Время на прочтение: 14 минут(ы)
Тихомиров П. В. Пособие к изучению древнейшей греческой философии [Рец. на:] Таннери П. Первые шаги древнегреческой науки / Пер. Н. Н. Полыновой, С. И. Церетели, Э. Л. Радлова и Г. Ф. Церетели. Предисл. А. И. Введенского. СПб.,1902 // Богословский вестник 1903. Т. 1. No 3. С. 581—594 (2-я пагин.).
Пособіе къ изученію древнйшей греческой философіи.
П. Таннери. Первые шаги древнегреческой науки. Переводъ H. H. Полычовой, С. И. Церетели, профовъ Э. Л. Радлова и Г. Ф. Церетели съ предисловіемъ проф. А. И. Введенскаго. СПБ. 1902. Стр. ХІ+330+119.
Совершенно справедливо въ предисловіи къ настоящей книг проф. Введенскій указываетъ на общепризнанное высокопоучительное значеніе греческой философіи, характеризуемое слдующими словами Виндельбанда: ‘Опираясь на сравнительно небольшой кругъ свдній, греческая философія съ какою то особенно величественною простотой создаетъ понятія для его переработки съ точки зрнія познанія, со смлой неустрашимостью мысли развиваетъ она вс необходимйшія основныя положенія міросозерцанія. Въ этомъ и состоитъ типическое свойство античнаго мышленія и высокопоучительное значеніе его для исторіи. Нашъ современный языкъ и наше современное міровоззрніе сплошь проникнуты данными античной науки, a наивное упорство, съ которымъ древніе философы доходили до одностороннйшихъ выводовъ въ отдльныхъ вопросахъ мысли, прекрасно уясняетъ намъ ту фактическую и психологическую необходимость, съ какой возникаютъ не только философскія задачи, но и постоянно повторяющіяся въ исторіи попытки къ ихъ разршенію’. Проникнуть въ лабораторію философствующаго духа на самыхъ раннихъ ступеняхъ его развитія, познакомиться съ его основными запросами и тенденціями весьма важно для пониманія и оцнки не только ближайшихъ послдующихъ явленій философской мысли (гд существуетъ уже прямая историческая зависимость), но в<> многихъ случаяхъ и философіи нашего времени, не смотря на гораздо большую сложность послдней и связь съ несравненно высшимъ уровнемъ другихъ наукъ: элементарные психологическіе мотивы философствованія и формы зависимости его отъ состоянія положительныхъ знаній не могутъ не повторяться и въ боле развитомъ мышленіи, потому что природа то человческая остается вдь одна и та же. Изученіе античной философіи въ этомъ случа особенно полезно потому, что, во первыхъ, къ доктринамъ древнихъ мы можемъ отнестись съ большимъ безпристрастіемъ, чмъ къ современнымъ философемамъ, представляющимъ зачастую для насъ не одинъ только теоретическій интересъ, — a во вторыхъ, совершенно чуждый намъ кругъ научныхъ представленій древности и обусловленное этимъ своеобразіе тогдашнихъ философскихъ идей требуютъ отъ изучающаго постояннаго упражненія въ отршеніи отъ современныхъ точекъ зрнія и въ умньи становиться на точки зрнія изучаемыхъ мыслителей, чмъ и развивается та драгоцнная способность входить въ духъ извстной доктрины и понимать ея подлинныя пружины и отношенія, которая столь необходима всякому историку философіи.
