Правосудіе и заслуга.
Правосудіе и заслуга.
(Восточная сказка.)
‘Не was belowed for his just dealing’.
. Б.
‘Сверная Пчела’, No 63, 1826
Правосудие и заслуга, Булгарин Фаддей Венедиктович, Год: 1826
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Одинъ молодой Англичанинъ, озаривъ умъ свой свтомъ книжнаго ученія, странствовалъ, чтобъ узнать людей въ разныхъ климатахъ и подъ разными правленіями. Онъ хотлъ найти среднюю пропорціональную линію между желаніями и потребностью рода человческаго, и между софизмами, порождаемыми пылкими страстями и воображеніемъ, увлекающими людей за предлы возможности, отыскать тотъ нравственный магнитъ, который безошибочно указываетъ истинное счастіе. Погруженный въ глубокое размышленіе, онъ стоялъ на развалинахъ древняго строенія, въ Багдад, и печально смотрлъ, какъ пнистыя волны Евфрата подмывали и разрушали дло рукъ человческихъ. Горестныя мысли тснились въ его голов, чувство скорби сжало сердце: онъ утеръ слезы и посмотрлъ на небо.
Въ нсколькихъ шагахъ отъ него, сидлъ старецъ съ блою, какъ лунь, бородою. Почетная чалма зеленаго цвта украшала его голову, и богатая одежда показывала его достоинство. Англичанинъ не примтилъ его за грудою обломковъ, но Эмиръ-Гаджи Муссалемъ видлъ его, и догадался о причин его грусти. ‘Ты, вроятно, вспомнилъ о минувшемъ величіи Багдада, юный Франкъ?’ сказалъ Эмиръ. Англичанинъ кивнулъ головою въ знакъ подтвержденія, и Эмиръ продолжалъ: ‘Я слышалъ отъ твоихъ братій, что и въ Франкистан {Такъ восточные жители называютъ Европу.} существуютъ подобные слды величія Имперій и ничтожности человческой. Все, что создано смертными, подлежитъ разрушенію, одна душа наша безсмертна, и одни только дла, сотворенныя непосредственно душою, не подвержены тлнію. Упало Царство Халифовъ, опиравшееся своимъ основаніемъ въ Аравіи, Испаніи, у Босфора и Нила. Эхо побдъ заглушено дикими воплями пришельцевъ, памятники богатства и силы лежатъ во прах. Но свтъ наукъ и правды, возженный мудрыми Халифами, не угасъ понын, тушимый варварами въ странахъ Исламизма, онъ сохранился здсь въ пепл, и возсіялъ въ Франкистан. Имена правосудныхъ Хэлифовъ съ благоговніемъ произносятся даже врагами нашей вры. Такова сила первостепенной добродтели, правосудія, сей цни, связующей небо съ землею, по словамъ одного мудреца! И такъ не презирай насъ, о юныя Франкъ, смотря на эти развалины, какъ слды истлвшаго нашего величія, но сожалй о насъ и чти, вспомнивъ, что мы имли Халифа-Гарунъ-алъ-Раашида. Онъ заслужилъ у современниковъ и у потомства прозваніе правосуднаго, а ты знаешь, безъ сомннія, что гд правосудіе, тамъ и заслуга, гд Цари добродтельны, тамъ и народы не могутъ быть порочными.’ — Эмиръ замолчалъ, и Англичанинъ крпко пожалъ у него руку.
‘Сядемъ на этомъ камн,’ сказалъ Эмиръ: ‘я теб раскажу нчто о великомъ, правосудномъ Гарунъ-алъ-Раашвд.’
Когда они услись, Эмиръ началъ разсказъ слдующимъ образомъ: ‘Однажды мудрый Халифъ Гарунъ-алъ-Раашидъ сидлъ въ своемъ чертог окруженный своми Министрами и придворными чиновниками, не говорю любимцами, потому что онъ боле всего любилъ, свой народъ, и несчастнйшихъ называлъ своими любимцами. ‘Послушайте,’ сказалъ онъ: ‘сегодня, на утренней молитв, благодаря Царя Царей за подкрпленіе силъ моихъ къ перенесенію бремени царствованія, я далъ обтъ вознаградить терпливую заслугу, и назначилъ на это изъ моея казны ежегодно сто тысячъ рупіи.’ — ‘Сто тысячъ!’ воскликнули слушатели, и сложа руки на груди, поникли головою къ земл. ‘Скажите мн откровенно,’ продолжалъ Халифъ: ‘кого бы изъ моихъ подданныхъ наградить по заслугамъ въ слдствіе обта?’ — ‘Великій Государь!’ сказалъ Ага оруженосцевъ:, мн кажется, разв того, кто бы покорилъ теб новую область.’ — ‘Не угадалъ,’ — отвчалъ Халифъ: ‘Во-первыхъ, мн вовсе не нужны новыя области, а во-вторыхъ, если бъ это случилось мимо моей воли, тогда бы я отдалъ эти деньги жителямъ покоренной области.’ — ‘Мудрый Халифъ!’ сказалъ Дефтердаръ: ‘я полагаю, что тотъ достоинъ сей великой награды, кто бы нашелъ средство, собрать какъ можно боле золота въ твою казну.’ — ‘Опять не угадалъ!’ — возразилъ Гарунъ-алъ-Раашидъ. ‘Государя богаты богатствомъ своихъ подданныхъ, и я скоре наградилъ бы того, который бы научилъ меня скоре и успшне обогатить мой народъ.’ — ‘Я думаю,’ сказалъ Визирь: ‘что тотъ заслужилъ бы награду, который бы заставилъ враговъ твоихъ трепетать одного твоего имени.’ — ‘Не угадалъ, не угадалъ, Визирь!’ быстро возразилъ мудрый Халифъ: ‘я бы вдвое наградилъ того, кто бы заставилъ враговъ моихъ любишь меня, и уврилъ ихъ, что я пламенно люблю людей, вовсе не имю враговъ, а ненавижу только злобу и коварство. Нтъ, Визирь, я преслдую порокъ правосудіемъ и порядкомъ, единственно для спокойствія добродтели, и такъ пускай враги правосудія и порядка боятся ихъ и трепещутъ предъ ними. Я въ длахъ сего рода невидимъ и неосязаемъ: понимаешь ли Визирь?’ — Визирь поклонился и замолчалъ. ‘Понимаю,’ сказалъ Кади: ‘тому слдуетъ награда, кто въ суд не щадитъ виновныхъ и…’ — ‘Постой Кади,’ сказалъ торопливо Халифъ: ‘съ перваго слова вижу, что ты и не понялъ меня и не догадался, въ чемъ состоитъ заслуга. Первая обязанность Судыі есть строжайшее соблюденіе истиннаго смысла законовъ, проницательность и чистая совсть, въ распознаніи вины, и отличеніи преступленія отъ погршности.’ — ‘Солнце счастія, кедръ премудрости!’ — воскликнулъ одинъ придворный, простерши вверхъ руки и поднявъ къ небу глаза: ‘тотъ долженъ получишь награду, кто лучше всхъ уметъ угождать теб и хвалить тебя.’ — Халифъ улыбнулся и сказалъ, ‘угождаютъ женщинамъ, а хвалятъ Ширахское внно: понимаешь ли? Я хочу, чтобы повиновались власти Халифа, и не угождали мн, и чтобы судили о благ длъ моихъ, а не хвалили слпо всего, сдланнаго мною.’ — Вс собесдники молчали, потупивъ глаза, пристыженные своею недогадливостью, тогда Халифъ сказалъ: ‘Джафаръ, у тебя есть садъ?’ — ‘Есть, Государь, щедротами твоими! ‘ отвчалъ Визирь.— ‘Не правда ли, что въ твоемъ саду находится два рода работниковъ’ — примолвилъ Халифъ, ‘одни, которые насаждаютъ и ухаживаютъ за плодоносными деревьями, другіе, которые стерегутъ ихъ отъ бурь и отъ людей своевольныхъ!’ — ‘Такъ точно, Государь’ сказалъ Визирь.’ — ‘Знаю,’ — продолжалъ Халифъ: ‘что и т и другіе работники полезны теб, и заслуживаютъ твое вниманіе, но если бъ ты вздумалъ, для примру всмъ, наградить одного достойнйшаго, изъ какого разряда ты избралъ бы человка?’ — ‘Изъ тхъ,’ отвчалъ Визирь: ‘которые насаждаютъ и лелютъ мои смоковницы.’ — ‘Ты сказалъ правду, Джафаръ!’ возразилъ Халифъ: ‘Чтобы сдлать людей счастливыми, надобно ихъ сдлать сперва мудрыми и добрыми. Улемы мои и Поэты, сладкою рчью убжденія, отвлекаютъ народъ отъ грубой чувственности къ душевнымъ наслажденіямъ, подобно садовникамъ, прививающимъ къ дикимъ деревьямъ плодоносныя втви. Они насаждаютъ въ сердцахъ смена мудрости и добродтели, разгоняютъ мракъ, скрывающій предъ людьми истину, и очищаютъ умы отъ лжи и софизмовъ, какъ смоковницу отъ вредоносныхъ наскомыхъ. Они научаютъ народъ понимать благія мои намренія, и потому я ршился избрать достойнаго изъ среди достойныхъ, и въ его лиц почтить цлое сословіе. Дефтердаръ, отдай награду мудрому Гафизу.’ — Нкоторые изъ собесдниковъ хотли говоришь, но одинъ взоръ Халифа запечатллъ ихъ уста молчаніемъ. Халифъ всталъ и пошелъ одинъ въ садъ, а вс присутствовавшіе разошлись въ безмолвіи по домамъ.
Народъ, узнавъ о поступк Халифа, возрадовался, и возсылая мольбы къ небу, со слезами умиленія вопіялъ: ‘Боже! будь благъ къ твоему народу, и сохрани намъ на многія лта мудраго и правосуднаго Халифа Гарунъ-алъ-Раашида!’— Улемы на хартіяхъ сохранили этотъ поступокъ для потомства. ‘
Когда Эмиръ кончилъ свой расказъ, Англичанинъ прервалъ долгое свое молчаніе и сказалъ: ‘теперь вижу, что главная потребность рода человческаго, и чистйшій источникъ ихъ счастія, есть правосудіе Государей, отъ котораго проистекаютъ вс добродтели въ народ.’
Мая 18-го