ПОВСТИ ИЗЪ СЕМИНАРСКАГО БЫТА.
ПОВСТИ ИЗЪ СЕМИНАРСКАГО БЫТА.
И. А. Самоцвтовъ.
‘Отечественныя Записки’, т. 159, 1865
Повести из семинарского быта, Баталин Иван Андреевич, Год: 1865
Время на прочтение: 19 минут(ы)
Ливановъ. Записки семинариста, г. Осокина.
Ставленикъ, . М. Ршетникова.
Озерскій приходъ, Н. едоровича.
Нсколько лтъ тому назадъ, на семинариста обращали вниманіе тогда только, когда надо было, въ повсти, напримръ, какой-нибудь, выставить субъектъ неуклюжій, неумющій выражаться нечеловчески, выпускающій изъ устъ своихъ книжныя, старо-славянскія фразы, запуганный и забитый въ нравственномъ отношеніи. На семинаристахъ изощряли свое остроуміе многіе писатели, потшаясь ихъ вншними недостатками, условливавшимися обстановкою и случайными обстоятельствами семинарскаго быта. Потребности взглянуть на нихъ съ серьзной стороны русская жизнь тогда еще не заявляла, а отнестись въ семинаристу съ человческой стороны многіе писатели не хотли. Семинаристовъ, можно сказать, обличали въ такихъ недостаткахъ, въ которыхъ они ни душой, ни тломъ были неповинны. За что же казнить меня насмшкой и отверженіемъ по той причин, что вмсто фрака надваю я на себя сюртукъ длиннополый и пестрядиную рубашку? Что же мн длать, если я встртилъ міръ божій въ курной, душной избушк, не бгалъ по паркетному полу, не учился вальсировать, а распвалъ разныя церковныя стихиры на разные гласы и читалъ псалмы Давида надъ умершими? Ныншняя литература начала ослаблять удары обличительнаго бичеванія по отношенію во всмъ субъектамъ, подвергавшимся бича сего истязаніямъ, не потому, чтобъ она примирилась съ разными нехорошими и въ моральномъ и эстетическомъ отношеніи явленіями жизни, а потому, что обличать надо не человка, а другое что-то, стоящее вн человка и давящее человка. Перестали смяться надъ семинаристомъ не оттого опять-таки, чтобъ перестали казаться смшными разные его пріемы и разныя его рчи, а потому, что безцльная, вытекающая изъ одного лишь желанья посмяться, насмшк составляетъ глубокую обиду для ближняго. Перестали и оттого еще, что сами семинаристы осмяли себя, свой семинарскій битъ, свое семинарское ученье такою дкою, такою тяжелою и безпощадною насмшкой, посмяться которой не удавалось ни одному почти прежнему писателю.
Сущность насмшки, которою смйся, напримръ, надъ семинарскою бурсою швейный Помяловскій, состоятъ въ тяжеломъ сознаніи, присущемъ каждому умному семинаристу, того противорчія, которое замчаетъ онъ въ ученія о важности своего служенія общественнаго, съ тхъ дйствительнымъ положеніемъ, въ которое поставила его эта же самая жизнь общественная.
Дурное положеніе человка, безъ всякихъ отношеній къ другимъ соображеніямъ, есть зло для общества, тотъ, кто находится въ дурномъ положеніи, не можетъ сочувственно относиться къ тмъ порядкамъ общественнымъ, въ которыхъ онъ видитъ причину своего нехорошаго положенія. Дурное положеніе такихъ людей, которые готовятся быть дятелями какого-нибудь дла общественнаго, ведетъ въ паденію того дла, занятіе которымъ должно составлять задачу ихъ жизни. Чмъ выше дло, поручаемое обществомъ извстному лицу или сословію и чмъ хуже положеніе дятелей, тмъ больше вреда для общества. Технологъ необходимъ людямъ: безъ мануфактуръ и фабрикъ люди ходили бы разутыми и раздтыми. Кто же бы сталъ учиться технологія, еслибы искусство технологическое весьма мало двались обществомъ и положеніе технолога мало того, чтобъ было дурнымъ положеніемъ, а еще и возбуждало бы насмшки надъ собою? Люди боле сообразительные и понятливые оставили бы занятіе технологіей и обратились бы жъ другому роду дятельности, гораздо боле прибыльному и полезному, а принужденные, по какимъ нибудь обстоятельствамъ, оставаться непремнно технологами, стали бы вести дло такимъ образомъ, что фабрики и мануфактуры въ скоромъ времени оказались бы ни за что негодными. Въ книгахъ написано и постоянно печется, что порядокъ общественный безъ религіи держаться не пожегъ никоимъ образомъ, религія безъ церковной іерархіи въ православной церкви существовать не можетъ, церковная іерархія должна состоять изъ лицъ, спеціально подготовленныхъ ко всему тому, что относится къ длу религіи, подготовленіе же это длается у насъ въ духовныхъ семинаріяхъ. Для возбужденія въ воспитанникахъ благородныхъ чувствъ, воспитывающее его поведеніе прежде всего раскрываетъ вредъ его очами высокій идеалъ его общественнаго служенія. Учащіеся въ духовной семинаріи постоянно слышать высокія рчи о высот будущаго своего пастырскаго служенія. Естественно, вслдствіе всхъ логическихъ законовъ здраваго человческаго мышленія, въ голов семинариста долженъ возникнуть такой процесъ сужденій: ‘А вдь я — лицо довольно авторитетное для общества. Выходитъ, но словамъ моихъ воспитателей, что дло, дятелемъ котораго я назначаюсь — такого рода, что безъ него порядокъ государственный и общественный держаться не можетъ. А если такъ, то вс благомыслящіе, къ порядку общественному и тишин общественной расположенные, люди весьма заинтересованы моимъ положеніемъ, и ужь никакъ не допустятъ того, чтобы мое положеніе было дурно въ какомъ нибудь отношеніи.’ По законамъ психическихъ отправленій, всякое мозговое абстрактное сужденіе стремится въ оправданію себя фактами жизни реальной, обыденно! Обведя своимъ глазомъ дйствительную обстановку своей жизни, семинаристъ приходитъ къ тому моральному и физическому ощущенію, что сложившаяся въ его мозгу абстрактная теорія же совсмъ соотвтствуетъ дйствительнымъ явленіемъ жизни реальной. Онъ замчаетъ, между прочимъ, такое обстоятельство, что общество, весьма разумно и основательно думающее, что религія составляетъ главное условіе поддержанія порядка общественнаго — оказывается нердко очень холоднымъ къ положенію тлъ живыхъ личностей, которыя должны служить проводниками религіозныхъ началъ и убжденій. А замтивъ это, онъ начинаетъ раздумывать о томъ, да въ самомъ ли дл мое будущее служеніе такъ необходимо для общества, что безъ него немыслимо и благосостояніе? Вдь вотъ технологи, напримръ — народъ для общества необходимый, это видно по тому, что управляющіе фабриками и заводами живутъ хорошо — видно, что ихъ поддерживаетъ общество. Что же кругомъ меня видно? Гд свтлыя явленія въ моей жизни? Дома, въ деревн, онъ видитъ только, вкъ отецъ его, служитель алтаря божія, ходитъ за тяжелою сохою, выманиваетъ у мужика лишнюю копейку за похороны или крестины, вкъ бьется онъ цлую жизнь изъ-за одного куска хлба и стоитъ въ прихожей по цлымъ часамъ въ дом какого-нибудь пріхавшаго изъ Ниццы русскаго барина. Въ воспитывающемъ его заведеніи онъ встрчаетъ ту обстановку, которая извстна читателямъ ‘Бурсы’ Помяловскаго, за порогомъ семинаріи ему представляется та же трудовая жизнь, какую вели отцы его и прадды, и чувствуетъ онъ, что не до высокихъ идей ему будетъ въ дйствительной жизни, что погнется хоть какая хочешь крпкая душа подъ гнетомъ тяжелой бдности я тяжелыхъ испытаній, что между тми теоріями и словами о высокой его авторитетности для общественной жизни, которыя такъ хорошо лелютъ его слухъ и услаждаютъ душу, и дйствительною жизнію — пропасть большая. Слышитъ и видитъ онъ, что вся семинарская наука считается очень многими будто-бы совершенно безплоднымъ и безполезнымъ два жизни дломъ, что не пользуется она большимъ сочувствіемъ общества, и что не стоитъ будто-бы она того, чтобы терять за нею свои силы и жертвовать для нея своимъ здоровьемъ. Вс эти противорчія дйствительной жизни съ отвлеченными теоріями раздражаютъ, съ одной стороны, напитываемое миролюбивыми чувствами сердце семинариста, съ другой — заставляютъ его относиться съ большимъ скептицизмомъ ко всему, что говорится ему въ школ. Боле сообразительные и энергическіе люди изъ семинаристовъ, видя, что слово о значенія священника въ общественной жизни хорошо, но оставаться въ духовномъ званіи очень плохо, оставляютъ свое званіе и идутъ въ университеты, въ медицинскія академіи и т. д., набираютъ, однимъ словомъ, такое общественное служеніе, о которомъ хотя и не говорятъ словъ слишкомъ краснорчивыхъ, во которое на самомъ-то дл обществомъ серьзно цнится и серьзно вознаграждается. Религія, такъ необходимая для общественнаго порядка и счастья человческаго, теряетъ такимъ образомъ очень часто самыхъ лучшихъ, самыхъ умныхъ, самыхъ талантливыхъ дятелей. Я самъ учился и учу въ семинаріи, и знаю очень хорошо, какіе люди идутъ изъ нея въ университеты и въ медицискія академіи… Но этого мало, что религія теряетъ своихъ лучшихъ дятелей, къ великому сожалнію людей благомыслящихъ — она находитъ нердко въ вышедшихъ изъ семинарій воспитанникахъ семинаріи своихъ отрицателей. Да, отрицательная теорія — по-душ семинаристу, но это не значитъ, чтобы душа семинариста по самому существу своему была такъ устроена, чтобы отрицательныя теоріи преимущественно были сродственны и симпатичны ей. Никому, можетъ быть, не стоило такъ дорого разставанье съ прекрасными, возвышенными, идеальными міровоззрніями, какъ семинаристу! Такія явленія представляютъ собою гораздо уже боле важное и серьзное дло, чмъ то, что семинаристъ не уметъ красно и легко выражаться, что конфузятся онъ слишкомъ ужъ сильно, если попадетъ куда-нибудь и большое общество, и не знаетъ куда двать свои руки и ноги, если заговорятъ съ нимъ бойкая женщина, что не уметъ онъ завести съ нею разговора, а непремнно свернетъ какъ-нибудь на библію. Когда русская литература заговорила о разныхъ явленіяхъ русской жизни языкомъ серьзнымъ, тогда и бытъ семинарій сталъ для нея вопросомъ весьма важнымъ въ дл улучшенія соціальнаго строя. Въ русскихъ журналахъ 1864 года не разъ попадались какъ повсти, сюжетъ которыхъ заимствованъ изъ жизни семинарской и дйствущими лицами которыхъ являются семинаристы, и прочитывали мы эти повсти съ большимъ интересомъ. Въ написанныхъ повстяхъ, заимствованныхъ изъ жизни семинарской, видно, что авторы ихъ задавали себ цль — посредствомъ легкой литературной формы обратить вниманіе читателей за то или другое ненормальное, затруднительное наложеніе семинариста, встрчаемое имъ въ разныхъ фазисахъ его жизни. Дло хорошее! Но легкимъ разсказомъ о томъ или другомъ затруднительномъ положеніи, встрчаемомъ семинаристами въ различныхъ фазисахъ своей жизни, нельзя, конечно, выяснить всей сущности и всего значенія затруднительности этихъ положеній. Мы обращаемъ вниманіе на написанныя о семинаристахъ повсти не потому, чтобы он стоили этого по своимъ литературномъ достоинствамъ — въ большей части изъ нихъ незамтно ни талантливости, ни умнья живо и рельефно выставлять на видъ явленія обыденной жизни — а потому, что явленія, указываемыя этими повстями, приводятъ насъ ко многимъ вопросамъ о быт семинарскомъ и быт духовенства русскаго вообще, важнымъ съ точки зрнія общественнаго порядка и благоустройства. Останавливаемся за трехъ повстяхъ, которыя нами названы въ заглавіи.
