Н. П. Россов
Прирожденный художник
Н. П. Россов
Прирожденный художник
Прирожденный художник, Россов Николай Петрович, Год: 1935
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Синельников Н. Н. Шестьдесят лет на сцене: Записки
Харьков: Харьковский государственный театр русской драмы, 1935
С именем Николая Николаевича Синельникова у меня слиты самые нежные, самые чистые воспоминания юности. Да, такое впечатление мог производить опереточный актер, обладавший изумительным даром из опереточного жанра делать большое искусство. Почти каждая роль Н. Н. Синельникова в оперетте отличалась строгим вкусом, соединенным с острой сатирой и неподдельным чувством в так называвшихся ‘драматических местах’ опереточных героев.
И, в результате, едва намеченные облики, почти схемы персонажей ‘легкого’ жанра, превращались в живые, своеобразно-пленительные образы, и притом без тени какой-либо скабрезности, с подлинной карикатурностью, с изобличительной насмешливостью. Тонкий артист с редким юмором, столь же драгоценным для возвышенного воспитания юных сердец, как трагический дар!
Нужно иметь синельниковское дарование, чтобы обладать счастливейшей и непостижимой способностью в самых, по-видимому, примитивных вещах находить такой внутренний смысл, который имеет непосредственную связь с реальной жизнью.
Так, например, некогда гениальная Жюдик шансонетками рискованного колорита умела исторгать у публики и благодарный смех, и чистые слезы, а цыганские песни, которые недалекие, но прямолинейные апологеты серьезной музыки называют ‘вредной пошлятиной’, были способны нередко давать нашему лучезарному Пушкину благодарный материал для поэтического вдохновения.
Значит, все зависит от исполнения, особенно на сцене.
И даже неисчерпаемого шекспировского ‘Гамлета’ можно сыграть настолько дурно, что после первой же картины убежишь без оглядки из театра.
Так все эти, казалось бы, побочные соображения несколько невольно возникают сами собой при имени Николая Николаевича Синельникова. Особенно памятны мне его образы Пикилло в ‘Птичках певчих’, Пиппо в ‘Красном солнышке’ и Гренише в ‘Корневильских колоколах’.
Играл он эти три роли прямо виртуозно, почти классически.
Публика хорошенького летнего театра ‘Эрмитаж’, в живописном городе Воронеже, окруженном чудесными садами, замирала от восторга, созерцая Синельникова и внимая его очень маленькому, но необычайно мелодичному голосу.
Благодаря своему врожденному музыкальному слуху, артист умел справляться в ‘Корневильских колоколах’ даже с известной арией, почти оперного характера (‘Плыви мой челн’)…
Участие Синельникова в опереттах положительно делало их большими спектаклями.
В Воронеже прошли мои ранние молодые годы, там я учился и втайне мучительно сам мечтал попасть на сцену.
Видеть представления Синельникова для меня и некоторых моих сотоварищей, — таких же его беззаветных поклонников — было каждый раз положительно светлым праздником, и мы по грошам копили деньги для билетов на галерею в дни участия любимого артиста в той или другой оперетте.
Как сейчас передо мной благоуханный летний день, ликующее животворящее воронежское солнце, нарядный, грациозный, как молоденькая девушка, весь пестреющий пышными цветами садик театра ‘Эрмитаж’. Оттуда льются так сладко волнующие, бодрящие, веселые опереточные мотивы — идет репетиция.
Как хорошо, как хочется жить, быть со всеми добрым, чувствовать всех также добрыми, довольными. И немудрено: у тебя в кармане сегодня билет на галерею, добытый на единственные 25 копеек. Нужды нет, что потом, для утоления своего властного молодого аппетита, не найдешь у себя в каморке даже картофеля после вечернего возвращения из театра.
Но вот кончилась репетиция. Расходятся актеры, ‘Синельников! Синельников!’ — придушенно восклицает молодежь, порабощенная его талантом. И стройная, гибкая, изящная фигура артиста, еще во цвете лет, с тонким, бледным, необыкновенно одухотворенным лицом, с слегка прищуренными, несколько усталыми глазами, с естественным достоинством и необыкновенной скромностью проходит между нами.
Какое желание броситься к нему, обнаружить свое восхищение его дарованием! Но человек, достигший в какой-либо области высокого положения, вернее обаяния, всегда в личной жизни как-то сковывает собой возможность общения с ним, и я только в безмолвном восторге останавливался при встрече с Синельниковым не на сцене.
Теперь такое поклонение артисту вероятно многим покажется весьма старомодным и сентиментальным, но в мое время!..
Немало также и завидовали Синельникову в том же Воронеже. ‘Как он смеет петь, не имея голоса, и что особенного в этом щупленьком опереточном лицедее’, — натуживался местный, довольно эффектный регент архиерейского хора, кумир многих провинциальных девиц, с появлением Синельникова сразу значительно утративший свой престиж между ними.
Бесценное уменье Николая Николаевича творить художественные образы почти из любого материала вероятно и дало возможность впоследствии артисту стать первоклассным режиссером и создателем лучшего театра провинции бывшей царской России.
Сколько актеров обязано Синельникову своим усовершенствованием!
Исключительность режиссерских способностей Синельникова заключалась, главным образом, в том, что его постановки любой пьесы прежде всего ритмичны и музыкальны. На этом основании мне кажется, что я имею некоторое право, не боясь обвинения как бы в пристегивании себя к большому имени, сказать, не обинуясь, следующее: очень, очень жаль, что судьба не дала мне счастья в решающий момент каждого художника, или претендующего на такового, попасть к Синельникову в расцвете его славы как режиссера и законодателя художественного вкуса на юге России.