Преступница, Чуйков-Оверин Митрофан Иванович, Год: 1876

Драматургия
Время на прочтение: 76 минут(ы)
Скачать в PDF

ПРЕСТУПНИЦА.

Драма или житейскія сцены въ 4-хъ дйствіяхъ.

Къ представленію дозволено. С.-Петербургъ, 27 августа 1876 г.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Нитъ Ивановичъ Ватунинъ, лтъ 40, немного горбатъ, но мужчина видный, наружности пріятной, носитъ бороду, прежде служилъ на коронной служб, потомъ вышелъ въ отставку и поступилъ въ коммерческую контору.
Римма Павловна, жена его, лтъ 26, красивая брюнетка, одвается просто, но съ большимъ вкусомъ.
Муза Ивановна, родственница Ватунина, старая два, сентиментальная до приторности, самолюбивая до злости.
Дмитрій Сергевичъ Шитинъ, молодой человкъ, сослуживецъ и хорошій знакомый Ватунина, одвается изысканно, занятъ собою, любитъ рисоваться, но не глупъ.
Каминъ, Владиміръ Витычъ, 32 лтъ, другъ Ватунина, держитъ себя весьма просто.
Вадимова, Зоя Дмитріевна, 24 лтъ, вдова, подруга Ватуниной, одвается изящно.
Домна, старуха, няня Ватуниной.
Наташа, горничная, довольно бойкая.

ДЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

Борьба любви и чести.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Ватунинъ.
Ватунина.
Муза Ивановна.
Домна.
Шитинь.
Наташа.

Дйствіе происходитъ въ губернскомъ город, на берегу рки Волги, въ дом Ватунина.

Сцена представляетъ довольно большую комнату. Гостиная обставлена мягкой мебелью, двери и окна драпированы, полъ покрыть ковромъ. Вообще, вся обстановка чистенькая и комфортабельная.

ЯВЛЕНІЕ I.

Домна и Наташа.

Домна (съ чулкомъ въ рукахъ).

Эво, голубушка, что выдумала! Да и съ чего это ты только взяла, а? скажи ты это мн на милость. Просто, на просто, ты съ воды узоры берешь. Смотри, двонька, что-бы не охти мн!

Наташа.

Ну, вы ужъ вотъ всегда такъ! Не даромъ же я даю себ слово не говорить съ вами ничего по секрету.

Домна.

Гм! Что же въ этомъ, что даешь! Ты тогда давай себ слово, когда можешь исполнить его, а то что? тьфу! Вотъ теб и сказъ!

Наташа (обидясь).

Да, и будетъ сказъ твоему любопытству, непремнно будетъ, помяни мое слово… Смотри, Домна, не плюй въ колодезь, пригодится воды испить!

Домна.

Какже, на-поди, держи карманъ! Такъ вотъ, поди, и конецъ мн придетъ отъ твоего сердца. Видала я, моя милая, на своемъ вку много вашей братьи, однокосыхъ. Гмъ! Меня не удивишь и не устрашишь своими колодцами.

Наташа.

Я и не воображала даже тебя удивлять: съ чего это ты взяла? Сказала-же это я такъ себ, къ слову, а ты ужъ сейчасъ и въ амбицію вломилась. Фу-ты, ну-ты, прочь води: шире, народъ, Домна идетъ!

Домна.

Пойдешь и прочь, моя голубушка, если я только единое слово дохну барын. Ты это знай и помни. Смотри двка, языкъ держи покороче, шь пирогъ съ грибами, а языкъ держи за зубами, не мимо говоритъ пословица.

Наташа.

Скажите на милость, какая прыть въ теб явилась! Жаль только одного, что ты хоть и грозна, но ни капельки не страшна, а ское смшна. (Смется.)

Домна.

Смйся, смйся, безстыдница! Но помни: если Домна что захочетъ, то тому и быть по сему, мое слово олово. Смотри, не свертывайся, ходи да оглядывайся, говори да не проговаривайся, пой, гуляй, а дла не забывай….

Наташа.

Ну, похали наши съ орхами. Впрочемъ, полно, успокойся, Домпушка, не сердись! Это вдь я такъ, шучу съ тобой, а ты и взаправду начинаешь бунтить. Что мн за дло до господъ, мое дло сторона, всякій сверчокъ знай свой шестокъ.

Домна.

Такъ-то вотъ лучше, а то на теб: курица не тетка, свинья не сестра. Я теб вдь худа не желаю, пойми ты это! Охъ, куда какъ ты еще молодехонька, неопытна, жизни ты совсмъ не понимаешь, какъ я на тебя посмотрю… О-о-хо-хо! Молодо, зелено…

Наташа (говоритъ въ тонъ).

Понятно, я не могу жизни понимать такъ, какъ вы вотъ, Домнушка…

Домна (благодушно).

Еще бы, конечно… Я, слава Теб, Создателю, видала виды въ своей жизни. Ты вотъ, покелева я жива, учись у меня уму-разуму, не мимо сказано: вкъ живи и вкъ учись.

Наташа (насмшливо).

А дуракомъ, или дурой умрешь….

Домна (обидчиво).

Какъ бы не такъ! Умный умнымъ и умретъ, а дуракъ, само собой, дуракомъ и въ могилу пойдетъ. Скажу теб одно, моя милая: коли нтъ ума за кожей, поверхъ кожи не пришьешь его….

Наташа.

Конечно, гд ужъ вотъ мн съ вами говорить, никакъ нельзя… Знаете вы, или нтъ, Домнушка. что я замтила?

Наташа (съ любопытствомъ).

А что? нтъ, не знаю.

Наташа.

Наша барыня…

Домна.

Ты опять за старое! Охъ ты мн, зола ты, двонька, да и только! Вишь ты, затвердила сорока про Якова и твердитъ про всякаго.

Наташа.

Да вдь я только съ вами, вы вдь не чужая, чай? Я съ вами всегда безъ всякихъ секретовъ.

Домна.

Еще бы ты съ кмъ нибудь другимъ звонила про господъ. Знай и помни всегда пословицу: свинья де борову, а боровъ всему городу.

Наташа.

Зачмъ-же это, что вы? Богъ съ вами, я не изъ такихъ, знаете сами….

Домна.

То-то же, смотри у меня, языку воли не давай. Ну, такъ ты что же замтила, а?

Наташа.

Замтила-то? Гмъ! Замтила то, что барыня стала совсмъ не та, какъ прежде: право! Ходитъ такая грустная, словно потеряла что….

Домна.

Гмъ! Я тоже гршнымъ дломъ на усъ себ мотаю эту оказію и дивлюсь. Поди-жъ ты, чего ей только надо? Барина, въ ней души не чаетъ. Дтками Богъ ее благословилъ, просто нужно бы жить, да радоваться только на такое благополучіе Божеское.

Наташа.

По нашему-то такъ выходитъ съ тобой, а по ихнему-то, врно, не совсмъ такъ! Ты тутъ что ни говори, а вотъ посмотри, дло выйдетъ не ладное….

Домна.

Типунъ бы теб на языкъ слъ за это! О — охъ, лучше ты не говори, а то я, какъ разъ ды лишусь, да, карактеръ у меня, что называется, на счетъ этого самый пакостный, чуть что этакое непріятное, ну и шабашъ, и кусокъ въ кадыкъ не идетъ, хоть заржь.

Наташа.

Что говорить, привычка много значитъ къ господамъ, въ особенности къ такимъ, какъ наши! Зачмъ это къ господами, повадился такъ часто ходить этотъ Шитинъ?

Домна (съ сердцемъ).

А бсъ его знаетъ, пропади онъ пропадомъ! Вертится всегда, какъ бсъ передъ заутреней, такъ и онъ передъ нашими-то.

Наташа.

А къ барын такъ вотъ и льнетъ, какъ муха къ меду.

Домна.

Сама вижу все, да ничего не подлаешь съ такой пройдохой. Нити. Ивановичъ, голубчикъ, смотритъ, кажись, зорко, а вдь ни крошки не видитъ того, что длается кругомъ его…. Хотла было намедни сказать ему къ примру, такъ куда теб: вышелъ изъ себя, закричалъ и выгналъ вонъ изъ комнаты меня. О-охъ, грхи только… Ты у меня, смотри, ни гу-гу!

Наташа.

Ну, поговори еще, пожуй еще разъ. Слава Богу, не двухъ-по-третьему, понимаю, что худо, что хорошо….

Домна.

Ладно, ладно, не спорь, семь разъ отмряй, а одинъ разъ отржь. Ну, никакъ кто-то сюда идетъ? (Прислушивается.) Ступай, готовь чай, я сейчасъ приду въ столовую.

Наташа.

Сейчасъ иду, иду. Тише! кажись, барыня сюда идетъ. (Уходитъ поспшно.)

ЯВЛЕНІЕ II.

Домна и потомъ Ватунина.

Домна (одна).

Вотъ поди-жь-ты, какая оказія! Я такъ-таки и думала, что окромя меня никто не догадывается о нашей-то. Ну, народъ только нынче сталъ, дуй его горой! Охъ! и что только это приключилось съ Римой Павловной!.. Мужъ ее любитъ, да и она, кажись, его любитъ, да и прежде любила… Неужто она гршнымъ дломъ въ этого праха-то влюбилась?! Нтъ, что я, съ ума врно спятила, дура я старая, вотъ что, бить меня надо….

Ватунина (входитъ).

Что теб нужно, няня?

Домна.

Ничего покуда… Вы не изволите-ли что приказать?

Ватунина.

Нтъ, ничего мн не нужно. Поди къ дтямъ.

Домна (нершительно).

Здорова-ли вы, моя голубушка? Вы что-то съ лица спали, точно недлю лежали въ постел?

Ватунина.

Да, я немного нездорова, голова болитъ. Ступай же, дти давно тебя спрашиваютъ.

Домна.

Сейчасъ, сейчасъ, сударыня! (Молчаніе.) Я бы вамъ совтовала полчиться, матушка, а то, помилуй Богъ, болзнь то вдь входитъ всегда пудами, а выходитъ золотниками.

Ватунина (нетерпливо).

Хорошо, хорошо, оставь меня въ поко, совтуй кому нибудь другому, а не мн.

Домна (растерянно).

Слушаюсь, слушаюсь… (Разводитъ руками.) Но, но какъ же это? Чать, я не каменная, прости Господи! Сердечушко во мн все изныло, на васъ глядючи, моя голубушка! что длать, коли я такая уродилась, сердечная.

Ватунина (раздраженно).

Оставишь ли ты наконецъ меня въ поко, или нтъ?

Домна (слезливо).

Голубушка, простите меня, коли васъ я огорчила! Дура я, вотъ что! Привязана я къ вамъ и къ вашему семейству, какъ собака. Охъ! готова въ огонь и въ воду за васъ. Миле васъ, да вашего семейства у меня и на свт никого нтъ. Сирота вдь я горькая, одинокая, беззащитная!

Ватунина.

Извольте радоваться, только этого еще не доставало, чтобы ты въ слезы пустилась. Ахъ, какъ это глупо и наконецъ досадно!

Домна (утирая глаза).

Простите, не сердитесь, это я такъ себ, по глупости. Стара ужъ я стала. (Старается бытъ веселой.) О-охъ, что старый, что малый, все едино. Кофій, или чай будете кушать?

Ватунина.

Что нибудь, для меня все одно.

Наташа (разводитъ руками).

Какъ же это такъ?

Ватунина.

Пожалуй, для меня ненужно ни того, ни другаго. Можешь идти.

Домна (всплескиваетъ руками).

Ну, ужь нтъ, этому не бывать! Гд же это видано, гд же это слыхано, чтобы голодали господа? Какъ ужъ вы тамъ хотите, Рима Павловна, а я вамъ сейчасъ сварю кофій. Сливки, я вамъ доложу, просто на — поди, отдай все, да мало: одн почитай пнки, у мертваго акпетитъ пробудятъ.

Ватунина (смясь).

Хорошо, посмотримъ. Иди же, вари поскоре, покуда желаніе у меня не прошло отвдать хваленыхъ тобой сливокъ.

Домна (суетясь).

Мигомъ будетъ готовъ. Вотъ посмотрите, такой сварю, что любой нмецкой мадам въ носъ бросится. (Идетъ къ двери, потомъ ворочается назадъ.) Печенье, или хлбъ съ масломъ подать прикажешь?

Ватунина (разсянно).

То и другое подай….

Домна (самодовольно).

Вотъ люблю, давно бы такъ утшила. Фу, какъ гора съ плечъ свалилась… (Идетъ къ двери, потомъ ворочается къ Ватуниной.) Не подать ли ватрушечекъ съ творогомъ?

Ватунина (длаетъ нетерпливый жестъ).

Прекрасно, ступай же, будетъ говорить, нужно дло длать.

Домна.

Сію секунду… (Бжитъ къ двери и ворочается обратно.)

Ватунина.

Что еще теб?

Домна.

Не подать ли лепешекъ на сметан? Вкусныя такія, такъ и таютъ во рту, какъ сахаръ!

Ватунина (выходя изъ себя).

Отстанешь-ли ты, мучительница?! Это хуже всякой пытки….

Домна.

Вотъ, вотъ ужъ и осердилась сейчасъ, а за что? смшно сказать, за Божій даръ, за сметанныя лепешки… (Торопливо уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ III.

Ватунина и Ватунинъ.

Ватунина (одна).

Насилу-то ушла. Мученье одно съ такими людьми: надодаютъ хуже Богъ знаетъ чего! Положимъ, няня ко мн привязана, готова для меня на всякія сумасбродства, лишь-бы только угодить мн. Впрочемъ, я при настоящемъ своемъ возбужденномъ состояніи не могу анализировать окружающихъ меня людей. Голова моя постоянно какъ въ чаду. Нтъ, такъ жить нельзя! Если такое напряженное состояніе еще со мной продолжится, то я чувствую, что со мной можетъ сдлаться помшательство. Нужно выдти изъ такого положенія, во что-бы то ни стало, а то измучаешься вся да и другихъ измучаешь. Конечно, это сдлать тяжело при моихъ условіяхъ жизни!… Но, длать нечего, нужно быть ршительной. (Небольшое молчаніе.) Игра въ привязанность къ мужу мн противна! Я его видть равнодушно не могу. Ласки его, угожденія и его внимательность ко мн меня еще боле озлобляютъ противъ него. Боже мой, Боже мой! Что же это такое со мной происходитъ? Неужели мн этотъ чужой человкъ становится такъ дорогъ, что я готова за него промнять свою семью: мужа, дтей и свое общественное положеніе… Нтъ, нтъ, это ужасно, это безумство! При одномъ воображеніи, воспоминаніи объ этомъ, кровь холодетъ въ жилахъ. (Садится при послднихъ словахъ въ кресло и закрываетъ лицо руками. Ватунинъ входитъ, тихо приближается къ жен и цлуетъ ее въ лобъ. Ватунина вскакиваетъ съ кресла.)

Ватунина (раздраженно).

Ахъ, отстань, отойди, пожалуйста, со своими нжностями! Къ чему эти нечаянности? Ты знаешь, что я нервная.

Ватунинъ (нжно).

Ну, полно, не сердись, теб вредно сердиться. Ты и сейчасъ нездорова. Посмотри, Римма, въ зеркало, какъ у тебя глаза блестятъ. Дай-ка мн руку. (Беретъ у жены руку, которая вырываетъ руку обратно.)

Ватунина (нервно).

Прошу тебя, оставь меня въ поко! Я совершенно здорова.

Ватунинъ.

Ну нтъ, это неправда, меня не обманешь. Я сейчасъ пошлю за докторомъ.

Ватунина

Я теб говорю, кажется, очень ясно и понятно, чтобы ты меня оставилъ въ поко…

Ватунинъ.

Скажи мн, пожалуйста, отчего съ тобой такая перемна? Ты съ нкотораго времени стала очень раздражительна… Если ты чмъ недовольна, то выскажи мн прямо, откровенно. Недомолвокъ и недоразумній я терпть не могу, да и не должно быть между нами. Слава Богу! Живемъ не первый годъ, пора другъ друга знать и понимать.

Ватунина (перебивая).

Пожалуйста, увольте, избавьте меня отъ вашей морали, которую лучше приберегите для кого-нибудь другаго, боле нуждающагося въ ней, чмъ я.

Ватунинъ.

Послушай, мои другъ, шутишь, смешься ты, или правду говоришь, скажи мн?

Ватунина.

Время шутокъ для меня давно прошло. Прошу васъ, оставьте меня, я нынче ужасно дурно настроена….

Ватунинъ.

Нтъ, ты не уклоняйся отъ моего вопроса. Я тебя еще разъ спрашиваю: шутишь ты, или изъ какой-нибудь комедіи сцену репетируешь для любительскаго спектакля? Твой тонъ и манеры это ясно доказываютъ.

Ватунина (иронически).

Да, изъ комедіи ‘Семейная жизнь съ сентиментальнымъ мужемъ’.

Ватунинъ (грустно).

Я теперь ясно вижу: ты или больна, или тебя твой дорогой, здравый смыслъ оставилъ на время, если на время-ничего, а если на всегда, то помилуй Богъ….

Ватунина.

Было бы за что миловать.

Ватунинъ.

Богъ съ тобой, Римма! ты меня начинаешь оскорблять, что очень обидно….

Ватунина.

Исторія ужь извстная: мужъ всегда правъ, а жена виновата…

Ватунинъ.

Ты противъ себя говоришь. Ты меня обвиняешь, а не я тебя, но. но только въ чемъ? (Молчаніе.) Ты молчишь, не хочешь говорить, и этимъ сама себя мучаешь, да и меня тоже.

Ватунина.

По всему видно, что измучились и мучаетесь.

Ватунинъ (подходитъ къ ней).

Ну, ну, полно же, успокойся! Взгляни на себя, какъ ты взволнована, возбуждена. Выпей лучше воды, это тебя успокоитъ.

Ватунина (нервно передергиваетъ плечами).

Пожалуста, не подходи ко мн.

ЯВЛЕНІЕ IV

Тже и Домна съ подносомъ рукахъ, на которомъ стоитъ кофейникъ съ чашками и прочими принадлежностями, подносъ ставитъ на столъ.

Домна.

Кушайте, моя матушка, во славу Божью, а себ на доброе здоровье. Кофій знатный, а про сливки и говорить нечего, а ужъ печенье, я вамъ доложу, просто умъ отъдите.

Ватунина.

Хорошо, ступай отсюда.

Домна.

Ну, ужъ нтъ, до тхъ поръ не уйду, когда увижу, что вы кушаете. Сударь, а вы что же не садитесь? Вашъ вдь любимый этотъ напитокъ, кушайте, покедова не остылъ.

Ватунинъ.

Хорошо, сейчасъ. Римма! потрудись мн налить кофе.

Ватунина.

Можешь и самъ это сдлать. Пить кофе я теперь не буду. (Идетъ къ двери.)

Домна (растерянно).

Ахъ, Владычица! Да что же это, за что такая напасть? а?!

Ватунина (уходитъ въ свою комнату).

Посл сваришь для меня….

ЯВЛЕНІЕ V.

Ватунинъ, Домна и Муза.

Домна (бжитъ за Ватуниной и потомъ возвращается).

Какъ, какъ, посл, а этотъ куда? Что-жъ это такое, а? Вдь это обида кровная! Сварила кофій, а его и вить не хотятъ, вотъ и на поди… (разводитъ руками).

Ватунинъ.

Я буду пить кофе. Жена чувствуетъ себя не совсмъ здоровой. (Вынимаетъ изъ кармана газету и садится въ кресло.)

Домна (говоритъ, какъ будто про себя).

Вдь это обида! А сливки то, сливки то — одн, почитай, пнки, что твой сахаръ, а печснье-то, что твое золото, или румяная красавица….

Ватунинъ.

Налей же мн кофе. Полно бормотать теб чепуху.

Домна (не слыша, сморитъ на подносъ).

А на ватрушки съ творогомъ и не взглянула! А, а, ахъ! мои матушки, голубушки, что я сдлала! Масла-то, масло-то сливочнаго и забыла принесть. (Бжитъ къ двери и сталкивается въ дверяхъ съ Музой.)

Муза (входитъ).

Что ты это, оглашенная, рехнулась что ли? Чуть, чуть меня не уронила, точно съ цпи сорвалась.

Домна.

Ну, ужъ вы всегда изъ мухи слона длаете: на что это похоже? Это вдь тоже обида!…

Муза.

Скажите пожалуете, какія миндальности! Она же мн сдлала непріятность и от же меня обвиняетъ. Ты, кажется, принимаешь много на себя, моя голубушка! Ты не забывай, съ кмъ говоришь….

Домна.

Гд ужъ забыть о васъ, рази эвто возможно, милая барышня? Вы кажиннный, что называется, часъ тычете мн въ глава своей персоной.

Муза.

Невжа ты и больше ничего. Я съ тобой и говорить то не хочу, съ деревенщиной. Нитъ Ивановичъ, кузанъ, прикажите ей замолчать, а то она, пожалуй, начнетъ говорить такія вещи, что сгоришь вся со стыда.

Домна.

Эхъ, полните тремодничать, барышня! Вы то ужъ не сгорите со стыда, успокойтесь! Стыдъ то у васъ очень густо замазанъ блилами да румянами.

Ватунинъ.

Домна, это ужъ слишкомъ глупо, замолчи! Ступай къ, дтямъ!

Муза.

Нитъ Ивановичъ, братецъ, поддержите, мн дурно, дурно, ахъ! (Падаетъ въ кресло.)

Наташа (иронически).

Ничего, пройдетъ, вдь это, почитай, кажппный день на васъ родимчикъ съ придурью находитъ.

Ватунинъ.

Ахъ, ужъ вы мн надоли ужасно со своими глупостями. Поди принеси воды….

Домна.

Сейчасъ, мигомъ принесу. Я ее сейчасъ сама брызгану въ разрисовку-то. (Беретъ съ подноса пустой стаканъ и длаетъ примръ, какъ будто хочетъ брызгать въ лицо.)

Муза (вскакиваетъ).

Вонъ, вонъ! чтобы тебя здсь не было. Боже милосердый! Это не жизнь, а ужасное страданіе, пытка и насмшка! (Закрываетъ лицо платкомъ.)

Наташа (хохочетъ).

А, а! врно испугались воды-то, какъ дешевый линючій ситецъ. Гмъ! Боитесь за свою то красоту писаную, чтобы не полиняла.

Ватунинъ.

Домна! отстань, пора это и кончить. Ты знаешь, что я этого не люблю, и слдовательно, ты никогда по должна поступать такъ, какъ сейчасъ. Иди же….

Домна (сердито).

Ну, ужъ полноте, сударь, не сердитесь на старуху. Бда не велика въ томъ, что я пошутила малехонько надъ барышней.

Муза (закатываетъ глаза).

О, Творецъ! да замолчишь ли ты, или нтъ? О! за что я такъ обречена судьбой страдать и изнывать! (Плачетъ.)

Домна.

А вы полноте ужъ блажить. Вы вотъ лучше кофейку прикушайте, такъ дло-то складне будетъ. Вамъ, сударь, прикажете налить? Не сердитесь на меня, простите. (Подходгітъ къ столу и хочетъ наливать кофе.)

Муза (подбгаетъ къ столу).