Книга Таннери, посвященная первому періоду греческой философіи,— отъ алеса до эпохи софистовъ и Сократа,— является серьезно задуманной и очень хорошо выполненной попыткой подобнаго проникновенія въ кругъ научно-философскихъ идей древности. Въ этотъ періодъ философія еще не обособилась отъ другихъ наукъ. Поэтому изученіе собственно философскихъ взглядовъ этого періода боле, чмъ какого либо другого, возможно только въ самой тсной связи съ развитіемъ научнаго міросозерцанія вообще. Таннери такъ и длаетъ, почему и книгу свою озаглавливаетъ — не ‘исторія древне-греческой философіи’, a ‘первые шаги древне-греческой науки’. Заглавіе это выражаетъ, между прочимъ, сознательное стремленіе автора избжать тхъ односторонностей, какія допускаются въ изображеніи разсматриваемаго періода греческой мысли нкоторыми историками философіи. ‘Принято считать, говоритъ онъ, первыхъ греческихъ мыслителей философами, a потому ихъ мннія изучались преимущественно философами, историки же отдльныхъ наукъ обыкновенно принимали безъ проврки выводы, формулированные наиболе авторитетными историками философіи. Однако не трудно замтить важные недостатки метода, принятаго философами для возстановленія системъ первыхъ физіологовъ, недостатки, препятствующіе ясному пониманію начала развитія наукъ. Философъ конечно прежде всего старается выдлить руководящую метафизическую идею изъ разрозненныхъ отрывковъ и отдльныхъ извстій, приводимыхъ древними авторами относительно каждаго физіолога. Въ крайнемъ случа онъ и самъ формулируетъ эту идею, не заботясь о томъ, соотвтствуютъ ли употребляемые имъ термины данной эпох, или нтъ. Затмъ онъ группируетъ вокругъ этой основной идеи второстепенныя, на его взглядъ, мннія, по возможности устанавливаетъ между ними логическую связь и указываетъ ихъ взаимное вліяніе, но тезисами чисто научнаго характера онъ или пренебрегаетъ, или же приводитъ ихъ вскользь, ради ихъ оригинальности’. При этомъ и самыя философскія воззрнія раскрываются не безошибочно — ‘вслдствіе стремленія приписывать какому либо мыслителю эпохи эллинизма понятія, впервые разъясненныя Аристотелемъ’. Авторъ, впрочемъ, допускаетъ, что ‘при соблюденіи должныхъ предосторожностей описанный имъ методъ (который въ сущности впервые былъ введенъ самимъ Аристотелемъ) является единственнымъ, дйствительно отвчающимъ цлямъ исторіи философіи: какъ бы ни было искусственно достигнутое такимъ образомъ возстановленіе мыслительнаго процесса каждаго отдльнаго философа, въ совокупности оно даетъ логическое построеніе, боле или мене удовлетворяющее нашъ умъ и дающее намъ картину постепеннаго — сознательнаго или безсознательнаго — прогресса человческой мысли въ области метафизики’. ‘Но, прибавляетъ онъ. эта картина не открываетъ намъ всей истины, на этомъ я особенно настаиваю: она даетъ намъ лишь ограниченный уголокъ ея, да и то со спеціальной точки зрнія. Поэтому, исторія науки должна служить дополненіемъ къ исторіи философіи, она должна быть возстановлена непосредственно, независимо отъ исторіи философіи и съ помощью совершенно иного метода’ (стр. 10—11). Намъ эта критика историко-философскаго метода кажется нсколько несправедливой: далеко не вс, во-первыхъ, историки философіи игнорируютъ связь древнйшихъ философскихъ идей съ тогдашнимъ общенаучнымъ развитіемъ, a во-вторыхъ, едва ли сообразно съ научнымъ достоинствомъ исторіи философіи считать для нея допустимымъ усвоеніе древнйшимъ мыслителямъ Аристотелевскихъ понятій и необязательнымъ возстановленіе истиннаго образа мыслей этихъ мыслителей. Но, разумется, эта несправедливость не мшаетъ намъ признать, что самъ авторъ понимаетъ свою задачу вполн правильно и научно, и считать его книгу полезнымъ пособіемъ къ изученію древнйшей греческой философіи.
Относительно своихъ задачъ, метода и научнаго значенія своей работы авторъ даетъ слдующія разъясненія: ‘До Платона почти вс мыслители Эллады были не философами въ современномъ смысл этого слова, но физіологами, какъ тогда говорили, т. е. учеными. Вся ихъ наука была, правда, рядомъ заблужденій, нагроможденіемъ неосновательныхъ гипотезъ, но это не важно: путь отъ невжества къ истин лежитъ чрезъ заблужденія, гипотеза же, поскольку она можетъ быть проврена, есть лучшее средство приблизиться къ достоврности. Исторія происхожденія наукъ должна прежде всего разсмотрть эти заблужденія, заняться этими первыми гипотезами, ея задача — указать, въ какой степени одн изъ нихъ способствовали развитію мысли, другія же препятствовали ему. Зерномъ системъ древнихъ физіологовъ служила не какая либо метафизическая система, но общее представленіе міра, образованное y каждаго изъ них, на основаніи совокупности его частныхъ знаній. Только отправляясь отъ этихъ конкретныхъ представленій, физіологи могли подняться до абстракцій, еще непривычныхъ въ то время, эти абстракціи и составили впослдствіи область собственной философіи, между тмъ какъ ученые спеціалисты мало-по-малу утрачивали къ нимъ всякій интересъ. Но для того, чтобы найти это зерно, чтобы возстановить общее міропредставленіе физіологовъ, очевидно, необходимо поставить на первое мсто взгляды послднихъ на различные физическіе вопросы, которыми въ исторіи философіи обыкновенно пренебрегаютъ, отводя имъ послднее мсто. Нужно прежде всего постараться связать другъ съ другомъ эти мннія и по возможности объяснить ихъ историческое преемство. Очевидно, что намченный мною методъ совершенно противоположенъ (?) тому, который обыкновенно употребляется въ исторіи философіи. Результаты, къ которымъ можетъ привести систематическое примненіе этого метода, выяснятся по прочтеніи отдльныхъ монографій, собранныхъ въ этомъ том. Какъ бы несовершенны ни были эти первыя попытки, я все же ршаюсь утверждать, что лишь этимъ путемъ можно внести порядокъ и ясность въ область, гд до сихъ поръ господствовала сбивчивость и неизвстность, этотъ методъ особенно способствуетъ нахожденію единства и внутренней связи между такими ученіями, которыя съ философской точки зрнія разсматриваются, какъ противорчивыя и несовмстимыя….. Я не задавался исключительной цлью собрать въ этомъ том матеріалы для исторіи происхожденія наукъ, — я хотлъ прибавить къ нимъ нсколько теоретическихъ соображеній, a также дать нчто въ род дополненія къ исторіи происхожденія философіи’ (стр. 11—13).
