В. Г. Белинский
Повести и рассказы П. Каменского
ПРИМЕЧАНИЯ
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
Повести и рассказы П. Каменского, Белинский Виссарион Григорьевич, Год: 1838
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Белинский В. Г. Собрание сочинений. В 9-ти томах.
Т. 2. Статьи, рецензии и заметки, апрель 1838 — январь 1840.
Ред. Н. К. Гей. Подготовка текста В. Э. Бограда. Статья и примеч. В. Г. Березиной.
М., ‘Художественная литература’, 1977.
ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ П. КАМЕНСКОГО. Санкт-Петербург, 1838. В типографии III отд. собств. е. и. в. канцелярии. Две части: I — 266, II — 248. (16).
Имя г. Каменского совершенно новое в нашей литературе, и, несмотря на то, оно уже пользуется громкою известностию между петербургскою пишущею братиею. Его повестями украшаются петербургские журналы и альманахи, его повести восхваляются почти во всех тамошних журналах1. Что за причина такой внезапной и быстрой славы? — уж, конечно, талант г. Каменского.
Может быть, г. Каменский и в самом деле пишет очень хорошо, может быть, он и в самом деле второй Марлинский, если нам мало было одного, может быть, его повести и в самом деле прекрасны: все это может быть, но мы хотим говорить не о том, как может быть, а о том, как нам кажется. Признаемся откровенно, что касается собственно до нас, то нам ‘Повести и рассказы’ г. Каменского очень не нравятся. Мы не хотим этим сказать, чтобы они были дурны,— нет, сохрани нас бог от такого решительного приговора, вопреки мнению стольких знатоков и судей изящного! — Но они нам кажутся очень утомительными, чтоб не сказать — скучными. Может быть, в этом виновата наша субъективность? — Да чего не может быть! Как бы то ни было, но, решась, по долгу добросовестного рецензента, прочесть во чтобы то ни стало ‘Повести и рассказы’ г. Каменского, мы признали себя решительно побежденными на половине занимательной повести ‘Письма Энского’, которая стоит предпоследнею статьей) в первой части2. За вторую мы и не принимались. Впрочем, она нам не совсем незнакома: на конце ее мы с ужасом увидели повесть ‘Конец мира’3, от которой уже однажды мы чуть было не отчаялись в конце своей жизни и от которой навеки заснул грозный Султан-Пюблик-Багадур4. Признаемся: было от чего заснуть сном непробудным!
Истинные поэты потому живописуют нравы и обычаи страны, избранной ими театром своего романа или повести, что без этого их лица были бы призраками, а не действительными, живыми созданиями. Для них нравы и обычаи — дело второстепенное, постороннее, о котором они нисколько не заботятся, но которое у них само собою, как бы без их ведома, формируется и осуществляется. У мнимых поэтов, напротив, вся сущность — в изображении местности, нравов и обычаев страны, а характеры, завязка и развязка — дело второстепенное и постороннее. Эта несчастная завязка и развязка у них не больше, как рамка, в которую можно вставить какую угодно картину. Кавказ интересует всех и дикою красотою своей первобытной природы и дикими нравами своих обитателей, и вот стали являться беспрестанные описания этой страны, по большей части в форме повестей. Тут обыкновенно описывается горский князь, молодой и прекрасный, с дикими страстями и сильною душою, который или страшно мстит врагу, или зарезывает родного отца, чтобы поскорее прибрать к рукам его владение. Если дело идет о Кавказе, то никогда не ищите в повести ничего тихого, веселого или забавного: повесть обыкновенно начинается громкими фразами, а оканчивается резнёю, предательством, отцеубийством. Конечно, все это бывает в жизни, и на Кавказе больше, нежели где-нибудь, но ведь это только одна сторона жизни горцев: зачем же отвлекать только одну ее? Оно, конечно, эффектно, но одно да одно — воля ваша — наскучает.
Г-н Каменский до того увлекается описательною стороною поэзии, что его ‘Повести и рассказы’ могут заменить не только статистику и топографию Кавказа, но и словари грузинского, черкесского и турецкого языков:5 ‘Мой дениз или дорья тянулась, вилась… Он шел и не сводил взора с моего панджари’. В примечаниях, которых к повести на 73 страничках ровно 61, в примечаниях вы узнаете, что дениз значит море, а панджари — окошко. Не все ли это равно, что в повести, сцена которой во Франции, героиню заставить говорить так: ‘Моя мер тянулась, вилась, я сидела у моего фенетра’, а потом, в примечаниях, сказать, что mer значит море, a fenetre — окошко?..