Поди вонъ, я безъ тебя съумю налить. Извольте видть, какая проявилась хозяйка-нахалка!

Домна.

Отъ таковской слышу. Видишь ты, какъ подскочила, точно кошка, куда и систерика двалась!

Муза (выходя изъ себя).

Вонъ, убирайся отсюда, а не то я тебя вытолкаю. О! Я несчастная, вс меня унижаютъ, оскорбляютъ, какъ какую нибудь юродивую. Я лишняя здсь, я нежеланная гостья, да! Ахъ, какъ это тяжело и горько для моей цломудренной души…. (Ломаетъ руки.)

Домна.

Полноте комединчать-то, здсь не кіятръ. Пора вамъ, многолтняя барышня, бросить эвти курты-кувырты: а то просто тошнехонько смотрть на ваше комедничанье.

Муза (горячась).

Молчать! а то я за себя не ручаюсь… Ты меня когда нибудь доведешь до того, что я тебя приколочу своими собственными руками. (Показываетъ ей кулаки.)

Домна (хохочетъ).

Охъ, ай да нжная барышня! нечего сказать, утшила, уважила на славу! Вотъ какъ нынче наши отличаются, фу-ты-ну-ты, прочь поди, да вы только попробуйте, осмльтесь, троньте меня! просто я съ вами тогда смхъ и грхъ сдлаю. Смотрите, мои хваталы много поздоровши вашихъ будутъ. Гмъ! одну тютю дамъ, такъ на долго память отшибу. (Длаетъ комическіе жесты и хохочетъ.)

Ватунинъ (беретъ Домну за плечи и подводитъ къ дверямъ).

Ну, довольно, Домна, ступай же, будетъ теб чудить! Нужно кому нибудь и поумне быть изъ васъ.

Муза.

Меня, меня сопоставляютъ съ прислугой! О, о! какъ это, это, это!… (Падаетъ на стулъ съ плачемъ.) О, о, о, охъ! бдная, бдная я, несчастная сиррота гооркая….

Домна (уходя).

Иду, иду, батюшка! (Къ Муз.) Вишь вдь, какъ опять забираетъ нашу сироту-то… (Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ VI

Ватунинъ, Муза и Шитинъ.

Ватунинъ.

Муза Ивановна, а Муза Ивановна! Я васъ спрашиваю: будетъ конецъ этой комедіи, или нтъ? Пора вамъ, сударыня, выдти изъ ребячества, слава Богу до сдыхъ волосъ, кажется, ужъ дожили.

Муза (хватается за голову).

Гд, у кого, какъ, сдые волосы? Это неправда, у меня нтъ сдыхъ волосъ. Гршно вамъ такъ обижать меня. Вы знаете, что я еще двушка, и притомъ….

Ватунинъ (нетерпливо).

Знаю-съ, давно знаю и каждый день отъ васъ это слышу. Поймите же, что вы поступаете глупо! Неужели вы такъ думаете, что если вы двица, то непремнно нужно глупить. Вдь смшно такъ смотрть на дйствительность такимъ солиднымъ особамъ, какъ вы….

Муза (слезливо).

Богъ съ вами, обижайте, сколько вамъ угодно, заступиться за меня не кому. Вы вонъ говорите, что мн сорокъ лтъ, а мн всего тридцать четыре. Впрочемъ, чего тутъ, вы меня вс здсь ставите ни во что, я лишняя. Домна вамъ миле и дороже., (Насмшливо.) Гмъ! да и какъ не быть дороже, она вдь Риммочку вынянчила, да и дтей вашихъ нянчитъ. Она для васъ дороже всхъ вашихъ родныхъ. Охъ, смотрите, кузанъ! поклонитесь и мн еще, я хоть и глупа по вашему, а боле васъ замчаю кое-что не совсмъ…

Шитинъ (входитъ).

Здравствуйте, Нитъ Ивановичъ! Муза Ивановна! (Подаетъ руку Батунину, у Музы цлуетъ руку.)

Ватунинъ.

А, Дмитрій Сергевичъ! очень кстати. Садитесь съ нами пить кофе. Муза Ивановна! потрудись налить, если остылъ, то подогрйте. (Муза подходитъ къ столу и наливаетъ.)

Шитинъ.

Съ удовольствіемъ выпью чашку. А Римма Павловна гд? Здорова-ли?

Муза (лукаво и съ разстановкой).

Нтъ, не совсмъ, она, повидимому, страдаетъ, страдаетъ очень сильно.

Шитинъ (съ участіемъ).

Чмъ? Давно-ли?

Муза (значительно подмигивая).

Я, я, право, не могу опредлить ея болзни. Если-бы вотъ я была докторъ, то, конечно, могла-бы опредлить ея болзнь.

Ватунинъ (беретъ чашку съ кофе).

Муза Ивановна, какъ вамъ извстно, Дмитрій Сергевичъ, всегда любитъ преувеличивать все окружающее, а потомъ страсть ея видть во всемъ загадочное. У жены-же, просто, болитъ голова немного, вотъ все…

Шитинъ.

Не мудрено заболть голов при такой дурной погод,! Климатъ нашъ ужасный! нервнымъ субъектамъ жить въ такомъ климат очень тяжело и опасно для здоровья.

Муза (значительно).

Ужъ не говорите про эти нервы, знаю я ихъ, каковы он. Вотъ хоть-бы Римочка наша ужасно стала нервная съ нкотораго времени.

Шатинъ.

Неужели, вотъ какъ? Это слышать не совсмъ утшительно.

Муза (лукаво).

Еще-бы, конечно, въ особенности для васъ, для такого друга человчества, какъ вы. Я васъ понимаю, для васъ болзни или несчастія другихъ также близки къ вамъ, какъ и ваши собственныя.

Шитинъ.

Вы уже слишкомъ преувеличиваете, Муза Ивановна, то, чего во мн, быть можетъ, и сотой доли нтъ. (Смотритъ на Ватунина.) Нитъ Ивановичъ, что съ вами? Вы тоже что-то высматриваете хмуро?

Ватунинъ (смясь).

Соображаюсь съ погодой. Человкъ такъ близко связанъ съ природой, что невольно иногда длаешься зеркаломъ ея.

ЯВЛЕНІЕ VII.

Тже и Ватунина.

Ватунина.

А! и вы здсь? Здравствуйте, Дмитрій Сергевичъ! (Подаетъ ему руку) Признаюсь, я никакъ не ожидала васъ видть ныншній день у себя, съ вашей стороны это очень мило. Садитесь.

Шитинъ.

Мерси. Какъ ваше здоровье? Мн сейчасъ сообщили, что вы нездоровы.

Ватунина (смотритъ на мужа).

Да, была немного нездорова, но сейчасъ чувствую себя лучше.

Ватунинъ.

Чего немного, совсмъ было развинтилась. Въ настоящее время я и самъ нижу, что теб лучше. (Смотритъ на часы.) Однако время ужъ къ двнадцати подвигается, пора и въ контору.

Шитинъ.

Зачмъ это? Нынче день праздничный.

Ватунинъ.

Что длать, нужно, моя служебная обязанность такая, что не разбираетъ праздниковъ. Вы, пожалуйста, не церемоньтесь, бесдуйте съ женой, время у васъ есть свободное, вотъ и проводите его въ бесд… Быть можетъ, вамъ посчастливится немного развеселить Римму Павловну, а то она нынче дурно настроена…

Ватунина (съ притворной любезностью).

Ты всегда Преувеличиваешь. Не забудь же мн изъ библіотеки взять книгу Отечественныхъ Записокъ, въ пой, говорятъ, есть критическій разборъ Скабичевскаго.

Ватунинъ.

Да, есть, и очень дльный. Если есть, то непремнно возьму. До свиданія, Дмитрій Сергевичъ! (Прощается и уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Т и и безъ Ватунина.

Ватунина (подходитъ къ столу, на которомъ кофе).

Муза Ивановна! потрудитесь взять кофе и подогрть его, или прикажите сварить свжаго, этотъ совершенно холодный.

Муза

Хорошо-съ, сейчасъ велю свжаго приготовить. (Иронически.) Надюсь, вы меня извините, Рима Павловна, если у меня… (Останавливается и длаетъ гримасы.)

Ватунина.

За что, что такое? договаривайте.

Муза.

Если онъ у меня не такъ скоро будетъ готовъ, потому что я для васъ постараюсь прокипятить хорошенько.

Шитинъ.

Еще-бы, вы вдь артистка въ этомъ дл, а уже извстно, что дло мастера боится, и къ тому же хорошо, скоро не бываетъ.

Муза.

Само-собой разумется. (Беретъ со стола кофейникъ.) Я для васъ нынче постараюсь отличиться и оправдать вашу похвалу на дл. Еще разъ извиняюсь за мое, быть можетъ, слишкомъ долгое приготовленіе, которое, я такъ думаю, вамъ не покажется слишкомъ долгимъ въ бесд съ такой милой особой, какъ моя кузина. (Уходитъ съ реверансами.)

ЯВЛЕНІЕ IX.

Ватунина и Шитинъ.

Ватунина (подходитъ къ Шитину).

Наконецъ-то мы одни! Мн о многомъ съ тобой нужно переговорить. Ахъ! если-бы ты зналъ, съ какимъ я нетерпніемъ тебя ждала!

Шитинъ (восторженно беретъ ее за руку).

О! какъ это пріятно и отрадно слышать отъ тебя, мое утшеніе, моя радость, моя блестящая путеводная звзда! Ты только одна и освщаешь мою разбитую жизнь тмъ божественнымъ свтомъ, который животворно обновляетъ мое существованіе и залчиваетъ глубокія раны разбитаго моего сердца… (Цлуетъ у Ватуниной руку.) Ты меня должна полюбить также, какъ я тебя люблю! Мн нужна любовь полная, страстная, безотчетная, отршенная отъ всхъ общественныхъ предразсудковъ, готовая на всякія жертвы и самопожертвованія…. Любовь истинная, возвышенная, а то что?… Платонизмъ! Фи, это не въ моемъ характер, съ нимъ нужно кончить….. Скажу теб одно: сдерживать свою страсть къ теб я больше не могу, не имю силъ и самообладанія!…. Пойми же ты это! Нтъ, ты мн должна сказать нынче же: да, или нтъ? моя ты, или нтъ?.. (Обнимаетъ ее и смотритъ ей въ глаза.)

Ватунина (освобождаясь).

Отойди, отойди отъ меня. Ахъ! твои ласки жгутъ меня: ты долженъ пощадитъ меня по ради меня, но ради моей семьи. О, Боже! какая пытка, это выше моихъ слабыхъ силъ. (Склоняется къ Шитину на плечо.) Нтъ, нтъ, что-же это? Нтъ это не любовь, а какое-то безумство! Я сама не помню, не понимаю себя. (Шитинъ цлуетъ ее.) Ахъ, что ты, довольно, отстаньте! (Вырывается и отходитъ отъ него.) Что вы только длаете со мной? Вы меня губите! Господи, чувствую я, что погибну, а между тмъ сама иду на погибель и забываю свой долгъ, мужа дтей и все, все на свт для тебя, мой милый, дорогой! (Бросается къ нему на шею.)

Шитинъ (цлуетъ ее страстно).

Прелесть, свтъ, радость, разумъ мой, люблю тебя и буду любить страстно и нжно всегда! Ты для меня рай и блаженство въ жизни моей.

Ватунина (вырываясь).

Нтъ, нтъ, это безумство. Уйдите, дайте мн успокоиться. Сердце такъ сильно бьется, сама вся дрожу, голова горитъ! (Берется за голову.) Когда тебя здсь не было, я многое хотла сказать теб, но теперь все забыла… Погоди, вроятно, вспомню…

Шитинъ (подходитъ къ ней).

Зачмъ, не надо, посл. Я теперь такъ счастливъ, такъ невыразимо увлеченъ, что съ нетерпніемъ пылкаго юноши жажду взаимной твоей любви, моя радость, жизнь души моей!

Ватунина (успокаиваясь немного).

Да, теб хорошо, ты свободенъ. Я совсмъ дло иное. При одномъ воспоминаніи о своемъ настоящемъ положеніи я вся холодю.

Шитинъ (беретъ ее за талію).

Умоляю тебя, не думай много, это для тебя нездорово. Самое лучшее, бери отъ жизни то, что она даетъ теб. Что же въ этомъ страшнаго? Если ты встртила и полюбила человка такого, который тебя любитъ больше всего на свт. Да, клянусь теб всми моими честными стремленіями, убжденіями и разумными взглядами на жизнь! Люблю тебя, мое совершенство, больше жизни своей!

Ватунина (забываясь).

Милый, милый мой! Если-бы ты зналъ, какъ мн пріятно слушать тебя! Твои слова лучше музыки для меня. Люби меня и будь мн вренъ всегда. Но если ты меня разлюбишь, то знай, я не переживу этого. Ты только подумай, чмъ я для тебя ршаюсь пожертвовать. (Отходитъ отъ Шитина.) Мои мысли въ настоящее время въ такомъ безпорядк, я не могу обсудить того, что кругомъ меня происходитъ.

Шитинъ (докторально).

Самое лучшее теб объясниться съ мужемъ, и чмъ скоре, тмъ лучше для насъ.

Ватунина.

Да, да, но ты забываешь: говорить за глаза и объясняться лично не одно и тоже, и особенно съ такимъ человкомъ, какъ мой мужъ, который любилъ и любитъ меня до сего времени все также искренно и горячо, какъ и прежде. Будь онъ деспотъ, самодуръ, тогда-бы для меня было легче объясняться съ нимъ. Но, не смотря на его достоинства, я его любить не могу. Я его ненавижу, чувствую къ нему такую антипатію, которая меня можетъ довести до отчаянія или до преступленія.

Шитинъ.

Что за мрачныя мысли! Долой ихъ, не нужно ихъ! Если онъ не деспотъ, то тмъ лучше для насъ. Онъ человкъ умный, современный, поэтому взглянетъ на это съ самой разумной точки зрнія. Для него при настоящемъ расположеніи твоихъ чувствъ, семейная жизнь не мыслима, не говоря уже о томъ благополучіи, къ которому мы вс такъ стремимся.

Ватунина.

Какое тутъ благополучіе! Не жизнь, а пытка настоящая моя жизнь. Я сознаю очень хорошо, что я передъ мужемъ неправа, но что-же длать, что длать, когда его присутствіе возмущаетъ и волнуетъ меня? Вотъ хоть-бы нынче я его обидла безъ всякой видимой къ тому причины, а что еще хуже, такъ это то, что я держала и держу себя не какъ мать семейства, а какъ неопытная, глупая институтка.

Шитинъ (говоритъ быстро и съ увлеченіемъ).

Полно-же бичевать и волновать себя. Знай и врь всегда: что ни длается, то все къ лучшему. Мужъ твой, по моему, долженъ быть доволенъ тмъ прошлымъ счастіемъ, которымъ ты такъ великодушно жертвовала для него въ ущербъ себ. Въ настоящее-же время твоя пора пришла любить и наслаждаться всми радостями жизни. Будь уврена, моя дорогая, я съумю составить твое счастіе. Эхъ! заживемъ мы съ тобою самой разумной жизнію… Я буду работать съ удвоенной энергіей: да, я чувствую, твоя любовь меня снова воскрешаетъ и пробуждаетъ къ великой и разумной дятельности для страждущаго человчества….. О! какъ пріятно сознавать и чувствовать то, что ты полезенъ своимъ угнетеннымъ братьямъ, что ты не лишній членъ въ семь честныхъ тружениковъ! Ты тоже со мной будешь трудиться вмст, мое божество! Не правда-ли, какъ пріятна и прекрасна будетъ наша жизнь, моя воскресительница умершей души моей! (Цлуетъ у Ватуниной руки и обнимаетъ ее за талію рукой.)

ЯВЛЕНІЕ X.

Тже и Муза.

Муза.

А, а, ахъ! какой афронтъ! (У Музы въ рукахъ кофейникъ.)

Ватунина (немного смшавшись, отходитъ отъ Шитина, потомъ, оправившись, говоритъ серьезно).

Что вы очень разахались, что такое сдлалось?

Муза (обиженно).

И вы еще спрашиваете! Я не понимаю, какъ это у васъ языкъ поворачивается говорить… Гмъ! вдь я своими собственными очами видла все, все!…

Шитинъ (насмшливо).

Говорите-же, что вы такое видли?

Муза.

Полноте притворяться, это къ вамъ не идетъ. Да и къ тому-же вамъ не длаетъ чести принуждать меня, двушку цломудренную, повторять то, что я здсь сейчасъ видла. О, о! это верхъ неприличія и безнравственности…

Ватунина.

А, вотъ оно что? Въ такомъ случа уходите отсюда поскоре, а то ваша—двическая чистота здсь совершенно не у мста. (Насмшливо.) Пожалуй, вамъ еще дурно сдлается отъ присущей всмъ старымъ двамъ зависти.

Муза (слезливо).

Вы-же виноваты, и вы-же меня оскорбляете. О! я несчастная, несчастная страдалица! Всегда, во всемъ и предъ всми виновата. (Горячась.) Если такъ, то знайте-же, амурники, я не буду молчать, я все разскажу Ниту Ивановичу. Гмъ! пускай утшается своей супругой-измнницей.

Ватунина (горячась).

Подите вонъ отсюда! Васъ никто и не проситъ молчать. Я въ своихъ дйствіяхъ и поступкахъ. ни кому не обязана отдавать отчета. Иди-же отсюда!

Муза.

Я уйду, но только не на радость вамъ. Знаю и уврена, будете просить, да поздно будетъ, поклонитесь и кошк въ ножки. Скоро, скоро я васъ выведу на свжую воду, будете меня помнить да поминать. (Уходитъ быстро.)

ЯВЛЕНІЕ XI.

Ватунина и Шитинъ.

Шитинъ.

Видишь, какъ добра къ намъ судьба? Сама помогаетъ твоему начальному объясненію съ мужемъ. Совтую теб не пропускать такого удобнаго случая: словомъ, дйствуй прямо и смло.

Ватунина.

Конечно, при такомъ положеніи нашего дла это единственный исходъ. Однако, поди отсюда, оставь меня, дай мн одной обдумать все серьезно, а то у меня, пожалуй, не хватитъ силы и энергіи на такое дло.

Шитинъ.

Вздоръ, я увренъ въ теб, мой милый, дорогой и прелестный другъ сердца моего, что ты изъ предстоящей борьбы выйдешь побдительницей и явйшься въ моей жизни тмъ живительнымъ и теплымъ солнечнымъ лучемъ, который согретъ меня и оживитъ все окружающее въ моей печальной жизни. О! врь мн, для такой любви стоитъ пожертвовать всмъ этимъ рутиннымъ строемъ семейственности и всми этими нелпыми обтами супружества….

Ватунина.

Да, я ршилась и смло пойду навстрчу всмъ житейскимъ невзгодамъ… Я для тебя готова на всякія жертвы и даже готова забыть и оставить своихъ дтей.. Боже, Боже мой! да что же это?! Не съ ума ли я сошла? Нтъ, я чувствую только одно: разсудокъ у меня есть, но онъ безсиленъ надъ чувствомъ! Что-же мн съ этимъ длать? Господи, нтъ у меня боле силъ сдерживать себя и бороться… Я, я твоя, милый, милый мой, дорогой мой, люблю тебя больше жизни своей! (Бросается къ нему въ объятія.) Милый, милый мои…

Занавсъ.

ДЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

Семейный разрывъ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Ватунинъ.
Ватунина.
Муза Ивановна.
Шитинъ.
Каминъ.
Вадимова.
Домна.
Наташа.

Садъ при дом Ватунина, довольно тнистый и большой, въ нкоторыхъ мстахъ разбиты клумбы съ цвтами, столъ и садовая мебель, въ глубин виднется колодезь съ колесомъ для выкачиванія воды, дальше за деревьями досчатый заборъ, въ которомъ маленькая калитка выходить на улицу. Съ правой стороны, сбоку виднется бесдка, съ довольно высокими и выдающимися ступенями крыльца.

ЯВЛЕНІЕ I.

Вадимова и Каминъ входятъ.

Вадимова (игриво).

Я очень рада, что вижу васъ опять, мой любезный и неизмнный поклонникъ! Скажу вамъ откровенно: меня ваше постоянство очень интересуетъ и заставляетъ иногда противъ моего желанія думать о васъ.

Каминъ.

Благодарю васъ за ваше вниманіе. Но только мн отъ вашего вниманія ничуть не легче. Вамъ, какъ я вижу, доставляетъ удовольствіе поддразнивать меня, чтожъ, если это вамъ нравится, то продолжайте себ на доброе здоровье. Вы знаете, я человкъ прямой, безъ всякихъ экивоковъ, у меня что въ голов, то и на язык: лгать и паясничать я терпть не могу: а также и ходить на заднихъ лапкахъ ни предъ кмъ не намренъ. Вамъ смшно? Ну и смйтесь, вашъ смхъ меня не огорчитъ, по-моему, гораздо честне смяться въ глаза, чмъ за глаза говорить ложь.

Вадимова (смясь).

Конечно, конечно. Эхъ, мосье Каминъ! вы все также экзальтированы, какъ и прежде. Я удивляюсь вамъ, какъ это вы до сего времени могли сохранить въ себ этотъ огонекъ юношества! Не удивительно бы было, если бы вы жили изолированной жизнью, но на самомъ дл вдь этого нтъ: вы живете также, какъ и большинство насъ, гршныхъ, подлунныхъ обитателей, что? вдь правда моя?

Каминъ.

Конечно, что же я за исключеніе? Я такой же, какъ и большинство смертныхъ, ничмъ, вроятно, отъ нихъ не отличаюсь.

Вадимова.

Само собой разумется. Впрочемъ, будьте покойны, я вамъ особенныхъ добродтелей и не приписываю и никакъ не желаю въ васъ видть анахорета, отчужденнаго отъ общества. Вы такой милый, оригинальный человкъ, котораго всегда пріятно встртить въ обществ. Говорю вамъ откровенно, я завидую вашему огоньку, который, смотрите, берегите, не погасите. Въ нашъ холодный, разсчетливый вкъ большинство молодежи живетъ слишкомъ прозаичной жизнью, безъ малйшаго атома поэзіи, что уже выходитъ очень ординарно и, пожалуй, даже пошло до эгоизма. На первомъ план всюду и везд деньги и деньги.

Каминъ.

Да-съ, деньги въ наше время всему голова, ради ихъ зачастую жертвуютъ своей честью, совстью и убжденіями. Впрочемъ, вамъ объ этомъ говорить нечего, вы сами это очень хорошо знаете и, быть можетъ, видли не одинъ разъ на дл, какіе факты совершаются въ наше эмансипированное время.

Вадимова (иронически).

Да, я имла удовольствіе и даже не одинъ разъ видть грустныя метаморфозы для человчества.

Каминъ.

Что длать? въ семь не безъ урода! Конечно, есть въ настоящее время много и такихъ честныхъ тружениковъ для пользы страждущаго человчества,.для которыхъ честь, совсть и свои убжденія дороже и святе всхъ этихъ золотыхъ благъ и благополучіи жизни. Будьте уврены, они съумють ихъ отстоять и завоевать то, къ чему они стремятся, и быть полезными тамъ, гд нужно.