Что касается формы изложенія, то авторъ даетъ рядъ монографій, посвященныхъ отдльнымъ мыслителямъ. ‘Я не скрываю отъ себя, говоритъ онъ, тхъ важныхъ неудобствъ, которыя представляетъ эта форма для настоящей исторіи научныхъ доктринъ: она или затемняетъ связь между отдльными ученіями, или же, при стремленіи отмтить ихъ преемство, приводитъ къ скучнымъ повтореніямъ. Мн кажется однако, что еще не насталъ надлежащій моментъ для попытки написать подобную исторію, теперь намъ гораздо нужне спеціальныя изслдованія и детальный разборъ, хотя бы отъ нихъ и пострадало единство работы’ (стр. 14). Не отрицая важности предпринимаемой авторомъ работы, мы не можемъ однако согласиться съ нимъ въ томъ, чтобы въ настоящее время невозможна была связная и цльная исторія древнйшей греческой философіи: детальныхъ филологическихъ и историческихъ изслдованій уже и теперь сдлано въ этой области весьма достаточно,— настолько, что, по убжденію нкоторыхъ историковъ философіи, мы теперь исторію древней философіи знаемъ даже лучше средневковой. Но, разумется, и этотъ несправедливый упрекъ автора историкамъ философіи отнюдь не обезцниваетъ его собственной работы. Порядокъ своихъ монографій авторъ опредляетъ хронологіей тхъ мыслителей, которыми онъ занимается въ своей книг. ‘Только этимъ путемъ, говоритъ онъ, и можно установить преемство научныхъ знаній и отмтить распространеніе открытій, даже съ философской точки зрнія хронологическій методъ не представляетъ серьезныхъ неудобствъ въ примненіи къ такой эпох, когда школъ собственно не существовало, за исключеніемъ пиагорейской, — впрочемъ, перемны, которымъ подверглось ученіе послдней, намъ почти совершенно неизвстны’ (стр. 15).
Какъ видимъ, авторъ боле всего стремится къ разршенію собственно исторической задачи — къ возстановленію ученій древне-греческихъ мыслителей въ ихъ подлинномъ и точномъ смысл, въ ихъ дйствительной обстановк и реальныхъ отношеніяхъ, a философско-критической задач усвояетъ подчиненное значеніе. Соотвтственно этому, существеннйшую важность для него представляетъ установка хронологіи философовъ и критика источниковъ. Изслдованію этихъ двухъ вопросовъ и посвящены дв первыхъ главы его книги.