Но главное, чт_о_ хуже всего в ‘Повестях и рассказах’ г. Каменского, это его страстная охота быть вторым Марлинским. И поэтому у него ‘лучи солнца ломаются о лоно дышащего моря, солнце проникает на (вместо в) грудь моря и целуется с ним (с морем), Гиго с восточной негой обтекает взорами свою возлюбленную, луна бросает снопы света на усыпленную грудь земли, река Кура походит на маститого старца, с висячею думою на челе, с ропотом и грустью о прошлом, но что все убеждения самого услужливого, теплого участия против лавы любви матери! Пленительный цветник умилительных утешений и золотая храмина, могучий столп философских советов и убеждений равно рушатся, поглощаются ее огненным потоком. (Как хорошо!) Кто надышал на тебя цепенящий холод убийственного ко мне равнодушия?’6
Больше всего удивила нас повесть ‘Письма Энского’ — та самая, которой мы не могли дочесть, удивила нас явным подражанием и в чувствах, и в мыслях, и в выражении — кому бы вы думали? — г. Платону Смирновскому7. Впрочем, зачем везде искать подражания: гора с горою сходится, а человек с человеком и подавно, говорит русская пословица.
Послушаем, что говорит г. Платон Смирновский:8
Я на выбор отобрал поэтов и поэзию, отослал то и другое за предел мира. Силою воли выбросил себя на безвредную дистанцию от всевозможных проз, предварительно начинив ее прозаическую пустую внутренность всеми убийственными газами, всеми воспалительными, горючими веществами, и потом сдавливал ее между двух полюсов, ежеминутно усиливая давление, и с хохотом любовался, как волновался мир, как волновалась проза, прыгал в бешеной радости, кричал и бесновался от восторга и наслаждения, когда наконец лопался мир и, как пыль, разлеталась грязь и проза.
Теперь послушаем, что говорит г. Энский, герой повести г. Каменского ‘Письма’:
Ах, как я понимаю теперь холодное презрение, переполнявшее душу какого-нибудь Наполеона, взиравшего с его горней точки на это человечество… Я понимаю Нерона (боже мой, какой ужасный человек этот г. Энский!), наслаждавшегося зрелищем пожара Рима… Ах! как охотно вдруг обрушил бы я всё, разорвал эту стройную цепь творения, ниспровергнул оы все миры! Мир человеческий я вдавил бы, втискал в волосяную труоку Реомюрова снаряда и потом преспокойно стал бы любоваться картиной всеобщего хаоса… Это карикатурное кроки по крайней мере рассмешило бы меня…
Послушаем еще раз г. Платона Смирновского:
Если хотите знать, что я был? Если хотите, я отвечаю: я был рожден поэтом. Но люди едва увидели меня в их обществе, насильно схватили, утащили в мир прозы, оклеили, обшили, окутали меня прозою, и вообразите?.. Они хлопотали для сбережения меня от огня поэзии, боялись, чтобы я не сгорел от лучей ее, в дни лета. А на зиму, в душную, скучную осень, бросили меня в четыре стены, в могилу, где, кроме ежедневного обеда, ежедневного спанья, ежедневного курения табака — нет ничего!
Теперь послушаем еще раз Энского, героя повести г. Каменского ‘Письма’:
Ты знаешь, как меня любили люди! с какими объятиями встретили они меня. Боже мой! с первого дня моей жизни, они (кто — люди или объятия?) казались мне уже холодными объятиями костяных рук — могильных выходцев… Я просил у них немногого, возможного, умолял со слезами, но эти слезы были слишком крупны для душ мелких, слишком обильны для нищих духом, слишком жгучи для полузамерзших камчадалов… меня отвергли, презрели и обрекли на аутодафе мелким огнем, на коснение ума, сердца, всех способностей души и тела.
Не правда ли, что сходство в мыслях и выражении поразительно? Но ведь и то сказать: les beaux esprits se rencontrent! {великие умы сходятся! (франц.). — Ред.}
В тексте примечаний приняты следующие сокращения:
Белинский, АН СССР — В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., тт. I— XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953-1959.
‘Белинский и корреспонденты’ — В. Г. Белинский и его корреспонденты. М., Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, 1948.
Белинский. Письма — Белинский. Письма. Редакция и примечания Е. А. Ляцкого, тт. I—III, СПб., 1914.
‘Воспоминания’ — В. Г. Белинский в воспоминаниях современников. Гослитиздат, 1962.
ГБЛ — Государственная библиотека СССР им. В. И. Ленина.
КСсБ — В. Г. Белинский. Сочинения, ч. I—XII. М., Изд-во К. Солдатенкова и Н. Щепкина, 1859—1862 (составление и редактирование издания осуществлено Н. X. Кетчером).
КСсБ, Список I, II…— Приложенный к каждой из первых десяти частей список рецензий Белинского, не вошедших в данное изд. ‘по незначительности своей’.
ЛН — ‘Литературное наследство’. М., Изд-во АН СССР.
Панаев — И. И. Панаев. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1950.
ПссБ — Полн. собр. соч. В. Г. Белинского под редакцией С. А. Венгерова (тт. I—XI) и В. С. Спиридонова (тт. XII—XIII), 1900—1948.
Пушкин — А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. в 10-ти томах. М.—Л., Изд-во АН СССР, 1962—1965.
Станкевич — Переписка Николая Владимировича Станкевича. 1830—1840. М., 1914.
Повести и рассказы П. Каменского (с. 346—348). Впервые — ‘Московский наблюдатель’, 1838, ч. XVII, июнь, кн. 1, ‘Литературная хроника’, с. 391—395 (ц. р. 28 августа, вып. в свет 7 сентября). Без подписи. Вошло в КСсБ, ч. II, с. 403-407.
И. И. Панаев писал Белинскому 11 октября 1838 года по прочтения данной рецензии: ‘Жму Вам руку крепко и крепко за слово о Каменском’. Здесь же Панаев замечал, что Каменский ‘со своим языком рококо и с претензией на знаменитость смешон в высшей степени’ и что Белинский охарактеризовал его ‘как нельзя лучше’ (‘Белинский и корреспонденты’, с. 200).
1 Хвалебные отзывы о повестях П. Каменского были напечатаны в ‘Современнике’ (1838, т. X, No 2, отд. IV, с. 59—60 первой нумерации), ‘Сыне отечества’ (1838, No 4, отд. IV, с. 163), в ‘Литературных прибавлениях к ‘Русскому инвалиду’ (1838, No 21, 21 мая, с. 412) и ‘Северной пчеле’ (1838, No 89, 22 апреля), в которой Булгарин писал: ‘Я велел переплести ‘Повести П. Каменского’ и поставил рядом с ‘Повестями Марлинского’. Все другие наши повествователи крепко поотстали’ (с. 356).
2 ‘Письма Энского к одному из своих приятелей в Петербурге. Отрывок из романа’ (ч. I, с. 159—201) — это главы из романа ‘Искатель сильных ощущений’, который вышел из печати в 1839 г. и на который Белинский написал остроироническую рецензию (см. наст. т.).
3 Повесть ‘Конец мира’ была напечатана в ‘Альманахе на 1838 год’.
4 Султан-Пюблик-Багадур — герой шуточного повествования в ‘Библиотеке для чтения’, содержавшего отзывы о новых произведениях. Страдающий бессонницей Султан засыпает, когда ему рассказывают одну из повестей, напечатанную в ‘Альманахе на 1838 год’ (‘Библиотека для чтения’, 1838, т. XXVI, отд. VI ‘Литературная летопись’, с. 45—46).
5 Далее приводятся цитаты из повести ‘Келиш-бей’, помещенной в первой части ‘Повестей и рассказов’ (с. 14 и 15). Курсивы в цитатах принадлежат Белинскому.
6 Цитаты взяты из ч. I, с. 20, 87, 92, 102, 139—140. Курсивы Белинского.
7 В рецензии на ‘Повести и рассказы’ П. Смирновского (СПб., 1838) Белинский высмеял его ‘претензии на гениальность’ (Белинский, АН СССР, т. II, с. 455).
8 Далее цитируются предисловие к ‘Повестям и рассказам’ П. Смирновского — ‘Миниатюрный эскиз шестилетней моей жизни’ (с. XII—XIII, IX—X) и первая часть ‘Повестей и рассказов’ П. Каменского (с. 163, 167). Курсивы Белинского.