Путешествие на Восток, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1883

Критика и публицистика
Время на прочтение: 81 минут(ы)
Скачать в PDF

ПУТЕШЕСТВЕ НА ВОСТОКЪ КНЯЗЯ П. А. ВЯЗЕМСКАГО
(1849 — 1850 г.)

ИЗДАНЕ
Графа С. Д. Шереметева.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографя М. М. Стасюлевича, Вас. Остр, 2 лин., 7.
1883

ОГЛАВЛЕНЕ.

Предислове
15 юля 1849 года въ Буюкдере
Письмо къ С. Н. Карамзиной изъ Буюкдере
Путь изъ Константинополя въ ерусалимъ
Пребыване въ ерусалим
Обратный путь изъ ерусалима въ Константинополь
Въ юн 1849 года, князь П. А. Вяземскй, изъ своего подмосковнаго села Остафьева, предпринялъ путешестве на Востокъ. Онъ прожилъ нсколько мсяцевъ въ Константинопол, постилъ Малую Азю и сподобился поклониться въ ерусалим Святому Живоносному Гробу Спасителя нашего…
‘Когда приближаешься уже къ концу земнаго своего поприща’, пишетъ нашъ паломникъ, и имешь въ виду неминуемое путешестве въ страну отцовъ, всякое путешестве, если предпринимаешь его не съ какою нибудь спецальною цлью въ пользу науки, есть одно удовлетворене суетной прихоти, безплоднаго любопытства. Одно только путешестве въ Святыя Мста можетъ служить исключенемъ изъ этого правила. ерусалимъ — какъ-бы станця на пути къ великому ночлегу. Это — приготовительный обрядъ къ торжественному переселеню. Тутъ запасаешься, не пустыми свднями, которыя ни на что не пригодятся намъ за гробомъ, но укрпляешь, растворяешь душу напутственными впечатлнями и чувствами, которыя могутъ, если Богъ благословитъ, пригодиться и тамъ, и во всякомъ случа нсколько очистить насъ здсь.
‘Какъ поживешь во Святомъ Град, проникнешься убжденемъ, что судьбы его не исполнились. Тишина, въ немъ царствующая, не тишина смерти, а торжественная тишина ожиданя.
‘Въ молодости моей, когда я былъ независиме и свободне, путешестве какъ-то никогда не входило въ число моихъ преднамренй и ожиданй. Я слишкомъ безпечно былъ поглощаемъ суетами настоящаго и окружающаго меня. Скорбь вызвала меня на большую дорогу и съ той поры смерть запечатлла каждое мое путешестве. Въ первый разъ собрался я заграницу, по предложеню Карамзина, хать съ нимъ, по кончина его (1826 г.) разсяла это предположене до приведеня его въ дйстве. Посл, болзнь Пашеньки заставила насъ хать за границу. Ея смерть (1835 г.) наложила черною печать свою на это первое путешестве. Второе путешестве мое окончательно ознаменовалось смертью Наденьки (1840 г.). Смерть Машеньки (1849 г.) была точкою исхода моего третьяго путешествя. Такимъ образомъ, четыре могилы служатъ памятниками первыхъ не сбывшихся сборовъ и трехъ совершавшихся путешествй моихъ. Не взмой меня волна несчастй, я вроятно никогда не тронулся бы съ мста. Вроятно путешествя мои, всегда отмченныя смертю, кончатся путешествемъ ко Святому Гробу, который примиряетъ со всми другими гробами. Такъ быть и слдовало’.
Въ бумагахъ князя П. А. Вяземскаго сохранился Путевой Дневникъ, веденный во время этого путешествя. Дневникъ сей, состоящй изъ двухъ книжекъ in 4, писанъ, по большей части, рукою самого князя Петра Андреевича, въ нкоторыхъ же мстахъ — рукою княгини Вры едоровны подъ диктовку князя, и только на страницахъ 30 и 31 Княгиня включила нсколько строкъ отъ себя.
Служившй при нашемъ посольств, во время пребываня князя П. А. Вяземскаго въ Константинопол, М. А. Тамазовъ, сообщилъ намъ, но поводу Босфорскихъ стихотворенй князя Петра Андреевича, свое воспоминане о ‘живописномъ’ Эюб:
‘Именитый поэтъ, передавъ въ нкоторыхъ стихотвореняхъ глубокое впечатлне, оставленное въ немъ дивными красотами Босфора, приводитъ насъ къ порогу дорогой, въ глазахъ Турокъ, святыни этого мра очарованй. Рука его уже готова отдернуть завсу передъ нами, величественные аккорды сложенной имъ псни готовы уже коснуться слуха нашего, но мы возьмемъ смлость остановить его на минуту, чтобы, такъ сказать, приготовить читателей къ священнодйствю, передавъ тмъ изъ нихъ, которымъ она неизвстна, исторю восптаго поэтомъ завтнаго уголка Стамбула.
‘На первой строк стихотвореня встрчается назване, которое ничего не говоритъ не посвященному.
‘Что такое Эюбъ?
‘Постараемся объяснить смыслъ этого названя и набросать, какъ съумемъ, очеркъ носящей его мстности, чтобы не оставить ничего непонятымъ въ плнительной псни князя Петра Андреевича.
‘Кладбищъ много въ Константинопол, много въ немъ кипарисовъ, вс они одинаково располагаютъ къ мечтательности и способны вдохновить всякаго поэта, но на усыпальниц и кипарисахъ Эюба лежитъ особая печать, особая прелесть разлита здсь въ сочетани чудесъ Восточнаго зодчества съ несравненными красотами природы.
‘На берегу Золотого Рога, тамъ, гд онъ начинаетъ изгибаться дугою, поворачивая свои все боле и боле съуживающяся воды на право, по направленю къ знаменитому Кеат-хана, европейскимъ прснымъ водамъ (Les Eaux douces d’Europe), густою толпою тснятся гигантске кипарисы около прелестной мечети, около величаваго мавзолея, около причудливо изваянныхъ, покрытыхъ золочеными надписями и узорами мраморныхъ памятниковъ. Со всхъ сторонъ прижавшяся къ этимъ блымъ гробницамъ, сверкаютъ благоухающя розы, щелкаетъ гд-то тамъ соловей, какъ-бы вознося молитву объ успокоени почившихъ. Все это, освященное таинственною легендою эпохи завоеваня Константинополя, не могло не подйствовать, съ особеннымъ обаянемъ, на душу нашего вдохновеннаго поэта.
‘Вотъ легенда Эюба:
‘Чалмоносный завоеватель ликуетъ на холмистыхъ берегахъ Босфора. Съ понятною гордостью любуется онъ дорогою добычею, которая, наконецъ, досталась ему посл упорныхъ усилй, его и его предшественниковъ. На одной изъ улицъ Константинополя, прозванной съ тхъ поръ Мэйитъ-мейданы — площадью труповъ, какъ простой ратникъ, палъ въ кровавой сч, доблестный внценосецъ, царь греческй Константинъ, защищая наслде предковъ, а вмст съ нимъ, пали и Царь-городъ и все царство Палеологовъ къ ногамъ татарина.
‘Громко, бурно торжествуетъ Мохаммедъ -й свою побду и всевозможными чувственными усладами какъ-бы старается вознаградить себя за понесенные боевые труды, отпраздновать успхъ своего предпрятя.
‘ Въ самый разгаръ его оргй предстаетъ предъ нимъ его любимый шейхъ, Ак-Шэмс-уд-динъ (блое солнце вры) и сообщаетъ грозному повелителю, что въ сновидни послдней ночи явился ему Абу-Эюбъ Ансари, что угодникъ этотъ, ревностный ученикъ и подвижникъ пророка, павшй въ 48-мъ году хиджры (668) подъ стнами Константинополя, во время похода езида, сына Моави I, противъ Восточной Римской импери, указалъ шейху мсто, гд покоятся его кости. ‘Надъ ними, сказалъ онъ ему, лежитъ въ земл, возл источника, мраморная плита отъ моей гробницы’. Султанъ, усматривая въ этомъ сновидни какъ-бы благословене, ниспосылаемое Пророкомъ, совершенному имъ подвигу — утвержденю его знамени на развалинахъ великой древней импери, повеллъ немедленно приступить къ работамъ. И дйствительно, землекопы отрыли въ указанномъ мст и мраморную плиту, и рядомъ съ нею источникъ! Этого было довольно для державнаго ревнителя Ислама! Осуществилось, значитъ, предсказане, гласившее, что султану, который овладетъ Константинополемъ, опредлено свыше сдлать это открыте!
‘По вол Фатиха, вскор, на этомъ мст, какъ говоритъ патрархъ Констанцй въ своей Константинад, изъ обломковъ четырехъ греческихъ церквей — Святыхъ Пантелеймона, Фотини, Мамы, Козны и Демьяна, разрушенныхъ здсь во время набговъ Болгаръ и осады Османовъ, построены были та мечеть и тотъ мавзолей (тюрбэ), о которыхъ мы упомянули выше и которые, такимъ образомъ, окружены, противъ другихъ имъ подобныхъ въ Константинопол, наибольшимъ ореоломъ святости.
‘Въ мавзоле стоитъ посвященная памяти Эюба (ова), гробница изъ благо мрамора подъ отрытою плитою, возл гробницы — колодезь съ водою, проведенною изъ отрытаго источника, въ голов — знамя, обернутое зеленымъ покровомъ, вокругъ теплятся неугасаемыя лампады. Узорчатое водохранилище (чешмэ) съ широкими выступами своей крыши, увнчанной золоченою рзною колонкою, съ разукрашенными нишами и золочеными ршетками, съ тонкими мраморными колоннами по сторонамъ, съ стью калиграфически вылпленныхъ по карнизамъ надписей, дополняетъ прелесть этой семьи построекъ.
‘Все готово. Зданя воздвигнуты. Украшеня на мстахъ. Мохаммедъ Фатихъ (собственно — побдоносецъ, а не завоеватель), со свитою царедворцевъ и фалангою улэмовъ (законовдовъ), вступаетъ въ мечеть, гд Ак-Шэмс-уд-динъ опоясываетъ его мечемъ Османа на вчное торжество султановъ надъ гяурами.
‘Вс послдовавше за Мохаммедомъ османске повелители, на пятый или шестой день но вступлени своемъ на престолъ, исполняютъ этотъ обрядъ, замняющй у нихъ торжество коронованя, а священная земля, окружающая эти памятники, служитъ, начиная съ матери Салима -го, открытой усыпальницей султанскихъ женъ и дочерей. Много ихъ перешло, изъ раззолоченныхъ теремовъ Бешикташей и Черагановъ, въ эти раззолоченные затворы Эюба, не успвъ, какъ повствуютъ нкоторыя изъ надписей, ни одну минуту подышать вольнымъ воздухомъ и вкусить сладостей земной жизни! Зачмъ было родиться этимъ царевнамъ, если одн оковы были ихъ удломъ: сначала гаремъ, потомъ могила! Надъ этимъ-то, конечно, вопросомъ задумались ихъ матери и сестры, тутъ и тамъ неподвижно сидящя около ихъ гробницъ. Нтъ мудренаго, что о томъ-же думаетъ и тотъ евнухъ, который, въ ожидани своей султанши, какъ статуя изъ чернаго мрамора, стоитъ поодаль въ тни кипарисовъ!
‘О судьба! восклицаетъ поэтъ Фазылъ въ одной изъ эпитафй, прилично-ли, чтобы гнздо прелестной пташки, такъ плнительно начавшей щебетать, было изъ камня!’
‘Окрестъ кладбища возникъ многолюдный кварталъ, и все, вмст взятое, извстно подъ названемъ Эюбъ.
‘Правоврные пьютъ воду Эюбова колодца какъ священную и покрываютъ плиту угодника приношенями: серебряными монетами, кусками алоэ, янтаря, а чаще всего, благо воска.
‘Вка слдовали одинъ за другимъ — и нога иноврца никогда не переступала порога этихъ мусульманскихъ святынь. ‘Напрасно’, говоритъ, въ своей Картин Османской импери Мураджа д’Оссонъ, уроженецъ Константинополя, управлявшй миссею шведскаго короля, ‘напрасно, не смотря на мои связи въ высшемъ турецкомъ обществ, добивался я случая осмотрть внутренность этихъ храмовъ! Друзья мои, турецке сановники, отсовтовали мн и думать объ этомъ, такъ какъ подобное вторжене подвергло бы жизнь мою несомннной опасности’.
‘Но Русске гд не проходили! Какихъ препятстви не преодолвали они! Какого зарока не снимали! Стоило одному изъ нихъ, Царственному Юнош, коснуться чела красавицы, для всхъ, кром своихъ мусульманскихъ поклонниковъ, спавшей четыре вка въ этомъ кипарисовомъ лсу, и она очнулась отъ заколдованнаго сна.
‘Великй Князь Константинъ Николаевичъ, въ первый же прздъ свой въ Константинополь, въ 1845 году, первый изъ христанъ ступилъ за порогъ завтной храмины, затворы которой мгновенно пали предъ Его Высочествомъ. Воспользовавшись проложеннымъ путемъ, вскор затмъ, проникъ туда и одинъ изъ Орлеанскихъ принцевъ.
‘Пишущй эти строки имлъ счастье быть въ числ лицъ, составлявшихъ свиту Августйшаго Постителя во все время Его пребываня на Босфор и въ Брусс… за исключенемъ этого, можно смло сказать, историческаго дня. Вмст съ знаменитымъ живописцемъ нашимъ И. К. Айвазовскимъ, прибывшимъ въ Константинополь въ свит Его Высочества, онъ былъ съ вечера въ Скутари въ гостяхъ у одного армянскаго примата, сильный годовъ (южный втеръ), сопровождаемый дождемъ, развелъ зыбь на Босфор и задержалъ ихъ, въ то утро, на Азатскомъ берегу. Глубоко сожаля объ этой неудач давно минувшихъ дней, онъ и до сихъ поръ съ отрадою переносится мыслю къ прелестному кладбищу Эюба, который послужилъ князю Петру Андреевичу темою приводимаго здсь, эпиграфомъ, стихотвореня, такъ удачно имъ озаглавленнаго словомъ: ‘Очароване’.
Тамъ, предъ Эюбомъ живописнымъ,
Внчаясь лсомъ кипариснымъ,
Картина чудной красоты
Свои раскинула узоры:
Тамъ въ нг утопаютъ взоры
И сходятъ на душу мечты,
Тамъ, какъ ваянья гробовыя,
Одвшись въ блый свой покровъ,
И неподвижно, и безъ словъ
Сидятъ турчанки молодыя
На камняхъ имъ родныхъ гробовъ.
Волшебный край! Шехеразады
Живая, сказочная ночь!
Души дремоты и услады
Тамъ умъ не въ силахъ превозмочь,
Тамъ вчно свжи сновиднья,
Живешь безъ цли, на обумъ,
И засыпаютъ сномъ забвенья
Дней прежнихъ суетность и шумъ.

15-е юля 1849 года въ Буюкдере.

Въ числ праздниковъ, установленныхъ Русскою Церковью въ память и честь святымъ, день святаго и равноапостольнаго князя Владимра иметъ для насъ особенное значене и особенную важность. Этотъ день есть для насъ не только праздникъ христанскй и церковный, но вмст съ тмъ и праздникъ гражданскй и государственный. Онъ принадлежитъ равно и Церкви, и истори народной. Пробщивъ себя и свой народъ къ Церкви православной, Владимръ указалъ путь Росси. Съ перваго слда, на немъ означеннаго, положилъ онъ незыблемое начало ея историческихъ судебъ. Вс наши событя, все что образуетъ нашу народную личность, нашу силу духовную, нравственную и политическую, вс паши успхи и пробртеня, вс очистительныя и многоплодныя испытаня, чрезъ которыя Промыслъ цлебно и спасительно провелъ насъ по пути боренй, жертвъ, преуспяня и славы, все истекаетъ изъ свтлой и святой купели, въ которую Владимръ погрузилъ съ собою младенческую Россю. Отъ него зачалось и окрпло наше духовное воспитане и гражданское образоване. Имъ опредлено наше мсто въ истори человчества. Событя нашей старины, событя нашей новйшей истори, явленя настоящаго времени и, безъ сомння, событя будущаго связаны и будутъ связаны союзомъ нашимъ съ восточною Церковью. Здсь должно искать и точку исхода нашего, и цль, къ которой направляетъ насъ Провидне темными, но врными путями. Направленя, данныя обществамъ по соображенямъ человческой мудрости и разсчетамъ политическаго честолюбя,— и свидтелемъ тому служитъ исторя,— часто бываютъ подвержены измненямъ, обличая въ слпот человческую предусмотрительность. Но начала, въ которыхъ явно знаменуется вмшательство Божя Провидня, пребываютъ незыблемы и твердо переносятъ напоры и потрясеня житейскихъ волненй и бурь. Лтописи наши выставляютъ въ яркомъ свт непреложность сей истины. Имъ же, безъ сомння, предстоитъ въ будущемъ подтвердить ее новыми и убдительнйшими доказательствами. Многое у насъ измнилось и многое можетъ измниться въ частностяхъ нашего народнаго быта, но призване и судьба Росси преимущественно заключаются въ святын ея Православя. Въ прошедшемъ — оно нашъ основной, краеугольный камень, въ настоящемъ — наша опора и сила, въ будущемъ — нашъ свтильникъ и двигатель.
Эти мысли промелькнули въ ум моемъ при слушани святой литурги въ день 15-го юля, въ церкви посольскаго дома нашего въ Буюкдере. Чувство духовнаго благоговня передъ совершенемъ святыхъ таинствъ и обычныхъ обрядовъ Церкви нашей невольно сливалось съ историческими воспоминанями, которыя пробуждаетъ этотъ праздникъ. Эти воспоминаня, если и не совершеню чуждыя житейскимъ попеченямъ, имли однакожь свою торжественность. Они не отвлекали ни мысли, ни чувства молящагося отъ чистой и святой цли, предназначенной молитв. Они не смущали, не охлаждали умиленя, напротивъ, эти воспоминаня придавали настоящему священнодйствю новое значене, боле доступное слабымъ понятямъ нашимъ: они ясне выражали на язык человческомъ дло Божя Промысла на Русской земл. Особенно на берегу Босфора, вблизи источника, откуда брызнула на предковъ нашихъ живоносная и спасительная струя, давно уже изсякшая на родин и нын у насъ однихъ сохранившая свою первобытную и независимую чистоту, нельзя безъ тайнаго умиленя внимать словамъ пснопня, которымъ Церковь наша славословитъ святаго Владимра: ‘Уподобился еси купцу, имущему добраго бисера, славнодержавный Владинре, на высот стола сдя матере градовъ, богоспасаемаго Кева, испытуя жe и посылая къ Царскому граду увдти православную вру, и обрлъ еси безцнный бисеръ Христа, избравшаго тя, яко втораго Павла, и оттрясшаго слпоту во святой купели, душевную вкуп и тлесную’. Первобытная, благочестивая и поэтическая простота этихъ выраженй везд трогательна и умилительна, но здсь она проникаетъ въ душу съ особенною прелестью и силою. Давно минувшее живо въ глазахъ олицетворяется. Нить этого добраго бисера, безпрерывно и цльно протянутая сквозь многя и многя столтя, очевидно, ощутительно связываетъ прошедшее съ настоящимъ. Здсь священное предане возвратилось къ мсту колыбели своей. Возрожденное, оживленное воздухомъ родины своей, оно облекается первобытною свжестю. Слова обветшавшя юнютъ и звучатъ крпче и знаменательне: въ нихъ слышится и святая память прошедшаго, и какое-то пророческое предчувстве будущаго.
Для насъ, Русскихъ, случайныхъ и временныхъ переселенцевъ на берега Босфора, заброшенныхъ сюда стеченемъ разныхъ обстоятельствъ, общй праздникъ имлъ еще на этотъ разъ особенный, частный оттнокъ. Мы въ этотъ день праздновали именины нашего посланника Владимра Павловича Титова. По русскому обычаю, онъ угостилъ единоземцевъ своихъ радушнымъ обдомъ въ русскихъ палатахъ, красиво устроенныхъ между обширнымъ садомъ, живописно расположеннымъ по уступамъ высокой горы, и роскошнымъ, величественнымъ Босфоромъ. За обдомъ пропты были, въ честь именинника, нкоторыми изъ собесдниковъ и собесдницъ, слдующе стихи, положенные на музыку маэстро Морони:
Предъ минаретами Пророка,
Здсь, гд объятый цпью горъ,
Подъ небомъ голубымъ Востока,
Свтлетъ голубой Босфоръ,
Мы, дти Руси православной,
Единодушною семьей
Поемъ теб привтъ заздравный,
Нашъ именинникъ дорогой.
Въ дому твоемъ — для насъ Росся!
Здсь все, чмъ намъ она мила:
Креста преданя святыя,
И слава Русскаго орла,
И языка роднаго звуки,
Чтобъ сердцу сердца всть подать,
И Русскя сердца и руки,
Чтобъ брата съ нжностью обнять.
Вечеръ кончился, какъ обыкновенно кончаются Буюкдерске вечера, многолюднымъ раутомъ подъ открытымъ небомъ на Буюкдерской набережной. Посл знойнаго, душнаго дня, недостаточно прохлаждаемаго навванями Чернаго моря, теплая, прозрачная ночь вызываетъ всхъ жителей изъ домовъ и угощаетъ зрлищемъ и нгою наслажденй, невыразимо-сладостныхъ. Небо, воздухъ, вода, земля, каждая часть отдльно красуется свойственною ей прелестью, и все вмст сливается въ одну стройную и чудную картину. Извивистый Босфоръ широкими, лазурными отраслями раскидывается въ разныя стороны. Суда, стоящя на якоряхъ, темными оттнками рисуются на его поверхности. Легке, продолговатые каики скользятъ по немъ, какъ будто безплотные призраки, не возмущая тишины его ни движенемъ своимъ, едва замтнымъ, ни плескомъ веселъ, безъ шума въ воду опускающихся. Передъ домомъ посланника русскй тендеръ празднично свтится веселыми огнями. На противоположномъ, Азатскомъ берегу, перерзанныя глубокими долинами, возвышаются горы, образуя величественную раму обширной и роскошной картины. Здсь гора, могила великана, увнчанная развалинами зданя, въ которомъ гнздятся дервиши. Недалеко отъ нея мста, уже заочно намъ знакомыя памятнымъ для насъ событемъ. Тутъ въ 1833 г. расположенъ былъ Русскй станъ и прозване ункеаръ-скелесси внесено на страницы нашей современной истори. Вправо выглядываетъ изъ сумрака Терапя съ красивыми домами посольствъ англйскаго и французскаго. Здсь на набережной пестретъ и кипитъ настоящй венецанскй карнавалъ. Мимо насъ проходитъ, свивается и развивается разноплеменная толпа въ разнообразныхъ одеждахъ. Тутъ грекъ, армянинъ, турокъ, славянинъ, каждый, отличающйся особеннымъ отпечаткомъ въ чертахъ, въ походк, рисуется предъ вами и придаетъ общей картин отдльный образъ, отдльную жизнь и краску. Весь Востокъ въ лицахъ, и стройный, однообразный Западъ теряется въ этомъ радужномъ смшени красокъ, разностей и народностей. Вотъ турокъ-разнощикъ, съ фонаремъ въ рук, съ лоткомъ на голов, дикимъ крикомъ приглашаетъ прохожихъ полакомиться его неприхотливыми сластями. Тутъ расположена при блеск огней вечерняя выставка мороженаго, около нея важно и созерцательно сидятъ безпечные поклонники праздности и лни. Изъ сней открытаго дома вылетаютъ дике напвы армянской псни подъ строй чего-то, похожаго на многострунную балалайку, предъ дверьми тснится кружокъ боле внимательныхъ, нежели взыскательныхъ слушателей. Эти псни одн нарушаютъ поэтически-безмолвную гармоню ночи. Но и он, при всей своей странности, не вовсе лишены относительной прелести, какъ все то, что самобытно и носитъ на себ печать мстности и особенности народной.
Но вскор мысленно уклоняешься отъ всхъ этихъ пестрыхъ виднй и забываешь присутстве людей. Невольно уединяешься въ себя и, отршившись отъ толпы, погружаешься всми чувствами въ зрлище окружающей тебя природы. Только и видишь, только и слышишь, что небо и море. Только имъ сочувствуешь и любуешься ими.
Вотъ вамъ, далеке друзья, наскоро наброшенный очеркъ одного изъ дней, проведенныхъ мною на берегу Босфора.

Письмо къ С. Н. Карамзиной изъ Буюкдере.

Августъ, 1849.

Теперь могу съ нкоторымъ благоприличемъ показаться на глаза Софь Николаевн и напомнить ей о себ. Въ объем 30 часовъ, я былъ 18 часовъ на кон, боле 6 часовъ на ногахъ, карабкаясь на горы и спускаясь съ горъ, и часовъ пять отдыхалъ, если можно назвать отдыхомъ живую пытку жертвы, преданной на терзане комарамъ, мушкамъ и разнымъ другимъ человколюбивымъ наскомымъ, которые оказали мн по своему гостепримство въ турецкой изб селеня Бунаръ-баши (глаза ключей) и не давали мн прозаически заснуть въ поэтической святын, гд нкогда стояла знаменитая Троя. Дворецъ Прама — и за нимъ турецкая изба! Звучный гомерическй Илонъ — и Бунаръ-баши! Герои Илады — и комары и блохи! Какая перемна! Какое падене! Sic transit gloria umudi! скажете вы съ свойственною вамъ находчивостью и остроумною ученостью.
Какъ бы то ни было, такими вышеупомянутыми подвигами ознаменованы были для меня 7 и 8 августа. Изъ Дарданеллъ здилъ я верхомъ въ Троаду и обратно, подъ палящимъ зноемъ солнца взбирался на гору, именуемую по-турецки Итъ-гельмэзъ, что значитъ: и собака сюда не влзетъ! а я, извольте видть, влзъ! ‘Да вы собаку съли’, скажете вы съ тою находчивостью, которая ни на минуту васъ не покидаетъ.
Пойдемте дале: ночью на кон переправился я вплавь черезъ Скамандръ, скакалъ по Троянской равнин, усянной мраморными обломками храмовъ, колоннъ и статуй, на развалинахъ Троянской твердыни, или древняго Илума, привтствовалъ восхождене солнца, того же самаго, которое озарило и славу, и падене многихъ, коротко вамъ знакомыхъ и приснопамятныхъ героевъ Илады, былъ при гробниц Гектора, на скорую руку сооруженной Троянами во время перемиря, дарованнаго имъ Ахиллесомъ, и которая еще и теперь,— такъ ли, или не такъ ли,— но загромождена наваленными каменьями, какъ значится у Гомера. Всходилъ я и на могилу Ахиллеса, которая величественно и одиноко стоитъ въ виду моря. Я обошелъ ее почтительно кругомъ, но не раздлся наголо, подобно Александру Великому, и даже не обнажилъ головы, чтобы не опалиться знойнымъ солнцемъ. Я пилъ ключевую воду, ту же самую, въ которой нкогда жены Троянъ и прелестныя дочери ихъ мыли свое черное блье, и, не смотря на древность этой воды, находилъ въ ней необыкновенную свжесть и замтилъ, что она нисколько не отзывается мыломъ, которымъ могла бы провонять эта извстная портомойня. Это навело меня на догадку, что вроятно мыло есть уже новйшее изобртене и не было еще въ употреблени во времена Троянской войны. Впрочемъ смиренно предлагаю вамъ мою догадку и предоставляю ршить ее. Слишкомъ было бы дерзко мн кидать вамъ пыль въ глаза, или мылить ихъ мнимою моею ученостью. Я далекъ отъ этого. Напротивъ, надюсь при свидани съ вами передать на любознательное и опытное внимане ваше нкоторыя изъ моихъ недоумнй и сомннй, чтобы съ вашею помощью мн самому безошибочне и основательне изслдовать и проврить мои личныя, но бглыя впечатлня. Не смю даже самъ собою ршить и главный вопросъ, который для многихъ остается еще сомнительнымъ, а именно: былъ ли у меня подъ глазами Илонъ, или не онъ? но во всякомъ случа смю удостоврить, что тутъ что-то было. А доказательства тому представлю посл.
Но какъ попалъ я въ Дарданеллы, или по-турецки въ Богазъ-кале-си (Кале — по турецки значитъ крпость, а что значитъ богазъ, виноватъ — не знаю, вроятно взято съ славянскаго языка, и просто все вмст означаетъ: Бога крпостца, т.-е. Божья крпостца, спросить у Тютчева), а оттуда въ Троаду? спросите вы меня. Вотъ это требуетъ искренней исповди, въ которой изобразится не самая похвальная и блестящая часть моей Одиссеи. Знайте же, что мы 4 августа ночью сли на пароходъ съ Титовымъ, Андреемъ Муравьевымъ, Войцеховичемъ, Трубецкимъ, Сталемъ, тремя Русскими художниками, и держали путь на Аонскую гору. Первыя сутки плаваня нашего, какъ вообще всякаго плаваня, прошли очень благополучно. Море ласкалось къ намъ и небо улыбалось. Я давно замтилъ, что первый день плаваня въ мор обыкновенно похожъ на первый медовой мсяцъ новобрачныхъ. Союзъ самый миролюбивый: упиваешься пгою и счастьемъ. Убаюканное воображене не предвидитъ въ будущемъ ни разстройства, ни размолвки, никакой точки преткновеня. Такъ было и съ нами. Мы уже переплыли Мраморное море, Гелеспонтъ, привтствовали поэтическимъ воспоминанемъ берега, прославленные любовью Геро и Леандра и самохвальствомъ Байрона. Передъ нами рисовались украшенные блескомъ баснословныхъ преданй и дйствительною прелестью своихъ очерковъ и Имбросъ, и Тенедосъ, и гора Ида, и снжныя вершины Самораки. Замтьте еще притомъ, что вся эта живая картина была облита и согрта чудесными лучами заходящаго солнца, какого ни въ Рим, ни въ Неапол я никогда не видалъ. Зарево чисто золотаго сяня, или, если хотите, и что по-моему еще ближе къ истин, нжно-лимоннаго цвта, обняло края видимыхъ нами небесъ. Вообще небо, когда войдешь въ Дарданеллы, уже отражается особенною синевою, которая на Босфор еще довольно тускла и мало чмъ отличается отъ нашего свернаго неба, впрочемъ, замтить должно, за исключенемъ звздъ, которыя здсь горятъ и блещутъ несравненно свтле нашихъ вообще лунныхъ ночей, составляющихъ едвали не исключительную принадлежность и прелесть береговъ Босфора.
Въ подобныхъ созерцаняхъ и наслажденяхъ пробыли мы на палуб до полуночи и отошли въ свои каюты съ увренемъ, что проснемся къ семи часамъ утра у подошвы Аонской горы. Скоро сказка сказывается, но не скоро и не такъ дло длается. Мы только что улеглись, а втеръ тутъ и поднялся. Сперва началъ онъ свжть и посвистывать, а тамъ уже пустился дуть во всю мочь и ревть. Море уже не улыбалось намъ по-прежнему, а бшено и дико хохотало, волнами заливало палубу, швыряло пароходъ нашъ то въ ту, то въ другую сторону. Пароходъ нашъ, нечего грха таить, былъ сложеня не крпкаго и не въ силу было ему бороться съ непрятелемъ, который съ каждымъ часомъ все становился сердите и наступательне. Утомленный, онъ уже почти не подвигался впередъ, а только что держался на мор и страшно плясалъ въ присядку на одномъ мст. Такъ провели мы нсколько мучительныхъ и продолжительныхъ часовъ. Вы на мор бывали, слдовательно знаете, что такое морская качка и вс ея послдствя внутрення и вншня, тайныя и невольно отъ избытка сердца изливающяся. Между тмъ втеръ все продолжалъ свжть, такъ что, признаюсь, меня но кож и подъ кожею подиралъ морозъ. Наконецъ капитанъ парохода пришелъ объявить Титову, что благоразумне будетъ поворотить назадъ и что по слабости парохода онъ доле за него не отвчаетъ. Такъ и было сдлано. Мы бросили якорь у Имброса и выждали конца бури подъ его благодтельною защитою. При обратномъ вход въ Дарданеллы нашли мы русскй военный корветъ, который тоже, какъ мы, не зналъ куда дваться отъ втра, стоялъ прикованный къ мсту и тосковалъ по южномъ втр для свободнаго входа въ проливъ. Командиръ корвета, явившйся къ Титову, брался благополучно и скоро доставить насъ на Аонскую гору. Это предложене соблазнило Титова. Въ течене 20-лтняго пребываня своего въ здшнихъ краяхъ онъ нсколько разъ собирался постить древне и знаменитые монастыри, и сборы его все оставались неудачными. Обидно и больно было ему на полупути отказаться отъ цли, долго ему не дававшейся. Для Муравьева Аонская гора была еще привлекательне. Она стояла на первомъ план предначертаннаго имъ путешествя и онъ полагалъ пробыть на ней мсяцъ или боле. Разумется, онъ послдовалъ примру Титова. Отважная молодежь паша и не задумалась, особенно Трубецкой, который въ блаженномъ невдни проспалъ вело бурю и не видалъ ея даже и во сн. Дошла очередь до меня. Каюсь въ малодуши моемъ. Но бурная ночь такъ измучила меня физически и нравственно, или нервически, такъ часто во время тревоги и тоски приходило мн въ голову, что куда и зачмъ я пускаюсь во вс тяжкя, что мн суждено заснуть на мст, а не наздничать по волнамъ и по суш и вызывать на рукопашный бой трудности и опасности, съ которыми бороться не умю, все это и многое другое такъ живо представилось мн, такъ убдительно и прискорбно проникнуло меня, что я отказался и отъ корвета, и отъ Аонской горы и отъ храбрыхъ сопутниковъ моихъ. Бдный инвалидъ тломъ и духомъ, остался я на инвалидномъ пароход, столь же дряхломъ и малодушномъ, какъ я. Грустно и обидно было мн смотрть на отважный корветъ, который бодро поднялся съ мста и, легкй на ходу, сталъ разскать и топтать волны, какъ будто насмхаясь надо мною и надъ трусостью моею. Передъ нимъ и счастливцами, которые доврились ему, все боле и боле расширялся горизонтъ и свтлло будущее, а я оставался при одномъ прошедшемъ. Судьба сжалилась надо мною и дала мн товарища, съ которымъ могъ бы я подлиться стыдомъ и унынемъ, въ отступлени на пути богомолья послдовалъ за мною, и кто жe? одинъ изъ представителей нашего Святйшаго Синода — Войцеховичъ! Это меня нсколько утшило и облегчило совсть мою Мы вышли съ нимъ на берегъ въ Дарданеллахъ. Отказавшись отъ душеспасительнаго подвига, мы вспомнили языческихъ боговъ и ршились постить Троаду. Нашъ консулъ Фонтонъ взялся быть нашимъ вожатымъ. Въ старые годы я могъ бы подумать, что судьба не безъ умысла подвернула мн Дарданеллы вмсто Аонской горы. Вы знаете, что она не только недоступна женщинамъ, но что на ней не видится никакая тварь женскаго рода (впрочемъ за исключенемъ блохъ, которыхъ, говорятъ, тамъ множество). Въ Дарданеллахъ, напротивъ, на первомъ шагу встртила насъ законная представительница прекраснаго пола, жена Фонтона, гречанка, въ нацональномъ головномъ убор и въ черной бархатной, золотомъ шитой, нацональной одежд, которая придавала необыкновенно живописную и поэтическую прелесть красот ея. Въ старые годы не обошлось бы тутъ безъ отношенй и стиховъ. Но поэзя римъ и поэзя впечатлнй на меня уже не дйствуютъ. 14 судьба осталась при анахронизм своемъ. Позавтракавъ, сли мы на коней. Нашъ караванъ былъ довольно живописенъ. Насъ всхъ было человкъ десять и въ числ ихъ турецке кавасы (родъ полицейскихъ тлохранителей), греки, вс вооруженные на всякй случай саблями, пистолетами, ружьями, красиво переброшенными за плечи, въ чалмахъ, въ разноцвтныхъ колпакахъ, въ широкихъ шальварахъ, боле похожихъ на юбку, нежели на мужское исподнее платье, въ разноцвтныхъ курткахъ, или, пожалуй, зипунахъ (по-турецки зебунъ). За рдкими исключенями, дорога намъ лежала по песчаному и голому берегу моря и по степи, выжженной солнечнымъ зноемъ. Кое-гд мелькали колюче кустарники и тощя деревья. О зелени, о трав и не спрашивайте. О цвтахъ и подавно. Лто, какъ язва, здсь все подаетъ. Благодать природы и человческй трудъ рдко давали знать о себ малыми участками обработанныхъ полей и на нкоторомъ разстояни одинъ отъ другаго ключами, камнемъ обложенными, откуда истекала довольно тепловатая, по чистая вода. Тутъ караванъ нашъ длалъ коротенькй привалъ для утоленя жажды коней и всадниковъ. Эти фонтаны, разбросанные по всему лицу Турецкой земли, по городамъ, селенямъ и полямъ, едвали не одни свидтельствуютъ о присутстви человческой мысли и чувства посреди безсмысленнаго и мертваго владычества Турковъ страною, которая только ждетъ пособя человческой дятельности и заботливости, чтобъ удовлетворить всмъ потребностямъ и наслажденямъ жизни. Большая часть фонтановъ (нкоторые изъ нихъ устроены съ роскошью) сооружены вслдстве богоугодныхъ завщанй зажиточныхъ Турковъ, которые опредляли капиталъ, дабы но смерти своей утолять, если не духовную (здсь еще не пробужденную), то по крайней мр тлесную жажду бдныхъ и томящихся земныхъ странниковъ — и за то спасибо! Есть по истин за что благословить добрымъ словомъ память усопшаго благодтеля. Въ слпот своей, онъ какъ-будто угадалъ слова невдомаго ему Спасителя: ‘кто напоитъ одного изъ малыхъ сихъ чашею холодной воды, тотъ не лишится награды своей’.— Отъ того ли, что Магометъ запретилъ имъ хмльное, но Турки больше охотники до воды, и прихотливые и взыскательные цнители. Гд ключъ свжей и вкусной воды, тамъ уже непремнно и кофейная, и сборное мсто гуляющихъ, т.-е. неподвижно сидящихъ Турковъ и Турчанокъ. Здшня гулянья нечто иное, какъ посидлки. Впрочемъ это встрчается въ нашемъ и простомъ народ и среднемъ класс. Вообще удостовряешься здсь, что многе наши старинные и въ народ сохранившеся обычаи перенесены къ намъ съ Востока. Росся, лежащая на крайнихъ рубежахъ Запада и Востока, должна была по невол забираться то тмъ, то другимъ, налво и направо. Напрасно ставятъ это намъ въ вину.
Въ сторону отъ дороги постили мы развалины, или, правильне, мсто, на коемъ стоялъ въ древности храмъ Аполлона, нын усянное мелкими мраморными обломками. На этой земл, преданной опустошеню, нтъ даже и развалинъ. Въ развалинахъ сохраняется память старины, а здсь въ царств смерти и ничтожества заглохъ и этотъ посмертный голосъ минувшаго.
Дале, въхали мы въ греческое селене Ренкй построенное на краю уже извстной вамъ горы Итъгельмэзъ, поросшей лсомъ, что здсь весьма рдко, ибо горы здсь обыкновенно лысыя и голыя, изрытыя и загроможденныя камнями. Мсто живописное и свтлое, съ обширнымъ видомъ на море, иллюстрированное поэзею Гомера, который здсь одинъ всюду и всегда живъ и все собою наполняетъ. Селене, какъ и вс греческя селеня, отличается нкоторою опрятностью и благовидностью, въ сравнени съ турецкими селенями, запечатлнными мерзостью и запустнемъ. Здсь также повяло на меня Русью. Греческя поселянки напомнили, одеждою и нкоторыми премами, нашихъ крестьянокъ. Особенно старухи. Молодыя, не во гнвъ будь сказано нашимъ, вообще стройне и красиве русскихъ.
Въ дом, гд остановились мы, чтобы дать отдохнуть себ и лошадямъ, гд выпили мы но чашк неизбжнаго кофе, выкурили по трубк и утолили горячую внутренность нашу нсколькими ломтями довольно безвкуснаго арбуза, нашли мы двухъ сестеръ замчательной красоты. Жаль, что не было между нами живописца. На всемъ пространств отъ Дарданеллъ до Трои одно это селене и окружность его услаждаетъ зрне живого, здоровою и цвтущею природою. Все прочее носитъ отпечатокъ безплодя, болзненности и помертвня. Вообще, турецкая природа, даже тамъ, гд она оживлена движенемъ и разнообразностью, иметъ что-то грубое и дикое, безъ благородства и величавости. Все какъ-то смшано, сбито, взъерошено. Нигд не отдляются стройныя, чистыя облака, которыя образуютъ особенную прелесть картинной Итали. Въ Итали и сама природа отличается какою-то художественною отдлкою. Здсь все чего-то недостаетъ. Любуешься картиною, говоришь: прекрасно! а за восклицанемъ невольно вырывается возразительно — но! Въ чемъ заключается это но и все то, что изъ него изливается — выразить трудно и невозможно. Есть убждене, но не прищешь доказательства. Впрочемъ, сила этого но таится, можетъ быть, не въ окружающей меня природ, а во мн самомъ. Я боленъ и мн кажется, что природа больна. Во всякомъ случа примите мое суждене только къ свдню, а не за окончательный приговоръ. Сужу пока по виднному мною, а многаго я еще не видалъ. Можетъ быть посл, когда прояснится мое сердечное зрне, когда боле ознакомлюсь съ здшними мстностями, ожидаютъ меня впереди впечатлня, которыя во многомъ исправятъ мое настоящее неблагопрятное предубждене. Пока остаюсь при своемъ мнни, а именно, что природа здсь мстами живописна, но что въ ней мало поэтическаго, что свойство красоты ея боле вещественное, нежели духовное, ничто не умиляетъ души сладостнымъ унынемъ, что скорби не отрадно думать здсь о прошедшемъ и радости мечтать о будущемъ. Однимъ словомъ, здсь, какъ народъ, такъ и природа, обезжизнены, какъ будто и на нее повялъ тлетворный духъ неподвижнаго исламизма. За то если это не страна поэзи,— живописи здсь обильная жатва. Все такъ и ложится подъ кисть и карандашъ живописца. Эти стада верблюдовъ, кочующихъ въ степи, водопои, въ которыхъ кони наши утоляли жажду свою, огромныя, волами и буйволами запряженныя, колесницы, какъ будто сейчасъ только-что вывезенныя изъ сараевъ царя Прама, съ хлбомъ и другими полевыми произведенями, доски, которыя тащутся по земл и молотятъ сырой хлбъ, также вроятно допотопное, или по крайней мр до гомерическое оруде молотьбы, все это и тысячу другихъ подробностей — драгоцнная находка для живописца, особенно когда оживить и распестрить картину рзко означенными лицами и странностью одеждъ и уборовъ, когда озарить и согрть картину блескомъ восточнаго солнца и воздуха, а вдали пролить голубое сяне моря.
Между тмъ, чтобы не остаться хвастуномъ, нужно мн предъ окончанемъ повствованя моего сдлать маленькую оговорку. Читая въ начал письма моего, что я вплавь и еще ночью переплылъ рку, которую боги наименовали Ксаномъ, а смертныя Скамапдромъ, вы безъ сомння предались вашимъ гомерическимъ воспоминанямъ и трепетали за меня. Передъ вашимъ воображенемъ оживотворилась 21 пснь Илады. Вы видли во мн Ахиллеса, бросившагося въ Скамандръ, вамъ представилось, что я подобно ему борюсь съ божественною и гнвною ркою, которая гонится за мною и грозитъ затопить меня своими поглощающими волнами. Вслдъ за Гомеромъ пришелъ можетъ быть вамъ на умъ Байронъ, переплывающй заливъ, чтобы лишить Леандра славы, которою онъ ни съ кмъ нераздльно пользовался въ продолжене нсколькихъ вковъ, а еще боле, чтобы, въ лиц Геро, усмирить спсъ красавицъ и доказать имъ, что подвигъ Леандра плевое дло и что красот нисколько не слдуетъ гордиться этою данью, я вижу, что глаза ваши увлажились слезами, слышу какъ голосомъ, дрожащимъ отъ сердечнаго волненя, восклицаете вы: ‘воля ваша, господа, а подвигъ дяди моего еще поотважне и почище подвига британскаго лорда! и смотрите, какъ онъ скромно о немъ отзывается. Патротическому сердцу моему усладительно видть, что наши отечественные сочинители ни въ чемъ не уступаютъ чужеземнымъ, а по нравственному достоинству еще во многомъ превосходятъ ихъ. Съ каждымъ днемъ боле и боле горжусь именемъ Россянки!’
Софья Николаевна, ради Бога, успокойтесь, выкушайте водицы и закурите пахитосъ. Восторгъ вашъ крайне для меня лестенъ, онъ умиляетъ душу мою признательностью къ вамъ. Но дайте вамъ доложить всю правду. Совсть моя не позволяетъ оставить васъ въ заблуждени. Въ подвиг моемъ не было никакого подвига. Я не Леандръ и не Ахиллесъ и не лордъ Байронъ. Не знаю, что былъ Скамандръ во время десятилтней осады Трои, но нын эта знаменитая рка самая мелкая рченка, которую курица безопасно въ бродъ переходитъ. Правда, сказываютъ, что и въ наше время зимою накопляется она водами, стекающими съ горъ, широко разливается и затопляетъ вс окрестности. Но тутъ, увряю васъ, не подвергался я ни малйшей опасности.
На другой день, вечеромъ, возвратился я въ Дарданеллы, ночевалъ подъ гостепримнымъ кровомъ красивой гречанки, а на слдующее утро слъ на французскй пароходъ, биткомъ набитый бглыми мятежниками венгерскими, польскими, сицилйскими, римскими, и отправился и благолучно прибылъ въ Константинополь. Ночь была тихая и плаване самое покойное, такъ что мн ни разу не сгрустилось, то-есть не стошнилось. И слава Богу что не было бури, а то при устройств пароходной команды могла бы случиться бда. Капитанъ парохода былъ отчаянный соцалистъ, а проче офицеры отъявленные охранители и легитимисты. Офицеры и капитанъ были въ непримиримой вражд и не говорили другъ съ другомъ. Вроятно они воспользовались бы бурею, чтобы потопить одинъ другаго и мы сдлались бы жертвами этой междоусобной ненависти.
Теперь, что я возвратился, если мн поврить итогъ моихъ впечатлнй и того, что вынесъ я изъ моей поздки, вотъ что окажется: во-1-хъ, убждене, что я въ мор ни на что не гожусь, а на сухомъ пути еще могу постоять за себя и не хуже Софьи Николаевны просидть нсколько часовъ на кон, во 2-хъ, нкоторыя прятныя воспоминаня о Троад и глубокая грусть и скорбь, что не попалъ на Аонскую гору.

Константинополь. 7 Апрля, 1850.