Такъ какъ вс безъ исключенія труды философовъ досократовской эпохи утрачены, то Таннери совершенно справедливо видитъ себя вынужденнымъ предварительно ршить вопросъ о цнности источниковъ, которыми онъ пользовался для своихъ монографій. Источники эти — двоякаго рода: во-первыхъ, отрывки изъ сочиненій философовъ, сохраненные полиграфами и комментаторами греко-римскаго періода, и, во-вторыхъ, такъ называемые доксографы. Что касается отрывковъ, то, по словамъ Таннери, ‘не говоря уже о тхъ сомнніяхъ, которыя можетъ вызывать вопросъ о подлинности этихъ отрывковъ, нужно замтить, что послдніе вообще не могутъ быть обособлены отъ текста сохранившихъ ихъ писателей, которые обыкновенно такъ или иначе толкуютъ ихъ смыслъ, зачастую весьма темный. Поэтому невольно возникаетъ вопросъ, существовало ли сочиненіе того или другого »физіолога» въ то время, когда длались дошедшіе до насъ наброски, было ли оно цликомъ прочтено авторомъ, такъ что послдній могъ вполн проникнуться духомъ античныхъ ученій, или же онъ просто взялъ эти цитаты изъ вторыхъ рукъ, изъ какихъ нибудь неполныхъ эксцерптовъ или y другихъ авторовъ, тоже боле или мене ненадежныхъ. Вс эти вопросы требуютъ, конечно, детальнаго разсмотрнія въ каждомъ отдльномъ случа, къ несчастію, при современномъ состояніи нашихъ знаній они вообще врядъ ли могутъ быть окончательно ршены. Напримръ, было бы очень интересно узнать въ точности, до какой степени сохранились въ неприкосновенности труды Гераклита или Парменида, но мы должны сознаться въ полномъ своемъ невжеств относительно этого вопроса’. ‘Я думаю однако, прибавляетъ онъ, что чмъ глубже мы будетъ проникать въ неизвстную намъ область исторіи античнаго міра, тмъ скоре придемъ къ убжденію, что цитаты вообще, a въ особенности т изъ нихъ, которыя приводятся y авторовъ времени упадка, далеко пс всегда берутся прямо изъ цитируемыхъ трудовъ. Въ древности сочиненія античныхъ авторовъ, за исключеніемъ классиковъ, были вообще рдки и цнились очень дорого, ихъ можно было найти только въ большихъ библіотекахъ. Поэтому въ большинств случаевъ довольствовались добываніемъ свдній изъ компиляцій или полиграфическихъ сборниковъ. Подобные сборники, касающіеся самыхъ разнообразныхъ предметовъ, сохранились и до нашего времени, но мы знаемъ наврное, что ихъ было гораздо больше, и не сомнваемся, что при ихъ составленія они, подобно нашимъ словарямъ, большею частью служили другъ для друга источникомъ. Итакъ, нельзя дать общихъ правилъ для опредленія цнности отрывковъ древнихъ физіологовъ, какъ историческихъ источниковъ» (стр. 15—17).
Иначе обстоитъ дло съ другимъ источникомъ. ‘Если задаться вопросомъ, какими источниками пользовались греческіе доксографы, что между ними общаго, и въ какой степени ложно доврять каждому изъ нихъ,— то на эти вопросы мы можемъ найти боле или мене точные отвты’ (стр. 17). Поэтому въ І-ой глав авторъ ограничивается лишь исторіей доксографовъ, не касаясь критики отрывковъ. Надо, впрочемъ, замтить, что эта глава не обработана авторомъ самостоятельно, a написана на основаніи Prolegomena, предпосланныхъ Германомъ Дильсомъ его изданію ‘Doxographi graeci’ (Berlin, 1879).
Итогъ изслдованія въ этой глав сводится къ тому, что ‘сочиненія физіологовъ никогда не были прямыми источниками доксографовъ, послдніе имютъ своимъ первоисточникомъ обширный историческій трудъ еофраста, впрочемъ, рано утраченный и замненный сокращеніями и компиляціями, по которымъ и составлялись дошедшіе до насъ сочиненія доксографовъ’ (стр. 17, ср. стр. 29) {Что касается исторіи математики, то она была впервые написана только Эвдемомъ, современникомъ еофраста. ‘Этимъ историческимъ трудомъ пользовались въ конц александрійскаго періода Геминъ въ своей ‘Теоріи математики’, a въ конц греко-римской эпохи — Порфирій и Паппъ, въ ‘Комментаріяхъ къ Эвклиду’. Изъ этихъ то утерянныхъ трудовъ, a не изъ самаго Эвдема, взяты цитаты, приведенныя въ ‘Комментаріяхъ на первую книгу Эвклида’, написанныхъ Прокломъ въ 5 вк. Что же касается до длиннаго и очень важнаго отрывка, сохраненнаго Симплиціемъ, то онъ, вроятно, былъ заимствованъ изъ спеціальной компиляціи 3-го столтія. Въ 4-мъ вк исторія Эвдема, вроятно, была потеряна, да и раньше она почти не служила прямымъ источникомъ, за исключеніемъ немногихъ случаевъ’ (стр. 17—18).