Полдень Дзохары (Царица Шаммурамат), Тэффи, Год: 1908

Время на прочтение: 12 минут(ы)

Надежда Александровна Лохвицкая.

Полдень Дзохары

(Царица Шаммурамат)

Легенда Вавилона

Федору Сологубу посвящается

Действующие лица:

Шаммурамат — Царица Вавилона.
Гимиар — Царевич Сабейский.
Зебиба, Аторага, Дауке — рабыни.
Амелсар — тартан.
Слепой Халдей — жрец.
Жрицы богини Иштар.
Жрецы, заклинатели, рабы, рабыни, народ и воины.

Пролог

На сцене должно быть темно. Опущен черный занавес. Перед ним смутно видны очертания жертвенника, лиловатый огонь на нем и дым, поднимающийся кверху. Высоко над жертвенником огненный знак богини Иштар — треугольник, увенчанный кругом. По обе стороны жертвенника черные фигуры, недвижные, неясные, в покрывалах. И слышен гимн Иштар. Говорят его речитативом, то один голос, то несколько, все тише и тише.

— Иштар! Иштар великая!
— Иштар Арбелы властвующая и Ниневии покоряющая.
— Иштар Зербанита томящая!
— Ты одна с нами!
— Одна будь с нами!
— Для нас сошедшая в черные сады смерти, для нас добывшая живую воду!
— Как рабыня пошла она обнаженная без венца и без пояса.
— Будь с нами.
— В огонь огней твоих бросила я своих детей…
— И я!
— И я!
— И мы!
— Разрушен храм твой в Ниневии, но храм твой вечен в душе моей. Тебе служу я!
— И я!
— И я!
— И мы!
— Молим тебя! Как лань!
— Как стонущий тростник!
— Как голубь, как голубь!
— В черных далеких веках, ушедших и грядущих, угасших и пылающих зовут тебя голоса наши.
— Как голубь!
— Как лань!
— Как стонущий тростник!
— Иштар! Иштар!
— Сокрыты лица наши и голоса наши глохнут в далекой вечности…
— Иштар! Иштар! Ты слышишь ли нас?

Голоса чуть слышны.

— Молим тебя!
— Как лань!
— Как стонущий тростник!..

Темно.

Поднимается занавес.

Основная часть пьесы.

* * *

Покой во дворце Шаммурамат. Темные стены, на них тускло блестит позолота. Павлиньи опахала колеблются над троном. У ступеней его два крылатых быка с человечьими головами в высоких тиарах. Над изголовьем золотой дракон Тиамат. В глубине покоя большое квадратное окно, завешенное тяжелой тканью. Направо ступени, а за ними темная завеса, отделяющая другой покой. Налево своды, на которых высечены знаки Иштар и крылатые звери. Мерцают факелы, дымно курятся ароматы в высоких чашах. Толпою стоят женщины. Лица их повернуты к колоннам, смуглые руки протянуты, они ждут кого-то. Говорят.

— Как побледнело лицо ее! Как лунная заря стало оно бледным!
— Нет! нет! Оно почернело. Как опаленные зноем пустыни листья алоя почернело оно, и волосы ее шелестят, как сухая трава…
— И вот третий день сражаются они и не могут одолеть Арея…
— И не могут взять Арея, сына Арама!
— Привезут его на белом верблюде под золотым опахалом и царствовать будет над нами Арей…
— Нет! Нет! Кровью утолит! Холодной и темной кровью утолит она свое сердце!
— Царица! Царица!
— Царица!

Входит Шаммурамат. Все склоняются перед нею. Медленно идет к трону, говорит, тоскуя.

Шаммурамат. Арей! Арей!.. И еще отдам я богине длинные косы мои… Вот расчешут рабыни кудри мои и сладкой аравийской миррой обольют их и темными совьют их змеями. Отрежут рабыни косы мои. Иштар! Иштар! На твой жертвенник брошу я их, благоуханные. И ты дашь мне ночи темные и длинные, как длинны и темны пряди волос моих. Для утехи любви моей эти ночи! Иштар! Иштар!
И еще отдам я богине красоту мою. Обнаженная буду я плясать с бубном перед храмом твоим. Вот возьмут рабы свирели свои, и настроят рабыни лютни, и увидят пришельцы, как пляшет царица во славу твою! И я возьму любовь их и на твой жертвенник брошу ее! Иштар! Иштар!
Аторага (склоняется к ногам ее). Знает сердце мое. Счастлива будешь ты, царица!
Зебиба. Будешь ты счастлива Ареем, супругом своим!

Входят жрецы, халдеи , на них высокие шапки и длинные белые одеяния, поднимают руки и, приложив большие пальцы к вискам, раскрывают другие по два вместе. Говорят.

— Великую Шаммурамат, царицу Вавилона, приветствуем!

Первый халдей. Царица! Два дня и две ночи гадали волхвы твои и ничего не узнали. Наблюдали мекасшефимы за полетом облаков и очертанием их. Рассматривали коцемимы внутренности жертв. Следили обы за извивами змей и свистом жала их. Но, великий, не дал им знака Меродах, и слепы остались глаза разумения их.
Второй халдей. Две ночи стоял я на башне Ваалзиде и за звездою души твоей, за звездою Дзохарой следил я. Могущественная тянет ее к себе Иштар, и изменила путь свой звезда твоя. Высоко поднялась она и скоро войдет в полдень свой Дзохара, звезда души твоей!
Слепой халдей. Царица, вели служить тебе! Тайная страны Сеннаарской наука открыла волхвам терафимов. Вот повелишь ты, и отрублю голову рабу и священного металла листок положу под язык его. И если что спрошу у него — ответит, ибо уже просветлен смертью разум его и открыты глаза на сокровенное жизнью.
Шаммурамат. Где меч мой? Меч подайте ему! Спешите! Сердце мое горит! Иди! Иди!
Слепой халдей. Но что спрошу я? Один только могу обратить к нему вопрос.
Шаммурамат. Спроси, прибудет ли… Спроси, полюбит ли… Иди! Иди! Ты жжешь меня, Иштар!
Зебиба. Тебе открою: в счастливой родине моей, в прекрасном Ядиге есть камень Джамаст. Могуч камень Джамаст, и велика сила его! От злой исцеляет любви. Положишь на левую ладонь тихий камень, холодный камень, темный камень и выпьет из сердца твоего злую любовь и заалеет и отпадет от тебя камень Джамаст утоляющий!
Аторага. Любить тебя будет Арей, как любил блаженно умерший от руки твоей царь Нин, сын Бэла, сына Ассура великого.
Дауке. Нет! Нет! Сильнее будет он любить тебя! Сильнее!
Шаммурамат. Целовал запястья на ногах моих царь Нин. Арей и не говорил со мною! И когда на пиршестве у отца его Арама, повелителя страны Урарту, сидела я рядом с ним, и руки мои, умащенные благовониями, простирала к нему, и кольца кудрей моих бросала на плечо его, и трепет груди моей от него не прятала, но сама указывала глазами, как вздымается ожерелье мое… И он не взглянул на меня ни разу!
Зебиба. Как Менонес, будет он любить тебя! Как Менонес, убивший себя от горя измены твоей!
Дауке. Нет! Нет! Сильнее будет он любить тебя, чем Менонес, муж твой!
Шаммурамат. Прекрасен Арей! Как черные крылья лежали ресницы на щеках его и как финикийского пурпура струи алели уста… Знойный месяц Шиван аромат дыхания его! Но не поднял он ресниц на меня, и уста его для меня не открылись! Вот умер Менонес, супруг мой, любивший меня, и помню я его, но думаю, что никогда не жил он. Вот умер царь Нин, супруг мой, любивший меня, и похоронила я его в пышном моем дворце, и высокие воздвигла башни над прахом его, но думаю, что никогда не жил он. И все взяла я от них. В слиток красного золота слила я красоту и славу мою для него, для возлюбленного. И он не взглянул на меня ни разу!..

Вбегают мальчики негры, вздевают руки кверху, кричат:

— Царевич Гимиар, повелитель Сабейский, великую Шаммурамат, царицу Вавилона, приветствует!

Зебиба (падает на землю и восклицает) : Абаали Саба! Живи повелитель Сабейский.

Входит Гимиар. Со скрещенными на груди руками два негра провожают его. Опускается тихо к ногам царицы.

