Приключения молодого матроса на пустом острове, или Двенадцатилетний Робинзон, Болье Жанна-Софи, Год: 1823 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 17 минут(ы)

ПРИКЛЮЧЕНІЯ ОДНОГО МОЛОДАГО МАТРОСА
НА ПУСТОМЪ ОСТРОВ,
или
ДВНАДЦАТИЛТНІЙ РОБИНЗОНъ.

Сочиненіе Гжи. БОЛЬЕ.

Переводъ съ Французскаго.

МОСКВА.
Въ Типографіи С. Селивановскаго. 182З.

ПРЕДУВДОМЛЕНІЕ
ДЛЯ ЮНАГО МОЕГО СЕМЕЙСТВА.

Сказки, изданныя мною для васъ до сего времени, любезныя дти, имютъ двойную выгоду, а именно: он забавляютъ васъ и исправляютъ отъ многихъ погршностей, коихъ вредъ познали вы отъ доставленныхъ мною вамъ примровъ. Я замтила даже, что вы стараетесь пріобрсти качества, содлывающія дитя любезнымъ и которыя предуготовляютъ вамъ щастіе на всю жизнь вашу. Я видла, что моя Дельфина ревновала прекрасной роли маленькой примирительницы {Въ книг подъ названіемъ Contes ma jeune famile, которая, вроятно, такежъ будетъ издана въ свое время.}, и что въ сообществ подругъ своих она искусно умла отклонять споры, подавая собою примръ уступчивости и кротости.

Любезный мой Карлъ былъ весьма растроганъ сказкою почтеніе къ старости. Съ тхъ поръ я удовольствіемъ замчала его услужливость старымъ людямъ и вниманіе къ ихъ разговорамъ, дабы научиться чему нибудь отъ ихъ опытности. Словомъ: даже и маленькому моему Эмилію, сказки мои внушили такое отвращеніе отъ лжи, что теперь съ любезнымъ чистосердечіемъ, непринужденно, признается онъ въ собственныхъ погршностяхъ, и отъ того пріобрлъ себ такую довренность, что теперь врятъ каждому слову его.

По истин, маленькіе друзья мои, я весьма утшаюсь, видя такой успх материнскихъ попеченій своихъ, и потому долгомъ себ поставляю продолжать пріятныя и полезныя свои повствованія. Вы отчасу возрастаете, умъ вашъ развивается, пріобртая мало по малу новыя свднія, а потому теперь почитаю я васъ способными понять довольно длинную исторію, которую разсказать хочу, а именно: исторію одного двнадцатилтняго мальчика, который не имлъ никакихъ качеств, потребныхъ для жизни въ обществ съ людьми, своими собратами, напротивъ того имлъ вс пороки, длающіе человка несноснымъ въ ономъ. Вы увидите его исправившимся отъ того чрезъ нещастія и собственную опытность. Будучи цлые шесть лтъ отлученъ отъ сообщества себ подобныхъ, предоставленъ слабымъ силамъ своимъ и понятію для доставленія себ жизненныхъ потребностей, Феликсъ ежеминутно чувствовалъ вредъ отъ прошедшаго худаго своего поведенія. Ему не нужны были ни выговоры, ни упреки для познанія ихъ и раскаянія. Получивъ съ младенчества наставленія въ Религіи, столько утшающей человка и укрпляющей на скользкомъ поприщ жизни, онъ живо припоминалъ себ тогда разительныя ея истины, и терпливо сносилъ долю свою — справедливо заслуженное наказаніе, и возсылалъ теплйшія мольбы ко Всевышнему, отъ Коего одного только могъ ожидать себ помощи. При чемъ имя къ Нему полную довренность, онъ употреблялъ вс свои силы, понятіе и мужество содлать сколько можно сноснйшимъ свое состояніе и доставить себ не токмо необходимо нужное для жизни, но и другія вещи, услаждающія оную.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Возвращеніе одного служиваго. Рожденіе героя сей исторіи. Его воспитанie. Онъ лишается своего отца. Упрямство и вообще худой нравъ Феликса. Онъ хочетъ ссть на корабль. Мать принуждена согласиться на это. Путешествіе въ делижанс. Пріемъ. Феликсъ садится на корабль. Его поведеніе на ономъ. Онъ печется о собак. Буря. Кораблекрушеніе. Признательная собака.

Лудовикъ Франкеръ цлые тридцать лтъ служилъ съ честію своему отечеству, его храбрость и доброе поведеніе пріобрли ему почтеніе отъ начальниковъ, а товарищи любили его за природную веселость и откровенность. Будучи сорока шести лтъ и покрытъ ранами., онъ чувствовалъ нужду въ успокоеніи, и сердце его, по видимому, стремилось къ тому неоцненному союзу, который награждая человка почтеннымъ титломъ супруга и отца, даётъ ему вкусишь въ ндрахъ семейства истинное благо міра сего.

Лудовикъ возвратился на родину съ чиномъ сержанта, получая 400 франковъ пенсіи, коею, угодно было Королю наградить его за заслуги, и пользуясь 800 франковъ дохода съ имнія, оставленнаго ему родителями. Въ деревн, съ милю разстояніемъ отъ Бреста, приняли его съ истинною радостію. Молодая, прекрасная крестьянка не отвергла руки его, ибо лавры, коими увнчанъ былъ сей храбрый воин, скрывали слды лтъ, во слав имъ проведенныхъ. Впрочемъ сей бракъ былъ самый щастливый. Франкеръ, всегда довольный и веселый, потому что совсть ни въ чемъ не упрекала, хотлъ, чтобъ и вс вокругъ него были довольны. Щастіе жены было столь же для него драгоцнно, какъ и собственное. Сусанна, хорошая хозяйка, наблюдала въ дом чистоту и порядокъ, съ нж

!!!!!!!Пропущены страницы 3—6

маленьку пріучать себя къ этому, говоря, что когда поукрпится, то ршился ссть на первый корабль вплыть въ открытое море.

Такъ протекли около четырех лтъ. Сусанна, въ самомъ дл опасаясь, чтобы сынъ ея, гораздо уже подросшій, не воспользовался первымъ благопріятнымъ случаемъ и не ушелъ отъ нее, писали къ капитану Синвалу, крестному отцу сего ребенка, прося взять его къ себ на корабль и быть его покровителемъ, ибо не могла одолть его склонности къ мореплаванію. Потомъ, получивъ на письмо свое благосклонной отвт, она заплатила путевыя издержки за Феликса, который долженствовалъ отправиться въ Лоріентъ, гд находился корабль сего Капитана, готовый къ отплытію.

Сусанна, говоря Феликсу о сдланныхъ ею распоряженіяхъ къ его щастію, смшала кроткіе упреки съ добрыми совтами. ‘Сынъ мой? говорила она, ты своимъ дурнымъ поведеніемъ тысячекратно увеличилъ печаль, сндающую меня о потери отца твоего. Тобою овладла склонность къ независимости, ты захотлъ вытти изъ-под власти своей матери и вознамрился оставить ее. Что бы съ тобою было, еслибъ я не заготовила теб подпоры и покровительства? Г. Синвалъ замнить теб отца, будетъ пещись о теб и пріучитъ къ подчиненности, столь нужной во всхъ состояніяхъ. Твоя прилжность къ исправленію должности и послушаніе начальникамъ послужатъ теб стезею къ повышенію на избранномъ тобою поприщ. Впрочемъ на немъ будешь ты подверженъ многимъ опасностямъ, и я содрогаюсь отъ оныхъ, испрашиваю теб отъ Неба покровительства и отвращенія наказанія, угрожающаго дтямъ непослушнымъ. Да Богъ проститъ и благословитъ тебя такъ же, какъ я то длаю

Феликсъ имлъ отъ природы доброе сердце. Его весьма тронули слова матери, сопровождаемыя слезами и рыданіемъ. Онъ бросился предъ нею на колна, и цлуя руки, искренно раскаявался въ прошедшемъ своемъ поведеніи. Мать прижала его къ груди своей, вкратц, но убдительнйшимъ образомъ повторила ему правила вры, коимъ учила съ издтства, совтуя во всякомъ положеніи, сколь бы оное ни было тягостно, полагаться на Провидніе и никогда не отчаиваться въ Его помощи.

Слдовавшіе за симъ разговоромъ дни были употреблены для приведенія въ порядокъ Феликсовой одежды. Разставаясь съ матерью, онъ поколебался на минуту и, по видимому, хотлъ наградить ее за труды ей причиненные. При чемъ въ Сусанн конечно моглабъ возбудиться надежда, что онъ при ней останется, еслибъ Феликсъ, лаская ее, не благодарилъ часто за снисхожденіе и позволеніе ссть на корабль, увряя, что она тмъ составляешь ему щастіе. О! какое удовольствіе, любезная маминька, говорилъ онъ, когда я къ вамъ возвращусь и выросту такъ, что вы меня не узнаете! Тогда я разскажу вамъ вс свои приключенія и привезу рдкости изъ всхъ земель, въ коихъ мн быть случится. Сусанна вздохнула и горестно отвчала на сіе. ‘Богъ знаетъ, увижуль я тебя опять, сказала она, только жизнь будетъ мн скучна безъ единственнаго сына!’

Наконецъ наступилъ день отъзда. Сусанна отвела сына своего въ Брест, наняла ему мсто въ Лорентском делижанс и поручила надзору смотрителя, сдлавъ ему хорошій подарокъ.— Надлежало силой вырвать Феликса изъ объятій его матери. Она глазами слдовала за повозкой до тхъ пор, пока могла ее видть, и потомъ печально пошла назадъ въ свою деревню.

Феликсъ, разливаясь въ слезахъ, раздлялъ горесть своей матери, но оная скоро въ немъ разсялась при вид новыхъ предметовъ и отъ движенія делижанса. Впрочемъ сколь ни долженствовало быть пріятно для него сіе первое путешествіе, но онъ по рзвости находилъ его продолжительнымъ: ему хотлось тотчасъ же быть на мст. Когда делижансъ останавливался для обда, то онъ, сидя за хозяйскимъ столомъ, почти не жевавши глоталъ куски, чтобъ скорй опять ссть въ повозку, и сердился на медленность прочихъ спутниковъ. Наконецъ увидли Лорентскую колокольню, Феликсъ забилъ въ ладоши, испустилъ крик радости, и когда делижансъ остановился, онъ бросился на отворявшаго дверцы, растолкалъ своихъ спутниковъ и въ секунду выпрыгнулъ на улицу. Одна дама вскричала при семъ: о какой худо воспитанной мальчикъ!

‘Ахъ, сударыня!— отвчалъ Феликсъ, жаль, что это васъ оскорбляетъ. Я мореходецъ и спшу на корабль, боясь, чтобы онъ безъ меня не поднялъ парусы. Однакожь ему надлежало нехотя вооружиться терпніемъ, пока смотритель вынулъ изъ повозки вс вещи путешественниковъ. Этотъ человкъ самъ вызвался проводить Феликса къ Г. Синвалю, коему долженъ былъ вручить письмо отъ Сусанны.

Капитанъ принялъ весьма ласково своего крестника, котораго невидалъ съ самаго того времени, какъ крестилъ. Щастливая наружность сего ребенка и развязность весьма ему понравились.— Другъ мой! сказалъ онъ Феликсу, на первый разъ я не иначе могу принять тебя на корабль, какъ въ качеств маленькаго матроса, но если ты будешь хорошо исполнять свою должность и прилжно упражняться въ мореходств, то общаю скоро производить тебя въ чины. Чрезъ два дни отправимся мы въ Порт-Луизскую рейду, откуда отплывемъ дале при первомъ по

!!!!!!!!Пропущены страницы 13—20.

по обтованію Божію, долженствующая поступишь въ иную жизнь. Сія утшительная мысль ободрила его. Великій Боже! вскричалъ онъ, сжалься надъ бднымъ ребенкомъ! Покоряюсь Твоей вол, прости токмо моему ропоту! Знаю, что я нкогда умереть долженъ, и если Теб угодно, чтобъ это свершилось сейчасъ, да буди воля Твоя. Но когда тла, мое погрузится на дно морское, даруй взять къ Себ душу мою, а также прошу Тебя, Неисповдимый! утшь мать мою, которая непремнно будетъ оплакивать смерть единственнаго сына своего, и соедини всхъ насъ въ выспренней Твоей обители. Посл такой молитвы Феликсъ всталъ, будучи уже гораздо спокойне, однако видъ пнящихся волнъ, ударявшихъ въ бока карабельные, яростный ревъ втра и страшные раскаты грома возобновили страхъ его. Такое печальное состояніе продолжалась цлые два часа и корабль безпрестанно былъ гонимъ втромъ къ твердой земл. Наконецъ ударился онъ о подводный камень, и страшный треск возвстилъ совершенное его разрушеніе. Въ него со всхъ сторонъ вступила вода, и Феликс, упавъ въ море, сперва погрузился на дно, но потомъ всплылъ, и съ издтства научившись плавать, употреблялъ вс усилія достигнуть берега. При чемъ одн волны помогали ему въ томъ, а другія, напротивъ того, отражаясь об утесы, удаляли его отъ онаго. Такимъ образомъ уставъ отъ тщетныхъ усилій, онъ изнемогъ, руки и ноги его престали двигаться, и нещастный ребенокъ конечнобъ потонулъ, еслибъ плывшій подл него Касторъ не схватилъ зубами его платья и не поддерживалъ на вод. Онъ сильно и искусно разскалъ волны морскія и наконецъ достигъ удобоприступнаго мста берега, гд положилъ своего хозяина, и видя, что онъ не можетъ двинуться съ мста, оттащилъ его на сухой песокъ.

ГЛАВА ВТОРАЯ.
Чувствованія и признательность Феликса. Его горесть и опасеніе. Онъ претерпваетъ голодъ и жажду. Ропотъ. Неожиданное вспомоществованіе. Равнина и ручей. Птичьи яйца. Феликсъ зажигаетъ огонь. Тыковникъ. Агути (животное.) Феликсъ засыпаетъ на дерев. Рка. Гора. Рушившаяся надежда. Выборъ удобнаго для житья мста.

Думаю, милые дти, что вы довольны, видя Феликса на твердой земл въ безопасности. Я заставлю его говорить самаго и дать вамъ отчетъ въ томъ, что онъ мыслилъ и длалъ, когда пришелъ въ себя отъ безчувствія, причиненнаго ему ужасомъ. Онъ описалъ все случившееся съ нимъ со времени кораблекрушенія. Эта рукопись у меня, и я намрена извлечь изъ нее нкоторыя статьи для употребленія вашего.

Я, говоритъ онъ, лежалъ на песк безъ чувств и движенія, но ласки врнаго моего Кастора возвратили меня къ жизни. Сіе доброе животное, изнемогши отъ усилій спасти меня отъ потопленія, лизало мои руки, лицо, и тогда только сіе оставило когда увидло, что я открылъ глаза. Первое движеніе моего сердца обращалось къ Богу, избавившему меня отъ видимой смерти. Я палъ на колна, благодаря за сіе Всевышняго, чувствовалъ истинное удовольствіе, что существую еще въ мір, и обнялъ доброе животное, спасшее меня, по вол милосердаго Провиднія, отъ ярящихся волн морскихъ.

Втр утихъ, ярыя волны начали утихать мало по малу, и громъ былъ слышенъ только въ отдаленности. Наконецъ солнечные лучи разсяли тучи и озлатили всю природу, жаръ отъ оныхъ ободрилъ меня еще больше и высушилъ мое платье: но я изнемогалъ отъ жажды. Касторъ, также ее чувствовавшій, вылъ подл меня, высунувъ языкъ свой. Я обращалъ вокругъ себя смутные взоры, и видлъ токмо на песк, меня окружающемъ, крутые утесы, кои казались мн неприступными. Вдругъ Касторъ быстро побжалъ отъ меня, я тщетно кликалъ его: онъ не хотлъ меня слышать и изчезъ. Тогда подумалъ я, что лишился сотоварища своего нещастія — и слезы ручьями полились изъ глазъ моихъ. Меня мучатъ голод и жажда, а я не имю средств удовлетворить имъ. Престаю почитать жизнь за даръ небесный и ропщу на Бога, ее спасшаго. Цлый часъ прошелъ въ толь печальномъ состояніи. Наконецъ прибжалъ мой Касторъ, весьма ободрившійся. Прыгая вокругъ меня и ласкаясь, онъ, тряся своими ушами, смочилъ водою руки мои, изъ чего я заключилъ, что сіе животное, по внушенію инстинкта, открыло за скалами источник прсной воды.— Тогда особенно мучила меня жажда. Я вскочилъ съ своего мста, и лаская сотоварища своего нещастія, бжалъ за нимъ. Собака ускорила меня, и потомъ возвратясь, вилась около меня, какъ бы приглашая за ней слдовать. Я пошелъ и вскор увидлъ родъ пещеры, имвшей весьма узкое отверстіе. Касторъ, хоть съ трудомъ, но первый вошелъ въ него, а потомъ вползъ туда и я: при чемъ ужаснулся безмолвія и мрака въ семъ подземельи, опасаясь змй и другихъ ядовитыхъ наскомыхъ, такъ, что еслибъ не мучила меня жажда, ябъ непремнно возвратился. Наконецъ увидлъ я слабый свт, проникавшій сквозь разслину въ скал, который открылъ мн длинный ход под землею, нечувствительно расширявшійся. Чмъ боле подавался я впередъ, тмъ свод длался выше, такъ что я уже могъ итти за Касторомъ, служившимъ мн проводникомъ. Чрезъ четверть часа увидлъ я широкое отверстіе, и устремился туда, желая какъ можно скоре вытти изъ сего мста, столь печальнаго. Не могу выразишь моего удивленія и радости, кои ощутилъ я увидвъ себя на прекрасной равнин, покрытой неизвстными мн травами и растніями и ограничиваемой чрезвычайно высокими деревьями. По дерну, изпещренному цвтами, извивался ручеекъ. Я побжалъ къ нему, и черпая пригоршнями воду, утолилъ жажду свою, умылся, и такимъ образомъ освжившись, могъ подумать о своемъ положеніи. Тогда оно было уже не столь жестоко, ибо это прелестное мсто общало мн все потребное для жизни, чего я прежде не смлъ надяться, будучи выброшенъ на песчаной, безплодной берегъ. Удивляясь попечительности Провиднія, я начал укорять себя за ропотъ свой, и просилъ въ томъ прощенія у Бога, умоляя Его покровительствовать мн какъ слабому, безпомощному ребенку.

Наступилъ вечеръ я умиралъ отъ голода, и не имлъ ничего такого, которое можнобъ было сть со вкусомъ. Почему вырвалъ нсколько кореньевъ, но они были жестки и горьки.— Касторъ также нуждался въ пищ, и оба мы, простершись на трав, лежали въ чрезвычайномъ изнеможеніи. Наконецъ заснули, и сонъ, вмсто пищи, подкрпилъ нсколько силы наши. Мы проспали цлую ночь, и по пробужденіи опять почувствовали голод. Я подошелъ къ нкоторымъ деревьямъ, и привычка, пріобртенная мною взлзать на мачты безъ помощи веревокъ, была мн весьма полезна на сей случай: ибо я щастливо взобрался на вершину одного густолиственнаго дерева. Однакожь такой труд мой не вознаградился: я не нашелъ тамъ никакого плода, слзъ назадъ и заплакалъ. Но, видя, что слезы ни сколько не облегчаютъ моего страданія, я ободрился и ползъ на многія другія деревья — также не имя ни малйшаго успха. Наконецъ на одномъ изъ нихъ замтилъ я птичье гнздо, весьма искусно устроенное, и въ коемъ нашелъ семь яицъ, несравненно боле куриныхъ. Я разбилъ одно изъ нихъ и сълъ въ одну секунду. Однако сія пища мн не понравилась, ибо была гораздо хуже дланной матушкой яичницы и куриныхъ яйц, сваренныхъ въ густую. Но что мшаетъ мн испечь ихъ? подумалъ я? въ карман у меня есть огниво и трут, можно найти сухаго хвороста и развести огонь. Положу яйца въ золу, и они скоро сварятся такъ, какъ мн надобно.

Въ сей мысли я положилъ ихъ въ платокъ, и опасаясь разбить, слзъ осторожно съ дерева на землю. Потомъ слъ и началъ прилжно искать въ карманахъ, о чемъ прежде и не думалъ. Я нашелъ въ нихъ огниво и трутъ, который будучи въ жестяной коробочк, не могъ намокнуть, довольно большой ножъ, клубокъ нитокъ и кубарь. Сей послдній былъ любимою моей игрою, но тогда я не хотлъ даже взглянуть на него: ибо тогда игра на умъ не приходила. И такъ я началъ искать хворосту и сухихъ листьевъ, выскъ огонь, раздулъ его, зажегъ хворостъ, скоро превратилъ оный въ золу, положилъ въ нее яйца и съ нетерпніемъ дожидался, когда они сварятся. Тутъ только замтилъ я, что при мн не было моего Кастора: подумалъ, что онъ также побжалъ искать себ пищи и не замедлитъ возвратиться. Въ короткое время яйца испеклись, я четыре изъ нихъ сълъ съ большимъ аппетитомъ, хотя и не мастеръ былъ въ поваренномъ искусств. Также състь хотлъ я и остальные два, но подумавъ, что, можетъ быть, уже опять не найду ихъ, ршился зберечь къ ужину, хотя и чувствовалъ, что не совсмъ еще удовлетворилъ своему голоду.

Между тмъ прошло уже нсколько часовъ, и солнечные лучи палили мою голову. Почему пошелъ я подъ тнь большихъ деревьевъ, росшихъ на равнин, и съ удовольствіемъ разсматривалъ оныя. Между ими замтилъ я одно, коего большіе плоды походили на арбузъ, или, лучше сказать, на тыкву, и найденнымъ на земл сукомъ сшибъ одну изъ нихъ. Кора на семъ плод была столь тверда, что я ножемъ своимъ съ трудомъ могъ отдлить небольшой кусокъ оной. За нею находилось мягкое желтоватое вещество, столь непріятное вкусомъ, что я не могъ сть его: почему отбросилъ отъ себя этотъ плодъ и былъ очень раздосадованъ — какъ вдругъ увидлъ возвращавшагося Кастора. Рыло у него было окровавлено, онъ влекъ животное, которое задавилъ и уже сълъ отчасти. Это зрлище причинило мн истинную радость. Я ласкалъ свою собаку, и какъ она была уже сыта, то мн не трудно было отнять у ней ея добычу. потомъ, какъ умлъ, освживалъ я сего животнаго, которое было величиною съ зайца, но имло голову похожую на свиную. Кончивъ это, я побжалъ къ разложенному огню, который еще не потухъ подъ золою, набралъ самыхъ крупныхъ угольевъ и начал на нихъ жарить заднюю ногу Касторовой добычи. Мясо было бло, какъ у кролика, но весьма сухо, однакожъ это не помшало мн сть его съ большимъ аппетитомъ. Отъ времени до времени пилъ я изъ ручья воду, но какъ черпалъ пригоршнями, то не могъ совершенно напиться. Тогда пришла мн въ голову щастливая мысль, и я побжалъ за плодомъ, который прежде отбросилъ было съ такимъ презрніемъ, ножемъ своимъ распространилъ въ немъ отверстіе, и такимъ образомъ сдлавъ род бутылки, побжалъ къ ручью, зачерпнулъ воды и уже напился вдоволь. При чемъ былъ тмъ довольне своимъ изобртеніемъ, что могъ изъ сего плода длать разныя другія полезныя вещи.