Nous avons dn chez Paul, le soir concert de Svet-cliine (?), nous n’y sommes pas alls, 11 1/2 quelques personnes se sont runies pour prendre le th, les Golitzine, Fossati, Timofew, Gabriac et les M-rs de la mission. Dans l’avant-soire Sir Strattford Canning est venu prendre cong de nous, il nous a dit, entre autres choses, qu’il n’y avait que deux honntes hommes en Europe,— les Russes et les Anglais, en faisant sous-entendre que les nations sympathisaient dj entr’elles, et que c’taient les gouvernements, c. d. probablement, selon lui, le gouvernement russe, qui y mettait des obstacles, d’apr&egrave,s son opinion, c’est la mauvaise foi et les promesses non remplies de la part des gouvernements, qui sont en grande partie cause de toutes les rvolutions, auxquelles l’Europe est livre aujourd’hui. Tl vaut mieux, disait-il, ne rien promettre et faire ce que l’on peut pour le bien de ses sujets. Un peu apr&egrave,s minuit, Golitzin est venu me dire que Marco venait de lui annoncer qu’il y avait une secousse de tremblement de terre, au salon personne de nous ne s’en est dout, Mariani, qui venait de rentrer au palais, a confirm la nouvelle, nous sommes alls aux enqutes, et de toute part effectivement il nous est revenu, que la secousse avait t assez forte. Nous nous sommes couchs apr&egrave,s une heure du matin. Vers les deux heures et demie je me suis rveill et quelques minutes apr&egrave,s, les fentres ont trembl et une assez forte commotion s’est fait sentir, mais comme il faisait obscur, nous n’avons pu voir aucune oscillation dans la chambre. Ma femme avait senti son lit manquer sous elle, elle avait prouv une esp&egrave,ce de dfaillance, quant moi, j’ai eu une forte palpitation, eu gnral une impression tr&egrave,s penible, et quelques instants de terreur panique. Dans l’tage d’en haut Troubetzkoy a prouv une secousse plus forte, et l’archimandrite, avant le mouvement, a entendu comme un bruit de pas et de voix, qui semblaient parcourir le palais, que Titoff a visit le lendemain, sans trouver aucune crevasse. Dans la maison de bois qu’occupent Paul et Marie, le mouvement a t plus sensible, et ils ont vu, comme les murs allaient et venaient d’un ct et d’autre. On prtend qu’ Gheures du matin, il y a eu encore une ‘lg&egrave,re secousse, la journe n’avait pas t chaude, et le soir il pleuvait et faisait mme froid. D’apr&egrave,s les descriptions, que l’on fait des tremblements de terre, on dit ordinairement le nombre de secondes qu’ils durent, et le calcul me parait fort sujet caution, car il faudrait avoir les yeux fixs sur la montre la premi&egrave,re commotion et ne pas la perdre de vue pendant toute la dure du tremblement de terre pour que le calcul soit juste. Quelqu’un m’a dit cela, que c’tait d’apr&egrave,s les paroles ou les pri&egrave,res, prononces pendent cette terreur, qu’on arrtait le calcul.
Le Samedi 8 (20) l’aui et Marie sont venus prendre cong de nous chez d’Ettoniano (?) dans l’appartement vide des Golitzine, qui taient alls prendre cong de Buyuk-dr, ils nous ont reconduits, avec les Titoff, jusqu’ l’chelle de Topkhaua, une chaloupe russe nous a conduits bord du bateau l’Africa de la compagnie Lloyd. Entre 4 et 5 heures on a lev l’ancre, l’air tait froid, la mer calme et nous nous embarqumes avec le projet de nous rendre Jrusalem. Le pont du bateau est envahi par des Turcs hommes et femmes, ils sont parqus sparment, comme des moutons, et y passent le jour et la nuit avec un tas d’enfants. Spectacle aussi sale que pittoresque, le bateau vapeur a rompu la captivit et l’invisibilit des femmes turques, elles sont l exposes la vue de tout le monde, et accessibles aux questions qu’on leur adresse. Une esp&egrave,ce de чиновникъ turc, d’assez liante dignit, qui se rend Damas, une foule de serviteurs ses cts, nous a offert du caf turc, il fume dans un bout d’ambre enrichi de diamants. En gnral, je trouve beaucoup de bonhomie dans les Turcs. Deux petites biles anglaises: l’une de dix, l’autre de six ans, voyagent toutes seules et se rendent Smyrne pour y tre places l’cole.— Vers 4 heures du matin, le Dimanche 9 (21), nous nous sommes arrts pour une demie heure devant Galipoli, et 7 heures — devant la forteresse des Dardanelles. Fonton est venu nous voir bord, un batelier n&egrave,gre, nomm Slim, d’une grosseur immense, esp&egrave,ce d’lphant deux pieds, toujours riant et gai, est connu dans le pays comme le loup blanc, Fonton nous a dit qu’il tait d’une force prodigieuse pour soulever des poids normes, et mchant, ce qui l’avait souvent men tre mis en prison. Arrts pour un quart d’heure devant Tndos, rocher dsert, avec un fort et quelques habitations sur le bord de la mer, mes anciennes connaissances — la plaine de Troie et le tombeau d’Achille, les sommets neigeux, la mer bleue d’un tout autre clat que le Bosphore, le temps continue tre beau, et la mer calme, nous faisons 11 noeuds l’heure, mais le bateau Anglais, parti un peu apr&egrave,s nous de Constantinople, nous a cependant dpasss, il est de la force de 450 chevaux et le ntre ne l’est que de 250.— Notre capitaine est tr&egrave,s prvenant et comme il faut, on a hiss le pavillon russe en notre honneur.
Останавливались предъ Cap Baba — срые берега, на которыхъ торчатъ срыя строеня, то есть лачужки, землянки. Нтъ мн удачи на мор: если не своя бда, то чужая навяжется. Мы плыли благополучно и скоро, но пароходъ Трестскй, съ которымъ мы должны были встртиться въ первую ночь, не попадался намъ. Нашъ капитанъ озабоченъ былъ мыслью, что съ нимъ сдлалось. Мы прошли мимо острововъ….. у которыхъ стояла французская эскадра во время размолвки нашей съ Турками. Подале, не доходя до острова Митилена, стоятъ скалы въ мор и мель. На нее наткнулся Трестскй пароходъ и пробился о камни. Мы пошли ему на выручку вмст съ англйскимъ пароходомъ, который вмст съ нами плылъ въ Смирну, но вс усиля были напрасны. Англйскй пароходъ очень ловко дйствовалъ, лучше австрйскаго. Капитанъ нашъ ршился остаться тутъ до утра, чтобы пересадить пассажировъ и въ случа непогоды помочь кораблю, въ которомъ открылась течь. Волнене и ропотъ между турецкими пассажирами. Турецкй чиновникъ Бей сердился и требовалъ, чтобы къ вечеру, по условю, доставили его въ Смирну. Солдаты и черный народъ говорили, что они взяли състные припасы до вечера. Жиды и переметчики приходили сказывать, что ночью солдаты собираются сдлать революцю, если не отправятся. Къ утру пересадили къ намъ около двухъ сотъ пассажировъ и въ 7 часовъ поднялись мы съ якоря. Такимъ образомъ, на одномъ и томъ же пароход и въ одно и то же время были люди плывше изъ Смирны и плывше въ Смирну.
Островъ Митиленъ. Красивое мстоположене, крпость на возвышени и дачи на морскомъ берегу. Все усажено масличными деревьями довольно высокими. Отъ жестокости ныншней зимы он много пострадали. Бросили якорь въ Смирнской гавани часу въ 4-мъ по полудни, въ понедльникъ 10 апрля. Остановились въ лучшей гостинниц, довольно плохой — Les deux Augustes. Улица Франковъ довольно красивая улица съ хорошими домами. Кофейная на берегу моря — La bella vista. Въ числ нашихъ пассажировъ смуглый дервишъ, родъ турецкаго юродиваго.
11. Дождь. Нельзя гулять. Парохода австрйскаго въ Бейрут нтъ. Вс пошли на выручку погибшаго товарища и мы сидимъ на мели. Скучно. Не читается, не разговаривается. Всякое новое мсто, пока къ нему не привыкну, возбуждаетъ во мн не любопытство, а уныне. Шатобранъ, замтки о Смирн, извлечене изъ Choiseul. Недоумне: не отправиться ли съ англйскимъ пароходомъ! Австрйская компаня не возвращаетъ намъ денегъ, уплаченныхъ до Бейрута. Несправедливо, потому что несчасте случилось не съ нашимъ пароходомъ и не съ тмъ, на которомъ должны мы были отплыть, слдовательно нтъ законной причины держать насъ.
12. Мы все еще въ Смирн. О пароход нтъ ни слуху, ни духу. Многе дома, въ квартал Франковъ, особенно греческе, могутъ вроятно дать поняте о строеняхъ, которыя были въ Помпе. Чистыя сни съ мраморнымъ поломъ, или камушками блыми и черными на подобе мозаики (камушки эти привозятся изъ Родоса), за снями вымощенный дворъ, потомъ садикъ, убранный лимонными и померанцевыми деревьями, дале терасса на море. Все очень чисто и красиво. Вс лстницы и корридоры устланы коврами. Мы заходили въ нкоторые дома, очень радушно были приняты. Дома здсь строются какъ въ Нер, деревянными рамами, которыя обкладываютъ глиной и камнями, сверху штукатурка, а иные дома обложены мраморомъ, почти вс дома въ безпорядк въ отношени къ мебели. Вслдстве многократныхъ землетрясенй, бывшихъ въ течени мсяца, въ опасени новыхъ,— многе жители даже выхали изъ города. Дома напоминаютъ Помпею, а можетъ быть та же участь угрожаетъ и Смирн. Вчера былъ я у нашего консула Иванова. Онъ здсь уже 19 лтъ, любитель древности. У него нсколько мраморныхъ бюстовъ, обломковъ замчательныхъ. Кажется тихой и малообщежительный человкъ. Базаръ меньше Константинопольскаго. Домъ еврея Беньямина Мозера, русскаго подданнаго. Навязавшйся на меня чичероне, жидъ, чтобы похвастать своимъ соплеменникомъ, водилъ меня туда. Большой, даже чистый домъ, съ прекраснымъ видомъ. Хозяина не было дома, но меня въ немъ приняли и угощали три женскя поколня. Жена сына, Султана, красавица, блокурая жидовка, вышла замужъ 11 лтъ, теперь ей 14 и кажется беременна. Кофейная передъ садомъ. Тутъ, по вечерамъ, сходятся сидть и гулять. Въ квартал Франковъ есть Улица Розъ, не знаю почему такъ названная, но я не видалъ въ ней ни розъ на вткахъ, ни розъ въ юбкахъ. Турчанки закрываютъ здсь лица чернымъ покрываломъ. Вечеромъ были мы въ кофейной, на берегу моря, La bella vista, музыка. Подъ эту музыку греческе мальчики, рыбаки, импровизировали довольно стройные скачки. Сегодня былъ опять на базар, потомъ здилъ я съ баварскимъ нашимъ спутникомъ барономъ Шварцомъ, на ослахъ, на Мостъ Каравановъ на Мелес, рк извстной Гомеру. По этому мосту проходятъ вс караваны верблюдовъ, идуще изъ Малой Ази, но при мн не прошло ни одного верблюда, также не видалъ я на улицахъ ни одного Смирнотскаго женскаго костюма, о которомъ такъ много слыхалъ. Но красота Смирнотокъ не вымышлена, на улицахъ много встрчаешь красавицъ. Мстоположене Моста Каравановъ красиво. Мелесъ льется съ шумомъ. Кладбище съ высокими кипарисами, вдали горы. Вообще вс города на Восток рядъ кофейныхъ, торговыхъ лавокъ и кладбищъ. Здшнй паша Галиль, котораго мы кажется видли въ Москв у Дохтуровыхъ, говорятъ, человкъ дятельный и благонамренный. Онъ назначенъ сюда, или сосланъ сюда потому, что считается приверженцемъ Русскихъ, женатъ на сестр султана и удаленъ изъ Константинополя влянемъ Решидъ-паши. Въ Самос было на дняхъ большое кровопролите. Жители недовольны управленемъ Вогоридеса, или его повренныхъ и просили о перемн его. Недовольныхъ взяли подъ стражу, нсколько сотъ человкъ пришли изъ деревень просить объ ихъ освобождени. Ихъ встртили выстрлами, они на нихъ тмъ же отвчали. Завязалась драка. Турецкаго войска было около 2000. Самоссцы ушли въ горы. Турки бросались въ греческе дома и начали рзать все, что ни попадалось: женщинъ, дтей, ворвались въ церкви, разграбили ихъ, повыкидали вс образа. Мустафа-паша, адмиралъ командующй войсками, отправился въ Копстантиноноль съ нкоторыми изъ зачинщиковъ Самосскихъ. Одна часть недовольныхъ сдалась, но другая все еще требуетъ смны Вогоридеса. Вогоридесъ покровительствуемъ Решидъ-пашою, и пользуясь этимъ покровительствомъ, отягощаетъ народъ большими и беззаконными поборами. Кажется долженъ онъ взносить въ казну до 400,000 пастровъ, а сбираетъ съ него боле двухъ миллоновъ. Ничего нтъ скучне и глупе какъ писать или диктовать свой путевой дневникъ. Я всегда удивляюсь искусству людей, которые составляютъ книги изъ своихъ путешествй. Мои впечатлня никогда не бываютъ плодовиты, и особенно не умю я ихъ плодить. Путешественнику нужно непремнно быть немного шарлатаномъ.
Grgoire Abro, interpr&egrave,te du consulat gnral. Mardi 8/20 Avril arrivs 6 heures du matin Beyrouth, Mercredi 19 nous repartons pour Jaffa. Nous avons crit Paul par M-r Titoff. Jeudi 13/25 Avril, entre 4 et 5 heures de l’apr&egrave,s dner, nous nous sommes embarqus pour Rhodes, o nous sommes arrivs Samedi soir le 13/27. Nous avons pass la nuit bord et sommes repartis pour Chypre, nous sommes arrivs Dimanche le 16/28. Nous en sommes repartis Lundi soir le 17/29 et sommes arrivs Beyrouth le 18/30. Nous sommes repartis mercredi soir pour Jaffa, o nous sommes arrivs jeudi matin et repartis le mme soir pour aller coucher Raml, couvent grec. Vendredi, avant l’aube, nous nous sommes remis en route et sommes arrivs Jrusalem temps pour la crmonie du Vendredi saint. Le 21 Avril 1850. Nous avons crit Paul par M-r Titoff de Jrusalem le 23, et remis la lettre l’agent du Lloyd, M-r Laurollo.
Схимонахъ Кириллъ монастыря Св. Саввы — отставной унтеръ-офицеръ лейбъ-гварди егерскаго полка. Въ монастыр съ 1842 года. Иметъ прусскй крестъ — настоящй крестоносецъ древнихъ временъ. Съ жаромъ говоритъ о Кульмекомъ сражени. Добрый и простой старикъ.
Nous partons, 25, Mardi 4 heures du matin avec Wolkoff et le Pr. Hilkoff pour Jricho, le Jourdain et la Mer Morte. Notre expdition a t des plus heureuses et des plus agrables, nous sommes revenus le jeudi 27 Avril et nous sommes repartis, 28, Vendredi, les M-rs pour le couvent S-t Saba, ils coucheront (?) Bethlem, o je vais les attendre. Le mitropolite de Bethlem m’a donn un dbri de la table de marbre, pose par l’impratrice Hl&egrave,ne sur l’endroit mme o naquit Jsus. Au nombre de clefs, qui renferme celle, avec laquelle il ouvrait l’armoire o taient dposs ces restes sacrs et d’autres, il est impossible de douter du cas qu’il fait et de l’authencit de ces reliques. Il m’a donn des dbris de mosaque de la grande glise, fonde par l’empereur Justinien et restaure par les soins de l’imp ratrice Hl&egrave,ne, o se trouvent cinquante colonnes de marbre. Mon mari a t indispos, ce qui fait que nous ne sommes repartis pour Jrusalem que Dimanche, le 30, apr&egrave,s avoir entendu la messe, moiti arabe, moiti russe. Mardi, 2 Mai, j’ai entendu une messe toute russe au Golgotha.
На остров Родос замчательна улица Рыцарей, въ которой хорошо сохранились древня зданя съ гербами, девизами и пр. Нын гнздятся въ нихъ Турки. Мы заходили въ садъ турка, который при насъ наблюдалъ за работами въ своемъ саду. Прекрасныя померанцевыя деревья и самый здоровый климатъ. Жители долголтни. На остров Кипр городъ Ларнака, насъ тутъ приняли очень радушно и духовенство и свтске жители, вроятно и потому, что изъ Смирны были мы на пароход съ Кипрскимъ жителемъ, который отрекомендовалъ насъ своимъ соотчичамъ. Въ особой записк значатся имена всхъ лицъ, съ которыми мы, въ течене трехъ или четырехъ часовъ, познакомились и подружились. Духовенство монастыря Си, Лазаря, который, по воскресени своемъ, жилъ и умеръ на остров Кипр, подало мн записку объ исходатайствовани имъ дозволеня звонить въ колоколъ. При вход моемъ въ монастырь въ колоколъ звонили, но просили меня, на всякй случай, если турецкое начальство будетъ взыскивать за это нарушене общаго постановленя, сказать, что я привезъ этотъ колоколъ въ даръ монастырю и сдланъ былъ нами одинъ опытъ. Въ Ларнак нашелъ я греческаго архимандрита, который былъ въ Петербург и показалъ мн письмо къ нему князя Александра Николаевича Голицына и я узналъ въ немъ почеркъ Александра Тургенева. Кипръ одинъ изъ самыхъ жаркихъ мстъ Въ послднихъ числахъ апрля мстами жатва была уже окончена, а мстами еще продолжалась, но климатъ, сказываютъ, нездоровый. Яффа окружена садами апельсинными.
Сводъ безоблачно-синй
удейскихъ небесъ,
Безпредльность пустыни,
Одинокихъ древесъ
Пальмы, маслины скудной
Безпрютная тнь,
Позолотою чудной
Ярко блещущй день.
По степи — рчки ясной
Не бжитъ полоса,
По дорог безгласной
Не слыхать колеса,
Только съ ношей своею
(Что ему зной и трудъ?)
Длинно вытянувъ шею,
Выступаетъ верблюдъ,
Ладя и телега
Сихъ безжизненныхъ странъ,
Онъ идетъ до ночлега,
И за нимъ караванъ,
Иль, бурнусомъ обвитый,
На верблюд верхомъ,
Бедуинъ сановитый,
Знойно-смуглый лицомъ.
Словно зыбью качаясь,
Онъ торчитъ и плыветъ,
На ходу подаваясь
То назадъ, то впередъ.
Иль промчитъ кобылица
Шейха съ длиннымъ ружьемъ,
И кружится, какъ птица,
Подъ лихимъ сдокомъ.
Помянувъ Магомета,
Всадникъ, встртясь съ тобой,
Къ сердцу знакомъ привта
Прикоснется рукой.
Полдень жаркй пылаетъ,
Воздухъ — словно огонь,
Путникъ жаждой сгараетъ
И томящйся конь.
У гробницы съ чалмою
Кто-то вырылъ родникъ,
Путникъ жадной душою
Къ хладной влаг приникъ.
Благодтель смиренный!
Онъ тебя отъ души
Помянулъ, освженный
Въ опаленной глуши.
Вотъ подъ снью палатокъ
Бытъ пустынныхъ племенъ:
Женскй складъ — отпечатокъ
Первобытныхъ временъ,
Вотъ библейскаго вка
Врный сколокъ: точь въ точь
Молодая Ревекка,
Вауилова дочь.
Голубой пеленою
Станъ красивый сокрытъ,
Взоръ восточной звздою
Подъ рсницей блеститъ.
Величаво-спокойно
Два сходитъ къ ключу,
Водоносъ держитъ стройно,
Прижимая къ плечу.
Въ пол кактусъ иглистый
Распускаетъ свой цвтъ.
Въ дальней тьм — каменистый
Аравйскй хребетъ.
На вершинахъ суровыхъ
Гаснетъ день средь зыбей
То златыхъ, то лиловыхъ,
То зеленыхъ огней.
Чудно блещутъ картины
Яркихъ красокъ игрой.
Свтлый край Палестины!
Упоенный тобой,
Предъ разсвтомъ, пустыней
Я несусь на кон
Богомольцемъ къ святын,
Съ дтства родственной мн.
Шейхъ съ летучимъ отрядомъ —
Мой дозоръ боевой
Впереди, сзади, рядомъ
Вьется пестрый ихъ рой.
Недоврчиво взгляды
Озираютъ вокругъ:
Хищный врагъ изъ засады
Не нагрянетъ ли вдругъ?
На пути, чуть пробитомъ
Средь разорванныхъ скалъ,
Конь мой чуткимъ копытомъ
По обломкамъ ступалъ.
Сонъ — подъ звзднымъ наметомъ,
Запылали костры,
Сонъ тревожитъ налетомъ
Вой шакаловъ съ горы.
Эпопеи священной
Древнй мръ здсь разверзтъ:
Свитокъ сей неизмнный
Начерталъ Божй перстъ.
На Израиль съ завтомъ
Здсь сошла Божья снь:
Возсялъ здсь разсвтомъ
Человчества день.
Край святой Палестины,
Край чудесъ искони!
Горы, дебри, равнины,
Дни и ночи твои,
Вншнй мръ, мръ подспудной,
Все, что было, что есть,—
Все — поэзи чудной
Благодатная всть!
И въ отвтъ на призванье,
Жизнь, гор возлетвъ,
Жизнь — одно созерцанье
И молитвы напвъ.
Отблескъ свтлыхъ виднй
На душ не угасъ:
Дни святыхъ впечатлнй
Позабуду ли васъ?
ерусалимскй паша сказывалъ мн сегодня, мая 4, что жителей въ ерусалим около 30 тысячъ и что на Пасху пришло въ ныншнемъ году до 30 тысячъ поклонниковъ христанъ и мусульманъ. Мусульмане въ тоже время приходятъ на поклонене мнимой Моисеевой гробниц вблизи ерусалима. Это мусульманское богомольство учреждено, кажется, съ недавняго времени, чтобы на время необыкновеннаго стеченя христанъ въ ерусалим усилить мусульманское народонаселене: ибо Турки все боятся, что христанске поклонники когда нибудь да овладютъ ерусалимомъ.
Гесиманя. У Матея: ‘И воспвше, изыдоша въ гору Елеонску’ (26, 30) ‘Тогда приде съ ними исусъ въ весь, нарицаемую Гесимана’ (26, 36).
У Марка: ‘И воспвше, изыдоша въ гору Елеонскую’ (14, 26). ‘И придоша въ весь, ейже имя Гесимана’ (14, 32). Вообще многое въ послднихъ главахъ Марка повторене, и почти слово въ слово, сказаннаго Матеемъ.
У Луки: ‘И изшедъ иде но обычаю въ гору Елеонскую: по немъ же идоша ученицы его. Бывъ же на мст (какомъ — не сказано), рече имъ: молитеся…И самъ отступи отъ нихъ яко верженемъ камене, и поклонъ колна моляшеся’ (22, 39—41). О Гесимани не упоминается.
У оанна: ‘И ся рекъ исусъ, изыде со ученики своими на онъ-полъ потока Кедрска (темный), идже б вертоградъ, въ оньже вннде самъ и ученицы его. Вдяше же уда предали его мсто: яко множицею собирашеся исусъ ту со ученики своими’ (18, 1—2).
Латины показываютъ одно мсто, гд молился и страдалъ Спаситель, а Греки другое. Вообще главная мстность хороню обозначена Евангелистами, но жаль, что хотятъ въ точности опредлить самое мсто, самую точку, гд такое-то и такое-то событе происходило. Тутъ опредлительность не удовлетворяетъ, а напротивъ рождаетъ сомнне.
Садъ Гесиманя нын заключается въ небольшомъ участк земли, обведенномъ каменною оградою. На немъ растутъ восемь весьма древнихъ масличныхъ деревъ. Они за нсколько лтъ предъ симъ куплены Латинами. Раздляется онъ на два уступа: на верхнемъ четыре маслины и на нижнемъ четыре. Передъ входомъ въ ограду на лво образованъ огороженный камнями родъ закоулка. Тутъ, но преданю, сохранившемуся у Грековъ, молился и страдалъ Спаситель. Предане основывается на словахъ: яко верженемъ камене. Передъ этимъ мстомъ показываютъ въ скал камни, на которыхъ уснули Апостолы. У Латиновъ мсто моленя и страданя Христа отстоитъ отъ сада гораздо дале и ниже, въ пещер (въ Евангели не упоминается о пещер). Но вроятно Гесиманскй садъ расположенъ былъ на пространств боле обширномъ, нежели то, которое онъ нын занимаетъ — и тогда все объясняется и согласуется, особенно же, если принять въ соображене другя наименованя, данныя Евангелистами этой мстности: весь, въ гору элеонскую. Очевидцы не опредлили съ математическою точностью мста событя, а мы но преданямъ хотимъ все привести въ математическую извстность и все размрить по вершкамъ.