Вадимова.

Я вполн этому врю, да и нельзя не врить, когда сама ихъ встрчаешь. Вы вотъ, хотя и мой поклонникъ, а тоже отчасти къ нимъ принадлежите, что? правда, или нтъ?

Каминъ.

Вы, кажется, ныншній день взяли себ за правило иронизировать меня. Скажите, отчего такая немилость?

Вадимова.

Ошибаетесь, я говорю серьезно, безъ всякой ироніи.

ЯВЛЕНІЕ II.

Вадимова, Каминъ и Муза.

Муза.

А вотъ вы гд! Гмъ! въ совершенномъ уединеніи, такъ сказать, среди природы и цвтовъ тектъ-атектомъ наслаждаетесь.

Вадимова (смясь).

Да, вполн наслаждаемся, милйшая Муза Ивановна! (Обращаясь къ Камину.) Жаль, Владиміръ Витычъ, что мы не кончили нашего разговора!

Муза.

Ахъ! Богъ мой! Тысячу разъ пардоней-пардоновъ. Если бы это я предвидла, то никогда бы не ршилась васъ безпокоить своей персоной въ такое время, кое быть можетъ, для васъ очень дорого и восхитительно при настоящемъ вашемъ реприманд.

Вадимова.

То есть, какъ это? Я васъ не понимаю, говорите ясне, а то вы говорите такъ цвтисто, что понять трудно васъ, восхитительная Муза Ивановна!

Муза.

Скажите, пожалуйста, какъ вы непонятливы, точно самая наивная институтка. Впрочемъ, меня не проведете, я тоже видала виды, а также всякія эти еронтическія финти-фанты, куры-муры и амуры. Вотъ тоже кузана, къ примру, Рима, вздумала меня было проводить стороной, да около того, къ чему шла, да не тутъ было, шалишь, не на тое напала, попала, какъ куръ вощи. Ахъ, бдный Нтъ Ивановичъ! ожидала,-ли онъ, голубчикъ, такого марамнаго пассажа!…

Каминъ.

Послушайте, Муза Ивановна! Скажите все мн прямо, безъ всякихъ окольныхъ путей, что ваши слова означаютъ, въ какомъ ихъ смысл понимать?

Муза (злобно).

Гмъ! въ такомъ, въ какомъ они есть. Полноте хитрить, я вдь очень хорошо знаю, что вы очень ясно понимаете то, о чемъ я говорю. Полноте морочить меня. Если кто не знаетъ нашего афронта, такъ это, вроятно, только одинъ Питъ Ивановичъ. Чтожъ, это въ порядк вещей, такъ и должно быть! (Смется.) Мужья вдь всегда посл узнаютъ о своемъ рогообразномъ украшеніи. (Длаетъ руками жесты надъ головой.) Да-съ, вотъ какъ мы нынче, знай нашихъ, не забывай рогатыхъ!

Вадимова (презрительно).

А, такъ вотъ вы отчего такъ торжествуете. Понимаю. Опять новая сплетня созрла въ вашей двственной головк на счетъ Риммы. Прекрасно, прекрасно, это длаетъ честь вашей родственной изобртательности, продолжайте, я вамъ не мшаю безумствовать.

Муза.

Рады-бы вы помшать мн, да не помшаете. О! у меня улика на лицо. Я нынче своей милой сродственниц, Римм Павловн., такой презенетъ преподнесу для дня рожденія ея, что просто отдай все, да мало, всь свой вкъ будетъ помнить, да меня благодарить!

Вадимова.

Довольно, довольно характеризовать вамъ себя передъ нами. Мы васъ и безъ этого знаемъ хорошо. Я всегда была уврена вполн въ томъ, что вы боле способны длать зло, чмъ добро. Для меня очень удивительно, какъ это васъ здсь терпятъ до сего времени! Пойдемте, Владиміръ Витычъ, къ новорожденной въ комнаты, а то здсь отъ этой, поблекшей въ двичеств, двы того наслушаешься, чего и во сн не увидишь. Конечно, хотя мы съ вами здсь и свои, но все же возмутительно слушать подобную клевету отъ такой іезуитки, милой родственницы. (Уходитъ.)

Муза (сдерживая себя).

А, врно забрало заживое-то, голубушка! Погодите, дайте срокъ, я еще не такъ васъ утшу! будете меня помнить, мои обидчицы! (Жеманно оглядывается и смотритъ на Камина.) Извините меня, музье Каминъ, за мое чрезмрное волненіе, что длать! я человкъ, а не камень и, и… и тоже еще подчасъ не чужда тхъ возвышенныхъ чувствъ, которыми такъ щеголяютъ ваши аманцикрованныя атилистки.

Каминъ (насмшливо).

Хотя бы вы и не говорили, такъ это по всему сейчасъ видно, что вы самая возвышенная особа. Полноте волновать себя, разв он могутъ васъ понять и оцнить такъ, какъ должно, вдь вы не женщина, а совершенство.

Муза (сентиментально).

То-есть, я, я не женщина, а двушка, позвольте вамъ замтить. Подумайте вы только то, Владиміръ Витычъ, что моя одинокая за жизнь? Нтъ, вамъ нечего и разсказывать, вы не поймете всхъ тхъ ужасныхъ страданій, отъ которыхъ ежеминутно бьется мое бдное, непорочное сердце и разрывается на части! О согласитесь, что это ужасно!

Каминъ (иронически).

Еще бы! я удивляюсь вамъ, какъ это у васъ до сего времени существуетъ еще ваше бдное, рваное сердце.

Муза (съ наивнымъ кокетствомъ).

Ужъ и не говорите, я сама удивляюсь этому фанамену. Нужно полагать, это оттого, что оно очинно чисто и двственно-невинно. Охъ! (Закатываетъ глаза.) Въ ныншній развращенный вкъ цломудренность въ нашей сестр очень рдко можно встртить, не смотря иногда на младыя лта нашего нжнаго пола….

Каминъ (смется).

И я тоже всегда говорю. Видите, какъ мы съ вами сходимся во взглядахъ на жизнь?

Муза (восторженно).

О! я васъ всегда считала нашего ноля ягодой и, признаюсь, не ошиблась, чему божественно рада. Охъ, нынче что за двицы!

Каминъ (глумясь).

Какія двицы, нынче нтъ двицъ, нынче просто мальчишки-сорванцы.

Муза (горячась).

Охальницы, безстыдницы, безъ всякой нравственности.

Каминъ.

Еще добавьте такъ: нигилистки, атеистки и отчаянныя либералки.

Муза.

Стриженыя, вольнодумки, для нихъ нтъ ничего святаго, все трынъ трава, да пустяки.

Каминъ.

Конечно такъ. Вы ихъ хорошенько, такъ ихъ и надо….

Муза (воодушевляясь).

Если бы я имла власть и силу, то я бы ихъ утшила по своему, безъ всякой жалости, пощады и церемоніи. О! он бы у меня забыли бы и думать объ этой, какъ ее тамъ говорятъ, какой-то женской аманцикраціи. Гмъ! я бы изъ нихъ всю эту дурь сразу выбила березовымъ лапшенникомъ.

Каминъ (насмшливо).

Ого, вотъ какъ наши расходились, браво! Вы чисто старый генералъ въ отставк, ‘изъ временъ очаковскихъ и покоренья Крыма’. Жаль и очень жаль, что на васъ юпка, а не мундиръ.

Муза (обидясъ).

Ну, а вы ужъ сейчасъ и на смхъ, стыдно вамъ! Я вдь тоже, слава Богу, не дура, все понимаю, какъ и что слдуетъ при моемъ положеніи, конечно, кром того.. чего, чего не слдуетъ знать благовоспитанной двиц.

Каминъ.

Напрасно не поинтересуетесь узнать… Значитъ, я ошибся въ своемъ сравненіи васъ съ генераломъ.

Муза (горячась).

Что мн генералы!… Много ихняго брата и дураковъ есть на бломъ свт, поэтому для меня ваше сравненіе никакого антиресу не составляетъ….

Каминъ (смется).

Браво, брависсимо! Продолжайте, продолжайте ваше превращеніе изъ ретроградки въ либералку: а потомъ опять обратно, назадъ, это нынче въ большомъ ходу.

ЯВЛЕНІЕ III.

Каминъ, Муза и Ватунинъ.

Ватунинъ.

А, вотъ ты гд прохлаждаешься, мой друже! Скажу теб одно: не деликатно, братецъ ты мои, удаляться отъ общества. Жена тебя давно уже разыскиваетъ.

Каминъ (шутя).

Ну, ладно, извини, только не читай нотаціи. Впрочемъ, надюсь, что и безъ меня этому милому обществу дамъ не скучно въ бесд съ изящнымъ Шитинымъ.

Муза.

Еще бы соскучиться съ такимъ плнительнымъ амуромъ? Гмъ! вс мамзели отъ него безъ ума, а ужь про мадамовъ и говорить нечего: т, какъ голодныя кошки, такъ и бросаются на него, какъ на кусокъ сырой говядины.

Ватунинъ.

Муза Ивановна, нельзя ли, пожалуйста, безъ вашихъ тривіальныхъ комментарій^ Сколько разъ я васъ предупреждалъ, чтобы вы не совались со своимъ языкомъ туда, гд васъ не спрашиваютъ.

Муза.

Что же вы сердитесь, разв моя неправда? Кого хотите спросите, всякій это скажетъ, да еще не такъ, а вотъ какъ….

Ватунинъ (перебивая).

Довольно, довольно! Ступайте въ комнаты.

Муза (злобно).

Не гоните, сама уйду. Охъ, знайте только то: отъ меня вы не хотите узнать правды, такъ отъ другихъ узнаете ее, а это хуже и срамне для васъ будетъ. Обидно, больно и прискорбно моему родному оку смотрть, какъ васъ обманываютъ, моего голубчика. (Притворно плачетъ.)

Каминъ (подходитъ къ ней и говоритъ тихо).

Муза Ивановна! пожалуйста, уйдите, успокойтесь, не волнуйтесь…

Муза (горячась, бьетъ себя въ грудъ).

Ахъ, отстаньте, не досаждайте! какой тутъ спокой, когда вотъ тутъ все ретивое изныло, глядя на такую лютую коварность!…

Ватунинъ.

Ты просто съ ума сошла. Иди же, или же отсюда, повторяю теб.

Муза.

Нтъ, я не сошла съ ума, а вотъ вы такъ, надо полагать, рехнулись! Срамъ подъ носомъ, а вы не видите, или не хотите видть его. Господи! да что-жъ это такое? Что тутъ ни говори, а это не спроста, васъ опоили, околдовали?

Ватунинъ (шутя съ принужденіемъ).

Еще бы, иначе нельзя, безъ колдовства невозможно. (Серьезно.) Однако, довольно на ныншній день твоихъ эксцентричностей, пора и кончить глупить, всему есть мра и конецъ.

Муза.

Въ моихъ словахъ никакихъ нтъ этихъ акцатрикцій, а одна обнаженная правда. Кого хотите, спросите, всякій вамъ скажетъ, что вы несчастный человкъ.

Ватунинъ.

Чмъ это, по-твоему?

Муза.

Конечно чмъ, своей судьбой несчастной.

Ватунинъ.

Ну, похали, часъ отъ часу не легче!

Муза.

Какое тутъ легче! того и жди, что будетъ тяжеле! Охъ, не далеко это время, скоро, скоро оно къ вамъ прикатитъ… (Хохочетъ.) Не нынче, такъ завтра останетесь безъ своей обожаемой и врной супруги.

Ватунинъ (подходитъ къ Муз и говоритъ, волнуясь).

Что-о? какъ ты сказала, а?!

Муза (съ азартомъ).

А то, что она вамъ больше не жена, а Шитина полюбовница!

Ватунинъ (бросается къ Муз и схватываетъ ее за шею и говоритъ шипящимъ, задыхающимся голосомъ).

Нтъ, нтъ, этого быть по можетъ! это ложь, клевета, обманъ! Да говори же, говори, оправдывайся, змя ты этакая, или я тебя задушу, какъ гадину!

Муза (кричитъ).

Ой, ой! Помогите, удавитъ! караулъ! умираю!

Каминъ (бросается и отнимаетъ Музу отъ Ватунина).

Что ты, опомнись, приди въ себя, Нитъ! Подумай, что ты длаешь! Гд твой разсудокъ? Да разв можно давать вру словамъ этой полупомшанной?!

Муза (бжитъ и кричитъ).

Ой, ой, ой! задавилъ! Ой, уморилъ! Охъ, сейчасъ душа съ тломъ разстается! О, о охъ! смерть моя! Охъ! (Убгаетъ.)

ЯВЛЕНІЕ IV.

Каминъ и Ватунинъ. Молчаніе, потомъ Ватунинъ садится гг говоритъ слабымъ подавляющимъ голосомъ.

Ватунинъ.

Спасибо теб, Володя! ты меня образумилъ, а то я совсмъ было съ ума сошелъ…. Ты правъ, разв можно такъ поступать, какъ я сейчасъ, безъ всякаго анализа, подъ однимъ минутнымъ впечатлніемъ того чувства, которое меня совершенно отуманило и привело къ такому изступленію, что совершенно чуждо моему характеру…. (Опускаетъ голову.)

Каминъ (садится).

Это только подтверждаетъ то, что каждый изъ насъ при нкоторыхъ житейскихъ крушеніяхъ подъ своимъ минутнымъ впечатлніемъ можетъ легко совершить преступленіе и потомъ въ глазахъ людей сдлаться ужаснымъ преступникомъ.

Ватунинъ (съ поддльнымъ спокойствіемъ).

Вотъ, хотя бы я, возьми меня въ примръ. Словъ нтъ, я человкъ самый впечатлительный, но уживчивый, сдержанный, а все же чувствую иногда, что не въ силахъ подчинить свою впечатлительность разсудку. Ныншній мой поступокъ вполн это доказалъ и пускай будетъ урокомъ мн на будущее время…. Скажу теб откровенно, я съ нкотораго времени чувствую себя очень не нормально. Самъ хорошенько не понимаю, что со мной происходитъ. Я какъ будто чего-то все ожидаю…, а тутъ еще эти возмутительныя слова, которыя, какъ ножомъ, полоснули мое сердце! (Склоняетъ голову на руки.) Неужели въ ея словахъ есть хоть доля правды?! (Поднимаетъ голову.) Нтъ, быть не можетъ этого… Моя Римма честная женщина! Если бы что случилось подобное, она мн прямо, откровенно все выскажетъ, не станетъ скрываться и прятаться за супружескія ширмы. Нынче же съ ней объяснюсь. Ея перемна въ отношеніи меня ужасно тревожитъ меня, нужно выршить эту неизвстность, чмъ скоре, тмъ лучше’…

Каминъ.

Что-жъ, такъ и сдлай, это самое лучшее при твоемъ положеніи, а то чмъ дальше въ лсъ, то тмъ больше дровъ. Ты, пожалуйста, не волнуйся, будь хладнокровне, быть можетъ, все это одни предположенія, ложныя предчувствія и сплетни этой очумлой двы, которую совтую теб убрать подальше и поскоре, хотя она теб и родственница, а длать нечего: такихъ родственниковъ нужно подальше отъ себя держать, такъ спокойне будетъ въ семь.

Ватунинъ.

Я ее видть больше не могу, нынче же ея здсь не будетъ….Эхъ, другъ, Володя, не думалъ я никогда имть тебя посредникомъ въ своихъ семейныхъ длахъ, а между тмъ, обстоятельства складываются такъ, что невольно заставляютъ тебя быть моимъ пособникомъ. Врно, такъ уже Провиднію угодно, что-бы ты быль моимъ утшителемъ въ трудныя минуты разбитой моей жизни, да, разбитой, я въ этомъ увренъ. Мои наблюденія и предчувствія меня не обманывають, я въ нихъ врю! О! Какъ-бы мн хотлось не врить, по внутренній голосъ твердитъ противное и, волей-неволей, заставляетъ опасаться за мое семейное счастіе, которое для меня всего дороже и миле на свтъ, безъ него будетъ для меня не жизнь, а пытка, мученье, цлый и безконечный рядъ однихъ страданій, огорченій, безъ минусы спокойствія и радости… Нтъ, не дай Богъ испытать этого! (Закрываетъ лицо руками. Молчаніе.)

Каминъ (съ участіемъ стараясь его отвлечь и успокоить).

Ну, полно, не вшай головы! что длать, чего на свт не бываетъ: все перемелется, мука будетъ! Не смотри такъ мрачно, быть можетъ, все это такъ себ, нервной бредъ твоего возбужденнаго мозга, а также твои наблюденія и предчувствія тебя могутъ обманывать. Я уже не говорю о сплетняхъ, которымъ, надюсь, ты ни малйшаго вроятія нё даешь.

Ватунинъ.

Радъ бы не врить, но къ сожалнію въ настоящее время не могу этого сдлать при всмъ моемъ желаніи: сплетни эти еще боле подтверждаютъ и оправдываютъ мои печальныя наблюденія и подозрнія о моемъ разрушенномъ семейномъ счастіи…. (Молчаніе.) Неужели это правда? Неужели она могла увлечься этимъ бездушнымъ фразеромъ? Нтъ, это немыслимо! Она, вдь, мать троихъ дтей и потомъ жена такого человка, который любитъ ее боле всего въ жизни.

ЯВЛЕНІЕ V.

Тже и Наташа.

Наташа.

Нитъ Ивановичъ! пожалуйте въ комнаты. Гости пришли къ вамъ.

Ватунинъ.

Хорошо, сейчасъ. Охъ, ужъ эти мн гости въ настоящее время хуже татаръ! (Уходитъ.)

Наташа.

Владиміръ Витычъ! васъ Зоя Дмитріевна спрашиваютъ, подите же, не заставляйте ждать. (Смется.)

Каминъ

Хорошо, хорошо, а зачмъ же смяться?

Наташа.

А затмъ, что смшно, оттого и смюсь…

Каминъ.

Есть же причина твоему смху, не безъ причины смешься. Мн бы ее интересно знать.

Наташа.

Очень любопытны, много будете знать, скоро состаритесь, а это вамъ при настоящемъ вашемъ жениховскомъ положеніи вовсе не къ лицу будетъ….

Каминъ (смясь).

То-есть, при какомъ это жениховскомъ положеніи?

Наташа.

Обнаковенно, при какомъ? при такомъ же, при какомъ и вс женихи состоятъ при своихъ невстахъ.

Каминъ.

А интересно бы знать, кто это у меня невста? Какъ думаешь, Наташа?

Наташа.

Охъ! хитрецы, да объ этомъ и думать нечего, голову ломать. Гмъ! всякій знаетъ, что вы не нынче, такъ завтра повнчаетесь съ Зоей Дмитріевной. Воркуете постоянно, какъ нжные голубки.

Каминъ (смясь).

Неужели, вотъ оно что! Молодецъ, Наташа! угадала, честь и слава твоей проницательности. Позволь тебя за это поцловать.

Наташа (смется).

Съ моимъ превеликимъ удовольствіемъ, цлуйте, если не брезгуете, я отъ этого не убуду и не полиняю.

Каминъ (цлуетъ ее въ теку).

Молодчина, Наташа! люблю такихъ. Если твое предсказаніе сбудется о моей женитьб, то жди отъ меня хорошаго подарка. (Уходитъ.)

Наташа (одна).

Добрйшая душа этотъ Каминъ, простота, безъ всякихъ этихъ коклюшекъ: что на ум, то и на язык, до страсти люблю такихъ. Подай ему Богъ всего хорошаго въ супружеств. Зоя Дмитріевна тоже отмнный человкъ. (Задумывается) Охъ, не приведи имъ господи такъ жить, какъ наши начинаютъ жить теперь! Кто-бы могъ только подумать о томъ, что въ настоящее время у насъ происходитъ! Мужъ къ ней со всмъ своимъ расположеніемъ, а она къ нему съ самымъ холоднымъ равнодушіемъ, просто, глядть не хочетъ, претитъ онъ ей, опостыллъ хуже полыни горькой! Измучилась вся Рима Павловна, бдная, съ этой проклятой любовью къ этому проходимцу, а ему и горя мало, въ усъ себ не дуетъ, всегда веселъ и доволенъ. Охъ, чувствуетъ мое сердце, что не быть добру въ этой исторіи….

ЯВЛЕНІЕ VI.

Наташа и Домна.

Домна.

Что ты здсь продаешься? Иди къ барышн. Охъ, могуты моей больше нтъ смотрть на погубителя-то нашего, проходимца Шитина!

Наташа.

Ужъ и не говори лучше, у меня вчуже-то все сердце изныло, смотря на такую напасть.

Домна.

Мн, мн-то каково это? Я, какъ есть, просто, акпетитъ потеряла, сна лишилась! О, охъ! того вотъ только и жди, что вотъ ноженьки подкосятся, и я грохнусь на зонъ…

Наташа.

Хоть бы вы поговорили съ откровенностью съ барыней-то, авось послушала-бы тебя, Домнушка!

Домна (машетъ рукой).

Охъ! было да и перебыло всего. Знай себ говоритъ: ‘это мое дло, а не твое, поди длай свое дло’. Что-же посл этого станешь говорить съ ней.

Наташа.

Извстно, если такъ, то много не разговоришься съ ней, знаю я ея характеръ….

Домна.

И, и, ихъ, двонька! помяни вотъ мое слово дурацкое, что изъ всего эвтаго ничего не выйдетъ путнаго, кром непутнаго. Ты тамъ што ни говори, а плохая надежда на чужаго-то мужика, не мимо вдь говорится: чужой-де мужикъ не потшка, а одна насмшка! и это врно.

Наташа.

Конечно, чего путнаго ждать. А Музка-то злющая такъ вотъ на дыбочкахъ и ходитъ отъ такихъ непріятностевъ.

Домна.

Еще бы ей не ходить, песьей хомыловк! Она ждетъ, не дождется полнаго шкандала, чтобы потомъ ей быть здсь властительницей. Риммочка-то вдь у ней въ рукахъ. Охъ, отцы мои, срамота, да и только! Мразь-то эта застала ее съ этимъ душегубцемъ то нашимъ… О-о-охъ, застала въ такомъ вид, въ такомъ вид!.. Тьфу! срамъ, соблазнъ одинъ….

Наташа.

Неужели? Ахъ, Господи! это теб сама говорила Музка?

Домна.

А то кому же, какъ не ей говорить, аспидк!

ЯВЛЕНІЕ VII.

Тже и Муза.

Муза (язвительно).

А, а! вы здсь, мои кралечки? Гмъ! небось, судачите про меня? Судачьте, судачьте, не долго вамъ здсь остается царствовать! Я васъ скоро, скоро отсюда такъ турну, что вы своихъ не узнаете! У! хамы вы этакія, я васъ по свойски умою и утру безъ полотенца! Будете меня помнить и вспоминать, вкъ свой не забудете Музы Ивановны, дворянской дочери!…

Наташа.

Еще бы не помнить, врядъ ли такой злющей кикиморы найдется у насъ въ город, какъ вы!

Муза (кричитъ).

Вонъ, вонъ, чтобы духу твоего здсь не было, негодной! Я вотъ вамъ покажу теперь себя! Все вамъ вымещу, сторицею воздамъ за вс ваши каверзы!