}. Историческое сочиненіе еофраста по своему происхожденію стоитъ въ связи съ обыкновеніемъ Аристотеля — прежде чмъ излагать свое ученіе, приводить мннія, высказанныя по данному вопросу до него, и опроверженіемъ ихъ подготовлять почву для развитія собственныхъ теорій. Научныя сочиненія Стагирита даютъ намъ множество историческихъ свдній, драгоцнныхъ по причин ихъ древности и полной компетентности автора (стр. 19). ‘Интересъ, который представляли разсянныя такимъ образомъ въ сочиненіяхъ Арнстотеля историческія свднія, a равнымъ образомъ самые проблы въ этихъ свдніяхъ, должны были вызвать y лицъ, желавшихъ отдать себ отчетъ въ понятіяхъ прошлыхъ временъ, потребность въ составленіи цлаго труда, посвященнаго полному и правдивому анализу сочиненій древнихъ физіологовъ. Таковы были одн изъ тхъ задачъ, какія поставилъ себ Неофрастъ, самый извстный изъ учениковъ п послдователей Аристотеля. Написанная имъ исторія, повидимому, была извстна въ древности въ двухъ различныхъ редакціяхъ: одна въ 16 книгахъ носитъ заглавіе ‘О мнніяхъ физиковъ ( ), другая въ 18 кн.— ‘О физикахъ ( ο,)’….. Отъ этого обширнаго труда сохранился только одинъ цльный отрывокъ, относящійся къ ‘ощущеніямъ’, и нсколько цитатъ, большая часть которыхъ находится y Симплиція, заимствовавшаго ихъ y Александра Афродисійскаго’ (стр. 19—20). Сочиненіемъ еофраста широко пользовались составители біографій и авторы ‘ ‘, длая изъ него извлеченія. Одно изъ подобныхъ извлеченій легло въ основу ,,Philosophumena’ Ипполита. Пользовались и другими сокращеніями изъ еофраста, все боле и боле удаленными отъ первоначальнаго источника (напр., авторъ псевдо-Плутарховыхъ ‘Строматъ’, Діогенъ Лаэртскій, церковные писатели — Евсевій, еодоритъ, Ириней, Арнобій, Августинъ, Епифаній и др.). Въ александрійскую эпоху составленъ былъ (тоже не дошедшій до насъ) сборникъ на манеръ еофрастова, извстный въ наук подъ именемъ Placita. Ихъ остатки сохранились въ двухъ дошедшихъ до насъ компиляціяхъ: Placita псевдо-Плутарха и первая книга ‘Эклогъ’ Стобея. Эти и другіе труды, извстные подъ именемъ ‘источниковъ’, имютъ въ высшей степени относительную цнность,— лишь поскольку они приближаются къ еофрасту.
Вторая глава, трактующая хронологію ‘физіологовъ’, тоже составлена по Дильсу (статья въ Rheinisches Museum XXXI, 1, 15). еофрастъ далъ мало хронологическихъ указаній, потому что въ его эпоху датами еще не интересовались. ‘Начало хронологіи было положено Эратосеномъ. Вроятно, онъ bнтересовался не только царями, но и философами, впрочемъ, отъ него дошла до насъ только одна такого рода статья у Діогена Лаэртскаго (VIII, 51), который, повидимому, взялъ ее изъ вторыхъ рукъ: въ своихъ ‘Олимпійскихъ побдахъ’ Эратосенъ отмтилъ по Аристотелю какъ побдителя на 71 Олимпіад дда Эмпедокла, носившаго то же имя, что и его внукъ. Во II в. до Р. X. собранныя Эратосеномъ хронологическія свднія получили распространеніе благодаря дидактической поэм, успхъ которой былъ такъ великъ, что заставилъ забыть сочиненія самого Эратосена, по крайней мр, поскольку они касались хронологіи философовъ: четыре книги ,’ Аполлодора Аинскаго, написанныя трехстопнымъ стихомъ и обнимавшія періодъ отъ взятія Трои (1184) до 144 г., были посвящены царю Атталу II Пергамскому, но авторъ, должно быть, далъ впослдствіи второе продолженное изданіе, такъ какъ Діогенъ Лаэртскій относитъ по Аполлодору смерть Карнеада къ Ол. 162, 4 = 129/8. Діогенъ Лаэртскій часто цитируетъ Аполлодора, хотя, вроятно, чрезъ посредство одного изъ біографовъ, автора ‘ ‘, или другого компилятора, какъ напримръ Памфилы. Во всякомъ случа, даты Діогена Лаэртскаго съ ссылками на Аполлодора единодушно признаются наиболе достоврными, a потому возстановленіе хронологіи древнихъ философовъ по Аполлодору представляетъ собою интересную задачу, имющую преимущество выполнимости предъ возстановленіемъ дйствительной и точной хронологіи’ (стр. 31—32). Мы не будемъ останавливаться на выполненія авторомъ этой задачи. Замтимъ только, что онъ, выступая ршительнымъ сторонникомъ мысли о невозможности возстановить дйствительную хронологію досократовскаго періода и о необходимости, поэтому, довольствоваться хронологіей Аполлодора, подчеркиваетъ вмст съ тмъ и крайнюю сомнительность Аполлодоровыхъ датъ, — именно для этого періода: ‘начиная съ Сократа, говоритъ онъ въ заключеніе этой главы, хронологія философовъ стоитъ на боле прочныхъ основаніяхъ, въ ней уже не встрчается больше значительныхъ разногласій и серьезныхъ затрудненій, и здсь то можно убдиться въ богатств свдній Аполлодора, который сумлъ воспользоваться ими для окончательнаго возстановленія хронологіи, по крайней мр. важнйшихъ лицъ. Вполн ясно, напротивъ, что для періода. на которомъ мы остановились (досократовская философія). y Аполлодора не было, за малымъ исключеніемъ, никакихъ точныхъ свдній. Мы видли, на какомъ произвольномъ фундамент и изъ какого недостоврнаго матеріала онъ первый построилъ хронологію философовъ, но, по крайней мр. какъ я уже сказалъ, его сочиненіе систематично, и его даты не представляютъ никакого историческаго противорчія. Даже боле того, мы видли, что поправки, которыя пытались внести въ данныя Аполлодора, начиная съ Сосикрата, были обоснованы такъ же мало, какъ и гипотезы самого Аполлодора и привели къ различнымъ ошибкамъ’ (стр. 55). Незавидно оказывается, положеніе историка древнйшей греческой философіи, вынужденнаго довольствоваться по вопросамъ хронологіи лишь такимъ суррогатомъ истины. Но съ неизбжностью надо мириться, вдь и безъ точной хронологіи мы все-таки можемъ довольно точно изучать генезисъ и взаимныя вліянія философскихъ идей этого періода. A затмъ, почему не надяться на лучшее будущее, которымъ можетъ подарить насъ классическая археологія съ ея постоянно умножающимися открытіями?…
Слдующія главы,— съ III по XIII,— представляютъ изъ себя рядъ монографій: о алес, Анаксимандр, Ксенофан, Анаксимен, Гераклит, Гиппас и Алкмеон, Парменид, Зенон, Мелисс, Эмпедокл и, наконецъ, Анаксагор. Послдняя глава (XIV) посвящена пиагорейской ариметик. Въ этихъ монографіяхъ собрано и обсуждено все существенно важное, что даютъ памятники для исторіи того или иного философа. При этомъ авторъ не уклоняется и отъ критическихъ экскурсій въ область раздляющихъ историковъ философіи разномнній. Нкоторые отдлы, впрочемъ, и здсь составлены несамостоятельно (напр., космологія Анаксимандра возстановляется по Тейхмюллеру, II и III отдлы о Гераклит — тоже и под.). Историческую обстановку и кругъ научныхъ идей каждаго философа, a также и его собственно философскіе взгляды авторъ старается возстановить съ возможною полнотой 1). Все это длаетъ книгу Таннери, прежде всего, весьма полезнымъ справочнымъ пособіемъ по исторіи древнйшей философіи, тмъ боле, что на русскомъ язык другой подобной книги въ настоящее время не существуетъ. Не вправ игнорировать ее и спеціалистъ. такъ какъ многія мннія и сужденія автора заслуживаютъ самаго серьезнаго вниманія и научной критики. Достоинства книги въ особенности возвышаются присоединенными къ ней приложеніями перевода первоисточниковъ. 0 цнности этихъ приложеній нечего и говорить: это — прямо самое лучшее, что только могъ сдлать для своихъ читателей историкъ древнйшей греческой философіи, потому что ничего подобнаго и сколько нибудь равноцннаго досел въ русской учено-учебной литератур еще не было. Сохранившіеся отрывки изъ сочиненій философовъ разсматриваемаго періода даны въ приложеніи вс, и для русскаго изданія они переведены прямо съ греческаго текста: отрывки Эмпедокла переведены Э. Л. Радловымъ, прочіе — Г. Ф. Церетели, при чемъ переводъ отрывковъ Гераклита былъ проредактированъ извстнымъ проф. В. К. Ернштедтомъ. Доксографы переведены г. Церетели по изданію Дильса въ томъ размр, въ какомъ они приложены къ книг Таннери. Что касается достоинствъ этого перевода, то мы, на основаніи сличенія съ подлинникомъ многихъ мстъ его, находимъ его очень хорошимъ. Эти приложенія къ книг Таннери не только даютъ возможность читателю проврять выводы автора по первоисточникамъ, но и могутъ служить прекраснымъ пособіемъ при практическихъ занятіяхъ по древней философіи съ учащимися.
Главныхъ недостатковъ въ книг Таннери мы усматриваемъ четыре:
1) нкоторое незаслуженное и не оправдываемое недовріе къ свидтельствамъ о древнйшихъ философахъ Аристотеля, по нашему мннію, свидтельства Аристотеля, конечно, не исключаютъ критическаго отношенія къ нимъ, но, во всякомъ случа, въ общемъ заслуживаютъ весьма большого доврія и даже могутъ быть критеріями при опредленіи цнности позднйшихъ свидтельствъ.
2) Компилятивность нкоторыхъ отдловъ.
3) Нкоторое предубжденіе противъ историковъ философіи и ихъ методовъ, влекущее за собою сравнительную бдность эрудиціи и неосвдомленность по нкоторымъ важнымъ научнымъ разногласіямъ.
4) Меньшее вниманіе къ собственно философскимъ взглядамъ изучаемыхъ мыслителей, чмъ къ ихъ естественнонаучнымъ и математическимъ ученіямъ и познаніямъ.
Но вс эти недостатки нисколько не мшаютъ намъ видть въ этой книг полезный вкладъ въ литературу по исторіи философіи, a въ перевод ея на русскій языкъ крупную услугу какъ длу преподаванія философіи въ нашемъ отечеств, такъ и длу распространенія философскихъ знаній въ нашемъ образованномъ обществ.
1) Чтобы дать читателямъ возможность судить о разнообразіи, полнот и серьезности, вопросовъ, трактуемыхъ книгой Таннери, мы считаемъ умстнымъ привести здсь приложенный къ ней, въ видъ оглавленія, подробный конспектъ ея содержанія. Гл. III: алесъ Милетскій. алесъ заимствовалъ изъ Египта не только свои математическія и астрономическія знанія, но равнымъ образомъ и свою космологію, 57. — Жизнь алеса, предсказаніе имъ солнечнаго затменія, 59. — Свднія алеса по ариметик, 66. — Свднія алеса по геометріи, 68. — Чего алесъ не могъ знать? 75. — Возстановленіе космологической системы алеса, 78. — Остальные взгляды алеса, 81. Гл. IV: Aнaксимандръ Mилетскій. I. Анаксимандръ, какъ ученый, 85. — Гномонъ и солнечные часы древнихъ, 86. — Небесная сфера. 88. — Первая географическая карта, 91. — Система. Возстановленіе космологіи по Тейхмюллеру, 92. — Новыя детали, 95. — Возможныя предположенія относительно высоты колецъ и степени прозрачности оболочки, 96. — Безконечное и неопределенное. Анаксимандръ мыслилъ безконечнымъ время, но не пространство, 99. — Понятіе Анаксимандра о матеріи, какъ о неопредленномъ цломъ, 103.— IV. Доктрины о происхожденіи міра. Историческій очеркъ ученій о вчности міра, его сотвореніи, періодической эволюціи и энтропіи, 106. — Критика эволюціонизма и энтропіи, 112. — Гл. V: Ксенофанъ изъ Колофона. I. Тезисъ Пиагора. Можно ли найти окольнымъ путемъ нкоторыя доктрины Пиагора? 121. — Вдыханіе міромъ пустоты, отрицаемое Ксенофаномъ, 123. — Исторія понятія о безконечномъ, 125. — 27. Ксенофанъ, какъ поэтъ. Жизнь и характеръ Ксенофана, 130. — Борьба Ксенофана съ политеизмомъ, 132. — III. Ксенофанъ, какъ физіологъ. Его мннія о природ, 134. — Ненаучный характеръ физическихъ мнній Ксенофана, 137. — IV. Заблужденіе еофраста. Мнніе Ксенофана о безконечности, 138.— Гл. VI: Aнaксименъ. I. Понятіе y Анаксимена. Анаксименъ не считалъ матерію безконечной: онъ придаетъ слову то же значеніе, что и Анаксимандръ, 144.— II. Космологическая система. Успхи въ области науки, 148. — Гипотеза темныхъ небесныхъ тлъ для объясненія фазъ и затменій, 151. — Твердость небеснаго свода, 154. — Порядокъ планетъ, сближеніе съ Гераклитомъ, 156. — III. Единство матеріи. Анаксименъ первый безусловно признавалъ единство матеріи, 158. — Эмпирическій плюрализмъ въ современной наук, 160. — Монизмъ недоказуемъ, 163. — Гл. VII: Гераклитъ Эфеоскій: I. Космологическая система. Общій очеркъ. 166. — Подробности эволюціи возникновенія и разрушенія міра. 168. — Гераклитъ, какъ теологъ. Спеціальный и антинаучный характеръ философіи Гераклита. 170. — Понятіе о Логос, 172. — III. Вліяніе Египта. Миъ о Діонис и Просимн, 173. — Различные элементы въ ученіи Гераклита, 177.— IV. Судьба душъ. Относящіяся къ ней египетскія врованія. 181. Обсужденіе отрывковъ Гераклита, 183.— І. Сознательность Логоса. Богъ Гераклита сознателенъ и личенъ, 186. — Гл. VIII: Гиппасъ и Алкмеонъ. Гиппасъ, 190. — Приверженцы пиагореизма: Алкмеонъ и Парменидъ,102. — Доксографія, 193. — Двойныя сочетанія y пиагорейцевъ. 195. — Космологія Алкмеона, 198. — Два курса преподаванія y Пиагора, 199. — Форма свтилъ и объясненіе затменій въ школ Пиагора, 200. — Физіологическіе взгляды Алкмеона, ощущенія, 204. — Происхожденіе человка, 206. — Гл. IX: Парменидъ Элейскій, I. Истина и мнніе. Положеніе, занимаемое Парменидомъ, его реализмъ, 210. — Идеализмъ, какъ результатъ впервые основанной Парменидомъ теоріи познанія, 212. — II. Дуализмъ Парменидовой физики. Ея пиагорейскій характеръ, 218. — Дв формы бытія, 219. — Происхожденіе міра, 221.— III. Космологія. Сопоставленіе съ мнніями Пиагора, Ксенофана и Анаксимандра, 222. — ‘Внцы’ Парменида, 224. — Научные успхи, 226. — IV. Элементы пиагореизма въ систем Парменида. ‘Ананке’ и миологическія олицетворенія. 229. — Теорія свта: сопоставленіе съ Эмпделокломъ и Филолаемъ, 239. — Гл. X: Зенонъ изъ Элеи. Значеніе его діалектики съ точки зрнія исторіи математики, 235. — Значеніе отрицанія Зенономъ множественности, 237. — Отрицаніе Зенономъ множественности направлено противъ понятія точки y пиагорейцевъ, 238. — Аргументы Зенона по Евдему и Симплицію, 240. — Новое объясненіе аргументовъ противъ движенія, 245. — Зенонъ остается на конкретной почв, какъ и Парменидъ, 248. — Успхи Зенонова ученія, 250. — Гл. XI: Mелиссъ Сaмосскій. Мелиссъ, авторъ трансцендентальнаго монизма, обыкновенно приписываемаго всей элейской школ, 252. — Причины недостаточно высокой оцнки Мелисса, 254. — Опроверженіе критики Аристотеля, 256. — Мелиссъ не зналъ ни Анаксагора, ни Эмпедокла, ни атомистовъ, 258. — Мелисъ не физикъ, 261. — Гл. XII: Анаксагоръ изъ Клазоменъ. I. Анаксагоръ, какъ человкъ и ученый. Характеръ Анаксагора, 263. — Научные труды, приписываемые Анаксагору, 264. — Астрономія Анакоагора, 266. — II. Теорія матеріи. Различеніе матеріи и причины движенія, 269. — Безконечная длимость матеріи и неразложимость ея на составныя части. 271. — III. Критика теоріи матеріи Анаксагора. Ея цнность, 273. — Современная Кантовская форма теоріи матеріи Анаксагора, 274. — Новое объясненіе нкоторыхъ отрывковъ, 278. — IV. Историческое вліяніе теоріи Анаксагора. Ея отношеніе къ теоріи идей. 281. — Матерія по Платону. 282. — Гл. XIII: Эмпедоклъ Агригентскій. Любовь и ненависть Эмпедокла — протяженные элементы. 287. — Происхожденіе этихъ понятій. 289. — Вопросъ о взаимной несводимости Эмпедокловыхъ элементовъ. 290. — Силы, которыя допускалъ Эмпедоклъ кром любви и ненависти: притяженіе подобнаго подобнымъ и законъ взаимнаго перемщенія стихій. 291. — Притяженіе подобнаго подобнымъ. 292. — I. Космологія Эмпедокла, 293. — Эклектическій характеръ представленій Эмпедокла. 297.— II. Космологія Эмпедокла, 299. — III. Характеристика ученія о четырехъ элементахъ, 302. — Гл. XIV: О пиагорейской ариметик. Появленіе ариметики въ сочиненіяхъ Эвклида, 305. — Никомахъ и еонъ Смирнскій, 307. — Ямвлихъ, 308. — Теологумены. 310. — Отрывокъ изъ Спевзиппа о Пиагорейскихъ числахъ, 311. — Вопросъ о происхожденіи мистическихъ спекуляцій надъ числами декады, 312. — Относящіяся къ этому вопросу цитаты изъ древнихъ Пиагорейцевъ, 314. — Цитаты объ Ариметик научнаго характера, 317. — Когда жилъ имаридъ, единственный пиагореецъ, писавшій объ ариметик? 312. — Ариметическія эпанемы y Ямвлиха, 324. — Переводъ отрывковъ изъ Спевзиппа и пояснительныя примчанія, 325.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
