Принцесса Урсинская.
(Историческая повсть.)
Жанлисъ.
‘Встникъ Европы’, No 17, 1805
Принцесса Урсинская, Жанлис Мадлен Фелисите, Год: 1805
Время на прочтение: 16 минут(ы)
(*) Не льзя написать повсти — говоритъ Гжа Жанлисъ — въ которой съ строжайшей точностію была бы сохранена историческая истина. Большая часть обстоятельствъ, характеры, почти вс подробности и основа развязки взяты изъ Исторіи.
Филиппъ V — побдивши всхъ своихъ непріятелей, и уже два года спокойно владя Испаніею — тщетно въ забавахъ Двора, въ прелестныхъ садахъ Сент-Ильдефонса старался найти тотъ сладостной отдыхъ, то вожделнное спокойствіе, которое за долговременные труды служитъ пріятною наградою, и которымъ воители, рдко наслаждаются. Надобно имть чувствительную душу, просвщенный разумъ, чтобы, проведя нсколько лтъ среди грома оружій, въ вихр длъ общественныхъ, находить счастіе въ жизни тихой, однообразной. Вся пышность придворная ничего не значитъ въ сравненіи съ блестящею славою храбраго юнаго Монарха, начальствующаго многочисленнымъ войскомъ. Только среди безпокойствъ и опасностей военныхъ Государь иметъ возможность узнавать, до какой степени простирается верховная власть его — власть почти сверхъестественная одного человка надъ множествомъ людей, ему подобныхъ. Живучи въ своихъ чертогахъ, онъ часто долженъ бояться искательства, тогда бываетъ принужденъ не доврять усердію, истинной дружб, но въ пол, подъ военными наметами, его окружаютъ люди, изъ которыхъ каждой готовъ умереть за Государя. Офицеры и солдаты не походятъ на придворныхъ, они не говорятъ: жертвую вамъ своею жизнію — не говорятъ, но всегда за нею подвергаютъ жизнь свою очевидной опасности. Вс повинуются его слову. Куда летятъ они съ такою стремительностію? на смерть. За чмъ, для какихъ выгодъ? за славою, чтобы доказать послушаніе свое повелителю. Кто сряду нсколько лтъ смотрлъ на опыты столь неограниченной преданности, тому должны казаться холодными и сомнительными вс увренія, обыкновенно при Дворахъ разточаемыя.
Филиппъ V былъ отъ природы важенъ, a важность весьма невыгодна для бездйствія, особливо когда оно соединено съ невжествомъ. Онъ жаллъ о Франціи, но жаллъ боле по предразсудку, нежели по чувству, французская любезность не столько приличествовала его характеру и меланхолическому, какъ Испанская важность. Онъ скучалъ, и скуку свою приписывалъ любви къ отечеству, могъ бы занятіемъ въ длахъ избавиться отъ сей тягостной непріятности, но былъ чрезвычайно лнивъ. Сей Государь, прозванный Храбрымъ, въ самомъ дл отличился на войн знаменитыми подвигами. Не было въ немъ той возвышенности духа, которою удивлялъ всхъ ддъ его, — за то имлъ онъ благородныя чувства и прямодушіе, былъ добръ, но не весьма чувствителенъ, не имлъ сильныхъ страстей, и, подобно всмъ безпечнымъ Государямъ, былъ слабъ, потому, что всегда имлъ нужду въ чужомъ ум, въ чужихъ совтахъ. Прекрасная Принцесса урсинская присвоила себ верховную власть если не надъ сердцемъ, но крайней мр надъ умомъ его, и уже восемь лтъ деспотически управляла Филиппомъ и всею Испаніею. Она была природная француженка, произходила отъ знатнаго дома Тремуйльскаго, отличалась прелестями и красотою, имла умъ тонкой и проницательной, характеръ вкрадчивой, гибкой и скрытной, слдственно и умъ и характеръ соотвтствовали занимаемому ей мсту. Честолюбіе было единственною въ ней страстію, она хотла нравиться и быть любимою только потому, что считала то и другое средствами господствовать. Если бы Небо опредлило ей сидть на трон, она была бы женщиною строжайшаго благонравія, но въ настоящемъ положеніи своемъ любовныхъ слабостей не считала великимъ грхомъ, и ршилась соблазнить, чтобы царствовать. Женщина съ такимъ характеромъ можетъ долго казаться прелестною своему любовнику. Она никогда не обнаруживаетъ тхъ безпокойствъ, тхъ прихотей, которыя обыкновенно произходятъ отъ истинной чувствительности, никогда не видно въ ней того охладнія, которое терпитъ любовь рано или поздно отъ времени, всегда