Пушкин-критик.
Пушкин-критик.
(Возрождение, 1935/3543 (14 февраля))
Пушкин-критик, Ходасевич Владислав Фелицианович, Год: 1935
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Владислав Ходасевич. Пушкин и поэты его времени
Том третий (Статьи, рецензии, заметки 1935-1939 гг.)
Под редакцией Роберта Хьюза
Berkeley Slavic Specialties
‘Достаточно бегло просмотреть сочинения Пушкина, — писал некогда Брюсов, — чтобы отметить, что в его стихах, повестях, драмах отразились едва ли не все страны и эпохи, по крайней мере связанные с современной культурой’. Действительно, то или иное отражение в его творчестве нашла не только русская история чуть ли не от истоков ее вплоть до современных ему событий, но и античный мир, и древний и новый Восток, и мир Ислама, и европейское средневековье, и почти все страны новой Европы: Англия, Шотландия, Германия, Италия, Франция, Португалия, Испания, Литва, Польша, Финляндия. Ни Америка, ни даже дикие страны не ускользнули от его любопытства. Тот же Брюсов заметил по этому поводу: ‘Вспоминается, конечно, Гете, но судьба дала ему свыше восьмидесяти лет жизни и почти семьдесят лет творчества, тогда как вся деятельность Пушкина втиснута меньше чем в двадцать лет, включая и школьные опыты’. Помимо истории, в круг пушкинских занятий входили и языковедение, и география, и математика, и политика, вплоть до специально экономических вопросов. Однако, наибольший интерес, разумеется, проявлял он к литературе, и в этой области справедливо может быть назван исключительным знатоком. Суждениями по общим и частным вопросам различных литератур полны не только его статьи, заметки в записных книжках и дневниках, не только письма его, но и стихи, и художественная проза. Не приходится удивляться, что тому же Брюсову, более двадцати лет тому назад, пришла мысль составить свод теоретических, исторических и критических суждений Пушкина о всемирной и русской художественной литературе. Такая работа и была им начата. ‘Суждения Пушкина о всемирной литературе’ под редакцией Брюсова и с его вступительною статьей значатся в каталогах издательства ‘Альциона’ в числе книг, подготовляемых к печати. Книге этой все же не суждено было появиться, — по-видимому, она осталась незаконченной.
Составленный Н.В.Богословским и недавно изданный ‘Академией’ том Пушкин-критик представляет собою осуществление брюсовского замысла, с некоторым, по-видимому, отличием. Есть основания предполагать, что Брюсов намерен был систематизировать свод пушкинских высказываний, расположив их по отдельным литературам и в порядке хронологическом по отношению к ходу событий. Такая система представляла большие трудности и опасности. Н.В.Богословский поступил проще и целесообразней, расположив литературные суждения Пушкина в порядке их высказывания и приложив к книге ряд указателей, с помощью которых читатель может проследить все последовательные суждения Пушкина по тому или иному поводу. Имеется предметно-тематический указатель, указатель имен и указатель произведений, книг и журналов, упоминаемых Пушкиным.
Работа Богословского не есть, разумеется, книга для чтения рядовых читателей. Она рассчитана на людей, более или менее специально интересующихся литературоведением вообще и Пушкиным в частности. Поэтому, будь у нас действительно полное и текстологически удовлетворительное издание Пушкина, включающее все его произведения и всю переписку, — составителю книги не пришлось бы перепечатывать полностью все тексты Пушкина, в данном случае привлекаемые. Достаточно было бы ряда указателей со ссылками на соответствующие тома и страницы. Но действительно полного и действительно отвечающего научным требованиям собрания сочинений Пушкина до сих пор не существует. Если бы составитель свода захотел ограничиться только библиографическими ссылками, ему бы пришлось по разным поводам ссылаться не только на разные собрания сочинений Пушкина, но и на периодические издания, в том числе на довольно редкие, как Литературная газета Дельвига и Современник самого Пушкина, — потому, что ряд статей, помещенных в этих изданиях и несомненно принадлежащих Пушкину до сих пор не включался ни в одно собрание его сочинений. Богословский был вынужден перепечатывать тексты, и у него получился том в 679 страниц. Если бы тексты были заменены только указаниями на них, книга могла бы быть в два, а то и в два с половиною раза меньше. Мы останавливаемся на этом потому, что иначе, как причинами издательской экономии трудно объяснить тот факт, что весьма многочисленные литературные оценки, встречающиеся в художественных произведениях Пушкина, не вошли в основной свод, составленный Богословским. Указатель таких оценок дан составителем в виде лишь приложения, причем самые тексты на сей раз не приводятся, а только соответствующие названия произведений. Здесь плохо не то, что нет текстов — их не трудно найти, потому что художественные произведения Пушкина в общем все же изданы лучше, чем его статьи, заметки и письма. Но плохо, во-первых, то, что литературные суждения, рассеянные в художественных писаниях Пушкина оказались выключены из общего хронологического порядка его высказываний, во-вторых — то, что поскольку эти оценки вынесены в ‘Приложения’, читателю как бы подсказывается, будто они не так существенны или не так серьезны, как оценки, выраженные в статьях или письмах, меж тем, это, разумеется, не так: нередко в нескольких строках стихотворения, в эпиграмме, в одном эпитете, в беглом упоминании Пушкин дает замечательную и глубокую характеристику писателя или произведения или исчерпывающе определяет свое к нему отношение, достаточно вспомнить ‘вдохновенного’ Мицкевича, или ‘переимчивого’ Княжнина, или хотя бы одно местоимение ‘мой’, приложенное к Дельвигу. Нам кажется даже, что решительно все упоминания о писателях и их произведениях, встречающиеся в поэзии Пушкина, должны занять место в своде его критических суждений, ибо в той или иной степени всякое упоминание уже содержит в себе оценку. Меж тем, Богословским вся эта часть работы произведена недостаточно полно и недостаточно вдумчиво. У него есть пропуски, объяснимые то нетщательностью работы, то недостаточным углублением в смысл и характер пушкинских высказываний. Вот несколько примеров. В числе упоминаний об Овидии пропущено заключающееся в послании к Языкову (‘Издревле сладостный союз’). Намек на Жана Сбогара есть в ‘Барышне-крестьянке’, что Богословским не указано. Пропущена любопытнейшая характеристика Расина в ‘Домике в Коломне’: ‘Бессмертный подражатель, певец влюбленных женщин и царей’. Не отмечено упоминание Дмитриевского стихотворения ‘Стонет сизый голубочек’ в том же ‘Домике в Коломне’.
Со всем тем, однако, надо признать, что книга Богословского весьма своевременное и полезное подспорье для всех, изучающих Пушкина или желающих с ним ознакомиться.