Жаръ и насыщеніе склонили меня ко сну. Я легъ под дерево, и Касторъ расположился при ногахъ моихъ. Не знаю, долго ли спалъ я, а знаю только то, что по пробужденіи почувствовалъ себя совершенно укрпившимся. Началъ помышлять, что надлежало мн длать, и вотъ что говорилъ самому себ: ‘я совершенно одинъ въ стран совсмъ мн неизвстной, и если здсь останусь, то могу умереть съ голоду. За сими деревьями видна высокая гора, дай взойду на вершину ея, обозрю окрестность, увижу дома и людей. Они конечно сжалятся надо мною и дадутъ мн хлба. Представлю имъ себя въ услуги: ибо хочу лучше для нихъ работать, нежели быть такъ оставленнымъ, не будучи въ состояніи, по малолтству и безсилію, удовлетворять своимъ потребностямъ’ Я всегда желалъ быть самимъ господиномъ и никому не повиноваться. О! сколь я былъ глупъ въ то время! Нын я иду, куда хочу,— однакожь никогда не былъ нещастливе теперешняго. О матушка! матушка! еслибъ я могъ къ теб возвратишься, то съ какимъ бы удовольствіемъ исполнялъ вс твои приказанія! такъ, я своимъ упрямствомъ справедливо заслужилъ теперешнюю участь свою, и при сей мысли слезы ручьями полились изъ глаз моихъ. Наконецъ я ободрился нсколько, ршась на другой день итти на гору, и если увижу-какое нибудь жилище, то спшить туда. Я думалъ также запастись провизіей, почему повсилъ на сук остатокъ своего жаркаго, бросивъ собак остальное неизжарившееся. Потомъ начал искать яйцъ, изъ коихъ нашелъ въ одномъ гнзд четыре, а въ другомъ пять. Снова развелъ огонь и испекъ ихъ для предположеннаго на другой день путешествія. Солнце сло уже, когда я кончилъ все сіе. Я начал совершать вечернюю свою молитву и располагался заснуть на дерн, какъ то сдлалъ наканун,— но вдругъ представилась мн мысль, наполнившая меня ужасомъ. Я вообразилъ себ, что какой нибудь дикой, голодной зврь во время сна моего нападетъ на меня и застъ. Тщетно тогда, думалъ я, Касторъ будетъ защищать меня зубами своими: левъ иди медвдь гораздо его сильне, и мы конечно оба сдлаемся жертвами сихъ животныхъ. И такъ въ сей мысли я не находилъ инаго средства избжать опасности, какъ взлсть на самое высокое дерево, сдлалъ это, скрывшись въ густот листьевъ, и слъ на толстой сукъ, изъ коихъ одинъ имлъ у себя за спиною. Ноги мои также были довольно хорошо уперты. Однакожъ, не взирая на все сіе, я не почиталъ еще себя совершенно безопаснымъ отъ паденія: почему отвязавъ подвязки, связалъ ихъ и прикрпился ими ко пню сего дерева. Но не смотря на вс сіи предосторожности, я долго еще не могъ заснуть отъ страха, заботясь впрочемъ также и о бдномъ сотоварищ моего нещастія, котораго никакъ не могъ спасти отъ зврей, можетъ быть, вдесятеро его сильнйшихъ. Однакожь напослдокъ я заснулъ, мысленно со вздохомъ стремясь къ сочеловкамъ, которые далибъ мн кровъ, покой и пищу.

Касторъ, не раздлявшій со мною ни моего опасенія, ни безпокойства, спалъ глубокимъ сномъ, однакожь первый проснулся и прыгалъ около меня, какъ бы увдомляя, что пора было итти. Тогда только, когда занялась утренняя заря, слдовательно было самое благопріятное время отправиться въ путь. Я изготовился къ тому: обернулъ оставшееся мясо въ большіе древесные листья и завязалъ въ платокъ, разложилъ яйца по карманамъ, наполнилъ водою тыкву, повсилъ ее на ссученныхъ ниткахъ за плеча и отправился. Касторъ же съ своей стороны, съвъ остатокъ своей добычи, весело слдовалъ за мною. Впрочемъ я не забылъ Бога, и въ теплйшихъ молитвахъ просилъ Его благословить путь мой.

Перешедъ большую равнину, на которой мы находились, и деревья ее окружавшіе, нашелъ я участокъ земли столь пологой, что шелъ боле мили безъ малйшей усталости. По мр того, какъ я подавался впередъ такимъ образомъ, трава становилась отчасу выше и наконецъ сдлалась столь высоко, что была мн по плеча. Изъ нее отъ времени до времени вылетали испуганныя мною птицы, и это заставило меня заключить, что тутъ находились ихъ яйца. Мн легко было поймать нкоторыхъ изъ птицъ сихъ, едва летавшихъ, но я оставилъ сіе, будучи преодолваемъ желаніемъ найти людей, и опасеніе опоздать препятствовало мн разсматривать предметы меня окружавшіе. Въ конц долины встртилъ я препятствіе, которое могъ бы предвидть, еслибъ былъ поопытне. Это была прекрасная широкая рка, которую необходимо надлежало переплыть, дабы достигнуть горы. Касторъ бросился въ нее и въ минуту очутился на другомъ берегу. Я съ своей стороны также не замедлилъ за нимъ слдовать, холя ширина рки превосходила силы мои, но я надялся, что собака поможетъ мн въ моемъ изнуреніи. Однакожъ на сей раз мн не нужна была ея помощь, ибо я щастливо достигъ противоположнаго берега. При чемъ, не взирая на свою невнимательность, я замтилъ, что въ сей рк было много рыбы и что легко было ловить ее. Впрочемъ это мало меня занимало: ибо я никакъ не думалъ, чтобъ долженъ былъ заботиться о самомъ себ, напротивъ того предполагалъ, что другіе будутъ пещись обо мн.

