Простая история, Инчбальд Елизавета, Год: 1791 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 250 минут(ы)

ПРОСТАЯ ИСТОРЯ.

Романъ
Мистриссъ Инчбальдъ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

Окончивъ курсъ наукъ въ Сент-Омерскомъ Коллегум, Доррифоръ, въ-слдстве даннаго имъ еще давно торжественнаго обта, сдлался римско-католическимъ священникомъ. Онъ вполн обладалъ качествами, которыя были достойны лучшаго христанина, онъ старался показать на дл примры тхъ добродтелей, о которыхъ проповдовалъ съ каедры, и не принадлежалъ къ числу тхъ духовныхъ, которые, удалясь отъ мра, отказываются отъ заслугъ, которыя могли бы сдлать, исправляя людей. Доррифоръ не захотлъ укрыться отъ соблазновъ мра за монастырскими стнами, нтъ, въ центр самаго Лондона онъ нашелъ убжище отъ нихъ въ своемъ благоразуми, въ твердости своего характера, въ обуздани своихъ страстей.

Доррифору было около тридцати лтъ, когда одинъ изъ искреннихъ друзей его умеръ, оставивъ его попечителемъ своей дочери, восьмнадцати-лтней двушки.

Покойный мистеръ Мильнеръ, чувствуя скорое приближене смерти, такъ разсуждалъ самъ съ собою:— ‘Въ жизни моей я подружился искренно только съ однимъ человкомъ и знаю сердце Доррифора. Узнавъ добрыя качества этого сердца, я пересталъ искать другихъ связей, чтобъ не уменьшить высокаго уваженя, которое ввушалъ мн Доррифоръ къ достоинству человка. Въ настоящую минуту, минуту живйшаго опасеня за каждую мысль, которая раждается въ ум моемъ, за каждое дяне, въ которомъ я скоро буду долженъ отдать отчетъ, прочь вс суетные, мрске виды, я долженъ дйствовать, какъ-бы высшй судъ, предъ который я скоро предстану, уже собрался разбирать мои помыслы. Забота о будущности моего единственнаго дтища — вотъ величайшая обязанность, которую я долженъ исполнить въ свои послдня минуты. Привязанность къ дочери, возникшая во мн въ-слдстве привычки, по симпати, или скорй но любви родительской, заставляетъ меня подумать о счасти ея, оставить ее на попечене тхъ, кого она могла бы считать своими лучшими друзьями, но увы! они дорожатъ этимъ священнымъ именемъ только до-тхъ-поръ, пока фортуна являетъ свою свтлую, блестящую сторону: придутъ невзгоды, болзни, домашня ссоры, друзья покинутъ жилище бдствй, хотя это здане часто воздвигается ихъ собственными руками’.

Про этой мысли, горесть отца одержала верхъ надъ тоской умирающаго.

Онъ продолжалъ:

‘Гд дочь моя найдетъ себ утшене? Божественное предательство религи, утшающее теперь мою бдную душу посреди самыхъ пытокъ предсмертной агони, не будетъ охранять моей дочери.’

Здсь мсто замтить, что мистеръ Мильнеръ былъ членъ римской церкви, а жена его была протестантка. Супруги условились воспитывать сыновей своихъ въ религи отца, дочерей въ закон матери. Плодомъ ихъ брака была только одна дочь, которой будущность занимала въ настоящую минуту мысли умирающаго. Мистеръ Мильнеръ, врно исполняя общане, которое далъ покойной жен своей относительно религи дочери, отдалъ двочку въ протестантскй пансонъ. Миссъ Мильнеръ возвратилась изъ пансона съ такими понятями о благочести, какя обыкновенно имютъ вс свтскя молодыя двушки. Она безпрестанно думала о своей вншности, забывая украшать свой умъ и сердце, которые такимъ-образомъ оставались только при гомъ, что дала изъ природа. Даже эти качества природы не были предохранены въ ней отъ пагубнаго вляня искусства.

Какъ бы то ни было, мастеръ Мильнеръ, наслаждаясь еще цвтущимъ здоровьемъ, съ удовольствемъ смотрлъ на свою милую дочь, въ которой не было ни одного изъ тхъ недостатковъ, каке не извиняются въ свт, и не думалъ о томъ, что въ двушк было много другихъ несовершенствъ. Но теперь, когда онъ лежалъ на печальномъ одр смерти, вс эти несовершенства вдругъ поразили его умъ. Бдный отецъ позабылъ о тхъ нжныхъ наслажденяхъ, которыя доставлялъ ему каждый успхъ дочери въ блестящихъ свтскихъ гостинныхъ, гд молодая двушка очаровывала своихъ слушателей умомъ и талантами, или, если и вспоминалъ объ этихъ минутахъ, то оплакивалъ ихъ съ горестью и съ презрнемъ смотрлъ на суетныя достоинства дочери.

— ‘Надо помышлять, думалъ онъ:— о существенномъ, о чемъ-нибудь такомъ, что могло бы приготовить ее къ тому часу, каковъ послднй часъ жизни человка. Могу ли я оставить дочь мою на попечене тхъ, которые сами никогда не вспоминаютъ, что подобный часъ непремнно придетъ рано или поздно! Да, только одинъ Доррифоръ, соединяя въ себ вс нравственныя и религозныя добродтели и благочестивую вру въ достоинство человка, будетъ въ-состояни заботиться о моей дочери. Онъ съуметъ подать ей благе совты, не принуждая ее ихъ выслушивать, съуметъ ободрить ее, не льстя ей, и можетъ-быть со временемъ содлаетъ добрымъ нжный предметъ всхъ помышленй его умирающаго друга.’

Доррифоръ поспшно прхалъ изъ Лондона на зовъ мистера Мильнера, за нсколько минутъ до его смерти выслушалъ послднюю волю умирающаго и общалъ исполнить ее. Но этотъ послднй залогъ высокаго уваженя, которое питалъ къ нему Мильнеръ, еще не давалъ ему никакого права воспитать свою питомицу въ религозныхъ началахъ, противныхъ тмъ, которымъ слдовала ея мать.

— ‘Не внушайте ей никогда мннй, которыя могутъ только смутить ея умъ, и не сдлаютъ ея лучше.’ Таковы были послдня слова мистера Мильнера, и Доррифоръ отвчалъ на нихъ умирающему другу самымъ утшительнымъ образомъ.

Въ грустное время кончины мистера Мильнера, миссъ Мильнеръ была въ Бат. Подруга, съ которой она похала въ этотъ городъ, сочла обязанностью не говорить ей объ опасности болзни ея отца. Она даже вовсе скрыла отъ нея, что мистеръ Мильнеръ боленъ, боясь этой грустной встью нанести страшный ударъ душ миссъ Мильнеръ, которую она считала слишкомъ-чувствительной. Эта нжная предупредительность подруги дорого стоила бдной миссъ Мильнеръ, которая вдругъ была поражена встью о смерти отца, не зная даже до того времени о томъ, что онъ былъ боленъ. Ея горесть доходила до отчаяня. Она поспшила отдать послднй долгъ праху отца, и исполняла его съ искренней дочерней любовью.

Въ это время, Доррифора уже не было въ дом мистера Мильнера. Онъ долженъ былъ возвратиться въ Лондонъ, куда требовали его по какому-то очень важному длу.

II.

Доррифоръ возвратился въ Лондонъ, глубоко-огорченный смертю своего друга, и можетъ-быть еще боле занятый мыслю о довренности, которую тотъ имлъ къ нему. Онъ зналъ родъ жизни, который привыкла вести миссъ Мильнеръ, боялся того, что его увщаня могутъ встртить въ ней одно упрямство, и предполагалъ, что обязанность надзора за молодой свтской двушкой была выше силъ его.

Мистеръ Доррифоръ былъ въ близкомъ родств съ однимъ изъ первыхъ католическихъ перовъ Англи. Его доходы могли доставить ему жизнь роскошную, но по доброт души своей онъ такъ заботился о бдныхъ и до такой степени умрялъ свои желаня, что жилъ чрезвычайно просто и крайне-экономически. Онъ нанималъ квартиру въ дом мистриссъ Гортонъ, пожилой женщины, у которой была незамужняя племянница, двушка тоже не первой молодости. Но хотя миссъ Вудли было уже около тридцати-пяти лтъ и ея наружность была очень-обыкновенна, но по своему веселому характеру и безконечной доброт она не только не была смшна, но даже не считалась старой двой.

Доррифоръ привыкъ къ этому семейству еще до смерти мистера Тортона, и посл этого печальнаго событя, не смотря на обтъ безбрачя, не нашелъ возможнымъ убгать общества двухъ женщинъ, столь не опасныхъ. Съ своей стороны, мистриссъ Гортонъ и ея племянница смотрли на него съ глубочайшимъ почтенемъ, которое всякая благочестивая паства оказываетъ своему пастырю, и придавали его дружескому обществу цну не только нравственную, но и матеральную, потому-что плата мистера Доррифора за квартиру и за столъ была такъ щедра, что давала имъ возможность оставаться въ томъ же дом, который мистриссъ Гортонъ занимала при жизни мужа.

По возвращени мистера Доррифора въ Лондонъ, въ его квартир тотчасъ начались приготовленя къ прему питомицы, по тому-что мистеръ Мильнеръ просилъ его, чтобы хотя нкоторое время миссъ Мильнеръ прожила въ одномъ дом съ своимъ опекуномъ, познакомилась съ его знакомыми и подружилась съ его друзьями.

Когда миссъ Мильнеръ узнала о послдней вол своего отца, она покорилась его требованямъ безъ малйшаго противорчя. Находясь подъ влянемъ глубокой скорби, молодая двушка не видла въ будущности своей ни одной счастливой минуты. По ея безмолвному согласю назначенъ былъ день, въ который она должна была прхать въ Лондонъ и поселиться въ немъ въ качеств богатой наслдницы.

Мистриссъ Гортонъ, какъ хозяйка дома, была очень-доволыа тмъ, что появлене миссъ Мильнеръ въ ея дом должно было увеличить ея ежегодные доходы и улучшить ея образъ жизни. Добрая миссъ Вудли была въ восторг отъ мысли о новой собесдниц, но сама не знала, чему приписать эту радость, а между-тмъ эта радость объяснялась очень-просто. Любящее сердце миссъ Вудли требовало боле обширнаго поля для выраженя безконечной доброты своей.

Не такъ прятны были размышленя мистера Доррифора: его умъ сдлался грустной добычей заботъ, сомннй, боязни. При каждомъ представлявшемся случа, мистеръ Доррифоръ старался собрать какя-нибудь свдня о характер своей питомицы, прежде чмъ ему прйдется увидть ее лично, потому-что онъ не только еще не зналъ желанй миссъ Мильнеръ, но не видалъ и ея самой. Когда ему удавалось бывать у мистера Мильнера, онъ никогда не встрчалъ молодой миссъ, которая безпрестанно длала визиты. Первая особа, у которой мистеръ Доррифоръ съ приличной осторожностью спросилъ о миссъ Мильнеръ, была лэди Ивенсъ, вдова баронета, часто навщавшая мистриссъ Гортонъ.

Здсь необходимо сдлать описане особы мистера Доррифора, чтобъ читатель могъ принимать участе въ его разговорахъ и въ его поступкахъ. Мистеръ Доррифоръ былъ высокъ ростомъ и сложенъ прекрасно. Впрочемъ, кром черныхъ блестящихъ глазъ, блыхъ, какъ снгъ, зубовъ и черныхъ кудрей, въ лиц его не было ни одной черты, которая могла бы возбудить удивлене, но при всемъ томъ въ каждой черт этого лица выражалось столько чувствительности, что многе находили его прекраснымъ, привлекательнымъ. На лиц Доррифора можно было прочесть вс чувства его сердца, быстрые переходы отъ страха къ надежд, непоколебимое терпне, невозмутимое спокойстве духа и дивное самоотвержене. По этой физономи можно было угадать весь внутреннй процессъ его мыслей, и подобно тому, какъ душа Доррифора была обогащена всми добродтелями, его лицо украшалось выраженемъ каждаго изъ этихъ добрыхъ качествъ. Они не только придавали блескъ его вншнему виду, но еще наполняли дивной гармоней каждое слово его разговора, дышавшаго убдительнымъ краснорчемъ.

Одно изъ тхъ безпокойныхъ выраженй, обличающихъ внутреннюю борьбу сердца, проявилось на лиц Доррифора, когда онъ спросилъ у лэди Ивенсъ о миссъ Мильнеръ.

— Кажется, миледи, весной вы были въ Бат, и вроятно знаете молодую двушку, которой я имю честь быть опекуномъ. Прошу васъ…

Доррифору очень хотлось сдлать вопросъ, но лэди Ивенсъ не дала ему кончить фразы.

— Не спрашивайте меня, любезный мистеръ Доррифоръ, о миссъ Мильнеръ. Когда я видла ее, она была еще очень молода. Правда, что посл этого времени прошло только три мсяца и стало-быть молодая миссъ не много сдлалась старше

— Ей восьмнадцать лтъ, замтилъ Доррифоръ, досадуя на то, что лэди Ивенсъ еще боле усилила его сомння.

— Надо отдать справедливость, миссъ Мильнеръ была въ то время очень хороша собой, прибавила лэди Ивенсъ.

— Красота не достоинство, отвчалъ Доррифоръ, вставая и по видимому очень недовольный.

— Извините, гд нтъ ничего боле, и красота что-нибудъ да значитъ.

— По моему мнню, хуже, чмъ ничего.

— Впрочемъ, мистеръ Доррифоръ, вы пожалуйста не безпокойтесь и не подумайте, что въ вашей питомиц найдете множество недостатковъ. Я только замтила, что она двушка легкомысленная, праздная, нескромная, окруженная всегда полдюжиной обожателей, холостыхъ и женатыхъ, глупыхъ и умныхъ.

Доррифоръ поблднлъ.

— Въ первый разъ въ моей жизни, сказалъ онъ съ грустю: — я досадую на то, что зналъ ея отца.

— И, полноте, мистеръ Доррифоръ, замтила мистриссъ Гортонъ, имвшая слабость думать, что все непремнно сдлается по ея желаню: — я уврена, что вы скоро наведете малютку на путь истины.

— Ахъ, Боже мой! быстро воскликнула лэди Ивенсъ: — я вовсе не думала, чтобы въ словахъ моихъ было что-нибудь дурное. Впрочемъ, эти замчаня сдланы не мною, я только повторяю слова другихъ.

— Напрасно повторяете, кротко осмлилась замтить добрая миссъ Вудли, которая, работая у окна, внимательно слдила за разговоромъ.

— Довольно объ этомъ… сказалъ Доррифоръ.

— О, я съ большимъ удовольствемъ оставлю этотъ разговоръ, сказала лэди Ивенсъ:— и сказать правду, это будетъ гораздо выгодне для миссъ Мильнеръ.

— Что, она высокаго роста? спросила мистриссъ Гортонъ, желая узнать что-нибудь еще.

— Довольно высока, возразила лэди Ивенсъ: — повторяю вамъ, что нельзя упрекнуть ее ни въ одномъ вншнемъ недостатк,

— Но если сердце ея наполнено порочными наклонностями? сказалъ Доррифоръ со вздохомъ,

— Сердце способно сдлаться лучше, скромно замтила миссъ Вудли.

— Нтъ, моя милая, возразила лэди Ивенсъ: — мн еще не удавалось слышать, что изобрли корсеты для исправленя недостатковъ характера.

— Извините, отвчала миссъ Вудли: — хорошее общество, наставительныя книги, опытъ и несчастя могутъ измнить характеръ, склонить сердце къ добродтели еще скоре…

Лэди Ивенсъ вскочила со стула и не дала миссъ Вудли кончить фразы.

— Я ухожу, воскликнула она:— меня ждутъ дома сто человкъ. Притомъ же, еслибъ ужъ и я расположена была слушать проповдь, такъ послушала бы мистера Доррифора, а не васъ.

Въ эту минуту, въ комнату пошла мистрисъ Гилльгревъ, жена одного разорившагося негоцанта.

— А, да вотъ мистриссъ Гилльгревъ, воскликнула лэда Ивенсы — она, кажется, знаетъ миссъ Мильнеръ.

Мистриссъ Гилльгревъ, услышавъ это имя, подняла руки къ небу и слезы блеснули въ глазахъ ея.

— Разскажите, пожалуйста, мистриссъ, продолжала леди Ивенсъ, обращаясь къ вошедшей: — что вы знаете о миссъ Мильнеръ. Досадно, что мн некогда васъ слушать.

При этихъ словахъ, лэдй Ивенсъ поклонилась и вышла.

Мистриссъ Гортонъ было очень любопытно узнать, почему при имени миссъ Мильнеръ мистриссъ Гилльгревъ такъ растрогалась, и она спросила ее о причин.

Этотъ вопросъ пробудилъ снова боязнь въ сердц Доррифора. Съ безпокойствомъ онъ ожидалъ отвта.

— Миссъ Мильнеръ истинная моя благодтельница, сказала мистрисъ Гилльгревъ, отирая слезы, обильно катившяся по ея щекамъ.

— Что это значитъ? живо воскликнулъ Доррифоръ, и въ глазахъ его блеснуло выражене радости.

— Мужъ мой, продолжала мистриссъ Гилльгревъ: — потерпвъ большя потери, остался долженъ мистеру Мильнеру значительную сумму денегъ. Посл разныхъ угрозъ, мистеръ Мильнеръ ршился взять у насъ все, что мы имли. Дочь его, однакожь, выпросила для насъ отсрочку. Когда къ новому сроку мы не могли уплатить долга, Мистеръ Мильнеръ не слушалъ никакихъ просьбъ, молодая миссъ тихонько продала свои драгоцнности и внесла за насъ деньги.

Диррифоръ былъ въ восторг отъ этой всти, съ жаромъ пожалъ руку мистрисъ Гилльгревъ и сказалъ, что она никогда не останется безъ друзей.

— А какого роста миссъ Мильнеръ? спросила мистриссъ Гортонъ, боясь, чтобы разговоръ не перемнился.

— Не знаю, отвчала мистриссъ Гилльгревъ.

— Хороша собой?

— Право, трудно отвчать на этотъ вопросъ.

— Удивительно, какъ вы ея не замтили.

— Я очень замтила ее, но не довряю своему сужденю. Она показалась мн прекрасною, какъ ангелъ, а можетъ-быть это потому, что я находилась подъ влянемъ ея душевной красоты.

III.

Слова мистриссъ Гилльгревъ нсколько успокоили Доррифора на счетъ характера и поведеня его питомицы.

Наступилъ день, въ который миссъ Мильнеръ должна была оставить родительскй домъ и переселиться въ жилище опекуна. Мистеръ Доррифоръ, въ сопровождени миссъ Вудли, похалъ на встрчу своей питомиц, и остановился ожидать ее въ гостинниц.

Оплакавъ память отца, миссъ Мильнеръ прхала 10-го ноября въ то мстечко, гд ее ожидали Доррифоръ и миссъ Вудли. Кром людей, молодую наслдницу сопровождали двое дальнихъ родственниковъ ея матери, которые сочли необходимой обязанностью проводить ее хоть нкоторую часть пути. Почтенные родственники такъ досадовали на Доррифора за ту довренность, которую оказалъ ему мастеръ Мильнеръ, что, вручивъ ему миссъ Мильнеръ, тотчасъ же вернулись домой.

Когда карета миссъ Мильнеръ подъхала къ гостинниц и когда Доррифору сказали объ этомъ, онъ поблднлъ. Лицо его омрачилось, какое-то роковое предчувстве заставило сильно забиться его сердце. Онъ такъ потерялся, что миссъ Вудли должна была вывести его изъ этого положеня, и первая пошла навстрчу прекрасной питомицы.

Но природная живость, веселость, приписываемая миссъ Мильнеръ, въ эту минуту была убита грустью, и ее замнила тихая меланхоля, горделивое желане выказать свою красоту, желане, въ которомъ особенно обвиняли ее, уступила мсто задумчивой важности. Въ ту минуту, когда миссъ Вудли представила ей Доррифора, какъ ея опекуна и лучшаго друга ея отца, молодая двушка зарыдала, упала передъ номъ на колни и общала всегда повиноваться ему какъ своему отцу. Въ это время Доррифоръ закрылъ лицо платкомъ, иначе миссъ Мильнеръ замтила бы его волнене, угадала бы тайныя ощущеня его сердца.

Посл этой трогательной сцены, приказали подавать лошадей. Миссъ Мильнеръ простилась съ родственниками, которые ее провожали и сла въ свою карету вмст съ миссъ Вудли. Доррифоръ отправился въ коляск, въ которой прхалъ изъ Лондона.

Дорогой миссъ Вудли не сдлала ни малйшаго покушеня подружиться съ миссъ Мильнеръ, хотя, можетъ-быть, эта честь была предметомъ всхъ ея помышленй. Она обходилась съ нею, какъ обходилась со всми другими. Впрочемъ, этого было уже довольно для того, чтобъ она могла снискать себ уважене внимательной миссъ Мильнеръ, которая тотчасъ съумла оцнить достоинства миссъ Вудли и скоро искренно съ ней подружилась.

IV.

На другой день прзда въ Лондонъ, миссъ Мильнеръ, посл спокойнаго, продолжительнаго сна, пробудилась съ своей природной живостью, которая на нкоторое время только уступала слабому вляню печали о потер отца. Вн родительскаго дома, находясь мене подъ влянемъ грустныхъ впечатленй и нсколько освоившись съ новьыми знакомыми, молодая двушка была прятно занята мыслью о томъ, что она наконецъ увидла веселую столицу, которой обольстительную картину уже давно рисовало ея дятельное воображене.

Какъ ни была она хороша въ ту минуту, когда Доррифоръ и миссъ Вудли увидали ее при первой встрч, но на другой день, во время завтрака, она еще боле поразила ихъ своей благородной простотой, изяществомъ и одушевленемъ. Доррифоръ и миссъ Вудли съ удивленемъ посмотрли другъ на друга. Мистриссъ Гортонъ, разливавшая чай, почла себя, въ сравнени съ миссъ Мильнеръ, простой служанкой: такова власть красоты, когда она соединена съ умомъ и добродтелью. Все это было въ миссъ Мильнеръ. Однакожь, пусть слишкомъ щекотливый читатель не обманывается, пусть не составляетъ себ преувеличенной идеи о достоинствахъ миссъ Мильнеръ, не ставитъ ея добродтелей выше того, что обыкновенно имютъ простые смертные, и пусть не сердится на насъ, если, разсмотрвъ характеръ нашей героини по ближе, найдетъ въ ней много недостатковъ. Но, съ другой стороны, пусть онъ замтитъ, что если миссъ Мильнеръ имла недостатковъ боле, чмъ обыкновенно имютъ друге,— она имла ихъ потому-что у ней было больше соблазновъ, чмъ у нихъ.

Съ самаго дтства миссъ Мильнеръ, вс повиновались малйшимъ ея желанямъ, даже капризамъ, и она привыкла возставать противъ всякаго надзора. Она была прекрасна: ей слишкомъ-часто льстили, возвышая достоинство ея красоты, и она считала напрасно потерянной каждую минуту, въ которую ей не удавалось увеличить число своихъ побдъ. Она была слишкомъ чувствительна, и эта чувствительность очень-часто проявлялась непосредственно въ обидахъ или невнимательности. Кром того, она пробрла опасную репутацю двушки остроумной, въ дйствительности, она не имла претензй на остроуме, но, слушая ея разговоръ, самый тонкй критикъ могъ ошибиться въ этомъ. Вс ея отвты походили на возраженя, не потому, чтобъ она въ-самомъ-дл обладала качествомъ, которое собственно можно назвать умомъ, но потому-что во всемъ, что она ни говорила, видна была удивительная энергя, быстрая, могущественная способность соображаня, простота естественная, или по-крайней-мр чрезвычайно искусно поддланная, и все это произносилось съ быстрымъ, огненнымъ движенемъ глазъ, съ лукавой, нсколько злой улыбкой. Ея слова походили на слова другихъ, и, какъ слова другихъ, составляли совершенно обыкновенныя фразы, но манера произносить ихъ придавала имъ свойство ума, подобно тому, какъ очень-часто прятность чертъ лица заставляетъ находить его очень правильнымъ, тогда-какъ въ сущности эти черты вовсе не симметричны.

Но довольно описаня. Изъ поступковъ миссъ Мильнеръ, важныхъ или легкомысленныхъ, о которыхъ читатель узнаетъ дале, онъ долженъ составить себя поняте о питомиц мистера Доррифора.

За завтракомъ, который подали въ начал этой главы, разговоръ прекрасно поддерживался всми собесдниками: миссъ Мильнеръ говорила съ большимъ одушевленемъ, Доррифоръ блисталъ умомъ, слова миссъ Вудли дышали необыкновенной добротой. Мистриссъ Гортонъ въ своемъ разговор имла претензю на вс эти три качества.

— Знаете ли, миссъ Мильнеръ, сказалъ Доррифоръ:— вы походите на вашего батюшку гораздо боле, чмъ я предполагалъ. Судя потому, что мн разсказывали о васъ, я не ожидалъ въ васъ найдти столько сходства.

— Я тоже, мистеръ Доррифоръ, замтила миссъ Мильнеръ: — вовсе не представляла себ васъ такимъ, каковы вы въ-самомъ-дл.

— Вотъ какъ! а позвольте спросить, какимъ же вы меня представляли?

— Я думала, что вы пожилой человкъ, почтенный добрякъ…

Эти слова миссъ Мильнеръ произнесла съ невиннымъ, простодушнымъ видомъ, но такимъ тономъ, который ясно говорилъ, что она находила своего опекуна и молодымъ и прекраснымъ.

— Добрякъ! воскликнулъ Доррифоръ въ смущени: — и вы не ошиблись, миссъ, по-крайней-мр, вы всегда увидите меня такимъ во всхъ моихъ дйствяхъ.

— О, въ такомъ случа ваши поступки будутъ совершенно противорче съ вашей наружностью.

Миссъ Мильнеръ обладала въ высшей стеневи исключительнымъ свойствомъ людей остроумныхъ, свойствомъ бросать первую пришедшую на умъ мысль, которая почти всегда бываетъ справедлива.

— Мн кажется, сказалъ Доррифоръ:— что вы, миссъ, должны быть очень дурнымъ судьей въ ршени подобныхъ вопросовъ.

— Почему жъ такъ?

— Я увренъ, что вы безъ всякихъ околичностей, пожалуй, скажете, что не находите себя прекрасной. Не правда ли, въ этомъ случа, вы тотчасъ докажете, что вы плохой судья.

— Я лучше хотла бы быть плохимъ судьей, чмъ дурною.

— Да разв вы въ-самомъ-дл не находите себя прекрасною? спросилъ Доррифоръ съ серьзнымъ видомъ, какъ-будто-бы дло шло о чрезвычайно-важномъ вопрос.

— Еслибъ я слушалась моего собственнаго мння, отвчала миссъ Мильнеръ:— я сказала бы вамъ, что не нахожу, но въ нкоторыхъ отношеняхъ я поступаю, какъ католичка, т. е. не врю своему убжденю, а врю тому, что мн говорятъ друге.

— И пусть это служитъ вамъ доказательствомъ, что наше учене истинно, возразилъ Доррифоръ съ строгостю: — вы сами можете видть, что оставались бы въ заблуждени, еслибъ не врили тмъ, которые знаютъ больше, чмъ вы. Но, любезная миссъ Мильнеръ, оставимъ этотъ предметъ разговора и не будемъ никогда къ нему возвращаться. Я полагаю, что мы только въ одномъ отношени не сойдемся въ нашихъ мнняхъ. Надюсь, что мы никогда не будемъ спорить о религи. Я ршился никогда васъ не убждать въ моихъ духовныхъ принципахъ, и за то прошу вдсъ съ своей стороны не разуврять меня.

Миссъ Мильнеръ съ удивленемъ замтила, что слова ея, сказанныя вскользь, приняты были съ серьзной стороны. Добрая миссъ Вудли мысленно молилась, чтобъ Господь простилъ ея подругу за невольный грхъ, между-тмъ, какъ мистриссъ Гортонъ перекрестилась, какъ-бы стараясь предохранить себя отъ заразительной ереси. Миссъ Мильнеръ случайно замтила этотъ жестъ и на лиц ея мелькнула улыбка, такъ-что хозяйка дома вскричала: ‘Да проститъ васъ Богъ!’

— Милая миссъ Вудли, сказала, обращаясь къ ней, миссъ Мильнеръ: — я боюсь, что вы не простите мн необдуманныхъ словъ моихъ моей неумстной веселости.

— О, конечно, не прощу, отвчала миссъ Вудли.

Но извстно, какъ въ разговор слова бываютъ часто ничтожны, не имютъ никакой цны. Одни взгляды, одни жесты полны выразительнаго значеня: на-примръ, въ настоящемъ случа, во взор миссъ Вудли, когда она говорила, что не проститъ своей подруги — ярко блистало снисхождене.

Уже прошло шесть недль съ-тхъ-поръ, какъ миссъ Мильнеръ прхала въ Лондонъ. Она съ восторгомъ наслаждалась всми удовольствями столицы, между-тмъ, какъ Доррифоръ со страхомъ слдилъ за ея поступками и съ жаромъ молилъ небо спасти ее. Безпрестанные визиты, которые она длала къ своимъ знакомымъ, безконечныя посщеня ея прежнихъ знакомыхъ и новыхъ друзей, съ которыми она завела сношеня, рдко давали Доррифору случай поговорить съ нею, намекнуть объ опасности, ей угрожавшей. За то, когда такая счастливая минута удавалась ему, онъ съ жаромъ длалъ наставленя своей питомиц, говорилъ ей о необходимости чаще предаваться уединеню, размышлять, читать, думать о будущности и развивать въ себ г качества, которыя могли бы доставить ей утшене въ старости. Неподдльное чувство, которымъ дышали вс слова Доррифора, его краснорче производили иногда дйстве на умъ миссъ Мильнеръ и она жестомъ или взглядомъ, казалось, хотла изъявить свое согласе, Иногда она сама говорила, какъ убжденная въ томъ, чего требовалъ отъ нея опекунъ, но при первомъ стремлени къ разсянности она вдругъ позволяла себ неумстныя насмшки или капризныя жалобы на то, что ей мшаютъ наслаждаться удовольствями, къ которымъ ее призываютъ и ея происхождене и богатство.

Между множествомъ молодыхъ людей, которые ухаживали за миссъ Мильнеръ, казалось, только одинъ занималъ вс ея мысли. Это былъ лордъ Фредерикъ Лоунди, младшй сынъ герцога Лоунди, и любимецъ всхъ дамъ, даже самыхъ разборчивыхъ.

Въ-самомъ-дл, лордъ Фредерикъ былъ чрезвычайно хорошъ собою. Двадцати-трехъ-лтнй молодой человкъ, живаго характера, cъ изящными манерами, онъ былъ одаренъ, кром того, всми качествами, которыя могли бы плнить сердце даже не столь чувствительное къ любви, каково было сердце миссъ Мильнеръ. Неудивительно, если ей нравилось общество такого обольстительнаго молодаго человка, точно также понятно, что она гордилась тмъ, что лордъ Фредерикъ былъ въ числ самыхъ страстныхъ ея обожателей. Доррифоръ слдилъ за ходомъ этой любви то съ удовольствемъ, то съ грустю. Съ одной стороны, онъ желалъ видть миссъ Мильнеръ замужемъ, хотлъ передать другому надзоръ за ея поступками, съ другой, онъ боялся отдать свою питомицу молодому вертопраху, погруженному во вс пороки. Доррифоръ боялся за будущее счасте своей питомицы, и еще боле боялся, чтобъ молодая двушка не увлеклась любовью и не отдала своего сердца безъ освященя закона.

Тревожимый этими мыслями, Доррифоръ не могъ скрыть, какъ ему было непрятно видть въ своемъ дом лорда Фредерика, молодой человкъ тоже былъ довольно проницателенъ и могъ замтить подозрня опекуна: въ-слдстве этого они оба тяготились, когда были вмст. Миссъ Мильнеръ замтила ихъ непрязненныя чувства, но замтила съ совершеннымъ равнодушемъ. Въ ея сердц была одна сильная страсть — тщеславе,— и это тщеславе являлось то надменной гордостью, то безграничнымъ самолюбемъ, то чрезмрнымъ желанемъ нравиться. При всемъ томъ, ея сердце было мягко, воспримчиво и часто поддавалось вляню достойнйшихъ стремленй, но эти быстрые порывы къ возвышенной цли, нердко, въ самомъ зародыш своемъ, забывались для какого-нибудь пустаго, легкомысленнаго удовольствя.

Миссъ Вудли,— умвшая замтить добрыя качества, какъ бы они ни были малы,— дятельно защищала миссъ Мильнеръ, когда мистеръ Доррифоръ, въ ея отсутстве, заводилъ о ней разговоръ. Доррифоръ съ удовольствемъ слушалъ похвалы, которыя миссъ Вудли длала его питомиц, но нердко вздыхалъ съ грустю, видя, какъ мало оправдывались эти незаслуженныя добрыя слова. Часто онъ силился заглушить свое негодоване, еще чаще старался удержать слезы, которыя готовы были брызнуть изъ глазъ при мысли о грустной участи его питомицы.

Вс знакомые миссъ Мильнеръ полагали, что она была влюблена въ лорда Фредерика, слуги потихоньку выдавали это за врное, а нкоторыя изъ газетъ даже назначили день свадьбы. Лордъ Фредерикъ, однакожъ, ни слова не говорилъ о брак и мистеръ Доррифоръ замтилъ своей питомиц, что благоразуме требуетъ, чтобъ лордъ Фредерикъ не продолжалъ боле своихъ посщенй. Миссъ Мильнеръ улыбнулась при этомъ предостережени опекуна, но когда Доррифоръ повторилъ свои слова тономъ власти, она общала не только передать лорду его требоване, но еще съ своей стороны просить его объ этомъ. И въ-самомъ-дл, въ первый же разъ, какъ только прхалъ лордъ Фредерикъ, миссъ Мильнеръ передала ему желане своего опекуна, сказавъ, что мистеръ Доррифоръ единственно изъ деликатности позволилъ ей просить лорда о томъ, чего онъ иметъ полное право требовать. Фредерикъ покраснлъ отъ досады: онъ любилъ миссъ Мильнеръ, но по опыту былъ увренъ, что его непостоянство не позволитъ ему долго питать эту страсть. Лордъ Фредерикъ понялъ, что вмшательство опекуна миссъ Мильнеръ угрожало ему или объясненемъ, или необходимостью прекратить визиты прежде, нежели ему удастся покорить сердце прекрасной двушки.

— О, я увренъ, вскрикнулъ онъ въ смущени и въ быленств: — что мистеръ Доррифоръ самъ влюбленъ въ васъ, и изъ ревности длаетъ мн это замчане.

— Полноте, милордъ! вскричала миссъ Вудли, ужаснувшись при этомъ предположени.

— Ну, такъ ему же стыдъ, если онъ не влюбленъ, возразилъ лордъ: — потому-что разв только дикарь можетъ созерцать красоту и не покориться ея могуществу.

— Привычка много значитъ, замтила миссъ Мильнеръ: — мистеръ Доррифоръ часто бываетъ въ обществ прекрасныхъ женщинъ, но, по привычк, не влюбляется въ нихъ безпрестанно, между-тмъ, какъ вы, милордъ, вы безпрестанно влюбляетесь тоже только по привычк.

— Стало-быть, вы не считаете меня способнымъ любить?

— Ваша любовь, милордъ, скоро гаснетъ.

— Я желалъ бы, чтобъ она вчно пламенла. Я считаю преступленемъ оставаться нечувствительнымъ къ дивнымъ удовольствямъ любви.

— Въ такомъ случа, вы предаетесь этой страсти, чтобъ избжать проступка, эта же самая причила именно и удерживаетъ отъ любви мистера Доррифора.

— Это потому-что онъ далъ клятву безбрачя, но монастырске обты, какъ и связи брачныя, могутъ быть уничтожены, и я увренъ, что когда вашъ опекунъ бросаетъ на васъ свой взоръ, его помышленя…

— Такъ же чисты, какъ помышленя моего ангела-хранителя,, съ живостью перебила миссъ Мильнеръ.

Въ эту минуту Доррифоръ вошелъ въ комнату. Миссъ Мильнеръ произнесла свое мнне и немъ съ такимъ жаромъ, что румянецъ выступилъ у нея на лиц. Увидя Доррифора въ ту самую минуту, когда она едва успла сказать ему похвалу, миссъ Мильнеръ еще боле покраснла и смутилась, губы ея дрожали.

— Что съ вами, миссъ? спросилъ Доррифоръ, встревоженный ея волненемъ.

— Комплиментъ, который миссъ Мильнеръ сдлала вамъ, привелъ ее въ такое смущене, отвчалъ лордъ.

— Что жь, разв она стыдится своей неоткровенности?

— О, это несправедливо, мистеръ Доррифоръ, возразила миссъ Вудли: — если бы вы были здсь…

— Такъ я не сказала бы ни слова, перебила миссъ Мильнеръ: — мистеръ Диррофоръ самъ могъ бы оправдаться.

— Какъ? разв я имю нужду въ чемъ-нибудь оправдываться? Стоитъ ли труда клеветать на такое незначительное существо, какъ я?

— Не думаю, замтилъ лордъ Фредерикъ: — опекунъ миссъ Мильнеръ уже по одному этому званю человкъ значительный.

— Надюсь, милордъ, что вы не думаете вывести изъ этого ничего дурного, возразилъ Доррифоръ съ такой твердостью, что его антагонистъ не нашелся что сказать.

Въ ту минуту, когда Доррифоръ отвернулся, миссъ Мильнеръ тихонько попросила лорда оставить этотъ предметъ разговора. Фредерикъ поклонился въ знакъ соглася.

— Я долженъ, просить васъ, мистеръ Доррифоръ, сказалъ онъ иронически,— о разршени всхъ проступковъ моихъ… Сознаюсь, они очень, очень многочисленны.

— Пожалуйста, милордъ, не будьте такъ откровенны при дамахъ, пожалуй, желане возбудить ихъ сострадане заставитъ васъ признаться въ такихъ проступкахъ, которыхъ вы и не сдлали.

Миссъ Мильнеръ расхохоталась при этомъ отвт. Казалось, остроумная выходка опекуна ей очень понравилась, и лордъ Фредерикъ съ насмшливой улыбкой продекламировалъ,

…. Произнесенная устами Абеляра

Мысль каждая мила для сердца Элоизы.

Доррифоръ выслушалъ эта два стиха безъ всякаго смущеня и безъ гнва, по невниманю ли, или потому-что считалъ ихъ вовсе неприложимыми къ себ. Напротивъ, миссъ Мильнеръ, казалось, была очень поражена этимъ намекомъ, она отошла къ окну, чтобъ скрыть смущене, которое причинили ей эти стихи.

Въ эту минуту, слуга доложилъ о прзд лорда Эльмвуда. Лордъ Эльмвудъ былъ католикъ, кузенъ мистера Доррифора, недавно сдлавшйся главою дома Эльмвудовъ.

Какъ вс церемонные визиты мистера Доррифора миссъ Мильнеръ и мистриссъ Гортонъ принимали въ общей гостиной, то лордъ Эльмвудъ точно также былъ принятъ въ этой комнат, и его появлене, натурально, дало другой оборотъ разговору.

VI.

Желая прекратить сношеня лорда Фредерика и миссъ Мильнеръ, мистеръ Доррифоръ съ удовольствемъ принялъ отъ сэра Эдварда Астона предложене вступить въ бракъ съ его питомицей.

Сэръ Эдвардъ былъ ни молодъ, ни хорошъ, ни старъ, ни дуренъ, но за то чрезвычайно богатъ, кром того, множество прекрасныхъ качествъ души и ума длали его достойнымъ того счастя, которое онъ думалъ найдти въ брак съ миссъ Мильнеръ.

Онъ былъ именно такимъ человкомъ, котораго мистеръ Доррифиръ скорй всякаго другаго избралъ бы въ мужья своей питомиц, и опекунъ надялся, что миссъ Мильнеръ не отвергнетъ такого мужа. Онъ далъ общане сору Эдварду при первомъ удобномъ случа испытать, въ какой степени миссъ Мильнеръ уважала его совты.

Не смотря на совершенное различе мннй опекуна и его питомицы, оба они, и особенно мистеръ Доррифоръ, съ точностью придерживались правилъ умнья — жить. Вжливость мистера Доррифора даже, казалось, была основана на систем, которую онъ начерталъ себ, какъ единственное средство удержать свою питомицу въ тхъ же границахъ. Каждый разъ, когда онъ говорилъ съ нею, его разговоръ былъ кротче обыкновеннаго: въ немъ даже проявлялась какъ-будто осторожность. Доррифоръ обходился съ миссъ Мильнеръ съ уваженемъ, которое, казалось, внушало ему ея положене. Онъ хотлъ этимъ и ее заставить поступать съ нимъ точно также, и искусно достигъ своей цли. Сначала, она, хотя и понимала, по инстинкту, какъ ей должно было вести себя съ тмъ, который занялъ мсто ея отца, но по легкомысленности, по живости характера ежеминутно была готова обходиться съ нимъ не совсмъ уважительно. Мистеръ Доррифоръ нечувствительно, съ кротостью напоминалъ ей объ уважени, которымъ она была ему обязана и такимъ-образомъ искусно умлъ установить ихъ взаимныя отношеня.

Однажды утромъ, когда мистеръ Доррифоръ сидлъ въ гостиной вмст съ своей питомицей и съ миссъ Вудли, онъ нашелъ случай завести разговоръ о желани сэра Эдварда Астона. Сначала, онъ съ жаромъ принялся хвалить своего друга, потомъ прямо сказалъ, что считаетъ свою питомицу способною составить счасте такого достойнаго человка. Миссъ Мильнеръ на это отвчала однимъ смхомъ. Доррифоръ строгимъ взглядомъ остановилъ ее, и потомъ съ своей обыкновенной вжливостью сказалъ:

— Я желалъ бы, чтобы, не отвергая предложеня сэра Эдварда одной неприличной насмшкой, вы показали намъ, что у васъ есть поболе вкуса.

— Какъ? Вы требуете отъ меня вкуса, тогда какъ сэръ Эдвардъ, къ которому вы питаете такое высокое уважене, представляетъ намъ такой дурной образчикъ?— Вдь онъ мн предлагаетъ свою руку!

Доррифоръ не подумалъ отвчать комплиментомъ, на который миссъ Мильнеръ, казалось, сама напрашивалась, и съ минуту не зналъ, что сказать.

— Отвчайте же на мой вопросъ? восклинула она.

— Положимъ, миссъ, что вы справедливо унизили себя, всетаки сэръ Эдвардъ насколько не страдаетъ отъ этого, потомучто, когда сердце питаетъ въ себ страсть, вкусъ, или скоре разулъ, не въ силахъ ничего сдлать. Сколько я знаю, сэръ Эдвардъ находится именно въ этомъ положени.

— О, да, вы правы, мистеръ Доррифоръ, и ваши слова совершенно оправдываютъ сэра Эдварда. Если мн придется когда-нибудь влюбиться, я попрошу васъ точно такимъ же образомъ извинить меня.

— Очень радъ, съ живостью возразилъ Доррифоръ: — но прежде, нежели вашему сердцу придетъ случай быть въ томъ положени, о которомъ я упомянулъ, постарайтесь руководствоваться вашимъ умомъ.

— О, непремнно, ужь, конечно, я не соглашусь выйдти замужъ за человка, котораго никогда не буду въ состояни любить.

— Если ваше сердце еще не принадлежитъ ни кому, какимъ же образомъ вы можете говорить это съ такой увренностью?

Говоря это, Доррифоръ думалъ о лорд Фредерик и внимательно смотрлъ на миссъ Мильнеръ, какъ-бы желая угадать вс ея тайныя помышленя, и вмст съ тмъ боясь въ-самомъ-дл открыть что нибудь въ ея сердц. Миссъ Мильнеръ покраснла. По выраженю лица можно было обвинить ее, но свободный, нимало не измнившйся голосъ боле чмъ самыя слова оправдывалъ ее.

— Нтъ, возразила она: — я никому не отдавала моего сердца, но во всякомъ случа смю уврить васъ, что оно никогда не будетъ принадлежать сэру Эдварду.

— Очень жалю, что таковы ваши чувства, сказалъ Доррифоръ: — но пока вы еще остаетесь полной владтельницей вашего сердца, прибавилъ онъ съ видимымъ удовольствемъ: — позвольте мн предостеречь васъ, что оно безцнный даръ, что опасности, которымъ вы подвергаетесь, отдавая его кому нибудь, гораздо серьзне, чмъ вы думаете. Стоитъ только полюбить, и наши мысли и наши поступки боле не принадлежатъ намъ.

Мистеръ Доррйфоръ, казалось, съ чрезвычайнымъ усилемъ произнесъ эти слова, но все-таки онъ остановился какъ-будто нехотя, казалось, онъ говорилъ бы долго-долго, еслибъ предметъ разговора не казался ему слишкомъ щекотливымъ.

Когда Доррифоръ вышелъ изъ комнаты, миссъ Мильнеръ на минуту задумалась.

— Не понимаю, воскликнула она:— какъ это длается, что добрые, непорочные люди такъ хорошо знаютъ слабости другихъ? Слушая благоразумные совты мистера Доррифора, подумаешь, что онъ съ-дтства жилъ въ разсяни, испыталъ вс опасныя обольщеня свта и усплъ раскаяться въ нихъ, трудно себ представить, что онъ провелъ всю свою жизнь или въ монастыр, или въ своемъ кабинет. О любви, на-примръ, онъ говоритъ съ такимъ тонкимъ чувствомъ, что своими словами придаетъ большую цну самой любви. Не думаю, чтобъ милордъ Фредерикъ, описывая прелесть и наслажденя любви, съумлъ представить ихъ въ такомъ блестящемъ, привлекательномъ вид, какъ мистеръ Доррифоръ представляетъ ее, описывая ея огорченя. Право, если онъ чаще будетъ говорить со мною подобнымъ образомъ, его краснорче сдлаетъ то, что мн будетъ жалко смотрть на лорда Фредерика.

Миссъ Вудли съ безпокойствомъ услышала послднюю фразу.

— Увы! воскликнула она: — стало-бытъ, вы въ-самомъ-дл думаете о лорд Фредерик?

— Положимъ, что такъ, отвчала миссъ Мильнеръ: — но къ чему жь это увы?

— Я боюсь, что вы не будете съ нимъ счастливы.

— То-есть, вы хотите сказать, что онъ не будетъ со мной счастливъ.

— Не знаю… Я не могу судить о брак по опыту, но мн кажется, я угадала, что такое бракъ.

— Я тоже, миссъ Вудли, не могу судить о любви по собственному опыту, но, кажется, угадала, что такое любовь.

— Но, ради Бога, моя милочка, не влюбляйтесь, вскричала миссъ Вудли съ своимъ обыкновеннымъ простодушемъ, какъ-будто она просила о томъ, исполнене чего совершенно зависло отъ воли миссъ Мильнеръ: — по-крайней-мр, прибавила она:— не влюбляйтесь, не признавшись въ томъ вашему опекуну.

Миссъ Мильнеръ улыбнулась безполезной просьб своей подруги, но общала сдлать все, чмъ могла обязать ее.

VII.

Когда Доррифоръ со всей осторожностью сказалъ сэру Эдварду объ отказ миссъ Мильнеръ, достойный джентльменъ не поддался отчаяню и все еще питалъ надежду на будущее. Онъ не переставалъ бывать у мистриссъ Гортонъ, и такъ часто, что его посщеня возбудили ревность лорда Фредерика, который, чувствуя, какъ сильно страдало отъ того его сердце, сталъ убждаться въ искренности своей любви. Каждый разъ, какъ ему удавалось видъть предметъ своей страсти, онъ молилъ ее о любви съ такимъ жаромъ, что миссъ Вудли, сострадательная ко всмъ и во всемъ, не могла не желать ему успха. Фредерикъ уже явно говорилъ миссъ Мильнеръ о брак и просилъ у нея позволеня поговорить объ этомъ съ мистеромъ Доррифоромъ, но миссъ Мильнеръ положительно запретила.

Лордъ Фредерикъ приписалъ причину этого отказа не чувствамъ миссъ Мильнеръ, а вляню ея опекуна, который, какъ онъ зналъ, ободрялъ предложеня сэра Эдварда. Фредерикъ боле чмъ когда-нибудь почувствовалъ отвращене къ мистеру Доррифору, думая, что тотъ своимъ вмшательствомъ отнималъ у него свою питомицу, не смотря на то, что она, можетъ-быть, любила его. Миссъ Мильнеръ, однакожъ, ршительно объявила и ему и своей подруг, что до-сихъ-поръ любовь не проникала въ ея сердце. Не смотря на это признане, бдительная миссъ Вудли не разъ подслушивала едва замтные вздохи своей подруги. Замтивъ въ ней эту внутреннюю борьбу со страстью, миссъ Вудли еще боле полюбила ее, и даже готова была подвергнуться неудовольствю Доррифора, лишь бы только доставить своей милой миссъ Мильнеръ какое-нибудь развлечене отъ сердечной грусти, которою та, какъ казалось ей, сильно страдала.

Балы, спектакли, безпрерывные визиты вывели, наконецъ, Доррифора изъ терпня, съ которымъ онъ обыкновенно обходился съ своей питомицей. Почти каждую ночь сонъ его тревожила боязнь за ту, которая въ эту минуту не находилась подъ кровлей своего жилища, почти каждое утро его сонъ прерывался шумомъ, который происходилъ при возвращени массъ Мильнеръ съ бала.

Выведенный изъ терпня, Доррифоръ встртилъ ее однажды утромъ на лстниц и строго сказалъ:

— Надюсь, миссъ, что вы проведете ныншнй вечеръ дома?

Не ожидая этого внезапнаго вопроса, она покраснла и отвчала, что останется, хотя очень-хорошо помнила, что была приглашена на блестящй балъ, къ которому цлую недлю заготовляла наряды.

Она надялась, что можно будетъ отговориться забывчивостью, если опекунъ узнаетъ о ея приготовленяхъ. Въ-самомъ-дл, мистеръ Доррифоръ узналъ истину гораздо скоре, чмъ она предполагала. Въ ту самую минуту, когда убирали со стола, слуга доложилъ миссъ Мильнеръ, что пришла модистка и спрашиваетъ ея приказанй на-счетъ бальнаго платья на ныншнй вечеръ. Мистеръ Доррифоръ, казалось, былъ пораженъ этимъ.

— Помнится, миссъ, сказалъ онъ:— вы дали мн слово остаться ныншнй вечеръ дома,

— Я забыла, что дала слово быть сегодня на бал.

— А! вы забыли!

— Да, забыла, и думаю, что должна сдержать мое первое общане, не такъ ли?

— Стало-быть, вы считаете ни во что общане, которое дали мн?

— Напротивъ, если оно что-нибудь значитъ для васъ.

— Для меня оно иметъ значене.

— О, я думаю, что вы хотите придать ему больше важности, чмъ оно иметъ въ-самомъ-дл, и конечно отъ-того, что вы обидлись.

— Можетъ-быть, я и обидлся… отвчалъ Доррифорь, и, казалось, онъ былъ дйствительно обиженъ.

Мистриссъ Гортонъ встала, обнесла вино и плоды и снова услась на свое мсто. Въ это время никто не произнесъ ни слова. Оффицальная заботливость этой почтенной женщины, нисколько не уменьшила всеобщаго смущеня.

Наконецъ, миссъ Мильнеръ съ живостью встала изъ-за стола и хотла выйдти изъ комнаты, но Доррифоръ возвысилъ голосъ и съ строгостью сказалъ:

— Миссъ Мильнеръ, вы не подете сегодня на балъ.

— Мистеръ Доррифоръ! вскричала она, какъ-будто сомнваясь въ томъ, что слышала. Она была такъ поражена словами своего опекуна, что рука ея осталась неподвижно на ручк двери, которую она вполовину отворила. Она не знала, что ей длать, уйдти ли, съ шумомъ захлопнувъ за собою дверь, или остаться, тихонько притворивъ ее. Прежде, нежели она успла ршиться, Доррифоръ вскочилъ съ своего мста, глаза его горли гнвомъ, котораго до-сихъ-поръ въ немъ не замчали.

— Я приказываю вамъ остаться ныншнй вечеръ дома, сказалъ онъ съ жаромъ и вышелъ въ другую дверь.

Миссъ Мильнеръ опустила ручку дверей и остановилась неподвижно. Мистриссъ Гортонъ, убждая ее не слишкомъ печалиться выходкой опекуна, расплакалась, какъ-будто сердцу ея было отъ этого очень-больно.

Миссъ Вудли непремнно постаралась бы утшить свою подругу, еслибъ могла удержаться отъ заразительныхъ слезъ, и тоже зарыдала такъ, что не могла произнести ни одного слова. Очевидно, для грусти миссъ Вудли не было никакой дйствительной причины, но добрая миссъ была такъ симпатически создана, что слезы другихъ растрогивали и ее.

Мистриссъ Гортонъ въ глубин души наслаждалась этой сценой, но сама себя увряла, что сострадаетъ о бдной массъ Мильнеръ. Таково ужь было ея сердце.

Мистриссъ Гортонъ, однакожь, не упустила случая замтить, что она все это предвидла и благодарила Бога, что не случилось ничего хуже.

— Что жь могло быть еще хуже? спросила миссъ Мильнеръ: — разв я не лишена удовольствя быть на балъ?

— А! стало-бытъ, вы не хотите хать на балъ, сказала мистриссъ Гортонъ:— прекрасно, хвалю ваше благоразуме и смю сказать, что вы длаете даже больше, чмъ опекунъ вашъ ожидаетъ отъ васъ.

— Не-уже-ли вы думаете, что я могу хать противъ его воли? съ живостью воскликнула миссъ Мильнеръ.

— Что жъ? Похавъ сегодня на балъ, вы не въ первый разъ поступили бы противъ его желаня, возразила мистриссъ Гортонъ гакинъ кроткимъ голосомъ, что, казалось, хотла имъ смягчить грубость своихъ словъ.

— Если вы такъ думаете, воскликнула миссъ Мильнеръ:— то а не вижу причины, почему бы мн и сегодня не сдлать того же.

И она стремительно вышла изъ комнаты, какъ-будто твердо Ршившись не повиноваться приказаню опекуна.

Бдная миссъ Вудли испугалась.

— Милая ттушка, вскричала она:— ради Бога, подите къ миссъ Мильнеръ, уговорите се остаться дома: вдь она хочетъ хать на балъ… и противъ воли своего опекуна.

— О, ужь врно я не буду уговаривать ее… Пусть-себ детъ. Можетъ-быть, это къ лучшему. По-крайней-мр, этотъ случай наведетъ мистера Доррифора на мысль прибгнуть къ боле сильнымъ средствамъ отвратить ее отъ зла.

— Ахъ, ттушка, говорила миссъ Вудли: — надо непремнно удержать ее отъ неповиновеня. Вы сами же навели ее на это покушене, вамъ и слдуетъ уговорить ее. Впрочемъ, если вы не хотите, я пойду сама.

Миссъ Вудли встала и хотла исполнить это доброе дло, но мистриссъ Гортонъ, подражая Доррифору, вскричала:

— Племянница, приказываю вамъ не трогаться съ мста во весь вечеръ.

Миссъ Вудли съ смиренемъ снова сла на стулъ, и хотя ея сердце и ея мысли улетли въ комнату подруги, она ни чмъ не выразила своей досады, ни словомъ, ни жестомъ, ни какой-нибудь гримасой.

Въ извстное время, слуга доложилъ мистеру Доррифору и миссъ Мильнеръ, что чай готовъ. Когда Доррифоръ вошелъ въ гостиную, на лиц его еще были видны слды досады и разсянности. Онъ напрасно брался за книгу и старался сдлать видъ, будто читаетъ: легко можно было замтить, что онъ едва зналъ, что держалъ въ рукахъ своихъ.

Мистриссъ Гортонъ разливала чай, но умъ ея тоже былъ далеко. Ей очень хотлось узнать, что выйдетъ изъ этой ссоры, но она боялась говорить о предмет, занимавшемъ вс ея мысли, даже боялась показать, что думаетъ о немъ, и кусала себ губы, стараясь самымъ выраженемъ глазъ не выдать своей тайны. Боясь, чтобы какой-нибудь шумъ не помшалъ ей услыхать то, что могло случиться, она ходила до комнат тише обыкновеннаго, и потихоньку переставляла чашки и все, до чего дотрогивалась руками.

Миссъ Вудли считала себя обязанною хранить совершенное молчане.

Такимъ-образомъ спокойстве въ гостиной мистриссъ Гортонъ было такъ велико, что стукъ чайной ложки производилъ эффектъ не хуже огромнаго колокола.

Мистриссъ Гортонъ, размышлявшая о себ-самой всегда съ особеннымъ удовольствемъ, находила, что она играла не послднюю роль въ ссор опекуна съ своей питомицей и въ эту минуту чувствовала себя замчательно кроткой и человколюбивой. Миссъ Вудли заключала въ себ эти добрыя качества, нисколько не подозрвая ихъ: они инстинктивно обнаруживались въ ней, и случай не могъ къ нимъ ничего прибавить.

Едва чай былъ сдланъ, явился слуга и сказалъ, что миссъ Мольнеръ не угодно чаю. При этомъ извсти, книга едва не упала изъ рукъ мистера Доррифора. Онъ думалъ, что его питомица одвается на балъ и составлялъ планъ предупредить или наказать ее за неповиновене. Онъ взялъ чашку, кашлялъ, хотлъ заговорить, но не могъ, отъ времени до времени онъ читалъ, или по-крайней-мр смотрлъ въ книгу.

Такимъ-образомъ прошло около двухъ часовъ, вдругъ въ гостиную вошла миссъ Мильнеръ, не въ бальномъ наряд, а въ томъ самомъ плать, въ какомъ была за обдомъ. Доррифоръ продолжалъ читать книгу, казалось, боясь увидть то, за что не простилъ бы ей.

Миссъ Мильнеръ взяла стулъ и сла возл своей подруги, которая была въ восхищени. Мистриссъ Гортонъ, напротивъ, пришла въ отчаяне отъ неожиданной покорности питомицы мастера Доррифора. Посл минутнаго молчаня, она съ смущенемъ спросила ее, не хочетъ ли она чаю?

— Нтъ, мистриссъ Гортонъ, благодарю васъ, отвчала миссъ Милыеръ дрожащимъ голосомъ, такъ-что Доррифоръ взглянулъ на нее, и увидвъ на ней ея повседневное платье, отвернулся, не съ торжествующимъ видомъ, а въ смущени.

Еву казалось, что еслибъ онъ увидлъ миссъ Мильнеръ въ бальномъ плать, попирающую его приказаня, онъ испыталъ бы вполовину мене страданя, чмъ теперь. Онъ проклиналъ себя.

Ему показалось, что онъ обошелся съ ней съ излишнею строгостью, онъ удивлялся жертв, которую принесла она, и упрекалъ себя, что принудилъ ее сдлать это, онъ мучился желанемъ испросить ея прощене, но не зналъ, что сказать ей.

Довольно веселый отвть, который миссъ Мильнеръ сдлала на одинъ вопросъ своей подруги, еще боле смутилъ его. Онъ ужь лучше хотлъ, чтобъ она была сердита, капризна: по-крайней-мр, это могло бы послужить ему предлогомъ къ тому же.

Тревожимый различными ощущенями, которыя толпою тснились въ его сердц, Доррифоръ продолжалъ читать, или скоре старался придать себ видъ, что не замчаетъ ничего, происходящаго вокругъ него. Вдругъ вошелъ слуга и спросилъ у миссъ Мильнеръ, къ какому часу она прикажетъ приготовить карету. Она отвчала, что ныншнй вечеръ никуда не подетъ.

Доррифоръ положилъ книгу на столъ, и когда слуга вышелъ, сказалъ посл минутнаго молчаня:

— Миссъ Мильнеръ, право, я боюсь, что не слишкомъ-любезно выразилъ мое участе въ васъ и въ вашихъ поступкахъ, но другъ очень-часто обязанъ быть непрятенъ, иногда даже невжливъ. Простите мн, что я исполнилъ только мою обязанность, и будьте уврены, что если я по этой обязанности лишилъ насъ удовольствя, то я боле всхъ огорченъ этимъ.

Доррифоръ произнесъ эти слова съ такой искренностью, что еслибъ миссъ Мильнеръ была даже взбшена его давишней выходкой, то она простила бы ему. Она хотла отвчать, но не могла. Слезы прервали ея слова.

Доррифоръ всталъ, подошелъ къ ней и съ кротостью сказалъ:

— Докажите мн, миссъ, еще разъ ваше повиновене. Позжайте на сегодняшнй балъ и будьте уврены, что впередъ и буду остороженъ и осмотрителенъ въ моихъ приказаняхъ. Теперь я уже знаю, съ какой точностью они исполняются.

Тщеславная, втренная, кокетливая миссъ Мильнеръ была побждена добротою своего опекуна, и изъ глазъ ея катилась слезы. Мистеръ Доррифоръ съ удивленемъ и вмст съ радостью глядлъ на нее. Онъ былъ въ восторг отъ-того, что нашелъ въ своей питомиц мягкость характера, и образчикъ ея повиновеня уже подавалъ. ему надежду на успхъ его опеки и на вчное счасте его питомицы.

VIII.

Сколько ни было прекрасныхъ качествъ въ характер мистера Доррифора, все-таки въ блестящей картин, которую мы начертили, описывая свойства его души, были и темныя пятна. Напримръ, онъ былъ чрезмрно упоренъ, качество, которое и онъ самъ и вс его друзья называли твердостью характера, но не будь оно смшано въ немъ съ другими свойствами души, это было бы грубое упрямство.

У Доррифора была сестра, которую онъ прежде нжно любилъ, но потомъ, когда молодая двушка противъ его желаня вышла замужъ за одного молодаго офицера, мистера Рушбрука, Доррифоръ не хотлъ боле ее видть. Скоро она умерла, оставивъ сиротой трехлтняго сына, который не имлъ другаго средства къ существованю, кром великодушя своего дяди. Доррифоръ дйствительно взялся воспитать его, но по вражд къ матери не хотлъ видть и сына.

Миссъ Мильнеръ, сердце которой сострадало несчастю, какъ-то узнала грустную исторю мистриссъ Рушбрукъ и тотчасъ захотла увидать невинную жертву гнва мистера Доррифора. Она уговорила миссъ Вудли хать съ собою на ферму, въ которой воспитывался маленькй Гарри Рушбрукъ. Ферма эта была очень недалеко отъ Лондона.

Необыкновенная красота малютки и его ласковость тотчасъ пробрли ему любовь миссъ Мильнеръ. Она смотрла на него съ удивленемъ и состраданемъ. Малютка, съ своей стороны, такъ полюбилъ добрую миссъ Мильнеръ, что когда она начала при отъзд домой прощаться съ нимъ, онъ расплакался и просилъ взять его съ собою. Не умя противиться искушеню, миссъ Мильнеръ тотчасъ уступила просьбамъ маленькаго Гарри, и опровергнувъ слабые доводы миссъ Вудли, ршилась взять его съ собою и представить дяд. Сдлавъ подарокъ кормилиц, она безъ труда уговорила ее разлучиться съ малюткой дни на два. Радость Гарри, когда посадили его въ карету, была такъ велика, что миссъ Мильнеръ съ удовольствемъ любовалась милымъ ребенкомъ и считала себя вполн вознагражденной за вс упреки, которые могъ ей сдлать мистеръ Доррифоръ за этотъ своевольный поступокъ.

— Впрочемъ, сказала она миссъ Вудли, которая никакъ не могла успокоиться:— вдь вы желали бы, чтобъ мистеръ Доррифоръ заботился о своемъ бдномъ племянник не только потому, что это его долгъ. Пусть къ этому сознаню долга присоединится въ немъ и чувство любви къ малютк. Когда онъ подростеть, тогда ему будетъ гораздо трудне, чмъ теперь, внушить это чувство любви, которое непремнно должно родиться изъ самаго состраданя.

Миссъ Вудли совершенно согласилась съ мннемъ своей подруги.

Дорогой, об двушки вспомнили, что мистеръ Доррифоръ. Въ сердцахъ обыкновенно былъ очень суровъ въ обращени. Это крайне смутило ихъ обихъ, особенно миссъ Вудли, и он совершенно смолкли, когда въхали въ улицу, въ которой жили: миссъ Вудли не хотла говорить, потому-что уже сообщила подруг свои опасеня, а миссъ Мильнеръ не желала сознаться, что подобно ей сильно безпокоится.

Однакожь, въ ту минуту, когда карета остановилась у воротъ дома, миссъ Мильнеръ ршилась сказать:

— Мы не будемъ говорить мистеру Доррифору, что этотъ малютка его племянникъ, по-крайней-мр до-тхъ-поръ, пока онъ не полюбитъ его. Тогда, я полагаю, можно будетъ безопасно признаться ему во всемъ.

Двушки ршились прибгнуть къ этому средству, и дйствительно, когда мистеръ Доррифоръ явился къ обду, он представили ему маленькаго Гарри, какъ сына одной ихъ знакомой дамы. Это удалось какъ-нельзя-лучше: дядя пожалъ дружески руку племянника, и скоро, очарованный ласковостью малютки и его остроумными отвтами, посадилъ его къ себ на колни. Миссъ Мильнеръ едва могла скрыть свою радость. Но, къ-несчастю, мистеръ Доррифоръ спросилъ малютку:

— Ну, теперь, скажи же мн, какъ тебя зовутъ?

— Гарри Рушбрукъ! отвчалъ звонкимъ голосомъ мальчикъ.

При этомъ отвт, Доррифоръ такъ быстро отвернулъ свою руку, которою поддерживалъ племянника на своихъ колняхъ, что малютка едва на упалъ, и чтобъ удержаться, схватился за шею дяди. Миссъ Мильнеръ и миссъ Вудли отвернулись, чтобъ скрыть свои слезы.

— Я чуть-было не упалъ! вскричалъ Гарри, не видя боле опасности.

Мистеръ Доррифоръ освободился изъ рук малютки и ссадилъ его на полъ, потомъ взялъ шляпу и ушелъ изъ дома.

Миссъ Мильнеръ расплакалась съ досады, но все-таки съ нжностью ухаживала за малюткой. За обдомъ, она посадила его къ себ на колни и безпрестанно твердила ему, что она всегда будетъ его другомъ.

Когда въ душ ея прошли первые порывы досады противъ опекуна, она воротилась на ферму, чтобъ отвезти своего любимца до прихода мистера Доррифора. Миссъ Вудли очень желала, чтобъ Доррифоръ узналъ объ этомъ второмъ доказательств безмолвнаго повиновеня миссъ Мильнеръ. Она узнала, куда ушелъ мистеръ Доррифоръ и написала ему нсколько словъ, которыми увдомляла его о происшедшемъ и сколько было возможно оправдывала этотъ случай.

Когда, вечеромъ, мистеръ Доррифоръ воротился домой, повидимому, онъ не былъ нимало сердитъ, ни слова не говорилъ о случившемся, но на лиц его, однакожь, можно было видть, что онъ не забылъ ничего, и въ чертахъ его не было ни малйшаго состраданя къ бдному Гарри.

IX.

Для характеровъ горделивыхъ, тщеславныхъ, всего убйственне видть себя предметомъ сравненя, тмъ боле еще, если оно не совсмъ для нихъ благопрятно. Мужчины едва переносятъ это сравнене, а для женщинъ оно служитъ невыносимой пыткой. Миссъ Мильнеръ именно находилась въ этомъ положени по слдующему случаю.

Мистеръ Доррифоръ познакомилъ ее съ миссъ Фентонъ, молодой двушкой удивительной красоты, изящной и любезной въ обхождени, кроткой по характеру и чрезвычайно благоразумной и осторожной въ поведени. Опекунъ часто приводилъ своей питомиц въ примръ прекрасную миссъ Фентонъ. Хотя онъ и не говорилъ ей этого прямо, но старался нечувствительно навести ее на эту мысль жаркими похвалами тмъ качествамъ, которыми обладала миссъ Фентонъ, и которыхъ очевидно не было въ миссъ Мильнеръ. Эти похвалы возбудили въ миссъ Мильнеръ не желане къ соревнованю, но чувство зависти.

Невозможно было не удивляться миссъ Фентонъ, невозможно было найдти какой-нибудь недостатокъ ни въ ея наружности, ни въ ея чувствахъ, и, однакожь, едва-ли можно было любить ее.

Торжественность души, придававшая чертамъ лица ея всегдашнее спокойстве, очаровывала съ перваго взгляда, по скоро зрне утомлялось недостаткомъ разнообразя, игры въ ея физономи. Эта апатичность въ лиц миссъ Фентонъ доходила до того, что даже выражени гнва, конвульсивныя движеня радости или глубокаго отчаяня придали бы этому лицу интересъ, но душа миссъ Фентонъ, казалось, была выше всхъ этихъ чувствованй, скорй можно было чтить ее, какъ образецъ добродтели, чмъ любить, какъ женщину. И, однакожъ, Доррифоръ, сердце котораго, казалось, не было рождено для любви, почиталъ ее совершеннйшимъ, изящнйшимъ образцомъ своего пола. Лордъ Фредерикъ, увидавъ миссъ Фентонъ, въ первый разъ былъ пораженъ ея красотою, и миссъ Мильнеръ боялась въ ней своей соперницы, но на третй же разъ онъ назвалъ ее несноснйшимъ изъ всхъ существъ, и божился, что находитъ боле прелести въ простодушной физономи миссъ Вудли.

Миссъ Мильнеръ душою любила подругъ своихъ, даже тхъ, которыхъ считала лучше себя, но на этотъ разъ, по чувству ли противорчя, потому ли, что она находила себя сильно оскорбленною похвалами, которыя говорилъ мистеръ Дорриферъ ея соперниц, или, наконецъ, потому-что въ миссъ Фентонъ была какая-то скрытность, самозаключительность, не довольно симпатизировавшая съ простодушной и воспримчивой натурой миссъ Мильнеръ, эта послдняя всегда старалась обратить въ смшную сторону красоту и добродтели соперницы, особенно въ присутстви мистера Доррифора. Почтенный опекунъ всегда показывалъ при этомъ свое неудовольстве по многимъ причинамъ, и между-прочимъ потому, что миссъ Фентонъ была двушка, которую онъ уважалъ не только за ея нравственныя качества, но и за то, что она длалась его родственницей, выходя замужъ за его кузена, лорда Эльмвуда, котораго онъ искренно любилъ.

Лордъ Эльмвудъ самъ замтилъ поразительную красоту миссъ Фентонъ, а мистеръ Сандфоръ, его наставникъ, указалъ ему на нравственныя достоинства красавицы и на матеральныя выгоды брака съ нею.

Сандфоръ имлъ деспотическую власть надъ страстями своего воспитанника, но онъ такъ искусно пользовался своимъ правомъ, что никто, ни даже самъ лордъ Эльмвудъ, не могъ этого замтить.

Этотъ строгй менторъ и другъ нкогда воспитывался въ томъ же коллегум, въ которомъ въ-послдствй и Доррифоръ получилъ свое образоване. Оттуда онъ вступилъ въ езуитскй орденъ, сдлался наставникомъ Доррифора и лорда Эльмвуда, и, связанный съ этимъ семействомъ такой почтенной связью, въ настоящее время почти былъ его членомъ. Какъ езуитъ, Сандфоръ, разумется, былъ человкъ весьма-ученый и образованный. Сила воли доходила въ немъ до того, что онъ могъ, не смотря на вс препятствя, прослдить до конца однажды-сознанный планъ. Проницательный, хитрый, онъ умлъ управлять видами людей самыхъ могущественныхъ, но не столь умныхъ, какъ онъ. Молодой графъ, привыкнувъ съ-дтства бояться Сандфора, какъ своего учителя, сдлавшись юношей, былъ признателенъ къ нему за большую снисходительность, и наконецъ полюбилъ его, какъ отца.

Точно также и мистеръ Доррифорь не вовсе освободился отъ этихъ чувствованй въ-отношени къ своему бывшему наставнику.

Въ-самомъ-дл, Сандфоръ искусно умлъ поддерживать свое вляне на мысли и чувства другихъ, но сильно старался не привлекать къ себ ихъ сердецъ: это доходило до того, что онъ не считалъ недостойнымъ труда возбуждать ненависть, и если ему приходила въ голову мысль достичь этой цли, онъ скоро осуществлялъ свой планъ. Точно такого результата достигли его поступки въ-отношени къ миссъ Мильнеръ.

Миссъ Мильнеръ была воспитана въ англйскомъ пансон, и не получила ни малйшаго понятя о той строгой дисциплинъ, которою въ иностранныхъ женскихъ заведеняхъ исправляютъ въ воспитанницахъ вс неровности характера. Притомъ же, какъ женщина, она имла привилегю говорить все, что ей приходило на умъ, а какъ женщина хорошенькая, она имла право на то, чтобъ вс удивлялись тому, что она говоритъ.

Сандфоръ такъ же хорошо зналъ женское сердце, какъ и мужское, хотя очень-мало времени проводилъ въ женскомъ кругу. Онъ разгадалъ сердце миссъ Мильнеръ съ перваго взгляда, открылъ въ немъ множество недостатковъ, и ршился ихъ уничтожить до основаня. Онъ началъ трудъ свой тмъ, что старался поселить въ ней презрне къ самой-себ. Сандфоръ былъ чрезвычайно опытенъ въ искусств убивать самолюбя. Какъ человкъ, уважаемый всми, и особенно тми, которые бывали въ обществ друзей миссъ Мильнеръ, онъ старался возбудить ея внимане совершеннымъ пренебреженемъ, которое ей оказывалъ.

Сандфоръ говорилъ о миссъ Мильнеръ, при ней самой, какъ о двушк пустой, ничтожной, даже иногда длалъ видъ, что не помнитъ ея имени, иногда онъ просилъ у нея прощеня, увряя, что дйствительно позабылъ, какъ ее зовутъ, и все это онъ длалъ съ такимъ видимымъ сожалнемъ о своей вин, что она никакъ не могла предполагать въ этомъ умышленной обиды, и тмъ боле страдала изъ-за нея.

Въ то время, какъ въ обществ вс считали ее царицей, удивлялись ея уму, талантамъ въ музык, въ танцахъ, мистеръ Сандфоръ не ставилъ ее ни во что. Иногда она объясняла себ это презрне неумньемъ его жить въ обществ, но этого недостатка въ немъ очевидно не было, потому-что онъ былъ изъ благородной фамили, хорошо воспитанъ, бывалъ въ высшемъ кругу — и, какъ человкъ образованный, имлъ много такта.— И такой человкъ, говорила миссъ Мильнеръ:— презираетъ меня, не думая объ этомъ. Миссъ Мильнеръ еще не знала всхъ тонкостей притворства, и не подозрвала, что вс поступки Сандфора относительно ея были результатомъ чистаго разсчета.

И дйствительно, Сандфоръ отчасти усплъ въ томъ, чего желалъ: онъ унизилъ тщеславную двушку въ ея собственномъ мнни, и унизилъ боле, чмъ тысяча проповдей о кратковременности молодости и о тщет красоты. Въ первый разъ въ жизни, она почувствовала всю пустоту этихъ качествъ, и конечно, излечилась бы отъ своего тщеславя, еслибь не была одарена необыкновенной энергей характера, далеко превосходившей обыкновенную твердость большей части женщинъ,— энергей, которой самъ Сандфоръ при всей своей проницательности не подозрвалъ въ ней. Гордая, она ршилась отмстить за себя и открыто выступить на поле битвы.

Миссъ Мильнеръ начала свои военныя дйствя опроверженемъ всхъ доказательсгвъ Сандфора, насмшками надъ его эрудицей, надъ его любимыми аксомами, и такъ искусно умла обратить въ смшную сторону все благоразуме почтеннаго мужа, что успла подвергнуть его терпне пыткамъ страшне тхъ, которыя езуитскй орденъ могъ предписать ему въ покаяне.— Мистеръ Сандфоръ многое переносилъ съ истинно-мученической твердостью, но иногда все его терпне уничтожалось при нападкахъ питомицы мистера Доррифора, и онъ прибгалъ къ помощи своего прежняго ученика, прося его воспользоваться своею опекунской властью и заставить молчать неумолимую насмшницу. Тогда миссъ Мильнеръ говорила, что длала все это съ цлью испытать характеръ почтеннаго мистера Саидфора, а что еслибъ онъ еще нсколько минутъ выдержалъ терпливо ея нападеня, она признала бы его права на безусловное, ужасное, но что теперь, когда онъ съ невроятной слабостью уступилъ увлеченю гнва, она находила нужнымъ подвергнуть его новымъ испытанямъ.

Если Доррифоръ удивлялся миссъ Фентонъ,— Сандфоръ обожалъ ее, но, не ставя ея въ примръ миссъ Мильнеръ, онъ говорилъ о ней, какъ о создани совершенномъ, до котораго миссъ Мильнеръ никогда не достигнетъ. Часто, качая головой, онъ говаривалъ:

— Нтъ, миссъ Мильнеръ, я не такъ прихотливъ, какъ вашъ опекунъ, и желаю только, чтобъ вы искренно полюбили миссъ Фентонъ: вы никогда не будете походить на нее, достигнуть этого вы не въ силахъ.

Этихъ словъ было достаточно для того, чтобъ задеть за живое какого угодно хладнокровнаго человка, и миссъ Вудли, которая обыкновенно бывала свидтельницей этихъ споровъ, не мало страдала, видя, какъ подобныя фразы оскорбляли ея подругу. Но добрая миссъ Вудли точно также жалла и Сандфора, и потому радость, которую она испытывала, слушая остроумныя возраженя миссъ Мильнеръ, большею частю ослаблялась неудовольствемъ, которое замчала она на лиц достойнаго, отца. Что же касается до мистриссъ Гортонъ, то она искренно была предана мистеру Сандфору, и часто съ такимъ жаромъ брала его сторону, что отвчала за него миссъ Мильнеръ, соединяя такимъ-образомъ въ лиц своемъ обязанность противника съ ревностной защитой адвоката.

Мистеръ Сандфоръ видлъ, сколько труда и непрятностей стоилъ Доррифору надзоръ за своей питомицей, находилъ ее совершенно неисправимой, и потому совтовалъ ему поскорй найдти ей приличную партю, и передать въ другя руки попечене о такой опасной двушк. Доррифоръ совершенно соглашался съ основательностю этого совта, но съ грустю считалъ великимъ трудомъ найдти жениха, который понравится его питомиц, потому-что кром сэра Эдварда, она не согласилась еще на нсколько, не мене выгодныхъ предложенй.

— О, стало-быть, вскричалъ Сандфоръ, — она въ кого-нибудь влюблена, и вы во что бы то ни стало должны узнать, въ кого именно.

Доррифоръ думалъ, что знаетъ предметъ любви миссъ Мильнеръ, и назвалъ лорда Фредерика Лоунли, по прибавилъ при этомъ, что это предположене не иметъ другой основы, кром его собственныхъ замчанй, потому-что и онъ и миссъ Мильнеръ обоюдно избгали объясненй по этому поводу.

— Въ такомъ случа, увезите ее въ деревню, и если лордъ Фредерикъ послдуетъ туда за нею, тогда вы по-крайней-мр разувритесь въ вашихъ подозрняхъ.

— Не думаю, возразилъ Доррифоръ: — чтобъ мн было легко уговорить миссъ Мильнеръ оставить Лондонъ въ такое блестящее время.

— Попробуйте, и если не успете теперь, такъ опредлите время отъзда осенью, но только будьте непремнно тверды въ своей ршимости.

— Осенью, замтилъ Доррифоръ: — лордъ Фредерикъ будетъ непремнно жить въ деревн, и какъ деревня его дяди находится возл нашей, то, разумется, его пребыване тамъ не будетъ служить намъ доказательствомъ, что лордъ Фредерикъ послдуетъ туда за миссъ Мильнеръ, тогда какъ это именно подлежало бы яснымъ доказательствомъ, еслибъ мн удалось увезти ее немедленно.

Условились сдлать попытку.

Когда мистеръ Доррифоръ сдлалъ миссъ Мильнеръ это неожиданное предложене, она не показала ни малйшаго неудовольствя, и къ всеобщему удивленю тотчасъ же согласилась. Опекунъ наговорилъ своей питомиц тысячу любезностей за ея готовность исполнять его желаня.

— Малйшее ваше одобрене, мистеръ Доррифоръ, сказала миссъ Мильнеръ: — иметъ для меня высокую цну, но ваша теперешняя любезность боле мн драгоцнна по своей рдкости, потому-что съ-тхъ-поръ, какъ мистеръ Сандфоръ и миссъ Фентонъ въ Лондонъ, вы не оказали мн ни малйшаго знака уваженя.

Если бы эти слова миссъ Мильнеръ были сказаны шутливымъ тономъ, конечно, они осталась бы незамченными, но договаривая ихъ, она покраснла и бросала на Сандфора проницательный взглядъ, въ которомъ выразилось ея отвращене къ нему, и выразилось такъ поразительно, что этого не сдлали бы тысячи ея обыкновенныхъ насмшекъ надъ почтеннымъ отцомъ.

Мистеръ Доррифоръ смутился, но цна, которую миссъ Мильнеръ видимо придавала его доброму мнню о ней, заставила его удержаться отъ упрековъ, которые онъ могъ бы сдлать за рзкую выходку противъ своего друга, Мистриссъ Гортонъ была глубоко поражена непочтительностью массъ Мильнеръ въ-отношени къ Сандфору, а Вудли поглядла на него съ такой благосклонностью, что, казалось, хотла этимъ подать ему примръ того, какъ долженъ былъ онъ смотрть на обвинене ея подруги. Однакожь, ея доброе намрене не имло успха: хотя Сандфоръ, казалось, былъ совершенно спокоенъ, однакожь сказалъ съ ужасной холодностью:

— Деревенскй воздухъ, кажется, уже дурно подйствовалъ на миссъ Мильнеръ, по-крайней-мир, хорошо и то, что шаткость въ характер, которой женщины сильно подвержены, не допускаетъ ихъ до опасныхъ послдствй, даже въ ихъ притворств.

— Въ притворствъ? воскликнула массъ Мильнеръ:— въ чемъ же я лицемрю? Разв я когда-нибудь старалась доказать вамъ, что питаю къ вамъ уважене?

— Это не было бы притворствомъ, миссъ, но только знанемъ приличй.

— Я не желаю никогда жертвовать истиной даже вжливости.

— За исключенемъ одного раза, когда мистеръ Доррифоръ предложилъ вамъ хать въ деревню: тутъ вы нашли нужнымъ изъ вжливости показаться довольною.

— И я дйствительно была довольна до-тхъ-поръ, пока не вспомнила, что, вроятно, и вы будете тамъ же. Сознаюсь, въ эту минуту каждый лсокъ представился мн грустной пустыней, каждый ручей превратился въ тинистое болото, каждая мелодическая птичка показалась каркающимъ ворономъ.

— Чрезвычайно поэтическое описане! замтилъ хладнокровно Сандфоръ: — но напрасно, миссъ Мильнеръ, вы опасаетесь моего присутстя. Деревня, въ которую вашъ опекунъ располагаетъ везти васъ, принадлежитъ вамъ, въ этомъ случа будьте уврены, что я никогда не позволю себ войдти въ домъ, въ которомъ хозяйкой будете вы.

— Надюсь также, мистеръ Сандфоръ, что вы не войдете и въ такой домъ, въ которомъ сами не будете хозяиномъ.

— Что вы хотите этимъ сказать? спросилъ Сандфоръ, возвысить голосъ:— разд здсь я хозяинъ?

— Преданные ваши слуги, возразила миссъ Мильнеръ, взглянувъ на все общество:— конечно, не скажутъ вамъ этого, но я говорю, что именно здсь вы хозяинъ.

— Вы слишкомъ-добры, мистеръ Сандфоръ, съ гнвомъ вскричала мистриссъ Гортонъ:— за чмъ спорить съ безразсудной двочкой?… Правда, я знаю, что вы длаете это для ея же блага.

— Прекрасно, миссъ Мильнеръ! воскликнулъ Доррифоръ:— я вижу, что мое предложене раздосадовало васъ, я не буду боле говорить о немъ.

Эти простыя слова сильно подйствовали на миссъ Мильнеръ. Несмотря на всю досаду, на гнвъ, пламя которыхъ иногда сильно разливалось въ жилахъ ея, она никогда не забывала уваженя къ своему опекуну, и одно его строгое слово, не только не раздражало, но напротивъ, всегда укрощало ее. Такъ случилось при настоящемъ случа: слова мистера Доррифора глубоко укололи ее, но она не отвчала на нихъ, а только расплакалась. Доррифоръ, однакожь, не тронулся этими слезами, какъ обыкновенно бывало, когда онъ видлъ ея печаль, но казалось, еще боле разсердился. Онъ думалъ, что слезы массъ Мильнеръ были новымъ упрекомъ Сандфору, и что показаться тронутымъ ими значило бы безмолвно осудить поведене своего друга. Миссъ Мильнеръ поняла мысль своего опекуна, и удерживая слезы, объяснилась въ своей слабости, говоря, что не можетъ равнодушно перенести несправедливаго обвиненя.

— Чтобы доказать намъ, миссъ, что мое обвинене именно было несправедливо, сказалъ Доррифоръ: — я приказываю вамъ немедленно приготовиться къ отъзду изъ Лондона, и прошу не выражать никакихъ сожалнй, ни жалобъ.

Миссъ Мильнеръ поклонилась въ знакъ повиновеня.

Приготовленя къ отъзду начались, и въ то время, какъ молодая миссъ съ видимымъ удовольствемъ чертила планъ своего путешествя, въ душ своей она торжествовала, надясь сильно раздосадовать Сандфора своимъ безпрекословнымъ повиновенемъ.

Всть объ отъзд ея, какъ обыкновенно водится, скоро распространилась. Каждый человкъ съ тайнымъ удовольствемъ выслушиваетъ сожалня о своихъ несчастяхъ, хотя бы эти несчастя были даже часто воображаемыя. Такъ точно и миссъ Мильнеръ съ не выразимымъ наслажденемъ узнала, что ея положене многе считали жестокимъ, и находили, что несправедливо, безчеловчно принуждать молодую, прекрасную двушку заключиться въ грустное уединене, тогда какъ Лондонъ полонъ ея обожателями, которыхъ отъздъ ея долженъ сильно поразитъ. Все это, повторяемое тысячу разъ, на тысячу разныхъ ладовъ, миссъ Мильнеръ выслушивала съ удовольствемъ, но ничто не поколебало ея ршимости повиноваться вол опекуна.

Какъ бы то на было, невольные вздохи, которые миссъ Вудли уже давно подслушала у своей подруги, чаще стали вылетать изъ груда ея, а изрдка показывалась въ ея глазахъ яркая слезинка, служившая для миссъ Вудли предметомъ новыхъ наблюденй. Однакожь, если миссъ Мильнеръ и впадала въ меланхолю, за то нисколько не казалась несчастной. Миссъ Вудли знала любовь только по имени, но все-таки на основани многихъ признаковъ подозрвала и наконецъ положительно заключила, что любовь была причиною тоски ея подруги. ‘Сердцемъ она любитъ’ думала про себя миссъ Вудли: ‘лорда Фредерика, но умъ твердитъ ей о порокахъ этого молодаго человка и упрекаетъ ее. О, Боже мой! если бы мистеръ Доррифоръ и Сандфоръ знали объ этой внутренней борьб ея, какъ бы они стали удивляться ей!’

Вдохновенная этою мыслю, миссъ Вудли съ самымъ добрымъ намренемъ старалась внушить и Доррифору и Сандфору, что въ сердц ея подруги происходитъ страшная борьба. Доррифоръ былъ растроганъ этимъ разсказомъ, а Саадфоръ боле чмъ когда-нибудь сталъ настаивать на необходимости немедленнаго отъзда.

Черезъ нсколько дней, наконецъ, мистриссъ Гортонъ, миссъ Вудли, Доррифоръ и миссъ Мильнеръ отправились въ деревню. Миссъ Мильнеръ, желая доставить своему опекуну удовольстве, пригласила къ себ на три мсяца и миссъ Фентонъ. Эльмвудъ-Гоузъ, или скоре Эдьмвудъ-Кэстль, находился въ нсколькихъ миляхъ отъ деревни миссъ Мильнеръ, и молодой лордъ Эльмвудъ долженъ былъ провести тамъ большую часть лта съ своимъ наставникомъ Сандфоромъ, вблизи своей невсты.

По сосдству также было и имне дяди лорда Фредерика, а потому вс предполагали, что молодой лордъ не замедлитъ сдлать имъ визитъ: этому ожиданю большею частю приписывали видимое удовольстве миссъ Мильнеръ.

XI.

Миссъ Мильнеръ и все общество, по прзд въ деревню, провели первыя шесть недль въ совершенномъ спокойстви. Вс были довольны. Миссъ Мильнеръ вела себя такъ, что опекуну ея не нужно было прибгать ни къ выговорамъ, ни къ строгимъ взглядамъ. Она даже подружилась съ миссъ Фентонъ и старалась доставлять ей вс удовольствя.

Мистеръ Сандфоръ, прибывшй въ замокъ лорда Эльмвуда черезъ недлю посл прзда миссъ Мильнеръ въ деревню, съ такой пунктуальностью держался своего слова — не входить никогда въ домъ миссъ Мильнеръ, что даже не хотлъ постить своего друга Доррифора. Правда, что въ прогулкахъ и у лорда Эльмвуда отъ-времени-до-времени соединялись оба общества, и тогда, натурально, Сандорфъ и миссъ Мильнеръ по необходимости встрчались другъ съ другомъ, но они оба вели себя такъ, что не обмнивались ни однимъ словомъ.

Миссъ Мильнеръ не любила Сандфора, но какъ она не имла причины питать къ нему вчную злобу, не была мстительна и даже уважала его какъ человка, котораго намреня были прекрасны, то часто сожалла, что онъ не говорилъ съ нею. Однажды утромъ, когда, посл продолжительной прогулки, лордъ Эльмвудъ отправился къ ней обдать, она не могла удержаться отъ слезъ, когда увидла, что Сандфоръ поклонился и воротился домой.

Но если миссъ Мильнеръ великодушно забывала обиды, за то ей не доставало смиреня сдлать уступку, хотя она очень-хорошо знала, что для примиреня съ гордымъ прелатомъ ей стоило только извиниться передъ нимъ. Доррифоръ съ тайнымъ удовольствемъ замтилъ грусть, которая томила ее по этому поводу и удивлялся ей. Миссъ Мильнеръ однажды намекнула своему опекуну, чтобъ онъ помирилъ ее съ Сандфоромъ, но прежде, нежели это примирене успло совершаться, всеобщее спокойстве нарушилось прибытемъ сэра Эдварда Астона къ лорду Эльмвуду, къ которому, казалось, его пригласили какъ-бы для исполненя плановъ брака съ миссъ Мильнеръ.

За обдомъ у лорда Эльмвуда, вдругъ доложили о сэр Эдвард, какъ о неожиданномъ гост. Миссъ Мильнеръ поблднла при этомъ имени. Мистеръ Доррифоръ, по-видимому, съ состраданемъ посмотрлъ на нее, между-тмъ, какъ Сандфоръ, казалось, торжествовалъ и безпрестанно повторялъ баронету, что онъ былъ желаннымъ гостемъ. Въ душ миссъ Мильнеръ снова пробудилось чувство непрязни къ Сандфору, котораго она подозрвала въ томъ, что онъ былъ главной причиной прзда сэра Эдварда. Неудовольстве ея и досада скоро выразились самымъ убйственнымъ образомъ: когда сэръ Эдвардъ заговорилъ о сосднихъ помщикахъ, она сказала съ видимымъ удовольствемъ, что скоро ждутъ лорда Фредерика Лоуола. Сэръ Эдвардъ покраснлъ, Доррифоръ смутился, а Сандфоръ пришелъ въ совершенное бшенство.

— Разв лордъ Фредерикъ говорилъ вамъ, что онъ прдетъ? спросилъ Сандфоръ у Доррифора.

— Нтъ, отвчалъ тотъ.

— Но я знаю, что онъ прдетъ, съ живостю воскликнула миссъ Мильнеръ:— надюсь, мистеръ Сандфоръ, вы позволите мн знать объ этомъ?

— Еслибъ это зависло отъ меня, миссъ, возразилъ Сандфоръ: — то, конечно, вы не знали бы этого.

— О, я уврена, что не знала бы ни этого, ни всего другаго. Вы оставили бы меня въ совершенномъ невжеств,

— Именно.

— Конечно, мистеръ Сандфоръ, вы сдлали бы это чисто изъ эгоизма, для того, чтобъ я имла къ вамъ боле уваженя.

Нкоторые изъ присутствующихъ усмхнулись при этой выходк, мистриссъ Гортонъ закашлялась, миссъ Вудли покраснла, лордъ Эльмвудъ захохоталъ, Доррифоръ нахмурилъ брови, одна миссъ Фентонъ осталась совершенно покойной, и на лицъ ея не выразилось ровно ничего.

Вс спшили перемнить разговоръ и общество Мильнер-Лоджа отправилось домой.

Миссъ Мильнеръ едва успла выйдти изъ своей комнаты, въ которой она переодвалась, какъ слуга ея опекуна пришелъ сказать ей, что мистеръ Доррифоръ въ своей комнат и желаетъ ее видть. Она затрепетала. Совсть тотчасъ напомнила ей, что она неприлично вела себя у лорда Эльмвуда. Она предвидла, что опекунъ сдлаетъ ей выговоръ и сердце шептало ей, что еще никогда добрый мистеръ Доррифоръ не упрекалъ ее безъ основаня.

Въ эту минуту вошла массъ Вудли. Миссъ Мильнеръ была въ такомъ страх, что просила ее идти вмст съ ней и въ случа надобности заступиться за нее.

— За чмъ же, моя милая, отвчала миссъ Вудли:— не сейчасъ ли вы смло защищали себя при цломъ обществ, которое состояло большею частю изъ вашихъ противниковъ, а теперь имете нужду въ адвокат, когда будете говорить наедин съ вашимъ опекуномъ, который всегда обходится съ вами съ необыкновенной добротою.

— Именно эта-то доброта его и устрашаетъ меня, длаетъ меня совершенно нмой, безотвтной. Можно ли отвчать шутками и глупостями на снисходительныя и умныя слова мистера Доррифора! Мн остается только стоять передъ нимъ въ совершенномъ безмолви, какъ виновниц, сознающей свои проступки.

Она снова просила массъ Вудли идти съ нею, но та ршительно отказалась, находя это чрезвычайно неприличнымъ.

Миссъ Мильнеръ принуждена была идти одна.

Человкъ наблюдательный наврно не разъ замчалъ, что вншня обстоятельства имютъ вляне не только на слова и поведене нкоторыхъ людей, но даже измняютъ и самую ихъ наружность. Миссъ Мильнеръ, въ гостиной лорда Эльмвуда, окруженная множествомъ слушателей, въ числ которыхъ даже враги ея не могли не удивляться ея уму, одушевленная ихъ одобренями и похвалами, и миссъ Мильнеръ, готовая явиться къ своему опекуну и выслушать отъ него строгй выговоръ, быть съ нимъ наедин, безъ легкомысленныхъ свидтелей, которые могли бы придать ложный блескъ ея поступкамъ, вспомоществуемая одной собственной совстью, которая втайн упрекала ее — были два совершенно различныя существа. Хотя все еще прекрасное, лицо ея, однакожь, совершенно измнилось, самая фигура ея сдлалась какъ-будто меньше, походка неправильне, манеры тяжеле: въ нихъ не было прежней ловкости, развязности.

Подойдя къ кабинету опекуна, миссъ Мильнеръ отворила дверь въ сильномъ волнени, въ которомъ сама не могла отдать себ отчета, и явилась передъ Доррифоромъ измнившаяся, какъ мы уже описали ее. Доррифоръ былъ сильно раздраженъ на нее и лицо его выражало строгй упрекъ, но едва онъ увидлъ свою питомицу, въ душ его совершился мгновенный переворотъ и лицо его приняло совершенно иное выражене.

Она остановилась, какъ-бы страшась подойдти къ нему, онъ молчалъ, какъ-будто не зналъ, что сказать ей. Вмсто недовольнаго тона, къ которому Доррифоръ заране было-приготовился, онъ невольно съ кротостью сказалъ:

— Милая миссъ Мильнеръ…

Ожидая найдти своего опекуна въ гнв, она въ смущени не замтила этой съ кротостью сказанной фразы. Ей представилось, что это былъ упрекъ, и она не переставала дрожать отъ страха, хотя мистеръ Доррифоръ нсколько разъ старался дать ей понять, что не желаетъ упрекать ее, а только дать добрый совтъ.

— Что касается, говорилъ онъ:— до вашихъ маленькихъ споровъ съ мистеромъ Саодфоромъ, я былъ бы слишкомъ пристрастенъ, еслибъ сталъ порицать васъ больше, чмъ его: конечно, ваши насмшки надъ нимъ, и по лтамъ его и по характеру, гораздо важне, чмъ его шутки надъ вами, но все-таки, если онъ самъ вызываетъ васъ на возраженя, то и должно винить только одного себя. Я не беру на себя обязанности разсудить васъ, но я имю нужду, миссъ Мильнеръ, сдлать вамъ одинъ вопросъ. Прошу отвчать серьзно и безъ всякихъ уловокъ, прямо. Ожидаете ли вы прзда лорда Фредерика въ деревню?

— Да! отвчала она безъ всякаго замедленя.

— Еще одинъ вопросъ, миссъ. Надюсь, что вы отвтите на него также искренно. Избрало ли ваше сердце лорда Фредерика? Думаете ли вы выйдти за него замужъ?

Про этомъ вопрос, миссъ Мильнеръ чрезвычайно смутилась и слабымъ отъ волненя голосомъ отвчала:

— Нтъ, не думаю.

— Вы говорите одно, но глаза ваши выражаютъ совершенно другое. Чему я долженъ врить?

— Чему вамъ угодно! отвчала миссъ Мильнеръ съ видомъ оскорбленнаго достоинства.

Это удивило, но не убдило Доррифора.

— Въ такомъ случа, продолжалъ онъ,— зачмъ же вы ободряете преслдоване лорда Фредерика?

— Боже мой! вскричала она вся въ слезахъ: — скажите, зачмъ я длаю тысячу глупостей каждый часъ своей жизни.

— Стало-быть, вы заставляете лорда Фредерика надяться и, между-тмъ, не имете намреня исполнить его надеждъ. Такое поведене заставляетъ меня быть осторожнымъ, и вы боле не будете обманывать ни его, ни себя-самой. Я требую отъ васъ, чтобъ вы тотчасъ по прзд лорда Фредерика или отказали ему въ посщеняхъ, или немедленно сдлались его женою.

Отвчая на это требоване опекуна, миссъ Мильнеръ, казалось, не думала исполнить ни того, ни другаго, и, однакожъ, не объяснила, по какимъ причинамъ.

Мистеръ Доррифоръ, посл этого совщаня, остался въ такомъ же невдни на-счетъ истинныхъ чувствъ своей питомицы, какъ былъ и прежде: однакожъ, твердая ршимость исполнить предпринятое намрене доставила ему большое утшене.

XII.

Сэръ Эдвардъ Астонъ очень-часто бывалъ, въ дом миссъ Мильнеръ, хотя она и не приглашала его. Иногда онъ сопровождалъ лорда Эльмвуда, иногда приходилъ одинъ къ мистеру Дорриферу, который обыкновенно вводилъ его въ общую гостиную. Но сэръ Эдвардъ такъ боялся сдлать малйшее неудовольстве предмету любви своей, что рдко говорилъ ей что-нибудь кром разспросовъ о здоровь при вход и привтстви при прощани. Эта боязнь сэра Эдварда оскорбить миссъ Мильнеръ, и совершенная безнадежность поеравиться ей, имла несчастное вляне на разговоръ и на обхождене достойнаго баронета, его усиля нечувствительно достигнуть вниманя любимой женщины не сердя ея ни словомъ, ни взглядомъ, были такъ забавны, что не разъ заставляли гордую миссъ улыбаться, хотя иногда достаточно было произнести одно имя сэра Эдварда, чтобъ потушить въ ней всякое чувство веселости. Она смотрла на него не иначе, какъ на причину настоянй, которыя длалъ ей опекунъ по поводу выбора мужа, тогда-какъ сердце ея еще не избрало никого себ въ любимцы. Притомъ же, стараня баронета понравиться ей, только досаждали ей, не доставляя пищи ея тщеславю, тогда-какъ любовь лорда Фредерика въ высшей степени льстила ея самолюбю.

Наконецъ, лордъ Фредерикъ прхалъ въ замокъ и въ одно утро явился съ визитомъ къ миссъ Мильнеръ. Доррифоръ увидалъ карету лорда и приказалъ людямъ сказать, что госпожи ихъ нтъ дома, но что мистеръ Доррифоръ принимаетъ, Фредерикъ приказалъ кланяться и ухалъ домой.

Дамы изъ окна узнали экипажъ и ливрею лорда Лоунли. Миссъ Мильнеръ бросилась къ зеркалу, поправила свой туалетъ, и въ глазахъ ея выражалось каждое бене сердца. Но напрасно она не спускала глазъ съ двери гостиной: Фредерикъ не явился.

Посл нсколькихъ минутъ ожиданя, дверь отворилась и вошелъ Доррифоръ. Миссъ Мильнеръ была въ отчаяни. Опекунъ замтилъ волнене своей питомицы и серьезно смотрлъ на нее. Она тотчасъ вспомнила о требовани его и въ досад и смущени не знала что длать.

Хотя въ гостиной были посторонне, Доррифоръ, однакожь, обратился съ строгостю къ своей питомиц и сказалъ:

— Можетъ-быть, миссъ Мильнеръ, вы находите, что я поступилъ съ непростительною дерзостью, велвъ вашимъ людямъ отказывать лорду Фредерику, но до-тхъ-поръ, пока мн не удастся поговорить съ милордомъ наедин, или пока вы не удостоите ясне выразить вашихъ намренй относительно его, я считаю обязанностью положить конецъ его посщенямъ.

— Я не сомнваюсь, мистеръ Доррифоръ, въ томъ, что вы всегда будете исполнять долгъ вашъ, не смотря на то, будемъ ли мы согласны въ мнняхъ или нтъ.

— Въ этомъ случа, однакожь, миссъ, позвольте мн замтить, что я исполнялъ бы свои обязанности въ-отношени къ вамъ всегда съ большимъ удовольствемъ, еслибъ надялся, что тмъ не противорчу вашимъ склонностямъ.

— Я не имю власти надъ своими склонностями, мистеръ Доррифоръ, иначе он всегда были бы согласны съ вашими.

— Позвольте мн руководить ими, и я даю вамъ слово, что достигну этого.

Въ эту минуту вошелъ слуга и сказалъ Доррифору, что лордъ Фредерикъ воротился и очень желалъ бы его видть.

— Попроси его въ мой кабинетъ, съ живостю отвчалъ Доррифоръ и быстро вышелъ.

— Надюсь, что они не поссорятся, сказала мистриссъ Гортонъ такомъ тономъ, который значилъ, что она именно была уврена въ противномъ.

— Жалю, что вы такъ тревожитесь, миссъ Мильнеръ! замтила съ совершеннымъ равнодушемъ миссъ Фентонъ.

Такъ-какъ дурное время помшало дамамъ сдлать обыкновенную ихъ прогулку, то он принялись за иглу и работали до самаго обда.

— Какъ вы думаете, шопотомъ спросила миссъ Мильнеръ у своей подруги:— ухалъ милордъ Фредерикъ?

— Полагаю, что еще нтъ, отвчала миссъ Вудли.

— Подите, узнайте, душа моя.

Миссъ Вудли вышла. Черезъ минуту она воротилась и сказала:

— Вотъ онъ садится въ карету. Онъ чрезвычайно-быстро прошелъ мимо меня, казалось, онъ летлъ.

— Mesdames, обдъ готовъ, кричала изъ столовой мистриссъ Гортонъ.

Вс пошли въ столовую, куда не замедлилъ явиться и мистеръ Доррифоръ, привлекшй всеобщее внимане смущенемъ и совершеннымъ безмолвемъ, вовсе ему не привычнымъ. Однакожь, въ конц обда, онъ сталъ нсколько походить на себя, но все-таки былъ задумчивъ и недоволенъ.

Во время вечерней прогулки, онъ извинился передъ дамами невозможностью сопровождать ихъ, и он только издали видли, какъ онъ разговаривалъ съ Сандфоромъ. Вроятно, разговоръ былъ слишкомъ одушевленъ, потому-что Доррифоръ и Сандфоръ стояли съ четверть часа на одномъ и томъ же мст. Лордъ Эльмвудъ, встртившись съ дамами, пришелъ вмст съ ними въ Мильнер-Лоджъ. Скоро воротился и Доррифоръ, не столь мрачный, какъ прежде, спросилъ у своего кузена, будетъ ли онъ завтра дома, и общалъ прйдти къ нему обдать вмст съ дамами.

Однакожь, Доррифоръ все еще былъ въ страшномъ волнени, непосредственная причина котораго оставалась неизвстною до слдующаго дня, когда, за часъ до отъзда изъ Эльмвудъ-Кестля, слуга лорда пригласилъ миссъ Мильнеръ и миссъ Вудли въ особенную комнату, въ которой Доррифоръ и Сандфоръ ожидали ихъ. Мистеръ Доррифоръ извинился передъ своей питомицей за торжественность, къ которой онъ прибгнулъ, но сказалъ, что къ этому побудила его страшная тяжесть, лежащая на его сердц, потомучто онъ до-сихъ-поръ боится ошибиться въ истинности чувствъ двушки, которой счасте именно зависитъ отъ врнаго съ его стороны понятя о нихъ.

— Я знаю, миссъ, продолжалъ онъ: — что женщинамъ незамужнимъ позволено скрывать любовь свою, и не говорить, что он думаютъ о томъ, кого любятъ: и вообще въ свт имъ дается въ этомъ отношени большая свобода. Я тоже готовъ простить всякое притворство, согласное съ женской скромностью, особенно, когда дло идетъ о брак. Но тутъ мы можемъ имть такя различныя мння о томъ, до какой степени должна простираться эта простительная ложь, что мн нельзя оставаться въ невдни настоящихъ вашихъ чувствъ. Поэтому я желаю еще разъ узнать ваши мысли о брак, и прошу васъ высказать ихъ при особ вашего пола именно для того, чтобъ составить мое собственное мнне на основани толкованя, которое она сдлаетъ на нихъ.

Миссъ Мильнеръ не отвчала на эту серьезную рчь Доррифора, но, обратясь къ Сандфору, спросила его, не онъ ли особа ея пола, которой суждене должно служить основой сужденю ея опекуна

— Миссъ! вскричалъ съ гнвомъ Сандфоръ:— васъ позвали сюда по серьзному длу.

— Всякое дло, мистеръ Сандфоръ, въ которомъ вы играете какую-нибудь роль, для меня не можетъ быть не серьзнымъ: еслибъ вы назвали его тягостнымъ, то и этотъ эпитетъ также хорошо шелъ бы къ нему.

— Миссъ Мильнеръ, сказалъ Доррифоръ:— я позвалъ васъ сюда вовсе не для споровъ съ мистеромъ Сандфоромъ.

— Въ такомъ случа, зачмъ же вы пригласили его сюда? гд онъ и я вмст, безъ спора не обойдется.

— Я пригласилъ его, миссъ, или лучше сказать, я провелъ васъ сюда именно за тамъ, чтобъ онъ присутствовалъ при этомъ разговор, и чтобъ онъ своей проницательностью помогъ мн избавиться отъ подозрня, котораго я не могу уничтожить своимъ собственнымъ сужденемъ.

— Нтъ ли еще другихъ свидтелей, которыхъ вы желаете призвать сюда, чтобъ разсять ваши сомння объ истинности моихъ словъ? Если есть, то прикажите позвать ихъ прежде, нежели начнете допрашивать меня.

Доррифоръ съ грустю склонилъ голову.

Миссъ Мильнеръ продолжала:

— Дозволяется всмъ, кому угодно, слушать то, что я буду говорить, каждый иметъ право длать свои заключеня о моихъ словахъ.

— Милая миссъ Мильнеръ! воскликнула миссъ Вудли, какъ-бы желая упрекнуть ее за ея запальчивую выходку.

— Можетъ-быть, миссъ Мильнеръ, сказалъ съ важностью Доррифоръ:— вамъ будетъ угодно отвчать теперь на вопросы, которые я долженъ вамъ сдлать?

— Разв я когда-нибудь отказывалась повиноваться вамъ во всемъ, чего вы серьзно отъ меня требовали? Разв я когда-нибудь не повиновалась вашимъ приказанямъ, которыя вы считали долгомъ давать мн? Если я не длала этого никогда, въ такомъ случа вы не имете никакого права предполагать, что я сдлаю теперь.

Доррифоръ хотлъ-было что-то сказать, но Сандфоръ съ досадой вскочилъ со стула и, идя къ двери, вскричалъ:

— Когда вы дойдете до того пункта, для котораго пригласили меня, то пришлите за мной.

— Останьтесь, воскликнулъ Доррифоръ: — миссъ Мильнеръ, не только прошу васъ, но умоляю отвчать мн. Дали ли вы слово лорду Фредерику Лоуни? Принадлежитъ ли ему ваше сердце?

Миссъ Мильнеръ покраснла и отвчала:

— Я всегда думала, что исповдь должна происходить втайн, но все-таки, хоть я и не членъ вашей церкви, однакожь покоряюсь, какъ еретичка, гоненю, и отвчаю: я не давала слова лорду Фредерику и сердце мое не принадлежитъ ему.

Сандфоръ, Доррифоръ и миссъ Вудли съ удивленемъ взглянули другъ на друга, и нсколько минутъ не могли сказать ни слова. Наконецъ, Доррифоръ пришелъ въ себя и спросилъ:

— И вы твердо намрены никогда не выходить за него?

— Да, по-крайней-мр до-сихъ-поръ это было мое твердое намрене.

— До-сихъ-поръ! стало-быть, вы предполагаете, что ваши намреня могутъ измниться?

— У женщинъ это иногда случается.

— Но прежде, нежели эта перемна будетъ имть мсто въ вашихъ намреняхъ, ваши сношеня съ лордомъ Фредерикомъ прекратятся: это второй пунктъ исполненя, котораго я требую отъ васъ, и, конечно, вы не можете длать на него никакихъ возраженй.

— Я скажу только, отвчала она:— что мн было бы прятне, еслибъ мои сношеня съ нимъ не прерывались.

— Но для чего же?

— Потому-что мн съ нимъ бываетъ весело.

— Стыдитесь, миссъ! эти сношеня только компрометируютъ васъ, впрочемъ, не слдуйте моимъ совтамъ, если, уничтожая ваши сношеня съ лордомъ Фредерикомъ, я уничтожаю вмст и ваше счасте.

— О, нисколько! возразила миссъ Мильнеръ:— лордъ Фредерикъ можетъ занимать меня, веселить, но не въ состояни составить моего счастя.

— Миссъ Вудли! воскликнулъ Доррифоръ: — придаете ли вы словамъ вашей подруги положительный, буквальный смыслъ, какой и я придаю имъ?

— Конечно…

— Прошу же васъ теперь сказать, таковы ли всегда были ваши мысли?

Миссъ Вудли не отвчала.

Доррифоръ продолжалъ:

— Или теперешнй разговоръ измнилъ ихъ?

Миссъ Вудли минуту медлила и потомъ отвчала:

— Да, теперешнй разговоръ измнилъ ихъ.

— И вы стали врить? воскликнулъ Сандфоръ, съ презрнемъ взглянувъ на нее.

— А вы, мистеръ Сандфоръ, спросилъ Доррифоръ: — разв вы не врите?

— Совтую вамъ, отвчалъ Сандфоръ:— дйствовать такъ, какъ-будто и я тоже увровалъ.

— Въ такомъ случа, миссъ Мильнеръ, продолжалъ Доррифоръ: — вы боле не увидите лорда Фредерика, и я надюсь, что вы позволите мн увдомить его объ этомъ.

— О, конечно! отвчала миссъ Мильнеръ безъ всякаго смущеня.

Миссъ Вудли, посмотрла на свою подругу, желая уловить на лиц ея какую-нибудь мысль, которая могла быть уликой въ лживости всхъ ея увренй. Сандфоръ тоже вперилъ въ нее свои проницательные глаза, какъ-будто хотлъ прочесть вс тайны ея сердца, но она была совершенно спокойна, и онъ сказалъ:

Отъ-чего жь бы миссъ Мильнеръ самой не написать лорду Фредерику этого отказа? по-крайней-мр, мистеръ Доррифоръ, это избавило бы васъ отъ новыхъ пренй съ лордомъ.

— Въ-самомъ-дл, миссъ, воскликнулъ Доррифоръ: — вы бы чрезвычайно обязали меня, потому-что, признаюсь, мн очень-непрятно увидать лорда Лоунли. И то уже, при послднемъ нашемъ свидани, онъ былъ чрезвычайно утомителенъ для меня. Пользуясь моимъ религознымъ саномъ, онъ наговорилъ мн тысячу невжливостей, которыхъ я, конечно, не перенесъ бы, еслибъ не помнилъ о томъ, что исполняю долгъ свой.

— Продиктуйте мн что вамъ будетъ угодно, я напишу, отвчала миссъ Мильнеръ съ жаромъ, который обличилъ ея добрую волю: — и пока вы будете столько добры, что не станете досаждать мн навязчивостью тхъ, къ которымъ я питаю отвращене, я сочту себя обязанной избавлять васъ отъ присутствя каждаго, съ кмъ вы будете имть какое-нибудь неудовольстве.

— Но, возразилъ Доррифоръ: — не думайте, чтобъ я питалъ къ лорду Фредерику какую-нибудь непрязнь, нтъ, я только возстаю противъ его сношенй съ вами, потому-что они безпокоятъ всхъ насъ и компрометируютъ вашу добрую славу. Но теперь, когда вы такъ добровольно согласились на мое предложене отказать ему, я боле не буду докучать вамъ темъ, о чемъ я уже высказалъ свои желаня. Мн остается только уврить васъ, что ваша уступчивость доставила мн величайшее удовольстве.

— А вы, мистеръ Сандфоръ, сказала миссъ Мильнеръ:— надюсь, тоже довольны мной?

Сандфоръ не могъ отвчать — да, но ему стыдно было сказать — нтъ, по этому онъ отвчалъ только взглядомъ, въ которомъ краснорчиво выразились сомнне и подозрне.

Миссъ Мильнеръ тмъ не мене поклонилась ему съ чрезвычайной вжливостью. Мистеръ Доррифоръ подалъ ей руку и довелъ до кареты, которая ожидала у подъзда, чтобъ везти ее, миссъ Вудли и Доррифора въ Мильнер-Лоджъ.

XIII.

Не смотря на совершенное спокойстве и видимую готовность, съ которыми миссъ Мильнеръ отказалась отъ будущихъ сношенй съ лордомъ Фредерикомъ, въ-продолжене этого краткаго пути, она, казалось, потеряла половину своей обыкновенной веселости, была мечтательна и разъ даже тяжело вздохнула. Доррифоръ началъ опасаться, что она пожертвовала не только своей любовью, но и своей правдивостью. Какя были причины этого, онъ, однакожь, не могъ понять.

Между-тмъ, какъ карета медленно подвигалась по узкой дорог отъ Эльмвуд-Гоуза къ Мильнер-Лоджу, миссъ Мильнеръ выглянула въ окно и вдругъ лицо ея прояснилось. Въ ту же самую минуту лордъ Фредерикъ, верхомъ, подъхалъ къ окну, и карета остановилась.

— Массъ Мильнеръ, вскричалъ онъ съ выраженемъ непритворной радости: — какое счастье увидать васъ, хотя я обязанъ этимъ блаженствомъ одному случаю.

Миссъ Мильнеръ видимо была довольна тмъ, что встртила лорда Фредерика, но страсть, съ которою онъ говорилъ, казалось, напоминала ей объ осторожности и заставила ее удержаться отъ выраженя удовольствя. Поэтому она отвчала съ принужденной холодностью, что ей очень-прятно встртить милорда.

Фредерикъ тотчасъ понялъ, что она хала съ своимъ опекуномъ, и взглянувъ въ карету, встртилъ строгй взглядъ Доррифора. Лордъ не поклонился ему и отворотился чрезвычайно грубо. Миссъ Мильнеръ пришла въ смущене отъ этой выходки, а миссъ Вудли была какъ въ пытк. Доррифоръ, однакожь, казалось, остался совершенно равнодушенъ къ явной обид, которую нанесъ ему лордъ Лоунли.

— Вели хать, сказала миссъ Мильнеръ слуг.

— Нтъ, вскричалъ Фредерикъ: — вы не удете, пока не скажете, гд могу я увидать васъ.

— Я напишу вамъ, милордъ, отвчала миссъ Мильнеръ въ смущени: — тотчасъ, какъ прду домой.

Какъ-бы угадывая содержане письма, Фредерикъ съ жаромъ вскричалъ:

— Берегитесь, миссъ, за выраженя, которыя вы употребите въ этомъ письм, и вы, мистеръ Доррифоръ, прибавилъ онъ обращаясь къ нему:— берегитесь за его содержане, потому-что, если вы будете диктовать его, то вамъ я пришлю и отвтъ.

Доррифоръ ни слова не отвчалъ лорду, и о высунулся въ противоположное окно и съ гнвомъ сказалъ кучеру:

— Какъ ты смешь не хать, когда госпожа твоя приказываетъ?

Слуги такъ мало были привычны къ гнву Доррифора, что голосъ его на этотъ разъ произвелъ на кучера страшный эффектъ, и онъ похалъ съ такой быстротой, что на минуту Фредерикъ остался далеко назади. Когда, однакожь, молодой лордъ оправился отъ изумленя, онъ поскакалъ за каретой и, догнавъ ее, слдовалъ за нею до самаго дома миссъ Мильнеръ. У подъзда онъ соскочилъ съ сдла въ ту самую минуту, когда миссъ Мильнеръ выходила изъ кареты, и предаваясь бшенству страсти, или презрню къ Доррифору, схватилъ ее за руку и умолялъ не оставлять его изъ одного повиновеня ипокриту.

Доррифоръ съ мужественнымъ хладнокровемъ слушалъ его.

Миссъ Мильнеръ силилась высвободить свою руку изъ рукъ лорда.

— Увольте меня, милордъ, говорила она: — отъ объясненй теперь, въ эту минуту…

Но лордъ въ бшеномъ порыв прижалъ ея руку къ губамъ своимъ и покрывалъ ее поцалуями. Доррифоръ вдругъ, по невольному влеченю, бросился на него и ударилъ его. Сила удара и изумлене заставили Фредерика отшатнуться и опустить руку миссъ Мильнеръ. Въ эту минуту, Доррифоръ схватилъ ее и увлекъ въ домъ.

Миссъ Мильнеръ была чрезвычайно испугана, и Доррифоръ съ трудомъ довелъ ее до комнаты. Тамъ онъ, съ помощью горничной, положилъ свою питомицу на диванъ и въ смущени упалъ передъ ней на колни, умоляя простить невжливый поступокъ, который совершилъ въ ея присутстви. Въ эту минуту, въ голов его была только одна мысль, мысль о томъ, что онъ испугалъ ее, и забылъ объ уважени, которое долженъ былъ хранить къ своему священному сану.

Миссъ Мильнеръ почувствовала всю неловкость положеня, которое опекунъ принялъ, и была поражена этимъ. Ей казалось, что ея отецъ стоитъ передъ нею на колняхъ и молитъ о прощени. Въ смущени, растроганная, она умоляла Доррифора встать, доказывала ему, что его увлечене служить лучшимъ доказательствомъ того участя, которое онъ принимаетъ въ ней.

Въ эту минуту вошла миссъ Вудли: добрая, сострадательная къ несчастю, она съ заботливостью осталась на минуту съ лордомъ Фредерикомъ, уговаривая его, перенести терпливо обиду. Сначала, молодой человкъ въ бшенств угрожалъ отмстить за обиду слугамъ, которые не впускали его, но потомъ увренность, что Доррифоръ необходимо явится честнымъ образомъ заплатить за оскорблене, успокоила его, и онъ удалился съ поприща своего безчестя.

Тотчасъ, какъ миссъ Вудли вошла, Доррифоръ поручилъ ея заботливости свою питомицу и побжалъ къ крыльцу, у котораго оставилъ лорда Фредерика, не думая о томъ, что могло произойти между ними, еслибъ онъ еще засталъ тамъ лорда. Узнавъ, что онъ уже ухалъ, Доррифоръ ушелъ въ свою комнату и заперся въ ней, съ сердцемъ, страдавшимъ отъ тяжкой пытки.

Совсть страшно заговорила въ немъ.

— Я не выдержалъ своего характера, думалъ онъ:— я оскорбилъ достоинство священнаго званя, я оскорбилъ свои чувства, я позабылъ самого-себя. Нтъ, я боле не философ, но сумасшедшй, я нанесъ непростительную обиду молодому человку, котораго единственное преступлене состояло въ любви и жаркомъ желани быть любимымъ. Я долженъ предложить ему удовлетворене, какое будетъ ему угодно, законъ чести даетъ ему право требовать отъ меня самой жизни въ удовлетворене его оскорбленной чести. Увы! зачмъ я не потерялъ своей жизни прежде, когда она еще не осквернилась преступленемъ, котораго самая смерть искупить не въ силахъ.

— Я оскорбилъ и наполнилъ страхомъ сердце молодой, прекрасной женщины, которую обязанъ былъ покровительствовать, защищать отъ грубостей, которымъ самъ же подвергнулъ ее.

— Я навлекъ на себя справедливое негодоване своего врнаго наставника и друга, человка, котораго одобрене составляло мою радость, мое счасте… Еще боле, я навлекъ на себя вс страшные упреки совсти!

Доррифоръ въ волнени большими шагами ходилъ по комнат.

— Гд провести мн эту безсонную ночь? вскричалъ онъ: — пойдти къ миссъ Мильнеръ, къ миссъ Вудли? Но я недостоинъ ихъ общества. Идти успокоить взволнованную душу на груди Сандфора? Но мн стыдно будетъ признаться ему въ причин моихъ мученй. Пойдти къ лорду Фредерику и униженно молить о прощени? Но онъ презритъ меня, какъ низкаго человка. Нтъ!.. воскликнулъ Доррифоръ, поднявъ глаза къ небу, и въ молитвенномъ восторг говоря: — о Ты, высочайшее, всемогущее существо, тебя оскорбилъ я, нкътеб же прибгаю въ этотъ часъ скорби и печали, моля о помощи…

XIV.

Хотя миссъ Мильнеръ не предполагала, чтобъ изъ оскорбленя, нанесеннаго опекуномъ лорду Фредерику, могъ выйдти страшный результатъ, однакожь, она провела эту ночь безпокойно. Прежде, нежели она успла уснуть, въ голов ея промелькнули одна за другой тысяча смутныхъ, грустныхъ мыслей. Едва она успла забыться, сердце шептало ей: ‘ты никогда не увидишь боле Фредерика’. Эта мысль мучитъ и тяготитъ ея душу, она просыпается въ испуг и ей чудится ударъ, который наноситъ Доррифоръ Фредерику. Едва этотъ грустный образъ промелькнулъ передъ нею, она просыпается снова, видя передъ собой своего опекуна, на колняхъ умоляющаго о прощени. Она вздыхаетъ, грудь ея трепещетъ… все тло леденетъ отъ ужаса…

Слезы нсколько облегчили ее и къ утру она снова впала въ усыплене. Пробужденная снова, она видитъ еще т же образы, проходяще одинъ за другимъ въ ея воображени, и не знаетъ, отъ-чего одинъ изъ нихъ нравится ей боле, чмъ друге.

Вотъ она встаетъ, мечтательная, полу больная, черты лица страшно измнились.

Въ такомъ положени миссъ Мильнеръ явилась къ завтраку. Доррифоръ взглянулъ на нее и сердце его сжалось.

Едва онъ усплъ оставить гостиную, ему доложили о прзд какого-то молодаго офицера. Это былъ встникъ вызова отъ лорда Фредерика.

— Милостивый государь, сказалъ ему Доррифоръ: — какъ лицо духовное, и въ особенности, какъ членъ римской церкви, я полагаю, что мое зване избавляетъ меня отъ отвта на требоване лорда Фредерика, но я не съумлъ удержаться отъ нанесеня обиды, и потому не воспользуюсь своимъ саномъ и не откажу милорду въ удовлетворени.

— Стадо-быть, сударь, сказалъ офицеръ:— вы явитесь на назначенное мсто.

— Да. Сейчасъ же постараюсь отъискать себ секунданта.

Офицеръ ухалъ. Доррифоръ, оставшись одинъ, не могъ или лучше боялся мыслить. Со вчерашняго дня размышленя тяготили его душу. Даже на короткомъ пути къ лорду Эльмвуду, каждая мысль, приходившая ему въ голову, была для него невыносимой, и онъ принужденъ былъ заговорить съ своимъ слугой. Уединене, прежде услаждавшее его умъ и душу, теперь казалось ему хуже смерти.

Прхавъ къ лорду Эльмвуду, Доррифоръ встртилъ на крыльц Сандфора, но ему непрятно было видть его, онъ зналъ, до какой степени поступокъ, на который онъ ршился, былъ преступенъ въ мнни друга. Доррифоръ былъ увренъ въ томъ, что Сандфоръ даже и не подозрваетъ ничего о случившемся, но самое присутстве его бывшаго наставника уже служило ему страшнымъ укоромъ. Поэтому, онъ почти побжалъ къ лорду Эльмвуду, разсказалъ ему обо всемъ, что случилось, и просилъ быть его секундантомъ. Молодой графъ поблднлъ, и хотлъ спросить совта у своего наставинка, но Доррифоръ ршительно воспротивился этому. Онъ представилъ своему кузену такя причины необходимости хранить объ этомъ предмет совершенное молчане, что тотъ согласился и общалъ сопровождать его на мсто дуэли къ семи часамъ вечера.

Доррифоръ возвратился домой и занялся распоряженями, которыхъ требовали пагубныя слдствя, могущя произойдти отъ этой дуэли. Онъ написалъ нсколько писемъ къ своимъ друзьямъ и къ миссъ Мильнеръ. Пиша къ ней, онъ едва имлъ силу сохранить обыкновенную твердость души своей.

Черезъ нсколько минутъ по отъзд Доррифора изъ Эльмвуд-Кэстля, Сандфоръ вошелъ въ библотеку лорда, и удивился, что не засталъ его кузена. Молодой лордъ въ смущени сказалъ нсколько словъ, изъ которыхъ можно было сейчасъ понять, что ему ввренъ секретъ, и наконецъ пересказалъ все, о чемъ далъ общане молчать.

Сандфоръ взбсился столько, сколько прилично было особ его званя, онъ сердился на Доррифора за поступокъ, подавшй поводъ къ дуэли, и еще боле за то, что онъ совершилъ преступлене, принявъ вызовъ. Похваливъ лорда за то, что открылъ ему такую важную тайну, Сандфоръ радовался, что судьба призывала его не только спасти жизнь друга, но предупредить соблазнъ этой дуэли.

Съ этимъ намренемъ, онъ поспшилъ прямо къ миссъ Мильнеръ, вошелъ въ домъ, въ который общался не входить никогда,— и вошелъ въ то время, когда всего боле былъ въ ссор съ его хозяйкой.

Вбжавъ въ комнату Доррифора, онъ осыпалъ его страшными упреками. Доррифоръ перенесъ все съ благочестивымъ терпнемъ, но не было краснорчя, которое могло бы убдить его взять назадъ общане удовлетворить противника. Непоколебимый, онъ не поддался ни доказательствамъ, ни настоянямъ, ни угрозамъ Сандфора. Черезъ два часа они разстались, не убдивъ другъ друга. Совсть шептала Доррифору, что Сандфоръ правъ, она напоминала ему, что онъ связанъ цпями, которыя священнее цпей мрскихъ, но, сознавая все это, Доррифоръ былъ непоколебимъ — и не хотлъ покориться этому долгу.

Сандфоръ, уходя, объявилъ ему, что не потерпитъ, чтобы лордъ Эльмвудъ былъ сообщникомъ его преступленя, и Доррифоръ ршился искать другаго секунданта.

Выйдя изъ кабинета Доррифора, Сандфоръ случайно встртилъ мистриссъ Гортонъ, миссъ Мильнеръ и двухъ другихъ двицъ, которыя возвращались изъ сада.

Удивленная тмъ, что видитъ въ своемъ дом Сэндфора, миссъ Мильнеръ, однакожь, не показала неудовольствя. Напротивъ, она подошла къ нему съ благосклонностью, которая вообще одушевляла ея любящее сердце, взяла его за руку и сжала ее съ такой привтливостью, которая лучше всякихъ словъ доказывала, что она была очень рада ему.

Однакожь Сандфоръ, повидимому, остался вовсе нечувствителенъ къ ея ласковости, и какъ-бы въ оправдане того, что не сдержалъ своего слова, сказалъ:

— Извините, миссъ, но я пришелъ сюда увлеченный желанемъ предупредить убйство.

— Убйство! вскричали вс дамы.

— Да, отвчалъ Сандфоръ, обратившись къ миссъ Фентонъ: — и вашъ женихъ принимаетъ въ немъ участе: онъ долженъ быть секундантомъ мистера Доррифора, который ныншнй вечеръ иметъ намрене драться на дуэли съ лордомъ Фредерикомъ. Онъ хочетъ быть убитымъ или убить лорда, въ дополнене къ тому удару, который нанесъ ему вчера.

— Если мистеръ Доррифоръ будетъ убитъ, онъ умретъ за честь своей питомицы, замтила мистриссъ Гортонъ.

— Боже насъ сохрани отъ этого! съ жаромъ воскликнула миссъ Вудли.

— О, Боже мой! вскричала миссъ Фентонъ.

Миссъ Мильнеръ не могла произнести ни слова и безъ чувствъ упала на полъ.

Ее подняли и отнесли въ залу, выходившую окнами въ садъ. Она скоро пришла въ себя, безпокойство души возвратило ей употреблене чувствъ и заставило, не смотря на тлесную слабость, воспрепятствовать угрожавшей опасности. Но напрасно миссъ Мильнеръ думала идти въ комнату своего опекуна: ей снова сдлалось дурно. Массъ Вудли побжала за Доррифоромъ.

Узнавъ о причин болзни своей питомицы, Доррифоръ съ нжнымъ безпокойствомъ поспшилъ къ ней, скорбя о томъ, что его неблагоразумный поступокъ такъ разстроилъ ея здоровье. Когда онъ вошелъ въ комнату, въ которой лежала на диван миссъ Мильнеръ, Сандфоръ замтилъ безпокойство на лиц его, и, обратившись къ миссъ Мильнеръ, сказалъ: ‘вотъ вашъ опекунъ‘ — это послднее слово онъ произнесъ съ особеннымъ, жосткимъ выраженемъ.

Доррифоръ слишкомъ былъ занятъ страданями своей питомицы и не отвчалъ Сандфору. Онъ слъ на диван подлъ миссъ Мильнеръ и съ нжностью и состраданемъ упрашивалъ ее не безпокоиться о происшестви, въ которомъ онъ одинъ былъ виноватъ, и котороепо всему, вроятно, кончится миролюбиво.

— Я молю васъ, мастеръ Доррифоръ, объ одной милости, сказала миссъ Мильнеръ: — дайте мн торжественное общане не идти на свидане съ лордомъ Фредерикомъ. Я знаю, что это торжественное общане будетъ священно для васъ.

Доррифоръ медлилъ.

— Э, миссъ Мильнеръ, воскликнулъ Сандфоръ, — теперь это развратный нечестивецъ, и я не поврилъ бы его слову, еслибъ онъ и далъ его.

— Довольно, сударь, вскричалъ раздраженный Доррифоръ:— вы можете врить моему слову, потому-что я сдержу то, которае далъ вамъ. Я сдлаю лорду Фредерику приличное удовлетворене, но, милая миссъ Мильнеръ, пусть это васъ не безпокоитъ: очень можетъ быть, что какое-нибудь счастливое обстоятельство поможетъ намъ окончить дло безъ дуэли. Притомъ же, хоть бы и нельзя было обойдтись безъ нея, то подумайте, что въ огромномъ числ случающихся дуэлей, очень немногя кончаются несчастливо… Да и согласитесь, что въ этомъ случа для общества будетъ такая ничтожная потеря, если…

— Я ее буду оплакивать, перебила миссъ Мильнеръ:— до конца моей жизни. Я не переживу на одного изъ васъ обоихъ.

— Въ-отношени ко мн, продолжалъ Доррифоръ: — лордъ Фредерикъ, котораго я оскорбилъ, иметъ столько права на жизнь мою, сколько въ другихъ обстоягельствахъ имли бы на нее права законы моего отечества, если бъ я оскорбилъ ихъ. Честь — законъ людей, отличенныхъ умомъ и сердцемъ: мы знаемъ это, и когда умышленно причиняемъ ей насиле, должны по справедливости подвергнуться и наказаню. Однакожь, миссъ Мильнеръ, это дло не такъ скоро будетъ исполнено, я полагаю даже, что она исполнится по вашему желаню. Не думаете ли вы, что я могу теперь быть такъ покоенъ, если мн предстоитъ сейчасъ идти и подвергнуться опасности быть убитымъ.

— О да! воскликнулъ Сандфоръ голосомъ, который ясно выражалъ противное.

— Въ такомъ случа, вы не выйдете весь день изъ дому? спросила миссъ Мильнеръ.

— Къ величайшей досад моей, возразилъ Доррифоръ:— я приглашенъ на обдъ, но я возвращусь домой рано.

— Воротитесь, покрытый чужой кровью, воскликнулъ Сандфоръ: — или васъ принесутъ мертваго.

Миссъ Мильнеръ встала съ дивана и бросилась къ ногамъ своего опекуна.

— Умоляю у ногъ вашихъ, оставьте свое страшное намрене, а не встану до-тхъ-поръ, пока вы не дадите слова. Я слаба, легкомысленна, непостоянна, но у меня есть сердце, въ которомъ нкоторыя чувства никогда, никогда не изгладятся.

Доррифоръ старался поднять свою питомицу, но она не хотла встать, и тогда страхъ, сердечная боль, тоска, которыя она испытывала, открыла ей чувства, въ которыхъ она досел сомнвалась, и она вскричала,

— Я боле не хочу скрывать своей страсти. Я люблю лорда Фредерика Лоунли.

Доррифоръ затрепеталъ,

— Да, продолжала она:— къ стыду своему я сознаюсь, я люблю его. Я хотла побдить свою слабость, предполагая, что вы находите неприличной эту страсть, но теперь боязнь за жизнь его лишаетъ меня силы доле скрывать любовь… Умоляю васъ: пощадите жизнь его.

— Такъ я и думалъ! вскричалъ Сандфоръ съ торжествующимъ видомъ.

— Боже мой! воскликнула миссъ Вудли.

— Иначе и быть не могло — дло естественное, глубокомысленно замтила мистриссъ Гортонъ.

— Сознаюсь, миссъ Мильнеръ, сказалъ Доррифоръ, силою подымая ее:— что я пораженъ и даже очень оскорбленъ этимъ противорчемъ въ вашемъ характер,

— Но вдь я говорилъ вамъ объ этомъ, перебилъ Сандфоръ.

— Однакожь, продолжалъ Доррифоръ:— хотя вы и не сдержали своего слова, я сдержу свое… Будьте уврены, что жизнь лорда Фредерика въ безопасности. Но пусть это научитъ васъ…

Доррифоръ на минуту остановился, замтивъ на лиц своей питомицы стыдъ и внутреннее недовольство собою, онъ перемнилъ строгй, гнвный тонъ и съ кротостью продолжалъ:

— Пусть это научитъ васъ какъ должно поступать съ друзьями, которые желаютъ вамъ счастя. Вы ввели меня въ заблуждене, которое могло стоить жизни мн или тому, кого вы любите, и подвергнуть васъ несчастю, которое страшне смерти.

— Я недостойна вашей дружбы, мистеръ Доррифоръ, воскликнула, рыдая, миссъ Мильнеръ: — а съ ныншняго дня оставьте меня…

— Какъ? оставить васъ въ ту минуту, когда вы мн въ первый разъ открываете, какимъ-образомъ я могу сдлать васъ счастливою? О, никогда!…

Разговоръ, казалось, принималъ такой оборотъ, что остальные, присутствовавше въ зал, не могли принимать въ немъ участя и потому удалилась вс, исключая Сандфора.

Миссъ Мильнеръ, увидавъ, что миссъ Вудли тоже уходитъ, вскричала ей въ-слдъ:

— Останьтесь… Теперь боле, чмъ когда-нибудь, я не могу обойдтись безъ вашей дружбы.

— Можетъ-быть, теперь вы можете обойдтись безъ моей, сказалъ Доррифоръ.

Миссъ Мильнеръ не отвчала на слова опекуна. Онъ еще разъ уврилъ ее, что жизнь лорда Фредерика въ безооасности. Потомъ, видя печальное и унизительное положене, въ которомъ оставлялъ свою питомицу, Доррифоръ, уже подходя къ дверямъ, прибавилъ:

— Будьте уврены, миссъ, что мое уважене къ вамъ останется неизмннымъ.

Сандфоръ, слдуя за Доррифоромъ, поклонился ей и съ улыбкой пародировалъ слова своего друга.

— Будьте уврены, миссъ, что и мое уважене къ вамъ останется тоже неизмннымъ.

XV.

Насмшливый упрекъ Сандфора почти не произвелъ никакого впечатлня на миссъ Мильнеръ, потому-что вс мысли ея устремлены были въ эту минуту на предметъ гораздо важнйшй, и совсмъ не на мнне, какое онъ имлъ о ней. Оставшись наедин съ своей подругой, миссъ Мильнеръ сжала ее въ объятяхъ а съ безпокойствомъ спросила, что она думаетъ о ея поведени. Миссъ Вудли, не оправдывавшая ея, старалась, однакожь, успокоить ее и отвчала, что находитъ прекрасною искренность, съ которою она, наконецъ, созналась въ своихъ чувствахъ,

— Искренность! воскликнула, поблднвъ, миссъ Мильнеръ: — ахъ, милая моя, то, что вы слышали, была чистая ложь.

— Ложь?

— О, миссъ Вудли, воскликнула питомица Доррифора, въ рыданяхъ упавъ на грудь своей подруги: — сжальтесь надо мною, надъ пытками моего сердца, которое по природ своей искренно. Пагубная склонность, которая увлекаетъ его, заставляетъ меня унижаться до гнусной лжи и ее допускаетъ открыть истину.

— Что это значитъ? вскричала миссъ Вудли въ изумлени.

— Не-уже-ли вы думаете, что я люблю лорда Фредерика, что я могу любить его? О, спшите къ моему опекуну, помшайте ему сказать Фредерику эту ложь.

— Вы меня пугаете… Что это значитъ? повторила миссъ Вудли въ ужас, потому-что противорчя миссъ Мильнеръ заставили ее думать, что она помшалась.

— Спшите, спшите, говорила миссъ Мильнеръ:— предупредите пагубныя слдствя этой лжи, если мистеръ Доррифоръ передастъ мои слова лорду Фредерику… Да, насъ постигнетъ горе, несчасте, гораздо-страшне того, въ какомъ мы теперь находимся.

— Но въ такомъ случая, зачмъ вы говорили ложь?

— О, вы не знаете, что всми поступками, всми моими словами управляетъ непреодолимый инстинктъ — судьба, которая навсегда сдлала меня несчастнйшимъ изъ всхъ созданй. О, однакожъ, вы, миссъ Вудли, даже вы не сжалитесь надо мною.

Миссъ Вудли прижала милую подругу къ груди своей и сказала, что какова бы ни была причина ея несчастй, она всегда будетъ сожалть о ней.

— Такъ спшите же, вскричала миссъ Мильнеръ, — помшайте моему опекуну ввести лорда Фредерика въ заблуждене.

— Но это заблуждене единственное средство помшать дуэли. Если я скажу мистеру Доррифору, что ваша привязанность къ лорду чистое притворство, онъ не откажется принять вызовъ.

— О, во всякомъ случа я погибла… Дуэль для меня страшне всего.

— Но скажите же, ради Бога, почему? вдь вы признались мн, что не принимаете никакого участя въ лорд Фредерик?

— Но разв вы такъ слпы, что не можете замтить, какое участе принимаю я-въ мистер Доррифор?… О, миссъ Вудли, я люблю его, люблю всего страстью, всею нжностью супруги.

При этихъ словахъ, миссъ Вудли не могла устоять на нотахъ, такъ была поражена она. Блая, какъ снгъ, она сла на стулъ и не могла произнести ни слова, дрожа какъ въ лихорадк.

Миссъ Мильнеръ взяла ее за руку и сказала:

— Я угадываю ваши чувства, знаю, что вы думаете обо мн, вижу, что вы ненавидите, презираете меня. Но беру въ свидтели небо, что я долго боролась съ этой страстью, и не хотла признаться въ ней себ до-тхъ-поръ, пока опасность, которой онъ подвергся, не принудила меня.

— Замолчите! вскричала миссъ Вудли въ ужас.

— И даже теперь, продолжала миссъ Мильнеръ: — разв я не скрыла этой любви отъ всхъ, разв я не поврила своей тайны только одной вамъ… а между-тмъ, скрывая ее отъ другихъ, я прибгла къ поступку, который приводитъ меня въ странное положене. И притомъ, могу ли я питать какую-нибудь надежду? Нтъ, миссъ Вудли, не могу и не хочу, умоляю васъ, не отнимайте у меня вашей утшительной дружбы, она поможетъ мн заглушить въ сердц недостойное чувство, умоляю васъ, не лишите меня вашего дружескаго совта, какъ выпутаться изъ стей, въ которыя я себя запутала.

Миссъ Вудли не отвчала.

Нкоторые называютъ воспитане второй натурой. Миссъ Вудли была воспитана въ правилахъ чрезвычайной строгости, и потому въ ея характеръ эта вторая натура была гораздо могущественне первой.

Къ-несчастю, миссъ Мильнеръ любила Доррифора, совсть не шептала ей, что эта любовь преступна, и если она скрывала свою пагубную страсть, то только потому, что была внутренно убждена въ томъ, что онъ отвергнетъ ее съ отвращенемъ.

Миссъ Вудли наконецъ нсколько оправилась отъ своего перваго удивленя и ужаса, потому-что ея впечатлительная душа досел еще никогда не страдала такъ, она почувствовала въ сердц жалость, сострадане къ своей подруг, къ ея несчастямъ, къ ея вин, снова дружески взглянула на нее, и спросила, что она можетъ сдлать, какъ помочь ей сколько-нибудь.

— Заставьте меня, отвчала миссъ Мильнеръ:— позабыть вс дни, вс минуты, протекше съ-тхъ-поръ, когда я въ первый разъ встртилась съ вами. Съ этой минуты начались вс бдствя, вс муки, отъ которыхъ я должна страдать до самой смерти.

— И даже за гробомъ, воскликнула миссъ Вудли:— не надйтесь, что и тамъ избавитесь отъ этихъ мукъ, если не раскаетесь здсь на земл.

Она хотла продолжать, но безпокойство ея подруги — о томъ, что, не смотря на увреня Доррифора, дуэль, вроятно, будетъ, овладло и ея душею. Она позвонила, и спросила, дома ли мистеръ Доррифоръ? Ей отвчали, что онъ куда-то ухалъ.

— Помните, сказала она:— вдь онъ говорилъ намъ, что не обдаетъ дома.

Однакожь, это размышлене не разсяло сомннй миссъ Мильнеръ, и она послала по двумъ различнымъ дорогамъ двухъ слугъ, разсказавъ имъ о своихъ подозрняхъ и приказавъ помшать дуэли. Сандфоръ тоже принялъ свои мры, но если онъ зналъ часъ, то не зналъ мста, назначеннаго для дуэли, потому-что лордъ Эдьмвудъ забылъ спросить объ этомъ у Доррифора.

Безпокойство миссъ Мильнеръ при отправлени слугъ было приписано и ими и другими свидтелями ея любви къ лорду Фредерику, и никто, кром миссъ Будли, даже и не подозрвалъ настоящей причины страха.

Мистриссъ Гортонъ и миссъ Фентонъ, разговаривая о двуличности своего пола,— двуличности, которой новое доказательство видли въ миссъ Мильнеръ, не смотря на интересъ такого разговора, уже давно желали прервать его, горя нетерпнемъ посмотрть на бдное, слабое существо, которое он подвергали своей цензур. Он хотли узнать, осмлится ли она смотрть прямо въ глаза имъ, имъ, которыхъ она такъ часто увряла, что не любитъ лорда Фредерика.

Съ безконечной радостью он услышали призывъ къ обду, но за столомъ он не имли того удовольствя, какого ожидали, потому-что миссъ Мильнеръ, погруженная въ грустныя мечтаня, вовсе не обратила на нихъ вниманя и он не могли открыть ни капли краски на лиц ея, не могли замтить въ глазахъ ея смущеня, причиненнаго ихъ присутствемъ. Нтъ, передъ ними она не открыла того, чего стыдилась: она совстилась только, что сказала ложь. Тайна, которая могла покрыть краской лицо ея, была доврена одной миссъ Вудли, и только передъ миссъ Мильнеръ приходила въ смущене: передъ этой милой, доброй подругой, которой до-сихъ-поръ она разсказывала, не смущаясь, вс свои ошибки, вс проступки, теперь она потупляла отъ стыда глаза свои.

Вскор посл обда явился лордъ Эльмвудъ. Благородный молодой человкъ сказалъ, что Сандфоръ дурно поступилъ съ нимъ, не позволивъ ему быть секундантомъ кузену, говорилъ, что чрезвычайно боится за Доррифора который можетъ подвергнуться опасности, не имя съ собою друга для зашиты.

Миссъ Мильнеръ ужаснулась, услышавъ эти слова, но подруга ея однимъ взглядомъ заставила ее опомниться: до такой степени теперь была сильна власть миссъ Вудли надъ питомицей Доррифора.

— О, что касается до этого, милордъ, возразила миссъ Фентонъ: — я не вижу причины, почему бы лордъ Фредерикъ и мистеръ Доррифоръ не могли быть теперь друзьями.

— Разумется, сказала мистрисъ Гортинъ:— какъ только лордъ Фредерикъ узнаетъ о признани, сдланномъ миссъ Мильнеръ, ссора прекратится.

— Какое признане? спросилъ лордъ Эльмвудъ.

Миссъ Мильнеръ не хотла слушать еще разсказа о томъ, что и безъ того уже сильно тяготило ея душу и встала, чтобъ удти въ свою комнату, но не могла. Она принуждена была прибгнуть къ помощи своей подруги и лорда Эльмвуда, которые проводили ее въ кабинетъ.

Лордъ Эльмвудъ тотчасъ же вышелъ.

Миссъ Мильнеръ, оставшись наедин съ своей подругой, съ полчаса, однакожь, хранила совершенное молчане, и когда разговоръ начался, имя Доррифора не было произнесено ни разу: об двушки, посл открытя тайны, сдлались какъ-то подозрительны, осторожны, и объ боялись назвать его.

Свтская суета, тщеславе, ничтожество богатства, прелесть уединеня и другя тому подобныя общя мста были предметомъ ихъ разговора около двухъ часовъ, но мысли ихъ были далеко…

Вдругъ дверь быстро растворилась и слуга, вбжавъ, вскричалъ:

— Миссъ, мистеръ Доррифоръ.

Черезъ минуту вошелъ Доррифоръ и подошелъ къ миссъ Мильнеръ. Миссъ Вудли замтила въ глазахъ своей подруг чувство радости, и не встала съ своего мста, чтобъ уступить его мистеру Доррифору, какъ это она обыкновенно длывала. Поэтому, мистеръ Доррифоръ, стоя, долженъ былъ разсказывать о томъ, чмъ кончилось его свидане съ лордомъ Фредерикомъ.

Миссъ Мильнеръ, видя опекуна своего невредимымъ, въ восторг забыла спросить о здоровь того, котораго она, по ея увреню, любила. На лиц ея даже была замтна улыбка блаженства.

Миссъ Вудли замтила все неприличе этой радости и смутилась, но Доррифоръ, нисколько не подозрвавшй любви къ нему и ея равнодушя къ лорду Фредерику, легко растолковалъ себ эту непослдовательность.

— Вы догадываетесь по лицу моему, что все кончилось счастливо, уже улыбаетесь, когда я не усплъ еще разсказать о томъ, что случилось.

Эти слова заставили миссъ Мильнеръ одуматься, и она, съ принужденнымъ видомъ, силилась выразить безпокойство, котораго не чувствовала.

— Увряю васъ, что лордъ Фредерикъ здравъ и невредимъ, продолжалъ Доррифоръ: — и оскорблене его совершенно смыто нсколькими каплями крови изъ этой руки, прибавилъ онъ, указывая на свою лвую руку, завязанную шарфомъ и прикрытую его платьемъ.

Миссъ Мильнеръ взглянула, и увидавъ отверсте, которое сдлала пуля, пробивъ рукавъ, не могла не вскрикнуть и упала на диванъ. Вмсто дружескаго участя, которое обыкновенно миссъ Вудли оказывала ей при малйшемъ ея нерасположени или гор, теперь она безъ всякаго состраданя сказала:

— Вдь вы слышите, миссъ Мильнеръ, что лордъ Фредерикъ здравъ и невредимъ. О чемъ же вы безпокоитесь?

Она не хотла даже подать своей подруг воды и приподнять ей голову. Доррифоръ, замтивъ это, бросился самъ на помощь своей питомиц. Тогда миссъ Вудли воспротивилась, положила къ себ на руку голову больной и сказала Доррифору, что это одна изъ маленькихъ слабостей, которыя ни мало не опасны и часто случаются съ миссъ Мильнеръ.

Разувренный, Доррифоръ оставилъ свою питомицу на попечени подруги, и пошелъ въ свой кабинетъ, гд его ожидалъ хирургъ для осмотра раны.

XVI.

Миссъ Вудли была вовсе неспособна употреблять во зло довренность, которую ей оказывали, но тмъ не мене она была неспособна, по слабодушной снисходительности, сдлаться участницей въ проступк своей подруги.

Миссъ Вудли, сострадательная, снисходительная, умвшая прощать, смотрла съ строгостю на преступную страсть своей подруги, и ршилась употребить вс средства, какъ бы они ни были жестоки, лишь бы вырвать эту страсть изъ ея сердца. Она не страшилась успха этой любви, совершенно увренная въ томъ, что на нее не будетъ отвта. Однакожь эта увренность не помшала ей принять вс возможныя мры, чтобъ Доррифоръ не узналъ о существовани такой страсти у своей питомицы. Она не хотла смущать этой мыслю душевнаго спокойствя Доррифора и подвергать искушеню твердость его нравственныхъ правилъ. Наконецъ, она не хотла, чтобъ достойный опекунъ упрекалъ себя въ томъ, что, хотя невольно, могъ внушить своей питомицъ эту пагубную страсть.

Что же касается до миссъ Мильнеръ, то она питала въ душ своей эту страсть безъ всякой надежды на взаимность. Она знала, что между ей и ея опекуномъ никогда не будетъ иной связи, связи боле близкой, чмъ дружеская прязнь опекуна и друга къ своей питомиц, она сроднилась съ этой безнадежной мыслью, но не была приготовлена къ разлукъ съ нимъ.

Между-тмъ, миссъ Вудли въ своихъ размышленяхъ именно дошла до убжденя въ необходимости этой разлуки, и предложила подруг эту миру съ твердостью, которая сдлала бы честь даже непоколебимому характеру Доррифора.

Въ-течени немногихъ дней, со времени признаня миссъ Мильнеръ въ любви къ лорду Фредерику, до того дня, въ который миссъ Вудли объявила ей о необходимости разлуки, поведене миссъ Мильнеръ выразилось въ длинной цпи самыхъ разительныхъ противорчй. Чтобъ избжать брака съ лордомъ Лоунли и въ то же время скрыть страсть своего сердца, однажды она даже была готова объявить, что любитъ сэра Эдварда Астона.

Въ дуэли между лордомъ Фредерикомъ и Доррифоромъ, послднй выдержалъ выстрлъ своего противника, и ршительно отказался стрлять въ него: этимъ онъ сдержалъ данное миссъ Мильнеръ общане — не подвергать опасности жизнь молодаго лорда, и отчасти помирилъ съ собою Сандфора.

Сандфоръ, уже не выдержавъ однажды своего намреня — не бывать никогда въ дом миссъ Мильнеръ, теперь не отказывалъ себ въ этомъ, и приходилъ туда очень-часто, но онъ все-таки старался избгать встрчи съ хозяйкою дома, или, если ему, по необходимости, случалось быть въ ея присутстви, словами и взглядами показывалъ ей, что теперь мене чмъ когда-нибудь она могла разсчитывать на его уважене.

Сандфоръ былъ у Доррифора вечеромъ въ тотъ самый день, когда происходила дуэль. На другой день, утромъ, онъ завтракалъ съ своимъ другомъ въ его комнатъ и только уже въ половинъ этого дня миссъ Мильнеръ увидла опекуна въ первый разъ посл того, какъ былъ у ней, воротившись съ дуэли. Однакожь, она спрашивала нсколько разъ у слуги Доррифора о здоровьи барина, и съ радостью узнала, что рана легка и вовсе не опасна.

Когда Доррифоръ наконецъ появился въ залъ, на лиц его можно было легко замтить, что тягостныя мысли разсялись въ ум его и сердце успоковлось отъ тоска и нравственныхъ страданй. Голосъ его, жесты, слова, все свидтельствовало, что онъ былъ спокоенъ, во всемъ выражалось внутреннее самодовольство. Онъ не только не сердился на свою питомицу за то, что она своимъ неблагоразумемъ подвергала жизнь его опасности, напротивъ, онъ какъ-будто жаллъ о ея легкомысленности и старался вывести ее изъ смущеня и страха. И онъ усплъ. Каждое слово его успокоивало ее, и еслибъ бдительный глазъ миссъ Вудли не былъ на сторож, еслибъ она взглядомъ не удерживала своей подруги, миссъ Мильнеръ непремнно бы открыла свои чувства опекуну.

Тмъ не мене, волнене, которое она силилась скрыть, перешло всевозможныя границы, когда посл обда опекунъ сказалъ ей тихо, но такъ, что вс слышали:

— Будьте такъ добры, миссъ Мильнеръ, прйдите уже вечеромъ ко мн въ кабинетъ. Мн нужно поговорить съ вами о важномъ дл.

— Буду, сэръ, отвчала она, и въ эту минуту въ глазахъ ея ясно выразилась радость: такъ восхитила ее надежда на это свидане.

Пусть читатель, однакожь, не воображаетъ, что въ этой страстной надежд была какая-нибудь мысль, которую душа чистая не могла себ позволить безъ упрека. Любовь искренная, по-крайней-мр въ сердцахъ чувствительныхъ, нжныхъ женщинъ, часто бываетъ счастлива такого степенью наслажденя, или, лучше сказать, умренности, которая длается пыткой для всякой другой страсти. Любовь истинная часто боится выразиться и довольствуется однимъ лицезрнемъ любимаго предмета: для такой любви разговоръ наедин съ милымъ сердцу — величайшее блаженство.

Вс бывше въ комнат слышали слова Доррифора, но только одна миссъ Вудли поняла волнене, съ которымъ ея подруга приняла приглашене своего опекуна.

Пока вс дамы оставались въ общей зал, гд былъ и Доррифоръ, миссъ Мильнеръ думала только о немъ, но какъ только он вышли въ другую комнату, она вспомнила о миссъ Вудли, взглянула на нее и увидала на лиц ея знаки недовря и неудовольствя. Сначала она была этимъ тронута, но потомъ, вспомнивъ, что черезъ два-три часа увидитъ своего опекуна наедин, наедин будетъ говорить съ пактъ, равнодушно смотрла на грусть и неудовольстве своей подруги и умъ ея заняла одна мысль, мысль о свидани съ Доррифоромъ.

Впрочемъ, надо отдать справедливость сердцу миссъ Мильнеръ: она не желала опутать Доррифора стями любви. Еслибъ какая-нибудь сверхъественная власть дала ей на то средства, и въ то же время показала ей вс бдствя, которыя могла произойдти отъ дйствя ея красоты, конечно, у ней достало бы довольно добродтели, чтобъ отказаться отъ этой побды. Однакожь, она все-таки желала казаться своему опекуну привлекательне, чмъ неяркому другу. Она настоящую минуту, когда ей надо было идти къ Доррифору, миссъ Мильнеръ, не обращая даже вниманя на свою подругу, подлетла къ зеркалу, поправила свой туалетъ и причесала полосы какъ-можно-обольстительне.

Наконецъ, наступилъ желанный часъ… Миссъ Мильнеръ явилась къ своему опекуну, и вс грацозныя позы, которыя она изучала, вс улыбки, которыми хотла выразить привлекательне прелесть своего лица, все было забыто. Она оробла передъ взглядомъ Доррифора, но въ эту минуту, наивная красота, разоблаченная отъ всякой искусственности, была несравненно обольстительне, чмъ когда-нибудь. Доррифоръ замтилъ страхъ ея, недовре къ себ, ее уважене къ нему, и съ кротостью сказалъ, что чрезвычайно-доволенъ тмъ, что, наконецъ, она открыла ему настоящее положене своего сердца.

— Я доволенъ, миссъ Мильнеръ, говорилъ Доррифоръ: — вашими чувствами. Хотя я не пожелалъ бы вамъ, для вашего счастя, быть женой лорда Фредерика, но вдь вы могли сдлать выборъ мене приличный, и я все-таки не противился бы ему, не желая противорчить вашимъ склонностямъ.

Эти слова не требовали отвта, да миссъ Мильнеръ и не была въ состояни что-нибудь отвчать на нихъ.

Доррифоръ продолжалъ:

— Я пригласилъ васъ сюда за тмъ, чтобъ посовтоваться съ вами, какимъ образомъ приличне извстить лорда Фредерика, что онъ, не смотря на свое недавнее поражене, иметъ еще шансы получать вашу руку.

— Отложите это объяснене? съ живостю воскликнула миссъ Мильнеръ.

— Извините, это невозможно. Притомъ же, зачмъ слушаться такого нечеловколюбиваго желаня? Я самъ такъ искренно хотлъ сдлать счастливымъ человка, который васъ любитъ, что въ минуту нашей дуэли непремнно открылъ бы ему ваше признане, еслибъ онъ не счелъ этого съ моей стороны за средство отвратить мщене и заключить по тому о моей трусости. Посл дуэли, я такъ нетерпливо спшилъ разуврить васъ въ его безопасности, что позабылъ доставить ему удовольстве. Итакъ, теперь, скажите мн, какъ лучше могу а передать ему ваше признане?

— Ахъ, мистеръ Доррифоръ, не-уже-ли вы ничего не приписываете первой минут удивленя и боязни, которую внушила мн опасность дуэли? Не-уже-ли вы не думаете, что эта боязнь могла увлечь меня и заставить меня выразиться о лорд Фредерик въ такихъ словахъ, которыхъ я въ минуты душевнаго спокойствя на за что бы не подтвердила?

— Извините, миссъ Мильнеръ, я не замтилъ въ этихъ словахъ ни малйшей двусмысленности: напротивъ, опасность заставила васъ позабыть о всякой осторожности, вы высказали чувства свои совершенно-искренно… я ршительно убжденъ въ этомъ.

— Досадую на ваше убждене, возразила миссъ Мильнеръ въ страх и въ смущени.

— За чмъ же досадуете? Поручите мн открыть ваши чувства лорду, я поступлю осторожно, достаточно будетъ одного намека. Надежда всегда расположена толковать въ свою пользу малйшй знакъ снисходительности, малйшее слово, а надежда въ человк любящемъ еще сильне, чмъ во всякомъ другомъ.

— Но я не подавала никакой надежды лорду Фредерику.

— Но вдь вы и не заставляли его отчаяваться.

— Пожалуй, его преслдованя могутъ служить этому доказательствомъ, но онъ не можетъ привести никакихъ другихъ доказательствъ.

— О, миссъ Мильнеръ, сознаюсь вамъ, что какъ вы ни легкомысленны, я все-таки ожидалъ отъ васъ въ такомъ важномъ случа боле послдовательности и въ мысляхъ и въ поведени.

— И у меня есть эта послдовательность… Да! только подъ влянемъ одной случайной слабости я поступила такъ безсознательно.

— Стало-быть, вы снова утверждаете, что не имете никакой привязанности къ лорду Фредерику.

— Да, по-крайней-мр, не имю достаточной привязанности для того, чтобъ сдлаться его женой.

— Идея брака пугаетъ васъ и я не удивляюсь: это означаетъ благоразумную предосторожность, которая длаетъ вамъ честь, но, моя милая, въ безбрачномъ состояни есть свои опасности. Сколько я могу судить, молодая двушка съ вашими достоинствами подвержена гораздо большимъ опасностямъ, чмъ жена, у которой есть покровитель — мужъ.

— Отецъ мой, мистеръ Доррифоръ, находилъ ваше покровительство достаточнымъ для моей безопасности.

— Но цль этого покровительства заключалась въ томъ, чтобъ я могъ только руководить вами въ выбор мужа и не препятствовалъ вамъ избрать его. Позвольте мн сдлать одно замчане, которое, можетъ-быть, я уже длалъ не однажды, но при настоящемъ случа необходимо возобновить его. Я хочу сказать о миссъ Фентонъ: ея богатство не такъ значительно, какъ ваше, она не такъ хороша, какъ вы…

Лицо миссъ Мильнеръ покрылось живйшимъ румянцемъ радости и признательности къ мнню, которое было высказано съ такой искренностью. Кровь бросилась во вс видимыя части ея тла, въ лицо, въ шею, въ руки… Казалось, не было ни одной жилки, непроникнутой тайнымъ удовольствемъ, которое миссъ Мильнеръ испытывала отъ-того, что Доррифоръ считалъ ее лучше прекрасной миссъ Фентонъ.

Если Доррифоръ и замтилъ этотъ румянецъ на щекахъ своей питомицы, онъ не могъ и подозрвать причины его и продолжалъ:

— Кром того, въ характер миссъ Фентонъ есть особенная тишина, апатичность, которая сдлала бы и безбрачную жизнь для нея не опасной, однакожъ, она не безосновательно думаетъ, что должна избрать себ мужа, и, слушаясь совтовъ своихъ друзей, черезъ нсколько недль выйдетъ замужъ.

— Миссъ Фентонъ можетъ вындти замужъ изъ послушности, но я не могу.

— Вы хотите сказать, что одна любовь заставитъ васъ ршиться.

— Да.

— Любовь — предметъ, о которомъ я мене всего способенъ разсуждать, вс мои идеи о ней основаны на теори, но все-таки то немногое, что я знаю о любви, несомннно убждаетъ меня, что ваши слова, сказанныя въ защиту жизни лорда Фредерика, были внушены вамъ нжнйшей любовью.

— Въ такомъ случа, мистеръ Доррифоръ, не многое, что вы знаете о любви, заставило васъ ошибиться. Еслибъ вы знали боле, вы судили бы иначе.

— Преклоняюсь передъ силою вашего возраженя, и, не ршаясь судить о немъ самъ собою, спрошу мння тхъ, которые тоже слышали ваши слова.

— Ужь не хотите ли вы принять за экспертовъ мистриссъ Тортонъ и мистера Сандфора?

— Нтъ, я обращусь съ вопросомъ къ миссъ Фентонъ и миссъ Вудли.

— Я полагаю, замтила миссъ Мильнеръ съ улыбкой: — что даже и въ этомъ случа суждене будетъ основано единственно на теори.

— Стало-быть, изъ всего, что вы сказали, миссъ, я долженъ только заключить, что вы отказываетесь выйдти замужъ за лорда Фредерика?

— Да.

— И согласны боле никогда не видать его?

— Да.

— Стало-быть, все, что вы мн сказали вчера, была ложь?

— О, тогда я не владла собой.

Въ эту минуту дверь въ кабинетъ отворилась и вошелъ Сандфоръ. Увидавъ миссъ Мильнеръ, онъ хотлъ уйдти, но Доррифоръ удержалъ его и съ жаромъ сказалъ:

— Научите меня, мистеръ Сандфоръ, какомъ образомъ я могу убдить миссъ Мильнеръ удостоить меня своей довренностью какъ друга, открыть мн свое сердце и врить моему, когда я говорю ей, что вс мои совты имютъ одну цль — ея счасте.

— Вы знаете мое мнне о миссъ Мильнеръ, отвчалъ Сандфоръ:— я составилъ его при первой встрть съ нею, и нисколько не измнилъ до-сихъ-поръ.

— Но научите меня, повторялъ Доррифорь:— какъ могу я внушить ей довре ко мн, какъ я могу дать ей понять то, что говорю для ея пользы.

— О, вы не можете творить чудесъ, отвчалъ Сандфоръ.

— И однакожь, возразилъ Доррифоръ: — миссъ Мильнеръ, кажется, обладаетъ этимъ секретомъ… На-примръ, что, кром чуда, заставляетъ ее противорчить сегодня тому, что вчера она положительно утвердила передъ многими свидтелями?

— И это вы называете чудомъ? воскликнулъ Сандфоръ:— чудо было бы, еслибъ этого не случилось, потому-что миссъ Мильнеръ обыкновенно противорчитъ сама себ: вчера она отвергла то, въ чемъ увряла третьяго дня, и посмотрите, если завтра не откажется отъ того, что говоритъ сегодня.

— Я желалъ бы этого, отвчалъ Доррифоръ съ кротостю: — потому-что ему стало жалко смотрть на слезы миссъ Мильнеръ, которая плакала отъ грубости Сандфора.

— Ахъ, извините, вскричалъ Сандфоръ: — что я такъ невжливо говорю о хозяйк дома. Мн нечего здсь длать, но гд мистеръ Доррифоръ, я всегда сочту обязанностью быть тамъ же, по-крайней-мр до-тхъ-поръ, пока меня оттуда не вытолкаютъ.

Миссъ Мильнеръ поклонилась, какъ-бы желая сказать ему, что всегда рада видть его въ своемъ домъ.

Сандфоръ продолжалъ:

— Проклинаю себя, что изъ глупой бездлицы я такъ долго не приходилъ сюда на помощь вамъ съ своими совтами… Въ это время вы успли подвергнуться опасности быть убитымъ: но если мн удастся спасти васъ отъ бдствй, которыя миссъ Мильнеръ приготовляетъ вамъ, я буду вознагражденъ совершенно.

Сандфоръ говорилъ съ жаромъ, и миссъ Мильнеръ никогда не находила любви своей столь преступною, какъ въ эту минуту.

‘Бдствя, которыя вамъ приготовляетъ миссъ Мильнеръ’, вотъ слова, которыя, подобно крику ворона, отзывалось въ ушахъ ея и были какимъ-то грустнымъ предвстемъ. Кром того, она слышала слово, убйство, пагубное слдстве ея любви. Страхъ сильно поразилъ ея сердце, и въ смущени, въ ужас она едва не лишалась чувствъ.

Доррифоръ замтилъ это, поспшилъ къ ней и съ нжнымъ участемъ сказалъ:

— Простите меня… приглашая васъ сюда, я вовсе не думалъ опечаливать васъ и будьте уврены…

Сандфоръ хотлъ-было что-то сказать, но Доррифоръ съ гнвомъ воскликнулъ:

— Довольно, мистеръ Сандфоръ, миссъ Мильнеръ находится подъ моимъ покровительствомъ, и я полагаю, что вамъ приличнее извиниться передъ ней въ томъ, что вы сказали.

— Вы спрашивали моего мння,— иначе я не высказалъ бы его. Не хотите ли вы, чтобъ и я, подобно ей, говорилъ не то, что думаю?

— Довольно, сэръ! вскричалъ Доррифоръ, и съ участемъ проводивъ миссъ Мильнеръ до дверей, сказалъ ей, что найдетъ боле удобную минуту для продолженя разговора.

XVII.

Когда Доррифоръ остался наедин съ Сандфоромъ, онъ сказалъ ему, что сердце женщины выше его разумня. Сандфоръ откровенно согласился на это. И въ-самомъ-дл, Сандфоръ, обладавшй удивительной проницательностью, до-сихъ-поръ не могъ проникнуть въ тайные изгибы сердца миссъ Мильнеръ.

Миссъ Мильнеръ разсказала своей подруг обо всемъ, что было говорено въ кабинетъ опекуна. Миссъ Вудли воспользовалась смущенемъ и ужасомъ своей подруги, еще боле увеличила охъ страшными предсказанями, и кончила тмъ, что объявила ей, въ первый разъ, о необходимости не жить доле подъ одной кровлей съ опекуномъ. Это предложене было смертельнымъ ударомъ для миссъ Мильнеръ, и она силилась мольбами и заклинанями отвергнуть его, но миссъ Вудли слишкомъ-нжно любила свою подругу и опровергла съ твердостью вс ея убжденя.

— Но какимъ образомъ сдлать это? воскликнула миссъ Мильнеръ: — по завщаню отца, я должна жить въ одномъ дом съ опекуномъ до-тхъ-поръ, пока не выйду замужъ.

— Я уважаю послднее желане умирающаго, но ваше настоящее и будущее счасте и счасте мистера Доppифора для меня гораздо священне. Да, это ршено, вы должны разлучиться. Если вы не можете или не хотите найдти средства къ этому, то я обязана отъискать ихъ, и мн кажется, это вовсе нетрудцо.

— Какъ? воскликнула съ живостью миссъ Мильнеръ.

— Я открою мистеру Доррифору истинное положене вашего сердца, а непослдовательность вашихъ поступковъ будетъ служить яснымъ доказательствомъ моихъ словъ.

— О, нтъ, вы не захотите подвергнуть меня страшнымъ пыткамъ стыда и отчаяня.

— Конечно, нтъ, если вы сами захотите разлучиться съ вашимъ опекуномъ, иначе, я непремнно все открою ему.

— Боже мой! Ахъ, миссъ Вудли, а это вы называете дружбой?

— Это лучшее доказательство моей дружбы. Подумайте о томъ, какую обязанность беру я на себя изъ любви къ вамъ и къ нему, когда ршаюсь открыть ему ваши преступныя чувства. Я заране читаю на лиц его смущене, страшныя упреки совсти… Мн уже слышится, какъ онъ называетъ васъ самыми жестокими именами… я вижу, какъ спшатъ убжать отъ вашего взора, проклиная васъ.

— О, умоляю васъ, избавьте меня отъ этихъ страшныхъ образовъ… Какъ? бжать отъ меня, какъ отъ чудовища! проклинать мое имя! Нтъ, милая миссъ Вудли, я соглашаюсь на все, лишь бы сохранить его дружбу. Приказывайте мн, я уду отсюда, но хочу разстаться съ нимъ по-дружески… О, безъ дружбы мистера Доррифора жизнь будетъ для меня тягостнымъ бременемъ.

Миссъ Вудли стала тотчасъ же соображать различные планы разлуки своей подруги съ опекуномъ, и нашла удобнйшимъ и естественнйшимъ — слдующй: миссъ Мильнеръ должна написать къ одной своей дальней родственниц письмо, жаловаться на скучную деревенскую жизнь, на которую будто-бы опекунъ осудилъ ее, и просить эту даму пригласить ее къ себ погостить на два или на три мсяца. Это приглашене онъ уговорились отдать на ршене Доррифора и убдительно просить его, чтобъ онъ исполнилъ ихъ страстное желане. Составивъ этотъ планъ, двушки отослали тотчасъ же письмо въ Батъ, гд жила родственница миссъ Мильнеръ, и миссъ Вудли съ нетерпнемъ ожидала отвта, не теряя изъ вида поведеня своей подруги.

Между-тмъ, въ одинъ изъ тхъ дней, когда ожидали письма изъ Бата, миссъ Мильнеръ получила письмо отъ лорда Фредерика, который жаловался на судьбу свою. Не получивъ отвта на свое послане, Фредерикъ упросилъ дядю създить къ миссъ Мильнеръ, повидаться съ ней лично и получить отъ нея изустный отвтъ, Фредерикъ надялся, что причина ея видимаго равнодушя заключалась въ боязни сдлать неудовольстве своему опекуну, или, можетъ-быть, въ томъ, что Доррифоръ перехватилъ его письмо и не показалъ своей питомиц.

Старый джентльменъ представился къ миссъ Мильнеръ и къ Доррифору, но получилъ съ обихъ сторонъ такой ясный и положительный отвтъ, что его племяннику нчего было боле сомнваться въ безполезности всякихъ другихъ попытокъ.

Около этого же времени и сэръ Эдвардъ Астонъ получилъ формальную отставку.

Посл этого серьзнаго и положительнаго отказа лорду Фредерику, Доррифоръ боле чмъ когда-нибудь удивлялся поведеню своей питомицы. Сначала онъ находилъ, что она дйствовала въ этомъ случа чрезвычайно двусмысленно, но съ-тхъ-поръ, какъ она призналась въ любви къ Фредерику, Доррифоръ ршительно думалъ, что она выйдетъ за него замужъ. Съ грустью онъ замтилъ свое заблуждене, о ршился положить конецъ капризамъ своей питомицы.

Доррифоръ сдлался въ-отношени къ ней гораздо строже, чмъ былъ прежде, но, не смотря на эту строгость, миссъ Мильнеръ стала сильно грустить при мысли о необходимости разлучиться съ нимъ. Миссъ Вудли, нжно привязанная къ своей подруг, замчая скорбь ея, тоже грустила, и въ обществъ ихъ уже не было прежней радости, тмъ боле, что и Доррифоръ сдлался сурове и серьезне. Притомъ же, въ это самое время лордъ Эльмвудъ опасно заболлъ и въ-слдстве того миссъ Рентонъ впала въ задумчивость, по-крайней-мръ, на столько, на сколько была способна ея флегматическая натура. Что же касается до Сандфора, то онъ и Доррифоръ сильно безпокоились о болзни своего друга.

Въ такомъ положени были дла, когда вдругъ миссъ Мильнеръ получила изъ Бата пригласительное письмо отъ своей родственницы, лэди Лэнгемъ. Письмо показала Доррифору. Желая доказать своей питомиц, что онъ очень обиженъ ею и уже не можетъ боле принимать въ ней прежняго участя, Доррифоръ равнодушно предложилъ поступить въ этомъ случа какъ ей заблагоразсудится. Миссъ Вудли тотчасъ же воспользовалась этимъ позволенемъ и написала въ Батъ, назначивъ въ письм день, въ который ея подруга разсчивываетъ прибыть туда.

Миссъ Мильнеръ была сердечно уязвлена холодностью и отчасти грубостью Доррифора и наедин и при своей подругъ проливала горькя слезы. Доррифоръ замтилъ грусть своей питомицы, и спрашивалъ, ужь не отъздъ ли лорда Фредерика въ Лондонъ былъ причиной этой грусти.

Когда осталось уже только два дня до отъъзда миссъ Мильнеръ въ Батъ, Доррифоръ мало-по-малу сдлался опять гораздо снисходительне, вжливе, и даже былъ къ ней внимателенъ боле, чмъ когда-нибудь. Съ-тхъ-поръ, какъ Доррифоръ сдлался опекуномъ миссъ Мильнеръ, теперь онъ въ первый разъ разлучался съ ней, и разлучался съ огорченемъ.

— Она несчастлива, думалъ онъ:— каждое слово ея, вс ея поступки служатъ доказательствомъ этому, я слишкомъ-строго обращался съ нею и еще боле огорчилъ ее. По-крайней-мр, мы разстанемся по-дружески, да! дружеское участе, которое я принимаю въ ней, такъ сильно, что я не могу разлучиться съ ней недружелюбно.

Миссъ Мильнеръ замтила нжность опекуна, и это сладкое чувство навсегда удержало бы ее при немъ, еслибъ миссъ Вудли твердо не воспротивилась этому.

— Какя могутъ быть слдствя отсутствя, которое продолжится два, три мсяца? восклицала миссъ Мильнеръ, защищаясь отъ требованй своей подруги: — вдь я ворочусь же, и тогда какой будетъ плодъ этой разлуки?

— Мы постараемся найдти средства продолжить ее, возразила миссъ Вудли.

Этотъ отвтъ миссъ Мильнеръ выслушала въ совершенномъ отчаяни, по сказала, что на все ршилась, и стала приготовляться къ отъзду.

Доррифоръ съ нжной заботливостью старался сдлать путешестве своей питомицы какъ можно боле удобнымъ, и горячо желалъ, чтобъ она была счастлива. По случаю чрезвычайно-опасной болзни лорда Эльмвуда, онъ, однакожь, не могъ провожать миссъ Мильнеръ, потому-что почти не выходилъ изъ комнаты своего кузена, и даже ночевалъ въ Эльмвудъ-Кэстл.

Утромъ, въ день отъзда, когда Доррифоръ подалъ своей питомиц руку, чтобъ проводить ее до кареты, она во все время не могла удержать слезъ, а въ минуту прощаня сильно зарыдала. Доррифоръ былъ до глубины душа тронутъ ея печалью, и, отведя ее на насколько шаговъ отъ другихъ, съ участемъ сказалъ ей:

— Милая миссъ Мильнеръ, надюсь, что мы разстаемся какъ добрые друзья? Будьте уврены, что я всего боле сожалю о томъ, что иногда огорчалъ васъ…

— О, я знаю… отвчала миссъ Мильнеръ и поспшила ссть въ карету, боясь, чтобъ проницательный взоръ опекуна не замтилъ ея истинной страсти, которую она не въ силахъ была боле скрывать. Но опасеня ея были напрасны: сердце Доррифора было слишкомъ-чисто и не подозрвало ничего.

Еще разъ опекунъ съ нжностю простился съ своей питомицей, и карета полетла.

Миссъ Фентонъ и миссъ Вудли провожали свою подругу за тридцать миль. На этомъ разстояни ихъ встртила сэръ Генри и лэди Лэнгенъ. Новое прощане было столь же трогательно, какъ и прежнее.

Миссъ Вудли въ эту грустную минуту пришла въ совершенное отчаяне. Досадуя на то, что обходилась съ своей подругой во все послднее время съ чрезвычайной суровостью,— суровостью, которой она даже и не подозрвала въ себ. Она просила у миссъ Мильнеръ прощеня, общала писать къ ней и особенно о томъ, что могло всего боле утшать ее въ разлук.

XVIII.

Когда миссъ Мильнеръ прхала въ Батъ, ей показалось, что этотъ городъ чрезвычайно измнился. Но она ошиблась: вся перемна произошла въ ней одной.

Гулянья казались ей скучны, общество было невыносимо, балы утомительны… и все это происходило отъ-того, что предметы, драгоцнные ей, были отъ нея далеко. Кром ихъ, ничто не могло ни веселить ее, ни нравиться ей.

Хотя миссъ Мильнеръ во время прежняго пребываня своего въ Бат была очень счастлива, однакожь, въ настоящую минуту она не желала сдлаться опять такой же, какой была тогда, не смотря на то, что въ такомъ состояни она могла бы еще насладиться прошедшимъ счастемъ. И это очень естественно: влюбленный столько же боится мысли, что страсть его можетъ угаснуть, сколько неврующй страшится впасть въ ничтожество: чтобы не кончать своего существованя, онъ согласится перенести вс возможныя пытки, если он могутъ упрочить ему будущую жизнь. Точно такъ и влюбленный: нтъ пытки, которой онъ не согласятся подвергнуться, лишь бы не перестать любить.

Въ печальной перспектив тоски и страдани, воображене миссъ Мильнеръ искало какого-нибудь отраднаго утшеня, и, наконецъ, нашло его. Какъ ни было оно слабо, но все-таки, за отсутствемъ другаго, казалось чрезвычайно-важнымъ. Это было письмо миссъ Вудли, письмо, въ которомъ, вроятно, будетъ хоть нсколько словъ о предмет, миломъ сердцу миссъ Мильнеръ.

Это желанное письмо наконецъ явилось. Миссъ Мильнеръ пожирала его глазами: почтовый штемпель, означавшй, откуда оно, назване Мильнер-Лоджа, написанное сверху, вс это доставило ей удовольстве. Она медленно прочитывала каждую строчку, чтобъ продолжить сладкое ожидане имени Доррифора. Наконецъ, ея нетерпливыя глазъ перескользпулъ разомъ черезъ три строчки, увидавъ милое имя.

Но миссъ Вудли была очень осторожна въ своей снисходительности: она старалась упоминать о Доррифор сколько возможно рже, и на этотъ разъ сказала только, что онъ сильно огорченъ опаснымъ положенемъ своего кузена, лорда Эльмвуда. Какъ ни незначительны были эти дв строки, все-таки для миссъ Мильнеръ он были важне всего письма: она читала и перечитывала его, думала и передумывала. ‘Огорченъ, думала она:— что собственно значитъ это слово? Что съ нимъ длается. Какое теперь выражене его лица?’ Вотъ мысль, которая занимала ее, а причина скорби ея опекуна, дйствительно, очень важная и притомъ же, патетически описанная сострадательною миссъ Вудли, едва привлекла на себя ея внимане. Она быстро пробжала бюллетень миссъ Вудли о здоровья лорда Эльмвуда, можетъ-быть, вспомнивъ объ умирающемъ юнош, она и пожалла его, но не долго думала о немъ.

Грустно, тяжко умереть молодому человку, только-что вступившему во владне огромнымъ богатствомъ, умереть передъ бракомъ съ прекрасной молодой двушкой. Но миссъ Мильнеръ думала, что небесное жилище стоило боле, чмъ вс эти суетныя блага, и не сомнвалась, что молодой лордъ будетъ допущенъ въ общество праведныхъ. Она сострадала и миссъ Фентонъ, но знала, что по своему необыкновенно твердому и апатическому характеру она можетъ терпливо перенести какой угодно ударъ судьбы. Она знала, что тщеславю миссъ Фентонъ новое доказательство твердости ея характера льстило боле, чмъ титулъ графини Эльмвудъ. Словомъ, миссъ Мильнеръ не находила никого столько несчастнымъ, какъ само-себя, ибо находила, что никто мене ея не былъ способенъ переносить несчастя.

Миссъ Мильнеръ отвчала на письмо подруги, и особенно распространилась о предмет, о которомъ та только упомянула, эта дружеская переписка была теперь для нея единственной отрадой.

Наконецъ и Доррифоръ тоже написалъ ей: хотя предметъ письма былъ очень печаленъ, оно все-таки принесло ей величайшую радость. Хотя чувства, которыя Доррифоръ позволилъ себ выразить въ этомъ письм, были чисто общя мста, тмъ не мене въ глазахъ миссъ Мильнеръ они имли цну нжнйшихъ излянй дружбы и любви: и руки ея дрожали и сердце ея билось, когда она писала отвтъ, хотя и знала, что, получивъ ея письмо, онъ не испытаетъ на одного изъ тхъ чувствъ, которыя испытавала сама. Въ своемъ второмъ письм къ миссъ Вудли, она, какъ безумная, настоятельно требовала, чтобъ ее освободило изъ заключеня, и, какъ сомнамбула, увряла, что обладаетъ полнымъ разсудкомъ. Но миссъ Вудли возразила, что это самое требоване уже доказываетъ всю силу ея душевной болзни, и увряла, что до-тхъ-поръ, пока она не полюбитъ кого-нибудь другаго, все будетъ считать ее нензлечимой.

Третье письмо изъ Мильнер-Лоджа принесло извсте о смерти лорда Эльмвуда: миссъ Вудли была чрезвычайно огорчена этимъ событемъ, и только о немъ и писала. Миссъ Мильнеръ была сильно поражена, когда прочла слова: ‘онъ умеръ’.

— Какъ все тлнно въ этомъ бдномъ мр, думала она: — черезъ нсколько лтъ и я умру… о, какъ тогда я буду счастлива тмъ, что могла противиться соблазнамъ жизни!

Блаженство тихой, спокойной смерти долго занимало мысли миссъ Мильнеръ, наконецъ, вс эти благочестивыя чувства напомнили многое, что говорилъ ей объ этомъ предмет Доррифоръ, и мысли ея снова остановились на немъ одномъ.

Черезъ нсколько времени, она вдругъ сдлалась нездорова и умъ ея впалъ какъ-будто въ разстройство: однажды ея жизнь была въ сильной опасности. Въ-продолжени легкой горячки, она безпрестанно поминала имена миссъ Вудли и Доррифора. Лэди Лэнгемъ написала имъ, и они оба тотчасъ же прилетли въ Батъ. Въ это время именно миновался опасный кризисъ болзни миссъ Мильнеръ. Тотчасъ, какъ она опомнилась, ея первой заботой было спросить о томъ, что она говорила во время своего помшательства. Миссъ Вудли, сидвшая у ея изголовья, уговаривала ее не безпокоиться, и увряла, что она не сказала ничего дурнаго о всхъ тхъ, которые были дороги ея сердцу.

Миссъ Мильнеръ страстно желала знать, прхалъ ли вмст съ миссъ Вудли и ея опекунъ, но она не осмливалась спросить объ этомъ при своей подруг, а миссъ Вудли, съ своей стороны, боялась вдругъ произнести имя Доррифора.

Черезъ нсколько времени вошла въ комнату горничная массъ Мильнеръ и что-то сказала на ухо миссъ Вудли.

Больная съ живостью спросила, что она говоритъ.

— Лордъ Эльмвудъ, миссъ, проситъ позволеня видть васъ, отвчала горничная.

Миссъ Мильнеръ съ удивленемъ взглянула на нее.

— Кажется, лордъ Эльмвудъ умеръ, тихо произнесла она:— или мои мысли все еще не пришли въ порядокъ?

— Нтъ, моя милая, отвчала миссъ Вудли:— это новый лордъ Эльмвудъ желаетъ васъ видть. Тотъ, который былъ боленъ, дйствительно умеръ.

— Кто жь этотъ новый лордъ Эльмвудъ?

— Вашъ опекунъ.

— Ахъ, да! а я и позабыла, что мистеръ Доррифоръ ближайшй родственникъ покойнаго. Но разв онъ здсь? Возможно ли это?

— Да! отвчала миссъ Вудли такимъ тономъ, которымъ видимо хотла умрить удовольстве, на минуту блеснувшее въ мутномъ взор ея подруги: — да, онъ зналъ, что вы больны, и почелъ обязанностью прхать сюда.

— Какъ онъ добръ! тихо сказала миссъ Мильнеръ и слеза сверкнула въ глазахъ ея.

— Угодно ли вамъ, миссъ, видть милорда? спросила горничная,

— Нтъ еще, нтъ еще, мн надо прежде оправиться, ссть… отвчала миссъ Мильнеръ и боязливо посмотрла на свою подругу, какъ-бы желая спросить, прилично ли теперь принять ей Доррифора.

Миссъ Вудли замтила эту робкую покорность больной, взяла ее дружески за руку и тихонько сказала: — длайте, что вамъ угодно.

Черезъ нсколько минутъ, новый лордъ Эльмвудъ вошелъ въ комнату.

Когда Доррифоръ вошелъ, миссъ Мильнеръ, казалось, не имла силы выдержать его взгляда. Взглянувъ на него, она тотчасъ же отвернулась, но звукъ его голоса ободрилъ ее, она снова посмотрла на Доррифора и уже не могла отвлечь отъ него глазъ своихъ.

— Право, милая миссъ Мильнеръ, сказалъ онъ:— мн трудно выразить радость, которую я чувствую, видя, что вы вн опасности.

Но, за недостаткомъ словъ, лицо Доррифора ясно выражало вс его чувства. Въ увлечени онъ схватилъ руку своей питомицы… Доррифоръ и не замтилъ этого, но она — она замтила.

— Я не сомнвалась, милордъ, что вы молились за меня, сказала она и улыбнулась, какъ-будто желая этимъ поблагодарить его.

— О, да, я молился за васъ съ жаромъ, съ умиленемъ,— сказалъ Доррифоръ, и оба эти чувства такъ и выразились въ глазахъ его.

Миссъ Мильнеръ очень желала удержать своего опекуна подоле и потому, казалось, была очень расположена говорить, но ея заботливая подруга дала замтить лорду Эльмвуду, что это могло повредить здоровью и онъ ушелъ.

Передъ своимъ отъздомъ, Доррифоръ, или лучше лордъ Эльмвудъ, былъ еще разъ у миссъ Мильнеръ: на этотъ разъ она уже могла встать съ постели. Не смотря на то, онъ недолго оставался у нея, потому-что многя дла, касавшяся смерти покойнаго кузена, призывали его какъ-можно-скоре въ Лондонъ.

Миссъ Вудли, однакожъ, оставалась при своей подруг до-тхъ-поръ, пока та наконецъ совершенно оправилась отъ болзни. Въ это время, Доррифоръ часто былъ предметомъ дружескихъ разговоровъ обихъ двушекъ. Миссъ Мильнеръ не разъ доказывала своей подруг, что еслибъ Доррифоръ могъ предвидть преждевременную кончину послдняго лорда Эльмвуда, онъ, конечно, для чести своей религи сдлалъ бы гораздо боле, еслибъ предпочелъ брачную жизнь обтамъ безбрачя, потому-что теперь древняя фамиля Эльмвудовъ должна была угаснуть съ его смертю.

Когда пришла эпоха отъзда миссъ Вудли, миссъ Мильнеръ неотступно просила позволеня ухать съ нею, давала самыя торжественныя общаня удерживать нетолько свои поступки, жесты, но самыя мысли, въ тхъ границахъ, которыя она предпишетъ ей. Миссъ Вудли отговаривалась, наконецъ уступила и сказала, что такъ-какъ лордъ Эльмвудъ долженъ отправиться по своимъ дламъ въ Италю, то по отъзд его миссъ Мильнеръ можетъ прхать въ Лондонъ, а если миссъ Мильнеръ утвердитъ положительно, что это отсутстве лорда можетъ угасить любовь ея, то она повритъ ея словамъ и ршится видть ихъ подъ одною кровлею.

Подруги разстались.

Миссъ Вудли возвратилась въ Лондонъ, въ домъ своей тетки. Впрочемъ, митриссъ Гортонъ была намрена оставить старое жилище, потому-что ей было предложено взять на себя управлене домомъ лорда Эльмвуда, на Гросвенор-Сквер. Племянница должна была сопровождать туда тетку.

Если лордъ Эльмвудъ не желалъ еще возвращеня своей питомицы въ Лондонъ, то причины этого заключались отчасти во множеств длъ, которыя почти не давали ему покоя, отчасти въ томъ, что въ это время Сандфоръ жилъ въ его дом, въ качеств капеллана. Лордъ Эльмвудъ боялся, чтобъ взаимная антипатя миссъ Мильнеръ и Сандфора не обратилась въ совершенное отвращене, если они будутъ жить подъ одной кровлею. На этомъ основани, лордъ Эльмвудъ сначала хотлъ-было предложить Сандфору квартиру въ другомъ дом, но живйшее удовольстве, которое онъ находилъ въ его обществ, и мысль о томъ, что подобное предложене могло сильно оскорбить Сандфора, помшали ему это сдлать.

Во все это время, миссъ Мильнеръ нисколько не думала о тхъ, которыхъ ненавидла, вс мысли ея были посвящены тмъ, кого она любила, такъ она ни разу и не вспомнила о Сандфор, а образъ лорда Эльмвуда ни на минуту не покидалъ ея воображеня.

Однажды утромъ, когда миссъ Мильнеръ разговаривала съ лэди Лэнгомъ, вдругъ въ комнату вошли сэръ Гарри Лэнгемъ и мистеръ Флитмондъ. Разговоръ нечувствительно коснулся новаго лорда Эльмвуда. Сэръ Лэнгемъ сказалъ, что мистеръ Доррифоръ, вроятно, никогда и не воображалъ, что будетъ наслдникомъ такого титла и такихъ богатствъ.

— Да и кром того, замтилъ Флитмондъ:— это неожиданное событе должно доставить безконечное удовольстве мистеру Доррифору.

— Напротивъ, возразилъ сэръ Гарри:— если не брать въ разсчетъ титла и богатства, то это событе должно сильно печалить его, потому-что теперь у него нтъ надежды имть наслдника своего имени: духовный санъ не позволяетъ ему жениться, и посл его смерти громкое имя Эльмвудовъ должно угаснуть.

— Вовсе нтъ, отвчалъ Флатмонтъ: — онъ очень можетъ имть наслдника, потому-что, вроятно, женится.

— Женится? воскликнулъ баронетъ.

— Ну да! это-то я и разумлъ, когда сказалъ, что смерть лорда Эльмвуда, кром богатствъ и громкаго титла, принесла мистеру Доррифору еще одну отраду…

— Да помилуйте, мистеръ Флитмондъ, сказала лэди Лэнгемъ:— какъ же онъ женится, когда не можетъ жениться по своему обту безбрачя?

— Э, милэли, у римскихъ католиковъ нтъ ни одного религознаго обта, котораго папа своею могущественною волей не могъ бы разршить. Вс религозные уставы длаются церковью, стало-быть, церковь иметъ право измнять ихъ: и такъ-какъ настоящй случай доставляетъ мало пользы религи, то его святйшество сочтетъ долгомъ своею буллою разршить обтъ мистера Доррифора: вдь для католиковъ большая честь, что титулъ графа останется въ католическомъ семейств. Короче сказать, я держу пари, что милордъ Эльмвудъ черезъ годъ непремнно женится.

Миссъ Мильнеръ слушала Флитмонда съ большимъ вниманемъ, но боялась врить ему: онъ могъ ошибаться, или вовсе ничего не знать. Однакожь, вс слова его были очень правдоподобны, притомъ же, онъ былъ тоже католикъ, и, стало-быть, могъ наврное знать то, о чемъ говорилъ.— Еслибъ ей пришлось вдругъ получить страшнйшую изъ встей, какя когда-либо поражали самаго чувствительнаго изъ смертныхъ и тогда даже она не пришла бы въ такое волнене, какъ теперь, слушая Флитмонда. При каждомъ его слов, холодъ пробгалъ по всмъ ея членамъ. Ея удовольстве было такъ живо, такъ сильно, что оно не могло не потрясти ея, одну минуту она досадовала на то, что узнала… и вдругъ готова была отдать за эту всть всю вселенную.

Оправившись отъ радостнаго волненя, миссъ Мильнеръ написала своей подругъ письмо, въ которомъ передала ей во всей подробности то, что слышала.

На это письмо она получила немедленный отвитъ, миссъ Вудли писала слдующее:

‘Мн очень досадно, что вы узнали эту новость не отъ меня, я думала обрадовать васъ ею, но меня предупредили въ то время, какъ я выжидала вашего совершеннаго выздоровленя, я боялась, что, едва оправившись отъ болзни, вы не будете въ силахъ перенести этой радостной всти, которая, естественно, должна поселить въ вашемъ сердц тысячи самыхъ отрадныхъ надеждъ. Однакожь, такъ-какъ вы, повидимому, сомнваетесь въ истин того, что вамъ сказали, то, можетъ-быть, мое подтверждене этихъ слуховъ доставитъ вамъ удовольстве, тмъ боле, что вмст съ тмъ я посылаю вамъ приглашене возвратиться къ намъ тотчасъ, какъ только вы отъищете случай оставить лэди Ленгемъ, необижая ея своимъ преждевременнымъ отъздомъ.

‘Да, милая миссъ Мильнеръ, прзжайте, прзжайте къ вамъ: въ вашемъ бывшемъ ментор вы найдете себ добрую повренную… Теперь я уже не стану пугать васъ открытемъ тайны, которую вы поврили мн: нтъ, трудъ угадать ее — я оставлю проницательности и чувствительности, который теперь долженъ проникать въ сердца женщинъ, чтобъ между ними отъискать одно, которое бьется за-одно съ его сердцемъ. Я боле не порицаю любви вашей, я радуюсь ей и желаю, чтобъ она была увнчана взаимностью.’

Это письмо было однимъ изъ тхъ убйственныхъ удовольствй, которыя приближали чувствительную миссъ Мильнеръ къ могил. Она потеряла аппетитъ и нсколько ночей не могла закрыть глазъ. Вс ея мысли были заняты возможностью осуществленя надеждъ, ни о чемъ другомъ она не могла думать, не могла даже найдти никакой извинительной отговорки въ томъ, что хотла оставить лэди Лэнгемъ до срока, до котораго оставалось еще цлыхъ два мсяца. Она написала миссъ Вудли и просила ее придумать за нее эту отговорку, упрекала ее за то, что она такъ долго хранила тайну и благодарила за то, что она, наконецъ, открыла ее съ необыкновенной любезностью. Наконецъ, она просила ее увдомить, что думалъ и говорилъ мистеръ Доррифоръ объ этой внезапной перемн въ судьб его.

Миссъ Вудли скоро прислала отвтъ на письмо своей подруги, она приглашала ее воротиться въ Лондонъ, по той причин, что нкоторыя дла требуютъ ея личнаго присутствя. Какя это дла, миссъ Вудли не объясняла, но уже этого достаточно было для того, чтобъ лэди Лэнгемъ не стала удерживать свою родственницу.

На вопросъ относительно лорда Эльмвуда, миссъ Вудли отвчала такъ: ‘Онъ рдко говоритъ объ этомъ предмет. По-видимому, онъ нисколько не перемнился, и судя по его дйствямъ и словамъ, нельзя догадаться, что въ его жизни совершился такой важный переворотъ.’ Миссъ Мильнеръ увряла себя, что очень довольна тмъ, что онъ не перемнился.— Я перестала бы любить его, думала она, еслибъ замтила малйшую перемну въ его вид, въ разговор, въ привычкахъ.

День, въ который она должна была оставить Батъ, былъ назначенъ: она ожидала его съ нетерпнемъ, но скука и тягость ожиданя довели ее до того, что она заболла, такъ, что ея вояжъ отложили еще на недлю.

Наконецъ, оправившись, миссъ Мильнеръ выхала изъ Бата.

И вотъ она снова въ Лондон, въ дом своего опекуна, и этотъ опекунъ уже не суровый прелатъ, давшй обтъ безбрачя… нтъ, теперь это лордъ, человкъ свтскй и обязанный жениться для продолженя своей фамили. Онъ показался ей все такимъ же, каковъ и былъ прежде,— или нтъ, теперь онъ былъ для нея гораздо очаровательне, потому-что она еще въ первый разъ видла его съ надеждою въ сердц.

Что касается до мистера Сандфора, то миссъ Мильнеръ нашла, что онъ измнился. Въ дйствительности онъ былъ все таковъ же, какъ и прежде, но она не замчала его бранчиваго нрава, или не была чувствительна къ его выходкамъ такъ, какъ прежде. Онъ показался ей любезнымъ, кроткимъ, вжливымъ… Такъ бываетъ всегда: внутреннее довольство, душевная веселость, точно такъ же какъ желтуха, всмъ предметамъ сообщаетъ свой особенный оттнокъ.

XX.

Лордъ Эльмвудъ приготовился хать въ Римъ, чтобъ получить тамъ формальное разршене своего обта. Этотъ отъздъ рдко былъ предметомъ его разговоровъ: вообще онъ старался не упоминать о немъ, и если ему случайно приходилось коснуться его, то онъ говорилъ безъ всякой грусти, но и безъ удовольствя, говорилъ равнодушно.

Гордость миссъ Мильнеръ возмутилась: пока онъ былъ мистеръ Доррифоръ, осужденный своимъ религознымъ саномъ на безбраче, его равнодуше къ прелестямъ миссъ Мильнеръ скоре заслуживало уваженя, чмъ было достойно упрека, но теперь онъ былъ почти свободенъ, и могъ длать выборъ жены. Миссъ Мильнеръ глубоко оскорблялась тмъ, что онъ тотчасъ же не избралъ ее и вообще, повидимому, не обращалъ вниманя на ея красоту. Она привыкла видть своими поклонниками всхъ молодыхъ людей, которые ее знали, а для нея было въ высшей степени оскорбительно равнодуше въ томъ, кого она особенно желала видть у ногъ своихъ. Она жаловалась миссъ Булли: та проповдовала ей о терпни, но терпне было именно одна изъ тхъ добродтелей, которыя миссъ Мильнеръ мене всего развила въ себ.

Однакожь, желая поселить любовь въ сердц того, кому принадлежали вс ея мысли, миссъ Мильнеръ не пренебрегала никакимъ средствомъ къ успху, но при первомъ дебют своемъ она такъ была уврена въ побд, что разочароване было для нея еще боле убйственно. Впрочемъ, въ сердц ея гнздились поперемнно два чувства: надежда и отчаяне.

Сообразно съ влянемъ этихъ чувствъ, ея сердце то было полно энерги и веселости, то уныня и капризной досады. Эти безпрерывныя перемны въ характер довели ее до того, что вс ея поступки имли видъ дтской, легкомысленной прихоти. Она знала, что такимъ поведенемъ не могла пробрсти себ привязанности лорда Эльмвуда, и потому въ его присутствя старалась себя удерживать. Сандфоръ это замтилъ и тотчасъ же прибавилъ въ списк ея недостатковъ еще одинъ порокъ — притворство. Миссъ Мильнеръ легко замтила, что Сандфоръ день-ото-дня все мене и мене уважалъ ее. Какъ человкъ, имвшй огромное вляне на ея опекуна, онъ былъ для нея предметомъ не только отвращеня, но и ужаса.

Когда ей случалось быть гд-нибудь вмст съ Сандфоромъ, эти два чувства выражались во всхъ словахъ ея, во всхъ ея движеняхъ, но въ отсутстви Сандфора, доброе сердце миссъ Мильнеръ, нисколько непричастное злоб, не позволяло ей говорить ничего дурнаго о непрятел. Что же касается до Сандфора, то онъ вовсе не отличался снисходительностью, и всегда говорилъ о миссъ Мильнеръ съ чрезвычайной строгостью.

Однажды, когда миссъ Мильнеръ была въ опер, Сандфоръ, разговаривая съ опекуномъ, сильно порицалъ ея недостатки, пока лордъ Эльмвудъ не возразилъ:

— Однакожь, мистеръ Сандфоръ, есть недостатки, въ которыхъ я не могу обвинять ее.

— А позвольте спросить, Милордъ, какой же это недостатокъ, котораго нтъ у миссъ Мильнеръ?

— Вотъ, на-примръ, въ нашемъ отсутстви она никогда не говоритъ про васъ ничего дурнаго.

— Это потому-что она не сметъ, она боится разсердить васъ, зная, что вы не нетерпите ея насмшекъ надо мною,

— Въ такомъ случа, она оказываетъ мн больше уваженя, чмъ вы потому-что вы разбираете ея поступки совершенно свободно, и воображаете, что я расположенъ сносить это.

— Извините, милордъ, вы открыли мн глаза, и отнын я не прйму на себя этой смлости.

Лордъ Эльмвудъ всегда оказывалъ Сандфору величайшее уважене, а потому и въ настоящую минуту онъ боялся сдлать ему неудовольстве, такъ-что, принявъ сначала сторону своей питомицы, почти былъ готовъ вооружиться противъ нея. Въ-самомъ-дл, замтивъ, что Сандфоръ оскорбился, лордъ Эльмвудъ сталъ жаловаться на легкомысленность и строптивость миссъ Мильнеръ. Услыхавъ эти жалобы, Сандфоръ тотчасъ позабылъ личное оскорблене, и отъ всего сердца сталъ вторить Эльмвуду.

— Теперь, милордъ, прибавилъ онъ: — такъ какъ у васъ есть много другихъ заботъ, требующихъ вашего особеннаго вниманя, вы должны настаивать на томъ, чтобъ она вышла замужъ, или ухала въ деревню.

Едва онъ усплъ произнести послдня слова, миссъ Мильнеръ и миссъ Вудли, воротившись изъ театра, вошли въ комнату. Сандфоръ тотчасъ же хотлъ-было выйдти.

— Боже мой, мистеръ Сандфоръ, воскликнула миссъ Мильнеръ:— ужь не больны ли вы, что такъ рано уходите?

— Да! у меня болитъ голова, отвчалъ онъ.

— Такъ позвольте жь мн васъ вылечить: — у меня есть врное лекарство отъ головной боли. Вотъ я принесу сейчасъ.

И миссъ Мильнеръ поспшно вышла. Черезъ минуту, она воротилась съ бутылочкой какихъ-то капель, которыя очень помогали въ головной боли. Она предложила Сандфору это лекарство съ такимъ искреннимъ участемъ, что онъ, не смотря на всю свою грубость, не могъ не принять его.

Консчпо, это была одна изъ тхъ пошлыхъ вжливостей, которыя ежедневно случаются даже между врагами, но тутъ важно было внимане, расположене, съ которыми миссъ Мильнеръ предложила своему врагу лекарство. Неудовольстве лорда Эльмвуда тотчасъ же измнилось въ удивлене къ этому поступку, даже Сандфоръ не остался нечувствителенъ къ обязательности своей непрятельницы, и, уходя, пожелалъ ей доброй ночи.

Въ глазахъ миссъ Мильнеръ, которая не участвовала въ предшествовавшемъ разговор, ея поступокъ не имлъ никакой заслуги, но для лорда Эльмвуда онъ былъ въ высшей степени прятенъ. По уход Сандфора, лордъ былъ необыкновенно веселъ, и въ шутку упрекалъ обихъ двицъ за то, что он не предложили ему мста въ опер.

— Разв вы прхали бы, милордъ? спросила миссъ Мильнеръ.

— Разумется, еслибъ вы меня пригласили.

— Прекрасно жь: съ ныншняго дня я приглашаю васъ разъ на всегда, и чтобы вамъ было прятне, буду принимать въ свою ложу только тхъ, кто вамь нравится.

— Очень обязанъ вамъ, отвчалъ лордъ.

— Я впередъ уврена, что вы будете больше чмъ всякй другой очарованы сладкими звуками, дышащими нгой и страстью…

— О, сколько восхитительныхъ удовольствй вы мн общаете… Я боюсь, что моя слабыя чувства не будутъ въ состояни перенести ихъ.

A! миссъ Мильнеръ взглянула на своего опекуна и замтила въ глазахъ его, обращенныхъ на нее, необыкновенную нжность, какую-то чарующую силу, которая заставляла ее смотрть еще… Наконецъ, она невольно потупила глаза и яркй румянецъ покрылъ ея щеки. Лордъ Эльмвудъ былъ очень пораженъ этимъ, поспшилъ снова принять свой обыкновенный видъ и не зналъ, что сказать.

Миссъ Вудли сочла необходимымъ вывести опекуна изъ смущеня, и спросила:

— Когда же, милордъ, вы дете во Францю?

— Вы хотите сказать въ Италю… Нтъ, я ужь не ду. Мои начальники такъ снисходительны ко мн, что избавили меня отъ этого путешествя. Такъ-какъ мое присутстве въ Англи необходимо по поводу многихъ неконченныхъ длъ, то вс церемони разршеня моихъ обтовъ совершились въ Лондон.

— Стало-быть, милордъ, вы теперь боле не въ духовномъ звани? спросила миссъ Вудли.

— Вотъ уже пять дней, какъ я оставилъ его, отвчалъ Эльмвудъ.

— Поздравляю васъ, милордъ, сказала миссъ Мильнеръ.

Эльмвудъ поблагодарилъ ее и со вздохомъ сказалъ:

— Боюсь, не пришлось бы мн сожалть объ этой перемн.

Черезъ нсколько минутъ онъ вышелъ.

Какъ ни была счастлива миссъ Мильнеръ въ присутстви своего опекуна, но на этотъ разъ она очень обрадовалась его уходу, потому-что сгарала нетерпнемъ передать свои чувства доброй подруг. Съ жаромъ описала она страсть, которую прочла въ глазахъ лорда Эльмвуда, и хотя миссъ Вудли сама присутствовала при разговор съ опекуномъ, но миссъ Мильнеръ съ такимъ искусствомъ умла перетолковать въ свою пользу каждый взглядъ его, что еслибъ ея подруга сама не замтила и не поняла этихъ взглядовъ, она непремнно подумала бы, что лордъ сдлалъ своей воспитанниц формальное объяснене.

Миссъ Вудли, натурально, сочла обязанностью умрить восторженные порывы своей подруги, доказывая ей, что она могла ошибиться въ своихъ надеждахъ, что даже, еслибъ желаня лорда Эльмвуда и были благопрятны его питомиц, все-таки между ними существуетъ тысяча непреоборимыхъ преградъ. Конечно, лордъ Эльмвудъ спросилъ бы по этому поводу совта Сандфора: еслибъ это случилось, на что тогда миссъ Мильнеръ могла надяться? Лордъ Эльмвудъ былъ вовсе не такой человкъ, который могъ совершенно покориться страсти. Такъ говорила миссъ Вудли, стараясь умрить восторгъ своей подруги, но въ глубин души она почти не допускала никакихъ обстоятельствъ, которыя могли бы разрушить вс надежды миссъ Мильнеръ. Слдующее обстоятельство, однакожь, доказало, что она ошиблась.

Человкъ богатый и знатный вдругъ сталъ свататься къ миссъ Мильнеръ: Эльмвудъ сильно хлопоталъ въ его пользу у своей питомицы, и такимъ образомъ однимъ ударомъ ниспровергъ вс планы бдной миссъ Мильнеръ.

Она впала въ глубокую меланхолю, почти не выходила изъ своей комнаты и по приказала принимать никого посторонняго, была ли это чистая, неподдльная грусть, или искусный маневръ съ цлью побдить опекуна уединенной жизню, которую онъ, какъ извстно, очень любилъ? на этотъ вопросъ миссъ Мильнеръ и сама почти не могла отвчать положительно.— Какъ бы то ни было, лордъ Эльмвудъ не могъ не замтить этой перемны, и радовался ей.

Однажды утромъ, когда миссъ Мильнеръ работала съ своей подругой, Эльмвудъ вошелъ къ нимъ въ комнату. Поговоривъ нисколько минутъ о предметахъ постороннихъ, онъ вдругъ сказалъ:

— Если я не ошибаюсь, миссъ Мильнеръ, съ нкотораго времени вы сдлались задумчиве обыкновеннаго?

Она покраснла, какъ это бывало всегда, когда разговоръ шелъ о ней.

Эльмвудъ продолжалъ:

— Ваше здоровье, кажется, совершенно возстановилось, и однакожь, какъ я замтилъ, вы не находите отрады въ вашихъ прежнихъ удовольствяхъ.

— Что жь, разв вы досадуете на это, милордъ?

— Напротивъ, я чрезвычайно доволенъ и хотлъ васъ поздравить съ этой перемной. Но позвольте васъ спросить, къ какому счастливому случаю должно отнести ее?

— Стало-быть, милордъ, вы думаете, что вс мои похвальные поступки обязаны своимъ существованемъ какому-нибудь случаю, и что во мн нтъ ни одного природнаго добраго качества?

— Извините, миссъ: ихъ въ васъ очень-много.

Миссъ Мильнеръ еще разъ покраснла.

Эльмвудъ продолжалъ:

— Притомъ, какъ же я могу сомнваться въ прекрасныхъ свойствахъ двушки, которой лицо служитъ видимымъ доказательствомъ ихъ? Да, миссъ Мильнеръ, будьте уврены, что пока румянецъ стыдливости будетъ покрывать ваши щеки, я не перестану уважать ваши внутрення чувства.

— Увы, милордъ, я боюсь, если вы узнали нкоторыя изъ нихъ, они покажутся вамъ непростительными.

— И въ моей душ, миссъ Мильнеръ, сказалъ Эльмвудъ:— есть такя чувства, которыя показались бы вамъ точно также непростительными, но вы не знаете ихъ.

Миссъ Мильнеръ поблднла и не могла боле владть иглою. Въ порыв страсти, она вообразила, что любовь была въ числ тхъ чувствъ, на которыя намекалъ ея опекунъ и не могла отвчать ему,

— Да, продолжалъ Эльмвудъ:— мы вс во многомъ должны прощать другъ другу,— и часто тотъ, который беретъ на себя право проповдывать, столько же достоинъ порицаня, сколько и тотъ, который не хочетъ выслушивать его наставленй. Это предислове служитъ къ тому, чтобъ извинить васъ въ случа, если вы отвергнете мой совтъ… Теперь я осмлюсь подать его вамъ.

— Я никогда не отказывалась слдовать вашимъ совтамъ.

— Отнын, миссъ, я не буду противиться вашей склонности къ безбрачю.

Эти слова лорда сильно поразили сердце миссъ Мильнеръ и она бросила на своего опекуна взглядъ, полный упрековъ: онъ не замтилъ этого и продолжалъ:

— Вашъ батюшка желалъ, чтобъ я не терялъ васъ изъ виду до-тхъ-поръ, пока вы не выйдете замужъ… Такъ-какъ я разсчитываю на будущее время большею частю жить въ деревн, то прошу васъ отвчать откровенно, можете ли вы прожить тамъ счастливо, по-крайней-мр, три четверти года?

Миссъ Мильнеръ съ минуту медлила и потомъ отвчала:

— Я не нахожу на это никакихъ возраженй.

— Очень-радъ, съ живостью проговорилъ Эльмвудъ:— я искренно желаю, чтобъ вы жили у меня… Ваше счасте для меня такъ же дорого, какъ и мое собственное, еслибъ намъ пришлось разлучиться, моя душа сдлалась бы добычею страшныхъ опасенй за васъ.

Эти слова, произнесенныя съ большимъ жаромъ, вызвали на глаза миссъ Мильнеръ дв яркя слезники. Эльмвудъ замтилъ ихъ и сказалъ съ нжностю:

— Если вы ршаетесь оставить Лондонъ на все то время, о которомъ я говорилъ, я постараюсь всми силами сдлать ваше пребыване въ деревн какъ-можно-боле прятнымъ. Я буду просить миссъ Вудли, чтобъ она сопутствовала намъ изъ участя къ намъ обоимъ, и не только я буду стараться составить въ деревн общество, которое было бы прятно для васъ, но я увренъ, что то же сдлаетъ и лэди Эльмвудъ…

Эти слова какъ громъ поразили миссъ Мильнеръ.

Эльмвудъ замтилъ внезапную перемну въ лиц ея и сталъ пристально вглядываться въ него. Эта перемна не была простымъ переходомъ отъ радости къ печали, нтъ, лицо миссъ Мильнеръ выражало отчаяне, сердечную боль… Эльмвудъ былъ тронутъ о встревоженъ. Миссъ Мильнеръ не плакала, но она подозвала къ себ свою подругу такимъ голосомъ, въ которомъ ясно выражались тяжкя душевныя муки.

— Милордъ, вскричала миссъ Вудли, боясь, чтобъ онъ не угадалъ истины,— она опять обманула васъ… не надо увозить ее изъ Лондона… Эта всть одна такъ разстроила ее.

Эльмвудъ былъ удивленъ и огорченъ новымъ доказательствомъ двуличности миссъ Мильнеръ.

— Боже мой! воскликнулъ онъ,— что мн длать, какъ исполнять ея желаня? Какъ могу я угадывать ихъ, если она не иметъ ко мн ни малйшаго довря и безпрестанно обманываетъ меня? Клянусь небомъ, еслибъ я зналъ, еслибъ я могъ найдти средство сдлать ее счастливой, я пожертвовалъ бы для нея своимъ собственнымъ счастемъ.

— Милордъ, сказала съ улыбкой миссъ Вудли: — не позабудьте этихъ словъ, быть-можетъ, когда-нибудь я потребую отъ васъ исполненя вашего общаня.

Эльмвудъ въ волнени ршительно не понялъ, что хотла сказать этимъ миссъ Вудли, но все-таки съ жаромъ отвчалъ:

— Требуйте, требуйте… вы уводите, что я наврно сдержу свое общане.

Хотя миссъ Мильнеръ очень-хорошо чувствовала, что, по совсти, нельзя воспользоваться этой клятвой опекуна, но торжественность, съ которою онъ произнесъ ее, воодушевила бдняжку. Подобно тому, какъ иногда наслаждаются обладанемъ какого-нибудь драгоцннаго камня, хотя и не имютъ намреня употребить его въ дло, миссъ Мильнеръ утшилась клятвой своего опекуна, хотя и не думала ею воспользоваться. Она сла у стола, склонила на руку свою горячую голову, но, казалось, была все еще сильно огорчена.

По мр того, какъ миссъ Мильнеръ длалась покойне, опекунъ переставалъ сожалть о ней и чувство жалости замнилось досадой. Хотя онъ не говорилъ ничего, но видимо былъ обиженъ.

Въ минуту этого общаго безмолвя вошелъ Сандфоръ. Всякй, даже не столь проницательный, какъ Сандфоръ, взглянувъ на дйствующихъ лицъ этой сцены, сейчасъ замтилъ бы затруднительное положене, въ которомъ они находилась, многе почувствовали бы участе къ нимъ, но Сандфоръ былъ не таковъ: бросивъ бглый взглядъ на всхъ, онъ съ веселой улыбкой сказалъ:

— О, какой у васъ несчастный видъ, милордъ.

— За то вы, мистеръ Сандфоръ, не имете этого вида, отвчалъ Эльмвудъ.

— Нтъ, милордъ, возразилъ прелатъ: — я не имлъ бы его, еслибъ даже былъ на вашемъ мст. Чтобъ человку умному позволить себ выйдти изъ себя, надо, чтобы былъ достойный предметъ этого гнва по-крайней-мр.

И при этихъ словахъ, Сандфоръ взглянулъ на миссъ Мильнеръ.

— Нтъ предметовъ, которые недостойны нашей заботливости, замтилъ Эльмвудъ.

— Но за то есть предметы, о которыхъ всякая заботливость безполезна… Я увренъ, что вы, милордъ, согласитесь съ этимъ.

— По-крайней-мр, мистеръ Сандфоръ, отвчалъ Вльмвудъ:— я до-сихь-поръ еще не отчаявался сдлать для нихъ что-нибудь полезное.

— Вы забываете, милордъ, что есть люди, которымъ нтъ надежды принести какую-нибудь пользу.

И Сандфоръ еще разъ взглянулъ на миссъ Мильнеръ.

— Но болитъ ли у васъ голова, миссъ Мильнеръ? спросила ее миссъ Byдли, видя, что бдная двушка сжимала свою голову обими руками.

— Да, очень болитъ… отвчала миссъ Милыеръ.

— А что, мистеръ Сандфоръ, спросила миссъ Вудли:— не осталось ли у васъ сколько-нибудь капель, которыя миссъ Мильнеръ дала вамъ отъ головной боли?

— Нтъ, не осталось, отвчалъ Сандфоръ, котораго этотъ вопросъ привелъ нсколько въ смущене.

— Я надюсь, что мои капли помогли вамъ, сказала съ участемъ миссъ Мильнеръ и медленно вышла изъ комнаты.

Миссъ Вудли послдовала за своей подругой.

Хотя Сандфоръ остался наедин съ лордомъ Эльмвудомъ, и, стало-быть, могъ безпрепятственно продолжать свои злые намеки, но не могъ проговорить ни слова. Долго смотрлъ онъ на коверъ, вертлся на стул, и наконецъ заговорилъ о погод.

XXI.

Когда въ сердц миссъ Мильнеръ прошли первые порывы отчаяня, она снова стала надяться. Она находила, что безъ надежды нельзя существовать человку, и къ ея великому утшеню, миссъ Вудли въ этихъ обстоятельствахъ была къ ней чрезвычайно снисходительна и принимала ея сторону. Миссъ Вудли предполагала, что ли одна женщина не любила Эльмвуда такъ сильно, какъ миссъ Мильнеръ, и притомъ ея любовь имла боле правъ уже потому, что она давно зародилась въ ея сердц. По-крайней-мр, она имла право оспоривать побду, а въ борьб, какая соперница могла не пасть передъ нею?

Не трудно было, угадать, кто была эта соперница. Да притомъ же, если и были какя-нибудь сомння на-счетъ этого, то миссъ Вудли скоро узнала истину — отъ Сандфора, который, не подозрвая, къ чему клонятся ея разспросы, безъ труда объявилъ, что будущая лэди Эльмвудъ была не кто иная, какъ миссъ Фентонъ, и что свадьба будетъ совершена тотчасъ, какъ кончится трауръ по умершемъ лорд Эльмвуд. Миссъ Вудли затрепетала, услыхавъ эту всть, однакожь, она слово-въ-слово пересказала ее своей подруг.

— Счастливица! воскликнула миссъ Мильнеръ при имени своей соперницы:— она первая имла сладкую отраду внушить ему любовь, для нея впервые забилось страстю его сердце.

— Нисколько! возразила миссъ Вудли, думая утшить ее: — не предполагайте, чтобъ этотъ бракъ былъ результатомъ любви… нтъ, это просто сдлка, основанная на приличи. Покойный лордъ Эльмвудъ видлъ въ миссъ Фентонъ выгодную и приличную партю, это же самое находитъ и вашъ опекунъ.

Миссъ Вудли легко было уврить свою подругу въ справедливости этихъ словъ, потому-что та желала, чтобъ они были истинны.

— О, еслибъ я могла силу моей страсти противопоставить вляню холодныхъ приличй! воскликнула миссъ Мильнеръ:— думаете ли вы, моя милая, что я поступлю съ миссъ Фентонъ очень-дурно, если внушу ея будущему мужу чувство, которое она не можетъ внушить ему, и которое она сама неспособна испытывать?

Произнося эти слова, миссъ Мильнеръ съ такимъ умоляющимъ видомъ смотрла на свою подругу, что та не могла не сказать: ‘нтъ’, хотя, казалось, она долго не ршалась выговорить это слово и думала сказать: ‘да’. Какъ бы то ни было, миссъ Мильнеръ не дала ей времени оправиться и объявила, что такъ-какъ миссъ Вудли согласна съ ея мннемъ, отнын она прйметъ свои мры и будетъ стараться побдить свою соперницу. Чтобъ придать законность этой ршимости и разуврить совсть миссъ Вудли, об подруги согласились, что сердце миссъ Фентонъ не принималось въ разсчетъ при проект этого брака, и, слдовательно, ей все равно, состоится онъ или нтъ.

Со смерти прежняго графа, миссъ Фентонъ не была въ Лондон и новый графъ видлся съ нею въ послднй разъ въ первую недлю посл смерти жениха: стало-быть, въ такую грустную эпоху не могло быть ничего похожаго на объяснене въ любви, и если посл того времени они вошли въ какя-нибудь сношеня, то, конечно, только письменно или чрезъ посредничество Сандфора, который однажды здилъ въ деревню миссъ Фентонъ. Все это доказывало, что тутъ не было и не могло быть серьзной страсти…

Эти заключеня, отчасти врны, отчасти ошибочныя, утшали обихъ подругъ, но на другой день за завтракомъ внезапное облако помрачило блестящую перспективу ихъ надеждъ. Мистеръ Сандфоръ, явясь къ завтраку, сказалъ, что миссъ Фентонъ кланяется всмъ дамамъ.

— Разв она прхала? спросила мистриссъ Гортонъ.

— Прхала, вчера утромъ, отвчалъ Сандфоръ: — и остановилась у своего брата, на Ормонд-стрит. Милордъ и я, мы вчера ужинали у нихъ, потому-то и воротились домой такъ поздно.

Вскор пришелъ лордъ Эльмвудъ и сказалъ своей питомиц, что миссъ Фентонъ поручила ему передать ей свой дружескй поклонъ.

— Ну что, какъ вы нашли эту бдную миссъ Фентонъ? спросила мистриссъ Гортонъ у лорда Эльмвуда.

— Она въ добромъ здоровья, весела… отвчалъ быстро Сандфоръ.

— Стало-быть, она превозмогла свою печаль? спросила мистриссъ Гортонъ, нисколько не воображая, что длаетъ этотъ вопросъ при ея новомъ жених.

— Отъ-чего жь ей печалиться, возразилъ Сандфоръ:— это было бы недостойно ея характера.

— Но иногда женщины не могутъ переносить подобныхъ потерь, простодушно замтила мистриссъ Гортонъ.

Эльмвудъ спросилъ у миссъ Мильнеръ, не хочетъ ли она воспользоваться прекрасной погодой, и не подетъ ли верхомъ.

Она не отвчала.

— Есть разные роды женщинъ, замтилъ Сандфоръ, обращаясь къ мистриссъ Гортонъ:— между нкоторыми женщинами такое же различе, какъ между злыми и добрыми духами.

Эльмвудъ повторилъ свой вопросъ, не хочетъ ли миссъ Мильнеръ хать прогуляться.

Она отвчала, что не расположена.

— И красота, продолжалъ Сандфоръ: — какъ удлъ злыхъ духовъ, есть отличительнйшй знакъ ихъ злобы и развращеня. Люциферъ былъ прекраснйшй изъ ангеловъ рая.

— Почему вы это знаете, мистеръ Сандфоръ? спросила миссъ Мильнеръ.

— Но красота Люцифера, продолжалъ Сандфоръ, не обращая вниманя на вопросы:— еще боле усилила его преступлене, потому-что послужила доказательствомъ его двойной неблагодарности къ творцу, ее создавшему.

— Кстати объ ангелахъ, сказала миссъ Мильнеръ: — я очень желала бы имть крылья: съ какимъ удовольствемъ я полетла бы теперь въ паркъ.

— И васъ непремнно приняли бы за ангела, замтилъ Эльмвудъ.

— Я думаю, что зминая кожа была бы боле сообразна съ характеромъ, воскликнулъ Сандфоръ, раздраженный комплиментомъ Эльмвуда.

Миссъ Мильнеръ глубоко оскорбилась этимъ обиднымъ сравненемъ, и почти съ слезами на глазахъ сказала:

— Видите, милордъ, какъ мистеръ Сандфоръ обижаетъ меня.

— Да, отвчалъ Эльмвудъ съ недовольнымъ видомъ.

Миссъ Мильнеръ такъ была довольна этими словами, которыя были для нея прятнымъ торжествомъ, что тотчасъ же простила Сандфора за оскорблене, но онъ не простилъ ей.

— До свиданя, сказалъ Эльмвудъ, вставая со стула.

— Вы общали, милордъ, сказала миссъ Вудли:— когда-нибудь похать съ нами въ оперу… ныньче оперный день.

— Прзжайте, милордъ, тихо произнесла миссъ Мильнеръ.

— Я сегодня обдаю у мистера Фентона, отвчалъ Эльмвудъ: — если онъ и сестра его захотятъ хать, а вы предложите имъ мсто въ своей лож, я прду непремнно.

Это услове вовсе не было прятно миссъ Мильнеръ, но какъ ей хотлось увидать своего опекуна въ присутстви невсты, и проникнуть тайну его сердца, она безъ всякой досады сказала, что очень рада видть въ своей лож мистера Фентона и его сестру, и просила опекуна кланяться имъ.

— Если они подутъ, и я прду… Если не подутъ, не прду и я… отвчалъ Эльмвудъ, и вышелъ изъ комнаты.

Весь день миссъ Мильнеръ провела въ страшномъ безпокойств, потому-что, отъ открытя, которое она должна была сдлать ныншнй вечеръ, казались ей, зависла вся ея будущность. Еслибъ она замтила въ глазахъ своего опекуна, даже въ малйшихъ его движеняхъ, сколько-нибудь любви къ миссъ Фентонъ, она льстила себя надеждою, что съумла бы отказаться отъ всякой мысли ему нравиться, но еслибъ лордъ Эльмвудъ смотрлъ на свою невсту равнодушно, она могла бы питать въ душ своей живйшя надежды.

Миссъ Мильнеръ почти безпрерывно совтовалась съ своимъ зеркаломъ. Быстрые переходы отъ опасеня къ надежд, отъ надежды опять къ опасеню придали ея глазамъ какой-то необычайный блескъ. Но, увы! безполезны были вс ея стараня возвысить красоту свою… Напрасно обращала она въ нетерпни взоръ свой на дверь ложи: лордъ Эльмвудъ не являлся.

Все казалось ей непрятнымъ, музыка раздирала ей уши, пне наводило на нее томительную грусть… словомъ, она была несчастлива, несчастлива вполн.

Съ нетерпнемъ ожидала она закрытя занавса.

— Но буду ли я дома счастливе, чмъ здсь? думала она: — да, дома я увижу лорда Эльмвуда… Но что, если онъ будетъ смотрть на меня съ равнодушемъ. О! какъ я буду несчастна. Неблагодарный! Нтъ, я не хочу боле думать о немъ.

Однакожь, еслибъ она могла думать о немъ, не вспоминая вмст съ тмъ и о миссъ Фентонъ, она не страдала бы такъ, но бдняжка смотрла на нихъ, какъ на двухъ страстныхъ любовниковъ, и сердце ея было добычей страшныхъ пытокъ.

Не многе испытываютъ въ полной мр чувства ревности, потому-что не многе любятъ истинно, но у тхъ, чье сердце испытало истинную любовь, у тхъ не только душа, но каждый нервъ дышетъ, ревностью, Такъ бдная миссъ Мильнеръ глубоко страдала, когда воображене представляло ей лорда Эльмвуда вмст съ миссъ Фентонъ.

Когда опера кончилась, она поспшно вышла изъ ложи, какъ-будто желая скрыться отъ страданй, которыя овладли ея сердцемъ. Она не вошла въ фойэ, не смотря на убжденя миссъ Вудли, но дожидалась своей кареты у центральнаго подъзда.

Печальная, страдающая, невнимательная ни къ чему, что происходило вокругъ нея, она вдругъ почувствовала, что чья-то рука тихо сжала ея руку, и чей-то тихй, робкй голосъ сказалъ: ‘позволите ли мн довести васъ до кареты?’ Она опомнилась и увидала передъ собою лорда Фредерика Лоунли. Было ли ея сердце, занятое въ то время любовью къ другому, боле обыкновеннаго доступно любви, или она хотла отмстить Эльмвуду, только она, казалось, была очень-рада видть Фредерика. Молодой человкъ замтилъ это съ восхищенемъ. Хотя миссъ Мильнеръ не чувствовала къ нему насколько любви, но была признательна ему, и потому очень-простительно, если объ по ошибк принялъ это чувство признательности за искру скрываемой нжности. Однакожъ, Фредерикъ не вышелъ изъ границъ уваженя, посадилъ миссъ Мильнеръ въ карету и исчезъ. Дорогою, миссъ Вудли старалась разсять свою подругу и похвалами лорду Фредерику, обратить на него ея внимане, но эта попытка не понравилась миссъ Мильнеръ и она сказала:

— Какъ? любить повсу… развратника по ремеслу! Нтъ, это невозможно! Для меня такой человкъ ненавистенъ. Что за радость, что за гордость внушить страсть тому, въ сердц котораго сотня другихъ женщинъ могутъ безъ труда легко пробудить ее.

— Удивительно! воскликнула миссъ Вудли:— когда дло идетъ о расположени вашего сердца, ваши чувства совершенно не походятъ въ т, которыя имютъ вообще вс женщины, и междутмъ, вы подвержены большей части слабостей нашего пола.

— Послушайте, моя милая, возразила миссъ Мильнеръ: — сравните приторную и досадную угодливость развратника съ одушевленной страстью добродтельнаго человка, и разсудите, кому отдать преимущество?

Миссъ Вудли улыбнулась, выслушавъ мнне, но, судя по видимой искренности, съ которою оно было высказало, она убдилась, что теперешнее поведене ея подруги въ-отношени къ лорду Фредерику было чисто дломъ случая.

Карета лорда Эльмвуда подъхала къ дому въ одно время съ каретой его питомицы. Эльмвудъ и Сандфоръ провели вечеръ у мистера Фентона.

Когда вс собрались въ зал, миссъ Мильнеръ спросила своего опекуна:

— Что же вы не прхали, милордъ?

— Очень досадно, но я надюсь, что вы меня не ожидали?

— Какъ не ожидали? вдь вы сказали, что прдете.

— Еслибъ я сказалъ, что прду, то ненремнно прхалъ бы, возразилъ Эльмвудъ:— но я общалъ быть на услови…

— И я свидтелемъ… воскликнулъ Сандфоръ:— милордъ сказалъ, что это будетъ зависть отъ миссъ Фентонъ.

— А она, по своему мрачному расположеню духа, предпочла остаться дома, замтила миссъ Мильнеръ.

— Какое мрачное расположене духа, милордъ? возразилъ Сандфоръ:— напротивъ, миссъ Фентонъ довольно веселая двушка, и я еще некогда не видалъ ее въ такомъ чудномъ расположени духа, какъ сегодня. Не такъ ли, милордъ?

Эльмвудъ не отвчалъ ни слова.

— Боже мой, мистеръ Сандфоръ, сказала миссъ Мильнеръ: — я вовсе не думала нападать на характеръ миссъ Фентонъ, я только замтила, что она очень любитъ неподвижное спокойстве.

— Я думаю, возразилъ Сандфоръ: — что скоре слдовало бы строго порицать тхъ, которыя слишкомъ любятъ разъзжать и не сидятъ ни минуты на мст.

— Надюсь, однакожь, сказалъ Эльмвудъ, обращаясь къ миссъ Мильнеръ: — что въ мое отсутстве съ вами не случилось ничего дурнаго, потому-что, какъ я вижу, съ вами былъ кавалеръ…

— И даже два, отвчалъ маленькя сынъ лэди Ивенсъ, котораго миссъ Мильнеръ брала съ собою въ театръ.

— Какъ два? спросилъ Эльмвудъ.

Ни миссъ Мильнеръ, ни миссъ Вудли не отвчали.

— Помните, миссъ, продолжалъ малютка: — этотъ господинъ, что посадилъ васъ въ карету, и котораго вы называли милордомъ.

— А, онъ говоритъ о лордъ Фредерик Лоунли, сказала небрежно миссъ Мильнеръ, но покраснмассъвъ отъ стыда.

— Такъ онъ посадилъ васъ въ карету? съ живостью спросилъ лордъ Эльмвудъ.

— Совершенно случайно, милордъ, отвчала миссъ Вудли: — у подъзда было такъ много…

— Я нахожу, милордъ, перебилъ Сандфоръ:— что васъ не было очень-кстати.

— Еслибъ лордъ Эльмвудъ, возразила миссъ Мильнеръ:— былъ съ нами, мы не имли бы нужды ни въ чьей помощи.

— Лордъ Эльмвудъ, миссъ, очень-часто бывалъ съ вами, замтилъ Сандфоръ: — и однакожь…

— Мистеръ Сандфоръ, перебилъ Эльмвудъ: — время ложиться спать… вашъ разговоръ мшаетъ дамамъ уйдти.

— Васъ, милордъ, нельзя упрекнуть въ этомъ, замтила миссъ Мильнеръ:— вы не говорите ничего.

— Я боюсь оскорбить…

— И не думаете ли вы также понравиться? Не рискуя однимъ, не возможно достичь другаго.

— Я думаю, что теперь, по-крайней-мр, это было бы слишкомъ отважно, возразилъ Эльмвудъ, и пожелавъ всмъ покойной ночи, быстро вышелъ.

— Лордъ Эльмвудъ, замтила миссъ Мильнеръ,— сегодня что-то слишкомъ серьзенъ: онъ вовсе не походитъ и а человка, который провелъ вечеръ съ любимой женщиной.

— Быть-можетъ, онъ грустенъ потому, что оставилъ ее, сказала миссъ Вудли.

— Наиротивъ, возразилъ Сандфоръ: — милордъ обиженъ тмъ, что говорила миссъ Мильнеръ о его невст.

— Я ничего не сказала…

— Ничего? не вы ли сказали, что у нея мрачное расположене луха?…

— Вы перебили меня… я хотла сказать, что не говорила про нее ничего такого, чего бы не думала о ней.

— Если вы такъ неблагопрятно думаете, то не должны выражать своихъ мыслей.

— Въ такомъ случа, быть можетъ, мн пришлось бы молчать всю жизнь.

— И прекрасно. По-крайней-мр, тогда вы не сказали бы никому ничего обиднаго. Знаете ли вы, миссъ, что милордъ женится на миссъ Фентонъ!

— Знаю! отвчала миссъ Мильнеръ.

— Знаете ли, что онъ ее любитъ?

— Нтъ, не знаю.

— Какъ? стало-быть, вы предполагаете, что онъ не любитъ ея.

— Я предполагаю, что любитъ, но не имю на то доказательствъ.

— Ну, если вы предполагаете, что онъ любитъ ее, какъ же вы осмлились критиковать ее при немъ?

— Я вовсе не критиковала миссъ Фентонъ. Если я назвала ее мрачной, то я знала, что и лордъ Эльмвудъ и вы удивляетесь этому роду характеровъ.

— Каковъ бы ни былъ, миссъ, ея характеръ, всякй ему удивляется… онъ вовсе не таковъ, какимъ вы его описывали: въ миссъ Фентонъ много живости, которая происходитъ прямо отъ сердца.

— О,— нтъ, еслибъ ея живость выходила прямо изъ сердца, я тоже удивлялась бы ей, но она, напротивъ, наводитъ страшную тоску…

— Ну, довольно! воскликнула миссъ Вудли:— пора намъ разойдтись: вы можете кончить вашъ диспутъ завтра.

— Диспутъ! извините, миссъ Вудли, возразилъ Сандфоръ:— отъ роду я не держалъ диспута ни съ кмъ, кто не былъ по-крайней-мр докторомъ богословя.— Въ настоящую минуту, я только замчалъ вашей подруг, что не надо смяться надъ добродтелями, которыя не мшало бы имть и ей самой. Миссъ Фентонъ прекрасная молодая двушка, вполн достойная такого мужа, какого найдетъ она въ лорд Эльмвуд.

— Я уврена, что то же думала и миссъ Мильнеръ, возразила миссъ Вудли: — она всегда была высокаго мння о миссъ Фентонъ, и то, что сказала теперь, разумется, сказала въ шутку.

— Но шутка вещь очень опасная, особенно, когда она сопровождается злобнымъ смхомъ, я самъ былъ свидтелемъ, какъ одна шутка погубила добродтельную женщину, какъ другая — внушила жен отвращене, къ мужу, какъ, наконецъ, третья — разрушила бракъ…

— Но я полагаю, что въ настоящемъ случа нечего опасаться ни того, по другаго, ни третьяго, возразила миссъ Вудли.

— О, надюсь, что нтъ, я не дай Богъ… отвчалъ Сандфоръ:— они созданы другъ для друга: ихъ нравы, ихъ склонности, ихъ виды одни и т же… Ихъ взаимная привязанность совершенно одинакова, чистая, свтлая, какъ снгъ.

— И какъ снгъ холодная, прибавила миссъ Мильнеръ.

Сандфоръ, казалось, былъ раздраженъ до послдней крайности.

— Ахъ, моя милая, возразила миссъ Вудли:— какъ можете вы говорить это? право, можно подумать, что вы просто завидуете миссъ Фентонъ, и досадуете, что лордъ Эльмвудъ не предложилъ вамъ руки своей.

— Ей! воскликнулъ Сандфоръ, стараясь выказать величайшее удивлене: — не-уже-ли вы можете думать, что милордъ отступилъ отъ своихъ обтовъ затмъ, чтобы сдлаться мужемъ кокетки, мужемъ…

— Послушайте, мистеръ Сандфоръ, сказала миссъ Мильнеръ, перебивая его, — я вижу по всему, что мое величайшее преступлене въ вашихъ глазахъ то, что я еретичка.

— Напротивъ, это единственное обстоятельство, которое нсколько оправдываетъ какъ, иначе невозможно было бы ничмъ извинить васъ….

— Наконецъ-то вы хоть чмъ-нибудь извиняете меня… Благодарю васъ, мистеръ Сандфоръ… Это самыя обязательныя слова, которыя вы сказали мн во все время нашего, знакомства. Но мн грустно видть, что вы, кажется, досадуете на то, что произнесли ихъ.

— Какъ? я досадую на то, что вы еретичка? Вовсе нтъ, напротивъ, мн было бы больно, еслибъ вы принадлежали къ нашей религи, и ее оскорбляли такъ, какъ оскорбляете свою…

Весь вечеръ миссъ Мильнеръ была дурно расположена: ея терпне подверглось тяжкимъ испытанямъ, но грубость послднихъ словъ Сандфора ршительно поразила ее… въ сильномъ волнени, она вскочила со стула и вскричала:

— Боже мой, за что такъ грубо обходятся со мной? что я сдлала?

Хотя Сандфора не легко было устрашить, но въ настоящемъ случа онъ видимо смутился и крайне встревожился. Онъ глядлъ вокругъ себя съ такимъ изумленемъ, которое очень походило на боязнь. Миссъ Вудли сжала въ своихъ объятяхъ бдную подругу и съ нжностью, съ состраданемъ сказала ея:

— Ради Бога, успокоитесь, моя милая…

Миссъ Мильнеръ сла, но ея мрачное безмолве почти столько же тревожило о устрашало Сандфора, сколько ея гнвъ, и онъ только тогда совершенно пришелъ въ себя, когда увидалъ на ея щекахъ слезы… Онъ радостно вздохнулъ, увидавъ, что все кончилось такъ спокойно, но во глубин души общалъ себ никогда не забывать страшнаго ужаса, которому подвергнулся въ эту минуту. Черезъ нсколько времени, онъ тихонько вышелъ изъ комнаты. Когда, передъ отходомъ ко сну, Сандфоръ сталъ читать молитву, онъ съ набожностью, съ жаромъ произнесъ имя миссъ Мильнеръ, умоляя Всевышняго простить гршницу.

XXII.

Хотя миссъ Мильнеръ провела множество безсонныхъ ночей, но послдняя ночь не принадлежала къ этому числу: страданя сильно утомили ее и она скоро впала въ глубокое усыплене: но тяжелъ и неосвжителенъ былъ безпокойный сонъ ея.

Утромъ на другой день, она чувствовала себя сильно разстроенной, и послала сказать, что не можетъ прйдти къ завтраку. Лордъ Эльмвудъ, казалось, былъ очень встревоженъ этой встью и даже Сандфоръ склонилъ голову.

— Здоровье миссъ Мильнеръ что-то очень-плохо, замтила мистриссъ Гортонъ.

Эльмвудъ положилъ газету и внимательно слушалъ, что она говорила.

— Да, продолжала мистриссъ Гортонъ: — мн кажется, что въ ней происходитъ что-то необычайное.

— Мн то же кажется, прибавилъ Сандфоръ съ насмшливой улыбкой.

— И я то же думаю, замтила миссъ Будли съ глубокимъ вздохомъ.

Лордъ Эльмвудъ поперемнно смотрлъ на нихъ, и когда они перестали говорить, онъ, казалось, не зналъ, что заключить изъ всего сказаннаго.

Посл завтрака Сандфоръ и мистриссъ Гортонъ тотчасъ же ушли каждый въ свою комнату. Эльмвудъ и миссъ Вудли остались одни.

— Я нахожу, сказалъ Эльмвудъ: — что миссъ Мильнеръ очень-дурно сдлала, доставивъ лорду Фредерику случай говорить съ собою… Впрочемъ, можетъ-быть, она желаетъ, чтобъ лордъ снова посватался на ней.

— Извините, милордъ, отвчала миссъ Вудли:— я наврное знаю, что она не иметъ этого намреня, и если она вчера встртилась съ нимъ и позволила проводить себя до кареты, то это просто дло случая.

— Очень радъ, если это правда, потому-что хотя я вовсе не подозрителенъ, но все-таки подозрваю ея привязанность къ лорду Фредерику.

— Напрасно, милордъ, отвчала миссъ Вудли съ улыбкой.

— Однакожь, согласитесь, возразилъ Эльмвудъ:— что ея поведене служитъ достаточной основой моихъ подозрнй. Не безпрестанно ли она противорчитъ себ?

— О, милордъ, это безъ сомння доказываетъ только, что она влюблена.

— Не то же ли я и говорю, и не оправдываетъ ли это моихъ подозрнй? съ живостью спросилъ Эльмвудъ.

— Но разв лордъ Фредерикъ только и есть одинъ человкъ, на котораго должны падать эти сомння? замтила миссъ Вудли, покраснвъ до ушей.

— По-крайней-мр, я не знаю никого другаго, возразилъ Эльмвудъ въ удивлени.

— Можетъ-быть, я ошибаюсь, сказала миссъ Вудли.

— О, это невозможно, возразилъ Эльмвудъ: — вы обладаете ея довренностью, вы безпрестанно находитесь съ ней. По-этому, еслибъ даже она и не повряла вамъ своихъ тайнъ, все-таки вы могли бы знать вс ея склонности, а между-тмъ, я знаю, что она вполн довряетъ вамъ и радуюсь этому.

— Да, мн кажется, что я совершенно угадываю вс ея чувства, отвчала миссъ Вудли съ значительнымъ видомъ, который ршительно убдилъ Эльмвуда въ томъ, что она знаетъ какую-то тайну.

Съ минуту длилось молчане. Наконецъ онъ сказалъ:

— Я вовсе не желаю выпытывать тайнъ, которыя, кажется, хотятъ скрывать отъ меня, и тмъ боле я не хотлъ бы воспользоваться какимъ-нибудь неделикатнымъ средствомъ, чтобъ узнать ихъ. Я вижу, что съ моей стороны неприлично длать вамъ еще каке-нибудь вопросы на счетъ чувствъ миссъ Мильнеръ, и однакожъ я крайне сожалю, что не знаю ихъ такъ же хорошо, какъ вы. Я желалъ бы доказать миссъ Мильнеръ мое дружеское участе, но она не позволяетъ мн этого сдлать, и все, что предпринимаю я для ея счастя, я длаю совершенно не зная, къ чему оно поведетъ.

Миссъ Вудли вздохнула, но не сказала ни слова. Эльмвудъ, казалось, ожидалъ ея отвта, по какъ она не говорила ничего, онъ продолжалъ,

— Еслибъ когда-нибудь можно было злоупотребить чье-нибудь довре, то ужъ, конечно, въ настоящемъ случа это было бы очень-простительно. Не только мой характеръ и мое значене въ-отношени къ миссъ Мильнеръ, но и самыя обстоятельства дозволяютъ мн принять на себя эту довренность. Мое счасте такъ тсно связано съ счастемъ моей питомицы, что одно это, не говоря уже о моей чести, можетъ служить доказательствомъ того, что эта довренность была бы свято и неприкосновенно хранима мною.

— О, милордъ, воскликнула миссъ Вудли:— вамъ боле нежели кому-нибудь другому она не дозволила бы мн поврить своей тайны.

— Почему же? спросилъ съ жаромъ Эльмвудъ: — разв, имя друга, нужно опасаться его? Разв нужно не дозволять ему раздлять опасность вмст съ нами? разв нужно страшиться совтовъ, которые могли бы спасти насъ? Миссъ Вудли, прибавилъ онъ прерывающимся отъ волненя голосомъ:— врите ли вы мн, что для счастя миссъ Мильнеръ я сдлалъ бы все на свт?

— Все, что дозволяетъ честь, милордъ.

— Что жь? разв ея склонность такъ непозволительна, что мн стыдно одобрять ее?

Миссъ Вудли опять ничего не отвчала и Эльмвудъ продолжалъ:

— Какъ бы ни была велика моя дружба, однакожь, она иметъ границы,— границы, которыя спасутъ вашу подругу противъ ея воли. Я знаю, что нердко очень-трудно объяснить склонности женщинъ, когда ршается важный вопросъ брака, часто въ эти минуты испорченность ихъ вкусовъ, развращенность нрава бываютъ особенно поразительны. Если и миссъ Мильнеръ находится въ этомъ же положени, я не соглашусь на ея выборъ. Если она не уметъ оцнить себя по достоинству, за то съумю я. Независимо отъ богатства, она можетъ каждаго плнить своей красотою. Не смотря на легкомысленность, въ характер ея есть искренность, много природнаго ума, много милой живости и скромной кротости… Эти качества легко могутъ пробрсть ей любовь человка самаго деликатнаго по чувствамъ, самаго серьзнаго и основательнаго по уму, и я не допущу, чтобъ вс эти прекрасныя свойства ея были унижены… Я обязанъ предостеречь ее отъ унизительнаго союза, и исполню эту обязанность.

— Нтъ, милордъ, сказала миссъ Вудли: — вкусъ вашей питомицы не развращенъ, напротивъ, онъ прихотливъ до утонченности.

— Я не понимаю васъ, миссъ Вудли, возразилъ Эльмвудъ:— вы говорите такимъ таинственнымъ тономъ… Стало-быть, она боятся, что я воспротивлюсь ея склонности?

— Она убждена въ этомъ.

— Въ такомъ случа, любимая ей особа, вроятно, недостойна ея?

Миссъ Вудли встала, каждый взглядъ ея, каждый жестъ поперемнно обличали то ея ршимость открыть тайну, то боязнь это сдлать. Внимане Эльмвуда было уже возбуждено, но оно дошло, наконецъ, до степени любопытства и изумленя.

— Милордъ, сказала миссъ Вудли трепещущимъ голосомъ: общайте мн, поклянитесь мн свято хранить тайну, и я открою вамъ, кого любитъ миссъ Мильнеръ.

Эльмвудъ затрепеталъ. Онъ перебралъ въ ум своемъ всхъ, кого только могъ вспомнить, чтобъ мыслю, скоре, нежели словомъ, добраться до истины. Но все было напрасно, и онъ снова взглядомъ спрашивалъ миссъ Вудли. Она въ смущени не могла сказать ни слова. Эльмвудъ снова сталъ искать въ голов своей разгадки, и на этотъ разъ съ полнымъ успхомъ, предметъ тотчасъ представился ему: это бьулъ онъ самъ.

Быстрый переходъ различныхъ чувствъ, которыя тотчасъ же отпечатллись на лиц Эльмвуда, служилъ для миссъ Вудли доказательствомъ, что тайна разгадана. Она закрыла лицо руками, и слезы, падавшя на грудь ея, боле чмъ всевозможныя клятвы убдили лорда въ справедливости его предположеня. Съ минуту длилось общее молчане. Миссъ Вудли была какъ въ пытк, ожидая отъ него отвта. Наконецъ, онъ сказалъ:

— Умоляю васъ, миссъ, берегитесь того, что вы сказали… вы разрушили вс мои будуще планы… вы показали мн этотъ бдный мръ со стороны слишкомъ-драгоцнной…

Миссъ Вудли подняла голову, и ея глаза встртились съ глазами лорда Эльмвуда. Она увидла въ нихъ дивный блескъ надежды, изумленя, радости и любви… Что говорю я! она замтила въ этихъ глазахъ странный огонь, огонь пылкой, необузданной страсти и испугалась его… Она желала, чтобъ Эльмвудъ любилъ миссъ Мильнеръ, но любилъ умренно. Бдная миссъ Вудли очень-плохо знала любовь, и не догадалась, что любить такъ, какъ ей желалось, значило не любить вовсе, по-крайней-мр, любить не столько, чтобъ имть силу разрушить вс возможныя препятствя, которыя представлялись союзу ея подруги съ лордомъ Эльмвудомъ.

Эльмвудъ замтилъ, что его присутстве приводило въ смущене миссъ Вудли и угадалъ упреки, которые она мысленно себ длала. Чтобъ успокоить ее, онъ сказалъ, положивъ руку на сердце:

— Врите ли вы мн, миссъ?

— О, да, милордъ, отвчала миссъ Вудли дрожащимъ голосомъ.

— Я не употреблю во зло тайны, которую знаю.

— Я въ этомъ уврена, милордъ.

— Но то, что говоритъ мн теперь мое сердце, продолжалъ Эльмвудъ:— не можетъ служить обтомъ, клятвой на будущее время. Мое сердце въ волнени, мои страсти теперь торжествуютъ, но до-сихъ-поръ, однакожь, он никогда не побждали меня, и даже въ настоящемъ случа, я надюсь, разумъ мой будетъ до конца бороться съ ними…

Эльмвудъ хотлъ вы идти изъ комнаты. Миссъ Вудли остановила его и сказала:

— Но, милордъ, что жь мн длать? какъ должно мн теперь смотрть на несчастный предметъ моей измны?

— Смотрите на нее, отвчалъ Эльмвудъ:— какъ на человка которой вы не хотли сдлать никакого зла, и именно не сдлали его.

— Но она не будетъ такъ думать.

— Право, мы не можемъ теперь судить ни о чемъ… возразилъ Эльмвудъ:— я вн себя отъ всти, которую узналъ отъ васъ… и, однакожь, можетъ-быть, для меня лучше было бы не узнавать ее…

Миссъ Вудли хотла еще что-то сказать, но Эльмвудъ, въ сильномъ волнени, быстро вышелъ изъ комнаты.

XXIII.

Миссъ Вудли, оставшись одна, долго думала, какъ бы ей скрыть слезы и въ этомъ положени избжать встрчи съ миссъ Мильнеръ, отъ которой она должна была скрывать свою измну. Она ухватилась за первое попавшееся средство — велла подать карету и похала за городъ.

Когда она воротилась къ обду, на ея глазахъ вовсе не было замтно слезъ, и она отъ всхъ любопытныхъ отговаривалась головной болью.

Миссъ Мильнеръ тоже явилась къ обду, хотя и не ла почти ничего. Лорда Эльмвуда не было, что доставило миссъ Вудли большое удовольстве, и приводило въ отчаяне Сандфора. Онъ нсколько разъ спрашивалъ у людей, что сказалъ уходя милордъ.— Онъ сказалъ только, что не обдаетъ дома, отвчали ему.

— Не могу себ представить, гд бы онъ могъ обдать? восклицалъ Сандфоръ.

— Ахъ, Боже мой! сказала мистриссъ Гортонъ:— не-уже-ли вы не угадываете, что онъ обдаетъ у миссъ Фентонъ?

— Нтъ, его у нихъ не было весь день, возразилъ Сандфоръ:— я сейчасъ отъ нихъ.

При этихъ словахъ, бдная миссъ Мильнеръ нсколько успокоилась, потому-что, когда мы потеряемъ всякую надежду, малйшее благопрятное обстоятельство приноситъ намъ великую радость.

Не смотря на безпокойство и смущене, которыя цлое утро не оставляли ни на минуту миссъ Вудли, за обдомъ она была такъ покойна, какъ ужь не была давно. Совершенная увренность въ общаня лорда, ласковость миссъ Мильнеръ, которая не переставала оказывать ей свое дружеское расположене, и совершенное сознане чистоты своихъ намренй, все это самымъ утшительнымъ образомъ убдило ее, что ей не въ чемъ было упрекать себя, одно ее нсколько тревожило: необходимая встрча съ лордомъ Эльмвудомъ.

Миссъ Мильнеръ весь вечеръ провела дома, она читала, играла на арф, мечтала, вздыхала, разговаривала съ миссъ Вудли и такимъ образомъ убила время до десяти часовъ. Тутъ мистриссъ Гортонъ предложила Сандфору съиграть партю въ пикетъ, и когда тотъ отказался, миссъ Мильнеръ охотно замнила его. Едва только партя началась, вошелъ Эльмвудъ. Физономя миссъ Мильнеръ вдругъ оживилась. Хотя она была въ утреннемъ неглиже и очень блдна, тмъ не мене она была прекрасна. Миссъ Вудли стояла за ея стуломъ и смотрла на игру. Сандфоръ сидлъ у камина и читалъ одного изъ отцовъ церкви. Лордъ Эльмвудъ поклонился и подошелъ къ миссъ Мильнеръ, которой онъ не видалъ со вчерашняго дня, но въ эту миниту Сандфоръ положилъ книгу и спросилъ:

— Гд вы были весь ныншнй день, милордъ?

— Я былъ сегодня очень занятъ, отвчалъ Эльмвудъ, и отошелъ отъ стола, за которымъ сидли ламы.

Миссъ Мильнеръ ходила вмсто одной карты другою.

— Были вы вечеромъ у мистера Фентона?

— Нтъ.

Миссъ Мильнеръ положила вмсто червоннаго короля бубноваго туза,

Мистриссъ Гортонъ просила ее обращать внимане на игру.

— Отъ-чего вы не были? спросилъ Сандфоръ.

— Я буду у нихъ завтра, отвчалъ Эльмвудъ, и потомъ, церемонно подойдя къ миссъ Мильнеръ, спросилъ у ней, каково ея здоровье.

— Мн гораздо лучше, милордъ, отвчала она.

Во все это время, глаза Эльмвуда ни разу не встртились съ глазами миссъ Вудли, которая тоже избгала его взглядовъ.

Въ эту минуту принесли нсколько холодныхъ блюдъ на ужинъ.

Миссъ Мильнеръ проиграла партю.

Когда сли за столъ, мистрисъ Гортонъ обратилась къ миссъ Мильнеръ и сказала:

— Пожалуйста, миссъ, покушайте чего-нибудь горячаго: сегодня вы ршительно ничего не кушали.

— Позвольте мн приказать что-нибудь принести для васъ… сказалъ Эльмвудъ.

Эти слова лорда, произнесенныя съ большимъ участемъ, были чрезвычайно прятны миссъ Мильнеръ. Она покраснла, но поблагодарила опекуна, увряя, что для нея очень-довольно того, что стояло передъ нею. Но она все-таки не могла ничего състь и поблднла, стараясь принудить себя къ этому. Лордъ Эльмвудъ всегда былъ къ ней очень внимателенъ, но теперь онъ ухаживалъ за него, какъ за ребенкомъ, самъ перемнилъ ея тарелку, положилъ другаго кушанья, и все это длалъ съ необыкновенною бдительностью, какъ-будто-бы онъ былъ доброе и чувствительное дитя, а она его любимая птичка, потеря которой отравила бы всю радость его праздничныхъ дней.

Въ этомъ внимани было столько нжности, столько предупредительности и столько искренности, что и Сандфоръ и мистриссъ Гортонъ замтили его, а у миссъ Вудли на глазахъ выступили слезы. Что же касается до миссъ Мильнеръ — то ея сердце было исполнено признательностью, которая не оставляла мста никакому другому чувству, кром любви.

Чтобы разсять безпокойство опекуна, миссъ Мильнеръ старалась казаться веселою, и кончила тмъ, что дйствительно повеселила — тогда Эльмвудъ съ милой заботливостью предложилъ ей выпить рюмку вина. Сандфоръ съ неудовольствемъ замчалъ все это, и наконецъ, какъ человкъ, непривыкшй скрывать своихъ мыслей передъ тми, которые были въ зал, грубо сказалъ:

— Въ прошедшй разъ, когда миссъ Фентонъ была нездорова, вы, милордъ, не безпокоились о ней и въ-половину этого.

— У миссъ Фентонъ есть братъ, возразилъ Эльмвудъ:— онъ долженъ заботиться о здоровья и счасти своей сестры, а попеченя о миссъ Мильнеръ лежатъ на мн одномъ.

Еслибъ Сандфоръ положилъ къ ногамъ миссъ Мильнеръ все состояне лорда Эльмвуда, или подарилъ ей вчную свжесть, украшающую ликъ богини, и тогда онъ не сдлалъ бы ей столько удовольствя, сколько принесли эти, довидимому незначительныя слова. Она взглянула на него съ дружеской улыбкой и досадовала, что иногда оскорбляла его.

— Право, я боюсь, мистеръ Сандфоръ, сказала она:— что вчера очень-невжливо вела себя съ вами. Угодно ли вамъ принять мое извинене?

— Нтъ, миссъ, я не принимаю извиненй… мн нужно исправлене въ грх…

— Такъ что жь? замтила она съ улыбкой:— положимъ, что я общаю никогда не обижать васъ, что изъ этого выйдетъ?

— Какъ что? воскликнулъ Сандфоръ: — разумется, вы не сдержите вашего общаня.

— Не давайте же ему, миссъ, ни какихъ общанй, сказалъ Эльмвудъ:— онъ нарочно постарается, чтобъ вы не сдержали ихъ.

Вечеръ прошелъ въ подобныхъ разговорахъ, и миссъ Мильнеръ ушла въ свою комнату въ прятномъ расположени духа, миссъ Вудли тоже была очень довольна, но ея удовольстве, однакожь, не мало смущалось мыслю о миссъ Фентонъ. Ей очень хотлось узнать сердце этой двушки, чтобъ быть безпристрастнымъ судьей между ею и миссъ Мильнеръ. Къ-несчастю, въ послднее время, миссъ Фентонъ избгала ихъ общества, и даже, если ей случалось быть у нихъ, она была такъ осторожна, что трудно было разгадать ея сердце и мысли. И такъ миссъ Вудли принуждена была прибгнуть единственно къ своему собственному сужденю и отдать остальное на волю провидня.

XXIV.

Въ нсколько недль въ дом лорда Эльмвуда все приняло другой видъ. Эльмвудъ сдлался открыто женихомъ миссъ Мильнеръ, она почитала себя счастливйшимъ изъ существъ, миссъ Вудли раздляла ея радость.

Мистеръ Сандфоръ досадовалъ, что миссъ Мильнеръ была предпочтена его любимиц, миссъ Фентонъ. Хотя онъ былъ человкъ, облеченный священническимъ саномъ, однакожъ онъ не могъ перенести этого обстоятельства и горесть его выражалась въ совершенно мрскомъ отчаяни. Онъ едва могъ говорить съ Эльмвудомъ,— не хотлъ смотрть на миссъ Мильнеръ и былъ недоволенъ всмъ свтомъ. При первой всти о намрени лорда Эльмвуда жениться на миссъ Мильнеръ, Сандфоръ хотлъ оставить его домъ, и такъ-какъ графъ съ твердостью противился всмъ его совтамъ по этому поводу, онъ ршился никогда ихъ не давать ему. Но въ послднюю минуту, уже готовый навсегда разлучиться съ своимъ другомъ, своимъ воспитанникомъ, своимъ патрономъ, который, не смотря на свое зване, на свои лта, большею частю слпо повиновался его волъ, онъ ршился остаться, боясь, чтобъ Эльмвудъ, не поддерживаемый имъ, не погибъ въ порыв своей страсти.

— Милордъ, сказалъ онъ ему однажды: — хотя вы и не хотите, плавая по бурному морю страстей, избгать пламеиныхъ опасностей, которыя вамъ указываетъ вашъ врный лоцманъ, но онъ все-таки пустится съ вами въ путь и будетъ оплакивать ваше крушене. Чмъ боле будете вы презирать мои совты, тмъ боле они будутъ вамъ нужны. И такъ, я не покину васъ до-тхъ-поръ, пока вы не велите мн оставить вашъ домъ, что, конечно, вы скоро сдлаете въ угодность вашей жен.

Лордъ Эльмвудъ искренно любилъ Сандфора, и былъ очень доволенъ его намренемъ, но какъ только его разумъ и сердце говорили ему, что онъ долженъ разрушить свои связи съ миссъ Фентонъ и жениться на своей питомиц, онъ ршительно не хотлъ слушать ни какихъ совтовъ своего бывшаго наставника. Сандфорь съ грустю замтилъ эту ршимость Эльмвуда, но чувствуя, что безполезно бороться съ нею,— противъ воли покорился.

Эта внезапная перемна намренй лорда Эльмвуда почти нисколько не подйствовала на миссъ Фентонъ: она была бы довольна, еслибъ вышла замужь, но не мене была довольна и тмъ, что оставалась двицей.

Эльмвудъ поручилъ Сандфору увдомить ее объ этомъ и испросить у ней назадъ слово, данное имъ: миссъ Фентонъ выслушала Сандфора съ своей обыкновенной улыбкой одобреня, и съ обыкновеннымъ холоднымъ равнодушемъ.

Эльмвудъ хорошо зналъ апатическй характеръ миссъ Фентонъ, и потому союзъ съ нею общалъ ему грустную, мрачную зиму на все время жизни, тогда какъ чувствительность и живость миссъ Мильнеръ служили ему врной порукой за то, что бракъ съ него будетъ вчной весною, или еще отрадне, онъ представлялъ его воображеню разнообразную перспективу весны, лта и осени.

Это-то сознане апатическаго характера миссъ Фентонъ и заставило Эльмвуда отказаться отъ союза съ него. Притомъ же онъ зналъ, что миссъ Фентонъ ни сколько не страдала отъ его отказа, она не разъ говорила, что помышляетъ о небесномъ блаженств боле, чмъ о земномъ. По этому, она смотрла на отказъ Эльмвуда какъ на счастливое обстоятельство, которое помогло ей ршиться обречь себя монастырской жизни. Мистеръ Фентонъ совершенно былъ согласенъ съ своей сестрою, потому-что все ея состояне такимъ образомъ должно было перейдти въ его руки.

Счастливая своимъ состоянемъ, утопая въ океан блажеиства, миссъ Мильнеръ часто спрашивала свое сердце: не-уже-ли моя красота еще могущественне, чмъ я думала?— и сердце, какъ искусный льстецъ, шептало ей: да, да!— ‘Доррифоръ, думала она:— строгй, серьзный Доррифоръ покорился красот моей со всмъ самозабвенемъ страстнаго любовника… Одинъ мой взглядъ, одно движене бровей превращаютъ этого гордаго, этого суроваго опекуна въ робкаго невольника любви.’

Потомъ она спрашивала себя: ‘Но зачмъ я доле не оставляла его въ недоумни? конечно, онъ не могъ любить меня боле, чмъ теперь, но за то моя власть надъ нимъ была бы сильне. Его любовь длаетъ меня счастливйшею изъ женщинъ, но я хотла бы знать, можетъ ли эта любовь выдержать испытаня, покориться моимъ капризамъ? Если нтъ, стало-быть, онъ не любитъ меня столько, сколько я желалаю быть любимой, если да, въ такомъ случа мое торжество, мое счасте увеличилось бы еще боле.’

Вс эти мысли были чистые призраки прихотливаго воображеня: никогда еще миссъ Мильнеръ не думала вести себя сообразно имъ, но мало-по-малу она стала слушаться этихъ внушенй и наконецъ отъ времени-до-времени начала осуществлять ихъ. Да, ей хотлось испытать, будетъ ли она любима не смотря на вс недостатки, которые нарочно постарается выказать. На этой мысли вертлось теперь все ея честолюбе… Вотъ пустая слава, которой стремятся достичь женщины, увлеченныя тщеславемъ.

Безразсудная! она не думала о томъ, что, напротивъ, еслибъ она даже стала тщательно скрывать свои недостатки, и тогда все еще они могли быть достаточнымъ испытанемъ всего терпня, всей любви Эльмвуда. Но какая женщина, не любитъ испытанй? какая изъ нихъ не длалась ихъ грустной жертвой?

Совершенно увренная въ любви Эльмвуда и великодушной довренности, замнившей его прежнюю подозрительность, миссъ Мильнеръ поправилась здоровьемъ, веселость ея возвратилась и скоро она предалась всмъ своимъ прежнимъ привычкамъ, всмъ моднымъ капризамъ, открыто, безъ малйшей осторожности.

Ослпленный любовью, Эльмвудъ сначала не замчалъ этого, потомъ сталъ предостерегать ее, и то только тогда, когда ея прихотливость ршительно выходила изъ границъ. Но она, прежде кроткая и покорная, сдлалась гордой, повелительной и не терпла никакихъ противорчй. Эльмвудъ удивлялся, но отчасти это ему нравилось, какъ новизна.

Въ числ, частыхъ жалобъ ея, была, между-прочимъ, жалоба на недостаточность денегъ для издержекъ. Длинные счеты какъ градъ сыпались на бднаго опекуна, и что же составляло содержане этихъ счетовъ? разныя бездлки для туалета, которыхъ она иногда вовсе не употребляла, часто вещи безполезныя и вышедшя изъ моды, нердко значительное подаяне, сдланное легкомысленно или по капризу.

Кром того, она часто оскорбляла своего опекуна или слишкомъ позднимъ возвращенемъ домой, или приглашенемъ такого общества, котораго онъ не одобрялъ.

Миссъ Мильнеръ была въ восхищени, видя, какъ любовь длала Эльмвуда слишкомъ снисходительнымъ къ ней, и небрежно, беззаботно выслушивала его предостереженя, желая показать своей подруг и особенно Сандфиру, до какой степени простиралась ея власть надъ сердцемъ Эльмвуда.

Между-тмъ, какъ длались различныя приготовленя къ свадьб, которая должна была совершиться въ Эльмвуд-Гоуз, миссъ Мильнеръ ршилась въ остальное время своего пребываня въ Лондон пользоваться всми удовольствями столицы. Она, однакожъ, нисколько не ставила ихъ въ параллель съ тихими радостями супружеской жизни, которыхъ ожидала съ нетерпнемъ, а часто, единственно для сокращеня грустныхъ часовъ, отдлявшихъ ее отъ желанной минуты, прибгала къ разнообразнымъ удовольствямъ, которыхъ не одобрялъ ея опекунъ.

Въ это время, вдругъ у лорда Эльмвуда завязался процессъ по имню въ Западной-Инди. Это обстоятельство и многя другя запутанныя дла заставляли лорда часто отлучаться изъ дома, и даже дома онъ нердко по цлымъ часамъ безвыходно просиживалъ въ кабинет съ адвокатами. Но если въ это время онъ не могъ наблюдать надъ поведенемъ своей питомицы, за то Сандфоръ былъ на сторож. Эльмвудъ очень-хорошо зналъ, что Сандфоръ имлъ недостатокъ дурно думать о миссъ Мильнеръ, по-этому, когда почтенный прелатъ отдавалъ ему отчетъ въ поведени его питомицы, и представлялъ ея истинные недостатки въ преувеличенномъ вид, онъ только досадовалъ и на него и на нее.

Впрочемъ, Эльмвулъ скоро самъ замтилъ недостатки миссъ Мильнеръ въ ихъ настоящемъ вид.

— Ну, что, милордъ, воскликнулъ тогда Сандфоръ съ торжествующимъ видомъ:— не говорилъ ли я вамъ, что этотъ бракъ вовсе неприличенъ вамъ, но вы не хотли слушать, не хотли видть.

— Можете ли вы порицать меня, возразилъ Эльмвудъ: — когда, вы сами оставались слпы? Еслибъ вы были безпристрастны и замтили достоинства миссъ Мильнеръ такъ же хорошо, какъ ея недостатки, я непремнно поврилъ бы вамъ и послушался вашихъ совтовъ. Но вы замчали только ея слабости и ошибались въ ней столько же, сколько ошибался я, видя только одни ея совершенства.

— Однакожъ, милордъ, мои замчаня были бы для васъ полезне, потому-что я видлъ то, чего должно опасаться.

— За то мои были прятнй, потому-что я видлъ то, что всегда долженъ любить.

Сандфоръ вздохнулъ и поднялъ руки къ небу.

— Послушайте, мистеръ Сандфоръ, продолжалъ Эльмвудъ съ ршительнымъ видомъ,— теперь и вижу ясно вс достоинства и вс недостатки миссъ Мильфоръ, и боле не позволю себ увлекаться: ваши вчныя преслдованя заставили меня изъ состраданя принять ея сторону, и… это сострадане скоро превратилось въ любовь.

— Ради Бога, милордъ, возразилъ Сандфоръ: — не сваливайте на меня отвтственности за вашу любовь къ миссъ Мильнеръ.

— Не прерывайте меня, сказалъ Эльмвудъ: — каковы бы ни были ваши намреня, но слдствя ихъ вышли именно таковы, какъ я сказалъ. Теперь я не желаю боле, чтобъ ваша непрязнь къ миссъ Мильнеръ придавала боле силы красот ея, которая и сама-по-себ уже слишкомъ могущественна. Я не хочу боле слышать вашихъ жалобъ на нее… я самъ буду слдить за ея поступками, и если найду ея умъ и сердце слишкомъ легкомысленными, слишкомъ слабыми для счастя, котораго ищу, будьте уврены — этому браку не бывать.

— О, я увренъ, что ему не бывать, съ живостю отвчалъ Сандфоръ.

— Вы несправедливы, Сандфоръ, нельзя говорить такъ прежде испытаня, и ваша несправедливость заставляетъ меня еще боле не слдовать вашему примру.

— Но, милордъ…

— Мое намрене ршительно, продолжалъ Эльмвудъ, перебивая Сандфора:— я не давалъ клятвъ миссъ Мильнеръ, и исполню мое желане быть ея мужемъ только тогда, когда она будетъ того достойна, но все-таки, слдя со всею строгостю за ея поведенемъ, я постараюсь быть въ отношени къ ней справедливе, чмъ были вы.

— Милордъ, вы не назовете моихъ замчанй несправедливыми, когда будете судить какъ человкъ благоразумный, а не какъ влюбленный… Сбросьте съ себя цпи любви и вы послдуете по моему пути.

— Нтъ, мистеръ Сандфоръ, я не буду брать ни съ кого примра, самъ буду судьею, и черезъ нсколько мсяцевъ я или женюсь на миссъ Мильнеръ, или навсегда разлучусь съ нею.

Послдня слова лорда Эльмвуда были произнесены съ твердой ршимостью, которая доставила большое удовольстве сердцу Сандфора, и онъ оставилъ графа, поздравляя его съ принятемъ благоразумнаго намреня, и увряя, что совершенно убжденъ въ томъ, что онъ непремнно сдержатъ свое слово.

Составивъ этотъ ршительный планъ дйствй, Элъмвудъ нсколько избавился отъ душевныхъ безпокойствъ, въ которыя его повергли безпрестанныя домашня ссоры, безпорядокъ, безразсчетное хозяйство,— словомъ, вс слдствя безразсудной легкомысленности миссъ Мильнеръ.

Мистеръ Сандфоръ хотя и былъ человкъ умный, ученый, образованный, безпримрный казуистъ, все-таки онъ не замчалъ своихъ собственныхъ ошибокъ. Онъ всегда слдилъ за недостатками другихъ, и какъ человкъ, желающй добра, конечно, захотлъ бы исправить и свои слабости, еслибъ зналъ ихъ, онъ такъ долго былъ духовнымъ наставникомъ всхъ тхъ, съ которыми жилъ, такъ былъ занятъ поученемъ другихъ, что не имлъ времени подумать о томъ, что самъ имлъ нужду въ наставлени, и его обыкновенная строгость такъ дйствовала на всхъ его окружающихъ, что хотя у него было много друзей, никто изъ нихъ не осмливался замтить ему его недостатки, и если въ послднемъ разговор Эльмвудъ высказалъ своему наставнику нсколько истинъ, то потому только, что говорилъ какъ влюбленный. Почему жь, слдовательно, могъ онъ подозрвать въ себ каке-либо недостатки? Правда, враги его говорили, что онъ имлъ ихъ, но онъ не хотлъ слушать враговъ, и при всемъ своемъ здравомысли не подумалъ слдовать правилу, которое повелваетъ боле врить тому, что говорятъ про насъ, нежели, что говорятъ друзья. Да, еслибъ онъ хотлъ слушать своего врага въ ту минуту, какъ вышелъ отъ Эльмвуда, тотъ непремнно сказалъ бы ему: ‘жестокй человкъ! ты уходишь съ довольнымъ сердцемъ, ты торжествуешь при мысли, что надежды миссъ Мильнеръ, надежды, которыя составляютъ всю жизнь ея, предохраняютъ ее отъ убйственной грусти, радуютъ ее, что эти надежды будутъ вс разрушены. Ты обманываешь себя, если думаешь, что утшаешься теперь изъ участя къ своему другу, лорду Эльмвуду, который избгъ отъ опасности… Нтъ, не такова причина твоего восхищеня, но ты не хочешь узнать ея… Вотъ она: ты радуешься тому, что спасене твоего друга будетъ казнью его питомицы. Ужасный человкъ! прости ей вину, потому-что ты самъ, даже въ настоящую минуту, имешь нужду въ прощени!’

Еслибъ кто-нибудь сказалъ Сандфору эти слова, или его собственное сердце шепнуло ихъ, конечно, онъ, какъ человкъ прямой и честный, тотчасъ возвратился бы къ лорду Эльмвуду и утвердилъ его въ благопрятномъ мнни, которое тотъ имлъ о своей питомиц, но какъ у Сандфора не было такого строгаго наставника, то онъ продолжалъ свой путь совершенно довольный, и, встртивъ миссъ Вудли, съ торжествующимъ видомъ сказалъ:

— Ну, что, гд ваша милая подруга? гд миссъ Эльмвудъ?

Миссъ Вудли улыбнулась и отвчала, что она пошла за покупками.— Но зачмъ, мистеръ Сандфоръ, вы уже придаете ей этотъ титулъ? прибавила она.

— А за тмъ, что ей никогда не имть его.

— Боже мой! мистеръ Сандфоръ… Что такое случилось?

— Ничего новаго… кром ея обыкновенныхъ причудъ и неприличнаго поведеня.

— О, я знаю, что она неблагоразумно ведетъ себя, сказала миссъ Вудли: — что ея поведене часто заслуживаетъ упрека, но вдь лордъ Эльмвудъ страстно любитъ ее, и любовь обыкновенно многаго не замчаетъ.

— Да, онъ любить ее, но онъ уметъ замчать пороки и у него много ршительности. Онъ точно также нжно любилъ свою сестру, но когда ршился боле никогда не видать ея, то, не смотря на вс ея просьбы, не пришелъ даже и тогда, какъ она лежала на смертномъ одр. И теперь еще онъ не хочетъ видть сына этой сестры, а между-тмъ заботится о немъ, и, смю сказать, любитъ его.

— Бдная миссъ Мильнеръ! воскликнула миссъ Вудли съ состраданемъ.

— Однакожь, лордъ Эльмвудъ еще не объявилъ, что не намренъ боле видть ее, а только угрожалъ этимъ, но вдь я знаю, что у него исполнене скоро послдуетъ за угрозой.

— Вы очень-добры, что во время предупредили меня. Я могу увдомить миссъ Мильнеръ, и она по-крайней-мр будетъ осторожне.

— Къ чему ее предупреждать? перебилъ Сандфоръ: — это ни къ чему не послужитъ. Притомъ же, я полагаю, что лордъ Эльмвудъ желалъ бы сохранить въ тайн свое намрене, и въ такомъ случа…

— Нтъ, мистеръ Сандфоръ, при всемъ моемъ уважени къ вашему мнню, я не согласна съ вами. Не-уже-ли вы не думаете, что въ настоящемъ случа хранить эту тайну было бы преступленемъ? Вспомните только вс страданя, которымъ подвергнется сердце моей бдной подруги, если она не узнаетъ этой тайны, тогда-какъ, предупредивъ ее, мы можемъ снасти ее отъ…

Сандфоръ не далъ ей договорить.

— Вы можете себ думать, сказалъ онъ:— что не предупредить вашу подругу было бы преступленемъ, но я, я буду считать злоупотребленемъ довренности…

Прибыте миссъ Мильнеръ прекратило разговоръ ихъ.

Миссъ Мильнеръ провела все утро въ магазинахъ и издержала около двухъ-сотъ гиней на покупку вещей, въ которыхъ не имла никакой нужды, но которыя купила только потому, что ее увряли въ ихъ дешевизн. Между прочими покупками было нсколько книгъ о хими и нсколько латинскихъ классиковъ.

Сандфоръ взглянулъ на листокъ, на которомъ выписаны были покупки миссъ Мильнеръ, и сказалъ:

— Знаете ли, миссъ, что вы купили? Вдь вы не можете читать ни одной изъ этихъ книгъ, вы не пойдете въ нихъ вы слова.

— Въ-самомъ-дл, отвчала она: — но увряю васъ, что он очень понравятся вамъ, когда вы увидите, какъ он изящно переплетены,

— Зачмъ вы купили этотъ фарфоръ? спросила мистриссъ Гортонъ:— у лорда Эльмвуда и у васъ столько фарфора, что не знаешь, куда его двать.

— Да, это правда, мистриссъ Гортонъ, я совсмъ забыла.

Лордъ Эльмвудъ, вошедшй въ комнату въ конц этого разговора, вздохнулъ и грустно склонилъ голову.

— Милордъ, сказала миссъ Мильнеръ:— я очень-прятно провела утро, но, кажется, я васъ огорчила. Если бы вы были со мною, я накупила бы еще больше разныхъ разностей, но безъ васъ я не хотла!..

Сандорфъ бросилъ испытующй взглядъ на лорда Эльмвуда: онъ улыбнулся, но былъ задумчивъ.

— Кстати, милордъ, продолжала миссъ Мильнеръ: — я купила вамъ подарокъ…

— Я не желаю его, миссъ Мильнеръ.

— Какъ? вы не хотите отъ меня подарка? Прекрасно, милордъ.

— Я прошу васъ только, отвчалъ Эльмвудъ:— чтобъ вы подарили мн самое-себя.

Сандфоръ повернулся на стул, какъ-будто ему было крайне неловко сидть.

— Миссъ Вудли, сказала миссъ Мильнеръ:— этотъ подарокъ будетъ для васъ. Ахъ, какая досада, онъ вамъ не годится, его можно подарить только мужчин. Хорошо, я подарю его лорду Фредерику въ первый разъ, какъ увижусь съ нимъ. Я видла его сегодня, онъ былъ чудо какъ хорошъ, мн очень хотлось поговорить съ нимъ.

Миссъ Вудли бросила украдкой боязливый взглядъ на лорда Эльмвуда и затрепетала. Эльмвудъ покраснлъ отъ гнва.

Сандфоръ во вс глаза посмотрлъ на него, потомъ поправился на стул и понюхалъ табаку.

Водворилось всеобщее молчане.

Черезъ нсколько минутъ, миссъ Мильнеръ первая прервала его,

— О, какъ вы вс скучны, сказала она:— досадно, что я такъ рано воротилась домой.

Миссъ Вудли была какъ въ пытк, она видла чрезвычайное неудовольстве лорда Эльмвуда и боялась, чтобъ онъ не сказалъ чего-нибудь такого, чего миссъ Мильнеръ не могла простить, по этому она шепнула своей подруг, что иметъ сообщить ей нчто важное и увела ее за собою.

Едва об двушки успли выйдти изъ комнаты, Сандфоръ всталъ со стула, весело потирая руками, и сталъ ходить по комнат. Потомъ спросилъ лорда Эльмвуда, будетъ ли онъ обдать дома.

То, что такъ радовало Сандфора, сильно опечалило и поразило Эльмвуда, и онъ нсколько минутъ не отвчалъ ни слова на вопросъ Сандфора. Наконецъ, онъ слабымъ голосомъ сказалъ:

— Нтъ, я не думаю обдать дома.

— Гд же вы обдаете, милордъ? сказала мистриссъ Гортонъ, — я думала, что мы сегодня будемъ обдать вмст, кажется, и миссъ Мильнеръ обдаетъ дома.

— Я еще не ршилъ, гд мн сегодня обдать, отвчалъ Эльмвудъ.

— Если вы намрены идти въ таверну, милордъ, сказалъ Сандфоръ,— такъ позвольте и мн вамъ сопутствовать.

— Съ большимъ удовольствемъ, Сандфоръ, отвчалъ Эльмвудъ,

И они вышли.

XXV.

Миссъ Вудли еще въ первый разъ не послушалась Сандфора, и, оставшись наедин съ своей подругой, тотчасъ пересказала ей все, что слышала отъ него. Но еслибъ самъ злобный генй Сандфора лично присутствовалъ при этомъ повствовани, и онъ не расположилъ бы миссъ Мильнеръ принять предостережене своей подруги боле противоположно намреню, съ которымъ оно было дано. Вмсто того, чтобъ устрашиться угрозы лорда Эльмвуда, миссъ Мильнеръ сказала:

— Онъ не осмлится.

— Почему же? спросила миссъ Вудли.

— Потому-что онъ слишкомъ любитъ меня, потому-что ему дорого его собственное счасте.

— Я врю тому, что онъ васъ любитъ, однакожь, очень-сомнительно, чтобъ онъ…

— Все это ненадолго… сказала миссъ Мильнеръ, перебивая свою подругу:— я его непремнно подвергну испытаню.

— Ахъ, моя милая, право, вы говорите не подумавъ. Что вы разумете подъ вашимъ испытанемъ?

— Какъ что? Я нарочно сдлаю что-нибудь такое, за что не простилъ бы ни одинъ благоразумный человкъ, и, однакожь, какъ онъ ни благоразуменъ, онъ проститъ мн, и пожертвуетъ своимъ справедливымъ негодованемъ пристрастю любви.

— Но что, если вы ошибетесь въ разсчет, и онъ не сдлаетъ этой жертвы?

— О, тогда я только потеряю въ немъ человка, который не иметъ ко мн ни малйшаго уваженя.

— Извините, не смотря на все это, онъ можетъ питать въ душ своей полное уважене къ вамъ…

— Этого мало, возразила миссъ Мильнеръ:— за любовь мою къ нему, я требую чего-нибудь побольше полнаго уваженя.

— Вы обладаете его любовью.

— Но походитъ ли эта любовь на мою? Я могла бы любить его, еслибъ онъ имлъ тысячи недостатковъ:— и однакожь… и однакожъ, мн кажется, что я полюбила его потому-что замтила въ немъ одни совершенства.

Миссъ Мильнеръ продолжала говорить то съ гнвомъ, то шутя, до-тхъ-поръ, пока, наконецъ, ихъ позвали къ обду.

Войдя въ столовую и увидвъ мсто лорда Эльмвуда незанятымъ, она отступила. Она ожидала удовольствя обдать вмст съ нимъ, и потому была теперь въ отчаяни: это внезапное отсутстве огорчило ее тмъ боле, что она успла выслушать предостережене своей подруги. Миссъ Мильнеръ сла на свой стулъ съ такимъ равнодушемъ, которое ясно доказывало, что она не будетъ ничего сть, она даже не тронула своего прибора, и но слова не отвчала на то, что говорили ей мистриссъ Гортонъ и миссъ Вудли. Впрочемъ, об эта дамы слишкомъ-хорошо знали доброту души ея, и потому ни сколько не обидлись ея невжливостью, и даже старались показать, что вовсе и не замтили ея. Обдъ уже былъ конченъ, вдругъ раздался громкй стукъ у вншнихъ дверей,

— Что тамъ такое? спросила мистриссь Гортонъ.

Одинъ слуга взглянулъ въ окно и отвчалъ:

— Милордъ и мистеръ Сандфоръ, милэди.

— Воротились обдать!.. Ахъ, Боже мой! говорила мистриссъ Гортонъ.

Миссъ Мильнеръ не сказала ни слова, но на губахъ ея мелькнула едва-замтная улыбка удовольствя,

Лордъ Эльмвудъ и Сандфоръ вошли.

— Я очень-довольна, милордъ, что вы пришли, сказала мистриссъ Гортонъ:— потому-что миссъ Мильнеръ ршительно ни чего не кушала,

— Это очень-просто… у меня нтъ аппетита, отвчала миссъ Мильнеръ, покраснвъ до ушей.

— Мы не воротились бы къ обду, сказалъ Сандфоръ: — но, къ-несчастю, въ таверн, гд мы хотли обдать, были заняты вс мста.

Лордъ Эльмвудъ положилъ крылышко курицы на тарелку миссъ Мильнеръ, не спросивъ у ней, хотла ли она — однакожъ, она съла. Въ общемъ разговор, они изрдка мнялись словами, но съ такой осторожностью, какъ-будто были въ ссор, впрочемъ, имъ дйствительно казалось, что они поссорились, хотя вовсе не случилось ничего подобнаго.

Прошло около двухъ недль, въ которыя и лордъ Эльмвудъ и миссъ Мильнеръ старались, по-видимому, держаться другъ отъ друга на нкоторомъ разстояни, но ни тотъ, ни другая не осмливались ни ршительно поссориться, ни выразить своей глубокой привязанности.

Впрочемъ, въ промежутк этого времени, однажды они чуть-чуть было не сдлались явно такими же добрыми друзьями, каковы были въ глубин души.

Это было вотъ по какому поводу.

Миссъ Мильнеръ и миссъ Вудли здили посмотрть на маленькаго Рушбрука. Лордъ Эльмвудъ спросилъ, гд он провели утри. Миссъ Мильнеръ откровенно отвчала ему, гд он были, а замтила, что ей было очень-больно оставить ребенка, который сильно плакалъ и просился, чтобъ она взяла его съ собой.

— Ну, такъ създите завтра за нимъ, и привезите его сюда, сказалъ Эльмвудъ.

— Привезти его сюда? повторила миссъ Мильнеръ въ изумлени.

— Да, продолжалъ Эльмвудъ: — если вы желаете, этотъ домъ будетъ его домомъ, отнын вы будете ему матерью, а я отцомъ.

Это снисхождене тмъ боле имло цны для миссъ Мильнеръ, что Эльмвудъ, не смотря на вс просьбы друзей, не соглашался взять къ себ сына своей сестры.

Сандфоръ крпко поморщился при этомъ явномъ доказательств уваженя Эльмвуда къ своей питомиц, но все-таки изъ глазъ его выкатились дв радостныя слезы за счасте ребенка. Его досада была слдствемъ предубжденя, слезы — были исторгнуты голосомъ природы.

Какъ бы то ни было, малютка Рушбрукъ былъ привезенъ въ домъ своего дяди, и каждый разъ, какъ Эльмвудъ хотлъ понравиться миссъ Мильнеръ, онъ сажалъ своего племянника, болталъ съ нимъ и говорилъ, что очень-доволенъ тмъ, что узналъ его.

Кому ни случалось быть свидтелемъ разнообразныхъ, но всегда деликатныхъ вспышекъ, происходившихъ между опекуномъ и его питомицей, вс предполагали, что дло кончится бракомъ, ибо даже самый плохой наблюдатель могъ замтить, что источникомъ взаимныхъ печалей и радостей была взаимная страстная любовь. Однакожь, одно важное событе разрушило всякую надежду на будущее примирене.

Леди Ж*** давала маскарадъ. Билеты были разосланы лицамъ знатнымъ, извстнымъ своимъ богатствомъ и образованемъ. Между прочимъ, и миссъ Мильнеръ получила три билета. Ей еще не удавалось никогда быть на подобныхъ балахъ, и потому она обрадовалась приглашеню тмъ боле, что балъ этотъ давала знатная дама стало-быть, ей не было неприлично хать на него. Она ошиблась. Какъ только сказала она о своемъ намрени лорду Эльмвуду, онъ строго запретилъ ей хать. Оскорбленная этимъ запрещенемъ, и еще боле его строгимъ голосомъ, миссъ Мильнеръ ршительно объявила, что непремнно подетъ въ маскарадъ.

Она ожидала упрековъ, но Эльмвудъ не сказалъ ни слова. Это ее устрашило и пророчило ей печали, гораздо-страшнйшя всхъ самыхъ строгихъ его упрековъ. Миссъ Мильнеръ придумывала средства, какъ бы пробудить Эльмвуда отъ этого безмолвя: сначала она придумывала-бмло начать съ нимъ ссору, потомъ хотла успокоить его, наконецъ, ршилась смяться надъ нимъ, хотя это средство было гораздо-опасне перваго.

— Милордъ, сказала миссъ Вудли, видимо желая помирить любовниковъ:— не угодно ли вамъ проводить миссъ Мильнеръ въ маскарадъ? Есть три билета…

При этихъ словахъ, лицо миссъ Мильнеръ прояснилось, и она вздохнула, ожидая съ безпокойствомъ его соглася.

— Какъ, миссъ Вудли, сказалъ Эльмвудъ: — вы хотите, чтобъ я халъ въ маскарадъ? Не-уже-ли вы думаете, что мн прятно будетъ играть роль шута?

— Извините, милордъ, возразила миссъ Вудли:— мн случалось встрчать въ маскарадахъ и серьезные костюмы.

— Э, полноте, моя милая, перебила миссъ Мильнеръ: — къ чему вы упрашиваете милорда надть маску въ ту самую минуту, какъ онъ только что снялъ ее.

Эльмвудъ ршительно потерялъ терпне и сказалъ:

— Если вы подозрваете меня, миссъ, въ измнчивости, то вы дйствительно скоро найдете во мн перемну.

Довольная тмъ, что успла взбесить его, миссъ Мильнеръ улыбнулась съ торжествующимъ видомъ, и хотла-было возражать ему, но не успла сказать ни слова. Эльмвудъ поспшно вышелъ изъ комнаты.

Миссъ Мильноръ была глубоко оскорблена своимъ опекуномъ и объявила, что съ этой минуты изгоняетъ его изъ сердца. Потомъ, чтобы доказать, что презираетъ и любовь и гнвъ его, она велла себ подать карету и сказала, что детъ къ одной изъ своихъ подругъ посовтоваться на счетъ маскараднаго костюма. Миссъ Вудли видла, какъ безполезно было въ эту минуту отговаривать свою подругу, и потому молчала.

Карету подали и миссъ Мильнеръ отправилась.

Она не обдала дома, и воротилась очень-поздно. Лордъ Эльмвудъ цлый день никуда не выходилъ, но ни слова не говорилъ о ней.

Онъ уже усплъ уйдти въ свой кабинетъ, когда миссъ Мильнеръ вошла въ залу въ сильномъ одушевлени. Въ первый разъ она, казалось, очень-мало заботилась о томъ, что подумаетъ опекунъ о ея поведени. Вс ея мысли были сосредоточены теперь на одномъ бал, который занималъ ее весь день, когда осталась одна съ миссъ Вудли, она только и говорила о своемъ туалет и разсказала ей, что видла полный ассортиментъ самыхъ блестящихъ костюмовъ.

— Однакожъ, прибавила миссъ Мильнеръ: — я выбрала простенькй костюмъ, который, впрочемъ, очень идетъ ко мн… узнать въ немъ меня нельзя.

— Стало-быть, вы серьзно ршились хать въ маскарадъ? спросила миссъ Вудли.

— Да, я непремнно поду.

— Но, моя милая, вдь вашъ опекунъ просилъ васъ не здить, и вы всегда имли обыкновене повиноваться его желанямъ.

— Конечно, я повиновалась ему, какъ опекуну, но, какъ жениху, я не хочу ему повиноваться.

— Но вдь такъ онъ никогда не будетъ ваншмъ мужемъ.

— Какъ ему угодно. Если онъ не хочетъ согласиться страстно любить меня, любить какъ любовникъ, я не соглашусь быть его женой: въ немъ нтъ, стало-быть, той страсти, которой я требую отъ мужа.

Подобный разговоръ занялъ обихъ подругъ почти до утра.

Въ эту ночь, миссъ Мильнеръ почти не видала во сн Эльмвуда, она безпрерывно бредила маскарадомъ. На другой день, она встала очень-рано, завтракала въ своемъ кабинет, и оставалась въ немъ большую часть дня, занимаясь разными приготовленями къ маскараду. Особенно она старалась убрать голову мелкими буклями, и уладить костюмъ такъ, чтобъ онъ какъ можно лучше выказывалъ ея стройный станъ. И она совершенно успла.

Миссъ Вудли вошла къ своей подруг въ ту самую минуту, когда она примривала свой костюмъ, о была удивлена его изяществомъ и блестящимъ эффектомъ, съ которымъ онъ выказывалъ грацозную фигуру миссъ Мильнеръ. Но особенно миссъ Вудли была поражена смлостью, съ которой ея подруга сдлала выборъ костюма, потому-что, хотя это и былъ костюмъ богини цломудря, но короткая юбка и длинные полусапожки съ перваго взгляда бросались въ глаза и давали поняте о женщин гораздо мене добродтельной. Миссъ Вудли удивлялась этому костюму, а потомъ, однакожъ, начала длать строгя замчаня, но такъ какъ ея удивлене было выражено прежде, то и замчаня ея не имли никакого вса.

— Гд лордъ Эльмвудъ, спросила миссъ Мильнеръ: — онъ не долженъ видть меня сегодня.

— О да, ради Бога! сказала миссъ Вудли: — я ни за что на свт не желала бы, чтобъ онъ увидалъ васъ въ этомъ костюм.

— И однакожъ, говорила миссъ Мильнеръ:— зачмъ я такъ довольна этимъ костюмомъ? я желала бы, чтобъ онъ одинъ удивлялся мн, что мн нужды до восхищеня другихъ? а между-тмъ, онъ одинъ не увидитъ меня въ этомъ костюм.

— Но ему не понравился бы этотъ костюмъ, замтила миссъ Вудли: — и онъ не сталъ бы любоваться вами въ такой странной одежд.

— Какъ бы мн избжать на сегодня его встрчи? сказала миссъ Мильнеръ, — что, если онъ предложитъ проводить меня до кареты?

— Знаете ли, моя милая, вы лучше бы одлись у тхъ дамъ, съ которыми подете въ маскарадъ…

Миссъ Мильнеръ приняла совтъ своей подруги.

За обдомъ он узнали, что лордъ Эльмвудъ долженъ хать вечеромъ въ Виндзоръ, чтобы завтра рано утромъ приготовиться къ королевской охот. Эта всть разсяла опасеня миссъ Мильнеръ, и она ршилась одться дома.

Лордъ Эльмвудъ, во время обда, казался очень спокойнымъ и нисколько не думалъ о маскарад, хотя онъ и очень оскорбился тмъ, что миссъ Мильнеръ именно въ досаду ему сказала, что подетъ на этотъ балъ, но не предполагалъ, чтобъ она осмлилась исполнить намрене, противное его вол.

Миссъ Мильнеръ, съ своей стороны, льстила себя надеждою, что отъздъ ея опекуна въ Виндзоръ имлъ цлью деликатнымъ образомъ предоставить ей на этотъ вечеръ полную свободу, то-есть, что опекунъ узжалъ нарочно затмъ, чтобы не быть обязаннымъ знать о ея неповиновени, а слдственно и не упрекать ее. Миссъ Вудли совершенно согласилась съ мннемъ своей подруги, и кончила тмъ, что ршилась хать съ ней въ маскарадъ въ костюм нимфы.

XXVI.

Въ двнадцать часовъ, миссъ Мильнеръ и миссъ Вудли отправились въ двухъ портшезахъ къ одной дам, у которой должно было собраться все общество нимфъ, составлявшихъ свиту Даны.

Едва успли он удалиться на нсколько шаговъ отъ дома, лордъ Эльмвудъ подъхалъ къ нему въ почтовой карет. Охота была отложена. Разсказавъ мистриссъ Гортонъ и Сандфору о причин своего возвращеня, онъ веллъ подать себ ужинъ, и спросилъ:

— Кто это у насъ былъ?

— Мы весь вечеръ было одни, милордъ, отвчала мистриссъ Гортонъ.

— Однакожь, подъзжая къ дому, я видлъ, какъ нсколько слугъ несло два портшеза… я не могъ только различить ливреи.

— У насъ никого не было, повторила мистриссъ Гортонъ.

— Можетъ-быть, у миссъ Мильнеръ былъ кто-нибудь? сказалъ Эльмвудъ.

Этотъ вопросъ возвратилъ память мистриссъ Гортонъ и она сказала:

— О, теперь я знаю…

— Что такое? съ живостью спросилъ Эльмвудъ.

— Ничего, ничего не знаю, отвчала скороговоркой мистриссъ Гортонъ, поднявъ руки къ верху.

— Это говорятъ обыкновенно вс т, которые знаютъ слишкомъ-много, замтилъ Сандфоръ: — я подозрваю, что вы знаете что-то важное…

— Да, мастеръ Сандфоръ, отвчала мистриссъ Гортонъ: — я знаю то, чего и не желала бы знать.

Эльмвудъ потерялъ терпне.

— Говорите ясне, сказалъ онъ.

— Если милорду будетъ угодно подумать и кое-что припомнить, отвчала мистриссъ Гортонъ: — такъ онъ будетъ знать все, что я знаю.

— Что припомнить?

— Вашу ссору съ миссъ Мильнеръ по поводу маскарада.

— Ну, такъ что жь? Вдь она не похала?

— Не знаю, милордъ, возразила мистриссъ Гортонъ: — но если вы видли, какъ два портшеза отправились изъ нашего дома, то я подозрваю, что это миссъ Мильнеръ и моя племянница отправились на балъ.

Эльмвудъ громко позвонилъ. Вошелъ слуга.

— Пошли сюда горничную миссъ Мильнеръ сю же минуту, сказалъ лордъ.

Слуга вышелъ.

— Помилуйте, милордъ, замтила мистриссъ Гортонъ:— каждый лакей могъ бы сказать вамъ ухала или нтъ миссъ Мильнеръ.

— Можетъ-быть и нтъ, возразилъ лордъ.

Горничная вошла въ комнату.

— Гд ваша госпожа? сказалъ Эльмвудъ.

Двушка не получала приказанй скрывать, куда отправились об дамы, но инстинктъ, управляющй мыслями всхъ субретокъ, шепнулъ ей, что не надо говорить истины.

— Гд ваша госпожа? повторилъ Эльмвудъ въ нетерпни, и громче, чмъ въ первый разъ.

— Ухала, милордъ.

— Куда?

— Миссъ не изволила мн сказывать.

— Но вы сами не знаете?

— Нтъ, милордъ.

— Сегодня ли маскарадъ?

— Не знаю, милордъ, но мн кажется, что не сегодня.

Сандфоръ подошелъ къ столу, который стоялъ на другомъ коиц комнаты, взялъ со стола газету и показалъ Эльмвуду параграфъ, въ которомъ было упомянуто о бал.

— Видите, милордъ, сказалъ онъ: — балъ дйствительно сегодня.

— Ступайте, сказалъ Эльмвудъ горничной.

— Да, да, говорилъ Сандфоръ:— вотъ и объявлене… и онъ прочелъ слдующее: ‘ныншнй вечерь маскарадъ у лэди Ж***. Увряють, что уже насколько лтъ не было такихъ блестящихъ приготовленй. Ожидаютъ, что балъ будетъ чудо великолпя’.— Слышите ли, милордъ?

— Не слдовало бы, замтила мистриссъ Гортонъ: — длать этихъ объявленй… Они только увлекаютъ къ погибели молодыхъ двушекъ.

Слово ‘погибель’ укололо ухо Эльмвуда, и онъ веллъ слуг, который принесъ-было ему ужинъ, унести его назадъ. Потомъ онъ всталъ со стула и долго ходилъ по комнат.

Въ это время въ комнату зачмъ-то вошелъ одинъ изъ каммердинеровъ миссъ Мильнеръ.

— Ты провожалъ миссъ Мильнеръ въ маскарадъ? спросилъ Эльмвудъ.

— Да, милордъ.

— Мн бы очень хотлось знать, сказала мистриссъ Гортонъ:— какой она надла костюмъ. Ты не знаешь, въ чемъ она была одта?

— Въ мужскомъ плать, отвчалъ слуга.

— Какъ? вскричалъ Эльмвудъ.

— Быть не можетъ, замтила мистриссъ Гортонъ.

— Напротивъ, очень можетъ быть, возразилъ Сандфоръ:— я въ этомъ увренъ… Томъ честный малый и ни за что въ свт не станетъ лгать…

Эльмвудъ веллъ снова позвать горничную миссъ Мильнеръ. Она пришла.

— Какой костюмъ надла ваша госпожа отправляясь въ маскарадъ? спросилъ Эльмвудъ строгимъ голосомъ, въ которомъ ясно выражалось повелне говорить истину.

— Миссъ Мильнеръ похала въ своемъ обыкновенномъ плать, уклончиво отвчала горничная.

— Въ мужскомъ или въ женскомъ?

— Помилуйте, милордъ, ей-Богу въ женскомъ, милордъ, отвчала, всхлипывая, горничная.

Сандфоръ веллъ снова позвать каммердинера миссъ Мильнеръ.

— Надо поставить ихъ на очную ставку… сказалъ онъ.

Каммердшеръ явился, но лордъ Эльмвудъ, которому опротивла эта сцена, отошелъ и слъ въ углу комнаты, предоставивъ Сандфору длать вопросы.

Съ важностью деревенскаго судьи, Сандфоръ сталъ у камина, и съ строгостю спросилъ сначала у каммердинера:

— Въ чемъ, говоришь ты, была одта миссъ Мильнеръ, когда отправилась на балъ?

— Миссъ была въ мужскомъ плать, отвчалъ Томъ Съ полной увренностью,

— Ахъ, Боже мой, Томъ, можно ли говорить такя ужасти! воскликнула горничная.

— А вы, спросилъ у ней Сандфоръ: — вы что давиче сказали?

— Я сказала, что миссъ была въ женскомъ плать, и осмливаюсь уврить васъ.

— Странно! замтила мистриссъ Гортонъ.

— Было ли на ней платье? да или нтъ? спросилъ Сандфоръ.

— Да, на ней была юбка, отвчала горничная.

— Ты что скажешь Томъ? была на миссъ Мильнеръ юбка?

— Не могу сказать… Я замтилъ только, что на ногахъ миссъ были сапоги.

— Это не сапоги, возразила горничная: — а полусапожки, ей-Богу, полусапожки.

— Милая моя, сказалъ Сандфоръ: — ваше собственное свидтельство уже осуждаетъ вашу госпожу. Разв женщина иметъ нужду въ сапогахъ, какой бы формы они не были.

Эльмвудъ вышелъ изъ терпня, веллъ людямъ выйдти и посмотрлъ на часы.

— Уже часъ… скоро ли она воротится? съ грустю сказалъ онъ.

— Я думаю не воротится ране трехъ часовъ, отвчала мистриссъ Гортонъ.

— Скажите лучше, не воротится раньше шести, замтилъ Сандфоръ.

— Едва-ли я дождусь ея, сказалъ Эльмвудъ съ глубокимъ вздохомъ,

— Ложитесь лучше спать, милордъ, сказала мистриссъ I’ортонъ:— во сн время пройдетъ незамтно.

— Да, если бъ я могъ уснуть…

— Не хотите ли, милордъ, сказалъ въ свою очередь Сандфоръ: — съиграть въ карты, я васъ не оставлю и дождусь ея возвращеня, хоть я и не привыкъ не спать цлую ночь…

— Цлую ночь! воскликнулъ Эльмвудъ:— она не осмлится остаться цлую ночь.

— Почему жь? вдь она ужь осмлилась хать туда противъ вашей воли.

— По-крайней-мр, она теперь въ хорошемъ обществ, замтила мистриссъ Гортонъ.

— Она сама не знаетъ, въ какомъ она обществ, проговорилъ лордъ.

— Да, и какъ ей знать это? сказалъ Сандфоръ: — въ маскарад вс въ маскахъ…

Разговаривая такимъ-образомъ, они досидли до пяти часовъ утра. Правда, мистриссъ Гортонъ ушла еще въ два часа въ свою комнату, когда лордъ Эльмвудъ и Сандфоръ остались вдвоемъ, ихъ разговоръ сдлался серьзне, но еще мене благопрятенъ для бдной миссъ Милнеръ.

Между-тмъ, миссъ Мильнеръ была въ маскарад, о которомъ такъ долго мечтала, надясь доставать себ въ немъ тысячу удовольствй, и что жь? Она была уврена, что боле никогда не подетъ въ маскарадъ. Шумъ и давка утомили ее. Слишкомъ-свободныя выраженя оскорбляли ея деликатность, и хотя она видла, что вс обращали на нее внимане, превозносили ее похвалами, но чувствовала, что ей не доставало одной похвалы, которая была дороже всхъ другихъ. Она сожалла, что не послушалась совта своего опекуна изъ такого пустаго, утомительнаго развлеченя, и, грустная, рано покинула бы балъ, еслибъ могла оставить дамъ, съ которыми прхала. Наконецъ, въ половин пятаго он ршились хать домой.

День уже проглядывалъ сквозь ставни комнаты, въ которой сидли Эльмвудъ и Сандфоръ, какъ вдругъ у воротъ дома остановилась карета. Лордъ Эльмвудъ вздрогнулъ и поблднлъ. Сандфоръ замтилъ это и предложилъ ему выпить стаканъ вина. Эльмвудъ выпилъ.

Трудно описать истинную причину его волненя: было ли то негодоване на поступокъ миссъ Мильнеръ, и желане отмстить ей за него тотчасъ же, или это была радость видть ее, или, наконецъ, это была досада на то, что онъ упрекалъ свою питомицу?.. Всего вроятне, что въ его волнени выражались вс эти противоположныя другъ-другу чувства.

Когда миссъ Мильнеръ вышла изъ кареты, на лстниц ее встртилъ каммердинеръ Эльмвуда и сказалъ, что милордъ желаетъ ее сейчасъ же видть.

— Разв милордъ не въ Виндзор? спросила она.

— Нтъ, миссъ, онъ воротился въ ту минуту, какъ вы изволили отправиться въ маскарадъ, и ее ложился почивать, ожидая васъ.

Эти слова поразили миссъ Мильнеръ. Ужасъ, печаль и стыдъ овладли ея сердцемъ, она въ изнеможени оперлась о плечо своей горничной, которая ждала ее на лстниц, и сказала миссъ Вудли:

— Рада Бога, подите, извините меня передъ нимъ… я не въ состояни видть его теперь…

Миссъ Вудли боялась идти къ нему и отвчала:

— Милордъ спрашиваетъ васъ, а не меня, умоляю васъ, послушайтесь его.

— О, да, миссъ, послушайтесь… умоляла горничная: — милордъ ужасно сердитъ сегодня…

— Боже мой! вскрикнула миссъ Мильнеръ пророческимъ голосомъ:— такъ, онъ не будетъ моимъ мужемъ.

— Вовсе нтъ, возразила миссъ Вудли,— только подите теперь къ нему, постарайтесь показать, что вы раскаиваетесь и просите у него прощеня. Вы знаете свою власть надъ нимъ… еще все можетъ поправиться.

Миссъ Мильнеръ обратила на свою подругу глаза, полные слезъ, — губы ея дрожали.

— Не-уже-ли на моемъ лиц не видно раскаяня? сказала она.

Въ эту минуту раздался сильный звонъ колокольчика, и об двушки поспшило къ лорду Эльмвуду.

Лоръ Эльмвудъ въ это время усплъ оправиться и встртилъ свою питомицу легкимъ наклоненемъ головы.

— Я виновата, милордъ, сказала она почти шопотомъ.

— Да, миссъ Мильнесъ, отвчалъ Эльмвудъ,— вы виноваты, но не думайте, чтобы я сталъ упрекать васъ… Напротивъ, я намренъ избавить васъ отъ всякихъ наставленй и упрековъ и на будущее время.

Эти слова произнесены были съ такой важностью, съ такой ршительностью, что они глубоко уязвили сердце миссъ Мильнеръ. Однакожь, она даже и не вздохнула, стараясь скрыть тайныя страданя, и прерывающимся голосомъ отвчала:

— Я этого ожидала…

— Можетъ-быть, миссъ, вы ожидаете все то, что я предполагаю сдлать, сказалъ Эльмвудъ.

— Да, по-крайней-мр всего, что касается до меня.

— Въ такомъ случа, вы можете ожидать, что черезъ нсколько дней мы разстанемся.

— Я приготовилась къ этому, милордъ, отвчала миссъ Мильнеръ и въ волнени упала на стулъ.

— Милордъ, ради Бога, говорила миссъ Вудли:— если вы хотите сказать еще что-нибудь, не говорите теперь… вы видите, она не въ состояни перенести…

— Мн боле нечего говорить, перебилъ Эльмвудъ: — остается только дйствовать.

— Лордъ Эльмвудъ, сказала миссъ Мильнеръ съ грустю и съ гнвомъ:— не думайте устрашить меня вашими угрозами… я могу разлучиться съ вами… Небо тому свидтель… Ваши послдне поступки приготовили меня къ мысли о разлук.

Эльмвудъ не отвчалъ и хотлъ выйдти изъ комнаты, но миссъ Вудли удержала его:

— Сжальтесь надъ нею, милордъ, простите ее…

Эльмвудъ остановился. Миссъ Вудли хотла продолжать, но Самдфоръ вдругъ грубо спросилъ ее:

— Что это значитъ, миссъ Вудли?

Она вздрогнула и замолчала.

— Нтъ, Сандфоръ, сказалъ Эльмвудъ: — не сомнвайтесь во мн… я разсудилъ и рш…

Онъ хотлъ сказать ршился, но миссъ Мильнеръ, страшась этого слова, перебила его:

— О, еслибъ мои бдный отецъ могъ знать вс горести, которыя я испытала посл его смерти, какъ раскаялся бы онъ, избравъ мн такого пагубнаго покровителя!

Эти слова сильно подйствовали на лорда Эльмвуда: они напомнили ему друга и намекнули на любовь, которую давно питала къ нему его питомица. Онъ былъ встревоженъ, смущенъ, но, устыдясь своего слабодушя, старался восторжествовать надъ желанемъ простить миссъ Мильнеръ. Онъ долго не ршался, что ему длать, выйдти ли изъ комнаты или остаться въ ней? говорить или молчать?

Наконецъ, онъ обратился къ своей питомиц и сказалъ:

— Напрасно вы взываете теперь къ памяти вашего отца… онъ не узналъ бы васъ въ этомъ костюм… Вспоминайте о немъ для того, чтобъ это воспоминане удержало васъ отъ неприличныхъ и безразсудныхъ поступковъ. За тмъ тревожить его память жалобой на то, что противорчитъ вашимъ капризамъ, и то единственно для того, чтобъ уколоть нжнйшаго вашего друга.

Эти слова дышали искренностю и глубокимъ чувствомъ, которое испугало Сандфора. Онъ схватилъ Эльмвуда за руку и повлекъ за собою, говоря:

— Пойдемте, пойдемте, милордъ… ужe слишкомъ-поздно… Начинается день… добрые люди встаютъ…

Сандфоръ повторялъ эти слова такъ громко, что ршительно не давалъ лорду Эльмвуду возможности ни говорить, ни слышать того, что ему хотлось бы услыхать…

Наконецъ, они ушли, и день, ознаменованный такими грустными событями, кончился.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ И ПОСЛДНЯЯ.

Прошло нсколько дней посл маскарада, бывшаго у лэди Ж*. Миссъ Мильнеръ провела все это время въ страшномъ безпокойств, потому-что ни въ словахъ, ни въ обхождени лорда Эльмвуда не замтно было никакой перемны: онъ все былъ такъ же строгъ и холоденъ, какъ и въ ночь посл маскарада. Хотя Эльмвудъ и сказалъ, что избавитъ на будущее время свою питомицу отъ всякихъ наставленй и упрековъ, однакожь она надялась, что онъ не приведетъ въ исполнене своей угрозы: тмъ не мене и въ самой надежд ея было много томительнаго страха.

Миссъ Вудли замтила худо скрываемое волнене миссъ Мильнеръ и умоляла свою подругу принять ее въ посредницы между нею и лордомъ. Она хотла поговорить съ Эльмвудомъ, и въ случа возможности помирить об враждующя стороны. Миссъ Мильнеръ не согласилась принять этого посредничества: она говорила, что посл ссоры, происшедшей между ею и ея опекуномъ, ему слдовало сдлать первый шагъ къ примиреню.

— Нтъ, возразила миссъ Вудли: — я знаю характеръ лорда Эльмвуда и совершенно убждена въ томъ, что онъ не легко согласится просить прощеня въ вин, которую, по его мнню, совершили вы.

— Это будетъ значить только, что онъ меня не любитъ, замтила миссъ Мильнеръ.

— Полноте, моя милая, онъ васъ любитъ, слишкомъ любитъ, но вы забываете, что онъ не только вашъ женихъ, но и опекунъ, вы забываете, что лордъ очень щекотливъ въ дл чести, и не захочетъ дать вамъ еще до брака тхъ правъ, которыхъ не намренъ признавать и посл брака.

— Не правда, любовь и даже вжливость, которыя человкъ любящй обязанъ оказывать своей возлюбленной, требуютъ его покорности. Теперь я не надюсь довести лорда до этой покорности своей нжностью и кротостью, за то я стану длать все наперекоръ ему… по-крайней-мр, я сдлаю опытъ и узнаю, какъ мн будетъ надо вести себя въ-отношени къ нему.

— Что-жь вы хотите длать?

— Я приглашу къ себ лорда Фредерика и попрошу у своего опекуна соглася на нашъ бракъ… Тогда вы увидите, какой эффектъ произведетъ на Эльмвуда эта выдумка.

— Если вы это сдлаете, тогда все пропало… вы рискуете выйдти замужъ за человка, котораго не любите, и сдлать себя несчастною на всю жизнь, или вы заставите мистера Доррифора (лорда Эльмвуда хотла я сказать) еще разъ драться на дуэли съ Фредерикомъ.

— Называйте, называйте его Доррифоромъ, воскликнула миссъ Мильнеръ, и слезы брызнули изъ глазъ ея: — да, онъ дорогъ мн только подъ этимъ именемъ.

— Однакожь, миссъ Мильнеръ, съ какимъ восторгомъ услышали вы его признане въ любви, а тогда онъ назывался уже лордомъ Эльмвудомъ.

— Да, но Эльмвудъ жестокъ, а Доррифоръ всегда былъ нженъ…

Такимъ-образомъ, миссъ Мильнеръ часто передавала своей подруг и свои надежды и свои опасеня, но въ-присутстви лорда Эльмвуда она всегда старалась быть гордою и холодною: это удивило даже самого Эльмвуда, который мене нежели кто-нибудь врилъ ея любви. Она начинала бояться, что слишкомъ выказала ему свою страсть, и ршилась попробовать вести себя совершенно иначе. Она ршилась испытать, въ какой мр надменность, которою она нкогда приводила въ отчаяне своихъ обожателей, можетъ подйствовать на Эльмвуда. Миссъ Мильнеръ такъ-искусно разъигрывала эту роль, что вс, кром миссъ Вудли, поврили ей. Однакожь, она съ внимательнымъ безпокойствомъ старалась быть какъ-можно-боле осторожною и избгала малйшихъ обстоятельствъ, которыя могли бы разсердить ея опекуна. Лордъ Эльмвудъ, съ своей стороны, былъ также холоденъ, учтивъ и казался совершенно равнодушнымъ. Однакожь, его теперешнее холодное обращене съ миссъ Мильнеръ не изгладило изъ ея памяти той нжности, которою оно всегда дышало прежде. Молодая двушка съ отрадой припоминала, съ какимъ жаромъ онъ признался ей въ первый разъ въ своей любви, припоминала тысячи доказательствъ нжной привязанности. Она знала, что Эльмвудъ былъ постояненъ и въ своихъ убжденяхъ и въ своихъ склонностяхъ, и заключала изъ этого, что его любовь къ ней не могла въ немъ совершенно угаснуть. Притомъ же, миссъ Мильнеръ замтила, какъ Сандфоръ теперь старался еще боле прежняго унижать ее въ глазахъ лорда, старался отвлекать отъ нея своего бывшаго воспитанника, и уврилась, что если Сандфоръ такъ боится за своего друга, стало-быть, она можетъ надяться, что Эльмвудъ непремнно снова падетъ къ ногамъ ея.

Къ-несчастю, миссъ Мильнеръ не имла терпня долго разъигрывать принятой роли, которая, можетъ-быть, и достигла бы своей цли. Она забыла объ осторожности и отъ скуки прибгала къ разсяню. Она безпрестанно узжала то туда, то сюда, не говоря къ кому детъ и съ кмъ возвращается домой даже позже прежняго, и всегда нарочно казалась веселою, пла, смялась, а вздыхала только въ своей комнат, наедин.

И, однакожь, лордъ Эльмвудъ еще не ршался осуществить своего намреня разлучиться съ нею.

Миссъ Вудли находилась въ постоянномъ безпокойств за свою подругу: она замтила грозную тучу скорбей, которая готова была разразиться надъ головою миссъ Мильнеръ. Сострадательная двушка хотла-было предостеречь свою легкомысленную подругу, но по опыту знала, что для нея были безполезны всякя увщаня. Миссъ Вудли даже ршилась-было тайно отъ миссъ Мильнеръ просить за нее Эльмвуда, но лордъ понялъ ея намрене и всячески старался избгать тайнаго разговора съ нею. Только съ Сандфоромъ миссъ Вудли могла говорить о своей подруг, но и въ этомъ случа удовольстве, съ которымъ почтенный прелатъ обыкновенно исчислялъ недостатки миссъ Мильнеръ, было для миссъ Вудли глубоко оскорбительно. Она совсмъ перестала говорить о миссъ Мильнеръ и оставалась безмолвной зрительницей семейной драмы, ожидая съ ужасомъ той минуты, въ которую миссъ Мильнеръ, презирающая теперь ея совты, уже напрасно будетъ умолять ее о помощи.

Однакожь, изъ нсколькихъ словъ Сандфора миссъ Вудли заключила, что еще не все потеряно для ея подруги. Однажды, разговаривая съ миссъ Вудли объ Эльмвуд, Сандфоръ съ гнвомъ воскликнулъ: ‘Онъ взбшенъ, а между-тмъ все еще не можетъ ршиться забыть ее… все медлитъ… До-сихъ-поръ я никогда ни въ какомъ случа не замчалъ въ немъ такой нершительности.’

Эти слова доставили миссъ Вудли большое удовольстве, но она все-таки не вполн предалась надежд: она поняла, что чмъ доле лордъ Эльмвудъ не ршится исполнить своего намреня, тмъ боле оно, однажды исполненное, будетъ непоколебимо, и потому трепетала за свою подругу.

Миссъ Мильнеръ, между-тмъ, дйствовала сообразно своей роли, которую приняла на себя для испытаня опекуна. Между-прочимъ, она часто говорила о своихъ многочисленныхъ обожателяхъ и осыпала ихъ похвалами. Очевидно, что этихъ разговоровъ было достаточно для того, чтобъ растерзать душу Эльмвуда, или, по-крайней-мр, вывести его изъ терпня, но онъ съ мужественнымъ равнодушемъ переносилъ все и не казался нисколько оскорбленнымъ. Однакожь, однажды это хладнокрове почти совершенно его оставило.

Однажды вечеромъ, войдя въ залу, онъ засталъ тамъ лорда Лоунли въ разговор съ миссъ Мильнеръ. Правда, что мистриссъ Гортонъ и миссъ Вудли были тутъ же, и Фредерикъ разговаривалъ вслухъ и о самыхъ обыкновенныхъ вещахъ, но Эльмвудъ, увидавъ его, задрожалъ отъ гнва. Въ эту минуту Фредерикъ всталъ.

— Извините, милордъ, сказалъ Эльмвудъ посл минутнаго молчаня:— право, я-было не узналъ васъ.

— Мн, возразилъ Фредерикъ:— слдуетъ просить у васъ извиненя въ нескромности, которая, впрочемъ, произошла единственно отъ случая. Неловкй кучеръ чуть-было не опрокинулъ миссъ Мильнеръ, и она позволила мн довезти ее домой въ моей карет.

— Надюсь, что вы не ушиблись, сказалъ Эльмвудъ миссъ Мильнеръ прерывающимся отъ волненя голосомъ, но это волнене происходило въ немъ вовсе не отъ боязни за нее, а потому-что неожиданная встрча съ лордомъ Фредерикомъ сильно его разстроила. Онъ даже не могъ скрыть своего гнва и смущеня.

Лордъ Фредерикъ, не знавшй о намрени Эльмвуда жениться на своей питомиц, приписалъ это смущене его личной вражд къ нему, потому-что хотя Эльмвудъ и уврялъ дядю лорда Лоунли, что не питаетъ никакого враждебнаго чувства къ его племяннику и готовъ согласиться на бракъ его съ миссъ Мильнеръ, если только она приметъ его предложене, однакожь Фредерикъ не врилъ искренности словъ Эльмвуда и врно не явился бы въ его дом, еслибъ миссъ Мильнеръ не уговорила его. И такъ, Фредерикъ не угадалъ причины волненя Эльмвуда, но миссъ Мильнеръ и Вудли очень-хорошо ее поняли.

Лордъ Фредерикъ по приход Эльмвуда уже не садился, а тотчасъ же отправился домой. Миссъ Мильнеръ проводила его до дверей и поблагодарила за внимане, которое онъ оказалъ ей.

Эльмвудъ оскорбился въ высшей степени и крайне досадовалъ, что не можетъ скрыть своего гнва. Онъ пробовалъ говорить, но голосъ его дрожалъ, онъ краснлъ и наконецъ совершенно потерялся.

Миссъ Мильнеръ, не смотря на свою умышленную веселость, не показала и вида, что замчаетъ все смущене своего опекуна, и довольствовалась тмъ, что слдила за нимъ украдкой. Мистриссъ Гортонъ и миссъ Вудли очень-кстати завели какой-то незначащй разговоръ, который доставилъ Эльмвуду возможность нсколько оправиться. Явился Сандфоръ. Его прибыте почти совершенно успокоило лорда, потому-что прелатъ о чемъ-то заговорилъ съ нимъ и увелъ его въ библотеку. Миссъ Мильнеръ ушла съ миссъ Вудли въ свою комнату.

— Да, онъ любитъ меня, и онъ навсегда принадлежитъ мн, воскликнула миссъ Мильнеръ, войдя къ себ.

Миссъ Вудли радовалась этой надежд своей подруги, но замтила, что она, въ свою очередь, крпко опасается за нее.

— Чего жь мн бояться, возразила миссъ Мильнеръ:— разв вы не видите, что онъ меня любитъ, и любитъ страстно?..

— Очень вижу, отвчала миссъ Вудли:— и всегда была уврена въ этомъ, но вдь у него есть столько здраваго смысла, чтобы понять, сколько у него причинъ ненавидть васъ.

— Зачмъ къ любви примшиваете вы еще какой-то здравый смыслъ? возразила миссъ Мильнеръ:— если мужчина, который любитъ меня, позволитъ своему уму руководить любовью ко мн…

Миссъ Вудли перебила свою подругу, догадавшись, что она хочетъ привести свое всегдашнее доказательство, и спросила, почему она сегодня вела себя такъ странно въ-отношени къ лорду Фредерику, тогда-какъ всегда говорила о немъ съ пренебреженемъ и не пригласила ли она его къ себ за тмъ, чтобъ возбудить ревность Эльмвуда.

— О, нисколько, возразила миссъ Мильнеръ:— не подозрвайте меня въ этомъ намрени… увряю васъ, что милордъ Фредерикъ сказалъ правду о причин своего появленя въ этомъ долг. Впрочемъ, можетъ-быть, еслибъ мн не хотлось возбудить ревность въ лорд Эльмвуд, я скоре дошла бы домой пшкомъ, чмъ согласиться вытерпть вс натянутыя любезности лорда Фредерика. Притомъ же, онъ предложилъ мн свои услуги съ такой настойчивостью и лэди Ивенсъ такъ уговаривала меня согласиться на его предложене, что я ршилась тмъ боле, что не нашла въ этомъ ничего неприличнаго…

Миссъ Вудли хотла-было что-то сказать, но миссъ Мильнеръ перебила ее.

— Вы хотите сказать, что я поступила дурно, продолжала она: — но я въ этомъ не раскаяваюсь, потому-что по-крайней-мр этотъ случай послужилъ мн самымъ убдительнымъ доказательствомъ любви лорда Эльлвуда. Замтили ли вы, какъ онъ дрожалъ отъ досады, какъ его мужественный голосъ обратился въ какой-то боязливый шопотъ… Его гордое сердце было оскорблено. Видите ли, моя милая… Я показывала ему равнодуше и замтила, что и онъ тоже старался притворяться холоднымъ ко мн… Да, мы любимъ другъ друга, и любимъ любовью равносильной.

— Положимъ, что все это такъ, но я все-таки нахожу нужнымъ, чтобы вашъ опекунъ зналъ, что лордъ Фредерикъ дйствительно случайно встртился съ вами и вы принуждены были принять его услуги… Теперь, пока, лордъ Эльмвудъ еще не вритъ этому объясненю…

— О, нтъ, я не хочу нисколько ему доказывать, что это истина… Это разрушило бы вс мои такъ счастливо начатые труды… Пусть лордъ Эльмвудъ длаетъ то, что научитъ его сдлать любовь… Теперь я знаю силу этой любви и съ увренностью буду ожидать, какъ онъ покорится мн и придетъ просить у меня прощеня.

II.

Цлые три дня миссъ Мильнеръ напрасно съ нетерпнемъ ожидала этой покорности. Эльмвудъ не выразилъ ни малйшаго намреня просить у нея прощеня. Напротивъ, съ послдняго визита лорда Фредерика, визита, который, повидимому, такъ разстроилъ и огорчилъ его, онъ сдлался мене скученъ, чмъ прежде, вообще казался покойне и былъ даже иногда веселъ такъ, что въ его веселости не замтно было ни малйшаго принужденя. Миссъ Мильнеръ досадовала на это и даже нсколько испугалась, но не хотла признаться въ своихъ чувствахъ самой миссъ Вудли. Она старалась при всхъ разъигрывать свою роль, но наедин страдала боле чмъ когда-нибудь. Она уже досадовала на случай, который доставилъ лорду Фредерику возможность явиться въ ея дом и боялась, чтобъ онъ не осмлился подъ какимъ нибудь предлогомъ прхать еще разъ. Все это сильно огорчало миссъ Мильнеръ, тмъ боле, что она по гордости не хотла поврить своихъ опасенй миссъ Вудли, которая раздлила бы по-крайней-мр печаль ея.

Однажды передъ обдомъ, когда миссъ Мильнеръ съ своей подругой сидла обремененная печалью, въ которой стыдилась сознаться, вдругъ явился одинъ изъ каммердинеровъ лорда Эльмвуда и подалъ ей письмо. По адресу она тотчасъ догадалась, что это было письмо отъ Эльмвуда. Она положила его на зеркало, какъ-бы боясь распечатать.

— Что это такое? спросила миссъ Вудли

— Письмо отъ лорда Эльмвуда, отвчала миссъ Мильнеръ.

— Боже мой, что это значитъ?

— О, конечно, это просьба о томъ, чтобъ я простила его, отвчала миссъ Мильнеръ, но боязнь ея распечатать письмо ясно,доказывала, что она вовсе этого не думала.

— Подождите, не читайте его, воскликнула миссъ Вудли:— лучше прочтите посл обда.

— Нтъ, мн необходимо прочесть его теперь же, потому-что иначе я не буду знать, какъ мн должно обращаться съ лордомъ Эльмвудомъ.

Прошло нсколько минутъ въ совершенномъ молчани.

Миссъ Мильнеръ внимательно разсматривала письмо, печать, адресъ — казалось, по самой вншности хотла угадать его содержане.

Наконецъ любопытство одержало верхъ надъ боязнью: она дрожащей рукой сорвала печать, развернула письмо и прерывающимся отъ волненя голосомъ прочла слдующее:

‘Миссъ.

‘Когда я смотрлъ на васъ только какъ на мою питомицу, моя дружба къ вамъ была безгранична, когда я увидалъ въ васъ женщину, которой судьба назначила быть украшенемъ самаго блестящаго общества, я удивлялся вамъ, наконецъ, когда обстоятельства дозволили мн видть въ васъ женщину, назначенную быть моею женою — моя любовь къ вамъ побдила во мн вс другя чувства.

‘Я не отрицаю, что моя любовь, моя дружба и мое удивлене принадлежатъ вамъ и досел, я не хочу обманывать васъ… но… я долженъ признаться, что теперь благоразуме одержало верхъ надъ страстью, и съ-этихъ-поръ я прошу васъ видть во мн только человка, который желаетъ вамъ добра… Я надялся, что вы съ удовольствемъ будете считать меня вашимъ женихомъ, со всею страстью любящимъ васъ, но, увы! я ошибся… Умоляю васъ отнын избавить меня отъ новыхъ испытанй, которымъ вы подвергали меня, и не оскорблять меня видимымъ предпочтенемъ другому… Я прошу у васъ этого снисхожденя на срокъ самый короткй, на одну недлю, по истечени которой я прощусь съ вами навсегда.

‘Я проду Италю и кой-какя другя страны Европы, потомъ отправлюсь въ Западную Индю въ свои имня и возвращусь оттуда черезъ нсколько лтъ… Въ это время отсутствя я надюсь привыкнуть къ перемн, которая не дозволила мн осуществить моихъ намренй.

‘Я остаюсь здсь еще на недлю только за тмъ, чтобъ окончить нкоторыя необходимыя дла, изъ которыхъ самое важное — передать опеку надъ вами одному изъ моихъ друзей, человку, достойному довря и благородному сердцемъ. На друтой день посл моего отъзда, онъ явится къ вамъ отъ моего имени. Если бы вашъ почтенный отецъ былъ живъ, онъ одобрилъ бы мой выборъ…

‘Теперь, милая миссъ Мильнеръ, позвольте мн еще разъ просить васъ не смущать этихъ послднихъ дней моего присутствя здсь ни вашимъ презрнемъ, ни гнвомъ. Надюсь, что я имю нкоторое право на это требоване: исполнивъ его, между-прочимъ, вы докажете мн, что съ-тхъ-поръ, какъ вашъ покойный отецъ вврилъ васъ моей заботливости,— я хоть вполовину вр’но исполнилъ мои обязанности. Поврьте что если когда-нибудь мн и случалось идти на нерекоръ вамъ, это происходило вовсе не отъ пренебреженя къ вамъ, а отъ моей неспособности… Во всякомъ случа, я прошу у васъ прощеня за вс вины, которыя я совершилъ противъ васъ.

‘Хотя время и перемна мста и людей могутъ искоренить изъ моего сердца нжнйшя изъ моихъ чувствъ, но я увренъ, что никогда въ душ моей не остынетъ желане вамъ счастя… Умоляю васъ для васъ самихъ, для меня, для памяти о вашемъ отц, прибгайте во всхъ серьезныхъ случаяхъ къ совтамъ совсти и разсудка, которые одни могутъ вести васъ по пути добра.

‘Миссъ

‘Вашъ искреннй другъ.
‘Эльмвудъ.’

Письмо выпало изъ рукъ миссъ Мильнеръ, когда она дочитала послдня строки. Она не могла произнести ни одного слова. Лицо ея было блдно, глаза помутились, она стояла неподвижно, въ страшномъ оцпенни. Миссъ Вудли никогда еще не видала своей подруги въ такомъ грустномъ положени.

— Мн не нужно читать этого письма, сказала она:— ваши глаза ясно говорятъ о его печальномъ содержани.

— О, стало-быть, они могутъ открыть лорду Эльмвуду все, что я чувствую, воскликнула миссъ Мильнеръ:— но нтъ, прибавила она:— это значило бы еще боле унизить себя…

Она встала, медленно подошла къ зеркалу и повидимому хотла придать лицу своему спокойное выражене, но это былъ напрасный трудъ… одно спокойстве души могло помочь ей въ ея усиляхъ, но, увы! душа бдной двушки была подвержена тяжкимъ мукамъ.

— Постарайтесь въ самомъ дл успокоиться, сказала миссъ Вудли:— иначе напрасны вс ваши усиля казаться спокойною.

— О, да, воскликнула ея подруга: — я вооружусь гордостью, праведнымъ равнодушемъ къ такому оскорбительному обращеню.

Дйствительно, миссъ Мильнеръ имла сильное желане показаться Эльмвуду равнодушною.

— Мн не долго остается быть съ нимъ, думала она: — и мы разлучимся навсегда… Въ эти нсколько дней я обязана повиноваться всмъ его приказанямъ и исполнять его требованя, притомъ же я сама желаю, чтобы въ немъ осталось обо мн такое впечатлне, которое хотя сколько-нибудь уменьшило бы его дурное мнне обо мн. Если въ иныхъ случаяхъ онъ могъ порицать мое поведене, то по-крайней-мр пусть хоть теперь онъ найдетъ въ немъ какое нибудь достоинство. Пусть онъ увидитъ, что если я сама своимъ поведенемъ заставила его разлучиться со мною, за то могу съ мужественнымъ самоотверженемъ перенести эту разлуку. Пусть онъ узнаетъ, что женщина, которая представила ему столько печальныхъ доказательствъ своей слабости, иметъ хотя нсколько энерги, можетъ сказать ему послднее прости, не обнаруживъ при томъ своей грусти, хотя бы ей должно было умереть отъ заглушенныхъ рыданй.

Таково было ршене миссъ Мильнеръ, и она исполнила его. Самый строгй судья не могъ бы ни въ чемъ обвинить ея поведеня со времени полученя письма Эльмвуда. Правда, нсколько разъ ея слабый характеръ готовъ былъ обнаружиться, но она устояла противъ всхъ искушенй — и сдержала общане, которое дала себ.

Миссъ Мильнеръ увидла Эльмвуда вечеромъ въ день полученя письма. У нея собралось нсколько любителей музыки, и она сама пла, аккомпанируя себ на фортепьяно, какъ вдругъ вошелъ Эльмвудъ. Знатоки тотчасъ замтили, что она при его вход сбилась съ такта, но онъ не замтилъ этого.

Опекунъ и питомица въ-течени вечера разговаривали нсколько разъ, но все о предметахъ общихъ, нисколько не касавшихся обоюднаго положеня. Они были очень вжливы другъ съ другомъ, но между ними уже не замтно было ни какихъ признаковъ дружескихъ отношенй. Они оба были спокойны и ршительны. Нкоторые изъ гостей остались ужинать: это доставило имъ возможность сохранить твердость и спокойстве, которыя имъ хотлось выказать другъ другу, останься они одни въ присутстви своихъ домашнихъ, они оба непремнно пришли бы въ смущене другъ отъ друга.

На другой день утромъ, каждый завтракалъ въ своей комнат, за обдомъ были гости, вечеромъ лордъ Эльмвудъ куда-то ухалъ. Итакъ, все шло мирно, согласно желаню лорда. Миссъ Мильнеръ не измняла своей ршимости. Она была или старалась быть хладнокровной.

На третй день, у нихъ обдало нсколько друзей графа. Вдругъ одинъ изъ нихъ сказалъ:

— И такъ, милордъ, во вторникъ вы непремнно узжаете?

Въ этотъ день была пятница.

— Да! отвчали въ одно время Эльмвудъ и Сандфоръ.

Почтенный прелатъ, произнося это слово, взглянулъ на миссъ Мильнеръ. Казалось, въ рук ея задрожалъ ножикъ, который она держала, но ничмъ другимъ она не обнаружила своего волненя.

— Я боюсь, милордъ, сказалъ одинъ изъ собесдниковъ: — что вы привезете намъ жену-иностранку… Этого я не прощу вамъ никогда.

— Я полагаю, что милордъ именно детъ съ этой цлью, прибавилъ другой.

Прежде, нежели графъ усплъ отвтить своимъ гостямъ, Сандфоръ воскликнулъ:

— Почему жь бы милорду и не жениться на иностранк… Почти вс царственные люди женятся на иностранкахъ, а между-тмъ, кто столько счастливъ въ семейной жизни, какъ счастливы нкоторые изъ владыкъ земли?

— Пусть дамы разсудятъ насъ… сказалъ одинъ старикъ, деревенскй житель, и взглянулъ на миссъ Мильнеръ: — какъ вы думаете, долженъ ли милордъ искать себ жены вн своего отечества?

Миссъ Вудли замтила затруднительность положеня своей подруги и отвчала за нее:

— Гд бы и на комъ бы милордъ ни женился, онъ безъ сомння будетъ счастливъ.

— Но вы, миссъ, какъ объ этомъ думаете? спросилъ старикъ, не спуская глазъ съ миссъ Мильнеръ.

— Я думаю, что на комъ бы милордъ ни женился, онъ достоинъ быть счастливымъ, отвчала она съ совершеннымъ спокойствемъ, потому-что миссъ Вудли, отвчая первая, дала ей время оправиться.

Краска бросилась въ лицо Эльмвуда, когда онъ услыхалъ эти слова, и миссъ Вудли показалось даже, что въ его глазахъ блеснули дв яркя слезы.

Миссъ Мильнеръ въ это время смотрла въ противоположную сторону.

Эльмвудъ перемнилъ разговоръ, но все-таки преимущественно говорили о скоромъ отъзд лорда. Разспрашивали о лошадяхъ, объ экипаж, о прислуг, которую онъ бралъ съ собою. Эльмвудъ и Сандфоръ со всей подробностью отвчали на вопросы любопытныхъ. Все это еще боле опечалило бдную миссъ Мильнеръ.

Почти тотчасъ посл обда дамы ушли изъ столовой и съ этой минуты и лицо и голосъ миссъ Мильнеръ совершенно измнились. Она никакъ не могла казаться спокойною… напрасно старалась говорить свободно, весело: голосъ тотчасъ измнялъ ей. Не только лицо ея поблднло, но и самыя черты его приняли самое скорбное выражене, глаза сдлались мутны губы едва произносили слова… Она сама замтила въ себ эту перемну и старалась скрыть ее отъ глазъ Эльмвуда, оставалась одна или съ миссъ Вудли по-крайней-мр такъ долго, сколько можно было ей оставаться, не нарушая вжливости, о которой ее просилъ Эльмвудъ, притомъ же. онъ даже приказывалъ ей чаще являться въ общую гостинную.

Миссъ Вудли такъ сочувствовала печали своей подруги, что еслибъ не была уврена въ непоколебимости намреня Эльмвуда, она умоляла бы у ногъ его возвратить миссъ Мильнеръ нжную любовь, которую онъ нкогда питалъ къ ней, возвратить ее, какъ единственное средство спасти бдную двушку отъ преждевременной смерти. Эта непоколебимость характера лорда, и дятельныя приготовленя къ отъзду убдили ее, что всякое вмшательство съ ея стороны было бы теперь безполезно.

Если въ обществ Эльмвуд-гоуза и не говорили безпрестанно объ отъзд лорда, тмъ боле, что онъ самъ, повидимому, избгалъ разговоровъ объ этомъ предмет, однакожъ каждый день какое-нибудь новое приготовлене все боле и боле огорчало миссъ Мильнеръ. Самое страшное зрлище не поразило бы ее такъ, какъ ужаснули уложенные и запечатанные чемоданы, которые она увидала, проходя въ одно утро черезъ переднюю. Эти чемоданы уже были готовы къ отправленю въ Венецю. При вид ихъ — миссъ Мильнеръ бросилась вонъ изъ передней, чтобъ въ первой уединенной комнат скрыть печаль свою. Тамъ слезы градомъ хлынули изъ глазъ ея. Вдругъ она услыхала чьи-то шаги, подняла голову и увидала лорда Эльмвуда. Гордое самолюбе вспыхнуло въ ней. Ей хотлось показаться спокойной.

Она взглянула на него, какъ-бы спрашивая, что ему нужно здсь?

Эльмвудъ безмолвно поклонился, какъ-будто желая попросить у ней извиненя и вышелъ.

Они поняли другъ друга, хотя ни съ той, ни съ другой стороны не было произнесено ни слова.

Миссъ Мильнеръ замтила, что глаза лорда выражали совершенную беззаботность о ея скорби и полное равнодуше къ ней самой. Она благодарила небо, что оно даровало ей случай убдиться въ этомъ и нсколько одушевилась…

Утромъ наканун того дня, въ который миссъ Мильнеръ должна была сказать послднее прости своему опекуну и всмъ своимъ сладкимъ надеждамъ, она проснулась съ мыслю, что, можетъ-быть, въ послднй разъ увидитъ его, и эта мысль нсколько уменьшила въ ней чувство досады, которую причинилъ ей вчерашнй поступокъ Эльмвуда. Она забыла о его строгости, которую называла грубой жестокостью, и думала только о его дружб, о его нжной любви. Она съ нетерпнемъ ожидала случая видть его, и общала себ стараться безпрестанно быть съ нимъ вмст. Съ этой цлью она не завтракала въ своей комнат, какъ длала это уже нсколько дней сряду, но явилась въ столовую, гд обыкновенно завтракали вс вмст. Она съ удовольствемъ услыхала голосъ графа, когда отворила дверь въ столовую, но звуки этого голоса такъ поразили ее, что она едва дошла до стола.

Миссъ Вудли съ грустю замтила страдальческое выражене на лиц своей подруги.

Миссъ Мильнеръ поклонилась сначала мистриссъ Гортонъ, потомъ своему опекуну. Эльмвудъ взглянулъ на нее и отвтилъ на ея поклонъ, потомъ онъ устремилъ свои глаза на огонь, горвшй въ камин и заговорилъ съ Сандфоромъ.

Во время завтрака Сандфоръ случайно взглянулъ на миссъ Мильнеръ и былъ пораженъ страшной мертвенностью лица ея. Онъ посмотрлъ на нее внимательне, потомъ обернулся къ Эльмвуду, чтобъ увидать, замчалъ ли онъ положене своей питомицы, и увидалъ, что глаза Эльмвуда были обращены совершенно въ противоположную сторону. Миссъ Мильнеръ такъ была погружена въ мысль о своемъ опекун, что ни разу не замтила наблюдательныхъ взглядовъ прелата.

Нсколько минутъ длилось общее молчане.

Наконецъ, мистриссъ Гортонъ сдлала какое-то замчане о погод.

Эльмвудъ отвчалъ, что ему показалось, будто утромъ шелъ дождь.

Сандфоръ возразилъ, что онъ такъ крпко спалъ, что не слыхалъ ничего, и говоря эти слова, онъ предложилъ миссъ Мильнеръ бисквитъ: это была первая вжливость, которую онъ сдлалъ ей. Она улыбнулась оригинальной выходк прелата и взяла одинъ бисквитъ изъ уваженя къ его внимательности, но не могла състь его.

Эльмвудъ первый всталъ изъ-за стола. Къ обду онъ не явился.

За обдомъ, мистриссъ Гортонъ сказала, что она надется, что по-крайнеиъй-мр милордъ будетъ ужинать вмст со всми.

— Я думаю, онъ непремнно прйдетъ къ ужину, отвчалъ Сандфоръ:— потому-что вроятно завтра утромъ уже никто изъ васъ не увидитъ его, мы узжаемъ въ шесть часовъ.

Сандфоръ намренъ былъ проводить своего бывшаго воспитанника до Дувра.

Не увидать Эльмвуда завтра утромъ, эти слова были для миссъ Мильнеръ смертельнымъ ударомъ. Она чувствовала, что силы ее оставляютъ, и, боясь лишиться чувствъ, схватила стаканъ воды, который слуга подавалъ Сандфору, и разомъ выпила его. Потомъ она стала извиняться передъ нимъ, но прежде, нежели успла объяснить ему причину своего поступка, Сандфоръ кротко сказалъ:

— Ничего, ничего… Я очень радъ, что вы его выпили…

Миссъ Мильнеръ взглянула на Сандфора, желая угадать, была ли это дйствительно любезная обязательность или только насмшка, но тотчасъ же позабыла обо всемъ, потому-что мысли ея снова обратились къ Эльмвуду. Она съ нетерпнемъ ожидала его возвращеня къ ужину.

Наконецъ, въ десять часовъ онъ явился и въ половин одиннадцатаго сли за ужинъ, все семейство безъ постороннихъ.

Миссъ Мильнеръ чувствовала, что теперь ей не долго остается притворствовать и дала себ слово до конца скрывать свои чувства. Она говорила и даже улыбалась и ея живость казалась довольно непринужденной.

Было уже около полночи, когда лордъ Эльмвудъ взглянулъ на часы, всталъ изъ-за стола и, подойдя къ мистриссъ Гортонъ, сказалъ:

— До свиданья… желаю вамъ всевозможнаго счастя.

Миссъ Мильнеръ устремила глаза на столъ, передъ которымъ сидла.

— Я тоже, милордъ, отвчала мистриссъ Гортонъ:— желаю вамъ здоровья и счастя.

Эльмвудъ подошелъ къ миссъ Вудли, взялъ ея за руку и повторилъ почти то же, что говорилъ мистриссъ Гортонъ.

Миссъ Мильнеръ дрожала всмъ тломъ, такъ, что не въ-силахъ была доле скрывать своего волненя.

— Надюсь, милордъ, отвчала миссъ Вудли, сильно тронутая:— что мои искрення желаня вамъ счастя исполнятся…

Хотя въ это время вс стояли, но миссъ Мильнеръ сидла. Она встала только тогда, когда Эльмвудъ подошелъ къ ней. Вс съ нетерпнемъ ожидали, что будетъ говорить ей Эльмвудъ и что она отвтитъ, но они оба въ смущени молчали. Эльмвудъ безмолвно пожалъ ей руку, поклонился и вышелъ.

Ни одного желаня ей счастя или здоровья, ни благочестивой мольбы о томъ, чтобы Богъ благословилъ ее, даже слова ‘прости’ не произнесли уста Эльмвуда.

Миссъ Мильнеръ съ твердостью выдержала и эту послднюю пытку, но когда Эльмвудъ уже выходилъ изъ комнаты, глаза ея наполнились слезами, и она, не помня самои-себя, сжала своей охолодвшей рукой руку Сандфора, который стоялъ возл нея. Она и не замтила этого и судорожно жала руку прелата.

Сандфоръ не отдернулъ своей руки и когда дверь за Эльмвудомъ затворилась, онъ взглянулъ на миссъ Мильнеръ и замтилъ смертельныя страданя на лиц ея. Она, казалось, хотла преодолть свою грусть, глубоко вздохнула и сла, съ самоотверженемъ предавшись своей печальной участи.

Сандфоръ не пошелъ вслдъ за Эльмвудомъ, какъ это онъ обыкновенно длывалъ посл ужина, налилъ стаканъ вина, выпилъ и слъ.

Нсколько минутъ вс молчали.

Наконецъ, Сандфоръ обратился къ миссъ Мильнеръ, которая сидла возд него неподвижно, какъ статуя отчаяня, и сказалъ:

— Хотите ли вы завтра утромъ пить чай съ нами?

Она не отвчала.

— Мы будемъ завтракать, продолжалъ онъ:— часу въ седьмомъ. Если вы можете встать такъ рано, то приходите къ завтраку.

— Миссъ Мильнеръ, сказала миссъ Вудли:— ради Бога, встаньте ране, мистеръ Сандфоръ наврно не пригласилъ бы васъ, еслибъ думалъ, что это не понравится лорду Эльмвуду.

— Разумется, нтъ, грубо отвчалъ прелатъ.

— Такъ прикажите горничной разбудить ее, сказала мистриссъ Гортонъ своей племянниц.

— О, она сама встанетъ… я въ томъ уврена, возразила миссъ Вудли.

— Нтъ, сказала миссъ Мильнеръ:— лордъ Эльмвудъ не хотлъ сказать мн ни одного слова, даже не простился со мною, и я не должна видть его…

Произнося эти слова, она зарыдала.

— Почему же вы сами не заговорили съ нимъ? спросилъ Сандфоръ.— Разв вы прощались съ нимъ? Если ужъ винить, такъ винить васъ обоихъ.

— Я не могла сказать, что желаю ему счастя, возразила миссъ Мильнеръ:— но, клянусь вамъ, я желаю ему отъ души всевозможнаго блага.

— А вы думаете, что онъ вамъ не желаетъ того же? спросилъ Сандфоръ.— Эхъ, моя милая, вы должны бы судить о немъ по своему собственному сердцу и врить, что любовь, которую вы чувствуете къ нему, горитъ и въ его сердц…

Хотя слова моя милая сдлались совершенно пустыми по своей общеупотребительности, но, произнесенныя устами нкоторыхъ людей, они полны значеня и могутъ быть прятны или ободрительны. Мистеръ Сандфоръ рдко произносилъ ихъ, а миссъ Мильнеръ онъ никогда не придавалъ этого ласкательнаго эпитета, и въ настоящемъ случа слова моя милая въ устахъ его имли для миссъ Мильнеръ высокую цну.

Она съ признательностью взглянула на него, но отъ волненя не могла выговорить ни слова.

Сандфоръ замтилъ это, всталъ, поклонился ей и, уходя, дружески сказалъ:

— И такъ до завтра… желаю вамъ спокойной ночи.

Когда онъ ушелъ, миссъ Мильнеръ сказала своей подруг:

— Хотя мистеръ Сандфоръ и много способствовалъ къ тому, что я разлучаюсь навсегда съ лордомъ Эльмвудомъ, но тмъ не мене я всегда буду благодарна ему за участе, которое онъ показалъ мн сегодня.

— О, отвчала мистриссъ Гортонъ:— добрйшй мистеръ Сандфоръ теперь безопасно можетъ быть къ вамъ благосклоненъ. Лордъ Эльмвудъ узжаетъ навсегда, слдовательно, мистеръ Сандфоръ не надется, чтобы вы увидали его еще разъ.

Читатель, вроятно, не догадается, что мистриссъ Гортонъ, длая это замчане, думала похвалить Сандфора.

III.

Миссъ Вудли не хотла оставить своей подруги и просидла съ нею всю ночь. Она напрасно уговаривала миссъ Мильнеръ лечь уснуть. Та объявила, что съ ныншняго дня для нея нтъ боле спокойствя.

— Роль, которую я приняла на себя, сказала она:— теперь кончена. Отнын я могу дать полную свободу своему отчаяню.

Между-тмъ, уже стало свтать.

— И, однакожь, я могла бы, продолжала миссъ Мильнеръ: — видть его еще разъ, потому-что мистеръ Сандфоръ пригласилъ меня.

— Если вы думаете, возразила миссъ Вудли: — что это второе прощане будетъ для васъ новой пыткой, не ходите къ завтраку… Если жь оно можетъ успокоитъ васъ, пойдемте. Я предупрежу лорда Эльмвуда о вашемъ желани еще разъ проститься съ нимъ, и скажу ему, что вы явитесь по приглашеню мистера Сандфора.

Миссъ Мильнеръ съ грустной улыбкой выслушала свою подругу и замтила, что неловко было еще разъ видть лорда, когда онъ уже простился съ нею. Миссъ Вудли разуврила ее, утверждая, что самый подозрительный человкъ не могъ бы предполагать, что въ этомъ послднемъ прощани крылась какая-нибудь надежда поколебать его ршимость и снова овладть его сердцемъ.

Миссъ Мильнеръ согласилась съ нею, но не ршалась идти.

Между-тмъ, день заблисталъ яркимъ свтомъ. Миссъ Мильнеръ подошла къ зеркалу, причесала распустившеся волосы и поправила туалетъ…

— Нтъ, я боюсь его видть… сказала она посл минутнаго молчаня.

— Какъ хотите, но я пойду… отвчала миссъ Вудли.

— Идите, идите… и если онъ спроситъ обо мн, я охотно прйду: если нтъ, я не пойду ни за что на свт. Но, ради Бога, не обманывайте меня.

Миссъ Вудли общала, что не обманетъ, и когда пробило шесть часовъ, пошла въ столовую.

Она нашла тамъ лорда Эльмвуда въ дорожномъ плать. Эльмвудъ не ожидалъ ее, и съ безпокойствомъ спросилъ:

— Не случилось ли чего, милая миссъ Вудли?

— Нтъ, милордъ, отвчала она:— я не могла не воспользоваться случаемъ еще разъ видть васъ…

— Благодарю васъ… сказалъ Эльмвудъ со вздохомъ.

Миссъ Вудли поняла этотъ вздохъ и ей показалось, что лордъ хотлъ спросить что-нибудь о миссъ Мильнеръ, но что онъ противился этому желаню. Она думала сама заговорить о своей подруг, но не ршалась.

Вошелъ Сандфоръ.

— Боже мой, милордъ, сказалъ онъ:— гд это вы провели ныншнюю ночь?

— Къ чему этотъ вопросъ?

— Я сейчасъ быль въ вашей комнат, отвчалъ прелатъ:— ваша постель не смята, вы не ложились спать.

— Нтъ… мн не хотлось… притомъ же, мн было нужно разсмотрть кой-какя бумаги…

— Въ такомъ случа, милордъ, сказала миссъ Вудли: — вы сдлали совершенно то же, что и миссъ Мильнеръ:— она тоже не ложилась…

— Какъ! миссъ Мильнеръ тоже не спала всю ночь? повторилъ Эльмвудъ, задумавшись.

— Если она не спитъ, сказалъ Сандфоръ: — такъ что жь она не придетъ сюда выпить съ нами чашку кофе?

— Еслибъ она знала, что ея присутстве будетъ прятно, замтила миссъ Вудли:— она наврно пришла бы…

Говоря это, миссъ Вудли смотрла прямо на лорда Эльмвуда, но онъ не сказалъ ни слова.

— Прятно? воскликнулъ Сандфоръ.— Да разв она съ кмъ-нибудь здсь въ ссор? Не думаетъ ли она, что кто-нибудь изъ насъ на нее сердится? Приведите ее, да поскоре… Съ ея стороны несправедливо думать, что мы враги ея…

Миссъ Вудли вышла и, прйдя къ своей подруг, застала ее въ совершенномъ отчаяни: такъ она боялась, что лордъ Эльмвудъ удетъ, и она не увидитъ его.

— Что? спросила миссъ Мильнеръ: — это онъ прислалъ васъ за мною?

— Нтъ, мистеръ Сандфоръ, но милордъ также былъ тутъ и слышалъ это приглашене. Стало-быть, вы очень можете идти. Иначе, я и не просила бы васъ.

Миссъ Мильнеръ не заставила убждать себя боле и поспшно послдовала за своей подругой.

Робко вошла она въ столовую. Щеки ея, блдныя какъ смерть, вдругъ покрылись яркимъ румянцемъ. Лордъ Эльмвудъ всталъ и подалъ ей стулъ.

Сандфоръ бросилъ любопытный взглядъ на миссъ Мильнеръ, хлебнулъ изъ чашки и сказалъ, что никакъ не можетъ сдлать себ чаю по вкусу.

Миссъ Мильнеръ взяла поданную ей чашку, но едва могла держать ее.

Вдругъ къ воротамъ подъхала карета, въ которой лордъ Эльмвудъ долженъ былъ совершить свое путешестве. Миссъ Мильнеръ затрепетала при шум колесъ, Эльмвудъ тоже вздрогнулъ. Сандфоръ замтилъ, что чашка едва не выпала изъ рукъ миссъ Мильнеръ, взялъ ее, и спросилъ:

— Не хотите ли вы лучше кофе?

Она что-то прошептала въ отвтъ ему, но невозможно было разслышать ни слова.

Между-тмъ, вошелъ слуга лорда и доложилъ, что карета готова.

— Хорошо, сейчасъ! отвчалъ Эльмвудъ, но хотя завтракъ былъ уже конченъ, однакожь онъ не двигался съ мста.

Наконецъ, вдругъ онъ вскочилъ со стула, схватилъ шляпу и подошелъ къ миссъ Вудли проститься.

— Что это вы такъ торопитесь, милордъ, воскликнулъ Сандфоръ, какъ-бы желая доставить миссъ Мильнеръ возможность выиграть время:— не помню, куда это я длъ перчатки?

Эльмвудъ, между-тмъ, простился съ миссъ Вудли и подошелъ къ своей питомиц, взялъ ея руку, пожалъ ее, но не сказалъ ни слова. Миссъ Мильнеръ тоже не говорила ничего, но за то слезы, градомъ хлынувшя изъ глазъ ея, ясно говорили о состояни души ея.

— Что все это значитъ? воскликнулъ съ гнвомъ Сандфоръ, подойдя къ нимъ.

Они оба не отвчали ему — и остались неподвижно на томъ же мст.

— Прощайтесь тотчасъ же, продолжалъ Сандфоръ:— или ршитесь боле не разлучаться до конца жизни.

Торжественно-повелительный голосъ Сандфора заставилъ Эльмвуда и миссъ Мильнеръ опомниться. Она посмотрла на него съ изумленемъ, какъ-будто не вря ушамъ своимъ.

Сандфоръ отошелъ на минуту въ одинъ уголъ комнаты, взялъ тамъ со стола небольшую книгу, и снова подойдя къ Эльмвуду съ книгою въ рукахъ, спросилъ:

— Милордъ, любите ли вы миссъ Мильнеръ?

— Я люблю ее боле жизни, отвчалъ Эльмвудъ прерывающимся отъ волненя голосомъ.

Сандфоръ обратился къ миссъ Мильнеръ и спросилъ ее:

— Можете ли вы сказать то же о немъ?

Миссъ Мильнеръ закрыла лицо руками и тихо прошептала:

— О, Боже мой!

— Да, я знаю, что вы можете сказать о лорд Эльмвуд то же, что онъ сказалъ о васъ, продолжалъ Сандфоръ:— вы равно любите другъ-друга и вамъ невозможно боле разлучаться.

Эльмвудъ съ удивленемъ смотрлъ на Сандфора, но въ душ былъ восхищенъ новой жизню, которая раскрывалась передъ его глазами.

Миссъ Мильнеръ, трепещущая, стояла неподвижно и безмолвствовала.

— Милордъ, произнесъ Сандфоръ съ достоинствомъ:— пока мн казалось, что мои совты могутъ предохранять васъ отъ злйшаго изъ золъ — отъ домашняго раздора,— я ежеминутно докучалъ вамъ и отвлекалъ отъ опасности, которая, впрочемъ, существовала только въ моемъ воображени, я сознаюсь, что я ошибался, и теперь я твердо увренъ, что ваше обоюдное счасте зависитъ отъ вашего соединеня. Милордъ, прймите клятву этой женщины. Я вижу изъ глазъ ея, что она свято сдержитъ свое слово. А вы, моя милая, прибавилъ прелатъ, обращаясь къ миссъ Мильнеръ:— дйствуйте только подъ влянемъ вашей любви къ мужу, столь благоразумному и добродтельному, какъ онъ, и достигнете всего лучшаго, чего и я и онъ можемъ пожелать вамъ.— Итакъ, милордъ, ршайтесь же, или откажитесь отъ нея навсегда, или привяжите ее къ себ узами, которыя я освящу торжественной церемоней брака.

— Я не могу разлучиться съ нею, воскликнулъ Эльмвудъ. Потомъ, чувствуя, что этотъ отвтъ былъ недостаточенъ, онъ упалъ передъ миссъ Мильнеръ, и сказалъ: — простите ли вы мн мою нершительность? соединенная со мною узами брака, будете ли вы оказывать мн любовь, которую скрывали досел? Обладая моею привязанностью, перенесете ли вы терпливо вс мои недостатки?

Миссъ Мильнеръ подняла лорда. Выражене ея лица, слезы, которыми она оросила его руки, ясно свидтельствовали, что она сдлаетъ для него все на свт.

Эльмвудъ далъ знакъ Сандфору и тотъ совершилъ брачный обрядъ.

Миссъ Мильнеръ, въ смущени, полная двственной стыдливости, бросилась на грудь своей подруги и скрыла на ней лицо свое.

Въ-продолжени церемони, Эльмвудъ стоялъ въ благочестивомъ восторг, но при окончани ея его мысли спустились на землю. Онъ съ жаромъ обжаловалъ свою питомицу, и, какъ нжнйшй и счастливйшй изъ супруговъ, назвалъ ее сладкимъ именемъ своей милой жены.

— Но, милордъ, сказалъ Сандфоръ:— теперь вы соединены еще только по уставу вашей религи. Остается другое сочетане, предписываемое правилами церкви вашей жены. Поспшите совершить этотъ послднй обрядъ,— чтобы до полнаго брака не могло случиться между вами какой-нибудь распри, въ-слдстве которой миссъ Мильнеръ могла бы отказать вамъ въ правахъ законнаго мужа.

— Да, это правда, отвчалъ Эльмвудъ: — по этому мы завтра же совершимъ наше вторичное бракосочетане.

Дамы сдлали на это нкоторое возражене и Сандфоръ назначилъ совершене вторичной церемони черезъ четыре дня.

Миссъ Вудли напомнила, что карета, въ которой Эльмвудъ долженъ былъ ухать, еще дожидаетъ. Натурально, ее отослали тотчасъ же. Миссъ Мильнеръ съ восхищенемъ взглянула въ окно, когда карета пустая отправилась обратно домой.

Никогда и никому, можетъ-быть, не случалось такъ быстро перейдти отъ отчаяня къ радости, какъ это случилось съ нашими героями.

Четыре дня, назначенные для вторичнаго бракосочетаня, прошли быстро въ различныхъ приготовленяхъ къ этой счастливой минут.

Мы забыли сказать, что въ незабвенный для миссъ Мильнеръ первой церемони, по окончани ея, она была сильно поражена, когда, взглянувъ На кольцо, которое Эльмвудъ наскоро снялъ съ своей руки и надлъ ей на палецъ, увидала, что это кольцо было траурное.

IV.

Въ жизни нтъ событй, которыя обращали бы на себя внимане человка мыслящаго въ такой сильной степени, какъ занимаетъ его возвращене въ т мста, въ которыхъ онъ не былъ нсколько лтъ… Какъ поражаетъ его перемна, происшедшая въ нихъ во время его отсутствя! Т, которыхъ онъ оставилъ въ цвт силъ и молодости — умерли, дти, которыя при немъ еще сидли на школьныхъ скамьяхъ, сдлались взрослыми, уже женаты и въ свою очередь имютъ дтей,— прежде бывше богачи — обнищали,— т, которые едва могли поддерживать свое грустное существоване — разбогатли, мужья-вертопрахи — сдлались людьми постоянными, мужья, нкогда врные своимъ женамъ,— начали измнять имъ, нкогда пышныя красавицы — увяли, потеряли свой роскошный блескъ, свою прелесть. Въ этой перемн все напоминаетъ ему,

Что все мимолетно до гроба,

За гробомъ лишь вчная жизнь…

Если благосклонный читатель желаетъ испытать подобное ощущене, мы попросимъ его вообразить, что прошло цлыхъ семьнадцать лтъ съ-тхъ-поръ, какъ онъ потерялъ изъ виду героевъ нашего романа. Пусть онъ представитъ себ, что и самъ постарлъ семнадцатью годами, и съ этой мыслью, слдитъ за продолженемъ нашей простой истори.

Вспомнимъ о героин, о милой, прекрасной миссъ Мильнеръ… Она уже не прекрасна, боле не любима и, увы!— трепещите, читая эти строки — боле не добродтельна.

Благочестивый, добрый, нжный Доррифоръ сдлался нелюдимомъ, сердце его огрубло… Чувствительный, справедливый лордъ Эльмвудъ теперь представляетъ собою примръ неумолимой, несправедливой строгости.

Миссъ Вудли постарла, но ее состарли не годы, а печали.

Малютка Рушбрукъ сдлался взрослымъ молодымъ человкомъ и наслдникомъ всего состояня лорда Эльмвуда, тогда-какъ неумолимый лордъ не хочетъ и видть своей собственной дочери, единственнаго дтища, которое онъ имлъ отъ нкогда милой ему миссъ Мильнеръ,— не хочетъ видть въ отмщене за проступокъ матери.

Самая естественная перемна совершилась съ мистриссъ Гортонъ: она просто умерла.

Одинъ Сандфоръ остался почти таковъ же, каковъ и былъ прежде.

Семнадцать лтъ назадъ, мы въ послднй разъ видли миссъ Мильнеръ уже женою лорда Эльмвуда, влюбленною и любимою. Теперь мы находимъ ее на одр смерти.

Въ тридцать-пять лтъ она кончила свою жизнь, ознаменованную столькими опасностями, столькими надеждами, радостями, скорбями. Т и другя въ ея жизни доходили до своихъ крайнихъ предловъ, потому-что ея сердце было слишкомъ чувствительно ко всмъ впечатлнямъ.

Въ начал нашей истори, мы видли мистера Мильнера умирающаго: въ голов его была только одна мысль — забота о его единственномъ дтищ. Но, увы, напрасны были вс предосторожности, которыя длалъ онъ для ея счастя. Лэди Эльмвудъ это знаетъ, и однакожь, увлеченная родительскимъ инстинктомъ, въ послднй часъ своей жизни, думаетъ только о будущности своей милой дочери. ‘Боже мой, да будетъ воля Твоя!’ восклицаетъ она, но при мысли о бдствяхъ, которымъ можетъ подвергнуться ея дтище, умирающая готова противостать велнямъ неба.

Вроятно, описане подробностей развитя порочныхъ наклонностей въ человческомъ сердц было бы полезнымъ урокомъ для многихъ, но мы знаемъ, что подобные уроки не прйдутся по вкусу большей части читателей, и потому только упомянемъ здсь вкратц, какимъ образомъ лэди Эльмвудъ дошла до паденя.

Нкоторыя изъ обстоятельствъ, способствовавшихъ лэди забыть свои супружескя обязанности, заслуживаютъ особеннаго вниманя.

Лордъ Эльмвудъ четыре года наслаждался совершеннйшимъ супружескимъ, счастемъ, сдлавшись отцомъ прелестной двочки, которую онъ любилъ столько же, сколько и свою жену. По истечени этого времени, онъ принужденъ былъ хать въ Западную-Индю, чтобы спасти свое имущество, находившееся тамъ, отъ грабительства управляющаго. Различныя обстоятельства заставили его прожить тамъ цлыхъ три года.

Лэди Эльмвудъ сначала скучала и считала себя истинно несчастною женщиной, потомъ обидлась, и въ порыв своей раздражительности ршилась, вопреки просьбамъ мужа, для развлеченя, посщать вс самые одушевленные лондонске салоны.

Между-тмъ, опасная болзнь останавливала ея мужа въ Инди, но онъ не писалъ ей ничего о своемъ печальномъ положени, боясь огорчить ее. Милэди получала отъ него одни частыя извиненя, но эти извиненя только пробуждали въ ней недоврчивость и досаду.

Сердце лэди Эльмвудъ не могло быть равнодушно, бунтующя страсти смнялись въ немъ поочередно, и наконецъ одна изъ нихъ заняла ее боле другихъ. Это была страсть — невинная въ начал, но потомъ преступная. Вдали отъ нжнаго предмета своей любви, она считала часы и минуты столь грустными, столь тягостными, что, желая разсять себя, прибгла къ опасному сообществу человка, котораго развращенное сердце не могло ни на одинъ мигъ замнить ей потерю мужа, забвене ея было минутное! Съ какою страшною силой совсть заговорила въ ней, когда вдругъ прздъ лорда Элымвуда пробудилъ ее отъ этого забвеня! О, какъ была бы она счастлива, еслибъ прибыте мужа случилось нсколькими мсяцами раньше. Радость ея тогда была безгранична, но теперь ужасны были ея чувствованя, когда она узнала, что лордъ Эльмвудъ воротился, и что не отъ него зависла возможность прхать ране.

Преступная, но не огрубвшая въ преступлени, лэди Эльмвудъ была въ отчаяни. Совсть укоряла ее, и ея душевныя страданя были безграничны. Она ршилась бжатъ мужа и оставила домъ его. Она удалилась въ мрачное уединене, гд находила единственную отраду въ дружб сострадательной миссъ Вудли. Она даже не взяла съ собой своей дочери, которой невинныя, дтскя улыбки могли бы утшать ее, но оставила малютку въ дом добродтельнаго мужа. Она съ грустью разлучилась съ своею дочерью, но эта грусть сдлалась для нея еще убйственне, когда лордъ Эльмвудъ возвратилъ ей ее. Она чувствовала, что невинная двочка за преступленя матери была изгнана изъ дома отца.

Лордъ Эльмвудъ страстно любилъ жену свою, за то и ненависть его къ ней была безгранична. Чувствуя, что преступлене нкогда милой ему женщины разлучило его съ ней на вки, лордъ въ отмщене далъ себ слово удалить отъ себя все, что могло напоминать ему о ней.

Тмъ боле имлъ онъ причинъ удалить отъ себя дочь свою. Любить ее, по его мнню, значило нкоторымъ образомъ продолжать любить и ея мать. Твердый въ своей ршимости, онъ возвратилъ матери шестилтнюю Матильду.

Лэди Эльмвудъ съ нжной любовью встртила дочь свою, но горесть ея была безпредльна, когда она подумала, что бдное дитя невинно страдало за ея преступлене.

Въ то время, какъ агенты лорда Эльмвуда исполняли это приказане, онъ самъ былъ занятъ еще важнйшимъ дломъ,— дломъ, отъ котораго зависла самая жизнь его. Онъ ршился умереть или убить человка, который разрушилъ его семейное счасте. Результатомъ этого намреня была дуэль лорда съ его прежнимъ противникомъ. Герцогъ Эвонъ, до смерти своего старшаго брата называвшйся лордомъ Фредерикомъ Лоунли, безъ отговорокъ согласился дать Эльмвуду удовлетворене.

Читатель, конечно, давно догадался, что падене лэди Эльмвудъ было совершено лордомъ Фредерикомъ, которому она пожертвовала и своей будущностью и спокойствемъ своего мужа. Фредерикъ до-сихъ-поръ еще любилъ ее и употреблялъ вс возможныя усиля достигнуть связи съ нею, тмъ боле, что теперь онъ тщеславился этимъ успхомъ больше, чмъ въ былое время, еслибъ ему удалось овладть на перекоръ Эльмвуду рукою миссъ Мильнеръ. Торжество лорда Фредерика, впрочемъ, было непродолжительно: черезъ мсяцъ посл возвращеня въ Лондонъ Эльмвуда, онъ принужденъ былъ дать ему удовлетворене и остался на мст битвы, обезображенный въ такой степени, что уже не могъ быть опасенъ для спокойствя мужей. Насилу оторвали лорда Эльмвуда отъ мста поединка, хотя онъ и самъ былъ очень-опасно раненъ. Онъ тогда только согласился ухать, когда его уврили, что его противникъ убитъ.

Простертый на одр смерти, Эльмвудъ, не смотря на всевозможныя просьбы своихъ друзей, которыхъ онъ очень уважалъ, не хотлъ ни простить своей жены, ни позволить, чтобы къ нему привезли его дочь для благословеня.

Лэди Эльмвудъ, знавшая о всхъ подробностяхъ дуэли, съ самоотверженемъ ожидала всти о смерти мужа, но по ея лицу можно было легко замтить, что она не пережила бы его, и оставила бы дочь свою совершенной сиротою. Эльмвудъ узналъ о положени жены и эта всть помогла его выздоровленю, а мысль о томъ, что ему удалось страшно отмстить за себя герцогу, возвратила ему спокойстве.

Онъ совершенно выздоровлъ, но лэди Эльмвудъ сдлалась больна отъ душевныхъ страданй… Впрочемъ, молодость помогла ей бороться съ болзню и она около десяти лтъ еще влачила свою грустную жизнь. Наконецъ, наступила и для нея минута смерти. Въ слдующей глав, читатель узнаетъ нкоторыя подробности этаго событя.

На границ Шотланди, въ уединенной стран близь печальной, темной рощи, былъ домикъ, въ которомъ поселилась нкогда легкомысленная, веселая миссъ Мильнеръ, разлучившись съ лордомъ Эльмвудомъ. Въ настоящую минуту, она лежала на смертномъ одр въ мрачной комнат, въ которую едва проходилъ дневной свтъ. Смертная блдность покрывала лицо ея, но мысли ея были ясны.

Въ другомъ углу этой комнаты, миссъ Вудли на колняхъ съ жаромъ молилась за свою вчно милую подругу. Слезы градомъ лились изъ глазъ ея и громкя рыданя заглушали молитвы.

Матильда, дочь лэди Эльмвудъ, стояла у постели матери: одной рукой она поддерживала голову умирающей, другою отирала съ чела ея холодный предсмертный потъ. Лэди Эльмвудъ напрасно силилась обнять свое милое дитя, ея руки падали въ безсили. На лиц Матильды видна была вся сила ея страданй… Она покрывала поцалуями лицо и руки своей матери и прижимала ее къ своей трепещущей, двственной груди.

Тутъ же, у постели, сидлъ и мистеръ Сандфоръ. Его волосы посдли, лицо покрылось морщинами, одно сердце сохранило свои прежня чувства. Онъ все по-прежнему былъ строгй преслдователь втренности и тщеславя, и другъ и утшитель несчастя.

Въ настоящую минуту, на лиц его не выражалось ни сарказмовъ, ни упрековъ, ни гнва,— нтъ, оно было полно кроткаго состраданя, которое утшаетъ раскаивающихся. Его голосъ былъ мягокъ, не грозенъ, какъ бывало прежде.

— Именемъ Бога, прошу васъ, милэди, говоритъ Сандфоръ умирающей:— успокойтесь… Надйтесь на прощене во имя Того, который знаетъ вс наши пороки и пострадалъ — для нашего искупленя. Ободритесь, тяжкя горести, которыя вы испытали посл паденя, отчасти искупаютъ ваше преступлене. Умоляю васъ во имя невинности, блиставшей на юномъ чел вашемъ, когда я соединялъ вашу руку съ рукою мужа, врьте, что вы не рождены умереть смертю злыхъ.

Графиня съ грустю выслушала утшительныя слова старца, и съ благодарностью сжала руку его… Странный огонь заблисталъ вдругъ въ ея глазахъ, но языкъ напрасно силился произнести слово… Она взглянула на свою дочь и едва одно слово ‘отецъ‘ могли прошептать ея трепещущя губы.

— О, я понимаю васъ, милэди, воскликнулъ Сандфоръ:— и употреблю все мое вляне, мольбы, слезы, чтобъ убдить его признать дочь свою.

Грустной улыбкой поблагодарила его графиня.

— Если мн не удастся, продолжалъ Сандфоръ: — по-крайней-мр, ваша дочь найдетъ во мн друга и покровителя до конца моей жизни.

Лэди Эльмвудъ еще разъ взглядомъ поблагодарила прелата.

Она чувствовала, что жизнь оставляетъ ее, съ сверхъестественнымъ усилемъ поднялась на своей она постели, сжала въ своихъ объятяхъ дочь,— и умерла.

VI.

Лордъ Эльмвудъ по своей природ еще боле, чмъ въ-слдстве воспитаня человкъ глубокомыслящй и философъ. Его религозныя занятя научили его сознавать, что все скоропреходяще въ этомъ мр, но за то научали его и наслаждаться съ благодарностью тмъ, что небо даровало ему, и терпливо сносить потери, которыя оно посылало ему въ своемъ праведномъ гнв. Подъ влянемъ этого благодтельнаго сознаня, онъ съ самоотверженемъ перенесъ тяжкй ударъ, который нанесла его сердцу неврность милой жены. Онъ успокоился, но по своей чувствительности не забывалъ о счасти, которое потерялъ. Эта чувствительность заставила его убгать всего, что могло пробудить въ немъ воспоминане о минувшемъ счасти. Вотъ причина, по которой онъ запретилъ произносить при немъ имя лэди Эльмвудъ и имя ея дочери. Многе подозрвали подъ этимъ запрещенемъ не требоване души чувствительной, а слдстве гнва, и онъ самъ не отрицалъ, что досада въ этомъ случа дйствовала согласно съ благоразумемъ. Это благоразуме, по мнню лорда Эльмвуда, заключалось въ томъ, что онъ не хотлъ пробуждать въ себ воспоминанй о счасти, которымъ не могъ боле наслаждаться, и о неблагодарности, которая могла возбудить въ немъ совершенную ненависть къ нкогда милой ему женщин.

На основани такого убжденя, Эльмвудъ принялъ непоколебимое намрене никогда не признавать Матильды своею дочерью, или, если онъ и признавалъ ее, то не хотлъ ни видть ея, ни принимать участя въ судьб ея. Смерть лэди Эльмвудъ, однакожь, должна была отчасти измнить его намреня: Эльмвудъ, казалось, по необходимости принужденъ былъ по-крайней-мр назначить Матильд опекуна, если ужь самъ не хотлъ принять на себя этой обязанности, но никто не осмливался напоминать ему ни о смерти лэди Эльмвудъ, ни о грустномъ сиротств его дочери. Даже Сандфоръ, устрашенный строгимъ поведенемъ Эльмвуда, не ршался на это.

Почтенный прелатъ желалъ, чтобъ не онъ, а кто-нибудь другой принялъ на себя опасную обязанность напомнить лорду о его жен. Онъ посовтовалъ миссъ Вудли написать ему объ этомъ. Та замтила, что ей боле, чмъ всякому другому, было опасно ршиться на подобный поступокъ, что она могла лишиться такимъ-образомъ благосклонности лорда Эльмвуда и, слдовательно, остаться безъ всякихъ средствъ къ существованю, потому-что со смерти своей тетки и то уже жила только вспомоществованемъ лэди Эльмвудъ, а теперь совершенно зависла отъ милосердя лорда. Въ-самомъ-дл, лэди Эльмвудъ не оставила никакого завщаня, говоря, что предоставляетъ все на волю своего мужа, что, если бъ даже ему угодно было оставить безъ призрня дочь ея, она и на то согласна.

Не трудно догадаться, что лэди Эльмвудъ дйствовала такъ въ надежд обратить внимане мужа на дочь. Она думала, что грустное положене Матильды скоре тронетъ его, что такимъ-образомъ, быть-можетъ, отецъ и дочь, по необходимости, войдутъ въ сношеня, которыя пробудятъ въ лорд Эльмвуд чувство родительской любви.

Но лэди Эльмвудъ не хотла, чтобы мужъ ея подозрвалъ причину, заставившую ее такъ дйствовать, и потому обрекла той же участи и миссъ Вудли: такимъ-образомъ-жизнь двухъ единственныхъ существъ, которыя были драгоцнны ей, зависла отъ произвола лорда Эльмвуда. Правда, что Сандфоръ общалъ свое покровительство Матильд, но онъ самъ существовалъ щедростю своего бывшаго воспитанника, въ дом котораго и жилъ по-прежнему.

Какъ бы то ни было, посл нкотораго размышленя, почтенный прелатъ ршился хать въ Лондонъ, гд въ это время находился лордъ Эльмвудъ, и сообщить ему всть о кончин жены. Вмст онъ хотлъ-было исполнить и то общане, которое далъ умирающей. Но лордъ Эльмвудъ узналъ о смерти жены еще до прзда Сандфора: извсте объ этомъ событи прочелъ онъ въ газетахъ.

Однажды, Эльмвудъ сидлъ за завтракомъ, какъ вдругъ ему подали газету, которая извщала о смерти лэди Эльмвудъ слдующими словами:

‘Въ прошедшую среду, въ деревеньк Дрэнь-Паркъ, въ Нортомберлэндскомъ-Графств, происходило погребене ея сятельства графини Эльмвудъ. Это была женщина удивительной красоты. Богатая наслдница, она была предметомъ исканй многихъ знатныхъ людей, но предпочла всмъ своего опекуна, лор’ъда Эльмвуда (прежде мистера Доррифора), и говорятъ, что она наслаждалась рдкимъ семейнымъ счастемъ до-тхъ-поръ, пока обстоятельства не заставили лорда ухать на нсколько лтъ за границу. Слдствя этой долгой разлуки были таковы, что по возвращени мужа, супруги разлучились. Графиня оставила посл себя только одну дочь, пятнадцатилтнюю двушку.’

Лордъ Эльмвудъ былъ тронутъ при чтени газеты и бросилъ листокъ. Нсколько минутъ онъ оставался въ-задумчивости и потиралъ рукою горячую голову. Потомъ онъ всталъ, прошелъ три или четыре раза но комнат, взялъ газету и по обыкновеню спокойно началъ читать ее.

Да не осуждаютъ его т, чья горесть обнаруживается обыкновенно воплями и слезами, въ недостатк чувствительности. Пусть они вспомнятъ, что лордъ Эльмвудъ былъ человкъ чувствительный, но характера въ высшей степени твердаго. Его волнене при чтени газеты хотя и было непродолжительно, но тмъ не мене оно было сильно, кажется, не трудно понять, что мысль о лэди Эльмвудъ тревожила его душу въ минуты его задумчивости.

Какъ бы то ни было, никто и не подозрвалъ, что смерть лэди Эльмвудъ глубоко тронула ея мужа, да это было и не удивительно, потому-что лордъ проводилъ время по обыкновеню, не измняя своихъ привычекъ. Черезъ четыре дня по прочтени извстя о смерти жены, Эльмвудъ позвалъ своего управителя, и, поговоривъ сначала нсколько минутъ о длахъ, спросилъ:

— Правда ли, что лэди Эльмвудъ умерла?

— Правда, милордъ.

Эльмвудъ былъ гораздо серьзне обыкновеннаго и при отвт управителя глубоко вздохнулъ.

— Мистеръ Сандфоръ, милордъ, продолжалъ управитель:— извстилъ меня о смерти милэди, но онъ писалъ мн, чтобъ я какъ хотлъ такъ и поступалъ, то-есть, увдомлялъ бы ваше сятельство или нтъ. Я отвчалъ ему, что не берусь исполнить его поручене.

— Гд теперь мистеръ Сандфоръ? сцросилъ Эльмвудъ.

— Онъ былъ у милэди.

— И тогда, какъ она умирала?

— Былъ и тогда, милордъ.

— Я очень доволенъ этимъ, Сандфоръ постарается наблюсти, чтобы вс ея послдня желаня были исполнены. Сандфоръ превосходный человкъ, сердце его открыто для всхъ.

— Дйствительно, милордъ, онъ прекраснйшй человкъ.

Съ минуту длилось молчане. Потомъ мистеръ Джеффертъ спросилъ:

— Угодно будетъ вашему сятельству дать мн еще какя-нибудь приказаня?

— Напишите Сандфору, отвчалъ Эльмвудъ:— чтобы вс требованя милэди были исполнены. Я напередъ признаю права опекуна, котораго она избрала для своей дочери, и вообще не буду противорчить ея вол, если только что-нибудь не касается меня лично.

Слезы выступили на глазахъ лорда Эльмвуда, когда онъ произносилъ эти слова. Мистеръ Джеффертъ тоже не могъ не прослезиться. Эльмвудъ это замтилъ и съ строгостю сказалъ:

— Однакожь, не думайте, чтобъ я этимъ отмнялъ какое-нибудь изъ своихъ приказанй, которыя далъ вамъ прежде. Они должны остаться неизмнны.

— Понимаю, милордъ, вы приказали не напоминать вамъ никогда объ этомъ предмет.

— Да.

— Я всегда повиновался вашему сятельству, и надюсь и впередъ исполнять ваши приказаня.

— Я тоже надюсь, что вы исполните ихъ, отвчалъ грозно Эльмвудъ:— и такъ увдомьте Сандфора о моей вол… Боле мн нечего сказать вамъ.

Мистеръ Джеффертъ поклонился и вышелъ.

Сандфоръ своимъ прздомъ предупредилъ письмо Джефферта и этотъ послднй разсказалъ ему отъ-слова-до-слова весь свой разговоръ съ лордомъ Эльмвудомъ.

Посл разговора съ Джеффертомъ, Сандфоръ вошелъ въ кабинетъ Эльмвуда по обыкновеню безъ доклада. Лордъ по-прежнему пожалъ ему дружески руку, но, казалось, былъ серьзне и холодне обыкновеннаго, какъ-будто хотлъ предупредить всякй слишкомъ дружескй разговоръ.

Въ-продолжени всего дня, Сандфоръ избгалъ малйшаго упоминаня о лэди Эльмвудъ и ея дочери, и только вечеромъ, когда уже онъ, пожелавъ лорду спокойной ночи, пошелъ-было спать, ршился завести съ нимъ разговоръ объ этомъ предмет.

— Милордъ… сказалъ тихо Сандфоръ.

Эльмвуду не трудно было догадаться, о чемъ старикъ хотлъ говорить, потому-что при первомъ же слов слезы потекли по его щекамъ, голосъ перервался и онъ не могъ продолжать.

— Я думалъ… замтилъ Эльмвудъ съ гнвомъ:— я думалъ, что вы уже знаете мои приказаня объ этомъ… Разв мой управитель не написалъ вамъ?

— Написалъ, милордъ, но письмо его уже не застало меня тамъ…

— Стало-быть, здсь онъ не сказалъ вамъ ничего? вскричалъ Эльмвудъ, еще боле раздраженный.

— Сказалъ… но…

— Но… что еще, сударь?..

— Вы ошиблись, милордъ, предположивъ, что лэди Эльмвудъ оставила завщане. Она ничего не сказала и ничего не желала въ послдня минуты своей жизни.

— Ничего? воскликнулъ Эльмвудъ въ изумлени.

— Только завщала, чтобы все было сдлано по вашему желаню, милордъ, отвчалъ Сандфоръ.

— То-есть, вы хотите сказать, что она оставила мн вс хлопоты.

— Он не велики, милордъ, потому-что милэди оставила только двухъ человкъ, которые могутъ надяться на ваше покровительство.

— Кто жь эти два человка? спросилъ сердито Эльмвудъ.

— Одного изъ нихъ, милордъ, мн не нужно называть… кто другой — миссъ Вудли.

Сандфоръ отвчалъ на вопросъ лорда такъ уклончиво, что тому нельзя было оскорбиться.

— Разв миссъ Вудли еще жива? спросилъ Эльмвудъ.

— Жива, милордъ, я оставилъ ее тамъ, откуда прхалъ.

— Въ такомъ случа, постарайтесь, чтобы Джеффертъ заботился о потребностяхъ этихъ двухъ женщинъ. Это я предоставляю вамъ. Если будутъ какя-нибудь жалобы, пусть на васъ и падутъ он.

Сандфоръ поклонился.

— Теперь, продолжалъ Эльмвудъ, возвысивъ голосъ: — прошу васъ боле не напоминать мн объ этомъ. Вы можете какъ вамъ угодно дйствовать для блага двухъ женщинъ, о которыхъ идетъ рчь, ихъ участь зависитъ отъ васъ, заботьтесь о нихъ, но смотрите, никогда не произносите при мн именъ ихъ.

— Если ужь въ послднй разъ мы говоримъ объ этомъ предмет, такъ я навсегда долженъ очистить свою совсть.

— Что еще? сердито спросилъ Эльмвудъ.

— Хотя лэди Эльмвудъ и не оставила завщаня, милордъ, но она оставила просьбу.

— Просьбу? воскликнулъ лордъ:— если она проситъ, чтобъ я увидалъ дочь ея, я говорю впередъ, что не исполню ея, хоть я и не имю никакой досады на невинное дитя, но клянусь, никогда ея не увижу. И такъ, Сандфоръ, если въ этомъ заключается просьба, она не исполнится… воля моя неизмнна… предупреждаю васъ.

— Просьба милэди заключается въ этомъ письм, отвчалъ прелатъ, со страхомъ подавая Эльмвуду письмо лэди Эльмвудъ:— я наврно не знаю его содержаня.

— Это рука лэди Эльмвудъ? спросилъ лордъ въ смущени.

— Да, отвчалъ Сандфоръ:— милэди написала это письмо за нсколько дней до своей смерти и просила меня самого передать вамъ.

— Я не хочу читать его, воскликнулъ Эльмвудъ, и руки и голосъ его дрожали.

— Милэди просила меня, чтобъ я убдилъ васъ прочесть это письмо именемъ ея отца…

Эльмвудъ тотчасъ же взялъ письмо изъ рукъ прелата, но смутился и не зналъ, что длать: читать ли его или нтъ. Какъ-бы стыдясь, что допустилъ себя такъ увлечься, онъ въ извинене сказалъ:

— Во имя мистера Мильнера я сдлаю многое, да! я сдлаю все, кром того, что поклялся не длать. Для него одного я терплъ многое, для него одного дочь его умерла моей женою. Знаете ли вы, что только изъ уваженя къ его памяти я не развелся съ лэди Эльмвудъ… скажите,— прибавилъ лордъ посл минутнаго молчаня:— милэди погребена рядомъ съ своимъ отцомъ?

— Нтъ, милордъ, отвчалъ Сандфоръ:— лэди Эльмвудъ не изъявила на это своего желаня, а я предположилъ, что не было никакой необходимости перенести тло ея такъ далеко.

При слов ‘тло’ Эльмвудъ вздрогнулъ, но черезъ минуту, нсколько оправившись сказалъ:

— Очень жалю. Мистеръ Мильнеръ любилъ свою дочь, и мн хотлось бы, чтобъ они были погребены вмст.

— Такъ что жь, это еще можно сдлать, отвчалъ Сандфоръ.

— Нтъ, ужь ненужно, перебилъ лордъ: — не будемъ возмущать покоя умершихъ.

— Прочтите же ея письмо и вы успокоите душу усопшей, сказалъ Сандфоръ.

— Если я могу исполнить ея просьбу, отвчалъ Эльмвудъ: — я исполню… если нтъ… я не могу и не хочу подобной цною купить ея спокойстве. Вы знаете мою волю… Берегитесь же раздражать меня: вы можете повредить той, которой хотите оказать услугу… я могу даже отказать ея дочери въ самыхъ средствахъ къ существованю.

Какъ ни былъ бдный Сандфоръ устрашенъ этой угрозой, однакожь онъ отвчалъ Эльмвуду съ удивительной энергей:

— Пока вы сами, милордъ, не заговорите со мною объ этомъ предмет, будьте уврены, я не скажу вамъ ни одного слова…

— Я васъ ловлю на слов, замтилъ Эльмвудъ:— именно только съ такимъ условемъ мы останемся навсегда друзьями. Теперь до свиданя. Желаю вамъ доброй ночи…

Сандфоръ поклонился Эльмвуду съ глубокимъ уваженемъ, и они оба разошлись по своимъ комнатамъ.

VII.

Лордъ Эльмвудъ, войдя въ свою спальню, долго не ршался читать письмо, которое отдалъ ему Сандфоръ. Онъ ходилъ взадъ и впередъ по комнат, потомъ сталъ медленно раздваться и наконецъ, отославъ своего каммердинера, вынулъ изъ кармана письмо, взглянулъ на него и потомъ бросилъ на столъ. Черезъ нсколько минутъ, Эльмвудъ, какъ-бы сдлавъ надъ собой страшное усиле, вдругъ схватилъ роковое послане и сорвалъ печать. Вотъ что прочелъ онъ:

‘Милордъ.

‘Я очень-хорошо знаю ту, которая пишетъ къ вамъ это письмо, хорошо знаю и того, къ кому оно адресовано, хорошо знаю наше обоюдное положене, и потому не осмлилась бы обратиться къ вамъ съ моей покорнйшей просьбой, еслибъ вы получили ее прежде, чмъ я буду принадлежать уже не здшнему мру.

‘Для меня не существуетъ на земл никакихъ интересовъ, но есть одна заботливая мысль, которая преслдуетъ меня до могилы и грозитъ даже тамъ нарушить спокойстве, для меня такъ необходимое.

‘Я оставляю единственное дитя, не назову его своимъ, потому-что именно это-то и губитъ его, не назову его вашимъ — это не послужило бы ни къ чему, представляю вамъ это дитя, какъ внуку мистера Мильнера. О, не откажите дать убжище подъ вашей кровлей несчастной крови вашего друга, единственному остатку его фамили.

‘Примите эту двушку въ свой домъ, хотя бы ея положене въ немъ было однимъ изъ самыхъ тягостныхъ. Я не могу ясно написать все, что хотла бы сказать. Мысли мои сохранили свою опредленность, но я не умю ихъ выражать. Сострадане къ бдному ребенку вкоренило въ моемъ сердц любовь къ нему такъ сильно, что для меня величайшая мука — не помочь ему.

‘Васъ умоляетъ миссъ Мильнеръ, ваша питомица, просьбы которой вы никогда не отвергали, умоляетъ не за вашего племянника, Рушбрука, но за особу до такой степени драгоцнную ея сердцу, что отказъ… но нтъ, она не сметъ останавливаться на этой мысли, она хочетъ надяться, и въ этой надежд произноситъ вамъ слово ‘прости’ со всею полнотою любви, которую она всегда питала къ вамъ, и въ настоящую минуту питаетъ еще сильнй, нежели прежде.

‘Прощайте, Доррифоръ, прощайте, лордъ Эльмвудъ, и, не бросая этого письма съ презрнемъ или гнвомъ, заставьте свое воображене низойдти въ могилу, въ которую я уже легла. Вспомните вс дни моей жизни, вспомните минуты отчаяня, извданнаго мною, и подумайте, какой всему этому конецъ. Взгляните на меня: на моемъ измнившемся лиц нтъ боле печали, нтъ радости, нтъ страданй — все кончено. Тло мое недвижимо, сердце не бьется. Взгляните на мое ужасное жилище и спросите у себя, могу ли я быть предметомъ ненависти?..’

Покамстъ Эльмвудъ читалъ, бумага дрожала въ его рук. Два раза отиралъ онъ слезы и разъ отложилъ письмо въ сторону. Когда онъ кончилъ читать, слезы градомъ брызнули изъ его глазъ, онъ хотлъ бросить бумагу въ огонь, но рука его вдругъ остановилась, и, поспшно положивъ письмо въ карманъ, онъ легъ.

VIII.

На другой день утромъ, лордъ Эльмвудъ и Сандфоръ сошлись за завтракомъ. Послднй былъ чрезвычайно блденъ, опасаясь за успхъ письма лэди Эльмвудъ. Графъ тоже былъ разстроенъ, но на лиц его кром того ясно выражалось неудовольстве. Сандфоръ замтилъ это и говорилъ съ особенной осторожностью, желая смягчить лорда.

Тотчасъ посл обда, лордъ Эльмвудъ вынулъ изъ кармана письмо, и, подавая его прелату, сказалъ:

— Эта бумага, вроятно, иметъ гораздо боле цны для васъ, нежели для меня, и потому передаю вамъ ее по принадлежности.

Прелатъ взялъ записку съ удивленнымъ видомъ.

— Это письмо лэди Эльмвудъ, сказалъ милордъ: — я отдаю его вамъ по двумъ причинамъ.

— Какя же эти дв причины, милордъ? спросилъ Сандфоръ.

— Во-первыхъ, отвчалъ Эльмвудъ:— это письмо можетъ быть для васъ памятникомъ о лэди Эльмвудъ, во-вторыхъ, вы можете показать это письмо ея дочери, и сказать, почему и на какихъ условяхъ я соглашаюсь исполнить просьбу милэди.

— Соглашаетесь? съ радостью воскликнулъ Сандфоръ: о, благодарю васъ: вы добры, вы благоразумны.

— Не торопитесь благодарить…

— Я понимаю васъ, милордъ… Вы сказали, что исполните просьбу лэди Эльмвудъ, и не откажетесь отъ своего слова, какъ я не откажусь отъ своей благодарности.

— знаете ли, Сандфоръ, чего она проситъ? спросилъ Эльмвудъ.

— Наврное не знаю, милордъ, но, безъ сомння, милэди проситъ за свою дочь.

— Не совсмъ, возразилъ Эльмвудъ: — но что бы ни было, я общаюсь исполнить ея просьбу, только чисто въ буквальномъ смысл. Впрочемъ, предупреждаю васъ, что малйшее неисполнене моихъ приказанй совершенно избавляетъ меня отъ общанй сдержать свое слово.

— Постараемся исполнить въ точности вс ваши приказаня, отвчалъ Савдфоръ.

— Итакъ, сказалъ Эльмвудъ: — выслушайте же ихъ, потомучто на васъ возлагаю я исполнене ихъ. Лэди Эльмвудъ именемъ своего отца умоляла меня взять подъ покровительство внуку моего друга, говоря ея словами, дозволить этой двушк жить въ одномъ изъ моихъ домовъ, избавляя меня въ то же время отъ встрчи съ нею.

— И вы согласны, милордъ?

— Согласенъ, по-крайеей-мри до-тхъ-поръ, пока дочь лэди Эльмвудъ не употребитъ во зло моего дозволеня, и не посметъ надяться на большее, пока она будетъ избгать моихъ глазъ, и ничмъ не напоминать мн о себ, но если когда-нибудь случайно или намренно я увижу ее или услышу о ней, съ той же самой минуты я отказываюсь отъ своего общаня и снова оставляю ее на волю судьбы.

Сандфоръ вздохнулъ, Эльмвудъ продолжалъ:

— Я очень-радъ, что просьба милэди ограничилась этимъ. Мн прятно исполнить ея желаня, тмъ боле, что въ настоящемъ случа ихъ исполнене не стоитъ мн труда и честь моя не страждетъ отъ этого. Теперь я рдко бываю въ Эльмвуд-Кестл… Пусть туда и отправится дочь милэди. Я проведу тамъ лтомъ нсколько недль, много мсяцъ, стало-быть, ей легко избгать встрчи со мною въ этомъ обширномъ дом, и до-тхъ-поръ, пока она будетъ слдовать моимъ приказанямъ — можетъ жить въ безопасности, въ противномъ случа… вы знаете мое ршене…

Сандфоръ поклонился. Графъ продолжалъ:

— Ей не трудно будетъ исполнить мою волю, она не можетъ пожаловаться на разлуку съ отцомъ, котораго она никогда не знала.

Сандфоръ хотлъ-было сдлать какое-то возражене, но лордъ перебилъ его.

— Словомъ, безъ всякихъ разсужденй, если она будетъ повиноваться мн, я, какъ отецъ, буду удовлетворять всмъ ея нуждамъ, и оставлю ей состояне посл смерти. Если же она осмлится…

Сандфоръ прервалъ его:

— Кажется, милордъ, сказалъ онъ:— вы по прежнему намрены сдлать Рушбрука своимъ наслдникомъ?

— Кажется, вы знаете, отвчалъ лордъ: — не-уже-ли вы думаете, что я перемню свое мнне, я думаю, мистеръ Сандфоръ, вы знаете мои правила. Впрочемъ, разв мой титулъ не долженъ прекратиться, кого бы я ни назначилъ себ наслдникомъ. Только сынъ могъ бы спасти этотъ титулъ.

— Въ такомъ случа, еще возможно…

— Если я женюсь, хотите вы сказать… нтъ, я уже былъ женатъ и Гарри Рушбрукъ будетъ моимъ наслдникомъ. Итакъ, сударь…

— Я вовсе не имю претензи…

— И не имйте ея, Сандфоръ, и мы останемся друзьями. Я не хочу, чтобъ за мной слдили какъ прежде. Съ нкотораго времени, характеръ мой измнился. Онъ сдлался тмъ же, чмъ былъ до-тхъ-поръ, пока вы не измнили его своими наставленями. Вы помните, какъ вамъ трудно было преодолть мое упрямство, тогда, однакожь, вы успли въ своемъ намрени, но теперь мои годы ушли впередъ и вамъ трудно будетъ исполнить свое желане.

Сандфоръ еще разъ повторилъ, что вовсе не иметъ никакихъ претензй.

Лордъ Эльмвудъ отвчалъ ему на это:

— Повторяю вамъ и не имйте ихъ, потому-что я искренно уважаю васъ, Сандфоръ, и въ наши лта мн было бы слишкомъ тяжело начать съ вами серьзную ссору.

Сандфоръ обернулся, чтобъ скрыть свое волнене.

— Но если бы, продолжалъ Эльмвудъ: — случайно мы поссорились съ вами, то вы сами будете причиной этого, и такъ-какъ это можетъ поссорить насъ навсегда, то постарайтесь впередъ, никогда не возобновлять своихъ требованй. Ихъ однихъ достаточно для того^, чтобъ я жестоко оскорбился. Все, что я сказалъ — ясно и понятно. Тутъ не можетъ быть никакихъ недоразуменй. Значитъ, всякое дальнйшее объяснене безполезно и я не позволю кому бы то ни было длать мн каке-нибудь намеки.

Сказавъ это, лордъ Эльмвудъ поспшно вышелъ изъ комнаты.

— Но позвольте, милордъ, воскликнулъ Сандфоръ: — прежде, чмъ мы навсегда бросимъ этотъ, непрятный для васъ предметъ разговора, позвольте напомнить вамъ еще объ одной особ, о которой я вамъ уже говорилъ.

— Вы хотите сказать о миссъ Вудли? О, съ величайшимъ удовольствемъ… пусть она поселится въ Эльмвуд-Кэстл. Сообразивъ все, я не вижу никакой причины, которая мшала бы мн видть миссъ Вудли. Напротивъ, это доставитъ мн большое удовольстве, скажите ей, что ей меня нечего бояться и что я сохранилъ къ ней т же чувства, какя имлъ и прежде.

— Да, милордъ, воскликнулъ въ восхищени Сандфоръ: — это прекрасная женщина.

— Напрасно вы и говорите мн объ этомъ. Я знаю ея достоинства.

И съ этими словами Эльмвудъ вышелъ изъ комнаты, оставивъ Сандфора въ величайшемъ изумлени.

Сандфоръ, желая освободить миссъ Вудли и свою питомицу изъ неопредленнаго положеня, въ которомъ он находились, приготовился хать къ нимъ, чтобъ самому отвезти ихъ въ Эльмвуд-Кэстль, и выбрать Матильд уединенное мсто прежде, нежели прдетъ отецъ ея. Мистеръ Джеффертъ, желая еще боле утвердить Сандфора въ этомъ намрени, воспользовался случаемъ видть его до отъзда изъ Лондона, и извстить, что милордъ дозволилъ своей дочери жить въ Эльмвуд-Кэстл и подъ какими именно условями. Джеффертъ присовокупилъ, что милордъ угрожалъ принять самыя строгя мры въ случа неисполненя его приказанй. Сандфоръ поблагодарилъ управителя за такую обязательную предупредительность, и разставшись съ своимъ другомъ и покровителемъ, подъ предлогомъ, что ему надоло жить въ Лондон, отправился въ Шотландю.

Не нужно объяснять, съ какою радостью встртили его миссъ Вудли и несчастная дочь лорда Эльмвуда, еще незнавшя, какую всть привезъ онъ.

Об он чистосердечно любили Сандфора, и особенно Матильда, которой тягостное положене и незаслуженныя страданя всегда возбуждали въ добромъ старц дружеское сочувстве. Матильда знала также, что онъ былъ другъ ея матери, и это еще боле привязывало ее къ нему, притомъ же, она знала, что отецъ ея уважалъ Сандфора, и потому сама питала къ нему глубокое почтене.

Матильда, одаренная здравымъ сужденемъ, основательная не по лтамъ, издтства привыкшая къ разговорамъ лэди Эльмвудъ съ миссъ Вудли, знала въ подробности несчастную исторю своей матери и привыкла почитать прекрасныя качества своего отца, справедливо заслуживавшя удивлене.

Какъ ни была велика радость двухъ затворницъ видть Сандфора въ ихъ уединенномъ жилищ, однакожь, посл первыхъ излянй обрадованной души, он снова предались страху, не зная, съ какою встью воротился онъ. Боязнь Матильды и миссъ Вудли сдлалась сильне отъ любопытства. Он не осмливались предлагать вопросовъ и даже начинали желать, чтобъ онъ продолжалъ молчать о предмет, наводившемъ на нихъ такой страхъ. Сандфоръ дйствительно долго не говорилъ объ этомъ ни слова, наконецъ онъ обратился къ Матильд и сказалъ:

— Что жь вы не спросите о вашемъ отц?

— Я не знала, можно ли мн спросить о немъ, робко отвчала двушка.

— Вы должны думать о немъ безпрестанно, возразилъ Сандфоръ: — хотя бы онъ самъ и вовсе не думалъ о васъ.

Матильда зарыдала, и сказала, что она думаетъ о немъ, но боится только назвать его по имени, и, говоря это, двушка плакала, горько плакала.

— Впрочемъ, ради Бога, не думайте, чтобъ я хотлъ упрекнуть васъ, сказалъ Сандфоръ: — я только объяснилъ, что вамъ прилично было поступать такимъ образомъ.

— О, мистеръ Сандфоръ, замтила миссъ Вудли:— она вовсе не о томъ плачетъ, она боится, что отецъ ея не согласился на просьбу лэди Эльмвудъ и, можетъ-быть, даже не прочелъ ея письма.

— Нтъ, онъ прочелъ, возразилъ Сандфоръ.

— Боже мой! воскликнула Матильда, поднявъ руки къ небу, и слезы сильне прежняго покатились изъ ея глазъ.

— Не отчаявайтесь, моя милая, сказала миссъ Вудли: — вы знаете, что мы приготовились ко всему, вспомните, что вы общали своей матери безропотно покориться своему жребю, каковъ бы онъ ни былъ.

— Да, отвчала Матильда: — я приготовилась ко всему, только не къ отказу моей доброй матушк.

— И отецъ вашъ не отказалъ ей, съ важностью произнесъ Сандфоръ.

Матильда въ порыв радости вскочила со стула.

— Но знаете ли вы, въ чемъ заключается эта просьба? продолжалъ Сандфоръ.

— Не вполн, отвчала Матильда:— но такъ какъ эта просьба исполнена, я не опасаюсь ея. Впрочемъ, матушка говорила мн, что это письмо касается только меня одной.

Чтобы лучше объяснить Матильд просьбу лэди Эльвмудъ и условя, на какихъ лордъ дозволилъ ей жить въ Эльмвуд-Кэстл, Сандфоръ прочелъ письмо и повторилъ сколько могъ упомнить въ подлинныхъ выраженяхъ свой разговоръ съ лордомъ Эльмвудомъ. Сандфоръ не скрылъ при этомъ, изъ ложной вжливости, ни одной угрозы, которыя сдлалъ лордъ на случай, еслибъ Матильда перешла за назначенные ей предлы. Вообще, Сандфоръ не старался подслащать ни одной фразы.

Матильда слушала прелата то съ слезами, то съ надеждою, но постоянно съ уваженемъ. Одинъ разъ она назвала отца жестокимъ, но, выслушавъ до конца разсказъ Сандфора, нашла себя счастливою и сказала, что съуметъ быть признательною за благодяня отца. Даже лэди Эльмвудъ никогда не имла о своемъ муж такого высокаго мння, какое составила себ о лорд Матильда.

Миссъ Вудли также улыбалась отрадной перспектив, которая раскрывалась передъ нею. Она глубоко уважала лорда Эльмвуда и гордилась похвалою, которую онъ сказалъ о ней. Она радовалась, что ей будетъ можно видться съ лордомъ, и надялась, что случай доставитъ ей средства пробудить въ немъ чувство родительской любви, но она имла благоразуме скрыть отъ Матильды эту надежду.

Съ такими чувствами миссъ Вудли и Матильда оставили свое печальное заточене и похали въ Эльмвуд-Кэстль, постивъ передъ отъздомъ печальную могилу лэди Эльмвудъ и оросивъ ее слезами искренней любви.

IX.

Въ темный мартовскй вечеръ, Матильда, въ сопровождени миссъ Вудли и Сандфора, прхала въ великолпный замокъ своего отца, Эльмвуд-Кэстль. Сандфоръ нарочно избралъ вечеръ, чтобъ тихонько, безъ всякой торжественности, войдти въ него: ему не хотлось, чтобъ лордъ былъ извщенъ о прзд дочери газетами или какимъ-нибудь другимъ случайно образомъ, онъ также не желалъ, чтобъ сосди и слуги замка предположили, что дочь лорда Эльмвуда принята въ замк иначе, нежели это было въ-самомъ-дл.

Когда сторожъ отворилъ ворота замка, Матильда ощутила въ сердц своемъ чувство страха и вмст съ тмъ невыразимую радость. Эти чувства еще боле усилились, когда она вступила въ пространныя сни этого стариннаго зданя, взошла на великолпную лстницу и прошла рядъ величественныхъ комнатъ. Съ грустнымъ, но сладостнымъ чувствомъ созерцала молодая двушка жилище своего отца.

— И это домъ моего отца, воскликнула Матильда:— и моя мать нкогда тоже была его владтельницей!

Слезы, стремительно хлынувшя изъ глазъ двушки, заглушили ея слова, но вмст съ тмъ облегчили тягостную скорбь, которая сжимала ея юное сердце.

— Да! отвчалъ Сандфоръ:— и теперь вы будете хозяйкою этого дома, по-крайней-мр, до прзда вашего отца.

— Но прдетъ ли онъ сюда когда-нибудь? воскликнула Матильда: — доживу ли я до той минуты, въ которую буду имть возможность жить подъ одной кровлей съ моимъ отцомъ?

— Вдь вамъ, моя милая, уже говорили объ этомъ, замтила миссъ Вудли.

— Правда, отвчала Матильда: — но ожидане этой блаженной минуты производитъ на меня сильнйшее впечатлне. О, Боже мой, это ожидане осуществится!.. Какъ добръ онъ, что дозволилъ мн поселиться здсь, хотя на условяхъ тягостныхъ… Я не требую ничего боле… но я чувствую, что видъ отца долженъ сильно подйствовать на меня… Можетъ-быть, я не переживу этой радости.

Утромъ на слдующй день, Матильда обошла пространные сады Эльмвуд-Кэстля: тамъ все поражало ее. И не мудрено! До-сихъ-поръ, она проводила время въ грустномъ, мрачномъ уединени, которое выбрала себ жилищемъ ея мать, теперь она была посреди величественныхъ зданй, въ очаровательныхъ садахъ, которые издавна были предметомъ любопытства многихъ путешественниковъ, прзжавшихъ сюда издалека.

Но всего боле внимане молодой двушки было привлечено портретомъ лорда Эльмвуда, на который она смотрла по цлымъ часамъ. Въ-самомъ-дл, это была картина, написанная дивной кистью великаго художника.. Лордъ представленъ былъ во весь ростъ: портретъ отличался поразительнымъ сходствомъ. Передъ нимъ Матильда вздыхала и плакала, но въ первый разъ, увидвъ его, она съ ужасомъ отступила и долго не осмливалась взглянуть на него.

Матильда гордилась тмъ, что видла въ чертахъ отца тотъ типъ, который отразился въ ея собственномъ лиц, а между-тмъ, молодая двушка съ перваго взгляда, казалось, еще боле походила на мать, чмъ на отца: грацозная, стройная, прекрасная, какъ нкогда миссъ Мильнеръ, миссъ Эльмвудъ, по своему уму и обращеню походила на отца, но строгая важность манеръ лорда смягчалась въ Матильд необыкновенной чувствительностью и грустнымъ положенемъ.

Воспитанная въ суровой школ несчастя, съ-дтства привыкшая къ уединеню, Матильда любила тихя удовольствя деревенской жизни. Ее занимали вечерня прогулки или поздки верхомъ. Она превосходно играла на фортепьяно и рисовала, чмъ обязана заботливости своей матери. Сандфоръ, принявшй на себя ея образоване, своимъ искусствомъ въ воспитани достигъ того, что она сдлалась просвщенне, чмъ большая часть женщинъ. Посвящая нсколько часовъ различнымъ занятямъ, а остальные прогулк, молодая двушка почти не замчала, какъ проходило время, хотя никуда не здила и никого не принимала. Она не скучала нисколько и была довольна своимъ положенемъ

Миссъ Вудли тоже была счастлива столько, сколько и не надялась быть. Часто, смотря на Матильду, она воображала, что это ея нкогда милая миссъ Мильнеръ, юная, прекрасная, обольстительная.

Такимъ-образомъ, если не въ совершенномъ счасти, по-крайней-мр въ спокойстви и довольств прошли дни и недли до половины августа, т. е. до того времени, когда начали длать приготовленя къ прзду лорда Эльмвуда. Наконецъ, наступила назначенная недля, и нсколько слугъ отправились на встрчу лорду. Когда сказали объ этомъ Матильд, она затрепетала. Сандфорь замтилъ ея волнене, дружески пожалъ ей руку и уговаривалъ не безпокоиться. Впрочемъ, ободреня Сандфора мало дйствовали на молодую двушку и она стала уходить въ самыя отдаленныя комнаты замка и намревалась провести тамъ все время, которое ея отецъ останется въ Эльмвуд-гоуз. Въ безпокойномъ ожидани, Матильда страшно измнилась, сдлалась блдна и грустна. Миссъ Вудли тоже опасалась прибытя графа, но старалась скрыть это отъ Матильды. Одинъ Сандфоръ оставался покоенъ, но наканун прзда Эльмвуда и онъ видимо былъ встревоженъ.

Въ этотъ день, вдругъ Матильда спросила его:

— Уврены ли вы, мистеръ Сандфоръ, что милордъ согласился на просьбу моей матери? Не ослушались ли вы? Не было ли въ его словахъ чего-нибудь двусмысленнаго? О, не подвергайте меня опасности снова быть изгнанною изъ отцовскаго дома… Спасите меня отъ этого…

— Если вы сомнваетесь въ моихъ словахъ, отвчалъ прелатъ: — то спросите Джефферта, который получилъ такое же приказане, какъ и я.

— Но, мистеръ Сандфоръ, возразила Матильда:— если это правда, то почему же вы такъ скучны? Я никакъ не могу разуврить себя, что васъ устрашаетъ прздъ милорда.

— Не знаю наврное, сказалъ Сандфоръ: — но мн кажется, что я начинаю бояться вашего отца. Его характеръ совершенно измнился… Теперь онъ при малйшемъ противорчи тотчасъ же возвышаетъ голосъ и выражается иногда очень-грубо, часто изъ-за пустяковъ онъ выходитъ изъ себя, отсылаетъ безъ важныхъ причинъ своихъ старыхъ служителей… Словомъ, мн гораздо-лучше, когда милордъ въ Лондон, а я здсь, и дйствительно, прибавилъ старецъ съ улыбкой и вмст со слезами на глазахъ: — мн кажется, что я боюсь его больше, чмъ онъ боялся меня, когда былъ еще почти дитятей.

При этихъ словахъ Сандфора, миссъ Вудли и Матильда взглянули другъ на друга и поблднли.

Наконецъ, наступилъ день, въ который лордъ Эльмвудъ долженъ былъ прхать къ обду. Матильда желала хоть изъ окна увидать прибыте своего отца, но страхъ и ея чрезмрная чувствительность не позволили ей насладиться этимъ невиннымъ счастемъ.

Миссъ Вудли и Матильда въ этотъ день обдали въ своемъ временномъ жилищ, въ которое переселились на все время пребываня лорда въ Эльмвуд-гоузъ. Эта часть замка была отдлена отъ главнаго зданя длинной галереей, ключъ отъ которой хранился у нихъ, у дверей галереи былъ повшенъ колокольчикъ. Поставленный у дверей галереи слуга долженъ былъ извщать свою госпожу, еслибъ лордъ Эльмвудъ какъ-нибудь случайно зашелъ въ эту часть замка.

Миссъ Вудли и Матильда сли за столъ, но не могли ничего сть. Сандфоръ обдалъ по обыкновеню у лорда Эльмвуда.

Когда обимъ затворницамъ принесли чай, миссъ Вудли спросила слугу, видлъ ли онъ милорда.

Слуга отвчалъ, что видлъ, и что его сятельство, кажется, очень-веселъ.

Матильда заплакала отъ радости.

Около девяти часовъ вечера, пришелъ Сандфоръ. Матильда съ восторгомъ бросилась къ нему на шею, какъ-будто-бы посл своего свиданя съ ея отцомъ онъ сдлался гораздо дороже для нея. Она съ безпокойствомъ смотрла въ глаза прелата, какъ-будто хотла угадать по ихъ выраженю что-нибудь о своемъ отц.

— Ну, что, какъ вы здсь поживаете, спросилъ наконецъ Сандфоръ.

— Такъ. Здоровы ли вы, мистеръ Сандфоръ? спросила Матильда съ тяжелымъ вздохомъ.

— О, совершенно здоровъ, отвчалъ прелатъ.

— Что милордъ, мистеръ Сандфоръ? Каковъ онъ? Веселъ?

— Да, не скученъ.

— Что жь, доволенъ онъ тмъ, что увидлъ васъ?

— Онъ пожалъ мн руку.

— Это значитъ, что онъ очень радъ видть васъ, сказала Матильда:— не такъ ли?

— Онъ не могъ этого не сдлать, отвчалъ равнодушно Сандфоръ.

— Онъ, говорятъ, въ хорошемъ расположени духа, замтила миссъ Вудли:— по-крайней-мръ, намъ такъ сказалъ слуга, который принесъ чай.

— Да, дйствительно, отвчалъ Сандфоръ:— милордъ очень-покоенъ и веселъ… Давно ужь я не видалъ его въ такомъ расположени духа.

— О, какъ это отрадно! воскликнула Матильда и легкй вздохъ освободилъ ея сердце отъ тяжкаго бремени опасенй.

— Гд онъ теперь, мистеръ Сандфоръ? спросила миссъ Вудли.

— Пошелъ гулять, отвчалъ прелатъ:— и я воспользовался этимъ временемъ, чтобъ зайдти къ вамъ.

— О чемъ же говорили во время обда? спросила миссъ Вудли.

— Говорили и о политик, и о уборк сна, и о лошадяхъ.

— Будете вы съ нимъ вмст ужинать, мистеръ Сандфоръ?

— Нтъ… отвчалъ Сандфоръ:— завтра милордъ ожидаетъ къ себ гостей, которые прдутъ сюда на недлю слишкомъ…

— Какъ я рада! воскликнула Матильда:— по крайней-мр, гости не дадутъ ему времени думать о насъ.

— А знаете ли? возразилъ Сандфоръ: — мн кажется, что если онъ веселъ и покоенъ, такъ это именно потому, что онъ думаетъ о васъ.

— О, Боже мой, еслибъ это была правда! вскричала Матильда, въ восхищени поднявъ руки къ небу.

— Однакожь, сказалъ Сандфоръ: — не основывайте своихъ надеждъ на моемъ предположени. Положимъ, что милордъ доволенъ тмъ, что вы живете въ его дом, совершенно подъ его покровительствомъ, тмъ не мене онъ не измнитъ своимъ правиламъ, которыя принялъ въ-отношени васъ, онъ не захочетъ видть васъ…

— О, если только онъ хоть нсколько съ нжностью думаетъ обо мн, отвчала Матильда:— я уже вознаграждена.

— Но какъ вы это узнаете? возразилъ Сандфоръ:— еще до-сихъ-поръ вы не имли ни малйшаго случая убдиться въ этомь.

— Правда, сказала миссъ Эльмвудъ:— но положимъ, что мы ужь убждены…

— Это невозможно… возразилъ Сандфоръ.

Матильда очень огорчилась тмъ,— что этотъ споръ кончился не такъ, какъ она желала, потому-что самой мысли о томъ, что ея отецъ думаетъ о ней съ нжностью, уже было достаточно для ея счастя.

Спустя нсколько минутъ посл этого разговора, слуга, принесшй ужинать, сказалъ Сандфору, что милордъ воротился съ прогулки и желаетъ его видть.

Сандфоръ тотчасъ же пожелалъ дамамъ спокойной ночи и ушелъ.

— Какъ это странно! воскликнула Матильда, оставшись наедин съ миссъ Вудли:— только нсколько комнатъ отдляютъ меня отъ моего отца, а между-тмъ, я не могу видть его, кажется, мн стоило бы только сдлать нсколько шаговъ, чтобъ упасть къ ногамъ его, и, можетъ-быть, я получила бы его благословене.

— Вы меня пугаете, сказала миссъ Вудли:— можетъ-быть, кто другой, не столь робкй, какъ я, посовтовалъ бы вамъ испытать это опасное предпряте.

— Ни за что на свт, возразила Матильда: — ничто не въ силахъ меня побудить къ этому, а между-тмъ, мн отрадно думать, что я могла бы сдлать это.

Этотъ разговоръ продолжался даже и въ то время, когда миссъ Вудли и Матильда легли спать, потому-что онъ сильно занималъ ихъ.

Миссъ Вудли спала мало, Матильда еще мене. Она просыпалась нсколько разъ, и каждый разъ она со вздохомъ говорила себ: ‘я сплю подъ одной и той же кровлею съ отцомъ. Блаженная душа моей матери, наслаждайся счастемъ твоей дочери!’

На другой день, въ Эльмвуд-гоуз произошло необыкновенное движене: множество слугъ, экипажей, лошадей наполняли пространный дворъ замка. Матильда съ гордостью смотрла изъ своего окна на многочисленную свиту своего отца, но потомъ сердце ея сжималось отъ горести.

Какъ бы то ни было, молодая двушка скоро освоилась съ прздомъ отца своего, перестала бояться, и, мало-по-малу пришла въ то же спокойное состояне, въ какомъ находилась прежде.

Къ лорду Эльмвуду часто прзжали гости, жили въ замк по недл и боле… Иногда онъ самъ отправлялся куда-нибудь на нсколько дней. Такимъ-образомъ, прошло около мсяца, но во все это время Сандфоръ, при всей своей проницательности, не могъ замтить, думалъ ли сколько-нибудь лордъ Эльмвудъ о своей дочери. Не было ничего удивительнаго въ томъ, что онъ ни слова не говорилъ о Матильд, но весьма странно казалось то, что не упоминалъ и о миссъ Вудли, о которой онъ еще недавно говорилъ съ участемъ и сказалъ, что былъ бы очень-радъ видть ее.

Миссъ Вудли знала это противорче въ характер лорда, и на этомъ основани составила себ планъ не искать нарочно встрчи съ нимъ, но и не избгать его. Такъ она часто прогуливалась по замку, не смотря на пребыване въ немъ Эльмвуда, сначала не безъ нкоторыхъ опасенй, но потомъ совершенно привыкла, тмъ боле, что изъ этого не вышло никакихъ непрятностей.

Однакожь, однажды, когда миссъ Вудли переходила черезъ главныя сни, она вдругъ услыхала чьи-то шаги и такъ испугалась, что не могла отдать себ отчета въ страх. Она хотла-было воротиться и остановилась въ нершимости. Между-тмъ, шаги приближались, и прежде, чмъ миссъ Вудли успла двинуться съ мста, она увидала лорда Эльмвуда на другомъ конц сней. Эльмвудъ тоже замтилъ ее. Въ страх, миссъ Вудли неподвижно стояла на одномъ мст.

Устрашенная, и притомъ же растроганная тмъ, что видитъ лорда, котораго не видала нсколько лтъ, миссъ Вудли позабыла вс свои планы, придуманные на случай встрчи съ Эльмвудомъ.

Лордъ Эльмвудъ шелъ съ Джеффертомъ, который тотчасъ замтилъ, что графъ внимательно глядитъ на миссъ Вудли, и сказалъ ему:

— Милордъ, это миссъ Вудли.

Эльмвудъ снялъ шляпу, взялъ подругу своей жены за руку, съ жаромъ пожалъ ее и сказалъ:

— Я васъ вовсе не узналъ… Радъ, очень-радъ видть васъ.

Миссъ Вудли была тронута до глубины души, и употребляла всевозможныя усиля удержать слезы, готовыя хлынуть изъ глазъ ея. Однакожь, въ страх за Матильду, изъ боязни пробудить въ граф чувство гнва на нее, миссъ Вудли выдержала и отвчала, не уронивъ ни одной слезинки.

Замтилъ ли Эльмвудъ ея смущене и хотлъ доставить ей возможность оправиться, или самъ желалъ скрыть свое собственное волнене, только онъ почти тотчасъ же оставилъ миссъ Вудли, пригласивъ ее, однакожь, въ этотъ же день обдать вмст съ нимъ и съ Сандфоромъ. Миссъ Вудли приняла съ восхищенемъ это приглашене и поспшила разсказать Матильд обо всемъ, что случилось.

Матильда сначала съ безпокойствомъ, потомъ съ радостью слушала разсказъ миссъ Вудли, и наконецъ съ уваженемъ поцаловала ту руку, которую пожалъ графъ.

Когда миссъ Вудли явилась къ обду, Сандфоръ, не знавшй ничего о случившемся, увидавъ ее, чрезвычайно удивился. Эльмвудъ замтилъ это и сказалъ:

— Знаете ли, Сандфоръ, я сегодня утромъ встртилъ миссъ Вудли, и еслибъ не Джеффертъ, непремнно прошелъ бы мимо не узнавъ ея. Отъ-чего вы, миссъ Вудли, не заговорили со мной первая. Или и я также перемнился, и вы меня не узнали.

Миссъ Вудли не могла отвчать. Эльмвудъ замтилъ это и перемнилъ разговоръ къ великому удовольствю Сандфора, который тотчасъ принялъ въ немъ дятельное участе.

Въ-продолжене обда, миссъ Вудли и Сандфоръ мало-по-малу освободились отъ смущеня, но за то Эльмвудъ вдругъ сдлался разсянъ и грустенъ. Нсколько разъ онъ вздыхалъ и пилъ вина гораздо боле обыкновеннаго.

Когда миссъ Вудли стала прощаться съ лордомъ, онъ пригласилъ ее приходить съ нимъ обдать когда только ей вздумается. Кром-того, онъ наговорилъ ей множество вжливостей, но уже во всхъ его словахъ не было того жара, съ которымъ онъ говорилъ утромъ, когда увлекся первой встрчей: теперь слова его были холодны въ-слдстве размышленя.

Когда миссъ Вудли воротилась къ Матильд, и Сандфоръ скоро пришелъ къ нимъ.

Они долго разговаривали о томъ, что случилось въ этотъ день.

— Согласитесь, мистеръ Сандфоръ, сказала миссъ Вудли: — что мое присутстве сдлало лорда Эльмвуда задумчивымъ. Если вы предполагаете, что въ это время онъ вспомнилъ о лэди Эльмвудъ, то мн кажется, что мои посщеня вовсе неумстны, если жь онъ думалъ въ эту минуту о своей дочери, то я буду только изрдка заходить къ нему.

— Помилуйте, миссъ, возразилъ Сандфоръ: — да разв можетъ онъ раздлить въ голов своей эти два существа? Разв можетъ, думая объ одномъ, позабыть другое? По моему мнню, во всякомъ случа, вы должны посщать его. Можетъ-быть, ваше присутстве заставитъ его подумать о многомъ. Притомъ же, современемъ, онъ привыкнетъ видть васъ, и ваше присутстве перестанетъ разстроивать его.

Миссъ Вудли согласилась съ Сандфоромъ и отъ времени до времени заходила къ лорду Эльмвуду обдать или выпить чашку кофе. Она скоро заключила, что предсказаня Сандфора сбывались: въ Эльмвуд въ-самомъ-дл изгладилось то впечатлне, которое обыкновенно оставляли въ немъ посщеня миссъ Вудли. Онъ и при ней былъ точно таковъ же, какъ и при всхъ другихъ. Миссъ Вудли, съ своей стороны, замтила, не смотря на всю утонченную вжливость лорда, что характеръ его измнился: теперь онъ не былъ такъ подозрителенъ и остороженъ, какъ прежде, но за то сдлался высокомренъ, повелителенъ, нетерпливъ и боле чмъ когда-нибудь непреклоненъ, или, лучше сказать, неумолимъ.

XI.

Прошло уже около шести недль съ-тхъ-поръ, когда Эльмвудъ поселился въ деревн, какъ вдругъ прибылъ туда его племянникъ, мистеръ Рушбрукъ,— бдный сирота, котораго лэди Эльмвудъ первая ввела въ домъ свой и изъ милосердя оставила въ немъ. Лордъ Эльмвудъ принялъ его со всей привязанностью и со всмъ уваженемъ, должнымъ человку, котораго онъ считалъ достойнымъ быть его наслдникомъ.

Рушбрукъ былъ стройный, прекрасный молодой человкъ, онъ съ необыкновеннымъ успхомъ кончилъ курсъ наукъ, и совершивъ путешестве по Итали и Германи, возвратился на родину съ полнымъ правомъ на имя образованнаго, достойнаго уваженя человка. Кром того, въ его лиц и во всхъ его движеняхъ была необыкновенная прелесть. Но не смотря на вс эти совершенства, Сандфоръ недружелюбно смотрлъ на него, и когда Рушбрукъ подалъ ему руку, онъ почти съ отвращенемъ обмнялся съ нимъ пожатемъ.

Сандфоръ съ досадой видлъ, что вс въ дом Эльмвуда обращались съ Рушбрукомъ какъ съ сыномъ милорда, и въ глубин души сравнивалъ его положене съ положенемъ миссъ Эльмвудъ. Почтенный прелатъ, однакожь, старался скрывать отъ Матильды свои мысли объ этомъ предмет, по какъ человкъ, не привыкшй притворствовать, онъ не могъ скрыть и своего чувства: такъ, при появлени Рушбрука, онъ уже измнялся въ лиц и саркастическая улыбка скользила на губахъ его.

Миссъ Вудли тоже, не смотря на свою доброту и сострадательность, не полюбила бднаго Рушбрука. Она даже говорила, что онъ и нехорошъ собой и иметъ непрятныя манеры.

Матильда скоро замтила предубжденя, которыя миссъ Вудли и Сандфоръ имли къ Рушбруку, поняла, что причиной ихъ была она сама, и потому, хотя отчасти и завидовала ему, все-таки часто говорила въ его пользу.

— Вы удивительны, сказалъ ей однажды Сандфоръ:— вы любите Рушбрука только потому, что его любитъ вашъ отецъ.

— И матушка тоже любила его, мистеръ Сандфоръ, отвчала Матильда, стараясь побдить въ себ чувство зависти.

— Да, и признаюсь, возразилъ прелатъ:— благодаренъ же онъ за любовь и благосклонность вашей матери. Конечно, матушка ваша не могла предполагать, что онъ будетъ неблагодаренъ ей за то, что она ввела его въ домъ дяди, что убдила лорда принять его, что заставила лорда полюбить малютку… Да, конечно, матушка ваша не предполагала, какя будутъ слдствя его неблагодарности.

— Да, это справедливо! замтила миссъ Вудли съ глубокимъ вздохомъ.

— Полноте, мистеръ Сандфоръ, возразила Матильда: — не-ужели вы думаете, что мистеръ Рушбрукъ причиной того, что мой отецъ не хочетъ меня видть. О, не клевещите на него.

— Я и не говорю, отвчалъ прелатъ:— чтобъ онъ былъ единственной причиной этого… Но я не люблю похитителей… Когда сердце отца пусто, то оно и должно оставаться въ этомъ положени до-тхъ-поръ, пока въ него не вступитъ законный владтель… Повторяю вамъ, я ненавижу похитителей…

— Однакожь, мн кажется., что никто не можетъ насильно овладть сердцемъ лорда Эльмвуда, возразила Матильда:— если онъ отдалъ его, то, вроятно, но собственной вол, слдовательно, тотъ, кому оно отдано, иметъ на него право.

Такъ защищала Матильда молодаго человка, не смотря на то, что въ глубин души завидовала ему и почти ненавидла его. Однажды она, однакожь, не могла скрыть этой ненависти: услыхавъ отъ Сандфора, что лордъ Эльмвудъ пошелъ съ Рушбрукомъ на охоту, она вдругъ воскликнула:

— Боже мой, еще одно удовольстве отнимаютъ у меня… Я любила слушать выстрлы отца, но теперь не могу отличить ихъ отъ выстрловъ его нахлбника.

Хотя Сандфоръ и не любилъ Рушбрука, но сильно разсердился за выражене Матильды, и уже хотлъ-было обратиться къ ней съ упрекомъ, однакожь остановился, замтивъ, что она покраснла, устыдясь того, что сказала въ волнени. По слезамъ, выступившимъ на глазахъ ея, Прелатъ увидалъ, что она сама упрекала себя.

Миссъ Вудли стала рдко посщать лорда, потому-что ей больно было видть излишне-дружеское обращене Рушбрука съ своимъ благодтелемъ. Она не знала, угадалъ ли Эльмвудъ ея чувство, потому-что онъ по прежнему съ холодной вжливостью принималъ ее. Впрочемъ, изъ любви къ дочери, она считала себя обязанною изрдка посщать и отца, потому-что, по ея мнню, въ присутстви ея, лордъ не могъ не вспомнить о Матильд, не смотря на свое видимое равнодуше. Она надялась, что, можетъ-быть, когда-нибудь ея присутстве наведетъ Эльмвуда на мысль, благопрятную для Матильды. На этомъ основани, она считала необходимостью посщать лорда.

Однажды утромъ, миссъ Вудли зашла къ Эльмвуду и нашла его по обыкновеню съ Сандфоромъ и Рушбрукомъ. Съ полчаса продолжался между ними всми какой-то незначительный разговоръ. Вдругъ лордъ принужденъ былъ выйдти по какому-то длу. Сандфоръ скоро пошелъ за нимъ. Миссъ Вудли не хотла оставаться наедин съ Рушбрукомъ и уже встала, чтобъ уйдти къ себ, какъ вдругъ молодой человкъ устремилъ на нее свои выразительные глаза и сказалъ:

— Простите ли вы меня, миссъ Вудли, за то, что.я хочу сказать вамъ?

— Надюсь, мистеръ Рушбрукъ, отвчала она:— что вы не можете сказать ничего такого, чего бы я не могла извинить.

Миссъ Вудли отвчала это съ такой холодностью, которая вовсе была несогласна съ ея обыкновеннымъ добродушемъ.

Рушбрукъ внимательно посмотрлъ на нее и сказалъ:

— Ахъ, миссъ Вудли, теперь вы уже не такъ добры ко мн, какъ были прежде.

— Съ-тхъ-поръ, какъ вы, мистеръ Рушбрукъ, въ первый разъ прхали сюда, многое измнилось, съ важностю отвчала миссъ Вудли:— вы тогда были еще ребенкомъ.

— И однакожь, возразилъ Рушбрукъ: — я до-сихъ-поръ люблю всхъ тхъ, кого любилъ тогда… и всегда буду любить ихъ.

— Мн кажется, впрочемъ, замтила миссъ Вудли:— что и тогда я не была предметомъ вашей особенной привязанности. Были друге, кого вы любили боле. Можетъ-быть, вы позабыли о лэди Эльмвудъ?

— Мн забыть о ней? воскликнулъ Рушбрукъ, всплеснувъ руками и поднявъ къ небу глаза,— о, это невозможно.

Появлене лорда Эльмвуда прекратило этотъ разговоръ. Миссъ Вудли и Рушбрукъ оба покраснли отъ смущеня. Эльмвудъ замтилъ это и посмотрлъ на обоихъ съ строгостю. Миссъ Вудли совершенно потерялась, но Рушбрукъ съ искреннимъ смхомъ вдругъ вскричалъ:

— Ради Бога, миссъ Вудли, не говорите объ этомъ милорду…

Миссъ Вудли еще боле смутилась. Эльмвудъ спросилъ о предмет ихъ разговора.

Рушбрукъ, между-тмъ, уже усплъ изобрсти отвтъ и сказалъ:

— Миссъ Вудли утверждаетъ, что видла мой призракъ, когда я былъ еще ребенкомъ, и увряетъ, что это видне предвщаетъ мн раннюю смерть. Это огорчило ее…

Рушбрукъ говорилъ съ такимъ непритворнымъ простодушемъ, что Эльмвудъ ни мало не подозрвалъ лжи.

Миссъ Вудли совершенно оправилась, но это обстоятельство послужило ей еще новымъ доказательствомъ не любить Рушбрука. Такъ сильно въ насъ предубждене къ тмъ, которые намъ не нравятся, что мы ничего не можемъ одобрять въ нихъ. Миссъ Вудли видла въ поступк Рушбрука доказательство притворства, самой черной лжи и двуличности и презирала средство, предохранявшее ихъ отъ подозрнй лорда, и даже, можетъ-быть, отъ его гнва, только потому, что оно было искусно придумано.

Миссъ Вудли тотчасъ же сообщила свои замчаня Матильд и Сандфору, и хотя она была прекраснйшая женщина, какую только можно встртить и строго соблюдала справедливость, но въ настоящемъ случа не высказала всей истины, потому-что вовсе не упомянула о тхъ словахъ Рушбрука, которыя могли бы служить къ его похвал.

Наступило 29 октября, день, въ который Эльмвудъ давалъ великолпный балъ своимъ сосдямъ и угощалъ своихъ фермеровъ, добродушные крестьяне обдали въ парк: для нихъ приготовили цлаго жаренаго быка и при колокольномъ звон выставили нсколько бочекъ пива. Матильда, увидвъ изъ своего окна веселыя толпы, спросила, что значитъ это гулянье, но слуга, не желая огорчить ее, отвчалъ, что не знаетъ. Миссъ Вудли, однакожь, открыла ей печальный секретъ и сказала, что это праздновали день совершеннолтя мистера Рушбрука.

— На прошлой недл былъ день моего рожденя! съ грустью воскликнула Матильда, но не прибавила къ этому боле ни одного слова.

Он об сдлались грустны и почти не говорили ни слова.

Въ ту минуту, когда слуга принесъ имъ обдъ, вдругъ кто-то позвонилъ у ихъ двери, и Сандфоръ вошелъ въ комнату.

— Отъ-чего вы не на праздник, мистеръ Сандфоръ?.. спросила миссъ Вудли съ иронической улыбкой:— разв насъ не пригласили.

— Напротивъ, меня приглашали, отвчалъ прелатъ:— но у меня болитъ голова и я предпочелъ обдать вмст съ вами.

Матильда какъ-будто поняла тайный смыслъ словъ Сандфора и со слезами бросилась къ нему на шею.

Сандфоръ тихо отвелъ молодую двушку и грубо сказалъ:

— Что за ребячество… Перестаньте… лучше садитесь и обдайте.

Однакожь и самъ онъ не могъ проглотить ни одного куска.

XII.

Черезъ недлю посл бала, лордъ Эльмвудъ куда-то ухалъ на два дня, и Рушбрукъ остался вмсто его хозяиномъ дома. Утромъ перваго дня, молодой человкъ отправился на охоту и, воротясь домой въ-полдень, спросилъ у Сандфора, котораго встртилъ въ столовой, не бралъ ли онъ со стола его книги — драматическаго сборника.

— Я не читаю подобныхъ книгъ, грубо отвчалъ Сандфоръ и тотчасъ же вышелъ изъ комнаты.

Рушбрукъ кликнулъ слугу, съ гнвомъ спросилъ, кто былъ безъ него въ столовой, и веллъ отъискать книгу, которую онъ оставилъ, идя на охоту. Слуга скоро возвратился, и, подавая Рушбруку книгу, сказалъ:

— Миссъ Вудли, сэръ, проситъ у васъ извиненя, она не знала, что книга принадлежитъ вамъ, но надется, что вы извините ее за смлость.

— Миссъ Вудли! воскликнулъ съ удивленемъ молодой человкъ: — она такъ рдко заходитъ сюда, что я никакъ не могъ предполагать, чтобъ это была она. Отнеси ей книгу и попроси отъ меня держать ее сколько угодно.

Слуга пошелъ и скоро воротился съ книгою въ рукахъ. Онъ положилъ ее на столъ не говоря ни слова, и хотлъ выйдти, но Рушбрукъ, оскорбленный тмъ, что ему не велли ничего отвчать на его слова, вдругъ вскричалъ:

— Я боюсь, что ты какъ-нибудь невжливо спросилъ у миссъ Вудли книгу?

— Я взялъ ее, сэръ, не у миссъ Вудли, а у миссъ Матильды.

Рушбрукъ, по прзд своемъ въ Эльмвуд-гоузъ, въ первый разъ услыхалъ имя Матильды. Онъ смутился, не зналъ, что сказать и, чтобъ скрыть свое волнене, веллъ слуг тотчасъ же выйдти.

Миссъ Вудли и Матильда, между-тмъ, разговаривали объ этомъ ничтожномъ случа, и вывели изъ него новыя доказательства дерзости и властолюбя Рушбрука. Гордая Матильда даже плакала: такъ она была оскорблена тмъ, что Рушбрукъ веллъ взять у нея книгу.

Дамы продолжали разговаривать, какъ вдругъ слуга принесъ записку отъ Рушбрука, который просилъ у миссъ Вудли позволеня ее видть. Она отвчала, что не иметъ времени. Рушбрукъ прислалъ еще разъ и просилъ назначить какое ей угодно время, но, увренный во вторичномъ отказ, пошелъ самъ вслдъ за своимъ посланнымъ, и когда миссъ Вудли вышла въ галерею, чтобы дать отвтъ слуг, онъ подошелъ къ ней и веллъ слуг удалиться,

— Мистеръ Рушбрукъ, воскликнула миссъ Вудли: — оставьте меня… хотя вы и думаете, что я лишена дружбы лорда Эльмвуда…

Рушбрукъ схватилъ ея руку.

Она вырвала ее и стремительно пошла въ свою комнату.

Рушбрукъ пошелъ вслдъ за нею, тихо говоря:

— Умоляю васъ, милая миссъ Вудли, выслушайте меня.

Въ эту самую минуту, Матильда вошла въ комнату миссъ Вудли, и, увидвъ незнакомаго мужчину, остановилась въ дверяхъ.

Молодой человкъ взглянулъ на нее и смутился. Губы его тихо шептали:

— Не уходите, миссъ, ради Бога, выслушайте мое извинене…

Хотя Матильда не видала Рушбрука съ самаго дтства, но ей не трудно было догадаться, кто говорилъ съ нею. Она съ удивленемъ и вмст съ достоинствомъ взглянула на него.

— Миссъ Вудли слишкомъ строга ко мн, говорилъ Рутбрукъ:— она неблагосклонно смотритъ на меня, и я боюсь, что вы раздляете съ нею ея неблагопрятное мнне обо мн.

Матильда не отвчала.

— Если я оскорбилъ васъ, миссъ Матильда, продолжалъ Рушбрукъ: — то позвольте мн испросить у васъ прощене… Иначе я почелъ бы себя несчастне, нежели еслибъ лишился покровительства вашего отца, я почелъ бы себя оставленнымъ какъ въ то время, когда я былъ еще бднымъ сиротой, котораго ваша матушка приняла къ себ изъ состраданя.

Матильда взглянула на миссъ Вудли, какъ-будто не ршалась, что отвчать ей на слова молодаго человка.

Рушбрукъ упалъ передъ ней на колни и умоляющимъ голосомъ сказалъ:

— О, миссъ Матильда, еслибъ вы знали тайныя чувства моего сердца, вы, конечно, не обращались бы со мной съ такимъ презрнемъ.

— Мы можемъ судить о вашихъ чувствахъ, мистеръ Рушбрукъ, отвчала миссъ Вудли: — только основываясь на вашихъ поступкахъ… Вы оскорбляете дочь лэди Эльвмудъ своими насмшками надъ ея грустнымъ положенемъ… вы…

Рушбрукъ всталъ и воскликнулъ:

— Но что жь я могу, что я долженъ длать, чтобы перемнить ваше мнне обо мн? Пока лордъ Эльвмудъ былъ въ замк, я хотя и горлъ-желанемъ броситься къ ногамъ его дочери, но боялся раздражить васъ, миссъ Вудли… что мн оставалось длать, чтобы вымолить у васъ свидане… я принужденъ былъ прибгнуть къ хитрости. Случай помогъ мн, и я не хочу упускать его. Лордъ Эльвмудъ скоро воротится и мы подемъ въ Лондонъ… Не-уже-ли жь вы заставите меня цлую зиму страдать отъ мысли, что меня презираютъ, считаютъ неблагодарнымъ, и кто же? единственная дочь моей благодтельницы…

— Будьте уврены, сэръ, что если когда-нибудь я думаю о васъ, то вы всегда бываете предметомъ моей зависти, отвчала Матильда со всмъ высокомремъ своего отца.

— По-крайней-мр, миссъ, сказалъ Рушбрукъ: — я надюсь, что вы позволите мн иногда навщать васъ. Это будетъ служить мн доказательствомъ того, что вы не судите меня такъ строго, какъ я не заслуживаю.

— Нтъ, сэръ, перебила Матильда: — сегодня въ первый и въ послднй разъ вы видите меня… Вы не должны видть меня по-крайней-мр до-тхъ-поръ, пока лордъ Эльвмудъ не заставить васъ слдить за моими поступками… я повинуюсь всмъ его приказазанямъ.

И при этихъ словахъ изъ глазъ Матильды ручьемъ полились слезы.

Рушбрукъ отошелъ къ окну и нсколько минутъ не могъ произнести ни слова. Когда онъ обернулся къ Матильд, чтобъ отвчать ей, она и миссъ Вудли съ удивленемъ замтили, что онъ плакалъ.

— Я не хочу оскорблять васъ, миссъ Матильда, сказалъ онъ, едва удерживая свое волнене:— и не останусь здсь боле ни минуты. Клянусь вамъ, я не войду сюда ни подъ какимъ предлогомъ. Я вижу, что мои просьбы не имютъ никакой цны, надюсь, по-крайней-мр, своимъ повиновенемъ вашимъ приказанямъ доказать то уважене, которое вы внушаете мн… Пусть волнене мое убдитъ васъ, что я счастливъ не боле васъ.

И дйствительно, произнося эти слова, молодой человкъ былъ такъ взволнованъ, что едва могъ договорить… Потомъ онъ поклонился Матильд съ уваженемъ и вышелъ.

По выход Рушбрука, Матильда старалась не смотрть на миссъ Вудли, чтобъ не дать ей замтить того, что думала она о поступк молодаго человка. Въ-течени этого дня, он об ни разу не произнесли имени Рушбрука, он стыдились признаться другъ другу, что вовсе несправедливо обвиняли его.

На другой день, миссъ Вудли пересказала обо всемъ Сандфору. Сандфорь не былъ свидтелемъ видимаго уваженя, которое выказалъ Рушбрукъ Матильд, глубоко оскорбился его дерзостью и угрожалъ сказать лорду Эльмвуду, если молодой человкъ еще разъ осмлился явиться къ нимъ. Миссъ Вудли сообщила ему, что Рушбрукъ торжественно общалъ не впадать въ подобную вину, и просила его не упоминать объ этомъ случа ни слова даже самому Рушбруку.

Матильда не могла не питать нкотораго участя къ Рушбруку за то уважене, которое онъ съ такимъ жаромъ выразилъ ей. Но, чмъ благопрятне было для него ея мнне, тмъ боле она завидовала ему въ привязанности, которую имлъ къ нему лордъ Эльмвудъ. И теперь его присутстве въ замк огорчало ее боле, чмъ тогда, когда она еще не знала его и, слдовательно, была не въ состояни судить о его достоинствахъ.

Вовсе не такое чувство питалъ къ ней Рушбрукъ. Онъ удивлялся ей и уважалъ ее. Красота и благородный видъ Матильды еще боле возвысили ее въ глазахъ его. Когда онъ увидалъ лорда Эльмвуда, воспоминане о дочери усилило въ сердц молодаго человка любовь къ отцу точно такъ, какъ привязанность его къ отцу и матери была первой основой его уваженя къ дочери. Рушбрукъ не могъ себ представить, чтобъ графъ былъ равнодушенъ къ своему собственному счастю: — онъ охотно указалъ бы лорду Эльмвуду на сокровище, которымъ тотъ пренебрегалъ, хоть бы за это ему самому пришлось быть изгнаннымъ.

Таковъ былъ Рушбрукъ, великодушный, энергическй, признательный, но легкомысленный.

XIII.

Со времени послдней встрчи съ Рушбрукомъ, миссъ Вудли рдко стала выходить изъ своей комнаты. Она подозрвала Рушбрука въ двуличности и боялась за Матильду. Прошло около трехъ недль, въ которыя она ни разу не видала лорда Эльмвуда:— ей не хотлось идти къ нему, потому-что въ его присутстви она всегда бывала какъ въ пытк. За то Матильда страдала во все это время потому-что, не могла пользоваться удовольствемъ слушать разсказы миссъ Вудли о томъ, что она говорила съ отцомъ ея, что онъ сдлалъ, что его повидимому занимало, словомъ, о множеств подробностей, о которыхъ Сандфоръ обыкновенно не хотлъ и упоминать.

Наконецъ, миссъ Вудли, желая утшить свою несчастную подругу, пошла однажды къ лорду и осталась съ нимъ обдать.

Возвратясь въ свою комнату, она разсказала Матильд, что Рушбрукъ былъ вжливъ съ нею, но что вся его вжливость была чисто оффицальная. Однакожь, она не могла не сознаться, что молодой человкъ на этотъ разъ показался ей гораздо разсудительне и серьезне, чмъ она думала.

— Но что жь вы не говорите мн о батюшк? сказала Матильда.

— Я только-что хотла заговорить о немъ, отвчала миссъ Вудли:— не перебивайте меня. Я сдлала замчане, что мистеръ Рушбрукъ сдлался вдругъ блдне обыкновеннаго, и что, кажется, онъ нездоровъ. Лордъ Эльмвудъ изъявилъ живйшее безпокойство, и съ истинно отцовской нжностью совтовалъ ему поговорить съ докторомъ…

— Я ненавижу мистера Рушбрука, воскликнула Матильда, и глаза ея заблистали негодованехмъ.

— Не-уже-ли вы думаете, замтила миссъ Вудли:— что я сказала вамъ это за тмъ, чтобъ заставить васъ его ненавидть.

— Мое мнне о немъ уже давно составлено, отвчала Матильда.— Онъ всегда былъ для меня причиною скорби, но съ-тхъ-поръ, какъ онъ осмлился войдти сюда, онъ мн ненавистенъ.

— Однакожь я хочу вамъ сказать о немъ кое-что, что непремнно понравится вамъ.

— Что такое? спросила Матильда съ равнодушнымъ видомъ.

— Мистеръ Рушбрукъ, продолжала миссъ Вудли: — отвчалъ на слова лорда, что у него легкая нервическая лихорадка и что онъ ожидаетъ возвращеня въ Лондонъ, чтобъ тамъ поговорить съ докторомъ.— Но когдажь вы думаете туда хать? спросилъ вашъ отецъ. Рушбрукъ отвчалъ, что непремнно детъ недли черезъ дв.— А я, сказалъ лордъ Эльмвудъ, поду посл Рождества.— Не-уже-ли? вдругъ воскликнулъ мистеръ Сандфоръ:— уже давно, милордъ, вы не проводили здсь этого праздника.— Да, отвчалъ вашъ отецъ, но я чувствую теперь къ этому дому такую привязанность, какой не имлъ къ нему прежде.

— Такъ вы думаете, что батюшка думалъ обо мн, когда говорилъ это? съ радостью воскликнула Матильда.

— Можетъ-быть, я и ошибаюсь, отвчала миссъ Вудли:— судите сами. Я только убждена въ томъ, что мистеръ Сандфоръ думаетъ то же, что и я, потому-что, выслушавъ послдня слова лорда, онъ сдлался необыкновенно веселъ.

— Не-уже-ли это правда?

— Я думаю…

Миссъ Вудли, однакожь, не смотря на свою точность въ передач мельчайшихъ подробностей разговора, бывшаго у лорда Эльмвуда, не упомянула о томъ, что когда лордъ вышелъ изъ комнаты, а мистеръ Сандфоръ задремалъ, Рушбрукъ подошелъ съ ней къ окну комнаты и спросилъ о Матильд.— Сожалне о грустной участи миссъ Матильды — вотъ причина моей болзни, сказалъ Рушбрукъ:— я страдаю боле, чмъ она, но не смю пересказать ей этого, и не могу надяться, чтобъ вы, миссъ Вудли, взялись передать ей мое участе…

Миссъ Вудли только этого и не пересказала.

Наконецъ, наступилъ и праздникъ Рождества Христова. Лордъ Эльмвудъ далъ нсколько обдовъ своимъ сосдямъ, но никто изъ гостей не упоминалъ о Матильд, и, вроятно, и не думалъ о ней.

Бдная двушка во все время праздника была грустне обыкновеннаго, но когда узнала о томъ, что уже назначенъ день отъзда ея отца, она впала въ совершенное уныне. Утромъ этого дня, она проплакала все время, и только утшала себя той надеждой, что изъ окна увидитъ въ первый и, вроятно, въ послднй разъ своего отца, когда онъ будетъ садиться въ карету.

Множество мыслей смутно толпились въ голов ея. Между-прочимъ, она придумала ршительно войдти въ комнату отца и упасть къ ногамъ его. Она хотла молить его, чтобъ онъ по-крайней-мр отвергъ ее совершенно: все-таки ей легче было бы сносить это изгнане, чмъ то равнодуше, которое онъ, по-видимому, питалъ къ ней теперь. Въ отчаяни она даже упрекнула однажды свою покойную мать, но тотчасъ устыдилась своей вины и съ самоотверженемъ ршилась переносить назначенную ей судьбу.— Что осмлилась произнести я? восклицала она: — милая, безцнная матушка, прости меня… изъ любви къ теб, я буду безъ жалобъ переносить вс бдствя, какя бы ни случились со мною… Я должна сдлать это, чтобъ искупить вину свою…’

Между-тмъ, какъ миссъ Вудли старалась успокоить ее, лордъ Эльмвудъ и Рушбрукъ уже приготовились отправиться. Но Эльмвудъ, однакожь, медлилъ. Казалось, въ немъ происходила страшная борьба различныхъ ощущенй… Когда, наконецъ, онъ ршился хать, Сандфоръ замтилъ, что лордъ пожалъ его руку съ большимъ жаромъ, чмъ обыкновенно. Прелатъ, ободренный благосклонностью его, спросилъ:

— Не угодно ли вамъ будетъ, милордъ, проститься съ миссъ Вудли?

— Конечно, Сандфоръ, отвчалъ Эльмвудъ и, по-видимому, былъ очень-доволенъ тмъ, что могъ еще на нсколько минутъ остаться.

Растроганная отчаяннымъ положенемъ Матильды, миссъ Вудли явилась проститься съ лордомъ блдная, трепещущая, съ глазами полными слезъ. Сандфоръ боялся, чтобъ лордъ не разсердился, и сказалъ:

— Что это значитъ, миссъ Вудли? разв вы еще не поправились отъ вашей болзни?

Эльмвудъ не обратилъ на это никакого вниманя, пожелалъ миссъ Вудли здоровья и спокойствя и медленно вышелъ изъ комнаты, оборачиваясь нсколько разъ, какъ-будто-бы оставлялъ за собою часть своихъ мыслей. По всему было видно, что ему не хотлось оставить своего мирнаго жилища.

Когда лордъ вышелъ, Рушбрукъ съ робостью подошелъ къ миссъ Вудли и тихо сказалъ:

— Мы должны быть друзьями, миссъ Вудли. Одинъ и тотъ же предметъ занимаетъ насъ, о немъ равно мы должны заботиться… онъ долженъ бы сблизить насъ…

Миссъ Вудли не отвчала ни слова.

Рушбрукъ продолжалъ:

— Позволите ли вы мн писать къ вамъ. Вы, конечно, пожелаете узнать что-нибудь о лорд Эльмвуд?

Въ эту минуту вошелъ слуга и сказалъ, что милордъ уже слъ въ карету и ожидаетъ его. Рушбрукъ поспшно вышелъ изъ комнаты, избавивъ такимъ-образомъ миссъ Вудли отъ затрудненя отказать ему.

Прежде, нежели карета лорда успла скрыться изъ виду, миссъ Вудли повела Матильду въ комнаты, только-что оставленныя отцомъ ея. Молодая двушка съ любопытствомъ разсматривала мста, въ которыхъ жилъ ея отецъ, и это разсяло нсколько грусть ея. Въ столовой она нсколько минутъ просидла на кресл, на которомъ обыкновенно отдыхалъ лордъ, въ библотек пересмотрла вс книги, которыя остались на пюпитр. Но шляпа лорда, лежавшая на одномъ изъ стульевъ, сдлала на нее сильнйшее впечатлне: съ дтскимъ восторгомъ она взяла въ руки этотъ ничтожный предметъ туалета…

Между-тмъ, лордъ Эльмвудъ и Рушбрукъ продолжали свой путь съ сердцемъ, полнымъ грусти, хотя ни одинъ изъ нихъ не могъ объяснить своей тоски, точно такъ же, какъ Матильда не могла отдать себ отчета въ своемъ отчаяни.

XIV.

Хотя Матильда при жизни матери была еще очень молода, она не укрылась однакожь отъ вниманя и преслдованй одного молодаго человка, виконта Мэргревъ. Виконтъ жилъ въ своемъ имни, которое находилась неподалеку отъ того мста, которое лэди Эльмвудъ выбрала для своего изгнаня. Страстно любя деревенскую Жизнь, онъ рдко здилъ въ городъ.

Виконтъ Мэргревъ былъ еще молодой человкъ, очень красивой наружности, большой весельчакъ, какъ называли его сосди, и превосходный охотникъ. Онъ былъ расточителенъ, когда дло шло объ удовольствй, и какъ ао всхъ его наслажденяхъ не были ничего эгоистическаго, то его товарищи по охот и любовницы, которыхъ у него было много, принимали дятельное участе въ уничтожени его состояня.

Мсяца за два до смерти лэди Эльмвудъ, миссъ Вудли и Матильда однажды пошли по обыкновеню погулять, какъ вдругъ на дорог засталъ ихъ проливной дождь. Въ это время виконтъ Мэргревъ случайно прозжалъ мимо ихъ и имлъ удовольстве предложить къ ихъ услугамъ свою карету, въ которой и довезъ новыхъ знакомокъ. Признательныя за одолжене, миссъ Вудли и Матильда позволили ему иногда посщать ихъ, и виконтъ дйствительно былъ нсколько разъ въ ихъ уединенномъ жилищ. Скоро Мэргревъ полюбилъ Матильду, и такъ-какъ онъ хорошо зналъ исторю лэди Эльмвудъ, то и не безъ нкотораго основаня надялся, что по смерти лэди лордъ возьметъ къ себ дочь свою и тогда, можетъ-быть, согласится отдать ее за него замужъ. Правда, что виконтъ не смотрлъ на бракъ, какъ на необходимость, но на этотъ разъ онъ не надялся удовлетворить своихъ желанй иначе, и потому ршился прибгнуть къ нему, какъ къ единственному средству.

Едва только всть о предвиднной смерти лэди Эльмвудъ дошла до Мэргрева, онъ съ нетерпнемъ сталъ ожидать того, что лордъ призоветъ къ себ дочь свою, и хотлъ первый объявить ему свои притязаня на ея руку. Очевидно, притязаня виконта были только притязаня влюбленнаго, но миссъ Вудли не однажды старалась доказывать ему, что едва-ли онъ успетъ въ своемъ предпряти.

Что жь касается до Матильды, то она была совершенно-нечувствительна и невнимательна къ виконту Мэргреву. Лэди Эльмвудъ умерла, не зная ничего о преслдованяхъ виконта: Матильда не упоминала о нихъ, потому-что сама не обращала на то вниманя, а миссъ Вудли старалась скрыть безумную любовь молодаго человка, потому-что боялась огорчить и обезпокоить умирающую подругу.

Когда, по смерти лэди Эльмвудъ, Матильда и миссъ Вудли похали съ Сандфоромъ въ Эльмвуд-Гоузъ, он совершенно позабыли о виконт, и съ-тхъ-поръ он не слыхали о немъ ничего. Между-тмъ, Мэргревъ не забывалъ о Матильд и окружилъ Эльмвуд-Гоузъ своими шпонами, которые, между-прочимъ, донесли ему, что лордъ Эльмвудъ не хочетъ сдлать Матильду своей наслдницей. Мэргревъ безъ особеннаго сожалня услыхалъ эту новость, тмъ боле, что по этому случаю надялся овладть молодой двушкой и безъ брака, цною золота.

Отъздъ лорда Эльмвуда усилилъ его надежды. Онъ думаль, что Матильда, отринутая и униженная своимъ отцомъ, охотно согласится на его предложеня, и тотчасъ же по отъзд лорда смло ршился осуществить свой планъ.

Спросивъ въ Эльмвуд-Гоуз миссъ Вудди, виконтъ безъ труда былъ введенъ къ ней, но онъ нашелъ столько скромности и достоинства въ Матильд, столько осторожности въ миссъ Вудли и столько благоразумя и твердости въ Сандфор, что сталъ отчаиваться овладть молодой двушкой на правахъ, которыя казались ему лестне и прятне правъ мужа.

Итакъ, ему оставалась только надежда получить ея руку посредствомъ брака, но и эта послдняя надежда скоро была отнята у него: Сандфоръ не разъ замчалъ ему, что Матильда вовсе не любитъ его. Слишкомъ-влюбленный, Мэргревъ не могъ освободиться отъ своей страсти и ршился дожидаться счастливйшихъ обстоятельствъ, какъ вдругъ Сандфоръ формально попросилъ его боле не посщать Эльмвуд-Гоуза.

— Но почему же, мистеръ Сандфоръ? вскричалъ Мэргревъ.

— По двумъ причинамъ, виконтъ, отвчалъ прелатъ:— во-первыхъ, ваши посщеня могутъ не понравиться лорду Эльмвуду, во-вторыхъ, мн извстно, что он не нравятся миссъ Матильд.

Какъ ни былъ Мэргревъ не привыченъ къ подобнымъ отказамъ, особенно когда сердце его было слишкомъ занято, однакожь, онъ, терпливо выслушалъ отвтъ Сандфора, и ршился выжидать времени, въ которое могъ бы надяться на боле благопрятный премъ въ Эльмвуд-Гоуз.

Возвратясь домой, Мэргревъ сталъ придумывать съ своими веселыми друзьями планъ для осуществленя своихъ желанй. Одни изъ нихъ совтовали ему смло адресоваться къ лорду Эльмвуду, но для виконта это средство было послднимъ, потому-что въ случа соглася Эльмвуда бракъ былъ бы для него неизбженъ.

Нкоторые изъ молодыхъ людей убждали своего друга прибгнуть къ обольщеню… Они описывали ему всю прелесть подобной побды, увряли, что въ этомъ случа ему даже нечего было и опасаться, потому-что лордъ Эльмвудъ оставивъ теперь свою дочь, вроятно, не вступится за нее. Очевидно, это средство внушено было виномъ, и когда веселые собесдники опорожнили еще по нсколько стакановъ, они вс согласились, что оно было самое удобное, самое выгодное средство.

Между-тмъ, какъ все это происходило, Рушбрукъ, по прзд въ Лондонъ, впалъ въ глубокую грусть, съ каждымъ днемъ онъ боле и боле убждался, что сострадане, благодарность и дружба были въ немъ чувства гораздо слабе того, которое овладло его сердцемъ, но онъ долго не хотлъ назвать этого чувства любовью… Наконецъ, убдился, что это была именно любовь.

— ‘И однакожь, думалъ онъ:— чувство, которымъ болитъ мое сердце, по-видимому, не заслуживаетъ священнаго названя любви… Я любилъ Матильду и тогда еще, когда не видалъ ея, любилъ за ея мать, за ея отца… Не-уже-ли я полюбилъ бы ее точно такъ же и тогда, когда бы она не была ихъ дочерью? Нтъ… Неуже-ли же я почувствовалъ бы къ Матильд ту симпатю, которая разрушаетъ теперь жизнь мою, еслибъ несчастя бдной двушки не пробудили ея ко мн? Нтъ, быть не (можетъ. Однакожъ, любовь, какъ слдстве признательности и состраданя, не можетъ сравниться съ тою страстю, которая овладла моимъ сердцемъ…’

Посл долгихъ размышленй, Рушбрукъ наконецъ убдился, что онъ полюбилъ бы Матильду во всякомъ случа, и что чувство нжности, которое онъ питалъ къ ней въ то время, когда еще не видалъ ея, было чувство слишкомъ-спокойное въ сравнени съ той страстью, которую пробудила въ немъ красота молодой двушки. Онъ убдился, что страстно любитъ ее, и его отчаяню не было границъ.

Чтобъ разсять грусть свою, Рушбрукъ мечталъ о тхъ наслажденяхъ которыя могъ бы доставить ему союзъ съ Матильдой, но къ-несчастю, тутъ же вспоминалъ суровый, непоколебимый характеръ лорда Эльмвуда и снова приходилъ въ отчаяне. Онъ зналъ, что лордъ не былъ ни капризенъ, ни не постояненъ, и потому не надялся, чтобъ какое-нибудь обстоятельство могло поколебать когда-нибудь однажды принятое имъ ршене. Правда, любовь, которая творитъ чудеса и повелваетъ характерами самыми непреклонными, уже дважды торжествовала надъ непоколебимой твердостью Эльмвуда: она заставила его жениться на миссъ Мильнеръ, она же принудила его принять въ свой домъ малютку Гарри, но увы! очаровательница, имвшая такое огромное вляне на характеръ Эльмвуда — лэди Эльмвудъ, уже не существовала, и, стало-быть, очароване было разрушено.

Читатель, конечно, помнитъ, что Рушбрукъ испрашивалъ у миссъ Вудли позволене писать къ ней, и что она не имла времени запретить ему. Поэтому, молодой человкъ однажды утромъ принялся обдумывать письмо къ миссъ Вудли, надясь, что она, вроятно, покажетъ его Матильд, но онъ не осмливался намекнуть о томъ, что его преимущественно интересовало. Эта боязнь и вмст съ тмъ уважене, которое ему хотлось выразить миссъ Вудли хоть письменно, сдлали то, что все письмо его ограничилось нсколькими строчками. Но за то сколько сладостнаго безпокойства доставилъ ему этотъ короткй трудъ. Онъ желалъ, чтобъ эти отрадныя минуты продолжались цлый годъ… Всякй легко замтилъ, что въ этомъ стремлени его преувеличивать самыя мечтаня, крылись очевидные симптомы самой страстной, самой безграничной любви.

Рушбрукъ желалъ получить отвтъ на свое желане, но желане его было напрасно. Къ его отчаяню вдругъ присоединилась еще печаль, которой онъ и не могъ даже предугадывать.

Однажды лордъ Эльмвудъ предложилъ своему воспитаннику вступить въ бракъ. Эльмвудъ высказалъ ему свое желане такимъ тономъ, какъ-будто заране былъ увренъ въ его согласи. Рушбрукъ смутился и медлилъ отвтомъ. Лордъ замтилъ его смущене и съ строгостю спросилъ:

— Я полагаю, что вы еще не давали общаня никому?

— Никому, милордъ, отвчалъ Рушбрукъ со всей искренностью.

— Ваше сердце тоже, вроятно, не принадлежитъ никакой женщин?

— Нтъ, милордъ.

Но Рушбрукъ произнесъ эти слова уже въ смущени и со страхомъ. Въ его голос не было увренности. Онъ хотлъ солгать, чтобъ оправдаться, но смутился еще боле прежняго.

Эльмвудъ бросилъ на него проницательный взглядъ и съ недовольнымъ видомъ сказалъ:

— Послушайте, Рушбрукъ, ужь если вы были такъ неблагоразумны, что полюбили какую-нибудь женщину, то признайтесь мн тотчасъ же и назовите…

Рушбрукъ затрепеталъ при мысли назвать ту, которую онъ любилъ.

Эльмвудъ продолжалъ:

— На первый разъ я прощаю вамъ вашу неискренность, какъ слдстве нелпой стыдливости влюбленнаго, но берегитесь… если еще разъ вы поступите точно такъ же — это будетъ уже ложь, которую вы скажете вашему другу, вашему отцу, и я не прощу ее.

Рушбрукъ не могъ произнести ни слова, и совершенно потерялся.

Эльмвудъ продолжалъ:

— Назовите ту, которую вы любите, я не хочу уврять васъ, что не стану разбирать вашей страсти, но по-крайней-мр я не упрекну васъ за то, что вы солгали…

Просимъ читателя не порицать Рушбрука за то, что онъ не хотлъ признаться лорду въ любви своей. Легко понять, что, признавшись въ любви, молодой человкъ былъ бы принужденъ и назвать предметъ своей страсти, но какъ назвать его? Мистеръ Джеффертъ передалъ Рушбруку приказане лорда никогда не упоминать ни о лэди Эльмвудъ, ни о ея дочери. Притомъ же, Рушбрукъ боялся признаться Эльмвуду, какимъ насильственнымъ образомъ онъ вошелъ въ комнату миссъ Вудли, гд и увидалъ Матильду. Наконецъ, грозный тонъ лорда, строгое выражене, которое приняли черты лица его, когда онъ произносилъ по видимому умренныя слова, могли бы устрашить даже такого человка, который и не завислъ бы отъ лорда столько, сколько завислъ отъ него нашъ молодой герой.

— Вы не отвчаете? спросилъ Эльмвудъ, напрасно ожидая въ-продолжени нсколькихъ минутъ отвта своего племянника.

— Все, въ чемъ я могу признаться вамъ, милордъ, наконецъ сказалъ Рушбрукъ:— заключается въ томъ, что я не имю ни мальйшаго желаня жениться.

— И вы еще смете уклоняться отъ формальнаго отвта, когда я требую его? съ строгостю воскликнулъ Эльмвудъ.

— Я самъ, милордъ, еще не могу хорошенько понять состояня моего сердца… Я подумаю, обсужу, и передамъ вамъ все, что успю замтить.

Эльмвудъ нсколько успокоился. Онъ понялъ деликатность чувства своего племянника, пожаллъ его и съ кротостью сказалъ:

— Даю вамъ цлую недлю на размышлене… по окончани ея, мы поговоримъ, но предупреждаю васъ, вы должны отвчать мн безъ всякихъ уклоненй.

Съ этими словами Эльмвудъ вышелъ изъ комнаты, оставивъ своего племянника хоть на нсколько времени въ безопасности отъ видимой немилости, которая угрожала ему.

Такимъ-образомъ, Рушбрукъ имлъ передъ собой цлую недлю, въ которую могъ обдумать свое положене, взвсить вс обстоятельства и ршиться или слпо повиноваться вол дяди и жениться на той, которую Эльмвудъ предлагалъ ему, или отказаться и лишиться его покровительства.

Не зная, что предпринять, бдный Рушбрукъ находился въ такой страшной неизвстности, что имъ скоро овладла сильная лихорадка.

Лордъ Эльмвудъ чрезвычайно встревожился болзню племянника, окружилъ его всевозможными попеченями, и даже проводилъ у его постели большую часть времени. Такая заботливость лорда глубоко тронула Рушбрука, и онъ иногда даже ршался навсегда вырвать изъ своего больного сердца образъ Матильды и повиноваться желанямъ дяди, но воспоминане о красот Матильды и о ея несчастяхъ снова пробуждало его любовь.

Рушбрукъ былъ глубоко признателенъ лорду Эльмвуду, но вмст съ тмъ страстно любилъ Матильду. Борьба этихъ двухъ чувствъ еще боле усиливала болзнь бднаго молодаго человка и онъ желалъ смерти, какъ средства, которое могло освободить его отъ страшнаго безпокойства, изъ любви къ Матильд.

Однажды, когда молодой человкъ особенно жаловался на болзнь свою, лордъ Эльмвудъ взялъ его за руку и спросилъ, не можетъ ли онъ что-нибудь сдлать для него.

— О, да, милордъ, воскликнулъ съ живостью Рушбрукъ: — вы можете сдлать многое.

— Что жь это такое, Гарри?

— Я боюсь… я не долженъ бы говорить вамъ объ этомъ, милордъ…

— Ну, такъ подождите вашего выздоровленя, сказалъ Эльмвудъ, повидимому боясь увлечься и дать такое общане, которое потомъ ему трудно было бы исполнить.

— Но когда я выздоровю, милордъ, вы позволите мн сообщить вамъ мое желане, каково бы оно ни было?

Эльмвудъ молчалъ въ странной нершимости, но, замтивъ безпокойство, съ которымъ Рушбрукъ ожидалъ отъ него отвта, наконецъ сказалъ: ‘да, да!’ какъ отвчаютъ обыкновенно ребенку, чтобъ его утшить.

Легко догадаться, что Эльмвудъ нисколько не подозрвалъ того, о чемъ Рушбрукъ хотлъ просить его, но точно также легко понять, что онъ ожидалъ отъ него такой просьбы, которую ему трудно было бы выполнить… Вотъ почему лордъ медлилъ отвтомъ. Какъ ни было велико участе, принимаемое имъ въ положени больнаго племянника, но оно было еще не такъ сильно, чтобъ могло вырвать у него общане въ томъ, чего онъ не имлъ намреня сдлать.

Какъ бы то ни было, Рушбрукъ былъ въ восхищени отъ-того, что такимъ-образомъ получилъ позволене говорить о томъ, что его сильно интересовало, но едва онъ усплъ оправиться, воспоминане о данномъ Эльмвуду общани устрашило его и онъ почти не смлъ смотрть на своего нжнаго, но строгаго благодтеля.

Однакожъ, радость, которую Эльмвудъ ясно выразилъ при выздоровлени Рушбрука, убдила молодаго человка, что ему нечего было опасаться, но увы! онъ понялъ также, что ему нечего было и надяться, и отчаяне снова стало овладвать имъ.

Эльмвудъ убдился въ томъ, что въ сердц Рушбрука таилось чувство, которое онъ не хотлъ открыть, и которое препятствовало ему согласиться на бракъ. Но изъ состраданя къ нему, еще не совсмъ оправившемуся отъ болзни, лордъ не хотлъ до времени спрашивать своего племянника о томъ, въ чемъ тотъ общалъ ему признаться.

Наконецъ, Рушбрукъ нсколько оправился и могъ уже ходить по комнат. Это было уже въ половин мая. Докторъ предписалъ ему для совершеннаго выздоровленя хать въ деревню. Лордъ Эльмвудъ хотлъ въ юн отправиться въ свой замокъ и посовтовалъ племяннику похать туда прежде него. Рушбрукъ съ восхищенемъ повиновался дяд, и лордъ написалъ Сандфору приготовить все къ прзду больнаго.

XV.

Матильда по слухамъ знала объ опасной болзни Рушбрука и приняла большое участе въ немъ. Она начинала убждаться, что молодой человкъ прошлымъ лтомъ постилъ ихъ съ намренями лучшими, чмъ она предполагала. Даже Сандфоръ и миссъ Вудли находили въ немъ достоинства, которыхъ прежде не замчали, а миссъ Вудли, въ особенности, упрекала себя за то, что была слишкомъ-строга и невнимательна къ нему.

Но когда Сандфоръ получилъ отъ лорда Эльмвуда письмо, въ которомъ тотъ предувдомлялъ о скоромъ прзд Рушбрука въ Эльмвуд-Гоузъ, онъ былъ очень-недоволенъ этимъ извстемъ.

Еще мене симпати почувствовалъ почтенный прелатъ къ Рушбруку, когда молодой человкъ прхалъ въ Эльмвуд-Гоузъ по прежнему свжй и, по-видимому, здоровый. Прзжай онъ блдный, истомленный, Сандфоръ, конечно, иначе смотрлъ бы на него, но теперь старикъ даже не хотлъ сказать ему, что радъ его видть.

Съ прздомъ Рушбрука, Матильда снова заперлась въ своей уединенной комнат и рдко стала выходить оттуда.

Рушбрукъ узналъ объ этомъ, и былъ сильно огорченъ. Онъ надялся-было, что найдетъ случай видть Матильду и говорить съ него, и эта надежда много помогла его выздоровленю, но теперь онъ глубоко оскорбился непрязнью или, скоре, презрнемъ, которыя ясно были замтны по уединеню Матильды.

Рушбрукъ не могъ безъ тяжкой грусти переносить той мысли, что его прздъ стснялъ свободу дочери его благодтеля, и съ нетерпнемъ выискивалъ случая встртить миссъ Вудли и объяснить ей вс свои чувства, но когда встрча эта произошла, молодой человкъ боялся не упомянуть о Матильд, не смотря на то, что миссъ Вудли говорила съ нимъ съ своей обыкновенной ласковостью. Наконецъ, онъ ршился и спросилъ о здоровьи миссъ Эльмвудъ, но миссъ Вудли тотчасъ отошла отъ него съ недовольнымъ видомъ.

Что оставалось длать бдному Рушбруку? Спросить Сандфора было затруднительно, потому-что прелатъ обходился съ нимъ всегда сурово и даже нердко грубо.

Все это еще боле разстроило здоровье Рушбрука, но какъ влюбленный онъ все еще надялся: иначе онъ скорй воротился бы въ Лондонъ, чмъ сталъ своимъ присутствемъ огорчать предметъ своей страсти. Наконецъ, однажды утромъ, онъ встртилъ въ саду миссъ Вудли, и долго разговаривая съ ней, упросилъ ее придти обдать вмст съ нимъ и съ Сандфоромъ.

Миссъ Вудли едва успла оставить его, какъ уже раскаялась въ данномъ общани, и когда разсказала обо всемъ Матильд, молодая двушка въ первый разъ въ своей жизни съ горькимъ упрекомъ и съ негодованемъ взглянула на подругу своей матери. Миссъ Вудли не ожидала этого и заплакала. Матильда была тронута, но въ ея сердц было много мужественной твердости отца, и она съумла скрыть свое чувство. Миссъ Вудли глубоко оскорбилась ея равнодушемъ и ушла въ свою комнату. Матильда замтила грусть своей подруги и воспитательницы, на насколько минутъ впала въ глубокую задумчивость, и потомъ ршилась послдовать за нею. Она съ тихой важностью вошла въ комнату миссъ Вудли, которая все еще была въ слезахъ. Увидавъ молодую двушку, миссъ Вудли робко сказала:

— Милая Матильда, не сердитесь на меня, забудьте то, что я сдлала… простите меня…

— Вы должны простить меня, вскричала съ жаромъ Матильда.

Примирене ихъ было искренно: он обсудили хладнокровно случай, послужившй предметомъ ихъ минутной ссоры, и ршили послать къ Рушбруку и попросить у него извиненя въ томъ, что миссъ Вудли по нездоровью не можетъ прйдти обдать съ нимъ вмст. Въ этомъ извинени было нсколько истины, потому-что миссъ Вудли, растроганная происшедшей сценой, дйствительно была не въ состояни выйдги изъ комнаты.

Рушбрукъ, восхищенный своей удачей, страшно былъ пораженъ и обиженъ внезапнымъ отказомъ миссъ Вудли. Онъ даже не могъ скрыть своего гнва, хотя въ столовой былъ и Сандфоръ.

— О, я несчастнйшй изъ людей, вскричалъ онъ:— когда слуга, принесшй это извсте, вышелъ.

Почтенный прелатъ съ удивленемъ и съ презрнемъ взглянулъ на него.

— Да, мистиръ Сандфоръ, продолжалъ Рушбрукъ:— я действительно несчастнйшй изъ людей, хотя вы и презираете грусть мою.

Сандфоръ не отвчалъ ни слова. Казалось, что онъ считалъ слова молодаго человка незаслуживающими вниманя.

Между-тмъ, подали обдъ. Рушбрукъ лъ очень-мало, но много пилъ. Сандфоръ не замчалъ этого, потому-что при перемн блюдъ читалъ книгу, которую по обыкновеню бралъ съ собою, когда ему приходилось обдать съ тми, чей разговоръ не интересовалъ его.

Рушбрукъ съ нетерпнемъ смотрлъ на него, и наконецъ, когда все убрали со стола, сказалъ:

— Ну, полноте, мистеръ Сандфоръ, бросьте книгу и будьте добрымъ собесдникомъ.

Прелатъ съ пренебреженемъ взглянулъ на него, и снова сталъ читать.

— Мн нужно общество, продолжалъ Рушбрукъ:— миссъ Вудли не сдержала слова, такъ вы замните ее…

— Почему жь вы думаете, сказалъ Сандфоръ:— что миссъ Вудли не сдержала слова? Странно жаловаться на то, что кто-нибудь не сдержалъ даннаго вамъ общаня, когда вы и не должны были надяться на это.

— Отъ-чего же? возразилъ Рушбрукъ: — я очень могъ надяться, потому-что миссъ Вудли общала.

— Но по какому праву вы требовали отъ нея этого общаня?

— По тому праву, что каждый можетъ искать случая провести время какъ-можно-веселе.

— Но не на счетъ другаго…

— Стало-быть, мистеръ Сандфоръ, вамъ дорого бы стоило, еслибъ вы увидли меня счастливымъ… Мн кажется, что это случилось бы въ ущербъ вашему собственному счастю…

— Я уже не могу платить этой цною… отвчалъ прелатъ и снова сталъ читать.

— Какъ? вы уже растратили свое счастье? Впрочемъ, въ ваши лта это немудрено… Но что вы думаете обо мн, когда и я тоже потерялъ его?

— Я вовсе не думаю о васъ, отвчалъ прелатъ, не подымая глазъ съ книги.

— И вы можете, мистеръ Сандфоръ, говорить это мн въ лицо?.. Нтъ, тысячу разъ нтъ, не можете… Вы очень-хорошо знаете, что думаете обо мн, потому-что ненавидите меня… И я скажу вамъ, за что вы меня ненавидите, прибавилъ Рушбрукъ, выпивъ разомъ два стакана вина: — вы ненавидите меня за то же, за что иногда я самъ ненавижу себя.

Сандфоръ не отвчалъ.

— Вы ненавидите меня, говорилъ Рушбрукъ: — за миссъ Матильду.

Сандфоръ съ досадой оттолкнулъ книгу.

— Да, продолжалъ молодой человкъ: — вы думаете, что мое существоване вредитъ миссъ Матильд.

— Я думаю, вскричалъ съ гнвомъ Сандфоръ:— что вы оскорбляете ее, осмливаясь говорить о ней… Приказываю вамъ замолчать, или берегитесь…

— Берегитесь!.. Ужь не думаете ли вы, мистеръ Сандфоръ, принять на себя повелительный тонъ лорда Эльмвуда?

— Да, въ настоящемъ случа, я принимаю на себя этотъ тонъ, и если вы еще осмлитесь дать свободу вашему языку…

— Такъ слушайте же, воскликнулъ въ волнени Рушбрукъ:— я говорю, что положене миссъ Матильды заставляетъ меня столько же сострадать ей, сколько я равнодушенъ къ моей собственной судьб. Какъ другъ миссъ Матильды, вы скоре должны бы одобрять мои чувства, чмъ сердиться на меня… Слышите ли, я любилъ мать Матильды, люблю ея отца, но ее, о! я люблю ее боле всего на свт.

— Удержите вашъ слишкомъ дерзкй языкъ, съ гнвомъ вскричалъ Сандфоръ:— или выйдите отсюда.

— Дерзкй? нтъ, двственныя чувствованя невиннаго сердца миссъ Матильды цломудренны и непорочны не боле моихъ. Неуже-ли можно упрекать меня за то участе, которое я принимаю въ грустной судьб ея? Эти чувствованя и заставляютъ меня быть откровеннымъ даже съ вами, врагомъ моимъ…

— Вы можете сколько вамъ угодно оскорблять меня, но будьте осторожны, говоря о миссъ Матильд.

— Да разв мое участе въ ней оскорбительно для нея? Разв не изъ состраданя, не изъ любви къ ней я тотчасъ же готовъ навсегда покинуть этотъ домъ, чтобъ она могла занять въ немъ то мсто, котораго я лишаю ее?..

— Такъ узжайте…

— Къ-несчастю, это нисколько не помогло бы ей… Послушайте, мистеръ Сандфоръ, только помогите мн, и я осмлюсь умолять лорда Эльмвуда, чтобъ онъ увидалъ и призналъ дочь свою.

— Вы слишкомъ тщеславны… Вы забыли, что сами обязаны своимъ положенемъ просьбамъ лэди Эльмвудъ.

— Напротивъ, я не забылъ и мое безпокойство о судьб ея дочери служитъ лучшимъ доказательствомъ этого.

— Побезпокойтесь лучше о самомъ-себ… Еслибъ я передалъ лорду Эльмвуду все, что произошло здсь…

— Вы этого не сдлаете, но не изъ участя ко мн, а потомучто вашъ собственный интересъ мшаетъ вамъ.

— Не побуждайте меня къ этому, мистеръ Рушбрукъ.

Говоря это, Сандфоръ всталъ со стула.

— Но, чтобъ избжать всякаго искушеня, продолжалъ онъ:— я не хочу боле быть въ вашемъ обществ до-тхъ-поръ, пока лордъ Эльмвудъ не прдетъ… Онъ самъ защититъ и меня и свою дочь отъ вашихъ оскорбленй.

— И вы можете говорить, что я оскорбилъ миссъ Матильду? вскричалъ Рушбрукъ въ сильномъ волнени.

— Вы оскорбляете ее уже тмъ, что говорите о ней, отвчалъ Сандфоръ: — но вы сдлали еще боле: вы вошли силой въ ея комнату, и оскорбили ее предложенемъ своихъ услугъ, которыя она презираетъ, и своимъ состраданемъ, которое ей вовсе не нужно.

— Разв она жаловалась вамъ.

— Она или ея подруга, для васъ все равно.

— Я скорй полагаю, мистеръ Сандфоръ, что вы купили это извсте у какого-нибудь лакея…

— Такое подозрне совершенно достойно наслдника лорда Эльмвуда.

— Оно достойно человка, который живетъ подъ окной кровлею съ вами.

— Благодарю васъ, мистеръ Рушбрукъ… ваше поведене сняло съ моей совсти тяжкую скорбь… Я еще думалъ, что моя непрязнь къ вамъ была слдствемъ предубжденй, но теперь совершенно разуврился.

Съ этими словами, Сандфоръ медленно вышелъ изъ комнаты, оставивъ Рушбрука въ размышлени о томъ, что онъ сдлалъ.

Разгоряченный виномъ, Рушбрукъ, оставшись, однакожь, скоро успокоился и раскаялся. Онъ вспомнилъ, что оскорбилъ Сяндфора, человка, котораго само благоразуме заставляло уважать… Онъ оскорбилъ миссъ Вудли своей неосторожностью и легкомысленностью. Вс выходки, которыя онъ длалъ Сандфору, пришли ему въ голову, а между-тмъ онъ и не подумалъ о томъ, что самыя слова прелата отчасти его вызвали на нихъ.

Рушбрукъ хотлъ-было послдовать за Сандфоромъ и молить его о прощени, но вспомнилъ, съ какимъ презрнемъ суровый прелатъ обходился съ нимъ и остался.

Въ то время, какъ нашъ молодой герой придумывалъ средства примиреня съ Сандфоромъ, онъ получилъ отъ лорда Эльмвуда письмо, въ которомъ тотъ съ участемъ спрашивалъ о его здоровьи, и увдомлялъ, что прдетъ на слдующей недл въ замокъ. Никогда еще ласковыя и дружескя слова дяди не были такъ прятны Рушбруку, потому-что они успокоили его воображене, которое было терзаемо и гнвомъ Сандфора и его собственнымъ недовольствомъ.

XVI.

По зрломъ размышлени, Сандфоръ убдился, что былъ обязанъ простить Рушбрука, и онъ простилъ его, но далъ себ слово не встрчаться съ нимъ до прзда лорда Эльмвуда, и сдержалъ свое слово.

На другой день посл ссоры, Рушбрукъ обдалъ одинъ, а Сандфоръ пробылъ почти все время съ дамами. Рушбрукъ былъ слишкомъ гордъ, и не искалъ примиреня съ Сандфоромъ какими-нибудь низкими уступками, хотя все-таки желалъ встртиться съ нимъ и извиниться. Прошло около двухъ дней, но онъ не могъ осуществить своего плана. Наконецъ, на третй день, прогуливаясь въ саду, Рушбрукъ, поворотивъ изъ одной аллеи въ другую, вдругъ замтилъ Сандфора вмст съ миссъ Вудли и съ Матильдой. Онъ не зналъ, что длать, идти ли имъ на встрчу или воротиться назадъ. Въ нершимости онъ шелъ дале, и подошелъ такъ близко, что не имлъ никакой возможности отступить. Тогда онъ съ робостю снялъ шляпу, но не кланяясь остановился съ почтительнымъ видомъ. Сандфоръ едва дотронулся до своей шляпы, миссъ Вудли поклонилась, а Матильда, шедшая нсколько позади, остановилась и съ участемъ спросила:

— Надюсь, мистеръ Рушбрукъ, что вы наконецъ совершенно поправились.

— Благодарю васъ, миссъ, я чувствую се, бя гораздо лучше… почтительно отвчалъ молодой человкъ, и пошелъ дале, какъ-будто не смлъ боле ничего сказать, и не надялся, что съ нимъ станутъ продолжать разговоръ.

Сандфоръ хотлъ-было сдлать выговоръ Матильд за то, что она заговорила съ Рушбрукомъ, но почтительность молодаго человка обезоружила его, и притомъ самое событе не заслуживало ни малйшаго упрека. Однакожь, онъ сказалъ миссъ Вудли:

— Я думалъ, что вы заговорите съ мистеромъ Рушбрукомъ… это не огорчило бы меня…

— Я не знала, что длать, отвчала миссъ Вудли: — обыкновенно мистеръ Рушбрукъ первый начиналъ съ нами разговоръ…

— И теперь еще онъ долженъ былъ это сдлать, возразилъ прелатъ съ негодованемъ, потомъ онъ съ насмшливой улыбкой прибавилъ: — приличя требуютъ того, чтобъ высше начинали говорить первые.

— Я не замтила, чтобъ мистеръ Рушбрукъ считалъ себя выше насъ… сказала Матильда.

— О, миссъ, отвчалъ прелатъ:— есть люди, которые принимаютъ на себя какую угодно физономю.

— Пусть такъ, возразила Матильда:— но до-тхъ-поръ, пока я буду видть страдане на лиц его, я всегда готова при встрч заговорить съ нимъ.

— Что жь касается до меня, замтилъ Сандфоръ,— то хоть бы мн пришлось встрчаться съ нимъ по тысяч разъ на день, и тогда я не стану говорить съ нимъ.

— Боже мой! но отъ-чего же? воскликнула Матильда, потомучто прелатъ не разсказывалъ ни ей, ни миссъ Вудли о своей ссор съ Рушбрукомъ.

— Таково мое ршене! быстро отвчалъ онъ:— однакожь, не подумайте, чтобъ я за что-нибудь сердился на мистера Рушбрука.

Этотъ короткй отвтъ ясно показалъ, что Сандфоръ не хотлъ сказать ничего боле, а потому тотчасъ же перемнили предметъ разговора.

Рушбрукъ былъ въ восхищени отъ нсколькихъ вжливыхъ словъ Матильды. Онъ уже давно не былъ такъ счастливъ, и въ радости ршился помириться съ Сандфоромъ во что бы то ни стало, даже еслибъ ему пришлось униженно просить у него прощеня.

Въ этотъ день онъ получилъ письмо отъ лорда Эльмвуда и вмст съ тмъ посылку къ Сандфору. Молодой человкъ тотчасъ же послалъ къ Сандфору просить у него позволеня принести ему посылку лорда.

Слуга, воротясь, сказалъ, что мистеръ Сандфоръ проситъ просто прислать посылку. Такая неучтивость была оскорбительна, но Рушбрукъ былъ въ такой радости, что не могъ обидться, и еще разъ послалъ къ прелату съ тою же просьбой. Прелатъ отвчалъ, что ршительно не можетъ его принять, потому-что занятъ.

Такимъ-образомъ, Рушбрукъ, лишенный всякой надежды на примирене съ Сандфоромъ, глубоко огорчился. Въ задумчивости онъ блуждалъ по уединеннымъ аллеямъ сада, надясь встртить Матильду, но она теперь почти не оставляла своей комнаты, стараясь привыкать къ уединеню, котораго требовало отъ нея присутстве ея отца въ замк. Она проплакала цлый день, въ который лордъ прхалъ.

Лордъ Эльмвудъ прхалъ здоровъ и веселъ, но не мало огорчился, найдя Рушбрука въ положени худшемъ, чмъ онъ былъ, въ Лондон. Сандфоръ теперь по необходимости часто встрчался съ молодымъ человкомъ, но говорилъ съ нимъ только тогда, когда нельзя было избгнуть разговора. Эльмвудъ замтилъ это, но ни удивился, ни обидлся, потому-что вообще онъ извинялъ въ Сандфор многое, чего не простилъ бы другому.

Миссъ Вудли по прежнему посщала Эльмвуда, обдала у него, и, воротясь къ себ, разсказывала внимательной Матильд все, что говорилъ отецъ ея.

Прошло около двухъ недль посл прзда лорда Эльмвуда въ замокъ. Однажды утромъ, прогуливаясь по полямъ, вдругъ онъ упалъ вмст съ лошадью, и падене его было такъ сильно, что сначала отчаявались въ его жизни. Матильда узнала объ этомъ происшестви и впала въ глубокую горесть.

Въ одну ночь, сильная лихорадка вдругъ овладла Эльмвудомъ, и Сандфоръ, рдко оставлявшй его комнату, въ это время почти не выходилъ изъ нея, ежеминутно ожидая, что лордъ позоветъ дочь свою. Но надежды его были напрасны, а между-тмъ онъ съ досадой видлъ, какъ Эльмвудъ дружески пожималъ руку Рушбрука, какъ-будто радуясь, что видлъ тхъ, кого любилъ.

Опасная болзнь лорда, однакожь, скоро миновалась. Матильда съ восхищенемъ узнала о выздоровлени отца. Она не огорчалась такъ, какъ огорчались Сандфоръ и миссъ Вудли, невнимательностью къ ней отца, потому-что не надялась, какъ они, что Эльмвудъ призоветъ ее къ себ даже въ послдня минуты своей жизни.

Но не смотря на видимое равнодуше къ дочери, лордъ Эльмвудъ, по выздоровлени, встртилъ миссъ Вудли съ особеннымъ удовольствемъ. Миссъ Вудли съ робостью вошла къ нему и чрезвычайно изумилась, когда Эльмвудъ взялъ ее за руку и дружески поцаловалъ ее, честь, которой онъ прежде никогда ей не оказывалъ. Сандфоръ присутствовалъ при этой сцен, и сердце его наполнилось живйшей радостью, потому-что, онъ мысленно никогда не отдлялъ миссъ Вудли отъ Матильды.

Матильда съ восторгомъ выслушала разсказъ миссъ Вудли о томъ, что произошло въ комнат ея отца. Она почитала себя въ высшей степени счастливою, но ея счастье продолжалось не долго.

Однажды вечеромъ, когда Сандфоръ сидлъ въ комнат миссъ Вудли, вдругъ вошелъ слуга и сказалъ, что его спрашиваютъ. Сандфоръ вышелъ изъ дверей и воскликнулъ:

— А, это ты, Эдвардсъ, войди сюда.

Вошедшй былъ человкъ зрлыхъ лтъ. Онъ былъ уже давно главнымъ садовникомъ лорда Эльмвуда. Человкъ честный и воздержный, Эдвардсъ одинъ содержалъ свое огромное семейство, которое погибло бы безъ его помощи. Миссъ Вудли и Матильда об знали его, и спросили, что такое случилось.

— Ахъ, сударь, отвчалъ Эдвардсъ, обращаясь къ Сандфору:— я пришелъ просить вашего покровительства.

— Въ чемъ? съ кротостью и съ состраданемъ спросилъ Сандфоръ.

— Милордъ отказалъ мн, отвчалъ садовникъ съ слезами на глазахъ:— я погибъ, если вы, сударь, не заступитесь за меня.

— Я поговорю съ милордомъ…

— Но я боюсь, что вы не успете… продолжалъ старикъ, — милордъ приказалъ мн тотчасъ же оставить замокъ… Напрасно я, на колняхъ, просилъ его о помиловани… Милордъ былъ неумолимъ.

— Но что жь ты сдлалъ? спросилъ съ участемъ прелатъ.

Эдвардсъ медлилъ отвтомъ. Потомъ, взглянувъ на Матильду, сказалъ:

— Я скажу вамъ объ этомъ посл, въ другое время.

— Вы врно произнесли передъ милордомъ мое имя? съ живостью и съ ужасомъ спросила Матильда.

— Нтъ, миссъ, отвчалъ садовникъ:— но я имлъ неблагоразуме напомнить милорду о моей бдной покойной госпож.

Матильда зарыдала.

— Но какъ же ты могъ забыть о приказани лорда? съ недовольнымъ видомъ воскликнулъ Сандфоръ.

— То-то и бда, что не подумалъ, отвчалъ Эдвардсъ:— я показывалъ милорду планъ новыхъ аллей, и сказалъ между-прочимъ, что милэди уже давно одобрила ихъ. ‘Кто?’ вскричалъ милордъ. Я опомнился, но уже было поздно. Я принужденъ былъ отвчать: ‘лэди Эльмвудъ, милордъ, въ то время, какъ вы были заграницей’. Только-что я усплъ произнести эти слова, милордъ приказалъ мн немедленно оставить замокъ.

— Боюсь, мой другъ, сказалъ Сандфоръ:— едва-ли мн удастся помочь твоему горю.

— Помилуйте, сударь, вы больше всхъ имете вляня на милорда, и, можетъ-быть, вамъ удастся спасти отъ нищеты меня и мое семейство.

— Желалъ бы, еслибъ только могъ…

— По-крайней-мр, сударь, попробуйте.

Во все время этого разговора, Матильда плакала. Миссъ Вудли тоже была очень огорчена.

— Попроси мистера Рушбрука, сказалъ Сандфоръ, обращаясь къ Эдвардсу:— пусть онъ ходатайствуетъ за тебя. Онъ иметъ боле власти, чмъ я.

— Нтъ, сударь, отвчалъ съ горестью садовникъ: — когда я пришелъ къ милорду, мистеръ Рушбрукъ сидлъ въ его комнат и былъ свидтелемъ того, что случилось…

— Что жь? онъ разв не сказалъ ни слова въ твою пользу?

— Говорилъ, сударь,— но милордъ тотчасъ же веллъ ему выйдти вонъ, и онъ вышелъ.

Сандфоръ замтилъ, какое впечатлне произвелъ разсказъ садовника на обихъ дамъ, и увелъ его въ свою комнату, гд уврялъ, что теперь напрасно было бы просить милорда, но что въ-послдстви, при удобномъ случа, онъ первый постарается сдлать для него все, что можетъ. Эдвардсъ съ самоотверженемъ перенесъ горе, и на другой день утромъ со всмъ своимъ семействомъ покинулъ хорошенькй домикъ, въ которомъ хозяйничалъ цлые двадцать лтъ.

XVII.

Со времени смерти лэди Эльмвудъ, ничто не огорчало такъ Матильды и друзей ея, какъ несчасте Эдвардса.

Черезъ нсколько дней, миссъ Вудли, желая развлечь Матильду, которая не могла утшиться, пошла въ библотеку лорда Эльмвуда, чтобъ попросить у него какихъ-нибудь книгъ. Лордъ уже совершенно оправился отъ болзни и встртилъ подругу своей дочери съ обыкновенной своей вжливостью. Рушбрукъ тоже въ эту минуту находился въ библотек. Онъ показалъ миссъ Вудли нсколько новыхъ великолпныхъ изданй, только-что полученныхъ лордомъ изъ Лондона, и старался оказывать ей всевозможное уважене.

Когда миссъ Вудли такимъ образомъ выбрала около дюжины томовъ и отложила ихъ, сказавъ, что пришлетъ за ними, Эльмвудъ всталъ со стула, подошелъ къ столу, на которомъ миссъ Вудли положила отобранныя книги и сталъ тщательно перебирать ихъ одну за другой. Нкоторыя изъ нихъ замнилъ другими, говоря, что та была слишкомъ-вольна, другая полна ошибочныхъ разсужденй и тому подобное. Словомъ, онъ поступилъ при выбор книгъ съ величайшею осмотрительностью, какъ это сдлалъ бы благоразумный наставникъ или нжный отецъ. Миссъ Вудли поблагодарила его за такую внимательность. Она въ душ своей догадалась, что эта заботливость относилась къ Матильд, и не ошиблась.

Возвратясь въ свою комнату, миссъ Вудли разсказала Матильд со всею подробностью о томъ, что случилось въ библотек и заставила ее смотрть на присланныя книги почти какъ на подарокъ отца.

Въ это время было уже около половины сентября. Лордъ Эльмвудъ похалъ съ Рушбрукомъ на недлю охотиться въ небольшую деревеньку, за двадцать миль отъ Эльмвуд-Кестля. Такимъ-образомъ, Матильда снова хотя на время получила свободу.

Однажды утромъ, увидавъ изъ окна миссъ Вудли, гулявшую въ саду, Матильда на-скоро схватила свою шляпку и поспшила догнать ее. Едва она успла спуститься съ нсколькихъ ступенекъ лстницы, вдругъ услыхала чьи-то шаги: встревоженная, сама незная почему, она въ нершимости остановилась. Наконецъ, нсколько ободрилась и пошла дале… на поворот лстницы молодая двушка встртилась лицомъ-къ-лицу съ лордомъ Эльмвудомъ. Хотя она прежде никогда не видала его, но важный, повелительный видъ лорда, сходство съ портретомъ, который ей показывали, удивлене, которое выразилось при вид ея на лиц его — ясно говорили, что это былъ ея отецъ. Матильда вскрикнула отъ ужаса, хотла дрожащей рукой опереться о перилы лстницы, но рука ея скользнула мимо, и бдная двушка безъ чувствъ упала на руки отца.

Въ первую минуту, Эльмвудъ поддерживалъ Матильду, какъ поддержалъ бы и всякаго другаго, кто подвергался опасности упасть, но когда онъ увидалъ ее въ своихъ объятяхъ, онъ хотлъ-было опустить ее на полъ, но не могъ… внимательно смотрлъ на нее и даже прижалъ къ груди своей.

Наконецъ, вооружась хладнокровемъ, Эльмвудъ сталъ тихо отдалять руку дочери отъ своей шеи, но Матильда вдругъ открыла глаза и прошептала: ‘спасите меня’. Голосъ дочери отнялъ у него всю твердость, слезы покатились изъ глазъ его. Видя, что она была безъ чувствъ, лордъ громко призывалъ ее, но имя Матильды не пришло ему на память и онъ говорилъ:

— Миссъ Мильнеръ, милая миссъ Мильнеръ…

Все было напрасно, Матильда не приходила въ себя. Эльмвудъ хотлъ оставить ее въ этомъ забвени, такъ, чтобъ она, позабывъ о случившемся, могла избжать изгнаня.

Но въ эту минуту внизу лстницы проходилъ Джеффертъ съ слугою: графъ подозвалъ ихъ и положилъ дочь на руки управителя, не говоря ни слова. Только на лиц его неперемнно выражались досада и сострадане, стыдъ, гнвъ и нжность отца.

Между-тмъ, какъ Джеффертъ рзялъ Матильду, Эльмвудъ напрасно силился высвободить изъ рукъ ея полу своего сюртука, за которую двушка ухватилась, падая. Эльмвудъ не ршался взять руки дочери, онъ трепеталъ и, наконецъ, приказалъ Джефферту высвободить его.

— О, милордъ, я не могу разлучить васъ! воскликнулъ Джеффертъ, но опомнился и сказалъ: — сейчасъ, милордъ… я сдлаю все, что бы вы ни приказали мн.

Онъ съ усилемъ оторвалъ охолодвшую руку Матильды, и Эльмвудъ ушелъ.

Матильду отнесли въ ея комнату и пошли увдомить миссъ Вудли о случившемся.

Миссъ Вудли поспшно пришла, чтобъ падать помощь своей подруг. Увидавъ свою любимицу безъ чувствъ, простертую на постели и не найдя подл нея отца, она вскричала:

— Бдное дитя! конецъ твоимъ робкимъ надеждамъ… теперь напрасны вс просьбы твоей матери. О, лордъ Эльмвудъ, лордъ Эльмвудъ!..

Это имя пробудило Матильду.

— Гд онъ? спросила она:— не сонъ ли это? или я въ-самомъ-дл видла его?

— Это сонъ, моя милая, отвчала миссъ Вудли.

— Однакожь, продолжала Матильда:— мн казалось., что онъ держалъ меня въ своихъ объятяхъ, его руки сжимали мои: о, дайте мн еще уснуть… быть-можетъ, я еще разъ увижу его.

— Нтъ, милая Матильда, къ-несчастю, это былъ не сонъ, сказала миссъ Вудли, находя лучшимъ не обманывать бдную двушку.

— Не сонъ, съ грустю воскликнула Матильда:— стало-быть, все кончено. Нтъ боле надежды. Я должна покинуть домъ отца моего, покинуть его навсегда.

Въ эту минуту вошелъ Сандфоръ. Онъ узналъ о случившемся и пришелъ раздлить горесть друзей своихъ.

Матильда увидала его и вскричала:

— Не упрекайте меня… я знаю, что сдлала дурно, я знаю, что мн было дано отцомъ моимъ одно приказане и я не исполнила его…

Почтенный прелатъ далекъ былъ даже отъ мысли упрекать Матильду. Онъ не могъ ни слова сказать ей, и отошелъ къ окну, чтобъ скрыть свои слезы.

Весь день и всю ночь друзья наши провели въ слезахъ, и при малйшемъ шум вздрагивали, боясь, не посланецъ ли то Эльмвуда, приносящй Матильд всть объ изгнани.

Лордъ Эльмвудъ, посл встрчи съ дочерью, пробылъ въ замк только три часа и потомъ ухалъ къ племяннику, который оставался на охот. Эльмвудъ совершенно-случайно и на нсколько минутъ возвратился-было въ свой замокъ: ему нужно было только отправить весьма-важныя бумаги въ Лондонъ.

Въ эти три часа, Сандфоръ тщательно избгалъ встрчи съ лордомъ. Онъ думалъ, что напрасно было теперь убждать его въ томь, чего не могла свершить сама природа, и оставилъ все на волю провидня. Въ слдующей глав читатель узнаетъ послдствя встрчи отца съ дочерью изъ письма, которое миссъ Вудли получила на другой день утромъ.

XVIII.

Письмо Джефферта, управителя Эльмвуд-Гоуза, къ миссъ Вудли.

‘Миссъ,

‘Назадъ тому годъ, милордъ предупредилъ меня, что позволилъ своей дочери оставаться въ Эльмвуд-Кестл, но только на нкоторыхъ условяхъ. Милордъ приказалъ мн, въ случа неисполненя этихъ условй, поступить согласно съ его волей, и тотъ-часъ же изъяснилъ мн, въ чемъ состояло его желане. Зная о нездоровьи миссъ Матильды, я до-сихъ-поръ не хотлъ увдомить васъ о приказаняхъ милорда, но какъ онъ возвратится черезъ два дня, то я спшу предупредить васъ. Я полагаю, что мн не нужно объяснять вамъ, въ чемъ заключается требоване милорда, точно также я не нахожу нужнымъ говорить вамъ, какъ больно мн исполнять мою обязанность.

‘Если вы при отъзд миссъ Матильды и вашемъ будете имть въ чемъ-нибудь нужду, то вамъ стоитъ только приказать и я сдлаю все. Я разумю подъ этимъ и деньги, которыя вамъ необходимы. Я даже желалъ бы подать вамъ и совтъ на счетъ ‘ъвыбора мста для вашего переселеня, но полагаю, что мистеръ Сандфоръ будетъ руководить вами, и потому считаю мое мнне въ такомъ случа совершенно-лишнимъ.

‘Я хотлъ-было, миссъ, лично передать вамъ содержане этого письма, но не имю силы видть васъ поэтому случаю: я дряхлъ, а грустныя перемны, которыя видлъ я въ дом лорда Эльмвуда, еще боле состарили меня. Я любилъ лэди Эльмвудъ, люблю милорда и люблю дочь ихъ… Я увренъ, что и милордъ любитъ ее, но всему виной его непоколебимый характеръ, образовавшйся въ-слдстве столькихъ несчастныхъ обстоятельствъ его жизни.

‘Простите меня, миссъ, что я осмлился такъ долго употреблять во зло ваше внимане. Есмь и пребуду навсегда вашъ искреннй и преданный слуга

‘Робертъ Джеффертъ’.

‘Эльмвудъ-гоузъ 12 сент.’

Когда подали это письмо миссъ Вудли, она взяла его съ самоотверженемъ. Миссъ Вудли знала напередъ его содержане, но все-таки страшилась встртить въ немъ грубыя, холодныя, убйственныя выраженя. Однакожь, она еще надялась, что лордъ Эльмвудъ по-крайней-мр кротко произнесетъ слово ихъ изгнаня. И въ-самомъ-дл, письмо Джефферта дышало кротостью и миссъ Вудли была благодарна лорду Эльмвуду даже за то, что онъ, изгоняя ихъ изъ своего дома, изгонялъ безъ гнва.

Матильда тоже была воодушевлена этимъ письмомъ, потому-что она ожидала худшаго, а слова Джефферта, который утверждалъ, что лордъ Эльмвудъ любитъ дочь свою, вознаградили ее за все.

Сандфоръ одинъ не могъ себя такъ легко утшить: онъ называлъ поступокъ лорда безчеловчнымъ, и, не смотря на вс свои усиля, не могъ не плакать.

Но и твердость Матильды тоже исчезла, когда ее извстили, что карета, разлучавшая ее навсегда съ родительскимъ домомъ, была подана. Она съ отчаянемъ увидала передъ собою длинную перспективу несчастй, и съ грустю воскликнула:

— Чего мн бояться, если я еще разъ преступлю приказаня моего отца? Уже невозможно поступить со мною хуже, нежели теперь… Я останусь здсь до его возвращеня и явлюсь къ нему, упаду къ ногамъ его и буду молить о прощени… Быть-можетъ. онъ и благословить меня…

— Не длайте этого, съ кротостью сказалъ Сандфоръ.

— Кто мн помшаетъ летть къ моему отцу? Кром его, у меня нтъ друга, нтъ роднаго… Уже второй разъ меня изгоняютъ изъ-подъ родительскаго крова. Въ дтств, жестокосердый отецъ изгналъ меня, но тогда у меня была мать… теперь нтъ ея и я хочу остаться съ нимъ…

Мистеръ Джеффертъ снова прислалъ сказать, что карета ожидаетъ.

Сандфоръ съ ршительнымъ видомъ подошелъ къ Матильд и, взявъ ее за руку, казалось, хотлъ увлечь изъ комнаты.

Какъ ни привыкла Матильда повиноваться Сандфору и уважать его, но на этотъ разъ она воспротивилась и вскричала:

— Разв вы хотите быть исполнителемъ жестокостей моего отца?

— Въ такомъ случа, прощайте жь навсегда, съ торжественною важностью сказалъ прелатъ: — оставайтесь здсь до-тхъ-поръ, пока васъ не изгонятъ отсюда силою. Я… я не хочу быть изгнаннымъ и оставлю этотъ домъ добровольно… Вы, конечно, поймете, что лордъ Эльмвудъ не оставитъ въ своемъ дом вашихъ друзей, когда узнаетъ о вашемъ неповиновени его вол. Прощайте.

— О, я ду… сейчасъ… съ живостью вскричала молодая двушка.

Миссъ Вудли схватила ее за руку и быстро увлекла за собою.

Сандфоръ медленно пошелъ за ними.

Когда Матильда дошла до того мста на лстниц, гд встртила отца, она съ ужасомъ остановилась, потомъ съ чрезвычайнымъ усилемъ переступила роковыя ступени и съ грустю сказала:

— Здсь онъ держалъ меня въ своихъ объятяхъ и, казалось, прижималъ меня къ своему сердцу, но, увы! теперь я вижу, что ошиблась…

Сандфоръ помогъ ей ссть въ карету.

— Вотъ такъ… теперь мы еще можемъ надяться на примирене съ вашимъ отцомъ.

— Такъ вы думаете, что это еще возможно? отвчала Матильда: — Джеффертъ сказалъ, что отецъ мой любитъ меня… но надетесь ли вы, что онъ когда-нибудь проститъ меня?

— Проститъ васъ?

— Еслибъ я написала ему и въ письм стала бы молить о прощени?

— О нтъ, не пишите еще, подождите… отвчалъ Сандфоръ голосомъ, въ которомъ не было ничего ободрительнаго.

Карета покатилась.

Долго Матильда провожала взоромъ своимъ вершины Эльмвуд-Кэстля. Она бросила также послднй взглядъ и на садъ и на пруды, какъ на предметы, съ которыми разставалась навсегда.

XIX.

Рушбрукъ, оставаясь на охот, очевидно не могъ подозрвать того, что случилось въ Эльмвуд-Гоуз. Зная, когда лордъ Эльмвудъ долженъ былъ воротиться изъ замка, молодой человкъ взялъ ружье и собакъ и пошелъ ему на встрчу, думая воротиться назадъ вмст съ нимъ въ почтовой карет. Такъ и случилось. Рушбрукъ дйствительно встртилъ своего дядю.

Свъ въ карету, Рушбрукъ съ одушевленемъ разсказалъ дяд про свою утреннюю охоту, смялся и нкоторое время не замчалъ, что дядя не совсмъ внимательно слушалъ его. Наконецъ, онъ замтилъ, что графъ небрежне обыкновеннаго отвчалъ ему, посмотрлъ на него и спросилъ:

— Вы, врно, не совсмъ здоровы, милордъ?

— Нтъ, я здоровъ, благодарю васъ, отвчалъ Эльмвудъ и спрятался въ глубину кареты.

— Мн показалось, что вашъ голосъ какъ-то дрожалъ… врно я ошибся.

— У меня немножко болитъ голова, отвчалъ Эльмвудъ и вздохнулъ:— такъ вы сегодня счастливо охотились?

— Нтъ, милордъ, я уже сказалъ вамъ, что моя ныншняя охота была очень посредственна.

— Да, правда. Прикажите почтальйону хать поскоре, а то ночь застанетъ насъ на дорог.

— Подете вы завтра на охоту, милордъ?

— Непремнно.

— Какъ здоровье мистера Сандфора? Правда, онъ могъ не быть дома, вдь васъ не ожидали въ замк.

— Нтъ, не ожидали.

Наконецъ они прхали.

Подали ужинъ. Лордъ Эльмвудъ, по-видимому, былъ въ обыкновенномъ расположени духа, по-крайней-мр Рушбрукъ не замтилъ въ немъ ни малйшей перемны.

Однакожь, Эльмвудъ ушелъ спать ране обыкновеннаго, и когда Рушбрукъ потомъ проходилъ мимо комнаты дяди, дверь ея не была заперта, и молодой человкъ могъ замтить, что лордъ еще не легъ, а сидлъ въ грустной задумчивости.

Камердинеръ Рушбрука пришедшй раздть его, спросилъ:

— Вроятно, сударь, вы не знаете, что случилось въ замк?

— Что такое? вскричалъ Рушбрукъ съ выраженемъ ужаса.

— Милордъ встртился съ миссъ Матильдой.

— Какъ? гд? что же онъ?

— Еще неизвстно, сударь, что сказалъ милордъ, но вс люди полагаютъ, что миссъ Матильда боле не останется въ замк.

— Они вс ошибаются, съ живостью возразилъ Рушбрукъ.— Милордъ любитъ миссъ Матильду, и я полагаю, что эта встрча заставитъ его обходиться съ нею какъ съ своей дочерью.

Каммердинеръ покачалъ головой и съ грустю улыбнулся.

— Что ты? разв ты знаешь еще что-нибудь?

— Нтъ, сударь, но когда милордъ увидалъ дочь свою, въ лиц его не выразилось ни малйшаго признака любви къ ней.

Рушбрукъ съ безпокойнымъ нетерпнемъ желалъ узнать подробности этого происшествя и въ эту минуту печальное расположене Эльмвуда, котораго онъ прежде не замчалъ, пришло ему въ голову.

Когда Рушбрукъ остался одинъ, онъ такъ потерялся, что не зналъ, что длать, ложиться ли спать или идти къ лорду Эльмвуду, броситься къ его ногамъ и молить о сострадани къ Матильд. ‘Но, быть-можетъ, думалъ молодой человкъ’, мое вмшательство только повредитъ Матильд. Можетъ-быть, оно раздражитъ лорда Эльмвуда, и если онъ теперь еще не ршился — простить или наказать ее за неповиновене, то въ гнвъ своемъ непремнно ршиться на послднее.’

Это размышлене сильно подйствовало на Рушбрука и заставило его съ грустнымъ самоотверженемъ дожидаться завтрашняго утра. Молодой человкъ надялся, что тогда, внимательно наблюдая за каждымъ взоромъ, за каждымъ жестомъ лорда, онъ успетъ проникнуть состояне его сердца и угадаетъ его тайныя намреня.

Но утромъ Рушбрукъ убдился, что вс его наблюденя не послужили ни къ чему: ни во взгляд, ни въ жестахъ, ни въ разговор лорда Эльмвуда онъ не замтилъ ничего необыкновеннаго.

Они провели весь день по обыкновеню на охот. Эльмвудъ былъ веселъ и боле не жаловался на головную боль. Однакожъ, когда они случайно разошлись въ разныя стороны, Рушбрукъ, воротясь, нашелъ лорда сидвшаго на пригорк и погруженнаго въ глубокую задумчивость. Ружь лежало около него. Увидя племянника, Эльмвудъ всталъ и снова началъ охотиться.

За обдомъ онъ сказалъ, что завтра не подетъ въ замокъ, какъ думалъ прежде, а останется на охот еще дни на три и боле. Рушбрукъ старался этимъ пояснить переданную ему тайну, но попрежнему безуспшно.

Черезъ четыре дня они отправились въ Эльмвуд-Кэстль. Рушбруку показалось, что дядя вдругъ перемнился въ лиц, когда они въхяли въ замокъ. Однакожъ лордъ повидимому не былъ грустенъ, и когда Сандфоръ пришелъ къ обду, онъ дружески подошелъ къ нему и пообыкновеню подалъ руку прелату.

Рушбрукъ скоро узналъ всть объ отъзд Матильды, и Эльмвуд-Кэстль сдлался для него мрачной пустыней. Онъ видлъ, что здсь оставался только одинъ истинный другъ Матильды — Сандфоръ, но вс стараня молодаго человка примириться съ прелатомъ были безполезны: Сандфоръ смотрлъ на него, какъ на человка, торжествовавшаго изгнане Матильды и ненавидлъ его боле прежняго.

Желая сколько нибудь облегчить свое изгнане, миссъ Вудли и ея воспитанница не похали въ свое прежнее убжище, а остановились на ферм, находившейся въ тридцати миляхъ разстояня отъ Эльмвуд-Кэстля. Такимъ-образомъ, Сандфоръ могъ прзжать къ нимъ безъ особеннаго безпокойства, и лордъ никогда не обращалъ вниманя на его отсутстве, потому-что прежде доврилъ ему Матильду: по своей чувствительности, онъ все-таки въ душ своей боле одобрялъ, чмъ порицалъ внимательность своего друга къ его дочери.

Хотя частыя посщеня Сандфора нсколько успокоивали Матильду, но не утшали ея печальнаго изгнаня, потому-что Сандфоръ не могъ сказать ей, чтобъ лордъ Эльмвудъ раскаявался въ своемъ поступк. Напротивъ, онъ даже съ строгостю спросилъ у Джефферта, ухала ли миссъ Вудли изъ замка.

Управитель угадалъ мысль Эльмвуда и отвчалъ:

— Ухала, милордъ, и вс ваши приказаня исполнены въ точности.

— Я доволенъ, отвчалъ лордъ, и къ величайшему огорченю Сандфора онъ, казалось, дйствительно былъ радъ.

Кром Сандфора, лордъ Мэргревъ тоже скоро постилъ Матильду и миссъ Вудли въ ихъ печальномъ уединени. Виконтъ съ радостью узналъ, что Эльмвудъ снова изгналъ дочь изъ своего дома. Развратный молодой человкъ надялся теперь овладть бдной двушкой и безъ помощи брака: онъ принялъ жестокое намрене сдлать ее своей любовницей.

Виконтъ Мэргревъ предполагалъ, что Эльмвудъ оставилъ дочь свою въ совершенной нищет, и потому надялся, что золото поможетъ ему въ успх его предпрятя, онъ былъ твердо увренъ въ этомъ средств, потому-что оно уже не разъ помогало ему въ сношеняхъ съ женщинами, которымъ не доставало добродтели.

Въ такихъ мысляхъ Мэргревъ съ увренннстью отправился на ферму, но холодность и осторожность миссъ Вудли, и благородная гордость Матильды все еще удерживали его въ границахъ приличя. Однакожь, воротясь домой, онъ ршился написать о томъ, чего не смлъ сказать. Въ письм, онъ предлагалъ миссъ Вудли и Матильд свои услуги, свой домъ и деньги, но вс предложеня были отвергнуты съ презрнемъ. Въ отвт его формально просили боле не посщать фермы.

XX.

Лордъ Эльмвудъ долго не напоминалъ племяннику о брак, который предлагалъ ему, и молодой человкъ уже думалъ, что дядя совершенно перемнилъ свое намрене.

Въ одно утро, когда они оба были въ библотек, Эльмвудъ вдругъ сказалъ:

— Гарри, вы конечно не забыли разговора, который я имлъ съ вами за нсколько времени до вашей болзни.

Рушбрукъ въ нершимости не зналъ, что сказать… лордъ продолжалъ:

— Какъ? вы снова хотите отговориваться… я спрашиваю васъ, помните ли вы этотъ разговоръ? да или нтъ?

— Помню, милордъ.

— Готовы ли вы отвчать мн?

Рушбрукъ по прежнему хранилъ совершенное молчане.

— Вы, конечно, не забыли, продолжалъ Эльмвудъ:— что я даль вамъ тогда недлю на размышлене. Съ-тхъ-поръ, кажется, уже прошло около полугода.

— Да, милордъ.

— Вроятно, теперь вы успли обдумать ршене.

— Я ршился бы тогда же, милордъ, еслибъ не думалъ, что мое ршене будетъ вамъ непрятно.

— Мн помнится, что вы сказали, что желаете остаться холостымъ.

Рушбрукъ поклонился въ знакъ соглася.

— Вопреки моей вол? спросилъ Эльмвудъ.

— Нтъ, милордъ, я желалъ бы, чтобъ вы одобрили меня.

— Вы хотите, чтобъ я одобрилъ то, чего не могу желать! но я не удивляюсь этому: такова неблагодарность людей!..

— Не-уже-ли, милордъ, вы можете сомнваться бъ моей благодарности?..

— Докажите мн ее, и я не буду боле сомнваться въ ней.

— Во всякомъ другомъ случа, милордъ, клянусь Богомъ, вс ваши желаня…

— Понимаю, сурово перебилъ Эльмвудъ:— вы готовы повиноваться мн во всемъ, кром того, чего я желаю для моего успокоеня. Благодарю васъ…

— Милордъ, умоляю васъ, пощадите меня отъ подобныхъ подозрнй… Клянусь вамъ, я не заслуживаю ихъ… Да, милордъ, чтобъ убдить васъ, что я благодаренъ вамъ, прошу васъ — скажите мн, кто та, которую вы избрали для меня, и я пожертвую всми надеждами на счасте моей будущности, всмъ, что заставляетъ меня любить жизнь… я женюсь на ней…

Молодой человкъ произнесъ эти слова съ страшнымъ отчаянемъ.

— И повинуясь моей вол, сказалъ лордъ:— вы стараетесь показать мн, что вы длаете это съ утратой вашего счастя… вы хотите, конечно, придать боле вса своей покорности, но знайте, что я не прйму вашего соглася при такихъ условяхъ.

— Въ такомъ случа, отвчалъ Рушбрукъ:— я надюсь, что вы простите меня.

— Не-уже-ли вы думаете, что я могу простить вину, источникъ которой выходитъ изъ неповиновеня? Вдь вы мн сказали, что ваше сердце свободно… такъ ли?

— Да, милордъ, я сказалъ, но вы позволили мн подумать, поврить состояне моего сердца… я изслдовалъ его, и теперь вижу, что тогда ошибался,

— Стало-быть, вы соглашаетесь, что тогда солгали мн? И между-тмъ… вы цлые шесть мсяцевъ не могли сознаться…

— Я ожидалъ вашего вопроса.

— Вы слишкомъ-долго ожидали его, сударь, воскликнулъ съ гнвомъ Эльмвудъ.

Рушбрукъ находился въ чрезвычайно опасномъ положени. Онъ снова хотлъ прибгнуть ко лжи, чтобы разсять гнвъ дяди, по совсть противилась этому намреню. Наконецъ, воодушевленный опасностью, молодой человкъ ршился пренебречь гнвомъ своего покровителя и разомъ покончить все.

— Милордъ, сказалъ онъ трепещущимъ голосомъ: — позвольте мн на минуту отвлечь васъ отъ разговора о моемъ брак… позвольте мн напомнить, что во время моей болзни, вы общали выслушать то, о чемъ я хотлъ просить васъ.

Эльмвудъ на минуту задумался.

— Да, отвчалъ онъ:— я припоминаю теперь, но, кажется, я не сказалъ вамъ ничего такого, что давало бы вамъ право на просьбу неприличную…

— Не безпокойтесь, милордъ…

— Хорошо… судите сами… вы будете отвчать за послдствя.

— О, отвчу охотно даже моей жизню, но признаюсь, я страшусь вашего неудовольствя.

— Такъ не вызывайте его…

— Невозможно, я зашелъ слишкомъ-далеко. Вы потребуете отъ меня объясненя, еслибъ я вздумалъ отступить…

— Да…

— Такъ слушайте же, милордъ, и не прерывайте меня… слушайте до конца, и потомъ можете на-всегда изгнать меня изъ вашего присутствя.

— Я готовъ, сударь, отвчалъ Эльмвудъ, предполагая усиля что-нибудь такое, что непремнно раздражитъ его, и ршаясь однакожь выслушать до конца.

— Милордъ, сказалъ Рушбрукъ въ сильнйшемъ волнени, дрожа всми членами:— ваша дочь…

При этихъ словахъ, Эльмвудъ вздрогнулъ, позабывъ данное племяннику общане не прерывать его. Краска выступила на его лиц, глаза разгорлись, губы дрожали.

— Вы. общали выслушать меня, милордъ, говорилъ Рушбрукъ: — я требую, чтобы вы сдержали ваше слово…

Эльмвудъ съ усилемъ удержалъ гнвъ свой и не произнесъ ни одного слова, но во взгляд его ясно выражалась жажда мщеня.

— Миссъ Матильда, продолжалъ Рушбрукъ:— служитъ мн живымъ упрекомъ, отравляющимъ для меня спокойное наслаждене тми благами, которыя ваша доброта доставила мн. Я не могу не считать себя ея непрятелемъ, который перебилъ ей путь къ вашей любви, который занимаетъ ея мсто тогда, какъ она находится въ изгнани бдной, покинутой сиротой.

Эльмвудъ опустилъ глаза.

— Если, милордъ, я питаю къ вамъ признательность, продолжалъ Рушбрукъ:— это потому, что она врождена въ моемъ сердц, но вмст съ тмъ я долженъ быть благодаренъ и той, которая пробрла мн ваше расположене.

Эльмвудъ покраснлъ и почти не могъ удержать своего негодованя.

Рушбрукъ продолжалъ:

— Это была мать миссъ Матильды… она испросила мн ваше покровительство… Милордъ, я не хочу думать о своемъ счасти до-тхъ-поръ, пока вы оставите въ изгнани дочь моей незабвенной покровительницы, не хочу пользоваться правами, которыя принадлежатъ ей…

Рушбрукъ остановился. Эльмвудъ съ минуту хранилъ молчане, но на его лиц ясно выражалась непоколебимая ршительность.

Наконецъ, онъ съ важнымъ спокойствемъ сказалъ:

— Кончили ли вы, мистеръ Рушбрукъ?

— Да, милордъ, я сказалъ все, что осмлился сказать, но боюсь, что сказалъ слишкомъ, слишкомъ-много…

Говоря это, Рушбрукъ дрожалъ всми членами. Онъ былъ блденъ какъ смерть и съ трепетомъ ожидалъ своего приговора.

— Какъ кажется, мистеръ Рушбрукъ, сказалъ Эльмвудъ: — вы порицаете мои поступки, и въ этомъ случа совершенно походите на всхъ людей, однакожь, изъ всхъ, кого я знаю, вы одни осмлились оскорбить меня… и вы это сдлали не по неосторожности, а съ полнымъ сознанемъ… Впрочемъ, что жь? мн свыше суждено быть оскорбленнымъ и разлучаться со всми, которые мн милы… я уже привыкъ къ этому, и разстанусь съ вами уже не съ тмъ сожалнемъ, которое терзало мое сердце при первомъ опыт…

Эльмвудъ произнесъ эти слова такимъ грустнымъ тономъ, что Рушбрукъ былъ пораженъ и тронутъ ими. Онъ упрекалъ себя за то, что оскорбилъ своего единственнаго благодтеля, позабылъ объ уважени къ несчастямъ, которыя столько лтъ возмущали спокойстве его дяди, и презрлъ его формальное приказане… Онъ чувствовалъ, что заслужилъ то, чему долженъ былъ подвергнуться, и упалъ передъ Эльмвудомъ на колни, не за тмъ, чтобъ молить о прощени, но чтобъ смиренно принять заслуженное наказане.

Лордъ Эльмвудъ вышелъ изъ себя, увидя Рушбрука въ этомъ положени. Онъ думалъ, что молодой человкъ уиижался для того, чтобъ вымолить себ прощене и съ гнвомъ вскричалъ:

— Оставьте меня, сударь, оставьте мой домъ…

Въ эту минуту Сандфоръ вошелъ въ библотеку. Онъ съ удивленемъ услыхалъ грозный приговоръ лорда и онмлъ отъ ужаса.

Рушбрукъ тихо поднялся и горько заплакалъ при мысли, что въ послднй разъ видитъ своего благодтеля. Онъ уже хотлъ выйдти изъ комнаты, но Сандфоръ схватилъ его за руку и сказалъ:

— Что такое случилось, милордъ?

— Этотъ неблагодарный… осмлился оскорбить меня, отвчалъ Эльмвудъ:— оставьте сейчасъ же мой домъ, прибавилъ онъ, обращаясь къ племяннику.

Рушбрукъ хотлъ выйдти, но Сандфоръ удержалъ его и тихо сказалъ:

— Онъ еще дитя, милордъ, не наказывайте его, какъ мужчину.

При этихъ словахъ Сандфора, Рушбрукъ вырвалъ изъ его руки свою руку, обнялъ его и зарыдалъ, дйствительно, какъ ребенокъ.

— Вы сговорились! вскричалъ Эльмвудъ.

— Не-уже-ли вы можете подозрвать меня въ пристрасти къ Рушбруку? спросилъ Сандфоръ, спокойно подходя къ лорду.

Рушбрукъ, безмолвный и грустный, стоялъ посреди комнаты. Онъ отчаявался и надялся въ одно и то же время.

— Нтъ, милордъ, говорилъ между-тмъ Сандфоръ: — я знаю, что вы не можете подозрвать меня въ этомъ пристрасти. Я не сдлалъ ничего такого, что могло бы подать поводъ къ подобному подозрню.

— Стало-быть, вы противорчите мн только за тимъ, чтобъ раздражить меня?

— Нтъ, милордъ, еслибъ я хотлъ раздражить васъ, я нашелъ бы множество другихъ средствъ сдлать это… Нтъ, я не хотлъ и не думалъ нисколько увеличивать вашъ гнвъ и ваши страданя.

— Благодарю васъ, Сандфоръ, отвчалъ кротко и съ признательностью Эльмвудъ.

— О, милордъ, воскликнулъ прелатъ:— если я заслужилъ вашу благодарность, вознаградите меня за нее теперь: простите этого бднаго юношу…

Эльмвудъ не отвчалъ ни слова. Рушбрукъ съ робостью взглянулъ на него и замтилъ въ лиц его спокойстве… онъ сталъ надяться.

— Я прощаю васъ… сказалъ лордъ, обращаясь къ своему племяннику: — но берегитесь… Въ другой разъ никто, даже мистеръ Сандфоръ не осмлится ходатайствовать за васъ.

Рушбрукъ поклонился.

— Идите, сударь…

Рушбрукъ съ грустю вышелъ изъ комнаты.

— Благодарю васъ, милордъ, сказалъ Сандфоръ, когда остался на ея мн съ Эльмвудомъ:— благодарю отъ глубины души моей… Теперь я начинаю думать, что вы еще уважаете мой голосъ…

— О, да, вы совершенно убдились бы въ этомъ, еслибъ знали, что я проститъ ему…

— Что жь онъ сдлалъ, милордъ?

— То, что я не простилъ бы ни вамъ, ни кому другому, кром его… но въ то время, какъ вы меня просили за него, я угадалъ, что его безразсудная дерзость имла своимъ источникомъ чувство благодарности, столь необыкновенное, что она была почти извинительна.

— Теперь я понимаю, въ чемъ дло… и, однакожь, я никогда бы не подумалъ…

— Остановитесь, кротко сказалъ Эльмвудъ: — мы не должны говорить объ этомъ…

Эти слова положили конецъ разговору.

XXI.

Въ день описаннаго въ предъидущей глав событя, лордъ Эльмвудъ обдалъ не дома, къ великому удовольствю Рушбрука, который такимъ образомъ могъ приготовиться съ меньшимъ смущенемъ встртить своего дядю.

Рушбрукъ обдалъ съ Сандфоромъ. Онъ почти не могъ безъ слезъ благодарности смотрть на почтеннаго прелата, и нсколько разъ порывался выразить ему свою признательность, но присутстве слугъ мшало ему.

Что же касается до Сандфора, то онъ велъ себя съ молодымъ человкомъ совершенно по-прежнему, впрочемъ это происходило отъ-того, что онъ не хотлъ напомнить Рушбруку, что сдлалъ для него. Между-прочимъ, онъ сказалъ, что не зналъ о томъ, что лордъ не обдаетъ дома, а то веллъ бы подать обдъ въ свою комнату.

Рушбрукъ еще боле былъ ему благодаренъ за такую деликатность, и тотчасъ, какъ люди, собравъ со стола, вышли, сказалъ:

— Какое бы мнне вы ни имли обо мн, мистеръ Сандфоръ, я горжусь тмъ, что всегда понималъ вашъ высокй, человколюбивый, безкорыстный характеръ… сегодня вы доказали на опыт…

— Человколюбивый и безкорыстный! перебилъ Сандфоръ: — вотъ по истин, лестные эпитеты въ особенности для старика, который готовъ сойдти въ могилу, и котораго уже ничто не можетъ заставить поступать иначе…

— Ну, такъ я назову вашъ поступокъ великодушнымъ и сострадательнымъ, потому-что онъ спасъ меня.

— Я знаю, молодой человкъ, что вы довольны тмъ, что я сдлалъ, и что вамъ прятно мн говорить это, но я не хочу вамъ доставлять это удовольстве. И такъ, оставьте этотъ разговоръ, или иначе я уйду отсюда, и никогда не сойдусь съ вами вмст, что бы ни думалъ объ этомъ вашъ дядя.

Сандфоръ съ такой важностью произнесъ эти слова, что Рушбрукъ тотчасъ сказалъ, что не осмлится боле благодарить его. Сандфоръ нсколько успокоился.

Съ минуту продолжалось съ обихъ сторонъ молчане.

Наконецъ Рушбрукъ сказалъ:

— Какъ тяжело не говорить о томъ, что насъ занимаетъ! Особенно, когда боишься говорить о милыхъ намъ предметахъ даже съ тъми, которые думаютъ одинаково съ нами, любятъ тхъ же, кого и мы любимъ, и о томъ же заботятся, о чемъ заботимся мы. О, тогда общество не доставляетъ намъ удовольствя и часто бываетъ тягостне уединеня.

— Мн кажется, молодой человкъ, возразилъ Сандфоръ: — что сегодня вы уже довольно дали воли своему языку, и вамъ нечего жаловаться въ этомъ случа на недостатокъ терпимости: васъ слушали…

— Напротивъ, мистеръ Сандфоръ, я долженъ жаловаться, отвчалъ Рушбрукъ: — потому-что меня слушали боле изъ снисхожденя.

— А! такъ ваша гордость возмущается этимъ снисхожденемъ.

— Но только не снисхожденемъ тхъ, кого я уважаю, чтобъ убдить васъ въ этомъ, я сей часъ же прошу у васъ снисхожденя…

— Мн кажется, я буду принужденъ отказать вамъ, но въ чемъ дло?

— Позвольте мн говорить съ вами о миссъ Матильдъ?

Сандфоръ не отвчалъ ни слова, Рушбрукъ донялъ его молчане, какъ знакъ безмолвнаго соглася и продолжалъ:

— Изъ любви къ миссъ Матильд, я такъ дерзко, такъ безстрашно подвергся опасности, изъ которой вы извлекли меня… Вроятно, лордъ Эльвмудъ вамъ говорилъ объ этомъ… Изъ любви къ ней, я много и долго страдалъ… Изъ любви къ ней я и теперь готовъ отважиться на многое.

— Но изъ любви къ самому себ не длаете этого, сухо отвчалъ Сандфоръ.

— Вы можете смяться надъ моими чувствами и считать ихъ романическими, но клянусь вамъ, они глубоко вкоренились въ мое сердце.

— Но какая жъ отъ нихъ можетъ быть польза ей или вамъ?

— Меня он тревожатъ, ее — он, вроятно, оскорбили бы, еслибъ она узнала о нихъ.

— Не трудитесь предостерегать меня, я не скажу ей ничего…

— Я и не думалъ предостерегать васъ… я хотлъ только сказать, что еслибъ была какая-нибудь возможность сообщить миссъ Матильд мое участе въ судьб ея, то ни кто, кром васъ, мистеръ Сандфоръ, не могъ бы этого сдлать, нисколько не оскорбивъ ея деликатности.

— Но для чего жь?

— Я желалъ бы, чтобъ она знала, что у нея есть другъ искреннй, до глубины души ей преданный, сочувствующй ея страданямъ, что этотъ другъ готовъ для нея пожертвовать всмъ на свт…

— И вы думаете, что несчастя могутъ заставить ее испытать васъ?..

— Можетъ-быть, и нтъ…

— Въ такомъ случа, зачмъ же вы желаете, чтобъ она знала о вашемъ участи?..

Рушбрукъ не отвчалъ.

— Вы врно думаете, продолжалъ Сандфоръ: — что эта всть доставитъ ей большое удовольстве?..

— Можетъ-быть и нтъ…

— А вамъ?

— О, мн это доставило бы величайшую отраду.

— Стало-быть, вы желаете только доставить удовольсте самимъ-себъ?

— Вы даете другой смыслъ моимъ чистйшимъ намренямъ… ея достоинства внушаютъ мн это желане… ея страданя, ея невинность, ея красота…

Сандфоръ съ удивленемъ взглянулъ на Рушбрука и перебилъ его.

— Остановитесь на этомъ… сказалъ онъ:— вы дошли до зенита совершенствъ женщины… Прибавить еще одно качество, значило бы идти обратнымъ путемъ…

— О! вскричалъ Рушбрукъ съ жаромъ: — я любилъ миссъ Матильду еще прежде, нежели увидалъ ее…

— Вы любили ее? съ изумленемъ воскликнулъ прелатъ: — вы сказали то, чего, вроятно, не имли намреня открыть…

— Да, дйствительно, отвчалъ въ смущени Рушбрукъ:— я случайно попалъ на слово любви.

— Вроятно, точно такъ же случайно вы упомянули и о красот… А я, тоже случайно, теперь узналъ истинную причину всхъ вашихъ желани…

Рушбрукъ зналъ, что любовь его была самая чистая, но все-таки стыдился ея какъ порока. Онъ всталъ, долго ходилъ по комнат и въ-продолжене нсколькихъ минутъ не могъ взглянуть на Сандфора.

Почтенный прелатъ убдился, что угадалъ истину, но не хотлъ быть строгимъ къ страсти, которая была основана, какъ онъ, ясно видлъ, на самыхъ благородныхъ влеченяхъ. Онъ тихо всталъ и вышелъ, не сказавъ ни слова.

Было уже около полночи, когда Рушбрукъ остался одинъ. Взволнованный разговоромъ съ Сандфоромъ, онъ, не смотря на мрачную октябрьскую ночь, пошелъ въ садъ освжиться. Впрочемъ, преимущественно его влекло туда желане увидать ту аллею, въ которой онъ въ послднй разъ встртилъ Матильду…

Онъ нсколько прошелъ по этой алле, припоминая, какъ милая двушка съ участемъ спросила его о здоровьи. Ему представлялся ея прелестный образъ… Вдругъ шумъ экипажа вывелъ его изъ задумчивости. Лордъ Эльмвудъ воротился домой. Рушбрукъ смутился… Ему было стыдно идти къ дяд, но онъ надялся, что вроятно найдетъ тамъ и Сандфора.

Рушбрукъ, однакожь, пробылъ еще нсколько минутъ въ саду, тмъ боле, что находилъ приличнымъ явиться прямо къ ужину.

Когда раздался звонокъ, призывавшй къ ужину, Рушбрукъ оставилъ садъ. Подходя къ столовой, онъ услыхалъ голосъ лорда и досадовалъ, что не предупредилъ его приходъ: ему было какъ-то неловко войдти въ столовую въ то время, когда лордъ уже былъ въ ней. Молодой человкъ, однакожь, ободрился, когда услыхалъ громкй и веселый разговоръ его съ Сандфоромъ.

Тмъ не мене онъ робко вошелъ въ комнату и поклонился дяд, котораго не видалъ посл утренней сцены. Эльмвудъ слегка кивнулъ ему головой и продолжалъ разговаривать съ Сандфоромъ.

За ужиномъ, Эльмвудъ ни взглядомъ, ни жестомъ не обнаружилъ того, что не забылъ объ оскорблени, которое нанесъ ему Рушбрукъ. Даже, когда молодой человкъ спросилъ себ вина, лордъ пододвинулъ свой стаканъ къ нему, веллъ налить, и выпилъ въ одно время съ нимъ.

XXII.

Отказъ, который получилъ виконтъ Мэргревъ отъ Матильды, нисколько не умрилъ его желанй. Такъ-какъ онъ не страшился боле гнва лорда Эльмвуда и былъ совершенно убжденъ, что лордъ не защититъ дочери своей, то и ршился во что бы ни стало исполнить свое намрене.

Онъ составилъ гнусный планъ силою добиться того, чего не могъ получить добровольно. Онъ посовтовался съ двумя своими друзьями, но они оба убждали его еще разъ прибгнуть къ мрамъ кротости и приличя. Этотъ совтъ былъ вовсе не по вкусу: ему было бы прятне упиваться воплями женщины, насилемъ доведенной до отчаяня, чмъ выслушивать упреки добродтели и благородной гордости: онъ плохо понималъ ихъ и не съумлъ бы отвтить на нихъ.

Однакожь, Мэргревъ послушался совта своихъ друзей и отправился на ферму, не смотря на то, что получилъ формальную просьбу боле не посщать Матильды.

Раздраженная безстыдной дерзостью виконта, Матильда не хотла войдти въ комнату, въ которой онъ ждалъ ее. Миссъ Вудли одна встртила его и сказала, что удивляется невнимательности къ просьбамъ, которыя онъ получилъ отъ нихъ.

— Миссъ, отвчалъ Мэргревъ:— говоря откровенно, я отчаянно влюбленъ.

— Я въ этомъ не сомнваюсь, милордъ, но вы должны были понять, что вамъ не платятъ взаимностью… вы не должны надяться, потому-что миссъ Матильда не хочетъ и слышать о вашихъ предложеняхъ.

— Глупо мужчин, возразилъ виконтъ:— отчаяваться въ своихъ надеждахъ, основываясь на одномъ ршени женщины.

— И женщина, отвчала миссъ Вудли: — поступила бы очень-дурно, еслибъ вврила свое счасте мужчин, который иметъ такое дурное мнне о ней самой вообще и о ея пол.

— Я имю высокое поняте о женщинахъ, возразилъ Мэргревъ: — и чтобъ убдить васъ въ томъ, что я особенно уважаю ее, я предлагаю ей все мое богатство…

— Нтъ, милордъ, вы гораздо-боле доказали бы миссъ Матильд свое уважене, еслибъ не посщали нашего убжища…

Въ эту минуту неожиданно прхалъ Сандфоръ. Войдя въ комнату, прелатъ поблднлъ при вид лорда Мэргрева. Мэргревъ, въ свою очередь, еще боле смутился при появлени Сандфора.

— Милордъ, сказалъ съ достоинствомъ Сандфоръ: — разв вы получили отъ миссъ Матильды какое-нибудь право посщать домъ ея?

— Никакого, мистеръ Сандфоръ, но я надюсь, что вы извините человка влюбленнаго.

— Конечно, я извинилъ бы его, еслибъ онъ былъ благоразуменъ, но вы, милордъ, не принадлежите къ этому разряду влюбленныхъ… вы преслдуете своей докучливостью предметъ такъ называемой вашей страсти.

— Вы называете докучливымъ преслдованемъ предложене, которое я сдлалъ миссъ Матильд… Я нкогда предлагалъ ей раздлить со мной мой титулъ и мое состояне… и теперь еще предлагаю ей все мое богатство.

Сандфоръ не врилъ своимъ ушамъ, но Мэргревъ, раздраженный дурнымъ премомъ, почелъ за особенное удовольстве выражать свои мысли такъ, что Сандфору нечего было боле сомнваться.

— Да, продолжалъ виконтъ:— я и теперь еще предлагаю миссъ Матильд все мое состояне… я не могу предложить ей вмст съ этимъ и моего титула, потому-что теперь она покинута своимъ отцомъ…

— Что жь вы предлагаете? съ живостью воскликнулъ Сандфоръ.

— То же, что герцогъ д’Эвонъ предложилъ ея матери, отвчалъ Мэргревъ.

Миссъ Вудли съ гнвомъ вышла изъ комнаты, но Сандфоръ не раздражился словами виконта, потому-что привыкъ оскорбляться только выраженями тхъ, въ комъ виденъ умъ и добродтели, и спокойно сказалъ:

— Э, милордъ, герцогъ д’Эвонъ былъ человкъ образованный, просвщенный, изящный… Но что вы можете представить въ вознаграждене этихъ достоинствъ, которыхъ у васъ нтъ?

— Мое богатство…

— Вы думаете, что можно уважать богатство? Оно нисколько не длаетъ васъ достойнымъ уваженя. Да и какую цну иметъ богатство? оно можетъ только доставлять удовольствя, возможность пышно одваться, роскошно сть, имть великолпное жилище… Этимъ благомъ достоинъ наслаждаться и всякй лакей наравн съ своимъ бариномъ, если его баринъ только отличается пороками и безумствомъ. Въ такомъ случа, ужь лучше было бы жить въ нищет, по-крайней-мр, въ нищет эти пороки не такъ замтны, какъ въ богатств… Богатство только придаетъ имъ боле яркости…

— Не стоитъ васъ слушать! воскликнулъ виконтъ.

— И вы прекрасно сдлаете, если боле никогда не воротитесь сюда, чтобъ еще разъ не услыхать словъ моихъ, замтилъ спокойно прелатъ:— извините, милордъ, у меня въ карман лежитъ книга очень-умная и наставительная. Я спшу побесдовать съ нею… Я люблю умное общество… Позвольте мн приказать подать вашу карету.

При этихъ словахъ, Сандфоръ быстро подошелъ къ окну и подалъ знакъ кучеру. Карега подъхала. Сандфоръ отворилъ дверь комнаты, и Мэргревъ, боясь, чтобъ прелатъ не оскорбилъ его передъ людьми, вышелъ.

По отъзд Мэргрева, миссъ Вудли и Матильда об вошли къ Сандфору. Естественнымъ образомъ заговорили о дерзости виконта.

— Какъ бы я желалъ, чтобъ Рушбрукъ былъ здсь… воскликнулъ Сандфоръ.

— Кто? спросила Матильда.

— Рушбрукъ…

— Мн кажется, замтила миссъ Вудли:— что этотъ молодой человкъ не безъ достоинствъ.

— Въ немъ много прекрасныхъ качествъ, отвчалъ сквозь зубы Сандфоръ.

— Счастливый юноша! воскликнула Матильда: — онъ любимъ всми.

— И, однакожь, возразилъ Сандфоръ:— сколько я замтилъ, онъ вовсе не такъ счастливъ, какъ вы думаете.

— Отъ-чего же ему не быть счастливымъ? спросила Матильда: — если онъ благоразуменъ…

— Онъ въ-самомъ-дл благоразуменъ, отвчалъ прелатъ:— конечно, въ немъ тоже есть недостатки…

— Но мн кажется, лордъ Эльмвудъ снисходительно смотритъ на нихъ.

— Не на вс, возразилъ Сандфоръ:— я самъ былъ свидтелемъ, какъ бдный Рушбрукъ подвергался страшной опасности, прогнвивъ вашего отца…

— О, такъ я сожалю его… вскричала Матильда.

— Я думаю, замтила миссъ Вудли:— что и онъ точно такъ же отъ души жалетъ о васъ. Какъ вы думаете, мистеръ Сандфоръ? мн кажется, что молодой человкъ желаетъ, чтобъ Матильда была счастлива.

— Да, онъ это говорилъ мн, отвчалъ прелатъ.

— Я никакъ не думала, сказала Матильда:— чгобъ вы, мистеръ Сандфоръ, позволили говорить ему обо мн слишкомъ легкомысленно.

— Разв вы предполагаете, моя милая, что мы смялись надъ вашимъ положенемъ?

— Нтъ, но въ моемъ печальномъ положени есть нчто оскорбительное для меня, и я желала бы, чтобъ друзья мои…

— О, не безпокойтесь… Рушбрукъ въ высшей степени деликатенъ… Я видлъ, какъ слезы выступили на его глазахъ, когда онъ въ послднй разъ произносилъ ваше имя.

— Я скорй должна бы плакать, когда при мн говорятъ о немъ… воскликнула Матильда.

— Можетъ-быть, возразилъ Сандфоръ:— но позвольте вамъ замтить, что вашъ отецъ могъ бы избрать себ въ наслдники даже человка недостойнаго…

— И все-таки, сказала Матильда: — онъ былъ бы для меня предметомъ зависти. Признаюсь въ этомъ откровенно.

Разговоръ скоро перемнился: лордъ Мэргревъ снова сдлался предметомъ разсужденй. И Сандфоръ и об дамы полагали, что послднй неблагопрятный премъ положитъ конецъ преслдованямъ виконта, и съ презрнемъ смотрли на его низкя предложеня. Имъ и въ голову не приходила осторожность, которая въ этомъ случа была необходима для бдныхъ изгнанницъ.

XXIII.

Сандфоръ возвратился въ Эльмвуд-гоузъ въ величайшей горести. Онъ замтилъ въ Матильд странную перемну: она похудла, смертная блдность покрывала ея щеки, нкогда блиставшя свжимъ румянцемъ юности. На лиц не было видно ни отчаяня, ни грусти, но она вся представляла собою изображене скорби. Сердцу Сандфора было больно видть, какъ безпутный Мэргревъ длалъ бдной двушк низкя предложеня, но, увы! у ней не было друга, который могъ бы отмстить за честь ея.

Рушбрукъ зналъ объ отсутстви Сандфора и подозрвалъ, гд былъ онъ: въ этотъ день молодой человкъ нарочно похалъ по той дорог, по которой прелатъ долженъ былъ возвращаться съ фермы. Онъ надялся встртиться съ нимъ и спросить о Матильд.

Рушбрукъ не ошибся, и дйствительно встртилъ Сандфора. Они дружески раскланялись и молодой человкъ обратно поворотилъ свою лошадь. Долго онъ не ршался спросить своего спутника о Матильд, наконецъ, видя, что они уже подъзжаютъ къ замку и боясь въ другой разъ не найдти столь удобнаго случая къ разговору, сказалъ:

— Извините мою нескромность, мистеръ Сандфоръ, позвольте мн спросить васъ о здоровьи миссъ Вудли и миссъ Матильды.

— Он об здоровы, отвчалъ прелатъ.

— Я думаю, имъ тамъ очень-грустно?

— Я думаю, что такъ, отвчалъ Сандфоръ.

— Ужь не случилось ли чего съ ними? съ живостью воскликнулъ Рушбрукъ, замтивъ горестное выражене лица Сандфора.

— Ничего особеннаго, кром дерзкой выходки одного молодаго лорда.

— Кто онъ?

— Молодой человкъ, влюбленный въ Матильду.

— Влюбленный? съ изумленемъ вскричалъ Рушбрукъ: — Кто онъ? ради Бога, мистеръ Сандфоръ… скажите мн.

Въ эту самую минуту, путники прхали въ замокъ, и Сандфоръ, не отвчая на вопросъ Рушбрука, сказалъ слуг, который взялъ его лошадь:

— Побереги ее… она сегодня сдлала порядочный путь…

Рушбрукъ пошелъ за прелатомъ, надясь узнать отъ него подробности, во Сандфоръ, какъ-будто не обращая вниманя на его разспросы, взошелъ на лстницу, гд они встртили лорда Эльмвуда.

Рушбрукъ былъ въ отчаяни: теперь онъ не имлъ ни малйшей возможности узнать о томъ, что его такъ интересовало.

— Здоровы ли вы, Сандфоръ? спросилъ Эльмвудъ съ такимъ дружескимъ участемъ, какъ-будто безмолвно благодарилъ его за посщене Матильды. Лордъ зналъ, куда здилъ Сандфоръ.

— Слава Богу, милордъ, отвчалъ старикъ съ глубокой грустью и дв слезинки едва замтно сверкнули въ глазахъ его.

Весь этотъ день, Рушбрукъ не находилъ случая завязать съ Сандфоромъ разговора, который, къ несчастю его, былъ прерванъ такъ неумстно.

Наконецъ, вечеромъ, Рушбрукъ не выдержалъ: онъ не могъ доле переносить страшной неизвстности, вошелъ въ комнату Сандфора и съ безпокойствомъ умолялъ его объяснить подробно, что случилось съ Матильдой.

Сандфоръ досадовалъ, что по неосторожности упомянулъ о дерзости Мэргрева и съ строгимъ, почти грубымъ видомъ попросилъ Рушбрука прйдти къ нему завтра утромъ.

Рушбрукъ отвчалъ, что жестоко такъ поступать съ нимъ и что онъ не выйдетъ изъ комнаты до-тхъ-поръ, пока не получитъ удовлетворительнаго отвта.

Наконецъ, видя, что угрозами не достигнетъ желаемаго, молодой человкъ съ кротостью и умоляющимъ голосомъ сказалъ:

— Мистеръ Сандфоръ, умоляю васъ, скажите, говорила ли обо мн миссъ Матильда?

— Говорила, отвчалъ грубо Сандфоръ, сжалясь надъ несчастнымъ положенемъ юноши.

— Но вы разсказали ли ей о томъ, что я недавно говорилъ вамъ о ней?

— Нтъ…

— Очень вамъ благодаренъ… съ досадой сказалъ Рушбрукъ, но, снова желая смягчить гнвъ Сандфора, прибавилъ:— конечно, мистеръ Сандфоръ, вы знаете, о чемъ можно говорить… но я все-таки убдительно прошу васъ сказать мн, кто такой этотъ молодой лордъ, о которомъ вы давича упомянули, и что онъ сдлалъ?

— Я знаю, о чемъ можно говорить, и потому не скажу вамъ объ этомъ…

Рушбрукъ поклонился и съ грустью вышелъ изъ комнаты. Но сдлавъ нсколько шаговъ, онъ вдругъ ршился хать на ферму и узнать отъ сосдей или отъ миссъ Вудли, или даже отъ самой Матильды о тайн, которую такъ упорно скрывалъ Сандфоръ.

Онъ видлъ всю опасность этого предпрятя, по никакая опасность для него не была такъ велика, какъ опасность лишиться той, которую онъ любилъ, и лишиться ея по преслдованямъ соперника. Хотя Сандфоръ и говорилъ о дерзости, но Рушбрукъ не зналъ Матильд ли, или только одному Сандфору поступокъ его соперника казался дерзкимъ.

Не желая подать подозрнй дяд, онъ тотчасъ же веллъ осдлать лошадь, и приказалъ людямъ ни слова не говорить объ его отъзд, надясь воротиться къ обду.

Съ разсвтомъ, Рушбрукъ прхалъ къ деревенскому трактиру, который находился на разстояни полумили отъ фермы. Тутъ онъ узналъ, что молодой лордъ въ великолпной карет прзжалъ на ферму, но никто не могъ сказать ему имени лорда.

Съ радостью Рушбрукъ увидалъ себя вблизи предмета своего путешествя, и внутренно благодарилъ Сандфора, что тотъ невольно принудилъ его къ этому своимъ упорствомъ.

Въ задумчивости шелъ онъ по широкимъ полямъ, чрезъ которыя проходила дорога на ферму. Онъ боялся оскорбить Матильду своимъ появленемъ и уже готовъ былъ воротиться назадъ, а между-тмъ все шелъ дале. Наконецъ, онъ уже былъ у самой фермы, отдленной отъ него только однимъ ршетчатымъ заборомъ. Воротиться было поздно… Время шло быстро… Оставалось или увидать Матильду и подвергнуться ея гнву, или оставить вс свои надежды и, можетъ-быть, навсегда…

Наконецъ, онъ ршился, быстро подошелъ къ воротамъ фермы и постучалъ въ кольцо.

Вышелъ слуга. Рушбрукъ изъявилъ желане говорить съ миссъ Вудли, если только она была въ эту минуту совершенно одна.

Слуга ввелъ его въ комнату, куда скоро вошла и миссъ Вудли.

Она затрепетала, увидавъ Рушбрука, но молодой человкъ, не замчая на лиц ея неудовольствя, подошелъ къ ней и, взявъ за руку, выразительнымъ голосомъ сказалъ:

— Не сердитесь на меня, милая миссъ Вудли… клянусь жизнью, я не имлъ намреня оскорбить васъ…

— Скажите мн, спросила миссъ Вудли: — что привлекло васъ сюда, и, можетъ-быть, я не буду имть причины сердиться на васъ.

— Я прхалъ сюда за тмъ, чтобъ увидать миссъ Матильду, или, по-крайней-мр, что-нибудь узнать о ней… Я желаю предложить ей мои услуги, желаю убдить ее въ моемъ уважени.

— Разв у васъ не было къ этому никакихъ другихъ средствъ? спросила недоврчиво миссъ Вудли.

— Нтъ, миссъ Вудли, отвчалъ простодушно Рушбрукъ.

— Къ-сожалню, я не могу одобрить этого.

— Я тоже…. Не-уже-ли вы думаете, что я оправдываю мой поступокъ? Нтъ, но я принужденъ къ нему необходимостью… Имйте хоть сострадане къ тому, что побудило меня сдлать это…

Миссъ Вудли въ душ сожалла бднаго юношу, но не хотла сознаться въ этомъ и не отвчала ни слова.

Въ эту минуту раздался звонокъ.

— Это звонитъ Матильда, сказала миссъ Вудли:— она сбирается идти гулять… Хотите видть ее?

— Угодно вамъ будетъ извинить меня передъ нею? спросилъ Рушбрукъ.

Въ ту самую минуту, когда онъ произносилъ эту фразу, Матильда вошла въ комнату.

Увидавъ посторонняго человка, молодая двушка хотла удалиться.

— Не убгайте меня, миссъ Матильда, съ живостью воскликнулъ Рушбрукъ.

— Извините меня, сэръ, отвчала двушка, узнавъ Рушбрука: — я право-было не узнала васъ и хотла уйдти, чтобъ не обезпокоить миссъ Вудли: мн показалось, что она говоритъ съ кмъ-нибудь чужимъ…

— Вы меня не считаете чужимъ… о, благодарю васъ, миссъ, за вашу доброту.

Матильда сла въ изнеможени.

Миссъ Вудли пригласила и Рушбрука взять стулъ.

— Позволитъ ли мн миссъ Матильда? сказалъ въ смущени юноша.

Матильда улыбнулась и указала ему на стулъ. Еще никогда Рушбрукъ не былъ такъ признателенъ лорду Эльмвуду за вс его попеченя, какъ теперь, въ душ своей, благодарилъ онъ его дочь за ея простую вжливость.

Онъ слъ, и въ каждой черт лица его выражалось неизъяснимое ощущене удовольствя.

— Я не совсмъ здорова, мистеръ Рушбрукъ, сказала болзненнымъ голосомъ Матильда: — извините, что мы такъ невжливо принимаемъ васъ.

— Могу ли я жаловаться, миссъ, когда вы были такъ добры, что сами извинили мою дерзость.

Матильда, по-видимому, не обратила вниманя на его слова, и, обратясь къ миссъ Вудли, сказала:

— Какъ вы думаете… мн не мшало бы немножко пройдтись.

— Нтъ, моя милая… сегодня очень-сыро и втеръ холодный…

— Да, вы, кажется, очень-слабы, миссъ Матильда, сказалъ Рушбрукъ, смотря на нее съ нжнымъ участемъ.

Матильда съ грустью склонила голову и слезы потекли по блднымъ щекамъ ея.

Рушбрукъ всталъ.

— Мы братъ и сестра, хоть и не родные, миссъ Матильда, сказалъ онъ: — въ дтств мы были вмст воспитаны, любимы одной матерью, ласкаемы однимъ отцомъ…

— О, Боже мой! вскрикнула Матильда, съ выраженемъ сильнйшаго отчаяня.

— Ради Бога, миссъ, продолжалъ Рушбрукъ:— не сердитесь на меня… скажите мн, чмъ могу я изъявить вамъ мое уважене… Поврьте, я не думалъ оскорбить васъ…

Миссъ Вудли подошла къ Матильд, взяла ее за руку и отерла съ лица ея катившяся слезы. Двушка упала на грудь своей воспитательницы.

— Милая миссъ Вудли, сказалъ Рушбрукъ въ волнени: — неуже-ли я причиной такого отчаяня?..

— Не безпокойтесь, не вы, тихо отвчала миссъ Вудли: — съ ней часто бываютъ подобные припадки.

— О, да, прошептала Матильда: — я часто бываю такъ слаба, что не могу перенести малйшей грустной мысли… Но, мистеръ Рушбрукъ, я не совтую вамъ доле оставаться у насъ, вотъ я сейчасъ думала, что еслибъ лордъ Эльмвудъ узналъ о вашей внимательности къ намъ, вашъ поступокъ.былъ бы пагубенъ для васъ…

И Матильда снова горько заплакала..

— Онъ не можетъ узнать, отвчалъ Рушбрукъ:— но еслибъ даже это и случилось, то я увренъ, что онъ не былъ бы недоволенъ моимъ поступкомъ: вчера еще, милордъ зналъ, что мистеръ Сандфоръ былъ у васъ, и по возвращени принялъ его съ необыкновенной благосклонностью.

— Въ-самомъ-дл? воскликнула Матильда, и въ томныхъ глазахъ ея вдругъ сверкнули блестяще лучи радости и надежды.

— По-видимому, лордъ Эльмвудъ, сказалъ Рушбрукъ:— находится въ какой-то борьбъ съ самимъ-собою… Трудно разгадать ее…

Прежде, нежели Рушбрукъ усплъ докончить фразу, Матильда снова впала въ уныне и не слушала его. Миссъ Вудли замтила это, и сказала:

— Извините, мистеръ Рушбрукъ, если я попрошу васъ кончить вашъ визитъ… Считайте мою просьбу какъ доказательство удовольствя, съ которымъ мы желаемъ видть васъ и впередъ.

— Благодарю васъ, миссъ, отвчалъ Рушбрукъ:— это послднее доказательство для меня выше всего, миссъ Матильда, прибавилъ онъ: — на прощанье позвольте мн взять вашу руку… да будетъ служить это мн доказательствомъ, что вы считаете меня своимъ роднымъ…

Матильда протянула ему руку.

Рушбрукъ на колняхъ принялъ эту блдную руку, но не осмлился поцаловать ее. Долго онъ смотрлъ на нее, наконецъ всталъ и съ глубокимъ вздохомъ вышелъ.

XXIV.

Какъ ни грустно было описанное нами свидане, но Рушбрукъ, возвращаясь въ замокъ, вспоминалъ о немъ съ величайшей радостью. Одна только мысль о видимой болзни и страданяхъ Матильды возмущала его спокойстве.

Рушбрукъ прхалъ въ замокъ уже къ концу обда. Запыленный, усталый вошелъ онъ въ столовую. Ему было стыдно и своего положеня, и совсть упрекала его во лжи, которую онъ по необходимости долженъ былъ сказать дяд.

— Гд вы были? спросилъ его Эльмвудъ съ строгостю, нахмуривъ брови.

— На охот, милордъ… Я случайно встртилъ свору собакъ…

Извиненя Рушбрука были приняты и разговоръ принялъ другое направлене.

Во время отсутствя Рушбрука, лордъ Эльмвудъ долго разговаривалъ о немъ съ Сандфоромъ. Лордъ уже замтилъ, что молодой человкъ и прелатъ находились въ боле-дружескихъ отношеняхъ, чмъ прежде, и совтовалъ Сандфору, если только онъ желалъ добра племяннику, уговорить его — повиноваться вол своего единственнаго родственника и единственнаго благодтеля.

— Я слишкомъ-вспыльчивъ и нетерпливъ, говорилъ Эльмвудъ:— къ-несчастю, я строго держусь того, что сказалъ однажды… поэтому я не могу говорить о предмет, по поводу котораго предвижу со стороны Рушбрука сопротивлене… Вы, Сандфоръ, можете быть хладнокровны. Признаюсь, посл всего, что я сдлалъ для племянника, мн жалко было бы оставить его, а между-тмъ, это легко можетъ случиться, если онъ доведетъ меня до этого.

— Я поговорю съ нимъ, милордъ, отвчалъ Сандфоръ.

— Во всякомъ случа, перебилъ лордъ: — не заставляйте его повиноваться моей вол изъ любви ко мн, пусть онъ сдлаетъ это изъ любви къ самому-себ. Мн будетъ легко съ нимъ разстаться, но онъ, быть-можетъ, посл раскается, да будетъ поздно…

— Я сдлаю все, чтобъ быть ему полезнымъ, но въ чемъ же онъ противится вашей вол, милордъ? спросилъ Сандфоръ.

— По поводу брака… Разв я не говорилъ вамъ?

— Ни слова.

— Я желаю, чтобъ Рушбрукъ женился, затмъ, чтобъ я могъ сдлать окончательное ршене относительно моего имущества. Я хотлъ предложить ему въ жены единственную дочь сэра Уильяма Уэнтертона, богатую наслдницу… Но Рушбукъ такъ равнодушно слушалъ слова мои, что я еще не говорилъ ему объ имени невсты… Вы можете сказать это…

— Скажу, милордъ, отвчалъ Сандфоръ:— и постараюсь расположить его къ повиновеню… Во всякомъ случа, я отдамъ вамъ врный отчетъ о всемъ, что скажетъ мистеръ Рушбрукъ.

На другой день утромъ, Сандфоръ встртился съ Рушбрукомъ и прямо объявилъ ему все, чего требовалъ лордъ Эльмвудъ. Рушбрукъ со вниманемъ выслушалъ его до конца и отвчалъ спокойно и ршительно, что готовъ изъ любви къ своему благодтелю ршиться на все… кром предлагаемой женитьбы.

— Но какя же могутъ быть причины вашего упорства? спросилъ Сандфоръ.

— Я не могу привести этихъ причинъ лорду Эльмвуду, отвчалъ Рушбрукъ.

— Въ такомъ случа, не говорите о нихъ и мн, потому-что я общалъ милорду передать въ точности все, что вы мн скажете.

— И все, что я уже сказалъ вамъ прежде? съ живостью спросилъ Рушбрукъ.

— Что касается до этого, то я почти позабылъ все и едва-ли буду въ состояни повторить ваши слова.

— Тмъ лучше.

— Итакъ, я просто долженъ сказать вашему дяд, что вы не хотите ему повиноваться.

— Надюсь, мистеръ Сандфоръ, вы не скажете этими словами.

— Придумайте другое выражене и я охотно передамъ его слово-въ-слово…

Рушбрукъ въ задумчивости сталъ ходить по комнат.

— Что же, мистеръ Рушбрукъ, спросилъ съ нетерпнемъ прелатъ:— долженъ ли я представить милорду какую-нибудь причину вашего неповиновеня?

— Повторяю вамъ, что не смю назвать ее.

— Такъ зачмъ вы подвергаете себя вляню того, въ чемъ вамъ стыдно признаться?

— Нтъ, мн не стыдно… напротивъ, я горжусь этимъ… съ живостью воскликнулъ молодой человкъ: — послушайте, мистеръ Сандфоръ, стыдно ли вамъ питать уважене къ миссъ Матильд?

— О, если она причина вашего неповиновеня, то будьте уврены, что я не скажу милорду объ этомъ ни слова, потому-что мн запрещено произносить имя Матильды.

— Стало-быть, я смло могу говорить съ вами откровенно. Я люблю миссъ Матильду… или, можетъ-быть, я ошибаюсь и принимаю сострадане за любовь: но въ такомъ случа сострадане самое отрадное изъ всхъ чувствъ, и я не промняю этого чувства за вс блага лорда Эльмвуда.

— Я тоже имю сострадане, отвчалъ прелатъ: — я сожалю васъ… но охотно промнялъ бы это чувство на возможность одобрить ваши намреня…

— О, мистеръ Сандфоръ, если вы сожалете обо мн, то найдете средство, отвчая милорду, спасти меня отъ его гнва. Скажите ему, что мое сердце уже отдано, но кому?— не говорите… скажите ему, что если онъ дастъ мн годъ или два, я общаю возстановить свою свободу и сдлаться достойнымъ его предложеня.

— Таково ваше твердое намрене? или это только одно общане?

— Могу ли я теперь разгадать глубину своего сердца? съ васъ, покамстъ, довольно и того, что я почерпаю на его поверхности…

— Напротивъ, молодой человкъ… если вы еще не можете ршиться на то, что предлагаете, такъ зачмъ же просить у вашего дяди отсрочки? Положимъ, онъ согласится на нее… Если вы и посл не захотите повиноваться ему, тогда ваше неповиновене будетъ непростительне, чмъ теперь.

— Мистеръ Сандфоръ, въ-течени года можетъ произондти много перемнъ… Самая любовь моя можетъ уменьшиться…

— Хорошо… я передамъ милорду все, что можно сказать ему, но берегитесь… вы сами будете отвчать, если не сдержите своего общаня…

Рушбрукъ разсказалъ Сандфору о томъ, что здилъ на ферму: прелатъ упрекалъ его, но гораздо снисходительне, чмъ обыкновенно. Убждаемый просьбами молодаго человка, онъ даже сказалъ ему, съ какими намренями Мэргревъ являлся къ Матильд, но взялъ съ него общане быть терпливымъ.

Когда Сандфоръ увидалъ лорда Эльмвуда, онъ почти не зналъ, какой отчетъ отдать ему въ своемъ поручени.

Сначала онъ сказалъ, что Рушбрукъ требовалъ времени на размышлене.

— Мн кажется, отвчалъ Эльмвудъ:— я довольно ожидалъ его отвта…

— Молодые люди, милордъ, больше романтики въ понятяхъ о любви… они часто предполагаютъ, что не могутъ истинно любить того, кого не ихъ собственное сердце избрало для нихъ.

— Если онъ влюбленъ, такъ пусть женится на той, которую любитъ, и пусть оставитъ навсегда мой домъ. Ему не на что будетъ жаловаться: истинная любовь составитъ его счасте даже въ изгнани, въ самой нищет, въ болзни… любовь равно длаетъ счастливымъ и богача и бдняка, глупца и человка благоразумнаго.

Мысль лорда ясно доказывала, съ какой искренностью онъ умлъ любить.

— Вы говорите о любви, милордъ, въ смысл высокомъ, очищенномъ, между-тмъ, какъ любовь Рушбрука, можетъ-быть, одинъ призракъ…

— Какова бы она ни была, отвчалъ Эльмвудъ:— но онъ любитъ… такъ пусть онъ и друзья его взвсятъ ее и ршать, что ему длать.

— Его друзья? ахъ, милордъ! разв есть у него хоть одинъ истинный другъ, кром васъ?

— Такъ зачмъ же онъ не хочетъ покориться моей вол? или пусть скажетъ мн благоразумную причину, которая могла бы оправдать его упорство.

— Милордъ, Рушбрукъ любитъ васъ, но не можетъ говорить съ вами, какъ съ короткимъ прятелемъ…

— Не правда, я всегда былъ къ нему снисходителенъ, всегда говорилъ съ нимъ по-дружески.

— Снисходительность — не короткость: она не предполагаетъ дружескихъ отношенй.

— Такъ вы уравняйте насъ — меня и его… воскликнулъ Эльмвудъ:— помогите, мн обсудить… скажите ваше мнне, выслушайте мое…

— Рушбрукъ проситъ у васъ срока на годъ или на два… сказалъ Сандфоръ.

— Зачмъ?

— Онъ желаетъ остаться холостымъ,— такъ сказалъ Рушбрукъ: — но я полагаю, что онъ считаетъ себя влюбленнымъ, и влюбленнымъ въ женщину, которая не понравится вамъ.

— Стало-быть, онъ все-таки не признался откровенно?

— Я вынудилъ отъ него это признане, но не имю права передать вамъ его иначе, какъ въ самыхъ положительныхъ выраженяхъ.

— Такъ что жь, говорите… можетъ-быть, та, которую избралъ Рушбрукъ, не совсмъ противна моимъ желанямъ, быть-можетъ, я и соглашусь на его выборъ…

Въ эту минуту, Сандфоръ едва-было не назвалъ Матильду, но благоразуме удержало его. Эльмвудъ замтилъ его нершительность и сказалъ:

— Говорите же, Сандфоръ, чего вы боитесь?

— Васъ, милордъ.

Эльмвудъ затрепеталъ.

Сандфоръ продолжалъ:

— Ничто на свт не можетъ найдти себ защиту отъ вашего гнва…

— Вы правы, Сандфоръ, отвчалъ Эльмвудъ значительнымъ тономъ.

— Въ такомъ-случа, милордъ, какъ же вы хотите, чтобъ я сказалъ вамъ то, что, можетъ-быть, оскорбило бы васъ?

— Что это значитъ, Сандфоръ? къ чему вы перемнили разговоръ? Если вы знаете мой характеръ, такъ можете найдти средство говорить со мной не оскорбляя меня…

— Говорить неоткровенно?..

— Такъ притворитесь…

— Нтъ, я этого не сдлаю: я лучше буду хранить совершенное молчане.

— Вы, кажется, разъигрываете роль покорности, сказалъ съ гнвомъ Эльмвудъ: — вы самый безпокойный человкъ изъ всхъ окружающихъ меня: вчно готовы не повиноваться мн и потомъ отступаете за тмъ, чтобъ я былъ благодаренъ вамъ за вашу воздержность… Послушайте, Сандфоръ, я не потерплю подобныхъ продлокъ… если вамъ во всякомъ нашемъ разговор вчно угодно думать о моей дочери, такъ старайтесь по-крайней-мр скрывать ваши мысли… и не напоминайте мн о ней ни намеками, ни взглядомъ, ни словомъ.

— Ваша дочь, говорите вы? Да можете ли вы называть себя отцомъ ея?

— Да, сударь, въ изступлени вскричалъ Эльмвудъ:— я былъ мужемъ ея матери, и какъ мужъ ея матери клянусь…

— О, милордъ! перебилъ Сандфоръ, съ умоляющимъ видомъ, упавъ передъ Эльмвудомъ на колни:— остановитесь… не-уже-ли я навлекъ на нее еще клятву вчной ненависти?— Умоляю васъ, остановитесь…

Видъ старика, униженно простертаго на земл, удержалъ гнвную рчь Эльмвуда: но въ глазахъ его все еще сверкалъ яркй огонь и губы его дрожали отъ негодованя.

Сандфоръ безмолвно поклонился ему и вышелъ. Онъ надялся, что Эльмвудъ воротитъ его, но эта надежда не сбылась…

Лордъ глазами проводилъ старика до самой двери, и радостно вздохнулъ, когда тотъ, выйдя, заперъ ее за собой.

XXV.

Друзья и совтники лорда Мэргрева, замтивъ, что виконтъ не усплъ въ своемъ предпряти, съ жаромъ начали убждать его прибгнуть къ насилю. Они были уврены, что ихъ гнусный поступокъ останется безъ наказаня, потому-что Матильда была беззащитна.

Когда планъ ихъ совершенно созрлъ, трое изъ прятелей виконта и трое изъ слугъ его, привыкшихъ къ постыднымъ подвигамъ своего господина, отправились на ферму и прибыли туда съ наступленемъ ночи.

Черезъ нсколько часовъ, какъ разъ въ то время, когда обитатели фермы ложились спать, негодяи подошли къ воротамъ, начали страшно стучать и кричали, что въ дом сдлался пожаръ.

На ферм было мало народу. Встревоженные шумомъ, одни изъ нихъ бросились отворять ворота, друге спасались отъ мнимаго пламени. Въ это время двое изъ друзей виконта вбжали въ домъ, подъ предлогомъ спасеня Матильды. Обитатели фермы, нсколько оправившись отъ испуга, замтили хитрость, но уже было поздно.

Невозможно описать, что чувствовала миссъ Вудли, когда она узнала истинную причину тревоги. Въ ужас она почти лишилась чувствъ… Она не сомнвалась въ виновник этой жестокой хитрости, но какъ преслдовать его? какъ избавить Матильду?

Скоро явился сосднй сельскй судья, но узнавъ объ обстоятельствахъ происшествя, не надялся помочь горю, потому-что никто не могъ подъ клятвой утвердить, кто былъ похититель Матильды, и не кому было принять на себя ея освобождене.

Миссъ Вудли думала о Рушбрук, о Сандфор, о лорд Эльмвуд, по что длать? они были далеко, и притомъ чего можно было ожидать отъ нихъ? Двое первые не имли никакой силы, Эльмвудъ, вроятно, не захотлъ бы помочь дочери. Въ страшномъ отчаяни, она ходила изъ комнаты въ комнату, и съ воплемъ спрашивала у всхъ и каждаго, что длать…

Въ то время, когда похитители уже увлекали свою несчастную жертву, одинъ изъ фермеровъ лорда Эльмвуда, знавшй подробно печальную исторю Матильды, возвращался домой изъ города, и вдругъ услыхалъ вопли женщины. Онъ поспшилъ въ ту сторону, откуда раздавались крики, и увидалъ, какъ нсколько человкъ посадила двушку въ карету. Фермеръ подошелъ-было ближе, но негодяи грозили выстрлить въ него и карета покатилась.

Фермеръ еще не зналъ, кто была похищенная женщина, но подходя къ дому Матильды и услыхавъ вопли миссъ Вудли и служителей, убдился, что эта жертва была Матильда. Онъ тотчасъ слъ на лошадь и въ сопровождени нсколькихъ своихъ друзей полетлъ въ погоню, желая открыть, куда везутъ Матильду.

Ршительность фермера нсколько успокоила бдную миссъ Вудли. Она стала надяться, что можетъ-быть ему еще удастся спасти ея милую воспитанницу.

Въ самомъ-дл, фермеръ отправился съ ршительнымъ намренемъ освободить Матильду, но едва избавители успли сдлать нсколько шаговъ, они разсудили, что имъ было невозможно успть въ этомъ предпряти, потому-что пришлось бы бороться съ огромнымъ числомъ слугъ лорда, которому притомъ помогли бы и сосди. Кром того, они думали, что можетъ-быть, все это сдлалось по согласю лорда Эльмвуда. Такимъ-образомъ, посл короткихъ разсужденй, они воротились назадъ, оставивъ фермера одного доканчивать предпринятое намрене.

XXVI.

Раздраженный Сандфоромъ, лордъ Эльмвудъ не переставалъ досадовать на него, въ-течени нсколькихъ дней старался избгать съ нимъ встрчи, и не говорилъ съ нимъ ни слова.

Сандфоръ съ трудомъ переносилъ такую холодность, такое оскорблене отъ человка, который съ самаго своего дтства былъ предметомъ его заботливости, и котораго счасте и спокойстве было ему дороже всего на свт. Даже Матильду Сандфоръ любилъ боле потому, что она была дочь Эльмвуда.

Иногда почтенный прелатъ, выходя изъ терпня, уже былъ готовъ сказать лорду:— ‘какъ вы осмливаетесь такъ грубо обращаться съ старикомъ, котораго всегда уважали?’

Иногда слезы невольно падали изъ глазъ Сандфора, иногда онъ выходилъ изъ комнаты, ршаясь на всегда оставить замокъ. Но онъ одумывался и оставался: онъ зналъ непоколебимый характеръ Эльмвуда и не надялся, чтобъ лордъ воротилъ его…

Въ такомъ грустномъ и оскорбительномъ положени Сандфоръ провелъ цлые три дня.

На четвертый день, когда онъ, вмст съ Эльмвудомъ и Рушбрукомъ, сидлъ за завтракомъ, вдругъ вошелъ слуга, и, притворяя за собой дверь, кому-то сказалъ: ‘подождите приказаня милорда’.

Вс оглянулись на дверь, она тотчасъ же снова отворилась и худо одтый человкъ безъ церемони вошелъ въ залу. Волосы его были растрепаны, лицо выражало ужасъ.

— Милордъ, воскликнулъ онъ въ волнени: — позвольте… мн нужно поговорить съ вами сейчасъ же, но только безъ свидтелей.

Эльмвудъ, изумленный настойчивостью незнакомца, веллъ слуг выйдти и сказалъ:

— При этихъ господахъ вы можете смло говорить все, что вамъ угодно.

Незнакомецъ поблднлъ и дрожалъ. Какъ-будто желая выиграть время, онъ подошелъ къ двери и посмотрлъ, заперта ли она, потомъ воротился, но все дрожалъ и повидимому не могъ произнести ни одного слова.

— Отъ-чего этотъ страхъ на вашемъ лиц? спросилъ Эльмвудъ:— что вы сдлали?

— Ничего, милордъ, но я-боюсь, что мои слова оскорбятъ васъ.

— Пускай, но говорите скоре.

— Милордъ… отвчалъ незнакомецъ въ ужасномъ волнени: — ваша дочь…

Рушбрукъ и Сандфоръ оба затрепетали. Эльмвудъ поблднлъ, какъ смерть.

— Что съ ней случилось? вскричалъ онъ дрожащимъ голосомъ. Ободренный кроткимъ голосомъ лорда, бднякъ въ грустномъ отчаяня разсказалъ о похищени Матильды.

— Я видлъ, милордъ, говорилъ онъ:— какъ увлекли ее силою… Двое разбойниковъ держали ее, между-тмъ, какъ она напрасно призывала меня на помощь.

— Что вы хотите сказать? вскричалъ графъ.

— Лордъ Мэргревъ, продолжалъ незнакомецъ:— составилъ этотъ заговоръ… Мы не сомнваемся… Онъ уже давно шпонилъ около фермы, на которой жила миссъ Матильда… притомъ я узналъ въ похитителяхъ одного изъ слугъ виконта.

Лордъ Эльмвудъ выслушалъ окончане этого разсказа съ видимымъ спокойствемъ. Потомъ съ живостью обратился къ Рушбруку и воскликнулъ,

— Гарри, мои пистолеты…

Сандфоръ въ эту минуту позабылъ ссору, которая была между нимъ и лордомъ, подошелъ къ Эльмвуду, схватилъ его руку и со слезами на глазахъ сказалъ:

— Благодарю васъ… вы хотите показать, что вы отецъ…

— Да! спокойно отвчалъ лордъ и вышелъ изъ комнаты…

Рушбрукъ съ жаромъ упрашивалъ дядю взять его съ собою, но вс его просьбы были напрасны.

Въ то время, какъ наскоро длались приготовленя къ отъзду лорда Эльмвуда, Сандфоръ получилъ отъ миссъ Вудли извсте о случившемся. Онъ тотчасъ написалъ ей такой отвтъ, который могъ вполн вознаградить ее за вс страданя.

Скоро все было готово, и Эльмвудъ поскакалъ въ сопровождени фермера, какъ путеводителя, и нсколькихъ слугъ, которые были необходимы для успшнаго окончаня дла.

Между-тмъ, Матильда мало надялась на скорое освобождене И вроятно вовсе не ожидала, что отецъ ея самъ явится избавить ее отъ оковъ обольстителя.

XXVII.

Безъ всякаго сомння, читатель нашъ питаетъ ненависть къ лорду Мэргреву за его гнусный поступокъ. Но читатель еще не знаетъ, что у виконта былъ особенный родъ добродтели, исключительно принадлежавшй ему: въ длахъ подобнаго рода, виконтъ всегда старался примириться съ своей совстью, и потому онъ сначала хотлъ упрашивать, умолять и даже грозить своей бдной жертв, а потомъ уже прибгнуть къ насилю. Такомъ-образомъ, онъ думалъ поступить совершенно согласно съ законами чести и съ требованями совсти.

— Правда, я похитилъ женщину, думалъ Мэргревъ: — но я доставлю ей счасте, которымъ она не могла наслаждаться въ томъ низкомъ положени, изъ котораго я извлекъ ее. Я даже съумю пробрсть любовь ея, и въ-послдстви она сама же станетъ благодарить меня за это маленькое испытане, посредствомъ котораго я сдлаю ее вполн счастливой.

Такъ Мэргревъ успокоивалъ свою совсть, въ ожидани своей жертвы.

Наконецъ, похитители привезли Матильду полумертвую отъ страха и отъ страданй душевныхъ и тлесныхъ.

Домъ, въ который была привезена Матильда, находился въ уединенномъ лсу, миляхъ въ двадцати отъ Лондона. Мэргревъ рдко здилъ сюда, мало держалъ слугъ, и потому предполагалъ, что здсь Матильда будетъ вн всякихъ подозрнй.

Несчастною жертву заперли въ великолпно-убранную комнату, и приставили къ ней довренную женщину, которая должна была смотрть за нею.

Матильда увидала эту женщину и нсколько успокоилась: по своей неопытности, она еще не знала, что значатъ подобныя недостойныя твари. Матильда даже ршилась лечь въ постель и нсколько минутъ отдохнуть, потому-что ея надзирательница общала остаться съ нею.

Еще боле утомленная, чмъ освженная краткимъ и безпокойнымъ сномъ, молодая двушка встала съ разсвтомъ дня и не хотла перемнить своего туалета, желая остаться въ томъ же разорванномъ плать, въ какомъ была похищена. Она точно также не хотла коснуться и различныхъ яствъ, которыя ей предлагали.

Гнусная тюремщица сначала обходилась съ ней съ большимъ уваженемъ, но замтивъ, что своей почтительностью не выигрываетъ ничего, перемнила тонъ. Она приказывала Матильдъ перемнить платье и принять пищу и даже угрожала ей въ случа ея сопротивленя тмъ, что позоветъ лорда Мэргрева.

Возмущенная низкимъ нахальствомъ и дерзостью своей тюремщицы, Матильда закрыла глаза, чтобы не смотрть на нее, и дрожала, когда случайно встрчалась съ ея злобнымъ взглядомъ.

Наконецъ, эта женщина почла обязанностью предупредить своего недостойнаго господина объ упорств Матильды и сказать ему, что она непремнно умретъ, если онъ не принудитъ ее принять пищу.

Мэргревъ тотчасъ же пришелъ въ комнату Матильды, упалъ къ ногамъ ея и умолялъ ее не отчаиваться, если она не желаетъ видть его мертвымъ… у своей постели.

Съ отвращенемъ, съ ужасомъ взглянула на него Матильда, и не смотря на свою слабость, приподнявшись на постели, повелительно сказала:

— Оставьте меня, или я умру вопреки всмъ вашимъ попеченямъ.

Привыкшй къ слезамъ и упрекамъ женщинъ, онъ равнодушно выслушалъ угрозы двушки, схватилъ ея руку и поднесъ ее къ губамъ своимъ.

Въ страх, въ негодовани, Матильда воскликнула:

— О, милая миссъ Вудли! Зачмъ васъ нтъ здсь? Вы могли бы защитить меня!

— Ужь не лучше ли позвать стараго прелата, сказалъ со смхомъ Мэргревъ:— онъ тоже славный защитникъ…

Воспоминане о Сандфор и о всей нжности, которую онъ имлъ къ ней, съ такою силою пробудилось въ ум Матильды, что она заплакала при мысли, что добрый прелатъ будетъ страдать, узнавъ о ея положени. Она вспомнила и о Рушбрук и думала, что даже и онъ пожалетъ ее, но бдная двушка не посмла подумать о своемъ отц… Правда, съ минуту, Матильда было-задумалась о немъ, но эта мысль была слишкомъ тяжела для ней, и она старалась позабыть ее.

Между-тмъ, снова наступила ночь.

Мэргревъ остался въ комнат Матильды, а тюремщица ея вышла. Холодная безчувственность, съ которою онъ выслушивалъ жалобы двушки, страшные взгляды, которые онъ отъ-времени-до-времени бросалъ на нее, ея безпомощное положене… все наполняло ея душу боле и боле возраставшимъ ужасомъ.

Мэргревъ замтилъ страхъ Матильды.

Онъ схватилъ ея руку, но въ эту самую минуту раздался выстрлъ и послышался говоръ нсколькихъ голосовъ. Мэргревъ вздрогнулъ, но боле отъ изумленя, чмъ отъ страха.

Матильда зарыдала, воображая, что этотъ шумъ произведенъ съ цлью устрашить ее. Она кусала себ руки и въ отчаяни молилась…

Вдругъ одинъ изъ слугъ Мэргрева вбжалъ въ комнату и вскричалъ:

— Лордъ Эльмвудъ!

Почти тотчасъ же вошелъ графъ и съ нжностью отца обнялъ трепетавшую отъ страха дочь свою.

Матильда боялась прижать отца къ груди своей, но благодарная за спасене, упала къ ногамъ его, обняла ихъ и оросила своими слезами.

Это были счастливйшя минуты, какя только Матильда испытывала во всей своей жизни. Быть-можетъ, и самъ Эльмвудъ никогда еще не испытывалъ такого сладостнаго ощущеня, въ какомъ находился теперь.

— Милордъ, сказалъ Мэргревъ:— если вамъ угодно потребовать отъ меня объясненя…

— Я не палачъ, сударь, перебилъ Эльмвудъ: — съ вами поступятъ по законамъ.

Черезъ минуту, Эльмвудъ увезъ дочь свою изъ этого гнуснаго убжища, убжища, съ которымъ не могло сравниться самое презрнное гнздо нищихъ и воровъ!

XXVIII.

Матильда, спасенная отъ смертнаго ужаса, который не давалъ ей ни на минуту покоя въ-течени цлыхъ двухъ дней, скоро уснула въ карет своего отца, голова ея скатилась на плечо Эльмвуда… Она уснула сномъ самымъ сладостнымъ, какой только можно вообразить себ.

Когда она пробудилась, вмсто грустныхъ предметовъ, которые привыкла видть, она увидала своего отца, и услыхала, какъ этотъ нкогда страшный лордъ Эльмвудъ кротко сказалъ своему камердинеру:

— Мы дале не подемъ сегодня… это слишкомъ утомило бы ее… вели тотчасъ же приготовить для нея постель, и найди какую-нибудь женщину къ ея услугамъ.

Матильда съ любовью обратила на отца взоръ свой, но не могла ничего сказать.

На другой день утромъ, Матильда, проснувшись, увидала своего отца сидящимъ у ея постели. Эльмвудъ спросилъ, въ-состояни ли она продолжать дорогу или желаетъ еще отдохнуть здсь, въ гостинниц.

— Я могу хать съ вами, робко отвчала молодая двушка

— Можетъ-быть, не лучше ли вамъ хорошенько отдохнуть, чтобъ совершенно оправиться отъ изнеможеня? спросилъ лордъ.

— Я отдохнула, и готова хать съ вами, съ живостью отвчала Матильда, боясь, чтобъ отецъ еще разъ не разлучился съ нею.

Эльмвудъ замтилъ ея опасеня и сказалъ:

— Но если вы останетесь здсь, я тоже останусь… Потомъ возьму васъ къ себ…

— Въ Эльмвуд-гоузъ?

— Нтъ, въ Лондонъ… тамъ пробудете со мною всю зиму…

Матильда закрыла лицо обими руками, стараясь скрыть радостныя слезы, но рыданя измнили ей.

Эльмвудъ съ нжностью поцаловалъ ее.

— Не плачьте, сказалъ онъ: — пусть этотъ поцалуй служитъ вамъ залогомъ того, что вамъ нечего боле опасаться. Я призову въ Лондонъ и миссъ Вудли…

— О, я буду очень рада видть ее, точно такъ же, какъ и мистера Сандфора и Рушбрука…

— Разв вы его знаете?

— Я его видла раза два или три…

Эльмвудъ надялся, что свжй воздухъ совершенно возстановитъ силы дочери, вышелъ изъ комнаты и приказалъ тотчасъ запрягать лошадей.

Въ это время, Матильда успла переодться, Эльмвудъ въ нжной заботливостью нарочно посылалъ въ Лондонъ за горничной и за необходимымъ для перемны платьемъ.

Когда такимъ-образомъ Матильда была готова къ отъзду, она не знала, какъ ей войдти въ другую комнату, въ которой дожидалъ ее Эльмвудъ. Она не боялась, но была въ смущени: ей странно было видть себя въ дружескомъ разговор съ тмъ, о комъ прежде она всегда помышляла съ ужасомъ.

Наконецъ, она вошла. Эльмвудъ читалъ книгу, но, увидавъ дочь, онъ протянулъ ей руку и привлекъ ее къ себ Матильда заплакала. Эльмвудъ тоже готовъ былъ смшать свои слезы со слезами дочери, но удержалъ ихъ… онъ просилъ ее не плакать, убждая не истощать своихъ слабыхъ силъ…

Было уже около полудня, когда карета лорда покатилась въ Лондонъ. Матильда была въ восхищени отъ того, что сидла вмст съ своимъ отцомъ и принимала отъ него тысячи нежнйшихъ ласкъ.

Хотя это происходило уже въ ноябр, но молодой двушк казалось, что солнце никогда не сяло такимъ пышнымъ блескомъ.

По прзд въ Лондонъ, радость Матильды еще боле увеличилась: вс слуги встртили ее съ искреннимъ уваженемъ, отецъ съ нжностью заботился о ней. Она была на верху блаженства, и одна только посторонняя мысль еще занимала ее — мысль о свидани съ миссъ Вудли и съ Сандфоромъ.

XXIX.

Во все это время, Рушбрукъ былъ въ Эльмвуд-Кэстл, но не столько по приказаню дяди, сколько по просьбамъ и благоразумнымъ доказательствамъ Сандфора. Еслибъ не Сандфоръ, онъ непремнно послдовалъ бы за лордомъ, не смотря на опасность снова раздражить его. Молодой человкъ уврялъ, что не можетъ перенести страшную неизвстность о судьб Матильды. Правда, что отважность Эльмвуда была ему извстна и поспшность, съ которою лордъ отправился на избавлене дочери, могла его разуврить, но влюбленные упрямы столько же, сколько женщины.

Дйствительно, миссъ Вудли, осмлившаяся прхать въ Эльмвуд-гоузь, раздляла мнне Рушбрука, и никакя доказательства Сандфора не въ силахъ были разубдить ее.

Въ этихъ странныхъ спорахъ, они съ восхищенемъ получили отъ Эльмвуда извсте объ избавлени Матильды и приглашене прхать въ Лондонъ.

Рушбрукъ и миссъ Вудли съ нетерпнемъ спшили отъздомъ и докучали Сандфору, который, напротивъ, изъ любви къ Матильд, хотлъ боле замедлить, чмъ ускорить отъздъ.

— Напрасно, говорилъ прелатъ: — спшите вы раздлить съ лордомъ Эльмвудомъ его нжную заботливость о дочери… Покамстъ, тамъ нтъ никакой замны у отца… и отецъ самъ принужденъ исполнять обязанность попечительнаго воспитателя… Тмъ лучше — онъ привыкнетъ къ ней, и эта привычка сдлается такъ сильна, что онъ не будетъ въ-состояни разлучиться съ нею, въ случа, еслибъ даже его прежнее ршене стало побуждать его къ этому. Пока мы останемся здсь, Матильд нечего бояться своего отца, но я не стану удивляться, если по прзд нашемъ, особенно если мы ускоримъ его, милордъ еще разъ удалитъ свою дочь…

Это важное доказательство Сандфора удержало ихъ на нсколько дней, по прошестви которыхъ они съ восхищенемъ похали въ Лондонъ.

Когда они прхали туда. Матильда встртила ихъ на конц лстницы, обняла миссъ Вудли, бросилась на шею къ Сандфору и съ дружескимъ участемъ подала руку Рушбруку, который стоялъ отъ нея въ отдалени, удерживаемый робкимъ чувствомъ своей любви.

Лордъ Эльмвудъ ласково принялъ ихъ, а въ особенности Сандфора, съ которымъ онъ не говорилъ со времени послдняго разговора, въ которомъ прелатъ сдлалъ намекъ на печальное положене Матильды. Сандфоръ, точно такъ же какъ и его спутники, увидли, что Эльмвудъ обходится съ дочерью съ непринужденной ласковостью, какъ-будто она съ самаго дтства жила съ нимъ. Впрочемъ, казалось, что отъ-времени-до-времени графа безпокоила мысль, чтобъ Рушбрукъ не огорчился присутствемъ Матильды, опасной соперницы, которая могла оспоривать у него и любовь Эльмвуда и его богатство. Онъ очень-хорошо помнилъ, съ какою готовностью Рушбрукъ принималъ участе въ интересахъ Матильды, но все-таки неожиданное примирене его съ дочерью могло огорчить молодаго человка. Однакожъ, Эльмвудъ ошибся: этого подозрня вовсе нельзя было примнить къ Рушбруку. Онъ искренно любилъ Матильду, и счасте ея отца, и память о ея матери были такъ драгоцнны ему, что онъ не могъ не радоваться примиреню ея съ отцомъ. Притомъ же, какая-то тайная надежда говорила ему, что со временемъ онъ можетъ раздлить съ Матильдою ея счасте.

Непредвиднныя обстоятельства на нсколько времени отвлекли Эльмвуда отъ мысли о брак Рушбрука. Теперь онъ былъ гораздо снисходительне и не хотлъ снова ставить его между двумя опасностями — или безусловно повиноваться ему,— или навсегда лишиться его расположеня. Послдня обстоятельства смягчили сердце Эльмвуда, однакожъ, ему все еще хотлось заключить предположенный союзъ. Характеръ его былъ слишкомъ непоколебимъ и онъ никогда не могъ забыть давно-обдуманные планы. Никогда, даже при настоящемъ случа, онъ ни на минуту не допускалъ мысли передать Матильд права наслдства въ ущербъ Рушбруку.

Однакожь, Эльмвудъ, надясь теперь на свое хладнокрове, ршился снова заговорить съ Рушбрукомъ по поводу брака и уврить его, что ему нечего было опасаться присутствя Матильды.

Рушбрукъ, между-тмъ, уже усплъ внушить къ себ расположене Матильды, хотя и не вполн: она любила его, какъ друга, какъ брата, но не боле. Ей никогда не приходила въ голову мысль о другой любви, и дружба ея съ Рушбрукомъ была чистымъ, безстрастнымъ, почти дтскимъ чувствомъ, между-тмъ, какъ Рушбруку стоило не мало усилй скрывать страданя, которыя любовь къ ней поселила въ его страстномъ сердц.

Приглашенный лордомъ Эльмвудомъ для окончательнаго отвта, Рушбрукъ, посл продолжительной нершимости, признался, что сердце его уже не принадлежитъ ему, и не принадлежало уже задолго до предложеня, которое ему сдлалъ лордъ Эльмвудъ.

Лордъ спросилъ юношу, кто былъ предметомъ его нжной привязанности.

— Не смю признаться вамъ, милордъ, отвчалъ Рушбрукъ: — но мистеръ Сандфоръ можетъ засвидтельствовать, что моя любовь самая искренняя, и что мое сердце уже давно окончательно ршило мой выборъ.

— Ршило? вскричалъ графъ.

— Да, милордъ, и однакожъ, та, которую я люблю, не знаетъ моихъ чувствъ, и, клянусь, не узнаетъ ихъ, если вы не позволите мн открыться ей.

— Какъ же зовутъ ее? спросилъ съ безпокойствомъ лордъ Эльмвудъ.

— Не смю сказать, милордъ, въ послднй разъ, когда я произнесъ вамъ ея имя, вы назвали мой поступокъ дерзостью.

Эльмвудъ затрепеталъ.

— Моя дочь! воскликнулъ онъ:— вы хотите жениться на ней?

— Да… если вы одобрите мой выборъ.

Эльмвудъ не дослушалъ даже окончаня этой фразы и вышелъ, оставивъ племянника въ страшномъ смущени и ужас.

Лордъ вошелъ въ комнату, въ которой сидли Сандфоръ, Матильда и миссъ Вудли, и съ гнвомъ вскричалъ:

— Рушбрукъ оскорбилъ меня самымъ непростительнымъ образомъ. Подите, Сандфоръ, скажите ему, чтобъ онъ тотчасъ оставилъ мой домъ и навсегда.

Миссъ Вудли подняла руки къ небу.

Сандфоръ медленно всталъ, чтобъ исполнить поручене лорда Эльмвуда.

Матильда вдругъ заплакала.

Въ комнат сдлалось глубокое молчане. Наконецъ Эльмвудъ вскричалъ съ гнвомъ:

— Слышали ли вы, Сандфоръ?

Сандфоръ, не говоря ни слова, подошелъ къ двери, но Матильда удержала его и сказала:

— Не ходите къ нему.

— Какъ? вскричалъ Эльмвудъ, и глаза его засверкали гнвомъ.

Матильда схватила руку отца и упала передъ нимъ на колни.

— Рушбрукъ мн родственникъ, сказала она прерывающимся отъ волненя голосомъ: — онъ другъ мн. Онъ заботился о моемъ счастьи прежде, нежели вы начали любить меня. Онъ страдалъ за меня.

Эльмвудъ отвернулся, стараясь скрыть свое волнене и потомъ, посл минутнаго молчаня, сказалъ:

— Знаете ли, чего онъ требовалъ отъ меня?

— Нтъ, отвчала простодушно Матильда: — впрочемъ, милордъ, чего бы ни просилъ онъ, простите ему эту просьбу, если только не можете исполнить ее.

— Но, можетъ-быть, вы согласитесь?

— Да, если это въ моей власти,

— Совершенно въ вашей. Подите въ библотеку и выслушайте его… Отъ васъ зависитъ его участь.

Матильда быстре молни выбжала изъ комнаты, между-тмъ, какъ Сандфоръ мысленно радовался.

Рушбрукъ, пораженный гнвомъ дяди, сидлъ въ отчаяни. Матильда быстро отворила дверь и сказала:

— Мистеръ Рушбрукъ, я пришла утшить васъ.

— Вы всегда утшали меня, отвчалъ юноша.

— Чего вы просили у моего отца?

— Я просилъ у него того, что для меня дороже самой жизни.

— Радуйтесь, ваше желане исполнится.

— Милая Матильда, не въ вашихъ рукахъ находится власть исполнить мою просьбу.

— Но милордъ сказалъ, что это зависитъ отъ меня и предоставилъ мн полное право или согласиться на вашу просьбу, или отказать…

— Не-уже-ли? воскликнулъ Рушбрукъ въ изумлени.

— Да, онъ сказалъ это при мистер Сандфор и при миссъ Вудли.— Скажите жь теперь, чего вы желали?

— Я просилъ у него спутницы для своей жизни.

Матильда съ грустью взяла Рушбрука за руку и вдругъ опустила ее, поблднла и не могла произнести ни слова.

— Что значитъ ваша блдность, ваша грусть? спросилъ молодой человкъ:— разв вы не желаете мн счастя?

— О, желаю, вскричала Матильда:— клянусь Небомъ, я желаю вамъ счастя, но мн горько думать, что намъ должно будетъ разстаться.

— Такъ будемъ неразлучны до гроба, воскликнулъ Рушбрукъ, упавъ къ ногамъ Матильды.

— Но зналъ ли лордъ Эльмвудъ, зачмъ онъ къ вамъ посылалъ меня? спросила двушка.

— Онъ зналъ, отвчалъ Рушбрукъ: — я осмлился признаться ему въ своей любви, и онъ предоставилъ вамъ ршить мою участь. О, не осуждайте меня на страдане.

Читатель, знакомый съ сердцемъ Матильды, легко догадается, могла ли она произнести такой страшный приговоръ, и предположивъ, что не могла, очень-основательно дойдетъ до заключеня, что бракъ этотъ былъ счастливъ.

Читатель видлъ въ истори легкомысленной миссъ Мильнеръ, какъ опасны послдствя дурнаго воспитаня. За то, какя прекрасныя надежды подаетъ школа благоразумя, въ которой была воспитана Матильда.

И мистеръ Мильнеръ, ддъ Матильды, лучше бы распорядился, еслибъ передалъ свое богатство дальнимъ родственникамъ, какъ это сдлалъ лордъ Эльмвудъ, давшй своей дочери вмсто всякаго наслдства хорошее воспитане!

‘Отечественныя Записки’, NoNo 6—7, 1848

ПРОСТАЯ ИСТОРЯ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ И ПОСЛДНЯЯ.

Читайте также: