Полгода въ Алта.
I.
——
——
II.
——
Г. Потанинъ.
‘Русское слово’, No 9, 1859
Полгода в Алтае, Потанин Григорий Николаевич, Год: 1859
Время на прочтение: 71 минут(ы)
Томскую губернію можно раздлить на три полосы. Сверная, мстами болотистая, покрытая березовыми дубровами, на крайнемъ свер превращается въ Барабу. Средняя состоитъ изъ бугристыхъ песковъ, на которыхъ растутъ сосновые лса, внутри этой полосы много озеръ, соленыхъ, горькихъ и прсныхъ, въ которыхъ водятся одни караси, на ровныхъ безлсныхъ степяхъ этой полосы въ большихъ размрахъ сютъ дорогую или сложную пшеницу. Наконецъ южная часть Томской губерніи занята Алтайскими горами.
Средняя полоса особенно характеристически отличается отъ всхъ частей западной Сибири. Предлы ея точно опредляются со всхъ сторонъ линіей, означающей опушку сосновыхъ боровъ, которыми она наполнена. На запад линія эта начинается у устья рчки Шульбы, впадающей въ Иртышъ, выше города Семипалатинска, и тянется вдоль Иртыша на сверъ, постепенно удаляясь отъ этой рки, около Коряковской станицы эта линія отстоитъ уже отъ Иртыша на 70 верстъ и поворачиваетъ на востокъ, перескаетъ дорогу изъ Каинска въ Барнаулъ въ деревн Качки и достигаетъ рки Оби у города Колывани, на юг отъ устья Шульбы опушка сосновыхъ боровъ идетъ на Барнаулъ, а съ востока боры ограничиваются ркой Обью. Почва этой полосы состоитъ или изъ песчанныхъ дюнъ, или изъ супесчанныхъ степей, пески имютъ свою собственную флору, на нихъ растутъ сосны, земледлія на нихъ ни какого не можетъ быть, супесчанныя степи, разбросанныя внутри этихъ песковъ въ вид оазисовъ, покрыты ковылью или кипцомъ и даютъ богатый урожай различныхъ родовъ дорогой пшеницы: калмынки, китайки, теремковой и проч., по прснымъ озерамъ водятся гуси и разныя утки, по горькимъ красные, какъ огонь, турпаны и атайки, въ сосновыхъ лсахъ живутъ рябчики и тетери, а на степяхъ между лсами драхвы.
На свер эта полоса переходитъ въ черноземную и сырую Барабу, эта переходная часть носитъ одинаковый характеръ съ сверною частью Киргизской степи. Небольшія рчки, находящіяся на ней, текутъ омутами, т. е. представляютъ цпочки глубокихъ озеръ, соединенныхъ узкими и мелкими ручьями. Воды собираются во внутренній бассейнъ, образуемый озеромъ Чаны. Почва, какъ и на всей Бараб, состоитъ изъ черезполосныхъ площадей солончаковъ или чернозема.
Югъ Томской губерніи поднятъ Алтаемъ. Свернйшіе холмы его идутъ отъ устья Убы къ Зминогорскому руднику, оттуда на деревню Моралиху — на рк Чарыш, и на станицу Антоньевскую на рк Анд. Линія этихъ передовыхъ холмовъ представляетъ дугу, выдавшуюся на сверъ, самая сверная точка ея находится между Зминогорскимъ рудникомъ и Колыванской шлифовальной фабрикой. Здсь Алтай отдляетъ отъ себя узкую меридіанную цпь, называемую Глядномъ или Саушканскимъ хребтомъ, потому что у свернаго мыса ея лежитъ деревня Саушка. Геологическое строеніе этого хребта вроятно такое же, какъ у всхъ меридіанныхъ хребтовъ Азіи. Этотъ сверный мысъ Алтая не служитъ однакожъ водораздломъ обской и иртышской водныхъ системъ, рка Алей, впадающая слва въ Обь, беретъ начало западне Глядна.
Глинистый сланецъ, изъ котораго состоитъ сверный скатъ Алтая, придаетъ ему плоскій характеръ, Алтай не возвышается надъ равниной крутой стной, какъ гранитные хребты Джунгаріи, а исподволь склоняется къ песчаной полос Томской губерніи.
Въ южной части Киргизской степи хребты поднимаются такъ круто, что отъ подошвы можно видть снжныя вершины его, потому величина горнаго теченія здшнихъ ркъ не значительна, около 20 или 30 верстъ, въ Алта напротивъ рки текутъ въ горахъ по нсколько сотъ верстъ. Рка Чарышъ беретъ начало на высот 6950 футовъ и протекаетъ отъ своего истока до послднихъ холмовъ Алтая, т. е. до деревни Моралихи, 300 верстъ. Крутыхъ свсовъ мало, и т незначительны, къ такимъ принадлежатъ Тигерецкіе блки, между рками Иней и Блой, Коровій хребетъ, между Ульбой и Бухтармой, и Нарымскій, между Нарымомъ и Курчуномъ. Отъ такого устройства Алтая на возвышенныхъ мстахъ образуются нердко маленькія плато, покрытыя альпійскими злаками, на которыхъ воспитывается превосходный калмыцкій скотъ и особенная не высокая, но сильная порода калмыцкихъ лошадей. Тутъ кочуютъ калмыки, одинокія юрты которыхъ соотвтствуютъ альпійскимъ хижинамъ. Рельефъ свернаго ската Алтая представляетъ половину весьма тупаго конуса, вершину котораго составляетъ гора Блуха, южный скатъ Алтая неизвстенъ, Риттеръ предполагаетъ, что Алтай вовсе не иметъ свса на югъ и продолжается плоскогорьемъ, потому онъ относитъ его къ тому роду хребтовъ, который онъ называетъ гласисами плоскогорій. Нужно также замтить, что скатъ Алтая на сверъ не по всей длнн падаетъ подъ однимъ угломъ, на нкоторой высот онъ длается круче, въ долин Чарыша этотъ изломъ длается при усть р. Кана, выше этой рчки находятся плато, ниже крутые спуски и подъемы. Оттого на вершин Алтая рки текутъ безъ скалъ, не въ глубокихъ долинахъ, какъ на равнин, а въ нижнемъ ярус они врзываются въ гребень, образуемый изломомъ покатости. По той же причин, и дороги не только для верховой зды, но и для зды въ экипажахъ удобне въ верхнемъ ярус, чмъ въ нижнемъ, гд рки текутъ въ глубокихъ долинахъ и перездъ изъ долины въ долину весьма затруднителенъ.
Отъ дуги, образуемой крайними холмами Алтая до южной границы песчанныхъ холмовъ тянется не широкая полоса обнаженной отъ высокаго лса степи, она иметъ паденіе значительне, чмъ остальная равнина Томской губерніи, эта полоса составляетъ первую ступень или базу Алтая.
Сверный скатъ Алтая покрытъ хвойнымъ лсомъ. Если подниматься отъ подошвы его къ высотамъ, то можно видть тотъ же порядокъ въ распредленіи лсныхъ породъ, какъ удаляясь отъ Алтая къ сверной границ Томской губерніи. Первые холмы Алтая около Моралихи, Зминогорскаго рудника и города Усть-Каменогорска обнажены отъ лсовъ, и покрыты ковылью, выше встрчаются сосновые лса, которымъ исключительно присвоивается названіе бора. Въ долин Чарыша область сосны начинается Колыванскимъ боромъ и кончается Мохнатой сопкой, лежащей при усть рчки Тулаты. Выше начинается область лиственницы, сосна продолжаетъ расти только въ низкихъ долинахъ рчекъ, горы покрыты исключительно лиственницами, отличающимися своимъ рдкимъ насажденіемъ. Выше лиственницы появляется береза, осина и пихта въ смшеніи всхъ трехъ породъ, еще выше кедръ и ель. Смсь этихъ породъ березы, осины, пихты, кедра и ели называется въ Алта чернью. Нижніе предлы черни опредляются линіей, проходящей чрезъ горы Избыши, Разсыпную, Монастыри, Шпили, Плшивую, Левъ-гору, Луковую гору и Гляднъ.
Названіе свое чернь получила отъ своего зимняго вида, сохраняющаго темный цвтъ. Отдльныя насажденія лиственницы не называются чернью, потому что эта порода теряетъ зимою хвою, для отдльныхъ насажденій сосны существуетъ другое названіе — боръ.
Чернь и листвянники покрываютъ въ Алта только сверные скаты возвышеній, такъ что передъ тмъ, кто детъ изъ Усть-Каменогорска въ Бійскъ, съ запада на востокъ, горы на правой рук покрыты или курчавымъ березовымъ лсомъ, или обршетившимся отъ сосдства человческихъ жилищъ листвяжникомъ, горы же съ лвой руки покрыты одними травами, изъ-за вершинъ ихъ выглядываютъ верхушки лса, одвающаго ихъ сверный скатъ. — На нкоторой же высот оба ската одинаково одваются лсомъ. Причины этаго явленія не изслдованы, вроятно оно происходитъ отъ такихъ метеорологическихъ условій, которыя существуютъ только до извстной высоты, по мннію Гельмерсена, это проісходитъ отъ южнаго сосдства степей средней Азіи. На южныхъ скатахъ Алтая растетъ изъ древесныхъ породъ только верескъ да иногда сосна.
Направленіе верхняго предла черни на Алта трудно обозначить урочищами, потому-что среди области, покрытой лсами, иногда возвышаются такіе отдльныя сопки, которыя переходятъ за предлъ лсной растительности, такія возвышенности называются въ Алта блками. Нкоторые придаютъ этому названію значеніе снжныхъ горъ, но въ Алта, между Бійскомъ и Усть-Каменогорскомъ, это опредленіе не будетъ точно. Я видлъ много горъ, которымъ было присвоено названіе блковъ, хотя он далеко не достигали снжной линіи, въ долин Чарыша блокъ Плшивая-гора, Абинскій блокъ и Кунинскій блокъ едва поднимаются изъ лсной области. Поэтому блками здсь называются вс т горы, высота которыхъ простирается за предлъ произрастанія деревъ, такое названіе он получили оттого, что зимой вершины ихъ, покрытыя снгомъ, отличаются близной отъ черныхъ, хвойныхъ скатовъ. Притомъ, на эти вершины снгъ падаетъ раньше, и потому он блются уже тогда, когда въ долинахъ еще цвтутъ послдніе цвты.
Я былъ въ алтайской черни съ нсколькими жителями станицы Тулаты, здившими въ август за кедровыми орхами. Мы выхали какъ можно раньше, одты были въ платье изъ замши дикихъ козловъ, потому что всякое другое раздирается объ сухія втви деревьевъ, на ше у нкоторыхъ висли бойки, т. е. палки изъ стволовъ рябины, которыми обкалачиваютъ шишки съ кедровыхъ лсинъ, кром того съ нами были переметныя сумы и мшки. Въ трехъ или въ четырехъ верстахъ отъ станицы Тулаты, мы перевалили черезъ невысокую гору, и передъ нами открылся обширный видъ на небольшую живописную долину, которая однакожъ не иметъ названія. — Горизонтальное дно этой долины было покрыто темной зеленью лузка, состоящей изъ длинныхъ, какъ у злаковъ, листьевъ, внутри этой зелени скрывались сидвшіе на короткихъ ножкахъ цвты этого растенія, извстные въ другихъ мстахъ Сибири подъ названіемъ кукушкиныхъ слезъ. Долина эта иметъ до двнадцати верстъ длины, и не боле двухъ или трехъ верстъ ширины. На восточномъ конц ея находится деревня Березовка, съ юга она ограничивается длинной горой, покрытой хвойнымъ лсомъ, гора эта называется Шпили, потому-что гребень ея мстами состоитъ изъ нагихъ скалъ, высовывающихся изъ лсовъ въ вид башенъ, на неприступной высот ихъ одни вороны вьютъ гнзда. Длинa Шпилей около двадцати верстъ. На запад она соединяется съ Плшивой горой, вершина которой совершенно свободна отъ лсовъ и покрыта щепками разрушившихся горныхъ породъ, еще западне видна была темная большая скала Тулатинскаго хребта, изъ котораго беретъ начало рчка Тулата. Наконецъ позади всего этого былъ виднъ блый треугольникъ — это Тигерецкій блокъ съ вчнымъ снгомъ. Видъ этой безъименной, замкнутой со всхъ сторонъ, долины производитъ сильное впечатлніе даже и на простолюдиновъ, которымъ особенно нравится развалистое положеніе горъ, обширность панорамы. ‘Вотъ бы гд быть нашей-то станиц, замтили мои спутники, говорятъ, наши старики просились поселиться на этомъ веселомъ мст, да начальство не позволило.’
Мы перескли долину поперегъ и вступили въ ущелье между Шпилями и Плшивой горой, рчка Тулата осталась въ правой рук. Рчка эта беретъ начало изъ хребта своего имени, недалеко отъ Плитвой горы и впадаетъ въ Чарышъ при Мохнатой сопк. Послдняя такъ называется по тому, что скалистая острая верхушка ея усажена соснами. Недалеко отъ истока, Тулата скрывается подъ землей, падая въ широкое отверстіе при подошв небольшой горы, версты три ниже, съ противоположной стороны, въ той же гор находится обширный гротъ, по дну котораго Тулата вытекаетъ изъ-подъ горы во всей цлости. Кром этого, окрестности этой рчки замчательны еще двумя пещерами, одна находится при подошв Шпилей, входъ въ нее состоитъ изъ узкаго колодезя, любопытные спрыгиваютъ съ краевъ прямо въ отверзтіе и на одну саженъ глубины встрчаютъ ногою дно пещеры, которая продолжается въ горизонтальномъ направленіи внутрь горы, другая пещера находится въ подошв Мохнатой сопки. Есть еще третья пещера при деревн Чагырской, послдней приписываются чудесныя свойства.
Дальше въ гору ущелье становилось уже, лсъ гуще и трава выше, множество попадалось намъ черемухи, обремененной урожаемъ ягодъ, особенно бросались въ глаза кусты рябины большими красными букетами своихъ ягодъ. Травянистая растительность принадлежала по большей части къ такимъ породамъ, которыя далеко превышаютъ ростъ лошади, когда мы стали подниматься косогоромъ на гору, зигзагами, между пихтъ, безъ тропинки, по неизмятой трав, мы видли другъ у друга только головы и плечи, я сталъ бояться за каждый новый шагъ лошади, потому что почва, на которую она становила свою ногу, скрывалась въ зіяющей тни стеблей и листьевъ. Изъ зеленой массы большихъ и разнообразно-разрзанныхъ листьевъ возвышались вертикальные цвтоносы-прикрыты, равняясь головками своими съ нашими головами. Такимъ образомъ мы исподволь вступили въ чернь, въ томъ мст, гд находились мы, она состояла мстами изъ стволовъ лиственницъ съ примсью кедровъ, мстами изъ кедровъ и пихтъ, съ небольшою примсью лиственницъ. Постель, на которой возвышался этотъ лсъ, покрыта мхами и колодами уроненныхъ втромъ лсинъ, лежавшихъ одна на другой и также покрытыхъ мхами, изъ-за мховъ не было видно настоящей почвы. Мстами изъ мха высовывалсь камни, что впрочемъ, бываетъ очень рдко, гораздо чаще между мхами скрываются длинныя мочаги, развтвляющіяся, вновь соединяющіяся и составляющія такимъ образомъ сть мочаговъ, изъ которой трудно бываетъ найти выходъ. Между высокими хвойными деревьями растутъ только два кустарника, составляющіе подлсокъ: рябина и красная смородина, на которыхъ красныя ягоды остаются въ продолженіе всей зимы. Въ боле сухихъ мстахъ на почв стелются стебли черники, высовывая изъ подъ моха только кончики втвей съ черными ягодками. Лсъ такъ густъ, что дальше пяти саженъ нтъ перспективы. Особенный видъ придаютъ ему послдствія втровъ, которые въ Алта особенно сильны. На одномъ изъ острововъ Чарыша росъ молодой березовый и осиновый лсъ, были старыя лсины, но большею частью это былъ свжій, неподгнившій лсъ, въ четверть въ отруб, ударившая буря повалила его вдругъ на разстояніи четырехъ верстъ, ни одного ствола не остаюсь цлаго, нкоторые были вывернуты изъ земли съ корнемъ, у другихъ сломлена вершинка. Въ черни однакожь втры не бываютъ такъ опустошительны, потому-что встрчаютъ на всхъ точкахъ одинаковое сопротивленіе, но и здсь дйствія ихъ такъ значительны, что картина черни состоитъ изъ хаотическаго безпорядка, какъ будто възжаешь въ нее посл только-что кончившагося урагана, между нижнихъ частей стволовъ, обнаженныхъ отъ хвои, видна общая картина валежника, высокіе стволы, отломленные отъ корня, лежатъ своими вершинами на втвяхъ сосднихъ деревъ въ разнообразныхъ направленіяхъ, такъ что валежникъ иметъ видъ разнообразно-скрестившихся линій. Нкоторыя лсины лежатъ на почв, до половины уже вросшія въ почву и покрытыя сверху мхомъ, отъ другихъ остались только отрывки гнилья, свидтельствующіе о направленіи, въ которомъ лежала лсина, иногда паденіе одного дерева роняетъ нсколько другихъ и представляетъ темную кучу, похожую на убжище чудовища. Эти ограниченныя рамы картины, представляющіяся человческому зрнію, наводятъ тоску тмъ боле, что зелени нигд не видно: подъ ногами кругомъ коричневый мохъ да изрдка какіе-то маленькіе злаки, выше — сухія втви деревьевъ, обвшенныя блдно-зеленымъ мхомъ, какъ сдинами, изъ-за лса невидно контуровъ горъ и ущелій и мн очень хотлось добраться поскоре до лысой вершины горы, откуда можно было бы взглянуть на весь пройденный путь сверху, но уже было поздно и мы должны были, чтобъ достаточно вознаградить свою позду, приняться за сборъ орховъ.
Лошадей привязали къ деревьямъ, приготовили мшки и распредлили людей, однихъ лзть на кедры съ бойкомъ, или топоромъ, въ рукахъ, другихъ собирать на полу слетвшія сверху шишки. Я пробовалъ самъ подниматься на кедръ, но съ половины слзъ, потому что лсина уже стала качаться подо мной, но алтайскіе жители проворно поднимаются до самой вершины, всегда обильной шишками, не смотря на ея размахи. Они, какъ блки, лазятъ во деревьямъ, и если нужно перейти на сосднюю лсину, то чтобъ не спускаться снова на землю, они раскачиваютъ втвь, на которой стоятъ, прыгаютъ прямо на другой кедръ и схватываются руками за его втви. Искусство лазить здсь такъ развито, что во время маслянницы молодые люди иногда взбираются на длинный шестъ, воткнутый въ землю, и, не смотря на то, что жидкая вершина его длаетъ размахи въ дв сажени, они достигаютъ до конца.
Я расположился внизу для ловли шишекъ, которыя, какъ дождь, посыпались съ разныхъ лсинъ, отскакивая отъ втвей и длая рикошеты въ разныя стороны, трудно было успвать за ними глазами, не только руками. Мы скоро набили одн сумы и мшокъ. Точно опредлить, сколько одинъ кедръ даетъ шишекъ было трудно, потому что не вс еще дозрли и нкоторыя были очень сристы. Шишки кедровыя расположены на самыхъ концахъ втвей, по три вмст, по четыре, пяти, и даже по семи. Во время сбора насъ иногда отвлекали дикіе обитателя черни, которые безпрестанно давали намъ знать о своемъ присутствіи. Особенно громко кричала роньжа, птица эта исключительно питается кедровыми орхами, и, кажется, считаетъ кедровые лса своей собственностью, потому-что при появленіи человка въ кедровник считается во множеств на ближайшія лсины и поднимаетъ крикъ. Въ одномъ мст насъ удивилъ стукъ дроворуба, пробираясь украдкой подъ втвями, я дошелъ до мста, гд сильне раздавался стукъ, и между втвей замтилъ маленькую смшную фигуру сальника, съ натугомъ трудившагося надъ добываніемъ древеснаго червяка. Въ другой разъ наше вниманіе было привлечено шорохомъ блки, которая сидла на гнилой колод и щелкала кедровые орхи, она бжала отъ насъ, блюдо ея осталось на стол: это была шишка, съ краю исклеванная роньжей и потомъ уже доставшаяся блк, на колод валялись оббитыя чешуи и расколотыя скорлупы орховъ. — Мои спутники, не интересовавшіеся домашней жизнью блки, кинулись за ней въ погоню, она останавливалась иногда на лсин, и когда мы снова приближались къ ней на опасное разстояніе,— прыгала дальше, и привела насъ такимъ образомъ къ скалистому обрыву, поросшему лсомъ, обрывъ былъ обращенъ къ югу, подбжавъ къ нему, мы вдругъ очутились вн лса, который будто вдругъ упалъ къ нашимъ ногамъ, надъ его верхушками тихо кружилась большая птица, мы увидли горы съ ихъ ущельями, гребнями и лсомъ, покрывающимъ ихъ бока, блка спрыгнула въ зеленую площадь верхушекъ лса, которая стлалась подъ нашими ногами и скрылась въ ней. Такъ какъ кедры на обрыв, отъ южнаго его положенія, скоре созрли, то мы быстро дополнили тутъ свои мшки и отправились домой. — Когда мы въ сумерки уже спустились въ долину, мы очутились въ обществ множества каравановъ, то хавшихъ впереди, то вызжавшихъ сзади изъ разныхъ ущелій, съ пснями и орхами, то перегоняя ихъ, то сами обгоняемые ими, мы незамтно дохали до станицы, забывъ усталость своихъ членовъ.
Сборъ кедровыхъ орховъ для алтайскихъ жителей тоже, что сборъ винограда для жителей южной Европы. Еще съ осени начинаются предсказанія на будущее лто о урожа орховъ, потому что осенью, когда бьютъ орхи, на кедрахъ уже есть маленькія шишки, которыя должны поспть въ будущую осень, эти молодыя шишки называются озимью. Кром того хорошая озимь ржи также служитъ примтою для здшнихъ жителей хорошаго сбора орховъ. Но урожаи эти бываютъ очень рдки, до урожая 1856 г. девять лтъ не было вовсе сбора кедровыхъ орховъ, и никто не здилъ въ кедровники. Съ нетерпніемъ алтайцы ждутъ августа мсяца, сначала какой-нибудь охотникъ за козулями, возвращаясь изъ черни, привезетъ до десятка шишекъ, которыя въ мгновеніе разойдутся по его роднымъ и знакомымъ, а молва, что шишки поспли, по всей деревн {Наружнымъ признакомъ сплости орховъ служитъ отсутствіе сры на поверхности шишекъ, въ 1856 году первые сплые орхи въ станицу Чарышскую были привезены 28 іюля.}, въ ближайшее воскресенье въ деревн остается одно женское населеніе, къ вечеру мужчины возвращаются изъ черни съ полными мшками, и шишки распространяются по всей деревн, на всхъ завалинахъ щелкаютъ орхи, мальчишки, отправляясь въ поле на игры, запасаются шишками, улицы покрыты скорлупой и чешуей шишекъ, какъ красной скорлупой ницъ въ Пасху. Такъ длается конечно въ деревняхъ, ближайшихъ къ черни, но скоро всть, что въ ближнихъ уже здили за орхами, распространяется и по отдаленнымъ деревнямъ, и тогда крестьяне спшатъ въ Алтай за нсколько сотъ верстъ. Они проводятъ въ черни цлыя недли и вывозятъ орхи караванами. Кедровники оживляются, повсюду слышенъ людской говоръ, шумъ, стукъ срубаемыхъ втвей и даже цлыхъ кедровъ, смхъ, шалости псни, потому что такъ много собирается кедровщиковъ, что станъ отъ стана располагается недалеко, и партіи, во время сбора, часто встрчаются между собою. Словомъ, эти недли — самый поэтическій сезонъ алтайскаго крестьянина. Кедры бываютъ, смотря по почв, или каряговатые и низкіе, или высокіе и прямые, первые удобне для того, чтобъ на нихъ подняться, потому что сучья начинаются съ самаго низу, но на кандовые кедры нельзя подняться безъ летницы, потому промышленникъ, выбравъ рясную лсину, срубаетъ по близости молодую ель или пихту, и ставитъ ее къ стволу кедра такъ, чтобъ верхушка елины доставала до нижнихъ сучьевъ, по ней онъ лезетъ вверхъ съ бойцомъ, висящимъ на ше, на деревья, нижнія сучья которыхъ не слишкомъ далеко отстоятъ отъ земли, взбираются посредствомъ крючка, который состоитъ изъ ствола лсины, корень котораго загибается крюкомъ, длина этого орудія 3—4 аршина. Промышленникъ зацпляетъ крюкомъ нижнія втви и, обхвативъ дерево ногами, поднимается на него. Добравшись до первыхъ плодоносныхъ втвей, промышленникъ усаживается на сучьяхъ и околачиваетъ съ втвей шишки, которыя валятся на землю не осыпаясь, потому что орхи засрены въ своихъ гнздахъ. Въ то время, какъ онъ работаетъ вверху, снизу его совершенно не видно въ густот хвои, и только сыплющіяся шишки обнаруживаютъ его присутствіе, лазить по высокимъ кедрамъ однакожъ тяжело, и записные охотники теряютъ здоровье на этомъ промысл, платье также портится, потому-что покрывается срой. Крестьяне ближайшихъ деревень увозятъ шишки въ деревню въ тотъ же вечеръ и приготовляютъ ихъ дома для продажи, крестьяне же отдаленныхъ деревень длаютъ это въ лсу. Шишки, собранныя изъ-подъ деревьевъ, складываются въ кучу, въ которой он прютъ, благовонный паръ отъ нихъ распространяется по лсу, на запахъ часто приходитъ по ночамъ медвдь, но такъ какъ видитъ самихъ хозяевъ, спящихъ возл, то всю ночь проводитъ около приманки, расхаживая кругомъ и страдая желаніемъ полакомиться, на утро оказывается даже тропинка изъ его слдовъ кругомъ стана. Иногда длаютъ срубъ и орхи оставляютъ въ черни до зимы, тогда случается, что хозяевамъ достанутся одни остатки отъ медвдя, наткнувшагося на орхи. Медвди также любятъ кедровые орхи, какъ малину, и сами лазятъ на кедры, одинъ промышленникъ зашедшій далеко отъ своихъ товарищей, возвращаясь, замтилъ что съ одного кедра валятся втви съ шишками, въ руку толщиной, онъ подивился сначала, кто бы могъ отламывать такія толстыя втви, онъ остановился передъ кедромъ и закричалъ: ‘эй! это ты кумъ?’ Вмсто отвта между втвями показалась темная масса звря и стала спускаться внизъ, промышленникъ бжалъ прочь, но и медвдь, испуганный этой неожиданностью, съ половины дерева бухнулся прямо на землю и уплелся въ лсъ.
Посл выпарки, когда орхи ослабнутъ въ своихъ гнздахъ, ихъ вылущиваютъ посредствомъ катка и терки. Первый совершенно такой же, какой употребляется для катанья блья, теркой называется доска 1 аршинъ длины и 2 четверти ширины, съ такими же, какъ и на катк, рубцами, нарзанными на верхней плоскости. Шишки кладутся на терку тми концами, которыми сидли на ножк, а сплыя какъ-нибудь, по нсколько заразъ, потомъ бьютъ по нимъ каткомъ и растираютъ по терк. Для отдленія орховъ отъ чешуи длаются ночевки или полукруглыя лукошки, ночевку наполняютъ орхами, берутъ ее въ руки прямымъ бокомъ отъ себя, а круглымъ къ себ, и трясутъ такъ, что орхи скатываются къ широкому боку, а чешуя остается выше, орхи сгребаютъ и откидываютъ въ пологъ, посл того ихъ еще сютъ, какъ хлбъ, и сушатъ для продажи на воздух, а для себя въ корчагахъ въ печи.
Нкоторые крестьяне набиваютъ орховъ до 100 пудовъ, въ 1856 году кедровые орхи продавались въ Зминогорск по 2 р. 50 к. асс. пудъ, а въ Барнаул, въ 280 верстахъ отъ Зминогорска, по 4 руб. асс. пудъ. Иногда въ Змевъ возятъ орхи въ шишкахъ, и, на первый разъ, продаютъ по 1 к. сер. шишку. Такимъ образомъ за возъ шишекъ, въ который помстится до 5000, можно выручить 50 руб. сер. Такіе барыши заставляютъ крестьянъ покидать полевыя работы и заниматься битьемъ орховъ, жители деревни Березовки, лежащей при подошв Шпилей, остаются иногда безъ хлба изъ-за орховъ, потому-что упускаютъ время уборки, но они не бываютъ отъ того въ убытк, потому-что возъ пшеничной муки, т. е. 20 пудовъ, по 1 р. асс. пудъ, будетъ стоить 20 p. acс., а возъ кедровыхъ орховъ 30 руб. Они соединяются въ компаніи, и посылаютъ отъ себя одного члена въ чернь бить орхи, который и живетъ тамъ не вызжая цлый мсяцъ и, время отъ времени, отправляя въ деревню транспорты орховъ, сопровождаемые остальными членами.
Интересно было бы опредлить все то пространство Алтая, на которомъ попадается кедръ, но такъ какъ я не объзжалъ Алтая во всхъ направленіяхъ, то и не могъ собрать полныхъ данныхъ о его распространеніи. Границы его на свер: гора Разсыпчатая, Монастыри, Плшивая гора, Тулатинскій хребетъ, Левъ-гора, дале на запад кедровые лса удаляются внутрь Алтая, параллельно правому берегу Убы, и есть ли онъ на лвомъ ея берегу, я не слыхалъ. Изъ Риддерскаго рудника, лежащаго на западъ отъ Убы, здятъ за кедровыми орхами въ вершины Убы, въ окрестностяхъ Устъ-каменогорска и Бухтарминской станицы нтъ кедровыхъ лсовъ, но въ вершинахъ Бухтармы кедры составляютъ, также какъ и въ вершинахъ другихъ алтайскихъ ркъ, существенную часть черни. На восток кедровые лса простираются безпрерывно по горамъ Алтая и Кузнечнаго Алатау.
По рк Чумышу, около Кузнецка, за орхами здятъ вдоль рки, и бьютъ орхи или съ прибрежныхъ, отличающихся каренговатостью, у которыхъ сучья начинаются съ полу, а развивокъ, отдляющій толстую втвь, не выше полуторы сажени, или пробираются къ кедрамъ, стоящимъ внутри кочковатыхъ болотистыхъ согръ, по узкимъ сухимъ полосамъ, которыя называются рёлками и служатъ единственными путями внутрь согръ, способными для прозда верхомъ на лошади, на рёлкахъ кедры по большей части голенастые {Голенастые кедры, по разсказамъ орхопромышленниковъ, даютъ только пудовку шишекъ, береговые же до пяти мшковъ, т. е. не много мене пяти пудовокъ.}, чумышскіе кедры достигаютъ трехъ обхватовъ толщины, дале на востокъ кедры кажется толще, чмъ на запад, въ Томской тайг недавно сгорлъ кедръ, имвшій до восьми обхватовъ толщины и носившій прозванье ‘Двнадцать братьевъ’, потому что развтвлялся вверху на двнадцать частей.
Такъ называемые алтайскіе орхи, привозимые въ Бійскъ и Кузнецкъ, покупаемые у кумандинцовъ и сплавляемые внизъ по Оби и Томи, гораздо вкусне и крупне тхъ орховъ, которые собираются въ Алта между Бійскомъ и Усть-Каменогорскомъ.
Кедръ сибирскій есть родъ сосны, втви его, какъ у всхъ хвойныхъ, образуютъ нсколько пунктовъ общаго выхода изъ ствола, точно также симметрически расположена на немъ хвоя, и, наконецъ, тотъ же законъ участвуетъ въ расположеніи шишекъ на концахъ верхнихъ втвей, сидятъ он по нскольку на самомъ конц, чаще по 3, но иногда по 6 и 7, и непремнно вс прикрплены къ втви въ одной плоскости. Кедры растутъ здсь или въ смшеніи съ другими породами, или составляютъ отдльные лса, которые есть и въ Чарышской долин, я не былъ въ чистыхъ кедровникахъ, но по тмъ кедровникамъ, которые я видлъ на Плшивой гор, можно заключить, что они не представляютъ особенно величественной картины, судя по ихъ суховатости, кедровники составляютъ обыкновенную сибирскую трущобу, а отдльныя фигуры кедровъ, виднныя иною на Плшивой гор, были одни изъ неуклюжихъ хвойныхъ деревьевъ.
Лсъ иметъ большое значеніе въ физіономіи страны. Видъ лиственныхъ породъ пріятне хвойныхъ, по разнообразію и легкости фигуръ, контуры березы показываютъ, что при жидкомъ свойств молодыхъ втвей, тяжесть листоваго бремени оказывала продолжительное вліяніе на направленіе ихъ, вся фигура березы представляетъ подвижныя прозрачно-зеленыя массы, легко и свободно размщенныя по стволу. Напротивъ, сосна прикрплена къ земл крпкимъ стволомъ, который спокойно стоитъ во время втровъ, качающихъ березы, и только густыя массы темной хвои едва замтно передвигаются, эта твердая постановка стержня отстранила вліяніе равновсія на воспитаніе дерева, и втви распростерлись вн видимыхъ условій, случается видть, что сосна погнулась въ одну сторону, а тяжелйшія массы хвои группируются на противоположной сторон. Но между хвойными сосна считается самымъ красивымъ деревомъ, въ ней нтъ однообразія елей, длающаго вс ихъ похожими одну на другую, и въ тоже время нтъ того разнообразія, которое доходитъ до уродливости въ лиственниц. Послднее дерево отличается въ Сибири полнымъ отсутствіемъ граціи, въ средин дерева возвышается стволъ, прямой, какъ свча, ни мало не подчиняясь прихотливому распредленію втвей. Это распредленіе бываетъ иногда довольно странно, то дерево иметъ снизу длинныя втви, составляющія своими контурами законченную фигуру дерева, а другая половина дерева, едва облеченная короткими вточками, возвышается надъ этой фигурой въ вид тонкой колонны, другія лиственницы представляютъ эту же фигуру въ превратномъ вид, т. е. втвистая часть украшаетъ вершину дерева, а нижняя половина остается обнаженною, наконецъ встрчаются такіе уроды, которые имютъ длинныя и густохвойныя втви съ одной только стороны, тогда какъ другая сторона совершенно нагая. Втви лиственницы покрыты очень нжной хвоей, легкость которой усиливаетъ независимость распредленія втвей отъ центра тяжести дерева. Пихта и ель, дв остальныя хвойныя породы Алтая, хотя придаютъ ландшафту мрачный характеръ, но пирамидальная фигура дерева, происходящая отъ симметрически опустившихся втвей, длаетъ ихъ очень оригинальными, и породы эти для сверныхъ пустынь такія же характеристическія растенія, какъ пальма для южныхъ степей.
Породы, которыя, составляя отдльныя лса, растутъ рдникомъ, въ смшеніи съ другими породами терпятъ и тсноту. Такъ напримръ береза, которая въ березовыхъ рощахъ не отличается особенной тснотой, въ черни растетъ въ мрачной глухот между пихтами. Он иногда такъ тсно сближаются, что невольно предполагаетъ физическую дружбу между ними, корни березы иногда перепутываются съ корнями пихты, что обнаруживается, когда ихъ выворотитъ втромъ изъ земли, стволы ихъ стоятъ на разстояніи только двухъ четвертей, и тогда лиственный сфероидъ березы бываетъ проткнутъ черной иглой пихты, силуэтъ которой виднется чрезъ скважины березовой жилы, какъ жила въ сквозящемъ тл наскомаго. Лиственница, растущая рдникомъ въ нижнихъ горизонталяхъ Алтая, также терпитъ глухоту въ границахъ черни. Отъ глухоты на пихт и лиственниц растетъ печеночный мохъ, одвающій сухія втви ихъ вмсто хвои. У всякаго дерева сверная сторона нсколько поросла мхомъ, отъ этого южная сторона у березы бле, а у лиственницы красне.
Ель растетъ боле во внутренности Алтая, и притомъ вовсе не встрчается на западъ отъ долины Чарыша, тогда какъ на востокъ отъ этой рки составляетъ исключительные лса.
Сами алтайскіе жители очень мало истребляютъ лсу, они обрубили его сильно только въ первый годъ своего населенія, но съ того времени порубка лса идетъ медленно, значительная часть дровъ собирается по горамъ, въ вид валежника и обгорлаго лса, слдовательно и порубкой на дрова онъ мало уничтожается, степному жителю, страдающему недостаткомъ лса и захавшему въ алтайскую чернь, становится завидно, что столько бурелому гніетъ на мст невывезеннымъ, здсь почти всякая лсина доживетъ свой вкъ, или, по-крайней-мр, умираетъ на корн. Притомъ здсь, не такъ какъ на сухой почв Киргизской степи и южной Европы, гд лсъ не растетъ уже тамъ, гд его вырубили, но везд возобновляется. Въ полос лиственничныхъ рдниковъ я встрчалъ скаты горъ, покрытые молоденькими лиственницами, тамъ, гд береза мшается съ пихтой, молодыя пихты густыми кучами выходятъ изъ земли, въ глухой черни мене молодой поросли, но это потому, что молодое дерево встрчаетъ тотчасъ по выход изъ земли соперничество старыхъ деревьевъ, густо растущихъ, терпитъ недостатокъ и въ сокахъ, и въ свт, и умираетъ прежде, чмъ достигнетъ до крыши лса.
На сибиряковъ взводятъ дв клеветы: произвольное истребленіе лсовъ пожарами и порубкой кедровыхъ деревьевъ, для сбора орховъ. Я этимъ не оспариваю извстій, сообщаемыхъ сибирскими путешественниками и другими писателями, потому-что извстія ихъ можетъ быть справедливы въ отношеніи къ другимъ мстностямъ Сибири, но читатели не различаютъ этого и часто слова объ одной части Сибири распространяютъ на всю страну, отчего происходитъ иногда большая путаница {Авторъ ‘Статистическаго Обозрнія Сибири’ въ одной части своего сочиненія написалъ, что тигръ называется въ Сибири бабромъ, во всей Западной Сибири не знаютъ этого слова, тогда какъ тигръ въ нее чаще заходить, чмъ въ Восточную, а на юг киргизской степи водится постоянно. Свдніе это авторъ заимствовалъ изъ ‘Поздки въ Якутскъ’ Щукина, гд говорится, что тигръ въ самомъ дл называется бабромъ на крайнемъ восток Сибири.}. Я не слыхалъ случая, чтобы въ западной Сибири кто-нибудь зажегъ лсъ, съ намреніемъ полюбоваться пожаромъ, вс только признаютъ удовольствіе въ томъ, чтобы смотрть на горящій лсъ, зажженный молніей или другой причиной, да иногда звропромышленники, поднявшись на снжные хребты, чтобъ отогрться, вмсто разкладыванья большаго костра, зажгутъ одинокую пихту, что въ той горизонтали иметъ совершенно равное экономическое значеніе. Несправедливо бы было также сказать объ алтайскихъ кедровщикахъ, что они срубаютъ цлыя деревья, чтобъ не лазить на нихъ, это длаютъ въ алтайской черни, только не мстные крестьяне, а т, которые пришли за 150 и боле верстъ и которые спшатъ поскоре набрать орховъ и возвратиться домой. Притомъ, по большей части рубятъ шишконосныя втви, а не самый стволъ, такое обращеніе возбуждаетъ неудовольствіе и у алтайскихъ крестьянъ, хотя въ не большой мр, потому что чернь алтайская ни кому не принадлежитъ, и они не смотрятъ на нее, какъ на свою собственность.
Русскіе крестьяне, населяющіе деревни при подошв Алтая, вывозятъ лсъ по большей части гужомъ. Даже деревни, лежащія вн горъ по Чарышу, вывозятъ лсъ не по этой рк, а по дорог, идущей между станицами Слюденкой и Сосновкой. Такихъ дорогъ, изъ равнины въ чернь, въ Алта нсколько, но я не усплъ собрать объ нихъ свдній. Деревни, лежащія въ горахъ по Чарышу, по необходимости сплавляютъ лсъ по своей рк. Но сплавъ этотъ затруднителенъ, потому что Чарышъ, если и не слишкомъ порожистъ, какъ и другія алтайскія рки, то иметъ скалистые берега, которые свшиваются быками въ самую воду. Чтобъ дать ясное понятіе о быкахъ, необходимо распространиться о теченіи горныхъ ркъ. Такая большая рка, какъ Чарышъ, иметъ лугъ въ одну версту шириною. Это узкая плоская полоса земли, плоскость луга параллельна поверхности воды въ рк, дно луга состоитъ изъ плотнаго камня, на который нанесенъ ркою толстый пластъ голешника, т. е. округленныхъ водою обломковъ каменныхъ породъ, сверхъ голешника лежитъ слой чернозема, покрытый луговою растительностью и составляющій поверхность луга, ложе рки врзывается въ пластъ голешника, лугъ обставленъ съ боковъ скалами и пласты его какъ будто лежатъ на дн длиннаго ящика или корыта. Корыто это не прямо, а искривлено, и потому рка, подчиняясь его изгибамъ, течетъ колнами, размывая берега въ изгибахъ, она теряетъ направленіе корыта и приближается наконецъ къ одной изъ его каменныхъ стнъ, чмъ уголъ, подъ которымъ она пришибается къ скал пряме, тмъ сильне она бьетъ въ скалу, и подъ тмъ же угломъ отражается. Плотъ, увлекаемый главной струею, набгаетъ на камень, и разбивается. Скалъ, къ которымъ пришибается Чарышъ, множество, и наибольшая глубина и главная струя всегда находится подъ ними, но не вс он называются быками, потому-что безъ большаго труда можно бываетъ держаться вдали отъ нихъ на веслахъ, быки же имютъ такой прибой, что многіе опытные люди не успваютъ выгрестись изъ главной струи и погибаютъ. Замчательные быки по Чарышу: полковниковъ быкъ, зипунниковъ, козлятинъ и коровій хребетъ. Кром того есть на немъ еще другія опасныя мста: дурной порогъ, зазубра и ворота. Зазуброй называется навсившаяся надъ водой скала, подъ которой слишкомъ глубокое мсто и водоворотъ, плоты увлекало прежде подъ этотъ навсъ, но нын прибоя къ зазубр нтъ, потому-что Чарышъ нсколько измнилъ свое ложе, воротами называется узкій и опасный проходъ между береговымъ камнемъ, и камнемъ, стоящимъ по средин Чарыша и, во время разлива, покрываемымъ водою.
Постройка крестьянскихъ избъ есть главное употребленіе, на которое идетъ здшній лсъ. Породы, употребляемыя для этого, такъ различны, что разграниченіе областей въ этомъ отношеніи можетъ составить предметъ интереснаго изслдованія, подъ названіемъ геоірафіи матеріала крестьянскихъ избъ. На всемъ сверномъ скат Алтая они строятся изъ сосны, изрдка изъ пихты, въ ущельяхъ, ведущихъ изъ города Усть-Каменогорска въ долину Бухтармы, вс дома пихтовые, въ Бухтарминской станиц между сосновыми встрчается много тополевыхъ домовъ, въ трехъ станицахъ, расположенныхъ по рчк Нарьшу, впадающему справа въ Иртышъ, дома лиственничные. Но по Чарышу лиственничныхъ избъ не строятъ, потому что стны ихъ потютъ зимой. Березовыхъ избъ въ Алта также нтъ, потому что дерево это здсь хрупко и иметъ загнившую сердцевину въ комл. Только березы, которыя растутъ на гривахъ, не имютъ этого недостатка, по мннію здшнихъ жителей это происходитъ отъ того, что на гривахъ лежитъ мало снгу, и потому земля глубже промерзаетъ, что сохраняетъ корни отъ поврежденій, въ низяхъ же лежатъ глубокіе снга, почва промерзаетъ только на четверть аршина, а ниже остается всю зиму талою и корни, находящіеся зимой въ органическомъ бездйствіи, загниваютъ {Березовые дома сплошь составляютъ жилища у обитателей барабинской равнины, въ Омск большая часть домовъ изъ кедровъ, приплавляемыхъ по Оми изъ лсовъ, окружающихъ ея вершины.}. Для постройки избъ выбираются кандовыя лсины, т. е. прямыя, внутри совершенно сухія, и сырыя только на палецъ снаружи, легкія и звонкія, кандовая лсина въ Алта всегда иметъ засохшую вершину, мяндачъ, т. е. лсина сристая, суковатая и тяжелая не употребляется для построекъ.
Кедръ, кром сбора орховъ, не приноситъ ни какихъ другихъ выгодъ здшнему крестьянину, изрдка длаются изъ его дерева лодки. Дерево лиственницы идетъ на стойки, нижніе внцы у домовъ, и на мосты, потому что это дерево отличается негніючестью, бочки лиственничныя считаются здсь самыми лучшими, потому что выдерживаютъ больше мочи, чмъ всякія другія, одн дубовыя превосходятъ ихъ. Цна сосновой бочк въ Алта 3 р. асс., лиственничной 1 р. 50 к. сер., дубовой 6 руб. сер. Бадьи подъ медъ длаются также лиственничныя, потому-что, по замчанію пчеловодовъ, такія бадьи не отнимаютъ у меда вкуса и аромата. Колодки, или улья, пчеловоды стали длать изъ лиственницы недавно, когда замтили, что дикія пчелы предпочитаютъ дупла лиственничныя другимъ. Калмыки длаютъ изъ лиственницы, какъ полозья такъ и вязья. Они не гнутъ полозья, а ищутъ такую лсину, у которой сукъ загибался бы подъ надлежащимъ угломъ къ стволу и обтесываютъ изъ этой лсины полозъ.
Одинъ изъ важныхъ продуктовъ, доставляемыхъ лиственницею, есть ея сра, которая расходится отсюда по западной Сибири. Не всякая лиственница даетъ сру, но на тхъ, которыя безъ сры, накопляется снаружи толстыми шишками камедь, или лиственничный клей. По замчанію здшнихъ жителей, камедь даютъ лиственницы, опаленныя весеннимъ полевымъ пожаромъ. Камедь просто отколачиваютъ отъ дерева, безъ особенныхъ трудовъ, она бываетъ такъ клейка, что положенная между зубовъ, склеиваетъ ихъ и не позволяетъ разжать ротъ скоро, не испортивъ зуба. Она прозрачна и иметъ розовый цвтъ. Для сры сбиваютъ съ лиственницъ кору и складываютъ въ корчагу, которую ставятъ въ печь къ загнетк, посл топки, и когда сра закипитъ, корчагу вынимаютъ, оттыкаютъ, и сра течетъ изъ корчаги въ отверстіе, которое просверлено надъ самымъ дномъ, подъ корчагой поставлена посуда съ холодной водой, въ которую сра падаетъ и застываетъ. Лиственничную сру жуютъ вс женщины западной Сибири, особенно въ городахъ, обыкновеніе жевать, кажется, перешло въ Сибирь изъ южной Азіи, гд особенно распространено жеваніе бетеля.
Береза, кром древесины, доставляетъ алтайскимъ жителямъ вники {На семью, состоящую только изъ мужа и жены, заготовляютъ здсь каждую осень пятьдесятъ дв пары вниковъ.}, бересту, идущую на деготь, на обувь и на туесы, кора березовая, пережженная въ золу, употребляется калмыками для подмси въ курительный табакъ, осиновая кора употребляется для обработки мыла.
Сидніе дегтя и смолы въ Алта весьма просто. Вырывается воронкообразная яма, т. е. состоящая изъ двухъ ярусовъ: верхній — обширный и глубокій, съуживается книзу, нижній, не глубокій, составляетъ цилиндрическое продолженіе верхней ямы. Надъ послднимъ углубленіемъ кладутъ бревешки въ вид ршетки, для свободнаго пропуска смолы изъ верхняго отдленія, на ршетку ставятъ бревешки стоймя, въ нсколько рядовъ одинъ надъ другимъ, эти ряды называются ставами, ставы выше земной поверхности завершиваются въ остроконечную кучу, бока которой обкладываются травой, а верхушка зажигается. Огонь не допускаютъ до ршетки за полтора става, снимаютъ ршетку и вычерпываютъ смолу, скопившуюся въ нижнемъ отдленіи. Для выгонки дегтя употребляются такія же ямы, скорье, т. е. береста, сбивается долотомъ, насаженнымъ на палку, но какъ потребность дегтя не велика, то сбиваютъ одни березовые они, тмъ боле, что нижняя береста смолисте.
Сравнительно съ своимъ богатствомъ, алтайскіе и вообще сибирскіе лса мало доставляютъ выгодъ туземцамъ. Только два продукта: кедровые орхи и лиственничная сра сбываются вн Алтая, торговли лсомъ не существуетъ. Крестьяне деревень, расположенныхъ при подошв Алтая, сами здятъ въ горы для порубокъ, а дальніе получаютъ лсъ изъ сосновыхъ боровъ песчаной полосы. Единственный случай, въ которомъ алтайскія деревья являются въ продаж въ средней Сибири,— это сплавка товаровъ изъ Алтая внизъ по тремъ большимъ ркамъ: Томи, Оби и Иртышу. По Томи сплавляется на плотахъ хлбъ, а по Оби, Бухтарм и Иртышу меда, разгруженные плоты продаются въ Томск, Барнаул и Омск. Естественно, что этимъ путемъ весьма ничтожное количество лса вывозится изъ Алтая. Добываніе кедровыхъ орховъ и лиственничной сры по простот способовъ принадлежатъ къ роду сельскихъ промысловъ, боле же сложныхъ производствъ, требующихъ основанія заводовъ, нтъ на въ Алта, ни при его подошв, какъ, напримръ, скипидарнаго, которое было бы очень прибыльно въ Томской губерніи, получающей теперь скипидаръ съ ирбитской ярмарки.
Впрочемъ, такъ какъ лсъ средней Сибири не сбывается вн его родины, то лса Алтая, удаленные на югъ и не имющіе удобствъ къ сплаву, потому-что рки его скалисты и отчасти порожисты — надолго еще будутъ оставаться двственными, и какъ въ Германіи уцлли только лса на горахъ Швабіи и Богеміи, такъ и въ Сибири, когда населеніе и культура превратятъ лса равнины въ рощи, лса Алтая останутся заваленными но ныншнему буреломомъ.
Долины ркъ и скаты горъ ниже черни представляютъ контрастъ съ характеромъ и впечатлніемъ черни. Здсь солнце не загорожено и блеститъ во всей сил, контуры окрестныхъ горъ рисуются вполн со врзанными въ ихъ бока логами, за ближайшими горами, если смотрть на югъ, видны отдаленныя высочайшія горы, въ вид амфитеатра, на заднемъ план котораго находятся т горы, которыя покрыты чернью, и даже иногда снжныя вершины.
Единственное высокоствольное дерево этой полосы, лиственница, растетъ рдникомъ по вершинамь горъ, и иногда спускается въ лога, но очень рдко на лугъ, иногда еще на лугу встрчаются сосны и березы, такое отсутствіе сплошныхъ лсовъ длаетъ эту часть Алтая открытою и производящею совершенно противоположное впечатлніе угрюмой черни. Здсь только на островахъ да въ логахъ растетъ густой низкій лсъ черемухи, гороховника, боярышника, бузины, калины и жимолости, а гривы покрыты короткой травяной растительностью и кустарниками крушины, чернаго шиповника и золотарника, не превышающими ростъ человка.
Сверные скаты покрываются сплошными заростями бадана или чагыра, который употребляется въ Томской губерніи вмсто чая, на прочихъ сторонахъ, гд камень обнажается изъ-подъ чернозема, растутъ другія толстянковыя: каменная рпка и скрыпунъ или заячья капуста. На скалахъ труднодоступныхъ растетъ горный лукъ, луковицы и ботва котораго весьма сходны съ огороднымъ лукомъ, жители алтайскихъ деревень ходятъ иногда собирать его и нердко бываютъ принуждены спускаться къ нему на веревкахъ: другаго подступа нтъ. Луковицы его сидятъ по нсколько вмст, въ щеляхъ, которыя образуются на камн, толщина и величина луковицъ одинакова съ размрами огородныхъ луковицъ, ботва и стрлка дудкообразны и имютъ три линіи въ діаметр и одинъ дюймъ въ окружности. По этимъ же скаламъ стелются верескъ и крыжовникъ, а изъ узкихъ щелокъ между камней торчитъ другое луковичное — вишвикъ, родъ чеснока, и дикая гвоздика, названная такъ потому, что корни этого растенія имютъ вкусъ и запахъ гвоздики. Изъ подъ камней, наконецъ, висятъ гирлянды папоротника кочедыжника, который называется здсь каменнымъ звробоемъ.
На крутыхъ косогорахъ съ глинистымъ грунтомъ, въ сильномъ освщеніи, возвышаются, какъ вхи, царскія свчи, съ толстыми, усыпанными желтыми пахучими цвтками, наконечниками, и съ увеличивающимися книзу шерстистыми листьями. Обнаруженія глины на скатахъ возл рчекъ усеваются ранней весной столбиками съ желтыми сложными цвтками, и, въ средин лта покрываются широкими листьями, съ блой исподкой, принадлежащими къ одному растенію съ цвтками, называемому мать-мачихой. На нкоторыхъ розсыпяхъ (разрушившихся скалахъ) растетъ особенная порода ивы, о названіи которой сами здшніе жители точно не знаютъ, потому-что одни называютъ ее ивой, другіе певгой, пигой и т. п.
На лугу Чарыша, по курьямъ и островамъ, составляются сырые забоки изъ таловъ и черемухи, образующіе своими сноповидно-раскинутыми втвями тнистые своды, подъ которыми цвтутъ и зрютъ малина, смородина и курослпъ. Тнь еще боле усиливается отъ хмлевыхъ плетей, опутывающихъ втви черемухи, мшая съ ея овальными листьями свои вырзныя листья и шишки. Черемухи, стоящія надъ водой, опутываются другимъ вьющимся, вьюнкомъ, блые колокольцы котораго достигаютъ цлковаго въ раструб. По сухимъ окраинамъ забокъ, гд лучше гретъ солнце, спорятъ съ кустарниками своей высотой разныя сложноцвтныя: репейникъ и шишебарникъ,— зонтичныя: болиголовъ и дягиль, также блоголовникъ, и изрдка прикрытъ и татарское мыло.
На лугу, не покрытомъ лсомъ, также своебразныя растенія, лузикъ, потничная трава, черноголовникъ, молосникъ и другія.
Притомъ вс эти растенія цвтутъ послдовательно одни за другими, вплоть до самой осени, такъ-что человкъ, длающій экскурсіи въ лсъ, каждый день бываетъ обрадованъ какой-нибудь растительной новостью. Весна здсь начинается тмъ, что снгъ сначала изршетиться и получить срый цвтъ, потомъ, въ боле припекаемыхъ мстахъ, онъ превращается въ тонкій слой и наконецъ протаиваетъ до земли, образуя круглыя дыры. Не дожидаясь этого, пробуравивъ снгъ своимъ бутономъ, уже распускается надъ нимъ первая лилія — кандыкь, раскинувъ свои лиловые лепестки, она нагибается длинными тычинками и пестикомъ внизъ, а концы лепестковъ загибаетъ вверхъ, въ китайскомъ вкус. За тмъ на гривахъ появляется лиловый анемонъ, или втрянка, на лугахъ маленькая фіалка, а у подошвъ скалъ желтыя головки мотыльковыхъ цвтовъ, называемыя гнилыми кореньями, потому что корни ихъ, какъ будто, подвержены разрушенію. Верба и медунка съ синими однолепестными цвтками даютъ уже взятку пчеламъ. Съ поля начинаютъ приносить въ деревни разцвтшіе піоны.
Въ начал мая на лугахъ появляется множество коротенькихъ архидій ярко-синяго цвта, и большія пространства по лугамъ и скатамъ горъ исключительно покрываются сплошными засвами желтой руты. Въ это же время, горы мстами украшены вертикальными блыми полосами — это лога, курчавый лсъ которыхъ осыпанъ ароматическими блыми цвтами черемухи. Къ концу мая, цвтущій гороховникъ какъ будто облитъ золотомъ, отъ своихъ мотыльковыхъ цвтовъ.
Къ концу іюня и въ начал поля начинаютъ цвсти растенія, отличающіяся своимъ ростомъ, кипрей цвтетъ по пустошамъ {Т. е. по старымъ пашнямъ.} и покрываетъ малиновымъ цвтомъ цлыя полосы на тхъ мстахъ, гд весной цвла рута, возл рчекъ, близь кустовъ черемухи и гороховника, уже отцвтшихъ, появляются полосы блоголовника съ большими пахучими букетами цвтовъ, между ними изрдка попадаются голубые колокольчики, синій вертикально возносящійся прикрытъ, благовонный медоносный зонтикъ, пучки, или дягиля, осотъ, рпей, листья котораго бываютъ съ салфетку, девясилъ, или карандысь, съ самымъ большимъ изъ сложныхъ цвтковъ между здшними дикими растеніями, отчего онъ называется также польскимь подсолнечникомъ.
Тамъ, гд въ логу течетъ ключь, крутые бока его такъ густо покрываются блоголовникомъ, что кажется, будто зелень сверху осыпана мукой, въ средин которой иногда сидитъ красный, какъ кумачъ, букетъ гвоздичныхъ цвточковъ татарскаго мыла, или барской спси.
Позже, около забокъ разнообразные цвты смняются жесткимъ и высокимъ шишебарникомъ, а подъ лсомъ, при комляхъ черемухи, вмсто глухой крапивы и чистотла, цвтшихъ въ половин лта, въ август цпляется за втви другой синій прикрытъ, называемый здсь сердечной травой, отличающійся боле разрзными листьями и горизонтально вьющимся стеблемъ, и считающійся самымъ ядовитымъ растеніемъ въ Алта. Съ средины лта зацвтаетъ золотарникъ, называемый также тарновникомъ, осыпаясь и вновь набирая цвты непрерывно въ продолженіи всей второй половины лта.
На лугахъ въ это время сначала цвтетъ потничная трава съ трехлепестными желтыми цвтами, сухія листья которой собираются здшними жителями каждую осень и употребляются вмсто мочала при мыть половъ. Потомъ цвтетъ множество желтыхъ сложноцвтныхъ растеній, между которыми замчателенъ молосникъ по своему горизонтально-растопыренному внчику шафраннаго цвта, особенно любимый здшними лошадьми.
Весной на всей природ лежитъ печать свжихъ силъ, дерево, обкусанное домашними животными, вновь окидывается зеленью нсколько разъ, на всхъ произведеніяхъ земли видна полнота и правильность, мелкіе зубчики молодыхъ черемуховыхъ листьевъ нарзаны самымъ отчетливымъ образомъ, каждое травянистое растеніе стоитъ прямо, и ущербъ, наносимый имъ, быстро пополняется. Но съ половины лта, это напряженное состояніе силъ смняется усталостью, зелень теряетъ свою прозрачность и длается темне, у высокихъ зонтичныхъ замчаются поломанные листья и стволы, на листьяхъ рпея подл дороги лежитъ не слетающій уже слой пыли, трава въ поскотин притоптана или выдена домашнимъ скотомъ, наконецъ на черемух мстами встрчается желтый листъ, который обманываетъ наблюдателя, бгущаго къ нему, какъ къ загадочному цвтку, и разочаровывающагося, достигнувъ до него. На поляхъ цвтутъ цвты одного только желтаго, уже опошлвшаго цвта, которые достаиваютъ уже до перваго инея, и прихваченные имъ, уходятъ, желтя, подъ снга будущей зимы.
Въ воздух начинаютъ носиться пушистые смена разныхъ сложноцвтныхъ, растенія, хранящія смена въ коробкахъ, гремятъ отъ прикосновеніи къ нимъ, толстые стволы болиголова поддерживаютъ темные большіе шары своихъ крупныхъ сменъ, на косогорахъ торчатъ стволы сараски съ сменниками, расположеннмыи на изогнутыхъ вверхъ вткахъ въ вид канделябра, кустарники также увшиваются ягодами, черемуха иногда бываетъ такъ плодоносна, что втви ея гнутся подъ тяжестью ягодъ, въ глуши острововъ поспваютъ черная смородина и малина, и на курослп появляются букеты красивыхъ голубыхъ ягодъ, наконецъ красные букеты появляются на рябин, калин и кислиц (красной смородин), которые, не опадая, уходятъ въ зиму.
На лугахъ и въ логахъ возникаетъ множество стоговъ сна, огороженныхъ отъ скота остожьями, а на гривахъ, между логами, чуть не въ отвсномъ положеніи, какъ издали кажется, видны большіе четыреугольники поблвшей ржи или пожелтвшей пшеницы.
Наконецъ хлбъ также убранъ въ клади, въ огородахъ торчатъ одни кочни отъ капусты, становится сыро и туманно, мужики сдваиваютъ одежду и всегда входятъ въ избу мокрые, и наконецъ пушистый теплый снгъ слетаетъ на сро-желтый бурьянъ зонтичныхъ и сложноцвтныхъ стволовъ. Такимъ образомъ природа кончаетъ свой растительный семестръ въ Алта.
Какъ растительность въ Алта составляетъ дв зоны (зону сплошныхъ лсовъ и открытую зону), такъ и животныя составляютъ дв различныя фауны. Лсная часть Алтая замчательна тмъ, что въ ней водятся преимущественно животныя, ведущія одинокую жизнь, въ полос же лиственницъ, какъ между млекопитающими, такъ и между птицами, есть много породъ, живущихъ обществами. На верхней окраин черни живутъ соболи, питающіеся ягодами рябины и красной смородины и маленькими зврками, живущими въ той же полос, тутъ же водятся глухари, всящіе иногда по тридцати фунтовъ, и вылетающіе не рдко на лысыя вершины блковъ, гд они садятся на мелкій щебень, въ тхъ частяхъ верхней окраины черни, гд больше попадается нагихъ скалъ среди лса, водится кабарга, самый маленькій родъ между оленями, такъ-что изъ шкуры его выходитъ только пара рукавицъ, ни одно животное не владетъ такимъ искусствомъ, какъ кабарга, лазить по камнямъ, копытца ея такъ цпки, что она бгаетъ по жердинк, положенной косвенно однимъ кобцомъ на скалу. Это единственные жители верхняго этажа Алтая.
Ниже ихъ, въ черни, живутъ медвди, которые не рдко спускаются въ деревни, лежащіе у нижней окраины черни и наносятъ вредъ тамошнему скотоводству, лтомъ 1856 года одинъ медвдь поселился около Блорцкой и Ключевской станицъ и задавилъ въ теченіи лта восемь разныхъ скотинъ, въ Ключахъ онъ даже вошелъ въ улицу, и сначала явился подъ окномъ одной избы, гд напугалъ женщину, а потомъ въ сосднемъ оторвалъ голову у теленка. Въ одной полос водятся изрдка маралы, а на деревьяхъ рябчики и блки, прежде здсь много водилось лосей, но теперь ихъ вовс не встрчаютъ въ Чарышской долин. Разныя орлиныя породы, беркутъ, карагушъ, скопа вьютъ здсь свои гнзда, изъ голенастыхъ изрдка встрчается одинъ аистъ, мясо котораго нкоторыми жителями употребляется въ пищу.
Ниже черни, въ полос лиственницъ и сосенъ, отъ Усть-Каменогорска до Бійска, водятся сурки, весьма характеристическое животное для этой полосы. Ниже Усть-Каменогорска, около Семиполатинска, его уже нтъ. Здсь же водятся лисицы, волки, колонки, сусленики и кроторойки (хомяки). Изъ водяныхъ птицъ въ долин Чарыша попадается одна только утка-крахаль, гуси, лебеди, другія утки, бакланы и журавли бываютъ здсь только пролетомъ осенью и весной, а водятся вн Алтая, хотя при самой его подошв, по Чарышу, Аную и Алею они уже поражаютъ своей многочисленностью.
Осенью животная жизнь въ Алта становится замтне, одни дятельно приготовляются къ перенесенію зимы, другія, съ приближающейся перемной температуры, длаютъ переходы изъ одной мстности въ другую. Въ черни, около самыхъ блковъ, возникаютъ стога кошечки-сноставки, а въ низкихъ мстахъ появляется множество кучекъ свжаго чернозема, выбрасываемаго изъ норъ кроторойками. Маленькія птички, совершенно окончившія дло воспитанія своихъ птенцовъ, чаще прилетаютъ въ деревню, особенно отличаются привычкой къ человческимъ жилищамъ сальники, которыхъ осенью можно видть везд, на улицахъ, во дворахъ, сидящихъ на заборахъ и окнахъ, они часто влетаютъ въ отворенныя окна избъ, чтобъ поклевать таракановъ, и вьются около топора крестьянина, рубящаго дрова, и открывающаго имъ убжища древесныхъ червей. Въ это же время въ паскахъ производится подрзъ ульевъ, бадьи съ медомъ со всхъ сторонъ възжаютъ въ деревню, въ избахъ стоитъ запахъ отъ топленаго воска и деревня подвергается нашествію пчелъ, въ амбарахъ и избахъ становится отъ нихъ шумно.
На пашняхъ осенью слетаются рябчики-гуменники (срыя куропатки), перепелки и тетери, въ то же время по горамъ идутъ къ черни табуны козуль, а воздухъ оглашается, особенно ночью, турлыкающими журавлями и ичущими лебедями. Долина Чарыша, кажется, служитъ главнымъ путемъ переселенія перелетныхъ птицъ сверной Сибири, ни черезъ одинъ пунктъ въ Алта не летятъ столько перелетной птицы, какъ мимо Чарышской станицы, я былъ въ Бухтарм во время весенняго пролета, и не замтилъ особеннаго множества птицы, вроятно черезъ Калбинское ущелье летятъ только гуси и журавли, водящіеся по пашнямъ на правомъ берегу Иртыша, Чарышской же долиной вроятно летитъ все пернатое населеніе Барабинской равнины, Васюганской тундры и можетъ быть боле отдаленныхъ сверныхъ странъ. Особенно бываютъ велики стаи журавлей. Весной 1856 года пролетла надъ деревней Чечулихой стая журавлей, занявшая въ неб версту разстоянія, крестьяне, бывшіе въ деревн и удивленные этимъ явленіемъ, стали считать птицъ, и насчитали ихъ боле 3000.
Уже посл прихода русскихъ въ Алтай, Чарышская долина лишь нкоторыхъ породъ зврей, такъ по всмъ свернымъ долинамъ Алтая водился прежде кабанъ, и теперь еще это обстоятельство свидтельствуется названіями рчекъ Боровушекъ, также вывелись выдры, исключая Ануя и мелкихъ рчекъ, впадающихъ справа въ Иртышъ, между Усть-Каменогорскомъ и устьемъ Бухтармы. На оборотъ, недавно сталъ попадаться въ Алта зврь, котораго никогда старики не встрчали вблизи своихъ жилищъ: изъ степи стали заходить въ долины корсуки, въ декабр 1854 года убили одного корсука въ деревн Прятышной и двухъ въ Чарышской и Тигерецкой станицахъ.
Въ половин восемнадцатаго столтія, въ Алта жили одни калмыки, въ восточной части его, въ вершинахъ Кана и Чарыша, они состояли подъ управленіемъ зайсанга Онбо, который жилъ при усть Кана, и въ 1756 году изъявилъ желаніе вступить въ подданство Россіи. Его люди назывались въ русскихъ актахъ каракольскими и канскими калмыками. Племя же, обитавшее въ западной части Алтая, по Бухтарм, по рчкамъ, текущимъ въ Иртышъ, изъ Калбинскаго хребта и около Усть-Каменогорска, называлось Урянхай, и состояло въ вдніи зайсанга Бобоя. Русское населеніе занимало только три пункта, при подошв Алтая: Бійскую крпость, основанную до 1710 года, Колывано-Воскресенскій заводъ, основанный въ 1727 году, и крпость Усть-Каменогорскую, въ 1721 году. Прямаго сообщенія между ними не было, изрдка изъ Семипалатинска ходили въ Koлывань транспорты съ казеннымъ хлбомъ, да частные обозы съ рыбой. Чиновникъ, которому нужно было перехать изъ Усть-Каменогорска въ Колывань, прямо не боле 180 верстъ, долженъ былъ хать внизъ по Иртышу до Тары, оттуда на Обь, и Обью и Чарышемъ вверхъ до Колыванскаго завода, т. е. длалъ 2700 верстъ пути.
Въ 1755 г. основана была линія станцовъ между Усть-Каменогорскомъ и Бійскомъ, она была занята драгунами и казаками, тотчасъ же по основаніи ихъ, солдаты были заняты казеннымъ хлбопашествомъ. Линія эта тянулась дугой по равнин, параллельно сверной окраин Алтая, вн ея не было русскихъ деревень, калмыки занимали только вершины рки Чарыша и Ануя. Между ихъ высокими жилищами и линіей русскихъ станцовъ лежала полоса, свободная отъ черни, живописная и богатая, но остававшаяся пустою. Изрдка спускались сюда калмыки немноголюдными аулами съ верхняго Алтая, особенно во время военныхъ движеній въ Монголіи, да русскіе промышленники ходили на звровой промыселъ и исканіе дикаго меда, и еще мстами жили русскіе разбойники, о которыхъ и теперь еще сохранилась народная память. Въ рку Блую впадаетъ рчка Омелиха, названная такъ потому, что на ней жилъ прежде разбойникъ Емельянъ, въ Бухтарму, не далеко отъ ея устья, впадаетъ рчка Селезневка, на которой жилъ разбойникъ Афонасій Селезневъ, извстный въ народ просто подъ названіемъ Селезня-разбойника.
До основанія колыванской линіи, русскія деревни не были ограждевы отъ нападеній непріятеля, основаніемъ ея русское правительство хотло закрыть внутренность Томской губерніи, отъ набговъ изъ средней Азіи. Но русскія деревна снова появились вн лнніи, когда, для прикрытія ихъ, ланію перенесли дале на югъ, въ горы, гд она и теперь существуетъ въ вид цпи казачьихъ станицъ, деревни еще дале вторглись во внутренность Алтая, этимъ свойствомъ — идти впереди укрпленной линіи, русская колонизація въ Алта отличается отъ колонизаціи по Иртышу и степямъ, къ нему прилегающимъ, по Иртышу тянется линія казачьихъ станицъ, основанная правительствомъ, а русскія деревни лежатъ въ 200 верстахъ отъ нея, внутри Томской губерніи, въ средин находится степь, сначала пустая, а потомъ, во время потрясеній Джунгаріи, занятая киргизами, въ Алта русское племя и теперь еще рвется впередъ, безпрестанно основывая новыя деревни между старыми, и прося позволенія выселиться за крайнюю линію русскихъ поселеній. Но вершины Чарыша, Ануя и Катуни, предоставлены калмыкамъ, и потому русской колонизаціи открыты совершенно только дв алтайскія долины, Бухтармы и Убы, гд дйствительно она распространилась почти до самыхъ вершинъ. Напротивъ, русская колонизація отъ Оби къ Иртышу и теперь тихо подвигается, а казаки, живущіе по послдней рк, съ неохотой переселяются въ Киргизскую степь. Колонизація Томской губерніи началась на свер и шла съ запада на востокъ, потомъ она обратилась на югъ, вдоль рки Оби, и наконецъ съ Оби къ Иртышу, съ востока на западъ, по южной части губерніи, такимъ образокъ путь ея составляетъ дугу, внутри которой находится Кулундинская степь, досел лишенная осдлости, и отдленная отъ Киргизской степи линіей казачьихъ станицъ, что длаетъ ее внутреннею степью. Причиною этого явленія то, что климатъ этой дуги, представляетъ боле климатическаго сходства съ Великороссіей, чмъ заливъ Киргизской степи, вдавшійся въ Томскую губернію почти до Барнаула, который русскіе люди и должны были обогнуть, чтобъ достичь до Алтая, заключающаго въ себ по своей возвышенности вс условія свернаго климата.
Въ настоящее время, русскія деревни примкнуты вплоть къ нижней окраин черни, которая и составляетъ пока границу русской колонизаціи, по Чарышу самая дальняя деревня Чечулиха, въ 140 верстахъ отъ Колыванской шлифовальной фабрики, прежняго завода, самаго крайняго русскаго селенія въ половин восемнадцатаго столтія. По Уб много основано новыхъ деревень, которыя находятся еще въ такой лсной глуши, что не имютъ другаго сообщенія съ равниной, какъ въ лодкахъ по рк. Я не могъ узнать въ сколькихъ верстахъ отъ устья находится самая дальняя деревня на этой рк.
Вершины Чарыша, до впаденія Кузыла, заняты кочующими калмыками. Образъ жизни ихъ походитъ боле на остяцкій, войлочныя кибитки очень часто смняются берестяными, нкоторые же вовсе не имютъ юртъ, а живутъ въ пещерахъ, огораживая ихъ спереди хворостомъ. — Особенно замчательно, что они кочуютъ не многочисленными аулами, какъ киргизы, а разъединенно, гд попадется три, гд дв, гд одна кибитка, поставленная въ густомъ лсу, такой порядокъ они находятъ привольнымъ для скотоводства, а грабежа и воровства у нихъ не существуетъ, почему имъ нтъ необходимости соединяться въ большія общества, здсь оставленная въ пустын вещь лежитъ до возвращенія своего хозяина не тронутою, хотя и прозжаютъ мимо ея посторонніе люди, Такимъ образомъ иногда оставляется, гд-нибудь на лсин, цлое имущество безъ опасенія потерять его.
Одежда калмыковъ приспособлена къ мстности. Главное ея отличіе состоитъ въ томъ, что кром шапки, ни одна составная часть ея не можетъ сильно. Она состоитъ изъ шубы, которая не снимается и лтомъ, замшевыхъ штановъ, сапоговъ изъ моральихъ ногъ, шерстью внаружу, и оригинальной шапки. Овчинныя или сурочьи шубы ихъ бываютъ такъ выдланны, посредствомъ натиранія печенью, что не повреждаются отъ мочи. Русскій крестьянинъ обыкновенно передъ дождемъ, спшитъ накинуть озямъ сверхъ нагольнаго тулупа, чтобъ его не испортило, а калмыкъ иногда бросается въ своей шуб въ воду и выходитъ, какъ утка, мокрый, не боясь, чтобъ она затвердла или потеряла теплоту. Замшевые штаны и мохнатые сапоги, отличаются тмъ же свойствомъ. Такое условіе въ одежд явилось вслдствіе положенія калмыковъ въ стран, обильной дождями.
Калмыцкая шапка издали похожа на китайскую пуховую, съ загнутыми кверху краями, но вблизи открывается большое несходство. На описаніи ея стоитъ остановиться доле, потому что шапка и головной уборъ всегда составляли самую характеристическую часть человческаго костюма. Калмыцкая шапка состоитъ изъ мховаго или стеганаго колпака, сверху покрытаго непремнно желтою нанкой, къ этому колпаку пришивается снаружи опушка, изъ черной мерлушки, которая, такъ какъ у калмыковъ нтъ своихъ черныхъ овецъ, покупается у русскихъ. Опушка сверху гораздо полне, чмъ внизу, отчего шапка кажется кверху шире, сзади опушка разрзана, къ этому мсту пришиваются дв тесьмы, висящія вдоль спины вмст съ косой. Непремнная принадлежность калмыцкаго костюма есть также ножъ и огинво на пояс, и трубка, вложенная въ кожаный мшокъ и хранящаяся вмст съ нимъ въ сапог. Трубки бываютъ желзныя, мдныя, но чаще длаются самими калмыками изъ еловыхъ сучьевъ, безъ вставляемаго внутрь желза, какъ длаютъ русскіе, потому что еловое дерево само довольно огнеупорно. Табакъ получается ими изъ окрестностей города Бійска, вокругъ котораго находится много табачныхъ плантацій, а частью изъ Иртыша. При употребленіи табакъ мшается на половину съ березовымъ лубомъ, что, будто-бы, отнимаетъ у него горькій вкусъ.
Главныя занятія ихъ скотоводство и звроловство. Впрочемъ уходъ за скотомъ ничтожный. Не только распложеніе скота предоставлено на его собственную волю, но и вся жизнь его очень мало стснена, конскіе табуны почти независимы, ходятъ безъ пастуховъ гд вздумается. Если хозяину нужно имть лишнюю лошадь для верховой зды, то онъ детъ въ свой табунъ, и ловитъ арканомъ того коня, котораго намренъ усмирить. На конц аркана сдлана петля, калмыкъ кладетъ ее на ладонь правой руки, потомъ остальную веревку собираетъ кольцами около кулака, постепенно увеличивая величину ихъ, и мчится по табуну, преслдуя неука. Догнавъ его, онъ кидаетъ аркамъ на воздухъ, и никогда не длаетъ промаха, петля стягивается на ше пойманной лошади, захватываетъ у ней дыханіе, и она падаетъ, за тмъ перекинуть на нее сдло и намотать на голову арканъ вмсто узды — дло мгновенія — и укротитель уже сидитъ на дикомъ, не привыкшемъ ни къ какой нош кон. Эта ловля боле походитъ на охоту съ лассо гуачосовъ Буэносъ-Айрэса, чмъ ловля крюкомъ у калмыковъ Астраханской губерніи и бурятовъ Забайкальской области.
Значительная высота калмыцкихъ пастбищъ и особенный ихъ характеръ, придаютъ калмыцкимъ лошадямъ нкоторыя черты, отличающія ихъ отъ лошадей киргизской степи и сибирской равнины. Он ниже всхъ ихъ ростомъ, имютъ широкую спину и сильно развитую грудь, отчего переднія ноги ихъ широко разставлены и кажется будто выворочены, и отличаются наклонностью къ полнот. Он считаются при подошв Алтая лучшими ломовыми лошадьми.
Рогатый калмыцкій скотъ также считается лучшимъ въ Томской губерніи. Калмыки покупаютъ телятъ на равнин и угоняютъ въ горы, тамъ они нагуливаются и уже взрослыми спускаются опять на равнину для продажи на-убой. Изъ быка выходитъ около 15 пудовъ мяса и до 4-хъ пудовъ сала. Овцы калмыцкія имютъ небольшіе курдюки, мягкую шерсть, никуда впрочемъ не сбываемую, и вс одной блой масти съ черными головами, что придаетъ живописный видъ овечьему стаду, когда его гонятъ въ куч. Межгорное положеніе особенно развило у калмыковъ козловодство, и у нкоторыхъ ихъ считается до 300 головъ. Попадаются иногда яки (длинноволосый тангутскій скотъ), извстный у нихъ подъ именемъ сарлыкъ. Онъ отличается свирпымъ видомъ и характеромъ, иметъ длинную шерсть, густой хвостъ и тонкія ноги, меня увряли, что яки даютъ синее и невкусное молоко, что не согласно съ показаніями путешественниковъ по Монголіи и Тибету.
Весной калмыки спускаются съ своего плоскогорья до безлсныхъ предгорій Алтая, бить сурковъ, мясо которыхъ они уважаютъ. Осенью они встрчаются по всмъ дорогамъ, ведущимъ изъ ихъ страны, караванами иногда въ 15 лошадей, на которыхъ перекинуты переметныя сумы, наполненныя кедровыми орхами, которые они спшатъ сбыть въ Колыванской фабрик и въ Бійск, зимой они выводятъ лошадей на продажу, а сами покупаютъ табакъ и другіе припасы. Кром этого, ихъ нельзя увидть у подошвы Алтая, но ближнія къ нимъ деревни всегда полны ими, потому что они покупаютъ въ нихъ ячмень, стоимость котораго въ Чечулих не превышаетъ 30 к. асс. за пудъ.
Характеръ этого небольшаго народа, подъ тяжелыми условіями его домашняго быта, въ стран съ низкой температурой и не богатой, сложился иначе, чмъ у киргизовъ, пользовавшихся южнымъ климатомъ, обширнымъ скотоводствомъ е положеніемъ на торговомъ пути изъ Азіи въ Европу, съ 15 лтъ калмыкъ длается уже опытнымъ звроловомъ, и до смерти занятъ единственною мыслью достать себ насущное пропитаніе. Киргизы смняютъ труды отдыхами, несчастья сопровождаютъ пиршествами и самая война составляетъ для нихъ забаву, калмыки должны вести войну съ непріятелемъ, незнающимъ договоровъ и условій. По замчанію старожиловъ, калмыки, со времени перваго знакомства съ русскими, не сдлали ничтожнаго измненія въ своемъ костюм, у киргизовъ есть мода. Они долго еще будутъ носить свою шапку, тогда какъ у киргизовъ уже появляются пуховыя шляпы съ полями, русскаго издлія. Такая неподвижность можетъ быть объяснена горнымъ положеніемъ ихъ жилищъ, которое однакожъ на столько доступно съ равнины, сколько нужно, чтобъ не образовать изъ нихъ непокорныхъ горцевъ. Эта доступность Алтая была причиною того, что коренные жители Алтая никогда не были независимы, и всегда входили въ составъ другаго какого-нибудь владнія, какъ членъ его или какъ данникъ. По своей доступности Алтай, какъ и ровныя степи Джунгаріи, былъ занимаемъ разными племенами, сначала онъ вроятно былъ занятъ финнами, ныншніе калмыки принадлежатъ къ монгольскому племени, или, по-крайней-мр, это омонголенные финны, наконецъ, въ наше время, въ ущелья Алтая врывается съ свера русское племя, тогда какъ съ юга, около вершинъ Бухтармы, уже въ его предлахъ начинаетъ кочевать турецкое племя киргизовъ, которое, въ продолженіе не боле 250 лтъ, подвинулось на востокъ отъ вершинъ Ишима на полторы тысячи верстъ.
Въ одной изъ лучшихъ долинъ Алтая находится станица Чарышская. Такъ называется она по рк Чарышу, на которой стоитъ, на этой рк нтъ ни мостовъ, ни мельницъ, броды часты, но опасны, русло измнчиво, тамъ, гд въ прошлое лто были глубокіе и широкіе плеса, на другой годъ рка настружитъ мели изъ валуновъ, превращающіяся потомъ въ острова, покрытые густой лсной растительностью. Ночью, во время всеобщей тишины, въ долин слышенъ грохотъ катящихся по дну валуновъ, въ ясный и тихій день поверхность ея волнуется отъ неровнаго дна, какъ въ бурю. Лодка съ шалящими дтьми улетаетъ изъ виду, гуси, вздумавшіе переплыть на ближній островъ уносятся бокомъ внизъ по рк и тотчасъ высаживаются обратно на берегъ, громко разговаривая о неудобоисполнимости предпринятой экспедиціи.
По обимъ сторонамъ этой быстрой рки идутъ горы, изрзанныя логами, въ которыхъ текутъ побочныя рчки и ключи, рка нердко пришибается къ одной сторон, отдливъ подъ другую узкую и тихую протоку, въ пришибахъ образуются быки, т. е. грива горы оканчивается отвсной скалой, въ которую бьетъ рка почти подъ прямымъ угломъ.
Станица стоитъ на правомъ берегу. Въ четырехъ верстахъ выше станицы, рка длаетъ пришибъ къ высокому камню, и потомъ удаляется къ противоположной сторон, возвращаясь къ правой сторон уже въ верст ниже станицы, и также образуя опасный быкъ. Такимъ образомъ на правой сторон находится лугъ, пять верстъ длиной, на который выходятъ изъ ущелій нсколько мелкихъ рчекъ, впадающихъ въ Чарышъ. Станица стоитъ не на самомъ Чарыш, а на курь, т. е. глубокомъ залив, при впаденіи въ нее Пашенной рчки.
Рдкое селеніе въ Алта такъ удачно освщено, какъ Чарышская станица. Освщеніе иметъ въ горномъ ландшафт такое же значеніе, какъ и въ расположеніи картины на стн, недостатокъ свта длаетъ видъ печальнымъ, излишній блескъ фальшивымъ, количество свта зависитъ отъ расположенія горъ. Станица Ключи (на западъ отъ Чарышской), такъ обставлена высокими горами, что солнце свтитъ въ все какъ въ колодезь только тогда, когда находится въ зенит, день сокращается на нсколько часовъ. Сами жители сознаютъ это неудобство, и завидуютъ тмъ селеніямъ, которыя не такъ загорожены горами. Чарышская станица лежитъ ближе къ горамъ, которыя возвышаются на сверной ея сторон, и, напротивъ, боле открытый видъ представляется для нея на юго-запад. — На свер, не боле, какъ въ ста саженяхъ отъ послднихъ дворовъ, возвышается Заворотная гора, на восток — надъ самой станицей, другая — Слизунова, при подошв которой построена деревянная церковь. За ней дальше Могильная, Каштацкая горы и такъ дале, вверхъ по Чарышу. Изъ-за Заворотной, влво, вдали выглядываетъ Мохнатая сопка, скалистая верхушка которой покрыта сосновымъ лсомъ, она лежитъ уже на другомъ берегу Чарыша, верстахъ въ 10-ти отъ станицы, отъ нея къ станиц, по противоположному берегу тянется длинная гора, которая образуетъ западную стну Чарышской долины, и кончается на юг Чалинской горой, мстами углубляются въ ея покатость глубокіе лсистые лога, образующіе пазухи между гривами, которыя кончаются надъ долиной по большей части обрывами, можетъ быть он прежде кончались дальше въ долин, постепенно понижающимися мысами, но рка отмыла эти клинья, и образовала на концахъ гривъ треугольные утесы надъ долинами.
На югъ отъ станицы видны Монастыря, Шпили, Теплая гора и на самомъ заднемъ план синяго цвта, покрытая чернью, Плшивая гора. Если подняться изъ станицы на Слизунову гору, то можно увидть и Коргонскій блокъ, всегда покрытый снгомъ, что и длаютъ здсь т, которые не видали снжныхъ горъ. Ближайшія горы покрыты различною зеленью, рдко насаженныя по верхушкамъ ихъ высокія лиственницы кажутся снизу тоненькими тросточками, треугольные обрывы кажутся черными отъ густаго кустарнаго лса, растущаго на нихъ. Дальнія горы теряютъ уже настоящій зеленый цвтъ и принимаютъ фіолетовый, но издали еще ясно можно видть пластическое ихъ устройство, съ выдающимися гривами и вдавшимися логами, горы, за ними стоящія, уже не выказываютъ своихъ реберъ, и кажутся просто синими пятнами одного тона.
При такомъ просторномъ ландшафт, Чарышская станица пользуется прохладнымъ лтомъ, теплой зимой и отсутствіемъ такихъ рзкихъ втровъ, какіе бываютъ въ другихъ частяхъ Алтая, все это даетъ жителямъ береговъ Чарыша право хвастаться своей ркой и, въ самомъ дл, отличаться особеннымъ благосостояніемъ передъ окрестнымъ населеніемъ.
Большая куча домишекъ, маленькихъ и старенькихъ, на половину безъ крышъ, съ маленькими дворами, составляетъ жилища здшнихъ горцевъ. — Каждый домикъ выходитъ на улицу чистымъ крыльцомъ, иногда въ вид портика, о четырехъ колонкахъ, иногда въ вид длинной будки, съ четыреугольнымъ отверстіемъ вмсто окна, и въ разныхъ другихъ видахъ. Каждый домъ состоитъ изъ избы и горницы, раздленныхъ снями, съ дверями на улицу, и во дворъ, дворы были отмежеваны при первомъ поселеніи станицъ, не боле 5 квадратныхъ саженъ для каждаго дома, на такомъ ограниченномъ пространств настроены у состоятельныхъ: другая изба для стряпни, содержанія птицы и телятъ зимой, анбаръ съ сусками для хлба и погребъ. Половина двора иногда крыта. На этомъ же тсномъ двор водится множество домашней птицы, у нкоторыхъ во 50 куръ, но два стада гусей и иногда свиньи, отъ этого во дворахъ все лто держится грязь, и гнилой запахъ врывается въ комнату, когда отворится дверь, ведущая на дворъ. Если бы не счастливый климатъ Алтая, такая тснота дворовъ, конечно была бы причиною частыхъ болзней. Избы, находящіяся въ связи съ горницею, отличаются чистотой отъ тхъ, которыя стоятъ на двор, и имютъ вымытыя водой съ пескомъ стны, скамьи, или лавки, потолки и полати, постоянно набитыя ребятишками, по поводу послдняго обстоятельства, передъ полатями нердко висятъ на виточк пара пустыхъ гусиныхъ яицъ, или растопыренный тетеревиный хвостъ. Между русской печью и стной, сдланы дверцы въ подполье, называемыя голубцемъ. Въ горниц, вмсто скамей, софа, покрытая коврикомъ, постель съ занавсками, шкапъ съ стеклянными дверцами, наполненный стеклянною и фарфоровою посудою, голландская печь, а иногда передній уголъ оклеенъ шпалерами. Скотъ держится въ пригонахъ, которые расположены вокругъ селенія, поэтому нкоторымъ домъ приходится ходить за полверсты отъ своей избы. Тамъ устроены у нихъ хлва и стайки, первые, поставленные на мху и по крытые дерномъ, вторыя не мшеныя и крытыя сномъ, здсь же разчищаются ладони для молотьбы хлба, покрываемыя сверху навсомъ, и овины, въ которыхъ зимой молотятъ и сушатъ хлбъ. Лтомъ здсь копаются гряды для овощей, и пригонъ превращается въ огородъ,
Въ нижнемъ конц Чарышской станицы собраны лучшіе дома ея, и между ними одно изъ лучшихъ мстъ, на солнечной сторон, занимаетъ домикъ Петра Маркыча. Петръ Маркычъ строилъ его еще когда былъ богатъ, деревья на срубъ употреблены были все толстыя, изба сдлана просторною, чтобъ много можно было принять прозжихъ мужиковъ, прежде, кто не халъ, вс приворачивали къ Петру Маркычу, потому что никто не умлъ сдлать свою хлбъ-соль такою пріятною, какъ онъ. Полати сдланы такъ удобно, что по нимъ можно ходить, немножко только согнувшись, въ горниц выкладена печь, съ такими изящными карнизами и столбиками, какихъ вроятно нтъ на двсти верстъ кругомъ.
Петръ Маркычъ былъ когда-то сельскій капиталистъ. Сельскіе капиталы бываютъ двухъ происхожденій: капиталы, основанные на физическихъ силахъ, и капиталы, основанные на способности спекуляціямъ. Первые, конечно, не долговременны и растраиваются съ паденіемъ силъ, они принадлежатъ крестьянамъ, имющимъ многочисленную семью, состоящую изъ сильныхъ рабочихъ членовъ. Петръ Маркычъ хотя и не имлъ большой семьи, но тмъ не мене принадлежалъ къ этому роду капиталовъ, потому что пріобрлъ состояніе трудолюбіемъ и силою воли, онъ нажился преимущественно охотой за соболями, промысломъ очень труднымъ, дальше читатель увидитъ, какъ онъ любилъ и трудъ земледльческій.
Капиталы втораго рода боле устойчивы и образуютъ иногда торговыя фамиліи на нсколько поколній, хотя тоже не надолго. Послдній капиталъ способенъ къ приращенію, тогда какъ первый остается всегда въ извстныхъ, разъ установившихся, размрахъ. Въ образ жизни капиталистовъ также замтна большая разница, капиталистъ-торговецъ обзаводится на городскую руку, мебель, посуда и самая архитектура дома, нердко съ мезониномъ, показываютъ, что хозяинъ знакомъ съ городской жизнью, напротивъ у капиталиста-земледльца въ мебели и посуд виднъ недостатокъ плана, и он представляютъ разнообразное собраніе, изъ разныхъ рукъ, изъ разрозненныхъ дюжинъ, доставшееся, гд за безцнокъ, гд въ подарокъ. Мры этого капиталиста къ удержанію въ слав своей фамиліи ограничиваются только тмъ, что онъ выстроитъ избу по шире, накопитъ приданаго дочерямъ, да побольше заведетъ лошадей и побольше распашетъ десятинъ.
Петръ Маркычъ былъ богатъ и извстенъ въ свое время, но когда я познакомился съ нимъ, оно уже называлось прошедшимъ. Потомство Петра Маркыча состояло изъ одного сына и двухъ дочерей, сынъ былъ нездоровъ, а дочери, извстно, не свой товаръ. Когда Петръ Маркычъ пересталъ ходить на промыселъ, источникъ богатства исчезъ, во время моего знакомства, Петръ Маркычъ не могъ уже назваться богатымъ, но не съ разу можно было узнать за наружной обстановкой настоящее его положеніе, дочери его были обезпечены, слдовательно не озабочивали его, сынъ былъ также женатъ, Петръ Маркычъ содержалъ паску, заключавшую въ себ до 400 колодокъ, все это длало его домъ по прежнему полнымъ, только не доставало старой разгульной жизни и псни ужъ не гремли въ его изб.
Вся семья, къ которой принадлежалъ Петръ Маркычъ, отличалась необыкновенною силою тла и духа. Физическую силу сообщила этой фамиліи матушка Петра Маркыча, а силой духа отличался его отецъ. — Вотъ что разсказывалъ мн самъ Петръ Маркычъ о кончин своего отца. По мннію здшнихъ жителей, человкъ передъ смертью становится равнодушенъ ко всему земному, когда отецъ Петра Маркыча почувствовалъ близость разлуки съ здшнымъ міромъ, онъ позвалъ своихъ старшихъ сыновей, и спокойно приказалъ хать въ поле, найти прямую и цлую сосну, и вырубить изъ нея сутунокъ для гроба, когда древесный обрубокъ былъ привезенъ изъ лсу и внесенъ въ избу, отецъ Петра Маркыча своими глазами освидтельствовалъ его безпорочность, и, чтобъ узнать, не укоротили ли ребята, при помощи ихъ спустился съ кровати, и протянулся возл обрубка.
Матушка Петра Маркыча отличалась необыкновенной силой, она однажды держала пари съ цловальникомъ, что пронесетъ три мшка муки, отъ кабака до своей избы, за то, чтобъ эти самые мшки были ея призомъ, и выиграла его, положивъ два мшка на плеча, а третій позади шеи, на концы первыхъ двухъ мшковъ.— Эту силу въ особенности наслдовалъ старшій ея сынъ, Филимонъ Маркычъ, находившійся въ дружб съ Петромъ, и всегда ходившій вмст съ нимъ на соболиный промыселъ.
Нын изъ Чарышской станицы никто не ходитъ соболевать, молодое поколніе обратилось къ боле спокойному и надежному земледлію и скоро типъ соболевщика исчезнетъ въ Алта. Эти завоеванія ‘рогаля’ {Рогалемъ называется ручка сохи, посредствомъ которой дается направленіе сошнику. ‘Взяться за рогаль’ значитъ приняться за хлбопашество.}, истребляютъ тотъ образъ жизни, который иметъ для Сибири такое же значеніе, какъ казачество для южной Россіи, періодъ зврованья, теперь нами отживаемый, былъ чмъ-то въ род среднихъ вковъ для Сибири, нужно было сибирскому народонаселенію укрпить свой духъ, что совершается всегда путемъ тревожной жизни, но столтія было достаточно, чтобъ совершенно усмирить обложенныхъ ясакомъ инородцевъ, и придти къ монотонной жизни великорусскихъ поселеній. Взамнъ войны, исторія дала сибиряку звроловную жизнь, исполненую подвиговъ, неудачъ, страстей и трудностей. Я смотрю на соболевщика не иначе, какъ на маленькаго рыцаря, тo же пренебреженіе семейной жизни и промна ея на опасности, только не изъ-за принципа общественной пользы и безопасности, а изъ страсти къ личному обогащенію, что составляетъ самую важную особенность сибирскаго народнаго характера.
Впрочемъ не одни экономическіе расчеты увлекали звровщиковъ въ чернь, а также обаятельная свобода лсной жизни, то наслажденіе, которое и мы, горожане, испытываемъ, очутившись въ пустынномъ лсу, какъ на незнакомой необитаемой планет. Мн жены соболевщиковъ расказывали, что он часто видали своихъ мужей въ слезахъ отъ радости, при наступленіи времени соболинаго промысла, самъ Петръ Маркычъ сознавался, что онъ плакалъ передъ отправленіемъ на блки. Неужели эти дтскія слезы у грубыхъ, сорокалтнихъ мужиковъ не свидтельствуютъ, что у нихъ ‘чувствованіе природы’ (Гумбольдтъ) живе, чмъ у насъ?
Прежде соболиный промыселъ производился на всхъ тхъ горахъ, которыя носятъ названіе блковъ, такъ соболевали на Абинскомъ блк, по рчкамъ Чечулих, Башалак, Талиц и даже на извстной уже читателю Плшивой гор, но нын на послдней страшно было бы встртить и одного соболя, потому-что граница обитанія этого зврка отодвинулась на югъ, впрочемъ и во времена лучшей охоты Пстра Маркыча главный промыселъ производился на Убинскихъ блкахъ, т. е. на тхъ, которые лежатъ на сверъ отъ вершинъ Убы. Для этого чарышскіе соболевщики поднимались по долин рчки Сентелека до вершинъ его, переваливали черезъ Чарышскій хребетъ, идущій подъ названіемъ Чарышскихъ, Хаиркумирскихъ и Коронскихъ блковъ, спускались въ долину рки Ини и по ней вновь поднимались на Убинскіе блки и располагались наконецъ на ихъ южной сторон, передъ ними лежала внизу долина рки Убы, а за ней тянулся снжный Коровій хребетъ, идущій между рками Ульбой и Бухтармой, и извстный у обитателей южной своей стороны подъ названіемъ Листвянскаго хребта {Въ Алта часто одна гора у жителей деревни на сверной сторон называется другимъ именемъ, чмъ у жителей южной стороны. Такъ около Чарышской станицы гора на лвомъ берегу Чарыша называется Чалинской, крестьяне же деревни Березовки, расположенной у ея южной подошвы, называютъ ее Сосновой.}.
Запасъ на нкоторое разстояніе завозили на лошадяхъ, для чего выскали въ снгу ступеньки, а дале тащили на себ, сложивши его на моралью шкуру, положенную шерстью внизъ. На горахъ соболевщики имли постоянныя избушки, и пришедши на промыселъ обзаводились полнымъ хозяйствомъ. Устройство ихъ избушекъ такъ просто, что довольно приводитъ къ сравненію жизни соболевщиковъ съ звроловною жизнію тхъ славянъ, которые занимали лса средней Россіи. Входъ въ избу запирался дверью, вертевшеюся на пят, внутри ея, у стны была битая печь безъ чувала, потому что такая печь, по словамъ Петра Маркыча, жарче нагрваетъ избу и скоре сушить одежду, вымоченную на промысл, для выхода дыма сдлано въ стн отдушина, затыкаемая травой, кром того въ стн прорубалось окно, или два, по числу артельщиковъ, чтобъ въ ненастье, когда бываетъ скучно, каждый могъ сидть у своего окна и смотрть, по крайней мр, на лсъ, для спанья около стнъ длали нары, одинъ уголъ избы рубили надъ ключемъ, чтобъ можно было брать воду, не выходя изъ избы, это потому было необходимо длать, что зимой ключи въ черни бываютъ завалены глубокимъ снгомъ и текутъ подъ ледяной корой, и постоянно содержать прорубь было бы трудно. Избу звролововъ заносило снгомъ на нсколько саженъ, и потому обитаемое мсто имло видъ снжной пустыни въ густомъ лсу, бдные признаки жизни усматривались только въ рубленыхъ дровахъ и въ сайв, или амбар, висвшемъ на вершинахъ нсколькихъ деревъ, какъ гнздо необыкновенной птицы. Посреди этой мертвой картины отвсная яма вела къ дверямъ звроловной избушки, снаружи только покатость къ ям съ обихъ сторонъ свидтельствовала о существованіи подъ снгомъ быстраго ключа, который журчалъ внутри избы.
Отдльно отъ избы рубили баню по черному, въ которую ходили каждую недлю, но блья не перемняли и по восьми и девяти недль ходили въ одной рубах, такъ что домой приносили только одни вороты, но не смотря на грязноту рубашки, они не могли жаловаться на зудъ.
Състные запасы хранились въ сайв, которая устроивалась слдующимъ образомъ. На четыре близко стоящія другъ къ другу осоченные дерева клали дв слеги, и на нихъ настилали полати, сверху полати закрывались двускатной крышей съ забранными досками лбами, чтобъ достать что-нибудь изъ сайвы, приставляли къ ней лстницу, выдвигали снизу одну доску и просовывали голову и руки въ образовавшееся отверстіе, сайва устроивалась на высот семи аршинъ надъ землей или поверхностью снга, хотя медвдь или россомаха и могутъ съ трудомъ залзть по осоченнымъ деревьямъ на эту высоту, но такъ какъ концы сайвы далеко пропущены въ стороны, то они не могутъ закинуть лапы, чтобъ перелзть на верхнюю сторону сайвы. Здсь длали закромокъ для муки, и также хранили мясо моралье или убитую птицу, масло, лукъ и проч. Иногда здсь же хранился найденный въ черни медъ дикихъ пчелъ. Утварь звролововъ состояла изъ кадушекъ, квашенокъ для тста, сита, чугунки для щей, сковороды для жаркаго и горшка вмсто корчаги, въ которомъ заводили квасъ.
Снга въ черни бываютъ такъ глубоки, что промышленнику нельзя рукой зачерпнуть воды въ полыньяхъ Убы, стны полыньи были такъ высоки, что до поверхности воды можно было достать только концомъ шеста, который промышленники носили при себ для огребанья соболянаго путика, чтобъ напиться съ помощью этого орудія, они поперемнно мочили конецъ его въ вод и втыкали въ снгъ, пока на немъ не накипалъ значительный слой льда, тогда, обмакнутый въ воду, онъ удерживалъ на себ много капель, которыя скатывались въ подставленный ротъ звровщика. Весной, когда снга сходили, пни деревьевъ возл звроловной избушки такъ высоко поднимались надъ землей, какъ будто были срублены съ помощью лстницъ. По увренію соболевщиковъ на блкахъ зима гораздо тепле, чмъ въ долинахъ, и земля подъ снгомъ остается постоянно талою.
На соболиный промыселъ отправлялись осенью по-голу, съ Воздвиженья (14-го сентября), на такъ называемый путикъ, и ловили соболей кулемникомъ, зимой же ходили на гоны, и промышляли капканами, разставляя ихъ на дорожкахъ соболей.
Дорожка соболя состоитъ изъ колодцевъ или ямокъ, на разстояніи длины тла соболя, въ которыя онъ, скача, ставитъ сначала об переднія ножки, потомъ об заднія, снгъ подъ колодцемъ вырзываютъ ножомъ, вдвигаютъ подъ колодецъ ловушку, подкладываютъ съ боку втокъ, чтобъ снгъ необвалился, заравниваютъ яму и наконецъ заметаютъ свой слдъ, потому-что соболь иметъ острое чутье и угадываетъ опасность безъ этой мры. Тонкій слой снга, оставленный надъ ловушкой, обваливается подъ соболемъ и лапа послдняго ущемляется спущеной пружиной.
Кулема, другая обыкновенная ловушка на соболей, состоитъ изъ загородки, съ приманкой внутри и съ системой рычаговъ въ отверстіи, какъ у простой мышеловки. Он устроиваются около дерева, загородка состоитъ изъ досочекъ, стоймя вбитыхъ въ землю по двумъ полукругамъ, которые съ одной стороны упираются въ пень дерева, а съ другой не смыкаются только на поларшина, сверху загородка закрывается накатцемъ и хвойными втками, входъ въ кулему состоятъ изъ верей, низъ между которыми забранъ въ вид порога, а на верху подвшены шестики, поддерживающіе давокъ, или большую тяжесть, которою и придавляется лапа соболя, когда онъ ползетъ внутрь кулемы за приманкой. Внутри кулемы, по середин, втыкается въ землю колышекъ, поддерживающій на своей вершин убитаго рябчика, тетеря или кошку-сноставку.
По приход на промыселъ, соболевщики въ продолженіе первой недли занималось пріуготовительными работами длали кулемникъ, ловили для животи кошечекъ-сноставокъ, стрляя ихъ и ставя на дорожкахъ черканы, капканы, плашки и кулемки, и наконецъ разставляли кулемки на соболей, иногда на пространств 50 верстъ. Чтобъ не потерять дорогу къ своему стану, звровщики, разставляя кулемы въ дремучемъ лсу, длали теси на деревьяхъ на каждыхъ десяти саженяхъ, какъ золотоискательныя партіи въ Енисейской тайг и промышленники древней Сибири, переходившіе такимъ образомъ неизвстные водораздлы и открывавшіе новыя рки и страны. Остальное время промысла состояло только въ осмотр кулемъ, иногда дв ночи придется соболевщику ночевать въ лсу прежде, чмъ онъ воротится съ осмотру на станъ, потому они брали иногда съ собой со стану запасу на нсколько дней, таща его сзади на моральей шкур за веревку, моралья шкура замняла здсь сани и даже нарты и вроятно была первымъ экипажемъ у всхъ звроловныхъ народовъ свера, и можетъ быть у древнихъ славянъ,
Когда въ одной избушк жила артель изъ трехъ или боле человкъ, то одинъ оставался для протапливанія ея и для приготовленія пищи товарищамъ, пока они находились на осмотр ближнихъ кулемокъ. Единственное развлеченіе этого кашевара въ отсутствіе товарищей — поддерживаніе постояннаго огня въ печи, въ этомъ одиночеств иногда разстраивалосъ воображеніе, и черная избушка, освщаемая перемежающимся, наводящимъ тоску, огнемъ, наполнялась колеблющимися привидніями. Филимонъ Маркычъ, братъ Петра Маркычъ прихворнувши на промысл, принужденъ былъ поневол дежурить нсколько дней сряду, это такъ утомило это духъ, что въ послднія ночи, какъ только смеркалось, онъ сталъ грезить, каждый разъ маленькіе черти съ острыми головами, называемые здшнимъ народомъ шиликунами, и выростутъ, какъ трава, у порога, сначала они ростомъ не выше порога, но потомъ начиаютъ рости, длиннть, упираются головами въ потолокъ, и, кажется, поднимаютъ его все выше и выше, такъ что Филимонъ Маркычъ уже не видитъ его и какъ будто сидитъ на дн узкой, какъ колодецъ, пещеры, онъ тотчасъ раскладывалъ боле огня, и когда дрова, треща, разгорались и обливали избушку полнымъ свтомъ, она принимала прежніе скромные размры и привиднія исчезали. Молитвы не помогали Филимону Маркычу и онъ долженъ былъ просиживать ночи на пролетъ, безпрестанно подживляя огонь. Петръ Маркычъ вполн врилъ разсказамъ своего брата и былъ убжденъ въ существованіе нечистой силы, и хотя самъ избжалъ встрчи съ нею, проводя въ этой же избушк иногда по два мсяца на промысл одинъ, совершенно безъ товарищей, слдовательно въ 150 верстахъ отъ всякаго жилаго мста, но приписывалъ это тому, что нечистый уважалъ его, какъ строителя этой избушки, русскіе въ Алта думаютъ, что нечистому также необходимо тепло, какъ и человку, и промышленники даже часто видали его грющимся у огня, разведеннаго ими, во время ночлега въ лсу, когда вс уже спятъ, потому неудивительно, что нечистый питалъ къ Петру Маркычу родъ благодарности. Въ русскихъ сказкахъ часто встрчается типъ необитаемой звроловной избушки въ лсу, можетъ быть вятичи, радимичи и древляне рубили въ лсахъ средней Россіи одинокія избы, звровами около нихъ и потомъ покидали, предоставляя во владніе бабы-яги или другаго не русскаго духа.
Кухня звролововъ на блкахъ была довольно разнообразна. Изъ завезенной, изъ своей должны, муки они пекли хлбы, по отзывамъ ихъ самихъ, довольно вкусные, кром того они всегда бывали богаты дичью, ловили глухарей пастями, разставляемыми на блкахъ, и били нердко мораловъ и лосей. Впрочемъ моралы только осенью бываютъ на блкахъ, а когда снга сдлаются глубже, они спускаются къ рчкамъ Коргону, Талиц, Плясавчик и другимъ. Однажды русская артель, бывшая на промысл, встртила стадо мораловъ, застигнутыхъ снгами, положеніе животныхъ было несчастное, кто изъ нихъ ни подойдетъ къ дереву и обвалится въ снгъ, почему-то снгъ былъ особенно рыхлъ около деревьевъ, вроятно теплота, исходящая изъ земли подъ снгомъ и длающая почву талою, возгоняется подл древесныхъ стволовъ, подобно тому, какъ посл дождя, уже на обсохшей почв садовыхъ дорожекъ, появляются черныя сырыя пятнышки въ тхъ мстахъ, гд находятся срзанные стволы травянистыхъ растеній, служащіе въ этомъ случа для нижнихъ слоевъ почвы естественнымъ дренажемъ. Пятьдесятъ мораловъ было зарзано на мст, и нарзали бы еще боле ста, еслибъ одинъ промышленникъ не вспомнилъ вроятно старинное установленіе промышленниковъ, предразсудочное, но не лишенное человчности: ‘Богъ непоказалъ мясо даромъ бросать, а вдь намъ всего мяса и теперь не убрать, для однхъ шкуръ ржемъ.’ Эти слова остановили рзню. Разсказъ вроятно достоврный, потому что переданъ мн Петромъ Маркычемъ, какъ современное ему происшествіе.
Каждый разсказъ, подробно передаваемый самимъ соболевщикомъ, есть маленькая поэма, возбуждающая подъ конецъ сильный интересъ въ слушател. Притомъ увлекательно передавать ихъ умютъ только сами охотники, не надясь сохранить живость разсказа Петра Маркыча объ одномъ изъ многочисленныхъ эпизодовъ его охоты за моралами, я все таки думаю, что простая передача его ближе сведетъ читателя съ дйствительностью. Вотъ разсказъ Петра Маркыча:
‘Несъ я на станъ пятнадцать ловушекъ желзныхъ на спин, не далеко и до стану, снгъ идетъ, нога съ лыжами такъ и тонетъ по колно, вдругъ вижу подъ ногами лунникъ, т.-е. свжій моралій слдъ, думаю — моралъ близко. Поднялъ глаза, а онъ за колодой тутъ и есть, большущая пихта повалилась, а онъ за ней улегся, поднявъ голову, и смотритъ на меня, а рожки торчатъ вверхъ. Я къ нему, бросилъ и ловушки на дорог, дв версты подался онъ въ гору,— я думалъ, что онъ пойдетъ на блокъ,— а онъ вдругъ поворотилъ внизъ, да моимъ же слдомъ въ лсъ и направился, я не отстаю, да и догнать не могу, сколько у него нога тонетъ въ снгу, столько я у меня, снгъ свжій, не держитъ. A я весь смокъ, задваю за лсъ, съ него и валится снгъ и таетъ. Онъ заложивъ свою борону на спину, и идетъ потихоньку. Вотъ вышли мы оба на чистое мсто. Я ужъ зналъ тутъ, куда ему слдуетъ идти и на какое мсто выдти, и пошелъ туда на прямикъ, а онъ идетъ обходомъ и сопшлись,— въ двадцати саженяхъ онъ прошелъ мимо меня впередъ. Разсмотрлъ я его близко,— языкъ длинный высунулъ, еле-еле шагаетъ, да и я не лучше. Тащимся другъ за другомъ. Вотъ онъ подъ гору, а круто, я тоже за нимъ подъ гору, такъ не ловко было спускаться, лыжи мои какъ-то уткнулись въ снгъ, я и полетлъ вверхъ ногами, и запутался. Пока я выкарабкивался, всталъ — моралъ ужъ саженъ на пять ушелъ отъ меня. Я не знаю, что длать. Говорю: ‘Николай Чудотворецъ! создай его моимъ.’ Ужъ верстъ двадцать я гонюсь за нимъ, солнце стало закатываться. Тутъ пришелъ моралъ къ ключику, онъ только спустился и провалился въ снгъ, видно ключикъ былъ подъярый, вотъ я тороплюсь къ нему, какъ подошелъ и упалъ на него, и обнялъ руками. Вскочилъ, сталъ ногой на горло, пластнулъ ножомъ и давай свжевать, а самъ думаю: ‘это смерть мн Богъ послалъ, сумерки, усталъ, до стану далеко, приду ли на станъ живой.’ Освжевалъ я его и потащилъ было на себ моралину, да тяжела была, и его въ лсу мочило, самъ потной былъ, какъ я снялъ шкуру съ его, мокро-то на ней и застыло, бросилъ я ее и взялъ только одинъ соколокъ (грудную часть). A артельщикъ мой, Филимонъ Маркычъ, въ это время не надивится, куда двался мужикъ, выйдетъ изъ избы, посмотритъ на вс стороны — не видать, опять уйдетъ въ избу, думаетъ — либо снгомъ завалило, либо за мораломъ извязался, не ложится спать, ждетъ утра. A я какъ вышелъ на свою лыжницу, подморочало на неб, тепло стало, иду по тихоньку, не тороплюсь, гд и полежу. Подошелъ я къ избушк, снялъ лыжи и стукнулъ ими, артельщикъ и выскочилъ, увидвъ соколокъ за поясомъ, и говорить: ‘ну я правду положилъ, что за моралами извязался.’ Давай мы тутъ варить ужинъ, а на завтра пошли за мораломъ.
Охота за лосемъ, или сохатымъ, гораздо трудне охоты за мораломъ. Моралъ всегда спасается отъ непріятеля бгствомъ, лось, сознавая свое могущество, смло ожидаетъ на мст нападенія, потому собаки могутъ остановить морала только зимой, въ глубокихъ снгахъ, а осенью онъ всегда уходитъ отъ нихъ, напротивъ лося он останавливаютъ и осенью, лось самъ вступаетъ въ борьбу, и отражаетъ нападенія собакъ, кусаясь какъ жеребецъ и лягая почти всми четырьмя ногами въ разъ такъ сильно, что если бой происходитъ въ тсномъ лсу, то кора черепьями слетаетъ съ окрестныхъ деревьевъ. Если бой происходить на рк, и лось обратился въ бгство, то при первой полынь его должно считать потеряннымъ, потому что онъ не упуститъ случая броситься въ неё, собаки преслдуютъ его на вод, но на другомъ конц полыньи лось съ легкостью птицы выскакиваетъ изъ воды, тогда какъ собакъ теченіе удёргиваетъ подъ ледъ. Туша сохатаго давала по 17 и 20 пудовъ мяса, студень изъ верхней губы соболевщики считали вкуснйшимъ блюдомъ своей кухни.
Нердко промышленникамъ угрожала на блкахъ голодная смерть, когда запасъ выходилъ, а продолжительные бураны непозволяли своевременно спуститься въ долину. Такъ случилось однажды съ артелью, состоявшей изъ Петра Mapкыча, Филимона Маркыча и еще одного промышленника, чужаго имъ. Только что они закончили запасъ, поднялся буранъ и дулъ десять дней сряду, вс крохи и корки, какія кой-гд еще валялись, были съдены, главную пищу составляли маленькіе хлбцы, испеченные изъ отрубей, которыя лежали подъ лавкой, вс обглоданныя кости собрали и стали снова варить, но и этотъ запасъ сталъ истощаться, на десятый день остался на всхъ одинъ хлбецъ величиной въ два кулака, положеніе духа промышленниковъ было уже такое, что третій товарищъ сталъ опасаться за свою безопасность, ‘вы родные братья: при послдней крайности вы меня убьете и съдите’, сказалъ онъ имъ, и отдлился отъ нихъ въ баню, но на слдующій день ясное морозное утро обрадовало ихъ, они взяли соболей, и въ тотъ же день спустились домой.
Такія произшествія укрпляли характеры соболевщиковъ. Другая артель также находилась въ положеніи, близкомъ къ голодной смерти, разстояніе до жилья было такъ велико, что они плохо надялись не умереть дорогой,— и спасеніемъ были обязаны спокойствію духа своего предводителя, который говорилъ имъ: ‘мн бы только кости вынести домой, а о тл не думаю, — наростеть.’
Случалось иногда, что одинъ изъ артельщиковъ длался больнымъ, тогда артель оставляла ему припасы и спускалась въ долину, чтобъ дать знать его роднымъ о его болзни, а больной оставался одинъ въ черни, дожидаясь, когда за нимъ придутъ съ носилками. Однажды случилось это съ знакомымъ Петру Маркычу соболевщикомъ, два его товарища принесли извстіе объ немъ въ станицу, и родственники соболевщика нашли четырехъ молодыхъ промышленниковъ, подняться на блокъ и вынести больнаго, они получили уже и задатокъ и, сдлавъ изъ морольей шкуры носилки, отправились въ дорогу, по условію, они должны были нести его на рукахъ, а не тащить по земл. Но когда они пришли на станъ, больной соболевщикъ выздоровлъ совершенно, не смотря на то, онъ по капризу не согласился уничтожить контракта, не принялъ обратно задатка и требовалъ, чтобъ наёмщики несли его съ горъ, хотя онъ и здоровъ, договоры въ черни исполняются гораздо лучше, чмъ въ городахъ подъ надзоромъ полиціи, наемщики приняли его на носилки и на плечахъ спустили въ долину, не смотря на неудобство такого путешествія, потому что ноги ихъ не равномрно катились внизъ по скатамъ или безпрестанно запинались за колоды, особенно торжественно было прибытіе соболевщика въ свое село, въ этомъ сверномъ паланкин.
Петръ Маркычъ выхажавалъ на лыжахъ по сту верстъ въ день, однажды онъ спустился въ одинъ день съ Убы на Чпрышъ, таща на себ моралину, кром соболей.
Петръ Маркычъ съ жалостью вспоминалъ то время, какъ прожитое счастье. Онъ говорилъ, что живо помнитъ вс мста, гд онъ ставилъ кулёмки, гд что случилось, такъ что, когда онъ проходилъ въ воспоминаніяхъ свою собственную исторію, чернь возникала въ его воображеніи полной панорамой, каждое мсто которой оживлено было происшествіемъ. Онъ по прежнему усердно соболевалъ во сн, и я думаю, что для него не нужно было другихъ благъ рая, какъ возможности соболевать по прежнему. A если бы какія-нибудь неестественныя силы, перенесли Петра Маркыча на мста его прежняго поприща — онъ не вынесъ бы этого счастья, онъ умеръ бы, какъ мать, черезъ двадцать лтъ увидвшая своихъ дтей.
Прелесть соболинаго промысла состояла во-первыхъ въ свобод отъ условій общественной жизни, во-вторыхъ въ легкости добычи и въ-третьихъ — въ молв, предметомъ которой становился счастливый соболевщикъ.— Жизнь эта, сопряженная съ опасностями и затрудненіями и требовавшая боле твердости характера и безстрастія, чмъ ума, сдлала изъ Петра Маркыча суроваго семьянина. Жена, которую онъ любилъ за ея врность, обиходливость и безоружность, должна была выносить безконечныя обиды и исполнять странныя прихоти Петра Маркыча. То онъ бранился, что ребенокъ не чистъ, и упрекалъ жену въ недостатк привязанности къ дитяти, то съ бранью приказывалъ взять его прочь и говорилъ: ‘не люблю его кувяканья.’ Этой безалаберностью онъ отличался конечно только въ своей изб, и вн ея смиренно подчинялся старшей власти. Ему было нужно, чтобъ жена любила его тогда только, когда хотлъ быть любимымъ, въ другое время она надодала ему, и онъ превращался въ привязчиваго деспота. Самъ Петръ Маркычъ сознавался, что онъ много гршилъ въ своей жизни, и отъ такой жены смиренницы ходилъ по сторон, ‘ты не смотри, какой я теперь смирный, сказалъ онъ мн однажды, я былъ звремъ. Доставалось отъ меня этой цыпушк.’ Это было сказано голосомъ раскаянія, и мн казалось, что онъ самъ удивлялся безпутности и безнаказанности своего поведенія.
Жена его Палагея Ивановна сохранила боле него свжести. Она проворно стряпала, наблюдала за птицей, огородомъ и скотиной, ходила за водой, убирала въ изб и во двор, и приговаривала : ‘не такая бы я еще была, если бъ не была столько бита’. {Эти слова я очень часто слышалъ отъ старушекъ въ Алта.} Она также убждала меня не судить о Петр Маркыч по ныншнему его состоянію, и расказывала, что она не знала замужемъ, какъ бабы выходятъ въ воскресенье на крыльц сидть, Петръ Маркычъ отпускалъ ее съ работы только въ сумерки, на улиц хороводы ходятъ, а она воротясь съ поля, бжитъ за зыбкой съ ребенкомъ на край станицы, гд она нанимала одну старушку нянчить его, потомъ нужно было угомонить его или доить напередъ коровъ, держа его у себя въ колняхъ. Утромъ, до зари, она слова относила ребенка на край деревни и уходила съ мужемъ въ поле. Самъ Петръ Маркычъ работалъ безъ устали, не варивъ ни обда, ни ужина, чтобъ не тратить времени, и если была лунная ночь, то они на пролетъ метали стога. Такими усиленными трудами наживали они хозяйство. Впрочемъ Петръ Маркычъ считалъ себя въ прав сейчасъ же его спустить, не предполагая, что оно на половину принадлежитъ жен, и ей очень часто случалось видть подтвержденіе этого образа мыслей Петра Маркыча, она должна была молча вынимать деньги, изъ сундука, когда онъ гулялъ съ товарищами, сидть, не спать и дожидаться конца гулянки. Еще грустне было ей, когда ея трудовая копейка шла на уборы чужой двицы, но это уже и самъ Петръ Маркычъ длалъ скрытно.
Петръ Маркычъ обращался съ Палагей Ивановной очень круто, однажды оказалось очень мало пива, а онъ только что похвастался одному прізжему гостю тмъ, что его жена варитъ лучшее въ деревн пиво. Петръ Маркычъ вызвалъ жену черезъ заднее крыльцо на дворъ и, выскши ее безчеловчно, возвратился къ гостямъ совершенно спокойнымъ. Самъ онъ разсказывалъ мн о другомъ своемъ грубомъ поступк: когда его назначили на службу въ городъ за тысячу верстъ отъ Чарыша, онъ придумалъ средство отдлаться отъ этого назначенія,— назначались только т, которые имли лошадей,— Петръ Маркычъ имлъ одну лошадь и долженъ былъ на ней отправиться въ путь, онъ пошелъ вмст съ прочими, но въ третьей станиц отъ Чарыша лошадь его обезножла, такъ что его должны были отпустить домой и вмсто него назначить другаго. Онъ не пожаллъ бдной лошади и вколотилъ ей подъ копыто гвоздь. Все это однакожъ перемнилось, и сорокалтній Петръ Маркычъ ныншнему Петру Маркычу казался просто мальчишкой, шалуномъ. Палагея Ивановна вступила въ свои права (только на шестидесятомъ году!) и когда Петръ Маркычъ шутя, божился, что онъ не позволитъ ей нын хать въ гости къ зятю, она говорила: ‘не мели понапрасну. Вдь ужъ отошла твоя-то лафа, теперь я стала старше’.
Сынъ Петра Маркыча, Петръ Петровичъ, не могъ уже сдлаться соболевщикомъ, но начало его жизни было похоже на дтство соболевщика. Десяти лтъ, онъ, какъ и вс здшніе маленькіе горцы, занимался ловлею дикихъ кошечекъ или сусленниковъ и колонковъ, и продавалъ уже свою добычу за деньги прозжему купцу, а на деньги пріобрталъ какую-нибудь вещь для дома. Петръ Петровичъ наслдовалъ характеръ своей матери, и былъ смирный и послушный ребенокъ, потому, когда сталъ понимать себя, до этого онъ былъ больной, и потому плаксивый и капризный. Я не знаю, былъ ли обрадованъ Петръ Маркычъ первой добычей сына, но самъ сынъ былъ въ восхищеніи отъ первой шкурки колонка, онъ цлый вечеръ, лежа на полатяхъ, совтовался съ матерью, которая пряла на лавк,— что куппть бы на колонка.
— Мама! я куплю горшокъ?
— На что его?
— A ты утромъ говорила: ‘горшковъ много, а цлаго ни одного нтъ’.
— Горшковъ и безъ того много.
— Нтъ, я куплю.
— Ну, да ужъ, купи.
— Или купить теб платокъ?
— Чего и говорить, купилъ парень-то платокъ за колонка!
— Такъ что же бы купить, мама? Постой, срко нашъ ходитъ безъ ошейника.
— Еще чего лучше?
Такого рода разговоръ продолжался до самого ужина, и матери не было нисколько скучно вести его. Кончилось тмъ, что на другой день пришелъ въ избу вязниковецъ и вымнялъ колонка на подносикъ, который сохранился до моего времени.
Другое занятіе десятилтнихъ горцевъ, въ которомъ также участвовалъ Петръ Петровичъ, было лученье но рчкамъ. Осенью нсколько мальчиковъ составляютъ артель и отправляются на ближайшія къ селу горныя рчки, они длятся попарно, одинъ идетъ берегомъ, неся въ одной рук торбу для собиранія рыбы, а другой рукой поддерживаетъ на спин связку двухъ-аршинныхъ сосновыхъ лучинъ, другой товарищъ его идетъ съ маленькой острожкой и лукомъ зажженныхъ лучинъ впереди его по рчк вверхъ, чтобъ вода мутилась сзади, а не спереди, передъ глазами, освщая путь свой, онъ смотритъ на дно рчки, и увидавъ спящую внизъ хвостомъ рыбу, убиваетъ ее, на ноги, чтобъ не щекотило и не рзало голыхъ пятокъ, надваются чарки съ опушнями. На этихъ дтскихъ забавахъ и пріучаются здшніе поселяне съ мткости при лученіи.
Не мало торжества Петру Петровичу доставилъ первый успхъ и на этомъ поприщ. Онъ сдлался наконецъ полезнымъ членомъ семейства, постоянно принося по торб рыбы, такъ что, благодаря его усердію, Палагея Ивановна безпрестанно варила уху. Но особенно Петръ Петровичъ былъ счастливъ, когда онъ самъ сдлалъ мордочку, утвердилъ въ рчк, и посл обда отправился осмотрть ее, въ ней сидлъ огромный тальмень, поддвши его за жабры, онъ взвалилъ его себ на спину и отправился домой, хвостъ висвшаго сзади тальменя почти касался пятокъ маленькаго Петра Петровича, когда онъ входилъ въ село, встрчаемый своими товарищами.
Скоро Петръ Маркычъ сталъ брать его съ собой на рыбалку и позволялъ бить рыбу настоящей острогой, Петр Петровичъ пристрастился къ этому способу рыбной ловли и сдлался лучшимъ лучельщикомъ въ станиц. Это искусство составляло его главную славу, здсь каждый селянинъ иметъ за собой какое-нибудь занятіе, которымъ онъ извстенъ въ окрестности, одинъ лучше или боле всхъ ловитъ козловъ, профессію другаго составляетъ охота на медвдя, третьяго отъискиваніе дикаго меду въ лсу, въ ловляхъ рыбы острогой Петръ Петровичъ не имлъ соперниковъ, но кром того онъ успшно занимался другими родами охоты, такъ напримръ онъ съ избыткомъ ловилъ ямами козуль, въ каждую осень налавливалъ на своей пашн до двсти тетерь, умлъ налаживать сохи и лечилъ одну конскую болзнь — исплекъ, вся станица обращалась къ нему за пособіемъ отъ этой болзни и для исправленія сохъ. Кром того, онъ прекрасно вязалъ снопы, прочно и красиво, и лучше его никто не могъ завершить стога. Пашню Петра Петровича тотчасъ можно было отличить отъ прочихъ по красот коническихъ суслоновъ, которая зависитъ отъ пропорціональной завязки верхняго снопа, опрокинутаго внизъ колосьями и служащаго суслону крышей, если перевязка его сдлана слишкомъ далеко отъ жнива, суслонъ выйдетъ большеголовый, если слишкомъ близко — на оборотъ. Петръ Петровичъ удачно избгалъ обоихъ недостатковъ и шейки всхъ суслоновъ приходилисъ у него на одной высот.
Лученье рыбы есть самый интересный, самый увлекательный образъ ловли. Онъ производится въ осеннія ночи, когда вода чиста и рыба глубоко видна на рчномъ дн, какъ только вода обржется, т. е. войдетъ въ настоящіе берега, но всему пространству отъ Печоры до Шилки, впадающей въ Амуръ, по ркамъ плаваютъ ночью лодки съ горящимъ смольемъ въ жаровняхъ и съ людьми, которые держатъ въ рукахъ желзныя остроги, орудіе, которымъ они поражаютъ спящую рыбу. Названіе этой рыбалки, кажется, происходитъ отъ употребленія огня, т. е. отъ слова лучъ. Нкоторые не соглашаются съ этимъ мнніемъ и находятъ боле справедливымъ производить глаголъ лучить отъ глагола улучатъ, но слдующія выраженія, которыя я слышалъ въ Алта, служатъ въ пользу перваго предположенія. Здсь спрашиваютъ: ‘поди съ лучемъ видли рыбу-то’. Также говорятъ, что пять лучей т. е. пять лодокъ, на одномъ мст рыбачили.
Огонь раскладывается на желзной ршетк, утвержденной въ носъ лодки и называемой козой, на дрова въ Чарыш рубятъ сосновыя деревья, опаленныя весеннимъ пожаромъ, потому-что такія деревья оказываются смолисте. Дрова эти, или смолье, какъ они обыкновенно называются, заготовляются заблаговременно съ половины мая. Въ другихъ мстахъ, какъ на Иртыш и Оби (около Барнаула), для смолья вырываютъ сосновые корни. Острогой называется пяти-зубая желзная уда, насаженная на ратовище, семи аршинъ длины, для мелкой рыбы употребляется острога меньшихъ размровъ, называемая хайрюзовкой въ отличіе отъ тальменевки, употребляемой для крупныхъ рыбъ.
Охота за тальменемъ требуетъ наиболе ловкости и смлости. Рыба эта между здшними обитателями водъ отличается тми же свойствами, какъ щука въ тихихъ ркахъ равнины. Онъ проворенъ, смлъ и обжорливъ. Рыболовы разсказываютъ о немъ интересные анекдоты, во всемъ Алта извстна уловка его, посредствомъ которой онъ освобождается изъ невода: онъ набираетъ въ ротъ дели, отдаляется отъ стны и потомъ съ размаху кидается впередъ, если силы его значительны, онъ длаетъ дыру въ невод и уходитъ, если онъ слабъ, то засыпаетъ съ делью въ рту {Поэтому здшніе рыболовы сами плетутъ дель изъ толстой нитки, базарная, т. е. ирбитская дель тонка и не выдерживаетъ ударовъ тальменя.}. Иные стараются прорвать дель простымъ ударомъ или перескакиваютъ черезъ верхнюю тетиву невода. Запоръ въ рчкахъ, который сдлается для того, чтобы мшать ему приподниматься вверхъ, также не служитъ ему преградой, если не высокъ, также какъ и пороги этихъ рчекъ: онъ выскакиваетъ изъ воды на воздухъ и перелетаетъ черезъ преграду. Пища его разнообразна: въ его живот рыболовы находятъ хайрузовъ, мышей, крахалей, мелкихъ налимовъ, пельмъ и даже небольшихъ тальменей. Однажды на Зайсан тянули неводъ, въ которомъ суетилось множество всякой рыбы, вс они искали спасительнаго выхода, тальмень, который попался вмст съ ними, обольстился на такое обиліе пищи, и, не сообразившись съ величиной одной рыбы, проглотилъ ее, она не могла помститься въ его внутренности и хвостъ ея торчалъ изъ рта тальменя.
Тальмень смло подходитъ къ лодк, и, укрываясь подъ носомъ, держится всхъ ея движеній, чтобы безнаказанно лобоваться свтомъ козы.
Весной тальмень поднимается вверхъ по Чарышу и входитъ въ побочныя рчки, въ ма онъ выкатывается изъ нихъ въ Чарышъ, а осенью катится назадъ изъ Чарыша. Весной, во время его хода вверхъ, его ловятъ мордами, онъ тогда бываетъ икряный и молочный, по замчаніямъ рыболововъ икряный тальмень (самка) бываетъ жирне молочнаго, икра и молоки въ это время бываютъ такъ зрлы, что когда тальменей вынимаютъ изъ мордъ, эти вещества сами выкатываются изъ отверстій, поэтому рыболовы затыкаютъ травой отверстія икряныхъ тальменей. Когда они, выхолостившись, катятся изъ побочныхъ рчекъ въ Чарышъ, на нихъ ставятъ сурпы, время это совпадаетъ съ временемъ цвтенія черемухи, сурпой называется корзина, съ четыреугольнымъ устьемъ и съ постепенно-съуживающимся глухимъ задомъ, недалеко отъ глухаго конца замтно небольшое разширеніе, она ставится въ проток, устьемъ вверхъ, открылки, сдланныя изъ прутьевъ, по обимъ ея сторонамъ, перегораживаютъ протокъ и тальмень вносится въ сурпу теченіемъ воды и ущемляется въ узкомъ мст при разширеніи, въ которомъ не можетъ уже поворотиться, въ одну сурпу иногда завязаетъ по три тальменя, если попадается хайрузъ, то онъ не въ состояніи повернуться въ этой узкой ловушк.
Время съ половины мая до Госпожинокъ тальмени проводятъ въ Чарыш. Днемъ они держатся на глубин плёса, и не выходятъ на мель прежде, пока не зайдетъ за гору не только солнце, но и луна, хотя бы закатъ ихъ былъ морочный. Тогда онъ спускается на нижнюю изголовь шиверы, а если бываетъ испуганъ лучельщикомъ, то прячется въ волны верхней изголови. Въ эти-то ночи и отправляются лучельщики на свой промыселъ, если первая половина ночи лунная, то они ложатся дома спать, пока луна не спрячется за гору, иногда въ полночь они поднимаются съ своихъ постелей, выходятъ на берегъ и спускаются въ плесъ, въ которомъ днемъ еще замтили обиліе рыбы. Въ лодк помщается лучельщикъ, пожилой рыболовъ, вооруженный острогой, въ корм для управленія лодкой сидитъ съ весломъ или десятилтній мальчикъ, или шестидесятилтній старикъ: на коз разводятъ огонь, который освщаетъ воду на глубин трехъ или четырехъ аршинъ съ ея населеніемъ, въ это время рыболовы стараются не стучать весломъ, чтобъ не испугать рыбы, лодка тихо катится внизъ по плёсу, иногда на одномъ плёс охотятся нсколько лодокъ и рка представляется иллюминованною. На дн ея видны темные хребты стоящихъ вдоль теченія тальменей или приткнувшихся къ берегу подъ прямымъ угломъ налимовъ, иногда случается лучельщикамъ видть одно изъ замчательныхъ явленій этого міра — подъемъ вверхъ по рк нельмы для метанія икры, по ихъ разсказамъ, он идутъ парами, и вс однимъ путемъ, такъ что опытные лучельщики, убивъ двухъ нельмъ и поплававъ по плёсу, чтобъ отвлечь вниманіе неопытныхъ, возвращаются на то же мсто, ждутъ и всегда дождутся другой пары. Иногда икряная нельма бываетъ такъ грузна, что не въ состояніи идти сама вверхъ противъ теченія, и два самца поддерживаютъ ее съ боковъ, сдавивъ ее своими боками, если лучельщики встртятъ такую группу, они кидаютъ острогу въ боковаго, другой боковой конечно успваетъ спастись бгствомъ, но самка, оставленная ими, не въ состояніи скрыться и даже справиться съ теченіемъ — она переворачавается вверхъ брюхомъ, отдается на произволъ теченія и, безъ сомннія, длается добычей лучельщика. Эта скромность заставляетъ рыболововъ питать родъ уваженія къ этой рыб и рыболовы озера Зайсана считаютъ ее священною, и не принимаются чистить ее не умытыми руками. Отъ удара нельма останавливается и не трогается нсколько времени, въ продолженіи котораго ее спшатъ ввалить въ лодку, иначе, очнувшись отъ удара, она станетъ биться и изржетъ объ острогу свое мягкое тло. Эта же мягкость тла заставляетъ кидать острогу въ нельму, легче въ въ другую рыбу, сильный ударъ остроги перешибаетъ ея тло пополамъ, напротивъ, въ тальменя бьютъ съ размаху, потому-что онъ иметъ крпкую кожу, въ налима же стараются попасть ближе къ голов, потому что онъ покрытъ слизью, и острога, кинутая въ хвостъ, соскользаетъ. Если рыба убгаетъ отъ лодки, то лучельщикъ выбрасываетъ острогу изъ рукъ, направивъ ее въ рыбу, удары эти не имютъ промаховъ у искуснаго лучельщика, какимъ былъ Петръ Петровичъ, острога, воткнувшаяся въ рыбу, выносится вмст съ ней на поверхность по легкости ратовища, здсь ее ловятъ. Если тальмень, испуганный, успетъ спрятаться въ гальки, а налимъ затянется подъ корягу, тогда лучельщикъ гремитъ острогой по каменистому ложу рки, держа ее за конецъ ратовища, и тмъ выгоняетъ рыбу изъ ея убжища. Тальмень любятъ быстрыя мста, и потому на мелкомъ ли мст онъ стоитъ, или на глубин плёса, онъ всегда избираетъ стржь, т. е. быстрину, потому одно изъ условій успшной ловли — умнье разпознавать стржь отъ второстепеннаго теченія. Поэзія этой ловли завлекаетъ лучельщиковъ заниматься ею по нсколько ночей сряду, что иметъ вредное вліяніе на глаза, по окончаніи промысла они болятъ у лучельщиковъ и покрываются краснотой. — Я самъ видлъ Петра Петровича съ глазными яблоками, красными какъ сургучъ. Возвращаются съ промысла уже на разсвт, я помню эти возвращенія Петра Петровича съ своимъ отцемъ, который служилъ въ этихъ экскурсіяхъ кормчимъ: они снимали сырое отъ росы платье и развшивали на гвозди въ темномъ двор, къ стн приставлены остроги, къ нимъ во дворъ вышла семья осматривать добычу, въ плоскихъ бадьяхъ и въ торбахъ лежитъ раненная рыба, жена Петра Петровича перебираетъ ее рукой, Петръ Маркычъ разсказываетъ, что онъ начинаетъ замчать за собой уменьшеніе силы и что съ трудомъ поворотилъ лодку на валахъ,— въ это время самый младшій сынъ Петра Петровича, Алешка, который еще учился говорить, беретъ въ руки хайруза и обращается къ отцу съ вопросомъ:
— Тятя, это рыба?
— Рыба, отвчаетъ ему Петръ Петровичъ, продолжая разговаривать съ большими.
— Тятя, это удочка? спрашиваетъ Алешка, держа въ рук удочку.
— Удочка.
И такъ дале.
Съ Госпожинокъ тальмень катится изъ Чарыша въ Обь, когда прибудетъ вода, въ продолженіи осени малйшій туманъ даетъ тальменю поводъ катиться, но чмъ морокъ сильне, тмъ сильне бываетъ катъ, особенно, когда идетъ дождикъ и еще боле, когда по Чарышу гонитъ желтый листъ съ деревьевъ. Дйствительно ли онъ катится внизъ при этихъ обстоятельствахъ, или только сдается на низъ въ своемъ плёс, въ которомъ онъ жируетъ, неизвстно, только при нихъ тальменей много бываетъ на нижнихъ частяхъ плёсъ. A если вода въ Госпожинки не прибудетъ и простоитъ на берегахъ до сентября, какъ это случилось въ 1856 году, то тальмень вовсе не катится изъ Чарыша, хотя бы потомъ и пошли дожди и подняли воду. Когда начинаются забережники, здшніе рыбаки ловятъ рыбу неводами по курьямъ, на этихъ заливахъ ледъ прежде становится, потому что въ нихъ движеніе не значительное и забережники не ломаются, какъ въ Чарыш, въ это время рыба собирается подъ ледъ курей, особенно, когда онъ засыпанъ сверху снгомъ. Если льдину, покрывающую заливъ, сдвинуть, то и рыба идетъ вмст съ нею, подъ эту льдину подкидываютъ неводъ и тянутъ, чтобъ собрать его на другомъ конц льдины, или норятъ, т. е. длаютъ проруби въ льдин, сквозь которыя управляютъ неводомъ. Такимъ образомъ добываютъ до двадцати и боле тальменей заразъ, и при томъ попадаются восьмичетвертные {Въ 1866 году ловъ неводами по курьямъ начался 10 октября.}. Въ это время, около 15-го октября, онъ уже бываетъ икряный.
Когда осенніе дожди взмутятъ воду, на рыбу ставятъ морды, въ которыя попадаются налимы и хайрузы, но тальменей уже не находятъ въ нихъ. Хайрузы также горная рыба, и отличается бойкостью и хитростью. Они также какъ и тальмени, бываютъ икряные уже осенью, а нерстятся весной, жирные хайрузы имютъ блый цвтъ, тощіе или нужные — черный, почему послдніе называются синяками, въ рк Уб водятся только блые жирные хайрузы, а въ Чарыш блые рдко попадаются, и потому чарышскіе уступаютъ хайрузамъ рчекъ, въ него впадающихъ: Коксу, Хаиръ, Кулшра, Ини и Тигирека, самыми же лучшими считаются убинскіе хайрузы.
Налимъ боле скромная рыба, уха изъ него считается лучшею, особенно уважается ксень, т. е. печенка, которая у здшнихъ бываетъ величиной съ ладонь, а у обскихъ въ книгу in-8R, во время счастливой рыбалки, когда налимовъ налавливается много, рыбаки варятъ себ уху изъ однихъ ксеней. Здшніе налимы вкусне тхъ, которые водятся въ озер Норъ-Зайсан. Осенью дти ловятъ налимовъ по заберегамъ, ходятъ по ночамъ съ лучинами, и, увидвъ подъ свтлымъ льдомъ налима, бьютъ колотушкой по льду въ этомъ мст, налимъ бываетъ оглушенъ ударомъ, ледъ разрубаютъ и вынимаютъ его. Здшніе рыболовы разсказываютъ какъ налимъ охотится на мелкую рыбу: онъ подходитъ къ утесу, прислоняется къ нему головой и широкимъ хвостомъ загребаетъ воду съ мелочью въ разинутый ротъ.
Нельма входитъ въ Чарышъ только осенью и дальше Чарышской станицы не проходитъ, рдко случается, что здсь набьютъ ее головъ до десяти въ осень, въ 1856 году убили двухъ нельмъ въ рк Чарыш, противъ устья Кедровки, тритцать верстъ выше Чарышской станицы, это былъ случай, подобнаго которому Петръ Маркычъ не помнилъ. Въ это же время она спускается внизъ по рк, такъ что приходитъ только, чтобъ выкидать икру, которая во множеств погибаетъ отъ хищныхъ хайрузовъ, во время нереста нельмы внутренности распластанныхъ хайрузовъ бываютъ набиты икрой этой рыбы.
Красная рыба, осетръ и стерлядь, начинаютъ попадаться въ обиліи только ниже деревни Харловой, тутъ Чарышъ становится тише, и на немъ городятъ запоры, а еще ближе къ устью ставятъ самоловы. Въ нижній Чарышъ заходятъ изъ Оби, вмст съ красной рыбой большія (по тридцати фунт.) щуки и большіе тальмени, послдніе въ Оби бываютъ въ три пуда, тогда какъ въ верхнемъ Чарыш рдко въ одинъ пудъ, и притомъ здсь онъ тоньше и называется стрижникомъ. Здсь семичетвертной тянетъ одинъ пудъ, а въ Оби аршинникъ иметъ столько же вса, а семичетвертной тянетъ уже два съ половиною пуда.
Въ горныхъ рчкахъ Алтая водятся еще дв рыбки небольшія: гольянъ и писканъ (пискарь), первый называется такъ потому, что иметъ голую, безъ чешуи, кожу, онъ не попадается въ Чарыш, но распространенъ по всему небольшому бассейну рки Убы, а также въ рчкахъ, впадающихъ въ Чарышъ и берущихъ начало къ западу отъ Тигерека, эта рчка есть послдняя на востокъ, въ которой водится гольянъ {Впрочемъ онъ встрчается въ р. Сентелек, впадающей въ Чарышъ выше Чарышской станицы.}. Также попадается рыба ускучъ, но рдко, на сто другихъ крупныхъ приходится поймать одного ускуча, прежде ихъ было больше, причиною уменьшенія этой породы здшніе жители считаютъ крокость этой рыбы, отчего ее легче было убить острогой, чмъ другую. Ускучей привозятъ въ Чарышскую станицу изъ деревни Уйманъ, въ вершиншахъ Катуни.
Обь составляется изъ двухъ ркъ Біи и Катуни: въ первой вода свтлая и темная, въ послдней мутная и бловатая, воды этихъ двухъ ркъ, соединившись въ одномъ лож, сохраняютъ это различіе цвта на разстояніи четырехъ, пяти верстъ, черта, отдляющая темную воду Біи отъ блой воды Катуни, называется сулоемъ, въ свтлой вод Біи видно блую стну катунской воды, которая вливается клубьями въ воду Біи. На этомъ замчательномъ мст особенно играетъ тальмень,— то онъ промчится на большое разстояніе сверхъ воды, едва касаясь ея своимъ брюхомъ, то отвсно вылетитъ изъ воды на воздухъ и снова упадетъ тутъ же. На суло употребляется для ловли тальменей снарядъ, называемый блесной, это большой крюкъ, облитый блымъ оловомъ и украшенный кусочкомъ краснаго сукна, конецъ поводка, къ которому прикрплена блесна, рыболовъ беретъ въ ротъ, и плыветъ накось по рк, если тальмень задергаетъ поводкомъ, то рыболовъ спшитъ выйти на берегъ по тому направленію, которое приметъ попавшійся тальмень, на большомъ повод онъ такъ сильно дергаетъ, что выдергиваетъ человка изъ лодки, на оба берега ставятся по товарищу, которые помогаютъ тащить рыбу. Другая уда, похожая на блесну и отличающаяся отъ нея величиной, называется дорожкой, блесна иметъ одинъ вершокъ длины, дорожка — четверть, послдняя состоятъ изъ крюка, къ которому прикрплено желзко, залитое оловомъ, и красные лоскутки сукна, которые правятъ ее вверхъ крюкомъ, если дорожка идетъ неправильно, то на нее и рыбы не попадется, потому стараются посредствомъ обтачиванія поставить центръ тяжести уды такъ, чтобъ крюкъ держался вверхъ, рыболовъ, опустивъ дорожку въ воду, плаваетъ по рк взадъ и впередъ, конецъ поводка онъ держитъ въ зубахъ, замотавъ его предварительно на ухо, дорожка играетъ въ вод, и сходство ея съ наружностью чебака привлекаетъ тальменя, когда послдній заклюетъ ее, поводокъ слетаетъ съ уха долой,— это служитъ рыболову сигналомъ тащить дорожку изъ воды.
Для боле обширнаго рыболовства отправляются изъ Бійска, вверхъ по рк верстъ тридцать, съ лошадьми, на одной изъ которыхъ находятся переметныя сумы съ запасомъ и приправами для ухи. Лодку прикрпляютъ къ волокушамъ и завозятъ туда же: тамъ ее спускаютъ на воду и плывутъ внизъ по рк въ продолженіи трехъ дней, луча дорогой и другимъ образомъ добывая рыбу.
Невода въ Бійскомъ округ вяжутся изъ домашней пряжи самими рыболовами, они не служатъ боле трехъ лтъ, на Катуни они бываютъ такъ велики, что для совладанія съ нимъ необходимо 15 человкъ, нкоторые невода длаются съ мшкомъ, называемымъ матней, которая держится въ поднятомъ положеніи посредствомъ наплавка, прикрпленнаго къ гузнышку, т. е. концу мотни. Чтобы бродить въ вод при неводной рыбалк, на ноги надваются бродни изъ сыромятной или вовсе невыдланной кожи, сшитой шерстью внутрь, бродни завязываются выше и ниже колна, доходятъ до лядвей и подвязываются къ поясу, Въ нихъ бродятъ и перелавливаютъ въ большихъ неводахъ рыбу, чтобъ облегчать вытаскиваніе невода на берегъ.
На Катуни неводятъ ночью, живутъ иногда по мсяцу на рк, занимаясь рыбалкой, рыбу привозятъ домой и здсь всю солятъ въ тополевыхъ корытахъ, сначала два дня въ тепл, а потомъ въ погреб, на продажу въ Зминогорскъ или Барнаулъ она отвозится въ колодахъ.
Осенью употребляется жерлица, уда въ три вершка длиною, съ большою зазубриной, на которую наживляется распластанный четвертной хайрузъ, на нее попадается тальмень. Жерлицы въ числ 10—15 штукъ навязываются на одинъ поводокъ, занимая полторы сажени по его длин, одинъ конецъ поводка загружается камнемъ въ воду, а другой поддерживается на верху плавающей сухой и длинной лсиной. Когда этотъ наплавокъ станетъ длать неправильныя движенія, рыболовы, сидящіе на яру, плывутъ въ лодк къ лсин, вынимаютъ жерлицы, снимаютъ тальменя и багромъ вваливаютъ въ лодку. Чтобъ онъ не бился и не повалилъ лодку, одинъ изъ рыбаковъ садится на него и убиваеть ударомъ по лбу. Охотники жерлицей замтили, что тальмень попадается на эту уду боле во время новолунія, потому-что онъ въ это время сильно стъ чебаковъ и хайрузовъ, а въ послдней четверти ея, въ животахъ тальменей не находятъ ничего, кром дресвы.
Другой промыселъ, въ которомъ отличался Петръ Петровичъ, была охота за козулями. Животное это, имющее телячью морду, втвистые рога и куцый задъ, водится на всей сверной покатости Алтая, отъ Катуни до Иртыша. Он каждую весну и осень длаютъ переходъ изъ одной страны въ другую, смотря по удобствамъ зимовокъ. Козули Чарышской долины проводятъ лто въ равнин, стелющейся на сверъ отъ Алтая, а въ август поднимаются къ блкамъ, въ этомъ он совершенно противоположны козулямъ западной части Алтая, принадлежащей къ бассейну Иртыша, т. е. пасущимся извстное время по ркамъ Уб, Ульб и Бухтарм, эти послднія проводятъ лто подъ алтайскими блками, а на зиму спускаются съ нихъ, переплываютъ Иртышъ и уходятъ въ Кокбектинскій округъ Киргизской степи, козули Кунгы-Алатау также лто проводятъ на горахъ, а на зиму спускаются съ его сверной покатости въ долину рки Ніи, въ камыши ея береговъ. Въ Алта, на оборотъ, козули проводятъ въ камышахъ лто, а не зиму. Он распространяются довольно далеко на сверъ, и я слышалъ отъ крестьянина Касмалинской волости (около Барнаула), что въ ней даже козули и зимуютъ и лтуютъ въ сосновомъ бору, они изрдка попадаются и около Семиполатинска. Мн кажется, что он распространены по всему тому пространству, которое занимаетъ песчаная полоса Томской губерніи, покрытая сосновыми лсами.
На зиму он небольшими табунами поднимаются на горы вдоль ркъ, не переплывая ихъ и слдуя промежутками. Эти промежутки, выш города Бійска, деревни Моралихи и Зминогорскаго рудника, заняты горами, прорзанными съ юга на сверъ большими рками Алтая Ануемъ, Чарышемъ и Убой. Горы между двумя рками образуютъ одну безпрерывную продолговатую гриву, возвышенную по водораздлу и понижающуюся къ сверу, эти большія гривы въ об стороны отъ своего хребта изрзаны крутыми логами, служащими ложемъ малыхъ или поперечныхъ ркъ и образующими между собой второстепенныя гривы, эти послднія только и называются здсь гривами, а гребни ихъ рёлками, большія же гривы, происходящія отъ соединенія поперечныхъ и образующія водораздлъ между продольными рками, называются ходовыми сопками, потому-что ихъ рёлками направляется главный ходъ табуновъ козуль. Такимъ образомъ т козули, которыя паслись лтомъ у береговъ Оби, между устьями Чарыша и Ануя, идутъ по правому берегу Чарыша, козули, проводившіе лто въ Колыванскомъ бору, выше устья рчки Блой, поднимаются ходовой сопкой между Чарышемъ и Блой, и наконецъ т, которые паслись въ займищахъ между средней Обью и среднимъ Иртышемъ, идутъ водораздломъ рчки Блой и Убы. На равнин есть еще мстности, гд он перескаютъ рки: такъ напримръ, козули праваго берега Оби переходятъ на лвый и поднимаются въ вершины Чарыша, но въ горахъ он держатся ходовыхъ сопокъ, и гд послднія бываютъ съужены поперечными логами, вс пути козуль сходятся въ одну общую тропу, въ этихъ узкихъ мстахъ они избираютъ для своего прохода сдловины между двумя, хотя и не значительными возвышенностями, на этихъ-то мстахъ, во время хода козуль, здшніе промышленники прячутся за камни съ ружьями: поэтому мста эти называются караульными сопками. Съ сверной стороны караульная сопка представляетъ, какъ и всякая здшняя возвышенность, наибольшую покатость, покрытую хвойнымъ лсомъ, съ южной стороны она иметъ видъ невысокаго каменистаго бугра, козули поднимаются лсомъ, и выходятъ на обнаженную южную сторону караульной сопки, передъ ними открывается маленькое открытое плато, черезъ которое он должны перебжать, чтобъ достичь до другихъ лсистыхъ возвышенностей, лежащихъ впереди, но на этой открытой мстности он длаются добычей охотниковъ, сидящихъ въ камняхъ южной стороны караульной сопки.
Осенью козули пасутся подъ самыми блками, но когда выпадетъ первый снгъ, он спускаются къ вершинамъ ключей, и, по мр углубленія снговъ, спускаются все ниже и ниже. На этихъ переходахъ он встрчаютъ изгороди, которыя тянутся иногда на нсколько верстъ, въ изгородяхъ он находятъ отверстія въ полтора аршина ширины, и устремляются въ нихъ, но впереди отверстій вырыты глубокія ямы, въ которыя он падаютъ и живыми достаются охотникамъ. У казака Кудеярова, въ Тулатинской станиц, на двухъ верстахъ изгороди сдлано такихъ семьдесятъ ямъ. Естественно, что т промышленники, которые имютъ свои изгороди выше, начинаютъ промышлять козуль раньше прочихъ.
Козули не доходятъ до вершинъ Чарыша, и въ мстахъ, обитаемыхъ калмыками, по отзывамъ здшнихъ звролововъ, ихъ никогда не бываетъ. Во время перехода на горы, въ первыхъ числахъ августа, у козуль, какъ и у мораловъ и сохатыхъ, начинается гонъ (течка), табунами козулей предводительствуютъ самцы, въ сентябр козули длаются уже яжны, т. е. тяжелы, и, вмст-съ-тмъ, линяютъ и перемняютъ красный цвтъ на срый, осенній козлиный мхъ, прочный и синевато-срый, называется борловымъ, дороже цнится (отъ 3 руб. асс. до 1 руб. сер.) и употребляется на сапоги и дахи, хохлунъ, т. е. весенній красный мхъ, не держитъ шерсти, скоро оголяется при носк, и потому употребляется только для выдлки замши. Осенью и мясо считается вкусне, чмъ въ другое время.
Козуля приноситъ отъ одного до четырехъ яглоковъ заразъ, яглокомъ называется козленокъ, который бгаетъ еще за матерью, т. е. питается еще ея молокомъ. Охотники умютъ подражать крику яглоковъ, положивши въ ротъ сложенный вдвое лоскутокъ бересты, эти звуки привлекаютъ самокъ, вроятно лишившихся дтей по какой-нибудь причин. Охотники убиваютъ ихъ изъ ружей.
Ружья алтайцы носятъ за спиной, на ремн черезъ правое плечо, дуломъ внизъ, на другомъ ремн, черезъ лвое плечо виситъ натруска, на прикладъ и казенникъ надвается барсучье нагалище.
Кром этихъ способовъ, козуль промышляютъ петлями и капканами, послдніе ставятся въ озерахъ, находящихся на лугу Чарыша, по которымъ он любятъ бродить. Надъ дорожками, на двухъ кольяхъ навшиваютъ пеньковыя петли, вымазанныя травой, называемой здсь медвжьей пучкой, чтобъ козуля не могла услышать человческаго запаха отъ веревки. Козули и моралы имютъ боле развитое обоняніе, чмъ зрніе, по-крайней-мр он стоятъ выпучивъ глаза, когда къ нимъ приближается человкъ со стороны втра, но если втерокъ нанесетъ мгновенно тонкій запахъ человка въ ноздри морала, онъ опрометью бросается прочь.
Одинъ колъ утвержденъ въ земл крпче, другой, напротивъ, такъ слабо, что козуля можетъ его сронить, послдній отличается еще тмъ, что иметъ сучья, далеко обрубленныя отъ ствола. Петля концомъ своимъ крпко привязывается къ суковатому колу и слегка поддвается на крпко утвержденный колъ, другая половина петли виситъ надъ дорожкой, козуля, продвъ голову въ петлю, сдергиваетъ ее съ одного кола и тащитъ за собой другой колъ, который бороздитъ по земл своими сучьями.
Кром человка, козули длаются добычей беркутовъ, гоняясь за козулей, беркутъ старается ссть ей на спину, уцпиться лапами въ шею и хвостъ, и потомъ выклевать или выбить крыльями глаза. Но козуля выкидываетъ заднія ноги выше спины, и такъ сильно бьетъ ими, что сшибаетъ орла долой, однажды въ долин, между Чарышской и Тулатинской станицами шелъ обозъ, обозные видли, какъ по косогору неслась козуля, преслдуемая беркутомъ, чувствуя, вроятно, что силы оставляютъ ее, она хотла спастись отъ него подъ покровительствомъ людей, что длаютъ также жаворонки Киргизской степи, спасаясь отъ того же преслдователя, израненая козуля прибжала въ обозъ, но здсь обозные люди поймали ее и зарзали {Когда ржутъ живую козулю, добытую ямой, то придавливаютъ ногой одну заднюю ея ляшку, чтобъ она не брыкала, иначе она изорветъ копытами замшевые шаровары охотника.}.
Кром этихъ родовъ охоты, въ Алта есть еще охота на медвдей, на которыхъ ставятъ большія ловушки, пудовые капканы, подрзи и пасти, а также убиваютъ ихъ изъ ружей. Пудовые капканы ставятся и на мораловъ, они натягиваются воротомъ и бьютъ такъ сильно, что отскакиваютъ на поларшина отъ земли, и перескаютъ ногу морала, а потому съ ними обращаются осторожно, на соболей употребляются т же капканы, которые ставятся на волковъ, и рдко длаются мене, третій сортъ капкановъ употребляется для выдръ и козуль и ставится въ воду. Подрзи устроиваются на дорогахъ медвдей и сохатыхъ, главную часть подрзи составляетъ шестъ, или очапъ, имющій на конц обоюдоострый кривой ножъ, очапъ лежитъ на вилаг не центромъ тяжести, а такъ, что конецъ съ ножомъ легче и стремятся кверху, но удерживается силышемъ, петлей, надтой на очапъ и задтой за-зарубку на вколоченномъ въ землю колышк, къ силышу привязана сима, или веревка, другой конецъ которой обвязанъ около лсины, стоящей противъ вилаги. Сима перегораживаетъ зврю дорогу, и потому онъ, проходя, натягиваетъ ее, сима сдергиваетъ силышъ съ зарубки, и конецъ очапа съ ножомъ вдругъ поднимается вверхъ, снарядъ этотъ устанавливается такъ, чтобъ ножъ наносилъ рану зврю въ полое мсто.
Медвдь самый сильный изъ здшнихъ зврей, и потому пользуется наибольшею извстностью. Характеръ его достаточно объясняется въ разсказахъ простолюдиновъ, которые любятъ представлять его боле въ комическомъ положеніи. Анекдотъ объ охот его за кабанами, извстенъ всей Сибири. Въ Алта онъ разсказывается чаще, чмъ въ другихъ мстахъ. Не ршаясь напасть на цлое стадо кабановъ, медвдь поднялся на скалу, подъ которой оно паслось, и хотлъ бросить въ середину его большое бревно. Чтобъ врне попасть, онъ положилъ бревно между заднихъ ноъ, и подвигалъ его передними, но когда центръ тяжести бревна перешелъ за гребень скалы, бревно полетло внизъ, и другимъ концомъ сбросило медвдя въ середину кабаньяго стада.
Медвдь отличается страстью къ артистическимъ удовольствіямъ, къ изысканнымъ блюдамъ, къ музык и, мн кажется, въ охот онъ не столько ищетъ добычи, сколько наслажденія побды. — Одинъ крестьянинъ, рубившій дрова въ лсу, былъ свидтелемъ другаго рода охоты медвдя за кабанами, медвдь кидалъ въ непріятеля булыжникомъ, потомъ обращался въ бгство, всползалъ на пень, и помщался на огромной березовой губ, какъ на балкон, кабаны подбгали къ нимъ, но, видя неприступное положеніе медвдя, возвращались на пастбище, когда медвдь спустился съ губы для новаго нападенія, крестьянинъ подошелъ къ его крпости, и подрубилъ слегка губу: черезъ непродолжительное время медвдь спшилъ въ свою крпость спасаться, влзъ на пень, и только соскочилъ на губу, какъ она оторвалась, онъ полетлъ вмст съ нею, и былъ принятъ кабанами на клыки.
Первостепенная сила, наводящая страхъ на всхъ животныхъ, и совершенство инстинкта, дали право медвдю на уваженіе и людей. Инородцы сибирскіе питаютъ къ нему божеское почтеніе, это уваженіе замтно и въ русскомъ народ, оно усиливается еще тмъ, что ни одно изъ здшнихъ животныхъ, такъ не близко къ природ человка по наружнымъ признакамъ, какъ медвдь, пища, полумясная, полурастительная, умнье ходить на двухъ ногахъ и вооружаться камнемъ, и, наконецъ, нкоторое сходство формъ скелета, покрытаго мускулами, съ такимъ же скелетомъ человка, такъ сближаютъ медвдя съ человкомъ въ глазахъ народа, что послдній допускаетъ возможность половаго соединенія ихъ. Въ народ существуетъ разсказъ о женщин, уведенной медвдемъ въ свою берлогу. Ласки его состояли въ томъ, что онъ лизалъ ей лицо, вмсто пищи давалъ ей сосать какой-то питательный камень, она такъ обнатурилась {Слово, употребленное разсказчикомъ.} въ этой странной жизни, что, когда была спасена и выведена изъ берлоги, то была уже найдена беременною. Разсказъ этотъ можно принятъ за остатки миа о происхожденіи народа, заимствованный вроятно у финскихъ племенъ, потому-что я слышалъ его не только отъ крестьянъ Томской губерніи, но и отъ татарина Казанской губерніи, выдававшаго его за произшествіе случившееся въ ихъ кра.
Медвдь въ здшнихъ лсахъ лакомится черемухой, малиной и кедровыми орхами, а осенью, когда нападетъ снгъ, собираетъ калину, кром того онъ длаетъ опустошенія въ здшнихъ паскахъ, кажется, изъ той же гастрономической прихоти онъ не стъ свжаго мяса, а закладываетъ его предварительно подъ хворостъ, и проквашиваетъ.
Кром бурыхъ медвдей здсь встрчаются соловые, которые вроятно подали поводъ простому народу утверждать, что въ вершины Бухтармы, на блки, заходитъ блый медвдь Ледовитаго моря. Когда я доказывалъ, что блый медвдь долженъ бы былъ пройдти мимо нашихъ деревень, чтобъ попасть на блки Бухтармы, потому-что онъ живетъ только на свер, мн простодушно отвчали, что вдь и въ вершинахъ Бухтармы такой же сиверъ, какъ и у устья Оби. Подъ сиверомъ въ Сибири разумютъ холодный климатъ съ вчнымъ снгомъ и холодными втрами.
По размрамъ, здшніе медвди принадлежатъ къ самымъ большимъ. Въ станиц Ключи былъ найденъ мертвый медвдь, шкура котораго имла 17 четвертей длины, сала было снято 5 пудовъ. Этотъ медвдь, долго приводившій въ ужасъ станицы Ключи и Блорцкую, переходя отъ одной къ другой, былъ жертвой увренности въ своей сил, онъ задавилъ двухъ лошадей, которыя были привязаны одна къ другой, что часто длаютъ, когда одна изъ лошадей не отличается спокойнымъ характеромъ и съ трудомъ ловится. Медвдь воспользовался ремнемъ, который соединялъ трупы, перекинулъ его себ на шею и поволокъ лошадей въ лсъ, на пути ему представилась переправа черезъ небольшую рчку, поперегъ которой лежала упавшая толстая лсина, медвдь пошелъ по этому случайному мосту, а трупы потащились сзади его по обимъ сторонамъ моста, но, такъ какъ рчка была довольно быстра, то трупъ, тащившійся выше моста, снесло и затерло подъ лсину, а медвдь былъ притиснутъ къ ней ремнемъ и задушился. Разсказы объ этомъ медвд распространились на сотни верстъ вокругъ отъ Ключей и, кажется, будутъ жить вчно въ горахъ, и, можетъ-быть, превратятся въ фантастическое преданіе.
При всемъ совершенств инстинкта, у медвдя всегда достаетъ его, чтобъ удачно приводить въ исполненіе свои выдумки, и онъ чаще надется на свою силу, чмъ на смышленость. Если голова его попадется въ петлю, то онъ не старается снять ее съ шеи, а тянется изъ всей силы прочь, чтобъ порвать ее и затягиваетъ себ горло. Иногда на его дорог кладутъ петлю съ тяжеловснымъ обрубкомъ на конц, медвдь попадается лапой въ петлю и обрубокъ начинаетъ мшать ему скоро ходить, онъ беретъ его въ лапы и старается отбросить какъ можно дале, но обрубокъ снова тащится сзади, медвдь повторяетъ т же усилія до тхъ поръ, пока не измучится до смерти, а иногда поднимается на утесъ и кидаетъ обрубокъ въ долину, и самъ бываетъ увлеченъ туда же. Народъ также думаетъ, что одно изъ лучшихъ средствъ сопсенія при встрч съ медвдемъ безъ оружія — стать за толстую лсину, медвдь будетъ цлый день ходить въ одну сторону и не догадается пойти на встрчу.
Во время своихъ поисковъ въ наскахъ, онъ бываетъ чрезвычайно остороженъ, старается подкрасться совершенно незамтно, и, дйствительно, присутствіе его въ наск только тогда обнаруживается, когда онъ стукнетъ колодкой, онъ старается ступать на землю какъ можно мягче, и каждую хворостинку обходитъ кругомъ, чтобъ не хрустнула подъ ногой, съ такой же осторожностью медвдь любитъ слдить иногда за человкомъ.
Кром описанныхъ ловушекъ, на медвдя устроиваютъ еще кулёмы, похожія устройствомъ на соболиныя, но отличающіяся размрами, он также состоятъ изъ двухъ стнъ, врубленныхъ въ лсину, но стны эти состоятъ изъ заплотника и имютъ два аршина высоты, спереди порогъ, надъ которымъ настораживается гнетикъ, но не палка, какъ въ соболиной ловушк, а цлая лсина, на которую навалено множество лсу, гнетикъ медвжьей кулёмы называется спипой. Внутрь кулёмы для приманки кладется падаль.
На зиму медвдь устроиваетъ берлогу, вырываетъ яму, закладываетъ сверху хворостомъ, подъ себя натаскиваетъ тундры (моху) и оставляетъ нору, чтобъ только самому вылзти. Замтивъ берлогу, охотники ждутъ времени, когда онъ совершенно уснетъ, тогда длаютъ нсколько островинъ, жердей съ оставленными на нихъ сучьями длиною въ четверть, и толкаютъ ихъ одну за другою въ берлогу, комлями впередъ, разбуженный медвдь сначала самъ задергиваетъ ихъ къ себ, но потомъ начинаетъ толкать вонъ, но не можетъ вытолкать, потому-что торчащіе сучья втыкаются въ стны отверзтія, въ берлогу бросаютъ гнилушки, поджигаютъ ихъ, и медвдь задыхается отъ дыма. Но случается, что медвдь не задергиваетъ первую островину и вылзаетъ самъ наружу, охотники уже готовы къ такой встрч и держатъ ружья надъ отверстіемъ.
Алтай бденъ водяными птицами, а потому птицеловство въ немъ не отличается большими размрами. Какъ лсистая страна, онъ изобилуетъ куриными породами, въ немъ водятся глухари, тетери и рябчики, больше всего ловятъ тетерь осенью, Петръ Петровичъ налавливалъ ихъ въ одну осень до 200 штукъ, для ловли тетерь устроиваютъ здсь тынки, коши, шатры и падины. Кошъ отличается отъ тынка тмъ, что можетъ переноситься, а тынокъ плетется на вбитыхъ въ землю кольяхъ, въ обихъ этихъ ловушкахъ птица обманывается вертящейся на оси крышкой, на которую она садится. Падины длаются въ хлбныхъ кладяхъ, это просто углубленія, которыя оставляются въ кладяхъ во время кладки ихъ, сверху они закрываются слегка колосьями, птицеловъ, замтивши, что тетери начинаютъ нападать на хлбъ, садиться въ яму и сдергиваетъ тетерь за ноги рукой или крючкомъ.
Иногда ловятъ здсь беркутовъ и ястребовъ, и продаютъ въ Семипалатинск киргизамъ. Для этого небольшое пространство огораживается нсколькими кольями, на которые слабо набрасывается сть, въ середину кладется кусокъ падали, беркутъ падаетъ на неё отвсно, тумаромъ, а поднимается на-косо, налетаетъ на сть и запутывается.
Глава эта, описывая ловецкую промышленность Чарышской станицы, въ то же время характеризуетъ дятельность отца и сына, успхи перваго зависли отъ его силы и терпнія, на соболиномъ промысл отъ него только требовалось хладнокровіе передъ смертью, потому-что онъ могъ или замерзнуть, или умереть съ голоду, или встртиться съ медвдемъ и быть съденнымъ, или погибнуть подъ снжной лавиной. Сынъ сил противопоставилъ ловкость, онъ выбралъ т роды охоты, которые не подвергали его лишеніямъ и опастностямъ и зависли не отъ силы, а отъ совершенства глазъ.