Гимиар (говорит). Вот я пришел снова к царице моей. Тысячу камней бирута принес я ей и пятьдесят верблюдов, нагруженных благовониями, стоят у стены города. И принес я ей алый камень Беджади, которому поклоняется народ мой, потому что в нем заключены огонь заката и кровь любви. И принес я тебе все сердце мое, и всю тоску мою, и все мое для забавы твоей!
Шаммурамат (не слушая его, тихо). И ни разу не взглянул на меня!..
Гимиар. Пальмовыми ветвями устелю путь твой! В храме семи звезд поставлю я трон твой, и будут тебе служить львы пустыни. Для брачного обряда нашего не зажгу я факелов, но раскалю огнем двенадцать алмазов, и голубыми звездами будут светить нам. Я разожгу костры из кипариса и малийского ладана и благовонного стиракса и принесу в жертву красивейших, не ведавших лобзаний девушек, десять, по числу пальцев на руках твоих! Голубиное имя твое Шаммурамат! Голубиное имя твое начерчу я на священных камнях храма народа моего!
Зебиба (тихо плачет). Как прекрасен царевич! И журчат слова его, как хрустальный ручей. Царица! Слышали мы, что не любит женщин Арей, сын Арама, что противны они ему.
Шаммурамат (вскакивает и отталкивает ногой Зебибу). Молчи, змея! Не видала я тебя, царевич, и не заметили тебя глаза мои. Уйди!
Гимиар. Царица!
Шаммурамат (в бешенстве). Уйди! Мертв ты для меня! Не вижу тебя! Не слышу! Не знаю тебя, мертвый!

Тихо, возложив обе руки себе на голову, уходит Гимиар. За ним свита его. Вбегает черный раб, тяжело дышит и, пав на землю, говорит:

— Царица! Победа! Везут его твои слуги. Там, с высокой башни видел раб твой полки вавилонские и пыль в воздухе над ними. Они близко! Идут! Идут!

Шаммурамат (выпрямляется и вскидывает руки, словно вспыхнувшее пламя колышется вся, и громкий долгий крик вырывается из ее груди). Арей! Рабыни! Запястья мои! Царское ожерелье мое со священными знаками! Благовония лейте на грудь мою! И есть ли кто прекрасней меня? И есть ли кто счастливей меня в Вавилоне?

Врываются жрицы Иштар с криком, похожим на вой. Тимпаны и кимвалы и короткие арфы в руках у некоторых из них. Они рвут на себе волосы, их лица исцарапаны.

Жрецы. Иштар! Иштар! Зербанита!

Выбегает, укрытая козлиной шкурой жрица и кружится, и пляшет, и кричит.

Жрица. Козленочек был у меня, чернорунный мой ласковый! Вплетала я косы мои в мягкую шерсть его, грела грудь мою теплым его дыханием. Вот брызнула кровь под ножом моим и живое затрепетало сердце его на жертвеннике… Возьми, Иштар, радость мою!

Выбегает вторая жрица с покрывалом на голове, кружится и кричит.

Вторая жрица. Положила я волосы свои на глаза возлюбленному. ‘Что видишь ты, возлюбленный мой?’ — ‘Вижу я золотой огонь, сгораю в золотом огне!’ Вот отдала я волосы мои в пламя жертвенника твоего… Возьми, Иштар, радость мою!

Выбегает третья жрица. Разорвано платье на ней и спутаны ее волосы. Она кружится и кричит.

Третья жрица. Юношу полюбила я, и был прекрасен возлюбленный мой! Но не отдала я ему уста свои. К пришельцам из-за моря, к чужим, к неведомым пошла и служила желанию их. Любовь моя на жертвеннике твоем! Возьми, Иштар, радость мою!

Все жрицы взывают.

Жрицы. Иштар, возьми радость нашу, Иштар!

Вбегает четвертая жрица.

Четвёртая жрица. Идут! Идут! На белом верблюде везут его под золотым опахалом. Пурпуром, словно алою кровью, залита одежда его. Иштар ведет его! Иштар! Иштар!

Они хватают факелы и кружатся. А музыка гудит, звенит и ликует.

Шаммурамат. Дайте мне факел! Факел дайте мне! Вот я встречаю тебя, Арей! Вот для тебя зажгла я факел свой, возлюбленный! Ликуйте! Ликуйте!

Входят воины. Впереди тартан Амелсар.

Амелсар (склоняется перед царицей и говорит). Повеление твое, царица, раб твой исполнил. Могуч был враг, и как темная стая саранчи покрыли равнину полки его. Но молился я великому Ашуру, и встал Син у правой руки моей, а Шамаш — у левой, и силою сильных поразил я врагов. И бежали, и за белыми горами Синджарскими укрылись. Пыль от ног их подымалась предо мною. Я переловил военоначальников их и отрубил руки их с запястьями из драгоценного золота. Телами врагов своих украсим стены города, и из далекого Сидона прилетят птицы клевать очи их.
Шаммурамат. Царевич? Где же царевич? Или спешил ты, и он еще в пути?
Амелсар. Царевич здесь. Исполнил раб твой повеление царицы своей. (Делает знак воинам, те расступаются и пропускают вперед четырех рабов с носилками, покрытыми пурпурной тканью).
— Царевич здесь. Он мертв.

И все замирают на мгновение. Затем женщины начинают тихо выть, но робко, несмело.

— Эйлану, Эйлану! Горе нам!

Царица окаменела. Входит Слепой халдей и отчетливо громко говорит.

— Вот сказал терафим: ‘Нет любимых для Иштар. Они только камень жертвенника ее. Но любящим открыты все двери’.
— Эйлану! Эйлану! — стонут женщины.
Шаммурамат (очнулась). Ты лжешь. Он жив. Я знаю. Он жив! (Хочет подойти к носилкам, и не смеет.)
Амелсар. Царица! Смеет ли раб твой. Он мертв! Сам вынул я копье из раны его. Он не хотел сдаться нам. Я видел, как бросился он на копье, и видел, как оно пронзило грудь его.
Шаммурамат. Как лжет он! Слышите ли, как лжет он госпоже своей? Возьмите, рабы, возьмите его! Глаза ему вырвите. Ослепите его. Слишком много видел он! Положите царевича Арея на ложе мое. Сюда. Тяжко ранен царевич. Но будет ему хорошо со мною, а мне с ним! (Склоняется к трупу Арея.) Как бледен ты, ясный мой! Уйдите отсюда, рабы мои. Царевич болен. Очень болен царевич. Тише. Тише. Коснитесь легкими пальцами лютней ваших… Дышите в свирели тихим дуновением… Воздух окурите ароматами! Тише. Тише. Уйдите!

Все уходят. Уносят факелы. Красноватый свет их чуть зыблется за сводами. Чуть слышно звенят лютни вдали.

Как бледен ты! На белом верблюде привезли тебя под золотым опахалом! Вот алою кровью, словно пурпуром, залиты одежды твои. Как близко я склонилась к тебе! Теперь ты не оттолкнешь меня… Ласковы руки твои в руках моих, и под устами моими покорны уста. Я сама сниму запястья свои для тебя и отстегну ожерелье и разорву сверху донизу одежду свою… Вот я здесь… Вот близки стали мы…
Голос халдея. И наступает полдень Дзохары, звезды души твоей.
Шаммурамат. Арей! Арей! Уста твои! Уста твои!

Свет гаснет мгновенно.

Вся сцена погружается в мрак и безмолвие. Должно чувствоваться, что проходит время. И вот. Пронесся тихий стон, не то звук струнный. Отзвучал. Погас. Замерцал вдали свет. И видно, что на сцене пусто. Тихо выходит Аторага с факелом в руке. Подходит к ступеням у завесы. Там сидит, скорчившись, Зебиба.

Зебиба. Ах! Факел твой!.. Погаси факел твой!.. Страшен мне свет. Вот уже третью ночь сижу я здесь, и от света отвыкли глаза мои навеки.
Аторага (садится около нее). Слышала ль ты стоны страданий ее?
Зебиба. Нет. Нет. Стоны радости, голубиные стоны слышала я.
Аторага. Он мертв.
Зебиба. Пусть так. Голубиные стоны. Я слышала их. Пусть так.
Аторага. Страшно мне. И с тобою еще страшнее. Видела ты Амелсара воина? Ослепили его острием копья, и кровавые слезы текут по щекам его. Слишком много видели глаза Амелсара, так сказала она.

Молчат.

Аторага. Страшно мне! Отчего молчишь ты? Видела я Аведораха, слугу царицы… Отчего молчишь ты?
Зебиба. На царское ложе положили его, прекрасного. Венец царя Нина сомкнула царица над бледным челом его…
Аторага. Молчи! Молчи!
Зебиба. Когда несли, видела я, как колыхались ресницы его. Но бледен, ах, бледен был он!..
Аторага. Аведорах говорил мне… Вместе с другими слугами внес он Арея на ложе. Он говорил — что холодны были руки Арея страшным последним холодом… Не согреет его царица… Вот опять молчишь ты!
Зебиба. Брачный напиток приготовила она из меда и вина и стиракса сокоторийского. Любовное ли забвение найдет она на дне чаши!..
Аторага. Тише! Замолкни! Вот идет кто-то.