одинакова, потому что всегда спокойна, угождаетъ, не длая себ никакого принужденія. Принцесса, подобно всмъ любимицамъ, долго пользовалась неограниченною довренностію, и власть свою почитала непоколебимою, она думала, что Филиппъ не можетъ безъ нее обойтись, не можетъ быть счастливъ. Филиппъ день ото дня становился безпечне, Принцесса день ото дня становилась сильне. Она внутренно гордилась своими достоинствами, и приписывала страсти то, что было естественнымъ слдствіемъ чрезмрной безпечности, не пропускала ни одного средства для удержанія при себ высокой милости Королевской Впрочемъ, не нужно было много о томъ стараться: главная трудность состояла въ присвоенія себ власти столь неограниченной, a удержать ее гораздо легче, надобно только умть казаться, будто скучаешь ею. Принцесса Урсинская разполагала по своему произволу всми важными мстами. Министры безпрестанно работали въ ея кабинет. Казалось, что она знала, какъ должно управлять длами, и не одинъ разъ давала полезные совты. Она для сего выбрали, себ въ наставники человка совершенно неизвстнаго, которой училъ ее, какъ поступать въ Государственномъ Совта. Этотъ человкъ былъ Аббатъ Альберони, сынъ Тосканскаго крестьянина, впрочемъ весьма ученый. Имя предпріимчивый духъ, пылкое честолюбіе, проницательный умъ и лукавой характеръ, онъ нашелъ средство войти въ довренность Королевской любимицы. Простая, даже грубая наружность и почти крутой нравъ хитрой пролаз часто бываютъ полезне, нежели вжливость въ обхожденіи и пріятные поступки, обыкновенно навлекающіе на себя подозрніе, а особливо при Дворахъ. Альберони былъ грубъ по наружности, но грубость свою прикрывалъ вжливостію, чтобы не казаться ни смшнымъ, ни отвратительнымъ. Въ короткомъ обхожденіи между двумя особами высшей и низшей степени, послдняя иметъ на своей сторон ту выгоду, что удобне можетъ узнать свойства другой, одна боле говоритъ, другая боле слушаетъ.
Аббату извстны были вс намренія, вс планы Принцессы, хотя она и почитала его человкомъ простодушнымъ. Она видла, что Аббатъ способенъ къ дламъ, но совсмъ не предполагала въ немъ честолюбія. Хитрый Альберони, замтивши, что въ немъ имютъ нужду, просилъ неотступно Принцессу о пожалованіи ему одного неважнаго мста вн столицы, но онъ былъ весьма увренъ, что прозьба его не исполнится.
Принцесса являлась въ обществ съ царскимъ великолпіемъ. Будучи щедрою, даже расточительною, она не была сребролюбива и совсмъ не думала о собираніи сокровищь. Суетная пышность поселила благоговніе въ придворныхъ, но народъ ненавидлъ ее, зная, что чмъ боле пышности при Двор, тмъ тягостне подати. Блескъ великолпія не удовлетворялъ Принцессы, но еще боле раздражилъ ея честолюбіе. Она со вздохомъ обращала взоры свои ко Франціи, тамъ вдова Скарронова сдлалась супругою Лудовика Великаго. Принцесса, будучи моложе и прекрасне Госпожи Ментенонъ, будучи знатне по званію и по пород, не могла не видть своихъ преимуществъ передъ нею. Длая сіе сравненіе, она забыла, что добродтель также иметъ свою цну, что Государи не женятся на своихъ любовницахъ, и что любовь, только основанная на почтеніи, заставляетъ ихъ вступать въ брачное сочетаніе съ особами низшаго состоянія. Прошелъ одинъ годъ, какъ Филиппъ лишился супруги, нація хотла имть Королеву, Политика требовала втораго бракосочетанія, самъ Король не скрывалъ, что иметъ намреніе жениться. Принцесса Урсинская думала, что должно, не теряя времени, склонить Короля на свою сторону, но вс ея хитрости были безполезны. Король слушалъ ея предложенія если не съ отвращеніемъ, по крайней мр безъ вниманія. Государи часто употребляютъ сіе средство, весьма безпокойное для придворнаго честолюбца, которой въ такомъ случа не знаетъ, поняли ль его, но и онъ лишился доврія. Въ другое время Принцесса нашла способъ похвалить поступокъ Лудовика XIV, вразсужденіи тайнаго бракосочетанія. ‘Да — отвчалъ Филиппъ — его извиняютъ только по тому, что Госпожа Ментенонъ была его другомъ, и иметъ пятьдесятъ лтъ отъ роду.