Въ повсти ‘Ливановъ’ содержится разсказъ о любви семинариста къ двушк свтскаго званія, кончившейся очень неудачно, вслдствіе того обстоятельства, что отецъ его, умирая, далъ ему завщаніе — быть непремнно въ духовномъ званіи. ‘А у насъ — говоритъ герой этого разсказа — нсколькими указами строжайше было запрещено кончающимъ курсъ семинаристамъ имть невстъ. А тутъ я осмлился нетолько имть невсту, но еще влюбиться въ нее безъ разршенія начальства. Преступленіе, неслыханное въ духовенств! Затмъ мн оставалось или убираться изъ духовнаго зданія, гд не дали бы мн большіе понамарскаго мста, или жениться на духовной дам, какую укажутъ мн, чтобъ получить мсто священническое’ (‘Русское Слово’ іюнь, стр. 27). Любимая имъ двушка ухала изъ города, а Ливановъ, кончивши курсъ въ семинаріи, выполни предсмертныя слова своего родителя, долженъ былъ искать священническаго мста со взятіемъ невсты, какую укажетъ ему епархіальное начальство. Вотъ какъ описываетъ онъ посл такого событія своей жизни душевное свое состояніе: ‘Теперь я переживаю то положеніе, въ которомъ человкъ сознаетъ, что для него не потеряно въ мір, и впадаю въ живую апатію. Теперь… пусть женятъ меня на комъ хотятъ. Мн все равно. Мн говоритъ, что моя невста, Павла Филиппова, и молоденькая, и красавица, матушка въ особенности утшаетъ меня этимъ. Я со всмъ этимъ совершенно согласенъ, а все жъ таки повторяю: ‘теперь пустъ меня женятъ на немъ хотятъ… мн все равно’. Прочитавъ это письмо, пріятель Ливанова горько задумался, да и было тутъ надъ чмъ призадуматься! (Русск. сл. іюнь, стр. 38).
Въ повсти ‘Ставленникъ’ (Соврем. іюнь, іюль, и августъ) содержится разсказъ о томъ, какъ кончавшій курвъ семинаристъ, получивши мсто священническое, ищетъ себ невсту, потому что не нанявшись, семинаристъ не можетъ быть священникомъ. Прочитавши эту повсть — очень длинную, замтимъ, и скучную — читатель пойметъ, отчего такъ задумался пріятель Ливанова… Егоръ Ивановичъ Поповъ — герой повсти ‘Ставленикъ’, поступаетъ на священническое мсто и просить себ невсту у протопопа узднаго города Столешинска. Поршивши выдать за Попова собственную дочь свою Надю, отецъ-протопопъ ведетъ такой разговоръ съ своей супругой:
— Надо бы съ Надей поговорить, Антонъ Ивановичъ. А? говоритъ ему его супруга.— Неловко какъ-то. Пусть она знаетъ, что у нея есть женихъ.
— Ну, позови ее сюда.
Пришла Надя.
— Послушай, Надежда Антоновна, начать отецъ: — теб уже двадцатый годъ, за тебя сватались многіе, но я не хотлъ выдавать тебя, сама знаешь почему, а въ двицахъ теб сидть неловко, да я уже старъ и слабъ становлюсь, того и смотри, что гршнымъ дломъ, помру. При мн-то теб хорошо, а что будетъ безъ меня? Понимаешь?
— Понимаю, папаша.
— Ну, такъ вотъ что я теб скажу: ты скоро выйдешь замужъ.
— Я… за кого? сказала дочь, дрожа.
— Видла ты сегодня учителя Саши?
— Видла.
— Ну, такъ за него.
— Тятенька!…
— Что еще?
— Онъ мн не нравятся.
— А кто же теб нравятся? Ну-ко, скажи?
— Мн никто не нравятся.
— Въ монастырь, что ли, захотла?
— Нтъ-съ.
— Я уже ршилъ: ты должна выйти замужъ за Егора Ивановича Попова. Слышишь?
— Тятенька!— Надежда Антоновна заплакала.
— Это что за слезы?… знаешь каретникъ?
— Тятенька… Я не могу за него выдти…
— Марья, позови Егорку.
Дочь упала на колни въ ноги отцу.
— Марья, теб говорятъ!
— Антонъ Ивановичъ, полно… Что же, если она не хочетъ!
— Знать я этого не хочу и проч. (Совр. августъ, стр. 216).
Утрировано: въ большей части случаевъ дло обходится безъ громкихъ приказаній. Духовныя Нади и Лизы воспитываются такъ, что не противорчатъ ни въ чемъ вол своихъ родителей. А все-таки, смшно, вдь, читатель?
А вотъ не угодно ли послушать, вамъ объясняются во взаимной любви женихъ съ невстой въ духовномъ званіи. Егоръ Ивановичъ шелъ съ своей нареченной, и не зналъ какъ ее занять. Однако началъ:
— Надежда Антоновна!
— Что?
— Вы на меня не сердитесь?
— Я… за что?
— За то, что я просилъ вашей руки.
— Это воля папаши…
— А вы что скажете?
— Я ничего не могу сказать… Вола папаши.
— Что, вамъ не хочется за меня выдти?
Надежда Антоновна посмотрла въ вето и сказала:
— А отчего это у васъ шишка на носу?— Она захохотала.
— Это отъ природы.
— Какъ отъ природы?
— Такимъ родился.
— Вамъ который годъ?
— Мн двадцать-третій.
— Неправда — вамъ сорокъ и проч. (стр. 273).
Стерпится, слюбится, говоритъ русская пословица, и Надежда Антоновна въ конц повсти начинаетъ привыкать въ Егору Ивановичу и даже любить его.
‘Что жь длать — говорить одинъ знакомый Егора Ивановича — вдь наша женидьба заключается въ полученіи мстовъ. Не женишься, мста не получишь, а полюбишь двушку, мста не найдешь’ (стр. 275).
Разсказъ ‘Озерскій приходъ’ (Библіотека для чтенія. Февраль 1894 г.) можно назвать страшномъ финаломъ судьбы семинариста, очень нердко встрчающимся въ его жизни. Въ этомъ разсказ дйствующимъ лицомъ является семинаристъ, женившійся уже и сдлавшійся священникомъ. Отецъ Николай (герой разсказа) принадлежитъ къ категоріи новыхъ людей изъ семинаристовъ. Это — новый еще у насъ образъ сельскаго священника, человка дятельнаго, преданнаго народу и самоотверженно служащаго своему длу. Во цвт силъ его и здоровья, въ моментъ его дятельности, обращенной на благо бдныхъ людей русской деревни, жена его умираетъ, оставивши ему только-что рожденнаго сына и его самаго — полнаго жизни и благихъ стремленій и начинаній. Какъ тутъ не задуматься, и еще боле горькой даже думой, чмъ какою задумался пріятель Ливанова, прочитавшій письмо его, написанное посл разрыва всякихъ отношеній съ Врочкой Камковой? Тамъ былъ еще исходъ при твердой вол и счастливыхъ обстоятельствахъ, а для отца Николая терялись уже всякая надежда на благо жизни, ему осталась только суровая доля одиночества, тяжелой борьбы съ самимъ собой — и, пожалуй, еслибы не сынъ — монашеская ряса съ монашеской кельей и чернымъ клобукомъ.
Авторы трехъ указанныхъ нами повстей вс останавливались на одномъ и томъ же почти вопрос, касательно быта духовенства — именно на вопрос о семейныхъ его отношеніяхъ. Писатели прежнихъ повстей о семинаристахъ занимались большею частію воспроизведеніемъ семинарской жизни, указаніемъ недостатковъ, и моральныхъ и интеллектуальныхъ, этой жизни. Въ ‘Ставленник’, ‘Ливанов’ и ‘Озерскомъ приход’ разсматривается другой моментъ жизни семинариста — тотъ моментъ, когда онъ, покончивши съ своимъ двнадцатилтнимъ школьнымъ трудомъ, стоя одною ногою на порог своей школы, другую заносятъ на поприще жизни дйствительной, общественной. Вотъ большая разница въ положенія воспитанниковъ семинаріи, въ сравненіи съ воспитанниками другихъ учебныхъ заведеній. Въ числ многихъ разницъ, самая большая и главная разница заключается въ слдующемъ: воспитанники другихъ заведеній не обязываются прямо и непосредственно посл окончанія курса своего ученія жениться, тогда-какъ для семинариста первымъ условіемъ вступленія на поприще общественной дятельности, является женидьба. Разница весьма важная и существенная: люди, выходящіе изъ другихъ заведеній, женятся обыкновенно тогда, когда попривыкнутъ къ своему своему положенію въ обществ, поосмотрятся кругомъ себя, запасутся средствами для жизни семейной, составятъ карьру и проч. Ничего этого нтъ, а не можетъ быть въ быту семинариста. Прямо со школьной скамейки, онъ долженъ идти передъ брачный алтарь, прямо посл изолированной отъ общества, почти монашеской жизни, ни видавши ни свта, ни людей, онъ обязанъ сдлаться мужемъ, отцомъ и т. д.— переходъ, какъ хотите, рзкій, отуманивающій голову и производящій въ мозгу сильныя пертурбація! Не женившись, семинаристъ не можетъ сдлаться священникомъ, пока не найдется предопредленной для него отъ вчности подруги жизни, онъ скитается по земл, какъ тнь, неимющая пристанища и дла между длающими свое дло людьми. А женившись разъ, онъ ужь женится навки. Внца въ другой разъ ему не наднутъ, хотя бы онъ остался человкомъ вдовымъ за другой день посл своей свадьбы. Потому-то, первомъ вопросомъ Ливанова и Егора Ивановича Попова, по окончаніи ихъ курса, есть вопросъ о томъ, какъ отыскать себ невсту? Первый изъ нихъ нашелъ-было себ невсту по душ и сердцу, и полюбилъ ее всею душою и сердцемъ, но жениться на ней ему не удалось, потому что она свтская, а онъ долженъ былъ, слдуя предсмертному завщанію отца своего, сдлаться духовнымъ. Егоръ Ивановичъ Поповъ также нашелъ себ въ Столешинск невсту, или лучше, отецъ-ректоръ семинаріи нашелъ ему невсту. Ливанову ищутъ невсту, но же успвши жениться на Вр Павловн Камковой, онъ ужь очень равнодушно относится въ ршенію важнаго вопроса въ жизни: ‘какую отыщутъ ему невсту?’ Теперь — говоритъ онъ — ‘пусть женять меня на комъ хотятъ — мн все равно’. Отцу Николаю — идеальному священнику въ озерскомъ приход, также, по всей вроятности, другіе нашли невсту, но счастья не нашелъ онъ съ нею, а посл нея онъ сталъ еще несчастнй, потому что судьба его поршилась навки. Дло вотъ въ чемъ: идеальное, христіанское понятіе о брак, какъ о такомъ союз двухъ лицъ, который заключается по взаимному ихъ соглашенію и взаимной любви — въ дйствительной жизни осуществляется весьма рдко во всхъ сословіяхъ. Не одни семинаристы бываютъ недовольны своими женами, и стало быть, то обстоятельство, что семинаристы весьма часто вступаютъ въ бракъ безъ взаимной любви и согласія со стороны своихъ будущихъ супругъ, на нашей русской земл не составляетъ какого-нибудь ужь слишкомъ исключительнаго явленія. Такое явленіе сплошь-да-рядомъ повторяется и въ сфер другихъ сословій. Мы и не обратили бы на зло обстоятельство своего вниманія — такъ оно просто и естественно — еслибы не представлялась тутъ намъ одна сторона, довольно серьзная. Людей, принадлежащихъ къ сред другихъ сословій, ничто не заставляетъ избирать себ подругъ жизни по душ и сердцу. Если часто и длаютъ они такую вещь непохвальную, что избираютъ себ въ подруги жизни двушекъ не совсмъ красивыхъ и съ антипатичными моральными свойствами, то въ этомъ ихъ собственная вина. Чиновнику, напримръ, всякаго вдомства, вдь не отказали бы отъ мста, на томъ основаніи, что онъ неженатый. При опредленіи его на мсто, въ разбирательство того вопроса — женатый онъ или неженатый, начальство не входятъ. Надъ несчастными браками, совершающимися въ сфер другихъ сословій, въ большинств случаевъ можно или смяться веселой насмшкой, или же разражаться безпощадною и желчною сатирою. Но по отношенію къ семинаристу нейдетъ ни полная веселаго смха насмшка, не къ мсту и грозная сатира. Причина очень частыхъ неравныхъ и неудачныхъ супружествъ, совершающихся въ сфер духовенства, зависитъ не отъ личныхъ какихъ-нибудь страстей и свободнаго произвола со стороны особъ, сочетавающихся законнымъ бракомъ, а отъ необходимыхъ вншнихъ обстоятельствъ, условливающихъ это сочетаніе законнымъ бракомъ. Семинаристъ, какъ сказали мы, бросается на первую попавшуюся ему невсту, потому что ему придется прожить иногда цлую жизнь безъ мста, если въ выбор невсты онъ станетъ руководствоваться своимъ собственнымъ вкусомъ. Какъ тутъ быть? что тутъ сдлать? А вотъ что, отвтитъ читатель: не надо принуждать семинариста непремнно по окончаніи курса, для полученія священническаго мста, жениться: пусть онъ, если хочетъ, остается неженатымъ, и незачмъ запрещать священнику, въ случа вдовства, снимать съ себя священническій санъ, и снова вступать въ бракъ. Такое мнніе принадлежитъ не исключительно одному только читателю — оно предлагалось уже не разъ, въ числ разныхъ проектированій объ улучшеніи быта духовенства въ разныхъ отношеніяхъ. Касательно целибатства, у насъ говорили какъ-то меньше, не знаемъ отчего, хоть уже у насъ и есть примръ священника-целибата. Въ самомъ дл, обязательное вступленіе въ бракъ, для каждаго семинариста, желающаго быть священникомъ, во многихъ случаяхъ составляетъ дло, противоречащее иногда его личнымъ наклонностямъ. Вдь разнаго рода есть люди, и съ разными вкусами: одинъ — любитъ жизни семейную, другой — одинокую. Еслибы на всхъ наложить непремнную обязанность связывать себя узами брака, то узы эти, и при настоящемъ порядк вещей, оказывающіяся не всегда узами, сплетенными изъ розъ и миртъ — тогда обратились бы въ большинств ужь случаевъ въ узы тсныя и желзныя. Вдь могутъ случаться такія положенія, что воспитанникъ семинаріи своими нравственными качествами и душевными убжденіями, вполн представляетъ собою свойства добраго пастыря, и въ то же время не питаетъ особенной симпатіи вступать въ жизнь семейную. Какъ теперь ему поладить съ собою, когда съ одной стороны онъ чувствуетъ въ себ, можетъ быть, искреннее призваніе подвизаться на поприщ пастырскомъ, а съ другой — сильное нерасположеніе вести жизнь супружескую? Какія внутреннія противорчія и колебанія должны совершаться въ немъ при таковомъ настроеніи? Скажутъ, что люди съ подобнымъ настроеніемъ могутъ находить удовлетвореніе своимъ благочестивымъ потребностямъ въ жизни монашеской. Но дло въ томъ, что нерасположеніи въ жизни семейной не всегда есть въ то же время расположеніе къ монашеству: послднее, по самому идеалу своему, не можетъ соотвтствовать такимъ желающимъ живаго дла натурамъ, которыя хотятъ вести борьбу съ зломъ соціальнымъ, жить между людьми міра, и неспособны вывести добродтелей монашескихъ.
Мы могли бы привести очень много разныхъ соображеній касательно того, что допущеніе въ духовенств православномъ права желающимъ быть целибатами, было бы дломъ раціональнымъ. Признаніе этого права дломъ раціональнымъ засвидтельствовано совершившемся уже фактомъ, хотя единичнымъ, безбрачнаго священства. Съ теченіемъ времени, можетъ бытъ, явно будетъ это право не одному только лицу, какъ теперь, а и всхъ желающимъ оставаться целибатами. Будетъ ли дано сіе право въ боле близкое къ намъ время — мы очень сомнваемся. Вещь, непривычная русскому народу — то явленіе, чтобъ священники были неженатыми. Съ установившимся на разныя церковныя учрежденія и духовные порядки взглядомъ русскаго человка. Должно дйствовать очень осторожно, какъ и поступаетъ наше правительство. Что право целибатства во многихъ отношеніяхъ было бы для нкоторыхъ изъ принимающихъ на себя санъ священническій правомъ очень желательнымъ — въ тонъ нтъ сомннія, но доказывать, что введеніе этого учрежденія въ близкое къ намъ время составляетъ дло большой необходимости, по разнымъ причинамъ мы очень затрудняемся. Оставляя будущее будущему, обратимся лучше въ настоящему.
Отчего Ливанову не удалось жениться на Вр Павловн Камковой? Оттого ли, что она была свтская, а онъ долженъ былъ сдлаться священникомъ? Люди, незнакомые съ порядками, существующими въ быт вашего духовенства, могутъ подумать, что семинаристамъ, желающимъ быть священниками, запрещено жениться на двушкахъ свтскихъ. Такого запрещенія, утвержденнаго закономъ, въ нашемъ духовенств не существуетъ. Такое положительное запрещеніе было бы доказательствомъ того, что наше духовное сословіе есть самостоятельная каста. Только въ кастахъ стараго міра запрещались браки съ двицами другихъ кастъ. У насъ эти браки не запрещаются, а только, за исключеніемъ рдкихъ случаевъ — не допускаются. Законное запрещеніе и вынуждаемое случайными вншними обстоятельствами недопущеніе — вещи весьма различныя. Недопущеніе семинаристовъ, желающихъ оставаться въ духовномъ званіи, вступать въ бракъ съ двушками свтскаго сословія, существуетъ по тмъ же самымъ причинамъ, по которымъ, какъ говоритъ Ливановъ, отъ епархіальныхъ начальствъ нсколькими указами вкоренено имъ, при окончаніи курса, имть невстъ. Безъ всякаго сомннія, вдь въ томъ нтъ никакого преступленія, если семинаристъ до окончанія курса влюбится въ какую-нибудь двушку и дастъ ей слово жениться на ней, и духовное начальство никогда не считаетъ преступленіемъ личныхъ, происходящихъ отъ любви волненій, совершающихся въ душ семинариста. Не незаконно семинаристу жениться на двушк свтской, или влюбиться до окончанія курса, а неудобно. Не законъ отнимаетъ у вето право жить свободною человческою жизнью и слдовать личнымъ внушеніямъ своего сердца, а разныя общественныя обстоятельства и привычки. Дло въ томъ, что при ныншнихъ порядкахъ, существующихъ въ духовенств, закрпленіе мста за остающимся во смерти священно-церковно-служителей семействомъ, есть дло необходимости неизбжной. Можно смяться, конечно, надъ помщаемыми въ равныхъ епархіальныхъ вдомостяхъ заявленіями о свободномъ мст и готовой невст, во вдь эти объявленія длаются не по той оригинальности, по которой иногда женихи земли англійской публикуютъ о своемъ желаніи вступить въ бракъ съ двушкою пожилою или молодою и выставляютъ свои моральныя и матеріальныя достоинства. Надъ англійскими публикаціями о женихахъ и невстахъ посмяться можно, потому что тамъ — дло другое, а при чтеніи публикацій епархіальныхъ вдомостей не насмшка слетаетъ съ устъ, а горькая дума западаетъ въ голову. Умирая, почти каждое духовное лицо оставляетъ посл себя семейство, въ которомъ бываютъ обыкновенно взрослыя двицы. Такъ-какъ для оставшихся семействъ въ большинств случаевъ не остается никакихъ надеждъ на жизнь безбдную, и кром ничтожныхъ 5 или 8 рублей изъ попечительства, каждогодно выдаваемыхъ сиротствующему семейству, другихъ средствъ въ существованію оно не иметъ, то полная свобода, предоставляемая кончающему курсъ семинаристу жениться на двушкахъ свтскихъ или на избранныхъ ими вообще по своему личному вкусу, была бы сопряжена съ тмъ неудобствомъ, что оставшіяся духовныя семейства съ взрослыми уже двицами умирали бы съ голоду. А смяться надъ тмъ, какъ человкъ умираетъ съ голоду — не совсмъ какъ-то ловко. Оно, конечно, можетъ быть, очень смшныя конвульсіи и позы выдлываетъ человкъ, умирающій съ голоду, но вдь еслибы эти конвульсіи выдлывались произвольно, по собственному его капризу, тогда бы можно было позабавиться имъ. Такимъ образомъ, вступя въ бракъ съ тою двицею, какую укажетъ епархіальное начальство, каждый семинаристъ, кром того что получаетъ право носить священническую рясу, длаетъ еще и доброе, христіанское дло — не допускаетъ умирать сиротствующее семейство съ голоду. А вдь извстно, что совершеніе всякаго добраго дла сопряжено съ нкоторой личнымъ самоотверженіемъ — ужь видно, таковъ законъ человческой жизни! Такъ-какъ такихъ священническихъ и дьяковскихъ мстъ, при которыхъ не оставалось бы сиротствующаго семейства, бываетъ очень немного — пятокъ-десятокъ, а семинаристовъ, кончающихъ курсъ, бываетъ каждый годъ до сотни, то понятная вещь, что надо имъ жениться на тхъ невстахъ, какихъ укажетъ имъ епархіальное начальство.
Могутъ сказать вотъ что: зачмъ вс эти кончающіе курсъ семинаристы заставляютъ себя оставаться въ духовномъ званіи, гд имъ представляется столько неудобствъ въ разныхъ житейскихъ отношеніяхъ? Вдь не всмъ же, какъ это случилось съ Ливановымъ — умирающіе отцы на смертномъ одр своемъ даютъ завщаніе быть непремнно священниками или дьяконами? Совершенная правда, мы сами удивляемся, отчего это многіе семинаристы, при явныхъ для себя неудобствахъ, выжидаютъ однако въ теченіе нсколькихъ лтъ случая сдлаться священникомъ, и длаются имъ подъ-часъ съ геройскимъ, можно сказать, презрніемъ своихъ личныхъ чувствъ и наклонностей! Но наше недоумніе ршается соображеніемъ одного нмецкаго мыслителя, котораго,— можетъ быть, вы знаете, а если не знаете — бда небольшая — Штейна. Вотъ что говоритъ этотъ нмецкій мыслитель: ‘всякая личность гораздо боле чувствуетъ себя способною къ тому длу, къ которому готовилась она съ самаго своего дтства. Дло это приковываетъ личность въ одной опредленной цли и длаетъ для нея труднымъ, а въ иныхъ случаяхъ положительно даже невозможныхъ переходъ къ другимъ, хотя бы и боле уважаемымъ въ обществ и выгоднымъ занятіямъ. Въ отвлеченномъ смысл, абстрактно взятый человкъ способенъ ко всякому длу, но въ реальной жизни эта способность его иметъ разныя ограниченія. Съ перваго раза представляется, будто-бы всякая личность совершенно свободно можетъ избирать тотъ или другой путь для достиженія своего внутренняго и вншняго благосостоянія, но въ дйствительной жизни занятія, которымъ отдается эта личность, сильно удерживаютъ ее на той дорог, на которую она вступила однажды. Такъ-какъ другое какое нибудь дло человкъ понимаетъ гораздо мене, чмъ свое, длаетъ его хуже и, стало быть, можетъ выиграть отъ него очень мало, то онъ и не ставитъ мене доступнаго ему занятія цлью своей жизни, хотя бы и желалъ это сдлать. Не онъ уже, такъ-сказать, длается господиномъ своихъ занятій, а сами эти занятія подчиняютъ себ его волю. Семейство воспитываетъ дтей, такъ-какъ положеніе семейства опредляется положеніемъ главы его, то отецъ семейства и даетъ своимъ дтямъ такое именно воспитаніе, какое возможно ему дать при извстномъ лишь его положеніи въ обществ и какое опредляется ходомъ самой его жизни. Предварительныя условія для достиженія какого нибудь мста въ обществ, даются индивидууму лицами того семейства, къ которому принадлежитъ онъ. Эти условія суть — собственность и духовныя или физическія способности къ тому или другому роду занятій. Естественно, что каждое семейство можетъ дать своимъ дтямъ эти условія на столько, на сколько само оно владетъ ими. Такимъ образомъ, общественное положеніе всякаго семейства иметъ большое вліяніе на будущность всего его потомства. И если когда нибудь, какія нибудь личности прокладываютъ себ дорогу къ другому образу жизни, отличной отъ той, какая предназначалась имъ ихъ рожденіемъ и семействомъ, то при обыкновенномъ, нормальномъ ход вещей положеніе и судьба семейства имютъ ршительное вліяніе на участь происходящаго отъ него поколнія. Въ самомъ дл, за немногими лишь исключеніями, дти земледльцевъ снова длаются земледльцами, дти землевладльцевъ — землевладльцами, дти промышлениковъ и собственниковъ — длаются промышлениками и собственниками, дти пролетаріевъ и работниковъ — пролетаріями и работниками и т. д. Только особенно даровитые и особенно счастливые люди переходятъ изъ одного класса общества въ другой, но особенная даровитость такъ же вдь рдка, какъ и особенное счастіе’. Такія соображенія, очень врныя по нашему мннію и хорошо ршающія вопросъ, отчего семинаристы остаются большею частію въ духовномъ званіи, находятся въ книг Штейна: ‘Der Begriff der Gesellschaft and die sociale Geschichte der franzsischen Revolution bis zum Jahre 1830’. Встрчаются, конечно, такія личности между семинаристами, которыя пробиваютъ себ дорогу, непроторенную отцами ихъ и ддами, но масса ихъ должна идти по пути, по которому шелъ и весь родъ ихъ.
Заставлять семинаристовъ идти по другой дорог — ненормально. Надо длать такъ, чтобъ собственная ихъ дорога была по возможности удобна. Зачисленіе мстъ за остающимися семействами есть обычай, вредный во многихъ отношеніяхъ — кто не знаетъ этого? Какъ окончить этотъ обычай — для этого средствъ пока еще прибрать не умемъ мы. Замтимъ, между прочимъ, слдующее обстоятельство: мста въ большинств случаевъ зачисляются за дочерьми сиротствующихъ семействъ, рже гораздо за сыновьями умершихъ священниковъ и дьяконовъ. Это значитъ, что дти мужескаго пола въ духовенств, какъ и вообще во всякомъ сословіи, скоре могутъ собственными руками и собственною головою достать себ кусокъ хлба, чмъ дти пола женскаго. Желательно было бы, чтобъ при устройств женскихъ училищъ для двицъ духовнаго званія, цль этихъ заведеній не ограничивалась только приготовленіемъ изъ воспитанницъ хорошихъ женъ для городскихъ и сельскихъ священниковъ — что и говорить, и эта цль прекрасная — но были бы тутъ принимаемы во вниманіе и другія соображенія. Какъ не вс воспитанники духовныхъ семинарій чувствуютъ въ себ расположеніе въ духовному званію, также точно и не вс воспитанницы женскихъ духовныхъ училищъ питаютъ расположеніе сдлаться женами священниковъ и дьяконовъ. Да кром того, по выход ихъ изъ заведеніи, не имъ вдь самимъ даютъ право выбирать себ жениховъ, а жениховъ заставляютъ брать ихъ себ въ невсты. Значатъ, обязательное вступленіе въ бракъ, какъ для той, такъ и для другой стороны, остается во всей своей сил, значитъ, для того, чтобы не стснять ни семинариста навязываніемъ ему невсты, ни двушку духовнаго званія назначеніемъ ей жениха, надо послдней давать такое воспитаніе, которое дало бы ей возможность собственною головою и собственными руками обезпечить свое существованіе. ‘Опять эманципація!’ воскликнетъ читатель. Да, эманципація, но только въ пользу религіи. Чмъ больше дано будетъ средствъ двушкамъ духовнаго сословія собственными силами обезпечивать свое существованіе, тмъ меньше будетъ въ духовенств оставаться безпомощныхъ сиротъ, а чмъ меньше будетъ оставаться послднихъ, тмъ меньше предстоять будетъ нужды семинаристу жениться ради мста на указанныхъ ему невстахъ, а чмъ меньше будетъ этой нужды, тмъ меньше неудобствъ будетъ встрчать онъ при вступленіи своемъ за священническую должность — неудобствъ, отравляющихъ иногда, при ныншнемъ порядк вещей, цлую жизнь его въ самомъ ея начал. Силлогизмъ, кажется, врный.
По вопросу о предоставленіи правъ священнкамъ, въ случа вдовства ихъ, скинуть съ себя санъ священническій, не подвергаясь за то гражданскому наказанію, въ духовной литератур появлялось немало статей. Мы не станемъ прибавлять своихъ соображеній касательно этого предмета, а укажемъ читателю на то, какъ смотрятъ на этотъ вопросъ нкоторыя лица изъ самаго же духовенства — впрочемъ, по всей вроятности, очень немногія. Въ 8-мъ No ‘Калужскихъ Епархіальныхъ Вдомостей’ 1864 года, нкто г. Лужецкій представать очень много аргументацій въ пользу добровольнаго сложенія священническаго сана. Статейка г. Лужецкаго вызвала статейку ‘Странника’, помщенную въ февральской книжк 1864 г. сего почтеннаго журнала, наполненную очень остроумными и оригинальными соображеніями. Автору этой статейки очень не нравятся вопросъ о добровольномъ сложеніи священническаго сана, самое опредленіе даже 1833 года, налагающее извстныя наказанія на лицъ, снимающихъ съ себя священническій санъ, онъ находитъ слишкомъ ужь легкимъ и гуманнымъ. По его мннію, всхъ этихъ лицъ слдовало бы предавать полной анаем, длать ихъ солдатами и ссылать въ легіоны, стоящіе на границ. ‘Церковь — пишетъ литераторъ ‘Странника’ — находитъ приличнымъ возстающихъ противъ ея постановленій, или мятежниковъ укрощать вншнею властью’. Помилуйте, разв вдовствующіе священники, желающіе снять съ себя санъ священническій — какіе нибудь мятежники? ‘И если въ первыя времена христіанства — продолжаетъ ‘Странникъ’ — она не употребляла противъ нихъ гражданскихъ мръ, такъ это оттого только, что гражданская сила въ то время еще находилась у враговъ церкви’. Нтъ, и тогда изгонялись изъ городовъ, удалялись отъ почетной службы и отсылались въ легіоны, стоящіе на границ, но только — какъ и изъ вашихъ словъ видно — еретики и отступники, вдовствующіе же священники, вслдствіе разныхъ, очень резонныхъ и уважительныхъ причинъ, желающіе снять съ себя санъ священства, не перестаютъ быть христіанами и не проповдуютъ никакой ереси. ‘При ршительномъ намреніи — пишетъ авторъ ‘Странника’ — сложить съ себя санъ, священнослужитель, особенно священникъ, и притонъ одаренный талантомъ, заслужившій высшую академическую степень, есть самое опасное лицо для прихожанъ…’ Почему думаете вы? Потому, что онъ будетъ распространять между ними разные расколы и ереси?… Ошибаетесь… совершенно по другой причин: ‘онъ можетъ — пишемъ курсивомъ собственныя слова автора — удобно увлечь въ брачную связь молодую вдову или двушку, и ей будетъ пріятно воспользоваться тми преимуществами, которыя онъ будетъ имть на служб. Представьте же, что эти событія повторятся не разъ въ город: какъ будутъ смотрть на вдовыхъ священнослужителей вообще на священнослужителей, отъ которыхъ должно боле ожидать пользы для церкви’. И такъ, лица, одаренныя талантомъ, и особенно заслуживаютъ высшую академическую степень, помните, что вы — лица, самыя опасныя два общества, потому что можете удобно увлечь въ брачную связь съ собою молодую вдову или двицу, которымъ пріятно будетъ воспользоваться вашими служебными преимуществами!… Этимъ литературнымъ курьозомъ мы и оканчиваемъ статью свою.