‘Дло’, No 3, 1896
Популярные лекции Джона Тиндаля…., Тиндаль Джон, Год: 1869
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Популярныя лекціи Джона Тиндаля.— Тепло и холодъ. Матерія и сила. Сила. Съ дополненіями по французскому изданію Муаньо. Пер. подъ ред. профес. Спб. университета . . Петрушевскаго. Спб. 1869.
Развившійся въ послднее десятилтіе въ нашемъ обществ интересъ къ естествознанію вызвалъ изданіе на русскомъ язык множества книгъ естественно-научнаго содержанія. Книги эти доступны всякому желающему познакомиться съ тмъ, какіе вопросы стоятъ на очереди разршенія той или другой отрасли естествознанія, этимъ путемъ въ нашемъ обществ распространяются свденія, популяризаціей которыхъ занимаются лучшіе ученые на Запад. Къ числу такихъ популярныхъ книгъ принадлежатъ и лекціи Тиндаля, переведенныя на русскій языкъ. Но дло въ томъ, что чтеніе напечатанной лекціи далеко не даетъ такого знакомства съ предметомъ, какое пріобртаютъ слушатели, присутствующіе при производств опытовъ, объясненіемъ которыхъ служатъ лекція. Какъ бы ясны ни были толкованія профессора, все же читатель его лекцій, при самомъ усиленномъ напряженіи воображенія, не можетъ представить себ того, что видятъ слушатели, поэтому знакомство съ явленіями природы, почерпнутое изъ книгъ, въ очень слабой степени увеличиваетъ запасъ знаніи самихъ читателей. Они узнаютъ не самыя явленія, которыхъ не видятъ, а только запоминаютъ ихъ словесное описаніе. Такія описанія, если даже они, во время такого чтенія, и рисуютъ въ воображеніи читателя явленія, сопровождающія опытъ, весьма скоро ускользаютъ изъ памяти и, такимъ, образомъ въ конц концевъ выходитъ, что люди, прочитавшіе массу брошюрокъ и книгъ, напр. по физик, получаютъ весьма смутныя понятія о предмет и бываютъ не въ состояніи прилагать къ явленіямь обыденной жизни т свденія, которыя они заимствовали изъ книгъ. Вслдствіе этого, даже при нкоторомъ стремленіи нашего общества къ осмысленному знакомству съ явленіями природы, естественно-научныя знанія наши въ высшей степени отрывочны, неточны, и далеко не приносятъ той пользы, какую они могли бы имть при другихъ условіяхъ. И дйствительно, могутъ ли наши знанія быть точны и полезны намъ въ жизни, когда мы принуждены останавливаться на томъ, что составляетъ только первую ступень знакомства западнаго общества съ наукой. Европейскіе ученые, занимаясь изслдованіями и сообщая самый процессъ и результаты этихъ изслдованій своимъ университетскимъ, уже достаточно подготовленнымъ, слушателямъ, не забываютъ въ тоже время и публики. Они читаютъ популярныя лекціи, въ присутствіи аудиторіи людей, невооруженныхъ предварительными знаніями, производятъ боле типическіе опыты, могущіе ознакомить съ тмъ или другимъ закономъ природы. Наконецъ печатаютъ свои популярныя лекціи и, такимъ образомъ, даютъ возможность еще большему числу людей получить первоначальное ознакомленіе съ основными положеніями науки. Всякій, прочитавшій популярное изложеніе какой нибудь науки и желающій ясне усвоить себ его содержаніе, можетъ самъ отправиться на популярную лекцію. Подготовленный чтеніемъ, онъ слушаетъ уже сознательно, слова профессора ему уже знакомы, онъ видитъ опытъ, описаніе котораго прочелъ, вполн понимаетъ его, твердо запоминаетъ и уходитъ съ лекціи съ запасомъ основательныхъ и точныхъ свденій. При случа, онъ съуметъ повторить нкоторые простые опыты и у себя дома, растолковать кое-что тмъ, которые на лекціи не были: Однимъ словомъ, онъ владетъ знаніемъ въ такой степени и въ такой форм, въ какой оно уже можетъ быть практически полезно, а только такая степень знанія и можетъ возбуждать въ обществ живую любовь жъ нему, довольно ясное, отчетливое пониманіе пользы науки, заставляетъ людей длать матеріальныя пожертвованія, необходимыя для разработки наука и для распространенія знаній въ обществ. Такимъ путемъ ученые получаютъ матеріальныя средства отъ юнаго общества, такимъ путемъ основываются на общественный счетъ новыя ученыя учрежденія. Наука, обязанная всмъ обществу, длается его слугой, ученые чувствуютъ свою связь съ обществомъ, сознаютъ зависимость необходимыхъ для ихъ изслдованій средствъ отъ расположенія общества къ знанію, и стараются вызвать его расположеніе. Они уже не цховые мастера, не чиновники, исполняющіе свои обязанности за извстное вознагражденіе, а живые члены того общества, которому служатъ, любящіе свое дло и заботящіеся какъ о доброкачественности своихъ продуктовъ, такъ и о средствахъ распространенія ихъ, однимъ словомъ, классъ ученыхъ становится не казеннымъ учрежденіемъ, а необходимымъ элементомъ народной жизни, наука перестаетъ быть служебнымъ занятіемъ и тмъ спасаетъ себя отъ цховой рутины, длается независимой функціей наиболе развитыхъ представителей націи. Только при такихъ условіяхъ и возможно свободное развитіе науки, только при сознаніи солидарности интересовъ ея представителей и общества она и бываетъ плодотворна. Замчательно, что люди обыкновенно съ большею энергіей добываютъ права на самостоятельность во всякой другой сфер жизни, чмъ въ сфер науки, а между тмъ наука, знаніе служитъ руководящимъ импульсомъ человка во всхъ сферахъ его дятельности и потому должна бы освободиться, сдлаться совершенно независимой прежде всего. Кром этого видимаго своего значенія, истинная наука не можетъ быть связана, регламентирована и, по самому существу своему, нигд свобода не составляетъ до такой степени абсолютно-необходимаго условія, какъ въ изысканіи истины, замчаемый нами индифферентизмъ къ положенію знанія въ обществ обусловливается главнымъ образомъ тою формою, въ какой знаніе до сихъ поръ являлось передъ публикой. По мр того, какъ ученые начинаютъ сознавать, что только содйствіе общества можетъ поставить знанія въ необходимое для его развитія условія, по мр того, какъ они начинаютъ нисходить съ недоступныхъ простымъ смертнымъ высей чистой науки и стараются показать обществу науку въ той форм., въ какой она длается доступной, привлекательной и полезной для общества,— и само общество начинаетъ сознавать зависимость существеннйшихъ своихъ интересовъ отъ степени развитія знаній и распространенія ихъ въ массахъ. Съ этихъ поръ права на независимую дятельность, въ области науки становятся настолько же или еще боле желательными, чмъ какія бы то ни было другія права, и разработка науки раціональными средствами сильно двигается впередъ и получаетъ простыя устойчивыя основы. Мы знаемъ, напр., что, благодаря усиліямъ лучшихъ умовъ преимущественно второй половины XVIII в., знанія перестали быть во Франціи достояніемъ высшихъ сословій и въ значительной степени распространились и въ среднемъ кругу общества. Энциклопедисты и ихъ ученые современники показали французской публик науку въ такой привлекательной и доступной форм, что даже въ самый разгаръ революціонной бури наука не была забыта обществомъ. Эженъ Депуа (Despois) въ одномъ изъ своихъ безпристрастныхъ и основанныхъ на достоврныхъ свидтельствахъ сочиненій доказываетъ, что во время конвента, съ именемъ котораго связываются самыя страшныя проявленія революціоннаго вандализма, была основана или преобразована большая часть тхъ ученыхъ учрежденій, которыя и до сихъ поръ составляютъ гордость Франціи.
