.

— Бросьте сію же минуту лотъ! закричалъ Капъ матросамъ, бывшимъ на бак. По знаку Джаспера они тотчасъ же исполнили данное приказаніе, и вс, бывшіе на палуб, сбжались къ этому мсту и ждали, едва перевода дыханіе, что окажется. Свинецъ еще не усплъ коснуться дна, какъ линь вытянулся и черезъ дв минуты оказалось, что куттеръ дрейфовалъ къ мысу. Джасперъ принялъ важный видъ: онъ хорошо зналъ, что ничто не могло бы спасти куттера, еслибъ онъ вошелъ въ водоворотъ подводныхъ камней, которые то показывались, то скрывались на разстояніи кабельтова.

— Измнникъ! вскричалъ Капъ, грозя съ яростію пальцемъ молодому начальнику: — Ты жизнію заплатишь за это! Еслибъ я былъ начальникомъ этой экспедиціи, сержантъ, я сейчасъ повсилъ бы его на грот-мачт, чтобы онъ не улизнулъ вплавь.

— ‘Умрь себя, братъ, я прошу тебя, успокойся. Джасперъ, какъ мн кажется, сдлалъ все къ лучшему, и дло можетъ-быть вовсе не въ такомъ дурномъ положеніи, какъ ты думаешь.’

— Отъ-чего онъ не правилъ къ бухт, о которой говорилъ? Зачмъ онъ привелъ насъ сюда на втеръ этого проклятаго мыса и въ такое мсто, гд подводные камни вполовину меньше отстоятъ другъ отъ друга, чмъ въ другихъ мстахъ, какъ-будто его такъ и подмываетъ утопить насъ скоре?

‘Я правилъ къ этому мысу именно по той причин, что камни здсь тсне’ отвчалъ Джасперь, стараясь быть хладнокровнымъ, хотя изъ него такъ и рвались оскорбительныя слова на встрчу оскорбительныхъ словъ.

— Не хотите ли вы уврить стараго моряка, что куттеръ хоть на пять минутъ уцлетъ средь этихъ камней?

‘Нтъ, сэръ, не хочу. Я думаю, что онъ пошелъ бы ко дну, еслибъ наткнулся на переднюю цпь этихъ камней, и что, еслибъ онъ проникъ дале, то на берегъ были бы выброшены только обломки его. Я надюсь однако, что онъ уцлетъ и избгнетъ подводныхъ камней.’

— Дрейфуя всею длиною въ минуту?

‘Якорь не произвелъ еще всего своего дйствія, а я надюсь, что дйствіе его будетъ спасительно.’

— А на чемъ же основывается ваша надежда, и не думаете ли вы ошвартовить куттеръ, прикрпивъ его къ вр, надежд и любви?

‘Нтъ, сэръ, моя надежда основана на нижнемъ поток. Я правилъ къ этому мысу, зная, что въ этомъ мст нижній потокъ особенно силенъ, и что мы можемъ подойдти ближе къ земл, не входя въ средину подводныхъ камней.’

Все это было выговорено горячо, но безъ всякаго гнва. Слова Джаспера произвели замтное впечатлніе на Капа, но господствовавшее чувство въ немъ было удивленіе.

‘Нижній потокъ?’ повторилъ онъ. ‘Какой же дьяволъ до-сихъ-поръ слышалъ, что можно избгнуть кораблекрушенія посредствомъ какого-то нижняго потока?’

— Этого, можетъ-быть, никогда не бывало на океан, сэръ, но здсь бывало.

— ‘Джасперъ правъ, брать’ вмшался сержантъ: ‘хотя я и не слишкомъ-много смыслю въ этомъ дл, мн случалось однако слышать объ этомъ отъ озерныхъ моряковъ. Лучше будетъ, если мы на эту пору довримся Джасперу.’

Капъ ворчалъ и клялся про себя, но такъ какъ онъ не находилъ никакого другаго средства, то по-необходимости долженъ былъ уступить. Когда Джаспера просили объяснить, что разумлъ онъ подъ нижнимъ потокомъ, онъ объяснилъ это такъ: вода, гонимая къ берегу втромъ, по необходимости должна стремиться назадъ къ своему уровню и возвращаться къ озеру скрытными каналами. Она не можетъ возвращаться сверху, гд втеръ и волны безпрестанно гонять ее къ земл, и потому, образуя внизу нчто въ род водоворота, она отливаетъ посредствомъ его назадъ къ своему прежнему, собственному ложу. Потому-то этотъ потокъ и называется нижнимъ потокомъ, и такъ-какъ его дйствіе необходимо должно было давать себя чувствовать судну, выдавливавшему столько воды, какъ ‘Бгунъ’, то Джасперь и надялся, что съ помощію этого противодйствія воды снизу, канаты уцлютъ. Однимъ словомъ, оба потока, верхній и нижній, нейтрализировали такимъ-образомъ свою силу. Какъ ни проста и ни остроумна была эта теорія, однако не было большой очевидности, что практика подтвердитъ ее. Дрейфъ продолжался, хотя по мр того, какъ якоря начали забирать, онъ ощутительно уменьшался. Наконецъ матросъ, державшій лотъ, провозгласилъ радостное извстіе, что якоря перестали уже чертить лапою и что судно остановилось на нихъ. Въ эту минуту передняя цпь подводныхъ камней была на сто футовъ разстоянія отъ ‘Бгуна’, и казалась еще ближе, когда волны, удаляясь, уносили съ собою пну, покрывавшую ихъ. Джасперъ бросился на бакъ, кинулъ взглядъ на томбуи и улыбнулся съ видомъ торжества, показывая на канаты. Они не были уже протянуты, какъ прежде, подобно желзнымъ брусьямъ: теперь они ослабли и скривились внизъ, доказывая этимъ взору всякаго моряка, что куттеръ поднимался и понижался вмст съ волнами, въ той мр, какъ они набгали, такъ же легко, какъ корабль находящійся на теченіи прилива, когда сила втра встрчаетъ себ противодйствіе въ давленіи воды.

— Это нижній потокъ! воскликнулъ онъ въ восторг, побжавъ вдоль палубы и желая положить руль такъ, чтобы куттеръ мои лучше стать на своихъ якоряхъ.— Провидніе навело насъ именно на этотъ потокъ, и нтъ боле никакой опасности!

‘Да, да, Провидніе — добрый морякъ’ бормоталъ Капъ: ‘и часто помогаетъ невждамъ высвобождаться изъ опасности. Нижній ли потокъ, верхній ли потокъ, только втеръ начинаетъ стихать и къ счастію для насъ, якори нашли грунтъ. Но ужь эта проклятая прсная вода выходитъ совсмъ изъ порядка природы и длаетъ совершенно-противоестественныя вещи.’

Люди рдко бываютъ расположены къ ссор въ счастливую минуту, только въ дурную становятся они сварливы и задорны Почти вс были уврены, что ихъ спасло отъ гибели только искусство Джаспера и не обращали вниманія на замчанія Капа.

Правда, что еще съ полчаса оставались нкоторыя сомннія, и въ-продолженіе этого времени безпрестанно справлялись съ лотомъ, но потомъ чувство совершенной безопасности распространилось, и утомленные крпко заснули, не видя уже передъ собою смерти наяву.

ГЛАВА III.

Существо это все создано изъ вздоховъ и слезъ, все создано изъ врности и служенія, изъ фантазіи, изъ страсти и изъ желаній, все создано изъ благоговнія, покорности и долга, изъ терпнія и нетерпнія, изъ цломудрія и опыта.

Шекспиръ.

Въ полдень ураганъ стихнулъ такъ-же быстро, какъ возникъ. Мене нежели черезъ два часа, на озер уже не пнились волны, хотя оно все еще колебалось, спустя еще нсколько времени, оно представляло уже обыкновенное зрлище волнующееся воды, непотревоженной свирпствомъ бури. Волны все еще ударялись о берега, подводные камни все еще скалились, но отъ нихъ ужь не отскакивала накипавшая пна, и волны вставали и катились безъ всякаго буйства.

Это безпокойное состояніе воды и противный втерокъ, дувшій съ востока, не на шутку препятствовали отправленію, нельзя было и подумать поднять паруса въ остававшуюся половину этого дня. Джасперъ, спокойно принявшій начальство надъ ‘Бгуномъ’, занялся снятіемъ съ якорей по порядку. Верпы были также подняты, и все было готово къ отправленію при первой возможности. Между-тмъ, т, которымъ нечего было длать, искали какого-нибудь развлеченія, дозволявшагося обстоятельствами.

Непривыкшая къ корабельному заключенію, Мабель съ завистію глядла на берегъ, сказавъ между-прочимъ, какъ бы рада была она, если бы можно было побывать на немъ. Патфайндеръ, находившійся въ ту минуту возл нея, уврялъ, что нтъ ничего легче этого, потому-что у нихъ на палуб была лодка изъ коры, на которой можно очень удобно переплыть черезъ бурунъ. Посл нсколькихъ сомнній и колебаній, какъ обыкновенно водится, спросили на то согласія сержанта, его мнніе было въ ихъ пользу, и въ минуту все было готово.

Сержантъ Дунгамъ, его дочь и Патфайндеръ вошли въ лодку. Уже привыкшая къ такого рода челнокамъ, Мабель расположилась въ середин безъ всякой боязни. Сержантъ занялъ мсто впереди, а Путеводитель стоялъ сзади, исправляя должность кормчаго. Почти не нужно было употреблять весла, ибо волны еще были довольно велики и толкали лодку впередъ съ такою силою, что едва можно было ею управлять. Прежде чмъ достигли до берега, Мабель раскаявалась неразъ въ своей смлости, но Патфайндеръ ободрялъ ее и дйствовалъ съ такимъ хладнокровіемъ, присутствіемъ духа и силою, что даже женщина не ршилась бы, смотря за него, обнаружить страхъ. Героиня наша не была труслива, и хотя для нея было ново плыть черезъ бурунъ, но она находила въ этомъ какое-то особенное удовольствіе, содрогалась отъ испуга, когда челнокъ взлеталъ на гребень подводнаго камня, чуть-чуть, какъ ласточка, задвая воду, — и потомъ, зарумянившись, смялась, когда челнокъ, покинутый назади волною, пріостанавливался, какъ бы стыдясь, что былъ опереженъ въ стремительномъ бг.

Вышедъ изъ лодки, сержантъ съ нжностію поцаловалъ Мабель: только тутъ, на твердой земл, почувствовалъ онъ себя, вмст съ дочерью, въ совершенной безопасности. Положивъ на плечо ружье, онъ сказалъ ей, что пойдетъ поохотиться на часокъ въ лсу.

‘Патфайндеръ останется съ тобою’ прибавилъ онъ: ‘и я увренъ, что онъ разскажетъ теб какое-нибудь здшнее преданіе, или одно изъ своихъ приключеній съ Мингами.’

Путеводитель улыбнулся, общалъ оберегать Мабель, и черезъ нсколько минутъ, отецъ, взойдя на возвышеніе, исчезъ въ лсу. Патфайндеръ и Мабель пошли по другому направленію. Взобравшись на утесистый мысъ, они достигли такого мста, откуда открывалась обширная и чудесная панорама. Мабель, утомившись, сла на обрыв скалы, между-тмъ, какъ ея спутникъ, въ которомъ незамтно было ни малйшей усталости, стоялъ подл нея, опершись по обыкновенію и съ какою-то граціею на свое длинное ружье. Нсколько минуть прошло въ молчаніи. Мабель восхищалась картиною, представлявшеюся глазамъ ея.

Мсто, гд они остановились, было высоко и господствовало надъ большимъ пространствомъ озера со стороны свера. Эта почти-необозримая поверхность воды блистала лучами солнечными, и волны еще ходили по ней посл утихнувшей бури. Съ другой стороны, земля ограничивала озеро въ Вид огромнаго полукружія, исчезавшаго вдали на юго-восток и свер. Дале, кром лса, ничего не было видно, и ни малйшій признакъ гражданственности не тревожилъ торжественнаго и однообразнаго величія природы. ‘Бгунъ’ былъ занесенъ втромъ за линію тхъ крпостей, которыми Французы хотли тогда опоясать владнія Англичанъ на свер Америки, ибо, держась ркъ, соединяющихъ большія озера, они расположили свои посты на берегахъ Ніагары, между-тмъ, какъ наши авантюристы ушли за нсколько миль къ западу отъ этой знаменитой рки. Куттеръ стоялъ на одномъ якор передъ цпію подводныхъ камней, и казался издали игрушкою, прекрасно отдланною и достойною красоваться подъ стекломъ, а вовсе не бороться съ стихіями, какъ боролся онъ недавно, лодка же, лежавшая на берегу, недосягаемая для волнъ, казалась чернымъ пятнышкомъ на песк.

‘Теперь мы далеко, очень-далеко отъ людскихъ жилищъ!’ воскликнула Мабель, вглядвшись въ эту картину, которой главныя черты сами-собой врзывались въ ея дятельное и живое воображеніе. ‘Это въ полномъ смысл граница.’

— А есть ли такіе виды около моря и вокругъ большимъ городовъ?— спросилъ Патфайндеръ съ участіемъ, которое онъ принималъ въ подобныхъ предметахъ.

‘Не думаю. Конечно, тамъ чаще, нежели здсь, приходится помышлять о ближнемъ, но рже, можетъ-быть, о Бог.’

— Да, Мабель, и я такъ думаю. Я не больше какъ бдный охотникъ, я ничего не знаю, меня не учили ничему, но я чувствую присутствіе Бога въ этомъ дом моемъ такъ же близко, какъ и государь въ своихъ палатахъ.

‘Кто же не согласится съ этимъ?’ сказала Мабель, удивленная энергіею его словъ и голоса,— и, забывая видъ, которымъ восхищалась, взглянула на его смуглыя черты, оживленныя искренностію. ‘Да, въ этихъ мстахъ чувствуешь себя ближе къ Богу, нежели тамъ въ городахъ, гд столько развлеченій.’

— Именно это хотлъ бы я сказать, Мабель, но я не въ-силахъ такъ хорошо это сказать, и мн стыдно, что другіе должны выговаривать то, что я чувствую. До начала войны я плавалъ около этихъ береговъ для добыванія звриныхъ шкуръ, и уже былъ здсь, впрочемъ, не на самомъ этомъ мст: мы вышли вонъ тамъ,— гд виднъ изсохшій дубъ повыше еловаго куста.

‘Какъ можете вы, Патфайндеръ, запомнить съ такою точностію вс эти мелочи?’

— Это ваши домы и улицы, наши церкви и дворцы. Мн ли ихъ не помнить! Разъ мы съ Великимъ-Змемъ назначили себ свидться черезъ шесть мсяцевъ, въ полдень, возл ели, находясь тогда отъ ней въ трехъ стахъ миляхъ. Это дерево еще и теперь должно существовать, если не сожгла его молнія, середи лса миляхъ въ пятидесяти отъ всхъ поселеній, и замчательное по множеству бобровъ, которые водились тамъ.

‘И вы встртились въ этомъ самомъ мст въ назначенный часъ?’

— Восходитъ ли и не заходитъ ли солнце? Когда я пришелъ туда, Великій-Змй уже стоялъ у дерева, прислонившись къ его стволу, ноги и мокасины его были въ грязи и тин. Делаваръ попалъ въ болото, изъ котораго онъ съ трудомъ выбрался, но какъ солнце, которое утромъ подымается изъ-за восточныхъ горъ и вечеромъ садится за горы западныя, такъ былъ вренъ онъ назначенному мсту и часу. Не бойтесь за Чингачгука: онъ никогда не обманетъ ни друга, ни недруга. Да, онъ со всми одинаковъ.

‘А гд онъ теперь? почему нтъ его съ нами?’

— Онъ слдитъ Минговъ, и мн, по-настоящему, должно бы тамъ быть, еслибъ не слабость человческая.

‘Вы, кажется, выше всякой слабости, Патфайндеръ. Я не видала еще человка, въ которомъ бы такъ мало было слабостей человческой природы, какъ въ васъ.’

— Если вы разумете силу и здоровье, Мабель, то благодарю Провидніе. Думаю, однакожь, что чистый воздухъ, дятельная жизнь и простая лсная пища избавятъ всякаго отъ нужды въ лекар. Но вдь и я также человкъ, — да, я вижу по нкоторымъ моимъ чувствамъ, что во мн очень-много человческой слабости.

Мабель казалась удивленною, и мы съ своей стороны замтимъ только отличительную черту ея пола, если скажемъ, что на ея прекрасномъ лиц выразилось между прочимъ и любопытство, языкъ ея, однако, былъ скромне физіономіи.

‘Есть что-то чарующее въ вашей лсной жизни, Патфайндеръ’ воскликнула Мабель и лицо ея одушевилось восторженнымъ чувствомъ. ‘Я чувствую, что начинаю любить величественное безмолвіе лсовъ и скоро совсмъ стану пограничною двушкою. Въ городахъ мн скучно, отецъ мой, вроятно, проведетъ остатокъ дней своихъ здсь, гд жилъ такъ долго, и я убждена, что, оставаясь здсь съ нимъ, я буду счастлива и никогда не захочу возвратиться на берегъ океана.’

— Лса никогда не безмолвны для тхъ, которые желаютъ слышать, что говорятъ они. Часто по цлымъ днямъ ходилъ я въ нихъ одинъ, не чувствуя нужды ни въ чьемъ обществ, и рчи, которыя ведутся тамъ, разумны и поучительны — надобно только понимать ихъ.

‘Я думаю, вы счастливе, Патфайндеръ, когда бываете одни, нежели съ людьми.’

— Я не скажу этого,— я не то хотлъ сказать. Было время, когда въ лсу я ни о комъ не помышлялъ, кром Бога, и ничего другаго не желалъ, кром его милостей и покровительства. Но теперь надъ мною берутъ верхъ иныя чувства: природа, какъ кажется, всегда вытребуетъ свое. Всякая тварь ищетъ себ пары, Мабель, и человку велно то же.

‘И вы никогда не думали жениться и длиться своимъ жребіемъ?’ спросила его Мабель тономъ откровеннымъ, простодушнымъ, идущимъ прямо отъ непорочнаго сердца, и съ чувствомъ участія, врожденнымъ ея полу. ‘Мн кажется, что, для полнаго счастія, вамъ не достаетъ только дома, куда бы вамъ возвращаться изъ своихъ странствованій. Еслибъ я была мужчина, съ какимъ удовольствіемъ ходила бы я на свобод по этимъ лсамъ и плавала бы по этому прекрасному озеру.’

— Я васъ понимаю, Мабель, и Богъ наградитъ васъ за то, что вы думаете о счастіи такихъ ничтожныхъ людей, какъ мы! Правда, у насъ есть свои удовольствія, такъ же какъ есть свои способности, но мы могли бъ быть счастливе, да, я думаю, что мы могли бъ быть счастливе.

‘Счастливе! какимъ же образомъ, Патфайндеръ? А этотъ чистый воздухъ, этотъ прохладный, мрачный лсъ, это чудесное озеро, чистая совсть при средствахъ удовлетворить вс истинныя потребности,— разв всего этого мало для полнаго счастія?’

— Всякое созданіе иметъ свою натуру, Мабель: человкъ также иметъ свою натуру, — отвчалъ Путеводитель, взглянувъ украдкою на прекрасную собесдницу, которой лицо и глаза горли огнемъ живаго ощущенія:— и вс должны покоряться своей натур. Видите ли вы голубя, вонъ тамъ на берегу, гд повалилось каштановое дерево?

‘Вижу, въ этой обширной пустын онъ только одно живое существо съ нами.’

— Нтъ, Мабель, нтъ. Ничто живущее не должно быть одно. Вотъ летитъ его подруга, она была на другомъ берегу и скоро съ нимъ соединится.

‘Я понимаю васъ, Патфайндеръ’ сказала Мабель улыбаясь, но съ такимъ же спокойствіемъ, какъ говорила бы съ отцомъ. ‘Но вдь охотникъ можетъ найдти себ подругу въ этомъ дикомъ краю. Индійскія женщины добры и привязанны, вотъ какъ жена Арроугеда, хотя ея мужъ чаще хмурилъ брови, нежели улыбался.’

— Нтъ, Мабель, нтъ! Изъ этого ничего добраго не выйдетъ. Надо, чтобъ было одно племя, иначе не будетъ счастія. Еслибъ я встртилъ созданіе такое, какъ вы, и еслибъ оно согласилось быть женою охотника и не презирало бы моего невжества и моей грубости, тогда вс мои прошлые труды показались бы мн легкими прыжками лани, а вся моя будущность солнечнымъ сіяніемъ.

‘Такое созданіе какъ я? мудрено, чтобы двушка моихъ лтъ и такая нескромная, какъ я, могла годиться въ жены самому смлому изъ провожатыхъ и охотнику самому искусному на всей границ.’

— Ахъ, Мабель, я боюсь, не смшана ли во мн натура благо съ натурою краснокожаго… Съ достоинствами, которыя вы находите во мн, я могъ бы наврное добыть себ жену въ индійскомъ селеніи.

‘О, безъ сомннія, Патфайндеръ, вы не захотли бы имть женою такую несвдущую, втренную и неопытную двушку, какъ я…’ Она чуть не прибавила: ‘и закую молоденькую’, но инстинктивное чувство деликатности остановило ее на этихъ словахъ.

— А почему же нтъ, Мабель? Если вы несвдущи въ нашихъ пограничныхъ обычаяхъ, за то знаете лучше насъ преданія и обычаи городскіе. Вы говорите, будто вы капризны, я не знаю этого слова, и если оно значитъ ‘прекрасны’, ахъ, Мабель! это не порокъ въ моихъ глазахъ, и я боюсь за себя… Вы не втрены: вы слушаете такъ внимательно мои пустые разсказы объ охот и о лсныхъ приключеніяхъ, а опытность прійдетъ съ лтами. Впрочемъ, Мабель, мужчины мало думаютъ обо всемъ этомъ, когда замышляютъ жениться: такъ мн кажется.

‘Патфайндеръ, ваши слова… ваши взгляды… Конечно, все это шутка, все это не больше, какъ шутка.’

— Мн всегда пріятно быть подл васъ, Мабель, еслибъ я могъ надяться, что разговоръ нашъ вамъ такъ же по сердцу, какъ мн, я бы уснулъ въ эту счастливую ночь такъ спокойно, какъ не спалъ еще въ-продолженіе всей минувшей недли.

Мы не скажемъ, чтобы Мабель не замчала, что находится въ милости у Путеводителя. Инстинктъ ея пола давно открылъ ей это. Можетъ-быть, даже ей видлась въ его всегдашнемъ уваженіи и внимательности къ ней та мужеская нжность, которую мужчина не можетъ не оказывать женщин, существу слабому и столь прекрасному въ своей слабости, но мысль, что Патфайндеръ желалъ бы имть ее своею женою, никогда не приходила ей въ голову. Въ эту же минуту лучъ истины поразилъ ее, и тому причиною были не столько слова его, сколько физіономія, пріемы, все, въ чемъ непосредственно сказывалось существо его. Черты ея были серьзны и важны, когда она взглянула на открытое и искреннее лицо Путеводителя, когда же она заговорила, то притягательная сила ея мягкихъ и нжныхъ звуковъ властительне дйствовала на него, чмъ отталкивающая сила словъ ея.

‘Мы должны понять хорошенько другъ друга, Патфайндеръ, чтобъ не оставалось ни одного облачка между нами. Вы такъ откровенны и искренни, что мн было бы гршно не платить вамъ такою же искренностію. Не правда ли, все это шутка? вы говорили о дружб, которую человкъ съ вашей опытностію и характеромъ можетъ естественно чувствовалъ къ такой молодой двушк, какъ я?’

— Я думаю, что все это очень-естественно, Мабель. Да, да, такъ я думаю. Мн говорилъ сержантъ, что онъ то же чувствовалъ къ вашей матушк, и такія же, кажется, чувствованія, замчалъ я въ молодыхъ людяхъ, которымъ иногда служилъ путеводителемъ въ пустын. Да, да, все это очень-естественно, и потому-то, видно, эти чувствованія такъ легко входятъ въ душу, а на душ станоновится такъ хорошо, такъ отрадно.

‘Мн тяжело слушать васъ, Патфайндеръ, говорите ясне или оставимъ навсегда этотъ разговоръ. Вдь вы не хотите сказать… вы не думали…’ Тутъ Мабель остановилась и нсколько мгновеній не могла произнести того, что такъ сильно хотлось сказать ей. Наконецъ, собравшись съ духомъ и ршившись, во что бы ни стало и какъ-можно-скоре и ясне узнать всю правду, она продолжала: ‘Не правда ли, Патфайндеръ, вы не думали сказать, что желаете имть меня женою?’

— Да, Мабель, да, я желаю, и вы взглянули на это лучше и выразились лучше, чмъ я съ моею лсною натурою, съ моимъ невжествомъ. Мы съ сержантомъ именно такъ ршили дло, если только вамъ не будетъ это противно, а онъ говорилъ, что вамъ не будетъ противно. Самъ же я не думаю, что могу понравиться той, которая достойна имть своимъ мужемъ самаго лучшаго человка въ Америк.

Сначала, на лиц Мабели выражалось тяжелое чувство замшашательства, потомъ на немъ мелькнуло удивленіе, которое наконецъ перешло въ болзненную скорбь

‘Мой отецъ!’ вскричала она: ‘мой отецъ хочетъ, чтобъ я была вашею женою, Патфайндеръ?’

— Да, Мабель, онъ этого хочетъ. Онъ думаетъ даже, что и вамъ будетъ это не противно и заставилъ меня почти поврить себ.

‘А вы сами, вы наврное не заботитесь о томъ, осуществится ли это странное желаніе?’

— Что такое?

‘Я хочу сказать, что вы говорили объ этомъ брак только для-того, чтобъ сдлать удовольствіе батюшк, безъ всякаго другаго намренія, и,— неправда ли, — вы не оскорбитесь, каковъ бы ни былъ мой отвть?..’

Искатель слдовъ быстро взглянулъ на прекрасное лицо Мабели, которое покрылось живымъ румянцемъ, восторженное благоговніе выражалось во всхъ оттнкахъ его открытой и благородной физіономіи.

— Я почиталъ себя счастливымъ, Мабель, когда, посл удачной охоты, бродилъ по лсамъ, крпкій и здоровый, вдыхая въ себя чистый горный воздухъ, но теперь я вижу, что все это глупость, все вздоръ въ-сравненіи съ тмъ, что почувствовалъ бы я, когда бы узналъ, что вы думаете обо мн немножко-лучше, нежели о многихъ другихъ.

‘О, да! Патфайндеръ, да! я объ васъ думаю лучше, нежели о многихъ другихъ. Я даже не знаю, кого бы могла сравнить съ вами. О, едва-ли найдешь другаго съ такою прямотою, правдивостію, съ такимъ мужествомъ, съ такимъ чистымъ сердцемъ!…’

— Ахъ, Мабель! ваши слова такъ сладостны, такъ ободрительны, сержантъ не обманулся, и я стало-быть напрасно опасался.

‘Бога ради, ради всего, что есть святаго, Патфайндеръ, мы должны понять другъ друга! Этотъ предметъ такъ великъ и такъ важенъ!… Я почитаю, я уважаю васъ глубоко, свято, какъ моего отца, но вашею женою не могу быть… Я…’

Перемна, происшедшая въ лиц Путеводителя, была такъ велика и мгновенна, что едва Мабель замтила въ его чертахъ впечатлніе, произведенное ея словами, какъ тотчасъ же умолкла, не смотря на сильное желаніе объясниться опредленне. Оба молчали нсколько минуть, чувство обманутой надежды въ Патфайндер доходило до болзненной тоски, до страданія почти нестерпимаго. Казалось, онъ задыхался, онъ схватился рукою за шею, какъ-бы желая облегчить физическую муку. Испуганная Мабель въ ужас затрепетала, увидвъ, какъ судорожно сжимались его пальцы.

‘Патфайндеръ!’ вскричала она, получивъ наконецъ власть надъ своимъ голосомъ: ‘я, можетъ-быть, сказала больше, сказала рзче, чмъ хотла, все это очень-возможно, и говорятъ, что въ иныхъ случаяхъ женщины сами не знаютъ, что хотятъ сказать. Я желала вамъ только дать почувствовать, что мы едва ли когда ни будь можемъ смотрть другъ на друга такъ, какъ смотрятъ другъ на друга мужъ и жена.’

— Я не смотрю такъ, я не буду такъ смотрть на васъ, Мабель, отвчалъ Патфайндеръ голосомъ, показывавшимъ, что онъ только-что освободился отъ давленія прилившей крови, которое мшало ему говорить: — нтъ, нтъ, я никогда не буду такъ смотрть на васъ… ни на васъ и ни на кого…

‘Патфайндеръ, любезный Патфайндеръ, не придавайте словамъ моимъ больше значенія, чмъ сколько есть въ нихъ. Такой бракъ былъ бы неблагоразуменъ, можетъ-быть противъ природы.’

— Да, противъ природы! Я это говорилъ сержанту, но онъ мн не врилъ.

‘О, зачмъ я это сказала!… Дайте мн вашу руку, Патфайндеръ, мой милый, благородный Патфайндеръ! докажите, что въ васъ нтъ ко мн ненависти! Бога ради, взгляните на меня по-веселе!’

— Мабель! мн васъ ненавидть! весело смотрть на васъ!… Ахъ!…

‘Дайте мн руку вашу, эту мужественную, эту врную руку,— об, об, Патфайндеръ! Мн будетъ тяжело, мн будетъ горько, пока не узнаю, что мы еще друзья и что все это было только недоразумніе.’

— Мабель, сказалъ Путеводитель, смотря задумчиво въ лицо благородной двушк,— которая въ своихъ нжныхъ маленькихъ пальчикахъ держала его жесткія, загорвшія руки,— и смясь своимъ беззвучнымъ смхомъ, между-тмъ, какъ сильная тоска выражалась во всхъ его чертахъ, которыя не теряли однако своего благородства и искренности.— Мабель, сержантъ въ этомъ виноватъ!

Онъ не могъ доле владть собой. Крупныя слезы потекли по его щекамъ: онъ снова судорожно сжалъ пальцами свою шею, грудь его вздымалась, будто подавленная невыносимою-тяжестію и будто напрягаясь съ отчаяннымъ усиліемъ свалить ее съ себя.

— Патфайндеръ, вскричала Мабель:— что вы хотите, чтобы я для васъ сдлала? говорите!… Скажите одно слово, Пагьайндерь, улыбнитесь еще разъ, одно слово, одно нжное слово, одну улыбку, что-нибудь въ знакъ прощенія.

‘Сержантъ въ этомъ виноватъ, сержантъ ошибся’ сказалъ Путеводитель, улыбаясь сквозь страдальческое выраженіе своего лица, такъ-что Мабель затрепетала, увидвъ эту неестественную смсь муки и наружной веселости. ‘Я это зналъ, зналъ, и говорилъ ему. Да, сержантъ ошибся…’

‘— Если я не могу быть вашею женою, то мы можемъ быть друзьями,— возразила Мабель, почти такъ же разтроганная, какъ и ея спутникъ, почти не сознавая сама, что говоритъ:— мы можемъ всегда быть друзьями… мы врно всегда будемъ друзьями.

‘Я такъ и думалъ, что сержантъ ошибся’ сказалъ Патфайндеръ, употребивъ большое усиліе, чтобъ пріобрсти власть надъ собою. ‘Я зналъ, моя натура не такова, чтобъ понравиться двушк, воспитанной въ город. Лучше бы онъ ничего мн не говориль о своихъ планахъ, Мабель, и лучше бы вы не были со мной такъ ласковы и искренни. Да, это было бы лучше…’

— Если я какъ-нибудь невольно подала вамъ надежду, Патфайндеръ, то этого себ не прощу никогда… О, поврьте: я готова лучше сама страдать, чмъ причинять вамъ страданія!

‘Вотъ, именно это, Мабель, именно это… вотъ, они,— все т же рчи и тотъ же сладкій голосъ, къ которому не привыкъ я въ лсу,— они всему причиной. Но теперь я вижу ясно, да, я начинаю видть разницу между мной и вами. Я разгоню вс свои мысли, и примусь опять искать дичину и враговъ, какъ бывало прежде. Ахъ, Мабель! по ложному слду пошелъ я съ-тхъ-порь, какъ васъ увидлъ.’

— Но вы найдете истинный, вы должны забыть все это, и думать обо мн, какъ о друг, который обязанъ вамъ жизнію.

‘Это, можетъ-быть, обычай городской, но я сомнваюсь, чтобъ такова была лсная натура. Когда глазамъ случайно встртится прекрасный видъ, мы долго не можемъ оторваться отъ него, и когда сердце приняло въ себя чувство справедливое и великое, то не легко отъ него отречься.’

— Но у меня ничего нтъ общаго съ прекраснымъ видомъ, и любить меня не значитъ имть чувство великое. Вы забудете все это, когда хорошенько размыслите, что я нисколько не гожусь быть вашею женою.

‘Это я говорилъ сержанту, а тотъ настаивалъ въ противномъ! Я зналъ, вы слишкомь-молоды и прекрасны, не подъ-пару человку моихъ лтъ, который и въ молодости былъ не очень-красивъ. Къ-тому же ваша натура не то, что моя, и хижина охотника не можетъ быть приличнымъ жилищемъ для двушки, воспитанной, можно сказать, среди вождей. Еслибъ я былъ моложе и красиве, какъ на-примръ, Джасперъ…’

— Къ-чему теперь Джасперъ? вскричала нетерпливо Мабель. Станемъ говорить о другомъ.

‘Джасперъ славный малый, Мабель, да и красивъ, очень-красивъ’ отвчалъ Путеводитель простосердечно и смотря на нее съ недоумніемъ. ‘Если бы я въ-половину былъ такъ красивъ, какъ Джасперъ, тогда бы мене боялся, и, можетъ, имлъ бы причину не бояться.’

— Перестанемъ говорить о Джаспер, сказала Мабель, зарумянившись:— онъ хорошъ во время урагана на озер, но стоитъ ли онъ того, чтобы теперь говорить о немъ?

‘Я знаю, Мабель, что онъ стоитъ того, кто, вроятно, будетъ называться вашимъ мужемъ, хотя сержантъ и говорить, что не бывать тому. Но вдь онъ уже разъ обманулся, почему жь ему не обмануться и другой?’

— А кто вроятно можетъ быть моимъ мужемъ, Патфайндеръ? Это такъ-же странно какъ все, что происходило между нами теперь.

‘Подобный ищетъ подобнаго, и тмъ, которыя бывали дружны съ женами офицеровъ, почему же не желать и самимъ быть женами офицеровъ? Но, Мабель, я могу говорить съ вами откровенно, — я это знаю: и надюсь, что слова мои не огорчатъ васъ. Мн теперь извстно, что значитъ обмануться въ такомъ чувств, и я не желалъ бы никому причинять горесть въ этомъ род — нтъ,даже и самому Минго. Но не всегда бываетъ больше счастія подъ богатой палаткой, чмъ подъ шатромъ изъ грубой холстины, и хотя квартиры офицеровъ лучше другихъ квартиръ въ казармахъ, но и за дверьми офицерскихъ квартиръ бываетъ часто, что мужъ съ женою живутъ несчастливо.’

— Въ этомъ я нисколько не сомнваюсь, Патфайндеръ, и еслибъ нужно было выбирать, то я охотне бы послдовала за вами въ лсную хижину раздлить вашу участь, чмъ вошла бы въ жилище какого-нибудь офицера изъ тхъ, которые мн извстны, и осталась тамъ его женою.

‘А Лэнди не такъ думаетъ, Мабель, Лэнди говорить другое.’

— Какое мн дло до Лэнди? Онъ майоръ 55-го полка, можетъ вертть солдатъ своихъ направо и налво, и заставлять ихъ маршировать какъ ему угодно, но онъ не властенъ принудить меня выйдти за мужъ ни за одного изъ своихъ офицеровъ. Впрочемъ, какъ могли вы узнать желаніе Лэнди о такомъ предмет?

‘Отъ него самого. Сержантъ сказалъ ему, что желаетъ имть меня зятемъ, и майоръ, какъ мой старый и истинный другъ, говорилъ мн объ этомъ. Онъ говорилъ и спрашивалъ меня, не будетъ ли съ моей стороны благородне уступить какому-нибудь офицеру, чмъ заставить васъ раздлять бдный жребій охотника, я согласился съ нимъ, да, я согласился, но когда онъ заговорилъ мн о квартирмейстер, тогда я никакъ не соглашался. Нтъ, нтъ, Мабель, я хорошо знаю Деви Мюйра, и, вышедъ за него, вы хотя и можете называться леди, но никогда не будете счастливою женой. Я говорю это по совсти, говорю по чести, потому-что теперь ясно увидлъ какъ ошибся, какъ виноватъ былъ сержантъ.’

— Да, Патфайндеръ, онъ очень-виноватъ, если онъ словомъ или дломъ причинилъ вамъ огорченіе, и такъ велико мое уваженіе къ вамъ, такъ искрення моя дружба, что еслибъ… Я хочу сказать, что никто не долженъ бояться, что я подчинюсь вліянію поручика Мюйра. Я лучше останусь безъ всякой перемны въ судьб до конца моей жизни, нежели сдлаюсь его женою.

‘Я увренъ, что слова ваши согласны съ вашими мыслями.’

— Особенно въ эту минуту, въ разговор о такомъ предмег, и что всего боле — въ разговор съ вами, Патфайндеръ. Нтъ, пусть поручикъ Мюйръ ищетъ себ женъ, гд хочетъ: мое имя не увеличитъ ихъ списка.

‘Благодарю васъ за то, Мабель, благодарю, хотя для меня самого нтъ ужь больше надежды, но я навсегда прощусь съ счастіемъ, если вы выйдете за квартирмейстера. Я опасался, что въ глазахъ вашихъ его чинъ будетъ имть какое-нибудь значеніе, да, я этого боялся, хотя и зналъ, что за птица Мюйръ. Не ревность заставляетъ меня говорить такъ, а истина, потому-что я знаю, что такое Мюйръ. Если бы вы вздумали полюбить достойнаго молодаго человка, какъ на-примръ Джаспера Уэстерна…’

— Что вамъ дался этотъ Джасперъ Уэстернъ, Патфайндеръ? что въ немъ общаго съ нашей дружбой? Поговоримъ лучше о васъ и о томъ, какъ вы проведете ныншнюю зиму.

‘Говорить обо мн, Мабель! Но что же я значу? я только и былъ годенъ отъискать слдъ или выстрлить изъ ружья, а теперь, какъ открылъ ошибку сержанта, я еще мене значу, что жь обо мн и толковать! Мн было очень-пріятно быть около васъ, и даже воображать, что сержантъ не обманулся, но теперь все ужь ясно. Я спущусь съ Джасперомъ по озеру, у насъ будетъ тамъ много работы, и, можетъ-быть, разсются безполезныя думы.’

— И вы забудете о томъ, что было, вы забудете меня? Нтъ, вы меня не забудете, Патфайндеръ, но вы возвратитесь къ вашимъ прежнимъ занятіямъ, къ вашимъ лснымъ поискамъ, и двушка, которая не стоитъ васъ, не будетъ больше тревожить вашего спокойствія.

‘Я этого прежде не зналъ, Мабель, но теперь вижу, что двушки, какъ говорите вы, много, очень-много значатъ въ этой жизни. Прежде, когда еще я не зналъ васъ — и младенецъ не спалъ такъ спокойно, какъ я. Едва успвалъ я прилечь на камень или на корень дерева, или иногда на звриную кожу, какъ тотчасъ же и терялъ вс свои чувства, лишь изрдка мелькаетъ, бывало, во сн вчерашняя работа или трудъ завтрашняго дня. Я спалъ до той минуты, когда нужно было вставать, и не такъ врно ласточка поднималась съ восходомъ солнечнымъ, какъ я вставалъ на ноги въ тотъ именно часъ, который назначалъ себ. Все это казалось мн моею натурою, которая меня не обманывала даже и въ стан Минговъ, потому-что въ другіе годы, я бывало-длалъ набги на селенія этихъ бродягъ.’

— И все это прійдетъ снова, Патфайндеръ, потому-что человкъ съ вашимъ благоразуміемъ не захочетъ лишиться счастія изъ чистой мечты. Вы опять будете мечтать о своей охот, о ланяхъ, о бобрахъ.

‘Увы, Мабель, я не хочу боле мечтать! До встрчи съ вами, я еще находилъ какое-то удовольствіе мечтая, что слжу за собаками, что открываю слдъ Ирокеза, что готовлю засаду или дерусь въ какой-нибудь свалк,— и былъ доволенъ: это была моя натура. Но съ-тхъ-поръ, какъ узналъ я васъ, ничто не иметъ для меня прелести. Не т сны мн снятся теперь. Въ послднюю проведенную нами ночь въ крпости, мн снилось, что у меня былъ шалашъ въ кленовой рощ, и подъ каждымъ деревомъ сидла Мабель Дунгамъ, и птицы на втвяхъ пли баллады, вмсто своихъ обыкновенныхъ псень. Я схватилъ свое ружье, чтобъ выстрлить въ павлина, но ружье осклось, павлинъ началъ мн смяться въ лицо такъ пріятно и звонко, какъ смется веселая двушка, потомъ убжалъ, длая прыжки и оборачиваясь по-временамъ, будто посматривая, слжу ли я за нимъ.’

— Перестаньте говорить объ этомъ, Патфайндеръ! сказала Мабель, отирая глаза: его простосердечіе, которое дало увидть до какой степени вкоренилась въ немъ любовь, произвело скорбное впечатлніе на сердце двушки.— Теперь пойдемте навстрчу къ батюшк, онъ долженъ быть близко, потому-что я слышу выстрлъ невдалек.

‘Сержантъ былъ виноватъ. Да, онъ виноватъ! можно ли соединять горлицу съ волкомъ?’

— Вотъ и батюшка!— сказала Мабель, принимая веселый и довольный видъ.— Патфайндеръ, вдь друзья должны быть довольны другъ другомъ, и взаимно хранить свои тайны?

За тмъ послдовало молчаніе, послышался трескъ сухихъ втвей, и вскор увидли сержанта, выходившаго изъ лса и взбиравшагося на высоту. Подошедъ ближе, онъ взглянулъ за Патфайндера, потомъ на свою дочь и сказалъ ей:

— Мабель, моя милая, ты молода и легка, поди, подними-ка птичку, которую я убилъ. Она упала въ сосновый кустарникъ вонъ тамъ въ конц лса у берега. А такъ-какъ Джасперъ подаетъ знакъ къ отплытію, то ты и не безпокойся всходить сюда: мы сами къ теб сойдемъ на берегъ.

Мабель послушалась и мгновенно сбжала съ горы. Но какъ ни легко бжала она, у ней тяжко было на сердц, и лишь только деревья скрыли ее отъ глазъ отца и провожатаго, она припала къ дереву и залилась горькими слезами. Сержантъ гордо смотрлъ на нее до-тхъ-поръ, покуда она не исчезла, потомъ обратился къ своему товарищу съ улыбкою дружеской и даже нжной, сколько позволяла его суровость.

— Она такъ же легка, какъ и мать ея, есть въ ней немножко и отцовской силы, сказалъ онъ. Я даже думаю, что мать была не такъ красива, какъ дочь: впрочемъ, Дунгамы вообще, какъ мужчины такъ и женщины, всегда были красивы. Ну, Патфайндеръ, надюсь, что ты не упустилъ случая и все ясно высказалъ? Въ этихъ длахъ женщины любятъ откровенность.

‘Я думаю, что я и Мабель мы другъ друга наконецъ поняли, сержантъ’ отвчатъ Путеводитель, смотря въ другую сторону, чтобы не встртиться съ глазами своего друга.

— Тмъ лучше! Есть люди, которые воображаютъ, что въ сомнніи и нершительности любовь находитъ боле заманчивости, я же принадлежу къ числу тхъ, которые думаютъ, что чмъ ясне языкъ говоритъ, тмъ легче умъ понимаетъ. Была ли удивлена Мабель?

‘Да, кажется, сержантъ… да, она была удивлена.’

— Вдь нечаянности въ любви то же, что засады на войн, и он также позволительны. Но застигнуть женщину въ расплохъ не такъ легко, какъ напасть нечаянно на непріятеля. Мабель вдь не обратилась въ бгство, мой достойный другъ?

‘Нтъ, сержантъ, она не старалась убгать, это я могу сказать по чистой совсти.’

— Надюсь, что она и не показала большаго нетерпнія. Мать ея была осторожна и цлый мсяцъ жеманилась. А все-таки откровенность есть рекомендація какъ для женщины, такъ и для мужчины.

‘Такъ, такъ, но точно то же и разсудительность.’

— Не должно ожидать большой разсудительности оъ девятнадцатилтней двушки: это прійдетъ своимъ чередомъ. Вотъ насъ съ тобой не легко можно простить за какую-нибудь ошибку, Мабель же такъ молода, что не надо длать большихъ усилій проглотить букашку, чтобъ не проглотить верблюда.

Читатель замтитъ, что сержантъ плохо смыслилъ по-еврейски.

Пока сержантъ говорилъ, лицо Путеводителя измнялось нсколько разъ, хотя онъ уже усплъ отчасти возвратить свой обычный стоицизмъ, который, можетъ-быть, вошелъ въ его натуру въ-слдствіе частыхъ сношеній съ Индійцами. Онъ то поднималъ, то опускалъ глаза и на мгновеніе можно было подумать, что черты его выражали его обыкновенный молчаливый смхъ, но въ ту жь минуту он приняли выраженіе болзненной тоски. То была та неестественная смсь душевной агоніи съ веселостью, которая такъ страшно поразила Мабель. Видя, съ какимъ дтскимъ простодушіемъ Путеводитель представлялъ себ веселость и счастіе, она нсколько разъ покушалась думать, что произвела на него только легкое и незначительное впечатлніе, но тотчасъ же и отгоняла отъ себя эту мысль, замтивъ въ немъ мучительныя ощущенія, которыя, казалось, терзали его душу. Правда, въ этомъ отношеніи Патфайндеръ былъ совершенный ребенокъ. Безъ всякой опытности въ обращеніи съ людьми, онъ никогда не скрывалъ своихъ мыслей, и всегда умъ его принималъ и отражалъ вс ощущенія съ такою скоростію и безхитростностію, какія свойственны дтскому возрасту. Онъ такъ же подчинялся своимъ личнымъ чувствамъ, какъ и ребенокъ быстролетнымъ впечатлніямъ своего мягкаго воображенія. Но въ то же время онъ былъ твердъ, непреклоненъ, суровъ и строгъ во всемъ, что входило въ кругъ его обыкновенныхъ занятій.

— Ты правду говоришь, сержантъ, въ такомъ человк какъ ты, ошибка есть дло важное.

‘И ты скажешь самъ, какъ открыта и искрення Мабель — дай срокъ.’

— Ахъ, сержантъ!

‘Человкъ съ такими достоинствами, какъ ты, и на скалу произведетъ впечатлніе, дай только срокъ ему.’

— Сержантъ Дунгамъ, мы старые товарищи, во многихъ походахъ были вмст, и столько разъ услуживали другъ другу, что можемъ говорить свободно. Съ чего ты взялъ, чтобъ такая двушка, какъ Мабель, могла имть склонность къ человку, какъ я?

‘Какъ съ чего, другъ любезный? Причинъ была тысяча: напримръ, оказанныя нами другъ другу услуги, наши походы, какъ ты сейчасъ говорилъ… да, ты мой испытанный, мой надежный товарищъ.’

— Все это хорошо звучитъ для насъ съ тобой, сержантъ, но это нисколько не касается твоей милой дочери. Она можетъ подумать, что походы, о которыхъ мы сейчасъ говорили, сдлали грубыми мои черты, которыя, прежде, были, можетъ-быть, не много пріятне, и врядъ ли можно пріобрсти особенную любовь двушки старою дружбою съ отцомъ. Только сходные сходятся, увряю тебя въ томъ, а моя натура совсмъ не такова, какъ у Мабели Дунгамъ.

‘Ты скромничаешь, Патфайндеръ, и этимъ не попадешь въ милость къ двушк. Женщины не имютъ довренности къ мужчинамъ, которые сами въ себ неуврены, он только тхъ любятъ, которые не сомнваются ни въ чемъ. Скромность — вещь хорошая въ рекрут, и особенно въ прикомандированномъ къ полку прапорщик, который не будетъ насмхаться надъ подпрапорщиками, не узнавъ еще своего дла. Она можетъ быть не неумстна въ военномъ коммиссар, или въ священник, но, чортъ возьми все, если она овладетъ настоящимъ солдатомъ — или любовникомъ! Старайся какъ-можно-боле отдлаться отъ своей скромности, если хочешь побдить сердце женщины. Что же касается до твоего ученія, что только сходные сходятся,— въ длахъ такого рода это не иметъ смысла. Еслибы это была правда, то женщины любили бы женщинъ, а мужчины мужчинъ. Нтъ, нтъ, вотъ какъ надо сказать: несходные сходятся,— и въ этомъ отношеніи теб нечего бояться Мабели. Посмотри-ка на поручика Мюйра: говорятъ, у него было пять женъ, а скромности-то столько же, сколько въ девятихвостой плети.’

— Ужь какъ поручикъ Мюйръ себ не потряхивай своими крылушками, все-таки ему не бывать мужемъ Мабели Дунгамъ.

‘Умная рчь, Патфайндеръ: потому-что я давно ршилъ, что ты будешь моимъ зятемъ. Онъ могъ бы имть еще нкоторую надежду, когда бъ я былъ офицеръ, но время замкнуло между имъ и дочерью моею дверь, которая не отопрется, хотябъ она была дверь и офицерской палатки.’

— Пустъ Мабель слдуетъ своему влеченію, сержантъ. Она молода, у нея еще ничего нтъ на сердц, и Боже меня сохрани, хоть малымъ перушкомъ отяготить ея душу, полную веселія и счастія!

‘Ты съ ней откровенно говорилъ?’ спросилъ сержантъ отрывисто.

Патфайндеръ былъ такъ правдивъ, что не могъ отвчать отрицательно на этотъ вопросъ, но при всемъ томъ, онъ имлъ столько благородства, что старался не подвергнуть ея гнву отца, который иногда бывалъ строгъ и раздражителенъ.

— Мы открылись другъ другу, отвчалъ онъ: и хотя всякій желадъ бы что-нибудь выгодное для себя прочесть въ сердц Мабели, я нашелъ въ немъ, немногое, что бы давало мн право имть о себ высокое мнніе.

‘Она не смла же отказать теб — отказать лучшему другу своего отца?’

Патфайндеръ отвернулся, чтобы скрыть выразившуюся на лиц своемъ скорбь, и сказалъ своимъ тихимъ и твердымъ голосомъ:

— Мабель слишкомъ-нжна, и не можетъ отказать грубо, она не обидитъ и собаки. Впрочемъ, я не такъ спрашивалъ, чтобы получить ршительный отказъ.

‘А ты думалъ, что дочь моя такъ и прыгнетъ теб на шею, прежде, нежели узнаетъ о твоихъ положительныхъ намреніяхъ? Еслибъ она такъ поступила, то не была бы дочерью матери своей, и я усомнился бы въ томъ, что она моя дочь. Дунгамы любятъ откровенность, да ужь не такого же рода. Предоставь мн вести дло, Патфайндеръ, и дло пойдетъ скоро. Я ныньче же вечеромъ переговорю съ дочерью, и отъ твоего имени.’

— Нтъ, сержантъ, нтъ, я не совтую теб. Оставь это между мной и Мабелью, я думаю, что наконецъ мы поймемъ другъ друга. Молодыя двушки — птицы робкія: он не любятъ, чтобы ихъ слишкомъ принуждали или говорили сурово. Оставь это дло между нами.

‘Я на все согласенъ, Патфайндеръ, но только на условіи, что ты мн дашь честное слово говорить съ нею ясно и безъ обиняковъ при первомъ удобномъ случа.’

— Я спрошу ее, сержантъ, да, я спрошу ее, лишь-бы ты далъ мн общаніе не мшаться въ это дло. Я спрошу у Maбели, желаетъ ли она выйдти за меня, хотя бы она расхохоталась мн въ лицо, слушая это предложеніе.

Сержантъ Дунгамъ охотно далъ требуемое отъ него общаніе: онъ былъ вполн убжденъ, что человкъ, котораго самъ столько уважалъ, не можетъ не понравиться его дочери. Онъ взялъ въ замужство двушку гораздо-моложе себя, и разность лтъ между Мабелью и Путеводителемъ ничего не значила въ его глазахъ. По воспитанію, она стояла гораздо-выше отца, который этого однако и не подозрвалъ. Всего непріятне въ столкновеніи образованія съ необразованностію, вкуса съ безвкусіемъ, что благороднйшія качества часто подчиняются сужденію тхъ, которые не въ состояніи ихъ оцнить. Такимъ-образомъ сержантъ Дунгамъ не могъ быть настоящимъ судьей въ чувствахъ своей дочери, ни угадать, какое направленіе пріймутъ они, что чаще ршается увлеченіемъ страсти, нежели разсудкомъ. Однакожь почтенный воинъ не такъ ужь ошибался, какъ могло бы показаться съ перваго взгляда. Зная вс достойныя уваженія качества этого человка, его врность, правдивость, преданность, мужество, безкорыстіе, онъ могъ предполагать, что такой характеръ произведетъ впечатлніе на сердце женщины, когда она будетъ имть время оцнить его, но сержантъ ошибался лишь въ томъ, что думалъ, будто дочь его можетъ по какому-то вдохновенію узнать то, чему научила его двадцатилтняя связь.

Между-тмъ, какъ два друга спускались съ горы къ берегу, разговоръ ихъ не прекращался. Сержантъ старался убдить Путеводителя, что одна только недоврчивость къ самому-себ помшала полному успху. Но Патфайндеръ былъ отъ природы слишкомъ-скроменъ, къ-тому же, онъ упалъ духомъ посл разговора съ Мабелью, не смотря на всю ея деликатность, и потому не могъ увриться въ истин словъ Дунгама. Сержантъ усплъ однако привести столько доказательствъ, что слова его начинали уже казаться Патфайндеру нсколько правдоподобными, этому безхитростному сыну природы было такъ отрадно думать, что Мабель можетъ еще принадлежать ему, и потому читатель не удивится, когда узнаетъ, что послднее объясненіе съ Мабелью представлялось его глазамъ въ томъ свт, въ какомъ хотлось ему. Онъ, правда, и не врилъ всему, что говорилъ сержантъ, но не могъ отогнать отъ себя мысли, что двическая робость и незнаніе. своихъ собственныхъ чувствованій заставили Мабель поступить такъ.

— Квартирмейстеръ не въ милости у Мабели, сказалъ Патфайндеръ въ отвтъ на замчаніе сержанта. Она не иначе смотритъ на него, какъ на человка, у котораго было четыре или пять женъ.

‘Которыхъ и будетъ съ него. Можно жениться на двухъ, не оскорбляя законовъ нравственности и приличія, я согласенъ, но на четырехъ — непростительно.’

— Я бы подумалъ, что и одинъ-то разъ жениться есть, какъ говоритъ мэстэръ Капъ, ‘обстоятельство’,— сказалъ Патфайндеръ съ своимъ беззвучнымъ смхомъ, умъ его началъ уже пріобртать свою всегдашнюю гибкость и упругость.

‘Да, конечно, другъ мой, и самое торжественное обстоятельство! Я бы теб посовтовалъ навсегда остаться холостякомъ, еслибъ въ жены теб назначалась не дочь моя. Но вотъ она. Тс! молчаніе.’

— Ахъ, сержантъ, я боюсь, что ты ошибаешься.

ГЛАВА IV.

‘Это мсто, представляя разнообразный видъ,— было счастливымъ сельскимъ убжищемъ’.

Мильтонъ.

Мабель ожидала ихъ на берегу, и лодка тотчасъ была спущена на воду. Патфайндеръ переправилъ своихъ спутниковъ черезъ бурунъ съ такою же ловкостію, какъ и прежде, и они подошли къ ‘Бгуну’ такъ, что ни одна капля воды отъ плескавшихъ волнъ не долетла до нихъ.

Онтаріо похоже на человка съ горячимъ характеромъ, въ минуту вспыхивающаго гнвомъ и въ ту же минуту утихающаго. Вода была уже спокойна, только подводные камни, тянувшіеся вдоль берега на такое пространство, какъ могъ завидть глазъ, ярко обозначались кругами, подобными тмъ, которые образуетъ брошенный въ воду камень. Канатъ ‘Бгуна’ едва выказывался изъ воды и Джасперъ поднялъ паруса, въ ожиданіи попутнаго втра.

Солнце уже сло, когда гротъ надулся втромъ и куттеръ началъ разскать волны. Небольшой втеръ дулъ съ юга, и судно было обращено своимъ носомъ къ южному берегу, чтобы тотчасъ могло повернуться къ востоку. Слдующая ночь была тиха, и сонъ находившихся за куттер былъ глубокъ и спокоенъ.

По недоврчивости къ Джасперу произошли нкоторыя затрудненія относительно командованія куттеромъ, но все уладилось наконецъ дружелюбно. Капъ сохранилъ власть главноначальствующаго, а молодому человку поручено было маневрировать, но подъ надзоромъ стараго моряка и съ его одобренія. Джасперъ согласился на это, чтобъ только не подвергать Мабели новымъ опасностямъ: онъ былъ увренъ, что теперь, когда буря утихла, Монкальмъ пустится въ погоню за ‘Бгуномъ’. Впрочемъ, онъ былъ такъ скроменъ, что ни мало не обнаруживалъ этихъ опасненій, ибо мры, которыя онъ хотлъ принять, чтобы ускользнуть отъ непріятеля, могли возбудить новыя подозрнія въ тхъ, которые имли власть уничтожить его планы.

Полагая, что командующій Монкальмомъ, молодой и храбрый Французскій офицеръ, снимется съ якоря у ніагарской крпости, какъ скоро позволитъ ему втеръ и поплыветъ вверхъ по озеру, держась середины, чтобы охватывать взоромъ большее пространство воды и имть въ виду ‘Бгуна’, Джасперъ ршилъ, что съ его стороны будетъ гораздо благоразумне держаться берега, не только для избжанія встрчи съ непріятельскимъ судномъ, но и для-того, чтобъ мачты и снасти, смшиваясь съ предметами, находившимися на берегу, могли пройдти незамченными. Онъ предпочелъ южный берегъ за тмъ, что втеръ дулъ съ той стороны, да и непріятелю трудне было предположить, что онъ пойдетъ этимъ берегомъ, близь Французскихъ поселеній и мимо самыхъ постовъ, занимаемыхъ Франціею въ этой части свта.

По счастію, Капъ ничего не зналъ о томъ, а сержантъ былъ занятъ подробностями возложеннаго на него порученія, и ему некогда было заботиться о томъ, что принадлежало къ служб другаго рода. Итакъ, никто не могъ противиться планамъ Джаспера и онъ еще задолго до утра, мало-по-малу, незамтно забралъ къ себ по-прежнему всю власть, и отдавалъ приказанія, не совтуясь ни съ кмъ, а экипажъ доврчиво и безпрекословно повиновался ему.

Лишь только стала заниматься заря, вс собрались на палубу и, по-обыкновенію, взоры всхъ прежде всего обратились къ восточному горизонту: предметы уже постепенно начали выходить изъ мрака, и панорама боле и боле расширялась по мрь распространенія свта. На восток, запад и свер ничего не было видно, кром воды, позлащенной лучами восходящаго солнца, на юг зеленли лса, опоясывавшіе въ то время Онтаріо. Вдругъ впереди совершенно выяснло, и на берегу широкой рки открылись массивныя стны какого-то замка, хорошо-укрпленнаго съ вншней стороны бастіонами и палисадами. Въ ту минуту, какъ открылась эта крпость, казалось, блое облако поднялось надъ нею. Скоро узнали, что то былъ блый флагъ Франціи.

При такомъ непріятномъ зрлищ, Капъ вскрикнулъ, и взглядъ его, устремленный въ эту минуту на зятя, показывалъ недоврчивость.

— Грязная салфетка разввается въ воздух, да!— и это такъ же врно, какъ то, что я называюсь Чарльзъ Капъ, проворчалъ онъ.— Мы такъ жмемся къ этому проклятому берегу, какъ-будто намъ должно тамъ свидться съ дтьми и женами, въ первый разъ по возвращеніи изъ Индіи! Послушаніе, Джасперъ, къ чему вы такъ близко держитесь къ этой новой Франціи? Вдь вы, кажется, здсь не на ловл лягушекъ?

‘Я держусь берега, сэръ, потому-что надюсь пройдти мимо непріятельскаго судна, не бывъ замченнымъ, я увренъ, что оно должно находиться гд-нибудь здсь, подъ втромъ.’

— Хорошо, хорошо, на словахъ-то все это хорошо, и я увренъ, что и на дл будетъ такъ, какъ вы говорите. Надюсь, что здсь нтъ нижняго потока?

‘У этого берега мы подъ втромъ’ отвчалъ Джасперъ улыбаясь: ‘а я думаю, вы согласитесь, мэстэръ Капъ, что не дурно стоять на якор въ томъ мст, гд есть сильный нижній потокъ. Нижнему потоку этого озера мы одолжены жизнію.’

— Французскія бредни! проворчалъ Капъ въ-полголоса, ни мало не заботясь о томъ, что Джасперъ услышалъ его.— Подавай намъ честный, благородный, открытый англо-американскій потокъ, который не боится дневнаго свта, а то, что толку въ вашихъ подлыхъ, негодныхъ, нижнихъ потокахъ, которые прячутся подъ водяною поверхностью такъ, что и не увидишь ихъ? Если ужь выводить все на чистую воду, то надобно сказать, что этотъ нижній потокъ, будто-бы, говорятъ, спасшій намъ жизнь, просто дло заране-приготовленное.

— ‘По-крайней-мр, братъ’ сказалъ сержантъ: ‘мы имемъ случай разузнать теперь непріятельскій постъ при Ніагар. Не надо звать, проходя мимо его: не забудьте, что мы находимся почти лицомъ-къ-лицу съ непріятелемъ.’

Эти слова сержанта были почти-безполезны, потому-что для всхъ казалось новостію видть уголокъ, обитаемый людьми, среди этой обширной и пустынной природы, и любопытство всхъ возбуждено было этимъ въ высшей степени. Втеръ помогалъ ‘Бгуну’ разскать волны быстро, Джасперъ взялся за руль и подвелъ куттеръ близко къ устью этой благородной рки. Въ ту минуту послышался глухой и отдаленный шумъ, принесенный втромъ по теченію воды, можно было подумать, что то были торжественные звуки какого-то гигантскаго органа, и казалось, время-отъ времени, что отъ этихъ звуковъ дрожала земля.

— Этотъ шумъ какъ-будто отъ береговаго буруна, сказалъ Капъ, слухъ котораго въ эту минуту былъ пораженъ странными звуками.

‘Да, да’ сказалъ Патфайндеръ: ‘это буруны, какіе бываютъ у насъ въ нашей стран. Это не нижній потокъ, мэстэръ Капъ. Волны, которыя, видите ли, бьются тамъ о скалы, тамъ же и остаются, или, по-крайней-мр, не возвращаются назадъ. Вы слышите голосъ Ніагары, которая падаетъ съ высоты своихъ горъ.’

— Ужь врно никто не будетъ имть столько безстыдства, чтобы уврять, что эта большая и прекрасная рка падаетъ съ высоты тхъ горъ?

‘А между-тмъ это точно такъ, мэстэръ Капъ, за неимніемъ лстницы, по которой она могла бы спуститься. Такова наша здшняя природа, хоть, вроятно, у васъ на мор и лучше. Ахъ, Мабель! какъ пріятно было бы, еслибъ мы могли прогуляться десять или пятнадцать миль вдоль по берегу этой рки до тхъ горъ, и видть тамъ чудеса творенія Божія!’

— ‘Такъ вы видли этотъ знаменитый водопадъ, Патфайндеръ?’

