П. А. Вяземскій
Путешествіе князя А. Д. Салтыкова по Персіи и Индіи *).
1851.
*) Voyages en Perse et dans l’Inde. 3 volumes. Paris 1860—1861. in 8
Путешествие князя А. Д. Салтыкова по Персии и Индии, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1851
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Вяземскій П. А. Полное собраніе сочиненій. Изданіе графа С. Д. Шереметева. T. 2.
Спб., 1879.
Намъ сообщили отзывъ одной изъ лучшихъ Французскихъ газетъ о сочиненіи князя А. Д. Салтыкова. Читателямъ Москвитянина и вообще каждому Русскому, безъ сомннія, любопытно и пріятно будетъ прочесть этотъ отзывъ о нашемъ соотечественник и о путевыхъ письмахъ его, изданныхъ на Французскомъ язык и частью уже извстныхъ у насъ по вашимъ журналамъ. Здсь было бы неумстно упрекать путешественника въ томъ, что онъ писалъ письма свои не на Русскомъ язык. Князь Салтыковъ не имлъ никогда притязанія на авторство. Письма его вылились изъ головы, впечатлній, пера его, какъ случилось. И въ этомъ-то особенная прелесть ихъ и главное достоинство. Письма эти все-таки наши, и мы можемъ радоваться ими за себя и за того, кто ихъ писалъ. Это все-таки вкладъ въ Русскую умственную сокровищницу. Русскими ли золотыми рублями, Французскими ли золотыми двадцати-франковыми внесенъ этотъ вкладъ: это дло постороннее. Все-таки даяніе благо. И наша обязанность не придираться въ щедрому вкладчику за отчеканеніе золота, которымъ онъ подлился съ нами, а благодарить его за золото, которое онъ разсыпалъ предъ нами. Но во всякомъ случа рчь идетъ теперь не о томъ. Мы хотимъ поговорить о стать Французскаго критика.
Иноземная журналистика, а въ особенности Французская, такъ вообще невжественна, нелпа и недоброжелательна, когда дло коснется до Россіи, что исключенія изъ общаго правила достойны возбудить внимательность вашу. Благодаря Бога, мы можемъ не сердиться на вранье и клевету. На нашей сторон много въ тому успокоительныхъ и утшительныхъ заключеній. Но мы должны быть признательны за каждое сказанное о васъ доброе и разумное слово. Посреди ложныхъ, добровольныхъ и невольныхъ понятій, сужденій, разглашаемыхъ о насъ иностранцами, писатель, который не увлекается толпою, не кричитъ заодно съ другими, а иметъ свое собственное мнніе и осмливается гласно обнаружить его, вопреки господствующимъ заблужденіямъ, есть явленіе рдкое въ наше время.
Изъ общей любви въ литтератур, въ истин и ко всему человческому, неблагодарно и несправедливо было-бы съ нашей стороны не встртить такого писателя вжливымъ вниманіемъ и сочувствіемъ. Авторъ прилагаемой здсь статьи судитъ о книг князя Салтыкова не только какъ о замчательномъ литтературномъ явленіи, но преимущественно оцниваетъ въ ней частное выраженіе и значеніе настоящей и будущей Россіи. Онъ признаетъ въ Русскихъ начало духовной силы и духовной живучести, которыя посреди Европейскихъ колебаній, посреди тревожнаго состоянія умовъ и вмст съ тмъ болзненнаго утомленія ихъ, должны неминуемо служить намъ опорою, предохраненіемъ и надежнымъ залогомъ. Онъ хорошо понялъ, или угадалъ, что наша умственная и литтературная дятельность не есть, какъ была въ старой Франціи, почти исключительною принадлежностью одного отдльнаго и второстепеннаго сословія, что она у насъ вливается свыше, а не прорывается снизу, а потому въ этой дятельности нтъ ничего враждебнаго, завистливаго, насильственнаго. Дйствіе ея мирно и благодтельно, потому что она истекаетъ изъ полноты силы законной, благоустроенной, которой завидовать некому и нечему. Нельзя не замтить, что литтературная дятельность наша — говоря здсь объ однихъ умершихъ дятеляхъ Русскаго слова — начиная отъ Князя Кантемира до Пушкина, сосредоточивалась преимущественно въ высшемъ нашемъ сословіи. Дятельнйшія и блистательнйшія наши литтературныя знаменитости придали своимъ уже почетнымъ и родовымъ именамъ блескъ новой и личной славы. Если и бывали исключенья, какъ, напримръ, Ломоносовъ, то и эти исключенья не долго оставались въ сторон, но силою общаго порядка входили въ высшій кругъ и наравн съ другими пользовались ихъ правами и преимуществами. Оскорбительнаго раздленія не было: слдовательно, не могло быть ни столкновеній, ни борьбы, ни противодйствія, а было единомысліе и единодушіе. Литтература наша дйствовала всегда въ дух примиренія, любви и теплаго сочувствія бъ немощамъ и недостаткамъ человческимъ и общественнымъ. Дворянство наше хорошо поняло и примнило въ дйствію прекрасный смыслъ Французскаго изреченія: дворянство обязываетъ (noblesse oblige). Оно всегда было въ передовой стран образованности и просвщенія. Занимавшіеся науками и предметами умственной дятельности не были ему чужіе, и оно не было для нихъ ни чуждымъ, ни недоступнымъ. Въ этомъ отношеніи дворянство слдовало примру, данному ему свыше. Служба общественному благу мыслью и перомъ всегда признаваема была нашимъ правительствомъ за дйствительную службу. Литтературныя заслуги наравн съ другими вознаграждались отъ верховной власти поощреніями, пособіями и отличіями. ‘Изо всхъ Европейскихъ аристократій, говоритъ Лакомбъ, къ какому государственному порядку ни принадлежали бы он, высшее Русское дворянство боле другихъ и блистательнйшимъ образомъ оправдало значительное положеніе, которое оно пріобрсти умло.
‘Въ то время, когда высшія сословія Франціи, Англіи и большей части южныхъ государствъ предаются почти исключительно нг, забавамъ свтскимъ, удальству спорта и многимъ другимъ разсяніямъ и нравственнымъ и матеріальнымъ, которыя должны неминуено, въ дальнйшенъ или ближавшемъ срок, приготовить паденіе ихъ, если не преобразуютъ они себя совершенно,— въ то самое время Русская аристократія, глава двственнаго поколнія, укрпляется съ каждымъ днемъ боле и боле на своей основ нравственной и на основ матеріальной и, не теряя своего государственнаго значенія, сближается съ народными нравами и потребностями. Она, кажется, понимаетъ, что въ то время, когда демократія южныхъ государствъ Европы, съ наглостью, угрожающею ниспроверженіемъ государственныхъ судебъ, возвышается наступательными движеніями своими по ступенямъ, съ которыхъ ниспадаетъ патриціанская сила, Славянскія племена призваны, быть можетъ, на совершеніе великаго подвига: отстоять просвщеніе и всеобщую образованность, а съ ними и самое христіанство отъ убійственныхъ покушеній соціализма варварскаго и языческаго.
‘Глядя съ сей точки зрнія, находящейся вн и выше мелкихъ озабоченій дневной и переходной политики, нельзя не признать на чел Русскаго народа знаменія Провиднія и въ полномъ развитіи силъ, которыми дйствуетъ онъ въ виду Европы, залога спасенія для всхъ нравственныхъ завоеваній образованности и человческаго разума.
‘И въ самомъ дл, какъ часто любовались мы въ нашихъ Парижскихъ салонахъ, куда стекаются знаменитости всемірныя, этими лицами благородными и мыслящими, которыхъ сверъ высылаетъ на югъ, какъ будто съ тмъ, чтобы изобличить нашу безпечность и врожденное наше легкомысліе. Здсь, въ блистательныхъ этихъ собраніяхъ, не случалось ли вамъ часто, между музыкальною импровизаціею г-жи Дильонъ и вальсомъ Штрауса, слышать какъ одинъ изъ этихъ знаменитыхъ чужестранцевъ судитъ о Франціи гораздо основательне, нежели мы? Обратите вниманіе на отзывы его о нашихъ философахъ и поэтахъ, о нашихъ государственныхъ людяхъ и художникахъ, замтьте, какою ясною и врною мыслью оцниваетъ онъ и тхъ, которыхъ враждебность партій и совмстничество духа пристрастія силятся унизить, и тхъ, которыхъ напрасно превознести хотятъ личныя побужденія литтературныхъ и политическихъ кружковъ, послушайте, какъ онъ ссылается на имена ученыхъ и писателей нашихъ, которыхъ слава везд памятна и жива и которыхъ мы одни предаемъ непростительному забвенію. Вы удивляетесь глубокому разнообразію этихъ свдній, мткости и врности подобнаго суда, вы спрашиваете: ‘да кто же этотъ собесдникъ? откуда онъ?’ и должны будете придти къ этому заключенію: Французъ по выраженію, Европеецъ по образованности, очевидно это — Русскій.
‘Теперь дло для васъ и для меня не въ замчательномъ разговор, а въ великолпной книг, написанной и иллюстрированной перомъ и карандашомъ князя Алекся Салтыкова: почетное имя, съ честью оправданное! Пламенный любитель искусства и природы, нашъ знаменитый туристъ, хотя и Русскій — едва не сказали мы потому, что онъ Русскій — живописуетъ и разсказываетъ свои путешествія по Персіи и Индіи съ прелестью и увлекательностью, которыя, казалось, были нкогда исключительною принадлежностью Французовъ. Здсь любопытство соперничаетъ съ занимательностью, блескъ слога съ богатствомъ, простотою и врностью рисунка.
‘Сочиненіе князя А. Салтыкова заключается въ трехъ великолпныхъ тонахъ, изданныхъ г. Бюрнеронъ, издателемъ лучшихъ иллюстрированныхъ книгъ, вошедшихъ въ общее употребленіе. Часть, посвященная повствованію о Персіи, особенно замчательна по добросовстному, обдуманному изложенію своему. Нтъ ничего живописне, оригинальне картинъ, описаній, типическихъ портретовъ, собранныхъ княземъ-путешественникомъ. Каждая черта карандаша его есть оттискъ мысли глубокой, или живаго чувства, каждая черта пера его есть завтное слово образованностей, погибшихъ въ назиданье образованностямъ живущимъ, завтное слово неподвижности поколній первобытныхъ и павшихъ въ назиданіе поколніямъ послдовавшимъ и возрожденнымъ, которыя движеніями души своей придаютъ постепенный ходъ человчеству и міру. А между тмъ дв книги, заключающія въ себ описаніе Индіи съ ея обширными объемами, имютъ еще боле внутренняго достоинства. Надобно слдовать шагъ за шагомъ за путешественникомъ и съ книгою его въ рукахъ по этимъ чудеснымъ странамъ, гд Богъ поставилъ колыбель человческихъ обществъ, коихъ странная, обратная и неисповдимая судьба также таинственна какъ смерть. Мы въ Бомбе, въ великолпной столиц, возвышающейся посреди пальмоваго лса: по улицамъ ея волнуется толпа, почти нагая, но расписанная красками и обвшанная браслетами и кольцами. Предъ нею и за нею музыканты съ барабанами и скрипками, коихъ неумолкаемый шумъ преслдуетъ васъ днемъ и ночью. Посмотрите на этихъ факировъ, худощавыхъ и испитыхъ, съ длинными и крючковатыми ногтями, какъ орлиные когти, на этихъ женщинъ, съ волосами распущенными и въ безпорядк, дико озирающимися, на этотъ типъ не красоты, а безобразія: все это спшитъ въ пагоды, на поклоненіе чудовищнымъ кумирамъ. И въ одно и то же время щеголеватые Англійскіе всадники и красивыя женщины въ богатыхъ экипажахъ, выписанныхъ изъ Лондона и Парижа, струятся мимо васъ и расточаютъ посреди дикихъ нравовъ вс утонченности нашей образованности и роскоши.
‘И такъ борьба варварства и христіанской общественности существуетъ въ Индіи предъ глазами Англіи, которая, съ эгоистическимъ разсчетомъ, исключительно озабоченная своими вещественными выгодами, не помышляетъ обратить владычество свое въ могущественный рычагъ возрожденія и человколюбиваго подвига. Слдующая сцена, хотя и отдльная, иметъ однакоже общее значеніе, которое заслуживаетъ вниманіе.
‘Баядерки, говоритъ князь Салтыковъ, образуютъ касту особенную, касту многочисленную, которой единственное занятіе заключаются въ томъ, чтобъ пть, плясать и жевать бетель, листья остро-кислаго вкуса, способствующіе пищеваренію и придающіе губамъ особенную красноту. Эти плясуньи миловидны и стройны въ движеніяхъ своихъ. Одты он тканью, частью газовою, частью серебряною и золотою, отливающеюся цвтами — розовымъ, блымъ, фіолетовымъ или вишневымъ, голыя ноги ихъ обвшены кольцами и цпями, которыя, когда баядерка ударяетъ пяткою объ полъ, бренчатъ подобно шпорамъ, но звукъ ихъ боле серебристъ. Пляска ихъ такъ отмнна отъ всхъ другихъ плясокъ, такъ увлекательна изяществомъ и странностью, пніе ихъ такъ уныло и дико, движенья такъ нжны и часто такъ быстры, музыка, оглашающая пляску ихъ, такъ нестройна, что очень трудно дать о нихъ понятіе. Он всегда сопровождаются мужчинами, наружности грубой и грозной, которые выступаютъ и отступаютъ позади ихъ, топая ногами и извлекая дикіе звуки изъ своихъ инструментовъ, и когда подумаешь, что эта пляска, выражающая значеніе невдомое, восходитъ, можетъ быть, до отдаленнйшей древности и что въ теченіе нсколько тысячелтій баядерки повторяютъ ее, не давая себ отчета въ томъ, что длаютъ, умъ теряется въ таинствахъ Индіи, этой земл чудесъ. Эт двицы, коихъ безсчетное множество, и другія, которыя не занимаются.пляскою, населяютъ цлыя улицы и живутъ въ домахъ, коихъ легкая постройка нсколько напоминаетъ Китайскую. Эти жилища вечеромъ освщены, музыка въ нихъ раздается и входъ въ нихъ каждому доступенъ. Но ныншніе хозяева здшняго края ни мало не дорожатъ этими Индйскими Терпсихорами. Такимъ образомъ у меня вчера эта мистическая пляска была вдругъ прервана приходомъ нсколькихъ Англичанъ: они запугали робкихъ двицъ, насильно увлекая ихъ въ вальсъ. Баядерки оскорбились такимъ насильствомъ, пали на землю съ плаченъ и долго не соглашались оставаться съ нами!!
‘Вообще Англичане ничего не длаютъ, чтобы сблизить съ собою Индійскія племена, или измнить и образовать родъ ихъ жизни. Вмсто того, чтобы привлечь ихъ къ нравственному образованію, они помышляютъ только какъ-бы поживиться ими. И куда не послдовали бы за княземъ Салтыковымъ, въ Калькутту ли, въ Бенаресъ, въ Коломбо, въ Агру, въ Делли, въ Лагору или въ Кашемиръ, везд найдете вы полицейское устройство, но нтъ нигд нравственнаго и разумнаго развитія. Варварская жизнь не отступаетъ предъ жизнію образованною и неподвижная Индія равнодушно, подобно безжизненнымъ своимъ кумирамъ, смотритъ какъ проходитъ и дйствуетъ предъ нею промышленная и удалая Англія. Со всмъ тмъ Индійская жизнь иметъ свои поэтическія, своеобразныя, или изящныя стороны, которыя не ускользнули отъ наблюденій нашего путешественника: онъ уловилъ ихъ подъ перо и карандашъ съ строгою и мелочною точностью. Не говоря уже о домашнихъ и семейныхъ нравахъ, которые составляютъ столь разительную противоположность съ Европейскими, нельзя не сознаться, что Индійцы несутъ иго, наложенное на нихъ Англичанами, съ покорностію, не лишенною смышлености. Но пока единственная для нихъ точка соприкосновенія съ нашею образованностью есть военное устройство, изъ нихъ образуютъ солдатовъ, не умя или не желая преобразовать ихъ иначе.
‘Твореніе князя Салтыкова тмъ особенно замчательно, что онъ хорошо понялъ свою философическую и художественную цль. Отправившись въ путь съ желаніемъ изслдовать края, которые донын мерещатся намъ подъ обаятельными туманами Тысячи и одной ночи, онъ показалъ намъ варварство этого края въ истинномъ его вид. Вс усилія его направлены были на то, чтобы схватить живьемъ дикую природу. То водитъ онъ васъ за собою отъ таинственныхъ пагодъ къ уличнымъ явленіямъ, то погружаетъ васъ въ пустыни, населенныя слонами, тиграми, безобразными змями и всми чудовищами, которыя, казалось, могли только присниться романтической поэзіи. Тутъ въ мстахъ самыхъ недоступныхъ находимъ храмъ, гд буддизмъ исправляетъ обряды свои въ ихъ первобытной странности. Жрецы, облаченные въ желтыя ткани и съ бритою головою, простертые у ногъ исполинскаго Будды, выражаютъ символы баснословія грубаго, но мирнаго, а тамъ, дале, толпа Малабарскихъ скомороховъ скитается во тьм ночи по дубравамъ, съ зажженными свточами, и представляетъ въ дйствіи явленіе изъ той же религіи подъ видомъ яростнаго дервиша, который воспламеняетъ въ битв во имя какой-то независимости и какого-то владычества, о коихъ самая-то страна потеряла и преданіе.
‘Невозможно въ тсной стать дать точное понятіе о всемъ, что есть увлекательнаго и дикаго, величественнаго и любопытнаго въ прекрасномъ твореніи князя Салтыкова. Картины и письменное изложеніе, которыя другъ друга поясняютъ самымъ замысловатымъ образомъ, могутъ одни ознакомить читателя съ этимъ возрожденіемъ племени уже мертваго, но еще движущагося, которое изъ свойствъ жизни сохранило только то, что иметъ оно въ себ вещественнаго и живописнаго, но утратило все, что нкогда имло оно душевнаго. Князь Салтыковъ съ избыткомъ пополнилъ сей недостатокъ и вложилъ мысль и чувство свое въ мертвыя созданія. Это достоинство такъ велико, что нельзя достаточно благодарить за него автора.
‘Теперь, чтобы кончить также, какъ мы начали, прибавимъ, что должны мы заключить о Россіи и ея народ, который средь блистательнйшихъ своихъ аристократическрхъ именъ встрчаетъ дарованія столь многообразныя и полно-сильныя, и умственныя способности такого разряда и такого размра. Нтъ сомннія, что такой народъ призванъ свыше на подвигъ великій изъ всхъ народныхъ подвиговъ, и если онъ съ такимъ рвеніемъ изучаетъ племена варварскія и дикія, то не съ тмъ-ли, чтобы узнать врне и ближе то, чего требуютъ племена христіанскія и просвщенныя?’