Домна.

Вишь вдь, прости Господи, кадыкъ-то какъ свой разинула, точно варьгу! У! безобразница этакая, коли людей теб не стыдно, такъ вотъ хоть этихъ деревьевъ постыдись, а еще двицей прозываешься! отодрать тебя на барабан.

Муза.

А, а, и ты туда же суешься, старая ошметка, сводчица!

Домна.

Што-оо?! какъ, я, я сводчица!! да ты съ чего это только взяла, а? Ахъ ты старая крахмальная ветошка!

Муза.

Я, я, я ветошка!! Ахъ, ты грубіянка, мразь этакая! Смешь ты со мной такъ разговаривать, съ благородной двицей?! Да я, да я тебя за это туда упеку, куда, куда… (Задыхается отъ волненія.) Вонъ, вонъ, долой съ глазъ моихъ, чтобы духу вашего здсь не было противнаго! Ахъ, вы дряни, грубіянки, буянки, шлюхи, развратницы!

Домна (сердито).

Отъ таковской слышу. Полно, бшеная, непутевщину-то нести, опомнись, оглянись прежде на себя, а потомъ ужъ и городи небылицу въ лицахъ, валяй шары на пуговицы, да съ больной головы знай сваливай на здоровую. Ой, двка, не вводи меня во грхъ! Я теб выскажу то, отъ чего у тебя вс твои ватныя подкладки вздрогнутъ и затрепещутъ.

Муза.

Молчать, вонъ, долой отсюда, старая кикимора!

Домна (насмшливо).

Полно, такъ ли? Не ты-ли сама скоре похожа на кикимору-шишимору! О, охо-хо-хохонюшки мои! вотъ что, милая, чмъ буянить-то, ступай-ка лучше къ своему Афонюшк — звонарю, дло-то будетъ складне….

Муза.

Какъ, что, какъ?!

Домна.

А то, што я всю вашу амуранцію знаю досконально.

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Тже и Шитинъ.

Муза.

Неправда, замолчи! а то я теб вс глаза выцарапаю.

Шитинъ (смется).

Ну, это уже вовсе не по человчески выходитъ, а чисто по кошачьи, позвольте вамъ замтить, Муза Ивановна!

Муза (увидавъ Шишина).

О, о! Боже мой! помоги мн, бдной страдалиц, перенести вс эти жестокія оскорбленія! (Закрываетъ лицо руками.)

Шитинъ.

Полноте, успокойтесь, Муза Ивановна!

Муза.

Ахъ, нтъ, какой тутъ спокой, когда оскорбляетъ всякая дрянь ежечасно меня. О! я успокоюсь тогда только, когда лягу въ холодную могилу.

Домна.

И давно бы ужъ пора, разлюбезное бы дло сдлала, а то поди, чать, и тамъ, на томъ свт-то, соскучились о такомъ нетлнномъ сокровищ! Пойдемъ, Наташа, нечего намъ здсь продаться. (Домна и Наташа уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ IX.

Муза и Шитинъ.

Муза (слезливо).

Вотъ посмотрите, каково это мн переносить, слабой, безпомощной и нервной двушк.

Шитинъ.

Невжество и больше ничего, не стоитъ тревожить себя изъ за такихъ житейскихъ мелочей.

Муза.

Хорошо вамъ такъ говорить со стороны, но мн-то каково все это. Вы поймите и обратите ваше вниманіе на мои нервы, которые и по сіе время не могутъ во мн успокоиться, а такъ вотъ ходуномъ и ходятъ по всмъ моимъ жиламъ, суставамъ и артилеріямъ… О! что это, что это со мной? У меня въ очахъ начинаетъ меркнуть? И, и подъ самое такъ-таки сердце начинаетъ дурнота подкатывать… А, а, ахъ! Поддержите, силъ нтъ, стоять не могу, ослабла, упаду.. Охъ, дурно, тошно мн! (Шитинъ поддерживаетъ ее, Муза склоняется къ нему на плечо.)

Шитинъ.

Муза Ивановна! садитесь лучше, если вамъ дурно, а то поддерживать васъ довольно чувствительно.

Муза (сентиментально).

Ой, нтъ, оставьте меня такъ хоть еще на единый мигъ въ этомъ блаженств… О! (Закатываетъ глаза.) Какъ божественно и восхитительно прижиматься своимъ сердцемъ къ другому бьющемуся сердцу? это, это лучше всякихъ мазей и бальзамовъ можетъ облегчить мое бдное, одинокое, двическое сердце, кое полно любви и нги.

Шитинъ (подводитъ, ее къ дивану и сажаетъ ее).

Такъ-то вотъ покойне будетъ Намъ разговаривать про страсти нжныя….

Муза.

О! безчувственный и холодный юноша! О, вкъ! о, ужасъ! Нынче у молодыхъ не кровь бжитъ въ жилахъ, а молоко, да и то не цльное, а снятое….

Шитинъ (въ сторону).

Чортъ возьми, дла дрянь, два раскисла! (Ей.) Извините, М)за Ивановна, мн некогда, въ другое время съ вами потолкую объ этомъ предмет.

Муза (обидчиво).

Дло понятное, со мной некогда да и не интересно, есть и поинтересне много меня. Я васъ не стсняю, наслаждайтесь, сколько вамъ угодно. Вижу, вижу, что я здсь лишняя и не желанная собесдница. Я ухожу, будьте покойны, не стану мшать нашему свиданью съ вашимъ предметомъ, который, вроятно, сейчасъ къ вамъ прилетитъ… до свиданія. (Длаетъ комическій реверансъ. Въ сторону.) Постой, голубчикъ, я теб удружу, будешь Помнить Музу! (Ему.) Что вы новорожденной подарили, интересно-бы знать. Я же ей нынче такой подарокъ приготовила, который она долго будетъ помнить! Адью-съ! (Уходитъ.)

Ши типъ (одинъ).

Ну, слава Аллаху, скоро отдлался отъ этой сентиментальной дуры, мелетъ чушь, да и все тутъ, что хочешь, длай! Чортъ знаетъ, какъ могутъ быть глупы старыя двы, готовы каждому мужчин повситься ни шею. Впрочемъ, чортъ съ ней, дурость и больше ничего. (Смотритъ на часы.) Что это Римма какъ долго не приходитъ сюда! (Молчаніе.) Нужно сказать правду, меня моя совсть немного упрекаетъ относительно ея мужа. Конечно, я въ томъ не виноватъ, если она мн понравилась, и я ей понравился, что-жъ въ этомъ безнравственнаго? Если наши симпатіи нашли то, къ чему стремились… Гмъ! довольно рутинно и глупо-бы было въ нашъ эмансипированный вкъ вести эту нелпую борьбу со своими чувствами.

ЯВЛЕНІЕ X.

Шитинъ и Ватунина въ изящномъ лтнемъ туалет.

Шитинъ (подходитъ къ ней и беретъ ее за руку).

Наконецъ-то ты пришла, моя радость! О! скоро-ли наступитъ то давно желанное нами время, когда мы съ тобой не будемъ разлучаться, а будемъ всегда вмст…

Ватунина.

Чмъ скоре, тмъ лучше. Я чувствую, если мое настоящее двусмысленное положеніе въ моей семь продолжится, то я за себя не ручаюсь… Нужно, во что-бы то ни стало, порвать эту надорванную нить, а то силъ моихъ больше нтъ — лгать и обманывать того человка, который все еще любитъ меня и заботится о всхъ моихъ жизненныхъ удобствахъ, которыми мн при настоящемъ моемъ щекотливомъ положеніи пользоваться не честно, гадко и даже подло!…

Шитинъ.

Кто-жъ теб велитъ здсь жить? Я давно теб предлагаю перехать ко мн, гд ты найдешь еще больше комфорта и удобства для своей жизни, чмъ здсь…

Ватунина.

Конечно, это легко сказать, но сдлать не такъ-то легко, какъ я думаю… Будь я одна, тогда и думать бы нечего. Но вспомни, у меня дти, которыхъ я такъ люблю, такъ, какъ только можетъ любить мать своихъ дтей. Мужъ мн дтей никогда не отдастъ, а я не имю права ихъ взять у него вслдствіе того положенія, въ какое я себя поставила въ настоящее время.

Шитинъ.

Полно, моя милая Римма, волновать себя тмъ, что уже ршено! Скажи мн: неужели ты мн не вришь въ мою искреннюю любовь къ теб? Неужели ты не надешься быть со мной счастливой? (Цлуетъ у ней руки и садится съ ней на диванъ.)

Ватунина.

Нтъ, нтъ, мой дорогой, врю и хочу быть счастливой съ тобой, мой милый’…. Но, но… скажу теб откровенно, у меня есть какое-то недоброе чувство, которое меня ужасно тревожитъ и не общаетъ, кажется, мн въ будущемъ ничего яснаго и отраднаго.

Шитинъ.

Стыдись, моя прелестная Римма, говорить о такихъ нелпостяхъ, это только говорить простительно отжившимъ, а никакъ не теб: ты женщина современная, эмансипированная, слдовательно, на жизнь смотришь съ прогрессивной точки зрнія, безъ всякихъ предразсудковъ, что ты и доказала мн своей полной и взаимной любовью ко мн.

Ватунина.

Да, доказала и докажу, что люблю тебя, да, люблю и не боюсь этой любви, и не хочу прятаться за супружескія ширмы. Пускай люди говорятъ, что хотятъ, обо мн, это для меня ничего не значитъ!… Ахъ! если-бы не бдныя мои дти, тогда-бы я, вроятно, много-бы покойне была и давно-бы вышла изъ этого ложнаго и отвратительнаго положенія, въ какомъ я теперь живу.

Шитинъ.

О дтяхъ теб нечего безпокоиться: они не маленькія и опять же остаются не у чужихъ людей, а у своего роднаго отца, который ихъ любитъ, слдовательно, безъ тебя онъ еще боле будетъ любить и заботиться о нихъ. Они ему будуи служить въ грустныя минуты его жизни утшеніемъ и забвеніемъ о прошломъ его счастіи… Что длать, не весь свой вкъ быть вполн счастливымъ.. Гмъ! такая благодать выпадаетъ только на долю тхъ немногихъ избранниковъ счастія, которыхъ, вроятно, на свт не сотни, а, быть можетъ, единицы. Самое лучшее не вдаваться въ подробности, и брать отъ жизни то, что она намъ даетъ..

Ватунина.

Я уже отъ жизни взяла то счастье, котораго мн не доставало, теперь мн остается только отстоять, завоевать его, и я буду вполн счастлива. Конечно, только при тхъ условіяхъ, если ты меня будешь любить все такъ-же, какъ и въ настоящее время. Правда? да? ты меня будешь любить всегда такъ, какъ и сейчасъ? (Кладетъ ему руку на плечо и смотритъ въ глаза. Молчаніе.) Если такъ, то я покойна, я не боюсь за свое будущее. (Шитинъ цлуетъ у нея руки.)

ЯВЛЕНІЕ XI.

Тже и Муза. (Муза выглядываетъ изъ-за деревъ.)

Шитинъ.

Будь покойна, мое сердце! твое будущее для меня такъ-же дорого, какъ и свое собственное… Я буду жить для тебя и любить тебя одну! Ты мое утшеніе и отрада моей жизни… Ты, ты будешь моей первой и послдней любовью… Клянусь теб.

Муза (выглядываетъ и говоритъ въ сторону).

Ни дать ни взять кіятръ, провалъ васъ возьми!

Ватутина.

Нтъ, зачмъ, не клянись, къ чему это! Я безъ клятвъ теб врю, дорогой мой! Ты самъ ясно видишь, что я вся безраздльно принадлежу теб одному, что ты хочешь, то и длай со мной! Иди ты въ пропасть, и я за тобой пойду.

Муза (въ сторону).

Какія страсти, ну! ужъ и въ пропасть! Полюбуйтесь, какая ироглиня выискалась. (Скрывается.)

Шитинъ.

Вполн врю, мой ангелъ, твоему честному и искреннему чувству ко мн. Въ пропасть-же теб за мной никогда не случится идти, да и нтъ надобности, когда намъ впереди жизнь такъ радостно и лучезарно улыбается…. Да, я сознаю теперь вполн то, что нтъ для человка ничего дороже того чувства, когда онъ сознаетъ, что его любятъ безпредльно, страстно, нжно, точно такъ-же, какъ онъ самъ любитъ выбранный имъ идеалъ…. (Цлуетъ у ней руки.)

Муза (выглядывая).

Вишь ты, какъ, жидоморъ, говоритъ складно, какъ тутъ не разомлть? Ни въ жизнь не вытерпишь! А, а братецъ идетъ! (Убгаетъ въ бесдку.)

ЯВЛЕНІЕ XII.

Ватунина, Шитинъ и Ватунинъ.

Ватунина.

О! нтъ, нтъ, это уже слишкомъ… Ты меня заставляешь краснть, какъ институтку. Ты меня совсмъ испортишь своей любовью… (Ватунина склоняетъ голову на плечо къ Шитину и смотритъ ему въ глаза. Въ это время входитъ Ватунинъ и останавливается, потомъ какъ будто длаетъ попытку идти впередъ, но останавливается въ сильномъ волненіи и берется одной рукой за голову.) Нтъ, такая любовь, какъ моя къ теб, стоитъ всякихъ жертвъ и страданій! (Шитинъ обнимаетъ ее за талью рукой.) Что длать! я жить хочу, любить и быть любимой! Я знаю, меня обвинятъ, да и нельзя иначе: у меня дти, что съ ними будетъ? Конечно, умираютъ-же матери и посл себя оставляютъ дтей, которыя выростаютъ же безъ матерей. Боже, Боже мой! неужели я себя для нихъ должна заживо похоронить?!

Ватунинъ (подходитъ, шатаясь, сдерживая себя, говоритъ глухимъ, прерывающимся голосомъ).

Да, да, вы горькую истину сказали…. Вы умерли, вы похоронили себя для вашихъ дтей, вы имъ больше не мать! (Слышны въ голос слезы.) У моихъ крошекъ нтъ больше матери, они сироты, она умерла… (Съ горечію.) и никогда для нихъ по воскреснетъ, покуда я живъ! (При первыхъ звукахъ голоса Ватунина, Ватунина вырывается съ крикомъ отъ Шишина и становится въ сильномъ волненіи у края дивана. Шитинъ отходитъ въ сторону въ замшательств.) Чтожъ вы какъ смшались? Не бойтесь меня, я не Отелло, не брошусь душить васъ. Не бойтесь, придите въ себя, вы вдь не двчонка, а бывшая мать троихъ дтей…. (Обращается къ Шитину.) А вы что стоите, чего дожидаетесь? Подите попъ!

Шитинъ.

Что? какъ? Какое вы имете право оскорблять меня, а? Позвольте васъ спросить.

Ватунинъ.

Вонъ, сію минуту вонъ! безъ всякихъ объясненій вонъ, а то я за себя не ручаюсь!…

Шитинъ.

Вы меня оскорбили…! Я васъ вызываю на дуэль! слышите, милостивый государь!

Ватунинъ.

Я честный человкъ и никогда не дозволю себ драться съ такими, какъ вы…..

Шитинъ.

Я-то кто же, по-вашему, а? Говорите же, говорите! Я требую этого, слышите?

Ватунинъ.

Подлецъ!

Шитинъ (наступая на Ватунина).

Какъ!

Ватунинъ.

Да, подлецъ! мало того, воръ! (Шитинъ бросается на Ватунина, Ватунина становится между ними.)

Ватунина.

Сергй, Сергй Дмитріевичъ! прошу тебя, прошу васъ, уйдите, умоляю васъ, сдлайте это ради меня! Господи, Господи! что я сдлала, что я сдлала?!

Шитинъ.

Хорошо, я уйду ради васъ.. Но, но какъ-же вы, вы въ какомъ положеніи останетесь?

Ватунинъ.

Идите вонъ, это до васъ не касается. Я мужъ, а она моя жена! а вы кто? любовникъ!…

Ватунина (беретъ Шитика за руку).

Богомъ тебя прошу, иди. Будь покоенъ онъ мн ничего не сдлаетъ.

Шатинъ (обращаясь къ Ватунину).

Я завтра къ вамъ пришлю своего повреннаго для объясненія съ вами, милостивый государь! Я вамъ докажу, какъ честныхъ и благородныхъ людей оскорблять! Вы мн за оскорбленіе своей жизнью заплатите! (Быстро уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ XIII.

Ватунинъ и Ватунина.

Ватунинъ.

Негодяй, мерзавецъ!! (Молчаніе.) О! Благодарю Тебя, Боже, за то самообладаніе, которое ты мн послалъ въ эти тяжелыя и скорбныя минуты моей жизни… (Склоняетъ голову въ изнеможеніи,)

Ватунина (приходя совершенно въ себя).

Какое вы имете право такъ оскорблять меня и мною любимаго человка? Знайте, что я его люблю и ему принадлежу…. Я въ вашемъ дом боле минуты не останусь. Вы для меня отвратительны, я васъ боле видть не могу, я васъ презираю, ненавижу! Вы своимъ настоящимъ самодурскимъ поступкомъ окончательно убили во мн тотъ зародышъ жалости, который я къ вамъ имла!….

Ватунинъ (подходя къ ней и сдерживая себя).

Вы, вы съ ума сошли! Вы забываете, что вы жена моя!…

Ватунина.

Прочь, прочь! не подходите ко мн. Ваше прикосновеніе озлобляетъ, возмущаетъ меня и парализируетъ весь мой организмъ. Съ этой минуты я вамъ больше не жена, а жена другому, то-есть, по вашему, любовница Шитина! ну, что-жъ, пускай будетъ такъ…. А! васъ это удивляетъ? Вы, вроятно, думали, я буду скрывать отъ васъ истину, а потомъ ползать передъ вами и вымаливать прощеніе! Такъ нтъ-же, нтъ! вы жестоко ошиблись въ этомъ, я не изъ тхъ развращенныхъ существъ, къ которымъ вы меня, быть можетъ, причислили! Будьте покойны, я съумю отстоять свою независимость, меня вы ничмъ и никмъ не застращаете, а также и не заставите никакой силой и властью отршиться отъ своихъ убжденій и взглядовъ на жизнь. Большинство изъ васъ привыкло смотрть на насъ, какъ на мебель, какъ на необходимую принадлежность для удобства въ жизни. Что-жъ, прекрасный взглядъ, ну и наслаждайтесь имъ! Я же хочу жить и быть счастливой, безъ всякихъ стсненій въ своихъ чувствахъ, кого хочу, того и люблю. (Ватунинъ длаетъ попытку остановить ее.) Нтъ, погодите, не перебивайте, дайте кончить. Знайте же, что между нами все кончено, мы съ вами чужіе. Вамъ, вроятно, хочется знать, что за причина меня заставила такъ поступить съ вами? Извольте, причина та, что я васъ никогда не любила, а только уважала… Словъ нтъ, вы человкъ добрый и честный, другая бы съ вами всю свою жизнь прожила спокойно, счастливо… Но я не въ силахъ этого сдлать! да, я не могу притворяться и насиловать себя…

Ватунинъ (съ отчаяніемъ перебивая).

Довольно, довольно! будетъ, остановитесь! будетъ съ меня, а то я съ ума сойду! Боже! думалъ ли я, ожидалъ ли я услышать то, что я слышу отъ той, которую люблю, любилъ боле себя…. О! Боже! помоги мн пережить это несчастіе!… (Стараясь быть покойне.) Напрасно вы такъ волновались и громили то, чего сами ясно не понимаете. Вы очень хорошо знаете, что я не деспотъ, хотя я человкъ и не вполн эмансипированный, но понимаю жизнь и ея требованія, а также и эту современную женскую, эпидемію бросать мужей… Что длать? Такое ужъ, врно, время пришло: не я первый и не послдній, силой милъ не будешь. (Глубоко вздыхая.) Будьте покойны, я не буду васъ удерживать и лишать того счастія, которое вы надетесь получить съ вашимъ избранникомъ. (Перемогая себя посл нкотораго молчанія.) Дай вамъ Богъ, будьте счастливы съ вашей новой жизни…. (Отворачивается и закрываетъ глаза рукой.)

Ватунина (робко).

Да, я надюсь быть счастливой. Благодарю васъ! Я, я прошу прощенія за свою горячность.

Ватунинъ.

Неужели вы думали, что я васъ буду удерживать? Если такъ, то вы ошиблись…. Это противъ здраваго смысла, разв можно человка принудить силой любить себя?… Васъ возмутило мое обращеніе съ этимъ…. вашимъ избраннымъ… Но, но, согласитесь сами, иначе и быть не могло при настоящихъ обстоятельствахъ. Конечно, оно могло быть много и хуже для него… Я вдь не манекенъ, а живой человкъ, въ моихъ жилахъ не вода, а кровь течетъ. Хорошо, что я совладлъ съ собой, а то могло быть очень нехорошо. Скажу вамъ одно, что это хладнокровіе и владеніе собой, вроятно, унесетъ у меня не одинъ годъ жизни. Дтей я вамъ ни одного не отдамъ, да вы и не имете права требовать ихъ…. Я вамъ даю полную свободу въ вашихъ поступкахъ и дйствіяхъ, а васъ не удерживаю, жизнь наша вмст немыслима, гд нтъ любви, тамъ нтъ и искренняго уваженія….

Ватунина.

Я нынче же вашъ домъ оставлю, я больше не могу здсь быть. Дтей я не прошу у васъ, а только васъ прошу не напоминать имъ обо мн никогда съ тми подробностями, при которыхъ я ихъ оставила…. Я врю, я надюсь, я уврена въ томъ, что дти при вашей къ нимъ любви скоро забудутъ меня…. О, не смотрите на меня такъ презрительно! Выдумаете, мн дтей не жаль оставить? Еслибы вы только могли видть мое сердце, то не смотрли бы на меня такимъ укоряющимъ взглядомъ. О! прошу васъ, берегите нашихъ дтей — крошекъ, не укоряйте ихъ, они не виноваты…. Меня, сколько хотите, презирайте, проклинайте, но ихъ любите, храните и, и…. хоть изрдка напоминайте имъ о ихъ несчастной и для нихъ умершей, матери!.. Прощайте, простите!… (Съ половины монолога слышатся въ голос слезы, а послднія слова произноситъ рыдая и рыдая уходитъ быстро.)

Ватунинъ.

Боже, Боже мой! Что-же это такое! Римма, Римма! Нтъ, нтъ боле для меня моей дорогой Риммы, она не моя, она мн не принадлежитъ боле, она для меня чужая. О! какъ тяжело! какъ больно вотъ тутъ! (Берется за грудъ.) Голова горитъ! (Молчаніе.) Да, мои наблюденія надъ ней меня не обманули…. Бдная, несчастная женщина, она раба своихъ чувствъ, она такъ сейчасъ здсь горько плакала, и эти слезы жены и несчастной матери такъ глубоко потрясли меня… У меня теперь въ сердц не презрніе и не ненависть къ ней, а одно состраданіе осталось. Боже, какъ она жалка!… (Задумывается.) Но, но кто-же, кто-жъ виноватъ?! Онъ виноватъ! Его убить надо! раздавить какъ гадину! да, такъ, онъ виновникъ моего несчастія, его убить надо! (Берется за голову.) Нтъ не то, я, я, кажется, съ ума схожу, говорю не такъ, какъ слдуетъ разумному человку. Ну, да, за что его убить? Разв онъ виноватъ, что его полюбили? Быть можетъ, и онъ полюбилъ? Не онъ, такъ бы другой нашелся результатъ все одинъ и тотъ же бы былъ…. Да, такую болзненно-нервную натуру не удержишь. Сама же она мн сказала, что меня не любила, да и за что меня ей было любить? Я человкъ съ физическимъ недостаткомъ, уродъ! А она, она! хороша, молода, полна жизни и силъ…. какъ онъ долженъ быть счастливъ? Она ради любви къ нему всмъ пренебрегла, все попрала, ничего не пощадила, даже своихъ дтей! О! Римма, Римма!… И, не смотря на все это, я тебя все еще люблю и готовъ простить…. Нтъ, нтъ, это слабость, малодушіе, болзненное состояніе мозга и больше ничего…. О! какъ тяжело и невыносимо больно чувствовать то, что я сейчасъ чувствую, а потомъ, потомъ еще мучительне будетъ переживать мн мое несчастіе!… Но, не смотря на это, я его долженъ пережить, перенести, ради моихъ несчастныхъ малютокъ, для нихъ я долженъ трудиться, работать, забыть свое горе…. Дти для меня должны быть цлью жизни, радостью и утшеніемъ моей разбитой жизни…. А она, она для меня должна умереть, я ее долженъ похоронить въ своемъ сердц, забыть, забыть на всегда! (Берется за грудъ.) Нтъ, нтъ, я чувствую, что этого никогда не въ состояніи буду сдлать! Забыть ее? нтъ, никогда! это значитъ — забыть все свое прошлое дорогое счастіе! Ахъ,-Римма, Римма! что ты сдлала, что ты сдлала! Ты, ты разбила мою жизнь безъ всякой пощады! Ты убиваешь во мн все, все, что было для меня свято и дорого въ жизни!… Прощай, моя любовь! Прощай, мое спокойствіе и счастіе, прощайте, мои свтлыя семейныя радости! мн больше не видать васъ въ своей жизни! (Послднія слова произноситъ со слезами въ голос.) Прощай все, что было для меня дорого и мило въ жизни. Чмъ будетъ моя настоящая жизнь? Однимъ страданіемъ и больше ни чмъ! Кругомъ холодъ, пустота, чужія лица безъ тни участія… Боже, Боже, помоги, поддержи меня…. (Закрываетъ лицо руками и рыдаетъ.)

Занавсъ.

ДЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

Пытка женщины.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Ватунинъ.
Ватунина.
Домна.
Наташа.
Шитинъ.

Дйствіе происходитъ годъ спустя въ квартир Ватуниной.

Довольно большая комната, обставлена мягкой мебелью, какъ гостиная, полъ покрыть ковромъ, двери драпирована темной шерстяной матеріей, окна блой кисеей. Съ правой стороны стоитъ фортепіано. Вообще вся обстановка довольно приличная и изящная.

ЯВЛЕНІЕ I.

Наташа (прибираетъ комнату, въ рукахъ у нея метёлка изъ перьевъ, которой она сметаетъ пыль съ мебели).

Вотъ мы и на новой квартир четвертую недлю доживаемъ, а надо сознаться, квартира эта не ахтительная противъ той, Шитина, когда мы съ нимъ жили вмст, та много великолпне и удобне была этой. Поди-жь вотъ, барыня вдругъ взбунтовалась: не хочу и не хочу на той квартир жить, да и всё тутъ, хочу одна, вотъ теб и вся недолга. Я такъ думаю, это оттого произошло, она просто не захотла на глазахъ Сергя Дмитріевича быть матерью. Не поймешь мою-то, какая-то странная, Богъ съ ней: то смется, то плачетъ, то ни слова не промолвитъ. Конечно, мать, сердце-то щемитъ, не бойсь, о раконныхъ-то своихъ дтяхъ, Охъ, грхи, да и только! да къ тому же еще, какъ я замчаю, и предметъ-то ея сталъ не такъ ластиться, какъ бывало прежде. Надо полагать, она понадола, поприглядлась ему, быть можетъ, другую нашелъ помоложе, посвжее, покрасиве, да повальяжне. Если это такъ, такъ вотъ посл этого и врь имъ, обманщикамъ, въ ихъ измнническую любовь — любовницкую! Гмъ! Извольте думать! Вдь это обида? Мужа, дтей на него промняла, а онъ отъ ней лыжи то свои на попятный дворъ направляетъ, непутный… Срамъ, тьфу! Эти мужчины такъ вотъ только и наровятъ нашу братью приграблить въ свои лапы, а потомъ бросить безъ всякой жалости… Охъ, и что только мы за дуры такія родимся! бить насъ надо, да обивки-то самые въ насъ вколотить опять за нашу дурость…

ЯВЛЕНІЕ II.

Наташа и Домна.

Домна (входитъ).

А, разлюбезная моя двонька, здравствуй! (Цлуется съ Наташей.) Ну, какъ вы на новосель живете-можете?

Наташа.

Ничего, такъ себ, живемъ, людей не смшимъ, да и сами надъ ними не смемся.

Домна.

Ну и ладно, коли такъ! Подай вамъ Богъ всякихъ благъ.

Наташа.

Да, какже, ожидай благъ, держи карманъ шире, только не мы, а кто-нибудь другой.

Домна.

Што такъ?

Наташа.

Да то, просто не глядла-бы на жизнь-то свою тоскливую, пропади она пропадомъ.

Домна.

Стыдись такъ говорить, ты человкъ молодой. Конечно, я вотъ дло другое — старуха, а ужъ извстно, старость не радость.

Наташа.

Ну, ужъ и молодость не антересъ, когда вотъ на сердц кошки царапаютъ, глядя на вс эти непріятности.

Домна.

Полно, моя милушка, сокрушаться! Если при церкви служить, да обо всхъ покойникахъ тужить, да плакать, такъ и слезъ не Достанетъ, моя голубынька!..

Наташа.

Ладно теб такъ со стороны растабарывать. Гмъ! Съ берега на гребцовъ хорошо смотрть, а ты вотъ поживи на моемъ мст, такъ и узнаешь сладость-то здшней жизни.

Домна.

Не живи, кто теб велитъ жить? Ты не привязана, не въ кабал.

Наташа (передразнивая).

‘Ты не привязана, не въ кабал’. Ахъ ты, безчувственная этакая, старая животина, ступа мясная, а еще своей считаешься! Да что у меня, по твоему, голикъ что-ли воткнутъ вмсто сердца, а? Или некрещеная я? Видишь ты, что совтуешь: бросить барыню, мою голубушку, въ такомъ несчастномъ положеніи, да ты, врно, рехнулась на старости лтъ!

Донна.

Ну полно-же, полно ершиться, это я такъ только, попытала тебя изъ разума, а ты, на-поди, какъ расптушилась… Э, э, эхъ, Наташа! Ты думаешь, мн слаще твоего живется съ бариномъ, да съ несчастными крошками-дтьми? Охъ, у меня, на него, голубчика, глядя, все сердечушко изныло, вдь онъ, соколикъ, въ этотъ годъ-то лтъ на десять постарлъ, измучился онъ совсмъ съ печали, ни дня, ни ночи покоя не иметъ. Тошнехонько ему, сердечному, а тутъ еще дточки-ангельчики къ нему пристаютъ: ‘папа, папа! скоро-ли къ намъ прідетъ мама?’ Его, горемычнаго, отъ этихъ словъ неразумныхъ такъ вотъ всего и передернетъ, а лицо-то, что твое блое полотно, сдлается. Возьметъ онъ этакъ въ охапку своихъ дтишекъ-то, прижметъ къ себ, да и учнетъ цловать ихъ, а у самаго слезы-то, слезы такъ изъ глазъ я капаютъ, такъ и капаютъ на ихъ безгршныя головки. (Утираетъ глаза.)

Наташа (разчувствовавшись).

Еще бы, разв легко переносить такое горе посл той любви, какую онъ имлъ къ барын?

Домна.

Просто души въ ней не чаялъ. Охъ, ужъ лучше не говори, погубила она себя, да и его, голубчика, загубила.

Наташа.

Ну, ужъ и ей, кром гори, никакой утхи не предвидится впереди. Ты сама подумай, кто сна и что она въ глазахъ людей. Полюбовница и мать незаконнаго ребенка.

Домна (разводя руками).

Охъ, полно, не осуждай, перестань, не наше дло: кто въ грх, тотъ и въ отвт. Ну, а онъ-то, этотъ абысь-то, погубитель, сомуститель-то, какъ?

Наташа.

То есть, ласковъ-ли?

Домна.

Ну, да, не што, вдь я я спрашиваю про эвто самое, радленъ-ли, молъ?

Наташа.

Лучше не говори и не спрашивай про это!… Гмъ!… Радленъ, какже, дожидайся, видно по всему, что она надола ему, вотъ ужъ два дня, какъ не былъ у насъ нашъ трепогонъ-сомуститель.

Домна.

Бсъ съ нимъ хоть-бы сгинулъ куда-нибудь, хоть-бы въ омутъ, головой, пропади онъ пропадомъ! Она, можетъ статься, безъ него и образумилась-бы, а опосля, быть можетъ, и помирилась-бы съ мужемъ.

Наташа.

Очень это было-бы хорошо, да только я этому не врю, этому никогда не бывать при такомъ странномъ характер, какъ у барыни моей.

Домна.

Охъ! не такъ скажи, нужда съ непріятностями не свой братъ! Охъ! заставитъ и кошк кланяться въ ножки.

Наташа.

Ну, нашу-то не скоро и нужда сломитъ… Послушай, Домна, а что если-бы она, къ примру, у Нита Ивановича попросила, прощенія, простилъ-бы онъ ее, или нтъ, какъ ты думаешь, а?

Домна.

Само собой разумется, простилъ-бы ее по своей ангельской доброт. Онъ и теперь, по-видимому, радъ радешенекъ, что она отъ него ушла на эту фатеру, а то што было? Срамота, соблазнъ одинъ, кто-бы и не осудилъ, такъ невольно осудитъ.

Наташа (прислушивается).

Тише, никакъ сама сюда идетъ.

Домна.

Пускай идетъ, мн что за дло. Я и такъ давно ея, голубушки, не видала.

Наташа.

Ты оставайся, а я пойду въ дтскую, а то нашъ пискулька распискается. Отсюда заходи ко мн, у меня чай будетъ готовъ. (Уходитъ.)

Домна (одна).

Ладно, зайду хлебнуть чайку. Конечно, хоша я его и попила вволю, да что за бда, вдь вода, и то сказать: чай пить, не дрова рубить, чай на чай, знай — качай.

ЯВЛЕНІЕ III.

Домна и Ватунина.

Ватунина.

А, няня! какъ это ты надумала?

Домна (со слезами цлуетъ ее).

Голубушка ты моя, родная ты моя, что это ты какъ измнилась въ лиц-то, а? Врно, теб, матушка, круто неможется?

Ватунина.

Нтъ, ничего, я здорова. Ну, садись же, разсказывай поскоре, что у васъ? дти здоровы ли? Ну, да, здоровы вс? да говори же, полно смотрть на меня!

Домна.

Не торопите, дайте мн придти въ себя, я человкъ старый.

Ватунина.

Ахъ, полно, Бога ради, не мучь меня! Ты видишь, ты должна знать, ты понимаешь мое нетерпніе, ты сама была матерью!

Домна.

Охъ, лучше не говорите, все понимаю и болю своимъ сердечушкомъ за тебя, моя милушка! Дтки твои по милости Создателя здоровы и цлуютъ тебя.

Ватунина (беретъ Домну за руки).

Какъ? какъ? неужели они помнятъ еще меня? Нтъ, это ты такъ, сама отъ себя?

Домна.

Ну, вотъ еще, что выдумала, Христосъ съ тобой! Съ какой стати я буду врать то.

Ватунина.

Такъ это правда? они помнятъ меня? они вспоминаютъ о мн? О, Милосердный! благодарю Тебя. Ты меня, гршницу, не совсмъ покинулъ! Няня, дорогая моя, ты, ты меня воскресила! благодарю тебя. (Цлуетъ ее.)

Домна.

Полно, полно, золотцо мое, успокойся.

Ватунина.

Нтъ, моя милая и врная няня, мн не видать больше спокойствія, я его потеряла на всегда, да, на всегда! Скрывать мн передъ тобой нечего, ты все знаешь. Передъ людьми утаишь, а передъ Богомъ нтъ. Еслибы ты только знала, какъ тяжело и грустно живется мн безъ моихъ милыхъ малютокъ…. Я не могу одной минуты забыть ихъ…. Жить въ одномъ город съ ними и не видать ихъ, что можетъ быть еще больне для матери?

Домна (разводитъ руками).

Сама виновата, кто теб не велитъ ходить къ намъ, разв кто теб запрещаетъ? Самъ и слова не скажетъ. Если при немъ не хочешь приходить, такъ безъ него, онъ никогда не узнаетъ. Мазки теперь нтъ: сплетничать, значитъ, не кому.

Ватунина.

Ахъ, все это не то, ты не понимаешь меня. Пойми же ты это: моя собственная совсть не дозволяетъ мн видть ихъ!… Какъ я приду? что скажу? что я имъ буду отвчать на ихъ наивные, дтскіе, правдивые вопросы?… И я, сознавая свой проступокъ, должна лгать и лгать безсовстно съ краской стыда на лиц передъ своими собственными дтьми! Нтъ, нтъ, это ужасно, это хуже пытки! Нтъ, я до такой подлости никогда не ршусь дойдти. Лучше страдать и мучиться, чмъ такъ подло коверкать себя.

Домна.

Ну, Богъ съ тобой! ты опять за старое, тебя не поймешь, ты какая-то мудреная. Какъ знаешь, такъ и длай, съ тобой не сговоришь, глупа я стала, а люблю тебя такъ, какъ дай Богъ всякой я умной любить.

Ватунина.

Нтъ, не то, ты не понимаешь меня.

Домна.

Кто васъ знаетъ, васъ нынче не разберешь: мудрены, замысловаты вы нынче вс очень стали. Охъ! на васъ не угодишь, вамъ все не такъ, да не этакъ, вотъ оттого-то и страдаете въ своей жизни, да и другихъ заставляете горе мыкать. Вотъ хоть-бы теперь, къ примру, Нитъ Ивановичъ, что онъ живетъ? Мучается только и больше ничего. Скажи, моя государыня, не ужели теб его ни капельки не жаль, а?

Ватунина (нервно).

Довольно, пожалуйста, не напоминай мн о немъ, я слышать его имени равнодушно не могу, я не виновата въ этомъ, что длать, если я такая нравственная ничтожность, раба своихъ чувствъ и страстей. Пускай меня за это судятъ люди, я ихъ суда не боюсь, вдь я погибшая въ глазахъ свта.

Домна.

Охъ, грх только, да все тутъ, ничего не поймешь. (Разводитъ руками.) Онъ любитъ, душу готовъ отдать за нее, а она, на вотъ теб, и слышать о немъ не хочетъ, вотъ теб и благодарность за всю его любовь и доброту. Камень вы, Рима Павловна, и больше ничего, сердца въ васъ нтъ! другая-бы на вашемъ мст давно-бы раскаялась передъ нимъ. Онъ, быть можетъ, того только, родненькій, и дожидается, что бы вы первая покорились ему.

Бакунина (съ досадой).

Ахъ, довольно, оставь, это до тебя не касается, это до меня одной относится… (Хладнокровне.) Ахъ, да! какъ Зоя? Привыкаютъ-ли къ ней дти?

Домна.

Еще-бы не привыкнуть къ ней, къ такой доброй душ. Зоя Дмитріевна оченьно къ нимъ радльна. Одно слово, не человкъ она, а истый ангелъ по своему характеру.

Ватунина.

Да, да, она дйствительно ангелъ по своей жизни, ты не ошиблась въ этомъ. О! она достойна уваженія, она смло можетъ смотрть каждому въ глаза, совсть ея чиста. Няня, дорогая моя, постарайся моихъ крошекъ привязать къ ней еще больше, пускай они любятъ ее, какъ родную мать.

Домна.

Ахъ, что ты, что ты, дитятко! да гд это видано, чтобы дти свою родную мать промняли на мамзель? Конечно, они теперь малодешеньки, малехоньки, а вотъ повыростутъ, такъ потребуютъ и родную мать. Сами за тобой придутъ, вотъ посмотри, помяни мое слово.

Ватунина.

Нтъ, нтъ, этого никогда не будетъ. Я не доживу до этого… (Берется за голову, потомъ говоритъ съ волненіемъ.) Няня, милая моя! люби моихъ малютокъ, люби ихъ такъ, какъ мать, заботься о нихъ такъ, какъ о своихъ собственныхъ.. Имъ необходимы ласки и любовь! Вдь у нихъ нтъ матери, я для нихъ умерла и не воскресну никогда! (Домна хочетъ говорить, но Ватунина останавливаетъ.) Нтъ, не говори, не утшай меня, няня! твои утшенія ни къ чему не приведутъ, мое ршеніе неизмнно, поздно меня утшать. Со своей совстью я никогда въ сдлку не войду! Обманывать и успокоивать мн себя нечего! Мое положеніе въ обществ довольно ясно выяснилось съ рожденіемъ этого несчастнаго ребенка, который на всегда разорвалъ т узы, какія меня связывали съ прошлымъ! Этотъ ребенокъ — мое наказаніе, мой позоръ, мой постоянный свидтель и обличатель моего проступка. О! какъ ужасна такая жизнь! (Закрываетъ лицо руками.)

ЯВЛЕНІЕ IV.

Тже и Наташа.

Домна.

Ну, ну, полно, приди въ себя, Богъ съ тобой!

Наташа.

Няня, чай готовъ, иди, чашка налита.

Домна.

Иду, иду, сейчасъ. Прощай моя ненаглядна, а ты полно, не сокрушайся! Что длать! Единый Создатель безъ грха! (Цлуетъ Ватунину, Ватунина ее обнимаетъ и цлуетъ.)

Ватунина (со слезами).

Поцлуй отъ меня крпко, крпко моихъ милыхъ и дорогихъ дточекъ. Скажи, скажи имъ, что я, я, я ихъ люблю все также, какъ прежде, и молюсь за нихъ… Ну, иди-же, видишь? я больше ничего не могу говорить. О! Боже, какая пытка! (Садится въ кресло и закрываетъ глаза платкомъ.)

Наташа (тихо).

Пойдемъ-же, нечего рюмить.

Домна (утирая глаза).

Охъ, двонька, вдь я не каменная… Ну, ну, прощай, моя голубушка! Твое приказаніе птенцамъ я передамъ такъ, какъ приказала: ваша, моль, маменька помнитъ васъ, цлуетъ васъ крпко — на крпко и плачетъ о васъ горючими слезами. (Всхлипываетъ.) Охъ, не то, не то, совсмъ раскисла, того только и жду, что разревусь сама, на тебя глядя. Охъ, такъ вотъ слезы къ горлу и подступаютъ! (Наташа беретъ Домну за руку и уходитъ съ ней вмст.)

ЯВЛЕНІЕ V.

Ватунина (одна, немного помолчавъ).

Дти мои, дти мои! (Встаетъ съ кресла.) Простите меня, простите вашу несчастную мать, не презирайте ея! Я чувствую и сознаю свою вяну передъ вами, мои ангелы! Это горькое и гнетущее сознаніе меня лишило на всегда спокойствія въ моей жизни, да, жизнь моя отравлена на всегда, совсть моя день и ночь напоминаетъ мн о томъ великомъ долг матери, который я такъ безбожно покинула ради удовлетворенія своихъ преступныхъ чувствъ. О! какъ тяжело сознавать это,— я-бы полжизни отдала за то, чтобы воротить свое безупречное прошлое… (Задумывается.) Да, подломъ мн, такъ меня и нужно! Сама себ приготовила эту горькую чашу житейскихъ невзгодъ, страданій и огорченій, винить некого, сама себ жизнь испортила и отравила свое дорогое душевное спокойствіе! Не хотла жить разсудкомъ, захотла жить чувствомъ, вотъ и казнись, страдай и мучайся за свои увлеченія!… (Молчаніе.) Нтъ, не то, это слишкомъ жестоко, безпощадно и не человчно такъ судить себя! (Задумывается.) Я, кажется, кончу свою настоящую жизнь тмъ, что сойду съ ума, голова моя не въ состояніи будетъ боле выносить эту страшную нравственную пытку. (Берется за голову.)

ЯВЛЕНІЕ VI.

Ватунина и Наташа.

Наташа (быстро входитъ).

Рима Павловна! Рима Павловна! баринъ сюда идутъ-съ.

Ватунина (не понимая).

Такъ что-же, что идетъ, что въ этомъ страннаго и удивительнаго?

Наташа.

Какъ что? что вы, Богъ съ вами, придите въ себя! (Спохватившись.) Да вдь не Дмитрій Сергевичъ, а Нитъ Ивановичъ.

Ватунина (немного, пошатнувшись, берется за спинку кресла).

Что? какъ? повтори, что ты сказала.

Наташа.

Да вы не извольте пугаться-то. Смотрите, какъ вы пблднли. Прикажете принять?

Ватунина (взволнованно).

Кого, зачмъ принять?

Наташа.

Какъ кого? да я-же вамъ говорю, Нита Ивановича, онъ сейчасъ здсь будетъ. Принять его?

Ватунина (приходя въ себя).

Нитъ Ивановичъ! идетъ сюда? Этого быть не можетъ, ты ошиблась!

Наташа.

Что вы, Богъ съ вами! да вотъ и они сами. (Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ VII.

Ватунина и Ватунинъ.

Ватунинъ (взволнованъ, но старается быть покойне).

Да, это я, я, какъ видите… Вижу, вижу, что васъ удивляетъ и повидимому ужасаетъ мое посщеніе?! (Ватунина стоитъ въ прежней поз у кресла съ испуганнымъ видомъ и съ широко-открытыми глазами, грудь у ней высоко поднимается отъ волненія.) Не удивляйтесь, не тревожьтесь. Я къ вамъ пришелъ не карать и не обвинять васъ, а просить, умолять….

Ватунина (немного придя въ себя).

Нтъ, нтъ, зачмъ, никогда! Не оскорбляйте меня, пощадите. Прошлаго мн нельзя воротить… Я для васъ и дтей моихъ умерла, да, умерла! Вы сами этого желали, чего же вамъ посл этого еще нужно отъ меня?

Ватунинъ.

Да, я желалъ этого тогда и даже требовалъ отъ васъ подъ первымъ своимъ тяжелымъ впечатлніемъ, но съ нкотораго времени я смотрю на это много хладнокровне и разсудительне… Я васъ прошу и умоляю выслушать меня… Садитесь, не волнуйтесь. Будьте покойны, я васъ ни однимъ словомъ, ни однимъ жестомъ не оскорблю, будемъ говорить такъ, какъ старые друзья. (Ватунина въ изнеможеніи опускается въ кресло.)

Ватунина (слабымъ голосомъ).

Говорите, я готова, я должна васъ выслушать, что бы вы ни сказали.

Ватунинъ (садится въ кресло по другую сторону дивана).