‘Видлъ ли я его, Мабель? Да, я его видлъ, я видлъ чудесное и страшное зрлище! Мы съ Великимъ-Змемъ наблюдали за дйствіями гарнизона этой крпости, и Змй между-прочимъ сказалъ мн, что въ преданіяхъ его племени говорится о большомъ водопад въ этихъ окрестностяхъ, и предложилъ мн идти посмотрть это диво. Я слыхалъ о немъ отъ нкоторыхъ солдатъ 60-го полка, который есть какъ-бы природный мой полкъ, съ 55-мъ же я сошелся гораздо-позже, но во всхъ полкахъ есть ужасные лжецы, и я на половину врилъ разсказамъ ихъ… Вотъ мы и пошли съ Великимъ-Змемъ, думая, что нашъ слухъ доведетъ насъ до водопада, что мы будемъ поражены такимъ же громомъ, какъ и въ сію минуту. Но природа не гремла тогда такъ сильно, какъ въ ныншнее утро. Точно такъ и въ лсахъ, мэстэръ Капъ, бываютъ минуты, когда Господь, кажется, вооружается всмъ своимъ могуществомъ, а иной разъ такъ тихо, какъ-будто Его духъ покоится въ мир на всей земл. Ну, такъ мы вдругъ очутились на берегу рки нсколько повыше водопада, и бывшій съ нами молодой Делаваръ нашелъ лодку и хотлъ-было переплыть быстрину, чтобы попасть на островокъ, который находится въ самой середин водоворота. Мы говорили ему, что это безумно,— да, мы говорили, мы сказали ему также, что съ Провидніемъ шутить не должно и не должно подвергать себя безполезной опасности. Но молодые Делавары почти то же, что молодые солдаты — тщеславны и черезъ-чуръ отважны. Наши слова не подйствовали, и онъ отправился. Мн кажется, Мабель, во всемъ, что истинно-велико и могущественно, всегда есть какое-то величавое спокойствіе, совершенно-противоположное шумливости и суетности ничтожества, которое, на-примръ, видите вы въ этихъ быстринахъ. Лодка сначала понеслась быстро, какъ птица въ воздух, и потомъ закрутилась: ни ловкость, ни сила иолодаго Делавара не могли противиться потоку. Онъ длалъ однако неимоврныя усилія весломъ, до послдней минуты, чтобъ спасти жизнь свою, какъ лань, которая бросается въ воду отъ преслдованія собакъ. Онъ сталъ перескать потокъ съ такою скоростью, что мы сначала были уврены въ его успх, но онъ худо разсчиталъ разстояніе, и когда увидлъ это, то сталъ подниматься вверхъ по рк и съ такими усиліями, что смотрть было страшно. Если бы даже онъ былъ Минго, мн и тогда стало бы жаль его. Усилія его въ-продолженіе нсколькихъ мгновеній были такъ отчаянны, что онъ превозмогъ-было силу водопада, но природа иметъ свои предлы: промахнувшись весломъ, онъ повалился въ лодк — и вершокъ за вершкомъ, футъ за футомъ, началъ проигрывать изъ того, что усплъ выиграть. Онъ достигъ до того мста, гд рка имла видъ гладкій и зеленоватый, какъ-бы сотканная изъ мизьноновъ водяныхъ нитей, перетянутыхъ черезъ огромную скалу, и вдругъ, пустясь стрлою, исчезъ изъ вида. Спустя нсколько лтъ, я встртилъ одного Могаука, который видлъ все это тогда съ другой стороны, онъ сказывалъ мн, что Делаваръ не переставалъ махать весломъ въ воздух, пока не исчезъ въ пн водопада.’

— ‘Что же сдлалось съ несчастнымъ?’ спросила Мабель, въ которой природное и простое краснорчіе Путеводителя возбудила живйшій интересъ.

‘Врно онъ переселился въ т счастливыя страны, гд души его племени забавляются охотою. Хотя онъ былъ тщеславенъ и дерзокъ, но былъ также и справедливъ и мужественъ. Его безразсудство было причиною его гибели, но Маниту краснокожихъ любитъ свои созданія.’

Въ это время изъ крпости послышался пушечный выстрлъ, и ядро со свистомъ пролетло надъ мачтами куттера, что было знакомъ не приближаться боле. Джасперъ стоялъ у руля и удалялся съ улыбкою, мало обращая вниманія на это неучтивое привтствіе. ‘Бгунъ’ отплылъ по теченію далеко и не боялся уже вторичнаго выстрла. Когда куттеръ поравнялся съ ркою, Джасперъ уврился, что Монкальмъ не стоялъ на якор, и матросъ, находившійся на верху мачты, донесъ, что ни одного паруса на озер не было видно. Тогда Джасперъ уврился, что его предосторожность была не напрасна, потому-что начальникъ Французскаго судна держался середины въ то время, какъ онъ плылъ близь берега.

Въ-продолженіе цлаго дня втеръ дулъ съ юга, и куттеръ шелъ на разстояніи мили отъ земли, длая отъ 6 до 8 узловъ въ часъ по вод совершенно-спокойной. Хотя безпрерывное зрлище лса было довольно-однообразно, но оно не было совершенно лишено занимательности. Виднлось нсколько мысовъ, и, переходя отъ одного къ другому, ‘Бгунъ’ переплывалъ такія глубокія бухты, которыя были достойны названія заливовъ. Нигд не было замтно никакого знака гражданственности. Кое-гд рка вливала дань свою въ огромный резервуаръ озера, на нсколько миль по берегу зеленлись деревья, и кром деревьевъ ничего не было видно, даже огромныя бухты, сообщавшіяся съ Онтаріо узкими каналами, показывались и исчезали, не представляя ни малйшаго признака жилья человческаго.

Патфайндеру боле всхъ нравилась эта картина. Онъ не могъ наглядться на безграничную перспективу лса, и хотя ему было хорошо близь Мабели, хотя онъ слушалъ ея пріятный голосъ, но все-таки нсколько разъ, въ продолженіе дня, рождалось въ немъ желаніе быть подъ этими сводами кленовъ, дубовъ и липъ, и этомъ уединеніи, гд только онъ и думалъ по своимъ привычкамъ найдти счастіе прочное и долгое. Капъ былъ совсмъ другаго мннія. Онъ нсколько разъ жаловался, что не видитъ ни башенъ, ни маяковъ, ни усянныхъ судами рейдовъ, и говорилъ, что такого берега нтъ въ цломъ свт, потомъ, отведя сержанта въ сторону, уврялъ его съ важностію, что этотъ край никогда не можетъ процвтать, потому-что здсь гавани въ пренебреженіи, что рка текутъ здсь безъ пользы, и что самый втеръ иметъ лсной запахъ, отъ чего онъ очень сомнвается въ его благорастворенности.

Однако, различныя чувствованія пассажировъ куттера не мшали его бгу, и когда солнце закатилось, онъ уже сдлалъ сто миль, приближаясь къ Освего. Сержантъ Дунгамъ почиталъ тогда своею обязанностію явиться туда для принятія новой инструкціи, которую могъ ему датъ майоръ Дунканъ, и Джасперъ, по-этому, цлую ночь продолжалъ идти около берега. Хотя къ утру втеръ сталъ понемногу утихать, но онъ все еще дулъ до-тхъ-поръ, пока куттеръ не достигъ до одного мыса, который находился миляхъ въ двухъ отъ крпости. Тамъ легкій втерокъ подулъ съ свера, и куттеръ отдалился отъ земли съ тмъ, чтобы въ случа увеличенія втра или перемны его быть ближе къ открытому мсту.

Съ появленіемъ дня, куттеръ находился у устья Освего подъ втромъ, на разстояніи двухъ миль, и какъ скоро съ крпости раздался выстрлъ заревой пушки, Джасперъ веллъ ослабить шкоты и направиться къ пристани. Въ это время крикъ на бак обратилъ взоры всхъ къ мысу, составлявшему восточный берегъ рки, и тамъ-то именно стоялъ на пушечный выстрлъ Монкальвъ, ожидая возвращенія ‘Бгуна’.

Пройдти мимо корабля было невозможно, потому-что, усиливъ паруса, онъ легко могъ пересчь линію ‘Бгуна’ въ нсколько минуть, и обстоятельства требовали немедленнаго ршенія. Посл краткаго совщанія, сержантъ снова перемнилъ свои планъ и ршился пуститься какъ-можно-скоре къ мсту своего перваго назначенія, увренный, что куттеръ оставитъ такъ далеко непріятеля, что успетъ скрыть отъ него свои движенія. ‘Бгунъ’ поднялъ вс свои паруса и со всевозможною скоростію спустился по втру. Изъ крпости раздались выстрлы и на валъ высылали солдаты. Но Лэнди ничего, кром этой безполезной почести, не могъ оказать куперу. Монкальвъ съ своей стороны сдлалъ нсколько выстрловъ изъ хвастовства, поднялъ флагъ Франціи и пустился въ погоню, поставивъ вс паруса.

Въ-продолженіе нсколькихъ часовъ, два судна разрзали воду съ неимоврною быстротою, бжа короткими галсами, чтобы держать гавань подъ втромъ, одинъ стараясь войдти въ гавань, другой пресчь ему дорогу.

Въ полдень видны были только вершины мачтъ Французскаго судна. Впереди ‘Бгуна’ было нсколько острововъ, и Джасперъ думалъ пройдти сзади ихъ, чтобы скрыть отъ непріятеля будущія движеніе куттера. Не смотря на то, что Капъ, сержантъ и въ особенности поручикъ Мюйръ все еще сильно подозрвали молодаго моряка, даже не смотря на близость Фронтенака, мнніе Джаспера было одобрено, къ-тому же разсуждать было некогда, и квартирмейстеръ справедливо замтилъ, что Джасперъ иначе не могъ измнить имъ, какъ введя куттеръ открыто въ непріятельскую гавань, а этому еще всегда можно было воспрепятствовать, потому-что единственный крейсеръ, который имли Французы въ сію минуту на озер, былъ у нихъ подъ втромъ и, слдовательно, не могъ имъ вредить покуда.

Свободный въ своихъ дйствіяхъ, Джасперъ скоро сдлалъ все, что способенъ былъ сдлать.. Онъ прошелъ позади острововъ, оставилъ ихъ на восток и удалился отъ нихъ, не имя ничего въ виду ни вблизи, ни вдали. При закат солнечномъ, куттеръ встртилъ первый изъ острововъ, находящихся въ большомъ залив, который образуетъ своими берегами исходъ озера, и еще до наступленія ночи вошелъ въ узкій каналъ, ведущій къ назначенному посту. Между-тмъ, посл девяти часовъ, Капъ настаивалъ, чтобы бросить якорь, ибо лабиринтъ острововъ былъ такъ запутанъ, что онъ боялся, при каждомъ встртившемся ему открытомъ мст, попасть подъ выстрлы пушекъ Французской крпости. Джасперъ согласился на это безъ затрудненія, имя особую инструкцію не приближаться къ посту, не принявъ предварительно необходимыхъ мръ, чтобы ни одному человку изъ экипажа не былъ опредлительно извстенъ путь или расположеніе пути,— изъ предосторожности, чтобы какой-нибудь дезертръ не далъ знать объ этомъ непріятелю.

‘Бгунъ’ бросилъ якорь въ небольшую отдаленную бухту, гд и днемъ трудно было-бы съискать его. Тогда вс пошли внизъ отдохнуть, кром часоваго. Капъ до того утомился въ эти два дня, что спалъ долго и глубоко, и когда проснулся, уже былъ день. Между-тмъ, едва онъ открылъ глаза, какъ морской инстинктъ далъ ему почувствовать, что куттеръ снялся съ якоря. Взойдя на палубу, онъ увидлъ ‘Бгуна’, пробиравшагося между острововъ, тогда-какъ, кром Джаспера и лоцмана, на палуб никого не было, за исключеніемъ разв часоваго, которому не было никакой нужды до движенія и которому все казалось правильнымъ и необходимымъ.

— Что это все значитъ, Джасперъ? вскричалъ онъ гнвно. Не имете ли вы намренія ввести насъ въ гавань Фронтенака, пока мы спимъ?

‘Я исполняю данныя мн приказанія, мэстэръ Капъ. Майоръ Дункану мн веллъ никогда не приближаться къ посту, не отославъ прежде всхъ внизъ. На этихъ водахъ ему не нужно имть лоцмановъ боле, чмъ сколько требуетъ королевская служба.’

Капъ свиснулъ.

— Славно! мы въхали въ средину этихъ кустарниковъ и утесовъ, а на палуб никого не было!… Клянусь честью, самый лучшій Йоркскій лоцманъ не выберется изъ этого канала!

‘Я всегда думалъ, сэръ’ сказалъ Джасперъ улыбаясь: ‘что вы гораздо-лучше сдлали бъ, если бы оставили этотъ куттеръ въ моихъ рукахъ, до-тхъ-поръ, покуда онъ дойдетъ до мста своего назначенія.’,

— Мы сдлали бы это, Джасперъ, мы сдлали бы это, если бы не обстоятельства. Но эти обстоятельства очень-важны, и каждый благоразумный человкъ долженъ обратить на нихъ вниманіе.

‘Что же, сэръ? кажется, мы ужь близко къ цли. Мы мене нежели въ часъ достигнемъ нашего поста, если втеръ будетъ благопріятствовать, и тогда вы будете предохранены отъ всхъ обстоятельствъ, которыя вамъ воображаются.’

— Гм-м!

Капъ не нашелъ возразить ничего боле, по всему было, кажется, замтно, что Джасперъ дйствовалъ открыто — и безъ труда усплъ преклонить всхъ на свою сторону. Въ-самомъ-дл, трудно было вообразить даже человку, расположенному врить обстоятельствамъ, какъ говорилъ Капъ, чтобъ ‘Бгунъ’ находился въ эту минуту въ самомъ близкомъ сосдств съ Фронтенакомъ, съ гаванью, такъ давно-занимаемою Французами и такъ хорошо извстною на границ. Число острововъ, можетъ-быть, и не доходило ровно до тысячи, но ихъ точно было множество, и нкоторые изъ нихъ были такъ малы, что врный счетъ имъ составить было невозможно, хотя и между ими попадались нкоторые побольше. Джасперъ вышелъ изъ большаго канала и, вспомоществуемый попутнымъ втромъ, переплывалъ по теченію самые узкіе проливы, и трудно было представить, чтобъ ‘Бгунъ’ могъ пройдти тутъ, не задвъ своими снастями деревьевъ, иногда же онъ проходилъ небольшія бухты, гд, казалось, погребался въ кустарникахъ, лсахъ и скалахъ. По совершенной прозрачности воды, лотъ былъ безполезенъ, и не могло предстоять никакой опасности, потому-что глубина везд была одинакова, хотя Капъ, привыкшій къ океану, находился въ непрестанномъ страх, чтобы куттеръ не сталъ на мель.

— Ну, признаюсь, Патфайндеръ, признаюсь,— вскричавъ наконецъ старый морякъ, когда ‘Бгунъ’ безопасно прошелъ двадцать этихъ узкихъ проливовъ, руководимый отважностію Джаспера: — признаюсь, это значить пренебрегать наукой мореплаванія и отсылать къ чорту вс законы я правила.

‘Нтъ, нтъ, Соленая-Вода, это верхъ искусства. Вы видите, что Джасперъ никогда не колеблется. Онъ, какъ добрая собака, бжитъ, поднявъ голову къ верху, надясь на чуть свое. Отвчаю головой, что Прсная-Вода наконецъ вывезетъ насъ, и онъ бы сдлалъ это давно, если бъ сначала дали ему волю.’

— Безъ лоцмана, безъ лота, безъ маяка, безъ…

‘Безъ слда’ сказалъ Патфайндеръ, прерывая его: ‘вотъ это для меня совершенно непостижимо. Всякому извстно, что вода не оставляетъ слда, а Джасперъ однако идетъ впередъ смло, какъ-будто видитъ слды моккасиновъ на листахъ, какъ мы вс видимъ солнце.’

— Чортъ знаетъ! кажется, у него и компаса-то нтъ!

— ‘На фока гитовы!’ закричалъ Джасперъ, который только улыбался на замчанія своихъ спутниковъ. ‘Спустите его теперь. Право руля! Еще право, на бортъ! Хорошо! Клади руль тихо и веди его легче. Теперь прыгни на землю съ канатомъ, нтъ, лучше брось его: на берегу есть люди, они захватятъ его.’

Все это произошло такъ быстро, что зрители не имли даже времени замтить этихъ различныхъ эволюціи. Судно было приведено къ втру, такъ что гротъ заполоскалъ, потомъ, съ помощію только одного руля, его поставили вдоль природной набережной, образуемой утесомъ, и ошвартовили на этомъ мст. Словомъ, куттеръ достигъ поста, и солдаты 55 полка были съ радостію встрчены своими товарищами, которымъ натурально очень хотлось смниться съ такого скучнаго караула.

Мабель съ безотчетнымъ удовольствіемъ прыгнула на берегъ, а отецъ ея повелъ своихъ солдатъ съ нетерпніемъ, показывавшимъ какъ ему наскучилъ куттеръ. Притинъ, какъ называли это мсто солдаты 55 полка, казалось, общалъ много удовольствій людямъ, которые пробыли взаперти такъ долго и на такомъ маленькомъ судн. Вообще, вс эти острова не были слишкомъ-высоки, хотя, правда, они столько возвышались надъ уровнемъ воды, что жить на нихъ можно было въ безопасности и не разстраивая здоровья. Вс они были лсисты, и многіе изъ нихъ въ эту эпоху покрывались еще двственнымъ лсомъ, тотъ же островъ, на которомъ расположенъ былъ постъ, заключалъ въ себ только двадцать акровъ земли, и, вроятно, за нсколько сотъ лтъ предъ симъ, по какому-нибудь случаю, лишился большей части своихъ деревьевъ, потому-что прогалина, поросшая травою, занимала половину его пространства. Офицеръ, выбравшій этотъ островъ для военнаго поста, думалъ, что источникъ, находившійся тутъ, рано обратилъ на себя вниманіе Индійцевъ и заставилъ ихъ посщать это мсто, когда они выходили на охоту и для ловли семги, что воспрепятствовало росту втораго поколнія деревьевъ и дало время травамъ укорениться въ земл и распространиться по почв.

Впрочемъ, по какой бы то ни было причин, этотъ островъ казался несравненно-красиве всьхъ окружавшихъ его, и онъ какъ-будто имлъ видъ цивилизаціи, которой не доставало этой обширной стран.

Вс берега Острова-Притина были опушены мелкимъ кустарникомъ, сохраняемымъ тщательно, потому-что онъ служилъ оградою, за которою скрывались и люди и вещи, находившіяся на остров. Подъ защитою этого кустарника и лса, занимавшаго другую половину острова, выстроили семь или восемь хижинъ для жительства офицеровъ и солдатъ и для помщенія фуража, кухни, больницы и проч. Эти хижины были изъ бревенъ, по туземному обычаю, и покрыты корою, а матеріалы для постройки доставлены съ другаго отдаленнаго острова изъ предосторожности, чтобъ слды человческой руки не возбудили вниманія. Эти хижины, обитаемыя только въ-продолженіе нсколькихъ мсяцевъ, были столько покойны, сколько могутъ быть покойны такого рода жилища.

Восточная оконечность острова, выдаваясь впередъ, образовала мысъ, заключавшій въ себ одинъ акръ пространства, совершенно покрытый лсомъ, подъ деревьями котораго переплетался густой кустарникъ, такъ-что сквозь деревья невозможно было ничего видть, пока еще листья оставались на втвяхъ. Близь узкаго перешейка, соединявшаго этотъ мысъ съ островомъ, былъ выстроенъ небольшой деревянный блокгаузъ, который обыкновенно назывался крпостью и снабженъ былъ средствами къ защит. Для постройки этого зданія выбраны были бревна толстыя, которыя бы могли вытерпть удары ядеръ, ихъ отесали четвероугольно и связали такъ плотно, что эта крпостца не представляла ни одной слабой точки ни съ которой стороны. Окна служили бойницами, двери были массивны и малы, а крыша сложена изъ такихъ же толстыхъ бревенъ, какъ и стны, и покрыта корой, чтобъ дождь не могъ проходить во внутренность. Въ нижнемъ этаж, по обыкновенію, хранились аммуниція и фуражъ, верхній этажъ служилъ и жильемъ и цитаделью. Низенькій чердакъ раздлялся на дв или на три комнаты, гд могли спать человкъ пятнадцать. Все это устройство было чрезвычайно просто, но вмст съ тмъ достаточно для того, чтобы защитить солдатъ отъ внезапнаго нападенія. Деревья, окружавшія со всхъ сторонъ это зданіе, были несравненно-выше его, и совершенно скрывали его отъ тхъ, которые находились вн острова. Изъ бойницъ въ верхнихъ этажахъ видна была прогалина, по нижняя часть зданія почти вся скрывалась въ кустарникахъ.

Это зданіе, назначенное собственно для защиты, нарочно было выстроено близь источника, о которомъ мы упомянули, чтобъ во время осады можно было черпать оттуда воду бадьею, для удобнйшаго добыванія воды, верхніе этажи его были устроены такъ, что они на нсколько аршинъ выдавались впередъ отъ нижней части зданія, и вс этажи имли между собой сообщеніе посредствомъ лстницы. Если мы прибавимъ къ этому, что такого рода блокгаузы имли назначеніе цитадели, куда отступалъ гарнизонъ и вообще окрестное народонаселеніе, въ случа нападенія, то читатель врно довольно подробно представить себ ихъ устройство, которое мы старались теперь объяснить ему.

Но положеніе острова было чрезвычайно-удобно для военной позиціи, и это составляло главное его достоинство. Среди группы двадцати другихъ острововъ, не легко было отъискать его, потому-что суда могли, проходя отъ него даже въ недальнемъ разстояніи, принять его за часть другаго острова: каналы, коими онъ былъ окруженъ, были такъ узки, что, находясь въ самомъ центр этой группы, съ намреніемъ разглядть его, почти невозможно было отличить, точно ли это были острова: такъ они сливались другъ съ другомъ. Входъ въ маленькую бухту, служившую гаванью Джасперу, былъ совершенно-закрытъ кустарниками и сосдними островами, такъ-что однажды экипажъ ‘Бгуна’, возвращаясь съ рыбной ловли, заблудился и въ-продолженіе нсколькихъ часовъ отьискивалъ эту бухту. Во всхъ отношеніяхъ, мсто, описываемое нами, было чрезвычайно-удобно для цли, къ которой предназначалось, и эти природныя удобства еще были усилены, сколько позволяли умренныя средства пограничнаго поста.

Хотя уже прошелъ часъ посл прибытія ‘Бгуна’, но никто еще не думалъ объ отдых. О смн съ караула нечего разсказывать: вс солдаты, составлявшіе смнявшійся отрядъ, считали пребываніе на остров изгнаніемъ и нетерпливо ждали возвращенія въ Освего. Когда офицеръ, командовавшій этимъ отрядомъ, сдалъ сержанту начальство надъ постомъ, онъ тотчасъ же перешелъ на ‘Бгуна’ со всми своими людьми, и Джасперъ, который очень-охотно провелъ бы этотъ день на остров, получилъ приказаніе немедленно сняться съ якоря, чтобъ воспользоваться благопріятнымъ втромъ. Но еще до отплытія ‘Бгуна’, поручикъ Мюйръ, Капъ и сержантъ имли особое совщаніе съ отъзжавшимъ офицеромъ, чтобы сообщить ему свои подозрнія касательно Джаспера. Офицеръ общалъ имъ строго наблюдать за его поведеніемъ, и не прошло трехъ часовъ посл прибытія, какъ уже Джасперъ снялся съ якоря.

Мабель расположилась въ хижин, назначенной для ея отца. Эта хижина была лучшая изъ всхъ, и потому всегда была занимаема начальниками. Для уменьшенія работы, изъ ближней хижины сдлали и кухню и столовую, въ которой собирались за общимъ обденнымъ столомъ главные члены отряда, кушанье же готовила имъ жена солдата. Мабель сдлала въ хижин сержанта вс нужныя хозяйственныя распоряженія, которыя служили къ удобствамъ ея и отца ея и могли быть позволены обстоятельствами, въ первый разъ по прибытіи на границу, она была вполн довольна своимъ жилищемъ. Устроивъ все, что было нужно, она вышла прогуляться по острову и, перейдя небольшую проску, пошла по той дорожк, которая вела къ единственному мсту на остров, несовсмъ-покрытому лсомъ. Тамъ, смотря на прозрампую воду, которая едва-едва была подернута рябью, она раздумалась о своемъ новомъ положеніи, не безъ смущенія припоминала о происшествіяхъ, случившихся съ нею въ послдніе дни, и предалась догадкамъ о томъ, что ожидало ее въ будущемъ.

— Прелестный предметъ въ прелестномъ мст, мистрисъ Мабель, сказалъ ей Деви Мюйръ, внезапно явившійся: и ужь безъ всякаго сомннія, самый предметъ, то-есть я хочу сказать вы… прелестне мста, въ которомъ находитесь.

‘Если бъ я сказала вамъ, мистеръ Мюйръ, что ваша любезность мн непріятна’ отвчала Мабель: ‘вы не поврили бы мн, но надюсь, что вы не считаете меня неспособной понимать разговоры другаго рода.’

— Вашъ умъ, очаровательная Мабель, такъ же выполированъ, какъ дуло солдатскаго ружья, и вашъ разговоръ, признаюсь, слишкомъ уменъ и слишкомъ скроменъ для того, кто провелъ здсь въ лсу четыре года и не могъ пріобрсти большихъ познаній… Но скажите, я полагаю, миссъ Мабель, что вамъ не непріятно снова ступить на твердую землю вашей прекрасной маленькой. ножкой?

‘Да, я такъ думала два часа назадъ тому, мистеръ Мюйръ, но ‘Бгунъ’ такъ хорошъ отсюда, вотъ сквозь эту прогалину, онъ плыветъ по озеру такъ красиво, что я, право, почти сожалю, что теперь не на его борт.’

Произнеся это, она замахала платкомъ, отвчая на прощальные знаки Джаспера, который не спускалъ съ нея глазъ до-тхъ-поръ, пока куттеръ обогнулъ мысъ, за которымъ скрылся.

— Они пошли, но я не скажу, чтобы съ ними пошла радость… Но дай Богъ имъ счастливаго пути, потому-что, если случится съ ними несчастіе, тогда мы рискуемъ или зазимовать здсь, или быть отправленными въ Квебекскій Замокъ. Этотъ Джасперъ Прсная-Вода большой плутъ, и о немъ, право, не знаешь, что и думать. Про него ходятъ такіе недобрые слухи въ гарнизон. Вашъ почтенный батюшка и немене почтенный дядюшка вашъ также не совсмъ-хорошаго мннія о немъ.

‘Мн непріятно это слышать, мистеръ Мюйръ, но я уврена, что время уничтожить ихъ подозрнія.’

— О, если бы время могло уничтожить мои подозрнія, прелестная Мабель! возразилъ квартирмейстеръ: я не позавидовалъ бы тогда нашему главнокомандующему. Я полагаю, что если я ршусь выйдти въ отставку, то сержанту очень и очень-недурно будетъ занять мое мсто.

‘Если отецъ мой достоинъ занять ваше мсто, мистеръ Мюйръ’ сказала Мабель съ лукавой улыбкой: ‘то, я думаю, и вы столько же достойны занять его мсто.’

— Какъ, чортъ возьми! не-уже-ли, миссъ Мабель, вы хотите меня разжаловать въ непатентованные офицеры?

‘О, нтъ, право нтъ, мистеръ Мюйръ! я вовсе и не помышляла объ арміи во время вашего разговора… Я думала о томъ, что вы мн очень напоминаете батюшку своею опытностію и благоразуміемъ, вы могли бы быть такъ же, какъ онъ, главой семейства.’

— Какъ новобрачный, прелестная Мабель, но не какъ отецъ или какъ настоящій глава семейства… Я вижу, въ чемъ дло, и мн очень нравятся ваши возраженія: они сверкаютъ умомъ. А надобно вамъ сказать, что я не прочь отъ того, чтобы въ молодой женщин былъ умъ, только не плутовской умъ… Патфайндеръ очень-странный человкъ, надо сказать правду.

‘Да, о немъ надобно говорить или правду, или ничего не говорить, мистеръ Мюйръ. Патфайндеръ мн другъ, другъ,— и я не буду слушать молча, когда въ моемъ присутствіи станутъ говорить о немъ дурно.’

— Я ничего не хочу сказать о немъ дурнаго, увряю васъ, но я думалъ, что и слишкомъ-то хорошаго нельзя сказать о немъ.

‘По-крайней-мр, онъ отличный стрлокъ’ отвчала Мабель улыбаясь… ‘Ужь врно вы не будете этого оспоривать?’

— Пусть онъ хвалится всми подобными подвигами, но онъ такой же невжда, какъ Могоукъ.

‘Можетъ-быть, онъ не знаетъ по-латин, за то никто лучше его не знаетъ по-ирокезски, а этотъ языкъ гораздо полезне латинскаго въ этой части свта.’

— Если бы самъ Лэнди вздумалъ спросить меня, чмъ я боле восхищаюсь: вашимъ умомъ или красотой, прелестная и остроумная Мабель, я, право, не нашелся бы, что отвчать ему. Въ васъ я восхищаюсь равно и тмъ и другимъ, иной разъ хочешь отдать пальму первенства вашей красот, иной разъ вашему уму. Ахъ! покойница мистрисъ Мюйръ была точно въ такомъ же род, какъ вы.

‘Послдняя мистрисъ Мюйръ, хотите сказать вы, сэръ?’ спросила Мабель, смотря на него съ совершенною наивностію.

— А! это врно сплетни Патфайндера. Ужь врно этотъ чудакъ старался уврить васъ, что у меня было нсколько женъ?

‘Въ такомъ случа онъ только напрасно терялъ бы время, сэръ. Здсь вс очень-хорошо знаютъ, что вы имли несчастіе лишиться четырехъ женъ.’

— Трехъ только, это такъ же врно, какъ то, что меня зовутъ Деви Мюйръ. Четвертая подъ сомнніемъ, или лучше сказать, очаровательная Мабель, она еще только in petto, какъ говорятъ въ Рим, въ любовныхъ длахъ это значитъ то же, что въ сердц.

‘Признаюсь, я бы совсмъ не хотла быть ни этой четвертой особой in petto, ни другой какой, потому-что не люблю быть подъ сомнніемъ.’

— О, на этотъ счетъ не безпокойтесь, прелестная Мабель! Если вы будете этой четвертой, остальныя вс будутъ забыты: ваша красота, ваши достоинства въ минуту возвысятъ васъ надъ всми и сдлаютъ васъ первою. Не опасайтесь быть четвертою ни въ чемъ.

‘Послднее увреніе очень-утшительно, мистеръ Мюйръ’ сказала Мабель смясь: ‘и я гораздо-лучше желаю состоять въ четвертомъ ранг по красот, чмъ быть четвертой женой кого бы то ни было.’

Съ этими словами она побжала, оставивъ квартирмейстера разсуждать о его успх. Мабель ршилась употребить вс женскія средства для своей защиты, потому-что съ нкотораго времени ея преслдователь слишкомъ-явно обнаруживалъ къ ней свое вниманіе, и ей должно было поступить ршительно, къ-тому же, ей были непріятны его наговоры на Джаспера и Патфайндера. Хотя живая и ршительная, она была далека отъ-того, чтобъ позволить себ грубость, но обстоятельства вынудили ее поступить такъ съ Мюйромъ. Оставляя его, она думала, что навсегда избавилась отъ его несносной, докучливой внимательности. Но она не знала Деви Мюйра. Дерзкій и настойчивый, привыкшій къ такимъ отказамъ, онъ вовсе и не помышлялъ отчаяваться, и когда она уходила, онъ поклонился ей съ выраженіемъ какой-то угрозы и самодовольствія, и этотъ поклонъ обнаруживалъ, что онъ затвалъ что-то недоброе. Въ минуту его раздумья, Патфайндеръ приближался и подошелъ къ нему незамченный.

— Не бгайте за нею, квартирмейстеръ, не бгайте за нею! сказалъ онъ, смясь по своему обыкновенію:— она молода и проворна, надобно имть слишкомъ-легкія ноги, чтобъ догнать ее. Говорятъ, что вы ее преслдуете, хоть вамъ никогда не догнать ея.

‘Мн то же говорили о теб, но такая претензія съ твоей стороны ужь черезъ-чуръ велика, и я не могъ поврить этому.’

— Я боюсь, чтобъ ваши слова не походили на истину, да, я боюсь. Когда я подумаю о томъ, что я такое, и о томъ, какъ я мало знаю даже о жизни, которую веду, тогда чувствую, что не имю права ни одной минуты помышлять о такой ласковой, такой веселой, такой нжной двушк.

‘Ты забылъ сказать: о такой хорошенькой’ прервалъ его Мюйръ.

— Да, и о такой хорошенькой, долженъ былъ сказать я, вычисляя ея достоинства. Не такъ привлекательна для глазъ охотника молодая лань, когда она только учится прыгать, какъ Мабель привлекательна для глазъ моихъ! Признаюсь, помышляя о ней, я становлюсь слишкомъ-тщеславенъ и гордъ.

‘Ну, если ты, любезный другъ, самъ такъ думаешь о себ, по своей природной скромности, то я долженъ сказать теб, какъ твой старый товарищъ и соратникъ…’

— Квартирмейстеръ! сказалъ Путеводитель, смотря ему прямо въ лицо: мы часто встрчались съ вами за крпостными оградами, но рдко были вмст въ лсахъ или въ битв съ врагомъ.

‘Въ гарнизон, или въ палатк — все равно, Патфайндеръ, къ-тому же, моя должность часто обязываетъ меня не слишкомъ отдаляться отъ фуражныхъ магазиновъ, но это совершенно противъ мей склонности, какъ ты самъ можешь представить, потому-что въ твоемъ темперамент пылаетъ воинскій жаръ. Но еслибъ ты слышалъ, что мн сейчасъ говорила о теб Мабель, то врно въ ту же минуту бросилъ бы старанія нравиться этой наглой жеманниц.’

Патфайндеръ внимательно посмотрлъ на квартирмейстера. Онъ не могъ не интересоваться мнніемъ, которое имла о немъ Мабель, а по своему благородству онъ не сталъ бы выспрашивать о томъ, что говорилъ о немъ другой. Онъ молчалъ, но Мюйръ не хотлъ, чтобъ уваженіе, которое Путеводитель питалъ къ самому-себ и къ приличіямъ, разстроило его планы, зная, что иметъ дло съ человкомъ прямодушнымъ и откровеннымъ, квартирмейстеръ ршился воспользоваться доврчивостію Патфайндера и этимъ средствомъ избавиться отъ соперника. Замтивъ, что скромность его пересиливаетъ любопытство, онъ снова заговорилъ:

‘Надобно, чтобы ты узналъ ея мнніе о теб, потому-что каждому человку необходимо знать, какое мнніе имютъ or немъ его друзья и знакомые. Итакъ, вотъ что я узналъ отъ нея о твоемъ характер и о твоихъ чувствованіяхъ, слушай, я постараюсь передать теб въ немногихъ словахъ все, что она мн сказала. Ты знаешь, что въ ту минуту, когда она хочетъ пускать въ кого-нибудь раскаленныя ядра, у нея глаза длаются прелукавые и презлые…’

— Ея глаза мн казались всегда нжными я привлекательными, поручикъ Мюйръ, хотя, правда, иногда я видлъ смхъ въ этихъ глазахъ… да, смхъ — простосердечный, добродушный смхъ.

‘Ну, вотъ именно это. Ея глаза были необыкновенно-насмшливы, и въ самомъ разгар своей веселости, она вскрикнула… Надюсь, что я не оскорбляю твоей чувствительности, Патфайндеръ?’

— Право, не знаю, квартирмейстеръ, право, не знаю. Доброе мнніе Мабели дороже мн, нежели мннія многихъ другихъ.

‘Въ такомъ случа я буду скроменъ и не скажу теб ни слова боле. Къ-чему, въ-самомъ-дл, пересказывать человку то, что о немъ говорятъ его друзья, если знаешь, что ему непріятно будетъ слушать?.. Теперь я не скажу боле ни слова.’

— Я не могу заставить васъ говорить, квартирмейстеръ, если вы не хотите говорить. Къ-тому же, можетъ-быть, лучше, что я не узнаю, какое мнніе иметъ обо мн Мабель, потому-что вы намекаете мн, что это мнніе невыгодно для меня. Ахъ, еслибъ мы могли быть тмъ, чмъ хотимъ, а не тмъ, что мы есть, какая бы разница была въ нашихъ нравахъ, въ вашихъ свдніяхъ, во всей нашей наружности. Можно быть суровымъ, грубымъ, невждой — и счастливымъ, если не знаешь объ этомъ, но тяжело выслушивать о собственныхъ недостаткахъ въ такую минуту, когда мене всего бываешь расположенъ слышать о нихъ.

‘Это именно то, что Французы называютъ rationale въ дл, и вотъ объ этомъ-то я и говорилъ Мабели въ ту минуту, когда она меня такъ внезапно оставила. Ты замтилъ, какъ она вдругъ исчезла, когда ты подходилъ?’

— Да, это было замтно, отвчалъ Патфайндеръ, тяжело вздохнувъ и стиснувъ дуло ружья своего такъ крпко, какъ-будто пальцы его вдавливались въ желзо.

‘Это не только было замтно, а очевидно. Вотъ настоящее слово и лучшаго нельзя съискать въ лексикон, еслибъ цлый часъ рыться въ немъ. Ну, Патфайндеръ, надобно теб сказать,— я удовлетворю твое желаніе въ этомъ случа, хоть, можетъ-быть, это неблагоразумно,— надобно теб сказать, что сирена убжала такъ скоро, потому-что не хотла слушать моихъ возраженій въ твою пользу.’

— А что бы вы могли сказать ей въ мою пользу, квартирмейстеръ?

‘Разумется, я руководствовался бы обстоятельствами, и не пустился бы въ общія мста, а приготовился бы отвчать на частности частностями. Еслибъ она сказала, что ты кажешься ей страннымъ, полудикимъ, съ пограничными манерами, тогда я могъ бы отвчать ей, что это происходитъ отъ-того, что ты все жилъ на границ, велъ въ лсахъ жизнь полудикую, и вс ея возраженія прекратились бы, или ужь ей пришлось бы спорить съ самимъ Провидніемъ.’

— И вы это сказали ей, квартирмейстеръ?

‘Я не побожусь, чтобъ я собственно употреблялъ эти выраженія, но эта мысль преобладала въ моей голов. Она не имла терпнія выслушать и половину того, что я хотлъ сказать ей, и убжала, какъ ты видлъ собственными глазами, будто ея мнніе о теб уже укоренилось, и она не хотла слушать ничего боле. Я боюсь, чтобы она не ршила этого окончательно въ своемъ ум.’

— Я боюсь этого, поручикъ, я боюсь этого,— и отецъ ея точно ошибся. Да, сержантъ горько обманулся!

‘Ну, чтожь, Патфайндеръ, не-уже-ли ты заплачешь и потеряешь прекрасную репутацію, которою столько лтъ пользуешься? Возьми-ка свое ружье,— ты имъ мастерски владешь,— и отправляйся съ нимъ въ лса. Нтъ такой женщины въ свт, которая бы заслуживала быть любимой хоть одну-минуту. Я говорю по опыту. Поврь человку, имвшему двухъ женъ, поврь, что женщины вовсе не то, что мы воображаемъ. Если ты хочешь отмстить Мабели, теб представляется такой случай, лучше котораго нельзя желать отвергнутому любовнику.’

— Сохрани меня Богъ и подумать о томъ, чтобы мстить Мабели!

‘Со-временемъ ты непремнно дойдешь до того, ужь натура человческая всегда требуетъ длать непріятности тмъ, кто намъ длаетъ. непріятности. Но именно теперь представляется теб превосходный случай заслужить еще большее расположеніе друзей твоихъ, а это врное средство заставить враговъ мучиться отъ зависти.’

— Мабель — не врагъ мой, квартирмейстеръ, но еслибъ она была врагомъ моимъ, и тогда я не захотлъ бы причинить ей ни малйшей непріятности.

‘Если ты такъ говоришь, Патфайндеръ, то врно такъ и думаешь, но разсудокъ и природа противъ тебя — и они наконецъ восторжествуютъ. Ты знаешь пословицу: ‘кто любитъ меня, тотъ любитъ и собаку мою’. Что же выйдетъ наоборотъ? ‘кто не любитъ меня, тотъ не любитъ и собаки моей.’ Теперь выслушай, что теб можно сдлать. Ты знаешь, что мы занимаемъ здсь позицію очень-неврную и опасную: мы почти въ пасти льва?’

— Подъ львомъ вы разумете Французовъ, квартирмейстеръ, а подъ пастью этотъ островъ?

‘Да, это метафора, любезный, потому-что Французы не львы, а этотъ островъ не пасть, я боюсь только, чтобъ онъ не превратился въ челюсти осла.’

Проговоривъ это, квартирмейстеръ захохоталъ во все горло, какъ-бы желая показать этимъ смхомъ, какъ неблагоразумно сдлалъ другъ его Лэнди, избравъ этотъ островъ мстомъ своихъ военныхъ дйствій.

— Лучше этого поста выбрать было невозможно, сказалъ Патфайндеръ, смотря кругомъ себя съ видомъ человка, испытующаго мстность.

‘Я не отрицаю этого, вовсе не отрицаю. Лэнди великій человкъ на малыя дла — и отецъ его былъ великій лэрдъ въ этомъ же смысл. Я родился въ ихъ дом и такъ долго былъ неразлученъ съ майоромъ, что привыкъ уважать вс его слова и поступки. Ты знаешь, это моя слабая сторона, Патфайндеръ. Итакъ, я скажу теб, что этотъ постъ могъ быть избранъ или осломъ, или лисицею, — можно подумать и то и другое, но его положеніе, какъ ты хочешь, не отлично, что видно изъ всхъ предосторожностей и приказаній Лэнди. Дикіе разсыпаны повсюду на этихъ Тысяч-Островахъ и во всемъ лсу, они оттискиваютъ именно это мсто, о чемъ самъ Лэнди получилъ достоврныя извстія. И ты можешь оказать великую услугу 55-му полку, если пронюхаешь ихъ слдъ и отведешь ихъ отъ настоящаго слда. Къ-несчастію, сержантъ Дунгамъ забралъ себ въ голову, что вс бды нагрянуть съ той стороны — сверху по теченью рки, потому-что Фронтенакъ выше насъ, опытность же научаетъ насъ, что Индійцы появляются вчно съ той стороны, откуда и не воображаешь, слдовательно, мы должны ожидать ихъ совершенно съ противоположной стороны. Возьми свое ружье и спустись по рк между острововъ, чтобъ увдомить насъ, не предстоитъ ли намъ опасность съ этой стороны. Если же ты пройдешь нсколько миль материкомъ, особенно по Йоркскому берегу, то извстія, которыя доставишь намъ, будутъ еще врне и, натурально, важне.’

— Великій-Змй сторожитъ съ той, стороны, а такъ-какъ онъ очень-хорошо знаетъ постъ, то нтъ сомннія, что во время увдомитъ насъ, если что-нибудь противъ насъ затвается.

‘Но вдь Змй Индіецъ, Патфайндеръ, а это — дло, необходимо требующее свдній благо человка. Лэнди будетъ обязанъ великою благодарностію тому, кто успетъ въ этомъ небольшомъ предпріятіи. Коли сказать теб правду, любезный, онъ чувствуетъ, что самъ никогда не покусится на это: въ немъ есть упорство стараго лэрда, и онъ никогда не сознается въ своемъ заблужденіи, хоть бы оно было такъ ясно, какъ утренняя звзда.’

Квартирмейстеръ продолжалъ резонировать съ своимъ товарищемъ, и, чтобы убдить его оставить островъ безъ отлагательства, прибгалъ ко всевозможнымъ доводамъ, представлявшимся его уму и иногда противорчившимъ другъ другу. Какъ ни въ доврчивъ Патфайндеръ, онъ понялъ неосновательность сужденій поручика, хотя вовсе не подозрвалъ, что онъ хлопоталъ о его удаленіи единственно для того, чтобъ избавиться отъ соперника. На плохіе доводы онъ отвчалъ основательными, хорошо зная вс возложенныя на него обязанности, онъ не поддался пустымъ совтамъ, и, по своему обыкновенію, не хотлъ слушать ничего противнаго правд и чести. Не подозрвая тайныхъ замысловъ поручика, онъ все-таки не увлекся его софизмами и посл долгаго разговора они разстались, питая другъ къ другу подозрнія, хотя источникомъ подозрній Путеводителя былъ его характеръ благородный, открытый и безкорыстный.

Но, немного спустя посл этого, разговоръ, бывшій между сержантомъ и поручикомъ, имлъ слдствія гораздо-важнйшія. По окончаніи его, отданы были солдатамъ какія-то тайныя приказанія, и человкъ, привыкшій къ военнымъ движеніямъ, сейчасъ увидлъ-бы, что приготовляется экспедиція. Посл солнечнаго заката, сержантъ, который былъ очень-занятъ въ такъ-называемой гавани, вошелъ въ свою хижину съ Капомъ и Патфайндеромъ и, занявъ свое обычное мсто за ужиномъ, началъ такъ:

— Судя по тому, какъ ты распорядилась этимъ ужиномъ, дочь моя, видно, что ты можешь быть здсь не безъ пользы, и когда настанетъ минута, я надюсь, докажешь, что происходишь отъ такихъ людей, которые умютъ встрчаться съ непріятелемъ лицомъ-къ-лицу.

‘Вы врно не потребуете, батюшка, чтобъ я разъиграла роль Жанны д’Аркъ и повела на битву вашихъ солдатъ?’

— Кого разъиграть, дочь моя? Не знаешь ли ты, о комъ это она говоритъ, Патфайндеръ?

— ‘Нтъ, сержантъ. Но что въ этомъ? Какое мн дло до этого имени? Я невжда, безъ воспитанія — и мн пріятно слышать только звуки голоса Мабели.’

— А я такъ знаю, сказалъ Капъ рзкимъ голосомъ: — это имя морлакскаго корсерскаго судна, которое понахватало-таки порядочные призы въ послднюю войну.

Мабель покраснла, увидя какъ не къ-стати сдлала она этотъ намекъ, превышавшій историческія познанія ея отца и дяди, но она не позволила себ даже улыбнуться при искреннемъ и простомъ замчаніи Патфайндера.

‘Вы врно не хотите сказать, батюшка, что я должна стать въ ряды съ солдатами и помогать имъ защищать островъ?’

— Однако женщины не отказывались и отъ такихъ подвиговъ въ этой части свта, спроси у Патфайндера, дочь моя… Послушай-ка, чтобы ты не испугалась, вставъ завтра утромъ и не найдя насъ, я долженъ предувдомить тебя, что мы намрены въ эту ночь отправиться въ экспедицію.

‘Вы, батюшка? И вы оставите меня одну съ Дженни на этомъ остров?’

— Нтъ, Мабель, нтъ, мн немножко-лучше извстны военныя правила. Мы оставимъ здсь поручика Мюйра, брата Капа, капрала Мак-Наба и еще трехъ человкъ, которые будутъ составлять гарнизонъ въ наше отсутствіе. Дженни останется съ тобой въ этой хижин, а дядя твой займетъ мою.

‘А поручикъ Мюйръ?’ сказала Мабель почти-безсознательно. Она предвидла, что это распоряженіе навлечетъ ей много непріятностей.

— Онъ будетъ ухаживать за тобой, если только это забавляетъ тебя, Мабель, потому-что онъ молодой человкъ очень-влюбчивой комплекціи, и былъ женатъ четыре раза, а въ доказательство того, какъ чтитъ онъ память своихъ женъ, поручикъ хочетъ жениться на пятой.

— ‘Квартирмейстеръ уврялъ меня’ возразилъ съ наивностію Патфайндеръ: ‘что когда сердце человческое вспахано горестію, то надобно взборонить его, чтобъ изгладить слды прошедшаго.’

— Тутъ вся разница въ словахъ ‘боронить’ и ‘пахать’ — сказалъ сержантъ съ насмшливой улыбкой. Но пусть онъ выболтаетъ Мабели все, что у него есть въ голов, и тогда преслдованія его прекратятся. Я очень-хорошо знаю, что моя дочь не будетъ женою поручика.

Это было сказано такимъ голосомъ, который ясно обнаруживалъ, что онъ никогда не согласится отдать дочь свою за квартирмейстера. Мабель вздохнула, покраснла, улыбнулась едва-замтно и почувствовала, что ей дурно, но, собравъ вс свои силы и скрывая свое волненіе, сказала довольно-весело:

‘Но, батюшка, мн кажется, надобно прежде дождаться, чтобъ мистеръ Мюйръ изъявилъ свое желаніе быть моимъ мужемъ, или, лучше сказать, имть своею женою дочь вашу,— а то намъ могутъ напомнить басню о зеленомъ виноград.

— ‘Что же это за басня, Мабель?’ — спросилъ Патфайндеръ: ‘вы такъ мило разсказываете, разскажите же намъ эту басню, я полагаю, что и сержантъ не знаетъ ея.’

Мабель, по желанію Патфайндера, очень-мило передала всмъ извстную басню ‘Лисица и Виноградъ’, и во все время ея разсказа Путеводитель не спускалъ съ нея глазъ, лицо его сіяло удовольствіемъ.

— ‘Таковъ именно языкъ лисицы!’ воскликнулъ онъ, выслушавъ басню: ‘да, и языкъ Минго таковъ же, потому-что эти гадины имютъ большое сходство между собою: одинаково вроломны и хитры. Виноградъ же вообще въ этой стран киселъ, даже для тхъ, которые могутъ достать его, хотя я не сомнваюсь, что въ иное время года и въ иныхъ мстахъ, онъ кажется еще кисле для тхъ, которые не доросли до него. Я думаю, что мои волосы теперь очень-зелены для Минговъ.’

— На зеленый виноградъ, дитя моя, станемъ жаловаться не мы, а мистеръ Мюйръ. Вдь ты врно, Мабель, никогда не захочешь выйдти замужъ за этого человка?

‘— Она!’ воскликнулъ Капъ: ‘нтъ, нтъ! За чудака, который еще и не настоящій солдатъ, а такъ полусолдатъ. Исторія этого винограда есть именно обстоятельство!’

‘Батюшка… дядюшка… я не думаю ни за кого выходитъ замужъ, поговоримте лучше о чемъ-нибудь другомъ, если вамъ угодно, но, когда бы я и думала о замужств, то мой выборъ врно не палъ бы на человка, который уже былъ женать четыре раза.’

Сержантъ мигнулъ Путеводителю, какъ-бы желая сказать ему: ‘видишь ли, какъ хорошо идутъ дла’, и потомъ, по желанію дочери, перемнилъ разговоръ.

— Ни ты, ни Мабель, брать Капъ, сказалъ онъ: не будете имть никакой законной власти надъ маленькимъ гарнизономъ, который остается на остров, но вы можете подавать свои мннія и имть на него небольшое вліяніе. Въ мое отсутствіе капралъ Мак-Набъ останется командиромъ, я старался поселить въ немъ чувство собственнаго достоинства, боясь, чтобы онъ не слишкомъ уступалъ высшему чиномъ, то-есть поручику Мюйру, неимющему никакого право распоряжаться здсь, потому-что онъ пріхалъ волонтеромъ. Смотри, братъ Капъ, поддерживай капрала, вдь если квартирмейстеръ однажды заберетъ себ власть въ этой экспедиціи, такъ потомъ онъ, пожалуй, захочетъ повелвать и мною точно такъ же, какъ Мак-Набомъ.

‘— Особенно, если Мабель посадитъ его на мель во время твоего отсутствія, брать Дунгамъ, но, надюсь, сержантъ, что ты оставишь подъ моей командой все, что находится на вод… Иногда величайшіе безпорядки происходятъ отъ ссоры между фельдмаршаломъ и адмираломъ.

— Вообще, братъ, капралъ останется главнокомандующимъ. Мы видимъ примры въ исторіи, что раздленіе власти влекло за собою большія непріятности, а я долженъ избгать опасности. Надобно, чтобъ капралъ былъ командиромъ, но ты можешь ему подавать совты, особенно, если дло коснется до ботовъ… Я вамъ оставляю одинъ ботъ на случай, если ретирада будетъ необходима. Капрала же я хорошо знаю: онъ добрый и храбрый солдатъ, человкъ, на котораго можно положиться, если отнять у него стаканчикъ съ ромомъ. Не забудьте только, что онъ Шотландецъ, и потому легко можетъ подвергнуться вліянію квартирмейстера, будьте же вы съ Мабелью на сторож.

‘Но зачмъ же вы оставляете насъ здсь, батюшка? Я съ тмъ пріхала къ вамъ, чтобъ не разлучаться съ вами. Отъ-чего жь бы мн не слдовать за вами?’

— Ты добрая двушка, Мабель, въ теб истинная кровь Дунгамовъ, но все-таки теб надобно остаться здсь. Мы до-разсвта завтра оставимъ островъ, чтобы никакой мародръ не замтилъ, что мы вышли изъ гавани. Мы возьмемъ два большіе бота, а вамъ оставимъ третій съ лодочкой. Мы войдемъ въ тотъ каналъ, по которому гуляютъ Французы, и будемъ тамъ, можетъ-быть, съ недлю, подстерегать ихъ, чтобъ перехватить т боты, на которыхъ перевозятъ они во Фронтенакъ различные товары, назначаемые для Индійцевъ.

‘— Вс ли, братъ, необходимыя бумаги съ тобой?’ спросилъ Капъ съ видомъ безпокойства: ты долженъ знать, что захватить судно на открытомъ мор считается морскимъ разбойничествомъ, если не имется надлежащаго вида, какой нужно отъ крейсера его величества, или хоть просто, патента на крейсерство.

— Я имлъ честь получить назначеніе отъ моего полковника, какъ старшій сержантъ 55-го,— отвчалъ сержантъ, приподнявшись съ достоинствомъ:— и этого достаточно даже для самого короля Французскаго. Въ противномъ случа, у меня есть письменныя приказанія майора Дункана.

‘— И нтъ бумагъ на право королевскаго крейсера?’

— Тхъ, которыя у меня есть, мн достаточно, братъ, а другихъ нтъ у меня. Чрезвычайно-важно для пользы его величества въ этой части свта, чтобъ боты, о которыхъ я говорю, были захвачены и приведены въ Освего, потому-что они нагружены ружьями, аммуниціей, словомъ, всми предметами, съ помощію которыхъ Французы заставляютъ этихъ проклятыхъ дикарей, своихъ союзниковъ, совершать ужасныя злодянія, попирая ногами правила нашей святой религіи, законы человчества и все, что только люди имютъ роднаго и святаго. Захвативъ эти вещи, мы разстроимъ ихъ намренія и выиграемъ время, отъ-того, что другихъ они не могутъ послать въ эту сторону прежде конца осени.

‘Но вдь и англійскій король тоже употребляетъ въ дло Индійцевъ?’ спросила Мабель съ любопытствомъ.

— Да, конечно, и, — да сохранитъ его Богъ, онъ иметъ на то право! Большая разница, это каждый пойметъ, Англичане или Французы употребляютъ въ дло дикихъ.

‘— Это ясно, братъ Дунгамъ, но дло-то несовсмъ-ясно, касательно бумагъ, которыхъ нтъ у тебя.’

— Инструкція, данная англійскимъ полковникомъ, должна убдить всхъ французовъ въ томъ, что я имю право такъ дйствовать, а главное-то въ томъ, братъ, что они и не потребуютъ другихъ патентовъ.

‘Но я не вижу никакой разницы, батюшка, Французы или Англичане употребляютъ въ дло дикихъ… разв это не все равно?’

— Неизмримая разница, дочь моя. Во-первыхъ, Англичане человколюбивы и храбры, а Французы жестоки и робки.

— ‘И прибавь къ этому, братъ, они плясали бы съ утра до ночи, еслибъ было можно.’

— Совершенно-справедливо, сказалъ сержантъ очень-серьзно.

‘Но я все-таки не понимаю, батюшка, если Французы нехорошо длаютъ, платя дикимъ, чтобъ они дрались съ ихъ врагами, то вдь и Англичанамъ, я думаю, это не длаетъ чести? Согласитесь съ этимъ, Патфайндеръ.’

‘— Это правда, да, совершенная правда. Я никогда не принадлежалъ къ числу тхъ, которые ставятъ Французамъ въ ужаснйшее преступленіе то, что мы сами длаемъ. Впрочемъ, гораздо-хуже имть союзниками Минговъ, чмъ Делаваровъ. Если бы это благородное поколніе существовало, я не считалъ бы преступленіемъ послать ихъ драться съ нашими непріятелями.’

‘Однако они сдираютъ кожу съ черепа и убиваютъ стариковъ и молодыхъ, дтей и женщинъ?’

‘— Это ихъ натура, Мабель. Натура — все натура, хотя она и не во всхъ поколніяхъ одинакова. Вотъ я, такъ блый, и потому стараюсь соблюдать обычаи блыхъ.’

Вс, кром Мабели, были довольны тмъ, что споръ принялъ такое направленіе, и никто не счелъ нужнымъ продолжать его. Масса обыкновенію толкуетъ наобумъ безъ всякаго основанія о всхъ предметахъ, и три человка, разговоръ которыхъ мы сейчасъ привели не безъ особеннаго намренія, принадлежали къ масс по своимъ сужденіямъ. Мы, можетъ-быть, совсмъ не передали бы этого разговора, если бъ заключающееся въ немъ не имло никакихъ отношеній съ приключеніями нашей исторіи, и образъ мыслей, обнаруженный въ этомъ разговор, не былъ побудительными причинами, по которымъ дйствовали нкоторыя лица этой исторіи.

Посл ужина, сержантъ простился съ своими гостями и, оставшись наедин съ дочерью, имлъ съ ней откровенный разговоръ. Онъ не привыкъ предаваться нжнымъ ощущеніямъ, однако новость положенія, въ которомъ онъ находился теперь, пробудила въ немъ чувствованія ему непривычныя. Солдатъ, или морякъ, дйствующій подъ бдительнымъ надзоромъ своего начальника, мало думаетъ о предстоящихъ ему опасностяхъ, но съ той минуты, когда онъ самъ чувствуетъ на себ начальническую отвтственность, у него въ голов безпрестанно вертится предпріятіе, которое надобно выполнить, ему безпрестанно представляется или счастіе успха, или боязнь неудачи. Онъ не столько думаетъ о собственной, сколько о всеобщей опасности, и сомнніе чаще всего волнуетъ его. Въ такомъ-то состояніи находился сержантъ Дунгамъ. Вмсто того, чтобъ, по своему обыкновенію, быть заране-увреннымъ въ побд, онъ почувствовалъ, что, можетъ-бытъ, въ послдній разъ видитъ дочь свою.

Никогда Мабель не казалась ему такъ прекрасна, какъ въ этотъ вечеръ. И въ-самомъ-дл, никогда, можетъ-быть, она не была еще такъ нжна и такъ обходительна съ своимъ отцомъ, потому-что она начинала безпокоиться за него, къ-тому же, любовь ея была ободрена неожиданнымъ изъявленіемъ отцовской любви, всегда крпко-накрпко заключенной въ твердой груди ветерана… Она до-сихъ-поръ не совсмъ чувствовала себя свободною при отц. Воспитаніе, полученное ею, раздляло ихъ рзкою чертою, казавшеюся еще рзче отъ военной суровости, которую пріобрлъ сержантъ въ слдствіе продолжительной и короткой связи съ существами, подчинявшимися только одной строгой дисциплин. Но въ такихъ обстоятельствахъ, наедин, разговоръ между отцомъ и дочерью сдлался гораздо-доврчиве обыкновеннаго, и Мабель съ радостію замчала, что отецъ ея говорилъ въ этотъ разъ съ нжностію, постепенно возраставшею, которой съ самого ея прибытія тайно жаждало ея горячее сердце.

— Такъ матушка была со мной одинаковаго роста? сказала Мабель, держа руку отца въ своихъ рукахъ и смотря на него влажными глазами:— мн кажется, она была выше меня?

‘Дтямъ всегда это такъ кажется, Мабель. Привычка смотрть съ уваженіемъ на отца и мать всегда возвышаетъ ихъ въ дтскихъ глазахъ. Она имла совершенно твой ростъ.’

— А ея глаза, батюшка?

‘У нея были голубые глаза, кроткіе и привлекательные, какъ твои, дитя мое, хотя въ твоихъ больше веселаго выраженія.’

— Они навсегда лишатся этого выраженія, батюшка, если вы не будете заботиться о себ въ этой экспедиціи.

‘Спасибо теб, Мабель,— гм! спасибо теб, дитя мое, но мн должно исполнить мою обязанность. Я желалъ бы, чтобъ ты устроилась и вышла замужъ въ Освего до твоего отъзда, я былъ бы гораздо-покойне.’

— Выйдти замужъ? но за кого же, батюшка?

‘Ты знаешь человка, котораго бы я желалъ, чтобъ ты любила. Конечно, ты можешь найдти другаго, съ умомъ боле-блестящимъ, очень-красиво-разряженнаго, но ты не отыщешь, другъ мой, ни одного человка съ такимъ благороднымъ сердцемъ, съ такимъ здравымъ умомъ.’

— Ни одного, батюшка?

‘Я не знаю ни одного. Патфайндеръ, по-крайней-мр, въ этомъ отношеніи не иметъ себ равнаго.’

— Но разв я необходимо должна выйдти замужъ? Вы одни — и я хотла бы остаться при васъ, заботиться о васъ.

‘Богъ наградитъ тебя за это, Мабель! Я знаю, что ты сдлала бы это, и не осуждаю твоихъ чувствованій: они должны быть таковы, они справедливы, но есть чувства еще справедливйшія…’

— Что же можетъ быть справедливе чувства почтенія къ родителямъ?

‘Почтеніе къ мужу.’,

— Но у меня нтъ мужа, батюшка.

‘Такъ выйдь же поскорй замужъ, чтобъ уважать мужа. Моя жизнь не вчна, Мабель: природа, или война должны скоро положить ей предлъ, а ты молода, ты можешь жить долго и теб надобно имть покровителя, который бы охранялъ тебя и потомъ, въ лта зрлыя, заботился бы о теб такъ же, какъ ты заботишься теперь обо мн.’

— И не-уже-ли вы думаете, батюшка, сказала Мабель, лукаво улыбаясь и перебирая своими маленькими ручками жилистые пальцы сержанта:— и не-уже-ли вы думаете, что только Патфайндеръ, только одинъ онъ можетъ быть моимъ мужемъ? Вдь онъ десятью или двнадцатью годами моложе васъ.

‘Что за нужда? Онъ велъ жизнь воздержную и дятельную, лта ни мало не дйствуютъ на хорошее сложеніе. Кто жь бы другой могъ бытъ твоимъ покровителемъ?’

Мабель не знала, на, кого она могла указать въ этомъ случа, потому-что никто другой не длалъ ей предложенія, хотя, можетъ-быть, въ ней и были нкоторыя надежды и желанія.

— Но вдь мы говоримъ о Патфайндер, отвчала она, избгая этого вопроса:— еслибъ онъ былъ моложе, тогда я скоре могла бы вообразить его своимъ мужемъ.

‘Я теб говорю, что дло не въ лтахъ, а въ сложеніи. И если взять это въ разсчетъ, то поврь, что онъ моложе многихъ молодыхъ нашихъ офицеровъ.’

— Конечно, моложе поручика Мюйра.— Мабель весело засмялась, не смотря на то, что на сердц ея лежала тяжкая забота.

‘По моложавости, Патфайндеръ годился бы ему во внуки, но онъ и дйствительно моложе его по лтамъ. Сохрани тебя Богъ, Мабель, быть женою офицера, по-крайней-мр до-тхъ-поръ, покуда ты не будешь дочерью офицера.’

— Ужь конечно я никогда не буду женою офицера, если выйду замужъ за Патфайндера, батюшка, сказала Мабель, лукаво смотря на сержанта.

‘Въ королевской Служб онъ ничего не значить, но онъ первый въ своемъ званіи, другъ и товарищъ генераловъ. Я умеръ бы счастливымъ, если бъ ты, Мабель, была его женою.’

— Батюшка!

‘Скучно идти на битву, тяжело на сердц, когда подумаешь, что, можетъ-быть, оставишь дочь безъ покровителя.’

— О, я хотла бы облегчить ваше сердце, батюшка!

‘Ты это можешь сдлать’ сказалъ сержантъ, смотря на дочь съ нжностію: ‘но я не хочу, чтобъ тяжесть съ моего сердца перешла на твое.’

Онъ говорилъ это важнымъ, но дрожащимъ голосомъ. Еще ни разу не изъявлялъ онъ дочери такъ сильно любви своей. На его чертахъ, обыкновенно-суровыхъ, отразилось душевное волненіе, и никогда лицо его не было привлекательне. Сердце дочери горло желаніемъ успокоить встревоженную душу отца.

— Батюшка, объяснитесь! воскликнула она въ сильномъ волненіи.

‘Нтъ, Мабель! можетъ, это было бы несправедливо, твои желанія могутъ быть несходны съ моими.’

— У меня нтъ никакихъ желаній, я не знаю, что вы хотите сказать… вы говорите о моемъ будущемъ замужств?

‘Если бъ я увидлъ тебя невстою Патфайндера, если бъ я зналъ, что ты будешь его женою, какова бы ни была моя участь, кажется, я умеръ бы покойно. Но я не требую отъ тебя никакихъ общаній, дитя мое, я не требую отъ тебя этой жертвы, ты можешь со-временемъ раскаяваться. Поцалуй меня, Мабель, и поди ложись спать.’