Мста Голгоы и Гроба Спасителя могутъ быть также спорными пунктами. оаннъ говоритъ: ‘Б же на мст, идже распятся, вертъ и въ верт гробъ новъ, въ немже николиже никтоже положенъ б’ (19,41). Этомсто, которое мн всегда казалось невразумительнымъ, объясняется тмъ, что въ древности гробы, то есть мсто куда складывали трупы, были всегда изсчены въ скал, а не отдльные гробы, какъ нын, кажется и теперь здсь не употребляются гробы, а трупы просто зарываются въ землю. Во многомъ рождаетъ сомнне малое разстояне, отдляющее Голгоу отъ сада, въ которомъ погребенъ былъ Христосъ. оаннъ двукратно опредляетъ мстность садами: садъ Гесиманскй и садъ погребеня. Впрочемъ, дале слова оанна: ‘яко близъ бяше гробъ, положиста исуса’ (19, 42) могутъ придать видъ вроятности, если не достоврности, мнню, что мстности опредлены безошибочно. Но вс эти спорные пункты должны быть поглощены общею истиною мстности и не могутъ поколебать вру и удостоврене и убждене, что разсказъ Евангеля не подлежитъ сомнню, и въ главныхъ частяхъ своихъ сообразуется съ мстностью, которую видимъ и нын. Саженью ли ближе или дале — не въ томъ дло, а потому и желалъ бы я мене топографической опредленности. По мн также жаль, что мсто казни и погребеня застроены храмомъ. Въ своемъ первобытномъ, въ природномъ вид были бы они величественне и поразительне, по и то правда, по замчаню одного латинскаго монаха, съ которымъ встртился я за стнами ерусалима, что если эти мста не защищены были бы зданемъ, то отъ нихъ не осталось бы слда, отъ вляня непогодъ и набожныхъ похищенй поклонниковъ, которые въ продолжене нсколькихъ столтй совершенно очистили бы и сгладили ихъ съ лица земли.
Признаюсь откровенно и каюсь, никакя святыя чувства не волновали меня при възд въ ерусалимъ. Плоть побдила духъ. Кром усталости отъ двнадцатичасовои зды верхомъ по трудной дорог и отъ зноя, я ничего не чувствовалъ, и ощущалъ одну потребность лечь и отдохнуть. Но шумъ и вой нсколькихъ тысячъ поклонниковъ, который раздавался подъ окнами, только-что умножали мое волнене, кровь кипла, и нервы мои боле и боле приходили въ раздраженное и болзненное состояне. Я боялся прилива крови въ голову и обыкновеннаго моего недуга. Но все обошлось благополучно. Я пошелъ въ храмъ. Намстникъ повелъ меня къ Гробу Господню и на Голгоу. Я помолился, возвратился въ свою келью, легъ на кровать и проспалъ часа два, или три. Тутъ проснулся, всталъ и пошелъ къ заутрени. Я не имю въ череп своемъ шишки распорядительности. У меня только одн т шишки, которыя валятся на бднаго Макара. А шишка распорядительности великое дло въ жизни, а особенно въ путешестви. Я не умю распоряжаться часами, моими чтенями, прогулками etc. Все это не приводится мною въ стройный порядокъ, а мутно и блудно расточается. Основа поминутно рвется. Другой еще важный недостатокъ для путешественника: близорукость. Въ зрни моемъ ничего ясно не отражается. Многое вижу я кое-какъ, а многое врю на слово другому. Третй недостатокъ — отсутстве топографическаго чувства. Не умю глазомъ хорошо обнять и понять какую бы ни было мстность. Планъ дома, планъ города для меня тарабарская грамота. Не знаю ни въ Москв, ни въ Петербург, что лежитъ къ сверу, что къ югу, а тмъ паче въ город новомъ, съ которымъ я не усплъ еще ознакомиться. Вообще въ моей организаци есть какая-то неполнота, недодлка, частью вроятно природныя, а частью и злопробртенныя худыми навыками и пагубною безпечностью {Примчане автора: Въ этихъ недостаткахъ заключается вроятно начало болзни, которой нын стражду (Парижъ 21 Декабря 1851 г.). Неужели въ самомъ дл ерусалимъ привелъ меня въ Парижъ, то есть, но мнню нкоторыхъ врачей, поздка на Востокъ и дятельная тамъ жизнь слишкомъ возбудила мои нервы, а по возвращени въ Россю он упали и ослабли отъ однообразной и довольно лнивой жизни. Во всякомъ случа больно, что не изъ Парижа попалъ я въ ерусалимъ. Ужь лучше занемочь Парижемъ и исцлиться ерусалимомъ, нежели длать попытку на оборотъ.}.
Въ долин близь Силоама довольно растительности и зелени. Земля обработана. Съ Елеонской горы весь ерусалимъ разстилается панорамою. На верху подъ зданемъ показываютъ слдъ лвой стопы Спасителя, отпечатлвшейся на камн скалы. Слдъ правой стоны будто хранится въ мечети Омарови. Норовъ говоритъ, что онъ ее видлъ. Мудрено, чтобы въ Евангелистахъ ничего не было сказано объ оставшемся слд, или оставшихся слдахъ Спасителя. Вообще въ Евангели всегда глухо и неопредленно означаются мстности, а въ подробности и съ-точностью исчисляются событя, дяня и слова Въ боговдохновенныхъ книгахъ таковая разность не можетъ быть случайная и съ нею должно бы согласоваться, не заботясь по человческимъ преданямъ и на угадъ обозначать достоврно, гд именно происходило то или другое, когда очевидцы и боговдохновенные лтописцы не почли нужнымъ оставить намъ подробную карту съ яснымъ означенемъ мста событй. Довольно, что главныя, общя мстности не подлежатъ сомнню. Скептицизмъ оспаривающй и неумстная историческая критика, опровергающая святыя преданя — въ этомъ дл наука безплодная. Но и дополнительныя свдня, коими путешественники силятся будто подкрпить святость и истину Евангеля, не только излишни, но боле вредны, чмъ полезны. Зачмъ призывать суевре тамъ, гд вра можетъ согласоваться съ истиною убжденя? Зачмъ давать поводъ къ спорамъ, пренямъ, опроверженямъ, прилпляясь къ частностямъ? Нтъ сомння, что ерусалимъ ныншнй стоитъ на томъ-же мст, гд стоялъ древнй, что главныя окрестности его, упоминаемыя въ Евангели, т же. Все это очевидно, слдовательно и главная сцена Евангельскихъ событй предъ нами. А о томъ, что въ Евангели не сказано, то, что въ Евангели не обозначено, того и знать не нужно. Опроверженя Робинсона и дополнительныя указаня Норова равно суетны и ничтожны. Посл физическихъ и людскихъ переворотовъ, испытанныхъ ерусалимомъ, отъ древняго города осталось разв нсколько камней, и т, можетъ быть, съ прежняго мста перенесены на другое. Пока не очистятся наносныя груды камней, пепла и земли и не изроютъ почвы вокругъ ерусалима для отысканя слдовъ древнихъ стнъ и зданй, ничего не только положительнаго, но и приблизительнаго объ объем древняго города знать нельзя. Но входитъ ли эта реставраця въ виды Промысла Божя? Это другой вопросъ. Не даромъ Господь признавалъ удею своею землею, ерусалимъ своимъ городомъ отдльно и преимущественно предъ другими краями земли, которые также дло рукъ Его. Нельзя сомнваться, что и нын и до скончаня вковъ городъ этотъ будетъ особенно избраннымъ мстомъ для проявленя воли Его и судебъ. Какъ изъяснить иначе владычество неврныхъ въ Святыхъ мстахъ, равнодуше къ тому христанскихъ правительствъ, которыя спорятъ о Шлезвиг и Голштини, когда Гробъ Спасителя нашего въ рукахъ Турковъ? Видимо: того хочетъ Богъ — до времени, а предъ Нимъ, единъ деньяко тысяща лтъ, и тысяща лтъ яко день единъ’. Къ тому же, постившему здшня мста является истиною, хотя и грустною, но неоспоримою, что при ныншнемъ раздлени Божихъ церквей и при человческихъ страстяхъ и раздорахъ, которыя еще боле возмущаютъ и отравляютъ это раздлене, владычество Турковъ здсь нужно и спасительно. Турки сохраняютъ здсь по крайней мр видимый, вншнй миръ церквей, которыя безъ нихъ были бы въ безпрерывной борьб и разорили бы другъ друга. Здшнй паша, въ случа столкновенй, примиритель церквей. Именемъ и силою Магомета сохраняется, если не любовь, то по крайней мр согласе и взаимная терпимость между чадами Христа. Освобождене Гроба Спасителя изъ рукъ неврныхъ — прекрасная, благочестивая мечта, но на мст убждаешься, что она не только несбыточна, но и нежелательна — разумется также до поры и до времени, а эта пора тайна Бога. Сюда также относится, хотя и косвенно и частно, вопросъ о владычеств Турковъ въ Царьград, и изгнаню ихъ изъ Царьграда пора еще не наступила. Случайное, насильственное преждевременное изгнане ихъ было бы событе безплодное, и боле пагубное, нежели благотворное.
Одна только и есть довольно широкая и очень чистая улица въ ерусалим, а именно та, которая окружаетъ Армянскй монастырь у Сонскихъ воротъ. Въ монастыр я еще не былъ, но сказываютъ, и онъ содержится въ большомъ порядк и очень богатъ. По ту сторону улицы садъ и довольно большое мсто, обсаженное маслинами. Надобно отдать справедливость Армянамъ. И въ грязной Пер армянская церьковь и большой дворъ, окружающй ее и вымощенный каменною плитою, отличаются особенно и почти исключительно чистотою. Тутъ у меня много безъименныхъ друзей, для которыхъ я безъименное лице. Проходя мимо, я всегда раздавалъ нсколько пастровъ бднымъ, которые сидятъ подъ воротами. Одна старуха изъ нихъ всегда привтствуетъ меня ласковыми знаками и вроятно благодарнымъ словомъ.
9 Мая. Вчера были мы въ латинскомъ храм у вечерни, праздновали Пятидесятницу (у Латиновъ празднуется здсь она три дня) и возвращене папы въ Римъ. Латинскй монахъ читалъ проповдь на арабскомъ язык предъ сорока или пятьюдесятью Арабами и Арабками и торжественно радовался съ ними, или врне за нихъ, вступленю папы въ свой городъ и въ свои права. Что о томъ думали Арабы, извстно одному Богу. Монастырь очень богатъ церковною утварью. Много золота и серебра и драгоцнныхъ камней, и много изящности въ отдлк. Служба совершалась съ большимъ благочинемъ, и Арабы, столь шумные и дике въ Православи, здсь тихи и слушаютъ службу въ молчани и съ благоговнемъ,— по крайней мр такъ сужу по виднному мною. Въ церкви показали намъ на двухъ молодыхъ Оксфордскихъ Англичанъ, кажется, изъ духовнаго званя, которые обратились ныншнею весною здсь въ Римское вроисповдане. Православе здсь мало расширяется. Греческое духовенство жалуется на происки Латиновъ и Протестантовъ, но Господи прости мое согршене, кажется должно бы оно было боле на себя жаловаться. Здсь нужно было бы непремнно основать русскй монастырь съ приличнымъ служб нашей благолпемъ, съ пвчими и пр. Вс иностранцы вопютъ о проискахъ нашихъ на Восток, о властолюби, дух господства, а мы и мизинцемъ не упираемся на Восток. Вся забота о маленькихъ, дипломатическихъ побдахъ, которыя остаются въ архивахъ и на бумаг, а на народонаселеня не изливаются. У всхъ державъ здсь есть церкви, училища, больницы, страннопримные дома, монастыри, разсявшеся но всему Востоку, а у насъ ничего этого нтъ. А можетъ быть и то, что мы именно сильны здсь отсутствемъ своимъ и желанемъ нкоторыхъ, чтобы мы явились. Преждевременнымъ явленемъ, мы, можетъ быть, утратили бы силу, которою облекаютъ насъ упованя и православныя ожиданя. Но все не мшало бы и намъ имть въ надлежащихъ мрахъ, безъ притязаня на первенство, христанскй голосъ на земл, откол пришло къ намъ христанское учене.
Я познакомился сегодня съ отцомъ Лифимемъ, бывшимъ секретаремъ и библотекаремъ. Ему боле 70 лтъ. Онъ слабъ на глаза и на ноги. О немъ съ большимъ уваженемъ упоминается въ восточной переписк Мишо, но ошибочно названъ онъ тамъ секретаремъ du prince Ipsilanti (слдовательно Александра), а Анфимй, до вступленя въ монашество, находился при дяд его, который, кажется казненъ былъ въ 1807 году. Онъ сказывалъ мн, что едва-ли не обратилъ онъ Мишо въ Православе. На слова Мишо, что папа долженъ быть непогршителенъ потому, что онъ живое и непрерывное продолжене Апостола Петра. ‘Пожалуй и такъ’, отвчалъ ему Анфимй, по и самъ Петръ подвергался три раза грху: во 1-хъ, когда онъ началъ прерцати Христу и Христосъ сказалъ ему: ‘иди за мною сатано, яко не мыслиши яже суть Божя, но человческая’ (Мате. 16, 22—23). Слова, которыя кстати можно примнить мрскимъ и честолюбивымъ притязанемъ папежства, во 2-хъ, когда онъ три раза отрекся отъ исуса, и въ 3-хъ, по несогласямъ своимъ съ Апостоломъ Павломъ. По мнню отца Анфимя, слова исуса: ‘блаженъ еси, Симоне’ и пр. (Мат. 16, 17) не могутъ исключительно относиться къ одному Петру, а относятся ко всмъ Апостоламъ. Христосъ спрашиваетъ учениковъ своихъ: ‘вы же кого мя глаголете быти?’ Петръ отвчаетъ одинъ, но за всхъ: ‘ты еси Христосъ, Сынъ Бога живаго'(Мат., 16, 15—16), какъ и теперь, когда въ школ учитель задаетъ вопросъ ученикамъ, то одинъ отвчаетъ, а не вс отвчаютъ вдругъ. Христосъ не сказалъ: ‘ты же, Симонъ, за кого меня принимаешь?’ а сказалъ вы, обращаясь ко всмъ ученикамъ. И отвтъ долженъ быть признаваемъ отъ всхъ. Слова: ‘на семъ камени созижду церковь мою’ (Мат. 16,18), должны относиться не къ лицу Петра, а къ вр, которой онъ съ другими Апостолами исповдуетъ, что посланный имъ есть Христосъ, Сынъ Бога живаго. Впрочемъ нельзя не жалть, что буквально разбираютъ смыслъ Евангеля. Тоже длаютъ наши раскольники и заводятъ уродливыя ереси на основани того или другаго текста. Если держаться буквальнаго смысла, то Латине правы, по почему папа есть прямой наслдникъ Петра?
11-го Мая. Вчера здилъ я въ монастырь св. оанна въ горнемъ град удов, прекрасный и великолпный монастырь. Стны, съ верху до низу, обвшаны малиновымъ штофомъ. Должно отдать справедливость, что Латине содержатъ монастыри и церкви въ большой чистот и отличномъ порядк. Это домъ Божй въ полномъ смысл слова. Монахи входятъ въ него тихо и съ благоговнемъ и говорятъ въ полголоса, Францискане, которыхъ мн случалось здсь видть, люди все боле или мене образованные, добродушные и привтливые, духомъ ясные и веселые,— но веселость ихъ не сбивается на пошлость и буфонство, а боле служитъ знаменемъ здоровья и спокойствя души и тла. Въ монастыр св. оанна всего десять монаховъ, большею частью Испанцевъ. Настоятель, кажется, патеръ Викентй — испанецъ. Нтъ ему 40 лтъ, а уже боле 20 лтъ монашествуетъ. Норовъ жалуется, что ему въ монастыр не оказали никакого привтствя, но зачмъ же онъ не хотлъ слдовать принятому обычаю и запастись рекомендательнымъ письмомъ отъ ерусалимскаго монастыря? На мст рожденя Крестителя мраморные барельефы съ изображенями изъ жизни оанна, отличной работы. Нельзя безъ умиленя видть богатства и художественныя произведеня, расточенныя по здшнимъ пустыннымъ храмамъ, особенно латинскимъ. Тутъ является не суетность создателей храма и благолпя ихъ, но одна набожность, одно боголюбивое поклонене. Предъ кмъ красуются эти великолпные памятники? Предъ дикими Арабами, не постигающими цны являющихся имъ богатствъ. Большая часть изъ посвятившихъ богатства свои Божьему дому не видали этого дома и не имли суетнаго наслажденя любоваться дломъ и приношенемъ рукъ своихъ. Пожалуй, реалисты и позитивисты скажутъ, что можно было на лучшую, боле богоугодную цль употребить эти миллоны и миллоны. Но едва ли? Впрочемъ и при исус были уже позитивисты и экономисты, которые осуждали женщину, которая безъ пользы истратила на 300 денаревъ мура и вылила его на главу Спасителя. Но что сказалъ имъ исусъ: оставьте ее, что вы ее смущаете? она сдлала что могла (то есть какъ умла). ‘Аминь глаголю вамъ: идже аще проповдано будетъ Евангеле се во всемъ мр, речется, и еже сотвори ся, въ память ея’ (Мат. 26, 13). Эти слова для меня въ высшей степени торжественны и умилительны. Мало, что въ Евангели такъ проникаетъ душу мою насквозь убжденемъ въ святой истин его, какъ эти слова, такъ сказать вставочныя, простыя. Скоре умъ мой запнется въ приняти за истинное событе какого нибудь чуда, но эти слова не могли не быть сказаны, и случай, къ которому он примняются, не могъ не быть таковымъ, какъ онъ разсказывается. Тутъ нтъ притчи, иносказаня. Это — истина во всей своей простот и убдительной прелести.
За селенемъ оанна водоемъ, по преданямъ — источникъ, куда Два Маря приходила за водою, когда гостила у Елисаветы. Подале, развалины въ гор монастыря, построеннаго на мст, гд жилъ Захаря и жена его Елисавета и гд она сказала пришедшей Мари ‘благословенна Ты въ женахъ’ (Лук. 1, 42). Вокругъ селеня земля хорошо обработана. Хлбныя поля и огороды, снабжающе ерусалимъ овощами. Деревья, зелень, виноградники. Долина теребнитовыхъ деревьевъ. По приглашеню араба Степана (римско-католическаго исповданя), заходилъ къ нему въ домъ пить кофей. Комната довольно большая и опрятная. Дв дочери. Женщины носятъ здсь на голов родъ кички, составленной изъ монетъ, плотно и въ нсколько слоевъ связанныхъ вмст, кичка обвшена золотыми монетами, которыя падаютъ на лобъ. Кичка дочери Степана нанизана 1500 пастрами. Есть и древня, и вроятно рдкя медали. Нашъ намстникъ называетъ Степана восхитителенъ Русскихъ. Онъ хочетъ сказать похитителемъ, грабителемъ, потому что Степанъ занимается отдлкою образовъ, крестовъ, четокъ, которые за дорогую цну продаетъ русскимъ поклонникамъ. На возвратномъ пути зазжалъ въ греческй монастырь Святаго Креста. Есть мсто, на которомъ, по преданю, срублено было древо, изъ коего сдланъ былъ крестъ для распятя. По преданямъ, крестъ, на которомъ распятъ былъ Спаситель, состоялъ изъ троякаго дерева: кипариса, кедра и певка (певкъ — родъ кедра). Большое дерево певкъ ростетъ предъ окнами нашими въ саду патраршемъ. Потому же преданю, Лотъ, согршивъ съ дочерьми, покаялся въ томъ Аврааму, который, взявъ три головешки изъ печи, отдалъ ихъ ему и сказалъ: посади ихъ въ землю, поливай ихъ каждый день водою орданскою, и если они разростутся, то это будетъ знаменемъ, что Господь отпустилъ теб твой грхъ. Лотъ такъ и сдлалъ: каждый день ходилъ на орданъ за водою и три разнородныя головешки разрослись въ одно древо, которое послужило посл для сооруженя креста. Мишо говоритъ, зачмъ бы ходить было далеко, когда ближе кругомъ ерусалима везд росли маслины. Отецъ Прокопй говоритъ, что, по преданю, древо было давно срублено для постройки Соломонова храма и брошено было какъ неудобное и негодное для дла, а тутъ вспомнили о немъ и пригодилось оно. Монастырь Святаго Креста основанъ Грузинами, росписанъ довольно безобразно. Полъ изъ мозаики, говорятъ, обагренный кровю монаховъ, побенныхъ Турками. У монастыря роща маслинъ. Вчера нашелъ я въ ней протестантскаго епископа съ семействомъ. Дорога въ горнй градъ, разумется гористая, какъ впрочемъ и везд въ здшней сторон. И когда хавши видишь предъ собою путь, загражденный огромными камнями надъ пропастью, не понимаешь какъ тутъ продешь. Бда, если захочешь умничать и быть умне лошади своей. Не правь ею и отдайся ей въ управлене. Она отыщетъ лазейку и проберется, вцпляясь въ камни какъ когтями, обходя камни, гд не можно перешагнуть ихъ,— замтно, какъ она на иномъ мст задумается какъ бы пройти поврне и ршившись, уже идетъ себ впередъ. Какъ во многоглаголани нсть спасеня, такъ и во многовидни. По мн, лучше хорошенько осмотрть замчательнйшя мста, сблизиться съ ними, привыкнуть къ нимъ,— ибо въ привычк есть любовь,— нежели на лету многое осмотрть и ни къ чему не имть времени прилпиться сердцемъ.
Въ монастыр Св. Креста только и есть игуменъ и одинъ монахъ. Вообще, съ монастырями здсь сбывается: много званыхъ, да мало избранныхъ. Много остается пустыхъ мстъ. Въ старину было въ нихъ тсно отъ множества иноковъ и богомольцевъ. Теперь только во время Пасхи бываетъ большое стечене народа, да и то вроятно можно считать сотнями, что прежде считалось тысячами. Латинское монашество составлено здсь почти изъ однихъ Италянцевъ, Испанцевъ. Французовъ, кажется, вовсе нтъ, нсколько Нмцевъ. Въ православномъ монашеств все почти Греки съ примсью нсколькихъ Славянъ и Русскихъ. Въ наше время завести бы здсь какую нибудь обширную мануфактуру, она привлекла бы много переселенцевъ. Но обработыване жатвы Господней не возбуждаетъ дятельности вка.
Я писалъ Павлуш съ описанемъ нашей Елеонской прогулки.
12 Мая. Сегодня слушали мы на русскомъ язык обдню на Голго за упокой нашихъ родныхъ и прятелей и панихиду: родителей нашихъ Андрея и Евгени Вяземскихъ, еодора и Праскови Гагариныхъ, сестры моей Екатерины Щербатовой и мужа ея Алекся, Василя Гагарина, дтей нашихъ: Андрея, Дмитря, Николая, Петра, Праскови, Надежды и Мари, Николая Карамзина и сына его Николая, Бориса Полуектова, Василя Ладомирскаго, еодора Четвертинскаго, Ивана Маслова, Дениса Давыдова, Николая Кузнецова, еодора Толстаго, Михаила Орлова, Ивана Дмитрева, Юря Нелединскаго, Евгеня Баратынскаго, Александра Пушкина, Александра Тургенева, Алекся Михайловича Пушкина, жены его Елены, Василя Львовича Пушкина, Матвя Сопцова, Великаго Князя Михаила, Дмитря Васильевича Дашкова, еодора Нащокина, оанна Недешева — духовнаго отца жены моей, Петра Нолетики, Александра Муханова, Домида Муромцова — нашего управляющаго, Александра Тизенгаузена, умершаго въ Константинопол, Мари Нессельроде, Емили Пушкиной, Александры Шаховской. Слушая обдню на такомъ священномъ мст, все какъ-то не такъ молишься какъ бы молился, будь здсь стройное служене и стройное пне нашей церкви. Внутрення чувства по-невол подвластны вншнимъ, по крайней мр въ тхъ изъ насъ гршныхъ, у которыхъ душа не совершенно поборола плоть. Вамъ недостаточно внутреннее и самобытное достоинство святыни, вамъ нужно еще видть ее облеченною въ изящность формы. Поразительны слова: ‘Помяни мя, Господи, во царстви своемъ’. Слова всегда поразительныя простотою своею и прямымъ обращенемъ къ цли каждаго христанина, когда внимаешь имъ близъ того самаго мста, гд они были впервые сказаны кающимся разбойникомъ. Хотлось бы удостоиться и услышаня отвта: ‘Днесь со мною будеши въ рай’. Но и одна молитва эта, пока и безотвтная, иметъ особенную сладость и обдаетъ душу успокоительнымъ ожиданемъ и надеждою. Меня всегда здсь особенно поражаетъ и смволъ вры. Эта сокращенная бографя Спасителя на мст, ознаменованномъ великими событями жизни его, совершенными имъ для каждаго изъ насъ, не на время, какъ вс величайшя событя въ истори человчества, но на вчность.
Здсь духовенство и вообще вс христане и мирные жители отзываются съ большою благодарностью о владычеств въ здшнемъ кра Ибрагима-паши. Онъ укротилъ разбойничество Бедуиновъ, разорилъ многя ихъ скопища и гнзда, какъ напримръ ерихонъ, избавилъ монастыри отъ насильственной подати, собираемой съ нихъ Бедуинами, которые до него многочисленными толпами окружали монастыри и угрожали имъ разоренемъ, пока не приносили имъ требуемаго выкупа. Возстановлене имъ тишины и порядка еще сохраняется въ здшней сторон, и Турки не успли, своимъ худымъ управленемъ и безпечностью, водворить прежнй безпорядокъ и безначале, а европейская политика, вооруженною рукою, выгнала Ибрагима изъ мстъ, въ которыхъ подъ его сильною рукою отдыхали христане и наслаждались миромъ. Нтъ сомння, что Ибрагимъ-паша, чтобы угодить европейскимъ державамъ, еще боле обезпечилъ бы состояне церквей и христанъ и особенно ерусалима. Но христолюбивое воинство проливало кровь свою, не за право церкви, а за ненарушимость и цлость правъ корана, пророка и преемника его. Вотъ какъ въ нашемъ вк понимаютъ крестовые походы. Христанске цари радовались и торжествовали, видя, что побда даровала имъ возможность снова и сильне прикрпить Гробъ Господень къ рукамъ неврныхъ, когда онъ, казалось, освобождался изъ нихъ. И никому изъ царей не пришло ни въ голову, ни въ сердце воспользоваться этимъ междоусобемъ и распаденемъ царства Магомета, чтобы отторгнуть изъ среды его участокъ земли, обагренной кровю Спасителя. Подите, постарайтесь завладть мечетью Эюба или Омара, или только войти въ нее, и все населене возстанетъ, чтобы оградить святыню отъ нечистаго прикосновеня гяура. Разв христанство слабе магометанства? И отвчать на это нечего, но видно не приспли, не созрли Судьбы Божи, намъ нельзя объяснить это равнодуше христанскихъ державъ въ виду поруганной и плненной святыни. Мишо говоритъ, что когда во время Египетскаго похода предлагали Бонапарте постить ерусалимъ, онъ отвчалъ, что ерусалимъ не входитъ въ его операцонную линю. Политика до-нын тоже самое говоритъ. Теперь возится и колышется житейская, земная, человческая дипломатика. Придетъ время и высшей дипломатик, время дипломатик Промысла Божьяго. Это не мистицизмъ, но простая истина. Нельзя не признать, что въ истори человчества есть событя, предоставленныя произволу человковъ, и боле или мене зрлые плоды этого произвола, но все малонадежные и недолговчные, а являются изрдка другя событя, въ которыхъ, такъ сказать, отзывается рука Божя, которыя запечатлны прикосновенемъ ея и остаются цлыми и невредимыми посреди человческихъ смутъ и общихъ переворотовъ. Первыя событя, какъ дло рукъ человческихъ, посл опредленнаго срока жизни, обращаются въ прахъ, въ землю, какъ и сами воспроизводители ихъ. Другя сохраняются мощами и нетлнная живоносная сила ихъ — побждаетъ время и смерть. Мръ, но слпот своей, можетъ не признавать ихъ, но избранные, но врующе, но сыны Божи видятъ на нихъ благодать Господню и поклоняются имъ въ ней и ей въ нихъ. Напримръ, возьмите возстановлене Греци. Оно плодъ вспышки воли человческой — и за то какъ оно незрло! Вс эти потоки крови, великодушно пролитой на почв ея, не приготовили благословенной жатвы. Чмъ все это кончилось? неестественнымъ и уродливымъ наростомъ: худо утвержденнымъ престоломъ, на который европейская политика возвела слабаго германскаго принца, даже и не единоврнаго съ племенами, которыя дрались и гибли за святость своего вроисповданя. Что ни говори, а тутъ замтно отсутстве руки Божей. Все это сшито на живую нитку, а хитонъ Христа цльный: свыше истканъ весь.
ерусалимскй греческй патрархъ Кириллъ теперь въ Константинопол, гд я его видлъ. Намстникъ Мелетй, митрополитъ Петры Аравйской. Обыкновенно называютъ его здсь Св. Петръ. Титулъ святой придается здсь всмъ архереямъ. Отецъ Прокопй изъ Болгаръ, бывшй управляющй ерусалимскими имнями въ Бессараби, а теперь здшнй церемонймейстеръ или l’introducteur des p&egrave,lerins. Отецъ еофанъ — камарашъ, то есть родъ ключаря ризницы и при патрарх. Отецъ Венаминъ, изъ Херсонской губерни, служитъ обдню на русскомъ язык въ Екатерининскомъ женскомъ монастыр. Отецъ осифъ, изъ Сербовъ, при Гроб Господнемъ, также служитъ на русскомъ язык. Анфимй секретарь патрархи. О немъ говоритъ Мишо и русске путешественники. Ученый Донисй, Вилеемскй митрополитъ, изъ Болгаръ, говоритъ по-русски. У него гостилъ при насъ архимандритъ Синайскй. еромонахъ Аввакумъ старшй въ монастыр Св. Или. Монахъ Данилъ старшй въ монастыр Св. Креста. Тамъ живетъ на поко архимандритъ оиль, ученый. Въ монастыр Св. Екатерины Серафима, родня Орловой по Ломоносову, Анна Ивановна, изъ Серби.
12. Вечеръ у англйскаго конслула Finn, чтобы праздновать день рожденя королевы англйской. Былъ же случай въ ерусалим обвязать шею блымъ платкомъ, впрочемъ я надвалъ уже блый платокъ въ день причащеня, прилпить звзду и надть на руки желтыя глянцоватыя перчатки. Когда пришелъ я въ девятомъ часу, консула не было дома. Меня встртила молодая жена, довольно свободно изъясняющаяся по-французски. Консулъ долженъ былъ посл обда отправиться въ монастырь Св. Или, на выручку соотечественниковъ, которыхъ Арабы не выпускали и осаждали въ монастыр. Нсколько Англичанъ на возвратномъ пути изъ Вилеема остановились у Св. Или. У одного изъ нихъ, когда онъ сходилъ, или падалъ съ лошади, пистолетъ нечаянно выстрлилъ и легко ранилъ дробинками въ ногу молодаго Араба. Поднялся шумъ и гвалтъ. Настоятель монастыря ввелъ Англичанъ въ церковь и заперъ ее, а между тмъ далъ знать о случившемся въ ерусалимъ. Отправились нсколько людей изъ Патрархи, нсколько конныхъ солдатъ изъ турецкаго гарнизона и консулъ со своимъ докторомъ. Изъ сосдней арабской деревни сбжались и съхались верхомъ вооруженные, какъ и всегда, Бедуины. Они, кажется, требовали, чтобы выдали имъ Англичанъ. Былъ даже одинъ выстрлъ въ монастырь и кидали каменья. Наконецъ ерусалимская помощь подоспла, пошли переговоры и консула впустили въ монастырь, но выпустить уже не хотли. Часовъ въ девять вечера возвратился консулъ домой и привезъ съ собою въ городъ своихъ освобожденныхъ Англичанъ. Онъ сказывалъ, что никогда не видалъ такого остервененя и дикаго бшенства. Арабы сняли съ себя платье, угрожали, кричали, ревли. На вечер были два Оксфордске Англичанина, обратившеся въ римское исповдане. Одинъ зналъ Титова въ Англи. Хозяйка пла по-англйски, то есть на англйскомъ язык и англйскимъ голосомъ. Подъ конецъ все общество затянуло: God save и мы разошлись по домамъ. Въ первый разъ увидлъ я тогда ерусалимскя улицы ночью и при лунномъ сяни. Здсь вс боле или мене тюремники и ведутъ тюремную жизнь. Городъ отпирается при восхождени солнца и запирается при захождени, а здсь оно заходитъ теперь въ 7-мъ часу. Прятно было бы въ мсячную ночь пойти въ Гесиманю, взойти на Елеонскую гору, но дло невозможное, или нужно завести цлую негоцацю съ турецкими начальствами, но и тому примра не было. Храмы также почти всегда заперты. Литургя совершается на Гроб Господнемъ въ полночь, а въ другихъ придлахъ часу въ шестомъ утра. Нашему брату, не привыкшему просыпаться съ птухами, это не очень прятно. Идешь въ храмъ и на молитву не въ дух, или уже хотлось бы спать, или еще спать бы хотлось. Разумется, съ недремлющею и бдительною врою этого не бываетъ. Намстникъ патрарха сказывалъ мн, что консулъ въ день рожденя королевы, когда духовенство пришло къ нему съ поздравленемъ, говорилъ имъ, что есть извсте, что Императоръ Николай отрекся отъ престола и наслдовалъ ему Константинъ Николаевичъ. Любопытно было бы знать,— по своей глупости совралъ консулъ, или по долгу службы, то есть по наставленю Пальмерстона мутить умы, а въ особенности православные. Я видлъ консула и наканун и въ тотъ день, и на другой онъ былъ у жены моей, но ничего о томъ не сказывалъ.
13. здилъ по дорог въ Газу на источникъ Св. Филиппа, гд Филиппъ окрестилъ евнуха царицы эопской, дущаго на колесниц, вроятно въ тахтараван, ибо колесамъ по этой дорог прозда нтъ, или дороги здшня очень испортились со временъ Апостольскихъ, что впрочемъ очень сбыточно, потому что въ Турци, гд нтъ теперь прозда, отыскиваются здсь и тамъ остатки каменной мостовой. Здсь вся почва обложена, или огромными камнями и кое-гд большими плитами, вросшими въ землю, пли наброшенными, подвижными каменьями, какъ будто только сейчасъ взорвало каменныя горы и засыпали они обломками своими все лицо земли. Близь источника ростетъ и старетъ большое и прекрасное орховое дерево, и тутъ отдыхали подъ тнью его и около меня собрались и услись Бедуины. Знаешь, что если вздумалось бы одному изъ нихъ приказать раздться и выдать имъ платье и все, что въ плать находится, то надобно было бы безпрекословно повиноваться имъ. Но Бедуины на меня никакого страха не наводятъ. Разумется, есть между ними и разбойники, какъ и не между Бедуинами, но вообще я нахожу въ нихъ какое-то добродуше и веселость. Къ тому же, сигары мои и моя зрительная трубка, которая ихъ очень удивляетъ, заводятъ тотчасъ между нами дружелюбивыя сношеня. Дамъ имъ сигарку выкурить, дамъ имъ посмотрть въ трубку, и прикладывая руку къ сердцу изявляютъ они мн свое удовольстве и свою благодарность. При встрчахъ другъ съ другомъ, жмутъ они себ руки по-англйски, или теперь вообще по-нашему. По дорог, немного въ сторону, зазжали мы къ источнику Св. Двы, гд, по преданямъ, отдыхала она съ мужемъ и младенцемъ по пути въ Египетъ. Я готовъ врить всмъ преданямъ и охотно принимаю ихъ, когда они не сливаются съ чудесами. Чудесамъ врю, но только тмъ, которыя прописаны въ Евангели, а приписнымъ чудесамъ не чувствую въ себ ни желаня, ни способности врить. Мы видимъ и изъ Евангеля, что самъ Христосъ не былъ расточителемъ на чудеса. Но дорог къ источнику — деревня Малька на гор. Въ долин Арабы сажаютъ розы, которыя снабжаютъ розовою водою монастырь Св. Гроба. Если обоняне иметъ особенное вляне на память и запахи возбуждаютъ въ ней воспоминаня, имющя соотвтстве съ мстностями и временемъ, гд и когда наввали напасъ эти запахи, грозовая вода будетъ отнын живымъ источникомъ для насъ ерусалимскихъ воспоминанй и поклоненй. На Св. Гроб и на Голго всегда благоухаетъ розами, и гд монахи кром того вспрыскиваютъ васъ розовою водою. Впрочемъ, вообще на Восток розовая вода въ большомъ употреблени по церквамъ. Останавливался въ монастыр Св. Креста. По дорог отъ него въ ерусалимъ, на-право, вдругъ открывается Мертвое море и за нимъ блются Аравйскя горы, облитыя тонкимъ золотымъ сянемъ. Вообще здсь нельзя сказать ‘голубой воздухъ’, а золотой, особенно предъ захожденемъ солнца воздухъ озлащается. Солнце не садится, какъ въ другихъ мстахъ, въ облака багряныя и разноцвтныя: оно на чистомъ неб потухаетъ, такъ же и восходитъ оно. Эта золотистость воздуха вечеромъ, то есть съ шестаго часа, особенно замчательна въ Гигонской долин вблизи Яффскихъ воротъ. Маслины темнютъ въ золотомъ сяни воздуха, и долина вообще перескается длинными тнями и золотыми полосами. Весною эта долина отличается, сказываютъ, особенною свжестью и зеленью и служитъ сборнымъ мстомъ гулянья для ерусалимскихъ жителей. И теперь тутъ боле собирается гуляющихъ и отдыхающихъ, и по праздникамъ Еврейки занимаютъ вс ступени крыльца, которое ведетъ къ кофейной, находящейся у Яффскихъ воротъ. Когда я въ городъ возвращаюсь по этой дорог, меня привтствуетъ всегда нмой радостными тлодвиженями и криками — вроятно по чутью, что я былъ таможенный, потому что и онъ, кажется, родъ досмотрщика при учрежденной тутъ таможенной застав. У меня есть особенное сочувстве съ дтьми, юродивыми, малоумными. На пароход отъ Константинополя до Бейрута завелась у меня тсная дружба съ турчатами и юродивымъ, что-то похожимъ на дервиша. Это для меня утшительно какъ доказательство, что въ природ моей сохранилась какая-то первобытная простота, которую не совсмъ заглушили свтъ и житейскя страсти и увлеченя. У источника Богоматери нашли мы Библейскую картину: нсколько молодыхъ поселянокъ въ синихъ своихъ сарафанахъ мыли блье свое. Можетъ быть и Пресвятая Два тоже мыла тутъ блье свое и пеленки Божественнаго Младенца.
Нельзя сказать, чтобы почва окрестностей ерусалимскихъ, при всей угрюмости и дикости своей, была безплодна. Она даетъ же разнородный хлбъ, овощи, артишоки, померанцы, маслину, абрикосовыя деревья, смоковницу, гранаты, орховыя деревья и пр. Нужно только боле обработки. Самая каменная настилка почвы придаетъ ей свжесть и сырость, которыя замняютъ ей дожди, которыхъ лтомъ здсь не бываетъ.
14. Нын полученное извсте изъ Яффы, что англйскй пароходъ прибудетъ туда 8-го будущаго мсяца н. с., обдало меня унынемъ. Срокъ приближающейся разлуки моей съ ерусалимомъ начинаетъ давить меня. Я теперь только что вхожу въ ерусалимъ, вхожу въ прелесть его, начинаю съ нимъ свыкаться. Здсь нужно было бы непремнно прожить годъ, чтобы ознакомиться съ Св. Мстами. И почему бы не прожить? Стоило бы только ршиться отложить житейскя попеченя, житейскя требованя. Впрочемъ не имю никакого расположеня къ монашеской жизни. Напротивъ, здшняя греческая монашеская жизнь кажется мн несносною и вовсе ничего не говоритъ душ. Въ чувств моемъ привлеченя къ ерусалиму религозность, или по крайней мр практическая набожность, не иметъ или очень мало иметъ назидательной и содйствующей силы.
Лтъ двадцать тому и боле состояне церквей было здсь таково, что въ Армянскомъ монастыр отвалилось нсколько камней, а можетъ быть еще и Турки съ умысломъ ихъ отвалили. По маловажности, Армяне, безъ предварительнаго турецкаго разршеня, вставили опять эти три или четыре камня и посл многихъ пренй должны были взнести турецкому начальству 500,000 пастровъ за то, что осмлились безъ позволеня перестроитъ храмъ. Теперь этой насильственной и разбойнической администраци уже нтъ.
Въ римскомъ монастыр есть типографя, у Армянъ и у Евреевъ также. Нтъ только греческой. Греки боле всхъ отуречились.
Гробницы Царей, или Судей, или Богъ всть кого. У Шатобрана он хорошо и врно описаны. Вообще путевыя записки его и до-нын, духовными лицами и мрскими, признаются едва-ли не лучшимъ руководителемъ въ ерусалим. И тутъ Французъ, какъ посл я, часто выглядываетъ у него изъ-подъ плаща паломника, но себяобожане, ужь не самолюбе, и самохвальство, здсь умренне, нежели въ послдовавшихъ произведеняхъ.
16. Писалъ Павлуш чрезъ Титова съ письмомъ къ Кобеко, а въ немъ письма къ Тютчевой и въ Валуеву. Жена писала леди Каннингъ. Все отдано митрополиту. Вчера ходилъ по городу, въ домъ Пилата. Видъ на Омарову мечеть. Домъ Симона фарисея. Проврить съ Евангелемъ. Кажется ошибочно признается за домъ Симона и Шатобраномъ также. здилъ на источникъ Силоамскй и запасся водою. Въ отдалени, огромныя камни на горахъ представляются глазамъ безобразными зданями. Селеня представляются грудами камней. Люди, какъ дике зври, гнздятся на нихъ и подъ ними. И въ самомъ ерусалим, глядя на дома, не понимаешь, гд тутъ жилые покой. Почти вовсе нтъ оконъ на улицу. Двери съ улицы узкя и низкя.
Середа 17. Какъ не далась мн оаннова пустыня, въ которую собирался я вчера, такъ не дались сегодня и Соломоновы пруды. Вся эта поздка зачата была не въ добрый часъ и подъ худыми примтами. И всталъ вчера въ пять часовъ утра, что для меня есть уже худая примта и не добрый часъ,— а въ шесть разсердился и прогналъ отъ себя лошадей и нанимавшихъ ихъ, потому что казалось мн, что съ меня лишня деньги требовали. Наконецъ дло кое-какъ уладилось и въ четверть по полудни отправились мы въ Вилеемъ. Дорога къ нему, судя но здшнему краю, очень хороша. Поднявшись изъ Гигонской долины, вызжаешь на ровную дорогу, по которой можно бы хать и въ коляск. На правой рук развалины монастыря Св. Модеста. По обимъ сторонамъ дороги обработанныя поля и зеленютъ нивы. Дикая близъ-ерусалимская природа здсь смягчается. Одна эта окрестность могла служить сценою для пастушеской библейской поэмы Русь. Прохавъ монастырь Св. Или, спускаешься съ горы по крутизн извивающейся дороги. Тутъ поля, долины и возвышеня обсажены маслинами. Въ Вилеемской долин, облегающей городъ, можно сказать, что зеленетъ даже роща маслинъ. Во всхъ другихъ мстахъ он растутъ довольно одиноко — и на Элеонской гор можно счесть ихъ, такъ ихъ не много. Он тутъ рдютъ какъ клочки волосъ на лысой голов старца. Мы ужинали за смиренною трапезою митрополита Донися, но при всей смиренности своей, истребили нсколько Вилеемскихъ голубей, отличающихся особеннымъ вкусомъ, а жарятъ ихъ — это замчане для Вьельгорскаго — безъ масла на вертел, что придаетъ имъ, но словамъ митрополита, или, лучше сказать, что не лишаетъ ихъ собственной сочности и самороднаго вкуса. Чтобы дополнить мое гастрономическое свдене, скажу, что у митрополита поваръ — старая Вилеемская баба, а была ли она всегда стара, о томъ знаетъ Богъ. Здсь вообще въ греческихъ монастыряхъ встрчаешь женщинъ, правда пожилыхъ. Охотно врю, что он тутъ не для грха, а для прислуги — обмыть, обшить, состряпать. Встрча этихъ женщинъ близь архерейскихъ келлй, сказываютъ, очень смущала Войцеховича. Вообще, большой строгости здсь не видать. Монахи, не въ постные дни, дятъ мясо и пьютъ вино. Съ террасы монастыря любовался я звзднымъ небомъ и Вилеемскою луною. Сегодня въ пять часовъ утра слушали мы трехъязычную литургю — по-арабски, гречески и по-русски. На ектени поминали насъ и нашихъ живыхъ и усопшихъ. Вчера вечеромъ ходилъ я въ пещеру, гд, по преданямъ, скрывалась Богоматерь съ Младенцемъ до бгства въ Египетъ. Она принадлежитъ Латинамъ. Я тутъ засталъ монаха и нсколько арабскихъ дтей, которые пли акаеистъ Богородиц. Умилительно слышать эти христанскя псни, молитвенно возносимыя поселянами на тхъ самыхъ мстахъ, гд такъ смиренно и также въ тишин и сельской простот, невидимо отъ мра, возникало христанство. Утромъ здилъ я на мсто, явленя ангеловъ пастухамъ. Тутъ нкогда была церковь, построенная Еленою. Теперь осталась одна подземная церковь православная. Арабскй священникъ прочелъ мн въ ней главу Евангеля. Посл зазжалъ я къ нему въ домъ. Часу въ третьемъ по полудни отправились мы на Соломоновы пруды. Тутъ начались бды наши. Тахтиреванъ ударился объ стну, а жена головою объ тахтиреванъ. Верблюды заграждали намъ дорогу. Абдула бросился разгонять ихъ, и одинъ верблюдъ попалъ въ яму, или въ пещеру, такъ что все туловище его лежало подъ камнемъ и только задня ноги оставались на поверхности земли. Дале, отецъ Прокопй упалъ съ лошадью, а еще по дале, упала съ лошади Фанни и ужасно стонала и кричала, жалуясь, что переломила или вывихнула себ руку. Мы не знали что длать. Долго провозились съ нею и наконецъ ршились возвратиться ближайшею дорогою въ монастырь Св. Или въ ерусалимъ. Между тмъ лошадь Фанни убжала. Семидесятилтнй митрополитъ, который провожалъ насъ, поскакалъ ловить ее на лихомъ своемъ арабскомъ жеребц. Онъ изъ Болгаръ, и видна въ немъ славянская отвага и славянская мягкосердечность, хотя, сказываютъ, онъ очень вспыльчивъ, что также есть славянское свойство. Въ монастыр Св. Или благословилъ онъ меня весьма стариннымъ образомъ Петра и Павла. Наконецъ тутъ разставшись съ добрымъ старцемъ, ибо тутъ оканчивается его митрополя, возвратились мы въ 7-мъ часу вечера въ ерусалимъ. Латинскй монахъ врачъ, уврялъ насъ, что, по счастью, рука Фанни и не переломлена, и не вывихнута. Приставили ей 70 пявокъ. При возвращени нашемъ въ ерусалимъ стны его, подъ Гигонскою долиною, чудно озлащались сянемъ заходящаго солнца. Нигд и никогда я не видалъ такого золотаго освщеня. Съ дороги видны были, на отдаленномъ небосклон, Аравйскя горы, которыя, подобно свинцовымъ облакамъ, блли и синли сливаясь съ небесами. Гробница Рахили, я объхалъ кругомъ, но не входилъ въ нее, потому что она была заперта и никого при ней не было. Но, сказываютъ, что и смотрть нечего.
Четвергъ, 18 Мая. Слушали въ 9 часовъ утра русскую обдню въ монастыр Св. Екатерины. Все что-то не такъ молишься какъ бы хотлось. Въ Казанскомъ собор лучше и тепле молилось. Неужели и на молитву дйствуетъ привычка? Или мои молитвы слишкомъ маломощны для святости здшнихъ мстъ. Начали говть. Вообще народъ иметъ здсь гордую и стройную осанку, а въ женщинахъ есть и что-то ловкое. Въ Вилеем черты женскихъ лицъ правильны и благородны. Въ женской походк есть особенная твердость и легкость. Съ мхами на голов или ношею легко и скоро всходятъ он на крутыя горы, картинно и живописно. На всхъ синяя верхняя одежда, родъ русской поневы, а иногда еще покрываются он краснымъ шерстянымъ плащемъ, серебряныя ожерелья изъ монетъ на лбу, на ше и на рукахъ. Голова обыкновенно повязана блымъ платкомъ, также довольно сходно съ головною повязкою нашихъ бабъ. На верху головы, подушечка для ношеня мховъ съ водою, корзина etc. Цна пявокъ здсь пастръ за штуку. Есть здсь англйское училище миссонерское, преимущественно для обращенныхъ дтей еврейскихъ. Содержится чисто. Есть книги, географическя карты по стнамъ. Есть и греческя училища для арабскихъ православныхъ дтей. Не отличаются чистотою. Но все-таки благо и добро. Есть и англйская больница также для Евреевъ. Греки и Латины вообще жалуются на протестантскую пропаганду. Да что же длать, когда она богата и дятельна. Кормитъ, учитъ, лечитъ, колонизируетъ, даетъ работу — и къ тому же, вроятно, не взыскательна и не отяготительна въ обязанностяхъ, которыя возлагаетъ на обращающихся. Одно тягостное мсто для посщающихъ ерусалимъ есть разстояне 7 или 9 часовое отъ Рамлэ до Св. Града. Да и то легко сдлать бы удобнымъ, если монастырямъ, латинскому и греческому, выстроить на дорог два постоялыхъ двора для отдыха или ночлега, если кому захочется провести ночь. Не желаю, чтобы устроена была тутъ желзная дорога и можно было прокатиться въ ерусалимъ легко и свободно, какъ въ Павловскй воксалъ, но все не худо облегчить трудъ человческой немощи, а то възжая въ ерусалимъ, судя по крайней мр по себ, чувствуешь одну усталость посл трудной дороги. Не каждому дана сила и духовная бодрость Годфрида, который посл труднаго похода, еще труднйшаго боя и приступа, по взяти города, тотчасъ бросился поклониться Гробу Господню.
Пятница, 19 Мая. Сегодня въ полночь пошли мы слушать литургю на Гроб Господнемъ, но обдня началась только въ 3-мъ часу. Во всхъ концахъ храма раздавались молитвенные голоса на армянскомъ, греческомъ и латинскомъ языкахъ. Это смшене псней и языковъ, сливающихся въ одно чувство и въ одно поклонене единому общему Отцу и Богу, трогательно въ отвлеченномъ значени своемъ, но на дл оно нсколько непрятно, тмъ боле, что пне вообще нестройно. На большомъ вынос поминали насъ и нашихъ живыхъ и усопшихъ. Во время чтеня часовъ монахи поминаютъ про себя по книгамъ имена записанныхъ поклонниковъ. Вчера всходилъ я на арку — на крестномъ пути, откуда, по преданю, показывали исуса народу: Се человкъ! Теперь тамъ молельня дервишей. Вышелъ я въ Сонскя ворота, сошелъ въ Гесиманскую долину, возвратился въ городъ чрезъ Гесиманскя ворота. Остановился у Овчей купели.
Большой недостатокъ въ ерусалим, въ окрестностяхъ его и вообще на Восток — есть отсутстве луговъ. Нтъ зеленой, шелковой муравы, на которой въ сверныхъ краяхъ такъ отрадно отдыхаютъ глаза и тло. Здсь токъ садовъ обложенъ каменною плитою, а за городомъ деревья и цвты ростутъ на песчаномъ и каменистомъ кряж. Все это придаетъ природ видъ искуственный, рукодльный. А между тмъ, что есть изъ растительности пышно и богато: цвты благоухаютъ необыкновеннымъ ароматомъ, лимонныя втви клонятся къ земл подъ обилемъ и тяжестю плодовъ.
Когда приближаешься уже къ концу земнаго своего поприща и имешь въ виду неминуемое путешестве въ страну отцевъ, всякое путешестве, если предпринимаешь его не съ какою нибудь спецальною цлю, въ пользу науки, есть одно удовлетворене суетной прихоти, безплоднаго любопытства. Одно только путешестве въ Святыя Мста можетъ служить исключенемъ изъ этого правила. ерусалимъ — какъ-бы станця на пути къ великому ночлегу. Это приготовительный обрядъ къ торжественному переселеню. Тутъ запасаешься, не пустыми свднями, которыя ни на что не пригодятся намъ за гробомъ, по укрпляешь, растворяешь душу напутственными впечатлнями и чувствами, которыя могутъ, если Богъ благословитъ, пригодиться и тамъ, и во всякомъ случа нсколько очистить насъ здсь.
Въ молодости моей, когда я былъ независиме и свободне, путешестве какъ-то не входило въ число моихъ преднамренй и ожиданй. Я слишкомъ безпечно былъ поглощаемъ суетами настоящаго и окружающаго меня. Скорбь вызвала меня на большую дорогу и съ той поры смерть запечатлла каждое мое путешестве. Въ первый разъ собрался я за границу по предложеню Карамзина хать съ нимъ, но кончина его(1826 г.)разсяла это предположене до приведеня его въ дйстве. Посл — болзнь Пашеньки (1835 г.) заставила насъ хать за границу. Ея смерть положила черную печать свою на это первое путешестве. Второе путешестве мое окончательно ознаменовалось смертью Наденьки (1840 г.). Смерть Машеньки (1849 г.) была точкою исхода моего третьяго путешествя. Такимъ образомъ, четыре могилы служатъ памятникомъ первыхъ несбывшихся сборовъ и трехъ совершившихся путешествй моихъ. Не взмой меня волна несчастя, я вроятно никогда не тронулся бы съ мста. Вроятно путешествя мои, всегда отмченныя смертью, кончатся путешествемъ къ Святому Гробу, который примиряетъ со всми другими гробами. Такъ быть и слдовало {Примчане автора. Но увы! По грхамъ моимъ не такъ сбылось. Опять пустился я въ смертный, или по крайней мр, болзненный путь, и нын страждущее лице — я. Чмъ путь этотъ кончится? Я не имю никакой надежды на выздоровлене, по крайней мр духовное, а безъ него тлесное только продолжене казни. Бдная жена! Богъ не даетъ ей отдохнуть отъ скорби. Парижъ. 21 Декабря 1851 г.}.
Суббота, 20 Мая. Сегодня, въ шестомъ часу утра, слушали литургю на Голго и причащались святыхъ таинствъ. Служилъ греческй архепископъ Неапольскй (т. е. Наплузскй, Сихемскй). Посл была большая панихида, на коей поминали и нашихъ. По окончани панихиды, мы пошли къ Святому Гробу, гд отецъ Венаминъ отслужилъ на русскомъ язык молебстве за здраве П. А. Кологривова.
Вчера, 19-го, ходилъ я по городу и за городомъ съ братомъ жены епископа. Видли мы, какъ у наружной стны ограды храма Соломона Евреи и Еврейки многе приложивъ голову къ стн — молились по книгамъ, стенали и плакали (женщины). Они собираются тутъ каждую пятницу и платятъ что-то за это турецкому начальству. Въ ерусалим отъ семи до восьми тысячъ Евреевъ мужескаго и женскаго пола. Протестантская мисся обратила изъ нихъ, съ 1840 года, въ христанство человкъ сто. Здсь особенно Латины увряютъ, что эти обращеня длаются, или покупаются за деньги, выдаваемыя миссею, но протестанты не сознаются въ томъ и говорятъ, что только въ рдкихъ случаяхъ даются пособя тмъ изъ нихъ, которые сами не могутъ заработывать себ пропитане. Въ город сохранилось нсколько арабскихъ фонтановъ, красиво отдланныхъ рзьбою на камн. Воды въ нихъ уже нтъ. Эта любовь и поклонене вод восточныхъ жителей очень замчательны. Въ другихъ земляхъ колодези устраиваются только съ тмъ, чтобы не быть безъ воды, а о украшеняхъ ихъ не помышляютъ, за исключенемъ большихъ городовъ, и то для украшеня городовъ, а не въ честь самой воды. Здсь видно, что честятъ самую воду — этотъ Божй даръ, благодатный особенно въ земл, нуждающейся въ ркахъ, гд дожди рдки и солнечный зной высушаетъ воду. Словно думаютъ они, что вода, изъ благодарности за красиво и богато устроенное ей помщене, лучше сохранится и не откажетъ въ пособи заботящимся о ней. Здшне водопроводы въ земл, гд наука и трудъ въ совершенномъ небрежени и забвени, свидтельствуютъ объ особенномъ вникани къ удовлетвореню необходимой потребности. Въ Блград, близъ Константинополя, водопроводы и водохранилища были везд замчательны. Изъ Соломоновыхъ прудовъ проведена вода въ ерусалимъ, и подъ Омаровой мечетью, сказываютъ, есть обширное водохранилище. На двор судейскаго дома кади есть также бассейнъ съ Соломоновскою водою. Вс сокровища Соломона погибли, а съ ними и вс богатства и почти вс памятники древняго, и нсколько разъ изъ развалинъ возникавшаго, ерусалима, но вода Соломона утоляетъ еще жажду позднйшихъ потомковъ его. Когда изсякшй Кедровъ зимою наливается водою, Арабы изъ города и со всхъ сторонъ бгутъ къ нему и просиживаютъ часы на берегахъ его въ тихомъ и радостномъ созерцани. Изъ стны, окружающей Омарову мечеть, высовывается колонна, лежащая поперекъ противъ Элеонской горы. По мусульманскимъ преданямъ, въ день Страшнаго суда, на ней будетъ сидть Магометъ и судить живыхъ и мертвыхъ поклонниковъ своихъ, а на Элеонской гор будетъ исусъ совершать судъ надъ христанами. Англиканское кладбище за каменною оградою лежитъ на покат Сонской горы къ Гигонской долин. Досел на немъ еще мало гробницъ, а мсто обширное, и между ними изъ благо мрамора гробница, привезенная изъ Европы, поставленная надъ прахомъ молодаго англйскаго лорда, кажется Роберта Нетсона, который за нсколько лтъ, постивши ерусалимъ, занемогъ въ немъ и умеръ. Тутъ погребенъ и первый епископъ ерусалимскй Александръ, о которомъ было такъ много шума въ тогдашнихъ газетахъ. На мст, гд онъ лежитъ, навалены пока одни каменья, а гробницы еще нтъ. По мнню моего сопутника, упоминаемый въ Евангели Гесиманскй садъ не могъ быть тутъ, гд его нын показываютъ. Настоящее мсто слишкомъ близко къ городу, слишкомъ было въ виду у жителей городскихъ, а садъ или мсто, куда уединялся Христосъ для молитвы, должно было быть и мстомъ уединеннымъ, а потому скоре должно искать его на-лво, въ углублени, на покат Элеонской горы. Можетъ быть и такъ, но какъ въ томъ удостовриться,— и много ли будетъ пользы, если и была бы возможность удостовриться. Кому недостаточно одного Евангеля, тому немного будетъ душевной прибыли, если и могли бы въ точности опредлены быть мстности, въ немъ упомянутыя. Понимаю, что можно спорить о вопросахъ, коихъ разршене таится во мрак грядущаго: ибо этотъ мракъ прояснится и если не споряще, то по крайней мр потомки ихъ, воздадутъ хвалу проницательности догадокъ прозрвшаго истину. Но спорить о тайнахъ, коихъ разршене давнымъ давно погребено въ безпробудной ночи прошедшаго и въ грудахъ развалинъ и праха давно отжившаго,— есть дло совершенно суетное и безплодное. Догадка, какъ она ни будь правдоподобна, все останется догадкою, а не претворится въ убждене безъ знаменя свидтельства очевиднаго, которое прескаетъ вс недоумня при свт непреложной истины. Пока Турки не дозволятъ длать подземныхъ изысканй и разрывать землю, ничего положительнаго и даже приблизительнаго о древнемъ ерусалим знать невозможно,— или пока не изгонятъ Турковъ изъ здшнихъ мстъ. Но и тогда нужно ли будетъ, благоразумно ли будетъ, богоугодно ли будетъ допытываться человческой, вещественной истины, осязательной достоврности тамъ, гд, можетъ статься, все должно быть неприкосновенно облечено святынею таинства. Не искушайте Господа вашего. Со страхомъ и врою приступите, а не съ орудями сомння и любопытства. Кто вруетъ во второе пришестве и въ жизнь будущаго вка, потерпи: онъ все тогда узнаетъ. Въ небесномъ ерусалим раскроется намъ подробная картина земнаго. Пока можемъ довольствоваться для земнаго и духовнаго странствованя нашего указанями — пожалуй, для человческаго любопытства и неполными — Евангеля, не подвергая его ученой критик, какъ мы то длаемъ съ Иладою.
Общалъ отцу осифу Петрову, еромонаху въ ерусалим (изъ Сербовъ), прислать изъ Росси церковныя книги и церковный кругъ.
Прискорбно видть въ ерусалим, какъ христанскя церкви — Греческая, Латинская и Армянская — особенно озабочены препятствовать другъ другу возобновить разваливающуюся крышу храма Гроба Господня, а соединенными силами возобновить ее не хотятъ, особенно Греки, признающе за собою исключительно на это право и не желающе допускать другихъ участвовать въ этой перестройк. Какъ ожидать устройства единства германскаго въ многодержавномъ сейм германскихъ племенъ, когда здсь, на святомъ мст, три церкви единаго Бога мятутся и раздираются междуусобными происками и личными страстями, и то не въ дл внутренняго убжденя и врованя, въ которое, по человческой немощи и слпот, страсть можетъ еще проникнуть, а просто въ дл совершенно вещественномъ, гд вся рчь идетъ о томъ, что дать ли куполу провалиться или нтъ. По невол опять Турки должны будутъ вмшаться въ это дло и сильною владычною рукою,— сильная владычная рука турецкая въ христанскомъ вопрос! какая безобразная смсь словъ и понятй,— примирить другъ противъ друга враждующихъ христанъ. По словамъ намстника, кажется, здсь французскй консулъ нарочно здилъ во Францю, чтобы склонить правительство дятельно вмшаться въ этотъ споръ и требовать отъ турецкаго правительства не дозволять Грекамъ, безъ участя Латинъ, возобновлять куполъ.
20-го. Вечерня въ патраршеской церкви на канун праздника св. Елены и Константина. Вечеромъ былъ у епископа. Разсказывалъ про свое житье въ Абиссини, гд, между прочимъ, долженъ былъ ходить на босу ногу, потому что не могъ привыкнуть носить сандалй, а башмаковъ и сапоговъ не было. Много говорилъ о нравахъ и обычаяхъ обезьянъ, которыми Абиссиня изобилуетъ. Однажды онъ съ женою путешествовалъ въ сообществ съ стадомъ обезьянъ, около двухъ сотъ, которыя двое сутокъ слдовали за нимъ, останавливались съ нимъ на привалахъ и ночлегахъ. Вообще, въ нихъ большой духъ порядка и предосторожности, когда он переселяются съ мста на мсто, то женъ и дтей ставятъ въ середину, а самцы образуютъ аванъ и аррергардъ, а по нскольку идутъ по бокамъ. У иныхъ самцовъ по дв самки, въ извстный часъ сходятся они на извстное мсто — приготовятъ дтямъ что нибудь сть и оставляютъ, а сами отправляются по сторонамъ, обезьяны-двуженцы одну изъ нихъ ударятъ по спин, и та идетъ съ самцомъ рядомъ, а другая слдуетъ подале, и когда т остановятся, она въ нкоторомъ разстояни сидитъ въ грусти, тутъ обыкновенно подходитъ, но не близко, а въ почтительномъ разстояни, самецъ, не имющй жены и разными выраженями и тлодвиженями заводятся между ними отношеня, между тмъ, ревнивый мужъ, хотя и въ объятяхъ другой жены, догадывается, что съ оставленною женою можетъ длаться что нибудь нехорошее, бросается и, видя, что передъ нею сидитъ вздыхатель — начинаетъ бить кокетку. Иногда видлъ онъ, какъ обезьяна принесетъ съ поля зерна и раздаетъ ихъ ленамъ, когда одной достанется мене, она долго подачу свою перебираетъ лапами, подходитъ къ другой, и когда удостоврится, что она передъ другою обижена, кидаетъ все съ досадою въ мужа. Тогда мужъ отбираетъ, что каждой далъ, и длаетъ новый и боле ровный раздлъ. Он довольно цломудренны и таятъ любовь свою въ тни кустовъ.
21 Мая. Обдня въ патраршеской церкви. Палатки разбиты по террасамъ. Бднымъ раздаютъ хлбъ и вино. здилъ на Соломоновы пруды. Очень замчательные остатки древности. Начинаютъ засыпаться землею, вроятно легко было бы ихъ привесть въ исправное и первобытное положене. Зазжалъ въ греческй монастырь великомученика Георгя. Тутъ есть чудотворный образъ, исцляющй сумасшедшихъ. Къ нему имютъ большое довре Православные и Турки. Питали передъ образомъ молитву за П. А. Кологривова и Батюшкова. Взялъ для каждаго изъ нихъ по свч {Примчане автора. Не предвидлъ я тогда и моей настоящей болзни, и о себ помолился бы я и взялъ свчу третью. Парижъ 21 Декабря 1851 года.}. Показывали мн доску съ алтаря, на нсколько кусковъ разбившуюся, когда священникъ нечаянно пролилъ на нее евхаристю и самый священникъ вскор посл того умеръ. На обратномъ пути зазжалъ въ Вилеемъ, нашелъ добраго Донися, служившаго вечерню въ кругу своихъ вилеемитовъ. У насъ многе сельске священники имютъ паству гораздо боле многочисленную и богатую, чмъ этотъ митрополитъ. Отправился я изъ города въ часъ по полудни и возвратился въ 7.
Въ монастыр св. Екатерины, вдова Анна Иванова Эрцегова, изъ Серби, мужъ ея (Дмитрй Георгевичъ) служилъ при сербскомъ депутат въ Константинопол — оказывалъ услуги русскимъ и русскому войску. Она уже подавала, года за два, прошене Титову объ оказани ей пособя, и имъ опредлена въ Екатерининскй монастырь. Дали письмо къ нему.
22 Мая, Понедльникъ. Всходилъ пшкомъ на Элеонскую гору, обошелъ ее кругомъ по вершин, карабкаясь но камнямъ. Мсто, гд полагаютъ, что совершилось Вознесене, не высшее, но это ничего не значитъ. Нтъ причины заключать, что Спаситель вознесся съ высшей точки горы. Съ противоположной стороны города открывается прекрасный, то есть обширный, видъ на Аравйскя горы и на Мертвое море. Смотришь, смотришь на голубую поверхность его, все ждешь: не промелькнетъ ли на ней рыбачья лодка, не заблетъ ли парусъ, но все безжизненно и пустынно. Видны также зеленюще берега ордана, но рки не видать. Аравйскя горы были словно подернуты сизымъ паромъ — въ нихъ есть что-то фарфоровое. Говорятъ, он являются иногда во всхъ радужныхъ цвтахъ, даже и въ зеленомъ. Я этого не видалъ. На Элеонской гор арабъ предлагалъ мн купить живую большую змю, которую онъ держалъ въ рукахъ, крпко схвативъ ее за горло. Я не могъ добраться толку: ядовитая ли, то есть смертельно ли ядовитая она, или нтъ, но понялъ только, что многе Турки и Арабы могутъ безвредно обходиться съ змями и исцлять раны, которыя он наносятъ. Всего видлъ я одну или дв зми, но смотря по мстности, ихъ должно быть довольно много. Впрочемъ, жители отдыхаютъ и спятъ въ пол съ верблюдами и другимъ скотомъ своимъ, и нельзя сказать, чтобы боялись они змй. Слышалъ я и о ящерицахъ и хамелеонахъ, но съ худыми глазами моими не видалъ ихъ и ничего не могу сказать о нихъ. Пня птицъ я не слыхалъ, а одно ихъ щебетанье. Говорятъ, что въ кустахъ, осняющихъ орданъ, водятся соловьи, но меня, по крайней мр, пнемъ своимъ они не привтствовали. За то наслушался я ословъ и верблюдовъ и необычайно звонкаго кваканя лягушекъ у источника св. Елисея. Сюда-же идетъ молебный вой съ высотъ минаретовъ, который, впрочемъ, иметъ свою унылую торжественность. Христанскаго колокольнаго звона здсь нтъ. Даже въ храмахъ бьютъ въ доску, чтобы сзывать къ служб.
23. Вторникъ. Сегодня во 2-мъ часу по полуночи слушали мы литургю на Гроб Господнемъ. Служилъ по-русски отецъ Венаминъ. Послдняя наша ерусалимская обдня. Поминали нашихъ усопшихъ и живыхъ. Посл на Голго совершали панихиду за упокой Машеньки и другихъ усопшихъ дтей нашихъ и сродниковъ. У камня, отвалившагося отъ Гроба при Воскресени Спасителя, просишь и молишь, чтобы отвалился и отъ души подавляющй и заграждающй ее камень и озарилась бы она, согрлась, упокоилась и проникнулась врою, любовю къ Богу и теплотою молитвы. Но къ прискорбю, не слыхать изъ души отрадной всти: ‘съ мертвыми что ищете?’ Нтъ, душа все тяготетъ, обвитая смертнымъ сномъ. ‘Господи! даждь мн слезы, и память смертную и умилене’. Эта молитва оанна Златоуста. Стало быть умилене и слезы души не такъ легко доступны и не такъ легко обратить ихъ въ привычное состояне души. Т, которые хотятъ основать достоврность Евангеля, между прочимъ, и на видимыхъ, вещественныхъ остаткахъ приевангельской эпохи и призываютъ камни въ свидтельство непреложности событй, забываютъ слова Спасителя, сохранившяся не въ человческихъ преданяхъ, а въ самомъ Евангели, что въ ерусалим ‘не имать остати камень на камени, иже не разорится’ (Мат., 24, 2). Свидтельство Христа поважне и торжественне камней.
Только нсколько часовъ остается еще до отъзда нашего изъ ерусалима. Можно безъ умиленя и особеннаго волненя въхать въ ерусалимъ, но нельзя безъ тоски,безъ святой и глубокой скорби проститься съ нимъ, вроятно навсегда. Тутъ чувствуешь, что покидаешь мсто, не похожее на другя мста, по покидаешь Святой Градъ, что святой подвигъ совершенъ и что уже заплескала и зашумла волна, которая тебя унесетъ и броситъ въ пучину житейскихъ заботъ и искушенй и во вс мелочи и дрязги, составляющя мрскую жизнь, мн же всегда грустно покинуть мсто, гд я безъ бды провелъ нкоторое время. Къ грусти присоединяется и досада, что я не хорошо умлъ воспользоваться протекшимъ временемъ, что растратилъ по пустому много часовъ, что не извлекъ всего, что могъ извлечь. И въ пребывани моемъ здсь погибло много дней, а здсь каждый часъ долженъ быть дорогъ и запечатлнъ въ памяти ума, чувства и души.
Прислать ерусалимскому епископу французскй переводъ Стурдзы проповдей Филарета и Иннокентя. Книгу Стурдзы о должностяхъ священническаго сана отдалъ отцу Венамину въ монастырь св. еодора въ ерусалим.
Намстникъ Святаго Петра т. е. митрополитъ Петры Аравйской, благословилъ насъ крестомъ съ частицею отъ животворящаго древа креста. Онъ снялъ его съ шеи {Примчан&#1110,е автора. И я гршный и окаянный поту его на ше, но благодать его не дйствуетъ на мое заглохшее и окаменлое сердце. Господи! Умилосердись надъ нами! Просвти, согрй мою душу! Парижъ. Декабрь 1851 г.}. Далъ еще кусокъ обгорлый отъ дверей храма, сгорвшихъ въ 1808 году.
Отецъ Венаминъ отслужилъ намъ напутственное молебстве на Гроб Господнемъ. Прощался я съ ерусалимомъ: здилъ верхомъ, выхалъ въ Яффскя ворота, спустился въ Гигонскую долину, заходилъ въ Гесиманскую пещеру, гд Гробъ Божей Матери. Мимо Дамасскихъ воротъ, возвратился чрезъ Яффскя. Нервы мои были разстроены отъ разнаго тормашеня, дорожныхъ сборовъ, и потому не простился съ ерусалимомъ въ томъ ясномъ и спокойномъ дух, съ какимъ надлежало бы. Но прекрасное захождене удейскаго солнца, которое озлащало горы, умирило мои чувства и наполнило душу мою умиленемъ. Сумракъ долинъ и освщене горъ и городскихъ стнъ, вотъ послднее отразившееся во мн впечатлне. Завтра въ 5-мъ часу утра думаемъ выхать изъ ерусалима.

——

24 Мая 1850 г. Середа. Думали выхать въ 5-мъ часу, а выхали въ 7. Съ дорожными сборами и съ отъздами бываетъ тоже, что съ обдами бднаго Михаила Орлова, на которые жалуясь, бдный Евдокимъ Давыдовъ — окомъ ни вспомнишь, все покойники — говорилъ, что Орловъ обдаетъ въ четыре часа въ шестомъ. На послднемъ пригорк, съ котораго виднъ ерусалимъ, слзъ я съ лошади и поклонился съ молитвою въ землю, прощаясь съ ерусалимомъ, какъ съ родною могилою. И подлинно, ерусалимъ могила, ожидающая воскресеня и, какъ воскресене Лазарево, совершится оно еще на земл. Какъ поживешь во Святомъ Град, проникнешься убжденемъ, что судьбы его не исполнились. Тишина въ немъ царствующая, не тишина смерти, а торжественная тишина ожиданя. Мы хали очень хорошо и даже трудный переходъ чрезъ горы показался мн гораздо легче, нежели въ первый разъ. Возвратный путь, какъ уже знакомый, всегда мене тягостенъ, да и тутъ боле спускаешься, чмъ подымаешься. Я въ этотъ разъ усплъ даже разглядть зелень деревьевъ, растущихъ по бокамъ горъ, и нашелъ, что край вовсе не такъ дикъ и безжизненъ, какъ показался онъ мн въ первый разъ. Къ тому же, по всмъ разъздамъ и прогулкамъ заерусалимскимъ такъ привыкнешь къ безпрерывнымъ восхожденямъ и нисхожденямъ по крутизнамъ скалъ, мимо пропастей и надъ пропастями, что вовсе забудешь, что есть на свт лощины и прямыя и плоскя дороги. Подъзжая къ знаменитому селеню Абугошъ, нашли мы около дороги подъ деревьями все женское населене, которое кружилось въ хоровод и пло, или выло. Нашъ Абдула кое-какъ истолковалъ мн, что он совершаютъ родъ тризны, или поминокъ по большомъ человк, который умеръ. Должно быть родственникъ, кажется, дядя знаменитаго разбойника — владльца Абугошъ, который нын гд-то содержится въ тюрьм. Я хотлъ полюбопытствовать и подъхалъ поближе, чтобы разсмотрть обрядъ этихъ женщинъ, но Абдула умолялъ меня не останавливаться и скоре прохать мимо. Въ самомъ дл, тутъ же выбжалъ арабъ и началъ кричать на меня и, видя, что слова его не очень дйствуютъ на меня, поднялъ камень и грозился бросить его мн въ голову. На такое убдительное приглашене былъ одинъ благоразумной отвтъ — поворотить лошадь на дорогу и хать дале. Такъ я и сдлалъ. Но одинъ изъ провожатыхъ нашихъ, грекъ православный, отсталъ отъ насъ и даже подошелъ къ хороводу. Тутъ сбжалось нсколько Арабовъ, повалили его на землю, и начали колотить кулаками и каменьями. Побене каменьями совершилось здсь въ числ живыхъ преданй — я предлагалъ нашему конвою хать на выручку его, но они, зная обычаи края, замтили мн, что насъ всего человкъ пять, и что если вмшаемся въ это дло, то все населене, т. е. человкъ 500, сбжится и нападетъ на насъ. И на это убждене должно было согласиться отложить рыцарскя чувства въ сторону. Вскор битый грекъ догналъ насъ какъ встрепанный, и данныя ему мною 20 пастровъ совершенно залечили его побои. Въ Рамлю прхали мы часу въ 4-мъ по полудни и ночевали въ греческомъ монастыр, гд комары, мошки и разныя наскомыя оставили на тлахъ нашихъ боле слдовъ, нежели камни на тл нашего грека. Рамля съ окружающею ее растительностью очень живописна. Здсь должна быть сцена поэмы едора Глинки. Саронскя равнины прославлены въ Священномъ Писани. Въ Рамл греческая церковь во имя св. Георгя. Тутъ показываютъ обломокъ колонны, о которой монахъ разсказалъ намъ слдующее: когда строили церковь, отправили судно въ какой-то приморскй городъ, чтобы привезти изъ него четыре колонны для поддержаня свода. Когда нагружали эти колонны, какая-то женщина пришла просить судохозяина взять въ жертву отъ нея пятую колонну, для украшеня храма. Хозяинъ отказалъ ей въ просьб, говоря, что мста нтъ для пятой колонны и на судн и въ самой церкви, гд нужно только четыре. Огорченная отказомъ женщина плакала, возвратилась домой и легла спать. Во сн видитъ она человка, который спрашиваетъ ее о причин ея скорби — она объясняетъ. Онъ утшаетъ ее и говоритъ ей: гд хочешь ты, чтобы эта колонна въ церкви стояла. Она отвчаетъ: на право отъ дверей. Нашнни все это на колонн и все будетъ сдлано по твоему желаню. Она во сн исполнила приказане незнакомаго видня. При выгрузк судна нашлась на берегу неизвстно кмъ и какъ доставленная туда колонна и поставлена во храм согласно желаню женщины. Нын она на лво отъ входныхъ дверей. Но эти двери новыя, а старыя, по какой-то причин, задланы во время похода Бонапарта въ Египетъ. Въ Рамл также подземное водохранилище, приписываютъ и его Елен, но, по справедливому замчаню Шатобрана, почти вс зданя носятъ имя ея, хотя, судя по лтамъ ея, едвали могла бы она успть до кончины своей соорудить столько зданй и оставить по себ столько памятниковъ. Тутъ же довольно хорошо сохранившаяся башня церкви Сорока Мучениковъ.
хавъ въ Яффу зазжалъ я въ сторону, въ Лидду, гд видлъ прекрасные остатки церкви также во имя св. Георгя. Въ этихъ развалинахъ совершаетъ иногда литургю греческое духовенство. Это уважене къ святын, даже разоренной рукою времени и людей, иметъ что-то трогательное.
Въ Яффу прибыли мы въ Четвергъ, 25 числа, къ тремъ часамъ по полудни. На другой день англйскй пароходъ, который ожидали только дня черезъ два, рано утромъ стоялъ уже на рейд. Я окрестилъ у консула Марабутти и добраго хозяина нашего новорожденную дочь его Марю. Около пяти часовъ по полудни (Пятница) сли мы въ большую арабскую лодку и поплыли къ пароходу, который стоялъ довольно далеко отъ берега, вытаскивая, но напрасно, купеческое судно, весною разбившееся. Дулъ сильный втеръ, и порядочно, или слишкомъ безпорядочно насъ покачало. Наконецъ кое-какъ добрались мы до парохода. Къ ночи втеръ утихъ. Я всю ночь пролежалъ и частью проспалъ на палуб. Ночь была теплая, и я не чувствовалъ никакой сырости. Къ сожалню, я просмотрлъ или проспалъ гору Кармиль. Утромъ были мы близъ Сидона и часу въ 12-мъ утра пристали къ Бейруту.
Бейрутъ. 2 юня. По прзд сюда узнали мы, что намъ доведется здсь прожить 18 дней въ ожидани австрйскаго парохода. Слишкомъ много для Бейрута, не смотря на то, что намъ очень покойно и хорошо въ прекрасномъ дом Базили, что видъ изъ оконъ на синее море, на горы Ливанскя, на зеленые сады, облегающе городъ, чудно прелестенъ. Я хотлъ воспользоваться этимъ временемъ, чтобы създить въ Дамаскъ, но Базили отсовтывалъ, стращая жарами. Между тмъ большихъ жаровъ еще нтъ, и я очень удобно могъ бы създить. Досадно. Положене Бейрута чрезвычайно живописно. Ничего лучше въ создани мра не придумано, какъ это сляне синевы моря съ зеленью древесною. Прогулка по Расъ-Бейруту — набережная по мысу вдоль моря. Расъ по-арабски значитъ голова и мысъ… За полчаса отъ города роща De Pins. Прорзывающя ее аллеи навели на душу мою грустное воспоминане о Лсной дач. Потомъ спустились мы къ рк, нын маловодной, но зимою заливающей большое пространство. Нын на лож рки вмсто воды растутъ во множеств кусты розоваго лавра. Кое-гд густая зелень деревьевъ на берегу. Рдко встрчаешь на Восток картины подобной сельской красивости и свжести. Для меня это лучшя картины. Любителямъ грандознаго есть также здсь на что полюбоваться — величавымъ амфитеатромъ Ливанскихъ горъ. По берегу моря здсь и тамъ встрчаешь остатки молы, колоннъ, которые доказываютъ, что нкогда рейдъ и набережная были хорошо и великолпно устроены. Говорятъ, что и теперь за нсколько десятковъ тысячъ пастровъ можно бы исправить пристань и сдлать ее безопасне. Вообще Бейрутъ въ другихъ рукахъ могъ бы легко сдлаться однимъ изъ лучшихъ и прятнйшихъ городовъ въ мр. Базили написалъ очень любопытное сочинене о Сири. Онъ уже въ Петербург читалъ мн нсколько главъ изъ него, а здсь прочиталъ другя. Въ статистическомъ, историческомъ и политическомъ отношеняхъ онъ очень хорошо знаетъ этотъ край. Жаль, что въ дипломатической нашей совстливости не позволяется ему напечатать это сочинене. Везд вс обо всемъ пишутъ. Съ журналами и политическими трибунами тайна изгнана съ лица земли. У насъ однихъ нашла она себ убжище, какъ истина въ колодц. Мы одни притворяемся, что ничего не знаемъ, ничего не видимъ. Всего забавне, что наша молчаливость не спасаетъ насъ отъ общаго нареканя, что мы во все вмшиваемся, во все пронырствомъ своимъ проникаемъ и цною золота покупаемъ вс тайны всхъ государствъ и народовъ. Разумется, излишняя болтливость и нескромность не годится, но есть предлы и гласности и сокровенности. Третьяго дня провелъ я вечеръ у австрйскаго консула, славянской породы. Жена его пла, между прочимъ, романсъ Вьельгорскаго: Любила я, въ нмецкомъ перевод. Музыка — языкъ всеобщй. Пушкина въ Бейрут не знаютъ, а Вьельгорскй дома. Тутъ былъ капитанъ австрйскаго военнаго парохода. Онъ везетъ изъ Алена въ Трестъ лошадей для императора. Въ Мадер и Лисабон видлъ онъ наши военные корабли и ставитъ ихъ выше англйскихъ, особенно по исправности, скорости и точности маневровъ нашихъ. Я полагаю, что у насъ недостатокъ въ офицерахъ — и то потому, что у насъ все стояче флоты: негд имъ набраться навыка и практическихъ свднй, просто негд натереться. Кронштадтъ, Николаевъ, Севастополь — дыры, гд глохнетъ ихъ дятельность и русская смышленость. По счастю узналъ я, что городске ворота довольно свободно растворяются, и по вечерамъ брожу по берегу моря, прислушиваясь, какъ волны съ плескомъ и шумомъ раздробляются о камни и скалы, коими усянъ берегъ. Съ грустью думаю, что проведя всего около трехъ мсяцевъ въ здшнихъ краяхъ, и изъ этого итога только 35 путныхъ дней насчитается въ пребыване въ ерусалим. Ни Назарета, ни многихъ другихъ Святыхъ Мстъ я не видалъ. Не увижу Дамаска. Это въ моей судьб: въ ней ничего полнаго не совершается. Все недоноски, недодлки. Ни въ чемъ, ни на какомъ поприщ я себя вполн не выразилъ. Никакой цли не достигъ. Вертлся около многаго, а ничего обими руками не схватилъ, начиная отъ литтературной моей дятельности — до служебной и до страннической. Многе, съ меньшими средствами, съ меньшими способностями, съ меньшимъ временемъ въ ихъ распоряжени, боле слдовъ оставили по себ, духовныхъ и вещественныхъ, боле сотворили, извдали и боле пространства протоптали. Впрочемъ, это во мн и со мною не случайность, а погршность, недостатокъ, худое свойство моей воли, нзлишняя мягкость ея, которую не умю натянуть и которая свертывается при слабомъ прикосновени къ ней мысли.
Есть картина Мурилло, изображающая мать, которая ищетъ въ голов маленькаго сына своего. Она находится въ Мюнхенской галлере и извстна подъ именемъ: vieille femme pouillant un enfant.— Сказать о ней Гоголю, если картина ему неизвстна, чтобы утшить его отъ нападенй нашихъ гадливыхъ, чопорныхъ критиковъ, у которыхъ также, если поискать въ голов, вроятно найдешь боле вшей, нежели мыслей.
3 юня. Вчера обдали у Базили бейрутскй паша, французскй консулъ съ женою, французскй докторъ съ женою, сардинскй консулъ, все, кажется, люди порядочные и образованные, разумется за исключенемъ паши. У меня все въ голов Дамаскъ и Бальбекъ вертятся и подмываютъ меня — и остается одна досада, что не попаду туда. Надобно было хать дня два или три по прзд въ Бейрутъ.
4 юня, Воскресене. Въ Бейрут встрчаются женщины — единороги. У нкоторыхъ изъ нихъ головной уборъ состоитъ изъ рога, серебрянаго или золотаго, дутаго въ полъ-аршина, если не боле, сзади для равновся, т. е. для того, чтобы рогъ не клонилъ головы, висятъ шарики довольно толстые. Рогъ прикрытъ блою тканью, которая опущена но плечамъ. Женщины не скидаютъ убора и ночью, и спятъ съ этимъ орудемъ пытки. И въ семействахъ другихъ князей жены носятъ этотъ уборъ. Любопытно было бы знать — откуда и какъ усвоился здсь этотъ странный нарядъ?
Вчера здилъ я верхомъ въ одно селене, часа за два отъ города, на первомъ приступ Ливанскихъ горъ. Прогулки въ окрестности здсь очень хороши, роща пиновъ, когда еще боле разростется — древняя была срублена — будетъ въ жарке дни лта прохладнымъ и благодатнымъ убжищемъ. Эти pins — облагороженные наши сосны и елки. Зонтичные pins а parasol очень живописны. Я видалъ ихъ въ римскихъ садахъ. Кто-то сказалъ, что кипарисы похожи на свернутые зонтики, а т на развернутые. Вчера обдалъ у Базили французскй врачъ Grimalclo, бывшй при брагим-паш во время походовъ его. Теперь онъ въ Саид главнымъ врачемъ центральнаго госпиталя. Онъ разсказываетъ много забавнаго про фантастическй и донъ-кихотскй походъ знаменитаго окмуса изъ ерусалима къ Газ, гд 18,000-ный корпусъ турецкй едва не далъ тяги при нападени 300 наздниковъ изъ войска Ибрагима. Онъ говорилъ, что леди Стенгопъ умерла въ бдности и оставивъ по себ до 200,000 пастровъ долга. Она была въ рукахъ Арабовъ и другихъ пройдохъ, которые совершенно ею овладли и пользовались помшательствомъ разсудка, чтобы ограбить ее. Посл посщеня Ламартина и разсказовъ его объ этомъ посщени, она не допускала до себя путешественниковъ. Чтобы опредлить и оцнить Ламартина, довольно одного замчаня: никто изъ путешествующихъ по Востоку не беретъ книги его съ собою. И этотъ гармоническй пустомеля могъ держать Францю подъ дуновенемъ слова своего во власти своей нсколько дней! Не доказываетъ ли это, что въ нкоторомъ отношени Франця мыльный пузырь.— Правда, что иногда этотъ пузырь начиненъ порохомъ и горючими веществами. Посл ерусалимскаго Шатобрана напалъ я въ Бейрут на замогильнаго Шатобрана въ листкахъ La Presse, и онъ иногда завирается, но у меня сердце лежитъ къ нему. Въ немъ и боле дарованя, чмъ въ Ламартин, и боле благородства. Онъ мыслитъ и чувствуетъ какъ благородный человкъ, какъ дворянинъ, а — воля ваша — это не бездлица въ вкъ бунтующихъ холоповъ. Въ замну леди Стенгопъ, здсь поселился потомокъ славнаго Мальбруга, онъ обарабился, женился на арабк низшаго состояня и во всхъ отношеняхъ ничтожной — и выписалъ двухъ дочерей своихъ отъ перваго брака, которыхъ отдалъ въ руки необразованной и сердитой мачих.
5 юня. Выхалъ изъ Бейрута въ десятомъ часу утра. Дорога часа на полтора по берегу моря, у подошвы Ливанскихъ горъ. Море какъ необозримая лазурная скатерть развертывается, и серебряная бахрома ея плещется въ берегъ и стелется подъ ноги лошади. Голыя горы дико и грозно возвышаются — наконецъ сворачиваешь къ нимъ и начинаешь подыматься, подыматься, подыматься. удейскя горы — шоссе въ сравнени съ ними. Вообразите себ, что подымаетесь верхомъ на Ивановскую колокольню огромнаго размра, на нсколько сотенъ Ивановскихъ колоколенъ, взгромоздившихся одна на другую, и подымаетесь по ступенямъ оборвавшимся и катящимся подъ ногами лошади, но арабская лошадь идетъ себ по этой фантастической дорог какъ по битой и ровной. Море всегда въ виду. Я принималъ сначала селеня, лежащя въ ущельяхъ, за кладбища. Съ высоты, дома казались мн надгробными каменьями. На одинъ часъ останавливались для отдыха въ селени маронитскомъ Брейзъ. Тутъ все народоселене маронитское. Оттуда дорога получше и природа живе и зелене. Шелковичные разсадники — по ступенямъ горы, снесены камни и образуются гряды. Здсь обработка земли, или лучше сказать камня, исполинская работа. Наши европейске поселяне не управились бы съ нею. За четверть часа до Бекфея, монастырь, предъ нимъ огромные камни и большое тнистое дерево, оттуда виднъ Бейрутъ, словно сложенные камни, и бейрутскй рейдъ съ кораблями, которые какъ мухи чернютъ на вод, а предъ глазами домъ эмира Гайдара, который европейскою наружностью и зелеными ставнями своими привтно улыбается усталому путнику. Въ четвертомъ часу я подъхалъ къ дому и заране отправилъ къ князю переводчика своего съ письмомъ Базили. Вышли ко мн на встрчу вс домашне, дти, внуки князя и вся дворня. Князь ввелъ меня въ премную комнату, посл первыхъ привтствй, поднесли мн рукомойникъ съ свжей водою, потомъ покрыли меня флеровымъ, золотомъ вышитымъ, платкомъ и поднесли курильницу, окурили меня, или пожалуй окадили меня, посл вспрыснули благовонною влагою, тутъ шербетъ, кофе, трубка. Внуки князя, дти единственной дочери его замужемъ за его племянникомъ, очень красивы, лица выразительныя. Одты синимъ плацемъ, съ воротникомъ, шитымъ золотомъ. Комната очень чистая, блая штукатурка порядочно расписанная цвтами. Домъ еще не совсмъ отстроенъ. Въ селени Брейз принимали меня за доктора, подводили больныхъ дтей, водили меня къ постели одного большаго, движенями давали мн знать, чтобы я пощупалъ у него пульсъ. На Восток старыя сказки путешественниковъ и по-нын все еще дйствительная быль. Чтобы отдлаться отъ своихъ пацентовъ и не дать имъ подумать, что я равнодушный и безсострадательный врачъ, я веллъ имъ сказать чрезъ переводчика моего, что я не лкарь, а московскй эмиръ, который детъ въ гости къ ихъ эмиру. Тутъ оставили они меня въ поко. На верху дома эмира терраса съ фонтанами. Видъ прекрасный. Подале нагя горы здсь одты роскошною и свжею зеленью. Море разливается у подошвы ихъ. Народонаселене очень любитъ эмира. Онъ человкъ набожный, справедливый и добрый. Не смотря на доброту его, на другой день при разсвт, подъ окнами его, раздавались крики несчастныхъ, которыхъ били палками по пятамъ. Я въ то время собирался хать и пилъ чай. Мн хотлось послать къ эмиру и просить его помиловать несчастныхъ, но мн сказали, что эти люди, по приговору судей и депутатовъ, наказываются за совершенныя ими преступленя. Вечеромъ обдали мы, или ужинали, сидя на полу. На поднос было около двадцати блюдъ разной дряни. Были вилки и ножи, но боле для вида. Къ тому же, сидя поджавши ноги, неловко рзать и покойне и ловче сть по-восточному. Ничего нтъ скучне разговоровъ черезъ переводчика. Переводчики обыкновенно люди глупые и худо знаютъ одинъ изъ языковъ, съ котораго или на который переводятъ. Все вертится на тонкостяхъ. Скажешь пошлость и слушаешь — какъ переводчикъ переноситъ ее на другой языкъ. Собесдникъ отвчаетъ также пошлостью, ждешь, пока положитъ онъ ее въ ротъ переводчику, который пережуетъ ее и потомъ уже передастъ теб. Здсь же, на Восток, каждое слово обшивается комплиментами. Я не понимаю, какъ европейске путешественники и книжки имли даръ заводить любопытные разговоры съ здшними жителями, не зная ни одного изъ бостонныхъ языковъ. Я думаю, что многе изъ этихъ разговоровъ выдуманы на досуг, чтобы бросить на книгу мстную краску. Меня тошнитъ отъ всякаго шарлатанства — посл двухъ-трехъ фразъ мн всегда хочется сказать чрезъ переводчика собесднику: убирайся пожалуйста къ чорту и оставь меня въ поко, какъ и я оставлю тебя.
Во вторникъ, 6 юня, отправился я изъ Бекфея въ 6-мъ часу утра. Ночевать долженъ я былъ въ Захле, часовъ за 7 или 8 — зазжалъ я въ езуитскй монастырь возл дома эмира. Два езуита, церковь и школа. Въ горахъ есть и друге езуитскя заведеня. Нельзя не отдать справедливости езуитской и вообще римской церковной дятельности. Зовите ее властолюбемъ, по она приноситъ полезные плоды, а лица, которыя именемъ церкви дйствуютъ, достойны всякаго уваженя и не заслуживаютъ никакого нареканя. Они учатъ тому, во что сами врятъ и чмъ проникнуты съ дтства. Церковь ихъ можетъ быть ошибается, но они добросовстные, ревностные исполнители ея воли и ученя. Самоотвержене ихъ поразительно. Духовныя лица эти вообще люди образованные и должны жить посреди невжества и лишенй всякаго рода. Что же имъ длать, какъ не пропаганда? На то они и посланы — духовные воины, разосланные по всмъ концамъ мра, чтобы завоевывать края оружемъ слова и покорять завоеванныхъ власти, пославшей ихъ. Они бодрствуютъ на страж и не упускаютъ ни одного случая умножить побды свои. Да, это жизнь апостольская. Отъ настоятеля узналъ я, что живъ еще езуитъ патеръ Мозавенъ, который былъ при мн въ езуитской школ въ Петербург. Я просилъ его передать ему поклонъ отъ стараго ученика, про котораго онъ вроятно забылъ, хотя онъ, и вообще езуиты, меня любили и отличали, но никогда, ни пол-словомъ не старались поколебать во мн мое вроисповдане и переманить къ себ. Можно охуждать правительство или владыку за честолюбе его, но преданные ему воины, которые, не жаля трудовъ жизни своей, ратуютъ съ честю и самоотверженемъ по долгу совсти и присяги, возбудятъ всегда почтене во всхъ безпристрастныхъ людяхъ, и потому толки о пронырствахъ римскаго духовенства всегда мн кажутся нелпы. Духовныя начала, на коихъ основана церковь наша, могутъ быть чище, но духовное воинство римской церкви образовано и устроено гораздо лучше нашего. Ихъ точно сндаетъ ревность о Дом Господнемъ — какъ, то есть чмъ, учили ихъ признавать этотъ Домъ. Смшно же требовать отъ этихъ миссонеровъ, чтобы они обращали въ христанство въ пользу протестантской или греческой церкви, а надобно же обращать или набирать въ какое нибудь вроисповдане, пока не будетъ общаго, пока не будетъ единаго пастыря и единаго стада. Единый Пастырь и есть, по стадо разбито и ходитъ подъ различными таврами.
Дорога въ Захле лучше Бейрутской, усяна зелеными оазисами деревьевъ. Есть даже рощицы — что-то въ род нашего ельника. Такъ пахнетъ иногда отъ нихъ Русью, что захочется слзть съ лошади и пойти по грибы, по вспомнишь Тредьяковскаго и скажешь:
Лто всмъ ты любовю,
Но, ахъ, ты не грибовно.
На дорог роща старыхъ и широковтвистыхъ деревьевъ въ мстечк Эльмрузъ, съ маронитскою церковью и школою. Мальчишки на двор у церковной паперти твердили уроки свои по арабскимъ кппгамъ, вроятно духовнаго содержаня. Что изъ этого будетъ, Богу извстно, по смена сются. Нельзя вообразить себ, какъ вся эта страна взволнована, взъерошена горами. Какая революця, почище всякой юльской и Февральской, раскопала эту мостовую и раскидала ея громадные камни. Ламартину вроятно было бы завидно, глядя на это. Революця его рукодля — дтская игрушка, а тутъ видна рука Божя. Впрочемъ и эти титановскя и, казалось бы, неприступныя и непереступныя баррикады не заградили пути ни человческой промышленности, ни суетному человческому любопытству. И здсь, гд только можно и гд природа немного уступчиве и ручне, засяны полосы, зеленютъ виноградинки и шелковица. И здсь путешественникъ, отъ нечего длать, покинувъ гнздо свое, карабкается по этимъ чудовищнымъ горамъ, подъ опасенемъ, при малйшей неврности шага лошади своей, нанятой за 15 пастровъ на день, переломать себ ноги и руки, если не голову, одинъ разъ на всегда. Впрочемъ надо отдать справедливость горамъ: он здсь очень живописны и своеобразны: то изсчены он въ вид крпости съ башнями, то громадные камни лежатъ въ какомъ-то порядк, точно кладбища съ гробницами исполиновъ, допотопныхъ титановъ. Поминутно прорываются, съ прохладительнымъ туманомъ, стремительные потоки. Нтъ сомння, что въ этой знойной сторон чувствуешь не только внутреннюю жажду, но жаждутъ зрне и слухъ, и одинъ видъ, и одно журчане воды уже усладительно, и утоляетъ и освжаетъ воображене. Со всмъ тмъ, горы хороши какъ декораця, но лазить съ непривычки но декорацямъ тяжело и накладно. А. Л. Нарышкинъ, путешествуя въ Германи, отвчалъ проводнику своему, предлагавшему взойти на высокую гору, что онъ обходится съ горами какъ съ женщинами и любитъ быть всегда у ихъ ногъ. Шатобранъ написалъ противъ горъ злой и краснорчивый памфлетъ.
Къ вечеру прхалъ я въ Захле. Остановился въ дом шейха Абу-Ассафа, православнаго, родъ арабскаго старосты или бурмистра, но старосты на лихомъ кон и воинственнаго. Въ Захле смшаннаго народонаселеня тысячъ до десяти. За нсколько лтъ они воевали съ Друзами и одержали надъ ними побду. Мой староста показывалъ мн съ гордымъ удовольствемъ мсто его военныхъ подвиговъ. Захле на гор, въ виду Анти-Ливанъ, внизу извивается рчка. У меня вовсе нтъ мстныхъ красокъ, именъ урочищъ не помню, а записывать но пути скучно. Берега рки обсажены высокими тополями — царство прохлады. Отужинавъ съ шейхомъ, легъ спать. Тутъ было царство мухъ и мошекъ невидимыхъ и безслышныхъ — только догадаешься о нихъ, когда тайно и предательски впустятъ он жало свое въ щеку или вки, которыя он особенно жалуютъ.
Въ Среду, рано утромъ, отправился въ Балбекъ. Дорога ровная какъ скатерть по Балбекской долин, широко растилающейся между двумя стнами Ливанскою и Анти-Ливанскою. Она почти вся обработана. Жатва, луга, на коихъ пасутся богатыя стада. Шелковая мурава, на которую можно и прилечь. Сельскя картины, успокоивающя и освжающя чувства посл судорожныхъ сценъ истерзанной и ломаной природы утесовъ, тутъ можно пустить коня своего вскачь, что я и сдлалъ къ неудовольствю спутниковъ и проводниковъ моихъ. Пришлось же мн прослыть отчаяннымъ наздникомъ: я былъ всегда далеко впереди отъ каравана своего. Долина простирается верстъ на 60 въ длину и, судя по глазомру, верстъ на 20 въ ширину. Я прохалъ ее съ небольшимъ въ четыре часа, а казенная зда шесть часовъ. О развалинахъ Балбека, посл того, что было о нихъ мною сказано, говорить нечего, къ тому-же жарко и писать не хочется. Развалины сами по себ, какя бы он ни были, для глазъ и чувства моего, не имютъ много приманки. Я радъ, что видлъ Балбекскя развалины, но еще боле радъ, что на пути къ нимъ прохалъ часть Ливанскихъ горъ и Балбекскую долину. Природа въ какомъ бы вид она ни была, для меня всегда привлекательне зданй здравствующихъ и зданй развалившихся, но здсь любопытно и поразительно видть, что длали люди за нсколько тысячъ лтъ до насъ, какими громадами они поворачивали и каке памятники воздвигали. Въ сравнени съ ними, наши монументальныя зданя — карточные домики и дтскя игрушки, а Краевскй толкуетъ о прогресс. Пришелъ бы онъ посмотрть на развалины храма Балбека, посудить по немъ, что долженъ былъ быть городъ, вмщавшй въ стнахъ своихъ такое громадное здане. На какую высшую степень просвщеня, промышленности и художественности такое строене указываетъ, и сравнить все это съ опустнемъ, невжествомъ и бдностью духовною и матеральною, которыя овладли нын этимъ мстомъ. Я два раза осматривалъ развалины: въ первый день прзда и во второй при мсячномъ сяни. На другой день еще посвятилъ нсколько часовъ на прогулку но развалинамъ. Он обведены рчкою. Вода превосходная. Къ развалинамъ на ней построена мельница. Подъ широкими сводами сучатъ веревки. Вотъ ныншняя жизнь и значене нкогда знаменитаго и великолпнаго храма. Въ Тро и того не найдешь. Впрочемъ тамъ найдешь Гомера и его Иладу, какъ въ Гомер найдешь Трою. Въ Балбек ночевалъ у мущрана, епископа, грека Нимскаго. Онъ спрашивалъ меня о граф Остерман-Толстомъ. Возвращаясь ночью отъ прилунной прогулки по развалинамъ, проходили мимо сада, гд за стнами совершался мусульманскй двичникъ, пли предсвадебныя псни и били въ ладоши. Провожавше насъ Турки и христане боялись долго оставаться на улиц, чтобы не нарушать, близкимъ присутствемъ нашимъ, таинства женскаго сборища, которое признается у Турковъ гражданскою и домашнею святынею, неприкосновенною для мущинъ и особенно для гяуровъ. Въ Четвергъ въ 3 часа по полудни выхалъ я изъ Балбека, часу въ 8-мъ вечера возвратился въ Захле. За полчаса до селеня выхалъ ко мн на встрчу шейхъ въ красномъ бурнус, соскочилъ съ коня и съ поклономъ вложилъ мн въ ротъ свою курящуюся трубку — величайшая восточная учтивость, которая нкогда переводилась на Запад предложенемъ понюхать табаку изъ табакерки. И тутъ и тамъ — табакъ символъ привтствя. Если хорошо бы порыться въ древнихъ обычаяхъ, то можетъ быть найдешь, что обычаи одни и т же, какъ мысли и понятя, обходятъ съ нкоторыми измненями кругъ земли и столтй. Шейхъ провезъ меня по всей столиц своей, вроятно съ мыслью, удивить меня ея обширностью и многолюдствомъ, которое стекалось по пути его съ знаками почтеня. А мн хотлось прохать по другой сторон — низменной, чтобы, при вечерней прохлад и блеск звздъ, полюбоваться теченемъ рки и темною зеленью тополей. Но, не смотря на мои убжденя, которыхъ онъ впрочемъ не понималъ, я долженъ былъ перемнить свою поэтическую прогулку на торжественное, по прозаическое шестве по кривымъ и крутымъ улицамъ, мимо мазанокъ и лачугъ, и только съ вершины прислушиваться къ плеску струй, разливавшихся въ глубин оврага. Вечеромъ Арабы пли, плясали передо мною родъ восточнаго канкана съ отрывистыми и угловатыми тлодвиженями. Мало по малу плясунъ входитъ въ пассю, кидается, вскликиваетъ, перегибаетъ спину свою назадъ, se cambre такъ, что закинувъ голову назадъ чмокается сзади губами своими съ однимъ изъ присутствующихъ и изнуренный падаетъ на свое мсто. На другой день, въ Пятницу, худо выспавшись отъ нашествя разноплеменныхъ наскомыхъ, отправился я въ обратный путь въ 5 часовъ утра. По маршруту моему, этотъ переходъ раздленъ былъ на два дня. Такъ и лошади были наняты, но я совершилъ его въ одинъ присстъ, къ неудовольствю моихъ спутниковъ и къ удивленю ожидавшихъ меня въ Бейрут не ране Пятницы. Около тринадцати часовъ былъ я на кон, съ малыми остановками въ конак, чтобы выпить чашку кофе, и къ 7-ми часамъ, т. е. къ обду, былъ я въ дом Базили. Мой возвратный путь лежалъ или карабкался и корячился, по другимъ горамъ. Путь такой же тяжелый и со всякимъ другимъ конемъ, не туземнымъ или тугорнымъ, опасный — при солнечномъ сяни халъ я часы по туманамъ, или облакамъ, и проникнутъ былъ плавающею надъ мною и вокругъ меня влагою. Дороги разглядть не могъ, но тутъ были нужны не мои глаза, а лошадиные. Если лошадь моя обступилась бы, я могъ бы сказать буквально que je suis tomb des nues.— Пo вершинамъ нкоторыхъ горъ лежали снжныя полосы, какъ у насъ холсты для бленя по деревнямъ. Горы еще тмъ нехороши, особенно для усталаго путника, который видитъ передъ собою цль своего странствованя, что эта мнимая близость обманываетъ его зрне. Съ крыльями и легко бы долетть по прямому направленю, но тутъ кружишься иногда часъ и боле почти все на одномъ мст, потому что крутизна скалы не дозволяетъ прямо спускаться, а надобно лавировать.
Въ Субботу пришелъ австрйскй пароходъ, прибывшй на немъ изъ Константинополя… далъ намъ извсте объ отъзд Павлуши и другя Стамбульскя всти. Въ Воскресенье пришелъ русскй бригъ Неандеръ съ архимандритомъ Софонею и Галенкою. У Базили обдали архимандритъ, капитанъ брига Рябининъ и графъ Бутурлинъ съ сыномъ, промнявшй свое русское графство, свои русскя помстья и свою коренную личность на состояне не помнящихъ родства и приписанныхъ къ Римской церкви. Итальянцами имъ не бывать, разв потомкамъ ихъ, а Русскими они уже не суть. Если все это по убжденю и для спасеня души, то и прекословить нечего. Въ нкоторомъ отношени можно иногда пожалть о нихъ, по еще боле должны имъ позавидовать, ибо временныя блага принесли они въ жертву вчнымъ.
Въ Понедльникъ, въ Духовъ день, архимандритъ служилъ обдню въ греческой церкви. Въ отступник Бутурлин замчательно много русскаго духа и вообще русской складки. Онъ даже усердный читатель Сверной Пчелы, и говорилъ, что по отъзд изъ Итали, тоскуетъ по ней. Ему извстны и приснопамятны выходки Булгарина противъ толстыхъ журналовъ.
Во Вторникъ, къ пяти часамъ по полудни, сли мы на австрйскй пароходъ ‘Шильдъ’. Онъ былъ окрещенъ во имя Ротшильда, но Ротшильдъ не согласился быть воспремникомъ его и пароходъ обезглавили. Дня два предъ отъздомъ нашимъ дулъ сильный втеръ и разкачалъ море. До острова Родоса насъ порядочно било, тмъ боле, что машина не въ соразмрности съ величиною судна. Мы шли медленно, узловъ по пяти въ часъ. Пароходъ новый и деревянная обшивка его, хотя очень щеголеватая, не обдержалась и не отслась. Никогда не слыхалъ я подобной трескотни и скрипотни. Казалось, что все лопается, трескается и того и смотри — распадется. Со всмъ тмъ, въ Субботу, въ 4-мъ часу по полудни, бросили мы якорь въ Смирнскомъ рейд и къ 7 часамъ были мы уже заключены въ свою карантинную тюрьму.
На Смирнскомъ рейд стоялъ французскй пароходъ, отправляющйся въ Константинополь — и на немъ Ламартинъ. Если турецкое правительство не было бы нелпо, то оно засадило бы Ламартина въ карантинъ, вмсто того, чтобъ дать ему богатое помстье въ своихъ владняхъ. Ламартинъ перевернулъ Францю вверхъ дномъ и посл того бжитъ изъ нея какъ кошка, когда напроказитъ и разбросаетъ посуду, а Диванъ, который ищетъ покровительства и милости Франци, оказываетъ неслыханное благодяне безумцу, отъ котораго вс парти во Франци отказались и котораго вс равно обвиняютъ. Да и онъ хорошъ, устроивъ у себя республику, христарадничаетъ у потомковъ Магомета и записывается къ нимъ, боле нежели въ подданство, а въ челядницы, ибо идетъ питаться ихъ милостынею и хлбомъ.
На возвратномъ пути ничего замчательнаго не было. Плыли мы по знакомой дорог и мимо знакомыхъ острововъ, только приставая къ нкоторымъ, а не выходя на берегъ, согласно съ карантинными правилами. Либеральные врачи вопютъ противъ карантиновъ, но они видятъ въ нихъ вопросъ, боле политическй, нежели вопросъ общественнаго здравя и негодуютъ на нихъ какъ на стснене свободы человческой — наравн съ цензурою, съ запретительными тарифами и пр. и пр. Дло въ томъ, что, со времени учрежденя турецкихъ карантиновъ, о чум въ Турци не слыхать. Это лучшее свидтельство въ пользу карантинной системы — разумется благоразумной и умренной, а не произвольной и излишне притснительной. Что чума заразительна, что неограниченная свобода тисненя, въ своемъ род, общественная чума, что безусловная свобода торговли мечта не сбыточная, все это оказывается на практик вопреки человколюбивыхъ и благодушныхъ теорй. Смирнскй карантинъ очень порядоченъ — на берегу моря, свжй втеръ отъ него утоляетъ жаръ и шумъ разбивающихся волнъ сладостно пробуждаетъ внимане. Комнаты просторны и чисты, вроятно потому, что султанъ на дняхъ прохалъ чрезъ Смирну, и на всякй случай все въ ней освжили и поблили. Точно тоже длается и на святой Руси. Карантинная стража не пугаетъ, какъ въ Одесс, своими смертоносными мундирами, забралами и проч. У насъ все пересолятъ. Между тмъ наблюдательность здшней стражи очень бдительна и вовсе не докучлива. Я бросилъ бумажку изъ окна и чрезъ нсколько времени пришелъ ко мн одинъ изъ надзирателей и спросилъ меня: я ли бросилъ? На отвтъ мой, что я, просилъ меня впередъ не длать. Сошелъ въ садъ, подобралъ вс лоскутки бумаги, апельсинныя корки и бросилъ ихъ въ море. Обдаемъ мы съ августйшаго стола, то есть, обдъ нашъ готовится поваромъ изъ Смириской гостинницы Des deux frиres Augustes. Въ карантин съ нами англичанинъ Робертсонъ, сынъ датскаго консула въ Смирн Iong съ женою, ребенкомъ и братомъ, баронъ Шварцъ, баварецъ, нашъ ерусалимскй спутникъ, два нмецкихъ живописца и около ста человкъ разнаго сброда. Вечеромъ Турки поютъ, играютъ въ жгуты на двор. Много въ нихъ живости и веселости. Въ то же время друге Турки обращаются къ Востоку и не смущаемые ни присутствемъ нашимъ, ни играми своихъ братьевъ — съ благоговнемъ совершаютъ, предъ открытымъ небомъ, свою вечернюю молитву. Въ числ стражи есть турецкй офицеръ, балагуръ и шутникъ, около него собирается кружокъ и потшается его разсказами и разными выходками.
Вообще, въ Турци замтно равенство между различными степенями состояня. Духъ братства вроятно отъ того, что степень образованности, то есть необразованности, почти всмъ общая. Вмст съ тмъ много у нихъ челядинства, и турокъ, немного зажиточный, ничего самъ не длаетъ и окруженъ большею или меньшею прислугою.
Въ Среду (я сбился числами), при восхождени солнца, отворили намъ ворота нашей карантинной темницы. Множество барокъ было уже у берега. Вс бросились нагружать на нихъ свою кладь, и черезъ часъ никого уже не было въ карантин. Дулъ довольно сильный втеръ противъ обыкновеннаго, ибо онъ подымается вообще не ране десятаго часа — и море бараишлось. Жен не хотлось пасти это волнующееся стадо, и мы послали въ городъ за porte-chaise и за лошадью, чтобы хать берегомъ. Между тмъ море стихло, и мы спокойно отправились въ лодк, подъ охраненемъ русскаго матроса, поселившагося въ Смирн. Остановились мы по прежнему въ ‘Августйшей’ гостинниц. Былъ я у паши, московскаго знакомца. Онъ немного говоритъ по-французски, помнитъ Петербургъ и многя лица, который онъ тамъ зналъ и разспрашивалъ меня о нихъ. Его почитаютъ приверженцемъ русской системы и потому удаляютъ его отъ Султана. Султанъ, захавъ въ Смирну вопреки маршрута, начертаннаго ему министерствомъ, сдлалъ, говорятъ, un coup de tte. Увряютъ, что сераскиръ, другой его beau-fr&egrave,re, умолялъ его на колняхъ не зазжать въ Смирну, пугая его болзнями, землетрясенями etc. Но, если не удалось имъ помшать Султану быть въ Смирн, то успли они ограничить пребыване его въ ней нсколькими часами, тогда какъ приготовленя и праздники устроены были на нсколько дней. По всему видно, что паша въ оппозици. Онъ очень худо отзывался объ египетскомъ паш, котораго Султанъ видлъ въ Родос и отъ котораго принялъ въ подарокъ богатый пароходъ, чему Галиль-паша будто врить не хотлъ, говоря, что это противно послднему торжественному постановленю Султана принимать подарки свыше столькихъ-то окъ винограда, грушъ etc. Говоря о Ламартин, недавно прохавшемъ чрезъ Смирну, припоминалъ онъ слова его въ Палат Депутатовъ ‘que la Turquie tait un cadavre et qu’il l’avait touch du doigt’ — ‘et aujourd’hui il vient comme un ver, сказалъ я, se nourrir de ce cadavre’, что очень разсмшило пашу. Я просилъ его держать построже своего новаго помщика. Онъ отвчалъ мн, что не боится его. Вообще, пашу очень хвалятъ за дятельное и хорошее управлене. Отъ него похалъ я на Мостъ Каравановъ и опять не видалъ ни единаго верблюда. Вмсто Пятницы, пароходъ отправился въ Четвергъ. Къ четыремъ часамъ перехали мы на него въ лодк, которую порядочно качалъ противный втеръ, но русскй матросъ перевезъ насъ благополучно. На пароход нашли мы знакомое семейство муллы, бывшаго въ ерусалим, и очень дружно жили съ гаремомъ его, на пароход, очень обходительнымъ и даже не закутывающимъ лица своего. Втеръ былъ сильный и совершенно противный. Мы шли медленно, пароходъ скриплъ во всю мочь, по качка была сносная. Нервы мои сначала нсколько взбудоражились, но вскор угомонились и все обошлось благополучно. Ночью остановились мы у острова Мителена и нагрузили на нашъ пароходъ около ста сорока негровъ и негритянокъ,— боле послднихъ, которыхъ везли на продажу въ Константинополь. Вотъ теб и la traite des N&egrave,gres, противъ которой такъ либерально толкуютъ и такъ либерально крейсируютъ на далекихъ моряхъ и которая здсь открыто производится подъ австрйскимъ флагомъ. Впрочемъ, негры эти казались очень покойны и даже веселы, лежа на палуб какъ скотина. Ихъ ощупывали и осматривали, чтобы видть, нтъ ли какихъ тлесныхъ пороковъ. Охотники и знатоки опредляли, каждому и каждой, чего тотъ или другая стоитъ. Кажется, средняя цна отъ 1,500 пастровъ до 2,000 и 2,500. Но капитанъ парохода говорилъ, что совершить покупку на пароход онъ не дозволитъ. Насъ пугали усиленя качки въ Мраморномъ мор, но втеръ къ вечеру утихъ, и мы спокойно проспали послднюю ночь нашего плаваня.
Въ Субботу, 24 юня, къ десяти часамъ утра, бросили мы якорь въ красивомъ Константинопольскомъ рейд:

Конецъ благополучну бгу.

Вяземский Петр Андреевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Письма Ветерана 1812 года, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1881
  2. Из записной книжки, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1827
  3. Письмо с Липецких вод, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1815
  4. 18 августа 1855 года, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1855
  5. Тариф 1822 года, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1884
  6. Йаматойо и его семья, Шрейдер Давид Ильич, Год: 1895
  7. Записка о князе Вяземском, им самим составленная, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1827
  8. Прогулки на гидроаэроплане, Беляев Александр Романович, Год: 1913
Электронная библиотека