Похвальное слово ученому и педагогу, или об Алексее Карповиче Дживелегове
* * *
д.ф.н. Е. В. Карабегова
Похвальное слово ученому и педагогу, или об Алексее Карповиче Дживелегове, Карабегова Е. В., Год: 2008
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Предлагаемая вашему вниманию книга представляет собой републикацию научных трудов по истории культуры, искусства и литературы Алексея Карповича Дживелегова (1875- 1952). Институтом истории Академии наук Армении была выпущена в свет в 1986 году книга доктора исторических наук, профессора Джона Киракосяна ‘А. К. Дживелегов и его историко-публицистическое наследие’, которая была переиздана в 2007 году с дополнениями и переработкой (редактор и составитель — доктор исторических наук Арман Джонович Киракосян).
В этой книге собраны те политические и исторические труды Дживелегова, которые посвящены событиям армянской истории и армянскому вопросу. Но Джон Киракосян, выступив как составитель и издатель работ Дживелегова — историка и политика, взял на себя еще одну важную задачу: в больших вступительных главах он освещает весь творческий путь Алексея Карповича Дживелегова, а в конце книги приводит список его основных научно-литературных трудов (82 наименования), а также список его важнейших статей в Энциклопедическом словаре русского библиографического института ‘Гранат’ (70 статей).
Эта книга Джона Киракосяна стала первым фундаментальным переизданием отдельных трудов Дживелегова в области истории и политики, которое воссоздало в нашей памяти образ этого удивительного человека и выдающегося ученого. Многие поколения филологов, искусствоведов и театроведов учились и воспитывались на его книгах. И особое значение имеет тот факт, что и книга Джона Киракосяна, и сборник историко-культурных трудов А.К.Дживелегова издаются в Армении, на его исторической родине, в стране, которую он любил и членом Академии Наук которой он состоял.
Алексей Карпович Дживелегов происходил из армянской купеческой семьи, жившей в Ростове-на-Дону, учился сначала в начальной школе в Нахичевани-на-Дону, затем в епархиальной армянской школе под руководством Ерванда Шахазиза и с 1887г. в Ставропольской гимназии, которую окончил в 1893 году.
Быть представителем страны, лежащей ‘на перекрестке’ культур, — это тоже дает особую широту взгляда на мир, историю и судьбы культуры в самые разные эпохи. Быть потомком армянских купцов — это значит унаследовать их умение и мужество во время дальних путешествий не только вести торговлю, но и познавать язык и дух других народов, привозить домой не только товары и заморские диковинки, но и чудесные рассказы о чужих землях и книги, которые будут переведены на армянский язык и нередко благодаря именно этому — сохранены для потомков и для мировой культуры в целом. Как известно, фигура купца в Средневековье и Возрождении — одна из наиболее важных, это был носитель культуры и хранитель культурных ценностей, и нередко он совмещал в себе торговца и ученого, философа и писателя, оставившего нам подробные описания своих путешествий. И нередко из среды купцов выходили великие деятели культуры, искусства и науки, меценаты и организаторы выставок, театральных сезонов или научных экспедиций. Они были в известной степени ‘универсалами’, и таким же ‘универсалом’, но уже в более высоком смысле этого слова был А. К. Дживелегов.
С 1893 по 1897 год он учился на историко- филологическом факультете Московского университета. В эти годы Дживелегов принимает участие в студенческом движении, в работе кружков и Кавказского землячества, причем становится его представителем в руководстве студенческого движения — в Союзном Совете. Именно с этого времени молодой ученый проникается идеями либерализма, которым останется верен еще долгие годы своей жизни. После женитьбы на Е. Н. Нерсесовой, дочери московского профессора и рождения двух дочерей Дживелегов в поисках заработка приходит в редакцию газеты ‘Русские ведомости’ и вскоре становится ее постоянным сотрудником, в обязанности которого входила ‘культурная хроника’, — он освещал события в мире науки, искусства и литературы, писал статьи по истории и социологии, а также публиковал научную информацию о деятелях науки и культуры в форме справок и заметок.
Дживелегов владел, помимо русского, еще восемью языками — в том числе и армянским. Откликаясь на события, происходящие на его исторической родине, Армении, Дживелегов пишет статьи об армянском вопросе, о политических связях между Турцией и Россией. Уже в этот период своей творческой деятельности, будучи еще достаточно молодым человеком, он проявил себя как ученый-энциклопедист, сочетающий широкую эрудицию с легкой и доступной манерой изложения.