Если бъ сержантъ Дунгамъ ршительно потребовалъ общанія отъ Мабели, котораго онъ такъ желалъ въ глубин сердца, онъ встртилъ бы сильное сопротивленіе, и ему трудно было бы побдить его. Но, предоставивъ дочь самой себ, онъ поступилъ гораздо благоразумне, и великодушная Мабель чувствовала въ себ возможность скоре уступить любви, чмъ угрозамъ. Въ эту минуту она только и думала объ отц своемъ, и ея горячая къ нему любовь, отчасти, можетъ-быть, взлелянная воображеніемъ и которая начала-было охлаждаться суровостію сержанта, снова воспламенилась. Теперь отецъ былъ для нея — все, и не было жертвы, ко. торой бы она не была готова принесть ему. Тяжелая мысль, что надежды, утшавшія ее до-сихъ-поръ, ни на чемъ не основывались, быстро промелькнула въ голов ея, и ршимость ея чуть-было не поколебалась. Но она привыкла управлять своими склонностями — и мысли ея опять перенеслись къ отцу.

— Батюшка, сказала она съ спокойствіемъ, почти съ святымъ спокойствіемъ:— Богъ благословляетъ послушную дочь.

‘Да, Мабель, такъ говоритъ намъ святая книга.’

— Я выйду замужъ по вашему выбору.

‘Нтъ, Мабель, ты сама должна выбрать себ мужа.’

— Мн не изъ кого выбирать: никто не искалъ руки моей, кром Патфайндера и Мюйра, и ни вы, ни я не поколеблемся въ выбор между ними… Нтъ, батюшка, я выйду за мужъ за него, если будетъ вамъ угодно.

‘Ты знаешь мой выборъ, другъ мой, никто не сдлаетъ тебя вполн-счастливою, кром Патфайндера.’

— Что жь, если онъ все еще желаетъ жениться на мн, пусть онъ сдлаетъ предложеніе… вы врно не захотите, чтобы дочь ваша сама или кто-нибудь другой за нее сдлалъ ему это предложеніе. И когда она говорила, кровь снова появилась на ея блдномъ лиц, потому-что великодушное самопожертвованіе, на которое она ршилась, отозвало всю жизнь ея къ сердцу.— Нтъ, не нужно, чтобы кто-нибудь говорилъ ему объ этомъ, но если онъ еще хочетъ жениться на мн, если посл всего, слышаннаго имъ, всего, что можетъ высказать двушка откровенная человку, который домогается быть ея мужемъ, если, посл всего этого, онъ хочетъ жениться на мн, я буду принадлежать ему.

‘Да наградитъ тебя Господь, дочь моя! да благословитъ онъ тебя и наградитъ тебя, какъ примрную дочь!’

— Успокойтесь, батюшка, отправляйтесь веселымъ въ экспедицію и положитесь на Бога. Теперь вамъ нечего безпокоиться обо мн. Будущую весну, — я прошу васъ до этого времени оставить меня на свобод, батюшка, — будущую весну я выйду замужъ за Патфайндера, если его благородное сердце все еще будетъ желать этого.

‘Мабель, онъ любитъ тебя такъ, какъ я любилъ твою мать. Когда онъ говорилъ мн о чувствахъ его къ теб, онъ плакалъ, какъ дитя.’

— Я врю, я убдилась сама, что онъ иметъ обо мн мнніе лучшее, нежели я заслуживаю и я никого такъ не уважаю, какъ Патфайндера, даже не исключая и васъ, батюшка.

‘Такъ и должно, дочь моя, и этотъ союзъ благословитъ небо. Могу ли я сказать это Патфайндеру?’

— Лучше ничего не говорите ему, батюшка. Пусть все идетъ само-собою. Женщина не должна начинать первая — это дло мужчины.

И когда Мабель говорила это, лицо ея сіяло улыбкою, ангельскою улыбкою, какъ думалъ отецъ ея, но человкъ, боле привыкшій узнавать по лицу внутреннія ощущенія, нашелъ бы въ ея улыбк что-то странное и принужденное.

— Нтъ, батюшка, продолжала она: пусть все идетъ само-собою, но я вамъ дала торжественное общаніе…

‘И мн боле ничего не надобно, Мабель. Теперь поцалуй меня. Да благословитъ и защититъ, тебя Господь! Ты примрная дочь!

Мабель бросилась въ объятія отца: это было первый разъ въ ея жизни, — и она, обнимая его, плакала, какъ ребенокъ. Твердое сердце воина размягчилось, и слезы отца смшались съ слезами дочери. Но сержантъ тотчасъ же оправился, будто устыдясь своей слабости, и, высвободясь изъ объятій Мабели, пошелъ спать. Она также пошла къ постели, приготовленной для нея, и нсколько минутъ посл этого, въ хижин слышалось только звучное храпніе ветерана.

ГЛАВА V.

Блуждая посреди развалилъ, я нашелъ близь старыхъ солнечныхъ часовъ, поросшихъ мхомъ, уединенную розу, уцлвшую на своемъ стебл, какъ-бы для доказательства, что на этомъ мст былъ нкогда садъ.

Кампбелъ.

Солнце уже стояло высоко, когда Мабель проснулась. Сонъ ея былъ сладокъ и спокоенъ. Когда она ложилась, у нея было такъ легко на душ, къ-тому же предшествовавшій день утомилъ ее, и шумъ, произведенный раннимъ отъздомъ ея отца, не достигъ ея слуха. Вскочивъ съ постели и поспшно одвшись, она выбжала подышать свжимъ утреннимъ воздухомъ. Въ первый разъ еще въ своемъ новомъ мстопребываніи она была поражена оригинальной красотою его и дикою пустынностію. То былъ прекрасный осенній день, столь животворный и освжительный въ томъ климат, который рдко цнится по достоинству. Онъ подйствовалъ благодтельно и на Мабель, сердце которой сжималось при одной мысли объ опасностяхъ, предстоявшихъ ея отцу, котораго она такъ полюбила, какъ только уметъ полюбить женщина того, кому она вполн вврилась.

Островъ теперь показался ей совершенно-пустыннымъ. Еще въ ночь прізда, суматоха, неизбжная въ такихъ случаяхъ, придавала ему, по-крайней-мр, наружный признакъ жизни, по въ эту минуту все было тихо, и героиня наша долго смотрла вокругъ, не встрчая ни одного человческаго существа. Наконецъ, она замтила своихъ спутниковъ, собравшихся около огня. Видъ ея дяди, котораго она такъ хорошо знала, тотчасъ разсялъ небольшой страхъ, внушенный ей чувствомъ совершеннаго одиночества, и она продолжала разсматривать эту дикую картину природы съ любопытствомъ, очень-естественнымъ въ ея положеніи. Группа состояла, за исключеніемъ Капа, изъ квартирмейстера, капрала, трехъ солдатъ и женщины, которая занималась приготовленіемъ завтрака. Хижины были безмолвны и пусты, вершина блокгауза, не смотря на незначительную высоту свою, казалась башнею среди кустарниковъ, вполовину ее закрывавшихъ. Солнце разливало волны лучей на обнаженныя долины, на неб не было ни малйшаго облачка, и казалось, эта природа, такъ спокойная, такъ прекрасная, давала врное ручательство въ безопасности.

Видя, что каждый занимался важнйшимъ дломъ въ жизни, завтракомъ,— Мабель, никмъ незамченная, приблизилась къ оконечности острова, гд деревья и кустарники могли скрыть ее, она раздвинула слишкомъ-низко-опустившіяся втви, подошла почти къ самой вод и остановилась здсь, заглядвшись на приливъ и отливъ мелкихъ волнъ, едва прикасавшихся берега. Ей представилась безмятежная и привлекательная картина, и героиня наша, умвшая понимать все прекрасное, въ минуту уловила самыя рзкія черты пейзажа. Разсматривая виды острововъ съ разныхъ точекъ, она думала, что ничего еще до-сихъ-поръ не видала прекрасне.

Но Мабель вдругъ испугалась: ей представилась тнь человческой фигуры между кустарниками, скрывавшими берегъ противоположнаго острова. Отъ одного берега до другаго не было и пятидесяти саженъ, и, не смотря на то, что Мабель была разсяна въ ту минуту, когда эта тнь мелькнула передъ нею,— она однакоже была уврена, что зрніе не обмануло ея. Зная, что ея полъ не защититъ ея отъ пули, если какой-нибудь Ирокезъ замтитъ ее, она невольно отошла назадъ, стараясь скрыться за кустарниками, и не спускала глазъ съ противоположнаго берега. Посл тщетнаго ожиданія, она ршилась-было оставить это мсто и хотла возвратиться скоре къ своему дяд, чтобъ сообщить ему свои подозрнія, но въ эту минуту она увидла на противоположномъ берегу ольховую втку, возвышавшуюся надъ кустарниками, которою невидимая рука махала въ знакъ дружбы. Это было мучительное и трудное испытаніе для Мабели, незнавшей образа пограничныхъ войнъ, однако она почувствовала необходимость сохранить присутствіе духа и дйствовать съ твердостію и благоразуміемъ.

Постоянныя опасности, которымъ подвергаются пограничные американскіе жители, возвели нравственную силу женщины до такой степени, до которой едва-ли бы она могла достигнуть при другихъ обстоятельствахъ. Мабель знала, что ея соотечественники любили прославлять въ своихъ легендахъ мужество и ловкость своихъ женъ или сестеръ, которую они оказывали въ ршительныя минуты. Эти воспоминанія и мысль, что наступилъ для нея тотъ часъ, когда она должна показать въ себ дочь, достойную сержанта Дунгама, укрпила ея душу. Знакъ, поданный ей съ противоположнаго острова, показался ей знакомъ дружбы, и, посл минутнаго колебанія, она отломила втку, обвила ее вокругъ сучка и въ отвтъ на поданный ей знакъ замахала сама вткою.

Этотъ безмолвный разговоръ продолжался нсколько минутъ, вдругъ Мабель увидла, что листья тихо раздвинулись и человческая фигура явилась передъ нею. То была краснокожая женщина и, взглянувъ за нее пристальне, она тотчасъ узнала въ ней Іюньскую-Росу — жену Арроугедэ. Въ-продолженіе путешествія, когда он были вмст, Мабель замтила, что эта Индіянка обращалась съ своимъ мужемъ привтливо, съ тихою покорностію и уваженіемъ, соединеннымъ съ любовію. Одинъ разъ показалось Мабели, что Тускарора посмотрлъ на нее пристальне обыкновеннаго — и тогда досада и зависть выразились въ лиц ея подруги. Но Мабель своею внимательностію и расположеніемъ къ ней вознаградила ее съ излишкомъ за эти непріятности, которыя невольно причинила ей. Іюньская-Роса также, казалось, была къ ней расположена, и наша героиня думала, что он разстались друзьями.

Безполезно было бы вычислять вс случаи, внушавшіе Мабели довренность къ Индіянк, довольно замтить, что жена Арроугеда до такой степени внушила къ себ это чувство въ сердц нашей героини, что Мабель ничему дурному не могла приписать нежданное появленіе ея и захотла войдти съ ней въ непосредственныя сношенія. Ни мало не колеблясь, она вышла изъ-за кустарника, и обрадовалась, увидвъ, что и Іюньская-Роса также вышла изъ своего убжища. Тогда они показали другъ другу, хотя безмолвно, дружеское расположеніе, и Мабель подала ей знакъ, чтобы она приблизилась къ ней, потому-что ей самой сдлать этого было невозможно. Исчезнувъ на одну минуту, Іюньская-Роса снова появилась, но уже на носу лодки, которую вполовину выдвинула изъ кустарниковъ и остальная половина которой оставалась въ небольшой береговой выемк, совершенно-закрытой деревьями. Мабель хотла просить ее подойдти ближе, но въ эту минуту услышала громкій голосъ своего дяди, который звалъ ее. Сдлавъ знакъ Іюньской-Рос, чтобы она спряталась, Мабель побжала въ ту сторону, откуда ей послышался голосъ, и увидла, что все общество занималось завтракомъ. Капъ сдлалъ большое насиліе своему аппетиту, оторвавшись отъ стола, чтобъ позвать Мабель. Мысль, что это самая благопріятная минута для свиданія съ Іюньской-Росой, мелькнула въ голов дочери сержанта, и удалясь, подъ предлогомъ, что она нерасположена еще завтракать, она снова возвратилась на прежнее мсто и возобновила разговоръ съ молодой Индіанкой.

Іюньская-Роса въ минуту поняла знакъ Мабели: она взмахнула не боле двнадцати разъ веслами безъ малйшаго шума, и лодка ея нырнула уже подъ кустарники Острова-Притина. Мабель взяла ее за руку и повела лсомъ къ своей хижин, которая, къ-счастію, стояла на такомъ мст, что не могла быть видима ея спутниками — и он незамщенныя вошли туда. Объяснивъ Іюньской-Рос, что на нсколько минуть ей необходимо было оставить ее одну, Мабель просила ее расположиться въ этой комнатк и, увренная, что Индіанка безъ ея зова не выйдетъ оттуда, присоединилась къ своимъ спутникамъ, стараясь казаться спокойною.

— Семеро одного не ждутъ, Мабель! сказалъ ей дядя, набивъ ротъ кусками пережареной семги, ибо искусство приготовленія кушанья на этой отдаленной границ было еще во младенчеств, хотя самые припасы были всегда отличные.— Семеро одного не ждутъ — это доброе правило, которое должно дйствовать на лнивцевъ.

‘Я совсмъ не лнива, дядюшка: уже боле часа, какъ я встала и осмотрла весь нашъ островъ.’

— ‘Это занятіе не очень-трудное, миссъ Мабель’ сказалъ Мюйръ: ‘Островъ невеликъ. Лэнди, или при нашихъ слушателяхъ лучше сказать, майоръ Дунканъ (это относилось къ капралу и солдатамъ, которые, впрочемъ, завтракали немного въ отдаленіи), майоръ Дунканъ, говорю я, не расширилъ владній его величества, завладвъ этимъ островомъ, который по доходамъ иметъ чрезвычайно-большое сходство съ островомъ знаменитаго Санчо… Я не сомнваюсь, мэстэръ Капъ, что вы знакомы съ Санчо, вы врно читали его исторію въ часы досуга — преимущественно во время штиля.’

— А! я знаю это мсто, о которомъ вы говорите, квартирмейстеръ, островъ Санчо — коралловая скала, недавно образовавшаяся, признаюсь, въ темную ночь и при сильномъ втр съ нею бда встртиться! Гршникъ долженъ ея бояться. Этотъ островъ Санчо замчателенъ кокосовыми орхами и горькой водой.

— ‘Онъ не слишкомъ-то славится по състной части’ возразилъ Мюйръ, изъ уваженія къ Мабели удерживая улыбку, показавшуюся на его губахъ: — ‘его продукты не лучше здшнихъ. По-моему, мэстэръ Капъ, здсь плохой военный постъ, и я предчувствую, что на немъ рано или поздно быть потх.’

‘Но врно ужь посл нашего отъзда’ замтила Мабель: ‘я вовсе не имю желанія усовершенствоваться во Французскомъ язык.’

— ‘Дай Богъ только, чтобъ намъ не пришлось учиться ирокезскому. Я разсуждалъ, касательно занятія этой позиціи, съ майоромъ Дунканомъ, но упрямаго не переиначишь. Цль моего присоединенія къ экспедиціи была, во-первыхъ: употребить все мое стараніе быть пріятнымъ и полезнымъ для вашей прекрасной племянницы, мэстэръ Капъ, во-вторыхъ, сдлать подробное донесеніе о провіант, который будетъ захваченъ у непріятеля.’

— Разв наше положеніе такъ затруднительно? спросилъ Капъ, и отвть такъ занималъ его, что онъ пересталъ жевать кусокъ дичи, потому-что онъ, какъ денди нашего времени, переходилъ отъ рыбы къ мясу и наоборотъ: — разв опасность такъ велика?

— ‘Не скажу да, не скажу и нтъ. Война сопряжена всегда съ опасностями, и опасность еще сильне въ передовыхъ постахъ, чмъ въ главномъ корпус арміи. Неудивительно, если Французы застанутъ насъ врасплохъ.’

— Но чортъ возьми, что же намъ длать въ такомъ случа? Шести мужчинамъ и двумъ женщинамъ защищать такое мсто, какъ это, совсмъ не забавно. Вдь Французы-то, безъ-сомннія, прійдутъ сюда въ порядочномъ количеств?

— ‘Надо такъ думать… Но такъ-какъ, вроятно, у насъ окажется недостатокъ въ необходимой сил, то нужно будетъ защищать островъ по законамъ тактики. Прежде всего послать для этого отрядъ на берегъ, съ приказаніемъ дразнить непріятеля, когда онъ захочетъ высадиться, тотчасъ за этимъ отрядить достаточное число солдатъ въ крпость, потому-что къ этой точк различные отряды будутъ ретироваться, по мр приближенія Французовъ. Можно также вокругъ крпости расположить траншеи, потому-что допустить непріятеля къ самымъ стнамъ было бы противъ всхъ правилъ военнаго искусства. Рогатки станутъ сдерживать напоръ кавалеріи… Что же касается до артиллеріи, то редуты можно будетъ выстроить изъ этого лса. Волтижеры принесутъ большую пользу, сдавивъ маршъ осаждающихъ,— а эти хижины, если бы только он были окружены окопами, могли бы сдлаться выгодными позиціями.’

Капъ свиснулъ.

— Превосходно, квартирмейстеръ!.. Но, чортъ возьми, гд же Вы найдете людей для исполненія этого плана?’

— ‘А! объ этомъ долженъ король заботиться, мэстэръ Капъ, вдь это до него касается: его война, — слдовательно, онъ долженъ нести и бремя ея.

— Но насъ только шестеро! Ну, клянусь, чудесные проекты! можемъ мы отправить къ берегу, чтобы воспрепятствовать вы садк непріятеля, Мабель будетъ помогать намъ, по-крайней-мр, своимъ языкомъ, жена солдата съиграеть роль рогатки, капралъ станетъ начальствовать траншеями, эти три солдата займутъ пять хижинъ, а я расположусь въ крпости. Ай-да поручикъ! вы расписываете славно, вамъ бы сдлаться живописцемъ вмсто солдата!— Тутъ Капъ снова свиснулъ.

— ‘Нтъ, я представилъ дло точно, какъ оно должно быть. И если мы не можемъ привести этотъ планъ въ исполненіе, такъ это ужь не моя вина, а министровъ его величества.’

‘Но если непріятель точно прійдетъ’ спросила Мабель съ любопытствомъ, вспомнивъ о женщин, оставленной ею въ хижин: ‘тогда что мы будсмъ длать?’

— ‘Мой совтъ, прекрасная Мабель, послдовать примру знаменитаго Ксенофонта…’

‘Кажется, вы хотите намекнуть на отступленіе, если я понимаю васъ?’

— ‘Здравый умъ, которымъ надлены вы, прекрасная Мабель, понялъ какъ-нельзя-лучше что я хочу сказать. Вашъ достойный батюшка далъ капралу наставленіе, какъ защищать островъ въ случа нападенія Французовъ, но почтенный сержантъ,— хотя изъ всхъ владющихъ эспонтономъ никто не найдется храбре его,— все-таки не лордъ Стэръ, даже не герцогъ Мальборугъ. Я не порицаю достоинства сержанта въ его обыкновенной сфер, и, не смотря на это, не могу однакоже сравнить его достоинства, какъ бы они велики ни были, съ достоинствомъ людей, которые могутъ быть въ нкоторыхъ отношеніяхъ его старшими. Сержантъ Дунгамъ посовтовался не съ умомъ, а съ сердцемъ своимъ, и потому отдалъ такія приказанія, если же крпость сдастся, то вина падетъ на того, кто приказывалъ, а не на того, кто защищалъ ее. И каково бы ни было намреніе послдняго, я все-таки скажу, что пока Французы и ихъ союзники еще не высадились, слдуетъ заране увриться въ возможности отступленія.— Я совтую мэстэръ Капу, адмиралу нашего флота, держать ботъ наготов, чтобы оставить островъ тотчасъ же въ случа необходимости. Самый большой ботъ, какой здсь есть у насъ, иметъ довольно-большой парусъ, и, приведя его ближе сюда и поставивъ подъ кустами, мы будемъ готовы къ отплытію.— Вы видите, прелестная Мабель, что отсюда едва наберется двадцать-пять саженъ до канала, по которому мы можемъ тайкомъ уйдти отъ тхъ, кто овладетъ островомъ.’

‘Можетъ-быть, все это такъ, мэстэръ Мюйръ, но разв Французы не могутъ прійдти по этому самому заправленію? Если это мсто удобно для отступленія, то оно точно также удобно и для нападенія.’

— ‘Куда имъ поступить такъ благоразумно!’ возразилъ Мюйръ, посматривая украдкою и съ безпокойствомъ въ ту сторону: ‘они неосторожны… у всхъ вашихъ Французовъ втреныя головы, они всегда идутъ на удачу, и если появятся, то вроятно съ другой стороны острова.’

Скоро разговоръ совершенно перемнился, хотя, правда, довольно-часто снова возвращался на тотъ же предметъ — и опять начинались толки о возможности набга и о томъ, какими бы средствами лучше освободиться отъ угрожавшей бды.

Но уже Мабель почти не слушала продолженія разговора. Она только удивлялась, почему поручикъ Мюйръ, въ храбрости котораго никто не сомнвался, открыто совтовалъ отступленіе, казавшееся ей вдвойн-преступнымъ, потому-что честь отца ея была сопряжена съ защищеніемъ острова. Но мысли ея боле всего были заняты Іюньской-Росой: она воспользовалась первою возможностію выйдти изъ-за стола и черезъ минуту уже была въ своей хижин. Тщательно заперевъ двери и удостоврясь, что маленькое окно занавшено, Мабель привела Іюгіьскую-Росу, или просто Росу, какъ называли ее обыкновенно, въ глубину комнаты, показывая ей знаками свою любовь и довренность.

‘Я очень-рада тебя видть’ сказала Мабель ласковымъ голосомъ и съ привтливою улыбкою: ‘очень-рада тебя видть. Зачмъ ты пришла и какъ ты открыла этотъ островъ?’

— Ты говоришь тихо, сказала Роса съ улыбкою же и пожимая маленькую ручку Мабели своею также маленькою ручкой, только загрублой отъ работы: — очень-тихо, очень-скоро.

Мабель повторила свои вопросы, показывая нетерпніе и заговорила громче.

— Я другъ, отвчала Индіянка.

‘Я теб врю, врю отъ всей души. Разв это иметъ что-нибудь общее съ твоимъ приходомъ?’

— Другъ ходитъ смотрть на друга, сказала Іюньская-Роса, снова улыбаясь.

‘Есть какая-нибудь другая причина, иначе бы ты не ршилась на такую опасность и — одна. Ты вдь одна, не правда ли?’

— Іюньская-Роса съ тобой, никого больше. Іюньская-Роса одна, пришла на лодк.

‘О, я уврена въ этомъ, я твердо уврена. Ты вдь не захочешь обмануть меня, измнить мн?’

— Что… измнить?

‘Ты не захочешь измнить мн, предать меня Французамъ . Ирокезамъ… Арроугеду?…’

Индіянка качала головой съ живостію.

‘Ты не захочешь продать мои волосы?’

Іюньская-Роса обвила одной рукой тонкую талію Мабели и прижала ее съ такою любовію къ своему сердцу, что у героини нашей выступили слезы на глазахъ.— Въ этой безмолвной ласк заключалась вся нжность женщины — и невозможно было другой женщин, молодой и доврчивой, сомнваться въ искренности этого чувства. Мабель тоже прижала ее къ груди своей, потомъ, не отпуская ея отъ себя и глядя на нее пристально, продолжала свои разспросы.

‘Если ты хочешь что нибудь сообщить своей подруг, то можешь говорить откровенно’ сказала она: ‘я тебя слушаю.’

— Іюньская-Роса боится, Арроугедъ убьетъ ее.

‘Но Арроугедъ никогда не узнаетъ этого.’ И Мабель покраснла, произнося эти слова, чувствуя, что уговариваетъ жену измнить мужу. ‘Мабель не скажетъ ему ничего.’

— Онъ голову томагаукомъ раздробитъ Рос.

‘Этого никогда не будетъ, моя милая. Лучше ничего не говори, я не захочу тебя подвергнуть такой опасности.’

— Крпость хорошее мсто спать, хорошо тамъ остаться.

‘Ты хочешь сказать, что я спасу свою жизнь, оставшись въ крпости? Ужь врно Арроугедъ не разсердится на тебя за то, что ты мн сказала это, онъ не можетъ желать мн зла, потому-что я никогда не оскорбила его.’

— Арроугедъ не хочетъ никакого зла блднолицой красавиц, отвчала Индіянка отвернувшись, — и хотя она продолжала говорить тихимъ и нжнымъ женскимъ голосомъ, вообще свойственнымъ ея народу, но выговаривала слова медленно, казалось, съ выраженіемъ грустнымъ и робкимъ.— Молодую блднолицую любитъ Арроугедъ.

Мабель опять покраснла,сама не зная почему, и на минуту прервала свои вопросы, по чувству приличія, но ей необходимо надо было знать боле, ея подозрнія были такъ живо возбуждены — и она снова начала разспрашивать.

‘Арроугедъ не иметъ никакой причины любить или ненавидть меня’ сказала она: ‘онъ съ тобою?’

— Мужъ всегда съ женою здсь, сказала Роса, положивъ руку на свое сердце.

‘Какое прекрасное созданіе!… Ну, что же, Роса, мн оставаться въ крпости сегодня,— идти туда сейчасъ же?’

— Крпость очень-хороша, хороша для женщинъ: волосъ не тронуть.

‘Я боюсь, такъ ли я тебя понимаю. Хочешь ли ты видть отца моего?’

— Нтъ здсь, ушелъ.

‘Какъ же теб знать это? видишь, на остров много солдатъ.’

— Немного, ушли. Индіянка подняла четыре пальца и сказала: красныхъ платьевъ только.

‘Ну, а не хочешь ли ты видть Патфайндера? Онъ съ тобой можетъ поговорить на ирокезскомъ язык.’

— Языкъ съ нимъ пошелъ, сказала Роса смясь: — у него во рту языкъ.

Дтскій смхъ Росы былъ такъ нженъ, такъ заразителенъ, что и Мабель невольно засмялась, хотя ея опасенія увеличивались.

‘Ты, кажется, Роса, знаешь, или хочешь показать, что знаешь все, что длается здсь, но если нтъ Патфайндера, то Прсная-Вода можетъ говорить по-французски, ты вдь знаешь его? Хочешь, я сбгаю за нимъ и приведу сюда, чтобъ поговорить съ тобою?’

‘— Прсная-Вода ушелъ также, только сердце здсь, вотъ здсь…’ Говоря это, Индіянка снова засмялась и начала смотрть въ разныя стороны, какъ-бы не желая видть замшательство Мабели, потомъ она положила свою руку на ея грудь.

Героиня наша часто слыхала объ удивительной понятливости Индійцевъ, о прозорливости, съ которой они замчаютъ все, по видимому ничего не замчая, во она никакъ не ожидала, чтобь разговоръ принялъ такое направленіе. Желая перемнить его и въ нетерпніи узнать, велика ли была опасность, угрожавшая имъ, она встала съ табурета, на которомъ сидла, и, ршась быть какъ-можно-осторожне въ своемъ обращеніи, _%надялась достигнуть своей цли и избжать намековъ, затруднявшихъ ее.

— Ты знаешь, сказала она, что надобно и что не надобно говорить. Надюсь, ты столько любишь меня, что скажешь мн все, что мн необходимо знать. Дядя мой здсь же на остров, ты врно и ему, такъ же, какъ и мн, желаешь добра, и мы оба не забудемъ твоихъ услугъ, когда возвратимся въ Освего.

‘Можетъ, никогда не воротится, кто знаетъ?’

Это было сказано съ выраженіемъ сомннія, какъ предположеніе неврное, безъ шутки и безъ желанія испугать.

— Одному Богу извстно, что будетъ: наша жизнь въ его рукахъ. Я думаю, что онъ избралъ тебя для нашего спасенія.

Глаза выражали, что эти слова были непонятны ей, но очевидно, что она желала быть полезной.

‘Крпость очень-хороша’ сказала она въ ту минуту, когда на лиц ея исчезло сомнніе, сильно ударяя на два послднія слова.

— Я понимаю это — и проведу здсь эту ночь. Я скажу дядюшк то, что ты сообщила мн.

Іюньская-Роса вздрогнула и обнаружила сильное безпокойство. ‘Нтъ, нтъ, нтъ!’ сказала она съ пылкостію и живостію, слдствіемъ частаго обращенія съ канадскими Французами: ‘не хорошо говорить Соленой-Вод, онъ много говоритъ — и длинный языкъ. Онъ думаетъ, лсъ — вода, онъ не понимаетъ ничего, Арроугеду скажетъ, Іюньская-Роса умретъ.’

— Ты несправедлива къ моему дяд, онъ мене всхъ способенъ измнить теб.

‘Не понимаю. Соленая-Вода — языкъ, но нтъ глазъ, нтъ ушей, нтъ носа, одинъ языкъ, языкъ, языкъ!

Мабель несовсмъ раздляла это мнніе, но видла, что молодая Индіянка не имла доврія къ Капу, и нельзя было надяться, чтобъ она согласилась сдлать его посредникомъ.

— Ты, кажется, думаешь, что теб хорошо извстно наше положеніе, продолжала она: — разв ты была прежде на этомъ остров?

‘Только-что пришла.’

— Какъ же ты уврена въ томъ, что говоришь? Батюшка, Патфайндеръ и Прсная-Вода такъ близки, что могутъ услышать меня отсюда, если я позову ихъ.

‘Вс ушли’ сказала Роса съ увренностію, весело улыбаясь.

— Но какъ же ты можешь говорить такъ положительно, не осмотрвъ острова, чтобы убдиться въ этомъ?

‘Хорошіе глаза. Видла барку — и тамъ люди, видла корабль — и тамъ Прсная-Вода.’

— Такъ ты подсматривала за нами? Но я думаю по-крайней-мр, ты не считала оставшихся здсь?

Индіянка засмялась, подняла опять четыре пальца, потомъ, показавъ только два большіе, на первый изъ нихъ положила палецъ и повторила слова: ‘красное платье’ а, коснувшись другаго пальца, прибавила: ‘Соленая-Вода, квартирмейстеръ.’ Все это было такъ врно, что Мабель серьзно начала думать, благоразумно ли будетъ отпустить ее, не отобравъ у нея объясненій положительныхъ. Но воспользоваться довренностію, которую оказало ей это нжное, любящее созданіе, было бы противно чувствамъ Мабели, и мысль, сначала мелькнувшая въ ней объявить обо всемъ дяд, была отброшена ею, какъ недостойная ея и несправедливая въ-отношеніи къ ея подруг, къ-тому же, она начала убждаться, что Іюньская-Роса, еслибы и подвергнули ее допросамъ, не вымолвила бы ни одного слова, не смотря ни на какія принужденія.

— Такъ ты думаешь, возразила Мабель: что я сдлаю лучше, оставшись въ этой крпости?

‘Хорошее мсто женщинамъ крпость — волосъ не тронутъ… бревна крпкія.’

— Ты такъ положительно говоришь объ этомъ, будто сама была въ крпости и осматривала стны.

Индіянка улыбнулась значительно, хотя не сказала ни слова.

‘Знаетъ ли кто-нибудь другую дорогу на этотъ островъ? Видлъ ли его кто-нибудь изъ Ирокезовъ?’

Іюньская-Роса грустно и съ безпокойствомъ начала озираться, какъ-будто боясь быть подслушанной.

— Тускарора везд. Освего, здсь, Фронтенакъ, Могаукъ, везд. Увидитъ онъ Іюньскую-Росу, убьетъ ее.

‘Но мы думали, что никто не зналъ этого острова и что намъ нечего бояться нашихъ враговъ, пока мы будемъ здсь.’

— Ирокезы видятъ далеко.

‘Не всегда достаточно одного зрнія, Іюньская-Роса, это мсто скрыто отъ глазъ, и немногіе изъ нашихъ знаютъ сюда дорогу.’

— Человкъ сказать могъ, есть Йингизы,— говорятъ по-французски.

Мабель почувствовала ледяной холодъ на сердц. Вс подозрнія противъ Джаспера, подозрнія, которыя она отвергала досел, вдругъ пришли ей въ голову, и сила этого ощущенія была такъ велика, что она едва не лишилась чувствъ. Но преодолвъ самое-себя и вспомнивъ общаніе, данное отцу, она встала и нсколько минутъ ходила взадъ и впередъ по хижин, воображая, что совершенно равнодушна къ преступленію Джаспера, хотя все еще во глубин сердца она хотла считать его невиннымъ.

— Я понимаю твою мысль, сказала она потомъ, ты хочешь сказать, что измнникъ показалъ твоимъ этотъ островъ?…

Индіянка улыбнулась, потому-что военная хитрость была въ глазахъ ея не преступленіемъ, а достоинствомъ. Преданная своему племени, она открыла только то, что требовали обстоятельства. Ея цль была спасти Мабель, одну только Мабель, — она ничего не хотла боле.

— Блднолицая знаетъ теперь, прибавила она: крпость хороша для женщинъ, для мужчинъ и воиновъ не знаю.

— Но мн нельзя молчать объ этомъ, Роса, одинъ изъ этихъ мужчинъ мой дядя, я люблю его, а другіе — мои соотечественники и друзья. Я должна имъ сказать о всемъ, что произошло.

‘Тогда Роса убита’ отвчала Индіянка спокойно, хотя нельзя было не замтить ея грусти.

— Нтъ! они не узнаютъ, что ты приходила сюда. Но имъ надо принять предосторожности и мы вс отправимся въ крпость.

‘Арроугедъ знаетъ все, видитъ все, — Роса убита. Пришла сказать другу, блднолицей двушк, а не мужчинамъ сказать. Всякій воинъ береги самъ свои волосы. Роса женщина и говоритъ женщин, не говоритъ она мужчин.’

Мабель была очень-опечалена этимъ признаніемъ своей подруги. По всему было видно, Роса полагала, что ея довренность останется тайною. Мабель не знала до какой степени священно для этого народа сохраненіе тайны, она не подозрвала, что нескромность съ ея стороны подвергнетъ опасности жизнь молодой Индіанки, Все это однако вдругъ мелькнуло въ голов ея, и когда она стала размышлять объ этомъ, ей стало еще тяжеле и мучительне. Іюньская-Роса такъ же казалась печальною, она взяла Мабель за руку и приготовилась идти, собирая свои вещи, которыя отложила въ сторону. Мабель уже не думала о томъ, чтобы удержать ее, но разстаться, съ нею такъ, посл всего, чему она подвергалась для нея, этого не въ состояніи была сдлать наша героиня.

— Роса, сказала она съ чувствомъ, прижимая къ своему сердцу это нжное хотя и необразованное существо: — мы друзья. Теб нечего бояться меня, никто не узнаетъ о твоемъ посщеніи. Если можешь, подай мн сигналъ въ минуту опасности, какой-нибудь знакъ, что мн пора отправляться въ крпость.

Роса остановилась, потому-что она еще не кончила своихъ приготовленій, потомъ сказала тихо:

‘Принеси голубя Рос.’

— Голубя? гд же мн взять его?

‘Въ хижин близкой, возьми стараго. Роса пойдетъ на лодку.’

— Кажется, я понимаю тебя, но не лучше ли проводить тебя до кустарниковъ, ты можешь встртить кого-нибудь изъ нашихъ.

‘Выходи прежде ты, считай людей — одинъ, два, три, четыре, пять, шесть…’ Роса, смясь, подняла пальцы. ‘Вс не на дорог, хорошо,— вс,— кром одного, его отозвать въ сторону,— потомъ пть, потомъ искать голубя.’

Мабель не могла не улыбнуться, выслушавъ эту остроумную выдумку молодой женщины, и готова была уже исполнить ея требованіе, но, подошедъ къ двери, остановилась и, оборотясь, посмотрла на Росу съ умоляющимъ видомъ.

— Итакъ, нтъ надежды узнать больше? сказала она.

‘Все знаешь теперь: крпость очень-хороша, голубь скажетъ, Арроугедъ убьетъ.’

Этихъ словъ было достаточно. Мабель не могла боле ни о чемъ разспрашивать, узнавъ отъ нея, что въ наказаніе за такое открытіе мужъ убьетъ ее своею рукою. Отворивъ дверь, она сдлала прощальный знакъ Рос и вышла изъ хижины, чтобъ узнать, чмъ занимались въ эту минуту обитатели острова. Она воспользовалась простымъ совтомъ молодой своей подруги, и вмсто того, чтобы вглядываться въ лица и платья, просто перечла людей, и нашла, что трое сидли у огня, а двое отправились на лодку, изъ коихъ одинъ былъ Мюйръ. Шестой былъ дядя Мабели, спокойно приготовлявшій свою удочку, чтобъ ловить рыбу вблизи отъ мста, гд быль разведенъ огонь, солдатка же пошла въ свою хижину. Тогда Мабель притворилась, будто уронила что-то, и возвратясь напвая къ хижин, только-что оставленной ею, наклонилась, какъ бы поднимая вещь, лежавшую на земл — и побжала къ другой хижин, которую указала ей Іюньская-Роса. То было развалившееся зданіе, солдаты сдлала изъ него нчто въ род магазина для провизіи. Тамъ было также съ полдюжины голубей, расположившихся около груды пшеницы, которая досталась изъ одной разграбленной канадской фермы. Мабель безъ затрудненія схватила одного изъ нихъ, спрятала подъ платкомъ и возвратилась въ хижину, въ которой уже никого не было, мелькомъ заглянувъ въ нее, она побжала къ берегу. Ей очень-легко было избжать всякихъ наблюденій, потому-что деревья и кустарники совершенно-скрывали ее. Іюньская-Роса была уже въ лодк, она взяла голубя, положила его въ коробъ своей собственной работы и, повторяя слова: ‘крпость хороша, хороша’, выскользнула изъ кустарниковъ и переплыла небольшой заливъ такъ же неслышно, какъ и въ первый разъ. Мабель еще оставалась нсколько минутъ, ожидая прощальнаго или дружескаго знака, когда Индіянка выйдетъ на берегъ, но она не подавала никакого знака. На всхъ прилежащихъ островахъ было тихо, какъ-будто дивное спокойствіе природы никогда не нарушалось. И не было ни малйшаго признака, чтобъ опасность, о которой предупреждала Роса, была такъ близка.

Возвращаясь съ берега, Мабель была поражена совершенно-ничтожнымъ обстоятельствомъ, которое въ обыкновенномъ положеніи не могло бы обратить на себя ея вниманія, и которое теперь, когда подозрнія уже были возбуждены въ ней, безпокойный взоръ ея тотчасъ замтилъ. Небольшой лоскутъ краснаго полотна, употребляемаго на флаги судовъ, качался на нижней втк невысокаго дерева.

И взволнованная Мабель, съ необыкновенною быстротою, неуступавшею быстрот Іюньской-Росы, осмотрла со всхъ сторонъ этотъ лоскутъ, который, по ея мннію, долженъ былъ нарушить безопасность ея соотечественниковъ. Она тотчасъ замтила, что этотъ лоскутъ можетъ быть видимъ съ ближайшаго острова. Онъ вислъ между ея хижиной и лодкой, такъ что Роса должна была непремнно пройдти близь него, если только не подъ нимъ. Онъ могъ служитъ сигналомъ, чтобы возвститъ о какомъ-нибудь событіи, благопріятствовавшемъ нападенію тхъ, которые находились, вроятно, неподалеку въ засад. Сорвавъ съ дерева этотъ лоскутъ, Мабель продолжала свой путь, не зная хорошенько, что требовалъ отъ нея ея долгъ. Жена Арроугеда могла обманутъ ее, но ея взгляды, ея привязанность къ ней, нравъ, обнаруженный ею во время путешествія,— все было противъ этого предположенія, потомъ ей пришелъ въ голову намекъ о склонности Арроугеда къ красотамъ блднолицыхъ, она припоминала, какъ Тускарора смотрлъ на нее, и не безъ страха думала, что мало такихъ женъ, которыя бы благосклонно смотрли на своихъ соперницъ. Вс эти мысли представлялись ей неопредленно, он молніей пробгали въ ея воображеніи, ускоряли движеніе крови и шаги ея, не внушая ей этого яснаго и быстраго ршенія, которое всегда почти бывало результатомъ ея размышленій. Она скоро шла къ хижин, занимаемой женою солдата, съ намреніемъ тотчасъ же отправиться съ нею въ крпость, потому-что никто боле не могъ ей сопутствовать… Вдругъ она остановилась, услышавъ возл себя голосъ Мюйра.

— Куда такъ скоро, очаровательная Мабель? воскликнулъ онъ. И отъ-чего вы такъ ищете уединенія? Почтенный сержантъ будетъ обо мн дурнаго мннія, если узнаетъ, что дочь его вс утренніе часы проводитъ одна, вдь ему весьма-хорошо извстно, что мое пламенное желаніе — быть ея плнникомъ и ежеминутно слдовать за нею.

‘Вы, врно, имете здсь какую-нибудь власть, мэстэръ Мюйръ’ сказала Мабель, вдругъ остановившись: ‘вашъ чинъ даетъ вамъ право отдавать приказанія по-крайней-мр хоть капралу?’

— Не знаю, право не знаю, прервалъ Мюйръ съ нетерпніемъ и съ нкоторымъ безпокойствомъ, которое Мабель можетъ-быть замтила бы въ другихъ обстоятельствахъ.— Команда командой, дисциплина дисциплиной и власть властью. Вашъ почтенный батюшка будетъ очень-оскорбленъ, если найдетъ меня въ такую минуту, когда я протяну руку къ лаврамъ, которые уже онъ готовъ былъ пожать — и отдавая приказанія капралу, я буду отдавать въ то же время приказаніе и сержанту. Мн надо остаться въ тни, какъ просто частному человку, совершенно чуждому экспедиціи: это будетъ всего благоразумне. Такъ, по-край ней-мр, думаютъ вс, не исключая и самого Лэнди.

‘Все это я знаю, все это очень можетъ быть. Я не желаю ничего непріятнаго моему отцу, но вы можете имть вліяніе на капрала для его же пользы.’

— Да, конечно, возразилъ Мюйръ съ тонкою хитростію Шотландца. Вообще, люди, прекрасная Мабель, имютъ свои странности: наставлять ихъ на путь истинный очень-трудно, между-тмъ, какъ нтъ ничего легче заставлять ихъ идти по ложному пути. Не забывайте это, любезная Мабель, да, сохраните это навсегда въ своей памяти, для собственной пользы! Но что это такое вы вертите въ своихъ нжныхъ пальчикахъ, точно такъ же, можно сказать, какъ вертите сердца?

‘Это лоскутокъ полотна, что-то въ род флага, бездлка, которая едва-ли бы заслуживала вниманіе, если бъ не…’

— Эта бездлка не такъ ничтожна, какъ вы, можетъ-быть, думаете, миссъ Мабель.— Говоря это, онъ взялъ лоскутокъ полотна, развернулъ его во всю длину, растопыривъ свои руки, и началъ разсматривать. Лицо Мюйра нахмурилось и въ глазахъ выразилось безпокойство. Не нашли ли вы это, Мабель Дунгамъ, за томъ мст, гд мы завтракали?

Мабель указала ему то мсто, гд нашла этотъ лоскутъ. Въ то время, какъ она говорила, глаза квартирмейстера не были ни одной минуты спокойны: онъ смотрлъ поперемнно то на Maбель, то на лоскутъ, который она держала. Не трудно было замтить, что его подозрнія вдругъ пробудились теперь, и онъ тотчасъ же обнаружилъ ихъ.

— Мы не въ такой части свта, Мабель Дунгамъ, гд можно было бы развшивать на втеръ наши знамена и флаги, сказалъ онъ, покачивая головой подозрительно.

‘Я совершенно съ вами согласна, мэстэръ Мюйръ, и потому сняла этотъ лоскутокъ, боясь, чтобъ онъ не открылъ непріятелю нашего пребыванія здсь, хотя онъ, можетъ-быть, прившенъ на дерев безъ всякаго умысла. Не нужно ли объ этомъ обстоятельств увдомить дядюшку?’

— Нтъ, я полагаю, что въ этомъ нтъ необходимости, прелестная Мабель, вы справедливо замтили, что это ‘обстоятельство’, а обстоятельства иногда очень смущаютъ нашего достойнаго моряка. Но этотъ флагъ, если его можно такъ назвать, долженъ принадлежать какому-нибудь судну. Вы видите, что лоскутъ сдланъ изъ такого полотна, которое только и употребляется для этого, наши же знамена бываютъ или шелковыя, или изъ разкрашеннаго полотна, но знаете ли, этотъ лоскутокъ удивительно какъ похожъ на вымпелъ ‘Бгуна’, и теперь только я припоминаю, что именно конецъ вымпела на куттер былъ отрзанъ.

Мабель почувствовала, что ей дурно, но она имла довольно власти надъ собой, и ничего не возразила.

— Это заслуживаетъ вниманія. Я думаю, что не худо бы посовтоваться съ мистеръ Капомъ, потому-что во всемъ британскомъ королевств нтъ врнйшаго подданнаго.

‘Лоскутъ этотъ произвелъ на меня такое сильное впечатлніе’ сказала Мабель: ‘что я хочу совершенно переселиться въ крпость и взять съ собой Дженни.’

— Мра, признаюсь вамъ, не совсмъ-благоразумная, нападеніе прежде всего будетъ на крпость, а должно сознаться, что намъ нтъ никакихъ средствъ выдержать осаду. Позвольте мн подать мнніе въ такомъ тонкомъ обстоятельств: я совтую вамъ отправиться на ту лодку, которую вы врно видите отсюда, и которая стоитъ въ этомъ противоположномъ канал, въ мст чрезвычайно-удобномъ для ретирады, потому-что острова совершенно скроютъ васъ на дв, или на три минуты. Вода не сохраняетъ слда, какъ справедливо говоритъ Патфайндеръ, изъ этомъ же мст перескается столько путей, что успхъ ретирады очень-вроятенъ, я всегда думалъ, что Лэнди рискуетъ, занявъ постъ, такъ дурно-расположенный и такой открытый.

‘Теперь слишкомъ-поздно сожалть объ этомъ, мистеръ Мюйръ, намъ ничего боле не остается, какъ только думать о собственной безопасности.’

— И о чести короля, прелестная Мабель, о благ оружія его величества и о его славномъ имени,— объ этомъ ни въ какомъ случа не надобно забывать.

‘Мн кажется’ сказала улыбаясь Мабель: ‘вмсто того, чтобъ искать спасенія въ лодк, гораздо было бы лучше возвратиться назадъ всмъ вмст къ тому мсту, которое нарочно выстроено для защиты. И такъ, мистеръ Мюйръ, я намрена отправиться въ крпость, и тамъ ожидать возвращенія моего отца съ его отрядомъ. Онъ огорчится, если мы въ его отсутствіе обратимся въ бгство: онъ надется, что мы останемся врны нашимъ обязанностямъ, какъ онъ своимъ.’

— Ради неба, не думайте этого! вскричалъ Мюйръ въ какомъ-то ужас:— я не ршусь никому совтовать, кром женщинъ, искать спасенія въ лодк. Мы, мужчины, другое дло, наша обязанность ясна: я съ первой минуты ршился защищать крпость, или пасть подъ ея развалинами.

‘Но разв вы думаете, сэръ, что дв женщины могутъ управлять этой тяжелой лодкой, и спастись такъ легко, какъ спасся Индіецъ въ лодк изъ коры?’

— Ахъ, прелестная Мабель, любовь дурно разсуждаетъ, ея страхъ, ея безпокойство затмваютъ разумъ. Я только и помышлялъ о средствахъ къ спасенію вашей драгоцнной особы и выпустилъ изъ вида трудность привести ихъ въ исполненіе, но вы врно не будете такъ жестоки, вы не сочтете преступленіемъ этой необычайной грусти, раздирающей меня при одной мысли объ опасностяхъ, которымъ вы можете подвергнуться.

Мабель уже не одинъ разъ слышала все это. Она была слишкомъ-занята происшествіемъ этого утра, и вовсе не намрена была выслушивать до конца повтореніе этого любовнаго объясненія, очень-непріятнаго для нея даже и въ веселыя минуты. Поспшно простясь съ квартирмейстеромъ, она уже пошла къ хижин, которую занимала солдатка, но Мюйръ остановилъ ее, взявъ за руку.

— Еще одно слово, Мабель,— сказалъ онъ:— прежде, чмъ мы разстанемся. Этотъ лоскутъ можетъ быть или предвстіемъ чего-нибудь особеннаго, или онъ просто ничего не значитъ, въ первомъ случа, не лучше ли его опять повсить туда же, гд онъ вислъ, кто знаетъ, мы можемъ посредствомъ его подмтить что-нибудь, могущее обнаружить заговоръ. Ну, а въ другомъ случа и выйдти ничего не можетъ.

‘Вы, можетъ-быть, говорите справедливо, мистеръ Мюйръ, но этотъ флагъ легко можетъ открыть крпость, если онъ вислъ случайно.’

Сказавъ это, Мабель побжала и скоро скрылась изъ вида. Но квартирмейстеръ долго еще оставался на томъ же мст, и въ такомъ же положеніи, смотря то на легкій станъ Мабели, то на этотъ лоскутъ полотна, который еще держалъ въ нершимости, но онъ колебался недолго, ибо, спустя минуту, очутился подъ деревомъ, къ втк котораго привязалъ лоскутъ, вроятно, не зная положительно того мсто, гд Мабель нашла его, квартирмейстеръ повсилъ его тамъ, гд онъ былъ гораздо-боле виднъ,чмъ прежде, съ рки и мене съ самого острова.

ГЛАВА VI.

‘Каждый получилъ свою вечернюю долю, сыръ положенъ форму, мисы и чаши была разставлены вдоль стны молочни’.

Коттонъ.

Странно казалось Мабели, когда она шла къ хижин за женою солдата, что вс другіе были такъ спокойны, тогда-какъ она чувствовала на себ всю тяжесть отвтственности за жизнь и смерть. Правда, сомнніе въ Іюньской Рос примшивалось къ ея предчувствіямъ, но когда Мабель припоминала искренность и привязанность, выражавшіяся во всемъ существ молодой дикарки, и то чистосердечіе, ту честность, которыя не разъ обнаруживались въ ихъ общемъ путешествіи по лсу, она уничтожала это сомнніе, повинуясь благородному побужденію души, отказывающейся врить дурному. Она однакожь видла, что не было возможности предупредить другихъ, не открывъ имъ тайны своей бесды съ Іюньской-Росою, она была вынуждена дйствовать съ такою осмотрительностію и обдуманностію, которыя были ей непривычны, особенно въ длахъ столь важныхъ.

Жена солдата получила приказаніе перенести вс нужныя вещи въ крпость и не удаляться отъ нея ни на минуту въ-продолженіе цлаго дня. Мабель не объявила ей причины этого приказанія, она сказала только, что во время прогулки ей удалось случайно открыть нкоторые признаки, которые заставляютъ опасаться, что непріятель гораздо-лучше знаетъ положеніе острова, нежели какъ прежде думали, и что въ-слдствіе этого, по-крайней-мр, обимъ имъ должно быть въ готовности искать убжища при первой тревог. Было нетрудно возбудить опасеніе въ этой женщин, которая — хотя въ ней и текла шотландская кровь,— всегда была готова внимать тому, что подтверждало въ ней страхъ, возбуждаемый жестокостями Индійцевъ. Мабель, уврившись, что Дженни была достаточно напугана и будетъ держаться на-сторож, постаралась внушить ей мысль, что было бы безполезно сообщать солдатамъ свои опасенія во всемъ ихъ объем. Этимъ она хотла избгнуть разспросовъ и споровъ, которые могли бы затруднить ее, она надялась иными средствами побудить къ осторожности своего дядю, капрала и его солдатъ. Къ-несчастію, во всей британской арміи не было человка столь мало способнаго къ начальству надъ оставленнымъ постомъ, какъ капралъ Мак-Набъ, замстившій сержанта Дунгама. Съ одной стороны, онъ былъ ршителенъ, храбръ, извдалъ вс случаи солдатской жизни и свыкся съ войною, съ другой же — онъ смотрлъ надменно на американскихъ провинціаловъ, имлъ упорныя мннія обо всемъ, что входило вътсный предлъ его званія, воображалъ британскую державу центромъ всего, что есть лучшаго въ мір, а Шотландію по-крайней: мр фокусомъ всякаго нравственнаго совершенства внутри самой этой державы. Однимъ словомъ, онъ представлялъ собою какъ-бы сокращенное изданіе, согласно съ своимъ званіемъ, тхъ качествъ, которыми преимущественно отличаются служители короны, посылаемые въ колоніи, уважающіе самихъ-себя по мр презрнія къ туземцамъ. Въ его глазахъ, Американецъ былъ существо низшей породы въ-сравненіи съ уроженцами самой метрополіи, особенно же мннія Американцевъ о военной служб казались ему нелпыми и безсмысленными. Самъ Брэддокъ не былъ бы мене расположенъ принимать совтъ отъ провинціала, чмъ его смиренный подражатель, и было извстно, что не разъ онъ откладывалъ исполненіе приказаній двухъ или трехъ офицеровъ, американскихъ уроженцевъ, только по этой причин, позаботившись однако въ то же время съ истинною шотландскою хитростію обезопасить себя отъ наказанія, которое могло бы быть навлечено на него ршительнымъ неповиновеніемъ. Итакъ, едвали бы могъ повстрчаться Мабели человкъ мене доступный для ея намреній, однакожь она чувствовала, что не должно было терять ни минуты времени для исполненія задуманнаго ею плана.

— Мой отецъ возложилъ тяжелую отвтственность на васъ, капралъ, сказала она, какъ только улучила Мак-Наба нсколько поодаль отъ другихъ солдатъ: — если островъ попадетъ въ руки непріятеля, не только мы будемъ захвачены, но и весь отрядъ, который отправился въ дло, вроятно будетъ также взятъ въ плнъ.

‘Не нужно хать сюда изъ Шотландіи, чтобъ знать это’ возразилъ Мак-Набъ сухо.

— Я уврена, что вы это знаете, Мак-Набъ, но я опасаюсь, чтобъ вы, ветеранъ, привыкшій къ опасностямъ и битвамъ, не пренебрегли нкоторыми предосторожностями, необходимыми въ нашемъ теперешнемъ положеніи.

‘Говорятъ, что Шотландія не есть страна завоеванная, но я думаю иначе: мы, дти Шотландіи, упорны, и привыкли къ нечаяннымъ нападеніямъ.’

— Нтъ, мой добрый другъ, вы не поняли меня. Во-первыхъ, я говорю вовсе не о Шотландіи, а объ этомъ остров, во-вторыхъ, я не сомнваюсь въ вашей осмотрительности, когда она необходима, я боюсь только, чтобъ ваша храбрость не сдлала васъ равнодушнымъ къ опасности, которая можетъ случиться.

‘Моя храбрость, мистрисъ Дунгамъ, конечно такъ, дрянь, потому-что она не больше, какъ шотландская храбрость. Вотъ отецъ вашъ другое дло,— онъ Янки, еслибъ онъ былъ теперь здсь, то мы безъ сомннія увидли бы иныя приготовленія. Да! пришли плохія времена: иностранцы получаютъ чины и носятъ аллебарды въ шотландскомъ войск, неудивительно, что проигрываются сраженія и не удаются походы.’

Мабель была почти въ отчаяніи, но слова Іюньской-Росы еще живо звучали въ ея голов и запрещали ей уступить такъ скоро. Она нсколько измнила планъ аттаки, все еще надясь привлечь всхъ своихъ товарищей въ крпость, не открывая источника, откуда до нея дошли извстія, вынуждающія самую строгую бдительность.

— Вы говорите справедливо, капралъ Мак-Набъ, замтила она. Я часто слыхала о герояхъ вашей родины, которые стоятъ на ряду со всми великими людьми образованнаго міра, если все то правда, что мн о нихъ разсказывали.

‘Читали ли вы исторію Шотландіи, мистрисъ Дунгамъ?’ спросилъ капралъ, взглянувъ въ первый разъ на свою прекрасную собесдницу, и на лиц его, жесткомъ и неблагообразномъ, появилось что-то въ род улыбки.

— Да, я и читала, капралъ, но гораздо-больше слышала. Дама, у которой я воспитывалась, была Шотландка и любила говорить о Шотландіи.

‘Ужь наврное сержантъ нисколько не заботился о слав той страны, гд былъ набранъ его полкъ?’

— У моего отца много другихъ заботъ, и все, что я знаю, знаю отъ той дамы.

‘Она не забыла сказать вамъ объ Уаллес?’

— О немъ я даже и читала много.

‘И о Брюс, и о дл баннокбэрнскомъ?’

— О, какъ же! И о дл куллоден-мюйрскомъ.

Эта послдняя битва жила тогда въ свжемъ воспоминаніи, героиня наша упомянула о ней совершенно случайно, къ-тому же, свднія ея объ этой битв были такъ невелики, что она едва-ли могла оцнитъ дйствіе этого имени на ея товарища. Она знала только, что то была побда, и часто слыхала, какъ восторженно отзывались о ней постители дома ея покровительницы, она думала, что это имя должно возбуждать сочувствіе во всхъ великобританскихъ воинахъ. Но, къ-несчастію, Мак-Набъ въ этотъ роковой день дрался за претендента, и глубокій шрамъ, проходившій по его лицу, былъ дломъ сабли нмецкаго солдата, служившаго ганноверскому дому. Капралу казалось, когда Мабель произносила послднія слова, что раны его снова открылись, и въ-самомъ-дл, кровь съ такою силой прилила къ его щекамъ, что можно было подумать, не хочетъ ли она открыть себ путь чрезъ старую рану.

— Будетъ, будетъ! вскричалъ онъ: подите вы съ вашимъ Куллоденомъ и Шеррифъ-Мюйрами, вы ничего тутъ не смыслите. Толкуйте лучше о своей родин и объ ея многочисленныхъ недостаткахъ: это будетъ благоразумне да и скромне. Король Джорджъ, конечно, найдетъ нсколько врныхъ подданныхъ въ колоніяхъ, но ему еще долго-прійдется ждать, пока изъ нихъ выйдетъ что-нибудь путное.

Вспышка капрала удивила Мабель, которая вовсе не подозрвала, что могло бы задть его такъ сильно, но она все еще не ршалась оставить аттаки.

— Я всегда слышала, что Шотландцы обладаютъ двумя превосходными воинскими качествами, сказала она: храбростію и осмотрительностію, я убждена, что капралъ Мак-Набъ поддержитъ національную честь.

‘Спросите вашего отца, мистрисъ Дунгамъ: онъ знакомъ съ капраломъ Мак-Набомъ и съ охотой укажетъ вамъ его недостатки. Мы бывали вмст на сраженіяхъ, онъ мой начальникъ, онъ иметъ право судить о поведеніи и нрав своихъ подчиненныхъ.’

— Мой отецъ иметъ о васъ хорошее мнніе, Мак-Набъ, иначе онъ вамъ не вврилъ бы этого острова со всмъ, что въ немъ содержится и съ своею дочерью въ добавокъ. Я знаю между-прочимъ, что онъ особенно полагался на ваше благоразуміе и надется, что крпость будетъ строго охраняться.

‘Если онъ хочетъ защищать честь 55-го полка бревнами и досками, то лучше было бы, еслибъ онъ остался и начальствовалъ самъ, потому-что, скажу откровенно, кровь и убжденіе Шотландца запрещаютъ бить ретираду, когда даже и нападеніе не сдлано. Широки шотландскіе клейморы — и мы любимъ встрчать непріятеля лицомъ-къ-лицу. Американская манера сражаться, которая теперь все боле и боле распространяется, повредитъ слав войскъ его величества, если не повредитъ ихъ мужеству.’

— Но опытный воинъ не презираетъ предосторожности, самъ майоръ Дунканъ, котораго здсь никто не превосходитъ въ храбрости, извстенъ своею заботливостію о подчиненныхъ.

‘У Лэнди своя слабая сторона, и онъ промнялъ наши клейморы и наши открытыя удолья на здшніе ружья и лса. Но, мистрисъ Дунгамъ, поврьте слову стараго солдата, который доживаетъ 55-й годъ, поврьте, что ничмъ нельзя такъ ободрить непріятеля, какъ показывая видъ, что боишься его, поврьте, что въ этой индійской войн нтъ опасности, которой бы не успло преувеличить воображеніе вашихъ Американцевъ, готовыхъ видть дикаго въ каждомъ куст. Мы, Шотландцы, пришли изъ открытой страны, и не имемъ нужды прятаться, вы увидите, мистрисъ Дунгамъ…’

Капралъ вспрыгнулъ на воздухъ, упалъ лицомъ на землю и покатился. Все это произошло такъ внезапно, что Мабель едва услышала выстрлъ ружья, пославшаго пулю въ капрала. Наша героиня не закричала, даже не задрожала: эта катастрофа была такъ страшна, такъ неожиданна, что всякая слабость была бы неумстна. Напротивъ, повинуясь естественному побужденію, она бросилась на помощь къ поверженному. Въ Мак-Наб оставалось еще столько жизни, что было видно, какъ онъ хорошо сознавалъ все происшедшее. На лиц его было дикое и свирпое выраженіе человка, застигнутаго неожиданною смертію, и Мабель посл, когда она успла подумать объ этомъ хладнокровно, воображала, что въ физіономіи его выразилось позднее раскаяніе упорнаго и закоренлаго гршника.

— Ступайте въ крпость какъ-можно-скоре! прошепталъ Мак-Набъ, когда Мабель наклонилась къ нему, чтобъ принять послднія слова его.

Наша героиня тогда вполн поняла свое положеніе и необходимость немедленнаго ршенія. Она бросила быстрый взглядъ на капрала, лежавшаго у ногъ ея, увидла, что онъ уже не дышетъ боле, и побжала. Черезъ нсколько минутъ она была уже подъ самой крпостью, но вдругъ дверь была захлопнута передъ нею женою солдата, Дженни, которая, въ слпомъ страх, забыла все, кром своего спасенія. Раздалось пять или шесть выстрловъ, пока Мабель громко просила отворить ей дверь, новый страхъ, который возбудили эти выстрлы въ женщин, былъ причиною, что она не могла такъ же скоро отодвинуть запоры, какъ задвинула ихъ. Черезъ минуту, однакожь, Мабель почувствовала, что дверь мало-по-малу уступала ей, и какъ-скоро открылось малое отверстіе, едва-достаточное, чтобъ пройдти ея нжному и тонкому стану, она тотчасъ же протснилась въ него. Сердце Мабели не билось уже такъ тревожно, и она успла пріобрсти столько власти надъ собою, что могла дйствовать обдуманно. Вмсто того, чтобъ уступить Дженни, почти съ судорожнымъ усиліемъ напрягавшейся запереть снова дверь, она нсколько времени держала ее отворенною, чтобъ удостовриться, не явится ли кто-нибудь изъ друзей искать убжища, но, не видя никого, она позволила наконецъ запереть дверь и начала поступать съ большею отчетливостію и хладнокровіемъ. Только одинъ запоръ былъ задвинутъ, и Дженни было приказано стоять подл двери въ готовности отпереть ее при первомъ требованіи друга. Потомъ, она взошла по лстниц въ комнату верхняго этажа, откуда черезъ бойницу могла видть весь островъ, сколько позволяли лса я кустарники. Ободряя Дженни, стоявшую внизу, она тщательно осматривала окрестности.

Къ величайшему удивленію, Мабель не могла усмотрть сначала ни одной живой души на остров, друга или недруга. Нигд не показывался ни Французъ, ни Индіецъ, хотя блое облачко, волновавшееся по втру, показывало ей, съ какой стороны должно было ожидать ихъ. Выстрлы раздались со стороны того острова, гд показалась Іюньская-Роса, но Мабель не знала, оставались ли еще тамъ непріятели, или они успли уже перейдти на ея островъ. Когда она взглянула въ бойницу, выходившую на то мсто, гд лежалъ убитый Мак-Набъ, то холодъ ужаса обдалъ ее: три солдата были распростерты возл капрала. Они сбжались сюда при первой тревог и были повержены одинъ за другимъ невидимымъ врагомъ, котораго капралъ старался презирать.

Невидно было ни Капа, ни поручика Мюйра. Съ трепещущимъ сердцемъ, Мабель всматривалась въ каждую прогалину между деревьями и взошла даже на самый верхній этажъ крпости, но все безъ успха. Она боялась увидть тло своего дяди гд-нибудь на трав, подобно тламъ солдатовъ, — и нигд не видала. Обратившись къ тому мсту, гд находился ботъ, Мабель увидла, что онъ все еще былъ прикрпленъ къ берегу: стало-быть, какой-нибудь случай помшалъ Мюйру отступить въ эту сторону. Словомъ, могильная тишина царствовала на остров, и тла солдатовъ придавали всей сцен столько же ужаснаго, сколько въ ней было страннаго.

— Ради Господа Бога, мистрисъ Мабель,— кричала снизу женщина, которая хотя не въ силахъ была преодолть страхъ и не нарушать молчанія, подчинялась однако вліянію высшей личности нашей героини, личности, дйствовавшей гораздо-боле, нежели чинъ ея отца:— ради Бога, мистрисъ Мабель, скажите, живъ ли кто-нибудь изъ нашихъ? Мн чудятся стоны, которые становятся все слабе и слабе, и я боюсь, что они вс перебиты!

Мабель вспомнила тутъ, что одинъ изъ солдатъ былъ мужъ этой женщины, и задрожала при мысли, что могло бы случиться съ ней, если бы она вдругъ узнала о смерти мужа. Стоны подавали еднакожь ей небольшую надежду, хотя она боялась, чтобы они не происходили отъ ея дяди, котораго она напрасно искала взорами.

— Мы въ Его святой власти, Дженни, отвчала она. Мы должны поручить себя Ему, не оставляя, однакожь, ни одного средства помочь самимъ-себ. Стереги дверь и не отворяй ея ни подъ какимъ видомъ безъ моего позволенія.

‘О, скажите мн, мистрисъ Мабель, не видители вы гд-нибудь Санди. Еслибъ только можно было ему дать знать, что я въ безопасности, ему, доброму моему мужу, было бы легче на душ,— на свобод ли онъ или въ плну.’

Но Санди лежалъ безжизненный передъ бойницей, въ которую смотрла тогда наша героиня.

‘Что же не скажете вы мн? видите ли вы Санди?’ повторила женщина, все еще оставаясь внизу, хотя и съ величайшимъ нетерпніемъ ждала отвта на свой вопросъ.

— Нсколько солдатъ лежитъ вокругъ Мак-Наба, былъ отвтъ, потому-что положительная ложь казалась Мабели святотатствомъ среди столь страшныхъ обстоятельствъ.

‘Санди между ними?’ спросила женщина страшнымъ и дикимъ голосомъ.

— Кажется, да, постой… одинъ, два, три, четыре — и вс въ красныхъ мундирахъ 55-го полка.

‘Санди!’ закричала женщина съ какимъ-то бшенствомъ: ‘что ты не заботишься о себ, Санди? бги сюда сію же минуту и подлись съ женою своею участью дурною или хорошею. Теперь не время думать о вашей дисциплин и вашей чести.Санди, Санди!’

Мабель услышала звукъ запора, и дверь заскрипла на своихъ петляхъ. Ожиданіе чего то, смшанное съ ужасомъ, удержало ее у бойницы, и скоро она увидла Дженни, бжавшую черезъ кусты туда, гд лежали трупы. Черезъ минуту Дженни была уже на роковомъ мст. Ударъ былъ такъ внезапенъ, такъ силенъ, что она въ своемъ ужас, казалось, еще не понимала всего значенія его. Дикая мысль представилась ея помутившемуся разсудку: ей вообразилось, что солдаты забавляются ея страхомъ. Она схватила руку своего мужа, которая была еще тепла, и на губахъ его почудилась ей насмшливая улыбка.

— Какъ ты можешь такъ играть своею жизнію, Санди? вскричала она, дергая его за руку.— Васъ всхъ убьютъ эти проклятые Индійцы, если вы не скроетесь въ крпости, какъ слдуетъ хорошимъ солдатамъ. Пойдемъ, пойдемъ! Не будемъ терять дорогихъ минуть.

Сдлавъ отчаянное усиліе, Дженни успла перевернуть трупъ своего мужа и увидла вполн лицо его: маленькая язвинка на виск, въ которую прошла пуля, и нсколько капель крови, остановившейся на кож, открыли ей причину его молчанія. Тогда страшная истина обнаружилась передъ ней во всей своей сил: бдная женщина сложила руки, испустила крикъ, распространившійся по равнинамъ сосднихъ острововъ, и упала на безжизненное тло солдата. Какъ ни пронзителенъ, какъ ни страшенъ былъ этотъ крикъ, то была нжная мелодія въ-сравненіи съ тмъ, который послдовалъ за нимъ съ такою быстротою, что звуки ихъ смшались. Страшный крикъ поднялся со всхъ сторонъ, и человкъ двадцать дикихъ, придавшихъ себ красками и другими изобртеніями индійской хитрости ужасающій видъ, бросились впередъ изъ-за кустовъ, горя желаніемъ овладть волосами убитыхъ. Арроугедъ былъ впереди и его томагоукъ раздробилъ голову безчувственной Дженни. Не прошло двухъ минуть, какъ она оставила крпость, а ея волосы, дымившіеся кровью, висли уже на пояс дикаря. Его товарищи дйствовали также быстро. Мак-Набъ и солдаты не представляли уже боле спокойнаго вида заснувшихъ людей. Изувченные трупы плавали въ своей крови.

Все это произошло гораздо-скоре, нежели мы могли разсказать, и Мабель была невольною зрительницею страшной сцены. Она стояла неподвижно, какъ-будто прикованная къ мсту какимъ-нибудь чародйствомъ, и ни разу мысль о себ и о своей опасности не представлялась уму ея. Но увидвъ, что все мсто, гд лежали трупы, покрылось дикими, торжествовавшими свой успхъ, она вспомнила, что дверь крпости осталась незапертою. Сердце ея сильно забилось, потому-что эта дверь была единственною ея защитою, она бросилась къ лстниц, съ намреніемъ сбжать съ нея и запереться, но еще не достигла середины лстницы, какъ услышала, что дверь повертывалась на своихъ петляхъ, и почла себя совершенно погибшею. Упавъ на колни, устрашенная, но мужественная двушка силилась приготовить себя къ смерти, возвысить свои мысли къ Богу. Но инстинктъ самосохраненія былъ слишкомъ-силенъ и не могъ дозволитъ ей молиться, губы ея шевелилась, но чувства жадно стерегли малйшее движеніе внизу. Когда она услышала, что запоры, удерживаемые стержнями, вдланными въ центр двери, возвращались на свои мста, не одинъ, какъ она прежде приказывала сама, съ цлію отворить скоре своему дяди, еслибы онъ явился, но вс три, — тогда она встала: вс религіозныя помышленія исчезли изъ ея головы, и, казалось, вс ея способности сосредоточились въ чувств слуха.

Въ подобную минуту умъ дйствуетъ быстро. Сначала, Мабель подумала, что въ крпость вошелъ ея дядя, она готова была уже сбжать и броситься въ его объятія, какъ вдругъ мысль, что это могъ быть Индіецъ, который заперъ дверь, чтобъ воспрепятствовать войдти другимъ и грабить на простор, эта мысль остановила ее мгновенно. Глубокая тишина, господствовавшая внизу, не допускала думать, что то былъ Капъ, всегда безпокойный и шумный, эта тишина походила боле на хитрость врага. Изъ друзей могли быть только Капъ или квартирмейстеръ, потому что наша героиня сію минуту видла страшное доказательство, что отъ всего общества оставались только она и эти два человка, если они еще живы. Эта мысль удерживала Мабель, изъ-продолженіе двухъ минутъ могильная тишина царствовала во всемъ зданіи. Мабель все это время стояла у подножія первой лстницы Возл подъемной двери, ведшей въ нижній этажъ. Взоры Мабели были прикованы къ этому мсту, и она ежеминутно ожидала, что увидитъ ужасную фигуру дикаго. Страхъ ея дошелъ наконецъ до такой степени, что она стала озираться вокругъ, ища мста, гд бы спрятаться. Все, что могло хоть на минуту замедлить развязку, казалось, облегчило бы ея страданіе. Въ комнат было нсколько бочекъ, и Мабель спряталась за двумя изъ нихъ, приставивъ глазъ къ узенькому промежутку между ими и не сводя взора съ подъемной двери. Она сдлала новое усиліе молиться, но минута была уже слишкомъ-ужасна, и мысли ея не могли собраться. Вдругъ ей послышался легкій шорохъ: кто то всходилъ на лстницу перваго этажа съ столь большими предосторожностями, что он измняли себ своимъ собственнымъ излишествомъ, потомъ даже послышался ей скрипъ, какъ казалось, отъ одной ступеньки, которая заскрипла даже и подъ ея легкими ногами давича, когда она всходила. Это была одна изъ тхъ минутъ, которыя заключаютъ въ себ вс ощущенія человческаго существованія: жизнь, смерть, вчность, нестерпимыя физическія страданія являлись вмст, какъ страшныя слдствія событій одного дня. Мабель можно было бы принять за прекрасный блдный образъ ея же самой, безъ движенія, безъ жизни. Не смотря на это, во все время краткаго ея поприща не было минуты, когда бы она слышала явственне, видла зорче и осязала живе. До-сихъ-поръ, однакожь, ничто не показывалось въ подъемной двери, но слухъ ея, утонченный напряженными чувствованіями, уврялъ, что кто-то былъ уже на нсколько дюймовъ отъ отверстія. Скоро за этимъ убдились и глаза ея, увидвшіе сначала черные волосы и верхъ головы, поднимавшейся такъ тихо въ отверстіе двери, что движеніе ея можно было сравнить съ движеніемъ минутной стрлки на часахъ, потомъ показалась темнокрасная кожа, наконецъ поднялось и открылось вполн индійское лицо. Человческое лицо рдко показывается въ выгодномъ свт, когда показывается не вполн, и Мабели воображалось, что она видитъ что-то ужасное по мр того, какъ мало-по-малу открывалась дикая физіономія, но когда показалась вся голова, другой, боле врный взглядъ убдилъ нашу героиню, что передъ нею находилось встревоженное, но кроткое и даже прекрасное лицо Іюньской-Росы.

ГЛАВА VII.

‘Хотя я и призракъ, но я посланъ не для того, чтобы устрашить или обмануть тебя, я посланъ въ награду за Твою врность.’

Вордсвортъ.

Когда Мабель вскочила съ своего мста и выбжала на середину комнаты, трудно было ршить, кто изъ двухъ былъ довольне, героиня ли наша, узнавшая въ постител жену Арроугеда, а не самого Арроугеда, или Іюньская-Роса, увидвшая, что совтъ ея быль исполненъ и нашедшая въ крпости ту, которую съ такимъ безпокойствомъ и почти-безнадежно искала. Он обнялись, и тускарорская женщина, безхитростное дигя природы, засмялась своимъ гармоническимъ смхомъ, обвивъ рукою свою подругу, какъ-бы желая еще боле убдиться въ ея присутствіи.

— Крпость хороша, сказала молодая Индіанка: волосъ не тронуть?

‘Да, она точно хороша, Роса’ отвчала Мабель съ содраганіемъ и закрывая глаза, какъ-бы желая защитить ихъ отъ тхъ ужасовъ, которыхъ она такъ недавно была свидтельницею. ‘Скажи мн, Бога ради, не знаешь ли ты, что сталось съ моимъ дядею? Я смотрла во вс стороны и нигд не могла увидть его.’

— Нтъ здсь, въ крпости? спросила Роса съ нкоторымъ любопытствомъ.

‘Въ крпости его нтъ, я здсь одна. Дженни, женщина, которая была со мною, выбжала къ своему мужу и погубила себя своимъ неблагоразуміемъ.’

— Роса знаетъ, Роса видитъ, дурно, Арроугедъ не иметъ чувства къ женщин, не иметъ чувства и къ своей жен.

‘Ахъ, Роса! твоя жизнь по-крайней-мр въ безопасности!’

— Не зіюю. Арроугедъ узнаетъ, Роса убита.

‘Богъ благословитъ и защититъ тебя, Роса! Да, Онъ благословитъ, Онъ защититъ тебя за твои благородныя, человческія чувствованія. Скажи, что длать мн теперь, и живъ ли еще мой бдный дядя?’

— Не знаю. У Соленой-Воды ботъ, можетъ, идетъ по рк.

‘Ботъ все еще на берегу, но ни моего дяди, ни квартирмейстера нигд не видно.’

— Не убиты,— Іюньская-Роса видла бы. Спрятались! Красный прячется — не стыдно блднолицому.

‘Я забочусь не о томъ, стыдно или не стыдно имъ было спрятаться, я боюсь только, что имъ не удалось спрятаться. Ваше нападеніе было такъ страшно, неожиданно, Роса!’

— Тускарора! отвчала она съ улыбкою, и какъ-бы гордясь ловкостію своего мужа: — Арроугедъ великій воинъ.

‘Ты такъ добра, въ теб столько нжности, Роса! ты не можешь быть счастлива, ведя такую жизнь.’

Лицо Іюньской-Росы помрачилось, и Мабели показалось, что въ глазахъ ея сверкалъ дикій огонь индійскаго вождя, когда она произносила слдующія слова:

— Йингизы очень-жадны, отнимаютъ лса, охоту, гонятъ шесть племенъ съ утра до ночи, злой король, злой народъ. Блднолицый очень-дуренъ.

Мабель знала, что въ этихъ словахъ много правды, хотя, по своему образованію, понимала, что монархъ, какъ въ этомъ, такъ и въ тысяч другихъ случаяхъ подвергался укоризнамъ за дла, которыхъ вроятно и не зналъ вовсе. Чувствуя однако жь справедливость укоризненныхъ словъ, она не ршалась опровергать ихъ, и ея мысли естественно перенеслись къ собственному положенію.

‘Что мн длать теперь, Роса?’ спросила она: ‘скоро твои соплеменники будутъ осаждать это зданіе.’

— Крпость хороша, волосъ не тронутъ.

‘Но они скоро узнаютъ, что въ ней нтъ гарнизона, если еще не узнали. Ты сама сказала мн число людей, оставшихся на остров, безъ-сомннія, ты узнала это отъ Арроугеда?’

— Арроугедъ знаетъ, отвчала Роса, поднявъ шесть пальцевъ, для означенія числа людей.— Все краснокожій знаетъ. Четверо потеряли волосы, у двоихъ волосы цлы еще.

‘Не говори объ этомъ, Роса, это оледняетъ во мн кровь. Твои не знаютъ, что я одна въ крпости, они могутъ подумать, что мой дядя и квартирмейстеръ здсь со мною и подожгутъ зданіе, чтобъ заставить ихъ выйдти. Ничего не можетъ быть опасне для такого зданія, какъ огонь.’

— Не сожгутъ крпости, сказала Роса спокойно.

‘Почему ты можешь знать это, моя добрая Роса? Вспомни также, что у меня нтъ никакихъ средствъ остановить ихъ’

— Не сожгутъ крпости. Крпость хороша, не тронутъ волосъ.

‘Но скажи мн, почему ты знаешь это, Роса? Какъ хочешь, я не могу не бояться.’

— Крпость мокра, дождя много, бревна сырыя, не загорится скоро. Красный человкъ знаетъ это, вещь славная, сжечь крпость — сказать Йингизамъ: Ирокезы были здсь. Отецъ прійдетъ назадъ, не увидитъ крпости, не найдетъ. Нтъ, нтъ! Индіецъ очень-много хитеръ, не тронетъ ничего.

‘Я понимаю тебя, Роса, и надюсь, что твое предсказаніе оправдается, если же мой отецъ… Ахъ, Роса! можетъ-быть, онъ ужь убитъ или въ плну.’

— Не тронутъ отецъ — не знаютъ куда пошелъ,— на вод нтъ слда, красный человкъ не ищетъ слда на вод. Не сожгутъ крпости, крпость хороша, не тронутъ волсъ.

‘Такъ ты думаешь, что я здсь безопасна до самой той минуты, когда возвратится мой отецъ?’

— Не знаю когда, дочь скажетъ лучше, когда отецъ прійдетъ.

Недоброе ощущеніе застонало въ груди Мабели, когда она уловила взглядъ черныхь глазъ Іюпьской-Росы при этихъ послднихъ словахъ, она не могла на эту минуту защититься отъ тяжелой мысли, что ея подруга старается вывдать то, открытіе чего могло бъ быть полезно ея соплеменникамъ, но погубило бы отца Мабели со всмъ его отрядомъ. Она хотла отдлаться двусмысленнымъ отвтомъ и перемнить разговоръ, какъ вдругъ сильный ударъ въ наружную дверь вмигъ сосредоточилъ вс ея мысли на настоящей опасности.

‘Они идутъ!’ воскликнула она: ‘можетъ-быть, Роса, это мой отецъ или квартирмейстеръ. Въ такую минуту я не могу не отворить двери, даже для Мюйра.’

— Поглядть можно, много дыръ въ стнахъ’.

Мабель послушала совта и подбжала къ одной изъ бойницъ, которая выходила надъ самымъ фундаментомъ зданія, она осторожно вынула деревянный брусокъ, которымъ обыкновенно закладывалось малое отверстіе бойницы, и бросила взглядъ на то, что происходило у дверей. Измненіе лица Мабели дало знать ея подруг, что то были Индійцы.

— Красный человкъ! сказала Роса, положивъ палецъ на губы и давая этимъ знакъ бытъ какъ-можно-благоразумне.

‘Четверо, страшно раскрашенные, съ своими кровавыми трофеями. Арроугедъ между ними.’

Іюньская-Роса въ это время подошла къ углу, гд сложено было нсколько ружей, она взяла уже одно изъ нихъ въ руки, какъ вдругъ, услыша имя своего мужа, остановилась и задумалась Это продолжалось однако не боле минуты, она подошла къ бойвиц и хотла уже просунуть въ нее дуло ружья, какъ вдругъ Мабель схватила ее за руку, не будучи въ-силахъ одолть нравственнаго отвращенія.

‘Нтъ, нтъ, нтъ, Роса!’ сказала она: ‘не поднимай руки на мужа, лучше пусть я умру.’

— Ничего Арроугеду, возразила Роса, слегка содрогнувшись: ничего всмъ краснымъ. Не стрлять въ нихъ — только страхъ.

Мабель поняла тогда намреніе Росы и не противилась боле. Послдняя просунула дуло ружья въ отверстіе и, постаравшись произвесть какъ-можно-боле шума, чтобы привлечь вниманіе, спустила курокъ. Еще выстрлъ не усплъ раздаться, какъ Мабель начала упрекать свою подругу.

‘Ты указала, что не будешь стрлять… можетъ-быть, ты убила своего мужа.’

— Убжали вс, выстрлить не дали! возразила Роса смясь, и, перейдя къ другой бойниц, чтобы слдить за движеніями своихъ друзей, начала смяться еще громче. Смотри — по кустамъ вс воины. Думаютъ, соленая-Вода и квартирмейстер здсь, берегутся теперь.

‘Слава Богу! Теперь, Роса, я могу надяться, что мн дастся нсколько минутъ приготовить мои мысли къ молитв, чтобъ не умереть, какъ умерла Дженни, въ житейскихъ и мірскихъ помыслахъ.’

Роса положила ружье, подошла и сла подл сундука, на который опустилась Мабель, изнемогая отъ сильнаго физическаго ощущенія, обыкновенно сопровождающаго внезапную радость и внезапное горе. Индійская женщина неподвижно устремила взоры на лицо нашей героини, физіономія ея, такъ по-крайней-мр казалось Мабели, приняла выраженіе строгости, смшанной съ безпокойствомъ.

— Арроугедъ великій воинъ, сказала жена Тускароры: — вс двушки наши смотрятъ много на него. У блднолицей красавицы есть глаза.

‘Іюньская-Роса! что значатъ эти слова, этотъ странный взглядъ? Что хочешь сказать ты?’

— За чмъ боялась — Роса убьетъ Арроугеда?

‘Не ужасно ли мн было видть, что жена поднимаетъ руку на мужа? нтъ, Роса, лучше бы ршилась я умереть сама.’

— Право? все тутъ?

‘Все тутъ, Роса, Богомъ клянусь, и какъ-будто этого мало? Нтъ, нтъ, я ужь и такъ слишкомъ-много видла ужасовъ сегодня… Но какую же другую причину могла подозрвать ты?’

— Не знаю. Бдная тускарорская двушка очень-глупа. Арроугедъ великій вождь, смотритъ на все вокругъ себя. Говорилъ о блднолицей красавиц во сн. Великій вождь любитъ много женщинъ.

‘Разв вождь можетъ имть много женъ, Роса, въ вашемъ народ?’

— Сколько женъ кормить можетъ. Великій охотникъ часто женится, у Арроугеда только Іюньская-Роса теперь, но онъ смотрлъ много, видлъ много блднолицую двушку, говорилъ о ней много.

Мабель сама знала это и нсколько разъ, во время путешествія ихъ по лсу, ее оскорбляла внимательность Арроугеда, но ее поразилъ намекъ на это, сдланный самою женою его. Она знала, что различіе въ обычаяхъ производитъ различіе во взглядахъ на такіе предметы, но кром тяжелаго и даже мучительнаго чувства, которое она испытывала, увидя себя какъ-бы невольною соперницею жены Тускароры, она не могла не бояться также, что ревность Іюньской Росы будетъ плохимъ ручательствомъ ея личной безопасности въ настоящемъ положеніи. Но, вглядвшись пристальне въ Іюньскую-Росу, она начала разувряться, если легко было читать въ безхитростныхъ чертахъ этой дочери природы горесть обманутой любви, то никакой подозрительный взоръ не могъ бы принять живое выраженіе ея открытаго лица за выраженіе измны или ненависти.

‘Ты вдь не измнишь мн, Роса?’ сказала Мабель, сжимая ея руку и уступая порыву благородной откровенности: ‘Ты вдь не отдашь меня, существо одного съ тобою пола, не отдашь подъ томагоукъ?’

— Тебя не тронетъ томагоукъ. Арроугедъ не позволитъ. Если у Росы должна быть сестра жена, Роса хочетъ, чтобъ ты была.

‘Нтъ, Роса, моя вра, мои чувствованія запрещаютъ это, и еслибъ мн суждено было стать женою Индійца, я никогда бы не согласилась занять твоего мста въ вигвам.’

Роса не отвчала, но во взор ея выразилась живая признательность. Она знала, что, можетъ-быть, ни одна изъ всхъ индійскихъ двушекъ, знакомыхъ Арроугеду, не могла бы поспорить съ нею въ красот и привлекательности, и хотя мужъ ея могъ взять за себя ещ цлую дюжину женъ, она не знала ни одной, кром Мабели, чье вліяніе могло бъ быть ей страшно. Красота, привлекательность, кротость, женственная нжность нашей героини внушали ей такое живое участіе, что даже самая ревность не только не ослабляла его, но напротивъ усиливала, и причудливое вліяніе этого участія было одно изъ главныхъ причинъ, побудившихъ ее отважиться настолько опасностей, чтобъ спасти воображаемую соперницу отъ послдствій внезапнаго нападенія на островъ. Однимъ-словомъ, Іюньская-Роса женскимъ инстинктомъ угадала чувство Арроугеда къ Мабели, и вмсто того, чтобы подчиниться мучительному ощущенію ревности, которое заставило бы ее ненавидть соперницу, и которому непремнно подчинилась бы женщина мене-привыкшая уважать высшія права владычествеинаго пола она начала изучать пріемы и характеръ блднолицей красавицы, и, не найдя въ нихъ ничего противнаго своимъ чувствоніямъ, а напротивъ еще боле ободренная ими, она восторженно полюбила ее, и любовь ея, хотя и совершенно-инаго свойства, не уступала въ сил любви ея мужа. Арроугедъ самъ послалъ ее предупредить Мабель о грозившей опасности, но онъ не зналъ, что жена его прокралась на островъ вмст съ воинами и что она находилась теперь въ цитадели вмст съ предметомъ ихъ общей заботливости. Напротивъ, онъ думалъ, такъ-какъ и сказала его жена, что вмст съ Мабелью были Капъ и Мюйръ, что выстрлъ былъ сдланъ однимъ изъ нихъ.

— Рос жалко, что ‘Лилія’ — такъ Индіянка называла на своемъ поэтическомъ язык нашу героиню — не хочетъ быть женою Арроугеда. Его вигвамъ просторенъ, великому вождю нужно много женъ наполнить его.

‘Благодарю тебя, Роса, за это великодушное предложеніе, но оно противорчитъ понятіямъ блыхъ женщинъ’ возразила Мабель, улыбаясь, не смотря на свое страшное положеніе: ‘къ-тому же, я, можетъ-быть, никогда не ршусь выйдти замужъ.’

— Теб нуженъ хорошій мужъ, сказала Роса: возьми Прсную-Воду, когда не нравится Арроугедъ.

‘Мн теперь неумстно думать о такомъ предмет, Роса. Богъ знаетъ, доживу ли я до слдующаго часа. Мн бы хотлось узнать, еслибъ было можно, живъ ли, въ безопасности ли мой дядя.’

— Роса пойдетъ смотрть.

‘Какъ, ты хочешь идти? не опасно ли теб быть замченною на этомъ остров? знаютъ ли воины твоего племени, что ты здсь? и пріятно ли имъ будетъ узнать, что женщина послдовала за ними на военное дло?’

Вс эти вопросы Мабель выговорила быстро одинъ за другимъ, какъ-бы боясь получить отвтъ, противный ея желанію. Ей казалось странно, что Роса послдовала за воинами, и она думала, не смотря на невроятность такой мысли, что Роса послдовала за Ирокезами въ своей собственной лодк и упредила ихъ единственно для того, чтобы дать ей совтъ, которому обязана она была жизнію. Но вс эти предположенія были ложны, что и открыла ей Роса на своемъ неясномъ язык.

Арроугедъ, хотя и былъ вождь, однако онъ не пользовался уваженіемъ своего народа и дйствовалъ за одно съ Ирокезами, вступивъ съ ними въ союзъ, хотя и временный, но искренній. У него былъ вигвамъ, но онъ рдко посщалъ его, притворяясь въ дружб къ Англичанамъ, онъ цлое лто провелъ, по-видимому, на ихъ служб, въ самомъ же дл служилъ Французамъ, жена сопутствовала ему въ его странствованіяхъ, большая часть которыхъ производилась на лодк. Словомъ, ея присутствіе не было тайною: мужъ ея рдко пускался въ путь безъ нея. Это достаточно оправдывало желаніе Мабели, чтобы ея подруга вышла изъ крпости освдомиться объ участи Капа, и он скоро условились, что Индіянка оставитъ крпость въ первую благопріятную минуту.

Сначала он осмотрли островъ изъ всхъ бойницъ, и увидли, что побдители, разграбивъ хижины, длали приготовленія къ пиру. Хотя большая часть провизіи была въ крпости, но и въ хижинахъ нашлось достаточно для награжденія Индійцевъ за нападеніе, которое имъ такъ мало стоило. Трупы были уже унесены, и Мабель увидла, что оружіе убитыхъ солдатъ было свалено возл мста, назначеннаго для пиршества. Роса поняла изъ нкоторыхъ извстныхъ ей признаковъ, что тла были унесены въ чащу для того ли, чтобъ погребсти ихъ тамъ, или скрыть отъ взоровъ, но ни одинъ изъ такихъ предметовъ на остров, которые бросались въ глаза, не былъ измненъ, потому-что побдители надялись завлечь отрядъ сержанта, какъ-скоро онъ возвратится въ засаду. Роса показала своей подруг человка на дерев, который сторожилъ, какъ говорила она, приближеніе бота, хотя экспедиція отправилась такъ недавно, что только неожиданный случай могъ заставить ее скоро воротиться. Ничто не обличало намренія напасть непосредственно на блокгаузъ, но по всмъ признакамъ, какъ понимала ихъ Роса, должно было думать, что Индійцы намревались держать его въ осад до возвращенія сержантова отряда, опасаясь, чтобъ слды нападенія на него не были замчены глазомъ столь опытнымъ, какъ глазъ Патфайндера. Ботъ, однакожъ, былъ прибранъ и спрятанъ подъ тми же кустарниками, подъ которыми были спрятаны и лодки Индійцевъ. Роса объявила тогда намреніе отправиться къ своимъ, потому-что эта минута, казалось, была благопріятна для-того, чтобъ выйдти изъ крпости. По душ Мабели слегка пробжало чувство недоврчивости, когда он сходили съ лстницы, но она тутъ же устыдилась этого чувства, какъ несправедливаго въ-отношеніи къ ея подруг и недостойнаго въ-отношеніи къ ней-самой, и въ то время, когда он об совсмъ сошли съ лстницы, возвратилась ея прежняя довренность. Дверь отпирали он съ величайшею осторожностію, когда былъ повернутъ послдній запоръ, Роса стояла уже у то то мста, гд должно было образоваться отверстіе, и когда оно открылось на столько, сколько можно было пройдти ея тлу, Роса скользнула въ него и исчезла. Мабель снова заперла дверь съ судорожнымъ движеніемъ, и когда запоръ былъ придвинутъ къ своему мсту, сердце ея забилось такъ, что можно было слышать его біеніе. Тутъ ей стало легче, и она повернула два другіе запора съ большимъ спокойствіемъ. Приведя все въ прежнее положеніе, она взбжала на первый этажъ, откуда могла видть, что происходило вн крпости.

Долгіе, тяжелые и мучительные часы протекли пока Мабель оставалась въ совершенномъ невдніи о томъ, что сталось съ Росою. До нея достигали крики дикарей, крпкіе напитки заставили ихъ выйдти изъ предловъ обычной осторожности, отъ времени до времени бросала она взглядъ на ихъ безумныя оргіи, и они безпрестанно напоминали ей о себ такими звуками, такими сценами, которыя оледенили бй кровь въ томъ, кто не былъ бы недавно свидтелемъ зрлищъ гораздо-боле страшныхъ. Къ полудню показался ей на остров блый человкъ, котораго по костюму и дикому виду можно было бы принять за новоприбывшаго дикаря. Вглядвшись попристальне въ его лицо, впрочемъ очень-смуглое само-по-себ и загорвшее очъ солнца, она уже не сомнвалась боле въ своей догадк: на душ ея стало какъ-будто полегче, когда она уврилась въ присутствіи существа, по своему роду, боле близкаго къ ней, къ которому она могла прибгнуть въ послдней крайности. Бдная двушка не знала, какъ слабо вліяніе блыхъ на ихъ дикихъ союзниковъ, когда эти отвдаютъ крови, и какъ трудно отвратить ихъ отъ жестокостей.

День показался цлымъ мсяцемъ Мабели, и единственныя минуты, которыхъ тягости она не чувствовала, были минуты молитвы, къ ней прибгала она отъ времени до времени, и съ каждымъ разомъ чувствовала себя тверже, спокойне, преданне. Она поняла доводы Росы и почитала вроятнымъ, что крпость будетъ нетронута до самаго возвращенія ея отца, котораго Индійцы надялись уловить въ засаду, — и въ-слдствіе этого, мене безпокоилась о настоящей опасности, но будущее представляло ей мало надежды, и она не могла не помышлять о томъ, что будеть съ нею, когда она попадется въ плнъ. Тогда Арроугедъ и его оскорбительное чувство являлись передъ нею въ углубленіи перспективы. Наша героиня знала хорошо, что Индійцы уводятъ, обыкновенно, въ свои селенія тхъ плнныхъ, которые не предназначаются къ умерщвленію, и плнникъ становится принадлеюностію того, кто захотлъ бы принять его къ себ. Мабель даже слышала о многихъ женщинахъ, проведшихъ остатокъ жизни въ вигвамахъ своихъ похитителей. Посл такихъ размышленій, Мабель опускалась невольно на колни и молилась.

Какъ ни страшно было положеніе нашей героини въ-продолженіе дня, оно стало еще страшне, когда вечернія тни легли на островъ. Дикіе дошли въ это время до неистовства, они употребили по назначенію вс крпкіе напитки, найденные ими у Англичанъ, и ихъ крики и тлодвиженія обличали въ нихъ людей, какъ-бы одержимыхъ злымъ духомъ. Вс усилія Французскаго начальника удержать ихъ въ границахъ, были безплодны, и онъ заблаговременно удалился на сосдній островъ, гд былъ у него разложенъ бивуакъ. Однакожь, прежде, чмъ удалился, — онъ съ опасностью своей жизни постарался потушить огонь и овладть всми средствами, которыя могли бы возобновить его. Онъ принялъ эту предосторожность изъ опасенія, чтобъ Индійцы не сожгли крпости, сохраненіе которой было необходимо для его дальнйшихъ плановъ. Онъ желалъ бы также овладть и оружіемъ, но долженъ былъ отказаться отъ этого желанія, ибо воины удерживали свои ножи и томагоуки съ упорствомъ людей, дорожащихъ честію до послднихъ силъ, что жь касается до ружей, то уносить ихъ, оставляя ножи и томагоуки, которые дикіе употребляли обыкновенно въ подобныхъ случаяхъ, было бы вовсе безполезно и ненужно. Скоро оказалось, что Французъ поступилъ благоразумно, затушивъ огонь, потому, что едва онъ удалился,— одинъ изъ воиновъ предложилъ зажечь крпость. Арроугедъ удалился также изъ толпы опьянвшихъ Ирокезовъ, какъ-скоро замтилъ, что они начали терять разсудокъ, помстившись въ одной изъ хижинъ, онъ бросился на солому, чтобъ отдохнуть посл двухъ ночей, проведенныхъ въ бодрствованіи и трудахъ. Стало-быть, не оставалось никого между Индійцами, кто бы заботился о Мабели, можетъ-быть, даже никто изъ нихъ и не зналъ о ея существованіи. Вотъ почему предложеніе пьянаго дикаря было принято съ радостными криками восьмью или десятью его товарищами, столь же пьяными и столь же свирпыми, какъ онъ.

То была страшная минута для Мабели. Индійцы въ своемъ настоящемъ состояніи не боялись уже ружей, сколько бы ни находилось ихъ въ крпости, хотя они еще и сохраняли смутное воспоминаніе, что въ ней были заключены живыя существа, это еще боле раздражало и побуждало ихъ къ задуманному предпріятію. И вотъ они приблизились къ’ стнамъ зданія, завывая и прыгая, какъ демоны. Крпкіе напитки только раздражили ихъ тлесныя силы, ни мало не обременивъ. Первое нападеніе было учинено на дверь, къ которой они бросились вс вмст, но крпкая, бревенчатая дверь посмвалась надъ ихъ усиліями. Сто человкъ, соединивъ противъ нея вс свои силы, не могли бы повредить ей. Этого однакожь не знала Мабель. Сердце ея сильно колотилось въ груди, и она вздрагивала въ испуг при каждомъ тяжеломъ удар. Наконецъ, когда она увидла, что дверь противилась изъ усиліямъ, какъ-будто была изъ камня,— не дрожа, не подаваясь, и обнаруживая свое существованіе чуть слышнымъ скрипомъ своихъ тяжелыхъ петель, — тогда ободрилась, и, какъ только умолкъ звукъ послдняго удара, взглянула въ бойницу, чтобъ узнать опасность во всемъ ея объем. Тишина, которую трудно было объяснить, удивила ее: тмъ, которые чувствуютъ приближеніе неминуемой опасности, всего мучительне не быть въ состояніи опредлить степень ея близости.

Мабель увидла, что два или три Ирокеза, разворачивая золу, нашли нсколько угольковъ и старались раздуть огонь. Общая жажда разрушенія и сила привычки сдлали ихъ способными дйствовать единодушно и ловко. Блый нсколько разъ уже усплъ-бы отказаться отъ попытки развесть огонь изъ углей, которые свтились въ пепл подобно искоркамъ, но эти дти лса знали много средствъ, неизвстныхъ нашему образованію. Съ помощію нсколькихъ сухихъ листьевъ, которыхъ только они одни знали гд отъискать, вспыхнуло наконецъ пламя, горсть сухихъ сучьевъ повершила ихъ усилія. Когда Мабель взглянула въ бойницу, Индійцы сложили костеръ у двери, зажгли его, огонь запрыгалъ по втвямъ, и скоро занялся весь костеръ, пылая и треща. Тутъ Индійцы испустили вопль торжества и возвратились къ своимъ товарищамъ, увренные, что уже дло разрушенія началось. Мабель все еще смотрла внизъ, сдва-ли даже будучи въ-силахъ двинуться съ мста, огонь, грозившій ей страшною опасностью, какъ-бы приколдовалъ ея взоры къ себ. Пламя, поднимаясь все выше и выше, засверкало наконецъ передъ самыми ея глазами. Въ ту минуту, какъ она укрылась въ противоположный уголъ комнаты, пламя ворвалось въ бойницу, которой она не заложила, освтило всю комнату — и въ ней Мабель и ея отчаяніе. Наша героиня не могла не подумать, что пришелъ послдній часъ ея, потому-что дверь, представлявшая единственную возможность выйдти, съ адскою хитростію была заграждена пламенвшимъ костромъ, она начала молиться, въ послдній разъ, какъ она думала. Глаза ея закрылись — и минуты на дв душа ея совершенно сосредоточилась въ себ, но чувство жизни было слишкомъ-сильно и не могло долго оставлять ее въ забытьи. Невольно открывъ глаза, она увидла, что пламя не врывалось боле въ комнату, хотя дерево около маленькаго отверстія бойницы занялось и огонь тихо распространялся, раздуваемый слегка втеркомъ извн. Бочка съ водою стояла въ углу, и Мабель, повинуясь боле инстинкту, чмъ отчетливому сознанію, схватила большую кружку, наполнила ее, и поливая дрожащею рукою на огонь, успла затушить его въ этомъ мст. Дымъ нсколько времени мшалъ ей смотрть внизъ, но когда наконецъ удалось ей взглянуть,— сердце ея сильно забилось отъ радости и надежды: она увидла, что костеръ былъ разбросанъ, а дверь, по которой стекала вода, только дымилась, но ужь не горла.

‘Кто тамъ?’ сказала Мабель, приложивъ губы къ отверстію. ‘Кого Провидніе прислало мн на помощь?’

Легкій шагъ послышался внизу и раздались тихіе удары въ дверь.

‘Кто стучится? Не вы ли это, мой добрый, милый дядюшка?’

— Соленой-Воды нтъ, въ св. Лаврентіи Прсная-Вода,— былъ отвтъ. Отвори скорй, нужно войдти мн.

Никогда шагъ Мабели не былъ такъ легокъ, никогда движенія ея не были такъ быстры и живы, какъ въ то время, когда она сбгала съ лстницы и отдвигала запоръ. Въ эту минуту она думала только, чтобъ убжать, и отворила дверь быстро,— безъ малйшей осторожности. Первымъ движеніемъ ея было броситься подъ открытое небо, въ слпой надежд оставить крпость, до Іюньская-Роса остановила ее и, войдя, спокойно заперла дверь снова, прежде чмъ замтила движеніе Мабели, съ живостью желавшей обнять ее.

‘О, благодарю тебя, благодарю тебя, Роса!’ вскричала наша героиня съ жаромъ: ‘ты послана Провидніемъ быть моимъ ангеломъ-хранителемъ!’

— Ты жмешь очень-крпко, отвчала тускарорская женщина: блднолицая женщина вся плачетъ или вся смется. Дай Рос запереть дверь.

Мабель успокоилась, и чрезъ дв минуты он уже были въ верхней комнат, сидя другъ возл друга, взявшись за руки, всякое чувство недоврчивости или ревности между ими было изгнано, одна сознавала, чмъ была обязана, другая чмъ обязала.

‘Теперь скажи мн, Роса’ начала Мабель, горячо и крпко обнявшись съ своею подругою: ‘не видала ли ты моего бднаго дяди, или не слыхала ли чего-нибудь о немъ?’

— Не знаю. Никто на видалъ, никто не слыхалъ, никто не знаетъ. Можетъ, Соленая-Вода побжалъ въ рку. Не то, гд жь онъ? Квартирмейстеръ тоже. Я смотрла, смотрла, смотрла, но не видала ихъ, ни того, ни другаго,— нигд.

‘Слава Богу! они какъ-нибудь ускользнули, хотя мы не можемъ придумать, какъ. Кажется, я видла здсь Француза на остров, Роса?’

— Да, Французскій капитанъ пришелъ и опять ушелъ. Много Индійцевъ на остров.

‘О, Роса! нтъ ли какого-нибудь средства предупредить моего отца и не дачъ ему попасться въ руки враговъ?’

— Не знаю. Думаю, воины ждутъ въ засад, и Йингизы потеряютъ волосы.

‘Врно, и рно, Роса, сдлавъ столько для дочери, ты не откажешься помочь отцу?’

— Не знаю отца, не люблю отца. Роса помогаетъ своему племени, помогаетъ Арроугеду: мужъ любитъ волосы.

‘Роса, я не узнаю тебя. Я не могу, я не хочу врить, что ты желаешь видть умерщвленіе нашихъ солдатъ.’

Роса спокойно обратила свои черные глаза на Мабель, и на минуту взоръ ея выразилъ суровость, но скоро смнился взоромъ грустнаго состраданія.

— Лилія — йингизская двушка? сказала она вопросительно.

‘Да, и какъ йингизская двушка, я хотла бы спасти моихъ соотечественниковъ.’

— Очень-хорошо, если можешь. Роса не йингизская женщина, Роса тускарорская женщина, у ней тускарорскій мужъ, тускарорское сердце, тускарорское чувство — все тускарорское. Лилія не захочетъ побжать сказать Французу, что отецъ ея пришелъ за побдой?

‘Можетъ-быть, нтъ’ возразила Мабель, сжавъ рукою голову, которая, какъ она чувствовала, мутилась: ‘можетъ-быть, нтъ. Ты служила мн, помогала мн, спасла меня, Роса. Для чего ты сдлала это, если ты чувствуешь только какъ Тускарора?’

— Чувствую не только какъ Тускарора, чувствую какъ сквау, чувствую какъ женщина. Люблю красавицу-Лилію, и жму ее къ груди.

Слезы полились изъ глазъ Мабели и она крпко прижала къ своему сердцу это милое и любящее созданіе. Прошло съ минуту прежде, чмъ она могла начать разговоръ, но посл она уже начала выражаться спокойне и связне.

‘Скажи мн, что меня ждетъ, Роса’ сказала она: ‘твои друзья веселятся теперь ночью, что думаютъ они длать завтра?’

— Не знаю. Боюсь видть Арроугеда, боюсь спрашивать, думаю, что спрячутся, пока не пріидутъ назадъ Йингизы.

‘Не сдлаютъ ли они опять нападенія на крпость? Ты сама видла, что они начали-было длать.’

— Много рома. Арроугедъ спитъ, а то бы никто не смлъ, Французскій капитанъ ушелъ, а то никто бы несмлъ. Вс пошли спать теперь.

‘Ты думаешь, что я безопасна на эту ночь, по-кравней-мр?’

— Очень-много рома. Походила бы Лилія на Росу,— много бы сдлала для своего народа.

‘Я похожу на тебя если желаніе служить моимъ соотечественникамъ можетъ уподобить меня такой отважной, такой благородной женщин, какъ ты.’

— Нтъ, нтъ, нтъ! шептала ей Роса. Не станетъ духа, и Роса не пустила бы, еслибъ и стало. Мать Росы была разъ въ плну,— и воины напились. Мать побила ихъ всхъ томагоукомъ. Вотъ что краснокожая женщина, когда народъ въ опасности и хочетъ волосъ.

‘Ты говоришь правду’ возразила Мабель съ содраганіемъ и безсознательно выпустивъ руку Росы. ‘Я не могу этого сдлать. У меня не достаетъ ни силы, ни духа, ни воли обагрить мои руки въ кровно’

— Сама думаю такъ, только останься здсь. Крпость хороша, не тронутъ волосъ.

‘Такъ ты думаешь, что я могу безъ боязни оставаться здсь, пока возвратится мой отецъ съ своимъ отрядомъ?’

— Знаю такъ. Никто не сметъ тронуть крпость утромъ. Послушай, все тихо теперь — пили ромъ — и голова опустилась, и спятъ, какъ бревна.

‘Нельзя ли мн убжать? Кажется, много лодокъ на остров? Нельзя ли мн взять одну и поплыть и увдомить моего отца о томъ, что случилось?’

— Знаешь, какъ грести? сказала Роса, бросивъ украдкою взглядъ на свою подругу.

‘Не такъ хорошо, какъ ты, но думаю, могу такъ грести, чтобы скрыться изъ вида до утра.’

— Что жь посл? можешь грести шесть, десять, восемь миль?

‘Не знаю могу ли, но я сдлаю все, чтобы увдомить моего отца, благороднаго Патфайндера и всхъ другихъ объ опасности.’

— Любишь Патфайндера?

‘Кто же можетъ не любить его? Ты также полюбила бы его, да,ты полюбила бы его, еслибъ узнала его сердце.’

— Не люблю его, совсмъ не люблю. Очень хорошее ружье, очень-хорошій глазъ, очень-много застрлилъ Ирокезовъ и очень-много братьевъ Росы. Сорвала бы волосы, если можно.

‘А я должна спасти его, если можно. Здсь мы расходимся съ тобою, Роса. Я пойду и отъищу лодку, пока они вс спятъ, и оставлю островъ.’

— Не можешь. Роса не пуститъ, позоветъ Арроугеда.

‘Роса, ты не захочешь измнить мн, посл всего, что сдлала для меня?’

— Да, да, хочу, возразила Роса, дернувъ рукою назадъ и говоря съ жаромъ и живостію, которую не замчала въ ней досел Мабель.— Роса громко позоветъ Арроугеда. Женщина закричитъ, воинъ проснется. Роса не пуститъ Лилію помочь врагу,— не пуститъ Индійца убить Лилію.

‘Я понимаю тебя, Роса, я оправдываю твои чувствованія, конечно, будетъ лучше, если я останусь здсь, кажется, я ужь слишкомъ-много подумала о своихъ силахъ. Но скажи мн одно: если мой дядя прійдетъ и попросится войдти, пустишь ли ты меня отворить ему дверь?’

— Да, да, онъ плнникъ здсь, а Роса любитъ лучше длать плнниковъ, чмъ сдирать волосы, волосы — для чести хорошо, плнникъ — для чувства хорошо. Но Соленая-Вода такъ хорошо спрятался, что самъ не знаетъ, гд спрятался.

Тутъ Роса звонко захохотала, ибо сцены ужаса и буйства были слишкомъ-хорошо знакомы ей, не могли произвести на нее слишкомъ глубокаго впечатлнія и измнить ея природный характеръ. Между подругами завязался продолжительный разговоръ, въ которомъ Мабель старалась узнать что нибудь опредленне о своемъ настоящемъ положеніи и отчасти надялась, что новыя свднія могутъ послужить ей въ пользу. Роса отвчала на вс ея разспросы просто, но съ осторожностію, показывавшею, что она хорошо различала, что было неважно и что могло навлечь опасность на ея друзей, или затруднить ихъ дальнйшія дйствія. Наша героиня была неспособна хитрить и лукаво вывдывать тайны отъ своей подруги, къ-тому же она чувствовала, что это было столько же безполезно, сколько низко. Все, что передала ей Роса, ограничивалось слдующимъ:

Арроугедъ давно уже былъ въ сношеніяхъ съ Французами, но тутъ только въ первый разъ онъ ршительно сбросилъ съ себя маску, онъ не имлъ уже боле намренія искать довренности Англичанъ, потому-что открылъ признаки сомннія, преимущественно въ Патфайндер, и съ индійскимъ хвастовствомъ, онъ боле хотлъ обнаружить свою измну, чмъ скрывать ее. Онъ предводительствовалъ дикими въ нападеніи на островъ, подчинись однако надзору Француза, о которомъ уже было говорено, Іюньская-Роса не говорила однакоже, что онъ, или не онъ усплъ открыть положеніе острова, который почитался столь затаеннымъ отъ непріятеля. Объ этомъ она упорно умалчивала, но призналась, что они оба съ мужемъ сторожили отплытіе ‘Бгуна’ и наблюдали за нимъ въ то время, какъ были взяты и задержаны куттеромъ. Французъ только недавно узналъ настоящее положеніе Острова-Притина. Мабель чувствовала, какъ-будто острое желзо погружалось въ ея сердце, когда ей показалось изъ скудныхъ намековъ индійской женщины, что главныя свднія сообщилъ блднолицый, находящійся подъ начальствомъ Дункана Лэнди. Но когда Мабель имла время обдумать слова своей подруги и припомнить, какъ кратки и загадочны были ея фразы, она позволлла сео ласкаться надеждою, что не хорошо поняла ее и что Джасперъ Уэстернъ снова выйдетъ изъ этого дла чистымъ и свободнымъ отъ всхъ оскорбительныхъ подозрній.

Роса сказала прямо, что ее послали на островъ съ цлію узнать въ точности число и занятіе оставшихся на немъ, но она также съ своею всегдашнею наивностію дала замтить, что желаніе быть полезной Мабели боле всего побудило ее ршиться на это порученіе, изъ ея донесеній и изъ другихъ, различнымъ образомъ собранныхъ свдній, непріятели знали въ-точности силу своихъ противниковъ. Имъ было извстно также число солдатъ, отправившихся съ сержантомъ Дунгамомъ и цль ихъ экспедиціи, хотя они не знали того мста, гд сержантъ думалъ встртить Французскіе боты. Чудесное зрлище представляли тогда эти два прекрасныя и чистосердечныя созданія, эти дв женщины, изъ которыхъ каждая желала узнать что-нибудь полезное для своихъ друзей и каждая въ то же время по природной деликатности остерегалась длать нескромные вопросы своей подруг, съ чувствомъ почти инстинктивнымъ избгая малйшихъ намековъ, могшихъ повредить своему народу. Во всемъ, что касалось до нихъ лично, он было совершенно-откровенны, но молчаливы и скромны во всемъ что касалось друзей каждой изъ нихъ. Рос также бы хотлось узнать о мст, куда отправился сержантъ, и о времени его возвращенія, какъ Мабели хотлось бы узнать о другихъ интересныхъ для нея предметахъ, но Роса удерживалась отъ всякаго вопроса объ этомъ, съ осторожностію, которая сдлала бы честь самому развитому и образованному существу, еще мене старалась она достигнуть до свднія, котораго столько желала, косвеннымъ путемъ, однакожь, когда Мабель сама собою касалась въ разговор чего-нибудь, что могло бросить свтъ на предметъ интересный для тускарорской женщины, она прислушивалась жадно, почти удерживая дыханіе.

Такимъ-образомъ часы пролетали незамтно. Об он говорили и слушали съ такимъ участіемъ, что забыли о сн. Къ утру однакожь природа предъявила свои права, Мабель согласилась лечь на одну изъ соломенныхъ постелей, приготовленныхъ для солдатовъ, и скоро заснула крпкимъ сномъ. Роса легла возл нея, и совершенная тишина воцарилась на цломъ остров, какъ-будто никогда въ лсныя владнія не врывался человкъ.

Когда Мабель проснулась, солнце свтило въ отверстія бойницъ и стояло уже высоко на неб. Ея подруга все еще спала подл нея такъ крпко, какъ-будто лежа, не скажемъ на мягкомъ пуху, а на французскомъ матрас,— итакъ спокойно, какъ будто никогда въ жизни не испытывала никакой заботы. Движенія Мабели скоро однакожь разбудили ее, привыкшую къ бодрствованію, потомъ он об встали и начала осматривать островъ въ отверстія благодтельныхъ бойницъ.

ГЛАВА VIII.

‘Не-уже-ли вчный Творецъ требуетъ отъ тебя помощи, чтобъ поддерживать вселенную въ ея непрерывномъ движеніи,— отъ тебя, которая разоблачаешь все и не допускаешь взирать на красоты! Его творенія? Тло безчувственное, любящее подкрплять сномъ свои безсильные члены, любящее погружать въ бездйствіе свои презрнный умъ, часто выхваляетъ тебя, и слпотствуя въ своемъ заблужденіи, изъ глубины стиксовыхъ болотъ взываетъ къ теб, какъ къ своей богин, и, къ прислужниц этой знатной дамы, — природ веселящей все созданіе.’

(Faerie Queen) Царица Фей.

На другой день все было такъ же, какъ и въ протекшую ночь. Мабель и Іюньская-Роса безпрестанно переходили отъ одной бойницы къ другой, и не замчали на всемъ остров ни одного живаго существа. На мст, гд Мак-Набъ и товарищи его готовили себ обдъ, догоралъ еще слабый огонекъ, и дымъ, кругами подымавшійся кверху, какъ-бы приманивалъ къ себ отсутствующихъ. Вокругъ хижинъ все было въ порядк и благоустройств. Но вдругъ Мабель вздрогнула: взору ея представилась группа, состоявшая изъ трехъ человкъ, одтыхъ въ красные мундиры 55-го полка, небрежно развалившихся на трав, и по-видимому разговаривавшихъ съ величайшею безпечностію, она стала пристальне, вглядываться въ нихъ, и кровь остановилась въ жилахъ ея и холодный потъ выступилъ у нея на лбу, когда она увидла, что то были блдныя лица и тусклые глаза мертвецовъ. Они лежали такъ близко отъ крпости, что когда Мабель подошла къ бойниц, чтобъ осмотрть островъ, ея первые тревожные взоры какъ-бы перебжали черезъ нихъ, устремившись дале, и она не могла ихъ замтить. Они лежали такъ легко и непринужденно, потому-что ихъ окоченвшіе члены были нарочно разложены, какъ у живыхъ — возмутительно ужасно! Однако, какъ ни страшно было это зрлище для тхъ, которые могли смотрть вблизи и видть поразительную разницу между поддлкою подъ жизнь и настоящею жизнію, трупы были такъ искусно положены, что во ст шагахъ наврное обманули бы равнодушнаго зрителя. Осмотрвъ со вниманіемъ вс части острова, Роса указала своей подруг на четвертаго солдата, который сидлъ свсивъ ноги надъ водою и прислонившись спиною къ дереву, съ удочкой въ рук. Головы этихъ несчастныхъ, съ содранными волосами, были накрыты шапками, и на нихъ не было видно ни малйшаго слда крови.

Сердце Мабели сжалось отъ ужаса при этомъ противоестественномъ зрлищ. Она сла, закрыла лицо передникомъ и нсколько минутъ пробыла въ такомъ положеніи. Но ея подруга дала ей знать въ-полголоса, чтобъ она подошла къ бойниц. Тутъ Іюньская-Роса указала ей трупъ Дженни, стоявшій у дверей одной хижины и наклонившійся нсколько впередъ, какъ-будто глядвшій за группу солдатъ, въ рукахъ трупа была щетка, и чепчикъ, надтый на голов его, колебался отъ втра. Разстояніе было такъ велико, что нельзя было ясно разглядть черты лица, не смотря на то, Мабели показалось, что челюсти трупа были сдавлены какъ-бы для-того, чтобы придать устамъ ужасающую улыбку.

‘Іюньская-Роса!’ воскликнула она: ‘это превосходить все, что я только когда-нибудь слышала и воображала о коварств и вроломств твоего племени.’

— Тускарора очень-хитеръ, отвчала Іюньская-Роса такимъ голосомъ, который показывалъ, что она не только не охуждала, а напротивъ, одобряла этотъ поступокъ съ трупами.— Солдатамъ не больно теперь — Ирокезамъ польза, взять сперва волосы, теперь заставитъ трупы работать, а тамъ ихъ сжечь.

Эти слова показали Мабели, какъ далеко была она отъ своей подруги въ образ чувствованій. Мабель нсколько минутъ не могла говоритъ съ нею, но это минутное отвращеніе было вовсе не замчено Росою, которая съ обыкновенною своею дятельностію приготовляла простой завтракъ, совершенно-равнодушная къ чувствамъ ей непонятнымъ. За завтракомъ, Мабель ла очень-мало, но у подруги ея аппетитъ нисколько не измнился, посл того каждая изъ нихъ на свобод предалась мечтамъ своимъ. Героиня наша, движимая непреодолимымъ влеченіемъ, безпрестанно устремляла взоры къ одной изъ бойницъ, и потомъ отворачивалась отъ нея съ отвращеніемъ, и, снова тревожимая страхомъ, смотрла туда при малйшемъ шорох листьевъ, колеблемыхъ втромъ. Въ самомъ-дл, мрачное и торжественное зрлище представляла эта пустыня, населенная мертвецами, которые будто предавались веселому отдыху или обычнымъ занятіямъ, какъ живые. Мабели казалось, что она видитъ въ страшномъ, тяжеломъ сн міръ демоновъ и адскихъ ужасовъ.

Въ-продолженіе этого долгаго дня, не замтно было ни одного Индійца, ни Француза, и ночь облекла покровомъ своимъ этотъ страшный и недвижный маскарадъ по тому же твердому и неизмнному чину, по которому земля всегда повинуется своимъ законамъ, равнодушная къ жалкимъ актерамъ и жалкимъ сценамъ, которыя они ежедневно разъигрываютъ на ея поверхности. Ночь эта была еще спокойне предшествовавшей, и Мабель спала крпче, убжденная, что участь ея не ршится прежде возвращенія ея отца. Она ждала его на слдующій день и, проснувшись утромъ, тотчасъ же побжала къ бойниц, чтобъ посмотрть какова погода, каково небо, и что длается на остров. Страшная группа была въ томъ же положеніи: рыболовъ все еще держалъ свою удочку, по-видимому, наслаждаясь своимъ мирнымъ занятіемъ, и обезображенный трупъ Дженни все еще стоялъ у дверей хижины. Погода измнилась: втеръ дулъ съ юга, и хотя воздухъ былъ еще чисгъ, но предвщалъ бурю.

‘Я не могу боле выносить этого зрлища’ сказала Мабель, отойдя отъ окна: ‘о, лучше встртиться съ врагомъ, чмъ смотрть на этихъ страшныхъ мертвецовъ!’

— Слушай, идутъ они! Іюньской-Рос послышался крикъ, какъ кричитъ воинъ, когда сдираетъ волосы.

‘Что ты говоришь?— Убійство прекратилось и не можетъ опять начаться.’

— Соленая-Вода! вскрикнула Индіянка, глядя въ одну изъ бойницъ и смясь.

‘Дядюшка! Слава Богу, онъ живъ еще! О, Роса, Роса, ты не допустишь его до погибели?’

— Роса — бдная сквау. Какой воинъ послушается, что она скажетъ? Арроугедъ ведетъ его сюда.

Мабель взглянула въ окно и увидла, что дядя ея и майоръ были въ рукахъ враговъ, восемь или десять дикихъ вели плнниковъ къ крпости, ибо, захвативъ ихъ въ плнъ, они удостоврились, что тамъ не могло быть боле ни одного мужчины. Мабель едва переводила дыханіе, видя, что весь этотъ отрядъ располагался прямо противъ дверей, но она очень обрадовалась, замтивъ между Индійцами Французскаго офицера. Блый начальникъ и Арроугедъ тихо, но горячо говорили съ своими плнниками. И посл этого Мюйръ началъ звать Мабель громкимъ голосомъ.

— Прелестная Мабель, прелестная Мабель! взгляните на насъ въ одну изъ этихъ бойницъ и — умоляю васъ, сжальтесь надъ нашимъ положеніемъ. Намъ угрожаетъ близкая смерть, если вы не отворите двери побдителямъ. Не теряйте ни минуты, иначе, увы! чрезъ полчаса на головахъ нашихъ уже не будетъ ни одного волоска.

Насмшливый и шуточный тонъ этого воззванія еще боле утвердилъ намреніе Мабели держаться въ этомъ мст до-тхъ-поръ, пока будетъ возможно.

‘Говорите, дядюшка’ сказала она, прильнувъ губами къ одной изъ бойницъ: ‘скажите мн, что должна я длать.’

— О, благодарю тебя, Боже! воскликнулъ Капъ:— звукъ твоего нжнаго голоса, Магнить, облегчилъ сердце мое отъ тяжкаго бремени. Я боялся не подверглась ли ты одной участись бдной Дженни. Ботъ ужь двадцать-четыре часа, какъ мн кажется, что сердце мое нагружено, вмсто баласта, свинцомъ. Ты спрашиваешь меня, что ты должна длать, дитя мое, не знаю, право, что оы теб и присовтовать, хоть ты и родная дочь моей сестры. Мн нечего сказать теперь, бдная моя двушка, кром того, что я отъ всего сердца проклинаю тотъ день, когда мы съ тобой увидли эту лужу прсной воды.

‘Но, дядюшка, точно ли въ опасности жизнь ваша? Какъ вы думаете, отворить ли мн эту дверь?’

— Эта башня — славное якорное мсто, и я не посовтовалъ бы тмъ, кто еще не въ рукахъ у этихъ дьяволовъ, впускать ихъ къ себ добровольно. Что же касается до квартирмейстера и до меня, то мы съ нимъ пожилые люди и почти-ничего не значимъ для остальнаго человчества, какъ сказалъ бы честный Патфайндеръ. Для мэстэра Мюйра, право, небольшая разница, въ ныншній годъ или будущій подвести итогъ подъ свои провіантскія книги. Вотъ, еслибъ я былъ на борт корабля, тогда я зналъ бы что длать! А здсь, на этомъ пустынномъ болот — совсмъ другое дло… Здсь только и могу сказать, что если бы я сидлъ за этими стнами, то вся логика Индійцевъ не могла бы меня вытянуть оттуда.

— ‘Не обращайте ни малйшаго вниманія на слова вашего дядюшки, прелестная Мабель’ возразилъ Мюйръ: ‘несчастіе, по-видимому, разстроило его умственныя способности, и онъ не въ состояніи обдумать того, что требуютъ обстоятельства. Мы, признаться, въ рукахъ значительныхъ и почтенныхъ людей, и намъ нечего опасаться какого-нибудь непріятнаго насилія. Все, что съ нами случилось, очень-обыкновенно во время военныхъ дйствій и не можетъ измнить того уваженія, которое мы питаемъ къ непріятелю, потому-что по всему видно, съ плнниками поступятъ правосудно. Ни я, ни мэстэръ Капъ не имемъ, кажется, и малйшаго повода къ неудовольствію съ-тхъ-поръ, какъ отдали себя въ руки мэстэръ Арроугеда, который, по своей доблести воздержности, чрезвычайно напоминаетъ мн древнихъ Римлянъ и Спартанцевъ, вспомните также, что наши обычаи совершенно различны, и мэстэръ Арроугедъ вправ принести въ жертву наши волосы за упокой души падшихъ, если вы не спасете ихъ капитуляціей.’

‘Я поступлю благоразумне, оставшись въ крпости до-тхъ-поръ, пока не ршится участь острова’, отвчала Мабель. ‘Нашимъ непріятелямъ нечего слишкомъ заботиться обо мн, я я могу сдлать имъ никакого зла. Мн лучше остаться здсь, это будетъ гораздо приличне для моего пола и возраста.’

— Если бы дло касалось собственно вашихъ приличій, Мабель, мы съ величайшею радостію согласились бы на ваши желаніе но вотъ эти господа воображаютъ, что крпость можетъ быть полезна для ихъ дйствій, и очень желаютъ овладть ею. Скажу вамъ откровенно, что, находясь съ вашимъ дядюшкой въ такомъ критическомъ положеніи и не желая подвергаться чему либо боле, я воспользовался моею властію — властію офицера его величества — заключилъ словесный договоръ, по которому обязался сдать крпость и островъ. Это судьба войны, и надо ей покориться. Итакъ отворите двери, прелестная Мабель, выступите изъ крпости и вврьтесь попеченіямъ тхъ, которые знаютъ какъ должно обращаться съ красотою и добродтелью въ несчастій. Во всей Шотландіи нтъ ни одного человка любезне и вжливе этого вождя, и лучше знающаго законы приличія.

— ‘Не оставлять крпость’ шептала Іюньская-Роса, стоявшая возл Мабели и со вниманіемъ смотрвшая на все происходившее. ‘Крпость хороша — нельзя взять волосъ.’

Безъ этого совта, наша героиня готова была сдаться: она уже начинала думать, что гораздо благоразумне примирить непріятеля уступкою, чмъ раздражить его сопротивленіемъ. Мюйръ и ея дядя были во власти дикихъ, которые знали, что въ крпости не было мужчинъ, и она полагала, что если добровольно не согласится впустить ихъ, то они могутъ насильно вломиться въ двери или изрубить топорами бревна стнъ, ибо ружей ужь нечего было опасаться. Но слова ея подруги остановили ее, выразительно пожатіе руки и умоляющіе взоры Росы подкрпили ея намреніе, начинавшее колебаться.

— ‘Не сдавайся!’ продолжала Индіянка. ‘Пусть сами возьмутъ, говори смло, Роса справится.’

Тогда Мабель начала смле вести переговоры съ Мюйромъ, потому-что дядя ея, казалось, для успокоенія своей совсти, хранилъ молчаніе, и она на-отрзъ объявила, что не сдастъ крпости.

— Но вы забываете о моей капитуляціи, мистрисъ Мабель, сказалъ Мюйръ: вдь тутъ идетъ дло о чести подданнаго его величества и даже о чести самого короля черезъ посредство его служителя. Вспомните, что честь военнаго человка такъ же нжна, какъ и задорлива.

‘Я все это знаю, мистеръ Мюйръ, очень-хорошо знаю, что вы ни надъ чмъ не начальствуете въ этой экспедиціи, и потому не имете никакого права сдавать крпость. Къ тому же, помнится, я какъ-то слышала отъ батюшки, что плнникъ во все время плна теряетъ власть свою.’

— Чистые софизмы, прелестная Мабель! Это измна противъ короля и безчестіе его имени въ лиц офицера. Вы не станете долго упорствовать въ вашемъ намреніи, если дадите время вашему здравому уму подумать о настоящихъ обстоятельствахъ и взвсить ихъ.

— ‘Вотъ ужь, чортъ возьми, это настоящія обстоятельства, чтобъ чортъ ихъ побралъ!’ пробормоталъ Капъ.

‘— Не надо смотрть на дядю, сказала Іюньская-Роса, занимавшаяся чмъ-то въ дальнемъ углу комнаты. Крпость хороша, не тронуть волосъ.’

‘Я останусь здсь, господинъ Мюйръ, пока не получу извстій о батюшк. Онъ дней черезъ десять будетъ здсь.’

— Ахъ, Мабель, эта хитрость не обманетъ непріятеля, который знаетъ вс наши намренія и планы, и если бъ мы не подозрвали въ измн этого несчастнаго молодаго человка, то невозможно было бы объяснить, какимъ-образомъ непріятель узналъ обо всемъ этомъ. Сержантъ съ своимъ отрядомъ будетъ вечеромъ во власти враговъ, а можетъ-быть еще и ране. Послушайте меня, покорность Провиднію есть добродтель истинно-христіанская.

‘Мистеръ Мюйръ, вы, кажется, не знаете еще, какъ крпко это зданіе… Хотите ли видть, что я могу сдлать, если ршусь защищаться?’

— Посмотримъ, отвчалъ квартирмейстеръ.

‘Какъ, на-примръ, покажется вамъ вотъ это? взгляните на верхнюю бойницу.’

Только-что Мабель произнесла это, какъ взоры всхъ обратились кверху, тамъ изъ бойницы выглядывало дуло ружья. Іюньская-Роса употребила прежнюю хитрость, которая и теперь оказалась полезною. Едва Индійцы замтили роковое оружіе, какъ тотчасъ же бросились въ сторону и мене, чмъ въ минуту, вс скрылись за кустами. Французскій офицеръ взглянулъ на дуло ружья и, удостоврясь, что оно не было направлено на него, преспокойно взялъ щепотку табака и понюхалъ съ чувствомъ. Мюйру и Капу нечего было бояться этого оружія, грознаго для дикихъ, и они остались на своихъ мстахъ.

— Будьте благоразумны, прелестная Мабель, будьте благоразумны! воскликнулъ Мюйръ: не начинайте безполезнаго боя. Ради всхъ альбіонскихъ королей, скажите, кто же съ такими кровожадными намреніями скрывается въ этой деревянной башн? Тутъ просто кроется какое-то колдовство, надо объяснить все это, иначе мы подвергнемъ сомннію нашу честь.

‘А что вы сказали бы, сэръ, если бъ Патфайндеръ замнялъ гарнизонъ въ этомъ мст, которое само-по-себ укрплено достаточно?’ воскликнула Мабель, прибгнувъ къ двусмысленности, которую извиняли обстоятельства. ‘Что думаютъ ваши Французскіе и индійскіе товарищи о мткости патфайндерова ружья?’

— Сжальтесь надъ нами, прелестная Мабель, и не смшивайте врныхъ служителей короля,— да благословитъ Господь его и его сподвижниковъ!— съ непріятелями короля. Если Патфайндеръ дйствительно въ крпости, то пусть онъ непосредственно, лично ведетъ съ нами переговоры. Онъ знаетъ, что мы его друзья, и уврены въ немъ, особенно я, потому что вамъ извстно — онъ мой соперникъ, а между людьми благородными соперничество — лучшее поручительство за дружбу, любовь къ одной и той же женщин есть доказательство симпатіи въ чувствахъ и во вкусахъ.

Французскій офицеръ, очень-ршительно и храбро стоявшій до сей минуты, отступилъ на нсколько шаговъ, услышавъ страшное имя. Этотъ человкъ съ желзными нервами, издавна привыкшій къ пограничнымъ войнамъ, вовсе не желалъ оставаться на разстояніи выстрла лане-боя, который былъ такъ же извстенъ и славенъ на всей границ, какъ Мальбругъ въ Европ. Удаляясь, Французъ настаивалъ, чтобъ оба плнника послдовали за нимъ. Мабель была очень-довольна, избавясь отъ своихъ непріятелей, и потому не слишкомъ огорчилась удаленіемъ союзниковъ, но она послала своему дяд, неохотно и лниво отходившему отъ крпости, прощальный поцалуй рукою и сказала ему нсколько словъ въ привтствіе.

Непріятель, казалось, отложилъ на этотъ разъ намреніе овладть крпостію, и Іюньская-Роса, черезъ подъемную дверь взошедшая за крышу, откуда могла обнять взоромъ все пространство острова, извстила свою подругу, что непріятели собрались въ отдаленномъ и скрытномъ мст острова ужинать, и что Мюйръ и Капъ, по-видимому довольно-спокойные, ли вмст съ ними. Это извстіе нсколько облегчило Мабель, и она стала думать о томъ, какъ бы ей ускользнуть отъ непріятеля, или какимъ бы образомъ дать знать отцу объ угрожавшей ему опасности. Она ждала сержанта посл полудня и знала, что отъ одной минуты зависло ршеніе судьбы его.

Прошли еще три или четыре часа. Островъ опять погрузился въ глубокое безмолвіе, день склонялся къ вечеру, но Мабель ничего еще не ршила. Ея подруга приготовляла внизу умренный ужинъ, а она въ свою очередь пошла на крышу, откуда взору ея со всхъ сторонъ представилось обширное зрлище, мстами загражденное вершинами деревъ. Бдная двушка, не смотря на свое безпокойство, не смла однакоже совершенно выказаться, зная, что жестокость дикихъ была безпредльна, и что наврно кто нибудь изъ нихъ выстрлилъ бы въ нее. Она ршилась только выставлять голову изъ подъемной двери, и посл полудня часто выглядывала оттуда, осматривая разные пути, которые вели къ острову, какъ ‘Анна, сестра Анна’ окрестности замка Синей-Бороды.

Солнце закатилось, но ничто не возвщало прибытія лодокъ, и Мабель снова взошла на крышу, чтобъ взглянуть на островъ въ послдній разъ, надясь, что отецъ ея съ своимъ отрядомъ воспользуется, можетъ-быть, мракомъ ночи, въ которую засада Индійцевъ не была бы такъ страшна, какъ днемъ, къ-тому-же, въ темнот ему удобне было бы подать какіе нибудь знаки посредствомъ огня. Она со вниманіемъ окинула взоромъ весь горизонтъ и уже готова была удалиться, какъ вдругъ новый предметъ поразилъ ея зрніе. Острова были такъ тсно сжаты, что между ими можно было замтить шесть или восемь различныхъ каналовъ или проходовъ. Мабели показалось, будто-бы въ одномъ изъ этихъ каналовъ, который былъ боле защищенъ и частію закрытъ береговымъ кустарникомъ, таится пирога, всматриваясь пристальне, она уврилась, что не ошиблась: въ челнок, безъ всякаго сомннія, скрывался человкъ. Подумавъ, что если это и непріятель, то сигналъ ея не сдлаетъ никакого вреда, тогда какъ онъ принесетъ пользу, если это другъ, она махнула въ ту сторону, гд былъ незнакомецъ, маленькимъ знаменемъ, приготовленнымъ ею для предъувдомленія отца, принявъ однакоже вс предосторожности, чтобы этотъ знакъ не былъ замченъ съ острова.

Мабель махнула восемь или десять разъ и начала уже отчаяваться въ успх, какъ вдругъ, въ отвтъ ей, былъ поданъ знакъ движеніемъ весла и въ ту же минуту показался человкъ, въ ко торомъ она узнала Чингачгука. Наконецъ, передъ нею былъ другъ, другъ, который могъ и врно хотлъ помочь ей, ея энергія и мужество снова оживились, Могиканъ видлъ и конечно узналъ ее, ему извстно было, что она отправилась вмст съ отцомъ своимъ, и Мабель надялась, что когда совершенно стемнетъ, онъ употребитъ вс средства, чтобъ явиться къ ней на помощь. Судя по всмъ предосторожностямъ, которыя принималъ онъ, присутствіе непріятеля на остров ему было извстно, а она имла полное довріе къ его благоразумію и ловкости. Но теперь важнымъ затрудненіемъ было присутствіе Іюньской-Росы, ибо Мабель, не смотря на привязанность къ ней ея подруги, слишкомъ-хорошо знала приверженность этой женщины къ своему племени, знала, что она не согласится впустить въ крпость Индійца-непріятеля, или выпустить ее-само оттуда съ тмъ, чтобы разстроить планы Арроугеда. Уже полчаса прошло посл того, какъ Мабель Дунгамъ увидла Великаго-Змя, и то были самыя тяжелыя минуты ея жизни. Она какъ-бы коснулась уже рукою той цли, къ которой стремилась такъ пламенно, и между-тмъ эта цль такъ легко могла ускользнуть отъ нея. Она знала хладнокровіе и твердость Іюньской-Росы и вмст ея нжность и чувствительность, и къ-сожалнію видла, что ей не оставалось другаго средства, какъ обмануть свою подругу и покровительницу. Правда, этотъ обманъ казался возмутителенъ двушк съ такимъ чистымъ сердцемъ, такой благородной и откровенной, какъ Мабель, но дло шло о спасеніи отца ея, къ-тому же, подруга ея нисколько бы не пострадала отъ этого.

Съ приближеніемъ ночи, сердце Мабели забилось сильне, ее занимали различные планы, и въ-продолженіе часа она разъ двнадцать перемняла ихъ. Присутствіе Іюньской-Росы всего боле затрудняло ее. Она была уврена, что Чингачгукъ скоро прійдетъ къ дверямъ крпости, но не знала, какъ бы ей подстеречь минуту его прихода, къ-тому же, могла ли она впустить его въ крпость, не потревоживъ своей бдительной подруги? А время шло, а Могиканъ могъ прійдти и снова у идти, если она не подстережетъ его, къ-тому же Делаваръ не могъ долго оставаться на остров, не подвергнувъ себя опасности. Пора было на что-нибудь ршиться. Посл продолжительнаго колебанія и передумыванія, Мабель подошла къ своей подруг и съ спокойствіемъ, какое только могла принять на себя, сказала:

‘Не опасаешься ли ты, Роса, что соплеменники твои подожгутъ теперь крпость, думая найдти здсь Патфайндера?’

— Нтъ, нельзя бояться, не сожгутъ крпости, крпость хороша, не тронутъ волосъ.

‘Богъ знаетъ, вдь они спрятались, думая, что Патфайндеръ съ нами.’

— Это страхъ. Страхъ — вдругъ, и пройдетъ вдругъ. Страхъ скажетъ человку: поди, умъ скажетъ человку: воротись, страхъ длаетъ глупость въ двушкахъ, длаетъ глупость въ воин.

Сказавъ это, Роса засмялась, какъ смются вс молодыя двушки, когда въ голову имъ прійдетъ что-нибудь смшное.

‘Я что то начинаю безпокоиться, мн хотлось, чтобы ты съ крыши осмотрла все кругомъ, не замышляютъ ли противъ насъ чего-нибудь.’

— Роса пойдетъ — Лилія хочетъ, но Роса очень знаетъ, Индійцы спятъ: ждутъ отца. Воинъ стъ, пьетъ, спитъ всегда, когда не идетъ надорогу войны. А тутъ никогда не спитъ, не пьетъ, не стъ, ничего не чувствуетъ. Воинъ спитъ теперь.

‘Дай Богъ, чтобъ это было такъ! Но посмотри, мой другъ, хорошенько кругомъ. Бда можетъ нагрянуть вдругъ, когда ея вовсе не кидаешь.’

Іюньская Роса встала и хотла идти на крышу, но остановилась на первомъ оборот лстницы. Сердце Мабели забилось такъ сильно, что она боялась-даже, чтобъ подруга ея не услышала этого біенія, и ей показалось, будто бы Іюньская-Роса начинала отгадывать настоящія ея намренія. Эти опасенія были отчасти справедливы: Іюньская-Роса остановилась, чтобъ обдумать: небезразсудно ли за готовится поступить? Сначала она подозрвала, что Мабель хочетъ убжать, но потомъ отвергла это подозрніе, подумавъ, то блднолицая никакъ не могла уйдти съ острова и что крпость была для нея лучшимъ и врнйшимъ убжищемъ. Потомъ она начала опасаться, чтобъ Мабель посредствомъ какого-нибудь знака не открыла скораго прибытія своего отца. Впрочемъ, эта мысль не боле минуты занимала ее, потому-что она смотрла на свою подругу со стороны способности къ подобнымъ открытіямъ, такъ же, какъ женщина большаго свта смотритъ вообще на свою горничную, и вполн была уврена, что Мабель не могла бы открыть того, что укрылось бы отъ ея собственной проницательности. Боле никакого противорчія не возникло въ ней, и она тихо всходила по лстниц.

Въ ту минуту, какъ Роса поднялась къ верхнему этажу, счастливая мысль представилась нашей героин, и, передавъ ее торопливо по неизмнившимся голосомъ, она много способствовала исполненію своего плана.

‘Я сойду внизъ’ сказала она: ‘и буду подслушивать у дверей пока ты будешь на крыш, будемъ въ одно время об на страж — ты наверху, я внизу.’

Хотя Роса и думала, что такая предосторожность излишня, очень-хорошо зная, что никто не могъ бы войдти въ крпость безъ ихъ содйствія, и что он заране могли быть предувдомлены, если бъ какая-нибудь вншняя опасность угрожала имъ,— и потому, отнеся предложеніе Мабели къ ея боязливости и неопытности она приняла его такъ же доврчиво, какъ искренно повидимому оно было сдлано. Итакъ, наша героиня могла теперь сойдти внизъ пока подруга ея поднималась на крышу, Іюньская-Роса не имла никакой особенной причины присматривать за нею. Разстояніе между ими сдлалось такъ велико, что он не могли уже продолжатъ разговора, и въ-продолженіе трехъ или четырехъ минуть одна изъ нихъ внимательно смотрла кругомъ крпости, сколько позволила ей темнота, а другая прислушивалась у дверей съ такимъ вниманіемъ, что, казалось, вся обратилась въ слухъ.

Іюньская-Роса ничего не открыла съ высоты, гд находилась къ-тому же, мракъ былъ непроницаемъ, но за то трудно было бы изобразить ощущеніе Мабели, когда послышалось ей, что кто-то слегка и осторожно толкалъ дверь. Борясь обмануться и между тмъ желая дать знать Чингачгуку, что она тутъ, Мабель запла тихимъ и дрожащимъ голосомъ. Ночь была такъ тиха, что эти робкіе звуки достигли вершины крпости, Роса тотчасъ начала спускаться. Въ это время послышался легкій стукъ въ двери. Мабель была въ отчаяніи: нельзя было терять ни минуты. Но надежда пересилила ея страхъ, и дрожащею рукою она стала поднимать дверные запоры. Въ ту минуту, какъ былъ повернутъ первый запоръ, она услышала шумъ мокассинъ Тускароры въ верхнемъ этаж, а когда повернула второй, Роса была уже насередин послдней лстницы.

— Что длаешь? вскричала она сердито.— Бжать? безумная! крпость оставить? крпость хороша.

И об подруги схватились за послдній запоръ, который тотчасъ бы уступиль ихъ усиліямъ, еслибы сильный толчокъ снаружи не слишкомъ прижалъ его къ дереву. Тогда между двумя молодыми женщинами началась непродолжительная борьба, впрочемъ съ обихъ сторонъ безъ малйшаго насилія. Іюньская-Роса, вроятно, одержала бы верхъ, если бы второй ударъ въ двери, еще сильне перваго, не уничтожилъ малаго препятствія, державшаго запоры. Двери отворились, вошелъ человкъ, и равно испуганная этимъ появленіемъ, об женщины тотчасъ бросились на лстницу. Незнакомецъ тщательно заперъ за собою двери, внимательно осмотрлъ нижнюю комнату и осторожно и тихо сталъ подниматься по лстниц. Когда наступила ночь, Іюньская-Роса заложила отверстіе бойницы нижняго этажа и зажгла свчу. При ея тускломъ мерцаньи, об женщины со страхомъ ожидали появленія пришельца, осторожные, но твердые шаги котораго он ясно могли разслышать. Невозможно передать удивленіе ихъ обихъ, когда въ представшемъ передъ ними незнакомц он узнали Патфайндера.

— Слава Богу! воскликнула Мабель, мгновенно представляя себ, что съ такимъ защитникомъ крпость сдлалась неприступною. О, Патфайндеръ! что стало съ моимъ отцомъ?

‘До-сихъ-поръ сержантъ побдитель и въ безопасности, но не въ натур человка предвидть, чмъ все это кончится… Это, кажется, жена Арроугеда прижалась вонь тамъ въ углу?’

— Не говорите о ней такимъ укоряющимъ голосомъ, ПатфайнДеръ, я одолжена ей жизнью и теперешнею безопасностію. Скажите, гд отрядъ батюшки? кіжъ сами очутились вы здсь? А я разскажу вамъ вс ужасы, происшедшіе на этомъ остров.

‘Немного словъ нужно для вашего разсказа, Мабель. Кто привыкъ къ адскимъ хитростямъ дикихъ, для того не нужны длиною разсказы о такихъ предметахъ. Экспедиція наша имла желанный успхъ, потому-что для развдыванія былъ посланъ Змй, и, онъ сообщилъ намъ все, чего душа желала. Мы завладли тремя лодками, выгнали оттуда всхъ Французовъ и, согласно даннымъ предписаніямъ, потопили лодки въ самомъ глубокомъ мст канала. Дикіе Верхней-Канады останутся эту зиму безъ Французскихъ товаровъ. Ни пороха, ни пуль не будетъ у нихъ теперь столько, сколько бы хотлось имть хорошимъ охотникамъ и дятельнымъ воинамъ. Мы же не потеряли ни одного человка: ни у одного изъ насъ даже кожа неоцарапана. Впрочемъ, я думаю, и уронъ непріятеля невеликъ. Словомъ, это была одна изъ такихъ экспедицій, Мабель, какія любить Лэнди: много вреда непріятелю, а сами мы ничего не потерпли.’

— О, Патфайндеръ! я боюсь, чтобъ майоръ Дунканъ, услышавъ все, что было, не сталъ раскаяваться.

‘Я знаю, что вы хотите сказать, знаю, но дайте мн кончить, тогда вы лучше поймете меня. При первомъ же успх, сержантъ послалъ сюда насъ, меня и Змя, на лодочкахъ, чтобъ объявить вамъ о ход длъ, а самъ хотлъ отправиться въ-слдъ за нами на двухъ ботахъ, которые, по своей тяжести, не могутъ прибыть сюда ране завтрашняго утра. Мы разстались съ Чингачгукомъ нынчье посл полудня, уговорившись плыть разными каналами, чтобъ удостовриться, свободенъ ли путь. Съ-тхъ-поръ я не видлъ вождя.’

Выслушавъ это, Мабель разсказала какимъ образомъ она увидла Могикана, прибытія котораго въ крпость ожидала.

‘Нтъ, нтъ… Чингачгукъ не спрячется за каменными стнами или за деревьями, когда онъ можетъ быть на вольномъ воздух да еще дйствовать тамъ съ пользою. Я и самъ не пришелъ бы сюда, Мабель, если бъ не общалъ сержанту ободрить васъ и позаботиться о вашей безопасности… Ахъ, Боже мой! какъ у меня, сильно сжалось сердце, когда я осмотрли нынчье посл полудня островъ, горька была та минута, когда я подумалъ, что и вы, можетъ-быть, въ числ убитыхъ.’

— Какой же счастливый случай избавилъ васъ отъ рукъ непріятеля? Вдь вы могли бы смло грести прямо къ острову.

‘Одинъ изъ тхъ случаевъ, Мабель, которыми Провидніе даетъ знать собак, что лань недалеко, и научаетъ лань, какъ убжать отъ собаки. Нтъ, нтъ! эти дьявольскія хитрости съ трупами могутъ провести солдатовъ 55-го и королевскихъ офицеровъ, но не тхъ, кто всю жизнь свою прожилъ въ лсахъ. Я плылъ противъ того мста, гд сидлъ мнимый рыболовъ, не смотря на то, что эти гадины мастерски усадили бдняжку, ихъ искусство не могло обмануть опытный глазъ: никогда бы такъ высоко не могъ поднять удочку солдатъ 55-го, которому пора бы научиться удить въ Освего, если не умлъ прежде, да къ-тому же, никогда рыболовъ, у котораго не беретъ рыба и поплавокъ не шевелится, не сталъ бы сидть такъ неподвижно. Мы никогда не приближаемся къ посту, закрывъ глаза, и я переночевалъ вн крпости. Ни меня, ни Змя не надуешь такой неловкой хитростью. Врно они думали обмануть этимъ Шотландцевъ, которые хоть и очень-хитры во многихъ обстоятельствахъ, но не мастера угадывать плутни Индійцевъ.’

— Но какъ вы думаете, вдь батюшка и отрядъ его могутъ обмануться? спросила Мабель торопливо.

‘Нтъ, если я успю воспрепятствовать этому, Мабель. И если, какъ говорите вы, Змй также на сторож, то мы имемъ двойное средство дать знать сержанту объ опасности. Мы не знаемъ только, съ какой стороны прійдетъ войско.’

— Патфайндеръ! сказала торжественнымъ голосомъ героиня наша, которой, посл всего, что совершилось передъ ея глазами, смерть казалась еще ужасне:— Патфайндеръ, вы говорили, что любите меня, вы хотли, чтобы я была вашею женою?

‘Я ужь осмлился разъ говорить вамъ объ этомъ, Мабель, и сержантъ сказалъ мн недавно, что вы согласны, но я не могу мучить того, кого люблю.’

— Выслушайте меня, Патфайндеръ, я почитаю, я уважаю васъ, спасите моего отца отъ этой ужасной смерти, и я буду благоговть передъ вами. Вотъ вамъ рука моя: пусть она будетъ торжественнымъ залогомъ моего слова.

‘Да благословитъ васъ Господь, Мабель! Да благословитъ васъ Господь! Я не заслуживаю этого. Я боюсь, что не буду умть оцнить, какъ должно, такое сокровище. Но и безъ этого, я все, что могу, сдлалъ бы для сержанта: мы съ нимъ старые товарищи и взаимно обязаны другъ другу жизнію. Но мн страшно думать, Мабель, что старое товарищество съ отцомъ не всегда хорошая рекомендація въ глазахъ молодой дочери.’

— Ваши дла, ваша храбрость, ваша врность — вотъ ваша рекомендація, вамъ не нужно другой. Все, что вы говорите и длаете, Патфайндеръ, все, это согласно съ моимъ образомъ мыслей, и я надюсь, я уврена, что мое сердце не отдалится отъ мыслей.

‘О, такого счастія я не ожидалъ ныншнюю ночь! но мы въ рукахъ Бога, и Онъ защититъ насъ по своей вол. Ваши слова сладки, Мабель, но ли безъ нихъ сдлалъ бы все, что человкъ въ силахъ сдлать, впрочемъ, они нисколько и не уменьшатъ моего рвенія.’

— Теперь, Патфайндеръ, мы понимаемъ другъ друга, сказала Мабель ослабвающимъ голосомъ.— Не станемъ же терять ни одной изъ этихъ драгоцнныхъ минутъ. Можемъ ли мы ссть въ вашу лодку и отправиться на встрчу батюшк?

‘Нтъ, я не такого мннія. Можно прибыть сюда двадцатью путями, и я не знаю который изъ нихъ выберетъ вашъ батюшка. Положитесь на Змя: онъ обжитъ ихъ всхъ. Нтъ, нтъ, мое мнніе остаться здсь. Бревна этой крпости еще свжи и сыры, ихъ трудно поджечь, и я могу держаться здсь противъ цлаго племени. Ирокезы не выживутъ меня изъ крпости до-тхъ-поръ, пока я могу предохранить ее отъ огня. Сержантъ врно расположился теперь на какомъ нибудь остров и не будетъ сюда ране утра. Оставшись здсь, мы можемъ, на-примръ, нсколькими ружейными выстрлами дать знать ему, чтобы онъ былъ осторожне, если же онъ ршится напасть за дикихъ, какъ сдлалъ бы это каждый съ его нравомъ, то все-таки будетъ очень нехудо удержать за собою это зданіе. Если цль наша — помогать сержанту, то разумъ мой говоритъ мн: оставайся здсь, хотя обмануть Индійцевъ и обоимъ намъ ускользнуть отсюда — дло нетрудное.’

— Останьтесь же, Патфайндеръ, прошептала Мабель: ради Бога, останьтесь, все, все на свт для него… для моего отца!

‘Это натура, да, это натура. Мн пріятно, Мабель, слышать это отъ васъ, потому-что должно непремнно пособить теперь сержанту. До-сихъ-поръ онъ хорошо поддерживалъ свою славу, и если ему удастся прогнать этихъ гадинъ и отступить съ честію, обративъ въ пепелъ крпость и хижины, то нтъ сомннія, нтъ никакого сомннія, что Лэнди припомнитъ это и наградитъ его по заслугамъ. Да, да, Мабель, надо спасти не только жизнь вашего отца, но и честь его.’

— Дикіе взяли этотъ островъ неожиданно, и потому вина не можетъ пасть на моего отца.

‘Какъ знать! какъ знать, военная слава неврна. Я слышалъ, какъ порицали Делаваровъ за такія дла, которыя заслуживали несравненно боле похвалы, чмъ какая-нибудь побда. Очень ошибается тотъ, кто думаетъ пріобрсти себ славу успхомъ, а особенно успхомъ на войн. Я не знаю, къкъ судятъ о чести воина горожане, во дикіе эту честь полагаютъ только въ одномъ счастіи. Для солдата всего важне не потерпть пораженія, но о томъ, какъ сраженіе выиграно или потеряно, думаю, люди заботятся мало. Я же, Мабель, принялъ за правило, стоя противъ непріятеля, стрлять въ него до упада силъ, а оставшись побдителемъ, обращаться съ побжденнымъ умренно. Въ случа же потери битвы, нечего и говорить объ умренности, потому-что побжденный — по-невол тише воды, ниже травы. Священники проповдуютъ гарнизону смиреніе, но если смиреніе длаетъ христіаниномъ, то королевскіе солдаты должны бы быть святыми, потому-что они въ-теченіе всего этого года только и длали, что брали у Французовъ уроки, начиная съ дла подъ крпостью Дюкень и до Тая.’

— Батюшка никакъ не могъ подозрвать, чтобъ положеніе острова было извстно непріятелю, продолжала Мабель, которой очень хотлось знать, какое впечатлніе произведутъ на сержанта настоящія происшествія.

‘Это правда, и я не понимаю, какъ могли Французы открыть его. Мсто выбрано удачно: даже тмъ, которые уже были на остров, не такъ-то легко отъискать его, я боюсь, не было ли измны. Да, да, тутъ должна быть измна.’

— О, можетъ ли это быть, Патфайндеръ?

‘Очень-легко, Мабель, для нкоторыхъ людей измна такъ же естественна, какъ голодъ. Когда я встрчаюсь съ человкомъ сладкорчивымъ, я строго разбираю его поступки, потому-что человкъ прямодушный и доброжелательный говорить всегда длами, а не языкомъ.’

— Джасперъ Уэстернъ не изъ такихъ людей, сказала Мабель съ жаромъ.— Нтъ ни одного молодаго человка чистосердечне и откровенне его. Онъ неспособенъ говорить только языкомъ безъ участія сердца.

‘Джасперъ Уэстернъ! Его языкъ и сердце одинаково справедливы, поврьте, Мабель. Мнніе о немъ Лэнди, квартирмейстера, сержанта и вашего дяди такъ же нелпы, какъ нелпа была бы мысль, что солнце свтить ночью, а звзды днемъ. Нтъ, нтъ, я отвчаю за честность Прсной-Воды, моимъ черепомъ и, въ случа нужды, моимъ ружьемъ.’

— Да благословитъ васъ Богъ, Патфайндеръ! воскликнула Мабель, протянувъ къ нему руку и пожавъ его желзные пальцы съ чувствомъ, котораго она сама не могла объяснить себ.— Вы такъ великодушны, такъ благородны… Богъ наградитъ васъ!

‘Ахъ, Мабель! если бъ это было такъ, то я можетъ-быть не сталъ бы домогаться руки вашей и желалъ бы, чтобы васъ избралъ кто-нибудь изъ офицеровъ гарнизона, какъ вы этого вполн заслуживаете’.

— Теперь довольно объ этомъ,— отвчала Мабель едва слышнымъ голосомъ.— Теперь, Патфайндеръ, мы должны боле думать о друзьяхъ нашихъ, чмъ о себ. Но я отъ души рада, что вы уврены въ невинности Джаспера… Теперь поговоримъ о другомъ. Не выпустить ли намъ на свободу жену Арроугеда?

‘Я уже думалъ о ней. Неосторожно было бы съ нашей стороны, если бъ мы закрыли глаза, а ее оставили смотрть то, что длается у насъ внутри крпости. Если бъ посадить ее въ верхній этажъ и отнять лстницу, тогда она была бы по-крайней-мр нашей плнницею.’

— Нтъ, я не могу обращаться такъ съ женщиною, которой я обязана жизнью, лучше отпустить ее, она ко мн очень привязана и врно не захочетъ мн зла.

‘Вы не знаете этого племени, Мабель, вы не знаете этого племени. Въ ней, правда, не совсмь кровь Минговъ, но она въ связяхъ съ этими бродягами и, должно-быть, ужьпонаучилась отъинихъ разнымъ плутнямъ.’

— Чтоэто?

‘Это шумъ веселъ, какая-нибудь шлюпка идетъ по каналу’.

Патфайндеръ закрылъ подъемную дверь, которая вела въ нижнюю комнату, чтобы не допустить Іюньскую-Росу убжать, и, загасивъ свчу, поспшно подбжалъ къ одной изъ бойницъ. Мабель, едва переводя духъ, глядла черезъ плечо его. Между-тмъ, прошло дв или три минуты, и когда глазъ проводника начиналъ уже сквозь темноту различать предметы, онъ увидлъ, что дв лодки, тянувшіяся по берегу острова, остановились на разстояніи пятидесяти ярдовъ отъ крпости, въ мст, удобномъ для высадки. Темнота препятствовала Патфайндеру видть боле, и онъ сказалъ на ухо Мабели, что новопрізжіе легко могутъ быть и враги точно такъ же, какъ друзья, потому-что онъ не полагалъ возможнымъ, чтобъ отецъ ея прибылъ такъ рано. Тогда они увидли, что нсколько человкъ вышло изъ лодокъ и вслдъ за тмъ раздались три восклицанія на англійскомъ язык, неоставлявшія уже никакого сомннія на счетъ этого отряда. Патфайндеръ бросился внизъ по лстниц и, достигнувъ дверей, началъ поднимать запоры съ поспшностью, доказывавшею, какъ опасна казалась ему каждая минута. Мабель послдовала за нимъ, но она скоре затрудняла, чмъ помогала его усиліямъ, и едва успли они повернуть запоры, какъ раздался ружейный залпъ.

Они еще прислушивались съ мучительною тревогою, какъ вдругъ воинскій крикъ дикихъ раздался изъ всхъ окружныхъ кустовъ. Только-что двери были отперты, Патфайндеръ и Мабель выбжали изъ крпости.

Все утихло. Но вдругъ чуткому слуху Патфайндера почудилось глухое стенаніе близь ботовъ, шумъ втра и шорохъ листьевъ препятствовали хорошенько разслушать этотъ стонъ. Мабель, увлекаемая тоскою и страхомъ, опередила Патфайндера и пошла прямо къ ботамъ.

‘Нтъ, Мабель’ сказалъ проводникъ твердымъ, хотя тихимъ голосомъ, схвативъ ее за руку: ‘нтъ, этого не будетъ, васъ ожидаетъ тамъ врная смерть, и вы никому не поможете, надо возвратиться въ крпость.’

— Батюшка, мой бдный батюшка убить!— воскликнула молодая двушка въ отчаяніи, но привычка къ осторожности и въ эту страшную для нея минуту ослабила ея голосъ.— Если вы меня любите, Патфайндеръ, пустите меня къ батюшк.

‘Нтъ, Мабель, это невозможно! Странно, что не слышно ничьего говора и съ судовъ не было отвтнаго залпа. А я оставилъ свой лане-бой въ крпости! Впрочемъ, зачмъ ружье, когда никого не видно?’

Въ эту самую минуту проницательный взоръ Патфайндера, неперестававшій углубляться во мракъ, замтилъ черные контуры пяти или шести человкъ, которые ползли по земл, стараясь опередить его, вроятно съ намреніемъ пресчь ему дорогу къ крпости. Патфайндеръ схватилъ Мабель на руки какъ ребенка, преслдуемый въ нсколькихъ шагахъ сзади дикими, онъ изо всхъ силъ бросился бжать въ крпость — и скоро достигъ ея. Войдя въ зданіе, онъ опустилъ свою ношу и, поспшно обернувшись, заперъ дверь, но едва усплъ онъ положить первый запоръ, какъ въ дверь раздался ударъ, грозившій сорвать ее съ петель. Въ одну минуту Патфайндеръ заложилъ прочіе запоры. Между-тмъ, какъ онъ караулилъ внизу, Мабель взошла въ первый этажъ. Героиня наша была въ такомъ состояніи, когда тло дйствуетъ безъ всякаго вліянія мыслей. Она машинально зажгла свчу, потому-что Патфайндеръ просилъ ее объ этомъ, и сошла въ комнату, гд онъ ожидалъ ее. Взявъ свчу, Путеводитель сталъ внимательно осматривать везд и переходилъ изъ одного этажа въ другой, чтобъ удостовриться не спрятался ли кто-нибудь.

Убдившись, что въ блокгауз никого не было, кром его и Мабели, потому-что Іюньская Роса убжала, Патфайндеръ сошелся съ Мабелью въ главной комнат, и, поставивъ свчу на полъ, осмотрлъ курокъ своего ружья и потомъ уже слъ.

— Самыя страшныя опасенія наши сбылись!— сказала Мабель, которой казалось, что въ-продолженіе этихъ пяти ужасныхъ минутъ только-что миновавшихъ, она пережила цлую жизнь.— Мой батюшка, мой милый батюшка — онъ или убитъ, или въ плну со всми своими товарищами!

‘Это еще не извстно. Завтра узнаемъ мы все. Я не думаю, чтобы это было такъ, иначе мы услышали бы завываніе этихъ бродягъ Минговъ, торжествующихъ свою побду здсь, около крпости, одно только врно: если непріятели точно одержали верхъ, то тотчасъ же явятся сюда съ требованіями, чтобъ мы сдались. Сквау разсказала имъ о нашемъ положеніи, а какъ имъ очень-хорошо извстно, что покуда лане-бой будетъ въ-силахъ поддерживать свою славу, до-тхъ-поръ крпость нельзя будетъ поджечь днмъ, то поврьте, что они непремнно станутъ пытаться сдлать это ночью.

— Слышете стонъ? да, это стонъ!

‘Это мечта, Мабель, когда мы, въ-особенности же женщины, бываемъ взволнованы, то намъ всегда мерещется такое, чего нтъ въ-самомъ-дл. Я зналъ такихъ людей, которые врили снамъ.’

— Нтъ, я не ошибаюсь, тамъ внизу наврно кто-нибудь мучится.

Патфайндеръ долженъ былъ сознаться, что слухъ Мабели не обманывалъ ея. Но онъ умолялъ ее успокоиться и напоминалъ ей, на какія хитрости пускаются дикіе для достиженія своей цли, и что вроятно этотъ стонъ, слышимый ими,— притворный, только чтобы выманить ихъ изъ крпости, или по-крайней-мр, заставить ихъ отворить дверь.

— О, нтъ, нтъ, нтъ!— быстро проговорила Мабель: — въ этихъ стонахъ нтъ притворства, въ нихъ слышится если не душевное, то тлесное страданіе. Они такъ страшно натуральны…

‘Если такъ, то мы сейчасъ же узнаемъ, другъ или не-другъ это. Спрячьте свчку, Мабель, я поговорю съ нимъ черезъ бойницу.’

Патфайндеръ, благоразумный и опытный, съ величайшею осторожностію исполнилъ это. Онъ не разъ бывалъ свидтелемъ, что многіе за свою небрежность и невнимательность, по ихъ мннію излишнюю, платили жизнію. Онъ не прикоснулся ртомъ къ самому отверстію, но приблизился къ нему такъ, чтобъ только слышать и быть услышаннымъ, не возвышая голоса.

‘Кто тамъ?’ спросилъ Патфайндеръ, расположившись такимъ образомъ: ‘кто это стонетъ? Если другъ, то пусть отвчаетъ смло и положится на нашу помощь.’

‘Патфайндеръ!’ отвчалъ голосъ, знакомый и Мабели и Путеводителю — голосъ сержанта: ‘Патфайндеръ, ради Бога, скажи мн что сталось съ моею дочерью?’

— Батюшка, я здсь, въ безопасности, я не ранена. Боже, все бы отдала я, лишь бы съ вами было то же!

Мабель и Патфайндеръ ясно услышали восклицаніе благодарности, но оно сливалось съ стономъ страданія.

— Сбылись страшныя предчувствія мои, — сказала Мабель, съ какимъ-то спокойнымъ отчаяніемъ.— Патфайндеръ, надо перенести отца моего въ крпость во что бы то ни стало.

‘Это натура, это законъ Божій Успокойтесь, Мабель, всякая помощь, какая только въ силахъ человка, будетъ ему оказана. Только объ одномъ прошу васъ — успокойтесь.’

— Я спокойна, совершенно спокойна, Патфайндеръ, никогда еще въ жизни я не была такъ уврена въ самой-себ, какъ въ эту минуту. Но вспомните, какъ дорога и какъ опасна для насъ каждая минута, ради Бога, не мшкая сдлаемъ все, что надо сдлать.

Патфайндеръ былъ изумленъ, услышавъ, какимъ твердымъ голосомъ Мабель произнесла эти слова, и можетъ-быть обманувшись въ ея наружномъ и вынужденномъ спокойствіи. Какъ-бы-то ни было, онъ не почелъ нужнымъ объясняться доле и сошелъ внизъ, чтобъ отпереть дверь, онъ приступилъ къ этому съ обыкновенною своею осторожностью, но въ ту минуту, когда повертывалъ запоры, почувствовалъ такой натискъ на дверь, что хотлъ-было уже опять запирать ее, однако заглянувъ въ щель, онъ немедленно отворилъ, тло сержанта, прислоненное къ двери, пошатнулось и упало. Патфайндеръ втащилъ его въ крпость, гд они безпрепятственно могли подать помощь раненому.

Во все продолженіе этой тяжелой сцены, Мабель сохранила ту сверхъестественную энергію, которую женщины часто показываютъ въ минуты сильныхъ потрясеній. Она принесла свчу, помочила водою запекшіяся губы своего отца и приготовляла ему постель вмст съ Патфайндеромъ. Все это было исполнено старательно и безмолвно, Мабель не уронила ни одной слезинки до тхъ-поръ, пока не услышала голоса отца, который благословлялъ ее за ея нжность и попеченія о немъ. Во все это время, она только и занята была думою и догадками о положеніи, въ которомъ находился отецъ ея. Между-тмъ, Патфайндеръ заботливо осматривалъ рану сержанта. Онъ увидлъ, что пуля прошла сквозь тло и что было мало надежды спасти жизнь сержанта, потому-что Путеводителю очень-хорошо были извстны раны такого рода.

ГЛАВА IX.

Упивайся слезами моими, пока текутъ онъ. О! если бы кровь моего сердца была бальзамомъ,— ты знаешь, я пролилъ бы всю ее, чтобъ хотя на минуту успокоить тебя!

Муръ.

Съ той минуты, какъ принесена была свча, глаза сержанта Дунгама не отрывалась отъ дочери. Одинъ только разъ посмотрлъ онъ на дверь блокгоуза, чтобы узнать крпка ли она (онъ лежалъ внизу) — и потомъ снова взоръ его обратился къ Мабели. Когда жизнь потухаетъ, тогда чувство любви воспринимаетъ всю свою силу, и тогда только вполн мы начинаемъ цнить то, чего скоро должны лишиться навки.

— Слава Богу, милое дитя мое! сказалъ онъ съ твердостію и какъ-будто не страдая боле:— по-крайней-мр, ты избгнула ихъ пуль. Разскажи мн объ этомъ несчастномъ событіи, Патфайндеръ.

‘Ахъ, сержантъ! въ-самомъ-дл, это несчастное событіе. Я полагаю, что мы были преданы, и это такъ же врно, какъ то, что эта крпость покуда еще принадлежитъ намъ, но…’

— Майоръ Дунканъ былъ правъ, возразилъ сержантъ, положивъ руку на плечо своего товарища.

‘Только не въ томъ смысл, въ какомъ ты разумешь, сержантъ: ты смотришь на это не такъ. Я знаю, природа слаба,— то-есть, я хочу сказать, человческая природа,— и никто не долженъ превозноситься, ни краснокожіе, ни блокожіе, но я не думаю, чтобы за границахъ нашелся человкъ благородне и честне Джаспера Уэстерна.’

— ‘Господь наградить васъ за эти слова, Патфайндеръ!’ воскликнула Мабель изъ глубины души, и слезы градомъ покатились изъ глазъ ея отъ сердца, измученнаго различными и сильными ощущеніями. ‘Господь наградить васъ за это! Люди благородные должны всегда поддерживать другъ друга.’

Отецъ посмотрлъ на нее въ эту минуту съ выраженіемъ глубокой тоски, и Мабель закрыла лицо свое передникомъ, чтобъ унять слезы, потомъ сержантъ взглянулъ на Путеводителя, какъ-бы желая спросить его о чемъ-то. Лицо Патфайндера сохраняло обычное свое выраженіе благородства, праводушія и искренности, и Дунгамъ сдлалъ ему знакъ продолжать.

‘Ты помнишь, гд и когда мы, Змй и я, оставили васъ’ продолжалъ Патфайндеръ. ‘Нтъ нужды говорить теб о томъ, что было прежде. Теперь ужь поздно сожалть о томъ, что сдлано, о томъ, что прошло. Не такъ бы, кажется, кончилось все это, если бъ я остался на бот. Ни слова: можно сдлаться хорошимъ проводникомъ, но природа раздаетъ свои дары какъ ей захочется, и потому есть проводники хорошіе, а другіе есть лучше. Я увренъ, что бдный Джильбертъ, занявшій мое мсто, былъ порядкомъ наказанъ за свою неосмотрительность.’

— Онъ убить возл меня, грустно отвчалъ сержантъ:— мы вс наказаны за нашу неосмотрительность.

‘Нтъ, нтъ сержантъ, я нисколько не обвиняю тебя: въ этой экспедиціи ты славно командовалъ своими людьми, и никто бы не могъ распорядиться лучше тебя. Я съ роду не видывалъ лучшей фланкировки, и искусство, съ которымъ повелъ ты свой ботъ на непріятельскую гаубицу, могло бы послужить урокомъ самому Лэнди.’

Глаза сержанта засверкали, и лицо его приняло выраженіе воинскаго торжества.

— Да, это было не дурно сдлано, другъ мой, сказалъ онъ: мы приступомъ взяли ихъ деревянный парапетъ.

‘Это было славно сдлано, сержантъ, однакоже я очень опасаюсь, что, когда все обнаружится, мы увидимъ, что эти бродяги снова завладли своею гаубицею. Но ничего, ничего, ободрись, сержантъ, постарайся забыть все непріятное въ этомъ дл и помви то, что длаетъ теб честь. Это теперь для тебя лучшая философія и лучшая религія. Если непріятель владетъ еще своей гаубицей, то онъ иметъ только то, что ему принадлежало, и мы не могли ему въ томъ препятствовать, крпость, по-крайней-мр, принадлежитъ намъ, и они, воспользовавшись мракомъ ночи, могутъ разв только поджечь ее, иначе имъ никакъ ею не овладть.— Я разлучился съ Змемъ миляхъ въ десяти внизъ по теченію рки. Мы приняли обыкновенныя наши предосторожности даже на пути въ дружескій станъ. Что случилось съ Чингачгукомъ — не знаю, Мабель говоритъ, что онъ недалеко отсюда, я увренъ, что благородный Делаваръ исполняетъ свою обязанность, хотя мы его и не видимъ. Припомни мое слово, сержантъ: еще прежде окончанія этого дла, мы услышимъ о Чингачгук, и онъ, осторожный, ловкій, вдругъ явится на помощь къ намъ въ самую трудную минуту. Змй — мудрый и доблестный вождь, и многіе блые могутъ позавидовать его натур и способностямъ, хотя надо сказать правду, его ружье не такъ врно, какъ лане-бой… Приближаясь къ острову, я не замтилъ дыма, это заставило меня быть осторожнымъ: я зналъ, что солдаты 55-го люди не хитрые: они ни мало не заботятся о томъ, что дымъ можетъ открыть ихъ, не смотря на все, что было говорено имъ объ опасности. Это заставило меня быть осторожнымъ, но когда я увидлъ мнимаго рыболова,— я сейчасъ только говорилъ объ этомъ Мабели,— тутъ все адское искусство Минговъ открылось предо мною такъ ясно, какъ-будто все это было у меня на ладони. Не нужно говорить теб, сержантъ, что первыя мысли мои были о Мабели, и когда я узналъ, что она въ крпости, тотчасъ же самъ явился сюда — жить или умереть вмст съ нею.’

Огецъ съ удовольствіемъ посмотрлъ на свою дочь, и сердце Мабели замерло: она почувствовала, что въ такую минуту, когда она должна была бы только думать объ одномъ отц, ее терзали еще и другія горести. Она схватила его руку, поцаловала ее и упала передъ нимъ на колни, залившись слезами, будто сердце ея готово было разорваться.

— Мабель! твердо сказалъ сержантъ: надобно покориться вол Божіей. Намъ не для-чего обманывать другъ друга. Часъ мой насталъ, и я счастливъ, что умираю какъ солдатъ. Лэнди отдастъ мн справедливость, потому-что добрый другъ нашъ, Патфайндеръ, разскажетъ ему, что было сдлано, и какъ все происходило. Ты не забыла нашего послдняго разговора?

— ‘О, батюшка! врно и мой часъ близокъ!’ воскликнула Мабель, чувствуя, что для нея былобы отрадно умереть въ эту минуту. ‘Я не избгну рукъ враговъ, и лучше, если бы Патфайндеръ оставилъ насъ здсь и возвратился въ Освего съ этими печальными новостями, пока это еще возможно.’

‘Мабель Дунгамъ’ сказалъ Патфайндеръ съ укоризною, взявъ однако съ нжностью руку молодой двушки: ‘я не заслужилъ такихъ словъ. Знаю, что я человкъ грубый, необразованный, неловкій.’

— ‘Патфайндеръ!’

‘Хорошо, хорошо, забудемъ это. Вы сказали это, но вы этого не думали. Теперь намъ нечего помышлять о побг, потому-что сержанта нельзя перенести. Во что бы то ни стало, надо защитить крпость. Можетъ-быть, Лэнди будетъ извщенъ о нашемъ бдствія и подошлетъ къ вамъ отрядъ для отраженія непріятеля.’

— Патфайндеръ! Мабель! сказалъ сержантъ, собравшій послднія силы свои, чтобы побороть страданія, между-тмъ, какъ холодный потъ выступалъ на чел его:— подойдите ко мн оба. Надюсь, вы понимаете другъ друга?

— ‘Батюшка, не говорите ничего объ этомъ. Ваша воля — священна.’

— Слава Богу! Дай мн твою руку, Мабель, Патфайндеръ, возьми ее. Я знаю, что ты будешь ей добрымъ мужемъ. Не отлагайте вашего брака по случаю моей смерти, къ исходу осени въ Освего прибудетъ священникъ: пусть онъ соединитъ васъ. Брать мой, если онъ живъ, врно захочетъ возвратиться на свой корабль, и тогда дочь моя останется безъ покровителя. Я надюсь, Мабель, что теб будетъ пріятно имть мужемъ друга твоего отца.

‘Положись на меня’ отвчалъ Патфайндеръ: ‘положись на меня во всемъ, поврь, все будетъ сдлано какъ должно.’

— Я совершенно полагаюсь на тебя, врный другъ мой, даю теб полную власть дйствовать во всемъ такъ, какъ бы я самъ дйствовалъ. Мабель, дитя мое… ты никогда не станешь съ горестію вспоминать объ этой ночи… Да благословитъ тебя Господь, дитя мое, да благословитъ тебя Господь, и да прійметъ Онъ тебя подъ святое свое покровительство!

Эти слова невыразимо-глубоко тронули сердце Мабели. Она почувствовала, что никакой обрядъ не могъ бы такъ освятить союзъ ея съ Патфайндеромъ, какъ благословеніе, данное въ эту минуту. Несмотря на то, какое-то свинцовое бремя тяготило ея сердце, и ей казалось, что смерть была бы для нея теперь высшимъ счастіемъ. Посл нсколькихъ минутъ молчанія, сержантъ, прерывистымъ голосомъ, разсказалъ въ короткихъ словахъ все, что съ нимъ случилось съ того времени, какъ-омъ разстался съ Патфайндеромъ и Делаваромъ.— Втеръ сдлался благопріятне, и, вмсто того, чтобъ расположиться на какомъ-нибудь остров, какъ сначала было условлено, онъ ршился продолжать свой путь и въ ту же самую ночь войдти въ крпость. Онъ полагалъ, что прибудетъ съ своимъ отрядомъ незамченный непріятелемъ и избгнетъ половины опасности, но, къ-несчастію, они пристали сначала къ оконечности одного сосдняго острова, и шумъ людей, выходившихъ изъ лодокъ, вроятно, извстилъ непріятелей о ихъ приближеніи и приготовилъ ихъ къ нападенію. Они вышли на берегъ, удивясь, что не нашли караульныхъ, но ни сколько не подозрвая опасности. Оружіе же свое оставили въ лодкахъ, съ тмъ, чтобъ сначала положить въ безопасное мсто свои ранцы и състные припасы. Но они очутились такъ близко подъ непріятельскимъ огнемъ, что, не смотря на темноту, каждый выстрлъ былъ смертеленъ. Вс солдаты попадали, только два или три тотчасъ же встали и скрылись, четверо или пятеро были убиты на мст, или умерли чрезъ нсколько минутъ. Неизвстно, почему непріятели небросились, какъ обыкновенно, сдирать волосы съ убитыхъ. Сержантъ упалъ вмст съ другими и услышалъ голосъ Мабели, выбжавшей въ ту минуту изъ крпости. Родительская любовь пробудилась въ немъ при этихъ словахъ, раздирающихъ сердце, и придала ему силы дотащиться до двери блокгоуза, къ которой онъ прислонился, какъ уже говорили мы.— Посл этого простаго объясненія, сержантъ впалъ въ сильное разслабленіе, ему необхо димо нужно было успокоиться. Мабель и Патфайндеръ сторожили малйшее его желаніе и нсколько времени ничего не говорили. Путеводитель воспользовался временемъ, чтобъ посмотрть въ отверстіе бойницъ и съ кровли, что длается на остров. Онъ оглядлъ ружья: ихъ было въ крпости всего около дюжины, потому-что солдаты, отправляясь въ экспедицію, взяли съ собою свои полковыя ружья. Мабель не покидала ни на минуту страждущаго отца своего, и, замтивъ по его дыханію, что онъ заснулъ, стала на колни и начала молиться.

За тмъ послдовала страшная, торжественная тишина, продолжавшаяся около получаса и только изрдка прерываемая шумомъ патфайндеровыхъ моккасинъ наверху, да стукомъ отъ приклада ружья, опускавшагося на полъ, потому-что Путеводитель разсматривалъ въ подробности, въ порядк ли ружья и заряжены ли они. И посл этого снова водворяласъ тишина, и ничто не нарушало ея, кром тяжкаго дыханія раненаго. Мабель чувствовала сильное желаніе еще разъ поговорить съ отцомъ своимъ, съ отцомъ, котораго она скоро должна была лишиться навки, но она боялась нарушить его сонъ, ей казалось, что онъ спитъ, хотя Дунгамъ совсмъ не спалъ: онъ находился въ томъ состояніи духа, когда свтъ вдругъ теряетъ въ глазахъ человка всю красоту свою, все обольщеніе, всю силу, и невдомое будущее предстаетъ предъ нимъ, безпредльное и таинственное. Всю жизнь свою онъ неуклонно соблюдалъ строгую нравственность, замчательную въ человк его званія, но мысль о торжественной минут, предшествующей смерти, никогда не занимала его. Еслибы еще въ ушахъ его раздавался шумъ битвы, онъ могъ бы до послдней минуты жизни сохранить свой воинскій пылъ, но въ тишин этого необитаемаго зданія, гд ни одинъ звукъ не напоминалъ ему о жизни, никакой призывъ не возбуждалъ въ немъ ложныхъ чувствованій, гд надежда на побду не могла уже прійдти ему въ голову,жизнь явилась передъ нимъ въ настоящемъ своемъ свт, и онъ начиналъ понимать ея значеніе. Въ эту минуту, еслибъ онъ обладалъ сокровищами, онъ отдалъ бы вс эти сокровища за утшенія религіозныя,— а кто ему могъ подать такія утшенія? Патфайндеръ? но сержантъ не имлъ доврія къ его знанію. Мабель? но какъ могъ отецъ просить такой помощи у дочери: не было ли бы это противно законамъ природы? Сержантъ подумалъ также, что на немъ лежала священная отвтственность, сопряженная съ званіемъ отца, и онъ спрашивалъ у самого-себя: исполнилъ ли онъ эту обязанность къ дочери, которая, лишась матери, оставалась единственно на его попеченіи. Между-тмъ, какъ мысли эти толпились въ голов его, Мабель, наблюдавшая за малйшею перемною въ его движеніи, услышала легкій стукъ въ дверь. Полагая, что это долженъ быть Чингачгукъ, она встала, повернула два первые запора, во прежде еще, чмъ отворила дверь, спросила кто стучится, и въ отвть услышала голосъ своего дяди, который умолялъ ее поскоре отворить дверь. Мабель тотчасъ же повернула послдній запоръ, и Капъ вошелъ. Едва переступилъ онъ порогъ, какъ Мабель снова заперла дверь: привычка къ опасности сдлала ее опытною и осторожною.— Добрый морякъ былъ радъ до слезъ, увидвъ Мабель и брата, хотя и раненаго, но въ безопасности. Онъ разсказалъ, что обязанъ своимъ приходомъ въ крпость оплошности своихъ караульщиковъ, полагавшихъ, что онъ и квартирмейстеръ заснули отъ большаго употребленія крпкихъ напитковъ, которыми ихъ поили нарочно, чтобъ они не могли принять никакого участія въ предполагавшемся замысл. Мюйръ спалъ, или притворялся спящимъ, а Капъ, въ минуту нападенія спрятался въ кустарникахъ и, найдя лодку Патфайндера, бросился въ нее и прибылъ на ней въ блокгоузъ, съ тмъ, чтобы спастись вмст съ Мабелью по вод. Но увидвъ, въ какомъ состояніи находился зять его и уврясь въ видимой безопасности своего положенія, онъ, разумется, перемнилъ свои намренія.

— Если дла пойдутъ слишкомъ-худо, другъ Патфайндеръ, сказалъ онъ, мы спустимъ флагъ и это дастъ намъ право на пощаду. Но наше собственное достоинство требуетъ, чтобы мы сдались не вдругъ, и для собственной безопасности должны спустить флагъ въ минуту, которая покажется намъ удобне для заключенія выгодныхъ условіи. Хорошо было бы, еслибъ Мюйръ сдлалъ то же самое, когда насъ захватили эти люди, которыхъ вы очень-удачно называете бродягами,— дйствительно, въ цломъ мір нтъ презрнне этихъ бродягъ…

‘Вы честите ихъ по заслугамъ’ прервалъ Патфайндеръ, всегда готовый вторить тмъ, которые бранили Минговъ и хвалили друзей его. ‘Еслибы вы попали въ руки Делаваровъ, вы увидла бы большую разницу.’

— Э! да по мн они вс одного покроя, какъ т, такъ и другіе, отъявленные мошенники, разумется, за исключеніемъ нашего друга Змя, онъ — просто дворянинъ между Индійцами. Когда дикіе напали на насъ и убили капрала Мак-Наба и его людей, какъ зайцовъ, поручикъ Мюйръ и я, мы скрылись въ одно изъ ущелій, которыхъ здсь такое множество между скалами, по словамъ квартирмейстера, это настоящая геологическая нора, вырытая водою. Тамъ притаились мы, какъ два заговорщика, на дн трюма, и оставались до-тхъ-поръ, пока голодъ не выгналъ насъ оттуда. Голодъ, можно сказать, есть фундаментъ человческой натуры. Я хотлъ, чтобы квартирмейстеръ вступилъ въ переговоры, потому-что какъ худо ни было наше мстопребываніе, мы еще могли защищаться въ немъ часъ или два, но онъ не согласился на это, подъ тмъ предлогомъ, будто эти мошенники ни за что не сдержатъ своего слова, если кто-нибудь изъ ихъ раненъ,— такъ и вступать съ ними въ переговоры не за чмъ. Я согласился спустить флагъ, во-первыхъ, потому-что они могли и безъ того сказать, что мы его спустили: спрятаться на дн трюма значитъ то же, что отказаться отъ защищенія судна, во-вторыхъ, потому-что въ желудк у насъ сидлъ врагъ, пуще всякаго другаго. Голодъ — чертовское обстоятельство! въ этомъ сознается всякій, кто сорокъ восемь часовъ не имлъ ничего во рту.

‘Дядюшка’ сказала Мабель печальнымъ и умоляющимъ голосомъ: ‘бдный батюшка раненъ, очень-опасно раненъ.’

— Правда, Магнитъ, правда, вотъ я присяду возл него да постараюсь какъ могу его утшить. Хорошо ли заложены запоры, дружечикъ? Въ подобныхъ случаяхъ умъ долженъ быть совершенно-спокоенъ, ршительно ничмъ не развлекаться.

‘Кажется, въ эту минуту намъ нечего боле бояться, кром этого ужаснаго удара, которымъ грозить намъ Провидніе.’

— Хорошо, хорошо, Магнитъ, старайся-ка успокоиться, да ступай во второй этажъ, а Патфайндеръ между-тмъ влзетъ на крышу. Мы останемся наедин съ твоимъ отцомъ, потому-что ему, можетъ-статься, нужно будетъ что-нибудь сообщить мн по секрету. Это будетъ разговоръ торжественный, а люди неопытные, какъ я, не всегда любятъ, чтобъ слышали ихъ рчи при такихъ случаяхъ.

Хотя Мабель и не могла подумать, чтобы дядя ея былъ въ состояніи принесть умирающему утшенія религіозныя, но она полагала, что ему необходимо о чемъ-нибудь переговорить съ нимъ, чего она не могла подозрвать, и потому согласилась за предложеніе дяди. Патфайндеръ уже взошелъ на крышу, чтобы обозрвать окрестности, и оба свояка остались наедин. Капъ слъ возл сержанта, съ важностію помышляя о великой обязанности, къ которой онъ готовъ былъ приступить. Въ-продолженіе нсколькихъ минутъ молчанія, морякъ нашъ обдумывалъ содержаніе рчи, которую онъ началъ своимъ всегдашнимъ особеннымъ тономъ.

— Надобно теб сказать, сержантъ Дунгамъ, что въ этой экспедиціи сдлана была какая нибудь важная ошибка. Торжественное обстоятельство, въ которомъ мы оба находимся въ сію минуту, обязываетъ меня говорить только одну правду и объясниться съ тобою откровенно. Однимъ словомъ, сержантъ никакъ не можетъ быть двухъ различныхъ мнній объ этомъ предмет, ужь если я, морякъ, не солдатъ, замтилъ много промаховъ, то врно не требуется особеннаго знанія, чтобы открыть ихъ.

‘Какъ быть, братъ Капъ!’ отвчалъ умирающій слабымъ голосомъ: ‘что сдлано, то сдлано, теперь уже поздно поправлять ошибки.’

— Такъ, братъ Дунгамъ, но раскаяваться никогда не поздно, Этому научаетъ насъ священное писаніе, и я всегда слышалъ, что минута раскаянія есть самая драгоцнная минута. Если у тебя есть что на сердц, сержантъ, то ты передай мн откровенно,— я твой другъ, ты былъ мужемъ моей сестры, и бдная малютка Магнитъ — дитя родной сестры моей, живой или мертвой, ты всегда будешь въ моихъ глазахъ — братомъ. Большое несчастіе, что ты не пріостановилъ своего бота и не послалъ предварительно какой-нибудь шлюпки для рекогносцировки: это бы поддержало твою славу и избавило бы насъ всхъ отъ такой гибели. Ну, сержантъ, вс мы смертны: это конечно утшительно, ты отправляешься отсюда нсколько раньше насъ, мы отправимся нсколько позже. Это должно тебя нсколько утшить.

‘Я все это знаю, братъ Капъ, и надюсь, что приготовился встртить жребій солдата, но бдная Мабель…’

— О! это бремя тяжкое, я согласенъ съ тобой, но ты вдь не захотлъ бы взять ее съ собою, если бы и могъ, неправда ля, сержантъ? Лучше всего, сколько можно надо стараться облегчить вашу разлуку. Мабель — двушка добрая, точно такова была и ея мать, она дочь сестры моей, и я употреблю вс старанія, чтобы отъискать ей хорошаго мужа, если наша жизнь и наши волосы уцлюгь.

‘Братъ, дочь моя уже невста, она будетъ женою Патфайндера.’

— Ну, конечно, братъ Дунгамъ, у каждаго свой образъ мыслей, и свой взглядъ на вещи. Я не имю причины думать, что это распоряженіе непріятно Мабели, я не могу также сдлать никакого возраженія касательно лтъ ея жениха. Я не изъ тхъ людей, которые думаютъ, что только двадцатилтій мальчикъ можетъ сдлать молодую двушку счастливою. Лучшіе мужья — мужья въ пятьдесятъ лтъ. Но дло въ томъ, что между мужемъ и женой не должны быть обстоятельства, которыя могли бы сдлать ихъ несчастливыми. Обстоятельства — настоящіе черти въ супружеств, я нахожу, что Патфайндеръ не иметъ такой образованности, какъ моя племянница, и вотъ это уже одно изъ обстоятельствъ. Ты мало знаешь эту двушку, сержантъ, и не имешь ни малйшаго понятія о ея познаніяхъ, но если бы она была такъ же непринужденна въ обращеніи съ тобою, какъ съ тми, которыхъ она коротко знаетъ, ты увидлъ бы, что даже не всякій учитель былъ бы въ состояніи поспорить съ нею.

‘Она двушка добрая, милая, добрая двушка’ прошепталъ сержантъ, и глаза его налились слезами: ‘несчастіе мое, что я такъ мало зналъ ее.’

— Она слишкомъ-учена для Патфайндера, человка, впрочемъ, очень-умнаго по-своему, и опытнаго проводника, но который иметъ такое понятіе о длахъ человческихъ, какое ты, сержантъ, о сферической тригонометріи.

‘Ахъ, братъ Капъ! еслибы Патфайндеръ былъ съ нами на ботахъ, тогда бы не случилось этого несчастія.’

— Можетъ-статься, злйшій врагъ его сознается, что нтъ проводника лучше его. Но надо сказать теб всю правду, сержантъ, эту экспедицію ты повелъ совершенно навыворотъ. Ты долженъ былъ бы лечь въ дрейфъ, не доходя до пристани, и, какъ я сказалъ, выслать лодку для рекогносцировки. Теб, конечно, непріятно это слышать, но я говорю теб объ этимъ потому-что въ такихъ случаяхъ надо говорить правду, сержантъ.

‘За мои ошибки было дорого заплачено, братъ, и я боюсь, чтобы бдная Мабель не пострадала отъ нихъ. Я однакоже думаю, этого несчастія не случилось бы, если бъ намъ не измнили. Я боюсь, братъ, не въ самомъ ли дл Джасперъ былъ нашимъ предателемъ?’

— Я то же думаю, ужь эта прсная вода рано или поздно непремнно подмоетъ нравственность человка. Мы толковали объ этомъ съ Мюйромъ, когда скрывались въ ущельи, и онъ также соглашался съ тмъ, что именно измна Джаспера наткнула насъ на такой дьявольскій подводный камень. Теб надо теперь, сержантъ, успокоить свой духъ и подумать о другихъ длахъ, потому-что судну, которое готовится во идти въ чужую гавань, гораздо благоразумне подумать о томъ, какъ стать на якорь, чмъ перебирать вс приключенія, случившіяся во время путешествія. Есть книга или шканечный журналъ, въ который вписываются вс таковаго рода случаи. Тутъ размщены по столбцамъ вс наши добрыя и дурныя дла… А! вотъ и вы, Патфайндеръ, ну, что тамъ подъ втромъ, что вы такъ бжите внизъ по лстниц, будто Индіецъ, который гонится за клочкомъ волосъ?

Путеводитель поднялъ палецъ въ знакъ молчанія, пригласивъ Капа слдовать за собою и уступить свое мсто при сержант Мабели.