Тихо пробираясь около стен, подходит рабыня Дауке и шепчет.

Дауке. О страшно. Страшно. Нельзя больше жить. Кончилась жизнь Вавилона. Воют собаки у стен его и не смолкают. Труп непогребенный чуют они.
Аторага. Молчи, Дауке! Дауке!
Дауке. Тысячи курильниц дышат ароматом своим, и дымом благовония покрыт дворец царский, как сладким туманом. Но разве не слышите вы дыхание тлена? Плачьте! Плачьте! Рвите одежды свои. Ибо настал конец великому городу, и воют собаки у стен его. Две ночи не выходила луна на небо, и солнце покрылось тучами. Опустели тихие улицы, и звенят и кричат камни под ногою одинокого. Говорит народ: вот оденут труп в одежду царскую и будет мертвец властвовать над нами. Осквернила Шаммурамат и себя, и дом свой, и весь народ свой. Но вот поднялся царевич Ниниас, сын ее, сын Нина, сына Ассура Великого, и погибнет царица, и будет спасен народ.

Тихо раздвигается ткань завесы и снова сдвигается. Чуть белеет лицо Шаммурамат. Темная одежда на ней, и женщины ее не видят. Стоит недвижно.

Дауке. Собрались жрецы и воины, пошли к царевичу и не смеют войти сюда. Слышите вы вопли их? Нет. Тихо, тихо здесь! И вы обе тихие. Тихие, отчего молчите вы? Страшно вам? Пляшут жрецы вокруг жертвенника и острыми пронзают себя копьями. Страшные творят они заклинания и не смеют войти сюда. От осквернения трупом спасут ли себя? Я бедная рабыня госпожи своей, я трижды очертила себя факелом и пришла сюда. Чего нам бояться? Рабыни мы. Вот придут сюда жрецы и воины и сожгут нас за то, что служили царице Шаммурамат. На костре из мирры и кипариса в славу своей Иштар сожгут они нас! Разве вы боитесь? Разве страшно вам?
Зебиба. Не боюсь я и не страшно мне. Но темная сковала мою душу тоска, но не знаю я ничего и не могу ничего. Вышла бы я к стенам города и выла бы вместе с собаками и скребла бы ногтями холодную землю. Что могу я? Что знаю я?
Аторага (вскакивает). Идут сюда. Слышу топот их…
Зебиба. Молча идут они…
Дауке. Идут молча.
Зебиба. Что несут они нам? Страшны шаги их в молчании!
Аторага. Ах, лучше бы вопили они и проклинали и грозили нам… Страшно молчание их!
Дауке. Воющие собаки не так страшны, как страшны мне эти молчащие!

Показывается свет за колоннами. Приближается. Идут жрецы в белых одеяниях, за ними воины, народ. Шествие останавливается за сводами. Выходят вперед жрецы и, воздев руки, восклицают.

Жрец заклинатель. Злые духи, Аллалы — разрушители радостей, телалы — черные воины, маскимы — терзающие — сгиньте!
Все жрецы. Семеро вас! Семеро вас — трижды семеро! Сгиньте!
Жрец заклинатель. Священный огонь Гисбар! Ты пламя золота! Великое пламя, исходящее от сухого тростника! ты пламя меди! ты покровитель в огненно змеящихся языках! Ты вестник Меродаха! Очисти нас! Алалов, телалов, маскимов истреби!
Все. Семеро их! Семеро их! Трижды семеро! Да сгинут!
Жрец заклинатель. Да не встанет на нас Нимтара — дух чумы и не поднимется Идпа — дух горячей болезни, рождаемой мертвыми. Да увидят они образ свой и устрашатся. Из белого кедра факел мой! И прогонит огонь белого кедра злую силу и рассеет ее по горячему морю пустыни и в холодную пустыню моря ввергнет ее. О, дух неба, Зи ана-Ана, к тебе взываю! О, дух земли, Зи-ки-а, Эа, к тебе взываю!
Воины. Царевич Ниниас с нами. Да царствует Ниниас!

Показываются над головами воинов высоко поднятые носилки Ниниаса. Он сидит недвижно, закованный в золото высокой тиары.

Народ. Смерть Шаммурамат, убийце царя Нина! Смерть осквернившей Вавилон, город великих!

Вытягивает вперед руку Ниниас и возглашает.

Ниниас. Женщина Шаммурамат! Вот несут рабы мои чашу и трезубец и конское копыто для трупа, который укрыла ты. И несут еще чашу и еще трезубец и конское копыто для могилы твоей! Женщина Шаммурамат, осквернившая трон отцов моих, да погибнешь!

На мгновение показывается среди толпы лицо царевича Гимиара. Безумны глаза его. Он сорвал с головы золотую цепь и потрясает ею в воздухе и кричит.

Гимиар. Обнажите тело ее! Волчица она, пожирающая трупы! Прогоните ее, обнаженную, в пески пустыни. Пусть скитается и воет. Львы растерзают плечи ее и разорвут когтями красные губы. Проклято имя ее!

Шум разрастается, охватывает стены дворца, рев, как морской прибой на улицах города, и вот, покрывая его, раздается голос Шаммурамат. Она выступает вперед и, вытянув руки, склоняет голову.

Шаммурамат. Да царствует Ниниас, царь Вавилона! Вот кланяется ему Шаммурамат, рабыня его.

Шум сразу обрывается.

Да царствует Ниниас! Вот, там на ложе моем лежит труп Арея, сына Арама, царя Урарту. Был врагом нашим Арей. Слышишь, народ вавилонский? Арей был врагом твоим. Он сражался с тобой, он колол копьем воинов твоих и рубил их мечом, а рабы считали отрубленные головы, толкая их ногами. Ты слышишь, Ниниас, царь Вавилона? Так повели же рабам твоим, пусть возьмут тело Арея, врага нашего, и, зацепив крючьями, влекут его по улицам в пыли и в грязи, пусть дети кидают в него камнями и женщины издеваются над прахом его! Слышите, вы, рабы царя вавилонскаго и слуги его? Издевайтесь над трупом Арея — он был врагом господина вашего. Распните его на стене города! Пусть ветер плюет горячим песком в лицо его и грудь его клюют черные птицы! Радуйтесь дождю, заливающему глаза его, и благословляйте град, секущий плечи! Спешите, спешите! Пусть солнце в восходе своем светит на радость вашу…

Все мечутся, срывают завесу, бегут дальше, и слышатся торжествующие крики толпы. Часть народа уходит за своды, уносит Ниниаса. Остаются только царица и рабыни.

Зебиба. Царица! Царство отдала ты Ниниасу. Отдала сыну царство свое и нас отдала. Куда же уйдешь ты?
Шаммурамат. Уйду! Разве я могу быть с вами! Мертвые вы для меня. Погасила я факел свой в эту ночь, и вот близок рассвет. Близок рассвет!

Припав к земле, внимают ей рабыни.

Как крылатое солнце, вознеслась душа моя в полдень свой. Все охватила она, все взяла и все в ней. Мертва земля для меня, мертвы люди, и нет ничего, кроме меня! Любви Арея хотела я. И принесли мне труп его! Не сохранила его Иштар, потому что нет для нее любимых. Они только камень жертвенника ее. Любить Арея захотела я. И открыла для меня богиня все двери!.. Прекрасен был Арей и прекрасна была жертва моя! Закрыты были глаза его. Но вся моя красота была для него! Не слышал он меня, но все вздохи любви моей были для него! Недвижим был он, но с ним прошла я все шесть башен великого храма Иштар, все шесть башен прошла я и взошла в седьмую, туда, где белые расправляют голуби крылья свои! И стал мертв Арей, и бросила я мерзостный труп, и отдала его смерти и тлению. Любовью горит крылатое солнце — душа моя! И все в ней, все мое в ней для меня! С вами ли буду я, мертвые? (Подходит к окну и откидывает завесу).

Синее небо и яркие лучи рассвета. Слышатся звуки лютни и возгласы.

— Солнце восходит!
— Слава великому Солнцу!
— Слава богу Меродаху, победившему дракониху Тиамат!
— Золотые свои откроет для нас двери…
— Солнце, солнце!

Царица медленно опускает за собой завесу, и она скрывает ее. Рабыни ждут, склоненные, простирают к ней руки. Ждут.

Зебиба (робко окликает). Царица!
Дауке и Аторага. Царица! Царица!

Зебиба подбегает к окну и откидывает завесу. Пустое окно залито солнцем. Синее небо. Белые голуби летят к солнцу.

Занавес.

1908 г.
Впервые опубликовано: Н. Тэффи, ‘Семь огней’, СПб., ‘Шиповник’, 1910 г.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека