‘Гражданин’, No 49, 1873
Оригинал здесь — http://smalt.karelia.ru/~filolog/grazh/1873/3deN49.htm
‘ПОЗДНЯЯ ЛЮБОВЬ’.
‘ПОЗДНЯЯ ЛЮБОВЬ’.
Сцены изъ жизни А. Островскаго.
(Письмо къ редактору)
К….
‘Поздняя любовь’, Островский Александр Николаевич, Год: 1873
Время на прочтение: 8 минут(ы)
М. Г.
Позвольте воспользоваться вашимъ почтеннымъ по безпристрастiю журналомъ, чтобы сказать нсколько словъ о новомъ проиведенiи А. Островскаго, подъ влiянiемъ тхъ свжихъ впечатлнiй, кои вынесъ я изъ вчерашняго перваго представленiя этой пьесы иъ Александринскомъ театр.
Я пришелъ домой разстроенный. Я взялъ въ руки перо, бумагу, приготовилъ десятикопечную марку, и слъ чтобы писать въ Москву, А. Н. Островскому, то, что идя изъ театра домой усплъ сочинить. Начиналось письмо такъ: ‘О, г. Островскiй! отчего вы не умерли до написанiя ‘Поздней Любви!?’ Догадался что такъ писать не любезно, и снова началъ: ‘М. Г., позвольте надяться что ‘Поздняя Любовь’ есть роковая ошибка, вроятно у васъ валялась гд нибудь эта пьеска, присланная къ вамъ для исправленiя какимъ нибудь Дьяченкою, и думая посылать въ Петербургъ вашу пьесу, вы ошиблись, и послали вмсто нея ту, которую вчера мы видли, и которую вы приняли за свою. Поищите пожалуйста хорошенько у себя не найдется ли тамъ ваша пьеса, настоящая ‘Поздняя Любовь’. Но вспомнивъ что я г. Островскаго не знаю, разорвалъ и это письмо. Легъ спать, но долго не спалось, вс думалъ надъ тмъ: что такое за существо та героиня ‘Поздней Любви’, которую промотавшiйся адвокатъ, въ лиц г. Нильскаго, называетъ благородною душою, не смотря на то что она воровка, да еще воровка съ цинизмомъ? нигилистка-ли она, въ поэтическом значенiи этого слова, просто ли глупенькая, или глупенькая и безпринципная, въ одно и тоже время? Ничего не могъ придумать успокоительнаго, а потому заснулъ, ршивши что завтра поговорю объ этомъ съ читателями какого нибудь журнала.
Итакъ, читатели ‘Гражданина’, послушайте и скажите мн: что ciе значитъ?
Въ наши дни, въ Москв живетъ старый адвокатъ Маргаритовъ — очень бдный. У хозяйки квартиры, гд живетъ этотъ старикъ два сына: Каинъ и Авель или Николай и Дермидонтъ Шабловы. Авель выходитъ очень глупъ, но честенъ, добръ и усердно исправляетъ обязанности писца у старика стряпчаго. Каинъ поумне, одтъ франтомъ, получилъ юридическое образованiе, попадъ въ адвокаты, началъ было хорошо, но сталъ кутить и кончилъ тмъ что занялся одною только бутылкою, и то въ долгъ. У старика стряпчаго есть дочь, Людмила, она что-то среднее между молоденькою и зрлою, но повидимому современная, и даже совсмъ современная, хотя въ начал пьесы она нжно цалуется съ отцомъ и общаетъ ему жить какъ жила досел — только для его счастья. Разумется, давая это общанiе она лгала, ибо тотчасъ же вслдъ за этимъ хозяйка получаетъ длинную мотивированную записку отъ Каина своего изъ трактира, въ которой онъ пишетъ: ‘Мамаша, я играю въ биллiардъ, денегъ нтъ, проигрываю, еще меньше денегъ, проигрываю еще, денегъ и того меньше, присылайте 30 рублей, ибо я играю съ порядочнымъ человкомъ, а не пришлете — застрлюсь.’ — Людмила посылаетъ ему не 30, а цлыхъ 50, послднихъ отцовскихъ денегъ, и тутъ-то мы узнаемъ что она въ него влюблена, и притомъ ккъ еще влюблена — позднею любовью, то есть со страстью старой двы, никогда мужчину вблизи невидавшей и жаждущей лучше поздно чмъ никогда броситься къ нему на шею и сблизиться съ нимъ на столько, чтобы его буйная, а подъ часъ и пьяная головка отдыхала на ея мирной груди, а чтобы это не показалось тaкъ прозаично, Людмила разсказываетъ вамъ о томъ что благородне этого развратника Николая нтъ во всемъ мiр души, и что любитъ она его именно ни за что другое какъ за благородство его, да и за то что онъ гулять любитъ. По крайней мръ такъ объясняетъ она свою любовь бдному Авелю-Дермидонту, который въ свою очередь влюбленъ въ Людмилу. Но пока Каинъ продувается въ биллiардъ, къ старому стряпчему сваливается съ неба нежданная фортуна, въ лиц какого-то чудака купчика, поручающаго ему какое-то стотысячное дло, и въ добавокъ взысканiе по векселю съ одной дамы-кокотки 25 т. р., на которомъ, какъ оказалось, была подложная подпись поручителя, съ тмъ что если старикъ стряпчiй взыщетъ эти деньги, то половина ихъ принадлежитъ ему. На этомъ кончается первое дйствiе.
Во второмъ акт мы знакомимся съ Каиномъ въ самой поэтической обстановк: пропивши, проигравши и прогулявши всю ночь, онъ сидя на стул спитъ, положивъ курчавую голову на столъ. Мамаша его ругаетъ, а Людмила подходитъ къ нему пока онъ такъ сладко почиваетъ, и становясь въ балетную надъ нимъ позу, говоритъ что-то въ род слдующаго: ‘спи, мой милый, мой благородный, мой возлюбленный, ты такая чудная душа, и я такъ тебя люблю, такъ люблю, что и сказать не могу!’ Просыпается витязь: и что же, о ужасъ! публика видитъ передъ собою, что называется, пьяную фигуру, которая кром отвращенiя ничего не можетъ внушить. Побранившись съ мамашею, Николай сталъ бранить и дочь стряпчаго — не за то что та читаетъ ему мораль, но за то что ему, съ пьяна, кажется что она не можетъ не читать ему мораль, ибо онъ самъ признаетъ себя мерзавцемъ. Но нтъ: куда ей до морали! самъ Каинъ приходитъ въ смущенiе когда узнаетъ что она вовсе и не помышляетъ о томъ чтобы его упрекать или находить дурнымъ его поведенiе, нтъ, совсмъ не то: она подходить къ нему, и опять становясь въ балетную позу, говоритъ что-то въ род слдующаго: ‘милый мой, благородный мой, я люблю тебя, все что ты длаешь такъ хорошо, такъ восхитительно хорошо, но только побереги свое здоровье, голубчикъ, оно вдь теб нужно для будущихъ кутежей’.
— Какое вамъ дло до моего здоровья, убирайтесь*)!
— Какъ какое дло? я васъ люблю, безъ ума люблю!
— Будто? вотъ одолжили!
— Еще бы не одолжила, я вамъ вчера 50 рублей послала.
— Быть не можетъ! Это вы, а не матушка?
— Нтъ, это я, я не хотла вамъ это сказать изъ деликатности, но къ слову пришлось, я и сказала.
— А, такъ вотъ какъ! такъ значитъ вы меня любите, меня — негодяя, мерзавца, пьяницу, — да за что же? вотъ чудеса!
— Какъ за что? именно за то, что вы пьяница, негодяй, игрокъ, я васъ и люблю, и не только вамъ 50 рублей дамъ, но все сдлаю, все, ршительно все, слышите! — себя вамъ отдамъ — такъ просто, или замужъ, какъ хотите, всякую гадость сдлаю для васъ. Ну, однимъ словомъ, я ваша!
— Очень радъ, но теперь мн не до васъ, спать смерть какъ хочется, прощайте! Уходитъ. Два въ восторг и на седьмомъ неб. Удалось ей выгрузить свой сердечный баластъ, — не красиво, но все равно!
Посл этой любовной сцены новая сила любви. Является та кокотка, съ которой старый стряпчiй долженъ взыскать 25,000 р. въ пользу купчика-чудака, является, пронюхавъ гд раки зимуютъ, съ тмъ чтобы этотъ вексель или купить подешевле, или украсть у стараго стряпчаго. Украсть проще, тмъ боле что старуха хозяйка, мать Авеля и Каина, рекомендуетъ въ воры своего Николая, а въ сотрудницы Людмилу потому она ея Каина любитъ, и все для него сдлаетъ, а ключъ отъ портфеля гд хранятся векселя у Людмилы. Призываютъ Каина къ кокотк.
— Вы меня любите? спрашиваетъ кокотка.
— Люблю, отвчаетъ Николай, и какъ еще!
— Васъ любитъ Людмила?
— Любитъ, и какъ еще!
— Ну и прекрасно, не угодно-ли вамъ заставить эту Людмилу украсть вексель у отца, отдайте его мн, а я вамъ зa это дамъ денегъ, и въ придачу мою любовь.
— Вдь это безчестно, сударыня.
— Ахъ, какой вы дуракъ! да если-бы это было честно, разв я пришла-бы къ вамъ съ предложенiемъ моего сердца?
— Правда, я и позабылъ, ну, идетъ, украдемъ, только смотрите не надуйте: деньги и сердце!
Расходятся.
Новая сцена любви между Николаемъ и дочерью стряпчаго.
— Вы меня, сударыня, любите?
— Еще-бы!
— Любите. Такъ знайте что меня завтра сажаютъ въ яму.
— Въ яму! о, Боже, какой позоръ, какой ужасъ! (Замтьте: чужiя деньги проигрывать, мать обирать, пьянствовать — не позоръ, а въ яму попасть, fi quelle horreur!) Надо васъ спасти, но какъ?
— Какъ? Меня можетъ одно только спасти.
— Что?
— Преступленiе!
— Преступленiе? неужели!?
— Да! я совершу преступленiе и въ мигъ стану честнымъ человкомъ.
— Прекрасно! но только преступленiе совершу я, а не вы, какое оно?
— Какое? очень просто: украсть вексель у вашего отца.
— У моего отца? какъ это гадко! но впрочемъ я васъ такъ люблю что и на это способна. Украду, даю вамъ слово.
И украла, и вручила вексель Николаю.
Приодитъ кокотка.
— Ну что вексель?
— Укралъ, а деньги?
— Деньги при мн.
— Давайте!
— Нтъ, посл, давайте прежде вексель!
Николай вексель отдаетъ, она его бросаетъ въ печь, и затмъ говоритъ: — Спасибо, а деньги и любовь когда нибудь посл!
— Хорошо! вы умны, вы меня надули, но припомните что и я вдь не глупъ, отвчаетъ Николай.
Кокотка узжаетъ.
Возвращается папаша стряпчiй.
— Гд вексель? спрашиваетъ онъ у дочери.
— Я его, папаша, отдала.
— Кому?
— А вотъ Николаю.
— Какъ ты смла?
— Я должна была: честь и любовь мн это велли.
— Да я обезчещенъ, раззоренъ, умираю!
— Все равно, за то я Николая спасла отъ ямы.
— Такъ если такъ, то прочь отъ меня, негодная! Ахъ, нтъ, позабылъ: ко мн, моя милая, потому что я вдь старъ, и мн нужна твоя опора!
Замтьте что Николай все время стоитъ, во время этой сцены, въ поз Бельведерскаго Аполлона, и смотритъ на нее съ высоты своего благороднаго величiя говоря: а, каковъ я, вы думаете что укралъ? нтъ не укралъ!
Но вотъ старикъ его замтилъ, и начинаетъ бранить его, подобающими положенiю и сану его словами.
— Молчи, старикъ, говоритъ Каинъ стряпчему, принимая еще боле благородствомъ проникнутую позу Аполлона Бельведерскаго. Но старикъ совсмъ не намренъ молчать, и продолжаетъ бранить Каина. Тогда дочь его становится между отцомъ и Николаемъ и начинаетъ усовщевать папашу. Папаша усовщевается до такой степени что предлагаетъ дочери выбирать между имъ и Николаемъ.
Казалось бы, вотъ критическое положенiе для борьбы! Вообразите — нисколько! Съ быстротою птички, просто однимъ скачкомъ, она прыгаетъ отъ папаши къ Николаю, хватаетъ его за плечи, становится опять-таки въ балетную позу, и говоритъ: — Я выбрала!
— И такъ ты меня бросаешь на этого негодяя? спрашиваетъ отецъ.
— Бросаю! отвчаетъ дочь.
— Успокоитесь, говоритъ вдругъ Николай старику стряпчему. Вотъ вамъ ваша дочь, а вотъ вамъ и вексель!
Удивленiе всеобщее. Оказывается что Каинъ сдержалъ свое слово, данное кокотк, и одурачилъ ее, давъ ей не вексель, а копiю съ него, и сдлалъ это, какъ онъ объясняетъ, съ тмъ чтобы испытать: правдива-ли была любовь къ нему кокотки?
И такъ Николай потому такъ глядлъ гордо и благородно что онъ только подговорилъ Людмилу украсть вексель, и она его украла, а самъ онъ съумлъ надуть кокотку в-время, и вексель случайно у него остался въ карман.
Кокотка возвращается въ стряпчему съ 25 тысячами (почему съ 25 тысячами, когда она знала что вексель сожженъ — неизвстно), стряпчiй показываетъ ей вексель, она приходитъ въ изумленiе и изступленiе, но все-таки платитъ 25 тысячъ, и узжаетъ утшая себя тмъ что и эти деньги она заняла!
Тогда старикъ беретъ себ половину этихъ 25-ти тысячъ и даритъ дочери съ тмъ, чтобы она ихъ подарила своему жениху, а дочь отдаетъ эти деньги Каину.
Отецъ въ свою очередь приходитъ въ изумленiе, но когда узнаетъ что этотъ Каинъ женихъ ея дочери, опять-таки такъ скоро успокоивается, что не только отъ изумленiя переходитъ въ восторгъ, но даже велитъ бедному Авелю, который во время всей этой сцены собирался все объясниться въ любви невст своего брата, — написать довренность на имя Каина, и производитъ его не только въ зятья, но даже въ своего повреннаго! И вся эта метаморфоза случилась потому только что кокотка надула Николая, а не надуй она его, украденный вексель былъ бы въ печи, а не въ карман у Николая.
Сцена эта прекурьозна. Полагать надо что старику стряпчему вс эти сюрпризы пришибли мозгъ и онъ не успваетъ сообразить что въ сущности Николай, какъ онъ ни гляди благородно, такимъ же мерзавцемъ и остался, какимъ былъ!
Затмъ всеобщая радость, но только на сцен.
Въ театр же всеобщее смущенiе, не ршились даже вызвать бенефицiанта, г. Бурдина, въ роли стараго стряпчаго, ни г. Нильскаго, игравшаго очень недурно роль Каина, ни г. Сазонова, игравшаго очень талантливо роль простячка Авеля, ни даже г-жу Лядову-Сарiотти, отлично разыгравшую кокотку.
Наступила минута молчанiя всхъ и каждаго, посвященная какъ будто на уясненiе вопроса: да неужели все чт мы сейчасъ видли была пьеса Островскаго? Да гд-же его талантъ, гд-же его богатые типы, гд-же хотя слдъ какой нибудь борьбы, гд-же что нибудь похожее на Островскаго?
Увы! ничего этого не было. Прозвучали отъ времени до времени меткiя фразы, напомнившiя Островскаго, но безцеремонная постройка пьесы, еще боле безцеремонное обращенiе съ психическою стороною своихъ героевъ, превосходящее даже безцеремонность г. Дьяченки, были слишкомъ поразительны.
Кто-то, выходя изъ театра и садясь на извощика, сказалъ про героиню этой пьесы, дочь стараго стряпчаго: ‘вотъ такъ настоящая нигилистка!’ Выраженiе меткое, по прiвшееся. Бда въ томъ что авторъ, повидимому, задался совмъ другою мыслью: изобразить параллель между двумя родами любви, — любовью дочери къ отцу и позднею любовью девушки къ своему первому любовнику.
Чт бы на такую благодарную тему можно было сочинить! Настоящую комедiю Островскаго! А вмсто этого авторъ просто отъ нечего делать взялъ да и пошутилъ, написавъ пародiю на какую-нибудь комедiю — подъ заглавiемъ ‘Поздняя Любовь’.