Г. Д. Гребенщиков
Послание мирянина
Из цикла очерков ‘Гонец’
Послание мирянина, Гребенщиков Георгий Дмитриевич, Год: 1928
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Русские люди на далекой Родине, в великом рассеянии и в море далече сущие.
К вам мой зов-привет на этот новый, грядущий неведомый нам год. но прежде, нежели писать вам эти строки, я спросил себя, имею ли я право это делать, так как в намерении моем есть нечто, не принадлежащее мне по праву. Те мысли, которые я хотел бы здесь запечатлеть, подобало бы услышать от пастырей или еще лучше архипастырей Церкви, а не от простого мирянина. Но представим, что я вместе с вами встречаю Новый год и говорю вам свое слово, и слово мое не столько от разума, даже не столько от духа, сколько от сердца. Собственно, оно так и было: я собирался на встречу Нового года к своим близким друзьям и заготовил это слово. Но на самом вечере не решился это сделать. Однако на завтра случайно прочитал в записках Гоголя, в период его высокого религиозного подъема, почти те же мысли, только гораздо лучше изложенные. И поэтому все-таки решил послать вам это письмо, как оно вылилось в те самые минуты, когда я представил себе всю неизбывность скорбей, которые несет в себе великая наша всероссийская нация, рассеянная буквально по лицу всей земли. И вот что мне захотелось вам сказать в эти часы предчувствия тревог и радостей.
Есть изумительные возгласы в наших богослужениях церковных. Один из них мне, мирянину, хочется произнести. Он заключает в себе величайшую силу, если бы он мог быть использован единодушно всеми умеющими преисполняться тишины раскаяния.
Этот возглас прост и всеобъемлющ и возвышен:
Миром Господу помолимся.
После всех скитаний, испытаний и страданий русской нации, если только ее может охватить порыв этого возгласа, может произойти чудо великого преображения и идея всемирности Русской Идеи по Достоевскому начинает свое воплощение с этого именно момента. Ибо пора русским людям понять, что не робкой поступью изгнанников должны мы себя чувствовать, а непобедимой ратью.
Как вы, быть может, уже знаете, еще в 1925 году, в лесах и на холмах штата Коннектикут, на левом берегу небольшой речки Помпераг, возник русский поселок по слову бывшей в то время в Америке некогда славной певицы Надежды Плевицкой, названный деревней Чураевкой. Конечно, имя это чисто символическое, такой деревни на Алтае не существовало, не было там и подлинных братьев Чураевых. Все это только символы тоски о Родине, воплощенные несовершенным вымыслом в некие образы, но несомненно одно: сохранилась на Алтае, как и на иных окраинах России, издревле несокрушимая сила Православной веры и были там люди из скитов, некогда возникших по образу подвижников, каким был Преподобный Сергий Радонежский, и если уж их не осталось в жизни, то они должны жить в наших летописных памятниках и напоминать об истоках чистой веры в Бога и о подвигах Древлего Благочестия.
Среди нас, последних переселенцев американской Чураевки, нет богатырей Духа вроде Чураева-отца, Фирса Платоныча, нет среди нас и подвижников, достойных летописания, да и речке Помпераг далеко до великих бурных рек Алтая: Бухтармы, Катуни, Иртыша или Бии, но есть здесь почти такие же белые березки, и зеленеют сотни елей и сосен, и уже сверкает сквозь безлистные зимние леса крест на малой часовенке на холмике над родником. Это все настоящее, живое и может послужить для нас символом нетленной святости, утешения и надежды. Потому что часовенка построена крепко и надолго из дикого камня и посвящена имени славного и благостного Воина Христова, Преподобного Сергия Радонежского.
И вот я решил написать вам это письмо именно сегодня, когда после прослушания Божественной Литургии в русском храме, в ближайшем городе Ансонии, я вернулся к себе в одинокое убежище и, почистивши снег со ступенек часовенки, вошел в нее и почуял, что здесь я — ДОМА, здесь мое прибежище и утешение и что здесь Господь вдохновляет меня на послание к Вам в виде малой книжки о Преподобном нашем Покровителе, Символе Веры и Образе Кротости, Святом Сергии.
Здесь уместно будет повторить то, что я однажды сказал одному из американских писателей на вопрос: какой из моих литературных трудов я считаю наиболее удачным? Я ответил, что самым удавшимся мне литературным трудом я считаю построение часовни имени Святого Сергия в Чураевке. Да я так и сам чувствую, потому что это лучшее и настоящее от моих трудов, которые я считаю самыми легкими и радостными, и только об одном жалею, что житейские будни не дают мне потрудиться больше и достойнее.
Умные современники смеются над теми, якобы фанатиками веры в Бога, которые уверяют, что Антихрист уже в мире сем, но самый смех их становится жалким, когда они сами на каждом шагу стоят лицом к лицу с бесчисленными представителями Антихриста, носящие самые привлекательные личины добродетели. Размноженные в миллионах человекоподобных, эти подлинные дьяволы, в образе человеческом, легко и убедительно с трибун и кафедр разлагают остатки духа живого всеми законными, и научными, и философскими, и, конечно, лжепророческими способами. Это они отравляют воздух микробами сомнений, бациллами преступности, проказой неверия в Бога. И жатва их непомерно велика. Настоящий дьявол действует в форме разлагающих, даже микроскопически невидимых электронов в крови и в мозговых клеточках и пожинает страшный урожай ненависти, мести, прелюбодеяния, себялюбия, алчности, зависти и всех видов того самого грехопадения, которое ввергает их еще здесь, на земле, в жесточайшие муки ада.
Вся эта жатва Антихриста до такой степени возросла еще до второй мировой войны, что даже научные исследования (по Зигмунду Фрейду и по позднейшим данным врачебной статистики) удостоверяют, что на каждый миллион в Европе вполне нормальных людей насчитывалось не больше тридцати человек. Один из знаменитых австрийских невропатологов австриец Вагнер Яугер свидетельствует, что сам Фрейд в беседе с ним признался:
‘Если бы вы, дорогой коллега, также часто спускались в тайники подсознания, как это приходится делать мне, то вы бы убедились, что вполне нормальных людей вообще уже нет’.
Такое заключение одного из авторитетнейших ученых роняет в прах самый венец научности, либо это доказывает именно тот факт, что и сам великий ученый уже свалился в пропасть всеобщего безумия. Но человечество по какой-то инерции еще манипулирует гигантскими членами своего больного тела и как-то держится за самый край пропасти. Однако превращенное в непомерный сложный механизм, оно вот-вот шагнет в слепоте своего безумия в бездонность тьмы и бессознательно завершит всеобщее самоубийство.
Когда после злого кощунства Святейший Синод Русской Православной Церкви исключил Л. Н. Толстого из лона Православия, весь цивилизованный и культурный мир глубоко возмутился против Синода, а христиане иных верований дружно ополчились против самой Русской Православной Церкви. Неверующие же использовали Исповедь Л. Н. Толстого как авторитетное орудие для полного и беспощадного разгрома не только Русской Церкви, но и самой веры в Христа.