Политические взгляды и идеи Дживелегова получили дальнейшее развитие в годы первой русской революции (1905- 1907), когда он, вступив в партию кадетов, становится членом бюро Московского городского комитета партии ‘народной свободы’. Именно в это время складывается его восприятие либерализма как ‘свободной политической жизни’, которая предполагает мирный, а не насильственный путь развития государства — такого государства, в котором личная и политическая свобода каждого гражданина будет гарантирована его правами и обязанностями. Здесь было бы целесообразно более подробно остановиться на самом понятии ‘либерализм’, которое в советской науке об истории и политике нередко получало уничижительную оценку и противопоставлялось ортодоксальным понятиям, связанным с ‘мировой революцией’ и ‘мировым господством пролетариата’. Либерализм был близок молодому ученому прежде всего своей направленностью против традиций, обычаев и догм, консерватизма и реакции, но при этом его целью была не революция, сметающая все на своем пути, а путь реформ и преобразований, во время которых подвергалось наименьшей опасности самое ценное в истории и культуре — человеческая личность. Именно личность, а не коллектив, не социум становится целью и ориентиром идеологии и политики либерализма, причем его главными лозунгами становятся космополитизм, терпимость и гуманность — иными словами, все то, что будет подвергнуто уничтожающей критике и гонениям в разные периоды жизни советского государства. Либерализм возникал именно в те эпохи, когда на арену внутренней политики европейских государств выступала буржуазия и бюргерство, то есть в эпоху Ренессанса, Реформации, а затем и Просвещения. Можно предположить, что глубокий интерес Дживелегова к первым двум эпохам обусловлен его либеральными взглядами, а почти полное отсутствие работ по литературе и искусству Просвещения в какой-то мере объяснимо той жесткой причинно-следственной связью, которая, в соответствии с вульгарной социологией, господствующей в то время в советском искусствоведении, должна была существовать между Просвещением и Французской буржуазной революцией. Исключения составляют только его работы о творчестве Гольдони, Гоцци, Бомарше.
Во время февральской, а затем и Октябрьской революции 1917 года Дживелегов оставался членом партии кадетов, продолжал расценивать революцию с позиций либерализма, отвергая само понятие классовой борьбы, и, как и многие русские ученые и интеллигенты, воспринимая революцию как великое национальное бедствие. Но Дживелегов не уехал за границу, а остался жить в советской России, поэтому он вынужден был хотя бы внешне признать и принять марксизм.
В послеоктябрьский период Дживелегов, которому уже за сорок и который уже сложился как ученый и политик, резко меняет направление своей научно-исследовательской деятельности, ограничивая ее областью культуры и искусства. Это была фактически внутренняя эмиграция, в которую вынуждены были уйти многие российские ученые и интеллигенты — чтобы, насколько это было вообще возможно, сохранить саму науку о духовном развитии человечества, о его истории, культуре и искусстве. В целом признавая значение метода исторического материализма, Дживелегов утверждает в своих трудах, что любая попытка свести историю и культуру к материальному базису, к экономической основе повлечет за собой искажение фактов и сужение научного кругозора.
А. Дживелегов принадлежал к тому поколению российских ученых-исследователей культуры и литературы, на долю которого выпало не только решение чисто научных задач и проблем, но и более трудная и важная задача. Речь шла уже не столько об исследовании, сколько о спасении культуры в эпоху, когда радикально пересматривались и отвергались, а нередко просто уничтожались этические, культурные и материальные ценности, создававшиеся в течение многих столетий.
Какое значение имела мировая культура для корабля современности — балласта или драгоценного груза, — должна была определить российская наука 20-х годов, и к числу наиболее видных российских ученых, занимавшихся этими проблемами, принадлежал и А. К. Дживелегов. Именно эта когорта воспитала в тяжелейших условиях целые поколения советской интеллигенции.
С середины 20-х годов Дживелегов становится одним из тех ученых дореволюционной школы и закалки, которые в поставленных им временем и судьбой условиях пытались спасти гуманитарные науки, популяризируя и пропагандируя культуру и искусство самых разных эпох и народов.
Так, Дживелегов в первый половине 30-х годов становится преподавателем Института красной профессуры, а во второй половине — редактором серии ‘Итальянская литература’ и ‘Театр’ в издательстве ‘Academia’, пишет вступительные статьи и комментарии, которые не утратили своего научного значения и в наше время. Эти маленькие очень толстые томики издательства ‘Academia’ до сих пор входят в золотой фонд любой частной и государственной библиотеки, они давно уже стали библиографической редкостью. На смену им пришли издания серии ‘Литературные памятники’, ‘Библиотека всемирной литературы’ (200 томов), ‘Классика и современность’ и переводы зарубежных авторов ХХ века в издательстве ‘Радуга’.
Особое значение имеет также его работа в редколлегии энциклопедического словаря ‘Гранат’, которая продолжалась около сорока лет. Роль Дживелегова как посредника между дореволюционной российской и советской культурой и наукой отразилась и в этой области его научной и творческой деятельности. Словарь ‘Гранат’ начал издаваться еще до революции и был продолжен и завершен уже в советское время, став одним из наиболее полных и фундаментальных энциклопедических изданий, которые сохраняют свое значение и в наши дни.
С 1939 г. Дживелегов — зав. отделом западной литературы в ИМЛИ им. Горького, с 1945 — зав.сектором театра Института истории искусств АН СССР.
Он фактически становится основоположником советской науки о театре, среди его учеников — крупные ученые- театроведы, в их числе Т.Бояджиев и А.Аникст, оставившие нам воспоминания о своем учителе.
Дживелегов работал в знаменитом МИФЛИ — Московском институте истории, философии и литературы, а с 1930 года он стал заведующим кафедрой зарубежной литературы Государственного института театрального искусства им.А.В.Луначарского (ГИТИС).
Своим ученикам и единомышленникам он запомнился таким: В зимние дни в скромном двухэтажном здании в Собиновском переулке, недалеко от Арбатской площади распахивалась дверь в вестибюль — и входил профессор Алексей Карпович Дживелегов. Входил изящный, величественный в своем пальто с большим бобровым воротником, входил, источая легкий аромат дорогого коньяка и духов. В тесное здание ГИТИСа, здание еще дореволюционных театральных курсов входила в его лице европейская культура.
В довоенные и послевоенные годы в ГИТИСе преподавала целая плеяда выдающихся педагогов: историков культуры, режиссеров и театроведов. Но, сохраняя благодарную память о своих учителях, многие из бывших студентов вспоминают сейчас в первую очередь Алексея Карповича Дживелегова. Ученики называли его ‘Ренессанс’ или ‘Человек эпохи Возрождения’. Это был редкий случай, когда полушутливое прозвище, родившееся в среде студентов, скорых на оценку и не всегда сохраняющих почтение и пиетет,- вдруг оказалось очень точным определением самой сути личности Дживелегова — ученого и человека. В нем было редкое сочетание открытости к иным эпохам истории и культуры — и удивительного человеческого обаяния, доступности и простоты в общении со всеми — от академиков до студентов и гардеробщиц. Ренессансная открытость миру и уважение ко всякой личности — невзирая на должности и ранги — позволяла ему в своих лекциях использовать стиль ренессансной педагогики — доверительной беседы, в которой каждый из присутствующих имеет равные со всеми права и может в любой момент превратиться из слушателя в рассказчика и даже учителя. Факты и философские идеи должны были подаваться не как наставления и поучения в духе средневековой схоластической науки (‘Слушайте, что говорит вам учитель!’), а в виде увлекательного рассказа, в котором за приключениями героев вдруг возникает широкая панорама обновленного и освобожденного от средневековых норм и правил мира. А бывавшие у него дома рассказывали об одной курьезной подробности — приходя домой, он снимал свою большую меховую шапку и надевал ее на мраморный бюст Данте, стоявший в прихожей его квартиры. И в этом жесте была не фамильярность, а глубокое и осоз- нанное чувство родства со столь любимым им итальянским Ренессансом и его великим зачинателем — Данте.
Среди других блестящих знатоков своего предмета, профессоров ГИТИСа Дживелегов выделялся особым даром сочетать в своих лекциях точное знание фактов истории, культуры и искусства с каким-то волшебным умением вдохнуть жизнь в события и картины жизни давно минувших эпох. Его живое слово вызывало к жизни перед мысленным взором студентов (в эпоху, когда не только ТСО еще не существовали, но и альбомы с репродукциями были доступны очень немногим) — картины венецианского карнавала, повседневного быта средневековых европейских городов, события из истории народных движений и германской Реформации.
Для Алексея Карповича было, действительно, характерно какое-то ренессансное восприятие бытия — когда человек и окружающий его мир образовывали единое целое, исполненное возвышенной красоты, а в благородной натуре человека воплощалась мудрость и гармония природы. Вспомним слова юной Джульетты: ‘моя любовь как солнце, доброта — как ширь морская’. И даже трагические страницы мировой истории, так называемый кризис Возрождения будут восприниматься Дживелеговым как бы сквозь призму культуры позднего Ренессанса и как еще одно подтверждение величия ренессансной личности.
Для Дживелегова было характерно восприятие истории не просто как смены разных эпох или совокупности событий и фактов — все это как бы получало еще одно ‘поэтическое’ измерение, наполнялось жизнью, расцвечивалось яркими красками, и каждая деталь и подробность насыщалась духом великого культурно-исторического целого.
И сам Алексей Карпович как истинный человек Ренессанса с честью и достоинством выдерживает все трудности и испытания, выпавшие в послевоенное время на долю его, да и всей советской науки.
Период творческой зрелости Дживелегова совпал с самым трудным временем в истории советской гуманитарной науки, когда в жертву вульгарным социологическим научным взглядам должны были приноситься объективные мнения о культуре и искусстве и нередко только подспудно, исподволь могли высказываться смелые мысли и концепции. Это было не только тяжелое, но и просто опасное для всех специалистов по зарубежной культуре и литературе время. Алексей Карпович как истинный ученый и порядочный человек старается помочь, насколько это было в его силах, тем ученым, которые попали в беду и оказались в сталинских тюрьмах — так, судя по косвенным свидетельствам, он помог крупному русскому историку Е. П. Тарле.
Само слово ‘космополит’ — ‘гражданин мира’ — было лишено своего высокого смысла и стало ругательным и унизительным — в послевоенные годы в Советском Союзе начинаются процессы против ‘безродных космополитов’, обвиняемых в ‘низкопоклонстве перед Западом’ и забвении советской культуры и искусства.
Дживелегов был вынужден наравне с другими учеными пройти унизительную процедуру публичного покаяния, но он решился на это, чтобы остаться в институте и, в числе прочих работ, возглавить большой коллективный труд — составление нового учебника истории западноевропейского театра. Именно благодаря личности Дживелегова на кафедре и во всем институте была спасена и сохранена атмосфера творчества и научной и человеческой этики. На своем посту Дживелегов оставался в те годы, которые ему отпустила судьба и эпоха, в которую ему пришлось жить и нести свое бремя ученого и организатора науки. Он скончался 14 декабря 1952 года, когда ему было 77 лет.
Книги Алексея Карповича Дживелегова переведены на несколько европейских языков, они переиздаются и в наше время в России. Конечно, это связано с тем, что они сохранили свое значение как для искусствоведческой науки, так и для ее популяризации. Что же касается книги о самом Дживелегове — такой, в которой были бы освещены самые разные стороны его творчества, — то она еще ждет своего автора. Одним из этапов на пути к такой монографии могло бы послужить исследование Юлии Девятовой — ее кандидатская диссертация ‘Алексей Карпович Дживелегов — общественно-политический деятель, историк, педагог’, защищенная в г. Твери в 1996 г.
Предлагаемый вашему вниманию сборник научных трудов А.К.Дживелегова по замыслу редколлегии должен преследовать две взаимосвязанные цели:
1. Познакомить современного читателя — как специалиста-гуманитария и искусствоведа, так и рядового читателя — с теми работами Дживелегова, которые представляют значительный научный интерес, но в силу тех или иных обстоятельств не публиковались, либо публиковались давно и в изданиях, недоступных для современного читателя.
2. Отразить в составе сборника наиболее важные направления научного творчества Дживелегова: его работы по итальянскому Ренессансу, по театру Италии, Франции и Англии эпохи Ренессанса, а также как один из итогов его почти сорокалетнего сотрудничества в издании энциклопедического словаря ‘Гранат’ — три статьи о деятелях Реформации Эразме Роттердамском, Мартине Лютере и Ульрихе фон Гуттене.
Следует отметить, что даже в этих небольших по объему статьях Дживелегов высказывает достаточно объективную концепцию взаимоотношений Реформации и гуманизма. Он подчеркивает противостояние этих двух идеологий и их разное отношение к человеческой личности и ее свободе. Иными словами, он высказывает ту точку зрения, которая уже существовала в работах германских медиевистов (К.Бурдах), но долгое время отвергалась советскими германистами, вынужденными акцентировать только положительные стороны Реформации — ведь она должна была ассоциироваться с революцией и в силу этого оценивалась как исключительно прогрессивное историческое событие.
Связь Дживелегова с Арменией и армянским искусством находит свое отражение в его рецензии на книгу Георга Гояна ‘2000 лет армянского театра’.
Редколлегия искренне благодарит всех, кто предоставил материалы для републикации: доктора исторических наук Эмму Хачатуровну Петросян, которая в течение долгих лет занималась научным исследованием жизни и творчества Дживелегова, но книга которой так и не была издана, а также Армана Джоновича Киракосяна — за материалы из архива его отца.