Я вамъ уже сказалъ, что пришелъ къ вамъ не оскорблять васъ, а просить и умолять. Скажу вамъ откровенно: мое присутствіе здсь, сейчасъ, у васъ, мн очень тяжело обошлось. Много было потрачено нравственной силы и воли надъ самимъ собой… Впрочемъ, это дло мое и касается меня одного, для васъ оно чуждо при настоящихъ моихъ отношеніяхъ къ вамъ… Но, не смотря на эти, повидимому, порванныя и грустныя отношенія наши, они все же на самомъ дл не могутъ окончательно порваться при той живой и связывающей цпи, которая меня съ вами связываетъ,.. (Ватунина встаетъ съ кресла.)

Ватунина (перебивая съ энергіей).

Какъ, неужели? И вы, вы, посл всего этого, позорнаго и унизительнаго, ршились требовать отъ меня исполненія обязанностей жены. Нтъ, нтъ и нтъ! Этого быть не можетъ да и не будетъ никогда! Слышите вы это? Я лучше лишу себя жизни, вотъ сейчасъ же здсь, при васъ, чмъ дозволю совершиться такому насилію, лучше смерть, чмъ такое оскорбленіе переносить!… Вотъ вамъ мое послднее слово! Мое ршеніе неизмнно и непоколебимо въ этомъ, я, что сказала, то и исполню, у меня рука не дрогнетъ.

Ватунинъ (сдерживая свое волненіе).

Ради Бога, не волнуйтесь! Будьте покойны, ни чего подобнаго я отъ васъ никогда и не потребую… Неужели я въ вашихъ главахъ кажусь способнымъ на такія возмутительныя вещи? Если это такъ, то вы меня жестоко оскорбляете, я этого не заслуживаю. Проанализируйте потщательне нашу прежнюю жизнь, и я вполн увренъ въ томъ, что вы въ ней не найдете пи одного безчестнаго поступка противъ васъ… Даже и тогда, когда, когда произошелъ между нами разрывъ….

Ватунина (успокоившись).

Да, вы и тогда совладли съ собой и поступили со мной такъ великодушно, какъ очень немногіе могутъ поступать… Простите меня, я ошиблась, я не такъ васъ поняла.

Ватунинъ.

Да, ваша правда, вы меня не такъ поняли, какъ слдуетъ. Не супружескія отношенія пасъ связываютъ, а паши несчастныя дти, которымъ необходима разумная и любящая мать при настоящемъ ихъ возраст безконечныхъ вопросовъ, на которыя имъ нужно отвчать… (Молчаніе.) Ради нашихъ дтей я васъ прошу п умоляю возвратиться къ нимъ… Лгать имъ объ васъ я боле не имю силъ: ихъ постоянные, наивные вопросы о васъ ставятъ меня въ самое ложное положеніе и положительно меня всего измучили и привели къ тому убжденію и ршенію, что вы непремнно должны возвратиться къ нимъ: это необходимо для ихъ развитія, счастія и спокойствія. Они никогда не должны знать того, что между нами произошло: я хочу, чтобы они любили васъ, уважали васъ, а не презирали!

Ватунина (съ горькой энергіей’).

Нтъ,нтъ,никогда этому не бывать! Скажите прямо, откровенно… Любить и уважать имъ и вамъ меня не за что. Любятъ и уважаютъ тхъ, кто чистъ и безупреченъ: а я что? что я такое? Ничтожество, раба своихъ чувствъ, отверженная, выключенная изъ общества чистыхъ женщинъ… Нтъ, не просите и не тратьте своихъ словъ и убжденій, это будетъ безполезно. Я къ дтямъ никогда не возвращусь, а также и къ вамъ. Вы своей прямотой, высокой честностью и всепрощающей добротой меня еще глубже и боле заставили почувствовать свой проступокъ, который легъ вотъ здсь, подъ самымъ сердцемъ, тяжелымъ и холоднымъ свинцомъ. (Опускается въ кресло.)

Ватунинъ.

Зачмъ же, зачмъ такъ мрачно представлять свое настоящее! Оно на самомъ дл не такъ мрачно: чтю длать, вс люди со слабостями и свойственными имъ пороками… Вы сдлали грхъ и вы въ немъ должны раскаяться непремнно… Раскаяніемъ же вашимъ можетъ служить ваше возвращеніе къ нашимъ осиротвшимъ дтямъ, а прощеніемъ вамъ послужитъ полнйшее и совершенное забвеніе съ моей стороны всего печальнаго прошлаго. Будьте уврены, я честно сдержу то, что вамъ общаю.

Ватунина.

О, благодарю, благодарю васъ! Довольно, боле ни слова не говорите, я понимаю себя, я не стою вашего прощенія. Моя судьба ршена, у меня нтъ семьи, я умерла для нея. Прошу васъ, умоляю васъ, оставьте меня тмъ, чмъ я есть въ настоящее время. Забудьте меня, презирайте меня, я стою этого за мой проступокъ! Возвратиться къ вамъ и быть почти тмъ, чмъ я была? Нтъ, никогда, я не достойна этого! Во мн совсть еще не совсмъ утрачена, она меня и теперь замучила, а тогда, тогда? О! она можетъ меня свести съ ума или довести до преступленія.

Ватунинъ.

Что вы, что вы, опомнитесь! да разв мыслимо такъ бичевать себя? Скажу вамъ одно: время и не такія глубокія раны залчиваетъ. Я боле несчастенъ и пришибленъ жизнію, чмъ вы: но, не смотря на это, я твердъ духомъ, не унываю и надюсь на боле счастливое будущее! Вспомните, вдь у насъ есть дти, отъ которыхъ мы вправ ожидать себ въ будущемъ утшенія и опоры въ старости.

Ватунина (съ горечью).

Все это такъ, все это прекрасно, но только не для меня, а для васъ. Прошу васъ, не принуждайте меня къ невозможному, ненадрывайте моего бднаго сердца, будьте сострадательны, не требуйте отъ меня исполненія того, чего я исполнить не могу и недостойна. Это сознаніе, хотя и ужасно тяжело, но оно справедливо, не ложно. Обманывать мн себя не къ чему, а также и маскировать своихъ внутреннихъ чувствъ и страданій передъ вами (Встаетъ съ кресла.)

Ватунинъ (встаетъ).

Забудьте свое несчастное прошлое и живите новымъ, честнымъ настоящимъ, которое для меня будетъ также дорого, какъ и минувшее свтлое моей жизни. Пожалйте хотя немного меня, неужели я этого не стою? Нтъ, вы меня пожалете, хотя ради той, прошлой моей любви къ вамъ, которая и въ настоящее время…

Ватунина (перебиваетъ взволнованнымъ голосомъ).

Нтъ, нтъ, довольно, замолчите ради Бога! Любить вы меня, быть можетъ, ради прошлаго еще можете, но уважать никогда, никогда! а любовь безъ уваженія одно оскорбленіе… Я очень хорошо понимаю свое положеніе и не оскорбляюсь этимъ, меня уважать не за что, я не стою уваженія… (Ватунинъ хочетъ говорить.) Нтъ, не говорите, я знаю впередъ то, что бы скажете. Ваши слова не зависимо отъ васъ будутъ неискренни отъ того гнетущаго впечатлнія, подъ которымъ вы находитесь въ данное время… Я вамъ должна сказать, что цню и почитаю васъ безпредльно, какъ никого и никогда не почитала… но, но любить васъ не могу, это чувство во мн все также ненавистно къ вамъ, какъ и прежде… О! какъ тяжело повторять вамъ еще разъ, а вамъ, вамъ слушать это! Простите, пощадите, не презирайте меня. Я должна, я обязана была это сдлать. Прощайте, я больше ничего не могу вамъ сказать, какъ только одно: нтъ, нтъ и никогда! (Закрываетъ лицо руками.).

Ватунинъ (берется изнеможенно за спинку кресла).

Погодите, не уходите хоть еще одну минуту. Дайте съ-Браться съ мыслями… (Берется за голову.)

Ватунина.

Чмъ дальше будетъ продолжаться наше свиданіе, тмъ оно тяжеле для насъ обоихъ будетъ… Прошлое для меня и для васъ невозратно. Вы знаете мое настоящее позорное и двойственное положеніе? Я мать законныхъ дтей, а потомъ, потомъ мать чужаго вамъ ребенка, который навсегда сдлалъ невозможнымъ мое возвращеніе въ родную семью… Еще разъ вамъ повторяю, что я умерла для васъ и, и для моихъ милыхъ, дорогихъ дтей… Будьте покойны, я васъ боле компрометировать не буду, меня черезъ нсколько иней здсь не будетъ, вы обо мн никогда ничего не услышите… (Подходитъ къ нему со слезами.) Простите, простите меня! Нтъ, лучше не прощайте, я не достойна прощенія, я, я преступница! Я отравила вамъ жизнь, опозорила васъ, дтей бросила!… О! какъ тяжело, какъ больно сжимается мое сердце при одномъ воспоминаніи о моихъ несчастныхъ дтяхъ… (Рыдаетъ.) Любите ихъ, берегите ихъ, они безраздльно принадлежатъ вамъ, у нихъ нтъ матери, они сироты, они никогда не испытаютъ любви несчастной ихъ матери и тхъ дорогихъ ласкъ, которыя такъ бы ихъ радовали… Прощайте и прощайте на всегда, да, на всегда!.. (Идетъ въ свою комнату, потомъ оборачивается и останавливается.) Поцлуйте ихъ, благословите ихъ вмсто меня, недостойной, погибшей для нихъ матери. (Уходитъ съ рыданіями.)

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Ватунинъ (одинъ).

Римма! Римма! дорогая моя Римма! Воротись, выслушай меня, пожалй меня!… Я люблю тебя, я забываю все прошлое, я прощаю теб все, все! и готовъ назвать своимъ… (Берется за грудъ.) О! нтъ, никогда, я не въ силахъ это сдлать, это выше моихъ надломленныхъ силъ! Она нрава, этотъ ребенокъ дйствительно сдлалъ невозможнымъ ея возвращеніе въ семью. Этотъ невинный и несчастный малютка будетъ постояннымъ ей живымъ укоромъ преступнаго увлеченія, а мн невольно будетъ напоминать о минувшемъ… Да, она права, я не могу, я не въ силахъ буду забыть ея прошлое при вид этого несчастнаго ребенка… О! какъ мучительно и тяжело длается на сердц отъ этого грустнаго сознанія безъисходнаго своего положенія, изъ котораго нтъ другаго выхода, какъ тотъ, какой она избрала. Да, такъ, разсудокъ мой правъ, чувство мое ошиблось. Мы чужды другъ другу… (Молчаніе.) Но, но, правда-ли это? Нтъ, я обманываю себя, мое чувство говоритъ противное… Скажи она мн одно слово, слово о помощи, и я забуду все, все, и протяну eit руку помощи всегда, и даже пересилю и заглушу* свое отвращеніе къ этому живому укору ея проступка… Да, чувство мое справедливо, я долженъ забыть свое оскорбленное чувство, я обязанъ отршиться отъ него во имя счастія нашихъ дтей. О, я ради ихъ готовъ на всякія жертвы! Дти для меня, это цль моей жизни, цль моего существованія, мое утшеніе! Будь покойна несчастная мать, твои дти никогда не узнаютъ отъ своего отца о твоемъ паденіи, ты для нихъ останешься на всегда тмъ чистымъ и честнымъ существомъ, какимъ ты была до своего паденія, другаго образа для нихъ не будетъ существовать… Эхъ, Римма, Римма! что ты сдлала, что ты сдлала?! (Въ послднихъ словахъ слышатся слезы. Ватунинъ быстро уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ IX.

Наташа (быстро входитъ).

А гд ж барыня? А, врно въ своей комнат. Ну, слава Богу! Кажись, дло идетъ на ладъ между супругами. Ахъ, дай-то Богъ, а то все сердечушко выболло, глядя на барыню. Почему это Нитъ Ивановичъ вышелъ такой грустный да растроенный?… Впрочемъ, и то сказать, легко-ли $му терпть такой срамъ при его любви къ Римм Павловн! Охъ! другой бы на его мст ни въ жизнь бы не пришелъ первый, а онъ вотъ по доброт своей принудилъ себя, пришелъ первый къ ней.

ЯВЛЕНІЕ X.

Наташа и Шитинъ.

Шитинъ.

А, Наташа!

Наташа.

Ну да, Наташа, что-же дальше-съ? Я давно ужь Наташа.

Шитинъ (смясь).

И притомъ прехорошенькая еще! (Щиплетъ ее за щеку).

Наташа.

Отстанте-съ… Хороша, да не ваша и не для васъ.

Шитинъ.

А для кого же, моя рзвушка, аржанушечка?

Наташа (смется).

Само собою разумется, хороша не для вашего брата, пшеничныхъ, а для своихъ ‘ржаныхъ, такихъ же, какъ и я сама.

Шитинъ.

Я, хотя по твоему заключенію и пшеничный, а все же не отказался бы отъ такого аппетитнаго ржаного кусочка, какъ ты, сълъ-бы его съ огромнымъ аппетитомъ. (Хочетъ ее взятъ за талью.)

Наташа (отталкивая руки Шитина).

Смотрите, подавитесь. Однако подальше руки: языкомъ мелите, а рукамъ воли не давайте.

Шитинъ.

Извольте видть, какая принцесса-недотрога! Будь покойна, отъ этаго твоихъ роскошныхъ прлестей не убудетъ. (Смется,)

Наташа (обидясь).

Отъ васъ, врно, кром глупостей, ничего не услышишь. Это, вдь ужасъ какъ обидно, будто съ нами ужъ больше и говорить не о чемъ, какъ только о пошлостяхъ Стыдно вамъ, вы господинъ не аржаной, а пшеничный, то есть не мужикъ, а баринъ… (Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ XI.

Шитинъ и Ватунина.

Шитинъ.

Это очень забавно, право! (Смется.) Гмъ! Извольте думать, вдругъ горничная съ нравственной моралью. Весьма пикантно!

Ватунина.

Ты смешься? Теб весело?

Шитинъ.

А, Римма, здравствуй! Здорова-ли, моя радость? (Цлуетъ у ней руку.) Да, смюсь, потому что очень смшно. Представь себ…

Ватунина (перебивая).

Я нынче такъ грустно настроена, что представлять себ ничего не намрена, прошу оставить это. Мн. нужно поговорить съ тобой серьезно.

Шитинъ.

Ты съ нкотораго времени, кажется, постоянно грустно настроена, что очень грустно и скучно видть въ теб.

Ватунина.

Да, дйствительно, для тебя это должно быть, очень наскучило? Отъ того врно, ты по нскольку дней и не заглядываешь ко мн?

Шитинъ (пожимая плечами).

Опять и опять упреки! Это наконецъ невыносимо! Пойми ты: у меня обязанности, служба, знакомые, слдовательно, я не могу своимъ временемъ располагать такъ, какъ-бы этого самъ желалъ.

Ватунина.

Пожалуйста, оставь это, не коментируй, это совершенно лишнее. Прежде у тебя было время, не мшала ни служба, ни обязанности бывать у меня каждодневно. Впрочемъ, что о томъ говорить, что прошло, лучше поговоримте о настоящемъ.

Шитинъ.

Что же, говори, я слушаю, только, пожалуйста, безъ упрековъ, а то ужасно надоло слушать одно и тоже.

Ватунина (съ горечью).

Не упреки теб мои надоли — нтъ! Ты говори прямо, откровенно, надола я теб, опостылла, это я чувствую и вижу ясно изъ твоихъ отношеній и поступковъ. Обмануть женщину въ этомъ довольно трудно, слдовательно, ты напрасно маскируешься. Мое чувство меня не обманываетъ, нтъ, ты меня больше не любишь! Быть можетъ, ты давно меня промнялъ на другую, веселую, здоровую, красивую. Что, правда вдь, правда?! Да говорите-же, не мучьте меня!

Шитинъ.

Что ты, что съ тобой? Ты такъ возбуждена, ты нездорова, успокойся!

Ватунина (иронически).

Успокойся, хорошъ покой, нечего сказать (Съ горячностію.) Какое же можетъ быть у меня спокойствіе, когда не хотятъ говорить правду, а предпочитаютъ говорить ложь, что же можетъ быть обидне этого?!

Шитинъ.

Мн только приходится удивляться и жалть васъ. Ваши болзненные симптомы день это-дня все больше и больше усиливаются. При вашемъ ненормальномъ положеніи вамъ нужно беречь себя, хотя-бы ради меня и нашего ребенка. Помните, вы вдь мать моего ребенка.

Ватунина.

Я давно уже мать, да, мать троихъ законныхъ дтей, а этотъ что? Горе одно и больше ничего! Ты вотъ говоришь: береги себя для нашего ребенка. Прекрасно, превосходно! Я удивляюсь, какъ это ты вспомнилъ объ этомъ несчастномъ созданіи. Ты до сего времени, какъ мн помнится, и не видалъ его хорошенько.

Шитинъ.

Чтожъ изъ этого? Придетъ время, увижу, вотъ побольше будетъ, а то теперь страшно и въ руки взять, такое крошечное существо… Послушай меня, не корми его сама, теб вредно, возми мамку, или…

Ватунина (перебивая).

Или отдай кому нибудь на воспитаніе, да, такъ? Ты это хотлъ сказать…(Подумавши.) Впрочемъ, это я и сама думала. (Притворяется спокойной.) Какъ ты думаешь объ этомъ? Мн тогда вдь много будетъ покойне, а то, дйствительно, онъ меня очень безпокоитъ при моемъ разстроенномъ здоровь.

Шитинъ (не понимая, говоритъ искренно).

Само-собой разумется, я въ этомъ съ тобой вполн согласенъ. Я съ самаго начала хотлъ теб это предложить, но боялся огорчить тебя этимъ предложеніемъ. Ты, съ появленіемъ этого существа, ужасно стала нервна и раздражительна. Если хочешь быть здоровой, то позволь мн устроить нашего ребенка, который, ручаюсь теб, будетъ въ хорошихъ рукахъ… Ну, а потомъ… потомъ когда онъ повыростетъ, можно его будетъ взять и къ себ.

Ватунина (въ тонъ, съ еле сдержаннымъ спокойствіемъ).

Да, да, непремнно его нужно устроить, и чмъ скоре, тмъ лучше. Знаешь что? Не лучше-ли намъ его отправить въ Москву, въ Воспитательный домъ? (Съ горькой ироніей,) Меньше будетъ хлопотъ и заботъ, оттуда вдь тоже можно взять обратно. Говорить, нынче тамъ наблюдаютъ за ними очень добросовстно…

Шитинъ (серьезно).

Чтожъ, если ты находишь это удобнымъ, то я тоже не противъ этого. Ты права, я согласенъ съ тобой, много будетъ меньше хлопотъ… что длать…

Ватунина (перебивая его съ энергіей).

Еще-бы! Что длать?… Не мы первые, не мы и послдніе отправляемъ! (Съ презрніемъ.) Прекрасно, прекрасно., продолжайте, продолжайте развивать ваши родительскія чувства и заботы!… Ахъ, Боже, боже мой!.. Гд я?… Что со мной?… Съ кмъ я?… Гд у меня глаза были, гд разсудокъ былъ, когда я его полюбила?… Для кого я жертвовала?… О! Какъ тяжело, какъ невыразимо больно видть и сознавать свой ужасный проступокъ!… (Обращаясь къ Шитину.) Вы здсь еще? Сію минуту подите вонъ!… Я васъ видть больше не могу!… Вы низки, гадки, подлы!.. Вы мало того что оскорбили беззащитную женщину, вы кровно оскорбили мать вашего ребенка, которая сьуметъ отстоять свое несчастное дитя!… Идите же, вы отвратительны мн! Ваша любовь въ настоящее время ко мн и къ вашему ребенку довольно ясно и со всей низостью выяснилась! Маска притворства съ васъ сорвана! Полюбуйтесь на себя, очень красивы въ вашей гнусной роли!..

Шитинъ (злобно).

Прекрасно! Снята, такъ снята!… Знайте же, что мое притворство для меня очень дорого стоило. Конечно, вы мн съ самаго начала нравились и я васъ любилъ, слдовательно, мн тогда не нужна была маска, а потомъ, признаюсь, вы мн порядкомъ прискучили своей серьезностью. Посл же, если я себя и маскировалъ, то будьте покойны, не ради себя, а изъ жалости къ вамъ. Вы были въ такомъ положеніи, которое требовало этого, а потомъ, посл, по привычк уже, ну, а дале обязанность, долгъ честнаго человка.

Ватунина.

Замолчите!… Я вамъ приказываю! Не смйте произносить этого святаго слова!.. Вы лжецъ, клятвопреступникъ, безчестный человкъ!… Вспомните, въ чемъ вы мн клялись!… Знаю, знаю впередъ вашъ возмутительный отвтъ… Вы останетесь правы а я виновата. Скажите мн: неужели въ васъ нтъ ни одной капли совсти? Неужели вы не сознаете своей подлости?… Боже, Боже мой! Помоги, дай мн силы перенести такое ужасное оскорбленіе!… (Закрываетъ лицо руками).

Шитинъ (насмшливо).

Будьте посдержанне въ выраженіяхъ, а то, въ послдствіи, пожалуй, будете раскаиваться въ своей запальчивости, да наконецъ, позвольте васъ спросить, въ чемъ моя подлость? Я же, говоря откровенно, не признаю себя виновнымъ передъ вами.

Ватунина.

Какъ? Вы, вы не признаете себя виновнымъ? Такъ стало быть я, я одна виновата, а вы правы! Я вамъ сама повсилась на шею! Да, сама? Говорите, лгите, вдь свидтелей не было при вашихъ клятвахъ. Господи, Господи! Что-же, что-же можетъ быть еще ниже и пошле этого человка? Честь и любовь отдавшейся ему женщины для него игрушка, забава, прихоть и больше ничего!.. Прекрасно, превосходно, вполн современно, достойно подражанія тхъ, которые пожелаютъ идти по вашей отвратительной и грязной дорог! Торжествуйте, наслаждайтесь своей великой побдой надъ слабой, погибшей и опозоренной вами женщиной!… Не правда-ли, это вдь очень забавна, смшно, пикантно, стоитъ смха… Такъ смйтесь же, смйтесь! А то давайте смяться вмст!… (Смется истерически.) Ха, ха, ха!… Вдругъ женщина, мать семейства, увлеклась мной, фатомъ!… (Смется громче.) Полюбила меня искренно, всмъ сердцемъ (Смется.) Меня, меня полюбила, комедіанта, эгоиста, человка безъ стыда и совсти… (Смется раздирающимъ смхомъ, который похожъ на рыданія. Молчаніе, во время котораго слышенъ хохотъ Ватуниной, потомъ она опускается съ кресло, грудъ у ней отъ волненія высоко поднимается.)

Шитинъ (говоритъ злобно).

Смйтесь, сколько вамъ угодно, я вамъ не мшаю, ваши тирады давно мн уже оскомину набили. (Иронически.) Прощайте, я васъ больше своимъ присутствіемъ безпокоить не буду. Впрочемъ, пожалуйста, не думайте и не утшайте себя пріятной надеждой на перемну моихъ взглядовъ на наши отношенія. Нтъ! Будьте уврены, мои взгляды неизмнны ни передъ кмъ и ни передъ чмъ. Я уже вамъ сказалъ, что я отъ жизни беру все то, что она мн даетъ, само собой разумется, беру съ разборомъ, именно то, что мн нравится. Я смотрю на жизнь вообще, какъ на прекрасный садъ, обилующій вкусными плодами и роскошными цвтами, которые единственно созданы для того, чтобы ими наслаждались люди, и поэтому я не считаю грхомъ сть т плоды, какіе удовлетворяютъ мой вкусъ, а также и срывать т цвты, которые мн нравятся… Ясно, вчно намъ ничто не можетъ нравиться, человкъ такъ разумно созданъ, что ему необходимо разнообразіе въ его любви и привязанностяхъ. Совтую и вамъ также смотрть: покойне будетъ.

Ватунина (быстро поднимается съ кресла).

Ни слова больше! Подите вонъ! Слышите вы это, или нтъ? Если вы не уйдете сейчасъ, то я позову людей. Боже! Боже! какой позоръ, какое безстыдство!

Шитинъ.

Зачмъ скандалъ, къ чему онъ? Я и такъ уйду. Будьте покойны, я человкъ деликатный и воспитанный на столько, что никогда не дозволю себ сдлать скандалъ, Успокойтесь, я очень радъ за настоящій исходъ этого дла. Растанемся же друзьями! Что длать? Въ силу моей теоріи такъ и должно было случится, какъ сейчасъ. Я это предвидлъ раньше. Гмъ! Чтожъ, это въ порядк вещей. Прощайте и не грустите. (Подаетъ ей руку, Ватунина отходитъ отъ него съ презрніемъ.) Я ухожу и вамъ позволяю утшать себя тмъ, что не я васъ первый оставилъ, а вы меня, это тоже для женщины очень, очень много значитъ. (Смется.) Вотъ какъ! Мы и руки не хотимъ подать, сердимся! Фи! какъ это рутинно и пахнетъ мщанствомъ!

Ватунина.

Прочь, прочь, прочь отъ меня, презрнный!

Шитинъ.

А, вотъ оно что? Если такъ, то и не нужно, обойдется и безъ вашей черезчуръ честной ручки. (Смется.) Будьте счастливы съ тмъ, кого взамнъ меня замстите. (Уходитъ быстро.)

Ватунина.

Подлецъ, подлецъ! О, Боже! подкрпи, пощади меня, дай мн силы пережить такой позоръ! Какой цинизмъ, какое развращенное безстыдство! И отъ кого же? отъ того человка, котораго я такъ любила, для котораго всмъ пожертвовала, нічего не пощадила,-всмъ пренебрегла,— забыла совсть, долгъ, чувства матери, бросила мужа, дтей. О! что я сдлала, что я сдлала? несчастная, несчастная! (Рыдаетъ.) Плачь, плачь, погибшая, опозоренная женщина, плачь не простыми слезами, кровавыми! Ты одна, одна на свт, безъ добраго имени, безъ уваженія, безъ защиты, да, тебя всякій можетъ оскорблять, тебя некому защитить… О, о! какъ невыносимо больно, тяжело такъ страдать, какъ я сейчасъ страдаю! въ груди такъ ужасно довить, голова кружится, въ глазахъ темнетъ! Боже, Боже, что со мной? О, о! (Падаетъ на полъ съ истерическими рыданіями.)

Занавсъ.

ДЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

Сумасшедшая или преступленіе съ самоубійствомъ.

ДЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Ватунинъ.
Ватунина.
Муза Ивановна.
Вадимова.
Каминъ.
Домна.
Наташа.

Садъ втораго дйствія при дом Ватунина. Съ самаго начала сцены слышны вдали глухіе раскаты грома, потомъ постепенно къ концу сцены громъ и молнія усиливаются.

ЯВЛЕНІЕ I.

Вадимова (прохаживается по саду).

Удивительно, какъ созданъ человкъ, право непостижимо, загадочно! Вотъ хоть бы Римма! ну, чего ей не доставало въ жизни? Мужъ человкъ прекрасный, честный и симпатичный, любилъ ее до обожанія, да и теперь, кажется, любитъ не меньше прежняго, а она?… видть его не можетъ, противень онъ ей, антипатиченъ. Но, а въ Шитин что необыкновеннаго? Фатъ, эгоистъ и больше ничего. Конечно, наружность довольно красива и элегантна: словъ пть, что вншность очень важную роль играетъ въ жизни какъ у мужчинъ, такъ у женщинъ. Но, если сопоставить Шитина съ Ватунннымъ въ умственномъ развитіи, а также и въ нравственномъ, то первый просто длается ничтожествомъ передъ Нитомъ Ивановичемъ. Признаюсь, если бы мн судьба послала такого мужа, какъ Ватунинъ, я бы лучшаго и не желала, была бы счастлива съ такимъ безукоризненнымъ человкомъ тмъ тихимъ семейнымъ счастіемъ, при которомъ такъ свтло и отрадно живется. Да, только врядъ-ли это когда осуществится на дл? Онъ такъ всегда сдержанъ, сосредоточенъ въ себ и убитъ своимъ горемъ, что и не замчаетъ окружающихъ его. Въ эти четыре мсяца моей жизни у него въ качеств гувернантки его дтей, при всмъ моемъ стараніи, я не разу не могла его вызвать на откровенность.

ЯВЛЕНІЕ II.

Вадимова и Каминъ.

Каминъ.

А, вы здсь? вотъ и прекрасно. Сядемте и поговоримте. Мн нужно вамъ сообщить кое-что, а потомъ обсудить сообщенное вкуп съ вами.

Вадимова (садясь).

Ну съ, растыкайте, сообщайте. Я къ вашимъ услугамъ, мало того, я вся превратилась въ слухъ и вниманіе. (Смется.)

Каминъ.

Благодарю взсъ. Но предупреждаю васъ, въ моемъ сообщеніи смшнаго ничего нтъ.

Вадимова (серьезно).

Если нтъ, то и не надо. Я способна слушать и серьезное, для меня непріятности въ жизни не новость…..

Каминъ.

Римма Павловна….

Вадимова.

Что съ ней? ужъ не больна ли она?

Каминъ.

Нтъ: впрочемъ, не знаю наврно, а только слышалъ….

Вадимова.

Говорите же, ради Бога, что вы слышали?

Каминъ (медленно).

Слышалъ я весьма и весьма непріятныя вещи…

Вадимова.

Ахъ, что еще такое? Говорите, договаривайте, не волнуйте меня.

Каминъ.

Вы знаете Шитина, также хорошо, какъ и я, слдовательно, вамъ очерчивать его лишнее.

Вадимова (перебивая).

Еще-бы, конечно, какъ по знать этого селадона! Что-же, что-же онъ сдлалъ?

Каминъ.

Онъ сдлалъ очень безчестное дло. (Останавливается.)

Вадимова.

Какое, какое-же? Говорите скоре, а то я вся измучаюсь за мою бдную Римму…

Каминъ.

Да, дйствительно, бдная и несчастная Римма Павловна. Что она теперь будетъ длать, покинутая этимъ безчестнымъ человкомъ?…

Вадимова.

Какъ, неужели, что вы говорите?… Нтъ, этого быть не можетъ! Это вздоръ, сплетни одн и больше ничего.

Каминъ.

Не вздоръ и не сплетни, а правда, которую я самъ лично отъ него слышалъ. Между ними, дня три тому назадъ, произошелъ окончательный разрывъ.

Вадимова (встаетъ и говоритъ нервно).

Онъ самъ, вамъ лично говорилъ объ этомъ? Господи!… Да гдже у него совсть, стыдъ, честь?! Знаете-ли вы, онъ вдь отецъ семейства! У нихъ сынъ родился… Нтъ, это что нибудь да не такъ! А если это правда, то Римма не перенесетъ этого несчастій… (Прикладываетъ платокъ къ глазамъ.)

Каминъ.

Да разв для такихъ людей, какъ Шитинъ, существуютъ семья, обязанности и чувства отца? Нтъ! Ршительно нтъ!… У нихъ на первомъ план всегда одно удовлетвореніе своего собственнаго эгоистическаго я, и больше ничего. Для нихъ нтъ ни вры, ни долга, ни чувства чести, ни привязанности. Они смотрятъ на жизнь самымъ эпикурейскимъ взглядомъ. Цль ихъ жизни — одно наслажденіе, для достиженія его, они ни кмъ и ни чмъ не пренебрегаютъ, геройствуютъ, подличаютъ, либеральничаютъ, миндальничаютъ, реальна чаютъ, гуманничаютъ, женскій вопросъ перетрепываютъ и, наконецъ, говорятъ очень громко о труд и полезности его, а между тмъ сами палецъ о палецъ не ударятъ и живутъ истыми эксплуататорами труда другихъ.

Вадимова.

О! Я это несчастіе впередъ предчувствовала, но только не говорила объ этомъ никому. Боже мой! что съ ней будетъ? Что она станетъ длать при такихъ грустныхъ обстоятельствахъ? Она не перенесетъ, не переживетъ такого позора, при своемъ болзненно-впечатлительномъ темперамент… Научите меня, что длать? Какъ ей помочь? Вы человкъ практичный, опытный.

Каминъ.

Нтъ, вы ошибаетесь, я въ такахъ длахъ ничего не смыслю. Это дла семейныя, вмшиваться въ которыя очень щекотливо и безтактно. Предоставьте все это дло устроить Ниту Ивановичу. Врьте мн, онъ, и онъ одинъ только, можетъ ее спасти отъ угрожающей ей опасности. Я увренъ въ немъ: онъ высоко честенъ и безконечно добръ. Онъ никогда не откажетъ въ своемъ участіи той, которую такъ прежде любилъ и уважалъ. Да будь я на его мст, я бы ни минуты не задумался подать руку помощи.

Вадимова.

За эти немногія и дорогія слова я васъ еще больше буду уважать, потому что врю, и врю безусловно, въ ихъ искренность, безъ всякаго сомннія.

Каминъ.

Благодарю васъ за ваше довріе, которое мн слышать отъ васъ очень лестно… Но… но… скажите мн: (Беретъ ее за руку.) неужели мн нужно отложить всякую надежду на ваше хотя маленькое сочувствіе къ моему чувству, которое…

Вадимова (торопливо перебивая).

Я вамъ и сейчасъ скажу все тоже что прежде: нтъ и нтъ, Я вамъ уже сказала, что кром братскаго чувства я къ вамъ никакого другого имть не могу, слдовательно, благоразумне будетъ, если мы оставимъ этотъ предметъ въ поко, да къ тому же я такъ происшедшимъ разстроена, что. право, мн уже не до себя. Вы, вотъ, мой другъ, скажите мн лучше, что длать, сейчасъ хать къ ней, или нтъ?

ЯВЛЕНІЕ III.

Тже и Муза.

Муза (входитъ при послднихъ словахъ Вадимовой въ садовую калитку).

Еще-бы не хать? Не хать нельзя. (Смется.) Нужно утшать, развлекать, а то, чего добраго, съ такого горя съ ума сойдетъ еще, Гмъ! Очень жаль, что я опоздала въ томъ, что но отъ меня первой вы узнали объ этой антиресной новости!… А ужъ я-то, я какъ торопилась бжать къ вамъ съ этой восхитительной встью, просто вс пятки оттопала, взопрла, инда вся, охъ!… Здравствуйте, мои прелестные голубочки, охъ, измучилась я вся… разшалла…

Вадимова (холодно).

Напрасно вы такъ торопились съ своими новостями. Вы знаете, что здсь ихъ не долюб.ніваютъ.

Муза (язвительно).

Ахъ, пардонесъ, не знала, извините. Вотъ и потрафь на людей, поди же вотъ! Имъ же хочешь сдлать пріятное, или такъ сказать, порадовать, утшить ихъ, а они, на-поди, въ амбицію. Гмъ! Вотъ теб и благодарность, извольте радоваться!… Ну, признаюсь, я никакъ не ожидала получить отъ васъ такую неделикатность, Зоя Дмитріевна! Благодарю, уважили, одолжили, мерситесъ. (Длаетъ глубокій реверансъ.)

Вадимова.

Не стоитъ благодарности. Впередъ, пожалуйста, не трудитесь насъ утшать и радовать вашими интересными сплетнями дня. У насъ, Бога благодаря, есть довольно дла, есть чмъ заняться и поинтересоваться кром сплетенъ. Вамъ вотъ другое дло: при ничего недлань и это можетъ служить занятіемъ.

Муза.

Что-о? Такъ значить я, по-вашему, выхожу сплетница, хомыловка, смутьянка? Такъ-такъ, прекрасно, благолпно, считаю хорошо! Ахъ, Богъ мой! Да если-бы вы этакимъ манеромъ при комъ нибудь постороннемъ меня такъ обидли, что-бы тогда было? А?

Вадимова.

Ну, да, что-бы тогда было?

Муза.

Ни въ жизнь бы не стерпла, а такъ-таки вотъ бы, съ мста не сходя, и повалилась на полъ пластъ-пластомъ.

Вадимова (иронически).

Если это такъ необходимо для васъ сдлать, то вы, пожалуйста, не стсняйтесь, падайте, сколько вамъ угодно, мста много, да и къ тому же въ саду меньше рискуете ушибиться, чмъ въ комнат.

Муза (высокопарно).

Много будетъ для васъ чести, видть меня въ этомъ трагическомъ вид. Упади я въ обморокъ здсь, къ примру сказать, ни вы, ни этотъ аптехистъ не поймете и не подойдете съ помощью ко мн. Вы вдь безчувственны, вы изъ ныншнихъ, вы не можете понимать возвышенныхъ чувствъ, благодаря которымъ я только и живу и примиряюсь съ окружающимъ меня невжествомъ.

Каминъ.

Очень жаль, что вы примиряетесь, право. Я на вашемъ мст никогда бы не примирился, а отправился бы непремнно искать по свту для оскорбленнаго чувства уголокъ, гд тонкость и изысканность свтскихъ приличій постоянно заставляетъ падать въ обморокъ… (Смется.)

Муза.

Смйтесь, смйтесь. Охъ, и на моей улиц будетъ праздникъ! Васъ, быть можетъ, удивляетъ, что я такъ хладнокровно переношу ваши насмшки? Гмъ!… Это оттого, что я выше ихъ, я ихъ не замчаю, мимо ушей пропускаю. Знайте и помните: я далеко не та, чмъ была прежде. (Горделиво.) Я… я въ настоящее время не кое-кто, я экономка генерала Разваляева!…

Каминъ (шутя).

Ого! Значить не послдняя спица въ генеральской колесниц! Знасте-ли что? Вдь этакъ, пожалуй, отъ экономки и до генеральши не далеко!

Муза.

Очень можетъ быть, ничего нтъ удивительнаго. Генералъ холостой-вдовый, я же такая нравственная и деликатная двица, ко торая во всхъ отношеніяхъ можетъ….

ЯВЛЕНІЕ IV.

Тже и Домна.

Домна.

Зоя Дмитріевна! скорй пожалуйте въ домъ!

Вадимова.

За чмъ, что случилось?

Домна (осматривается).

Охъ! ничего, ничего, пожалуйте. Наташа пришла къ вамъ, она васъ и Владиміра Витыча спрашиваетъ.

Вадимова.

Хорошо, сейчасъ. Идемте, Владиміръ Витычъ!

Каминъ (къ Муз).

До свиданья, будущее ваше превосходительство! (Вадимова и Каминъ уходятъ.)

ЯВЛЕНІЕ V.

Домна и Муза.

Муза (злобно).

Ага! врно, забрало за живое-то! Гмъ! сейчасъ полетли и послы во вс концы.

Домна.

А теб какое дло? Небойсь, тебя спрашиваютъ? Видишь ты, какая явилась: везд сый и вся исполняй и во все суй свой носъ.

Муза.

Съ тобой, съ дурой, не стоитъ говорить будущему ея превосходительству. Конечно, если бы ты была по выше и по умне, то я бы за твои дерзости строго взыскала съ твоей хамской душенки, ты бы у меня такъ дешево не разсталась со мной, чувствуй ты это, безчувственная образина!

Домна.

Да што впрямь это такое, а? Долго-ли ты еще будешь ругаться-то? Породи еще себя въ енаральши-то производить, непойманнаго птуха нечего осчипывать, сперва поймай его, а то на теб: я-ли, не я-ли, девятый гвоздь въ подбор. Ой, фуфырная! смотри, не обмишулься въ разсчетахъ, не мимо говорится: берегись козла спереди, лошади сзади, а лихаго человка со всхъ сторонъ.

Муза.

Фи, фуй, что за тонъ, что за выраженіи! тьфу, срамъ слушать такой благовоспитанной барышн, какъ я! Замолчи, я теб приказываю: больше ни слова! Слышишь ты это, невозможная женщина!

Домна.

А — а, правда-то, врно, глаза колетъ! Гмъ! извстно, правда-то вдь не очень приглядна, она вдь ходитъ въ лаптяхъ, а не въ модныхъ сапогахъ.

Муза.

Туда же, съ посконнымъ-то рыломъ да въ пушной рядъ лзетъ, да много-ли ты въ правд понимаешь? Ты кто? мужичка и больше ничего. е

Домна.

А ты съ котораго боку стала барыней? Затвердила, какъ сорока, одно и тоже, да и все тутъ. (Передразнивая Музу.) Мужичка, мужичка и больше ничего! Эхъ, моя матушка, не будетъ лапотника, не будетъ и бархатника, и это врно, какъ Богъ святъ. Ты хоть и говоришь, что я правды не понимаю, нтъ, ты это напрасно, правда для меня всего дороже на свт.

Муза.

Что и говорить! много ты смышлишь. Ты, вроятно, о ней понимаешь столько-же, сколько свинья въ апельсинахъ.

Домна.

А-а-а-ахъ, мои матушки! да ты-то кто? Скажи-ка ты мн это, моя обидчица! Зачмъ ты къ намъ сюда пожаловала? что здсь забыла? къ кому пришла?

Муза.

Это до тебя, старое отребье, не касается. Твои дерзости теб даромъ не пройдутъ, помни это, грубое животное!

Домна.

Отъ таковской слышу. Вишь ты, какъ объенаралилась, фу-ты, ну-ты, прочь поди, что ни слово, то ругательство! Гмъ! впрочемъ, и то сказать, чего же вдь и ждать путнаго: не мимо говорится: поросенка хоть мой, хоть не мой, а онъ все въ грязь лзетъ, какъ и ты же вотъ, будущее ваше превосходительство!

Муза.

Замолчи, дура набитая ты и больше ничего! вотъ теб и сказъ. Съ тобой говорить только слова терять. Гмъ! съ дураками пива не сваришь. Я пойду къ дтямъ. Если Нитъ Ивановичъ придетъ, скажи мн. Гмъ! я его утшу, я его обрадую! Онъ меня долго будетъ помнить. Наконецъ-то настаетъ давно желанное время отмстить ему за нанесенное мн имъ оскорбленіе. Ухъ, потшу же я себя, похохочу же я, сколько душеньк моей будетъ угодно. (Уходитъ съ злобнымъ смхомъ.)

ЯВЛЕНІЕ VI.

Домна и Наташа.

Домна.

Какъ же, держи карманъ, увидишь ты его, злючка адова! Видишь ты, какъ ее разбираетъ за прогонъ-то, безъ нея у насъ теперь благодать Божія: ни сплетенъ, ни басонъ нтъ никакихъ. Ничего, ловко я ее нынче отбрила: ни на волосъ, ни въ чемъ ей не уступила. Гмь! если все уступать да терпть, то придется, пожалуй, битой и руганой быть зачастую такими ядовитыми проходимками, какъ эта Муза змя.

Наташа (входитъ).

Ну, прощай, Домну шва, пора домой!

Домна.

Погоди, погоди, хоть единую минуточку. Повдай, голубонька, что такое у васъ? Что съ ней-то?

Наташа.

Нтъ, не теперь, посл разскажу, некогда: Римма Павловна одна.

Домна (всплескиваетъ руками).

Ахъ, Господи! да не мучь ты меня, говори же, говори. Охъ!, предчувствуетъ мое сердечушко что-то недоброе.

Наташа.

Да, хорошаго мало…

Домна.

Что-же, что такое? что случилось?

Наташа.

Ахъ, отъ тебя врно не отвяжешься. Слушай: Рима Павловна поссорилась съ Шитинымъ. Онъ къ намъ больше не будетъ ходить.

Домна.

Что ты, да какже это случилось?

Наташа.

А я почемъ знаю, я при ихней ссор не была, стало быть, но могу и знать, изъ за чего она у нихъ вышла. Я вошла въ комнату посл ухода Шитина.

Домна.

Ну, ну, а потомъ?

Наташа.

Барыня лежитъ на полу, безъ всякаго движенія, блая — преблая, какъ полотно… Я, такъ и остамла на мст, потомъ ужъ — нта, нта, пришла въ себя.

Домна.

Ахъ, Господи, Царь небесный! Охъ, да ты посл о себ. съ ней-то, съ ней что случилось?

Наташа.

Не бойся, ничего, просто обморокъ, вотъ и все, который продолжался съ ней больше трехъ часовъ, мы такъ и думали, она помреть! Ну, потомъ ничего, раздышалась, но только не пришла въ себя такъ, какъ слдуетъ здоровому человку. Говоритъ, говоритъ хорошо, да вдругъ ни съ того, ни съ сего и скажетъ такое несообразное, страшное… Во сн постоянно говорить да бредитъ такими страстями, просто ужасъ, инда страсть беретъ съ ней оставаться одной. Измучилась я вся, на ее глядя.

Домна.

Заступница Пречистая! за что такое наказаніе?

Наташа.

Богъ милостивъ, быть можетъ, пройдетъ. Докторъ вотъ ужъ третьи сутки здитъ, говоритъ, что поправится: болзнь не опасная.

Домна.

Какъ же такъ эта хворь прозывается? Онъ, чать, говорилъ, или нтъ?

Наташа.

Какже, еще бы не говорить. Это, говоритъ, небольшая нервная горячка и больше ничего.

Домна.

Не знаю, не приводилось мн слышать о такой болзни. Ты что же это раньше-то меня не оповстила? Я здсь сижу себ и не знаю ничего. Мое мсто при ней, голубушк, вдь она мн больная, какъ родная, кровная. (Утираетъ глаза передникомъ.)

Наташа (говоритъ скоро).

Никакъ нельзя было. Нитъ Иванычъ не веллъ. Какъ только она пришла въ себя, я сейчасъ и бросилась сюда, но не дошла немного, встртила на дорог Нита Иваныча и разсказала ему о случившемъ. Онъ мн строго на строго заказалъ никому ничего не говорить, самъ же тотчасъ отправился за докторомъ, котораго привезъ къ намъ. Докторъ то ему самому ни подъ какимъ видомъ не дозволилъ показываться Римм Павловн. Однако я затолковалась, а мн давнымъ-давно нужно быть дома. Вонъ ужъ какъ смерклось, да и гроза собирается. Прощай, приходи къ намъ. Я здсь въ эту калитку выйду, запри за мной. (Уходитъ и затворяетъ за собой калитку.) х

Домна.

Ладно, ступай съ Богомъ! Я къ вамъ завтра утречкомъ приду. Охъ! Владычица, заступи, спаси и помилуй ее! Погубилъ онъ, лиходй, мою родную, безъ ножа зарзалъ, разбойникъ. Куда, къ кому ты свою опозоренную головушку приклонишь, мое дитятко? (Всхлипываетъ.) Думала-ли я когда нибудь увидать мото Риммочку въ такомъ несчастій? Охъ, тяжелыя нынче пришли времена! Живутъ ноне не такъ, какъ мы жили въ старину, не хотятъ такъ жить, а хотятъ жить по другому, по новому… О-о-о-охъ, Создатель! не вдаюгъ-бо и сами, что творятъ. (Оглядывается.) Ну, самъ сюда идетъ. (Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ VII.

Ватунинъ и Каминъ.

Ватунинъ (одинъ).

Домна, Домна омишннна! Нтъ, не слышитъ, глуха стала. Нужно ее непремнно послать туда, а то Наташа изнурилась до изнеможенія отъ безсонныхъ ночей около больной и этого несчастнаго ребенка. (Задумывается.) Что будетъ дальше? А что если она не поправится, что тогда? О! это будетъ ужасно! Нтъ, прочь мрачныя мысли. Богъ пощадитъ се, она и такъ жестоко наказана за свою несчастную любовь къ этому безчестному человку который своей наглостью и развращенностью довелъ ее до такого ужаснаго состоянія… О! какъ нестерпимо больно переживать такое несчастіе! Несчастная женщина, какъ ты могла полюбить такого презрннаго человка, въ которомъ нтъ ни чести, ни стыда, и даже нтъ состраданія къ теб! а ты, ты для него ничего не пожалла, всмъ пожертвовала! И, не смотря на его подлый, низкій и возмутительный поступокъ, онъ въ глазахъ большинства останется правъ, а она вполн виновата. Наше общество не караетъ такихъ гнусныхъ преступниковъ, оно ихъ оправдываетъ, они остаются правы и, нисколько не стсняясь, продолжаютъ длать преступленія безнаказанно. О! какъ все это невыразимо грязно, безчестно, отвратительно и возмутительно! Да, въ жизни зачастую бываетъ такъ: подлецы сплошь и рядомъ выходятъ правыми, а правые виноватыми.

Каминъ (входитъ).

Что? какъ Римма Павловна?

Ватунинъ.

Покуда ничего, а что будетъ дальше, сказать не могу. Впрочемъ, доктора говорятъ, разсудокъ долженъ возвратиться къ ней.

Каминъ.

Конечно, еще бы, мало ли бываютъ больны этой болзнью въ наше трудное время.

Ватунинъ.

Да, ты не ошибся, наше время очень трудное, мало того, даже ужасно тяжелое.

Каминъ.

И не смотря на это, я все же надюсь пережить его и увидать боле покойное и счастливое для насъ съ тобой время.

Ватунинъ.

Для тебя оно еще не ушло, оно у тебя впереди, ты вправ ожидать его.

Каминъ.

Точно также оно и отъ тебя не ушло. Пожалуйста, не смотри безнадежно на свое настоящее… Ты долженъ беречь себя для дтей, а потомъ для твоей несчастной жены, этой беззащитной жертвы своего увлеченія и обмана… Она въ своемъ настоящемъ положеніи такъ глубоко и трогательно несчастна… Видя это, каждый изъ насъ невольно отнесется съ сочувствіемъ къ такому безотрадному положенію своего ближняго… Несчастіе людей примиряетъ.

Ватунинъ.

О вражд здсь и рчи не можетъ быть: къ чему, зачмъ она? Я давно все простилъ и начали’ примиряться было со своимъ незавиднымъ положеніемъ покинутаго мужа: не я, молъ, первый и не я послдній, силой милъ не будешь. Я утшалъ себя еще тмъ, что я хоть и несчастливъ самъ, но она, она счастлива, а ея счастіе для меня дороже своего собственнаго. Но, какъ видишь, я въ своемъ ложномъ утшеніи глубоко ошибся. Жизнь ея_ также безпощадно разбита и испорчена, какъ и мои! И кмъ же, кмъ испорчена? Подлецомъ, негодяемъ, человкомъ безъ всякихъ правилъ и чести. Нанесенное имъ мн оскорбленіе я заглушилъ, похоронилъ въ себ ради ея счастія… О! въ настоящее время я не заглушу въ себ чувства мести, нтъ! Я долженъ, я обязанъ отомстить этому подлецу! Прощать и сдерживать себя я больше не могу и не имю силъ. Я его найду, онъ отъ меня не скроется’. Ухалъ, трусъ, негодяй, извращенная, подлая душонка!

Каминъ.

Пожалуйста, успокойся, не волнуйся, побереги себя.

Ватунинъ.

Да, теб можно говорить хладнокровно о томъ, чего ты никогда самъ не испытывалъ, да и не дай Богъ теб испытать этого въ твоей жизни!

Каминъ.

Врю и глубоко сожалю тебя… Но ты подумай, разсуди здраво: какую теб доставитъ отраду твое мщеніе? Врь мн, прошлаго ты имъ не воротишь, настоящее не улучшишь.

Ватунинъ.

Довольно, больше ни слова не говори. Я все это очень хорошо самъ знаю и оченьясно понимаю свое безвыходное положеніе… Но ты опускаешь одно обстоятельство изъ виду, именно, я могу своимъ мщеніемъ принести пользу, конечно, не себ, а другимъ, то-есть этихъ, другихъ, избавить отъ этого негодяя, который тогда не будетъ больше разстраивать и разрушать семейное счастіе честныхъ людей.

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Тже, Муза и Домна.

Домна.

Поздно, Муза Ивановна, пора и домой! Смотрите, какія тучи нависли, того гляди, дождь какъ изъ ведра хлынетъ.

Муза (не замчая Ватунина).

Ахъ, несносная, отстань, это не твое дло! Я сказала, дождусь Нита Ивановича, вотъ теб и сказъ. (Осматривается.) А — а, вотъ и онъ самъ здсь, очень пріятно. Здравствуйте, мой дорогой кузанъ! (Подходитъ къ нему съ реверансомъ. Домна подходитъ къ Камину и тихо разговариваетъ съ нимъ.)

Ватунинъ (холодно).

Что вамъ угодно? Что вамъ нужно отъ меня? Вамъ сказано было разъ и на всегда, чтобы вы какъ можно рже посщали мой домъ.

Муза (злобно).

Ахъ, пардонесъ, забыла, изъ ума вонъ, извините! Впрочемъ, мой настоящій визитъ не такъ, а по длу. (Значительно.) Да-съ, по длу. (Вынимаетъ изъ кармана пачку писемъ, перевязанную голубой ленточкой.)

Ватунинъ.

У меня съ вами никакихъ длъ нтъ, да и быть ихъ не можетъ между нами.

Муза (вертитъ пакетомъ въ рукахъ).

Ахъ, нтъ, напрасно вы такъ думаете. У меня къ вамъ есть самое преинтересное дло,— порученіе одно, именно: вотъ эту пачку любопытныхъ писемъ для васъ меня убдительно просилъ передать вамъ одинъ вашъ очень короткій знакомый.

Ватунинъ,

Кто? какой знакомый?

Муза.

Да, знакомый и очень даже близкій и… и даже съ нкоторой стороны, можетъ быть, и сродни. (Хохочетъ нахально.) Ну да, можетъ вполн называться вашимъ сродственникомъ.

Ватунинъ (съ презрніемъ).

А, вы опять за старое? Если такъ, то можете идти туда, откуда пришли, я не приходить сюда никогда. (Садится на диванъ и задумывается.)

Муза.

Зачмъ идти такъ скоро? Гмъ! мн очень пріятно васъ видть въ такомъ афронт. (Хихикаетъ.) Я надюсь, вы слышали, вы знаете. Вижу, вижу, васъ успли уже прежде меня обрадовать, очень, очень жаль, что опоздала….

Каминъ.

Муза Ивановна! васъ Зоя Дмитріевна спрашиваетъ.

Муза (насмшливо).

Пожалуйста, оставьте, не заминайте, дайте кончить. Такъ вотъ-съ, Нитъ Ивановичъ, возьмите эти сердцедныя писулины отъ меня, не бойтесь! Я уже вамъ сказала, что ихъ вамъ прислалъ одинъ прелестнйшій ждальменъ и обворожитель мужнихъ жонъ. Я, говоритъ, какъ честный и благородный человкъ, прошу васъ, Муза Ивановна, возвратить сіи цидулины тому, кому писавшая ихъ рука принадлежитъ по закону. (Пакетъ держитъ въ протянутой рук.) Согласитесь, вдь очень съ его стороны деликатно. (Смется.)

Домна (подбгаетъ и вырываетъ письма).

У, змя, ехидна адова! (Прячетъ письма въ карманъ.)

Ватунинъ (быстро поднимается).

Вонъ! сію минуту отсюда вонъ! Зачмъ вы ее пустили? Кто вамъ позволилъ?

Муза.

А — а, забрало, врно, за живое-то! Ничего, это я только долгъ плачу — невстк въ отмстку. (Смется.) Впередъ не обижайте своихъ родственниковъ и не мняйте ихъ на всякую….

Ватунинъ (волнуясь).

Вонъ отсюда, вонъ! Домна, Каминъ, пожалуйста, выведите, вышвырните ее отсюда! Я ее видть хладнокровно не могу. (Садится и закрываетъ лицо руками.)

Муза.

Что-о-о? меня, меня вышвырнуть? экономку генерала Разваляева! Нтъ, не родился еще тотъ человкъ на свт….

Домна (беретъ ее подъ руку).

Анъ врешь, родился. Пойдемъ-ка, сударушка, нечего теб здсь хомыловничать да хабалить!

Муза (старается высвободиться).

Прочь, пошла долой отъ меня, а то берегись, холопка, я шутить не люблю. Я, я не кое-кто! я, я экономка генерала! Генералъ меня въ обиду не дастъ, онъ всхъ васъ подъ судъ упечетъ.

Домна (тащитъ Музу за деревья).

Ладно, ладно, пойдемъ, не испугаешь насъ своимъ енараломъ, особливо меня, я сама зубаста, отъ кого хошь отгрызусь.

Муза (за деревьями).

Не пойду, пусти, я теб приказываю, слышишь? Анафема, варначка, мразь ты этакая! Погоди, погоди, задастъ теб генералъ.

ЯВЛЕНІЕ IX.

Ватунинъ, Каминъ и Вадимова.

Вадимовъ.

Что здсь? что за шумъ?

Каминъ.

Муза Ивановна отличается.

Вадимова.

Сумасшедшая и больше ничего. (Подходитъ къ Ватунину.) Опять она васъ разстроила своей глупостью? Не понимаю, какъ это только могутъ быть терпимы такіе люди въ семь? Нитъ Ивановичъ, что съ вами? (Кладетъ ему руку на плечо.)

Ватунинъ (очнувшись).

Что, нтъ, ничего. Садитесь, если хотите.

Вадимова.

Вы такъ поблднли, вы нездоровы?

Ватунинъ.

Нтъ, я здоровъ, благодарю васъ, не безпокойтесь.

Вадимова.

Нтъ, неправда, вы нездоровы, этого скрыть нельзя, ваше лицо это доказываетъ. (Слышенъ вдали голосъ Музы.)

Муза.

Я, я въ полицію, къ генералу, къ мировому жалобу подамъ.

Ватунинъ (нервно).

Она еще здсь? она не ушла? Каминъ, другъ, будь такъ добръ, поди, выпроводи ее, успокой меня.

Каминъ.

Будь покоенъ, она сюда больше не придетъ. Я ее съ твоего позволенія живо сокращу, съ такими субъектами нечего деликатничать. (Уходитъ.)

ЯВЛЕНІЕ X.

Ватунинъ и Вадимова.

Вадимова (садится).

Не волнуйтесь ради Бога, берегите себя. Не врьте этой сумазбродк, она все лжетъ.

Ватунинъ.

Я ее прежде васъ знаю: слдовательно, мн нужно васъ предупреждать, а не вамъ меня, Зоя Дмитріевна! Вы обо мн, пожалуйста,— не безпокойтесь. Идитетка лучше къ дтямъ, а то здсь сыро. Вы моихъ дтей такъ съумли привязать къ себ, что я, право, не нахожу словъ, какъ васъ и благодарить…

Вадимова (торопливо).

Нтъ, нтъ, не нужно мн никакихъ благодарностей. Привязанность и любовь ко мн вашихъ дтей, вотъ мн благодарность, которая для меня дороже всего. Ахъ, да! я сейчасъ здила къ Римм.

Ватунинъ (съ поспшностью).

Что, что она? что съ ней? не хуже-ли ей?

Вадимова.

Нтъ, ничего, успокоилась, заснула. Богъ милостивъ, поправится… А гршно вамъ такъ д’лать, Нитъ Ивановичъ, относительно меня.

Ватунинъ.

То-есть, какже это? объясните.

Вадимова.

Вы, зная давно о болзни Риммы, мн ни слова… Разв такъ поступаютъ друзья? да и вамъ бы было легче, если бы вы высказали..

Ватунинъ.

Какое же мн можетъ быть облегченіе говорить вамъ объ этомъ, вдь вы не улучшите ея настоящаго печальнаго положенія,

Вадимова.

Конечно такъ, но я все же могу и могла-бы быть чмъ нибудь полезной для нея. Вы не забывайте того, что она мн дорога, какъ никто въ мней одинокой жизни. Мы съ ней съ дтства друзья, привыкли длить пополамъ все и горе, и радости.

Ватунинъ.

Прошу извинить меня въ этомъ… Этотъ разрывъ, эта неожиданная болзнь съ ней меня такъ поразила и разстроила мою нервную систему… я и сейчасъ не могу придти въ нормальное состояніе.

Вадимова.

Врю, не говорите, не надо, Нитъ Ивановичъ! О такихъ печальныхъ вещахъ если говорить, то только еще боле растравлять больное мсто вашего страждущаго сердца, которое и безъ этого переполнено страданіями… Скажу вамъ прямо, вы не человкъ, а совершенство, вы истый христіанинъ, какихъ нынче очень мало… Вы не презираете тхъ, кто васъ оскорбилъ, а прощаете и заботитесь о нихъ. Вы достойны примра и самаго глубокаго уваженія. (Ватунинъ хочетъ говорить, но Вадимова перебиваетъ.) Нтъ, не говорите, не возражайте, я все знаю, я васъ понимаю и цню такъ, какъ вы того заслуживаете. Позвольте вамъ пожать вашу честную руку. (Жметъ Ватунину руку.) Я вполн покойна и уврена въ васъ? Если Римма поправится, то ваша рука никогда не откажетъ ей въ своей помощи, а доброе ваше сердце въ прощеніи… Что длать, кто изъ насъ въ жизни не ошибался? Много-ли найдется такихъ, которыя-бы были непогршимы…

Ватунинъ (уклончиво).

Я сдлалъ все, что могъ, что обязанъ сдлать каждый честный человкъ… Однако, пойдемте изъ сада. Гроза усиливается…

Вадимова.

Да, пойдемте. Признаюсь вамъ, я порядочная трусиха, боюсь грозы. Приходите и вы поскоре, а то простудитесь. Я сейчасъ вамъ пойду чай приготовлю на ночь, это васъ успокоитъ, а то вы очень встревожены и выглядите больнымъ. (Уходитъ.)

Ватунинъ (одинъ).

Славная, добрая женщина. Но, но далеко до моей несчастной Риммы. Да, не смотря на все прошлое, она для меня дорога точно также, какъ прежде. Нтъ, она для меня дороже еще стала въ этомъ ужасномъ несчастій. О, Всевышній, дай мн силу и твердость перенести это тяжелое горе… О, за вс мои страданіи, а также и за нее, я жестоко отомщу этому подлецу! Онъ мн поплатится своей безчестной жизнью. Я его найду, я его отыщу… (Задумывается.) А что, если, если она его еще любитъ! Да, любитъ! Нтъ, этого быть не можетъ, это невозможно! А если правда, что тогда? Чмъ я помогу? Что сдлаю? Нтъ, нтъ, это будетъ выше моихъ надломленныхъ силъ… Я, я тогда просто сойду съ ума. Боже, пощади, довольно для меня испытаній, и такъ тяжело, силъ больше нтъ бороться съ несчастіями! Нервы разстроены, здоровья нтъ, жизнь окончательно испорчена, погублена. Боже, помоги, пощади меня!… (Послднія слова говоритъ съ глубокимъ отчаяніемъ, въ голос слышатся слезы. Ватунинъ уходитъ медленно. Громъ и молнія усиливаются.)

ЯВЛЕНІЕ XI.

Нкоторое время садъ пустъ.

Ватунина (входитъ въ садовую калитку. Ватунина въ блой блуз, на голов накинутъ черный, большой платокъ. Осматривается по сторонамъ тревожно, ребенка кладетъ на диванъ).

Страшно… страшно мн… боюсь чего-то я… ужасно боюсь, а отъ чего? Отъ того, что гршница я… клятвопреступница я!.. Вотъ отъ этого и боюсь грозы… Нтъ, мн нечего бояться грозы. Это только т должны бояться, кому жизнь дорога, кому она нужна, а для меня жизнь недорога, и она мн не нужна. Мн смерть нужна!… Вотъ что мн нужно!… Что моя жизнь? Мученье одно и больше ничего!… Да!… лучше умереть, покончить сразу со своимъ страданіемъ, вотъ тогда и будетъ всему конецъ!.. Хорошо-бы, если-бы меня сейчасъ убилъ громъ!… Говорятъ, отъ такой смерти вс грхи прощаются… Нтъ, нтъ… я не достойна такой смерти!… Я гршница… меня не убьютъ грозныя силы небесныя!… Эти великія силы существуютъ для праведниковъ, а не для гршныхъ… О, если такъ… то я обязана, я должна сама себя убить к этимъ искупить свой страшный проступокъ!… Да… должна, и чмъ скоре, тмъ лучше для меня, для моей семьи и для моего опозореннаго мужа. Медлить нечего… но… но… а дти, дти мои… что съ ними будетъ?… Неужели я должна умереть, не видя ихъ, не благословя ихъ?… Нтъ, я не должна, я не достойна ихъ видть, а тмъ боле благословлять ихъ.. Благословлять только могутъ честныя безупречныя матери, а я что? Что я?… Погибшая, отверженная, бросившая своихъ дтей на произволъ судьбы ради любовника подлеца!… О! Какъ тяжело, какъ жгуче-мучительно испытывать такую невыразимую боль въ сердц и сознавать свою вину передъ дорогими моими дтьми и передъ честнымъ моимъ мужемъ. (Со слезами.) Простите меня, мои дорогія малютки!… (Входитъ на ступени бесдки, останавливается на верхней ступеньк и смотритъ въ лвую сторону. Платокъ спадаетъ у ней съ головы, волосы распускаются по плечамъ въ безпорядк. Молнія усиливается.) Вы теперь спите, вы покоитесь покоемъ ангеловъ. Когда вы выростете, то сохраните хотя маленькую память о вашей несчастной, погибшей матери… не презирайте меня, не обвиняйте и не судите меня строго. Боже Всемогущій! будь ямъ отцомъ, покровителемъ и руководителемъ въ ихъ жизни!… Дти мои, милыя мои, ненаглядныя мои, дорогія мои, простите меня! Вы… вы никогда, никогда не увидите вашей несчастной, погибшей матери!… Боже, Боже, прости меня!… (Сильный ударъ грома съ молніей. Ватунина въ испуг сходитъ съ крыльца и беретъ ребенка.) Творецъ Всемогущій! Страшно мн, боюсь я Твоего суда, Боже!… Я вся дрожу… холодю отъ страха… что со мной?… Голова моя горитъ, въ глазахъ темнетъ… мысли путаются, ничего не могу понять… Погодите, не торопите, дайте собраться съ мыслями, обдумать, ршить… (Прислушивается.) Что?… Какъ?… Неужели все кончено?… Неужели исхода нтъ?… Какъ! Все ршено?… Такъ это правда, правда?… Я обречена, должна умереть… я обязана убить себя, искупить свой проступокъ!… А этотъ несчастный ребенокъ… куда его?… Что? Подкинуть!… Его подкинуть?… Какъ? Что? Отдать къ мужу? Нтъ!… Нтъ!… Этому никогда не бывать. Отдать его на мученье, на пытку, на общее презрніе? Никогда… да, никогда! О, нтъ!… Онъ никогда не будетъ живымъ напоминаніемъ моего позора. Пускай лучше умретъ со мной вмст это несчастное созданіе, для него будетъ лучше и меньше страданій… но какъ, какъ онъ умретъ?… Чмъ?… Отъ кого?… Я не могу, я не въ силахъ сама лишить его жизни!… (Прислушивается и беретъ ребенка.) Какъ, что?… Не слышу, зачмъ такъ шепчете? Говорите громче… Куда?… Какъ, бросить?… Что? Въ колодезь?… А… вотъ куда, что-жъ? Лучше бросить туда, чмъ убить его, или задушить. Тутъ ему будетъ покойне, его никто не увидать… отлично, прекрасно придумала… ха-ха-ха!… (Смется сумасшедшимъ смхомъ, потомъ бжитъ къ колодцу и бросаетъ въ нею ребенка. Сильные удары грома съ молніей.) Ахъ!.. (Нсколько разъ вскрикиваетъ съ отчаяніемъ.) Боже, Боже! Что я сдлала?… Помогите, помогите!… Спасите, спасите, спасите моего ребенка!… (Ломаетъ руки.) Помогите!… Спасите!.. Берите меня, судите меня!… Я преступница, преступница!… Помогите, спасите, спасите!… Нтъ, нтъ! Не надо, не надо!… Лучше умереть, а то будутъ судить, презирать… О! опять позоръ, униженіе, срамъ мужу, покоръ дтямъ… Нтъ, нтъ! Я не допущу до этого…. Медлить нечего… смерть моя здсь, со мной… (Вынимаетъ съ лихорадочной торопливостью изъ кармана револьверъ.) Вотъ она!… (Прикладываетъ къ виску револьверъ, раздается выстрлъ. Ватунина съ раздирающимъ крикомъ падаетъ на полъ. Въ калитк показывается Наташа, съ лвой стороны являются съ испуганными лицами: Вадимова, Домна и Ватунинъ. Громъ и молнія, самая сильная, освщаетъ садъ.)

Занавсъ.

Конецъ.

М. Чуйковъ-Оверинъ.

‘Театральная Библіотека’, No 2, 1879

Чуйков-Оверин Митрофан Иванович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Граждане, Леонтьев-Щеглов Иван Леонтьевич, Год: 1879
  2. Молодой король, Габриак Черубина Де, Год: 1927
  3. На покое, Куприн Александр Иванович, Год: 1908
  4. Благовременное вспоможение, Константинов Трофим Васильевич, Год: 1794
  5. Пигмалион, или сила любви, Майков Василий Иванович, Год: 1779
  6. Яков Шишиморин, портной из Лондона за Знаменским мостом, Дершау Федор Карлович, Год: 1841
  7. Похождения Петра Степанова сына Столбикова, Некрасов Николай Алексеевич, Год: 1842
  8. Зачем иные люди женятся, Григорьев Петр Иванович, Год: 1854
Электронная библиотека