Отвтъ былъ ясенъ, Принцесса поняла его значеніе, но, слдуя обыкновенію, скрыла свое негодованіе, и отвчала съ притворнымъ спокойствіемъ: ‘Надобно признаться, что двица Обиньё, вдова Скарронова, не рождена занимать степень, до которой нын достигла.’ Съ того времени Принцесса перестала сама себя обманывать, она увидла, что самая слабость Короля, на которой основывались ея надежды, препятствовала ему ршиться на дло чрезвычайное. Слабыми людьми управлять не трудно, ихъ можно ко всему принудитъ, только не вдругъ, a постепенно и съ помощію привычки, одинъ страхъ можетъ заставить ихъ ршиться на поступокъ необычайной. Принцесса хотла было сдлать Филиппа набожнымъ, но сіе средство опасно для любимицы. Благочестіе могло бы вдохнуть ршимость на важное пожертвованіе, но вмсто бракосочетанія скоре довело бы до разрыва. И такъ она бросила и сіе средство, и приняла намреніе женить Короля, чтобы удержать при себ власть надъ нимъ, ршилась выбрать для него супругу, которая, не имя ни ума, ни пріятностей, не могла бы овладть сердцемъ Государя! Альберони путешествовалъ по Европ и жилъ два года при Двор Пармскомъ. Принцесса вздумала посовтоваться съ нимъ о новомъ своемъ предпріятіи, и не утаила отъ него своихъ видовъ политическихъ. Аббатъ крайне обрадовался сему обстоятельству, но умлъ скрыть свою радость. Бывъ учителемъ Елисаветы, Принцессы Пармской, онъ замтилъ въ ней превосходной умъ и твердой, ршительной характеръ. Альберони давно уже хотлъ видть Елисавету на престол Испанскомъ, но зная намреніе любимицы Филиппа, не считалъ нужнымъ говорить ей объ этомъ, теперь кстати, онъ вспомнилъ объ Елисавет, и описалъ ее Принцесс робкою, слабою, простодушною, — словомъ, такою, которою можно управлять по своей вол. Аббатъ и душу и тло Елисаветы представилъ совсмъ въ другомъ вид: она была прекрасна, Альберони уврилъ, что въ ней нтъ ни прелстей, ни пригожства. — ‘Сколько ей лтъ?’ спросила Принцесса. — Осмнадцать, отвчалъ Альберони. — ‘Чему вы учили ее?’ — Исторія и Географіи. — ‘Какъ она училась?’ — Очень дурно, въ ней нтъ ни памяти, ни разсудка, притомъ лнива до крайности. — ‘Уметъ ли она что нибудь написать отъ себя?’ — Совсмъ ничего, она пишетъ по чужимъ словамъ даже записки. — ‘Это очень хорошо, она не будетъ ни во что мшаться, дла пойдутъ своимъ порядкомъ, и Король останется въ поко. Вы говорите, что она не хороша? мн хвалили станъ ея.’ — Она велика ростомъ и станъ иметъ прекрасной, но въ лиц ея нтъ ничего пріятнаго. — ‘Кажется, она подарила вамъ свой портретъ.’ — Точно, въ табакерк. Я недавно разбилъ ее, мастеръ, которому табакерка отдана для починки, на эту пору куда-то ухалъ и скоро возвратится. Я вамъ покажу портретъ, онъ очень похожъ, не смотря на то, что въ немъ много лишнихъ прелестей, которыхъ нтъ въ подлинник. — Альберони въ самомъ дл имлъ табакерку съ портретомъ Елисаветы, разставшись съ Принцессою, онъ тотчасъ послалъ за Живописцемъ? и заказалъ ему на скоро сдлать при себ другой портретъ гораздо хуже перваго, вставилъ его въ табакерку и отнесъ къ Принцесс. Лицо Елисаветы понравилось любимиц Королевской. Она разсматривала его улыбаясь, и сказала: ‘Тутъ видно какое-то добросердечіе, которое мн весьма нравится, такая Королева намъ надобна. Любезной Альберони! мы должны употребить маленькую хитрость, дло состоитъ въ томъ, чтобы склонить Короля на нашу сторону, а этотъ портретъ врно не прельститъ его. Постарайтесь сдлать другой, гораздо красиве, мы покажемъ его Королю.’ — Признаюсь вамъ, я не могу ршиться…. — ‘Вотъ прекрасно! чего бояться?’ — Но Король увидитъ Елисавету, тогда…. — ‘Онъ увидитъ Королеву и возметъ свои мры. Впрочемъ, я все беру на себя.’ — Повинуюсь вашей вол, но съ обыкновеннымъ моимъ чистосердечіемъ смю вамъ донести, что хитрость сія мн не нравится. — ‘Вы всегда удивляли меня своимъ простодушіемъ.’ — Что длать! вы не исправите меня. — ‘Подумайте, если дло наше окончится съ успхомъ, то Епископская митра будетъ наградою за ваше усердіе….’ — Епископская митра, сохрани Боже! … Нтъ, милостивая государыня! уже годъ я добиваюсь получить себ священническое мсто въ деревн, боле ничего не желаю. — ‘Я хочу, чтобы вы жили при мн, особа, удостоенная моею довренностію, должна занимать степень блестящую. Оставьте мн заботиться о вашемъ состояніи, этого отъ меня требуетъ не только усердіе къ вамъ, но и самыя приличности моего званія. Велите же списать портретъ, потомъ явитесь у меня, я представлю васъ Государю.’
