‘Встникъ Европы’, No 16, 1815
Послание к Русскому Бавию об истинном пoэте, Остолопов Николай Федорович, Год: 1815
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Посланіе къ Русскому Бавію (*) объ истинномъ поет.
О ты, дерзающій, судьб на перекоръ,
До старости писать стихами сущій вздоръ,
Ковачь нелпыхъ словъ и оборотовъ странныхъ,
За деньги славимый въ газетахъ иностранныхъ,
Нашъ Бавій! за перо берусь я для тебя!
Опомнись! пощади и ближнихъ и себя,
Познай, что вс твои посланья, притчи, оды,
Сатиры, млочи, и даже переводы,
Съ тхъ поръ какъ рифмачи здсь стали не въ чести,
Лишь могутъ на тебя безславье навести,
Лишь могутъ на всахъ правдивыя емиды
Поставить на равн съ отцемъ Телемахиды!
Тотъ жалкой человкъ, кто ссорится съ судьбой!
Такъ! истинный Поетъ несходствуетъ съ тобой,
Онъ просто, безъ хлопотъ, собою насъ плняетъ,
На немъ съ рожденія печать небесъ сіяетъ,
Ему наставникъ! — Богъ, природа — образецъ,
Онъ Мудръ и всемогущъ: онъ самъ другой творецъ.
Какъ сладостно внимать его восторгамъ лирнымъ,
Когда онъ, предъ Царемъ преклоньшася всемірнымъ,
Приноситъ отъ души чистйшій фиміамъ,
Дивится благостямъ, дивится чудесамъ,
И вновь о благостяхъ ко смертнымъ умоляетъ…
Тогда онъ Божество въ самомъ себ являетъ!
Иль взоры обративъ на сей подлунный свтъ,
Поетъ природу намъ, — онъ всюду зритъ предметъ,
Воспламеняющій его ко пснопнью,
Все силы придаетъ восторгу, вдохновенью,—
Видъ горъ, полей, лсовъ, небесная лазрь,
Трескъ грома, молній блескъ, свистъ втровъ, ужасъ бури!
Онъ мыслью возносясь, тогда ефиромъ дышетъ,
И видимое здсь небесной кистью пишетъ.
Но міръ сей малъ ему! превыше онъ паритъ,
Онъ въ сонм Ангеловъ себя мгновенно зритъ,
Ему открыто все, онъ вс проникнулъ тайны,
Постигъ дянія для смертныхъ чрезвычайны,
Узналъ протекшее съ рожденія Временъ
И что назначено для будущихъ племенъ.
Тогда, познаньемъ длъ Творца обогращенный,
Возвысивъ громкій гласъ — пророческій, священный —
Вливаетъ въ души огнь, божественный восторгъ!
Иль вдругъ — преноситъ насъ въ волшебный свой чертогъ,
Куда сопутствуетъ ему воображенье,
Твореній выспреннихъ душа и украшенье.
Тамъ вымыслъ царствуетъ, тамъ произволъ — законъ,
Здсь въ дйствіяхъ своихъ Поетъ-не зритъ премнъ,
Ему возможно все. По сей обширной власти
Онъ видъ и существо даетъ пороку, страсти,
И добродтели даетъ приличный видъ,
Онъ фурій и боговъ и милыхъ нимфъ творитъ
И управляетъ ихъ дяньями всевластно.
Ты, Бавій, не таковъ! ты мучишься напрасно,
Желая замнить трудомъ небесный даръ,
Приходишь не въ восторгъ, въ какой-то жалкой жаръ,
И въ немъ бснуяся, уродовъ пораждаешь,
Которыхъ съ радостью на блый свтъ пускаешь.
Несчастный мученикъ! ты сколько ни пиши,
Стихи безъ генія — какъ тло безъ души:
Одинъ нахлбниковъ твоихъ они плняютъ,
И т передъ тобой украдкою зваютъ,
Смются за глаза, а въ лавкахъ….. твой портретъ
Наслушался, какой даютъ теб совтъ,
О Бавій!— Но позволь теперь съ тобой проститься
И къ настоящему Поету обратиться,
Сей благодатный сынъ благихъ къ нему Небесъ,
Что мыслью запредлъ вещей себя вознесъ,
И съ нами въ дружескомъ быть хочетъ сообщенья,
Печется иногда о нашемъ просвщеньи.
То философіи храня святой законъ,
Поетъ намъ какъ Орфей, и мыслитъ какъ Платонъ?
Ему покорены душа и умъ и чувства!
То правила даетъ науки, иль искусства,
И тутъ приятности стараясь не лишать,
Цвтами терніе онъ любитъ украшать,
Онъ знаетъ — лишь теб урокъ. сей неизвсшенъ,
Что съ мудростью одной не можетъ быть прелестенъ,
Что страшенъ и смшонъ угрюмый педагогъ
И что важней всего приятный, плавный слогъ.
Иль свитокъ древности очами пробгая,
Отличныхъ доблестью героевъ избирая,
Потомству ихъ дла со славой предаетъ,
И слава ихъ его къ безсмертію ведетъ!
Виргилій меньше ли теперь Енея славенъ?
Въ сихъ повстяхъ Поетъ всегда предмету равенъ.
О битвахъ ли гласитъ,— тогда отъ громкихъ струнъ,
Оружій слышенъ звукъ и мдныхъ жерлъ перунъ!
Любовь ли воспоетъ,— сердецъ очарованье, —
Намъ слышатся тогда и вздохи и стенанья!
Вотъ свойства главныя, вотъ истинный Поетъ,
Котораго читать и славить будетъ свтъ!
Ты, Бавій, смолода на вс статьи пустился?
Отважился, дерзнулъ, заплъ и — осрамился (**)
О жалкой человкъ! Имлъ ли ты друзей,
Могущихъ объявить о странности твоей,
Могущихъ ласкою, угрозой, иль совтомъ,
Не дать теб прослыть за шута, передъ свтомъ?
Нтъ, врно не имлъ! Но умъ теб былъ данъ,
Ты могъ бы сдлаться почтенъ отъ согражданъ
Безъ притчей и безъ одъ!— Взманилъ, тебя лукавой!
Ты ими захотлъ знакомиться со славой —-
И тотчасъ вс теснй и полки въ кладовыхъ,
Скрыпя, погнулися подъ тяжестію ихъ,
Вс лавки, лавочки, прилавки и окошки,
Мшки разнощиковъ, на площадяхъ рогожки,
Твоей прилжности наполнились плодомъ,
Который сталъ покрытъ и пылью и стыдосъ,
Ты скажешь, можетъ быть, какія въ томъ напасти,
Что такъ я предаюсь моей стиховной страсти,
И отдавать люблю въ печать мои труды?—
Конечно, Бавій, нтъ великой въ томъ бды,
Законъ, правительство не терпятъ потрясенья,
Но посрамляется вкъ вкуса, просвіценья,
Къ томужъ, какой примръ поетамъ молодымъ!
Иной нечаянно пойдетъ путемъ твоимъ,
Не объ изящности захочетъ онъ стараться,
Захочетъ книгъ числомъ съ тобою поравняться,
Прибгнетъ наконецъ къ издателямъ газетъ —
Въ минуту аксіосъ — и новой нашъ Поетъ,
Дивяся легонькой къ безсмертію дорог,
Съ Державинымъ себя встрчаетъ въ каталог
И мыслитъ не шутя, что равенъ сталъ ему!
Онъ будетъ, цлой вкъ негоденъ ни къ чему,
И кто же, какъ не ты, причиною разврата?
Не ты ли насъ лишилъ полезнаго собрата?
Ужель невреденъ ты? — Но мой напрасенъ трудъ!
Потомство дастъ теб нелицемрный судъ,
Потомства не купить ни завтракомъ, ни баломъ!
Услышишь приговоръ передъ его зерцаломъ,
И знаешь ли какой ужасной приговоръ?
Ты, Бавій, и тобой произведенный вздоръ,
Святой Поезіи служащій къ поношенью?
Во вки преданы не будете забвенью:
Чтобъ именемъ твоимъ именовать другихъ,
Похожихъ на тебя товарищей твоихъ,
Чтобы стихи въ примръ галиматьи ходили
И вс бы наизусть для смха ихъ твердили.
Вотъ слава, чмъ тебя желаетъ увнчать!
Пиши еще, пиши — и отдавай въ печать!
Остолоповъ.
(*) Признаюсь предъ цлымъ свтомъ, что Русскій Бавій есть лицо совершенно вымышленное, служащее только поводомъ къ обращеніямъ при описаніи свойствъ истиннаго Поета, и потому надюсь, что никто, даже изъ худыхъ нашихъ стихотворцевъ, не приметъ сего посланія, на свой счетъ: — Впрочемъ весьма бы приятно было видть и слышать, кому покажется оно на его счетъ писаннымъ. Соч.
(**) Извстный стихъ Сумарокова, кстати пришелъ на память. — О.