Когда я съ своей собакой достигъ подошвы горы, то солнце свтило уже во всемъ блеск своемъ, и не было ни одного дерева, подъ тнію коего моглибъ мы укрыться отъ зноя его. И такъ я пошедъ вокругъ ее, къ великому удовольствію, нашелъ въ гор углубленіе, къ которому можно было имть прибжище. Я наносилъ камней, изъ коихъ сдлалъ родъ стула. Касторъ легъ у ногъ моихъ.

Путешествіе возбудило во мн такой аппетитъ, что остальное мясо не могло удовлетворить оному, тмъ боле, что я долженъ былъ подлиться съ своимъ сотоварищемъ, при томъ же, когда я его развертывалъ, то оно издавало отъ себя самой отвратительной запах, ибо сильный солнечный зной совсмъ его испортилъ. И такъ я долженъ былъ предоставить его. моей собак, а довольствоваться токмо вгустую свареными яйцами. Потомъ отдохнувъ нсколько часовъ, я начал всходить на гору съ величайшею трудностью. По мстамъ былъ голой камень, на коемъ не могла утвердиться нога моя, и тогда хватался я за росшія въ разслинахъ деревья. Дале земля была покрыта кремнями, а инде столь скользка, что я могъ, поскользнувшись, опять на низ скатиться.

Однакожъ я не терялъ бодрости, и зрлища рощицы, мною замченной, заставило меня усугубить усилія достигнуть оной. Товарищъ мой, врная собака, сколько могла, помогала мн въ ономъ. Когда я скользилъ, то хватался за длинной ея хвост, и такимъ образомъ достигъ наконецъ рощи, гд вполн вознаградились вс труды мои. Большія апельсинныя деревья съ самыми зрлыми плодами представились тогда взорамъ моимъ и подкрпили меня въ моемъ изнеможеніи. Апельсины во множеств лежали на земл, я лъ ихъ съ жадностію и чувствовалъ истинное удовольствіе отъ прохладительнаго сока оныхъ, особенно потому, что находился въ чрезвычайномъ изнеможеніи отъ усталости. Посл чего, отдохнувъ немного, я наполнилъ апельсинами свои карманы, и оставилъ это пріятное мсто, дабы прежде ночи, съ новою силою, достигнуть вершины горы. Я преодоллъ величайшія трудности, остававшійся путь былъ гладокъ и удобенъ: род лстницы, образованной самою природою, велъ меня къ предлу моихъ желаній. Но когда я его достигъ, то солнце давно уже сло, а потому мракъ препятствовалъ мн различать отдаленные предметы и удовлетворить моему любопытству. И такъ я началъ готовиться къ препровожденію ночи. Здсь не было ни одного дерева, на которомъ бы можно было укрыться отъ свирпыхъ зврей. Но мое опасеніе увеличилось еще боле: сдлалось чрезвычайно холодно, а я не зналъ, что на высокихъ мстахъ всегда это бываетъ. И такъ я ршился развести большой огонь и легъ подл онаго. Множество хвороста длало это для меня возможнымъ. Я набралъ его большую кучу и зажегъ. Потомъ помолился Богу, поручая себя Его покровительству и заснулъ, не смотря на свои опасенія. Проснулсяжъ уже поздно утромъ, при чемъ первымъ моимъ дйствіемъ было обозрться совсхъ сторонъ, дабы увидть какое нибудь жилище, хижину, людей, или стадо. Но какую почувствовалъ я горесть и ужасъ, когда увидлъ, что земля, на коей находился, была отвсюду окружена моремъ, что слдовательно я былъ на остров и единое разумное существо на ономъ. Нигд взоры мои не встрчали воздланнаго поля, нигд не представлялось имъ ни хижины, ни какого либо домашняго животнаго. О я несчастный! вскричалъ я, бросившись на землю. Бдный оставленный ребенокъ! ты умрешь здсь отъ недостатка, ибо ни откуда не можешь ожидать помощи. При сихъ словахъ я залился слезами и пришелъ въ отчаяніе.— Наконецъ ласки Кастора вывели меня изъ сего состоянія. По видимому сія собака раздляла со мною горесть мою, она лизала мн руки, сопровождая мои стенанія жалобнымъ воемъ, при чемъ смотрла на меня съ умиленіемъ, и все показывало живйшее ея во мн участіе. Я не могъ быть нечувствителенъ къ этому. Вотъ, сказалъ я со вздохомъ, вотъ одинъ другъ у меня остающійся, но по истин заслужилъ ли я его? какъ я обходился съ моими товарищами?! Я всегда хотлъ имть надъ ними преимущество, не имлъ въ нимъ ни уваженія, ни жалости. О! еслибъ хоть одинъ изъ нихъ былъ теперь со мною въ это пустыни! сколькобъ я любилъ его, столькобъ былъ къ нему приверженъ! Впрочемъ я оказалъ своему Кастору взаимныя ласки и радовался, что имю сотоварищемъ хоть это животное.

Между тмъ надлежало подумать о продовольствіи себя, ибо, кром собственной заботливости, не на кого было надяться. Голод удручалъ меня, со мной было лишь нсколько апельсиновъ, кои могли только меня освжить, но не удовлетворяли потребностей моего желудка. Я весьма хладнокровно обозрвалъ съ вершины горы вс окрестности, желая избрать гд нибудь получше убжище. Хотлъ подойти къ морскому берегу, надясь найти тамъ раковины для удовлетворенія своего голода, но со стороны, противоположной той, гд находился, видлъ совершенное безплодіе, хотя нсколько большихъ деревьевъ и кустарникъ придавали сему мсту видъ довольно хорошій. Впрочемъ я замтилъ, съ которой стороны легче было сойти съ горы и удобне туда достигнуть. Посл чего, собравъ остатки силъ своихъ, я ршился употребить все возможное для продовольствованія самаго себя и пріучиться къ трудамъ, которые одни только могли исполнить сіе.

ГЛАВА III.
Пататы. Сладкіе желуди. Кокосовое дерево. Построеніе хижины. Феликсъ стъ жаркое. Дверь хижины. Кровля. Черепашьи яйца. Соль. Прекрасная ночь. Причина къ безпокойству. Прибжище къ Богу. Преднамреваемое путешествіе. Отбытіе. Кокосовые орхи. Козы. Феликсъ беретъ изъ нихъ одну. Онъ возвращается въ свое жилище.

Для меня было бездлкой сойти съ горы. Я, то удобно катился внизъ, то сбгалъ, то спускался держась за что нибудь. Сошедши такимъ образомъ, я нашелъ прекрасное поле, покрытое блыми цвтами и лиліями, при чемъ легко отличилъ пататы, или земляные яблоки. Матушка поручала мн поливать ихъ, но какъ я былъ тогда лнивъ, то упускалъ эту должность, но теперь эта работа сдлалась для меня весьма пріятною. Изъ глазъ моихъ потекли слезы отъ признательности и радости. Я вздумалъ, что Богъ, пекущійся о всхъ дтяхъ Своихъ, нарочно для меня возростилъ здсь сіе питательное растніе. Почему началъ благодарить Его отъ чистаго сердца и вырывать изъ земли столько пататовъ, сколько могли вмстить ихъ карманы мои. Я наполнилъ ими также платокъ Свой и успокоился въ уврительности, что не умру съ голода, не предвидя впрочемъ, что не могу пользоваться этою пищею, ибо, такъ какъ истратилъ весь трутъ, то мн не льзя было развести огня. Но надобно сознаться, что я не привыкъ къ размышленію и, подобно животнымъ, пользовался настоящимъ, не думая о будущемъ.

Потомъ я оставилъ это плодовитое поле и пошелъ вдоль по берегу ручья, поросшаго кустарникомъ. Оный привелъ меня въ лсъ, чрезъ который пробираться было мн весьма трудно по причин частыхъ маленькихъ дерев, переплетшихся между собою, но я иныя изъ нихъ обрубалъ ножемъ, а иныя распространялъ руками. Наконецъ достигъ я такимъ образомъ мста нсколько свободнаго, осняемаго и украшеннаго зеленью. Оно было весьма удобно для покоя, въ коемъ тогда нуждался, и при томъ достигъ его тогда, какъ жаръ сдлался несносенъ. Я вполн наслаждался тутъ благотворною тнію, но мучившій меня голод не дозволялъ быть празднымъ. Вынувъ пататы, я развелъ огонь на мст, гд тогда находился. Касшоръ же съ своей стороны видя, что они ему не по вкусу, отправился на добычу. Впрочемъ между тмъ какъ варились мои пататы, я разсматривалъ окружавшія меня деревья и растнія. При чемъ, къ великому своему удовольствію, узналъ между ими величественный дубъ, въ столь великомъ количеств растущій въ моемъ отечеств, только листы его отличались нсколько отъ Европейскихъ, однакожъ разсянные вокругъ него жолуди не дозволяли мн сомнваться, чтобъ онъ не былъ того же рода. Я захотлъ ихъ попробовать, нашелъ очень сладкими, пріятными на вкусъ, и между тмъ какъ готовился обдъ мой радовался открытію сей новой пищи.

Дале представлялись взорамъ моимъ весьма высокія деревья, имвшія листы только на вершин, гд образовали они род короны и покрывали плоды величиною съ мою голову. Случайно упалъ одинъ изъ плодовъ сихъ. Мн захотлось узнать его качество, однакожъ я нашелъ кору на немъ столь жесткою, что никакъ не могъ разрзать ножемъ, попытался разбить большимъ камнемъ, но и то безъ успха. Между тмъ запах отъ изжар

Читайте также: