Михаил Булгаков.
Праздник с сифилисом
Михаил Булгаков.
Праздник с сифилисом
По материалу, заверенному Лака-Тыжменским сельсоветом.
Михаил.
———————————————
Праздник с сифилисом, Булгаков Михаил Афанасьевич, Год: 1925
Время на прочтение: 3 минут(ы)
В день работницы, каковой празднуем каждогодно марта восьмого дня, растворилась дверь избы-читальни, что в деревне Лака-Тыжма, находящейся под благосклонным шефством Казанской дороги, и впустила в избу-читальню местного санитарного фельдшера (назовем его хотя бы Иван Иванович).
Если бы не то обстоятельство, что в день 8 Марта никакой сознательный гражданин не может появиться пьяным, да еще и на доклад, да еще в избу-читальню, если бы не обстоятельство, что фельдшер Иван Иванович, как хорошо известно, в рот не берет спиртного, можно было бы побиться об заклад, что фельдшер целиком и полностью пьян.
Глаза его походили на две сургучные пробки с сороковой русской горькой, и температура у фельдшера была не выше 30 градусов. И до того ударило в избе спиртом, что председатель собрания курение прекратил и предоставил слово Ивану Ивановичу в таких выражениях:
— Слово для доклада по поводу международного дня работницы предоставляется Ивану Ивановичу.
Иван Иванович, исполненный алкогольного достоинства, за третьим разом взял приступом эстраду и доложил такое:
— Прежде чем говорить о международном дне, скажем несколько слов о венерических болезнях!
Вступление это имело полный успех: наступило могильное молчание, и в нем лопнула электрическая лампа.
— Да-с… Дорогие мои международные работницы, — продолжал фельдшер, тяжело отдуваясь, — вот я вижу ваши личики передо мной в количестве 80 штук…
— Сорока, — удивленно сказал председатель, глянув в контрольный лист.
— Сорока? Тем хуже… То есть лучше, — продолжал оратор, — жаль мне вас, дорогие мои девушки и дамы… пардон, — женщины! Ибо чем меньше населения в данной области, как показывает статистика, тем менее заболеваний венерическими болезнями, и наоборот. И в частности, сифилисом… Этим ужасным бичом для пролетариата, не щадящим никого… Знаете ли вы, что такое сифилис?
— Иван Иванович! — воскликнул председатель.
— Помолчи минутку. Не перебивай меня. Сифилис, — затяжным образом икая, говорил оратор, — штука, которую схватить чрезвычайно легко! Вы тут сидите и думаете, что, может быть, вы застрахованы?
(Тут фельдшер зловеще засмеялся…)
— Ха! Шиш с маслом. Вот тут какая-нибудь девушка ходит в красной повязке, радуется, восьмые там марта всякие и тому подобное, а потом женится и, глядишь, станет умываться в один прекрасный день… сморкнется — и хлоп! Нос в умывальнике, а вместо носа, простите за выражение, дыра!
Гул прошел по рядам, и одна из работниц, совершенно белая, вышла за дверь.
— Иван Иванович! — воскликнул председатель.
— Виноват. Мне поручено, я и говорю. Вы думаете, что, может, невинность вас спасет? Го-го-го!.. Да и много ли среди вас неви…
— Иван Иванович!! — воскликнул председатель.
Еще две работницы ушли, оглянувшись в ужасе на эстраду.
— Придете вы, например, сюда. Ну, скажем, бак с кипяченой водой… То да се… Жарко, понятное дело, — расстегивая раскисший воротничок, продолжал оратор, — сейчас, понятное дело, к кружке… Над вами: ‘Не пейте сырой воды’ и тому подобные плакаты Коминтерна, а пред вами сифилитик пил со своей губой… Ну, скажем, наш же председатель…
Председатель без слов завыл. 20 работниц с отвращением вытерли губы платками, а кто их не имел — подолами.
— Что ты воешь? — спросил фельдшер у председателя.
— Я никаким сифилисом не болел!!! — закричал председатель и стал совершенно такой, как клюква.
— Чудак… Я к примеру говорю… Ну, скажем, она, — и фельдшер ткнул трясущимся пальцем куда-то в первый ряд, который весь и опустел, шурша юбками.
— Когда женщина 8 Марта… Достигает половой, извиняюсь, зрелости, — пел с кафедры оратор, которого все больше развозило в духоте, — что она себе думает?
— Похабник! — сказал тонкий голос в задних рядах.
— Единственно, о чем она мечтает в лунные ночи — это устремиться к своему половому партнеру, — доложил фельдшер, совершенно разъезжаясь по швам.
Тут в избе-читальне начался стон и скрежет зубовный. Скамьи загремели и опустели. Вышли поголовно все работницы, многие — с рыданием.
Остались двое: председатель и фельдшер.
— Половой же ее партнер, — бормотал фельдшер, качаясь и глядя на председателя, — дорогая моя работница, предается любви и другим порокам…
— Я не работница! — воскликнул председатель.
— Извиняюсь, вы мужчина? — спросил фельдшер, тараща глаза сквозь пелену.
— Мужчина! — оскорбленно выкрикнул председатель.
— Не похоже, — икнул фельдшер.
— Знаете, Иван Иванович, вы пьяный, как хам, — дрожа от негодования, воскликнул председатель, — вы мне, извините, праздник сорвали! Я на вас буду жаловаться в центр и даже выше!
— Ну, жалуйся, — сказал фельдшер, сел в кресло и заснул.
‘Гудок’, 27 марта 1925 г.