Обстоятельства позволили французамъ перейти отъ чтенія естественныхъ наукъ къ образованію научныхъ учрежденій, которыя обезпечили возможность существованія и развитія науки на французской почв. У нмцевъ и англичанъ другія обстоятельства привели къ тому же результату. Усилія ученыхъ всхъ этихъ странъ даютъ возможность публик не только читать популярныя описанія явленій природы, но и видть эти явленія въ такихъ условіяхъ, при которыхъ связь и зависимость ихъ представляется очевидной. Западно-европейская публика, обозрвая ботаническіе и зоологическіе сады, минералогическіе кабинеты, посщая публичныя лекція по всмъ отраслямъ естествознанія, — иметъ возможность настолько ознакомиться съ естественный науками, что переходъ къ боле серьезнымъ занятіямъ длается уже легокъ и желаніе перейти къ нимъ, глубже проникнуть взоромъ въ смыслъ того, что уже ясно усвоено въ общихъ чертахъ, можетъ быть весьма сильно. Такимъ путемъ на Запад вербуются ученыя силы, такимъ путемъ вырабатываются въ массахъ публики люди серьезно знакомые съ естественными науками, эти люди, вн университетовъ и академій, непосредственнымъ приложеніемъ своихъ знаній къ требованіямъ, жизни, пробуждаютъ въ обществ уваженіе къ наук, вызываютъ стремленіе къ серьезнымъ научнымъ занятіямъ. Изъ пха’ же среды нердко выходятъ дльные изслдователи, обогащающіе науку новыми открытіями, приносящими непосредственную практическую пользу.
Къ сожалнію, мы не имемъ ни малйшаго права причислить себя къ подобнаго рода обществамъ. Судьба естествознанія у насъ на Руси отличалась до сихъ поръ такими особенностями, при которыхъ не можетъ быть и рчи о сколько нибудь серьезномъ знакомств нашего общества съ естественными науками. Впрочемъ въ настоящей замтк мы не станемъ распространяться объ этомъ предмет: недавно вышедшій томъ ‘Трудовъ перваго създа русскихъ естествоиспытателей’ дастъ намъ поводъ подробне и обстоятельне побесдовать съ читателемъ объ условіяхъ развитія и распространенія естественныхъ наукъ въ Россіи.
Теперь мы хотли только замтить, что характеръ естественно-научныхъ знаній нашего общества, по необходимости, долженъ быть весьма плачевный. Знанія эти широко распространились у насъ, но глубина ихъ такъ незначительна, что они не могутъ быть призваны даже самыми элементарными свденіями, и, въ общей сложности, вносятъ въ народную жизнь новый элементъ цивилизаціи, почти равный нулю. А между тмъ многіе изъ нашихъ просвтителей серьезно онасаюгся, чтобы мы не шагнули уже очень далеко, чтобы не заучились до пресыщенія. Впрочемъ къ этимъ опасеніямъ всегда склонно было глубокое невжество. Оно, обыкновенно, принимало вншній лоскъ знанія за самое знаніе, и мертвую академическую рутину за живую силу просвщенія. Дикарь думаетъ, что навшенные имъ на себя бубенчики составляютъ его великое украшеніе и настоящее человческое достоинство. Многія обстоятельства служатъ причиною тому, что мы останавливаемся на этой первой ступени, не можемъ и не особенно сильно чувствуемъ желаніе идти дальше. Это желаніе должно быть возбуждено въ насъ, а того, чмъ оно можетъ быть возбуждено, у насъ нтъ. Выйти изъ этого заколдованнаго круга мы можемъ все-таки только при помощи популярныхъ книжекъ, если он и не дадутъ намъ знаній, не подвигнутъ насъ къ обзаведенію тмъ, что необходимо для распространенія въ обществ серьезныхъ естественно-научныхъ знаній, то, во всякомъ случа, по крайней мр покажутъ намъ, чмъ могутъ заниматься и что могутъ знать люди, живущіе въ странахъ высшей человческой культуры. Эти книжки, быть можетъ, возбудятъ хоть въ дтяхъ нашихъ охоту разумно воспользоваться тми бдными средствами, при помощи которыхъ возможно у насъ сколько нибудь серьезное научное ознакомленіе съ законами природы, быть можетъ, дти наши не обнаружатъ уже такого стремленія къ классической мудрости, какое, — какъ утверждаютъ,— недавно обнаружили мы сами, а это будетъ уже шагъ впередъ, взамнъ того шага назадъ, который сдлали мы, такъ несвоевременно ставши поклонниками талантовъ Демосфена и Цицерона. Наконецъ уже и то слабое стремленіе къ естествознанію, которое получило толчокъ отъ этихъ популярныхъ брошюръ, привело къ тому, что мы можемъ указать въ сред замтныхъ ученыхъ нсколько русскихъ именъ. Правда, они стали учеными не въ Россіи, вс они побывали за границей, но все таки они русскіе.
Первая статейка въ изданномъ томик лекцій Тиндаля: ‘Теплота и холодъ’ можетъ быть рекомендована читателямъ, занимающимся педагогической практикой, нсколько знакомыхъ съ пріемами экспериментальнаго преподаванія физики. Другія же дв ‘Матерія и сила’ и ‘Сила’, отличаясь тми же достоинствами изложеніе и научной достоврности, какъ и первая, доступны и масс читателей. Чтеніе ихъ уже гораздо больше можетъ принести непосредственной пользы, такъ какъ въ нихъ излагаются боле отвлеченные вопросы физики, нетребующіе большаго количества опытовъ. Въ ршеніи этихъ вопросовъ большую долю участія принимаетъ воображеніе, къ которому приходится прибгать въ тхъ случаяхъ, гд вншнія чувства человка перестаютъ уже быть прямыми руководителями. Въ силу этого обстоятельства знакомство съ современными ученіями о ‘матеріи и сил’ становится возможнымъ и для насъ, и излагающія эти ученія, книги и статьи, написанныя такими учеными, какъ Тиндаль, составляютъ истинное и своевременное пріобртеніе нашей научной литературы. Разъясненіе понятій о матеріи и сил составляетъ въ настоящее время едва-ли не самый живой вопросъ всего, естествознанія. Сведеніе всхъ родовъ матеріи къ одному первичному веществу, образующему все разнообразіе матеріальнаго міра, путемъ комбинаціи атомовъ, свойства которыхъ безразличны для всхъ средствъ человческаго воспріятія, кром отвлеченнаго мышленія — вотъ исходъ, къ которому идутъ современныя изслдованія о явленіяхъ того, что называютъ матеріей. Точно также и вопросъ о сил поставленъ такъ, что можно разсчитывать въ недалекомъ будущемъ на такой отвтъ: вс силы суть различныя формы движенія. Въ своихъ лекціяхъ Тиндаль не указываетъ на эти выводы, но онъ знакомитъ читателя съ фактами, въ значительной мр подготовляющими къ такому ршенію.
Вншность изданія весьма опрятная, текстъ и рисунки отпечатаны хорошо, ясно, что не всегда можно встртить въ нашихъ изданіяхъ съ политипажами. Цна не дорогая (75 к.). Переводъ неособенно изященъ, но за точность его должно бы ручаться имя профессора Петрушевскаго, хотя мы и встртили, на стр. 22, такое выраженіе: ‘это дйствіе происходитъ отъ расширенія теплоты (?) воздуха’, чего нежелательно бы встрчать въ изданіяхъ, переводимыхъ подъ редакціей профессоровъ. Окачивая эту замтку, мы узнали, что вышло другое изданіе, тхъ же лекцій Тиндаля, переводъ подъ редакціей профессора Хлбникова, изданіе Вл. Ковалевскаго. Нельзя не пожалть, что наши издатели, въ явный ущербъ самимъ себ, такъ часто длаютъ одновременно по нсколько изданій того же сочиненія. При нашей бдности, такая конкуренція едва-ли основательна, особенно между издателями, которыхъ нельзя причислить къ разряду спекуляторовъ,— бросающихся на всякую книжку съ громкимъ именемъ автора. Дятельность такихъ издателей должна бы имть больше солидарности, они должны были бы поддерживать другъ друга и устроить такъ, чтобы не сталкиваться на изданіи тхъ же сочиненій и тмъ сберегать свои средства для новыхъ изданій, необходимыхъ русской публик.