ПРИЗНАКИ ВРЕМЕНИ
ПРИЗНАКИ ВРЕМЕНИ
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
Признаки времени, Розанов Василий Васильевич, Год: 1912
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Розанов В. В. Собрание сочинений. Признаки времени (Статьи и очерки 1912 г.)
М.: Республика, Алгоритм, 2006.
Решительно мы живем при какой-то перемене климата в России, разумеем умственный климат, моральный климат. Растут настроения, которым раньше не находилось никакого места, никакого приюта в обществе и печати, появляются книги, о каких раньше не приходилось слыхать. Мы говорим о светской литературе, светских темах, светских работах, которые со страстной горячностью впитывают, вбирают в себя религиозный дух, церковный тон, ищут церковных слов, церковных формул. Все стремится облечься в церковную поэзию и церковный смысл, как в некоторое новое одеяние. Перед нами четыре книжки, две из них принадлежат начинающему автору, Н. И. Кибардину — ‘Система педагогики по творениям блаженного Августина’ и ‘Новая школа блаженного Августина’. Обе написаны прекрасным литературным языком, с полным знанием всех творений блаженного Августина, этого величайшего учителя западного христианского мира, — и вводят систему мысли этого гениального ума в школьные тревоги нашего времени. Это — не архаическое исследование, с равнодушием к скорбям дня, а живое изучение, нужное сейчас. ‘Задача педагогики как науки состоит в точном установлении законов, зная которые можно бы возбудить и направить личные силы и способности каждого человека к единой цели — развитию всего богатства индивидуальности и достижению им высшего блага… Время отвлеченно-метафизического настроения педагогики миновало невозвратно, уступив место более ясным и точным наблюдениям над здоровой и больной душой человека… Взятые из вечно развивающейся перед глазами наблюдателя жизни, эти наблюдения, будучи приведены в систему, всегда могут быть приложены к практике жизни’. Так начинает автор свое изучение и затем вводит в ‘педагогический опыт веков’ те приемы наставления, рассуждения, воспитания, какие мудрый Августин применял в руководимой им школе над учениками-друзьями. К первой книжке приложен прекрасный портрет: ‘Блаженный Августин и мать его Моника’, воспроизведенный с картины, находящейся в Лувре. Благодарно припомним здесь, кстати, и о трудах двух московских ученых: князя Трубецкого — ‘Религиозно-общественный идеал западного христианства в V веке’ (о бл. Августине) и Герье — ‘Блаженный Августин’ (Москва, 1910 г.).
Еще замечательнее, как показатель ‘ломающегося’ времени, две следующие книги, изданные под псевдонимом одним попечителем учебного округа (как мне известно от автора, приславшего эти книги): ‘Молитвы и песнопения православного молитвослова. Для мирян. С переводом на русский язык, объяснениями и примечаниями. Николая Назимова’ (фамилия матери автора) и ‘Вера, молитва и жизнь православного христианина. Краткая учебная книга православной веры Христовой, для семьи и начальных народных училищ. Издание 6-е’. В первой книге я читаю молитвы с переводом и толкованиями — ‘За отправляющихся в путь’, ‘За болящих’, ‘На закладку дома’, ‘На поселение в новом доме’, ‘Молитва на нивах’ и т. д. — все богослужение и все требы, в важнейших частях и моментах.
Господа, — это целая культура! Мы редко сознаем, что корень культурной России, образованной России лежит, конечно, в церкви. В том благородном, великом святом слове, которым она осенила всякое дело человеческое, всякое человеческое начинание, всякую заботу нашу, укрепляет наши силы, когда они падают, разгоняет в нас страх, когда он овладевает нами, учит мужеству воина, учит домовитости хозяина. Раньше доброго дела нужно к нему одушевление: вот церковь и дает одушевление, с утра до ночи, от ‘встав от сна’ до ‘отходя ко сну’, на все, на все… Церковь одушевляет: и хотя она не сотворяет никакого реального дела, но через эти одушевления она поистине есть родительница всех реальных дел. Но мы этого корня своей культуры не видим, — и нищенски и грязно воображаем, как ничему не ученое дитя, что ‘культуру’ нам принесли парикмахеры, Мопассан и Бокль.
Оставим…
В данном случае то характерно и показательно, что взошел в семью русскую и в народную школу русскую с этим корнем культуры русской высокий (сейчас, увы, не ‘у дел’) администратор министерства просвещения, о которых все привыкли думать, и не без основания, что они только ‘пишут циркуляры’ да видят одни ‘верхи’ в волнующихся студентах и оппозиционных профессорах… Бог с ними, и с первыми и со вторыми. Они все ‘от парикмахера и Бюхнера’, и эту спорынью надо как-нибудь дожевать с русским хлебом. Но пора бы давно спуститься в более существенный ярус народного просвещения, осязательно нащупать, что такое ‘русский гимназист’, что такое ‘ученик народного училища’, мыты ли они, чесаны ли они, умеют лоб перекрестить, помнят ли об отце, об матери. А то все ‘студенты’ да все ‘стипендии’ — слова иностранные и лица полуиностранные.
НВ. 1912. 4 дек. No 13195.