— Намъ надо вести себя осторожно и смло, продолжалъ онъ въ-полголоса.— Эти гады намрены поджечь крпость, они знаютъ, что теперь нтъ никакой выгоды оставлять ее невредимою. Между ими я слышу голосъ бродяги Арроугеда, и онъ понуждаетъ ихъ въ ныншнюю же ночь привести въ исполненіе этотъ адскій умыселъ. Надо дйствовать, Соленая-Вода, дйствовать съ напряженіемъ. Къ-счастію, въ крпости есть четыре или пять бочекъ воды, а это что-нибудь да значить при осад, сверхъ-того, если я не ошибаюсь въ своихъ расчетахъ, намъ много пособить Змй. Хорошо, что этотъ честный Делаваръ теперь на свобод.

Не дожидаясь втораго приглашенія, Капъ поспшно оставилъ свое мсто, уступивъ его Мабели, и взошелъ съ Патфайндеромъ въ самый верхній этажъ. Проводникъ открылъ одну изъ бойницъ, спряталъ огонь, чтобы не подвергнуться непріятельскимъ выстрламъ, и потомъ остановился въ нкоторомъ отдаленіи отъ отверстія, приготовясь отвчать на требованія, которыхъ онъ ожидалъ. Молчаніе вскор было нарушено голосомъ Мюйра.

— Мэстэръ Патфайндеръ! воскликнулъ Шотландецъ:— съ тобой хочетъ вести переговоры другъ, посмотри безъ опасенія въ одну изъ бойницъ: теб нечего страшиться, имя дло съ офицеромъ 55-го полка.

‘Что вамъ угодно, квартирмейстеръ, что вамъ угодно? Я знаю 55-й полкъ, и думаю, что это полкъ храбрый, хотя боле люблю 60-й, а Делаваровъ предпочитаю тому и другому. Но какія ваши намренія, квартирмейстеръ? Врно что-нибудь очень-важное заставляетъ васъ явиться подъ самыя бойницы въ такой часъ ночи, когда вы знаете, что лане-бой въ крпости.’

— О! я знаю, Патфайндеръ, что ты не сдлаешь никакого зла другу, и потому увренъ въ собственной безопасности. Ты человкъ благомыслящій, и храбрость твоя такъ извстна на всей границ, что ты конечно, не нуждаешься въ лишнемъ убійств для поддержанія своей славы. Ты легко можешь понять, что, когда сопротивленіе невозможно, тогда гораздо-лучше добровольно сдаться, чмъ сопротивляться вопреки всмъ правиламъ войны. Непріятель слишкомъ-силенъ, храбрый мой товарищъ, я пришелъ посовтовать теб сдать крпость на томъ условіи, чтобы съ вами обходились какъ съ военноплнными.

‘Благодарю васъ, квартирмейстеръ, за вашъ совтъ, который тмъ пріятне, что ничего не стоитъ. Но я думаю, что не въ моей натур сдавать такое мсто, покуда есть въ немъ вода и състные припасы.’

— Такъ, Патфайндеръ. Я и самъ никогда не сталъ бы опровергать такое храброе намреніе, если бы видлъ какія-нибудь средства поддержать его. Но я долженъ сказать теб, что мэстэръ Капъ уже не существуетъ, онъ палъ.

— ‘Совсмъ нтъ, совсмъ нтъ!’ закричалъ Капъ въ отверстіе другой бойницы. ‘Онъ существуетъ, и не только не упалъ, но еще поднялся наверхъ этой крпости, и не иметъ ни малйшаго желанія поручить свои волосы опять такимъ парикмахерамъ, пока еще ему можно держаться отъ нихъ поодаль. Смотря на этотъ блокгоузъ какъ на обстоятельство, я намренъ имъ воспользоваться.’

— Если это голосъ живаго существа,— отвчалъ Мюйръ,— то я очень-радъ услышать его, мы вс полагали, что тотъ, кому онъ принадлежитъ, палъ въ послднемъ дл. Но хотя, мэстэръ Патфайдеръ, ты и наслаждаешься сообществомъ друга нашего Капа, которое очень-пріятно, — это я знаю по опыту,— вдь я провелъ съ нимъ два дня въ глубинахъ земли, — однако мы лишились сержанта Дунгама, который палъ со всми храбрыми товарищами своими. Видно Лэнди хотлъ этого, потому-что гораздо благоразумне и приличне было бы поручить командованіе какому-нибудь офицеру. Не смотря на то, Дунгамъ былъ храбрый воинъ, и его памяти будетъ отдана справедливость. Словомъ, мы сдлали все, что было въ нашихъ силахъ, и ни принцъ Евгеній, ни герцогъ Мальборугъ, ни даже самъ великій графъ Стэйръ, никто изъ нихъ не могъ бы сдлать боле.

— Вы опять-таки ошибаетесь, квартирмейстеръ, опять ошибаетесь, возразилъ Патфайндеръ, прибгнувъ къ хитрости, чтобъ увеличить свой гарнизонъ.— Сержантъ въ крпости, можно сказать, въ кругу своего семейства.

‘Въ-самомъ-дл? Очень радъ слышать, а мы полагали сержанта также въ числ убитыхъ. Если прелестная Мабель въ крпости, то пусть она ради неба покинетъ ее какъ-можно-скоре, потому-что непріятель готовится зажечь это зданіе. Ты самъ знаешь страшную силу огня и врно не захочешь, чтобъ развалины крпости обрушились надъ твоей головою и надъ головами твоихъ товарищей, но какъ воинъ опытный и осторожный, какимъ тебя вс признаютъ, просто покинешь мсто, котораго не въ состояніи защитить.’

— Я знаю силу огня, какъ вы сами это говорите, квартирмейстеръ, но я знаю также и то, что въ такой поздній часъ разводятъ его только для приготовленія ужина. Вы врно также слышали что-нибудь и о сил лане-боя, послушайте, вы! кто осмлится подкинуть къ этому строенію хоть одну хворостинку, тотъ испытаетъ на себ его силу. Стрлы не могутъ поджечь крпости, крыша же крпости покрыта не дранью, а твердыми и свжими бревнами — и она такъ плоска, какъ вы видите, квартирмейстеръ, что мы легко можемъ ходить по ней, слдовательно, съ той стороны нтъ никакой опасности, покуда у насъ будетъ вода. Я очень-кротокъ, когда меня не трогаютъ, но загашу огонь кровью того, кто будетъ пытаться поджечь эту крпость.

‘Все это романтическія бредни, Пантфайндеръ, и вы перестанете говорить это, когда поразмыслите о послдствіяхъ. Я увренъ, что вы не отвергаете неустрашимости 55-полка, и убжденъ, что военный совтъ присудилъ бы, въ такомъ случа, непремнно сдаться. Нтъ, нтъ, Патфайндеръ, слпая храбрость такъ же далека отъ мужества Уалеса и Брюса, какъ Албани-на-Гудзон отъ древняго города Эдимбурга.’

— Квартирмейстеръ, мы оба, кажется, тверды въ своихъ мысляхъ, и потому доле разговаривать безполезно. Если окружающія васъ твари намрены исполнить свой адскій умыселъ, то пусть они начинаютъ тотчасъ же, пусть себ жгутъ дерево, а я буду жечь порохъ. Впрочемъ, я такъ же могъ бы хвастать, какъ и они, если бъ я былъ Индіецъ, привязанный къ столбу, но я блый по природ и по чувствамъ, и мн больше по нраву дйствовать, чмъ разговаривать. Вы, какъ королевскій офицеръ, насказали довольно и даже слишкомъ-много, и если мы вс сгоримъ, то никто изъ насъ не станетъ сердиться на васъ.’

‘Но ты, Патфайндеръ, ты не подвергнешь такому бдствію прелестной Мабели Дунгамъ?’

— Мабель Дунгамъ теперь возл раненаго отца своего, и Богъ будетъ пещись о безопасности благочестивой и нжной дочери. Ни одинъ волосъ не падетъ съ головы ея, пока рука моя тверда и глазъ мой вренъ! Вы, мэстэръ Мюйръ, кажется, полагаетесь на честь Минговъ, а я не имю къ нимъ никакого доврія. Съ вами негодяй Тускарора, онъ такъ хитеръ и золъ, что ему ничего не стоитъ запятнать честь племени, къ которому онъ присоединился, но Минги и безъ него, кажется, потеряли свою честь. Довольно! Теперь пусть дйствуетъ каждая сторона по своимъ средствамъ и способностямъ.

Въ-продолженіе этого разговора, Патфайндеръ не показывался изъ-за бойницы, опасаясь, чтобъ кто-нибудь не выстрлилъ въ него. Онъ далъ знакъ Капу взлсть на крышу, чтобъ быть готову при первомъ нападеніи. Но не смотря на то, что Капъ чрезвычайно поспшно исполнилъ это, онъ уже нашелъ на крыш по-крайней-мр до десяти за жженыхъ стрлъ. Въ ту же минуту раздались страшные крики и дикій вой непріятелей, ружейные залпы и свистъ пуль, ударявшихся о бревны. Это было предвстіемъ, что осада началась не на шутку.

Но шумъ этотъ ни мало не встревожилъ ни Патфайндера, ни Капа, а Мабель, вся поглощенная своимъ горемъ, не могла чувствовать никакого страха, къ-тому же, она имла столько здраваго смысла, что могла понять важность и значительность средствъ къ защит. Отецъ ея, при этихъ звукахъ, такъ знакомыхъ его слуху, встрепенулся, будто снова былъ призванъ къ жизни, Мабель съ грустію видла, что онъ прислушивался къ шуму битвы — и потухшіе глаза его разгорались по прежнему, на блдныхъ щекахъ его снова выступала кровь. Мабель замтила, что разсудокъ его начиналъ помрачаться.

— Застрльщики впередъ! лепеталъ онъ:— гренадеры, заряжай! Они осмлились напасть на насъ въ крпости? Что же артиллерія, что же она не пугнетъ ихъ?

Въ эту самую минуту раздался громъ пушечнаго выстрла и деревянная стна крпости затрещала, бомба прошибла бревно и, упавъ въ верхнемъ этаж, потрясла все зданіе. Патфайндеръ спасся какъ-бы посредствомъ чуда, Мабель вскрикнула въ испуг: ей показалось, что все рушится на все — и зданіе и люди. И, какъ-бы къ довершенію ея ужаса, сержант закричалъ въ эту минуту громовымъ голосомъ: ‘Заряжай!’

— Мабель, сказалъ Патфайндеръ, просунувъ голову въ отверстіе подъемной двери: — Минги больше нашумли, чмъ сдлали вреда. Эти бродяги захватили гаубицу, которую мы отняли у Французовъ, и выстрлили изъ нея въ крпость. Но, къ-счастію, у нихъ была только одна бомба, и они теперь уже не повторятъ выстрла. Тамъ на-верху сдлано небольшое поврежденіе, впрочемъ никто не раненъ, и вашъ дядюшка все еще на крыш. Я же привыкъ къ ружейному грому и не испугаюсь гаубицы, особенно если она въ рукахъ Индійцевъ.

Мабель прошептала нсколько словъ въ благодарность и снова обратила все свое вниманіе на отца, который старался приподняться, но слабость преодолвала его усилія. Въ-продолженіе послдовавшихъ за тмъ ужасныхъ минуть, она такъ была занята попеченіями около раненаго, что раздававшіеся около нея крики едва доходили до ея слуха. И если бы она не была такъ погружена въ свои заботы, то этотъ страшный шумъ скоре бы оглушилъ и помутилъ ея сознаніе, чмъ потревожилъ.

Капъ сохранялъ удивительное спокойствіе, онъ все боле и боле пріобрталъ уваженіе къ сил дикихъ и даже къ величію прсной воды, но ужасъ, который внушали ему первые, происходилъ вовсе не отъ страха смерти, но изъ боязни, что ему сдерутъ волосы съ головы и предадутъ пытк. Хотя онъ былъ и не на корабельной палуб, а на крыш дома, но ему все-таки нечего было опасаться абордажа. Онъ ходилъ взадъ и впередъ съ такою непринужденностью и смлостью, что и самъ Патфайндеръ осудилъ бы его за это, если бъ видлъ. Вмсто того, чтобъ, по обычаю Индійцевъ во время войны, укрываться отъ непріятелей, онъ показывался на крыш въ разныхъ мстахъ, заливая огонь водою съ такимъ хладнокровіемъ, какъ-будто убиралъ корабельные паруса во время морскаго сраженія. Его видъ еще боле раздражалъ осаждавшихъ, которые рдко видли такое спокойствіе въ непріятел, и преслдовали его страшнымъ воемъ, какъ стая собакъ, завидвшая лисицу. Но, казалось, какая-то чародйственная сила охраняла его, потому-что, не смотря на вс пули, свиствшія надъ его головою и часто пробивавшія его платье, онъ оставался невредимъ. Когда бомба прошибла стну, старый морякъ выронилъ изъ рукъ кадку, замахалъ своею шляпою въ воздух, и громкимъ голосомъ три раза прокричалъ ура! Онъ все еще продолжалъ геройствовать, какъ вдругъ бомба разразилась передъ нимъ. Эта замчательная выходка, вроятно, спасла его жизнь, потому-что Индійцы съ этой минуты перестали въ него стрлять и пускать на крышу зажженныя стрлы. Они ршили, что Соленая-Вода былъ сумасшедшій. По странному великодушію, дикіе никогда не поднимаютъ руки на того, кого они считаютъ помшаннымъ.

Патфайндеръ велъ себя совершенно-иначе, въ каждомъ движеніи его видна была осторожность и соображеніе человка опытнаго, привыкшаго къ размышленіе, онъ старался прикрыть себя бойницами и потому избранное имъ мсто было вн всякой опасности. Знаменитый Путеводитель не разъ видлъ свои надежды обманутыми. Однажды онъ попался въ руки дикарей и былъ привязанъ къ столбу, гд вытерплъ самыя ужасныя мученія, какія только можетъ придумать ихъ изобртательный геній, и ни разу не вскрикнулъ, по всей этой далекой границ, гд только обитали и сражались люди, легенды о его подвигахъ, о его спокойствіи и смлости переходили изъ устъ въ уста. Но т, которые не знали его исторіи, его славы, могли бы подумать въ настоящемъ случа, что необыкновенная его заботливость о самосохраненіи происходила отъ другой причины, недостойной его. Эти люди не поняли бы Патфайндера. Онъ думалъ о Мабели и объ ея участи, въ-случа, если его убьютъ, и эта мысль еще боле усиливала его обычную бдительность и осторожность. Въ-самомъ-дл, страхъ былъ такъ далекъ его мыслей, что онъ ни мало не помышлялъ о томъ, какъ другіе будутъ судить о его поступкахъ. Когда являлась опасность, онъ дйствовалъ съ мудростію зми и съ простотою ребенка.

Въ-продолженіе первыхъ десяти минуть нападенія, Патфайндеръ поднималъ свое ружье только для того, чтобъ переходить съ нимъ съ мста на мсто, ему хорошо было извстно, что пули непріятеля не могли бы пробить толстыхъ бревенъ, изъ которыхъ сложены были стны блокгоуза и, находясь при взятіи гаубицы, онъ также очень-хорошо зналъ, что у дикихъ не было боле бомбъ. И такъ, нечего было бояться огня осаждавшихъ, разв только пуля, влетвъ въ отверстіе бойницы, могла бы повредить. Это и случилось раза два, но когда Индійцы стрляли вблизи, то пули ихъ, ударяясь объ край бойницы, теряли свою силу, если же они отходили подале, то едва одна изо ста пуль ихъ могла пройдти въ отверстіе. Вдругъ Патфайндеръ услыхалъ шумъ мокассина и трескъ сухихъ втвей у самаго подножія блокгоуза и догадался, что непріятели хотятъ поджечь зданіе. Позвавъ своего товарища, стоявшаго на крыш, гд не оставалось уже никакой видимой опасности, онъ веллъ ему стать возл бойницы, находившейся прямо надъ тмъ мстомъ, гд непріятель складывалъ хворостъ, и имть въ готовности воду.

Воинъ не такъ опытный, какъ нашъ герой, поспшилъ бы тотчасъ уничтожить опасный замыселъ непріятеля и преждевременно воспользовался бы всми своими средствами, но Патфайндеръ поступилъ иначе. Намреніе его было не только затушить огонь, который мало устрашалъ его, но дать вмст съ тмъ добрый урокъ непріятелю и обезопасить себя этимъ на остальную часть ночи. Чтобъ привести въ исполненіе это намреніе, онъ долженъ былъ дождаться, пока зарево отъ пожара позволитъ ему нсколько различать предметы, ибо онъ былъ увренъ, что тогда достаточно будетъ самыхъ слабыхъ его усилій. Ирокезы свободно могли собрать хворостъ, навалить его передъ крпостью, поджечь и удалиться, не будучи нисколько тревожимы въ своихъ дйствіяхъ. Патфайндеръ позволилъ Капу придвинуть къ бойниц кадку съ водою, чтобъ употребить ее въ дло въ приличную минуту. По его мннію, эта минута должна была наступить не ране того, когда пламя освтить окружные кусты. Тогда врный глазъ его подмтилъ въ кустахъ фигуры двухъ или трехъ дикихъ, наблюдавшихъ за разгоравшимся огнемъ съ равнодушіемъ людей, привыкшихъ апатически смотрть на человческія бдствія. Посл этого Патфайндеръ заговорилъ:

— Готовы ли вы, другъ Капъ? Жаръ начинаетъ проникать сквозь трещины, и хотя эти сырыя бревна не такъ легко воспламеняются, какъ натура человка съ горячимъ нравомъ, однакоже пламя разольется слишкомъ далеко, если не остановишь его. Что, кадка у васъ подъ рукой? Посмотрите хорошенько, точно ли подъ этой бойницей огонь, чтобъ намъ не потеряіъ воды попустому.

‘Все готово!’ отвчалъ Капъ тономъ моряка, отвчающаго на приказъ.

— И такъ, ждите моего слова. Не будьте никогда нетерпливы въ ршительную минуту, ни безразсудно-смлы во время сраженія, ждите команды.

Отдавая эти приказанія, Патфайндеръ между-тмъ длалъ свои приготовленія, ибо онъ полагалъ, что время дйствовать наступило. Онъ хладнокровно приподнялъ лане-бой, прицлился и выстрлилъ: все это сдлано было въ полминуты. Когда прикладъ ружья коснулся земли, стрлокъ приставилъ глазъ свой къ отверстію бойницы.

— Однимъ пресмыкающимся меньше, произнесъ онъ, говоря самъ съ собою въ полголоса.— Я ужь видлъ этого бродягу: это самый безжалостный дьяволъ. Ну! онъ поступалъ какъ требовала его натура и награжденъ теперь, какъ требовала его натура… Еще бы отправить одного негодяя, и тогда довольно было бы на эту ночь. Съ разсвтомъ, намъ, можетъ-быть, будетъ пожарче.

Между-тмъ, ружье было снова заряжено, и другой дикій свалился на землю. Въ-самомъ-дл, этого было достаточно, ибо дикіе, скрывавшіеся въ кустахъ вокругъ крпости, не желая дожидаться третьяго доказательства мткости той же руки, и не зная, которые изъ нихъ были и которые не были скрыты, бросились вс изъ своихъ засадъ и разбжались по сторонамъ, чтобы избавиться опасности.

— Теперь выливайте вашу воду, мэстэръ Капъ, сказалъ Патфайндеръ.— Я наложилъ свое клеймо на этихъ мерзавцевъ, и мы уже боле не увидимъ огня ныншнюю ночь.

‘Посторонись, оболью!’ закричалъ Капъ, выливъ воду съ такимъ искусствомъ, что огонь тотчасъ потухъ.

Такъ окончилось это страшное нападеніе, и ночь протекла спокойно. Патфайндеръ и Капъ караулили поперемнно, и ни тотъ, ни другой не засыпалъ. Имъ почти и не хотлось спать, потому-что оба привыкли къ продолжительному бднію. Въ нкоторыя времена года, Патфайндеръ въ буквальномъ смысл не чувствовалъ ни голода, ни жажды, ни усталости.

Мабель не отходила ни на минуту отъ отца своего. Она начинала чувствовать, какъ много счастіе нашей жизни зависитъ отъ вещей воображаемыхъ. До-сихъ-поръ она жила безъ отца — и ея отношенія къ нему были боле идеальныя отношенія, чмъ положительныя, но теперь, когда она должна была лишиться его, ей казалось, что безъ него міръ будетъ для нея пустынею, что безъ него нтъ для нея счастія.

ГЛАВА X.

Цлую ночь ревлъ втеръ, дождь лился потоками, но теперь восходить солнце спокойно и свтло, птицы запли въ лсу.

Вордсвортъ.

Съ разсвтомъ дня, Патфайндеръ и Капъ снова взошли на кровлю съ тмъ, чтобы еще разъ обозрть положеніе длъ на остров. Кровля имла видъ террасы, окруженной парапетомъ, который былъ достаточною защитою для находившихся въ середин, и былъ устроенъ съ тмъ, чтобы стрлкамъ укрываться за нимъ и палить черезъ него. Изъ-за этой-то ограды, хотя низкой, но достаточно-твердой и толстой для защиты, Патфайндеръ и Капъ могла обозрвать почти весь островъ, за исключеніемъ мстъ, покрытыхъ лсомъ, и большую часть протоковъ, ведшихъ къ острову.

Втеръ свжо дулъ съ юга, и въ нкоторыхъ мстахъ рки поверхность воды была зелена и сердита, хотя втеръ едва былъ въ силахъ взбивать легкую пну. Маленькій островъ имлъ почти-овальную форму, и самое большое протяженіе его было отъ востока къ западу. Плывя при попутномъ втр по каналамъ, омывавшимъ его, большое судно легко могло обогнуть островъ съ обихъ главныхъ его сторонъ и имло всегда возможность лечь въ дрейфъ. Капъ тотчасъ усмотрлъ все это и открылъ своему товарищу, потому-что они оба могли надяться только на помощь изъ Освего. Въ эту минуту, когда они съ безпокойствомъ смотрли вокругъ себя, Капъ закричалъ своимъ громкимъ и зычнымъ голосомъ:

— Гей, парусъ!

Патфайндеръ обернулся въ ту сторону, въ которую смотрлъ его товарищъ, и мгновенно увидлъ предметъ, вызвавшій восклицаніе у стараго моряка. Возвышенность, на которой они стояли, позволяла имъ видть низменныя мста многихъ сосднихъ острововъ, и паруса судна сквозили между кустарниковъ, окаймлявшихъ берегъ одного изъ острововъ, лежавшихъ къ югу и западу. Изъ парусовъ были подняты только т, которые моряки зовутъ нижними парусами, но такъ велика была сила втра, что блая форма парусовъ ‘Бгуна’, виднясь сквозь прогалины зелени, казалось, летла съ быстротою скаковой лошади и походила на облако, бгущее по небу.

— Это не можетъ быть Джасперъ, сказалъ съ видомъ непріятнаго разочарованія Патфайндеръ, который не призналъ въ этомъ быстромъ воздушномъ явленіи куттера своего друга:— нтъ, нтъ, Джасперъ упустилъ время, и это какое-нибудь судно, посланное Французами на помощь своимъ друзьямъ, проклятымъ Мингамъ.

‘На этотъ разъ вы промахнулись, другъ Патфайндеръ, что длать? промахнулись!’ возразилъ Капъ съ своимъ всегдашнимъ догматизмомъ, не смотря на критическія обстоятельства, въ которыхъ они находились. ‘Прсная вода, или соленая, только это верхній уголъ грота на ‘Бгун’, у него гротъ хорошо стоитъ, я согласенъ съ этимъ, только гафель слишкомъ-задрайенъ, и вотъ по-этому-то не трудно его узнать.’

— Я ничего этого не вижу я не понимаю, отвчалъ Патфайндеръ, для котораго термины его товарища были греческимъ языкомъ.

‘Какъ? не видите? это удивляетъ меня. Я думалъ, что ваши глаза могутъ-таки кое-что видть! А для меня самый ясный признакъ этотъ гротъ и этотъ гафель. Признаюсь, мой почтенный другъ, на вашемъ мст я сталъ бы бояться, не портится ли у меня зрніе.’

— Если это точно Джасперъ, то ужь намъ нечего больше опасаться. Мы можемъ защищаться противъ всего племени Минговъ по-крайней-мр въ-продолженіе восьми или десяти часовъ, а если еще Прсная Вода будетъ прикрывать наше отступленіе, такъ тогда ршительно ужь не въ чемъ отчалваться. Дай Богъ только, чтобъ онъ остерегся и не попалъ въ засаду, какъ сержантъ!

‘Вотъ въ этомъ-то и вся опасность, должно было бы условиться въ сигналахъ, увриться въ якорномъ мст, даже карантинъ и лазаретъ были бы полезны намъ, если бъ эти Минки, или Минги, уважали законы. Если этотъ молодецъ станетъ гд-нибудь въ окружности острова — кончено дло, куттеръ погибъ. Да еще вотъ что, другъ Патфайндеръ, не должно ли въ-самомъ-дл почитать Джаспера скоре тайнымъ союзникомъ Французовъ, нежели нашимъ другомъ? Я знаю, сержантъ именно такъ смотритъ на это дло, и должно сознаться, что оно отзывается измною.’

— Мы скоро узнаемъ, мы скоро узнаемъ, другъ Капъ: вотъ уже куттеръ обогнулъ сосдній островокъ и черезъ пять минутъ дло будетъ ясно какъ день. Не худо бы, однакожь, подать Джасперу какой-нибудь предостерегательный знакъ. Будетъ несправедливо, если онъ попадетъ въ западню потому только, что мы не предостережемъ его.

Но безпокойство, въ которомъ они оба находились, помшало имъ попытаться подать сигналъ. И въ-самомъ-дл, не легко было ршить, какой сигналъ могъ быть избранъ для этого, а куттеръ между-тмъ бжалъ пня воду въ проток съ навтренной стороны острова такъ быстро, что некогда было думать. Къ-тому же, на палуб не видно было никого, даже руль былъ оставленъ, хотя судно бжало съ такою же увренностію, какъ и быстротою.

Капъ безмолвно удивлялся этому зрлищу, столь необыкновенному. Но когда ‘Бгунъ’ подошелъ ближе, опытный глазъ моряка открылъ, что руль приводился въ движеніе посредствомъ штур-троссовъ, хотя не видно было того, кто приводилъ его въ движеніе. Такъ-какъ на куттер стки были довольно-высоки, то тайна объяснилась, и не оставалось никакого сомннія, что экипажъ укрывался за ними въ безопасности отъ непріятельскихъ ружей. Это также доказывало, что на борт ‘Бгуна’ не было другой силы, кром его малочисленнаго экипажа, и когда Патфайндеръ выслушалъ это объясненіе отъ своего товарища, онъ печально покачалъ головой.

— Это доказываетъ, что Змй не дошелъ до Освего, и намъ нечего ожидать помощи отъ гарнизона. Я надюсь, что Лэнди не забралъ себ въ голову вздорной мысли замстить кмъ нибудь Джаспера. Джасперъ Уэстернъ одинъ стоитъ цлой арміи въ такомъ дл… Мы втроемъ, другъ Капъ, должны будемъ крпко защищаться. Вы, какъ морякъ, вы будете поддерживать сношенія съ куттеромъ. Джасперъ, какъ озерной плаватель, сдлаетъ на вод все, что нужно будетъ сдлать, а я съ моими способностями, которыя не уступятъ способностямъ любаго Минга, я… ну, да что объ этомъ говорить, я знаю, что длать. Говорю вамъ, нужно будетъ крпко защищаться, чтобъ спасти Мабель.

‘Разумется, разумется’ отвчалъ Капъ съ нкоторымъ жаромъ, потому-что онъ начиналъ боле вровать въ безопасность своихъ волосъ, когда увидлъ солнце. ‘Я почитаю прибытіе ‘Бгуна’ за обстоятельство, а честность этого О-Дьюсъ за другое. Этотъ Джасперъ молодой человкъ не безъ благоразумія, онъ держится поодаль острова и, кажется, ршился прежде узнать, какъ здсь обстоятъ дла, а тамъ уже причалить.’

— Нашелъ, нашелъ! вскричалъ Патфайндеръ съ какимъ-то восторгомъ:— вонъ, вонъ змева лодка на палуб куттера, вождь, стало-быть, теперь на борт, и разумется, онъ извстилъ какъ-нельзя-лучше нашихъ друзей о нашемъ положеніи, Делаваръ не то, что Минго: онъ или скажетъ всю правду, или ни слова не скажетъ.

‘Но, можетъ-быть, эта лодка принадлежитъ куттеру’ сказалъ недоврчивый морякъ. ‘У Джаспера О-Дьюсъ была лодка за борт, когда мы плыли.’

— Это правда, другъ Капъ, но если вы знаете ваши парусы и мачты, ваши гроты и ваши гафели, то я знаю мои лодки и лсные слды. Если вы можете узнать новую парусину на парус, то я могу узнать, изъ новой или изъ старой коры лодка. Эта лодка Змя. Благородный Делаваръ, онъ отправился тотчасъ же въ Освего, какъ только замтилъ, что крпость осаждена. Онъ повстрчался съ ‘Бгуномъ’ и, разсказавъ свою исторію, привелъ куттеръ сюда. Дай Богъ только, чтобъ Джасперъ Уэстернъ былъ еще на борт!

‘Да, да, это точно было бы не худо: измнникъ онъ или честный человкъ, только надобно признаться, онъ ловко уметъ извернуться въ ураганъ.’

— А также и тогда, когда нужно переправиться черезъ водопадъ,’ сказалъ Патфайндеръ, толкнувъ локтемъ своего товарища, и отъ души засмявшись по-своему.— Въ этомъ ему должно отдать справедливость даже и тогда, когда бы онъ самъ сталъ сдирать шкуру, съ вашихъ череповъ.

‘Бгунъ’ въ это время подошелъ такъ близко, что Капъ не отвчалъ ничего. Зрлище, представлявшееся въ эту самую минуту глазамъ, было такъ странно, что даже заслуживаетъ особенное описаніе. Это описаніе поможетъ также читателю врне представить себ картину, которую мы сбираемся изобразить

Втеръ все еще сильно дуль. Маленькія деревца склоняли свои вершины, какъ-будто силясь во что бъ то ни стало коснуться земли, а ревъ втра, пробгавшаго между втвями кустарниковъ, походилъ на глухой шумъ катящихся вдали колесницъ.

Воздухъ былъ наполненъ листьями, которыя въ это позднее время года, оторвавшись отъ своихъ стеблей, перелетали отъ острова къ острову, какъ стаи птицъ. Впрочемъ, все вокругъ было безмолвно, какъ въ гроб. Дикіе были еще здсь: это можно было заключать изъ того, что лодки ихъ и боты 55 полка, собранные вмст, находились въ маленькой береговой выемк, служившей вмсто пристани. Кром этого не было никакихъ другихъ признаковъ ихъ присутствія. Хотя они были застигнуты совершенно врасплохъ неожиданнымъ прибытіемъ куттера, но такъ глубоко вкоренена была въ нихъ привычка къ предосторожности въ военное время, что въ-минуту вс они успли попрятаться съ инстинктомъ и хитростью лисицы, уходящей въ свою нору. Такая же тишина царствовала въ блокгоуз, ибо Патфайндеръ и Капъ, совершенно видя каналъ, приняли однакожь предосторожности, необходимыя для-того, чтобъ не быть самимъ замченными. Отсутствіе всякой жизни на палуб ‘Бгуна’ было при этомъ еще поразительне. Индійцы, смотря на его движенія, по-видимому ничмъ не управляемыя, ощущали невольное смущеніе, смшанное съ страхомъ, и самые смлые изъ нихъ начинали сомнваться въ благополучномъ исход предпріятія, которое пошло-было такъ счастливо. Самъ Арроугедъ, привыкшій къ сношеніямъ съ блыми по об стороны озеръ, находилъ дурное предзнаменованіе въ появленіи корабля безъ людей, въ эту минуту онъ даже желалъ бы снова быть на материк.

Во все это время, куттеръ шелъ съ прежнею увренностію и быстротою. Онъ держался середины протока, то наклоняясь при шквал, то снова поднимаясь, подобно практическому философу, сгибающемуся предъ бдствіями жизни, съ тмъ, чтобъ снова воспрянуть, когда они минуютъ,— но подъ форштевнемъ куттера все еще пнилась вода. Хотя у парусовъ его были взяты не вс рифы, онъ бжалъ очень-быстро, и не прошло боле десяти минуть съ-тхъ-поръ, когда онъ виднлся вдали подобно блому облаку въ зелени деревьевъ и кустарниковъ, какъ онъ уже находился противъ крпости. Капъ и Патфайндеръ, когда куттеръ подходилъ подъ самыми ихъ глазами, наклонились впередъ, чтобъ лучше увидть его палубу, и тогда, къ радости ихъ обоихъ, Джасперъ Прсная-Вода вскочилъ на ноги съ громкимъ восклицаніемъ. Капъ, забывъ вс опасности, вспрыгнулъ на парапетъ и отвчалъ восклицаніемъ на восклицаніе. Къ-счастію для него, непріятели были слишкомъ-осторожны и, не дерзая показываться, не сдлали ни одного выстрла.

Патфайндеръ же, имя въ виду боле полезную, нежели драматическую сторону дла, въ ту самую минуту, какъ увидлъ своего друга Джаспера, закричалъ ему голосомъ стентора:

— Помоги намъ, Джасперъ, и день будетъ нашъ! Пошли имъ перцу вонъ въ т кусты, и ты поднимешь ихъ, какъ стаю куропатокъ

Нсколько словъ достигло ушей Джаспера, другія жь унеслись на крыльяхъ втра. Между тмъ, ‘Бгунъ’ прошелъ уже мимо блокгоуза, и чрезъ минуту скрылся изъ вида за деревьями, которыми отчасти маскировался блокгоузъ.

Минуты дв проведены были въ тревожномъ ожиданіи, но по прошествіи ихъ, снова блеснули паруса между деревьями, Джасперъ поворотилъ черезъ фордевиндъ и другимъ галсомъ пошелъ подъ втромъ острова. Втеръ былъ довольно-силенъ, какъ уже было сказано, и куттеръ, дрейфуя по теченію съ подвтренной стороны, могъ, по выход изъ маленькаго пролива, попасть на навтренную сторону острова безъ всякаго затрудненія. Вся эта эволюція была исполнена съ величайшею легкостію, ни одна изъ снастей не была тронута, паруса направлялись сами, и лишь одинъ руль господствовалъ надъ движеніемъ граціознаго судна. Цль Джаспера была по-видимому рекогносцировать мсто. Но когда ‘Бгунъ’ обогнулъ кругомъ всего острова и, снова обратившись къ втру, вступилъ въ тотъ самый протокъ, по которому онъ прежде приблизился, руль положенъ былъ лво, и онъ поворотилъ на другой галсъ. Гротъ, хотя зарифленный, такъ сильно заполоскалъ, что шумъ отъ него былъ подобенъ пушечному залпу, и Капъ испугался, чтобы не распоролись его швы.

— Его величество даетъ хорошую парусину, надобно признаться, бормоталъ старый морякъ: — надобно также признаться, что вашъ молодецъ управляетъ своимъ судномъ какъ человкъ совершенно-знающій свое дло, какъ опытный капитанъ! Годдемъ, Патфайндеръ, что вы ни толкуйте, чортъ меня возьми, если я поврю, чтобы этотъ мэстэръ О-Дьюсъ научился своему искусству на этой прсной луж.

‘Но все же это такъ, а не иначе, все же онъ научился здсь, а не гд-нибудь. Онъ никогда не видалъ океана, и научился своему искусству здсь, на Онтаріо. Я часто думалъ, что у него въ натур есть способности управляться со шкунами и шлюпами,— думалъ, и потому уважалъ его. Что жь касается до измны, до лжи и до всхъ черныхъ и подлыхъ пороковъ, другъ Капъ, Джасперъ Уэстернъ такъ же свободенъ отъ нихъ, какъ самый доблестный изъ делавэрскихъ воиновъ, а Делавары таковы, что если вы захотите увидть истинно-честнаго человка, ступайте въ ихъ племя, и найдете тамъ.’

— Вотъ онъ поворачиваетъ! воскликнулъ восторженно Капъ, увидя, какъ ‘Бгунъ’ наполнялъ паруса на прежній галсъ.— Теперь мы увидимъ, что замышляетъ молодецъ, конечно, онъ не будетъ ходить взадъ и впередъ по этимъ протокамъ, какъ двушка, которая пляшетъ въ контрданс.

Паруса у ‘Бгуна’ такъ обезвтрились, что оба наблюдателя съ минуту опасались, чтобъ Джасперъ не вздумалъ лечь въ дрейфъ. И дикіе смотрли на него изъ своихъ норъ съ такою же кровожадною радостію, какую долженъ ощущать тигръ, когда видитъ неосторожное приближеніе жертвы къ своему логовищу. Но у Джаспера было не такое намреніе: совершенно зная берегъ и глубину воды во всхъ протокахъ, омывающихъ островъ, онъ, стало-быть, хорошо зналъ, что Бгунъ безъ всякой опасности могъ приближаться къ берегамъ острова. Безъ малйшаго опасенія онъ вошелъ въ малую бухту, отвязалъ оба ошвартовленные здсь бота буксиромъ и повлекъ ихъ за собою въ каналъ. Такъ-какъ вс лодки были привязаны къ двумъ ботамъ Дунгама, то этимъ отважнымъ и успшнымъ покушеніемъ дикіе были лишены всхъ средствъ оставить островъ, кром разв вплавь, и они тотчасъ же увидли и поняли это. Въ-мигь поднялись они вс, наполнили воздухъ своими воплями, и выстрлили, не имя однако возможности повредить никому. Но въ ту самую минуту, какъ они обнаружились, забывъ предосторожность, со стороны ихъ противниковъ было сдлано два выстрла: сначала раздался выстрлъ съ кровли блокгоуза, и одинъ изъ Ирокезовъ упалъ мертвый съ раздробленнымъ черепомъ. Другой выстрль былъ сдланъ съ борта ‘Бгуна’ Делаваромъ, который, не столъ меткій, какъ его другъ, изувчилъ на всю жизнь другаго Ирокеза. Экипажъ ‘Бгуна’ испустилъ крикъ торжества, и дикіе снова исчезли вс, будто провалились сквозь землю.

— Это Змй подалъ голосъ!— сказалъ Патфайндеръ, какъ только раздался выстрлъ съ ‘Бгуна’:— я такъ же знаю звукъ его ружья, какъ звукъ моего лане-боя. Славное дуло, хоть и не всегда шлетъ врную смерть. Хорошо, хорошо! Чингачгукъ съ Джасперомъ на вод, а мы съ вами, другъ Капъ, здсь въ крпости, мы поучимъ бродягъ Минговъ, что значитъ разумное сраженіе.

‘Бгунъ’ между-тмъ подвигался. Лишь только онъ достигнулъ оконечности острова, Джасперъ отпустилъ захваченные суда во теченію и втеръ отнесъ ихъ къ берегу другаго острова на полмилю оттуда. Тутъ онъ поворотилъ на другой галсъ и, снова держась теченія, вошелъ въ другой каналъ. Капъ съ Патфайндеромъ замтили, что что-то готовится на палуб ‘Бгуна’, и, къ величайшей ихъ радости, какъ только куттеръ очутился у главной бухты противтого мста, гд скрывалась большая часть дикихъ, вдругъ выставилось жерло единственнаго орудія, бывшаго на борт ‘Бгуна’ — гаубицы, и градъ картечи посыпался въ кусты. Стая перепеловъ не поднимается такъ быстро, какъ поднялись Ирокезы отъ этого желзнаго града, посолъ лане-боя снова свалилъ одного дикаря, а другой поползъ въ кустъ, поцалованный пулею Чингачгука. Дикіе быстро бросились въ другіе кустарники, и об стороны начали, по-видимому, приготовляться къ новому бою. Но вдругъ появилась Іюньская-Роса съ блымъ флагомъ въ ркахъ, сопровождаемая Французскимъ офицеромъ и Мюйромъ, и остановила руки всхъ, какъ предвстница новаго переговора.

Переговоръ происходилъ подъ стнами крпости и такъ близко, что вс т изъ непріятелей, которые не укрывались въ кустарникахъ, находились во власти патфайндерова ружья. Джасперъ бросилъ якорь прямо у крпости, и гаубица была нацлена на переговорщиковъ такъ, что осажденные и друзья на куттер, за исключеніемъ человка, державшаго фитиль, могли безъ всякаго опасенія обнаружить себя. Одинъ лишь Чингачгукъ держался въ своей западн боле по привычк, нежели изъ предосторожности.

— Вы восторжествовали, Патфайндеръ, началъ квартирмейстеръ:— и капитанъ Сангліе является предложить вамъ свои условія: вы не откажете храброму врагу въ честной ретирад посл того, какъ онъ законно сражался съ вами, и сдлалъ все, чего требовала честь его короля и отечества. Вы сами врный подданный и не захотите поступить слишкомъ-жестоко съ тмъ, кто дйствовалъ честно и врно. Непріятель общаетъ черезъ меня очищеніе острова, размнъ плнниковъ и возстановленіе волосъ. Не имя багажа и артиллеріи, вы не можете требовать большаго.

Такъ, какъ все это было сказано очень-громко, сколько по причин втра, столько и по причин разстоянія, то вс слова равно были услышаны въ блокгауз и на куттер.

‘Что ты скажешь на это, Джасперъ?’ закричалъ Патфайндеръ: ‘ты слышалъ предложеніе: отпустить ли намъ этихъ бродягъ, или не заклеймить ли намъ ихъ, какъ клеймятъ барановъ въ поселеніяхъ, чтобъ можно было узнать, когда опять встртимся?’

— ‘Что случилось съ Мабелью Дунгамъ?’ спросилъ молодой человкъ, и брови его нахмурились, и прекрасное лицо его приняло выраженіе угрозы, что могли видть бывшіе въ блокгауз: ‘если хоть одинъ волосъ на голов ея погибъ, то горе всему племени Ирокезовъ!’

— Нтъ, нтъ, она теперь внизу, жива и здорова, ухаживаетъ за своимъ умирающимъ отцомъ, какъ и прилично ея полу. Сержантъ раненъ, но за рану его намъ не слдуетъ мстить: его постигла общая участь войны, что жь касается до Мабели…

— Она здсь! воскликнула молодая двушка, которая взошла на кровлю, какъ только узнала, какое направленіе приняли дла. Она здсь! и во имя нашей святой религіи, во имя Бога, которому вс мы покланяемся, не проливайте больше крови! довольно уже было пролито ея. Если эти люди хотятъ оставить островъ, Патфайндеръ, если они хотятъ мирно удалиться, Джасперъ… о, не удерживайте ни одного изъ нихъ! Мой бдный отецъ при послднемъ издыханіи, дайте ему умереть спокойно, примиренному со всмъ и со всми. Ступайте, ступайте, Французы, Индійцы — вс! Мы ужь боле не враги ваши, и не хотимъ никому изъ васъ зла.

‘Ну, ну, хорошо, Магнитъ’ вмшался Капъ: однакожь непріятель озадаченъ, Джасперъ на якор, готовый дать лихой залпъ, рука у Патфайндера не дрожитъ, а глазъ его вренъ и метокъ, какъ всегда. Мы можемъ набрать денегъ, назначить выкупъ съ головы, да сверхъ-того добыть и честь, и славу, и все, дай намъ только срока полчаса.’

— Ну, сказалъ Патфайндеръ:— я перехожу на сторону Мабели. Довольно уже было пролито крови, и мы сдлали все, что требовалъ долгъ. Что жь касается до чести и славы, въ томъ смысл, какъ вы говорите, другъ Капъ, то искать такой чести приличне молодымъ прапорщикамъ и рекрутамъ, чмъ людямъ разсудительнымъ, людямъ опытнымъ, христіанамъ. Честь въ томъ, чтобы сдлать справедливое, безчестье же въ томъ, что несправедливо, и мн кажется, несправедливо отнять жизнь даже у Минго безъ пользы, да, я такъ думаю, я думаю также, что разума должно слушаться во всякое время. Итакъ, поручикъ Мюйръ, посмотримъ, что предлагаютъ намъ ваши друзья, Французы и Индійцы.

— ‘Мои друзья!’ сказалъ Мюйръ содрогнувшись: ‘не-уже-ли вы будете называть враговъ короля моими друзьями, Патфайндеръ, потому-что судьба войны ввергла меня въ ихъ руки? Многіе изъ величайшихъ воиновъ древнихъ и новыхъ временъ бывали военноплнными, а вонъ мэстэръ Капъ, онъ можетъ засвидтельствовать, что мы сдлали все, зависвшее отъ насъ, чтобъ избжать этого бдствія.’

— Да, да!— сухо отвчалъ Капъ:— только надобно сказать: не избжать, а убжать. Мы убжали внизъ, въ самый трюмъ и такъ запрятались, что могли бы оставаться въ нашей нор до самого этого часа, еслибъ не почувствовали необходимости наполнить наши опуствшіе хлбные закромы. Вы влзли, квартирмейстеръ, въ нору, будто лисица, и ужь чортъ-знаетъ какъ вы успли отъискать эту нору? Это по истин чудо для меня. Лнтяй матросъ не пробирается такъ ловко куда-нибудь въ уголокъ назади корабля, когда нужно отдать фокъ, какъ вы забились въ вашу нору.

— ‘Разв вы не послдовали за мною? Есть минуты въ жизни человка, когда разсудокъ восходить до инстинкта…’

— А люди низходятъ въ норы, возразилъ Капъ захохотавъ. Патфайндеръ, по своему обыкновенію, засмялся беззвучно, даже Джасперъ, хотя все еще полный заботы о Мабели, не могъ не улыбнуться.— Говорятъ, что самъ чортъ не сдлаетъ человка матросомъ, если онъ не уметъ смотрть вверхъ, а теперь, кажется, солдатъ не солдатъ, если не смотритъ внизъ.

Эта внезапная веселость, хотя вовсе не была пріятна Мюйру, очень однакожь содйствовала къ установленію мира. Капъ былъ доволенъ, сказавъ острое слово, и это расположило его уступить въ главномъ пункт, лишь бы только товарищи его признали въ немъ новое притязаніе на остроуміе. Посл небольшихъ переговоровъ, вс дикіе были собраны въ одно мсто, безоружные, на разстояніи ста саженъ отъ блокгауза, на выстрлъ отъ гаубицы ‘Бгуна’, тогда Патфайндеръ вышелъ въ двери блокгауза, и объявилъ условія, на которыхъ островъ окончательно долженствовалъ быть очищенъ непріятелемъ. При соображеніи всхъ обстоятельствъ, эти условія не были невыгодны ни одной изъ договаривавшихся сторонъ. Индійцы получили приказаніе выдать все свое оружіе, не изключая ножей и томагоуковъ, французскій офицеръ, мось Сангліе, какъ его обыкновенно называли и какъ онъ называлъ себя самъ, воспротивился-было этому условію, которое, говорилъ онъ, могло всего боле въ этомъ дл запятнать его, какъ начальника, но Патфайндеръ, бывшій не разъ свидтелемъ индійской рзни и знавшій ненадежность общаній дикихъ, которыя вынуждены у нихъ необходимостію и противны ихъ выгодамъ, былъ непреклоненъ. Второе условіе было немене-важно, оно требовало, чтобы капитанъ Сангліе выдалъ всхъ своихъ плнниковъ, которые содержались въ той самой нор или ущеліи, гд укрывались Капъ и Мюйръ. Когда плнники были приведены, оказалось, что четверо изъ нихъ были вовсе не ранены: во время нападенія они бросились на землю, и тмъ спасли свою жизнь:— обыкновенная уловка въ войн съ дикими. Двое другихъ были такъ легко ранены, что могли продолжать свою службу. Они принесли съ собою ружья,— и Патфайндеръ вздохнулъ еще свободне, когда увидлъ, что сила его такъ значительно увеличилась. Собравъ все непріятельское оружіе въ блокгауз, онъ отправилъ своихъ солдатъ занять его и поставилъ часоваго у двери. Остальные солдаты умерли, раненые изъ нихъ были добиты дикарями, жаждавшими овладть скоре ихъ волосами. Какъ-скоро Джасперъ былъ извщенъ о заключенныхъ условіяхъ и увидлъ, что могъ отлучиться безъ опасности для остававшихся на остров, онъ направилъ ‘Бгуна’ къ тому мсту, гд стояли боты. Взявъ ихъ на буксиръ, онъ ввелъ ихъ въ протокъ съ подвтренной стороны, тутъ, велвъ всмъ дикимъ ссть въ нихъ, онъ взялъ снова на буксирь лодки и, быстро побжавъ по втру, заставилъ ихъ продрейфовать цлую милю подъ втромъ острова. Индійцамъ дано было только по одному веслу на каждое судно: молодой морякъ очень хорошо зналъ, что, держась по втру, они пристали бы еще до вечера къ берегамъ Канады. Капитанъ Сангліе, Арроугедъ и Іюньская-Роса оставались одни, между-тмъ, какъ всхъ прочихъ Джасперъ угонялъ въ озеро. Сангліе нужно было подписать нкоторыя бумаги съ поручикомъ Мюйромъ, который въ его глазахъ имлъ вс свойства, сопряженныя съ офицерскимъ патентомъ, а Арроугедъ не хотлъ самъ, по какимъ-то своимъ причинамъ, отправиться съ свой мы друзьями Ирокезами. Оставлены были однакожь лодки для, отправленія ихъ въ свое время.

Въ-продолженіе этого времени, Патфайндеръ и Капъ, вспомоществуемые другими своими товарищами, занимались приготовленіемъ завтрака: они почти ничего не ли въ-продолженіе цлыхъ сутокъ. Большой промежутокъ времени, проведенный такимъ-образомъ до возвращенія куттера, мало прерывался разговорами. Патфайндеръ улучилъ однако минуту навстить сержанта, сказать нсколько дружескихъ словъ Мабели и сдлать нкоторыя распоряженія для того, чтобъ облегчить послднія минуты умиравшаго. Онъ упросилъ Мабель хоть сколько нибудь подкрпить пищею свои силы, и не находя боле причинъ удерживать солдатъ въ крпости, распустилъ ихъ, чтобы они не могли какъ-нибудь обезпокоить Мабель въ ея заботахъ объ отц. Сдлавъ вс эти распоряженія, нашъ герой возвратился къ огню, вокругъ котораго собралось уже все общество, не исключая и Джаспера.

ГЛАВА XI.

Ты видлъ горесть уже передъ концомъ когда она была подобна морю, еще неуспокоившемуся посл бури, по которому утомленныя волны катятся съ слабымъ ропотомъ, но скоро падутъ и заснуть.

Драйден.

Люди, привыкшіе къ такой войн, какую мы описывали, мало подчиняются, во время битвы, нжнымъ чувствованіямъ. Не смотря на это, многіе однакожь переносились мыслію въ крпость къ Мабели во время описанныхъ нами происшествіи, даже самые грубые изъ солдатъ, въ часъ своей обычной закуски, ли уже не съ тмъ апетитомъ, какъ бывало, потому-что они ожидали съ мимуты на минуту кончины сержанта.

Патфайндеръ, выходя изъ крпости, встртилъ Мюйра, который отвелъ его въ сторону, чтобы переговорить съ нимъ наедин. Обращеніе квартирмейстера было ласково до приторности, но подъ этой маской видимо скрывалось лукавство. Хотя науки физіономики и черепословія очень прихрамываютъ и такъ же часто приводятъ къ заблужденію, какъ и къ истин, но, по нашему мннію, самые безошибочные признаки обмана — лицо, улыбающееся безъ всякой нужды, и языкъ черезъ-чуръ переслащенный. Этими признаками особенно отличался Мюйръ, соединявшій съ уклончивостію мнимую откровенность, которой еще очень много и какъ-то странно пособлялъ его шотландскій выговоръ и шотландскія выраженія. Сказать правду, онъ былъ обязанъ своимъ повышеніемъ льстивому уваженію, которое издавна оказывалъ Лэнди и всему его семейству. Хотя самъ майоръ имлъ довольно проницательности и не позволилъ бы себя обмануть человку несравненно-ограниченне его и въ способностяхъ и въ познаніяхъ,— во есть люди, уступающіе льстецу даже и тогда, когда они несовсмъ уврены въ его искренности и даже знаютъ настоящія причины, побуждающія его къ лести. И теперь сошлись два человка, съ характерами ршительно противоположными, неимвшіе между собой ничего общаго. Патфайндеръ былъ столько же простодушенъ, сколько квартирмейстеръ хитрь, столько же искрененъ, сколько квартирмейстеръ обманчивъ, первый всегда шелъ по прямому пути, послдній всегда выбиралъ извилистую дорогу. Впрочемъ, оба они были благоразумны, оба храбры по-своему, хотя и не въ равной степени. Мюйръ всегда любилъ оберегать свою особу, и если иногда рисковалъ ею, то для того только, чтобъ произвести эффектъ, Путеводитель считалъ опасеніе чувствомъ благоразумнымъ, которому необходимо покоряться, если оно ведетъ къ хорошимъ послдствіямъ.

— Любезнйшій мой другъ, — началъ Мюйръ: — ты для всхъ насъ теперь еще въ тысячу разъ дороже, посл услугъ, недавно оказанныхъ тобою. Ты еще боле упрочилъ свою славу въ послднемъ случа, правда, тебя не произведутъ въ офицеры,— такое производство было-бы не по твоей линіи,— да ты, врно, и не добиваешься этого, но ты составилъ себ громадную извстность какъ путеводитель, какъ совтникъ, какъ врный подданный, какъ несравненный стрлокъ. Не знаю, и самый главнокомандующій пользуется ли въ Америк большею славою. Теб бы прожить теперь остатокъ дней въ спокойствіи. Женись-ка, другъ любезный, не откладывая, да подумай о своемъ счастіи, потому-что о слав теб нечего уже думать. Ради Бога, возьми себ въ жены Мабель Дунгамъ — и ты будешь вдругъ обладать и доброю женой и добрымъ именемъ.

‘Мн что-то странно слышать, квартирмейстеръ, такой совть отъ васъ. Я слышалъ, будто вы мои соперникъ.’

— Да, я былъ твоимъ соперникомъ и, скажу теб, соперникомъ страшнымъ. Пять разъ принимался я волочиться — и ни разу не далъ промаха… по счету Лэнди, четыре, но это ршительно вздоръ, онъ не воображаетъ, что истина пробьется сквозь его ариметику. Да, Патфайндеръ, да, я былъ твоимъ соперникомъ, но теперь нтъ, и отъ всей души искренно желаю теб успха у Мабели. Если храбрый сержантъ переживетъ свою рану, то, будь увренъ, я непремнно замолвлю ему словцо за тебя.

‘Благодарю васъ за ваше расположеніе, квартирмейстеръ, хотя въ вашемъ ходатайств не нуждаюсь. Сержантъ Дунгамъ старинный мой другъ. Это дло я считаю врнымъ, какъ только можно считать врными дла въ военное время. Мабель и отецъ ея согласились на мое желаніе — и весь 55 полкъ не можетъ помшать этому. Ахъ, врядъ-ли увидитъ бдный отецъ то, чего такъ давно желало его сердце!’

— Но, умирая, онъ будетъ утшенъ тмъ, что его желаніе исполнилось. О, тотъ чувствуетъ большое утшеніе, Патфайндеръ, кто, разлучаясь съ этимъ міромъ, увренъ, что любимыя имъ существа остаются счастливыми посл его смерти! Вс мистрисы Мюйръ чувствовали то же самое, при своей кончин.

‘И не мудрено, что вс ваши жены утшали себя этимъ, квартирмейстеръ.’

— Тс!— довольно, любезный! Я не думалъ, чтобы ты былъ такой острякъ. Ну да старые друзья не обижаются шутками. Хоть я и не могу жениться на Мабели, тмъ не мене, однакожь, я буду считать долгомъ питать къ ней уваженіе, расхваливать и ее и тебя всмъ, при всякомъ случа, но, Патфайндеръ, тотъ, кто лишается счастія обладать такой двушкой, долженъ быть хоть чмъ-нибудь утшенъ.— Не правда ли?

‘Конечно, конечно, квартирмейстеръ’ отвчалъ Путеводитель съ своею обычною простотою: ‘я знаю, какъ тяжело было бы лишиться Мабели. Можетъ-быть, вамъ и непріятно будетъ видть ее моею женою, но смерть сержанта вроятно заставитъ насъ отсрочить нашъ бракъ, и вамъ еще останется довольно времени, чтобъ свыкнуться съ этою мыслію.’

— Я перенесу этотъ ударъ, да, я перенесу его, хотя бы порвались вс артеріи моего сердца, но ты могъ бы пособить мн, давъ пищу для моей дятельности. Ты самъ видишь, что эта экспедиція престранная. Я, имющій патентъ короля на званіе Офицера, я здсь только простой волонтеръ,-тогда-какъ безпатентный офицеръ — командиръ. Я согласился на это по многимъ причинамъ, хотя вся кровь во мн кипла отъ желанія начальствовать тми, которые шли сражаться за честь отечества и за права королевскія….

‘Квартирмейстеръ!’ перебилъ Путеводитель: ‘вы такъ скоро попали въ руки непріятелей, что совсть ваша можетъ быть покойна на этотъ счетъ, такъ полноте, перестанемте говорить объ этомъ.’

— Именно, я также думаю, Патфайндеръ. Объ этомъ никому изъ насъ не должно говорить. Сержантъ Дунгамъ ужь теперь hors de coinbat.

‘Что такое?’ спросилъ Путеводитель.

— Сержантъ не можетъ теперь начальствовать и, по моему мннію, неприлично капралу быть во глав этого побдоноснаго отряда, растенія, цвтущія въ саду, засыхаютъ за пол, и я хочу требовать власти, принадлежащей мн, какъ человку, имющему дипломъ на званіе поручика. Солдаты не посмютъ воспротивиться этому. Ну, а ты, любезный другъ,— теперь, когда ты пользуешься такою извстностію, теперь, когда Мабель твоя и когда совсть твоя чувствуетъ, что ты совершенно исполнилъ свой долгъ,— что, надо признаться, всего дороже,— ты, ужь конечно, будешь скоре моимъ союзникомъ, нежели противникомъ?

‘Я думаю, квартирмейстеръ, что вы имете полное право командовать солдатами 55-го, и никто здсь, врно, не станетъ противиться этому, хотя вы и были военноплннымъ и хотя есть люди, которые не легко покорятся власти плнника, обязаннаго имъ своею свободою. Впрочемъ, я все-таки думаю, что никто здсь не воспротивится вашимъ желаніямъ.’

— Это очень-хорошо, Патфайндеръ, и когда я буду отдавать отчетъ во всемъ и сдлаю донесеніе о взятіи Французскихъ ботовъ, о защит блокгауза и вообще о всхъ дйствіяхъ, ты увидишь, что я не забуду о теб и о твоихъ заслугахъ.

‘Оставьте меня и мои заслуги, квартирмейстеръ! Лэнди знаетъ, каковъ я въ лсу и каковъ въ крпости, а генералъ знаетъ еще лучше, чмъ онъ, не безпокойтесь обо мн: разскажите лучше о собственномъ приключеніи и позаботьтесь отдать справедливость отцу Мабели, который еще все-таки покуда командиръ.’

Мюйръ объявилъ, что онъ чрезвычайно-доволенъ этимъ распоряженіемъ и подтвердилъ, что непремнно отдастъ всмъ должную справедливость. Между тмъ, они приблизились къ групп, расположившейся вокругъ огня. Здсь квартирмейстеръ въ первый разъ, посл своего отъзда изъ Освего, началъ показывать власть, которую можно было считать принадлежностію его чни.а. Отведя въ сторону капрала, онъ ясно и выразительно объявилъ ему, что намренъ вступить въ права своего чина, и поручилъ ему навстить объ этомъ всхъ солдатовъ. Эта перемна начальства совершилась, безъ всякихъ признаковъ неудовольствія: вс знали о законныхъ правахъ поручика на званіе командира, и никто небыль расположенъ противиться его распоряженіямъ. Квартирмейстеръ уврилъ капрала, что онъ съ Лэнди имлъ сначала совсмъ-другія намренія, и что теперь, по причинамъ, только ему одному извстнымъ, онъ находитъ нужнымъ измнить ихъ. Солдаты удовольствовались этими резонами, къ-тому же, рана сержанта Дунгама могла служить объясненіемъ этой внезапной перемны начальства, еслибъ объясненія были нужны.

Въ это время капитанъ Санглье занимался своимъ завтракомъ съ беззаботностію философа, съ равнодушіемъ ветерана, съ искусствомъ и ловкостію Француза и съ обжорливостію строуса. Онъ уже около тридцати лтъ жилъ въ колоніяхъ, прибывъ туда изъ Франціи при арміи, въ которой онъ занималъ почти такое же мсто, какъ Мюйръ въ 55 полку. Его желзное сложеніе, его безчувственность, ловкость, съ какою онъ умлъ управлять дикими, его отчаянная храбрость, — вс эти достоинства давно сдлали его извстнымъ главнокомандующему, который и назначилъ его распорядителемъ военныхъ дйствій союзныхъ Индійцевъ. Это назначеніе доставило ему чинъ капитана, и скоро посл своего производства онъ перенялъ много привычекъ и даже заимствовалъ много мнній у своихъ союзниковъ, съ тою легкостію, которая въ этой части свта считается неотъемлемою принадлежностію его соотечественниковъ. Часто предводительствовалъ онъ отрядами Ирокезовъ, когда они отправлялись на грабительство, то увеличивая, то уменьшая бдствія, неизбжныя въ войнахъ этого рода, придавая этимъ экспедиціямъ боле обширные виды и боле-совершенныя средства цивилизаціи. Другими словами, онъ составлялъ планы предпріятія, которое, по своей важности и по своимъ послдствіямъ, далеко превосходило обыкновенную политику Индійцевъ, — и потомъ старался уменьшать бдствія, имъ же самимъ причиненныя. То былъ искатель приключеній, котораго обстоятельства бросили въ такое положеніе, въ которомъ люди его разбора тотчасъ выказываютъ себя съ хорошей или съ дурной стороны, и характеръ его былъ не таковъ, чтобы отказываться отъ счастія изъ какой-нибудь неумстной деликатности, которая могла быть слдствіемъ впечатлній его юности, или употреблять во зло благосклонность счастія, безъ необходимости навлекая на себя его немилость безполезною жестокостію. Но такъ-какъ имя его было связано со многими неистовыми дйствіями его подчиненныхъ, то въ американскихъ провинціяхъ онъ слылъ злодемъ, который забавлялся пролитіемъ крови и считалъ величайшимъ блаженствомъ терзать невинныхъ и безпомощныхъ. И имя Санглье (Кабанъ), какъ называлъ онъ самъ себя, или Каменное-Сердце, какъ на границахъ обыкновенно называли его, было такъ же страшно для дтей и женщинъ въ этой части свта, какъ въ позднйшее время имена Бутлера и Брандта.

Встрча Патфайндера съ Санглье нсколько походила за знаменитое свиданіе Веллингтона съ Блюхеромъ, столько разъ и такъ подробно описанное. Оба они боле минуты внимательно и безмолвно осматривали другъ друга, и тотъ и другой чувствовали, что находятся въ-присутствіи грознаго врага, и тотъ и другой понимали, что имъ надо обойдтись съ своимъ противникомъ съ довренностію, которую заслуживалъ воинъ, и оба они видли безконечную разницу между своими характерами и интересами. Одинъ имлъ цлію возвыситься и обогатиться, другой проходилъ свое поприще, потому-что жизнь закинула его въ пустыню, а отечество нуждалось въ его рук и опытности. Желаніе быть выше своего званія никогда не тревожило Патфайндера, никогда и никакая честолюбивая мысль не приходила ему въ голову до той минуты, когда онъ увидлъ Мабель. Правда, съ-тхъ-поръ въ немъ возникло недовріе къ самому-себ, онъ благоговлъ передъ нею, онъ хотлъ, чтобъ она занимала въ обществ мсто выше того, на которое имла право по рожденію, и часто мучился, но правдивость и простота его характера скоро восторжествовали: онъ по чувствовалъ, что женщина, ршающаяся бытъ его женою, врно согласится раздлить и его участь, какъ бы она ни была смиренна. Онъ уважалъ Санглье за его отвагу и, какъ человкъ, много-испытавшій, не врилъ всмъ дурнымъ слухамъ, которые распускали о немъ, думая, что чмъ мене люди знаютъ предметъ, тмъ упорне въ своемъ мнніи о немъ и нетерпиме къ нему, но онъ не одобрялъ его эгоизма, его хладнокровныхъ разсчетовъ, онъ не прощалъ ему то, что онъ, забывая свою натуру, обращался въ краснокожаго. Съ другой стороны, Патфайндеръ былъ совершенною загадкою для капитана Санглье. Санглье ршительно не понималъ его: онъ часто слышалъ о его безкорыстіи, справедливости, искренности — и въ нкоторыхъ случаяхъ они вводили его въ заблужденіе, врно по поговорк, которая гласить, что дипломатъ открытый и говорливый лучше сохраняетъ тайну, чмъ молчаливый и хитрый.

Когда два героя молча осмотрли другъ друга, капитанъ Санглье поднесъ руку къ шапк, грубость пограничной жизни еще не совсмъ истребила въ немъ прежнюю вжливость, не совсмъ изгладила на лиц его выраженіе той bonhomie, которая, кажется, врожденна Французу.

— Мось, Патфайндеръ, сказалъ онъ съ дружескою улыбкою, я мшая Французскія слова съ англійскими: un militaire… то-есть, у воина честь, le courage et la loyaut. Вы говорите по-ирокезски?

‘Да, я знаю языкъ этихъ гадинъ, и, въ случа необходимости, могу говорить на немъ’ отвчалъ Путеводитель, всегда простой и откровенный: ‘но ни этотъ языкъ, ни это племя не по моему вкусу. По-моему, встртить Минго, мэстэръ Каменное-Сердце, значить встртить негодяя. Я часто видалъ васъ, хотя, правда, это было въ битвахъ, и всегда въ переднихъ рядахъ, надо признаться… Вы ужь врно знакомы съ нашими пулями?’

— Только не съ вашими, мось Патфайндеръ: une balle, пущенная вашею благородною рукою — врная смерть. Вы убили на разныхъ островахъ моего лучшаго воина.

‘Очень можетъ быть, хотя, правду сказать, вс они страшные негодяи. Я не хочу оскорблять васъ, мэстэръ Каменное-Сердце, но надо признаться, что вы живете въ дурномъ обществ.’

— Oui, monsieur, возразилъ Французъ, который, ршившись быть вжливымъ и съ трудомъ понимая по-англійски, воображалъ, что ему отпускаютъ комплименты. Вы очень добры, но un brave всегда comme a. Что это значитъ? Что длаютъ съ этимъ молодымъ человкомъ?

Капитанъ Санглье указалъ Патфайндеру въ сторону, противоположную той, гд былъ разведенъ огонь. Тамъ два солдата вдругъ и совершенно врасплохъ грубо схватили Джаспера и связывали ему руки по приказанію Мюйра.

— Въ-самомъ-дл, что это значить? воскликнулъ Путеводитель, бросившись впередъ и отталкивая обоихъ солдатъ съ силою, которой противиться было невозможно. Кто можетъ обращаться такъ съ Джзсперомъ Прсною-Водою? Кто сметъ это длать при мн?

‘Это по моему приказанію, Патфайндеръ’ отвчалъ квартирмейстеръ: ‘и ужь я беру на себя отвтственность. Вы, конечно, не станете оспоривать законное приказаніе, которое отдалъ королевскій офицеръ королевскимъ солдатамъ.’

— Я сталъ бы оспоривать слова самого короля, когда бы даже они выходили изъ его королевскаго рта, еслибы онъ сказалъ, что Джасперъ заслужилъ такое обращеніе. Не спасъ ли этотъ храбрый молодой человкъ волосы у всхъ насъ? Не онъ ли отнялъ у враговъ нашихъ побду и доставилъ ее намъ? Нтъ, нтъ, квартирмейстеръ, если вы такъ будете пользоваться вашею властію, какъ воспользовались ею теперь въ первый разъ, то я объявляю, что не стану уважать ее.

‘Это ужь немножко отзывается нарушеніемъ субординаціи’ отвчалъ Мюйръ: ‘но Патфайндеру можно простить многое. Точно, Джасперъ по-видимому услужилъ намъ въ этомъ дл, но мы не должны забывать прошедшаго. Разв самъ майоръ Дунканъ не объявилъ своихъ подозрній сержанту Дунгаму передъ отъздомъ нашимъ изъ Освего? Разв мы не ясно видли, что васъ кто-то, предалъ, и разв можно сомнваться въ томъ, что этотъ молодой человкъ предатель? Эге, Патфайндеръ, да ты никогда не будешь, великимъ государственнымъ человкомъ, или великимъ военоначальникомъ, если будешь слишкомъ доврять наружности. Ахъ Боже мой! если истина должна обнаружиться, какъ ты часто говоришь, Патфайндеръ, то обнаружится, что лукавство еще въ бдльпіемъ ходу у людей, чмъ зависть, и это бичъ человческой натуры.’

Капитанъ Санглье, глядя поперемнно то на квартирмейстера то на Джаспера, пожималъ плечами.

— Что мн за нужда до вашей зависти, до вашего лукавства и до вашей натуры человческой! возразилъ Патфайндеръ:— Джасперъ Прсная Вода — мой другъ, Джасперъ Прсная Вода храбрый, честный, благородный малый. Ни одинъ солдатъ 55-го полка не коснется его пальцемъ, если только не прикажетъ Ланди, — я не допущу до этого. Вы можете имть полную власть надъ вашими солдатами, но вы, мэстэръ Мюйръ, не имете никакой власти ни надо мною, ни надъ Джасперомъ.

— ‘Bon!’ воскликнулъ Санглье, и въ этомъ звук сказалось столько же энергіи гортани, сколько энергіи носовыхъ органовъ.

‘Что жь, ты не хочешь слушать разсудка, Патфайндеръ? Не уже-ли ты позабылъ наши догадки и подозрнія? А! да вотъ еще новое обстоятельство, которое ихъ увеличиваетъ и подтверждаетъ взгляни на этотъ лоскутъ флага: вотъ видишь ли, его нашла Мабель Дунгамъ, онъ былъ привязанъ къ втк дерева на этомъ остров, за часъ или около до нападенія непріятеля. Если хочешь, возьми на себя трудъ, осмотри флагъ ‘Бгуна’, ты увидишь, что этотъ лоскутъ отрзанъ отъ него… Ну, что же можетъ быть очевидне этого доказательства?’

— ‘Ma foi, c’est un peu fort, ceci’ проворчалъ Санглье сквозь зубы.

— Не говорите мн ни о флагахъ, ни о знакахъ, когда я знаю, сердце, возразилъ Патфайндеръ.— У Джаспера честность въ натур, а честность рдкій даръ, и ею нельзя забавляться, какъ совстію Минго. Нтъ, нтъ, оставьте его въ поко,— или мы посмотримъ, кто лучше будетъ драться, вы и ваши солдаты 55-го, или Змй да лане-бой, да Джасперъ съ своими подчиненными. Вы увеличиваете ваши силы, поручикъ Мюйръ, на столько, на сколько уменьшаете честность Джаспера.

— ‘Tr&egrave,s-bon!’ сказалъ Сангль.

‘Ну, если нужно, чтобы я говорилъ ясно, Патфайндеръ, изволь. Капитанъ Санглье, который вотъ здсь, и Арроугедъ — этотъ храбрый Тускарора, они оба извстили меня, что этотъ несчастный молодой человкъ измнникъ. Посл такихъ свидтельствъ, ты ужь врно не станешь препятствовать мн наказать его и согласишься въ необходимости этого.’

— ‘Sclrat!’ прошепталъ Французъ.

‘Капитанъ Санглье — храбрый солдатъ и не захочетъ клеветать на честнаго моряка’ сказалъ Джасперъ. ‘Есть ли здсь измнникъ, капитанъ Каменное-Сердце?’

— Да, прибавилъ Мюйръ:— пусть онъ говорить сію минуту, если уже ты этого хочешь, несчастный молодой человкъ — и пусть истина откроется! Капитанъ, скажите, видите ли вы, или нтъ, измнника между нами?

— ‘Oui, oui, monsieur, bien sr.’

— Много лжешь! сказалъ Арроугедъ громовымъ голосомъ, ударяя Мюйра въ грудь ладонью съ неудержимымъ бшенствомъ.— Гд мои воины? гд волосы Йингизовъ? Много лжешь!

Мюйръ былъ не лишенъ ни храбрости, ни даже чего-то въ род чувства личной чести, когда дло касалось собственно до него. Ему представилось, что бшенство, съ которымъ замахнулся Арроугедъ, должно было сообщиться и удару, можетъ-быть, совсть, мгновенно пробудившаяся, была причиною этого, и, отступя на шагъ, онъ протянулъ руку къ ружью. Лицо его пламенло яростію и ясно выразило внутреннее намреніе. Но Арроугедъ былъ слишкомъ-проворенъ для него: дико посмотрлъ кругомъ себя Тускарора, просунулъ руку за поясъ, выхватилъ ножъ, и въ одну секунду вонзалъ его до самой рукоятки въ тло квартирмейстера.— Мюйръ рухнулся къ ногамъ капитана Санглье. Капитанъ посмотрлъ на лицо его, на которомъ замерло чувство человка, застигнутаго врасплохъ, и сказалъ очень-спокойно, понюхавъ табаку и пожавъ плечами:

— ‘Voila l’affaire finie, mais ce n’est qu’un sclrat de moins.’

Убійство совершилось такъ внезапно, что предупредятъ его было невозможно, и когда Арроугедъ, испустивъ дикій крикъ, бросился въ лсъ, блые въ оцпенніи не двигались съ мста. Чингачгукъ сохранилъ больше хладнокровія: едва втви кустарника, за которымъ скрылся Тускарора, успли задвинуться за нимъ, какъ Делаваръ снова раздвинулъ ихъ и пустился въ погоню.

Джасперъ Уэстернъ совершенно понималъ по-французски, слона Санглье поразили его.

‘Скажите, капитанъ’ сказалъ онъ: ‘скажите, измнникъ я!’

— ‘Le voil’ отвчалъ хладнокровный Французъ: ‘это — нашъ espion, notre agent, нашъ другъ. Ma foi, c’tait un grand sclrat — voici!’

Произнося эти слова, Санглье наклонился къ тлу квартирмейстера и, всунувъ руку въ одинъ изъ его кармановъ, досталъ оттуда кошелекъ. Онъ тряхнулъ его, и множество луидоровъ покатилось на землю къ ногамъ солдатовъ, которые въ одну минуту подобрали ихъ, потомъ онъ съ презрніемъ отбросилъ отъ себя кошелекъ и занялся своимъ супомъ, который приготовлялъ съ величайшимъ стараніемъ. Супъ ему понравился, и онъ принялся сть съ такимъ равнодушнымъ видомъ, которому бы, наврно, позавидовалъ самый безстрастный индійскій воинъ.

ГЛАВА XII.

‘Одинъ неувядающій цвтовъ на земл — добродтель, одно сокровище нетлнное — истина.’

Коуперъ.

Читатель можетъ представить себ нкоторыя изъ происшествій, послдовавшихъ за внезапною смертію Мюйра. Между-тмъ, какъ солдаты, покрывъ его тло плащомъ, относили его въ отдаленное мсто, Чингачгукъ воротился и молча слъ у огня. Санглье и Патфайндеръ оба замтили, что у него къ поясу были привязаны волосы только-что содранные и окровавленные. Однако никто его не разспрашивалъ. Французскій капитанъ, вполн убжденный, что Арроугедъ палъ, не обнаруживалъ ни любопытства, ни сожалнія, и продолжалъ спокойно кушать свой супъ, какъ-будто бы ничего особеннаго не случилось во время его обда. Въ этомъ была замтна и надменность, и принужденный стоицизмъ, заимствованные у Индійцевъ, а еще боле привычка владть собою, и природная жестокость. Чувствованія же Патфайндера, хотя и были различны, но они казались тми же. Онъ не любилъ Мюйра: его сладенькія рчи вовсе не гармонировали съ открытымъ и прямымъ характеромъ Путеводителя, но онъ, хотя и привыкшій къ подобнымъ сценамъ, былъ пораженъ его насильственною и неожиданною смертію, и изумленъ нечаяннымъ открытіемъ его измны. Желая узнать о ней подробне, онъ сталъ разспрашивать капитана, когда тло было унесено. Санглье, посл смерти своего шпіона, не имя боле причинъ таиться, разсказалъ ему, въ-продолженіе своего завтрака, слдующія обстоятельства, которыя послужатъ къ поясненію нкоторыхъ второстепенныхъ приключеній нашей исторіи.

Незадолго до прибытія 55 полка на границу, Мюйръ предложилъ непріятелю свои услуги. Тогда онъ пользовался искреннею дружбою Лэнди, и потому могъ доставлять свднія боле-точныя и боле-важныя, чмъ т, которыя могли доставляться обыкновенными шпіонами. Его условія были приняты, и мось Санглье нсколько разъ имлъ съ нимъ свиданіе въ окрестностяхъ крпости Освего — и даже однажды тайно ночевалъ въ самой крпости.

Арроугедъ былъ постоянный посредникъ ихъ сообщеній: безъименное письмо къ майору Дункану, сочиненное Мюйромъ, сначала было послано въ Фронтенакъ для того, чтобы тамъ списали его, и доставлено Тускаророй, который, возвращаясь посл исполненія этого порученія, былъ захваченъ ‘Бгуномъ’. Не нужно говорить, что Джасперъ долженъ былъ погибнуть, чтобъ прикрыть собою измну квартирмейстера, и что островъ былъ открыть непріятелю симъ послднимъ. Кошелекъ, туго набитый золотомъ, заставилъ его присоединиться къ отряду сержанта Дунгама, чтобъ въ минуту, удобную для нападенія, подать сигналъ.

Мюйръ имлъ слабость къ прекрасному полу и женился бы на Мабели, или на всякой другой, которая бы согласилась быть его женою, но онъ ухаживалъ за Мабелью преимущественно съ тою цлію, чтобы имть какой-нибудь предлогъ отправиться вмст съ отрядомъ, безъ всякой отвтственности, въ случа его пораженія, къ-тому же, этотъ предлогъ могъ показаться довольно-вроятнымъ. Капитанъ Санглье зналъ все это, и, въ особенности, его отношенія къ Мабели, онъ посвятилъ въ эти тайны своихъ слушателей, и часто смялся съ колкостію, разсказывая о различныхъ продлкахъ квартирмейстера.

— Touchez l, сказалъ беззаботный воинъ, кончивъ свой разсказъ и протягивая свою жилистую руку Патфайндеру:— вы честный человкъ, а это много значитъ. Мы принимаемъ къ себ шпіона, какъ принимаемъ la mdecine, для пользы, mais je le dtes’te, — touchez l.

‘Съ охотою, капитанъ, вы законный и натуральный врагъ’ отвчалъ Патфайндеръ: ‘но тло этого квартирмейстера никогда не осквернитъ англійской земли. Я было-хотлъ отвести его къ Лэнди, чтобъ тотъ веллъ проиграть надъ нимъ похоронный маршъ. Да нтъ, пусть лучше онъ останется здсь, въ томъ мст, которое было свидтелемъ его подлости, и пусть его измна будетъ ему надгробнымъ камнемъ. Капитанъ Каменное-Сердце, я знаю, что сношенія съ такими негодяями допускаются въ регулярной военной служб, но чистосердечно скажу вамъ, что это было бы не по мн — и хорошо, что не я, а вы, имете это дло на совсти. Какой страшный гршникъ! Направо и налво продавать свое отечество, своихъ друзей и свою вру! Джасперъ, другъ мой, поди-ка сюда на минуту, на одно только слово.’

Патфайндеръ отвелъ молодаго человка въ сторону, и, пожавъ его руку, сказалъ со слезами на глазахъ:

‘Ты знаешь меня, Прсная-Вода, — и я тебя довольно знаю, все, что произошло здсь, ни мало не измнило моего о теб мннія. Я никогда не врилъ ихъ сказкамъ, хоть, признаюсь теб, дло было такъ серьзно, что я на минуту призадумался, да, дло казалось мн очень-серьзнымъ, отъ-того и я сдлался серьзнымъ, во тебя я не подозрвалъ ни одной минуты: я знаю, что измна не въ твоей натур, — однако надо сказать, что я не подозрвалъ и квартирмейстера.’

— И онъ былъ въ королевской служб, Патфайндеръ!

‘Это еще не важно, Джасперъ Уэстернъ, онъ былъ въ Божіей служб, Богъ создалъ его длать добро, благородно поступая съ ближними, и онъ сірашно измнилъ своему долгу.’

— А его мнимая любовь къ Мабели, къ которой онъ ничего не чувствовалъ!

‘Да, это очень-дурно, врно, у него была кровь Минго въ жилахъ. Только мулатъ можетъ обманывать женщину, потому-что Богъ создалъ женщинъ слабыми, и мы должны снискивать ихъ любовь нжностію и услугами. Бдный сержантъ на смертной постели отдалъ мн руку своей дочери, и она, милая двушка, согласилась быть моей женою, я чувствую теперь, что долженъ охранять дв жизни, заботиться о двухъ натурахъ, веселить два сердца.. Ахъ, Джасперъ, мн иногда кажется, что я недостоинъ этой милой двушки!’

У Джаспера почти замеръ духъ, когда онъ услышалъ эту новость, и, не смотря на усилія скрыть настоящую причину волненія, щеки его были блдны, какъ у мертвеца, однако еще у него достало силы отвчать не только твердо, но и энергически:

— Не говори этого, Патфайндеръ, ты достоинъ…

‘Да, да, по твоимъ понятіямъ, потому-что я лучше всхъ изъ пограничныхъ могу убить лань или Минго,— что у меня врный глазъ для отъисканія слда въ лсу, что и знаю положеніе-звздъ, а другіе не знаютъ этого. Разумется, разумется, у Мабели вдоволь будетъ и дичи, и рыбы, и голубей, но когда мы поживемъ другъ съ другомъ и коротко узнаемъ другъ друга, я боюсь, что она не найдетъ во мн ни достаточной образованности, ни мыслей, ни пріятнаго разговора.’

— Надобно только коротко знать тебя, Патфайндеръ,— и тогда самая знатная дама будетъ съ тобой счастлива. Съ этой стороны теб нечего бояться.

‘Такъ ты обо мн думаешь, Джасперъ, да, я это знаю. И это очень-натурально, потому-что ты другъ мн, мы всегда думаемъ хорошо о томъ, кого любимъ. Да, если бы я женился на теб, я былъ бы покоенъ, я былъ бы увренъ, что ты на вс дла мои смотрлъ бы благосклонно. Но, что ни говори, а молодая двушка всегда лучше пожелаетъ имть молодаго мужа, равнаго ей по всему, чмъ такого, который бы годился ей въ отцы и можетъ испугать ее своею суровостію.— Я удивляюсь, Джасперъ, какъ Мабель, вмсто меня, не вздумала обратить вниманія на тебя?’

— Обратить вниманіе на меня, Патфайндеръ! повторилъ молодой человкъ, усиливаясь придать твердость своему голосу и скрыть свое волненіе.— Чмъ же я могу нравиться Мабели Дунгамъ? То, чего недостаетъ теб, точно также нтъ и у меня, а я не имю тхъ достоинствъ, которыя заставляютъ самихъ генераловъ питать къ теб уваженіе.

‘Ну, хорошо, хорошо! Говори, что хочешь, а все это только случай — не больше, много женщинъ проводилъ я черезъ лса, путешествовалъ, жилъ въ крпостяхъ съ ними, но ни къ одной женщин ничего не чувствовалъ до-тхъ-поръ, покуда не увидлъ Мабели Дунгамъ. Правда, что сержантъ еще прежде своими разговорами заставилъ меня думать объ его дочери, — но довольно было провести возл нея нсколько дней, чтобъ ночь и день только и думать о ней безъ всякихъ разговоровъ. Я твердъ, да, очень-твердъ, Джасперъ, вы вс знаете, что во мн довольно мужества, однакожь, я чувствую, что если бы теперь лишился Мабели Дунгамъ, меня бы сломило совсмъ.’

— Довольно объ этомъ, Патфайндеръ, сказалъ Джасперъ, сжимая въ свою очередь руку своего друга и медленно приближаясь къ огню, съ видомъ человка, которому все равно куда ни идти:— довольно объ этомъ, ты вполн достоинъ Мабели и Мабель вполн достойна тебя. Ты любишь Мабель и она тебя любитъ, — отецъ ея избралъ тебя ей мужемъ, и никто не иметъ права противорчить этому. Притворная же любовь квартирмейстера къ Мабели несравненно-хуже его измны.

Они приблизились къ огню, и разговоръ долженъ былъ перемниться, къ-счастію, въ эту минуту показался Капъ, только-что пришедшій отъ умирающаго зятя и ничего незнавшій о томъ, что произошло посл договора. Онъ приблизился къ групп, печальный и задумчивый. Его педантскій видъ, выражавшій презрніе ко всему его окружавшему, совершенно исчезъ: на лиц его было видно, если не смиреніе, то, по-крайней-мр сильная дума.

— Эта смерть, джентльмены, сказалъ онъ, приблизясь:— непріятное дло, съ какой стороны ни разсматривай его. Вотъ, на-примръ, сержантъ Дунгамъ: онъ славный солдатъ, въ этомъ нтъ никакого сомннія, а пришлось ему теперь травить канатъ, — такъ вдь нтъ: онъ уцпился за него такъ, какъ-будто вовсе не хочетъ продернуть его въ клюзъ — и все, кажется, отъ-того, что любитъ свою дочь. А я, когда другу нужно отправляться въ долгое путешествіе, всегда желаю ему всевозможнаго счастія и скорйшаго отъзда.

‘Еще, видно, не пришелъ часъ его: вдь вы, врно, не захотите отправить его преждевременно?’ отвчалъ Патфайндеръ съ укоризною. ‘Жизнь сладка даже и для стариковъ, и я знавалъ такихъ, которые начинали дорожить ею именно тогда, когда она уже сбавила съ себя почти всю свою цну.’

Ничто не было такъ далеко отъ Капа, какъ желаніе ускорить смерть своего несчастнаго зятя. Утишить страданія умирающаго — было для него слишкомъ-затруднительно, и онъ выражалъ только свое искреннее желаніе, чтобъ сержантъ счастливо освободился отъ всхъ безпокойствъ и мукъ. Немного-оскорбленный тмъ, что его слова дурно растолковали, онъ отвчалъ съ досадою, хотя нсколько умягченною тайнымъ упрекомъ самому-себ, что не выразилъ ясне своихъ чувствованій.

— Вдь вы, кажется, пожили довольно и имете разсудокъ, Патфайндеръ: что жь вы напали на человка и безъ того огорченнаго, которому, право, не до того, чтобы прибирать слова? Сержантъ Дунгамъ мой зять и другъ, столько искренній другъ, сколько можетъ быть солдатъ другомъ моряка,— и тутъ нтъ ничего дурнаго, что я пожелалъ ему поскорй ошвартовиться въ небесахъ. Мы вс люди смертные и лучшій изъ насъ долженъ умереть, объ этомъ врно вы не станете спорить, и вотъ урокъ тмъ, кто хвастаетъ своею красотою и силою. Гд же квартирмейстеръ, Патфайндеръ? Ему слдовало бы проститься съ бднымъ сержантомъ, за которымъ скоро и намъ прійдется отправляться.

‘Вы и сами не знали, до какой степени ваши слова истинны, мэстэръ Капъ, и въ этомъ нтъ ничего удивительнаго, потому-что люди чаще всего говорятъ рзкія истины тогда, когда ни мало не помышляютъ о томъ. Вамъ, однако, слдовало бы прибавить ко всему сказанному, что и худшій изъ насъ долженъ также умереть: объ этомъ напомните было бы полезне, чмъ о томъ, что лучшій изъ насъ долженъ умереть. О прощаніи же квартирмейстера съ сержантомъ и говорить нечего:, онъ отправился преніе, не заботясь ни о себ, ни о другихъ.’

— Вы что-то противъ своего обыкновенія не такъ ясно выражаетесь, Патфайндеръ. Я знаю, что при такихъ обстоятельствахъ у всхъ насъ должны быть мысли серьзныя, но а не вижу никакой необходимости говорить загадками.

‘Слова мои, можетъ-быть, не совсмъ ясны, но мысль ясна, Капъ, между-тмъ, какъ сержантъ тихо и обдуманно приготовляется къ долгому пути, какъ человкъ совстливый и честный, — квартирмейстеръ вдругъ далъ стречка прежде его, и хотя не слдовало бы слишкомъ-утвердительно говорить о такомъ предмет, но я все-таки не скрою моего мннія: они пойдутъ по разнымъ дорогамъ и никогда не встртятся другъ съ другомъ.’

— Объяснитесь, мой другъ, сказалъ удивленный морякъ, озираясь кругомъ, какъ-бы ища Мюйра, отсутствіе котораго начинало возбуждать въ немъ подозрнія.— Я что-то не вижу квартирмейстера, кажется, онъ не таковъ, чтобъ прятаться въ минуту побды, если бы насъ ожидало сраженіе впереди,— тогда другое дло: тогда бы это было понятно.

‘Все, что осталось посл него — вотъ подъ этимъ плащомъ’ отучалъ Путеводитель и разсказалъ въ короткихъ словахъ о смерти квартирмейстера. ‘Тускарора укусилъ ядовито, какъ гремучій змй, который мене опасенъ, потому-что даетъ знать о своемъ приближеніи. Я много разъ видлъ самыя зврскія битвы и нечаянныя вспышки дикой натуры, но никогда еще не видалъ, чтобъ душа человческая такъ внезапно оставила тло и въ такую горькую минуту для надеждъ умирающаго. Его дыханіе вмст съ ложью остановилось на губахъ и, можно сказать, что Духъ его улетлъ въ самомъ разгар зла.’

Капъ слушалъ разиня ротъ, и когда Патфайндеръ пересталъ говорить, ему необходимо должно было два или три раза прокашлять, чтобы перевести духъ.

— Ваша жизнь ненадежна и тяжела, мэстэръ Патфайндеръ, здсь между прсной водой и дикими, и чмъ скорй отправлюсь я отсюда, тмъ лучше. Теперь, посл всего, что вы разсказали, я понимаю, почему этотъ человкъ съ такимъ инстинктомъ, который тогда показался мн удивительнымъ въ офицер, побжалъ скрыться между утесами, какъ только-что непріятель напалъ на насъ, но мн было не до него, и я необратилъ на это особеннаго вниманія и не записалъ этого обстоятельства въ мой лог-букъ. Господи Боже мой! Измнникъ, говорите вы, готовый продать свое отечество, да еще добро бы кому, а то негодяямъ Французамъ!

‘Готовый продать все: отечество, душу, тло, Мабель и вс ваши волосы,— и увряю васъ, ему было все равно, кто бы ни былъ покупщикъ. На этотъ разъ плательщиками его были соотечественники капитана Санглье.’

— Ужь я знаю ихъ: они всегда готовы купить, чего не могутъ взять силою и ускакать въ галопъ, когда не могутъ ни взять, ни купить.

Санглье поднялъ свою шапку съ ироническою важностію и принялъ эту любезность съ выраженіемъ учтиваго презрнія, которое не было понято тмъ, къ кому относилось, но Патванндеръ, по своей врожденной вжливости и справедливости, не могъ не отвчать на эту нападку.

‘По-мему’ сказалъ онъ: ‘что ни толкуй, а нтъ большой разницы между Англичаниномъ и Французомъ: и тотъ и другой говорятъ своимъ языкомъ, имютъ своего короля, и тотъ и другой — люди, и когда нужно, покажутъ человческія чувствованія. Если Французъ бываетъ иногда неровенъ, то и съ Англичаниномъ случается то же. Что же касается до того, что вы называете галопомъ, то почему же иногда человку, какъ и лошади, не обратиться въ бгство, какой бы онъ ни былъ земли?’

Капитанъ Каменное-Сердце, какъ называлъ его Патфайндеръ, поклонился въ другой разъ, но уже съ дружескою, а не съ ироническою улыбкою: онъ чувствовалъ, что, не смотря на образъ выраженія, намреніе Патфайндера было доброе. Онъ былъ большой философъ и, ни мало не заботясь о мнніи такого человка, какъ Капъ, докончилъ свой завтракъ очень-спокойно, не допуская себя развлечься ничмъ постороннимъ.

— Я пришелъ сюда именно за квартирмейстеромъ, продолжалъ Капъ, посмотрвъ на пантомиму капитана. Сержантъ близокъ къ концу, и я думалъ, что онъ передъ послднимъ прощаньемъ захочетъ сказать нсколько словъ тому, кто долженъ быть его преемникомъ. Но вдь вотъ вы говорите, что я опоздалъ, что квартирмейстеръ опередилъ сержанта….

‘Да, опередилъ, хотя онъ пошелъ и по другой дорог. Теперь, и полагаю, капралъ иметъ полное право принять команду надъ остаткомъ отряда, который очень невеликъ, да къ-тому же утомленъ, если не сказать — запуганъ. Но если будетъ какое-нибудь дло, то я съ охотой возьмусь за него. Впрочемъ, я думаю, теперь вамъ ничего боле не остается сдлать, какъ похоронить мертвыхъ, зажечь блокгаузъ и хижины, потому-что они поставлены на земл непріятеля — и не слдуетъ оставлять ихъ въ его распоряженіи. О возвращеніи же сюда говорить нечего: теперь Французы знаютъ мстность этого острова и прибыть снова сюда значило бы добровольно, съ открытыми глазами просунуть руку въ волчью западню. Змй и я займемся этимъ дломъ, мы такъ же умемъ отступать, какъ и идти впередъ.’

— Все это очень хорошо, любезнйшій другъ, но подумаемте теперь о моемъ бдномъ брат. Хоть онъ и солдатъ, но нельзя же, кажется, намъ бросить его и отпустить въ путь, не сказавъ ни одного утшительнаго слова и не простившись съ нимъ. Это самое несчастное дло во всхъ отношеніяхъ, да и чего добраго можно было ожидать при такомъ порядк вещей и такой навигаціи?.. Однако мы должны теперь какъ-можно-лучше выпутаться изъ этого дла и пособить достойному человку сдвинуться съ якорнаго мста безъ натуги. Вдь и смерть — тоже обстоятельство, мэстэръ Патфайндеръ, и еще общее для всхъ, потому-что мы вс рано или поздно должны покориться ему.

‘Правда, истинная правда — и вотъ по-этому-то надобно мн, кажется, всегда быть на-готов. Я часто думалъ, Соленая-Вода, что тотъ счастливый человкъ, кто, отходя отсюда, ничего не оставляетъ за собою. Вотъ я, на-примръ, я простой охотникъ, путеводитель, разъискатель слдовъ, я, неимющій ни шага собственной земли, я счастливе и богаче владыки Албани. Надъ моею головою небо, напоминающее мн о послдней великой охот, и когда подъ ногами моими сухіе листья, я хожу по земл свободно, будто властелинъ ея. Чего мн желать больше?.. Я не скажу, что не люблю ничего на земл,— нтъ, кром Мабели Дунгамь, я бы еще кое-что хотлъ унести съ собою. У меня въ крпости есть собаки, которыхъ я цню дорого, но он слишкомъ шумливы, и потому въ военное время я живу съ ними врознь. Еще жаль мн будетъ разстаться съ моимъ лане-боемъ, но почему жь бы его не положить въ гробъ вмст со мною? вдь мы съ нимъ совершенно одного роста, ровно въ шесть футовъ. Ну, что бы еще? трубка, которую сержантъ подарилъ мн, и нсколько вещей, данныхъ мн на память путешественниками, которыя вс можно сложить въ одну сумку, да положить мн подъ голову… Да, когда часъ мой пробьетъ, я буду готовъ въ минуту. Это я тоже, съ вашего позволенія, мэстэръ Капъ, называю обстоятельствомъ.’

— Я совершенно съ вами согласенъ — сказалъ морякъ, и оба они отправились къ крпости. Они были такъ заняты своими нравственными воззрніями, что имъ и не приходила въ голову печальная обязанность, которую они должны были исполнить.

— Именно, я точно также думаю и разсуждаю. Сколько разъ, во время кораблекрушенія, я утшался мыслію, что не я хозяинъ корабля! Если онъ пойдетъ ко дну, говорилъ я самъ-себ, то и жизнь моя пойдетъ ко дну, а все же гибнетъ не моя собственность,— а это, я вамъ скажу, большое утшеніе. Я сдлалъ открытіе вовремя моихъ путешествій отъ мыса Горна къ Сверному Мысу,— не здсь на прсной луж будь сказано объ этой поздк,— я сдлалъ открытіе, что на-примръ, если есть у человка нсколько долларовъ и онъ положитъ ихъ въ сундукъ съ висячимъ замкомъ и ключомъ, то это все равно, что онъ запретъ въ сундукъ свое сердце,— а потому я и ношу все, что имю, на пояс кругомъ тла, чтобы сердце мое было на приличномъ мст. Чортъ меня возьми, Патфайндеръ, если человкъ безъ сердца лучше рыбы съ проколотымъ пузыремъ!

‘Я не знаю, какимъ образомъ можетъ это быть, другъ Капъ, но человкъ безъ совсти — жалкое созданіе,— и всякій, кто будетъ имть дло съ Минго, убдится въ этомъ. Я мало забочусь о долларахъ, о полу-джояхъ, любимой монет въ этой части свта, но я видалъ на своемъ вку людей и легко поврю, что если у инаго человка есть сундукъ, наполненный тою или другою монетою, то можно сказать, что его сердце заперто въ этомъ сундук. Въ послднее перемиріе я охотился два лта съ-ряду и собралъ столько мховъ, что мн было-показалось, что здравыя и справедливыя чувства во мн начинаютъ уступать мсто жадности. Одно меня безпокоитъ, если я женюсь на Мабели, то, для доставленія ей удовольствій, и я, пожалуй, пристращусь къ этимъ вещамъ.’

— Вы философъ, — это ясно, Патфайндеръ, и думаю, что вы христіанинъ.

‘Я разсердился бы на того, кто усомнился бы въ этомъ, мэстэръ Капъ. Правда, я не обращенъ моравскими братьями, какъ многіе Делавары, — но я христіанинъ, и у меня натура блыхъ. По-моему, такъ же нечестно блому быть не христіаниномъ, какъ краснокожему не врить въ охоту въ счастливыхъ странахъ, общанныхъ ему. Право, какъ внимательно посмотришь за разницу преданіи и, на нкоторыя различія въ занятіяхъ душъ посл смерти, такъ увидишь, что добрый Делаваръ такой же добрый христіанинъ, хоть онъ и въ глаза не видалъ моразскаго брата, и что добрый христіанинъ то же, что добрый Делаваръ, сколько позволяетъ ему его натура. Мы часто разсуждаемъ объ этомъ съ Змемъ, потому-что у него большая наклонность къ христіанской религіи.’

— Ого! воскликнулъ Капъ: ужь не хочетъ ли онъ отправиться въ церковь со всми волосами, содранными имъ съ головъ и привязанными къ его поясу?

‘Берегитесь ошибиться, другъ Капъ, вдь вся разница тутъ въ кож, и все зависитъ отъ воспитанія и натуры. Посмотрите вокругъ на міръ, и скажите, отъ-чего вы видите здсь краснокожаго воина, тамъ чернаго, а въ другомъ мст армію блыхъ? Это, и еще разныя другія вещи въ такомъ же род, которыя я могъ бы припомнить вамъ, все это-есть по какой-нибудь особенной причин, и не намъ пренебрегать тмъ, что есть, и отвергать истину. Нтъ, нтъ! каждый цвтъ иметъ свою натуру, свои законы, свои преданія, и одинъ не долженъ порочить другаго, потому только, что хорошенько не понимаетъ его.’

— Видно вы, Патфайндеръ, много читали: у васъ такія свтлыя мысли,— сказалъ Капъ, который очень былъ мистифированъ простыми врованіями своего товарища. Все это теперь для меня ясно, какъ день, хотя, признаюсь, прежде я совсмъ не такъ думалъ объ этомъ. Къ какому разряду христіанъ принадлежите вы, другъ?

‘Что такое?’

— Какой секты придерживаетесь вы? Къ какой церкви вы причислены?

‘Посмотрите кругомъ себя и судите сами, Я теперь въ моей церкви, здсь я и пью, и мъ, и сплю, земля — храмъ Господа и, кажется, я непрерывно и усердно служу Ему день и ночь. Нтъ, нтъ, я не отрекаюсь отъ моей крови и отъ моего цвта, я родился христіаниномъ и умру христіаниномъ. Моравскіе братья за мной очень ухаживали, и одинъ изъ королевскихъ капеллановъ порядочно помучилъ меня, хоть эти капелланы плохіе знатоки въ такихъ предметахъ, также миссіонеръ, присланный изъ Рима, долго говорилъ со мною, когда я провожалъ его черезъ лсъ, въ послднее перемиріе. Но я всмъ имъ отвчалъ одно: я и безъ васъ христіанинъ, и не имю никакой нужды быть ни моравцемъ, ни англиканцемъ, ни папистомъ. Нтъ, нтъ, я не отрекусь ни отъ моего рожденія, ни отъ моей крови!’

— Я полагаю, что ваше словцо можетъ очень поддержатъ сержанта среди подводныхъ камней смерти, мэстэръ Патфайндеръ, возл него только бдняжка Мабель,— а вы знаете, что хоть она и дочь, но вдь она двушка и еще ребенокъ.

‘Мабель слаба тломъ, другъ Капъ, но въ такихъ случаяхъ она посильне многихъ мужчинъ. Однако сержантъ Дунгамъ — мой другъ, а вашъ зять — и теперь, когда намъ уже не нужно защищать правъ нашихъ, мы должны оба постить его и присутствовать при его кончин. Я видалъ много умирающихъ людей, мэстэръ Капъ’ продолжалъ Патфайндеръ, особенно любившій разсказывать о томъ, что онъ извлекъ изъ своей опытности,— онъ остановился, и придерживая своего товарища за пуговицу платья, прибавилъ: ‘да, много разъ случалось быть мн возл умирающаго свидтелемъ его послдняго трепета, его послдняго дыханія, когда волненіе и тревога битвы кончаются, тогда поучительно смотрть на страдальцевъ, замчать въ эти торжественныя минуты, какъ различна бываетъ человческая натура. Одни отходятъ безсмысленно и глупо, какъ-будто Богъ вовсе не далъ имъ разума, а другіе оставляютъ жизнь съ радостію, какъ люди, сбрасывающіе, съ себя тяжелую ношу. Я думаю, что въ такія минуты душа видитъ ясне, другъ, и воспоминанія прошедшаго толпятся въ памяти.

— Бьюсь объ закладъ, что такъ, Патфайндеръ, я то же видалъ, и посл всегда чувствовалъ себя какъ-то лучше. Разъ, помню, я ужь было совсмъ подумалъ, что пришелъ мой часъ,— что жь? я сталъ перелистывать свой шканечный журналъ съ такимъ прилежаніемъ, какого я не подозрвалъ прежде въ себ. Я хоть не былъ большимъ гршникомъ, другъ Патфайндеръ, но, надо признаться, что если говорить правду, то и у меня набралась бы порядочная кучка небольшихъ вещицъ, какъ и у всякаго другаго, но я неповиненъ ни въ морскомъ разбойничеств, ни въ чемъ такомъ… Ну вотъ на-счетъ контрабанды и другихъ этакихъ… есть гршокъ, да вдь я морякъ, и всякое званіе иметъ свою слабую сторону… и ваше-то ремесло, я думаю, не смотря на свою полезность и честность, все-таки не безъ гршка.

‘Много изъ проводниковъ и лсныхъ разъискателей есть негодяевъ, и, какъ квартирмейстеру, имъ платятъ и съ той и съ другой стороны. Кажется, я не изъ такихъ, хотя во всякомъ занятіи есть своего рода соблазны. Три раза въ жизни я подвергался страшному искушенію и разъ почти покорился ему, но думаю, что этотъ грхъ не можетъ возмутить послднія минуты человка. Первый разъ, я нашелъ въ лсу кожаный свертокъ и зналъ, что онъ принадлежитъ Французу, который охотился на нашихъ границахъ, въ этомъ свертк было двадцать-шесть бобровыхъ шкурокъ такихъ, что только бы любоваться ими. Искушеніе было сильное: законъ былъ въ мою пользу, хоть это было и мирное время, но потомъ я вспомнилъ, что эти законы не относились къ намъ, охотникамъ, и подумалъ, что бдняга, можетъ-быть, на слдующую зиму надялся продать эти шкурки и много получить за нихъ,— и я оставилъ ихъ тамъ, гд он лежали. Многіе изъ нашихъ говорили, что я глупо сдлалъ, но сонъ той же ночи убдилъ меня, что я сдлалъ доброе дло. Въ другой разъ я нашелъ ружье,— такое ружье, что посл лане-боя, ужь конечно, нтъ лучшаго въ этой части свта, это было второе искушеніе: я зналъ, что, взявъ его, или спрятавъ его, я могу вдругъ сдлаться здсь первымъ стрлкомъ. Тогда я быль молодъ, не такъ искусенъ, какъ теперь, — а молодость честолюбива и предпріимчива. Но, слава Богу! я побдилъ мое желаніе — и что хорошо-то, другъ Капъ, я потомъ побдилъ моего соперника, да еще въ какой стрльб! гарнизонъ никогда не видывалъ подобной, — онъ былъ съ своимъ ружьемъ, а я съ лане-боемъ,— и побдилъ его въ-присутствіи генерала.’

Сказавъ это, Патфайндеръ смолкнулъ на минуту и засмялся по своему обыкновенію, радость побды еще горла въ его глазахъ и за загорлыхъ щекахъ его. ‘Послдняя борьба моя съ дьяволомъ была еще трудне: я вдругъ въ лісу наткнулся на шайку Минговъ: ихъ было шестеро, вс они спали, ихъ ружья и томагоуки лежали такъ, что я легко могъ овладть ими, не разбудивъ ни одного изъ этихъ гадовъ… Вотъ была бы чудная находка для Великаго-Змя: онъ, скорй, чмъ я это разсказываю, всхъ бы ихъ отдлалъ одного за другимъ и привязалъ бы ихъ волосы къ своему поясу! О, Чингачгукъ мужественный воинъ, честный и храбрый и столь же добрый, сколько честный!’

— Ну, что же вы сдлали, мэстэръ Патфайндеръ? спросилъ Капъ, желавшій узнать окончаніе этого разсказа: — кажется, это и счастливая и вмст несчастная встрча.

‘Да, счастливая и несчастная, если только вы поймете это, несчастная, потому-что испытаніе было трудно, и вмст счастливая, потому-что всегда конецъ внчаетъ дло. Я не дотронулся ни до одного волоска ихъ, и не въ натур благо сдирать волосы, но я не дотронулся и до ихъ оружія. Я усомнился въ самомъ-себ, потому-что я не люблю Минговъ.’

— Что касается до волосъ, я думаю, вы совершенно-правы, мой достойный другъ,— ну, а ужь касательно оружія и фуража,— Богъ знаетъ!

‘Это постороннее дло. Дло въ томъ, что блый человкъ никогда не нападаетъ на безоружнаго и спящаго непріятеля. Нтъ, нтъ, я сдлалъ то, что слдовало сдлать по моему нраву, по моему цвту и по моей религіи. Я ожидалъ ихъ пробужденія, ожидалъ, когда они отправятся въ свой путь, а самъ, въ засад, то съ той, то съ другой стороны задавалъ имъ перцу. Одинъ, одинъ изъ шести возвратился въ свою деревню и вошелъ, хромая, въ свой вигвамъ. Къ-счастію, что Змй только немного отсталъ отъ меня потому-что стрлялъ дичь, и потомъ тотчасъ отъискалъ меня по слду. Когда онъ явился, у него на пояс висло ужь пять пучковъ. Видите ли, поступая справедливо, ничего не теряешь ни для чести, ни для выгоды.’

Капъ проворчалъ что-то въ одобреніе, хотя надо сказать, что онъ несовсмъ-ясно понялъ, что и какъ допускаетъ или не допускаетъ нравственность. Оба они тогда находились возл блокгауза, и оба вдругъ остановились, какъ-будто что-нибудь необыкновенное ихъ удержало. Но они подошли уже такъ близко къ зданію, что ни тотъ, ни другой не хотли продолжать разговора — и тотъ и другой приготовлялись къ послднему свиданію съ сержантомъ Дунгамомъ.

ГЛАВА XIII.

‘Ты, нагая земля, опустошенная гнвною зимою, ты теперь зеркало, въ которомъ я вижу состояніе души моей: прежде, весна покрывала тебя свжими цвтами, потомъ лто возгордило тебя, украсивъ тебя нарцисами, а теперь пришла зима, жестокая и лютая, и обезобразила твою одежду.’

Спенсеръ.

Въ тревог битвы воинъ можетъ равнодушно встрчать опасность и самую смерть, но если часъ смерти отсроченъ и настаетъ, когда человкъ уже усплъ успокоиться и одуматься, то онъ обыкновенно ведетъ съ собою торжественныя размышленія, сожалнія о прошломъ, страхъ грядущаго. Иной умираетъ съ геройскимъ словомъ на устахъ, но съ тяжелымъ сомнніемъ на сердц, потому-что какъ бы ни было велико разнообразіе въ религіозныхъ врованіяхъ, — есть убжденіе общее всмъ людямъ, что смерть — не больше, какъ переходъ отъ этой формы существованія къ другой, высшей. Сержантъ Дунгамъ былъ человкъ храбрый, но онъ отправлялся въ страну, гд ршительность и храбрость были бы ему безполезны, по той мр, какъ онъ постепенно отршался отъ узъ этого міра, его помыслы и чувствованія принимали направленіе боле-согласное съ его положеніемъ. Если справедливо можно назвать смерть общимъ уровнемъ, то это названіе особенно врно въ томъ смысл, что смерть заставляетъ всхъ и каждаго взглянуть съ одной точки зрнія на тщету жизни.

Патфайндеръ, не смотря на особенность своихъ привычекъ и мнній, былъ всегда склоненъ къ задумчивости и смотрлъ на все окружавшее боле или мене въ религіозномъ и торжественномъ свт. Потому сцена, происходившая въ блокгауз, не пробуждала въ немъ никакихъ новыхъ ощущеній. Не то было съ Капомъ: грубый, упрямый, буйный и, въ-дибавокъ, съ педантическими замашками, старый морякъ не былъ расположенъ глядть даже на самую смерть съ такимъ уваженіемъ, какого требуетъ ея строгое величіе, и, не смотря на все происходившее, не смотря на непритворную любовь къ своему зятю, онъ вошелъ въ комнату, гд умиралъ человкъ, съ видомъ безчувственнаго равнодушія, плодомъ долгаго пребыванія въ школ, гд хотя и даются уроки въ высокихъ истинахъ, но гд эти уроки теряются безъ выгоды для учениковъ, мало-расположенныхъ ими пользоваться.

Капъ тотчасъ же доказалъ, что на него не такъ, какъ на всхъ прочихъ, дйствовала торжественность этой минуты, начавъ разсказывать о послднихъ происшествіяхъ, заключившихся смертію Мюйра и Арроугеда.— Оба подняли свои якори, какъ глазомъ мигнуть, братъ Дунгамъ, прибавилъ онъ: и ты можешь утшать себя тмъ, что незадолго передъ тобою другіе отправились въ великое путешествіе, и отправились такіе люди, которыхъ ты не слишкомъ любилъ, и будь я на твоемъ мст, я былъ бы очень этимъ утшенъ.— Моя мать говаривала, другъ Патфайндеръ, что не должно разнживать душу умирающаго, а напротивъ, надо укрплять ее всякими благоразумными мрами. Эти новости очень облегчатъ нашего бднаго Дунгама, если онъ чувствуетъ къ дикимъ то же, что я чувствую.

Іюньская-Роса, услышавъ извстіе, принесенное Капомъ, встала и неслышными шагами вышла изъ блокгауза. На лиц Дунгама не выразилось никакого чувствованія, потому-что нити, связывавшія его съ жизнію, такъ ослабились, что онъ совершенно забылъ Арроугеда, и нисколько не заботился о Мюйр, но онъ спросилъ слабымъ голосомъ о Джаспер, Молодой человкъ, тотчасъ же позванный, незамедлилъ явиться. Сержантъ посмотрлъ на него съ нжностію, и въ глазахъ его выразилось раскаяніе въ оскорбленіи, которое онъ нанесъ ему такъ несправедливо. Въ блокгауз въ это время находились Патфайндеръ, Капъ, Мабель, Джасперъ и умирающій. Вс, за исключеніемъ Мабели, стояли вокругъ одра сержанта, ожидая его послдней минуты. Мабель преклонила колни возл него, то прижимая къ своему лбу руку, покрытую холоднымъ потомъ, то омочая засохшія губы своего отца.

— Теперь ты, а завтра мы, сержантъ, сказалъ Патфайндеръ, который такъ часто бывалъ свидтелемъ торжества смерти, что не могъ чувствовать никакого особеннаго благоговйнаго смущенія при вид умиравшаго, однако вполн чувствовалъ, какъ различно ея торжество въ пылу битвы и въ тишин домашняго круга:— и я не сомнваюсь, что мы встртимся тамъ посл. Арроугедъ пошелъ своимъ путемъ, это правда, но онъ пошелъ не тмъ путемъ, какимъ ходятъ справедливые Индійцы. Ты его не увидишь тамъ, потому-что тропа его не есть тропа справедливаго. Это говоритъ разумъ, то же говоритъ онъ и о поручик Мюйр. Ты исполнилъ свой долгъ въ жизни,— и теперь, когда отправляешься на долгое странствованіе, у тебя должно быть и сердце легко и ноги легки.

‘Я надюсь, другъ мой, я старался исполнять долгъ мой.’

— Да, да — вмшался Капъ: коли ршился, такъ вполовину сразился, и хоть было бы лучше, еслибъ ты легъ въ дрейфъ на открытомъ мст, и послалъ лодку разузнать, что длается на берегу, но что и говорить! никто изъ насъ не сомнвается, что ты думалъ сдлать все къ лучшему… Ну, да я думаю, что всегда бываетъ такъ, судя по всему, что я видлъ въ этомъ свт и читалъ о томъ свт.

‘Такъ, я думалъ сдлать все къ лучшему.’

‘— Батюшка! милый батюшка!’

— Магнитъ очень накренилась отъ удара этого шквала, Патфайндеръ, она ни сказать ни сдлать ничего не можетъ, чтобъ помочь отцу своему обойдти подводные камни, за то ужь намъ надо какъ нибудь постараться провести его благополучно.

‘Ты что-то сказала, Мабель?’ спросилъ Дунгамъ, обративъ свои взоры къ ней, и не будучи въ силахъ повернуться всмъ тломъ.

‘— Да, батюшка… Я прошу васъ, забудьте теперь обо всемъ, что было сдлано вами добраго и хорошаго, надйтесь только на одну любовь Сына Божія!’

‘Что-то въ этомъ род говорилъ намъ священникъ, брать Капъ. Милое дитя мое, кажется, говоритъ справедливо.’

— Да, да, что и говорить, это справедливо. Онъ будетъ нашимъ судьею, Онъ ведетъ шканечный журналъ всхъ нашихъ длъ, и въ послдній день скажетъ, кто длалъ добро, кто длалъ худо. Да, Мабель говоритъ справедливо, ну, а если такъ, то теб нечего и хлопотать: счетъ наврное былъ веденъ аккуратно.

‘— Дядюшка! милый дядюшка, это суетное обольщеніе! О, возложите всю вашу надежду на любовь божественнаго Искупителя! Не часто ли вы чувствовали свое безсиліе въ исполненіи самыхъ обыкновенныхъ желаній: какъ же теперь думаете вы собственными силами удостоить свою гршную и тлнную природу явиться въ присутствіе чистоты совершенной? Нтъ надежды, кром любви Христа!’

— ‘Вотъ это же самое говаривали намъ моравскіе братья, сказалъ Патфайндеръ Капу шопотомъ:— поврьте, она говорить истину.’

— Да, истину, другъ Патфайндеръ, касательно дистанцій, но только не курса. Я боюсь, чтобъ дитя не заставило сержанта дрейфовать теперь, когда онъ выплылъ на форватеръ, въ самую надежную часть канала.

— ‘Предоставьте все Мабели, предоставьте ей, она знаетъ лучше всхъ насъ и не можетъ сдлать зла.’

‘Я слыхалъ это прежде’ отвчалъ наконецъ Дунгамъ. ‘Ахъ, Мабель! странно какъ-то отцу опираться на дтище свое въ такую минуту.’

‘—Поручите себя Богу, батюшка! ищите опоры въ любви Его Сына. Молитесь, о мой милый, милый батюшка, молитесь ему, чтобъ онъ поддержалъ васъ!’

‘Я не привыкъ молиться, брать Капъ, не умю… Патфайндерь, Джасперъ, помогите мн прибрать слова для молитвы.’

Капъ едва-ли даже зналъ, что такое молитва, и не далъ никакого отзыва. Патфайндеръ часто молился, молился ежедневно, если не ежечасно, но молился внутренно, въ цломудренной простот своего сердца и безъ помощи словъ. Потому въ этомъ случа онъ былъ такъ же безполезенъ, какъ морякъ, и также ничего не отвчалъ. Что же касается до Джаспера Прсной-Воды, то хотя, для облегченія Мабели, онъ бы съ радостію покусился сдвинуть гору, но это требованіе превосходило его силы, и онъ пошелъ въ сторону съ тмъ стыдомъ, который ощущаютъ молодые и крпкіе люди, когда ихъ призываютъ на дло, вынуждающее у нихъ безмолвное признаніе въ своей слабости и въ зависимости отъ другаго высшаго могущества.

— ‘Отецъ мой!’ сказала Мабель, отирая свои глаза, вся дрожа отъ волненія и блдная какъ смерть. Я буду молиться съ вами, за васъ, за себя, за всхъ насъ. Богъ внемлетъ молитв слабаго и смиреннаго.’

Было что-то возвышенное, что-то трогательное въ этомъ проявленіи дочерняго благочестія. Спокойствіе, и вмст горячности съ которою это юное созданіе приготовлялось къ священному долгу, самоуничтоженіе, съ которымъ она забывала радость и застнчивость своего пола, чтобъ поддержать отца въ годину испытанія, возвышенность торжественной цли, къ которой она направляла вс свои силы, съ женственною преданностію и съ женственнымъ величіемъ, вся проникнутая любовью, святое смиреніе просвтлявшее ея страданіе, все вмст, окружало ее какъ-бы ореоломъ и заставляло благоговть передъ нею всхъ присутствовавшихъ.

Мабель получила религіозное и разумное воспитаніе, равно чуждое всякихъ преувеличеній и высокоумствованій. Ея преданность къ Богу была исполнена отрады и надежды, но она уже по природ своей была самое кроткое, самое преданное существо. Еще съ дтства привыкла она обращаться съ молитвою къ Божеству, соображаясь всегда съ божественнымъ предписаніемъ самаго Христа, повелвавшаго своимъ послдователямъ удерживаться отъ суетныхъ повтореній, и оставившаго въ образецъ молитву несравненную по своей возвышенности и полнот, какъ-бы для того, что-бы устыдить людей, склонныхъ почитать свои несвязныя и случайныя мысли за жертву самую угодную для Божества.— Церковь, къ которой Мабель принадлежала, снабдила своихъ послдователей многими прекрасными молитвословіями, способными настроивать душу къ религіознымъ помысламъ. Привыкшая къ этого рода молитвамъ, столько же общественнымъ, сколько и частнымъ, душа Мабели легко отдалась стремленію возвышенныхъ помысловъ. Навыкъ къ молитв былъ въ ней усовершенствованъ образованіемъ, давшимъ языку ея возвышенность и краснорчивую прелесть. Однимъ словомъ, Мабель, въ этомъ отношеніи, представляла образецъ, какъ легко могутъ быть усвоены точность мыслей, отчетливость выраженій и благородство пріемовъ даже тми, которые не имли возможности пользоваться высшими уроками. Когда она преклонила колни у одра своего отца, то благоговніе, выразившееся какъ въ ея положеніи, такъ и во всемъ ея вид, приготовило зрителей къ чему-то святому, и когда ея любящее сердце начало изливаться въ словахъ, вспомоществуемое памятью,— славословія и моленія, излетавшія изъ устъ ея, были бы достойны ангельскаго хора. Хотя слова ея не были рабскимъ повтореніемъ, но выраженія, запечатлнныя простымъ величіемъ литургіи той церкви, къ которой принадлежала Мабель, безъ сомннія были угодны Тому, къ Кому относились. На слушателей произвели они полное дйствіе, ибо достойно замчанія, что, не смотря на гибельное вліяніе грубаго и ложнаго вкуса, если долго подчиняется ему душа,— прекрасное и святое такъ родственно связано съ человческою природой, что не можетъ не найдти отзыва во всякомъ сердц.

Но когда наша героиня коснулась положенія умирающаго, дйствіе, производимое ею, стало еще сильне, потому-что тогда она почувствовала себя еще ревностне, еще усердне. Рчь ея была чиста и прозрачна, но вся сила заключалась въ простомъ могуществ любви, и слова ея, согртыя святымъ усердіемъ, возносились до величаваго краснорчія. Мы могли бы привести здсь нкоторыя изъ ея выраженій, но, почитая несовсмъ приличнымъ подвергать здсь эти священные предметы ближайшему разбору, удерживаемся.

Эта чудная и торжественная сцена произвела различныя впечатлнія на различныхъ особъ, присутствовавшихъ при ней. Самъ Дунгамъ скоро былъ поглощенъ предметомъ молитвы,— и онъ почувствовалъ такую же отраду, какую почувствовалъ бы человкъ, который, колеблясь на краю пропасти, обремененный тяжкой ношею, вдругъ ощутилъ бы, что ноша его облегчается, и вдругъ увидлъ бы ее на раменахъ боле-сильныхъ.— Капъ былъ пораженъ, хотя впечатлніе, произведенное на его душу, не могло быть ни очень-глубоко, ни очень-продолжительно. Онъ отчасти удивлялся своимъ собственнымъ чувствованіямъ и самъ не могъ ршить, Такъ ли они были мужественны, такъ ли геройски, какими бы должны быть, онъ, однакожь, былъ способенъ почувствовать вліяніе истины, человчественности, религіозной преданности, и былъ далекъ отъ-того, чтобъ сдлать какое-нибудь изъ своихъ грубыхъ и жесткихъ возраженій.— Джасперъ стоялъ на колняхъ противъ Мабели, закрывъ свое лицо и слдуя за ея словами съ пламеннымъ желаніемъ соединить съ ея молитвою свою, хотя можно было сомнваться, не больше ли были заняты его помыслы мягкими и нжными звуками голоса молящейся, чмъ предметомъ ея моленія.

Впечатлніе, произведенное на Патфайндера, было поразительно и очевидно,— очевидно потому-что онъ стоялъ также противъ Мабели, и въ игр его физіономіи, какъ обыкновенно, обнаруживалась игра внутреннихъ ощущеній его духа. Онъ опирался на свое ружье, по временамъ мускулистые пальцы его сжимали дуло съ такою силою, что, казалось, желзо уступало имъ, два или три раза, когда выраженія, произносимыя Мабелью, соприкасались съ его собственными мыслями, имъ поднималъ свои взоры къ-верху, какъ-бы думая узрть очевидные признаки присутствія того Существа, къ которому взывала она. Потомъ снова его чувствованія переносились къ прекрасному созданію, которое, казалось, изливало всю свою душу въ горячей, но кроткой молитв за умирающаго отца: — блдность исчезла съ лица Мабели, румянецъ высшаго вдохновенія горлъ на щекахъ ея, и ея голубые глаза, облитые свтомъ прямо-падавшимъ на нихъ, уподобляли ее изображенію изъ картины Гвидо-Рени. Въ эти минуты все, что есть благороднаго въ привязанности мужчины, блистало на открытомъ лиц Патфайндера,— и онъ смотрлъ на нее такимъ взоромъ, какимъ смотритъ нжнйшій отецъ на дитя своего сердца.

Сержантъ Дунгамъ положилъ ослабвшую руку на голову Maбели, когда она, окончивъ молитву, склонилась и скрыла свое лицо на его постели.

‘Будь благословенно, дитя мое, будь благословенно!’ — прошепталъ онъ: — ‘это истинное утшеніе. Какъ бы мн хотлось молиться также!’

— Батюшка, вы знаете молитву Христа, вы сами учили ей меня, когда я была еще ребенкомъ.

Лицо сержанта освтилось улыбкой: онъ вспомнилъ, что покрайней мр исполнилъ хоть малую частицу родительскаго долга, и такое воспоминаніе доставило ему невыразимое удовольствіе въ это торжественное мгновеніе. Потомъ нсколько минутъ онъ оставался безмолвнымъ, и вс присутствовавшіе врили, что онъ сообщался съ Богомъ.

‘Мабель, дитя мое!’ сказалъ онъ наконецъ голосомъ, который, казалось, оживился: ‘Мабель, я оставляю тебя.’ — Душа, при своемъ великомъ и окончательномъ переход, кажется, всегда смотритъ на свое тло какъ на ничто.— ‘Я оставляю тебя, мое дитя, гд рука твоя?’

— Вотъ, милый батюшка — вотъ об…

‘Патфайндеръ, прибавилъ сержантъ, бродя рукою по противоположной сторон постели, гд все еще Джасперъ стоялъ на колняхъ, и ошибкою схвативъ руку молодаго человка: ‘возьми ее — будь ей отцомъ — будь тмъ, чмъ хочешь, чмъ хочетъ она — благословляю васъ — благословляю обоихъ.’

Въ эту торжественную минуту ни у кого не доставало духа сказать сержанту о его ошибк, и онъ умеръ минуту или дв спустя, держа обими руками руки Джаспера и Мабели. Наша героиня не знала сама и не видала съ чьей рукой соединена ея рука до той минуты, какъ восклицаніе Капа возвстило ей смерть отца. Тогда, поднявъ лицо, она встртила глаза Джаспера, устремленные на нее, и почувствовала горячее прикосновеніе его руки. Но въ это мгновеніе только одно чувствованіе владычествовало въ ней: она отошла въ сторону плакать, почти не отдавая себ отчета въ томъ что случилось. Патфайндеръ взялъ за руку Джаспера и вышелъ съ нимъ изъ крпости.

Оба друга въ безмолвіи прошли мимо огня, и черезъ прогалину достигли противоположнаго берега острова, ни разу не прервавъ молчанія. Здсь они остановились. Патфайндеръ началъ:

— Все кончено, Джасперъ, сказалъ онъ:— все кончено. Ахъ, бдный сержантъ Дунгамъ остановился на своемъ марш, и чья же рука?— рука мерзавца Минго остановила его. Да, никогда нельзя знать, что случится съ нами впереди — и завтра, посл завтра можетъ быть то же со мною или съ тобою.

‘А Мабель? что будетъ съ Мабелью, Патфайндеръ?’

— Ты слышалъ предсмертныя слова сержанта: онъ поручилъ дитя свое мн, Джасперъ, и порученіе это свято, свято, да, это святое порученіе.

‘Это такое порученіе, Патфайндеръ, отъ котораго всякій съ радостью освободилъ бы тебя’ возразилъ молодой человкъ съ горькой улыбкою.

— Я часто думалъ, что оно возложено на недостойнаго. Я не тщеславенъ, Джасперъ, я не тщеславенъ, кажется нтъ, но если Мабель Дунгамъ проститъ мн вс мои недостатки и все мое невжество, мн не слдуетъ противиться ей, хотя я и хорошо знаю свое ничтожество.

‘Никто не будетъ упрекать тебя, Патфайндеръ, если ты женишься на Мабели Дунгамъ, точно такъ же, какъ никто не сталъ бы упрекать тебя, увидя на груди твоей безцнный алмазъ, свободно подаренный теб другомъ.’

— Такъ ты думаешь, что будутъ упрекать Мабель, другъ Джасперъ? Да, и у меня были безпокойныя мысли объ этомъ: вдь не вс же смотрятъ на меня такими глазами, какъ ты и дочь сержанта. (Джасперъ Прсная-Вода вздрогнулъ, какъ-будто внезапно почувствовавъ тлесную боль.) — А люди, продолжалъ Путеводитель: завистливы и правы имютъ дурные, особенно т, что живутъ въ гарнизонахъ, ужь такова натура! Знаешь что, Джасперъ, иногда приходитъ мн въ голову мысль: что бы Мабели полюбить тебя? Да, да, я иногда желаю этого, а также, чтобы и ты полюбилъ ее, потому-что мн всегда казалось, что съ тобою она была бы гораздо-счастливе, чмъ со мною.

‘Полно, полно говорить объ этомъ, Патфайндеръ’ прервалъ Джасперъ нетерпливо и почти задыхаясь: ‘ты будешь мужемъ Мабели, и не слдуетъ никого другаго даже въ разговорахъ, даже въ мысляхъ, сближать съ Мабелью. А я — я послдую совту Капа, пойду на океанъ, познакомлюсь съ соленою водою и, можетъ-быть, стану человкомъ.’

— Ты, Джасперъ Уэстернъ! ты хочешь покинуть озера, лса и границы! ты хочешь промнять ихъ на города и поселенія и на малую разницу во вкус воды! Разв нтъ у насъ солончаковъ, если ужь соль такъ нужна теб? И не долженъ ли человкъ довольсвоваться тмъ, чмъ довольствуются вс другія твари Божіи? Я надялся на тебя, Джасперъ, я надялся на тебя и думалъ, что теперь, когда Мабель и я будемъ жить въ одной хижин, ты черезъ нсколько времени выберешь также себ подругу и пріидешь и поселишься въ нашемъ сосдств. Есть чудесное мсто, миль пятьдесятъ къ западу отъ гарнизона: тамъ думалъ бы я поселиться, а миль десять оттуда есть славная пристань, въ которой ты можешь держать свой куттеръ и можешь разгуливать на немъ въ досужіе часы. Я радовался, воображая, что ты съ своею женою занялъ бы одно изъ этихъ мстъ, а я съ Мабелью другое. Мы жили бы такъ близко другъ отъ друга, охотясь, я усплъ бы дойдти до твоего жилища, нисколько не утомившись, и если Богъ позволяетъ своимъ созданіямъ быть счастливыми на земл, какъ бы мы были счастливы вчетверомъ!

‘Ты забываешь, мой другъ’ отвчалъ Джасперъ, взявъ руку Путеводителя и усиливаясь улыбнуться: ‘ты забываешь, что нтъ четвертой особы, которую бы я могъ полюбить, и я не думаю, чтобъ я могъ полюбить кого-нибудь такъ, какъ люблю тебя и Мабель.’

— Благодарю тебя, добрый Джасперъ, благодарю тебя отъ всего сердца. Ты говоришь, что ты любишь Мабель, но вдь любовь твоя къ ней есть не больше, какъ дружба, а я, я совсмъ другое чувствую къ ней. Теперь, знаешь ли, теперь я не сплю такъ крпко, какъ спитъ природа въ полночную пору, какъ спалъ я прежде самъ: цлую ночь мн все снится Мабель Дунгамъ. Молодыя лани бгаютъ и рзвятся вокругъ меня, и когда я поднимаю мое ружье, чтобъ выхватить одну изъ нихъ, зврки обертываются назадъ, и мн тогда чудится, что будто у каждаго изъ нихъ милое личико Мабели, и что будто они улыбаются и смются, и будто хотятъ сказать: ‘стрляй въ меня, если смешь!’ Потомъ я слышу звуки ея сладкаго голоса среди псень птицъ… И вотъ, недальше какъ въ послднюю ночь, мн снилось, будто мн должно было переходить черезъ Ніагару: я схватилъ Мабель на руки, и ни за что въ свт не хотлъ разлучиться съ нею. Самыя горькія минуты были т, когда навожденіемъ дьявола или какого-нибудь ирокезскаго колдуна представлялось мн во сн, будто я теряю Мабель по какому-то необъяснимому несчастію: она ли вдругъ перемняется ко мн, или кто-то вырываетъ ее у меня…

‘О, Патфайндеръ, если это такъ горько теб во сн, то каково жь тому, кто чувствуетъ это въ дйствительности? каково жь тому, кто знаетъ, что это наяву, наяву, наяву? кто чувствуетъ, что ужь нтъ никакой надежды, никакой?…’

Эти слова вырвались у Джаспера, какъ вытекаетъ жидкость изъ сосуда, внезапно разбитаго. Они были произнесены невольно, почти безсознательно, но съ выраженіемъ истиннаго чувства, непозволявшимь ни минуты сомнваться въ ихъ глубокой искренности. Патфайндеръ вздрогнулъ и съ минуту глядлъ на своего друга, какъ громомъ пораженный, и, не смотря на все его простодушіе, истина наконецъ сверкнула ему прямо въ глаза. Нужно ли говорить, какъ проворно начинаетъ дйствовать, умъ когда наконецъ вдругъ находитъ ключъ къ тому, чего прежде не подозрвалъ, какъ быстро бгутъ тогда догадки и возстаютъ воспоминанія въ подтвержденіе того, что открылось внезапно и неожиданно? Нашъ герой былъ такъ доврчивъ отъ природы, такъ благороденъ, такъ склоненъ думать, что вс друзья его желали ему такого же счастія, какого желалъ онъ имъ, что никогда до самой этой несчастной минуты подозрніе любви Джаспера къ Мабели не возникало въ груди его. онъ зналъ однакожь теперь очень-хорошо т ощущенія, въ которыхъ обнаруживается страсть, и вспышка чувства въ его друг была такъ сильна и такъ естественна, что не могла оставить въ немъ ни малйшаго сомннія. Чувствованіе, которое послдовало за этимъ открытіемъ, было глубочайшее самоуничиженіе, едва-выносимая мука. Онъ вспомнилъ тогда и о юности Джаспера, и о его привлекательной наружности, и о всхъ другихъ его свойствахъ, по которымъ казалось вроятнымъ, что Мабель предпочла бы Джаспера ему. Благородная правдивость духа, которая была характеристическимъ отличіемъ Путеводителя, воспріяла тогда свою силу, она была подкрплена всегдашнею строгостію, съ которою онъ судилъ о самомъ-себ, и тмъ уваженіемъ къ правамъ и чувствованіямъ другихъ, которое, казалось, было вкоренено въ его природ. Взявъ Джаспера за руку, онъ подвелъ его къ пню, на который почти заставилъ его ссть усиліемъ своихъ желзныхъ мускуловъ, потомъ самъ слъ возл него.

Джасперъ, въ ту минуту, когда прорвалось его чувство, въ одно и то же время встревожился его силою и устыдился ея. Онъ отдалъ бы все, чмъ владлъ за земл, лишь бы только возвратить три послднія минуты, но онъ былъ такъ откровененъ, такъ привыкъ говорить искренно съ своимъ другомъ, что ему и въ голову не приходило таиться или отказаться отъ объясненія, котораго по видимому тотъ хотлъ потребовать отъ него. Онъ дрожалъ, предчувствуя, что должно произойдти, но ни на минуту мысль о возможности обмана не представлялась ему.

— Джасперъ, началъ Патфайндеръ тономъ, котораго торжественность заставляла дрожать вс нервы въ тл его слушателя: — это удивило меня! Я не думалъ, чтобы въ теб были такія чувствованія къ Мабели, и если только мое тщеславіе, мои дерзкіе помыслы не обманули меня жестоко, то я сожалю о теб, Джасперъ, видитъ Богъ, сожалю! Да, я умю теперь сожалть о томъ, кто отдалъ свое сердце такому созданію, какъ Мабель, и не иметъ надежды, что она взглянетъ на него такъ же, какъ самъ смотритъ онъ на нее. Дло должно прояснть, Прсная Вода, какъ говорятъ Делавары, и чтобъ не было ни облака между нами!

‘Что туть прояснять, Патфайндеръ? Я люблю Мабель Дунгамъ, а Мабель Дунгамъ не любитъ меня: она избрала тебя, она предпочитаетъ тебя,— и лучшаго ничего не могу я придумать, какъ пойдти на соленую воду и забыть васъ обоихъ.’

— Забыть меня, Джасперъ! но за что же? чмъ заслужилъ я это? Какъ же ты знаешь, что Мабель предпочитаетъ меня, какъ ты знаешь это, другъ? Мн кажется это невозможно!

‘Не ршилась ли она выйдти за тебя? а разв Мабель ршится выйдти за человка, котораго не любитъ?’

— Сержантъ усильно упрашивалъ ее… а она такъ покорна, такъ смиренна… ей, можетъ-быть, было трудно противиться желаніямъ умирающаго отца. Говорилъ ли ты когда нибудь Мабели, что ты предпочитаешь ее, Джасперъ, что ты имешь къ ней такія чувствованія?

‘Никогда, Патфайндеръ! никогда бы не ршился я такъ погршить предъ тобою.’

— Я врю теб, Джасперъ, врю теб, и думаю, что ты пойдешь на соленую воду и твоя тайна умретъ съ тобою. Да я этого не хочу! этого не должно быть! Мабель все узнаетъ: пусть свободно выберетъ она, хотя бъ даже сердце мое разорвалось отъ такого испытанія,— пусть свободно выберетъ. Такъ, стало-быть, ни одного слова не перебжало между вами, Джасперъ?

‘Ни одного слова положительнаго, ни одного слова прямаго. Но я признаюсь теб во всхъ моихъ безумствахъ, Патфайндеръ, и не затаю ничего отъ такого благороднаго друга, потомъ — конецъ длу! Ты знаешь, какъ молодые люди понимаютъ другъ друга, или думаютъ, что понимаютъ, не говоря однакожь между собою открыто и ясно, какъ они узнаютъ мысли другъ друга, или думаютъ, что узнаютъ посредствомъ тысячи различныхъ мелочей, которыхъ и уловить трудно?’

— Нтъ, Джасперъ, нтъ, я не знаю этого, отвчалъ откровенно Путеводитель, потому-что надо сказать правду, его любовь ни разу не встрчала тхъ сладкихъ и чарующихъ ободреній, которыя безмолвно свидтельствуютъ о симпатіи.— Нтъ, Джасперъ, я не знаю ничего этого. Мабель всегда обращалась со мною ласково и то, что хотла сказать мн, всегда говорила ясно.

‘Такъ ты, стало-быть, слышалъ отъ нея, что она любитъ тебя, Патфайндеръ?’

— Постой, Джасперъ, нтъ, на словахъ было не такъ. Она сказала мн, что мы никогда не можемъ, никогда не должны быть мужемъ и женою, что будто она не стоитъ меня, но она тутъ же говорила, что почитаетъ меня, что уважаетъ меня. А потомъ, сержантъ говорилъ мн, что ужь всегда такъ бываетъ съ молодыми и робкими двушками, что мать ея то же длала и то же говорила! и что я долженъ совершенно удовольствоваться, если она согласилась почему бы то ни было выйдти за меня… Я подумалъ потомъ самъ, и поврилъ, что все это правда… чтожь? я поврилъ!

Мы были бы неврными историками, если бъ не сказали, что Джасперъ, вопреки всей своей дружб къ счастливому сопернику, вопреки всмъ своимъ благороднымъ и искреннимъ желаніямъ счастія ему, почувствовалъ, что сердце его забилось неодолимымъ чувствомъ радости при этомъ извстіи. Нельзя сказать, чтобы онъ почувствовалъ какую-нибудь надежду, но было отрадно ревнивой жадности безпредльной любви узнать, что никто другой не слыхалъ сладкаго признанія, отказаннаго ей.

— Скажи мн еще что-нибудь объ этомъ умньи говорить безъ помощи языка, продолжалъ Патфайндеръ, котораго лицо становилось все сумрачне и сумрачне, и который сдлалъ этотъ вопросъ своему другу съ видомъ человка, предчувствующаго недобрый отвтъ.— Я умю говорить такъ съ Чингачгукомъ, я бывало такъ и разговаривалъ съ нимъ и съ его сыномъ Онкасомъ, когда еще Онкасъ былъ живъ {См. ‘Послдній изъ Могиканъ.’ Прим. Пер.}, но я не зналъ, что молодымъ двушкамъ извстно это искусство, а ужь особенно Мабели Дунгамъ.

‘Не то, Патфайндеръ, я говорю только о взор, объ улыбк, о трепет, о дрожаньи рукъ, когда молодая двушка случайно подойдетъ и прикоснется ко мн, а такъ-какъ я былъ столько слабъ, что дрожалъ даже отъ дыханія Мабели, даже отъ легкаго шороха ея платья, то мои безумные помыслы обманули меня. Я никогда ясно не говорилъ о своемъ чувств Мабели, а теперь было бы безполезно, потому-что нтъ для меня никакой уже надежды!’

— Джасперъ, возразилъ Патфайндеръ, просто, но съ такимъ достоинствомъ, которое заставляло невольно подчиниться ему и согласиться съ нимъ:— будемъ говорить о похоронахъ сержанта и о нашемъ отъзд съ этого острова, посл будетъ довольно времени поговорить подробне о дочери сержанта. Мн должно пристально вглядться въ это дло, потому-что отецъ мн поручилъ свое дитя.

Джасперъ былъ даже радъ устраненію этого разговора, и друзья разстались, каждый озабоченный своею обязанностію.

Посл полудня, вс тла были похоронены, могила сержанта Дунгама возвысилась въ середин прогалины подъ тнью высокаго вяза. Мабель горько плакала во время церемоніи, и слезы облегчили нсколько ея горесть. Ночь прошла спокойно такъ же, какъ и слдующій день, въ который они еще не могли отправиться, потому-что Джасперъ объявилъ, что втеръ былъ слишкомъ-силенъ и не позволялъ пускаться въ озеро. Та же причина удержала капитана Санглье, который оставилъ островъ только утромъ на третій день посл смерти Дунгама, когда погода поуспокоилась и подулъ попутный втеръ. Передъ отъздомъ онъ простился съ Патфайндеромъ, и по всему казалось, что онъ видлъ въ немъ существо особеннаго разряда и дорого цнилъ время, проведенное въ его сообществ. Оба они разстались съ взаимнымъ уваженіемъ, не переставая быть однакожь загадкою другъ для друга.

ГЛАВА XIV.

‘Весело обернулась она, чтобъ онъ могъ видть улыбку, пробгавшую по устамъ ея, но лишь только она замтила, какъ угрюмо встртились его взоры съ ея взорами, эта улыбка исчезла’.

Lalla-rookh.

Нравственныя силы нашей героини были такъ напряжены событіями послднихъ дней, что отчаяніе не могло уже овладть ею совершенно и безпомощно. Она плакала по своемъ отц, вздрагивала по временамъ, припоминая внезапную смерть Дженни и вс т ужасныя сцены, которыхъ была свидтельницею, но она также не давала себ воли и не долго оставалась въ томъ глубокомъ уныніи, которое обнаруживается въ упадк силъ, и, обыкновенно, сопровождаетъ горесть. Можетъ-быть, цпенящая тоска, подавлявшая бдную Росу, и державшая ее около 24-хъ часовъ въ состояніи совершеннаго окаменнія, помогла Мабели одолть собственное ощущеніе, потому-что Мабель чувствовала себя какъ-бы призванною утшить молодую Индіянку. Она исполнила этотъ долгъ съ тмъ спокойствіемъ, съ тою мягкостью и тою вкрадчивой кротостью, которыми обыкновенно обнаруживается сила ея мола въ подобныхъ случаяхъ.

Утро третьяго дня было назначено для отплытія ‘Бгуна’. Джасперъ сдлалъ вс нужныя приготовленія, различныя вещи были уже принесены на бортъ, и Мабель разсталась съ Росою посл мучительнаго, но нжнаго прощанья. Словомъ, все было готово и на остров не оставалось уже никого, кром индійской женщины, Патфайндера, Джаспера и нашей героини. Первая пошла въ чащу плакать, послдніе же приближались къ тому мсту, гд находились три лодки, изъ которыхъ одна принадлежала Рос, а дв другія ожидали ихъ, чтобы перевести на ‘Бгуна’. Патфайндеръ шелъ впереди, но, приблизившись къ берегу, онъ, вмсто того, чтобы идти прямо къ лодкамъ, попросилъ своихъ спутниковъ слдовать за нимъ и привелъ ихъ къ упавшему дереву, которое лежало на самой окраин прогалины, невидное съ борта куттера. Свъ на его пнь, онъ попросилъ Мабель занять мсто возл него съ одной стороны, а Джаспера съ другой.

— Сядьте здсь, Мабель, сядь тутъ, Прсная-Вода,— началъ онъ, какъ только слъ самъ.— На душ у меня лежитъ что-то тяжелое, и теперь время снять съ нея эту тяжесть. Сядьте, Мабель, дайте мн облегчить сердце, если не совсть, пока еще хватаетъ у меня на это силы.

Пауза, послдовавшая за этимъ, продолжалась дв или три минуты, и оба слушателя съ удивленіемъ ожидали, что будетъ дале. Обоимъ имъ казалось невроятнымъ, чтобъ какая-нибудь тяжесть давила совсть Патфайндера.

— Мабель!— сказалъ наконецъ нашъ герой:— мы должны поговорить ясно и открыто другъ съ другомъ, прежде, чмъ соединимся съ нашимъ дядею на куттер… А знаете ли, что Соленая-Вода послднія три ночи спалъ на куттер? Онъ говоритъ, что только тамъ и можетъ человкъ быть увренъ въ безопасности волосъ на своей голов,— право, такъ.. Ахъ, Боже мой! что за вздоръ лзетъ мн въ голову, и время ли теперь толковать о такихъ глупостяхъ? Я стараюсь быть шутливымъ и веселымъ, но сила человка не можетъ же заставить воду литься назадъ къ ея истоку. Мабель, вы знаете, что сержантъ, покидая насъ, ршилъ быть намъ другъ другу мужемъ и женою, жить намъ вмст и любить другъ друга, пока Богу будетъ угодно хранитъ насъ на земл, и тамъ также, гд будемъ посл.

Отъ свжаго утренняго воздуха на лиц Мабели заигралъ-было слегка прежній румянецъ, но при этой неожиданной рчи, легкій румянецъ исчезъ, и щеки ея приняли прежнюю блдность, положенную на нихъ горестью. Она дружески, хотя и угрюмо взглянула на Патфайндера и даже силилась улыбнуться.

‘Это правда, мой благородный другъ’ отвчала она: ‘это было желаніе моего бднаго отца. Чувствую, что, посвятивъ всю мою жизнь вашему счастію, я едва ли бы могла заплатить вамъ за все что вы для насъ сдлали.’

— Я думаю, Мабель, что мужа и жену должны соединять связи покрпче, чмъ такія чувствованія, да, я это думаю. Вы ничего не сдлали для меня, или по-крайней-мр, ничего важнаго, а мое сердце мучительно рвется къ вамъ… да, да, Мабель, сильно рвется, потому мн кажется: чтобы возбудить такія чувствованія, мало спасти волосы и провести черезъ лсъ.

Щеки Мабели снова зарумянились, и хотя она вынудила себя улыбнуться, но голосъ ея дрожалъ, когда она отвчала.

‘Не лучше ли будетъ отложить этотъ разговоръ, Патфайндеръ’ сказала она: ‘мы не одни, а говорятъ, что нтъ ничего непріятне, какъ слушать семейный разговоръ, въ которомъ не принимаешь никакого участія.’

— Потому-то самому, что мы не одни, Мабель, то-есть потому-что Джасперъ теперь съ нами, я и хочу говорить теперь объ этомъ дл. Сержантъ думалъ, что я гожусь быть вамъ мужемъ, и хоть я много сомнвался въ этомъ,— да, да, я много сомнвался,— онъ усплъ наконецъ убдить меня, и все было ршено между нами, какъ вы знаете. Но когда вы такъ скромно, съ такою кротостію общали отцу своему выйдти за меня, Мабель, и отдать мн вашу руку, было обстоятельство, какъ говоритъ вашъ дядя,— обстоятельство, котораго вы не знали, и я подумалъ, что справедливость требуетъ сказать вамъ о немъ, пока еще дло не кончилось совсмъ. Часто бралъ я тощую лань для своего обда, когда не могъ найдти хорошей дичины, но очень-натурально не брать дурнаго, когда подъ руками хорошее.

‘Вы говорите такъ, Патфайндеръ, что трудно понять васъ. Если вамъ точно необходимо говорить со мною теперь, то пожалуйста, будьте ясне.’

— Хорошо, Мабель, я думалъ, что, соглашаясь на желанія сержанта, вы не знали, какого рода чувствованіе иметъ Джасперъ Уэстернъ къ вамъ…

‘Патфайндеръ!’ и лицо Мабели покрылось смертной блдностію, потомъ вспыхнуло и покраснло какъ карминъ, все тло ея дрожало. Патфайндеръ, однакожь, слишкомъ-занятый своею думою, не замтилъ этого волненія, а Джасперъ не могъ его замтить, потому-что, услышавъ свое имя, закрылъ лицо руками.

— Я говорилъ съ нимъ, и, сравнивая его чувствованія съ моими чувствованіями, его желанія съ моими желаніями, опасаюсь, не слишкомъ ли сходно думаемъ мы съ нимъ, когда думаемъ о васъ,— не слишкомъ ли — для моего и для его счастія.

‘Патфайндеръ, вы забываете… вы должны вспомнить, что мы обручены!’ сказала Мабель быстро, но столь тихимъ голосомъ, что слушатели только при самомъ напряженномъ вниманіи могли уловлять и различать звуки ея словъ.— Къ-тому же, послднее слово было не совсмъ-понятно Путеводителю, и онъ признался въ своемъ невжеств своимъ обычнымъ:

— Что такое?

‘Вы забываете, что вы мой женихъ, что я невста ваша — и такіе намеки неприличны и мучительны.’

— Все то прилично, что справедливо, Мабель, а все то справедливо, что ведетъ къ истин и законности, но это мучительно, какъ вы говорите, точно мучительно,— я это самъ чувствую. Вотъ что, Мабель: если бъ вы знали, что Прсная-Вода думаетъ о васъ одинаково со мною, вы, можетъ-быть, никакъ не согласились бы выйдти за такого стараго, за такого некрасиваго, какъ я.

‘Къ-чему такое жестокое испытаніе, Патфайндеръ? Къ-чему можетъ вести оно?— Джасперъ Уэстернъ не думаетъ ничего подобнаго, онъ не говоритъ ничего, онъ не чувствуетъ ничего.’

— ‘Мабель!’ Это восклицаніе вырвалось изъ устъ молодаго человка съ силою, обличившею въ немъ ощущеніе неодолимое, и онъ не произнесъ боле ни слова.

Мабель закрыла лицо обими руками. И она и Джасперъ были подобны двумъ преступникамъ, уличеннымъ въ такомъ дл, которое нарушало счастіе ихъ общаго покровителя.

Въ эту минуту, можетъ-быть, Джасперъ готовъ былъ отречься отъ своей страсти, потому-что боязнь огорчить друга доходила въ немъ до послдней степени. А Мабель… это положительное извщеніе о томъ, на что она почти-безсознательно надялась, сама не довряя своей надежд, такъ неожиданно застигло ее, такъ поразило, такъ взволновало, что она съ минуту была въ какомъ-то странномъ состояніи, не зная, плакать ей, или радоваться. Она, однакоже, первая начала прерванный разговоръ, потому что Джасперъ не ршался ни солгать, ни объявлять того, что могло бы причинить страданія его другу.

‘Патфайндеръ, какъ дико говорите вы! Къ-чему все это?’

— Мабель, не мудрено, что я говорю дико: вдьмы знаете, я полудикій и не по однимъ моимъ привычкамъ, можетъ-быть, но и по натур.— Говоря это, онъ силился засмяться своимъ обычнымъ, беззвучнымъ смхомъ, но его усиліе произвело какой-то нестройный, удушающій звукъ.— Да, я долженъ быть дикъ,— не стану спорить противъ этого.

‘О, мой милый Патфайндеръ! о, мой лучшій, единственный другъ! Вы не подумали, вы не могли подумать, что я сказала это съ намреніемъ’ вскричала Мабель, почти-задыхаясь отъ поспшности и испугавшись, не оскорбила ли его. ‘Если мужество, правдивость, благородство души, непоколебимыя правила и множество другихъ прекрасныхъ качествъ возбуждаютъ въ насъ любовь и уваженіе, то нтъ никого въ свт, кто бы имлъ право боле васъ быть уважаемымъ и любимымъ.’

— Какіе у нихъ нжные и вкрадчивые голоса, Джасперъ! сказалъ Путеводитель, засмявшись уже свободно и естественно.— Да, природа, кажется, нарочно создала ихъ для того, чтобъ он пли для нашего слуха, когда умолкаетъ музыка лсовъ… Но мы должны понять другъ друга, мы должны объясниться. Я снова спрашиваю васъ, Мабель, если бъ вы знали, что Джасперъ Узстэрнъ любитъ васъ такъ, какъ я, или даже больше,— хотя это ршительно невозможно,— что въ своихъ снахъ онъ видитъ ваше лицо въ вод озера, что въ своихъ снахъ онъ разговариваетъ съ вами, разговариваетъ о васъ, думаетъ, что нтъ ничего прекрасне Мабели Дунгамъ, что нтъ ничего ея лучше и добродтельне, и что онъ не зналъ счастія до-тхъ-поръ, пока не узналъ васъ, что ему сладко цаловать землю, по которой вы ходите, что онъ забылъ бы вс радости своего промысла и лишь мечталъ бы о васъ и о радости смотрть на вашу красоту и о радости слушать вашъ голосъ,— согласились бы вы тогда выйдти за него?

Мабель не могла отвчать на этотъ вопросъ, даже если бъ и желала, но хотя лицо ея было закрыто руками, яркій румянецъ сквозилъ между пальцами и даже сообщался имъ. Природа однако же сохраняла свою власть: была минута, когда изумленная, почти испуганная двушка, бросила украдкой взглядъ на Джаспера, какъ-бы еще недовряя разсказу Патфайндера о его чувствованіяхъ, этотъ быстрый взглядъ открылъ ей всю истину, и она въ то же мгновеніе снова закрыла свое лицо, какъ бы желая избгнуть сама всякаго наблюденія.

— Возьмите срокъ подумать, Мабель, продолжалъ Путеводитель:— дло не шуточное выйдти за одного, когда мысли и желанія клонятъ къ другому. Мы съ Джасперомъ говорили объ этомъ дл откровенно, какъ старые друзья, и хотя я зналъ, что мы смотрли съ нимъ на все почти одинаково, но я не думалъ, что мы ужь ршительно всегда будемъ встрчаться съ нимъ въ мысляхъ,— не думалъ, пока не объяснились другъ съ другомъ, заговоривъ о васъ. Джасперъ признался, что съ перваго свиданія онъ началъ почитать васъ лучшимъ, прекраснйшимъ созданіемъ въ мір, что вашъ голосъ ласкалъ его слухъ, будто журчанье воды, что ему воображалось, будто паруса его были ваши одежды, развваемыя втромъ, что вашъ смхъ проникалъ даже въ его сонъ, и что не разъ онъ вскакивалъ въ-просонкахъ, вообразивъ, что васъ похищаютъ съ ‘Бгуна’, на которомъ вы будто поселились. Да, да, онъ признался мн, что часто плачетъ, какъ подумаетъ, что вы будете проводить ваши дни съ другимъ, а не съ намъ.

‘Джасперъ?’

— Это истинная правда, Мабель — и справедливость требуетъ, чтобъ вы узнали это. Теперь встаньте — и выбирайте между нами. Я врю, что Прсная-Вода любитъ васъ такъ же, какъ я, онъ старался убдить меня, что любитъ васъ больше, однако я съ этимъ не соглашаюсь, потому-что почитаю это невозможнымъ, хотя врю, что молодой человкъ любитъ васъ, любить душою и сердцемъ и долженъ быть выслушанъ. Сержантъ оставилъ меня вашимъ покровителемъ, а не тираномъ. Я сказалъ, что буду вамъ столько же отцомъ, сколько мужемъ,— а ни одинъ отецъ, съ чувствомъ въ душ, не откажетъ своему дтищу въ такомъ небольшомъ прав. Встаньте же, Мабель, и говорите со мною такъ свободно, какъ-будто бы я самъ былъ сержантъ. Я желаю вамъ счастія — и ничего боле.

Мабель открыла свое лицо, поднялась и стала прямо противъ нихъ обоихъ, румянецъ, покрывавшій ея щеки, былъ скоре багрянцомъ горячки, нежели стыда.

‘Чего хотите вы отъ меня, Патфайндеръ?’ спросила она. ‘Я общала моему бдному отцу длать все, что вы ни захотите.’

— Такъ вотъ же чего я хочу. Здсь стою я — обитатель лсовъ, и дикарь и невжда, хотя во мн есть желаніе, которое превышаетъ все, чего я стою, но употреблю вс мои силы, чтобы отдать справедливость обимъ сторонамъ. Прежде всего скажу я, какъ уже и сказалъ, что наши чувствованія одинаковы что мы любимъ васъ равно. Джасперъ думаетъ, что его чувствованія должны бытъ сильне, но я не скажу, не скажу по чистой совсти, чтобы это могло быть справедливо, будь это такъ, я бы сказалъ откровенно, я бы тотчасъ признался. Итакъ, въ этомъ отношеніи, Мабель, мы стоимъ передъ вами съ равными правами. Что касается до меня, то я, будучи старе васъ обоихъ, прежде скажу немного, скажу все, что можно сказать въ свою пользу и противъ меня. Въ стрльб и въ охот, смло говорю, нтъ ни одного человка въ этомъ краю, кто бы могъ превзойдти меня. Если бъ недостало когда-нибудь въ нашей хижин дичи, медвжьяго мяса и даже птицъ и рыбы, то ужь это конечно была бы скоре вина природы, чмъ моя. Словомъ сказать, мн кажется, что женщина, которая вврится мн, едва-ли когда-нибудь будетъ нуждаться въ пищ. Но я невжда, страшный невжда! Правда, я говорю на многихъ языкахъ, но я мало свдущъ въ своемъ собственномъ. Я прожилъ гораздо больше-годовъ, чмъ вы,— что я былъ стариннымъ товарищемъ сержанта, это вдь не можетъ быть большимъ достоинствомъ въ вашихъ глазахъ. Было бы недурно также, если бы я былъ покрасиве,— да, это было бы недурно, но ужь мы вс таковы, какими создала насъ природа, и мене всего человкъ можетъ жаловаться, кром разв особенныхъ случаевъ, на свою наружность. Припомнивъ все: возрастъ, наружность, свднія и привычки, Мабель, я долженъ по совсти признаться теперь, что не гожусь для васъ, если не вовсе васъ недостоинъ. Я сію же минуту оставилъ бы всякую надежду, еслибъ не чувствовалъ чего-то особеннаго въ своемъ сердц, чего-то такого, отъ чего трудно, кажется, освободиться.

‘Патфайндеръ, благородный, великодушный Патфайндеръ!’ воскликнула наша героиня, схвативъ его руку и цалуя ее съ какимъ-то священнымъ благоговніемъ. ‘Вы несправедливы къ себ, — вы забываете моего бднаго отца и свое общаніе… вы не знаете меня.’

— Теперь, вотъ Джасперъ,— продолжалъ Путеводитель, не допуская ласкамъ молодой двушки поколебать его ршеніе:— онъ совсмъ другое дло. Онъ также будетъ снабжать продовольствіемъ свою жену, это не должно слишкомъ затруднять въ выбор между имъ и мною: онъ человкъ дятельный, заботливый, попечительный, о любви его также нечего говорить, но онъ ученый, знаетъ языкъ Французовъ, читалъ много книгъ и много такихъ — я это знаю — которыя вы любите читать, онъ можетъ понимать васъ всегда, и вотъ этого-то, кажется, я не могу сказать о себ…

‘Но къ-чему все это?’ прервала съ нетерпніемъ Мабель: ‘зачмъ вы говорите объ этомъ теперь, и нужно ли говорить объ этомъ когда-нибудь?’

— Потомъ, Джасперъ уметъ такъ высказывать свои мысли, какъ ужь мн никогда не удастся. Если что-нибудь на земл могло бы развязать мой языкъ и сдлать его смле и убдительне, такъ это вы, Мабель,— а вотъ въ нашихъ послднихъ разговорахъ, Джасперъ превзошелъ меня даже и въ этомъ, такъ что мн стало стыдно за себя. Онъ говорилъ мн, какъ много въ васъ искренности, нжности, простоты, какъ вы презираете всякое тщеславіе, потому-что, сказалъ онъ, хоть вы и достойны быть женою офицера, но ваша душа способна только отзываться ни истинное чувство, и что вы скоре согласитесь остаться врною самой-себ, чмъ стать женою полковника. Онъ говорилъ такъ о васъ, что кровь въ жилахъ моихъ потекла тепле, да, да, онъ говорилъ, что вы прекрасны и сами не знаете того, что во всхъ вашихъ движеніяхъ столько прелести, столько естественности, и что все это само собою, безъ вашего вдома. Онъ мн говорилъ, какъ врны и истинны вс ваши мысли, какъ горячо и благородно ваше сердце…

‘Джасперъ!’ воскликнула Мабель, уступая наконецъ чувствованіямъ, которыя, будучи такъ долго удерживаемы, пріобрли неодолимую силу, и она упала въ объятія молодаго человка, плача какъ ребенокъ, въ совершенномъ изнеможеніи… ‘Джасперъ, Джасперъ, зачмъ было скрывать отъ меня это?..’

Отвтъ Джаспера былъ не очень-вразумителенъ, такъ же, какъ и послдовавшій діалогъ не былъ особенно замчателенъ по свази мыслей и выраженій. Но языкъ любви ясно понимается. Часъ пробжалъ, будто нсколько минутъ обыкновенной жизни, и когда Мабель пришла наконецъ въ себя и вспомнила о существованіи другихъ людей, ея дядя шагалъ по палуб куттера съ нетерпніемъ, удивляясь, что Джасперъ такъ долго не думаетъ воспользоватся благопріятнымъ втромъ. Первая мысль Мабели была однакоже о томъ, кто по-видимому подвергался жестокому испытанію, открывъ ея истинныя ощущенія.

— О, Джасперъ! воскликнула она, будто въ-просонкахъ, Патфайндеръ.

Джасперъ задрожалъ, но не отъ страха и робости, а отъ мучительной мысли о страданіи, которое причинилъ своему другу, к онъ озирался вокругъ себя, думая увидть его. Но Патфайндеръ удалился съ такимъ тактомъ, съ такою деликатностію, которые бы могли сдлать честь чувствительности и вжливости придворнаго. Нсколько минутъ оба любящіе сидли безмолвно, ожидая его возвращенія, не отдавая себ отчета, какъ слдовало поступить имъ теперь, среди обстоятельствъ столь важныхъ и’ столь исключительныхъ. Наконецъ они увидли своего друга тихо приближавшагося къ нимъ съ задумчивымъ видомъ.

— Теперь я понимаю, Джасперъ, какъ можно говорить безъ языка и слушать безъ ушей, сказалъ Патфайндеръ, когда подошелъ такъ близко къ дереву, что слова его могли быть слышны.— Да, я понимаю это теперь, понимаю — и какой должно быть это пріятный разговоръ, когда ведешь его съ Мабелью Дунгамъ! Ахъ а говорилъ сержанту, что я и старъ, и невжда, и дикъ, но онъ не врилъ мн и настаивалъ на своемъ.

Джасперъ и Мабель, сидвшіе другъ возл друга, походили на изображеніе нашихъ первыхъ прародителей въ поэм Мильтона, когда сознаніе грха тяжко легло на ихъ души. Ни тотъ ни другой не говорилъ, ни длалъ ни одного движенія, по оба они были готовы въ эту минуту отречься отъ своего счастія, лишь бы возвратить утраченный миръ ихъ другу. Джасперъ былъ блденъ, какъ смерть, но двическая стыдливость призвала кровь къ лицу Мабели и покрыла его такимъ роскошнымъ румянцемъ, который, можетъ-быть, никогда не игралъ на щекахъ ея въ часы самой легкосердечной, самой игривой радости. Чувство, которое въ ея пол всегда сопровождаетъ сознаніе раздленной любви, придало мягкій, нжный колоритъ ея лицу, и никогда она не была такъ прекрасна, какъ теперь. Патфайндеръ смотрлъ на нее съ жаромъ, котораго не старался скрыть, потомъ онъ началъ смяться по своему и съ какимъ-то самозабвеніемъ, какъ обыкновенно люди, мало выполированные общежитіемъ, выражаютъ свое удовольствіе, но это мгновенное забытье было вымщено мучительнымъ сознаніемъ, что юное и прекрасное созданіе потеряно для него навсегда. Нужна была по-крайней-мр минута для того, чтобъ простодушный сынъ природы могъ оправиться отъ удара, которымъ поразило его это созданіе, потомъ онъ принялъ свой спокойный, величавый видъ и заговорилъ важнымъ, почти-торжестве инымъ, голосомъ:

— Я всегда зналъ, Мабель Дунгамъ, что у каждаго человка своя натура, сказалъ онъ: — но я забылъ, что не въ моей натур нравиться молодымъ двушкамъ красивымъ я ученымъ, я надюсь, что моя ошибка не великій и не тяжелый грхъ, а еслибъ и грхъ, то я тяжко наказанъ за него, тяжко… Мабель, я знаю, что вы хотите сказать, но этого не нужно, я чувствую это, какъ-будто уже слышу. Этотъ часъ былъ горекъ для меня, Мабель, этотъ часъ былъ очень-горекъ для меня, Джасперъ…

‘Часъ?’ повторила Мабель. Когда Патфайндеръ только что произнесъ это слово, кровь, которая начала было отливать къ сердцу, снова бурно бросилась къ ея лицу. ‘Не можетъ быть, чтобы прошелъ часъ, Патфайндеръ.’

— ‘Часъ?’ воскликнулъ Джасперъ въ ту же самую минуту: ‘нтъ, нтъ, мой благородный другъ, не прошло и десяти минутъ, какъ ты оставилъ насъ.’

— Можетъ-быть, можетъ-быть, только мн это время показалось цлымъ днемъ. Я начинаю однако думать, что счастливые считаютъ время минутами, а несчастливые мсяцами. Но не будемъ больше говорить объ этомъ, все теперь кончено, разговорами не сдлаешь васъ счастливе, а я, говоря объ этомъ, только бы сильне чувствовалъ, что потеряно мною и, можетъ статься, по-дломъ. Нтъ, нтъ, Мабель, не прерывайте меня, это было бы безполезно. Я допускаю все, что бы вы ни сказали, но все, что вы мн ни скажете, хотя бы съ самымъ лучшимъ намреніемъ, ни сколько не перемнитъ моего ршенія. Такъ, Джасперъ, она твоя, и, хоть это горько сказать, я увренъ, что она съ тобою будетъ счастливе, чмъ со мною, потому-что твоя натура больше приспособлена къ ея счастію, чмъ моя, хотя я также думаю, если только не ошибаюсь въ самомъ-себ, что и я сдлалъ бы все, что въ моихъ силахъ, для ея счастія. Лучше было бы не врить сержанту: я бы долженъ былъ поврить больше тому, что говорила мн Мабель возл озера, потому-что разсудокъ тогда же убждалъ меня въ истин ея словъ, но намъ бываетъ такъ отрадно думать о томъ, чего желаемъ, и люди такъ легко убждаютъ насъ въ томъ, въ чемъ мы сами хотимъ убдиться… Но къ-чему говорить объ этомъ? не самъ ли я сейчасъ сказалъ, что не къ-чему говорить объ этомъ?.. Правда, Мабелі, казалось, соглашалась сама, но это происходило отъ желанія быть угодной отцу и отъ страха попасться въ руки дикихъ.

‘Патфайндеръ!’

— Я понимаю васъ, Мабель, и во мн нтъ ничего горькаго противъ васъ, ничего нтъ. Мн-было вдругъ пришло въ голову поселиться неподалеку отъ васъ и смотрть на ваше счастіе, но, впрочемъ лучше покинутъ мн 55 полкъ и возвратиться въ 60-й, который какъ-будто природной мой полкъ. Юыло бы еще лучше, можетъ-быть, если бы я никогда не оставлялъ 60 полка, хотя мои услуги и были полезны въ этомъ краю и хотя я былъ старымъ товарищемъ со многими изъ 55-го полка, на-примръ съ сержантомъ Дунгамомъ, когда онъ былъ въ другомъ корпус. Однакожь, Джасперъ, я не жалю, что узналъ тебя.

‘А меня, Патфайндеръ?’ порывисто перебила его Мабель: ‘не сожалете ли вы, что узнали меня? О, если это такъ, я никогда не помирюсь съ собою!’

— Васъ, Мабель! возразилъ Путеводитель, взявъ руку нашей героини и смотря ей въ лицо съ младенческимъ простодушіемъ, но съ живымъ участіемъ:— могу ли я досадовать, что солнечный лучъ проникнулъ туманъ безрадостнаго дня? что свтъ блеснулъ во мрак, хотя и на одно мгновеніе? Я не хочу обманывать себя надеждою, что у меня по-прежнему будетъ легко сердце, и будутъ легки ноги, и что я буду спать по-прежнему крпко, но я всегда буду вспоминать, какъ близко я былъ къ незаслуженному счастію, — о, всегда! Сохрани меня Богъ упрекать васъ, Мабель, я упрекаю только самого-себя за глупую, тщеславную мысль, будто могу нравиться такому созданію, какъ вы. Не всю ли правду сказали вы мн, когда мы разговаривали объ этомъ — помните — на гор? и я бы долженъ былъ поврить вамъ тогда, потому-что, разумется, молодыя двушки должны гораздо лучше знать, что длается у лихъ въ душ, нежели ихъ отецъ… Ахъ! все теперь кончено! и мн остается только проститься съ вами передъ вашимъ отъздомъ. Я думаю, Капъ потерялъ ужь терпніе, и пожалуй, онъ сойдетъ на землю посмотрть, что длается съ нами.’

— Проститься? воскликнула Мабель.

‘Проститься?’ повторилъ Джасперъ: ‘не-уже-ли жь ты думаешь разстаться съ нами, другъ мой?’

— Это всего лучше, Мабель,— всего лучше, Джасперъ, и всего благоразумне. О, я конечно бы остался жить и умереть съ вами, если бы послушался чувства, но если слушаться разума, то мн слдуетъ разстаться съ вами здсь. Вы возвратитесь въ Освего и станете мужемъ и женою, какъ-скоро прибудете туда — Капъ только и думаетъ о томъ, какъ-бы поскоре снова свидться съ моремъ, а кто можетъ знать, что случится. Я же возвращусь въ пустыню къ Творцу моему… Подойдите, Мабель, — продолжалъ Патфайндеръ, вставая и приближаясь къ вашей героин съ видомъ важнымъ и торжественнымъ:— поцалуйте меня, Джасперъ не будетъ сердиться на меня за одинъ прошальный поцалуй, вдь мы сей-часъ же и разстанемся.

‘О, Патфайндеръ!’ воскликнула Мабель, бросаясь въ объятія Путеводителя и нсколько разъ цалуя его въ щеки съ такою свободою и горячностію, какой далеко не обнаруживала она, когда Джасперъ прижималъ ее къ груди своей: ‘Богъ благословитъ васъ, милый мой, милый Патфайндеръ! Вы прійдете къ намъ посл. Мы еще увидимъ васъ. Когда вы состаретесь, то вдь вы прійдете въ наше жилище? и я буду вамъ дочерью?..’

— Да, это такъ,— возразилъ Путеводитель, едва дыша.— Я буду стараться думать о васъ такъ, а не иначе, да, мн приличне думать о васъ, какъ о дочери, а не какъ о жен. Прощай, Джасперъ. Теперь пойдемъ же къ лодк — пора ужъ вамъ, пора!

Патфайндеръ пошелъ впередъ съ видомъ спокойнымъ и торжественнымъ. Достигнувъ лодки, онъ снова взялъ Мабель за. руки и, держа ее отъ себя за разстояніи длины своей руки, пристально смотрлъ ей въ лицо, и непрошенныя слезы, пробившись изъ глубочайшаго источника чувства, полились ручьями по его загорлымъ щекамъ.

— Благословите меня, Патфайндеръ!— сказала Мабель, благоговйно преклонивъ передъ нимъ колна.— О, по-крайней-мр благословите меня передъ разлукой!

Путеводитель исполнилъ ея желаніе, и, помогши ей войдти въ лодку, казалось, съ самымъ тяжкимъ напряженіемъ оторвался отъ ней. Потомъ, взявъ Джаспера за руку, онъ отвелъ его въ сторону и началъ такъ:

— У тебя, я знаю, кроткое сердце и нжная натура, Джасперъ, но мы оба съ тобою грубы и дики въ сравненіи съ этимъ милымъ созданіемъ. Береги ее, заботься о ней и остерегайся опечалить какъ-нибудь грубостію мужской натуры ея нжную душу. Ты поймешь ее со-временемъ, и Господь, держащій подъ властію своей и озеро и лс, взирающій съ улыбкою за добродтель и съ гнвомъ за порокъ, Господь сохранитъ васъ счастливыми, и что еще боле, достойными счастія.

Патфайндеръ подалъ своему другу знакъ къ отъзду. Онъ оставался все на томъ же мст, опершись за ружье, пока лодка не достигла куттера. Мабель плакала, будто сердце ея разрывалось на части, она ни разу не сводила своихъ глазъ съ прогалины, гд виднлась фигура Патфайндера, пока куттеръ не обогнулъ одного мыса, который совершенно скрылъ за собою островъ. До самого послдняго мгновенія, какъ были видны мощныя формы этого необыкновеннаго человка, онъ оставался совершенно-неподвиженъ, будто изваяніе, поставленное въ этомъ уединенномъ мст въ память событій, такъ недавно тутъ совершившихся.

ГЛАВА XV.

О, позволь мн только дышать воздухомъ, тмъ благословеннымъ воздухомъ, которымъ дышешь ты, и что бы онъ ни несъ на своихъ крыльяхъ: исцленіе или смерть,— онъ сладокъ мн!

Муръ.

Патфайндеръ привыкъ къ уединенію, но когда ‘Бгунъ’ исчезъ изъ вида, Путеводитель былъ подавленъ чувствомъ своего одиночества. Никогда прежде не ощущалъ и не сознавалъ онъ своей отдльности въ мір, въ послднее же время, его чувствованія мало по-малу пріучились къ отрадамъ и потребностямъ общественной жизни, особенно къ потребностямъ, связаннымъ съ семейными отношенія мы. Теперь все исчезло для него, какъ-бы въ одну минуту, и онъ остался одинъ безъ друга и безъ надежды, даже и Чингачгукъ оставилъ его, хотя и на время, но все же Чингачгука не было въ эту минуту, которую можно назвать критическою въ жизни нашего героя.

Патфайндеръ стоялъ, опершись на свое ружье, въ положеніи, описанномъ въ предшествовавшей глав, долго посл того, какъ исчезъ ‘Бгунъ’. Напряженіе его мускуловъ нисколько, казалось, не ослабло — и только человкъ, привыкшій подвергать свои члены суровымъ испытаніямъ, могъ оставаться столь долгое время въ одномъ положеніи, съ неподвижностію мрамора. Наконецъ онъ сошелъ съ этого мста, но прежде, чмъ тло его двинулось, онъ вздохнулъ будто изъ самой сокровенной глубцны своей груди.

Къ особенностямъ этого необыкновеннаго существа принадлежало то, что его чувства и члены никогда не отказывались отъ служенія, какъ бы ни былъ занятъ и встревоженъ духъ его. И теперь они не измнили ему: хотя его мысли были исключительно заняты Мабелью, ея красотою, ея любовью къ Джасперу, ея слезами, ея отъздомъ,— онъ шелъ однако по прямой линіи къ тому мсту, гд Іюньская-Роса все еще оставалась на могил своего мужа. Разговоръ, завязавшійся между ими, происходилъ на язык тускарорскомъ, на которомъ Патфайндеръ говорилъ очень-бгло, но такъ-какъ этотъ языкъ понятенъ только людямъ черезъ-чуръ-ученымъ, то мы переведемъ его на свой языкъ, хотя и вольно, но сохраняя сколько-можно тонъ мысли и особенности выраженія того и другаго изъ разговаривавшихъ лицъ.

Іюньская-Роса, съ волосами, распущенными по лицу, сидла на камн, извлеченномъ изъ могильной ямы, склонившись къ тому мсту, въ которомъ было схоронено тло Арроугеда, и не замчая приближенія другаго существа. Она думала, что никого не было на остров, кром ея, а шумъ отъ моккасинъ Путеводителя былъ не такъ великъ, чтобы вывесть ее изъ заблужденія.

Патфайндеръ съ безмолвнымъ вниманіемъ смотрлъ на женщину нсколько минуть. Видъ ея горести и отчаянія, воспоминаніе объ ея невозвратимой потер произвели благотворное вліяніе на его собственныя чувствованія. Его разсудокъ сказалъ ему, во сколько источники горести въ молодой женщин, такъ внезапно и насильственно лишившейся мужа, были глубже, чмъ въ немъ-самомъ.

— Іюньская-Роса! сказалъ онъ торжественно и съ живостію, обнаруживавшею всю силу его сочувствія:— ты не одинока въ своей печали, оборотись — и пусть глаза твои взглянутъ на друга.

‘У Іюньской-Росы нтъ боле друга’ отвчала женщина. ‘Арроугедъ пошелъ въ страны счастливой охоты и некому больше заботиться объ Іюньской-Рос. Тускароры выгонятъ ее изъ своихъ вигвамовъ, Ирокезы ненавистны ея глазамъ, и она не можетъ смотрть на нихъ. Нтъ, оставь Росу умирать съ голода на могил мужа.’

— Этого не будетъ! нтъ, этого не будетъ, это противъ разума и противъ справедливости. Ты вришь въ Маниту, Роса?

‘Онъ скрылъ свое лицо отъ Росы онъ сердитъ теперь. Онъ оставилъ ее одну — умирать.’

— Послушай того, кто издавна знакомъ съ натурою краснокожихъ, хотя самъ иметъ натуру блыхъ и лицо блое. Когда Maниту блднолицаго хочетъ оказать благодяніе сердцу блднолицаго, онъ поражаетъ его горестію, потому-что, Роса, только въ горести смотримъ мы врными глазами на самихъ-себя и дальновидными глазами, и лучше понимаемъ справедливость. Великій Духъ желаетъ теб добра и взялъ вождя къ себ, пока еще онъ не совратилъ тебя съ дороги своимъ лживымъ языкомъ — и пока твой нравъ не сроднился еще съ Мингами, между которыхъ ты ужь и такъ долго жила.

‘Арроугедъ былъ великій вождь!’ возразила женщина съ гордостію.

— У него были свои достоинства,— были, и были также пороки. Но, Роса, ты не осталась безпомощною, ты не останешься безпомощною. Дай свободу своей горести, дай ей свободу,— это въ натур, но когда прійдетъ пора, я кое-что больше скажу теб.

Патфайндеръ возвратился къ своей лодк и покинулъ островъ. Въ-продолженіе дня Роса раза два или три слышала выстрлы его ружья, и солнце уже садилось, когда онъ появился снова, неся ей совсмъ изготовленную дичь, которой видъ и запахъ могли бы раздражить аппетитъ даже эпикурейца. Такого рода отношенія длились мсяцъ — и Роса во все это время упорно отказывалась оставить могилу своего мужа, не отвергая однакоже дружескихъ приношеній своего покровителя. По-временамъ, они встрчались и разговаривали — и Патфайндеръ развдывалъ состояніе чувствованій молодой Индіянки, но эти свиданія были коротки и рдки. Роса спала въ одной изъ хижинъ, склоняясь на изголовье съ чувствомъ безопасности, зная, что находится подъ защитою друга, хотя Патфайндеръ неизмнно каждую ночь удалялся на сосдній островъ, гд построилъ себ хижину.

Къ концу мсяца, однако, осень такъ придвинулась къ зим, что положеніе Іюньской-Росы становилось уже очень-непріятно. Деревья обнажились и ночи стали холодны и втрены. Настала пора отъзда. Въ это время явился Чингачгукъ. Онъ имлъ на остров долгій и важный разговоръ съ своимъ другомъ. Роса издали видла движенія разговаривавшихъ, и замтила, что ея хранитель былъ опечаленъ. Прокравшись къ нему, она старалась умягчить его тоску съ женскою кротостію и нжностію, съ женскимъ инстинктомъ.

— Спасибо теб, Роса, спасибо теб! сказалъ онъ: но все это безполезно. Время теперь покинуть это мсто. Завтра мы отправляемся. Ты подешь съ нами, теперь ты начала уже слушаться разума.

Роса согласилась съ мягкою покорностію индійской женщины и пошла провести остатокъ времени на могил Арроугеда. Не обращая вниманія ни на время года, ни на время сутокъ, молодая вдова не преклоняла своей головы въ-продолженіи всей холодной осенней ночи. Она сла возл мста, скрывавшаго останки ея мужа, и молилась по обычаю своего народа за его успхи на безконечной охот, на которую онъ отправился недавно, и за свое соединеніе съ нимъ въ стран праведныхъ. Можетъ-быть, на нее съ презрніемъ взглянули бы люди мудрствующіе, но образъ Бога былъ въ душ ея, обличавшей свое небесное происхожденіе стремленіями и чувствованіями, которыя бы удивили людей, притворяющихся больше, чувствующихъ меньше.

Утромъ они отправились вс трое: Патфайндеръ заботливый и дятельный, какъ и всегда, Великій-Змй молчаливый, во всемъ согласовавшійся съ дйствіями своего друга,— и совершенно-покорная, смиренная, но глубоко-печальная Роса. Они отправились на двухъ лодкахъ, лодка же Росы была оставлена. Чингачгукъ плылъ впереди, Патфайндеръ слдовалъ за нимъ, восходя вверхъ по теченію. Два дня гребли они къ западу, проводя ночи на островахъ. Къ-счастію, погода стала тише, и когда они вошли въ озеро, оно было гладко и ровно, какъ прудъ. То было индійское лто, кроткое іюньское спокойствіе царствовало въ атмосфер.

На утро третьяго дня, они прибыли къ устью Освего, куда крпость и недвижный флагъ тщетно приглашали ихъ войдти. Не бросая ни одного взгляда въ сторону, Чингачгукъ перескалъ темныя воды рки, и молча слдовалъ за нимъ Патфайндеръ. Валъ былъ покрытъ зрителями, но Лэнди, узнавъ своихъ старыхъ друзей, запретилъ даже и окликать ихъ. Въ полдень, Чингачгукъ вошелъ въ маленькую бухту, гд ‘Бгунъ’ стоялъ на якор. Отъ берега, такъ же, какъ и прежде, шла вверхъ проска, а у самой окраины озера стоялъ новый бревенчатый домикъ, хотя и довольно-грубой работы, но со всми удобствами. Все въ немъ и вокругъ него, не смотря на дикую уединенность мста, говорило о довольств и изобиліи, какое только возможно въ пустынномъ и пограничномъ краю.— Джасперъ стоялъ на берегу, и когда Патфайндеръ причалилъ, первый подалъ ему руку для опоры. Они свидлись просто, но дружественно, никакихъ вопросовъ не было сдлано, видно было, что Чингачгукъ далъ уже прежде вс нужныя объясненія. Никогда Патфайндеръ не сжималъ такъ крпко, съ такимъ участіемъ руки своего друга, какъ въ это свиданіе, онъ даже засмялся весело, смотря ему въ лицо и говоря, какой у него счастливый и здоровый видъ.

— Гд она, Джасперъ? гд она? прошепталъ наконецъ Путеводитель, которому сначала было страшно отважиться на этотъ вопросъ.

‘Она ждетъ насъ въ дом, милый другъ мой. Вонъ Іюньская-Роса ужь успла опередить насъ.’

— Можетъ-быть, у Росы легче ноги, но сердце не можетъ бытъ легче, когда нужно идти на встрчу къ Мабели. Итакъ, другъ, вы нашли священника въ гарнизон, и дло было окончено?

‘Мы были обвнчаны черезъ недлю посл того, какъ разсталисъ съ тобой, и Капъ ухалъ на другой день. Ты и забылъ спросить о своемъ старомъ друг, Соленой-Вод?’

— Нтъ, нтъ, не забылъ. Змй разсказалъ мн все это: но я такъ люблю слушать о Мабели и объ ея счастіи. Что, она улыбнулась, или заплакала, когда окончилась церемонія?

‘И то и другое, мой другъ, но…’

— Да, да, это ихъ натура: слезы и радость. Ахъ, все это было такъ отрадно намъ лснымъ жителямъ!.. Да, что ни сдлай Мабель, мн все понравится. А какъ ты думаешь, Джасперъ, вспомнила ли она обо мн въ эту радостную минуту?

‘О, какъ же, Патфайндеръ! я знаю это на врно. Она вспоминаетъ о теб и говорить о теб ежедневно, почти ежечасно. Никто не можетъ любить тебя, какъ мы.’

— Да, я знаю, что немногіе любятъ меня больше, Джасперъ: Чингачгукъ, можетъ-быть, одинъ онъ… Ну, да объ этомъ нечего боле говорить… Но что же мы медлимъ? вдь надобно же наконецъ идти… идти такъ идти. Веди меня, Джасперъ, и я постараюсь еще разъ взглянуть на ея милое лицо.

Джасперъ повелъ своего друга, и скоро они очутились въ-присутствіи Мабели. Она встртила его съ яркимъ румянцемъ, вс члены ея дрожали, такъ-что она едва могла стоять, но радушіе ея пріема тмъ не мене было искренно и полно любви. Въ-продолженіе часа, который провелъ у нихъ Патфайндеръ (его посщеніе было не доле часа, хотя онъ обдалъ въ дом своихъ друзей), человкъ, привыкшій наблюдать за движеніями души, опредлилъ бы тотчасъ чувствованія Мабели по ея обращенію съ Патфйндеромъ и мужемъ. Съ мужемъ она была нсколько-застнчиве, какъ всегда бываютъ молодыя супруги, но звуки ея голоса были сладостне обыкновеннаго, взоры ея были нжны, и всякій, разъ, какъ она обращала ихъ на него, алый румянецъ пробгалъ по лицу ея, обличая чувствованія, которыя не притупились еще привычкою и временемъ и не застыли въ совершенномъ спокойствіи. Съ Патфайндеромъ она была совершенно-свободна, искренна и откровенна, въ обращеніи ея было, впрочемъ, что-то тревожное, но голосъ ея ни разу не задрожалъ, взоръ ни разу не опустился, и если иногда загоралось ея лицо, то это было не больше, какъ дйствіе живаго и заботливаго участія.

Наконецъ наступила минута, когда Патфайндеръ долженъ былъ отправиться въ путь. Чингачгукъ оставилъ уже лодку и стоялъ на тропинк, ведшей во внутренность лса у самой его окраины. Тамъ онъ спокойно дожидался своего друга. Лишь только Патфайндеръ былъ извщенъ объ этомъ, какъ тотчасъ поднялся съ своею всегдашнею важностію, чтобъ проститься.

— Я было-подумалъ, что судьба моя немножко-сурова, сказалъ онъ:— но вотъ судьба этой женщины, Мабель, пристыдила меня, и навела на разумъ…

‘Роса останется и будетъ жить у меня’ съ живостію прервала наша героиня.

— Это я и думалъ. Если кто-нибудь можетъ исцлить ее отъ ея горести и возбудить въ ней желаніе жить, такъ это вы, Мабель, хотя я сомнваюсь даже и въ вашемъ успх Бдное созданіе, безъ племени и безъ мужа! Не легко утшить себя въ такихъ потеряхъ. Ахъ, Боже мой! до того ль мн теперь, чтобы заниматься несчастіями, женитьбами и замужствами другихъ? разв мало у меня своихъ горестей?… Не говорите мн, Мабель, не говори мн, Джасперъ, дайте мн уйдти съ миромъ и какъ слдуетъ мужчин. Я видлъ ваше счастіе, и этого будетъ съ меня: мн будетъ легче переносить мою печаль… Нтъ, я уже не буду больше просить у васъ поцалуя, Мабель, никогда не буду у васъ просить поцалуя. Вотъ моя рука, Джасперъ, пожми ее, другъ, пожми ее крп че — не бойся, не задрожитъ она, это рука мужа… Теперь Мабель, хотите ли вы пожать ее… Нтъ, нтъ, вы не должны этого длать — и онъ отдернулъ свою руку, которую Мабель хотла поцаловать и оросить своими слезами.— Этого не должно длать…

‘Патфайндеръ!’ спросила Мабель: ‘когда мы свидимся?’

— Я думалъ объ этомъ, да, да, я думалъ обо всемъ этомъ, думалъ. Если настанетъ наконецъ время, когда я буду въ состояніи смотрть на Мабель, какъ на сестру или какъ на дочь,— мн бы слдовало сказать просто на дочь,— вы такъ молоды, что годитесь мн въ дочери,— тогда, поврьте, я пріиду къ вамъ, сердцу моему легче будетъ при вид вашего счатія, если же нтъ… Прощайте, прощайте… Сержантъ былъ виноватъ,— да, сержантъ былъ очень-виноватъ!

То были послднія слова, слышанныя Джасперомъ Уэстерномъ я Мабелью Дунгамъ отъ Патфайндера. Онъ отворотился, какъ-будто эти слова задушали его, и быстро соединился съ своимъ другомъ. Какъ-скоро послдній увидлъ его приближеніе, тотчасъ же взвалилъ на плеча свою ношу и скользнулъ между деревьями, не дожидаясь словъ Патфайндера. Мабель, ея мужъ и Роса не спускали глазъ съ Путеводителя, ожидая еще отъ него прощальнаго жеста или мгновеннаго взгляда, но онъ не обертывался. Раза два или три имъ показалось, будто онъ потрясъ головою, какъ человкъ, у котораго горько на душ, онъ даже махнулъ рукою, какъ-будто зная, что на него смотрятъ, но скоро быстрыми шагами, которыхъ твердости не могла ослабить никакая тоска, скрылся изъ вида, и исчезъ и чащ лса.

Ни Джасперъ, ни жена его не видали больше Патфайндера. Еще годъ оставались они на берегахъ Онтаріо, но потомъ, уступивъ просьбамъ Капа, они отправились соединиться съ нимъ въ Нью-Йоркъ, гд Джасперъ скоро сталъ богатымъ и уважаемымъ негоціантомъ. Трижды въ-продолженіе нсколькихъ лтъ, Мабель получала въ подарокъ дорогіе и прекрасные мха, и ея чувство сказывало ей, откуда приходили эти подарки, хотя они и не сопровождались именемъ посылавшаго. Въ позднйшую эпоху жизни, когда Мабель была уже матерью многихъ дтей, ей привелось побывать, во внутреннихъ странахъ, на берегахъ Могоука, въ-сопровожденіи своихъ сыновей, изъ которыхъ старшій былъ въ такихъ лтахъ, что могъ служить ей защитникомъ. Тутъ случилось ей увидть человка странно-одтаго, который смотрлъ на нее издали съ такимъ вниманіемъ, что она не могла не освдомиться о немъ. Ей отвчали, что то былъ знаменитый охотникъ въ этой части Соединенныхъ-Штатовъ (это было посл революціи), что онъ былъ также извстенъ чистотою своихъ нравовъ и нкоторыми странностями, что въ этой стран онъ слылъ подъ названіемъ ‘Кожанаго Чулка’. {Leather stoking.— См. ‘The Pioners’. Этотъ романъ, хотя написанный прежде, слдуетъ однако въ связи четырехъ романовъ за ‘Путеводителемъ’. Пр. Пер.} Боле ничего не могла узнать мистрисъ Уэстернъ, однакожь эти взоры, брошенные на нее издали, и странный видъ этого незнакомаго охотника, заставили ее провести безсонную ночь и набросили на ея лицо, все еще прекрасное, тнь грусти на долгое время.

Что касается до Іюньской-Росы, то двойная потеря мужа и племени произвела то, что предсказывалъ Патфайндеръ. Она умерла въ хижин Мабели на берегу озера. Джасперъ перевезъ ея тло на островъ, гд она и была похоронена возл своего мужа.

Лэнди дожилъ до брака съ тою, которая была давно любима имъ, и вышелъ изъ службы ветеранъ, утомленный войною, но его имя было прославлено въ наше время длами младшаго брата, который, наслдовавъ свое потомственное титло, скоро однакожь перемнилъ его на другое, пріобртенное собственными подвигами на океан.

(Съ англійскаго.)

‘Отечественныя Записки’, NoNo 8—9, 1840

——

<Вспоминая о появлении 'Путеводителя в пустыне...' Д. Ф. Купера на страницах 'Отечественных записок', И. И. Панаев писал: 'Катков взял на себя перевод двух первых, а я двух последних частей, Катков переводил с английского, я -- с французского' (Панаев, с. 235). Сообщение Панаева уточняется письмом В. Г. Белинского к В. П. Боткину от 12 августа 1840 г. Имея в виду девятую книгу журнала, он заметил: 'Перевод Каткова, Панаева, Языкова. Глубокое, дивное создание' (ИАН, т. 11, с. 541). В 'Материалах для жизнеописания M. H. Каткова' также читаем: 'Этот роман переведен М. Н. Катковым, И. И. Панаевым и М. А. Языковым, причем первый при своей работе руководился английским..., а два последние-- французским переводом...' (Рус. вестн., 1897, No 8, с. 143)>

ПУТЕВОДИТЕЛЬ ВЪ ПУСТЫН,ИЛИОЗЕРО-МОРЕ.

ПРЕДИСЛОВІЕ АВТОРА.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ГЛАВА I.

ГЛАВА II.

ГЛАВА III.

ГЛАВА IV.

ГЛАВА V.

ГЛАВА VI.

ГЛАВА VII.

ГЛАВА VIII.

ГЛАВА IX.

ГЛАВА X.

ГЛАВА XI.

ГЛАВА XII.

ГЛАВА XIII.

ГЛАВА XIV.

ГЛАВА XV.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА I.

ГЛАВА II.

ГЛАВА III.

ГЛАВА IV.

ГЛАВА V.

ГЛАВА VI.

ГЛАВА VII.

ГЛАВА VIII.

ГЛАВА IX.

ГЛАВА X.

ГЛАВА XI.

ГЛАВА XII.

ГЛАВА XIII.

ГЛАВА XIV.

ГЛАВА XV.

Читайте также:

ПУТЕВОДИТЕЛЬ ВЪ ПУСТЫН,
ИЛИ
ОЗЕРО-МОРЕ.