Н. А. ЛЕЙКИНЪ.
ШУТЫ ГОРОХОВЫЕ
КАРТИНКИ СЪ НАТУРЫ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2,
1879.
ПРІХАЛЪ!!!
ПРІХАЛЪ!!!
Приехал!!!, Лейкин Николай Александрович, Год: 1879
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Маленькая квартирка двицы, проживающей, по выраженію старшаго дворника, ‘на отдльномъ положеніи у одного обстоятельнаго купца какъ-бы въ племянницахъ или въ гувернанкахъ’. Вечеръ. Небольшая спальная, раздленная пополамъ драппировкой и уставленная дешевой мягкой мебелью, крытой пестрымъ ситцемъ. На стол среди полудюжины пустыхъ пивныхъ бутылокъ горитъ лампа подъ абажуромъ и освщаетъ полную двицу въ ситцевомъ распашномъ капот, сидящую на диван, поджавъ подъ себя ноги и съ папироской въ рукахъ. Глаза ея заплыли жиромъ отъ сна и пива, объемистая грудь колышется какъ кузнечный мхъ, полныя руки съ трещиной на пульс въ браслетахъ и кольцахъ. Невдалек отъ двицы на стул тщедушный мужчина съ небольшими усиками. Онъ въ мундир телеграфиста, надтомъ въ одинъ рукавъ и съ гитарой. Тутъ же на стул старуха-тетенька въ темномъ плать и ситцевомъ платк. Тетенька хмльна и поклевываетъ носомъ, телеграфистъ пьянъ и пощипываетъ струны гитары, сама двица тоже на ‘второмъ взвод’, и зажмуривъ глаза подпваетъ подъ гитару визгливымъ голоскомъ:
Ахъ, какъ сердце бьется сильно!
Съ глазъ текутъ слезы обильно!
Лучше-бъ я млада двица
При своей маменьк жила.
— Ну, опять канитель затянула,— прерываетъ ее тетенька.— Такъ словно когтями кто за сердце… И что это теб за псня жалостная далась! Съ чего ты ноешь?
— Понятно, что съ своей собственной грусти отъ страшной тоски,— отвчаетъ двица.— Такъ какъ я теперь на подобіе какъ-бы канарейка въ клтк.
— И полно, матка! шь ты сладко, живешь за купцомъ, словно принцесса, самоваръ съ пивомъ и кедровыми орхами со стола не сходитъ.
— А коварства эти самыя, что онъ подъ меня подпущаетъ, вы не считаете? Теперича я просила пальто, а онъ тальму прислалъ. Опять-же говоритъ: ‘коли по нмецкому клубу будешь шляться, я теб душу выворочу!’
— Да, вдь, не выворотилъ-же.
— Потому и не выворотилъ, что полно это самое вмсто меня въ стну попало, а кулаками все-таки по лицу два раза прошелся и за косу по комнат променажъ сдлалъ. Лобъ-то мой на виду, извольте посмотрть…
— Да что теб съ лица-то портреты рисовать, что-ли? Онъ тебя съ синяками-то еще больше любить будетъ. Взглянетъ и вспомнитъ, какой ты мученическій внецъ отъ него пріяла.
— Петьку вонъ гонитъ. Приду, говоритъ, увижу и перечницу изъ носа сдлаю.
Двица кивнула на телеграфиста.
— Еще-бы его-то вонъ не гнать, когда онъ видитъ въ немъ своего интригана.
— Мы его тоже хотимъ пистолетной идеей попугать. Нынче это въ мод,— отликается телеграфистъ.— Что онъ куражится? Сейчасъ дуло приставилъ и бери съ него сто цлковыхъ.
— А вотъ за эти слова тебя по шапк!— снова говоритъ тетка.— Купецъ ей кормитель, а ты пьявка.
— Пожалуйста! Ужъ и пьявка. Всего только и взялъ я съ нея шесть рублей на брюки да два съ полтиной на гитару.
Двица потягивается.
— Ахъ, тетенька, да бросьте эти самые ругательные комплементы! И что это, право, кухарка пиво не несетъ! Долго-ли полдюжины взять!
Пауза. Съ разныхъ сторонъ вздохи. Телеграфистъ плюетъ въ колки гитары. Двица звонко разгрызла орхъ. Въ комнату вбгаетъ запыхавшаяся кухарка съ пивомъ.
— Спасайтесь! Спасайтесь! Пріхалъ!— кричитъ она.— Самъ пріхалъ! Иванъ Федосичъ.
Вс вскакиваютъ съ мстъ. Длается смятеніе. Порожнія бутылки падаютъ со стола. Телеграфистъ напяливаетъ на себя мундиръ и суетъ гитару подъ диванъ.
— Гд онъ?— спрашиваетъ двица кухарку.
— На двор съ какими-то мастеровыми ругается.
— Пьянъ?
— Ужасти подобно! Дворникамъ далъ рубль на чай и т съ фонарями около него. Шелъ мимо полницы дровъ — разрушилъ, отъ чулана дровяного дверь выворотилъ, купилъ въ мелочной лавочк семь фунтовъ патоки и теб въ подарокъ несетъ!— разсказываетъ кухарка.
Вс суетятся.
— Куда мн?..— спрашиваетъ оторопвшій телеграфистъ.— По чистой лстниц или по грязной?
— Иди по чистой. Онъ хочетъ по грязной идти, чтобъ тебя изловить.
— Вотъ онъ пистолетъ то-бы теперь!.. А ежели онъ вдругъ и самъ по чистой?— снова задаетъ вопросъ телеграфистъ.
— Тогда убьетъ. Завидишь его,— прямо бги на верхъ и спасайся въ чужую квартиру.
— А мн, Катенька, здсь можно остаться? Вдь я теб все-таки тетка,— мечется старуха.
— Уйдите, уйдите! Онъ даже сказалъ мн: ‘Какъ только увижу твою тетку — сейчасъ ей все лицо горчицей вымажу!’
— Катя! Дай хоть двугривенный на извощика! Шутка на Васильевскій островъ пшкомъ!— вопитъ телеграфистъ.
— Нтъ у меня двугривеннаго! Вотъ теб цлковый.
— По грязной, по грязной лстниц идетъ!— кричитъ кухарка изъ кухни.— Спасайтесь по чистой! Батюшки, замокъ у чьего-то ларя сорвалъ!
Телеграфистъ и тетка спасаются по чистой лстниц. Пауза. Въ кухн слышны шаги, падаетъ кострюлька съ полки и раздается пьяный возгласъ:
— Дома-ли моя беззаконная Катерина Палагвна на каменномъ фундамент?