Приехал в Петербург концертировать знаменитый скрипач Исайе,— нарочно выписали его из-за тридевяти земель — и вдруг,— извольте радоваться,— украли у него скрипку!1
Да какая скрипка! Работа Страдивариуса из Кремоны — триста лет от роду! Это в десять раз старше, чем дворянство Пуришкевича!
Взволнованный таким истинно русским приемом, Исайе бросился к тому, к другому…
— Помилуйте,— говорит,— всю Европу изъездил и ничего подобного. Мало того: в Азии был — скрипку берегли, как пупок Будды,— на белом слоне возили. В Америке был — особый вагон скрипке предоставили. В Африке был — дикари ей, как божеству, поклонялись — трех готтентотов в честь ее зарезали… А приехал в Россию, в страну образованную, конституционную, в страну Крушеванов и Пуришкевичей — вот тебе… украли. Как я теперь без нее жить буду?
— А вы обратитесь в ‘Союз русского народа’,— посоветовал кто-то. И пошел Исайе к Дубровину2.
Встретил тот его недоверчиво, прочел визитную карточку, нахмурился, покачал головой.
— Исайе… Исайе… вы, что же это, жид, что ли, будете?
Но оказалось — не жид, а бельгиец, и лицо Дубровина просияло.
— А… знаю, знаю! Как же, мне Пеликан3 писал… Бельгиец… Да! Легоде… Фоке… трамвай… Бухштаб… да, да, да!
И вождь ‘русского народа’ сразу стал разговорчив, любезен, доверчив.
— Скрипка, говорите вы, эх, батенька, что там скрипка, у нас целые вагоны исчезают, целые, поезда неведомо где затериваются… Тут не Запад, не Европа, не конституционный разврат. Тут Россия.
Мы покончили с революциями, мы возвращаемся теперь к исконным русским началам, к русской правде.
Вам, господам европейцам, не понять русского духа. У вас там все аккуратно разложено по полочкам,— то мое, то твое,— моя скрипка, твои часы. Все у вас эгоистично, узко, буржуазно — собственность, да собственность. В государстве, в муниципалитетах, в обществах,— везде формалистика, отчетность, контроль, не прикоснись, не позаимствуй, не распоряжайся по своему разумению. Дрожат над каждой копеечкой, над каждой вещью,— мертвые сухие люди! Нет, Россия не то! Если нужно для блага родины, мы отбрасываем всякую формалистику: отечество выше всего. Пусть революционеры кричат о растрате, о расхищении общественных капиталов, о казноедстве… Это они все из зависти. Нет! Тысячу лет жила Россия без контроля, без отчетности, без гласности — и крепка была, вознеслась над всем миром, покорила под нози всех врагов и супостатов — и немецкого царя Наполеона и японскую республику…
Вы, вот, все скрипка, скрипка… Что такое скрипка? Пустая забава, увеселительный предмет… У меня у самого мальчонка на балалайке играет… А вы вот подумайте, такой факт: у меня из запертого сундука исчезли все документы по делу Пуришкевича. Я их опубликовать собирался, а они исчезли! Вот как! И знаю, кто их стянул… а вот ведь молчу, не жалуюсь, не бегаю по городу. А потому, что отечество мне дороже всего! А вы все скрипка, скрипка… Оно, конечно, без инструмента какой же вы теперь работник… Ну, да не горюйте, вы всегда в Одессе место на конке получите… Я вам, пожалуй, письмецо в управу дам.
И скрипач ушел от Дубровина, радостный, просветленный, благословляя истинно русскую культуру и истинно русскую правду.
Фавн
‘Одесское обозрение’,
20 декабря 1907 г.
1 Скрипка у бельгийского скрипача Изаи Эжена (Исайе) была похищена в Мариинском театре, в Петербурге, где в декабре 1907 г. состоялся его концерт.
2Дубровин — один из основателей и руководителей черносотенной организации ‘Ссюз русского народа’, редактор-издатель погромной газеты ‘Русское знамя’.
3Пеликан — черносотенец, голова Одесской городской управы в годы реакции.