Альберони, вставивши въ табакерку настоящій портретъ Елисаветы, черезъ нсколько дней показалъ его Принцесс, и спросилъ, довольна ли она симъ подложнымъ листомъ. — ‘Очень довольна, отвчала Принцесса: — лицо прекрасное!’ — Но вымышленное — сказалъ Альберони, улыбаясь — ‘Мн этого-то и хотлось, сего дня ввечеру будьте у меня.’ — Король, былъ уже предувдомленъ о достоинствахъ Аббата. Сдлалъ ему два или три вопроса о Двор Пармскомъ и о Елисавет. — ‘У него есть прекрасной портретъ Елисаветы,’ сказала Принцесса съ притворнымъ простодушіемъ. Филиппъ захотлъ его видть и, разсмотрвши внимательно, спросилъ: ‘не польстилъ ли Живописецъ подлиннику?’ — Принцесса Урсинская съ улыбкою взглянула на Альберони, которой отвчалъ равнодушно: я не знатокъ ни въ красавицахъ, ни въ Живописи.
Принцесса наедин побранила Аббата, что онъ не умлъ возпользоваться симъ первымъ случаемъ и ничего не сказалъ въ похвалу Елисаветы. Альберони просилъ извинить въ немъ сію недогадливость. — ‘Вы можете загладить эту ошибку — отвчала Принцесса: Король всегда будетъ говорить съ вами о Двор Пармскомъ. Государь съ людьми мало знакомыми обыкновенно при всякомъ свиданіи говорятъ объ одномъ и томъ же предмет.’ — Хорошо! стану выхвалять красоту Пармской Принцессы, но когда Король увидитъ ее, то я пропалъ. — ‘Не бойтесь ничего, я уврю его, что она прекрасна, онъ со мною долженъ будетъ согласишься, хотя бы и не нашелъ ее такою.’ — Хвалить ли ея разумъ? — ‘Не надобно, это могло бы испортить наше дло. Государи не любятъ, когда хотятъ удивить ихъ превосходствомъ разума, которое приводитъ ихъ въ робость и поражаетъ своимъ блескомъ. Привыкнувъ съ младенческаго возраста къ оказываемому почтенію, они не могутъ одобрять того, что не сообразно съ принятымъ о себ выгоднымъ мнніемъ. Государи любятъ умъ въ другихъ только въ такомъ случа, когда онъ бываетъ прикрытъ легкомысліемъ или совершенною простотою.’
Такимъ образомъ Принцесса Урсинская наедин съ Аббатомъ тщеславилась своею остроумною политикою. Она не подозрвала, что даетъ наставленія своему учителю.
Альберони опять былъ представленъ Филиппу, онъ говорилъ о Принцесс Парижской съ умренностію, безъ усильныхъ похвалъ, но далъ достаточное понятіе объ ея достоинствахъ. Принцесса Урсинская, выбравъ удобной случай, еще боле разхвалила ихъ Филиппу. Король обрадовался, что Принцесса Урсинская оставила прежнее свое намреніе, котораго онъ не могъ не замтить, и что избавился отъ труда выводить ее изъ заблужденія. Впрочемъ, онъ непремнно хотлъ жениться, и имлъ въ виду извстную невсту, но не открывалъ о томъ Принцесс Урсинской. Король съ холодностію выслушалъ ея слова, и не обнаружилъ отвращенія, a этого было довольно для Принцессы, которая не сомнвалась уже въ удачномъ успх. Привыкнувши все длать съ осмотрительностію, она остановилась на сей точк, a между тмъ ршилась послать Аббата Альберони въ Парму для предварительнаго увдомленія Принцессы: о томъ, что готовится для нее въ Мадрит. Альберони общался всячески постараться представить Герцогу Пармскому и Елисавет, съ какою ревностію Принцесса Урсинская печется объ ихъ выгодахъ. — Принцесса написала письмо о семъ важномъ дл на имя Альберони, и велла показать его Елисавет, въ немъ было изъявлено желаніе, чтобы Елисавета сама отписала къ Прицесс Урсинской, благодарила бы ее за участіе, и общала бы ей свою дружбу. ‘Вы непремнно должны: — продолжала Принцесса, — уговоритъ ее, чтобы она длала это, иначе, я не возьму на себя труда склонять Короля на сіе бракосочетаніе, онъ можетъ найти для себя невсту съ большими выгодами.
Хотя грамоты на довренность, которую столь сильно хотла получитъ Принцесса Урсинская, не могла бытъ врною порукою на будущее время,. но честолюбіе, подобно всмъ другимъ страстямъ, полагаетъ надежду свою на мечты, когда не иметъ другой опоры. Альберони общался все исполнять и отправился въ дорогу. По прибытіи въ Парму, онъ разсказалъ Елисавет о всхъ обстоятельствахъ, и не скрылъ отъ нее умысловъ Принцессы Урсинской, Аббатъ имлъ къ тому причины, онъ зналъ, что здсь много можетъ выиграть своею искренностію, и что весь успхъ зависитъ отъ его усердія. Принцесса улыбалась, слушая Аббата, но когда дошло дло до письма, приняла на себя важной видъ и сказала: ‘Не ужели думаете, что я напишу такое письмо къ женщин, которой свойства вы теперь только мн изобразили?’ Сей вопросъ привелъ въ замшательство Аббата, онъ думалъ? что бракосочетаніе не исполнится, если Принцесса будетъ упорствовать, употребилъ вс хитрости ума своего, чтобы склонить ее на свое предложеніе, и даже объявилъ ей, что если Принцесса Урсинская не получитъ желаемаго письма, то перестанетъ стараться о супружеств и Король женится на другой невст. ‘Разв она иметъ большую власть надъ умомъ Государя?’ спросила Принцесса. — Безпредльную, отвчалъ Альберони. — ‘Очень жалъ, что Государь, отличившійся столь знаменитыми подвигами, Герой дозволяетъ управлять собою коварной женщин!… Понимаю всю важность такого союза, и признаюсь, что предпочла бы его всякому другому.’ — Если такъ, то напишите нсколько строчекъ къ Урсинской Рринцесс, и не сомнвайтесь, что непремнно получите престолъ Испанской.— ‘За эту цну не хочу Испанскаго престола — прервала Елисавета, не могу общать довренности моей и дружбы такой женщин, которую презираю, не хочу подлымъ поступкомъ пріобрсть корону: перестанемъ говорить объ этомъ.’
Альберони, будучи въ крайнемъ смятеніи, не смлъ боле настаивать, и удалился съ крайнею досадою. Ему казалось, что Принцесса упрямится безъ причины, онъ не видлъ возвышенности въ образ ея мыслей. Въ самомъ дл, какой честолюбецъ можетъ удивляться добродтели, когда она разрушаетъ его планы и опровергаетъ его надежды? Альберони, запершись въ своемъ кабинет, выдумывалъ, какимъ образомъ поправить сіе дло. Онъ зналъ, что если Королевская любимица не получитъ отъ Елисаветы увреній въ признательности, то должна будетъ заключить, что не легко управлять молодою Принцессою. Проницательный Альберони по сему догадался и о прочемъ, видлъ самъ, что погибнетъ, если не выпутается. Наконецъ, собравъ вс силы изобртательнаго ума своего, попалъ на одну мысль, впрочемъ довольно затруднительную, остановился на ней, какъ на единственномъ способ поправить разстроенный планъ свой.
Надобно знать, что Принцесса Урсинская, говоря о письм, сама сочинила его и согласилась съ Аббатомъ, чтобы Елисавета написала, по собственнымъ словамъ его, ничего не перемняя. Когда Альберони халъ изъ Мадрита, Принцесса дала ему одного изъ своихъ слугъ, и приказала немедленно отправить его назадъ съ письмомъ Елисаветы. Альберони веллъ слуг изготовиться къ отъзду. Спустя потомъ два дни, отдалъ ему большой запечатанной пакетъ — въ которомъ ничего не было кром блой бумаги — съ надписью на имя Принцессы Урсинской, и веллъ отправиться въ Мадритъ, упомянувъ, будто ненарочно, что самъ на другой день предпринимаетъ путь, въ Тоскану, свое отечество. Посланной ухалъ Альберони въ слдъ за нимъ послалъ трехъ подкупленныхъ удальцовъ, которые на третій день, догнали его, остановили, ограбили и скрылись. Аббатъ зналъ, что слуга имлъ при себ деньги на пояс подъ рубашкою, воры, по данному имъ приказу, не тронувши денегъ, отняли, только пакетъ, часы и платье. Гонецъ, оставшійся на дорог въ одной рубашк, весьма радъ былъ, что уцлли деньги. Онъ слышалъ, что Аббатъ хотлъ ухать изъ Пармы, и не почелъ нужнымъ возвращаться назадъ, но купивъ для себя въ ближней деревн крестьянское платье, похалъ въ Испанію. Аббатъ, на третій день по отправленіи гонца, будто возпользовавшись случаемъ, написалъ письмо къ Урсинской Принцесс, увдомилъ ее, что посланный съ извстными бумагами уже три дни находится въ дорог, что извстная особа писала письмо съ радостію, что сія особа преисполнена благодарности, что при первомъ свиданіи бросится въ объятія Принцессы Урсинской, и прольетъ обильные токи слезъ. Принцесса получила письмо сіе въ самой тотъ день, когда посланной прихалъ въ Мадритъ. Какая несносная досада, что воры лишили ее письма Елисаветина! Принцесса, желая дать знать Елисавет, что свидтельство ея благодарности дошло до рукъ ея, выдумала такой способъ, котораго Аббатъ совсмъ не могъ предвидть, она притворилась, будто письмо получено исправно, и слдственно запретила слуг разглашать о разбойникахъ. Ршившись на это, Принцесса Урсинская опять завела рчь съ Королемъ объ Елизавет, и говорила съ великимъ жаромъ въ ея пользу. Но что должна была она почувствовать, когда Король объявилъ, что думаетъ совсмъ о другой невст, и что переговоры о бракосочетаніи скоро будутъ окончаны! ‘Какъ! безъ моего вдома?’ вскричала Принцесса. За симъ восклицаніемъ послдовали горькія жалобы и укоризны, за жалобами — слезы. Разтроганный и приведенный въ замшательство Филиппъ винилъ во всемъ своего Министра, которой велъ тайные переговоры о брак. Принцесса напомнила о множеств дурныхъ поступковъ сего Министра. Филиппъ, чтобы помириться съ любимицею, во всемъ ей поврилъ, общался отставить Министра и жениться на Елисавет. Принцесса требовала, чтобы это было исполнено какъ можно скоре, немедленно отправленъ въ Парму. Посланникъ съ письмами отъ Короля и отъ Принцессы Урсинской. Альберони не могъ безъ крайняго удивленія читать писмо отъ Приннессы, въ которомъ она увдомляла, что посланной благополучно дохалъ до Мадрита, и что она исправно получила пріятнйшее письмо Елисаветы. Надобно знать, что Урсинская Принцесса, изъ предосторожности, весьма обыкновенной между придворными друзьями, почла нужнымъ обмануть самаго Альберони.
Хотя Принцесса и условилась съ Аббатомъ, что письма свои къ Елисавет будетъ пересылать черезъ его руки, однакожъ въ семъ случа тщеславіе — которое не чуждо и первокласнымъ честолюбцамъ — заставило ее отдать письмо Посланнику въ присутствіи множества постороннихъ, давъ знать притомъ, что это отвтъ Пармской Принцесс. Кром того, она открыла тайну свою пяти или шести пріятелямъ.
Елисавета съ своей стороны весьма, удивилась, прочитавъ письмо, въ которомъ Принцесса Урсинская изъявляетъ ей свою благодарность. Она послала за Аббатомъ, и встртила его самымъ строгимъ образомъ, сказавъ: ‘Что это значитъ, Господинъ Альберони? не вы ли осмлились писать отъ меня къ Урсинской Принцесс? она благодаритъ за ласковое письмо, которое отъ меня будто бы получила!’ — Совсмъ нтъ, милостивая Государыня! — отвчалъ Альберони: я дозволилъ себ употребить хитрость, a Приниесса Урсинская дозволяетъ себ выдумывать, чего не было. — Аббатъ разсказалъ все дло. Посл этого не трудно было отгадать, что заставило Принцессу урсинскую ршиться на сей поступокъ. — ‘Я прощаю васъ, Альберони — сказала Принцесса улыбаясь, — и не забуду, что безъ васъ я не получила бы Испанской короны: однакожъ, вы слишкомъ отважны, вы могли бы потерять очень много.’ — Нтъ, милостивая Государыня! я не сомнвался въ успх, у меня было на ум во всемъ передъ вами признашься, когда вы сдлаетесь Королевою, я предварительно полагалъ надежду на доброту сердца, которое теперь извиняетъ безразсудное мое усердіе. И такъ, чего мн бояться, хотя бы вы и захотли вывесть изъ заблужденія Принцессу урсинскую? — ‘О! конечно выведу, она не должна думать, чтобы я имла постыдную слабость списывать письмо, ею сочиненное. — Однакожъ лучше поступить осторожно, Король такъ уважаетъ ее…’ — Что нужды! узелъ, связанный привычкою, надобно разрывать, a не развязывать.
Этотъ отвтъ привелъ въ ужасъ Аббата. Коварные люди обыкновенно любятъ откладывать до удобнйшаго случая: они бываютъ отважны, когда употребляютъ хитрость и когда настоитъ нужда, но несмотря на то, открытая сила всегда для нихъ страшна.
Договорныя статьи о брак Елисаветы были сочинены и подписаны. Посланникъ Испанскій обвнчался на Принцесс представляя лице Короля, своего Государя, новая Королева, не откладывая времени, отправилась въ Испанію, a въ слдъ за нею и Аббатъ Альберони, Филиппъ, узнавъ, что Елисавета находится въ дорог, похалъ къ ней навстрчу вмст съ Принцессою Урсинскою и съ многочисленною свитою, онъ ршился ожидать ее въ Гвадалашар. Принцесса Урсинская, нетерпливо желая пользоваться благосклоностію новой Королевы, похала еще дале. Филиппъ послалъ съ нею къ Королев письмо, въ которомъ ничего другаго не содержалось, кром похвалъ на счетъ вручительницы. Принцесса передъ отъздомъ своимъ долго разговаривала съ Государемъ, и получила новые знаки особливой ею милости. Чтобъ утвердиться еще боле на блестящей степени Любимицы Короля и Королевы, Принцесса отправиласъ въ Шадракъ, и взяла съ собою многихъ Придворныхъ, желая имть ихъ свидтелями пріемъ, которой надялась получить отъ Королевы. Она полагала, что молодая, робкая, признательная Государыня при первомъ свиданіи бросится въ ея объятія, и станетъ просить ея наставленій для будущаго своего поведенія. Принцесса заблаговременно уже придумала, какіе подать совты Государын, надялась очернить предъ нею всхъ своихъ непріятелей, и изходатайствовать милостивое разположеніе къ своимъ друзьямъ и поклонникамъ. Такими и подобными мыслями тшилась Принцесса. Не льзя всего описать, что она себ общала. Кто не имлъ случая длать наблюденій надъ сердцемъ придворнаго честолюбца, тотъ не въ состояніи себ представитъ, какимъ образомъ женщина умная въ тридцать лтъ, управлявшая великимъ Королевствомъ столь долгое время, можетъ быть способною къ такому ребячеству.
По прибытіи въ Шадракъ, Принцесса Урсинская съ удовольствіемъ узнала, что Королева пріхала туда не задолго передъ нею. Немедленно со всею свитою она отправилась въ домъ, гд остановилась Елисавета, входитъ въ комнаты со всею поспшностію, докладываютъ Королев. Между тмъ Принцесса Урсинская вынимаетъ изъ кармана письмо отъ Филиппа и въ полголоса увряетъ окружающихъ, что въ семъ письм ничего не пропущено, то есть, что она не только читала его, но даже сама сочиняла. Отворяютъ двери и просятъ все собраніе идти къ Королев. Принцесс безъ сомннія не полюбился бы такой пріемъ, если бы ей не пришло въ голову, что Королева хочетъ торжественно изъявить ей первые знака своего отличнаго благоволенія. Будучи въ сихъ мысляхъ, она поспшно двигнулась впередъ, a за нею вся свита. Королева приняла ихъ стоя противъ дверей на другомъ конц комнаты. Принцесса крайне изумилась, увидя прелестной видъ ея, величественной станъ и благородную гордость, написанную на лиц ея. Королева, не трогаясь съ мста и не перемняя важнаго вида, на поклоны Принцессы Урсинской отвчала легкимъ движеніемъ головы. Принцесса, будучи въ крайнемъ замшательств, терзаясь отъ досады и негодованія, съ трепетомъ подходитъ ближе, снимаетъ перчатку, дрожащею рукою подаетъ письмо отъ Филиппа, и произноситъ нсколько словъ несвязныхъ. Королева начинаетъ разговоръ слдующими словами: ‘Намъ надобно изъяснишься съ вами, сударыня! Говорятъ, будто вы утверждаете, что получили отъ меня какое-то письмо, а я увряю васъ, что никогда къ вамъ не писала.’ — Такое непріятное начало заставила блднть и краснть Принцессу, наконецъ, собравшись съ силами, она отвчала: ‘если Ваше Величество не изволили писать ко мн, то Аббатъ Альберани бездльникъ….’ — Дло идетъ не объ Аббат, — прервала Королева: — но о томъ, что можетъ объясниться двумя словами. Говорилиль вы, сударыня! что получили отъ меня письмо? Подумайте, прежде нежели станете отвчать, и знайте, что мн все извстно, слдственно и то, что вы не могли получить подложнаго письма. — Принцесса, вышедъ изъ себя, вскричала: ‘пусть Koроль будетъ моимъ судьею, онъ одинъ можетъ меня спрашивать, ему одному отвчать буду.’ — Какъ! — сказала Королева — вы смете вмшивать сюда Короля, и мн угрожать! Я должна вступиться за честь его и моего характера, удалитесь, и никогда на глаза ко мн не являйтесь. — Лишь только произнесла Королева сіи слова, Принцесса Урсинская, задыхаясь отъ бшенства, вышла съ поспшностію, въ намреніи тотчасъ хать въ Гвадалашару, и увдомить Короля о семъ странномъ приключеніи, но что она должна была почувствовать, когда, идучи черезъ караульную залу, сказали ей, что по приказанію Королевы она находится подъ стражею…. — ‘Какъ! вскричала Принцесса, посягать на мою свободу!…’ — Нтъ, сударыня! — отвчали ей — пожалуйте только съ нами. — ‘Куда?’ — За границу. — ‘За границу Испаніи?’ — Точно такъ, сударыня! —
Столь самовластной поступокъ юной Государыни, которая не успла еще увидться съ Королемъ, своимъ супругомъ, показался высокомрной Принцесс Урсинской самымъ безразсуднымъ, она была уврена, что Король навсегда поссорится съ Елисаветою, и сія мысль ободрила Принцессу. — ‘Хорошо! — сказала она съ улыбкою негодованія — я готова хать, однакожъ думаю, что это сдлано слишкомъ поспшно…’ —
Ее посадили въ карету, шестью лошадьми запряженную, выпроводили подъ прикрытіемъ стражи въ небольшой городокъ французскій, за милю отъ границы, и объявили ей повелніе Королевы никогда не възжать въ Испанію. Лошадей и карету оставили къ ея услугамъ, она приняла то и другое, но деньги, которыя Королева приказала вручить ей, отослала обратно. Принцесс было сказано, что все ея имніе и пансіоны остаются по прежнему въ ея разпоряженіи, и что сама Королева беретъ на себя имть попеченіе объ исполненіи сего общанія. Принцесса отвчала насмшками и негодованіемъ. Избавившись отъ своихъ спутниковъ, она тотчасъ принялась писать къ Государю, облегчила сердце свое излитіемъ на бумагу всей желчи и гнва, которымъ пылала противъ Королевы и противъ коварнаго Аббата, описала самыми черными красками, такъ ею называемую, неблагодарность Королевы и вроломство Альберони, наконецъ ничего не пропустила для увренія Филиппа, что столь дерзновенной поступокъ Королевы есть не иное что, какъ непростительное преступленіе противу власти супруга и Государя. Написавши письмо, Принцесса прочитала его нсколько разъ сряду и нашла столь сильнымъ, столь убдительнымъ, столь страшнымъ для Королевы и Альберони, что никакъ не сомнвалась въ полученіи скораго удовлетворенія, a особливо приводя себ на память послдній разговоръ съ Филиппомъ. Письмо послано съ нарочнымъ, но Королева успла прихать прежде, потому что, выпроводивъ Принцессу изъ Шадрака, немедленно отправилась въ Гвадалашару. Елисавета знала, какъ нужно увидться съ Филиппомъ, прежде нежели онъ получитъ извстіе объ изгнаніи Принцессы Урсинской — знала, и оставивъ назади изумленныхъ Придворныхъ, со свитою своею на перемнныхъ лошадяхъ поспшно отправилась въ Гвадалашару, куда и прибыла въ тотъ же вечеръ Филиппъ пораженъ былъ ея красотою и прелестями, a Королева, пользуясь случаемъ благопріятнаго расположенія, тотчасъ разсказала ему обо всемъ случившемся, увряла въ своей преданности и покорности вол Государя, и прибавила, что самое почтеніе къ его особ заставило ее ршиться на сей поступокъ, потому что Принцесса Урсинская вышла изъ себя, и явно угрожала ей именемъ Государя… — ‘Врно — перервалъ Король — Принцесса Урсинская потеряла весь умъ, я одобряю вашъ поступокъ.’ — Таково было первое движеніе Филиппа, когда онъ узналъ о приключеніи, которое навсегда лишило его любимицы, управлявшей имъ за день передъ тмъ съ неограниченною властію.
Посланной отъ Принцессы Урсинской пріхалъ на другой день. Король, безъ вниманія просмотрвъ письмо, изорвалъ его, не отвчалъ ни слова, и поручилъ одному изъ Придворныхъ доставить Принцесс за Королевскимъ подписаніемъ повелніе никогда не възжать въ Испанію. Что должна была чувствовать Принцесса, читая письмо, и смотря на подпись!…. всякой легко отгадаетъ это, но никто не будетъ тронутъ ея состояніемъ. Горесть честолюбцевъ ни въ комъ не возбуждаетъ сострадательности, потому что самая горесть ихъ растворена бываетъ досадою и злопамятствомъ. Но что было бы съ Урсинскою Принцессою, если бъ она любила того, кто поступилъ съ нею такъ жестоко?