Путешествие восьми бессмертных за море, Шкуркин Павел Васильевич, Год: 1926

Время на прочтение: 16 минут(ы)

Павел Васильевич Шкуркин

0x01 graphic

Путешествие восьми бессмертных за море

Даосское сказание

0x01 graphic

Предисловие

Как теперь, так и три столетия тому назад Европа завистливыми очами взирала на богатства сказочного Востока. Прикрываясь идеалами морали, культуры и цивилизации, она толкала вперед миссионера, за ним — купца и дипломата, а затем — солдата. Европа знакомила Восток с ‘вершинами’ морали, как будто Сидхарта Будда жил не на Востоке! Она хочет открывать глубины философии людям, у которых были Кун Цзы, Мэн Цзы, Чжуан Цзы! Европейцы искренне верили и верят, что они несут цивилизацию на Восток, не подозревая, что их цивилизация является крохотным, слабым, грудным ребенком по сравнению с пожилым, многоопытным мужем — Востоком.
Наконец, лучшие европейцы (есть и такие) хотели познакомить Китай с величайшими достижениями религии, ради этой цели убита масса денег, труда, и даже пролито немало крови. А результат?.. Если вы заслужите доверие миссионеров любого вероисповедания, то они вам сознаются, что, хотя с внешней стороны, в смысле числа китайцев, принявших христианство, у них дело обстоит и благополучно, но с внутренней стороны, в отношении усвоения неофитами христианской морали и принципов, дело обстоит гораздо хуже.
Римлянина, германца, еврея, славянина поражали в христианстве моральные представления колоссальной вышины и силы: ‘Больше сея любви никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя’… А китаец на это говорит: ‘Да, но Ши-цзя-муни Фо велел отдать всего себя для спасения жизни не только такого же, как ты, человека, а даже самого последнего червя… Что вы мне указываете на изречения в вашей книге — воздай за зло добром, — когда это сказал Лао Цзы в книге Дао-дэ-цзин на пятьсот лет раньше!.. Как на один из венцов практической мудрости вашего закона, вы указываете на правила: какой мерой вы мерите, такой же и воздастся вам. Поступайте в отношении других так, как вы желаете, чтобы поступали с вами… Но ведь это сказал наш Кун Цзы, также на пятьсот лет раньше вашего’… И так далее…
Словом, китайца не удивишь высокими истинами и философскими концепциями: они видали и слыхали побольше нашего…
Итак, во всех областях жизни: европейцы устремляются в Китай, не дав себе труда хотя бы немного познакомиться со страной, с новой жизнью, а главное — с душевным строем, с необычайным по богатству духовным багажом этого древнейшего в мире культурного народа… Не замечая того, что есть перед нами, мы не видим бесценных богатств чуждой нам культуры и уверены, что здесь — голое место, ничего нет…
В результате — никогда мы здесь не добьемся прочного успеха ни в каких делах, если самым серьезным образом не будем изучать жизни, верований, философии, души китайца, со всеми их странностями и уклонами, непонятными для нашего европейского примитивного взгляда на Китай и поверхностного мышления о Востоке.
Одним из таких пустых мест, целой неизученной областью, является религия, называемая ‘даосизмом’. О буддизме и конфуцианстве мы знаем гораздо больше, а между тем, хотя все китайцы официально конфуцианцы, — но этот государственный культ нисколько не мешает никому быть адептом другой религии. И огромное большинство китайцев хранит в душе религиозные представления, являющиеся смесью из всех восточных религий и учений, но на первом месте стоит, конечно, даосизм.
Вот почему нам совершенно необходимо познакомиться с даосизмом. Материал ‘Путешествия Восьми Бессмертных за Восточное море’, несмотря на свою совершенную сказочность и фантастичность, в сущности — весьма любопытен. Выясняя попутно многое из положений последней, грубой формации даосизма — он живописует взгляд простого китайца на взаимоотношения сил земли, людей и Неба. Некоторые совершенно фантастические обстоятельства (пожар моря, сбрасывание горы в море и т. п.), при некотором размышлении, могут получить естественное объяснение (подводные извержения, необычайной силы землетрясение в Японии и т. д.).
Но давая ту или иную оценку ‘Путешествию’, отнюдь не нужно забывать, что авторы легенд о ‘Восьми Бессмертных’ являются не учеными или интеллигентами, а представителями самого настоящего простого народа, что, конечно, не могло не сказаться на характерах, поступках, нравах и особенно — развлечениях героев этих легенд.
Материалом для ‘Путешествия’ послужила первая цзю-ань (тетрадь) из сочинений Сюй-сянь Ба-сянь. Следует отметить, что материал этот совершенно нов и, насколько известно, не появлялся еще ни на одном европейском языке.

0x01 graphic

Пролог.
Пир у си-ван-му [*]

[*] — В законченном виде легенда о Восьми Бессмертных, как об определенной группе, сложилась, как полагают, при Юаньской династии, но элементы этой легенды мы встречаем гораздо раньше, именно в мистерии ‘Восемь Бессмертных празднуют день рождения Си-ван-му’.
Далеко-далеко, на крайнем Западе, за песчаными пустынями, раскаленными летом и леденящими зимой, за непроходимыми лабиринтами гор и ущелий, по которым бешено мчатся покрытые белой пеной горные потоки, бесконечными соляными болотами, в которых невозможна никакая жизнь, высятся спокойные громады гор Гунь-лунь.
Горы эти, пустынные и дикие, без ручьев, без малейшего кустика или травки, отвесными, голыми стенами поднимаются так высоко, что пронизывают несколько нижних небес. Там, на горах, над девятью небесами, обитает Си-ван-му, царица всех бессмертных женщин, змей и всех существ женского пола. Прямо против Северной Медведицы стоит дивной красоты город богини, окруженный огромной стеной в пятьсот верст длиной. На каждой из четырех сторон этой стены, обращенных на восток, запад, север и юг, — высятся по три нефритовых башни дивной красоты. И только одни ворота ведут в этот чудесный город. Посреди восточной стены на тысячу футов высятся ворота неизреченной красоты, изваянные из золота небесными художниками. Над воротами сверкает неземная чудесная жемчужина в тридцать чи (футов) величиной, и таинственный, волшебный, матовый блеск ее, сверкающий временами всеми цветами радуги, виден за пятьсот верст…
Великая Си-ван-му, или Цзинь-му, ‘Золотая матерь’, окружена сонмом чистых небесных дев, стоящих от нее по левую сторону, и множеством невинных отроков — по правую. Они берегут сады богини, в которых растут гладкие, как лед, персики. Чтобы они выросли, нужно девять тысяч лет, зато с течением тысячелетий в них зреет и накапливается чудесная сила: вкусивший их делается бессмертным.
Но ни один смертный не может проникнуть за золотые стены, окружающие эти сады, лишь время от времени Великая Мать устраивает в третий день третьего месяца, в день своего рождения, пышное празднество ‘Пань-дао-хуй’, на которое приглашает богов, духов, гениев и некоторых Бессмертных, и тогда угощает их медом небесных пчел и персиками бессмертия (П. Шкуркин, ‘Китайские легенды’).
Великая богиня Цзинь-му пригласила всех Бессмертных посетить ее 3-го числа 3-го месяца, в день ее рождения. Восемь Бессмертных собрались вместе впервые с тех пор, как последний член их братства вошел восьмым в их семью, и решили вместе, не расставаясь, отправиться к Си-ван-му в Небесную страну Кунь-лунь, на праздник Пань-дао-хуй.
— Но вот ведь что, друзья, — сказал Чжан-го. — Если последний смертный, идя с поздравлением к своему фу-му-гуаню, приносит ему что-либо в подарок, то как же мы, бессмертные могучие духи, можем прийти к великой Цзинь-му с пустыми руками?..
— Да, да, верно, — отозвались все гении, — без подарка нам идти нельзя.
— Что же мы подарим? Ведь не золото же, камни и жемчуга, из которых Си-ван-му строит стены своего дворца!
— Конечно, наш подарок должен быть достоин и Великой Матери, и нас самих.
— Чжан Го, вы мудрейший из нас. Дайте совет, какой подарок будет достоин и нас, и Великой Матери?
— Я предлагаю сделать чжан-цзь [Чжан-цзы бумажный или шелковый свиток, иногда очень большой величины, который в торжественных случаях подносится кому-либо, и который вешается на стену. На этом свитке пишутся или наклеиваются иероглифы, содержащие стихи или подходящее случаю изречение известных авторов. Чжан-цзы считается почетным подарком, и часто великолепно украшается вышивками, различными фигурами и т. п.], — сказал, подумав, Чжан Го-лао.
— Хорошо, — отозвался Люй Дун-бинь, — пускай это будет чжан-цзы, но только будет лучше, если надпись на нем сделает не простой смертный или даже гений, а кто-либо из великих духов.
— Кто, например, кто?.. — посыпались вопросы.
— Например… Ну, хотя бы Лао-гун!
На минуту воцарилось молчание, но затем со всех сторон раздались восклицания:
— Как, Лао-гун, великий Тай-шань Сюань-юань Хуан-ди, наш славный Лао Цзы! Да разве можно, чтобы он принял участие в нашем деле!.. Кто же рискнет обратиться к нему с подобным предложением?!
— Если бы мы пригласили великого учителя принять участие в каком-либо нашем земном деле, то, конечно, подобное приглашение было бы неразумно. Но, в данном случае, мы будем просить его помочь нам почтить великую Цзинь-му, которую он и сам чтит… А что касается того, кто должен отправиться с просьбой к Лао-гуну, то кому же к нему идти, как не Ли Те-гуаю, его родственнику [В Китае все однофамильцы считаются происходящими из одного рода] и первому его ученику!
— Правда, конечно, Дун-бинь рассудил верно, — согласились все.
Хромому Ли было поручено от имени всей Бессмертной Восьмерки отправляться в чертоги великого Лао-гуна и просить его составить надпись на чжан-цзы для великой Матери Запада.
— Я согласен говорить с учителем от лица всех, — сказал, подумав, Те-гуай, — но лишь с условием, что мы отправимся к нему все вместе!
На том и порешили. Не откладывая дела в долгий ящик, духи подозвали пролетавшее облако и быстро понеслись в своем воздушном экипаже к славному учителю.
Лао Цзы был гневен. Он только что узнал, что не только не спросив его благословения, но даже без его ведома и, вдобавок, с ошибками и с заимствованными из буддизма толкованиями, был недавно вновь издан на земле его труд — ‘Дао-дэ-цзин’.
— Как вы допустили новые кривотолки? — приняв Бессмертных, сердито спросил их Лао Цзы.
— Великий, — отвечал за всех Чжан-го, — люди все равно сами ничего не понимают в новой книге, а учим-то мы их всех по старому, единому, великому, всеобъемлющему, непознаваемому Дао, первопричине всех причин и матери всего сущего!
Лао-цзы улыбнулся…
Скоро все восемь духов на своей воздушной колеснице, веселые и довольные, возвращались назад, бережно храня свою святыню — бумажный свиток, на котором божественный Лао-гун собственной кистью начертал в честь Цзинь-му не короткое изречение-надпись, а целую поэму из семидесяти шести иероглифов. Это стихотворение было полно такой красоты и неизреченной небесной мудрости, что перевести его на земной язык было невозможно…
Работа закипела. Узнали точный размер стены самой большой палаты в чертогах Си-ван-му, достали самой лучшей шелковой материи, и скоро чжан-цзы был готов…
Никогда еще с тех пор, как существует на земле искусство, не было создано ничего подобного по красоте. Положим, и мастера были не люди, и материал был необычайный… Черные иероглифы, нашитые на шелк, были сделаны из бархата ночного неба и унизаны сверкающими звездами, на кисти, украшавшие по краям всю чжан-цзы, была разрезана радуга…
Настал день рождения Цзинь-му — ‘праздник персиков’. Со всех концов земли, из небесных гротов, с отдаленных звезд, — отовсюду стекались к Великой Владычице духи, гении и божества.
Прибыли все 24 Будды, духи Северной и Южной звезд, и даже сам Великий Владыка — Юй Хуан, ‘Нефритовый Император’. Великолепие их нарядов трудно описать…
Всех встречала приветливо Цзинь-му, всем отдавала низкий поклон и отводила к приуготовленному каждому месту.
В самый разгар приема появились Восемь Бессмертных в самых роскошных нарядах, какие только они могли придумать. Четыре шли слева, четыре — справа, а посреди шел молодой, прекрасный как девушка сянь-тун (дух, отрок-слуга), который на драгоценном блюде нес сложенный во много раз чжан-цзы, персики бессмертия и сосуд с нектаром.
Цзинь-му радостно поспешила навстречу им, сянь-тун поднес ей дары, став на колени, а Дун-бинь сказал речь, прося Великую Мать принять их ничтожный подарок, недостойный ее величия…
Когда развернули чжан-цзы, — все были поражены его волшебной красотой, а главное — неизреченной мудростью, неземными глаголами, начертанными на шелке, и которых смертному знать не дано…
Цзинь-му была обрадована и растрогана, и приказала тотчас повесить чжан-цзы на стену, а Бессмертную Восьмерку сама повела в свой знаменитый сад.
Такого сада никогда на земле не было и, конечно, не будет. Всюду росли цветы необычайной величины и цвета, чудодейственные травы, или исцеляющие всякую болезнь, или разрушающие всякие узы, или соединяющие самые разнородные элементы, изумительной красоты птицы, как драгоценные камни, не боясь духов, перелетали с ветки на ветку, чудесное пение птиц, неизвестно откуда лившаяся небесная музыка, утонченные ароматы цветов, редкие ручные животные со всех сторон окружали гениев. С веток свешивалась величайшая драгоценность — ‘ледяные’ персики, созревающие на одном дереве раз в три тысячи лет, и дарующие вкусившим их бессмертие.
Чтобы еще более подчеркнуть почет и уважение к восьми духам, Цзинь-му приказала своим пяти дочерям, девам-духам неземной красоты, провожать гостей вместе с ней в один из чудной красоты павильонов, разбросанных в саду.
Девы употребляли все усилия, чтобы гостям не было скучно, и усиленно потчевали их нектаром и вином. Гости не заставляли себя долго упрашивать, и скоро веселье было в полном разгаре.
Цзинь-му сама искренне развеселилась, принимая участие в пире, наконец, она встала и, кланяясь низко Лань Цай-хэ, сказала ему:
— Господин Лань, я слышала, что вы большой мастер танцевать и петь песни, здесь мы мужских танцев еще никогда не видели. Я очень прошу вас протанцевать и спеть нам, духам, так, как вы пели и танцевали на земле для темных людей!
Лань не мог отказать Великой хозяйке, он встал и, то посвистывая на флейте оригинальный мотив, то напевая импровизированную им тут же песню, начал плясать танец та-гэ.
Как он пел, как он плясал!.. Необычное мастерство в связи с чрезвычайным комизмом вызывали то горячее одобрение, то дружный хохот всех зрителей во главе с Цзинь-му и ее дочерьми…
Небесные слуги принесли большие блюда с ‘ледяными’ персиками, вкус которых неизмеримо лучше вкуса всех плодов в мире. Цзинь-му и ее прекрасные дочери с поклонами стали просить Бессмертных отведать нового урожая ‘заоблачных’ персиков, и каждый из Восьми взял себе по два персика, — больших, ароматных, с гладкой, блестящей кожицей…
Пир продолжался вполне непринужденно, и скоро гении были не только сыты, но и совсем пьяны…
Веселье продолжалось до рассвета.
Увидев, что вершины Гунь-луня уже порозовели и становится светло, Восемь гениев низко поклонились Великой хозяйке, сказали прощальные речи и направились из райских садов Небожительницы обратно на грубую землю.

I.
Бессмертные переплывают море

Семь бессмертных мужчин: Ли Те-гуай или Цюэ-гуай Ли (Хромой Ли), Чжун Ли-цюань или Хань Чжун-ли, Лань Цай-хэ, Чжан Го-лао, Люй Янь или Люй Дун-бинь, Хань Сян-цзы и Цао Го-цзю, и одна женщина — Хэ Сянь-гу, а всего — Восемь Бессмертных гениев, провожаемые до ограды сада Си-ван-му ею самой, ее дочерьми и многочисленным сонмом других бессмертных, — отбыли с недосягаемых вершин Гунь-луня, из дворца этой великой богини-повелительницы всех бессмертных женского пола.
Люй Дун-бинь, подозвав мановением руки проносившееся мимо облако, предложил всем друзьям взойти на него, и все восемь быстро и плавно понеслись на юго-восток.
— Братья, — сказал Люй Дун-бинь, — ведь далеко на Востоке, за Восточным океаном, в Лун-хуа, собрались те великие бессмертные, которые не были на празднике Пань-дао-хуй [Пань-дао-хуй праздник ‘персиков бессмертия’ в садах богини Си-ван-му в день ее рождения, 3-го числа 3-го месяца настоящем 1925 году 28 марта по европейскому календарю). О Си-ван-му смотри статью в книге ‘Белая Змея’ П. Шкуркина, с. 144)], здесь, у Си-ван-му. Нас туда убедительно приглашали, если мы приняли приглашение Владычицы Запада, а не пойдем в Лун-хуа, то разве мы не обидим таких же бессмертных, как и мы, и самого Владыку Востока — Дун-му-гуна?
— Да, конечно, верно, — послышались общие голоса.
— Да к тому же, братья, — прибавил Чжан Го-лао, — мы столько лет уже живем на свете, многие уже не в первый раз, а до сих пор еще ни разу не были за морем и не знакомы со многими из таких же бессмертных, как и мы!
— Да, да, конечно, — подтвердили все. — Едем на восток, на собрание в Лун-хуа!
— Да когда же мы отправимся?
— Сейчас же, иначе нам будет трудно собраться снова вместе!
Таким образом, поездка за Восточное море, в Лун-хуа, была решена. И странный воздушный экипаж, с еще более необычными пассажирами, еще быстрее понесся, слегка изменив направление, прямо на восток.
Далеко-далеко на востоке, на самом горизонте, показалась тонкая, прямая и острая, как игла, темная полоска.
— Друзья! — воскликнул Люй Дун-бинь. — Да ведь это уже море!
Этот возглас сбросил дремотную пелену с глаз тех Бессмертных, которые были убаюканы быстрым движением и мягким ложем, и они встрепенулись.
— А где же Лун-хуа? — спросила Хэ Сянь-гу.
Все рассмеялись.
— Вы, Сянь-гу, — обратился к ней Хань Сян-цзы, — думаете, что Восточное море — лужа или болотце, на котором все кочки видны?
Со всех сторон посыпались шутки и остроты.
Тем временем темная полоска, показавшаяся на горизонте, быстро росла и расширялась, постепенно захватывая все дали, и скоро Бессмертные увидели внизу под собой море. Но не такое море, каким представляли его себе не видавшие его раньше, — тихой, спокойной, гладкой пеленой, — а бурным, мрачным и страшным. С востока дул порядочный ветер, и длинные валы, увенчанные белыми гребнями, бежали по морю, догоняя один другого… У берега волна то отходила далеко вглубь, обнажая гладкое, песчаное, плотное морское дно, то вдруг высоко поднималась темно-зеленой стеной, увенчанной загнутым гребнем, — и вдруг яростно, с грохотом и воем, бросалась на берег и на разбросанные кое-где прибрежные скалы, стараясь выбить их из вековых мест…
— Смотрите, точно воины водяного дракона штурмуют прибрежную крепость, — сказал Чжун Ли-цюань, привыкший все рассматривать с военной точки зрения.
— А ведь вода прибывает, — заметил кто-то из духов. — Как бы это не помешало нашему путешествию?
— Пустое дело, — возразили ему. — Какой прилив может помешать нашему облаку нестись прямо на восток?.. Мы только поднимемся выше, попадем в другое течение ветра, — и спокойно будем продолжать путь!
Но Люй-бинь, наиболее эксцентричный из них, не мог примириться с таким простым разрешением вопроса.
— Нет, друзья, тихо и спокойно переплыть море на облаке — это будет слишком по-людски, точно мы купцы: наняли телегу, положили товар под себя, да и поехали… И скучно, и неприлично для нас. Ну какие же мы будем после этого гении, владеющие сверхъестественными силами?!
— А по-моему, — возразил Го-лао, — незачем нам хвастать своими талантами. Лучше тихо и спокойно ехать на облаке. Будет тихо, спокойно, верно и без всякого риска.
Но Ли Те-гуай горячо возражал:
— Вы забываете, что на нас смотрят теперь, конечно, и другие Бессмертные, и духи, а может быть… и люди. Нам никак нельзя терять лица! Я предлагаю воспользоваться этим случаем и показать свое могущество. Пусть каждый из нас воспользуется имеющимся у него волшебным предметом. И с помощью его переплывет море. Поверьте, — это будет гораздо интереснее: все на земле увидят, кто мы и что мы можем сделать… А сколько рассказов о приключениях мы услышим, собравшись вместе на том берегу!
— Правда, правда, верно говорит Дун-бинь! — раздалось со всех сторон. И Бессмертные решили не слушать старого Го-лао, а переплывать море поодиночке, как и кто хочет.
— Ну, я начинаю! — крикнул Те-гуай. — Кто за мной?
С этими словами он бросил свой тяжелый железный посох в море. И странно: посох не потонул, а держался на поверхности воды, и даже волны около него, казалось, утихли… Ли Те-гуай, балансируя на одной ноге, так как не имел уже опоры, стал на него, и посох, разрезая волны, но не зарываясь в них, легко, плавно и быстро помчался на восток… Фигура хромого гения стала быстро уменьшаться и скоро он совсем скрылся из глаз наблюдавших за ним семи Бессмертных.
— Что же, друзья, — обратился к остальным Чжун-ли, — последуем примеру Те-гуая!
С этими словами он бросил в море свой веер. Веер принял такие размеры, что на нем смело мог поместиться человек. Чжун-ли встал на него, подставил свою голую грудь и лысую голову морскому ветру, и веер, легко скользя по волнам, быстро поплыл в том же направлении, в каком скрылся Те-гуай.
Тогда старый Чжан Го-лао вынул из своей бамбуковой трубки сложенную вчетверо бумажку, развернул ее — это оказался вырезанный из бумаги мул, — и бросил в воду. Тотчас же бумажка превратилась в большого, настоящего, живого мула, на которого Го-лао и сел лицом к хвосту… Мул быстро помчался по гребням волн, унося улыбающегося старца в туманную даль, — туда, где покрытая белыми гребешками волн линия воды сливалась с небом.
Хань Сян-цзы посмотрел на других и, видя, что никто из тех, кто постарше его, не следует за Го-лао, сам бросил свою корзинку с цветами в море. Корзинка была совершенно достаточной величины, чтобы Хань Сян-цзы мог стать на нее, и тотчас, качаясь на волнах, корзина плавно понесла своего хозяина прямо на восток.
Затем и остальные Бессмертные стали бросать в море бывшие при них простые на вид, но обладавшие таинственной волшебной силой предметы: Люй Дун-бинь — бамбуковую палочку от мухобойки, Цао Го-цзю — деревянные дощечки-кастаньеты, Хэ Сянь-гу — бамбуковую плоскую корзину. Все предметы плавали по воде: Бессмертные разместились на них, — и двинулись к востоку.
— Что за странный свет? — сказал один из ба-сяней. — Смотрите, он освещает глубину моря так, что все дно видно!
Все путники оглянулись и увидели, что свет исходит от нефритовой дощечки, на которой стоял Лань Цай-хэ. И чем дальше они плыли, тем свет этот, казалось, делался все сильнее, освещая глубину…
И вдруг гении увидели, что по дну моря, освещенные сверху и испуганные этим светом, бегут подводные стражи, ведающие охраной поверхности воды: это они торопились к своему владыке — Дун-хай Лун-вану, т. е. князю-дракону Восточного моря, с докладом о необычайном происшествии на море.
Бессмертные, продолжая беспечно свой путь, успели позабыть о стражах и не предполагали, какие тяжелые последствия сулит им эта встреча.

0x01 graphic

II.
Нападение Лунвaha

Когда усталые, запыхавшиеся стражи поверхностной охраны прибежали в подводный дворец своего князя и рассказали о том, как при обходе моря они заметили группу людей, которые, стоя на совсем не подходящих для плавания по воде вещах, спокойно переплывали океан, причем одна из этих вещей издает необычный свет, — то Лун-ван сначала усомнился: очень уж невероятную историю поведали стражи. Но, видя их испуг и усталость, он решил расследовать это дело. Для большей верности, он для этого решил послать не какого-нибудь чиновника, а собственного старшего сына, своего наследника, и приказал ему точно проверить и разобрать это дело.
Наследник созвал свою ближайшую охрану и бросился с ней вдогонку за дерзкими, осмелившимися нарушить законы, навеки предписанные им Великим Принципом.
В это время все путники уже благополучно переплыли море и выходили на берег, один только Лань Цай-хэ, отправившийся в путь последним и двигавшийся несколько медленнее других, находился еще далеко от берега. Молодой дракон-наследник догнал его по дну моря и тут воочию убедился, что стража — наблюдатели моря — доложили правду… Над ним по морю плыл молодой человек на нефритовой дощечке, украшенной чудной резьбой и издававшей ослепительный свет.
Молодой дракон был поражен. Это был самонадеянный, жадный, самовольный юноша, избалованный своим отцом и не встречавший отказа своим желаниям и прихотям.
— Ну, — сказал он своим спутникам, — этого я не ожидал!.. В нашем дворце есть все возможные драгоценности, какие только существуют на свете: но такой чудесной вещи не только у нас нет, — а мы о ней даже и не слыхали! Непонятнее всего то, что тяжелая дощечка не только не тонет, но на ней даже человек плывет… Эта вещь мне так нравится, что я хочу, во что бы то ни стало, чтобы она была моей.
— Господин, — почтительно заметил один из сопровождавших его офицеров, — но ведь человек-то этот, конечно, ни за что не отдаст ее.
— Ну что ж, мы ее силой возьмем! — ответил молодой дракон и тотчас приказал овладеть нефритовой пластинкой.
Лань Цай-хэ был очень удивлен, когда вдруг почувствовал, что нефритовая дощечка, до сих пор спокойно плывшая по морю и отлично его поддерживавшая, вдруг стала опускаться в воду. Но вскоре его удивление превратилось в испуг, когда он увидел, как чьи-то зеленые руки и щупальцы хватают его и влекут ко дну… Какие-то существа, то совсем неизвестные людям, то похожие на людей, то на рыб, крабов, осьминогов и змей, — быстро помчали его ко дну моря куда-то на юг. В руках одного из них, похожего на дракона и который, по-видимому, являлся их начальником, Цай-хэ увидел свою испускавшую свет драгоценную дощечку.
Скоро впереди, сквозь прозрачную бирюзовую воду, вырисовались очертания какого-то громадного здания, и через несколько минут Цай-хэ уже входил в ворота фантастического дворца князя-дракона Восточного моря. Тут его втолкнули в какое-то небольшое темное помещение и заперли за ним дверь.
Когда наследник вошел в тронный зал дворца, неся в руках дощечку, то все углы зала осветились так, как не бывали освещены в самый яркий полдень: нефрит сверкал ярче луны и солнца.
Лун-ван обрадовался и дощечке, и удаче сына, и на радостях устроил в этом тронном зале пир.
Итак, все гении приплыли на ту сторону моря, не было одного лишь Лань Цай-хэ. Постепенно беспокойство стало закрадываться в сердце Бессмертных. Прошел час, прошел другой, третий — и смутная тревога превратилась в страх за его судьбу.
— Нет сомнения, — говорил Чжун-ли, — что это штуки Лун-вана. Не будем закрывать глаза — бедному мальчику грозит серьезная опасность… Мы все должны отправиться на его розыски.
— Ах, — горевал Чжан Го-лао, — говорил я вам — не нужно хвастать, да еще в таком опасном месте. Я предчувствовал, что случится беда!
— Ну, горевать мы еще успеем, — прервал его Чжун-ли, — а теперь нужно действовать. Вы, Дун-бинь — главный виновник: это вы предложили переплывать море, показывая свое искусство! Поэтому, будьте добры, идите сами и ищите мальчика, — а мы отправимся на собрание гениев. Там мы и будем вас ожидать вместе с Лань Цай-хэ.

III.
Дун-бинь начинает действовать

Люй Дун-бинь и раньше считал себя главным виновником несчастья, получив же теперь упрек Чжун-ли — он почувствовал себя настоящим преступником. Решил, во что бы то ни стало, разыскать Цай-хэ, и тотчас же вернулся на берег моря.
Тщетно осматривал Дун-бинь все скалы, выемки и бухточки, напрасно он всматривался в безбрежную даль моря — юноши нигде не было видно…
Наконец, видя неуспешность своих поисков, он подумал, что Цай-хэ, вероятно, захвачен драконом, князем моря.
Тогда Дун-бинь решил окликнуть юношу: если последний находится поблизости, — то, конечно, ответит…
И Люй Дун-бинь, приложив рупором руку ко рту, закричал: ‘Цай-хэ!’
Голос прокатился, как гром, — и Дун-бинь видел, как морские птицы, сидевшие на волнах чуть ли не на горизонте, сорвались с воды и улетели. Но никто ему не ответил: очевидно, Лань Цай-хэ или не слышит, или не имеет возможности ответить, находясь во власти Лун-вана.
Дун-биню ничего не оставалось, как обратиться непосредственно к владыке моря.
— Лун-ван! Эй, Лун-ван! — закричал Дун-бинь громче прежнего. — Я вам говорю! Немедленно доставьте сюда того молодого человека, которого вы захватили. А иначе я зажгу воду, море высохнет, и вы плохо кончите!
Крик Дун-биня потряс воздух и воду и проник до самого дворца Лун-вана. Один из приближенных князя, по имени Е-ча, находился за оградой дворца. Он услыхал крик Люй Дун-биня и тотчас доложил наследнику, что какой-то нахальный человек стоит на берегу, кричит, бранится, требует освобождения пленника и грозит сжечь море.
— Что-о? Сжечь море?! Ну, погоди же, я тебя проучу, хвастунишка!
С этими словами наследник сам пошел к тому месту, где на берегу стоял Дун-бинь, высунулся из воды и сказал:
— Кто эта тварь, которая смеет хвастать своей силой передо мной?
Дун-бинь спокойно ответил:
— Успокойтесь, мой милый, я — верховный Бессмертный Люй Цунь-ян, так как мой товарищ Лань в настоящее время находится у вас, в море, то я и пришел сюда, чтобы спасти его. Передайте, пожалуйста, Лун-вану, чтобы он немедленно освободил Лань Цай-хэ и доставил его сюда ко мне.
Молодой дракон-наследник насмешливо посмотрел на этого дерзкого, так спокойно рассуждающего, и спросил:
— Ну, а если мы не возвратим пленника, что же ты можешь сделать с нами?
— Очень просто
Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека