Похождения Петра Степанова сына Столбикова, Некрасов Николай Алексеевич, Год: 1842 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 100 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

Н.А. Некрасов

Похождения Петра Степанова сына Столбикова
Комедия в четырех картинах, с куплетами

Н.А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем в пятнадцати томах

Художественные произведения. Тома 1-10

Том шестой. Драматические произведения 1840-1859 гг.

Л., ‘Наука’, 1983

КАРТИНА ПЕРВАЯ

ПРИМЕРНЫЕ ОТЧЕТЫ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Макар Тимофеевич Жиломотов, опекун Столбикова (40 лет).

Петя Столбиков, сирота и богатый наследник (16-ти лет).

Поверенный опекуна.

Михайло Федорович Петигорошкин, член из опеки (45 лет).

Игнатьич, поверенный, преданный Петру Столбикову.

Фомич, дядька Петра Столбикова.

Кузьминишна, няня Петра Столбикова.

Кирило, слуга Жиломотова.

Несколько дворовых людей.

Действие в имении Петра Столбикова в XVIII веке.

Театр представляет довольно большую гостиную, с старинною мебелью, покрытою чехлами. Большой диван, стол и стулья, в середине и по сторонам несколько дверей. Окно.

Явление 1

Кузьминишна (стоит у окна и печально посматривает). Фомич (входит).

Кузьминишна. Вот бегает себе, бедняжечка, с дворовыми мальчишками и не чувствует своей горькой, сиротской участи… (Увидя Фомича.) Что ты, Фомич? Дм стал ли Петрушеньке хоть чего-нибудь покушать?

Фомич. Нет, Кузьминишна, Кирюшка говорит, что Макар-де Тимофеич велел всё запереть, ничего барину не давать, пока сам его благородие не приедет из опеки. Ваш, говорит, глупый барчонок совсем разоряет опекуна! Каково?

Кузьминишна. Мати божия! разоряет! вот мм нынче до чего дожили! да кто ж обобрал сироту кругом! как не Макар Тимофеич? Ведь шутка, все три имения он теперь забрал в свои руки! помнишь ли, как они налетели сюда после смерти барыни? Мы сперва думали, что это всё родственники, а как рассмотрели, так это весь суд нагрянул! Сирота испугался и прибежал ко мне, я дала ему покушать, а сама начала плакать да приговаривать: бедный Петя! что с тобою будет? теперь-то начнут опекать тебя!.. и точно, такое тогда пошло бражничанье, что я конца не было! Пили, ели, пошли гурьбою в кладовые, погреба, конюшни и по всем барским заведениям, а наг бедного сироту и не обращали внимания, целых две недели ходили, ездили и переписывали всё по заводам. А как уж стали убираться по домам, так Макар Тимофеич на прощанье за каждым гостем отправлял целыми возами, то с хлебом, то с домашними птицами,— за иным повели барских лошадей, за другим — коров, за третьим — погнали телят, баранов, гусей… и, господи! страшно вспомнить, чего тогда не было.

Фонч. Да, да, Кузьминишна… и кабы не вступилась за бедного Петра Степаныча сестрица покойной барыни, так он и самого наследника выгнал бы из имения.

Кузьминишна. Да, спасибо, добрая барыня! нарочно приезжала из Рязанской губернии навестить разоренного племянника, пожалела, поплакала об его участи, потом разбранила опекуна, поехала жаловаться предводителю и подала уж, говорят, в суд несколько жалоб.

Фомич. Ох! дай-то бог, чтоб ее послушались да сменили поскорей Макара Тимофеича. Вряд ли: он теперь сам в городе, хлопочет затушить все доносы.

За дверьми слышен голос Петра Столбикова.

Столбиков. Няня! няня! где ты? Кузьминишна!..

Явление 2

Те же и Петр Столбиков,

Кузьминишна (ласково). Я здесь, голубчик мой…

Столбиков (вбегает в рубашке и в желтых китайчатых брюках, одно колено разорвано, волоса длинные, в беспорядке). Няня! посмотри… я начал бороться с нашими мальчишками, а они все схватили меня, повалили на дворе, Афонька и оцарапал мне нос… (Громко плачет.)

Кузьминишна. Покажи-ка, покажи, мой батюшка… в самом деле! ах они разбойники!..

Столбиков. А что? кровь нейдет?

Кузьминишна. Нет, кажется…

Столбиков (спокойно). Ну так ничего, пройдет! да я уж отплачу Афоньке! Знаешь, Фомич, я пойду помирюсь с ним, начну нарочно играть, да после и скажу: Афонька, давай играть в лошадки! потом, как запрягу троих мальчишек в мою тележку, а Афоньку-то на пристяжку, они меня повезут, а я его сзади кнутом и отваляю! ха! ха! ха!

Кузьминишна. Нет, барин, лучше с ними не связывайся, а учись грамоте.

Столбиков. Как же! пойдет мне ученье на ум, когда я голоднехонек… (Фомичу.) Ты ведь обещал накормить меня чем-нибудь, что ж ты?

Фомич. Ох, барин! я просил, да Кирюшка всё запер и говорит, что Макар Тимофеич не велел без себя ни кусочка давать вам.

Столбиков. Да как же, коли мне есть хочется? (Плачет.) Я уж и сам бегал просить у Кирюшки. Что ж ты, говорю я, Кирило, меня не накормишь? а он, развалившись на кровати, как крикнет на меня: ‘А ты что за цаца? молчи, говорит, и пошел отсюда!..’ Вот я взял замолчал да пошел опять бегать по двору.

Кузьминишна (целуя его в голову). Бедный Петя! Что с тобою будет? Это тебе, батюшка, еще цветочки, после будут и ягодки.

Столбиков. Да мне бы хоть хлебца дали кусочек!..

Кузьминишна. Погоди, батюшка… вот авось опять приедет твоя тетушка Настасья Николаевна, так она опекуна, и всех за тебя в дугу согнет.

Столбиков. Ах, кабы она опять приехала! Я помню, как она меня ласкала, целовала и вспоминала о маменьке, она так на нее похожа.

Фомич. Нет, голубчик барин, она ничего тебе не сделает! за твоего опекуна, говорят, все крепко тянут.

Столбиков (протяжно). Ах, как есть хочется!.. (Влезает с ногами на диван.)

Явление 3

Те же и Игнатьич (поверенный тетки Столбякова).

Кузьминишна (увидя его). А! Игнатьич из города! что доброго привез?

Игнатьич (кланяясь весело). Здравствуйте, здравствуйте… славные вести! спешил скорей опередить нашего, злодея, чтоб обрадовать и барина, и вас…

Кузьминишна и Фомич. Что же такое, родимый?

Игнатьич. А то, что наконец мы доехали Макара Тимофеича! Новая жалоба барыни Настасьи Николавны, кажись-таки, подействовала! где было прописано, что она приезжала сюда, видела и ужаснулась, что наследник такого большого имения содержится в самом ужасном виде, что хоть недавно и разбирали отчеты опекуна, но не в точности, и по сие время он не обращает никакого внимания, а что закон и бог запрещают обижать всякого, а кольми паче сироту и прочее. Она уехала в деревню и оставила меня ожидать решения, теперь и назначили нового члена рассмотреть отчеты, ревизовать опекуна, да какого члена!: самого строгого! Жиломотов начал было его умасливать,] куда! ни с той, ни с другой стороны и приступу нет.

Фомич. А кто такой этот ревизор-то?

Игнатьич. Его благородие Михайло Федорыч Петигорошкин.

Кузьминишна. Ну дай-то бог! слышите, Петр Степаныч?

Столбиков. Да дайте мне поесть чего-нибудь!

Игнатьич. А он голоден? ах бедный барин! Я и забыл нынче привезти вам гостинцев-то… у самого только вот кусок сайки осталось.

Столбиков (вскочив). Голубчик! дай мне хоть кусочек!..

Игнатьич. Бедняжка! Кушайте на здоровье всю. Однако прощайте! Как Макар Тимофеич меня увидит здесь, так убьет до смерти! Прощайте, барин.

Столбиков (набивая рот). Прощай! Спасибо за сайку.

Фомич и Кузьминишна. Прощай, прощай, Игнатьич.

Игнатьич уходит.

Явление 4

Те же и поверенный опекуна (сталкивается в дверях с Игнатьичем).

Поверенный. А! ты опять здесь, лисица? зачем пришел? а?

Игнатьич. Сказать тебе по-дружески, что ты воровская петля! (Убегает.)

Поверенный. Хорошо! Хорошо! я тебе докажу дружбу!.. (Строго Фомичу и Кузьминишне). А вы зачем его пустили сюда? а? ведь вы знаете, что Макар Тимофеич его выгнал за плутни?

Кузьминишна. Да он, батюшка, пришел навестить барина.

Поверенный. Хорошо, хорошо, я вот пожалуюсь Макару Тимофеичу! он вам даст так баловать ребенка.

Столбиков. Да! голодный-то много не набалует.

Слуга (вбегает). Кузьма Иваныч! барин Макар Тимофеич приехал из города! ищет вас…

Фомич и Кузьминишна. Приехал! ну, беда наша! (Суетятся в страхе.)

Поверенный (слуге). Скажи, что я здесь.

Столбиков (вскочив, с дивана). Ай! ай! няня! я убегу к тебе! Кузьма Иваныч! не говорите, что я ел сайку. (Убегает направо.)

Няня и Фомич тоже уходят за Столбиковым.

Явление 5

Поверенный и Жиломотов (в мундире XVIII века, лицо сердитое, волосы иа голове и бровях торчат, как щетина).

Жиломотов (громко). Кузьма Иваныч! беда! совсем беда! уф! что будет, не знаю!..

Поверенный. Что ж такое, батюшка? неужто вы ее не победили?

Жиломотов. Это-то и больно, братец!

Убит тоской, кручиною!

Ох! злость меня грызет!

Уж баба над мужчиною

Вдруг нынче верх берет!..

Ведь стыдно, что топерича

Молва о мне пошла:

Макара Тимофеича

Бабенка провела!

Ведь это просто бедствие!

Предписано опять:

Производить все следствия,

Отчеты разобрать,

Но этот случай бедственный

Меня не угнетет,

Меня — не только следственный,

Сам черт не разберет!!

Доверенный. Да кто ж наряжен разбирать отчеты? неужто уж вы не могли его?..

Жиломотов. У! черт чертом! ни с которой стороны подступить нельзя! грозит ужасно!

Поверенный. В самом деле? да кто ж такой?

Жиломотов. Михайло Федорыч Петигорошкин! вот так и жду, что нагрянет! вели поскорей у смотрителей и ключников переписать счеты и реестры, выдай всем новые платья, вели сейчас по деревне раздать бедным мужикам больше хлеба, даже денег, кому нужно…

Поверенный (идет). Хорошо, хорошо, бегу!

Жиломотов. Постой! вели сейчас вынуть из кладовых лучшее серебро, столовое белье, фарфор, хрусталь.

Поверенный. Сию минуту… (Хочет идти.)

Жиломотов (нетерпеливо). Погоди, братец! еще не всё! в надлежащем ли порядке у тебя опекунские книги?

Поверенный. Так, как вы приказали, так и изготовлены.

Жиломотов. Хорошо! а чадо наше где?

Поверенный. Побежал к няньке.

Жиломотов. Не сломил себе головы без меня?

Поверенный. Да уж, признаюсь, не жаль бы было! надоел нам всем своими шалостями.

Жиломотов (сквозь зубы). О, пропадай его голова! только вот хлопоты да заботы от него… ступай и скажи Кириле, чтоб велел приготовить сейчас самый лучший завтрак, живо! живо! (Ходит по комнате. Потом садится и опять вскакивает.) Да пусть приведет ко мне Петра.

Поверенный. Разом. (Убегает.)

Явление 6

Жиломотов, один, потом слуги.

Жиломотов. Боюсь не да шутку… О, ехидная бабенка! будешь ты меня подшить!.. я тебя отважу вступаться за этого погодного мальчишку… (Кричит.) Эй! люди! дурачье! скорей сюда!.. (Входят трое слуг.) Сейчас убрать все комнаты! снимите долой чехлы со всей мебели! живо!.. (Сам с собой.) Видишь ты: зачем он не учится!.. да! стоит учить и тратиться на этакого болвана!.. Ну учила бы на свою шею, да и тратилась… Что ж он нейдет? Васька! принести мне закусить.

Явление 7

Жиломотов и Столбиков (входит с робостью), потом вскоре Кирила (с подносом, на котором разные сладости и крендели).

Жиломотов (увидя Столбикова). А! пожалуйте сюда…

Столбиков (про себя). Ой! страшно!.. жилки дрожат!..

Жиломотов (очень ласково). Поди, поди сюда, Петрушенька… что ты так редко со мной видишься?

Столбиков (ласково). Я-с?.. да я… Макар Тимофеич… извините… я, ей-богу, не виноват…

Жиломотов. Полно… полно трусить… подойди, сядь со мною… я очень рад, что тебя вижу… я ведь очень люблю тебя…

Столбиков. Я знаю-с, покорно благодарю-с!

Входит Кирила и ставит поднос подле Жиломотова.

Жиломотов (Столбикову). Что ты? завтракал ли сегодня? а?

Столбиков. Да, давеча… съел кусочек чужой сайки…

Жиломотов (лаская его). Чужой?.. Кирила! что это значит?

Кирила (равнодушно). Да ничего, сударь…

Жиломотов. Ведь, кажется, я тебе строго приказал…

Кирила (равнодушно). Да я строго и исполняю ваши приказания.

Жиломотов. То-то же! Хочешь, Петруша, вареньица?

Столбиков. Хе-хе, еще бы не хотеть! (Особо.) Нет, не даст.

Жиломотов (отдавая ему тарелку с ложкой). На же, на, полакомься, мой друг.

Столбиков (в радости). Ах ты, господи!

Жиломотов. Кирила! ты вовсе не смотришь за Петрушей, посмотри, на что он похож?

Кирила. Помилуйте, Макар Тимофеич! да кто сладит с этим шалуном…

Жиломотов (грозя ему пальцем). Ш-ш-ш!.. не говори так на господское дитя!

Столбиков (Кириле). Слышишь ты? (Опекуну.) А он вечно по-вашему ругает меня щенком, сорвиголовой, все ваши ласки повторяет.

Жиломотов. Ничего! это шутки… на вот еще… кушай на здоровье…

Столбиков. Благодарствуйте-с! экое мне счастье сегодня!.. А я думал, что вы сами нынче съедите меня… (Кириле.) Ну что ты зубы-то скалишь? жалко небось?.. (Опекуну.) Макар Тимофеич, скажи мне, пожалуйста…

Жиломотов. Что? что такое, мой дружочек?

Столбиков. Отчего это вся дворня надо мной тешится? Как они смеют, если я барское дитя? верно, оттого, что мне некому пожаловаться?..

Жиломотов. Это так, Петруша… не огорчайся… помни лишь, что я твой второй отец.

Столбиков. Я это помню… а всё-таки зачем же?..

Смеется всякий и дурачит,

Зачем же здесь наедине

Со мною тетенька всё плачет

И сожалеет обо мне?..

Да и еще, скажите кстати:

Когда я назвал вас отцом,

С тех пор из барского дитяти

Прослыл дворовым я щенком?

Жиломотов. Это ничего… что ж тут мудреного? мало ли что говорится! забудь всё это и скажи: ведь тебе со мною не скучно? а?

Столбиков (улыбаясь). Да вот как вы меня прикормили, так очень стало весело!..

Жиломотов. Так приходи почаще, Петенька, я всегда буду тебя сладким кормить. Ведь ты ни к кому не хочешь переехать? всё у меня желаешь жить?

Столбиков. Желал бы… да и к тетеньке…

Жиломотов (очень сердито). Сохрани тебя бог! не смей и вспоминать об ней! слышишь? уморю с голоду!.. (Вырывает тарелку.)

Столбиков (струсив). Слышу, слышу… не… не… не буду.

Жиломотов (ласково). То-то же, а когда ко мне часто будешь приходить, так я всего буду давать.

Столбиков. Часто, и завтра приду, и послезавтра приду, и послепослезавтра приду!

Жиломотов. Кирила! ты виноват, что Петрушенька так обносился… сейчас поди и надень ему самое новое платьице. Умой его, голубчика, мыльцем, причеши волоски, надень новые сапоги, накорми пирожками… слышишь?

Столбиков (строго Кириле). Слышишь, Кирюшка?

Кирила. Слышу. (Махнув рукой.)

Жиломотов. Ну ступайте, ступайте, да поскорее…

Столбиков. Ах ты, господи! я еще ни разу после маменьки не надевал нового платья! как это будет весело! благодарствуйте, Макар Тимофеич! (Хочет поцеловать руку.)

Жиломотов. Полно, полно… Кирила! положи ему во все карманы пряничков, крендельков, слышишь?

Столбиков. Слышишь, Кирюшка? ха! ха!

Кирила (грубо). Слышу.

Жиломотов. Смотри же, Петенька: если тебя начнут здесь спрашивать, доволен ли ты мною, скажи — всем доволен! Скажи, что я тебя люблю, всегда забочусь о тебе и вот как ласкаю!.. (Нежно целует его в голову.)

Столбиков (весело). Хорошо, хорошо! Кирюшка! побежим скорей… (Убегает в восторге, Кирила уходит за ним.)

Явление 8

Жиломотов, один, потом поверенный.

Жиломотов. Этакого болвана бог создал! того и жду, что наживу с ним греха… Эй! поверенного скорей! а уж этого плута Игнатьича я доеду же! я ему дам подавать жалобы… он у меня носу не покажет в городе… я уверен, что он скрыл от меня подлинную опись имения покойницы… это ему так не пройдет…

Поверенный входит.

Ну, Кузьма Иваныч, всё там по дому в порядке?

Поверенный. Разом всё повернули! вся дворня чистится, одевается и удивляется.

Жиломотов (ударив себя по лбу). Ах! чуть было не забыл! я обещал одолжить одного члена на время… сейчас послать с нарочным две тысячи рублей, адрес его у меня в кабинете на столе. А это письмо вели с другим нарочным послать к протоколисту и чтоб при этом довели к нему хорошую корову.

Поверенный. Очень хорошо, сейчас. (Убегает.)

Жиломотов (один). Господи! сколько расходов, душевных огорчений… и всё это из-за какого-нибудь глупого барчонка, из-за какой-нибудь злой и корыстолюбивой бабенки… а я было всё так благородно и умно устроил к общему благу…

Прибрал к рукам все три именья,

Всё так умно распорядил,

Что все получше заведенья

В свое именье поместил,

Как подобает человеку,

К жене все вещи переслал,

Всё взял себе я от опеки…

Хоть бы спасибо кто сказал!

Такой нынче неблагодарный народ, что, право, не стоит быть честным человеком.

Слуга (вбегает). Едет! едет!

Жиломотов (очень струсив). Ну, беда моя! (Суетится.) Господи! прости грешника! раскаюсь! ей-богу, раскаюсь… близко оп?

Слуга. Сейчас въезжает в ворота. Сперва остановился около деревни, что-то приказывал мужикам, потом и покатил сюда.

Жиломотов. Новая гибель! сейчас подать завтрак! приведите молодого барина его благородие Петра Степановича! велеть ниже кланяться приезжему!

Слуга убегает.

Господи! сколько лет ты был милостив к своей твари! вразуми и помилуй меня, многогрешного!.. Я ли один позабыл премудрые заповеди? у меня ли одного совесть с изъянчиком? у меня ли одного душа с пятнышком? ох! сам не знаю, что говорю! надо сохранить спокойный дух…

Явление 9

Жиломотов и Столбиков (вбегает одетый в гусарскую курточку с откидными манжетами и ест конфекты).

Жиломотов. А! милый Петрушенька! как хорош ты в этом платьице! Пойдем, пойдем встречать приезжего господина.

Столбиков. Хорошо, пойдемте… я теперь сытехонек.

Жиломотов. Ведь ты меня любишь?

Столбиков. Хе! еще бы нет!

Жиломотов целует Столбикова очень нежно.

Явление 10

Тe же, Петигорошкин и поверенный (Петигорошкин с шкатулкой в руках, на голове колпак и сверх колпака картуз).

Поверенный (выбежав, встревоженный). Идет! Идет!..

Петигорошкин (нежным голоском). А! здравствуйте, добрые люди!..

Жиломотов (кланяясь, шаркает, представляя Петра). Михайло Федорыч… вот сам наследник имеет честь встретить вас в своем доме…

Петигорошкин. А разве дом у него еще цел? (Гладя по голове Петра.) Расти велик, голубчик, да вступай в свои права. А пока я пособеру все твои растасканные крохи, чтобы… (Смотрит на Жиломотова.)

Жиломотов (униженно кланяясь). Михайло Федорович… позвольте со всею душевною преданностию спросить, где вам будет угодно расположиться?., вот, если будете так обязательны, в мой кабинет… (Показывает на боковую дверь.)

Петигорошкин. Как? туда? в ваши подозрительные апартаменты? Нет, сударик, я с вами хлебосольства не намерен вести, я здесь останусь, со мною есть всё, и мне вашего, то есть сиротского, не надо. Я знаю закон, имею совесть, боюсь бога, дорожу мнением моих собратий и не допущу на себя ни малейшего нарекания…

Жиломотов (особо). Ой-ой-ой…

Столбиков (особо.) Ага, Макар Тимофеич трясется! ага! есть-таки человек, кого и он боится!..

Петигорошкин (осматривая комнату). Ого! в комнатке-то довольно пустенько… изрядно обнажена ото всех уборов… Гм! странно, что в таком богатом имении дом древней дворянской фамилии голехонек! куда бы всё это подевалось? ась?

Жиломотов (в замешательстве). Как ненужные вещи… чтоб нарочно не портились… так спрятаны…

Петигорошкин. А! понимаю… спрятаны в надлежащее место… (Снимая перчатки и шейную повязку ) Ох, батюшка Макар Тимофеич!.. знаю, сударик, всё! я ведь не то что прежние… Я помню свою обязанность…

Вносят чай на богатом подносе и подают ему.

Защищать угнетенных сирот и оберегать их имущества от разорения… надо помнить совесть, батюшка!.. (Пьет чай с кренделями.) Чтоб и маленькая сиротская крошка без нужды не тратилась… (Кладет в рот большой кусок кренделя.) И всё попечение… надо больше… обращать на сироту… чтоб он ни в чем не терпел нужды… (Берет сухари, крендели и кладет еще себе в чашку.)

В ком совесть есть, душа и бог,

Тот не возьмет сиротских крох,

Кто понимает сиротство,

Тому не нужно ничего!..

(Берет сахар и кладет в чашку.)

А кто сиротское берет,

Тот в ад кромешный попадет!..

(Пьет и ест вместе.)

Кто ж объедает сироту,

Уподобляется скоту!

(Слуге.) Подай мне еще чашку, да с ромом… (Жиломотову.) Да, сударик, грех смертельный, когда мы о них не заботимся. (Грозит.)

Жиломотов. Помилуйте, кажется, я…

Петигорошкин. Всё, батенька, знаю!.. мне все беспорядки, все ваши злоупотребления открыли… пожалуй-ка, сударик, отчеты, я все книги сам пересмотрю… знаю, батенька, как вы содержите и малолетнего наследника, всё знаю! ему теперь шестнадцать лет, а чему и где он учился? а? я его сам проэкзаменую.

Тут Жиломотов машет рукой, чтоб все вышли, и когда Столбиков тоже хочет уйти, Петигорошкин оборачивается.

Жиломотов (особо). Ну, этого недоставало! (Тихо Столбикову.) Спрячься от него…

Петигорошкин. А? куда это, сударик, ты его выпроваживаешь? это что? останься, душенька, останься, мы побеседуем…

Поверенный кладет подле Петигорошкина книги и бумаги.

Жиломотов. Но вы бы отдохнули с дороги… не угодно ли вам прилечь?

Петигорошкин. Отдохну, батюшка, когда кончу дело. Все ли тут книги и описи?

Жиломотов. Все до последнего, и в них весь привод и расход вписан по сей день. (Кланяется и подходит ближе.)

Петигорошкин. То-то, батенька, я все отчеты поверю сам, наедине… а завтра произведу наистрожайшее следствие.

Жиломотов (тихо ему). Батюшка! Михайло Федорыч!.. позвольте с глазу па глаз со всею откровенностью предложить вам…

Петигорошкин (сердито и громко). Это что значит? а? я вам, батенька, одно говорю: отчеты ваши по листочку разберу, а что в них найду, так и дело поведу. Я на правду черт! задобривать меня не думайте и не смейте!.. дайте мне подушку помягче, я после работы отдохну на этом диване… прощайте!

Поверенный приносит подушку и перемигивается с Жиломотовым.

Жиломотов. Извините… до приятного свидания… Ох! желаю вам успокоиться во здравие!.. (Особо.) Ох! что-то будет?.. (Столбикову.) Не мешай, Петрушенька, уйдя пока… (Поверенному тихо.) Пойдем!

Оба уходят, а Столбиков прячется па диван.

Явление 11

Петигорошкин (у стола), Столбиков (за диваном). Петигорошкин, осмотревшись, идет к средней двери и запирает на ключ.

Петигорошкин. О, черная, подозрительная душа! он думает, что я так прост, как другие, которых он умел пустяками задобривать и отклонять от должной обязанности… этакой грабитель!.. можно ли было такого человека утвердить единственным опекуном над большим имением?.. (Берет одну из книг.) Посмотрим… Что тут есть?.. (Открывает переплет книги.) Кой черт… много написано… а нет ничего!.. (Берет другую и открывает также.) А что тут?., также ничего!.. (Берет третью.) И здесь нет!.. (Швырнув все книги под стол.) А! постой же, бессовестная душа! Хорошо! будешь ты помнить меня!.. Не я буду, чтобы я тебя не доехал!.. (Садится на диван.) Уж я же тебя, грабитель!.. фу! а я устал-таки… от дороги… прилягу… О! плохо ему будет от меня!.. (Ложится на подушку, показывая, что ему неловко лежать на ней.) Обнаружу все его умыслы… со света сживу… разбойник! не дал мне даже мягкой подушки… а я еще предупредил нарочно… (Вертит головой на подушке.) Смерть жестко… экой ведь аспид! (Вскакивает в досаде.) На этом нельзя просто приклонить головы… (Схватывает подушку разрезом книзу, и из нее высыпаются на пол длинные свертки с шумом, даже из некоторых вываливается несколько целковиков.) А!.. понимаю!.. вот оно что!.. (Бросается и подбирает с пола, а Петр Столбиков в эту минуту высовывается во весь рост из-за дивана и наблюдает за ним.) Догадался-таки хитрый человек… раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…

Весь счет Столбиков повторяет за ним тихо, потом говорит про себя.

Столбиков. Что это за колбасы?

Петигорошкин (взяв свертки в руки). Дважды пять десять!.. (Идет к столу и кладет в свою шкатулку.)

Столбиков (повторяя за ним). Дважды пять — десять. А! Это из арихметики… (Прячется опять.)

Петигорошкин. Ишь ты, как он награбил сиротского… постой! да не ошибся ли я тут? (Берет с полу книги и каждую, обернув, вытряхает, из них сыплются ассигнации.) А! слава богу!

Столбиков (высунувшись вдруг). Еще колбасы!.. нет… Это опекуна отчеты… Э! да какие все маленькие… разные… вон красный отчет, вон белый!.. вон и синий… а белых больше всего…

Петигорошкин (вытряхая, кладет в шкатулку).

Ишь, как он ловко поступает!

Столбиков (наблюдая за ним).

Ишь, как прилежно вытряхает!..

Петигорошкин.

Меня, знать, в тонкость понимает.

Столбиков.

Как он отчеты разбирает…

Петигорошкин.

Теперь и он меня поймет…

Столбиков.

Куда ж отчеты он кладет?

Петигорошкин (запирая шкатулку).

Теперь всё скроем мы опять…

Столбиков.

И запер наши дважды пять.

(Прячется опять.)

Петигорошкин (вздыхая громко). О, господи! прости меня грешного!.. отчеты все так верны, что нельзя не подписать. (Подписывает книги одна за другою.)

Явление 12

Те же и Жиломотов (входит робко из боковых дверей).

Жиломотов (сам с собой). А! кажется, нашел… и взял… подписывает книги… Хоть я ему и жестко постлал, а мягко было…

Столбиков (сам с собой). Дважды пять — десять колбас…

Жиломотов. Батюшка! Михайло Федорыч… каково изволили отдохнуть?

Петигорошкин (подписывая). Благодарю вас за всё ваше беспокойство обо мне… Отдохнул преприятно… благодарю вас…

Столбиков (про себя). Что же это за колбасы?..

Жиломотов. Помилуйте, это безделица…

Столбиков незаметно выходит из засады.

Петигорошкин. Ну, батенька, я разобрал все ваши отчеты и вижу, что всё верно и исправно, точность примерная!.. Я надеюсь, что вы получите благодарность за похвальное управление имением, которое до вас было крайне расстроено, кажется?

Жиломотов. Чертовски расстроено! и потому боюсь, чтоб меня не обвинили за долги…

Петигорошкин. За что ж тут винить? не вы их наделали, а сами владельцы задолжали.

Жиломотов. Мне более всего ужасны эти глупые заведения: сколько лошадей, овец, рогатого скота… поверите ли, что на них идет весь экономический доход!

Петигорошкин. Что ж вы смотрите? представьте о невыгоде содержать эти заводы, а я выхлопочу разрешение продать их.

Столбиков (сам с собою, стоя в углу). Ага! видно, тяжело ему управляться со скотами.

Петигорошкин. Но постойте: где же наш наследник? я его что-то не заметил.

Жиломотов (увидя Столбикова). А вот он! Петрушенька! подойди…

Столбиков подходит смело.

Петигорошкин. Ого! какой молодец! ну, сударик, учишься ли чему?

Столбиков (вздыхая). У… учусь.

Петигорошкин. Чему же ты учишься? бегать, бороться, лазить по плетням? а?

Столбиков. Нет, тетенька отдала меня учиться к отцу Филиппу… и я учусь читать, писать и арифметике…

Петигорошкин. А многому ли выучился? ну, скажи мне: сколько семью семь?

Столбиков (запинаясь). Семью семь (Особо.) Вот выдумал, что спросить! мммм… (Громко.) Как бы это сказать-то?.. нет, спросите другое, поменьше.

Петигорошкин. Ну шестью шесть сколько?

Столбиков. Нет, всё много спрашиваете… а вот сейчас я выучил у вас и видел, как вы положили туда дважды пять — десять в шкатулку.

Петигорошкин, сконфузясь, вскакивает и отходит к Жиломотову.

Петигорошкин. Как?.. Что?

Столбиков. Я знаю, что дважды пять выходит десять отчетов!

Жиломотов. Скажите! до чего нынче мальчишка доходит!..

Петигорошкин. А! так вот ты чему учишься, сударик! так этак-то ты благодарен своему опекуну за всё его заботы и попечения о тебе?.. (Жиломотову.) Он преопасный мальчишка! (Столбикову.) Тетка твоя жаловалась, что ты находишься в безобразном положении, а между тек ты одет как нельзя лучше, молодцом…

Жиломотов. Всегда молодцом одет, батюшка! разорил меня своим франтовством!

Петигорошкин. Верю, верю. Знаешь ли что, батенька? вот мой совет: спровадь его в военную службу, да и квит!

Жиломотов. Как! в военную? помилуйте, да из чего?.. ведь расходы…

Петигорошкин (тихо ему). Эх! не видишь своих, выгод! послушай… (Шепчется, расхаживая по комнате.)

Столбиков (про себя наблюдая за ними, плачет). Меня в военную? за… за… за что? чем же я виноват? разве я выдумал дважды пять десять?.. (Подходит к шкатулке.)

Петигорошкин (Жилсмотову). Его примут в армию, хоть сверхкомплектным, а тут и распоряжай, да и пиши расходы вчетверо…

Жиломотов. Понимаю, понимаю, покорнейше вам благодарен за совет!.. ужасно опасен! вредные понятия… а в армии его выправят.

Петигорошкин. То-то же! ну прощайте, батенька, мне пора… (Идет к столу, где шкатулка стояла.) Всё хлопочу по разным тяжбам…

Столбиков (взяв неприметно шкатулку, отходит). Ишь, как крепко заперто…

Петигорошкин (ищет глазами шкатулку). А где же моя шкатулочка?

Столбиков (на другой стороне театра). У меня, батенька! я хочу до службы полакомиться колбасами…

Жиломотов и Петигорошкин. Ах ты плут! (Идут к нему, но он от них бежсит и кричит громко.)

Столбиков. Да я голоден, а отчеты-то, верно, наши, маменькины…

Жиломотов и Петигорошкин. Ах ты воришка, воришка!.. (Ловят его на середине театра. Петигорошкин, взяв у него шкатулку.)

Петигорошкин. Похищать чужую собственность? отымать благоприобретенное?

Жиломотов (строго). Утаивать не принадлежащее? хорошо!

Столбиков. Да это ведь наше, кажется…

Жиломотов (схватив его за ухо). Ах ты разбойник!

Петигорошкин. Хорошенько его! экой плут! прощайте, батенька! Прощайте!.. (Уходит.)

Столбиков (вслед уходящему Петигорошкину). У! у! стыдно! унес наши колбасы!

В это время Жиломотов продолжает его драть за ухо.

Ай! ай! больно! пойду в службу! пойду! простите!.. ай! ай!..

Жиломотов. Не плутуй! не воруй, а учись у нас!.. перенимай у старших!..

Столбиков. Ай! ай! хорошо! буду!.. ай! ай!

КАРТИНА ВТОРАЯ

НЕОБЫКНОВЕННЫЙ ОБЕД

После первой картины проходит пять лет антракта.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Правитель губернии, XVIII века.

Жена его.

Поручик правителя губернии.

Губернский предводитель.

1-й председатель.

2-й председатель.

Совестный судья.

Председатель верхнего земского суда.

Молодой заседатель.

Губернский прокурор.

Советник палаты.

Директор экономии.

1-й асессор.

2-й асессор.

Секретарь правителя.

Стряпчий.

Губернский почтмейстер.

Петр Столбиков (состоящий на службе у правителя губернии).

Дунечка, комнатная девица у правителя губернии.

Игнатьич, поверенный Столбикова.

Действие в квартире правителя губернии в XVIII веке.

Театр представляет приемную в доме правителя губернии в XVIII веке, в средине отворенная дверь, через которую виден накрытый к обеду стол. По сторонам тоже двери.

Явление 1

Секретарь правителя (входит с бумагами), за ним Игнатьич.

Игнатьич. Так это правда, батюшка, что Петр Степанович господин Столбиков вышел из военной службы И находится теперь при его превосходительстве?

Секретарь. Правда.

Игнатьич. А открыл ли он его превосходительству свое дело?

Секретарь. Какое?

Игнатьич. С опекуном Жиломотовым?

Секретарь. Не могу вам сказать… Знаете, от Петра Степановича трудно что-нибудь выведать. Он с нашим братом и говорить не хочет… Он любимец его превосходительства!..

Игнатьич. Любимец!.. неужто?

Секретарь. Петр Степанович служит у него по секретной части!

Игнатьич (всплеснув руками). По секретной части!

Секретарь. Да. Он находится неотлучно при особе его превосходительства. Занимается вместе в его кабинете… через его руки проходят все важные дела, все распоряжения… Он, так сказать, правая рука его превосходительства…

Игнатьич (удивленный до крайности). Правая рука! Что вы, батюшка!.. не с левой ли ноги вы встали с постели сегодня, что так говорите… Не может быть! Петр Степанович по секретной части! Петр Степанович правая рука правителя губернии! Нет, нет! вы, верно, шутите…

Секретарь. Нисколько, уверяю вас.

Игнатьич. Скажите, пожалуйста! Давно ли он стал так умен, что может занимать такую важную должность. Вот уж не ожидал! Столбиков по секретной части! Не верится что-то! объясните, пожалуйста!

Секретарь. Спешу с докладом к его превосходительству… а то бы с удовольствием… после… Извините… (Идет, в это время показывается Столбиков.) Да вот сам Петр Степанович идет из кабинета его превосходительства… от него вы всё вернее узнаете. (Уходит.)

Явление 2

Игнатьич, потом Столбиков (в дворянском мундире или во фраке).

Игнатьич (Столбикову). Петр Степанович, батюшка! Наконец-то я встретил вас после долгих поисков, дай налюбоваться! Дайте обнять себя!

Столбиков с озабоченным лицом впопыхах спешит it среднему выходу, отстраняя Игнатьича движением руки с важностью.

Столбиков. Погоди, погоди, погоди! (Уходит.)

Игнатьич (один в изумлении). Скажите, пожалуйста! В самом деле, как переменился! Откуда что взялось! не узнаешь! В эти пять лет он стал совершенно другим человеком! Подлинно правда, что иногда способности у человека вдруг открываются! Ай да Петр Степанович! Видно, военная служба и важная должность при правителе губернии просветлили его рассудок!.. Кто бы мог подумать. По секретной части] Слава богу, слава богу! Теперь и дельце его пойдет на лад! сам за пего примется! (Показывается Столбиков, Игнатьич, бросаясь к нему.) Петр Степанович, батюшка, узнаете ли вы меня?

Столбиков. Теперь узнал, узнал, братец. (Обнимает его и целует.) Здравствуй, здравствуй, Игнатьич!

Игнатьич. Здорово, здорово, голубчик Петр Степанович, как вы живете?

Столбиков. А как ты, Игнатьич, попал сюда, не слыхал ли чего нового о моем деле?

Игнатьич. Давно уж ничего не знаю. Начал было хлопотать, да злодей-то наш Жиломотов не допустил, узнав, что я крепко стою за вас и подал на него по вашему делу донос и жалобу, он, душегубец! как раз нашел средство удалить меня… Стакнулся с чиновниками… меня замяли, затерли, не хотели слушать… да и выслали из города, будто я человек беспокойный.

Столбиков. Ах они бессовестные!

Игнатьич. С горя я принялся хлопотать по другим делам и вчера приехал сюда из Москвы по делу одного помещика и здесь-то узнал, как вас злодей Жиломотов очернил перед судом… И чего-то он на вас не взвалил! страшно припомнить.

Столбиков. Дело прошлое… Хоть много накуролесил я в эти пять лет, особенно в полку, а всё опекун чертовски много, по красноречию своему, прибавил лишнего.

Игнатьич. Ну и хорошо ли вам было в полку-то… в военной-то?

Столбиков. Бр! в военной? хорошо! счастливо.., только уж что и потерпел я!

Дворянскую амбицию

Считая нипочем,

С солдата амуницию

Надели с тесаком!

Всего переиначили,

Я думал всё снести,

Потом, как школить начали,

Так господи прости!..

‘Ногами не разваливай,

Ни с кем не говори,

Всю грудь вперед выпяливай,

А брюхо подбери!

Смотри смиренной девою,

Команду всю слушай!

И непременно левою

Ногою выступай!’

Начальник мой печалился,

Я всех смешил собой,

Да наконец он сжалился,

Махнул себе рукой,

Сказал лишь сожалительно,

Взглянувши на меня:

‘Не быть пути решительно

От этакого пня!’

Но этим еще но кончилось… Ко мне подошел солдат и начал снова выправлять мне ноги, голову, плечи, руки и талию… всего более хотелось им, чтоб у меня была талия… Да нет-таки, я поставил на своем! как ни уминали мое брюшко — мундир не сошелся! Потом начали меня учить, как стоять, поворачиваться, маршировать, мушкетом разные артикулы выкидывать… Беда моя и только! Дали мне ружье, да еще и со штыком… Уф! а капитан приставил ко мне самого доку учить артикулу… Натерпелся же и я от него и он от меня! Держишь этот мушкет у ног… стоишь, вытянувшись как струнка, не ворохнешься и во все глаза глядишь на учителя, а он как крикнет, да таким страшным голосом: ‘На пчо! хватай мушкет по темпам! раз, два, три’,— ‘Мушкет на караул!’ Вот и начнешь… Ой уж мне эти темпы… наплакался я! И чего ведь хотят! Чтоб хватка была ловкая, пчо не западало,— локти вывороти вперед, носки врозь, пятки вместе, сам не шевелись,— просто наказание! От ноги как хватишь на пчо, так едва на ногах устоишь, а тяжелый штык так тебя и перевешивает. А как скомандует к ноге — вот была беда моя! Делай руками, а корпусом не тряхни, глаз не своди с учителя, да как пустишь мушкет со всего размаха, ты его к ноге, а он тебя по ноге… да так хватит, что свет в глазах потемнеет, слезы брызнут ручьем! А они хохочут да кричат себе: ‘Начинай снова, сам виноват!’ Какой сам виноват! раз десять повторишь к ноге и каждый раз хватишь себя по ноге… Вот каково! Сам себя отколотишь да других насмешишь!

Игнатьич. Вестимо, Петр Степанович, вестимо!

Столбиков. Наконец кое-как применился я к артикулу… Еще хуже… принялись учить меня стрельбе… И когда я дергал эту, как ее? шавку… болонку… собаку… собачку… да, собачку! и ружье вдруг выстреливало… искры так из него и брызнут, так и обдаст дымищем… свету божьего не видишь… упадешь на колени и думаешь… ‘Вот богу душу отдал, господи, прости мои согрешения!’

Игнатьич. Подлинно страшно, батюшка Петр Степанович. Ну как же вы уж наконец с ружьем-то справились ли?

Столбиков. Как же! справился! прежде падал, как выстрелю, а потом так обстрелялся, что только пошатаюсь, да и ничего! К чему не привыкнешь! Вот и служил я служил, долго… Полковник на меня сердился… и чину мне не давал, да приехал генерал-аншеф… я ему и подслужись по одному делу, совсем неожиданно, а он меня и произвел из жалости в прапорщики, не в пример другим… По полку я считался сверхкомплектным и мог ничего не делать. Наконец уж надоел всем, полковник рассердился да и сказал, что по ненадобности во мне отпускает меня в домовый отпуск на двадцать девять дней жить сколько угодно, а после будто бы для пользы службы выхлопочет мне отставку. Я обрадовался и поехал в одну из своих деревень… Мужички от меня пришли в восхищенье… с торжеством ввели меня в дом, прогнали плута управителя. Вот я и живу… день, два. Начал было уж и хозяйничать… Нанял было плотников построить голубятню… Вдруг явился опекун и ну выдумывать на меня… будто бы, видишь, я бежал из полка, вооружил мужиков, хотел зарезать его управляющего, обольстил какую-то невинность, черт знает что!.. Я и давай бог ноги… удрал. А он и написал на меня всё это и подал в суд!

Игнатьич. Ах он безбожник! так вот из чего вышло… всё дело. Жаль мне вас, Петр Степанович! Ну а как же вы попали на службу к правителю губернии?

Столбиков. Так, по рекомендации одного родственника. Сначала я был квартальным… на дежурстве понравился его превосходительству… и он меня оставил при себе.

Игнатьич. Вот как! Слава богу! А рассказали вы ему при этом удобном случае свое дело?..

Столбиков. Рассказал всё… правитель губернии еще и прежде имел многие донесения… Он обещал разобрать дело и заступиться за меня… Отличный, редкий начальник! Зато его почти никто не любит. Даже поговаривают уже о его отставке.

Игнатьич. По какой же секретной части вы теперь служите?

Столбиков. Его превосходительство заметил во мне усердие и честность, приказал мне неотлучно находиться в его кабинете. Там его превосходительство изволит распечатывать пакеты и читает про себя секретные бумаги, а я подбираю брошенные им пустые конверты и складываю в один угол… и так мы занимаемся по целому дню… Но это еще ничего, а вот что главное: его превосходительство на опыте убедился, что я мастерски по руке ему чиню перья, за это мастерство я вошел в такую милость, что зачастую обедаю вместе за одним столом с начальником.

Игнатьич. А! так вот что значит — по секретной части! понимаю!

Столбиков. Тут имел я счастье заслужить милостивый смех ее превосходительства… она всегда изволит отчего-то хохотать, глядя, как я уписываю разные соусы… и всегда подкладывает мне, чтобы побольше посмеяться… А я, знай, уписываю.

Игнатьич. И только в том вся ваша служба?

Столбиков. А что же еще?.. Ведь правитель губернии пишет много… иногда придется перьев пять вдруг очинить… да и конвертов в иной день бывает чертовски много.

Игнатьич. Конечно… Вы, батюшка Петр Степанович, нисколько не переменились против прежнего, как были, так и есть. Куда же вы, однако, спешили давеча из кабинета?.. Видно, с каким-нибудь важным поручением?

Столбиков. Да, да… я отдал сторожу перочинный ножичек наточить… после некогда будет… Нынче у его превосходительства будет большой обед… ждут почты… надо быть готовым на разные посылки… кроме того, я торопился молвить пламенное словечко Дунечке.

Игнатьич. Как так, вы уж не того ли, Петр Степанович?.. Кто это Дунечка?

Столбиков. Ангел! предмет моей любви… она живет здесь… Я ей дал клятву, обуреваемый страстью, я отдался ей в вечное и потомственное владение… Однажды я ел за столом его превосходительства… Соус был отличнейший… индеичьи котлеты, и кругом изюм, чернослив, всё, всё… такая сладость, что этакой я и сроду не пробовал. Вдруг вошла Дунечка… что твой изюм, что твоя малина!.. Ай! вот идет его превосходительство… после доскажу… уйди, Игнатьич… у нас много будет работы.

Игнатьич. Прощайте пока! (Уходит.)

Явление 3

Правитель губернии (входит с бумагою и двумя пакетами) и Столбиков.

Правитель губернии. Ну, Столбиков! Ты чист и прав во всем! ты даже не бежал из полка. Вот твоя отставка, сегодня присланная из Военной коллегии. Ты чрезвычайно богат, но разорен ужасно, на тебя взведены такие беды, за которые ты мог бы пострадать. Они ложны, но низкий опекун твой представил столько мошеннических доказательств, что для опровержения его клеветы требуются сильные противудействия. Поспеши сыскать себе надежного поверенного… я берусь тебе даже помогать.

Столбиков. Как возблагодарю, ваше превосходительство, за столь лестные обещания! Поверьте, отныне буду стараться, буду служить еще с большим усердием… А поверенный у меня уже есть… он с самого начала хлопотал по моему делу. Я сейчас с ним виделся. Честнейший человек, любит меня — он здесь.

Правитель губернии. А! ну прекрасно, прекрасно… позови-ка его сюда!

Столбиков уходит.

Явление 4

Правитель губернии и вскоре Столбиков и Игнатьич.

Правитель губернии (один распечатывает пакеты и читает про себя). А! Вот наконец это важное донесение! Как я рад, что пока мне одному известно настоящее желание наместника!

Между тем Столбиков тихо, на цыпочках распоряжается позвать Игнатьича, входит, шепчется.

Столбиков (вслух Игнатьичу). Открой же всё его превосходительству. Вот он явился, каше превосходительство.

Правитель губернии. Л! ты был поверенным по делам Столбикова?

Игнатьич. Был, но, но неимению законной доверенности, меня оттерли от дола… и я принужден был оставить всё, к моему прискорбию…

Правитель губернии. Теперь тебе дастся от него полная доверенность… На необходимые же расходы я дам денег.

Столбиков (про себя). О! великодушный начальник!

Правитель губернии. Ясно, что опекун ограбил его самым безбожным образом… Нет также сомнения, что все взведенные на пего преступления — подлая ложь! ну кто, увидя его и поговори с ним, поверит, чтоб он мог произвесть всё то, что взвел на него опекун?

Столбиков (с чувством). Униженно благодарю, ваше превосходительство, за столь лестное обо мне мнение.

Правитель губернии (улыбаясь). Ничего, ничего… (Игнатъичу.) И я полагаю, что для опровержения обвинения самое лучшее средство — явиться ему самому перед судьями… Для этого ты поедешь с ним в Москву!

Столбиков (про себя). В Москву! Дунечка! вкусные соусы! всё, всё погибло!

Правитель губернии. Теперь мне некогда, приди ужо и поговорим подробно.

Игнатьич. Слушаю, ваше превосходительство. (Уходит.)

Явление 5

Правитель губернии и Столбиков.

Правитель губернии. Ну, Столбиков, всех ли, кого я велел, пригласил ты к обеду?

Столбиков (вытягиваясь, рапортует). Честь имею донести вашему превосходительству, что, по приказанию вашему, приглашены мною все, коих вы изволили назначить… Также передан мною почтмейстеру приказ вашего превосходительства об ожидаемой почте.

Правитель губернии. Хорошо… Благодарю тебя за исправность.

Явление 6

Правитель губернии, жена его и Столбиков (навытяжке у дверей).

Жена правителя. Помилуй, мой друг! Ты поставил меня в странное положение! Приказал созвать на обед всех служащих, а повар готовит только на восемь персон. Что это за расчет?

Правитель губернии. Не беспокойся, мой друг. Так как многие из сослуживцев не очень довольны мною, то, верно, не все и явятся к обеду.

Жена правителя. Не все! Напротив, все до единого во всем наместничестве любят тебя искренно… я знаю наверно… и удивляются и вместе досадуют, каким образом разнеслась молва о твоей отставке.

Правитель губернии. Если и досадуют, то потому, что видят еще меня на месте, а только получи я отставку, что легко может случиться, так увидишь сама, как начнут обращаться со мною и что начнут про меня говорить мне в глаза.

Столбиков (униженно и робко). Нет, ваше превосходительство, с истинным усердием скажу, что вся Европа удивляется управлению вашего превосходительства!

Правитель губернии. Лжешь, Петруша! И соседние губернии еще не знают обо мне, а ты уж и в Европу заехал!

Столбиков. Ну как угодно-с… Извините, ваше превосходительство. (Отходит.)

Явление 7

Те же и почтмейстер.

Почтмейстер (подавая письмо). Сейчас получено с эстафетой из столичного города Санкт-Петербурга, ваше превосходительство!..

Правитель губернии, прочитав письмо, изменяется в лице, трет лоб.

Правитель губернии (почтмейстеру). Благодарю вас за исправность! (Ходит задумчиво по комнате, говорит про себя.) Да! хоть я и не ожидал этого, но так и быть! сделанное мною распоряжение не должно теперь казаться странным… Столбиков! поди сейчас и дай знать, чтоб непременно все господа служащие явились по моему приказанию, непременно все… слышишь?

Столбиков. Слушаю, ваше превосходительство. (Уходит.)

Правитель губернии. Господин почтмейстер! Вы слышали, что все будут у меня обедать, так пришедшую почту не рассылайте по домам, а доставьте господам служащим прямо сюда.

Почтмейстер. Слушаюсь. (В сторону.) Что это он еще затевает! Странно! очень странно! (Уходит.)

Явление 8

Правитель губернии и жена его.

Жена правителя (про себя). Что с ним сделалось! (Ему.) Ты, мой друг, что-то встревожен… неужели это письмо… Скажи мне… скажи…

Правитель губернии (ходит по комнате, про себя). Да, я всеми силами старался прежде всего узнать всех моих подчиненных… старался вникнуть в их способности и недостатки… и если придет время сказать мое мнение о каждом, тогда с спокойным духом и чистым сердцем скажу святую правду! Этим сделаю я пользу и службе и губернии! Врагов не иметь невозможно! по крайней мере, нужно постараться, чтоб они действовали скорей открыто противу меня, чем против обязанностей службы.

Явление 9

Те же а Столбиков.

Столбиков. Честь имею донести вашему превосходительству, что приказание вашего превосходительства явиться всем чиновникам на обед передано мною в точности и ужо некоторые начали являться.

Правитель губернии. А! проси в гостиную тех, которые пожаловали… Я сейчас выйду… Пойдем, душенька, в мой кабинет. (Уходит с женой.)

Явление 10

Столбиков, потом чиновники (которых число постепенно прибывает).

Столбиков (один). Что это как вдруг опечалился правитель губернии! Уж в самом деле не отрешили ли его против воли, но клевете советника палаты?.. Ой уж этот советник! он давно на него зубы вострит и хвастает, что я-де ссажу его! Беда моя, если так! мое дело останется без движения, и я буду опять скитаться по свету горемыкой, бедняжка! Ох-ох! как на тарелке видно, что моего покровителя отрешат, иначе чего бы ему тосковать. Теперь, видно, он хочет на прощанье угостить всех в последний раз и уехать в деревню… и он оставит меня… увезет с собою мою Дунечку, дорогой предмет сердечного влечения… ох, ох! зачем я покорил себя обуревающей страсти!

Снова горемыкою

По свету пойду,

Где тоску размыкаю,

Где любовь найду?

Жаль мою хорошеньку!

На край света с ней,

Кабы знал дороженьку,

Скрылся б от людей!

Распахал бы пашенку,

Посадил бобы

И любил Дуняшеньку,

Не боясь судьбы.

Пусть беднялся, бился бы,

Не ел бы, не пил…

Да зато любился бы,

Сколько стало б сил!

Поручик правителя губернии (входит). Слышал? а?

Директор экономии. Да… да… отставлен, что ли… а?

Поручик правителя губернии. А вот узнаем. Вот самый ближайший его чиновник. (Подходит, смеясь, к Столбикову.) Гм!.. позвольте узнать, какую ленту получил его превосходительство?

Столбиков. Не знаю-с!

Директор экономии. Какой чин дали его превосходительству — военный или статский?

Столбиков. Не могу знать-с! (В сторону.) Вот давно ли кланялись, а теперь начинают подсмеиваться! Ну… видно, всё кончено!

Поручик правителя губернии. Ха-ха! гм… гм… понимаем.

Директор экономии. Очевидно, очевидно…

Вовремя этого разговора входят на цыпочках: советник палаты, губернский прокурор, два асессора и совестный судья. Все между собою шепчутся, иные посмеиваются.

Губернский прокурор. Отставлен? неужели?

1-й асессор. Да как вы узнали! Еще господь знает! впрочем, вероятно.

2-й асессор. Очень, очень вероятно!

Советник палаты. Нет никакого сомнения. Дело ясно!

Совестный судья. Очень, очень жаль!

Советник палаты. Слава богу! Я знал, что этим кончится… Я знал… ха-ха!

Директор экономии. Да, Иван Иванович! Ты таки поставил на своем.

Асессоры (оба). Вам, Иван Иванович! Вам честь и слава!

Столбиков (про себя). Ах они злодеи… Вот, подумаешь, радуются чужому горю!

Советник палаты. Ну уж если я принялся… так что-нибудь одно… помните, я говорил… ‘Кто-нибудь из нас падет — или я, или он!’, ха-ха!

Входят:

Губернский предводитель и два председателя (говоря). Господа! неужели правда… кто бы мог подумать!

Советник палаты. Да, примечайте… (Указывая на Столбикова.) Вон им взысканный чиновник… посмотрите, как печален… он всё знает… он у него по секретной части.

Губернский прокурор. Да, да… и говорят, что этот Столбиков такая голова, что, как ни подъезжай, словечка не вымозжишь.

Асессоры. Да, голова, голова!

Губернский прокурор и директор экономии подходят к Столбикову, жмут ему руку, тихо говоря и показывая на кабинет его превосходительства. Столбиков, показывая знаками, как будто ему приказано молчать. Пантомима должна быть комическая.

Губернский прокурор (отходит от него с негодованием). Как будто пень какой! ничего от него не выведаешь!

Поручик правителя губернии (также подходит и отходит). Точно у него языка нет! Точно он глух!.. и не понимает, что вокруг него делается!

Асессоры (тоже). Необыкновенная скромность!

Советник палаты. Напрасно хлопочете… уж я его знаю, господа… я всячески пробовал… ничего не говорит или несет такую чушь, точно сам не знает, что делает. (Смотрит на Столбикова.) А! Голова! Знал, кого выбрать по секретной части!

Директор экономии. Попробую я еще… (Подходит к Столбикову.) Да, скажите, пожалуйста… например… ведь правитель губернии отставлен?

Столбиков (с досадою). Не знаю-с! не могу знать!

Директор экономии (отходя). Гм!.. не знает… Знаем мы тебя!

Поручик правителя губернии (советнику палаты). А точно голова! стоило бы приобресть такого чиновника… понимаете… на случай, если…

Советник палаты (ему). Да, конечно… а вот мы сейчас поговорим с ним откровенно… (Подходит к Столбикову вместе с поручиком правителя губернии. Взяв Столбикова за руку.) Послушайте… ваша роль кончена… вы долго хлопотали о его пользах, с примерным усердием… теперь вам пора подумать о себе… куда вы денетесь… Вам надо заслужить у нового…

Поручик правителя губернии (хватая Столбикова за руку). С моей стороны… я готов вам дать место. Скажите, скажите, пожалуйста… ведь оно так? Его турнули?

Советник палаты. Турнули, а? Турнули? не -правда ли?

Столбиков (громко и решительно). Не могу знать! (В сторону.) Вот, в самом деле, пристали… как будто мне известно что-нибудь.

Советник палаты (отходя с досадою). Аспид!

Поручик правителя губернии (тоже). Дерево, а не чиновник! (Про себя.) А не худо бы мне сманить его по секретной части… Если, того, на случай, я на его место.

Являются председатель и молодой заседатель и остальные.

Директор экономии (встречая их). Ну, господа! Напрасно торопились к обеду! гроза прошла стороной!

Заседатель и председатель. Неужели в самом деле? Мы никак не ожидали! (Обращаясь к совестному судье.) Что вы об этом думаете?

Совестный судья. Крайне сожалею, господа, если это правда!

Советник палаты (подойдя к новопришедшим). Каков, господа! Чуфарится! обеды дает… Да вот почта привезет решительное!

Директор экономии (поручику правителя губернии). Только помешали нашему предположению! Ведь на какие стерляди-то звал нас откупщик… животрепещущие!

Поручик правителя губернии. Ну что ж делать! против воли и чувства… надобно пока покланяться.

Директор экономии. Да, пока, конечно пока!

Советник палаты. Недолго, недолго, господа! Сегодня же его не будет.

Губернский прокурор, директор экономии и асессоры. И поделом, и поделом!

Советник палаты. Не зазнавайся! Не обижай нас за плохую память, за короткий ум, за длинный язык… Есть ли человек, которого бы он не обидел своим языком! Всякого, верно всякого!

1-й асессор. Эх, вот еще на последнем обеде придрался ко мне, когда начали хвалить за столом портер, он вдруг ни с того, ни с другого ко мне: ‘У вас должно спросить, хорош ли портер, вы его любите’. Слова пустые, а ведь как того… честь самую задел… Портер! А! и откуда всё проведает! Портер! будто бы уж нельзя взять ни с кого дюжины портера. (Показывая на Столбикова.) Верно, этот гусь донес ему но секрету.

Советник палаты. У него, сударь, есть наушники… Я знаю… Вот когда недавно я был посылая осматривать главные дороги в наместничестве… он стороной и вели примечать за мной… Да меня по проведешь… ничего но заметили, ничего но узнали, а уж хотелось поддеть меня!

Поручик правителя губернии (тихо ему). А что, этак ведь, я думаю, воротился не с пустым?

Советник палаты (тихо ему). Как. же! чудесная пожива была! (Громко.) Да вот не узнал же… ха-ха-ха! Где ему меня провести!

Чиновники продолжают шептаться и пожимают руку советнику палаты.

Столбиков (про себя). Смотря на них, я вспомнил о замысловатой картине у нашего городничего: из людей в различных косых и кривых положениях составлены литеры, а из литер-то сведены слова и выходит надпись: таков ныне свет! — у меня так щемит сердце, что я сейчас хотел бы из них (указывая на присутствующих) составить такую надпись!

Явление 11

Те же и правитель губернии (во фраке, выходит скромно и важно, чиновники кланяются, некоторые подходят и говорят приветствия).

Два председателя, совестный судья, губернский предводитель и молодой заседатель. Свидетельствуем почтение вашему превосходительству. Здоровы ли вы?

Правитель губернии. Благодарю вас, господа. Здоров!

Советник палаты (иронически). Да, в самом деле, как драгоценное здоровье вашего превосходительства?

Директор экономии. Не расстроены ли вы? Спешу осведомиться!

Правитель губернии. Ничего, слава богу… (Советнику палаты.) А вы как? благополучно ли возвратились из командировки?.. Не беспокойно ли вам было в пути и не тяготило ли вас что при возвращении?

Советник палаты смущается. Между чиновниками ропот негодования.

1-й асессор (соседу). Каково! просто честь задевает. |

Губернский прокурор. Да, да! обида! личная обида! } Между

Директор экономии. Прошу покорно! } собой

Поручик правителя губернии. Это уж ни на что не |

похоже! какая обида! |

Столбиков (радостно, стоя у дверей). Ага! отпустил словцо! молодец! срезал! (Ухмыляется весело.) Когда буду правителем губернии — всё так буду срезывать!

Советник палаты (оправившись от смущения). Ничуть, ваше превосходительство! Я не тяготился этим поручением и с большим удовольствием воротился.

Правитель губернии. Но вы проехали губернию еще только по одной стороне, а если б кончили осмотр везде, конечно, вдвое больше удовольствия получили.

Поручик правителя губернии, директор экономии, губернский прокурор и асессоры (между собою). Каково! Бессовестный! Ехидная душа! Злодей!

Советник палаты (дерзко). Другую сторону я осмотрю, когда буду провожать из губернии кого поважней…

Правитель губернии. К чему такое беспокойство? (Отходит и говорит с губернским предводителем.)

Поручик правителя губернии (жмет советнику палаты руку). Браво!

Директор экономии, оба асессора делают то же.

Советник палаты. Я не в вас, господа! не дам обижать себя! ха-ха-ха!

Директор экономии. Да и мы… вот только узнаем наверно.

Асессоры. Да, да! только узнаем… мы его.

Явление 12

Те же и почтмейстер (с бумагами).

Почтмейстер. По приказанию вашего превосходительства… честь имею… (Подает пакет.)

Правитель губернии (c усмешкою распечатывает и читает про себя, все со вниманием на него смотрят, в лице его не заметно никакой перемены). Вот и почта. Не будет ли каких новостей? (Прочтя, говорит.) Ну, господа! наконец должно вам объявить, что я уже у вас не правитель губернии.

Всеобщее движение. Иные печалятся, большая часть радуется, иные не могут удержаться от невольного смеха, советник палаты щелкает пальцем от восторга.

Директор экономии. Я еще сам себе не верю!

Поручик правителя губернии. Не ослышался ли?

Совестный судья. Очень жаль!

Столбиков (невольно восклицает). Вот тебе и раз! (Утирает слезы.)

Все молчат. Правитель губернии стоит посреди общества и молча поглядывает на всех.

Правитель губернии. Меня так поразило это, что я прошу позволения оставить вас на короткое время. (Уходит.)

Советник палаты (вслед за ним). Сделайте милость! без церемонии.

По выходе правителя губернии раздается невольный взрыв радостного смеха, только очень немногие стоят печальны, потупив головы.

Советник палаты. Не говорил я, господа? а? Каково? Мне спасибо должны вы сказать… это я ссадил его, я… ха-ха! Вы мне должны воздвигнуть монумент за добавление от такого притеснителя.

Поручик правителя губернии. Уж подлинно благодарим! ха-ха-ха!

1-й асессор (подходя к советнику). В сердцах наших с сих пор воздвигнут уже незабвенный памятник вашему подвигу…

Чиновники (большая часть). Честь и слава, Иван Иванович! Честь и слава вам!

Советник палаты. Теперь не он меня, а я прижму его и потребую, чтобы он сегодня же очистил казенный дом. Ха-ха-ха!

Директор экономии. Точно, точно! Дом должно очистить… вы вправе потребовать… подсидели голубчика!

1-й асессор. Вот ему портер!

Советник палаты. Вот ему и тягостное мое возвращение! Не легко и самому теперь! (Подходя к Столбикову.) Ну что вы выиграли через свое молчание? что вы скажете?

Столбиков (плача). Ничего не скажу! оставьте меня! (Про себя.) Лучше бы меня кто прибил, только бы не отставляли такого начальника… Он бы их вышколил! (Плачет.)

Поручик правителя губернии (подходя к нему). Послушайте, идите-ка ко мне… хотите, я дам хорошее жалованье!..

Столбиков. Не надо мне!

Поручик правителя губернии. Да уж должность ваша кончилась, какая у него теперь секретная часть! ха-ха-ха! теперь у него уж нет секретов! уж мы внаем, что его столкнули. (Взяв за руку директора экономии.) К чему унижаться, роль отыграна! поедемте к откупщику обедать!

Директор экономии. Да! у него стерляди поважнее отставного правителя.

Советник палаты. Идем же, идем, господа?

Асессоры. Да куда же?

Директор экономии. Куда? разумеется, где можно отобедать посвободнее! (Многие идут к выходу.)

Совестный судья. Прилично ли, господа? Ведь вы званы?

Поручик правителя губернии. Тая! что же! неужели нам оставаться и слушать его заунывные песни!

Асессоры. Прошло идолопоклонство!

1-й председатель. Господа! у него всегда были обеды славные, остановитесь хоть потому… Живое оставляете, а мертвого ищете!

Директор экономии. Здравствующий откупщик лучше всякого отставного!

Советник палаты. Теперь ему не из чего угощать нас, сам пойдет скоро по миру… ха-ха-ха! Идемте к откупщику.

Столбиков. А чтобы вам подавиться у откупщика!

Поручик правителя губернии. Идем… хоть не накормил, а аппетиту придал!

Xор (уходящих).

Идем, идем к откупщику!

Теперь для нас он поважнее!

Чем здесь испытывать тоску —

Там лучше пить и есть дружнее…

(Обращаясь к Столбикову.)

А наш правитель отставной

Пусть пообедает с тобой.

(Уходят.)

Явление 13

Губернский предводитель, два председателя, советник, молодой заседатель и Столбиков (все стоят, печально потупя головы, не говоря ни слова. Столбиков у дверей печальнее всех). Потом правитель губернии.

1-й председатель (печально). Жаль, господа, такого деятельного и справедливого начальника! Он так хорошо знал свое дело, так ревностно заботился о благе губернии… Благодетельные следствия его попечений уж начали было показываться, и, что же?.. его отставили!

Совестный судья. Да, не дали ему искоренить зла, водворить порядок в нашей губернии! Жаль, очень жаль!

Молодой заседатель. Я бы лучше желал лишиться своего места, только бы его оставили…

Столбиков. А уж мне-то как жаль! Вот я читал в прописях, что добро никогда не остается без награждения, а зло без наказания. Вышло навыворот! Стало быть, и в печатном ошибки есть!

Правитель губернии (входит в полном мундире, шитье у него на мундире — генерал-поруческое. Он осматривает кругом и не может удержаться от невольного смеха). Ах, как я отгадал!

Губернский предводитель (подойдя к нему). Поверьте, ваше превосходительство, что мы все вполне чувствуем, как много добра желали вы нашей губернии, и глубоко сожалеем, что губерния лишается такого начальника.

Правитель губернии (обнимая его). Погодите, погодите! Вы увидите неожиданную развязку.

1-й председатель (подходя). Ваше превосходительство… извините, что многие чиновники не дождались вашего возвращения… они все…

Правитель губернии. Знаю, знаю… Это урок для вас… Не забывайте никогда этого их поступка… (Обращаясь ко второму председателю.) Простите меня… Я предполагал, что вы будете в числе их… Мы всегда не сходились с вами… я думал…

2-й председатель. Я спорил с вашим превосходительством для того, чтоб более воспользоваться вашими советами.

Правитель губернии (жмет ему руку, обращаясь к совестному судье). И совесть меня не оставила!

Совестный судья. Совесть является и без призыву… я вижу, что и вы, не боясь упреков совести, надели на себя лишнее шитье, и сгораю от нетерпения знать скорее развязку?

Губернский предводитель. Ваше превосходительство так веселы, что трудно поверить нашему несчастию… конечно, вы объявили, что более не правитель наш, но не больше ли вы для нас?

Правитель губернии. Так точно, друзья мои, служба моя удостоена монаршего внимания. Я генерал-поручик. Мне повелено в этой области быть правящий должностью наместника!

Крик радостного изумления вылетает из уст чиновников, они бросаются к правителю губернии и обнимают его.

Чиновники (все). Ах, возможно ли? так вот в чем дело! Позвольте от души поздравить!..

Столбиков в сильном волнении и радости восклицает: ‘А!’ Подбегает к начальнику и целует его руки.

Столбиков. А, ваше высокопревосходительство… Так вот оно… ха-ха-ха!

Правитель губернии (обнимая его). Спасибо, брат, за усердие. Я заметил твои искренние слезы!

Столбиков (в восхищении). Обнял сам! Его высокопревосходительство обнял меня! ха-ха-ха! Так вот оно что!.. Попляшут же теперь эти господа, которые ушли… Порадуются, да уж на другой манер!

Правитель губернии. Да, пора уж вывести их из недоумения. Они все по приказанию моему остановлены, и вы увидите новую картину… Столбиков! Сойди вниз и объяви ушедшим, чтоб воротились выслушать меня, но не говори ни слова о том, что здесь было.

Столбиков. Слушаю, ваше высокопревосходительство. (Уходит.)

Правитель губернии. Вы, господа, верно, догадываетесь, с какой целию я так поступил… Теперь мне остается объявить награды по заслугам…

За дверьми слышны голоса ушедших, и они входят в сопровождении Столбикова.

Поручик правителя губернии (входя). Идемте, господа! что за чудеса с нами делают!

Чиновники (вошедшие). Странно, странно!

Правитель губернии. Мне очень жаль, господа, что вы отказались доставить мне удовольствие провести день с вами…

Чиновники (вошедшие). Что же делать! у всякого свои обязанности!

Правитель губернии. Я должен был объявить вам волю высшего начальства, а вы ушли прежде времени. (Первому председателю.) Господин председатель, ваша ревностная служба награждена: управлению вашему вверяется эта губерния. Вы будете иметь хорошего помощника: вам назначен в советники этот господин. (Подводит к нему молодого заседателя.) А он определен на место советника (указывая на советника палаты), который за злоупотребления, известные правительству, за клевету, рассеваемую им на начальствующие лица, отрешается от должности.

Советник бледнеет и отходит в глубину.

Столбиков (радостно). Ага! Кащей! допекли! хорошенько!

Правитель губернии. Прочим господам чиновникам, о коих я ходатайствовал, кроме вас, господа… повелено объявить следующие чины. Приятнее всего для меня то, что я не расстаюся с вами, и как ваш наместник…

Чиновники (вошедшие, с притворною радостью). Как! Вы наш наместник? Как мы счастливы! Истинное желание наше исполнилось! Достойному достойное! Ваша отличная справедливость… отменное великодушие… поздравляем, поздравляем! от всего сердца!

Правитель губернии (удерживаясь от улыбки). Я еще поутру узнал о всех этих наградах и поручил пригласить вас, чтоб вместе разделить общую радость… но вы не дождались! До свидания. Предоставьте нам воспользоваться обедом, от которого вы отказались. Завтра я вступлю в должность. Кому прежде советовал подать в отставку, теперь требую… Желаю вам хорошего аппетита.

Чиновники (уволенные). Не подумайте чего-нибудь, ваше высокопревосходительство… так… недоразумение. (Приступают к уволенному советнику палаты.)

Поручик правителя губернии. Это вы, вы, Иван Иванович, меня отвели: я располагал непременно здесь обедать!

Директор экономии. Предостойный начальник! жаль, что мои злодеи поселили во мне такое дурное об нем мнение! Это всё вы, Иван Иванович!

Чиновники (уволенные) (советнику). Всё вы, всё вы!

Советник палаты. Да помилуйте, господа, не сами ли вы… я надеюсь…

Чиновники (уволенные). Нечего миловать! нечего надеяться! Достойному достойное… Вы всегда шли против его превосходительства и вооружали нас… Поделом вам! (К правителю губернии.) Простите, ваше превосходительство. (Идут к выходу, наступая на советника.)

Поверьте, мы к вам глубочайшее

Почтенье питали всегда,

И счастье для нас величайшее,

Что вас миновала беда!

Приносим мы вам поздравление,

От сердца желаем всех благ!

Глубокое к вам уважение

Вовек не угаснет в сердцах!

(Уходят.)

Правитель губернии (вслед им). Прощайте, господа, желаю вам хорошего аппетита.

Явление 14

Правитель губернии, чиновники (оставшиеся к обеду), Столбиков и Игнатьич.

Правитель губернии. Идемте, господа, обедать…

Входит Игнатьич.

А! вот еще нужно кончить с ними. Столбиков, подите сюда, и ты.

Игнатьич (подходя к нему). Что прикажете, ваше превосходительство?

Столбиков (шепчет Игнатъичу). Ваше высокопревосходительство… разве не знаешь?..

Правитель губернии (Игнатъичу). Вот письма… (Дает письма и деньги.) Они тебе помогут… Важные лица, которым они писаны, заступятся и поддержат тебя… пообедавши, немедленно отправляйтесь в Москву… Столбиков мне не нужен. Для себя он уже в приличном чине, далее которого не пойдет, да и служба от него не потеряет ровно ничего…

Столбиков. Когда буду правителем губернии, непременно буду так говорить.

Правитель губернии. Конечно, одним почерком пера можно было всё в этом деле поправить, но ему для опыта дается законный ход и форменный порядок до самого окончания. По новости наместничеств они могут показать, не существует ли недостатков в узаконениях… Столбиков же от этого ничего не потеряет. А действия твои я скоро увижу.

Игнатьич. Помилуйте… Все силы употреблю… я и сплю и вижу, чтоб обличить этого злодея Жиломотова… возвратить отнятое Петру Степановичу.

Правитель губернии (к гостям). Идемте… (Игнатъичу.) Поди за мной… я тебе выдам деньги.

Уходят все, кроме Столбикова.

Явление 15

Столбиков (один). В Москву! мне ехать в Москву, когда сердце мое не может выехать ни на шаг из здешней губернии, в которой живет она, моя Дунечка… когда в ней кипят обуревающие страсти! когда мы с нею втихомолку поклялись любить и пламенеть до гробовой доски!.. Ах! да что же это… она даже нейдет со мною проститься… Я дал ей клятву, что только выиграю хоть одну процессию, сейчас сыграть с ней свадьбу, связать наши сердца бракосочетательным узлом навеки нерушимо… Ах, вот она! (Оглянувшись в столовую.) А там уж, кажись, и супец кушают!

Явление 16

Столбиков, Дунечка, потом Игнатьич. Столбиков, увидя входящую Дунечку, тотчас падает на оба колена.

Столбиков. Дунечка! Разлука нам грозит. Но вы всё-таки будьте уверены…

Скорей согласен умереть,

Чем вас слезящу вечно зреть!

(Целует с жаром обе ее руки.) Ах! как хорошо… забористо!

Дунечка. Ах, Петр Степанович… Я верю вашим клятвам. Но всё думаю, что вы меня забудете! Столбиков. Ох, Дунечка!..

Скорей я пить и есть забуду,

Умру… но верен вам пребуду!

Игнатьич (показываясь в дверях столовой). Петр Степанович! Его высокопревосходительство приказал вам сказать, что сейчас подадут ваш любимый соус.

Столбиков. Ах, соус! ах, Дунечка! разлука! боже всемогущий! (Целует ее.) Тут в горести ждет она! Там ждет славный соус…

Ах, как кипит ужасно кровь!

Да хоть кого в озноб тут кинет.

Здесь разгорается любовь,

А там любимый соус стынет.

Прощайте, прощайте, сердце души моей… весь мой пламень здесь… Ах, боюсь… съедят…

Дуняша!.. соус… Вот борьба!

Не измените ж только слову-с…

А мне идти велит судьба. (Идет.)

Прости, Дуняша,

(подходит к столовой)

Здравствуй, соус!

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

ЛОВУШКА ОПЕКУНА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Макар Тимофеевич Жиломотов, городничий.

Фекла Петровна, жена его.

Малаша, их дочь.

Петр Степанович Столбиков.

Ивановна, нянька Малаши.

Петигорошкин, поверенный Жиломотова.

Явление 1

Фекла Петровна и Малаша (входят вместе).

Фекла Петровна. Да, дочь моя, мы теперь в большой опасности, нужно всеми силами стараться отвратить несчастье, ты обязана, как наше любимое рождение, помогать нам в беде… Отец твой говорит, что поправить дело нельзя иначе, как нужно примерно помириться с Столбиковым… А как помириться… нужно, чтоб он непременно влюбился в тебя… Ты как наше любимое рождение должна будешь, когда приедет нареченный женишок Петр Степанович, ты должна ему непременно понравиться, то есть пронзить сердце его насквозь!

Малаша. Да как же это, маменька, я пронжу его сердце насквозь? Ведь я этого не умею.

Фекла Петровна. Стыдись, Малашенька! В твои лета спрашивать об этом… на то у тебя глаза…

Малаша. Да ведь прежде сами вы бранили меня, когда я старалась нравиться другим женихам.

Фекла Петровна. Другие нам не годились, а Петр Степаныч может погубить нас, если ты ему не приглянешься, пожалуйста же, как увидишь его, то вздохни понежнее, да и прихлопни глазами.

Малаша улыбается и делает гримасы глазами.

Малаша. Вот так?

Фекла Петровна. Нет, ты не так… Неужто прихлопнуть-то не умеешь?

Малаша. Ну да как же, маменька?

Фекла Петровна. А вот как, когда на солнце поглядишь… вдруг прищуришься… (Показывает на веки.) То есть мигни да и открой, и опять погляди нежно… А потом губки вот так сожми покрасивее и позаманчивей…

Малаша. Да как это? право, я не знаю…

Фекла Петровна. Ну да вот как, когда покушаешь приятного варенья… понимаешь?

Малаша. А! вот так, маменька? (Делает гримасы.)

Фекла Петровна. Ну так… хорошо… да говори-то с ним понежней и всё смотри прямо в глаза ему. Пусть себе влюбляется, как дурень какой… Он ведь хоть глуп, а богат страшно!

Малаша. А! вот что!

Фекла Петровна. А когда он ручку возьмет поцеловать, а ты и ущипни себя в которую-нибудь щечку, так чтоб он не видал, да и покрасней вся… вздохни и скажи: ‘Ах, Петр Степаныч!’ — и глаза опусти, понимаешь?

Малаша. Понимаю, маменька. Да что же из того будет?

Фекла Петровна. Как что! Ведь я ж тебе говорю: отец твой поссорился с Петром Степанычем за опекунство, а теперь всем нам плохо приходит… Если же Столбиков влюбится в тебя да на тебе женится, то сделает тебя богатейшею госпожою, а с отцом навсегда помирится… постарайся же, душенька… тут наша общая польза… обморочь его, глупенького, хорошенького.

Малаша. Хорошо, маменька, я постараюсь угодить тятеньке…

Фекла Петровна. Ах! как я тобой довольна… ты, точно, дочь наша! (Целует ее.) А как уж мы навсегда завладеем его имением, тогда-то заживем припеваючи!

Явление 2

Те же и Жиломотов (входит напуганный с бумагою).

Жиломотов (громко восклицает). О, правосудие!

Феклуша! спаси! укрой грешную голову от правосудия!

Фекла Петровна. Что такое? что еще за несчастье?

Жиломотов. Грабят опекуна! разоряют! Представь себе, получен указ, который повелевает: дабы все три меняю Петра Столбикова, находящиеся у меня под опекой, были все непременно в целости сданы законному совершеннолетнему наследнику оных, Петру Степановичу Столбикову!.. а?.. ему, дураку, молокососу,— такое имение! А если кто купил — отобрать сполна, а тому отыскивать своего на опекуне Макаре Жиломотове за беззаконную продажу! Мало того: меня как опекуна, действовавшего лично в похищении имения, объявить пред всем дворянством во время выборов, удалить из собрания и предать суду!.. Каково?

Фекла Петровна (подняв руки). Ах! смерть моя!

Жиломотов (бросаясь в кресло). Ох! доехали!

Малаша. Ах! бедный тятенька!

Фекла Петровна. Дожили и мы, видно, до черного денька, прогневали господа! И неужли уж всё Докончено?.. а? говори! известно ли. всем про этот указ? дорезывай, голубчик Макар Тимофеич!

Жиломотов. Нет еще… Он только пришел… пока еще никто не знает о решении.

Фекла Петровна. А! Ну так еще дело, кажись, поправное… не надобно только зевать… надо приняться теперь хлопотать поосторожнее… Только бы нам поймать поскорей Петра Степановича и, волей или неволей, затащить сюда…

Жиломотов. Ох! Я уж принял все меры. Столбикова стерегут на всех заставах… во всех соседних городках и, как только он покажется, разом привезут его к нам.

Фекла Петровна. А где он теперь, дурень, проживает? в Москве или у родственников?

Жиломотов. Из Москвы мне писали, что он, по совету поверенного, не дождавшись решения дела, уехал к своей проклятой тетке без копейки денег… Бьется, говорят, как калашник… а вчера меня уведомил один стряпчий, что якобы Столбиков от тетки тоже давно выехал и сватается по разным местам, жил будто бы у многих помещиков в должности управителя.

Фекла Петровна. А дошло ли до него хоть одно письмо, что ты писал насчет мировой?..

Жиломотов. Не знаю! стряпчий не пишет… Теперь, говорят, он будто сюда едет к какому-то своему дяде… вот я в велел Петигорошкину перехватить его.

Фекла Петровна. Дай-то бог! Михайло Федорыч Петигорошкин не прозевает… Надо только стараться, чтоб по приезде сюда Столбиков ни от кого не узнал, что дело его выиграно… Потом женить его поскорей на Малаше, если он только уж не женился, да и концы в воду…

Жиломотов. Вестимо, тогда и концы в воду, а теперь он у меня вот где сидит! вся у меня надежда на Петигорошкина… он такой проныра, что за деньги в огонь пойдет. Надо бы с ним расплатиться, да жаль мне расставаться с казною… он же, я чай, считает на мне куда много! впрочем, я отделаюсь одними посулами. Ах! да никак это он!

Явление 3

То же и Петигорошкин (одет по-дорожному).

Петигорошкин. Радуйтесь, радуйтесь, Макар Тимофеич! по вашему приказу я отыскал Петра Степаныча!

Жиломотов и Фекла <Петровна>. Отыскал! Слава богу! где, как, у кого?

Петигорошкин. Уф! на последней станции под городом и в самом горестном виде… Он задолжал за постой и не мог расплатиться… денег у него ни гроша… я как узнал его, так и к нему на шею! обласкал его, заплатил долг, накормил, а потом вручил письмо ваше насчет мировой… Несчастный крайне обрадовался вашему предложению… плакал, рассказывая мне свои похождения в Москве и потом проживание у разных помещиков… а я, не будь плох, как раз нанял ему лихую тройку да и отправил его к вам, батюшка Макар Тимофеевич… Сам же, знаете, поскакал вперед, чтоб этак обрадовать и приготовить вас к приличному принятию вышереченного гуся.

Жиломотов. Благодарю, благодарю вас, благодетель мой, у меня вот так и отлегло от сердца, уф! я готов расцеловать вас, как родного отца! (Целует и обнимает.)

Фекла Петровна. Ах, и я не знаю, как изъявить свою радость и благодарность!.. вы истинно благородный человек! Сколько вы для нас сделали!

Петигорошкин (холодно принимая их ласку). Да-с!.. таки довольно! если б сосчитать всё, так оно бы порядочно набралось… Пора бы уже, Макар Тимофеевич, подумать о должном мне вознаграждении. В последнее же время было множество непредвиденных расходов, кои я всенижайше прошу вас ныне мне возвратить… (Вынимая бумагу.) Вот подробнейшее изложение моих трудов и расходов…

Жиломотов. После, после, батюшка Михайло Федорович… Теперь, знаете, еще не время…

Петигорошкин. После! Не время! Да помилуйте!.. когда же? Нет, воля ваша, за мои кровавые, за мои неусыпные труды, бог видит, не грех взять!.. Да притом еще, знаете, я шел против сироты,— прости господи мое прегрешение! тут казус такой… что его нужно окончить поскорее… Я же теперь хлопочу по разным тяжбам, завожу процессы с помещиками, вы знаете, это моя пища, мое существование, пожалуйста, разочтемтесь…

Фекла Петровна. Полноте, полноте! Вот как устроится мировая и женится этот дурень на дочери нашей, тогда ничего не пожалеем…

Жиломотов. Конечно, конечно… Тогда что хочешь требуй… за долг, за долг почту себе… А теперь, право слово, и денег-то нет…

Петигорошкин. Батенька! Не сули ты журавля в небе, а дай синицу в руки. Ведь я тебя давно знаю, Макар Тимофеевич!

Жиломотов. Тем лучше, чего ж ты сомневаешься?

Петигорошкин. А как придет указ о решении дела? так ты мне, пожалуй, и двери укажешь! Я ведь тебя знаю, Макар Тимофеевич!

Жиломотов (прерывая его). Полноте, полноте… мы, кажется, такие друзья…

Петигорошкин. Знаю, батенька, дружба — дружбой, а служба — службой. Смотрите же, ие забудьте моих услуг, я приду сегодня… Прощайте…

Жиломотов. Прощайте, мой любезнейший, почтеннейший!..

Петигорошкин. Ладно, ладно, мой дражайший, приготовьте, что следует. (Уходит.)

Жиломотов. Ну, слава богу! отделались от скареда!.. теперь кабы только Столбиков поскорее приехал… уж вы постарайтесь тут, настройте Малашу, а я побегу приготовить ему комнату да велю позвать, на случаи, портного. (Уходит.)

Явление 4

Фекла Петровна и Малаша.

Фекла Петровна (суетясь). Малашенька! едет!.. едет… что бы, это такое сказать ему? А?

Малаша. А что бы такое, маменька? а?

Фекла Петровна. Побольше изъявляй ему чувствительного. Я так же поступала, когда поражала сердце Макара Тимофеевича.

Малаша. А как ему ничего во мне не понравится?

Фекла Петровна. Авось, бог милостив! у меня хоть умри, а понравься ему всенепременно! слышишь?

Малаша. Слышу, маменька…

Фекла Петровна. При каждом его слове делай нежную книксу. Слышишь ли?

Малаша. Ах, боже мой! слышу, маменька…

Фекла Петровна. Ведь, коли он на тебе не женится, мы погибли! понимаешь ли?

Малаша. Понимаю, маменька… да хорош ли он собой-то?

Фекла Петровна. А я-то почем знаю! слышала, муж говорит, что он глуп очень, это прекрасно!

Ты не заботься о пустом:

Жить с умным мужем несподручно,

А с богатейшим дураком

Век проживешь благополучно!

Теперь грозит несчастье нам,

А женим дурня — всё забудем,

Ведь нынче счастье дуракам,

Авось и мы счастливы будем!

Явление 5

Те же, Ивановна, потом Столбиков.

Ивановна (торопливо). Фекла Петровна! барыня! приехал жданный гость! на тележке прикатил!

Фекла Петровна и Малаша. Неужто он?

Ивановна. Он, он, родная. Я, говорит, дворянин, отставной! Петр Степаныч, говорит, по армии Столбиков!

Фекла Петровна. Слава богу! проси скорее…

Ивановна идет к дверям.

Малаша. Ах, маменька, как у меня сердце дрожит…

Фекла Петровна. Ну, добрый знак! Это, говорят, предчувствие такое…

Ивановна (в дверях). Милости просим, ненаглядный, пожалуйте…

Столбиков входит, одетый бедно, с чемоданчиком под мышкой.

Фекла Петровна (громогласно). Здравствуйте, батюшка Петр Степаныч! в кои-то годы привел мне бог увидеться и познакомиться с вами!.. (Хочет его обнять.)

Ивановна. Да, да, в кои-то годы, ваше благородие!.. (Осмотрев его, уходит.) ‘

Столбиков (серьезно отстраняя ее объятия). Позвольте-с… начнемте, как подобает… (Целует руку, потом, не выпуская ее руки, смотрит в глаза и говорит.) Позвольте узнать: с кем имею честь… в первый раз родяся видеться?

Фекла Петровна. Как же, мой батюшка, ведь я Фекла Петровна!..

Столбиков. Ах, это очень приятно…

Фекла Петровна. Ведь я жена Макара-то Тимофеича! вашего доброго опекуна. Матушка ваша, покойница, была со мною очень дружна и, предчувствуя свою близкую кончину… дай бог ей царство небесное! всегда меня просила взять вас на свои руки, мы так и сделали, исполнили долг свой… а как это случилось, что мы с вами никогда не видались,— право, не знаю! хоть умереть, не знаю!..

Столбиков (особо). Какой лестный прием! что бы им сказать на это? (Ей.) Это оттого, что… я не имел честя быть вам знаком… оттого, что я получал образование, приличное моим летам, в деревне у отца Филиппа… а потому я не имел чести быть с вами знаком… да и матушка, покойница, тоже не имела чести быть с вами знакома… оттого-то я и не имею чести вас помнить…

Фекла Петровна. Куда же вам и помнить! вы были еще махоньким, когда она изволила преставиться… я в тот год родила Малашу… вот дочь моя, батюшка Петр Степаныч! (Малаше.) Малаша! сделай книксу Петру Сте-нанычу! и познакомься… (Ему.) Прошу вас, батюшка, полюбить ее равно как и нас…

Столбиков (увидя ее, вздрагивает и говорит про себя). Ах! что это! какая единственная наружность! заманчивее Дунечки… как полна и благообразна! а глазки, хоть и махонькие, но канальские! (С неловкостью подходит к руке Малаши.) Позвольте-с… иметь столь неожиданное удовольствие… (Поцеловав, про себя.) Усладительное чувство! (Обращаясь к Фекле.) После столь долгих несчастий позвольте, Фекла Петровна, еще учинить нежное лобзанье!

Фекла Петровна. Помилуйте, родной мой, о удовольствием.

Столбиков (целуя руки Малаши, говорит ей). Какой особенный вкус в этом прикосновении!.. какие вы добрые, должно быть, Маланья Макаровна… (Отходит с разными ужимками и поклонами.)

Фекла Петровна. О, что до доброты души, так уж, батюшка, другой подобной не найдете… (Ей.) Малаша, не конфузься, сделай еще книксу Петру Степанычу… (Малаша исполняет.) Зато уж я и люблю ее, голубушку… нечего сказать, она и заслуживает любовь.

Столбиков с намерением, глядя на Малашу, кашляет.

А уж воспитала я ее, отец мой, сколько возможно деликатнее…

Столбиков. Ах! я это с первого взгляда заметил, как они ловки…

Фекла Петровна. Да, батюшка, ни в каком городе появиться с нею не стыдно будет, если бог, по милости своей, пошлет хорошего женишка…

Столбиков (снова вздохнув, кашлянул). Ах, совершенная правда-с!

Фекла Петровна. Конечно, загадывать не смею, но, если выйдет судьба хорошая, уж я приданого не пожалею. Садитесь, батюшка, садитесь… Другим детям даст отец, это его воля, но Малаше я назначаю всю мою собственность: жемчуги, брильянты, золотые и серебряные вещи и деревню, всё, всё ей!..

Столбиков. Ах, какие вы добрые, Фекла Петровна!..

Фекла Петровна. Да как же иначе, мой батюшка? стоит ли нам, старикам, беречь что-нибудь, когда любимая дочка невестой глядит.

Столбиков. Да-с, конечно-с… (Особо, бросив взгляд на Малашу.) Да и глядит-то как усладительно!

Фекла Петровна. Эх, родной, всё рада отдать, лишь бы господь сочетал святыми узами с хорошим человеком. Не так ли?

Столбиков. Ах! ваша правда-с! (Особо.) Что это! Малашенька, глядя на меня, улыбнулась?..

Фекла Петровна. Мы вот, родной, всегда принимали в вас полное участие, как в родном детище… позвольте старухе обнять и поцеловать вас… боже милостивый! Экой молодец, подумаешь!.. глядя на вас, у меня так слезки и льются… вот кабы бог наградил меня таким сыночком! (Целует его в голову.) Не правда ли, батюшка?

Столбиков (глядя на Малашу). Конечно-с… хорошо бы было такое… божие милосердие… но Макар Тимофеич со мною в тяжбе и человек он очень строптивой натуры…

Фекла Петровна (перебив его). Что вы! Макар-от Тимофеич? да это предобрейшая душа! да он рад всё отдать, лишь бы помириться, да вы бескорыстнее человека не найдете…

Столбиков. Неужли-с? да как же я-то до сих пор испытывал всё ужасные бедствия?

Фекла Петровна. Не знаю, батюшка, только Макарушка мой тут, право, не причиной. (Встает.) Да что он нейдет? верно, хлопочет по должности или готовит вам хорошее помещение… сейчас уверитесь, батюшка, в его чистосердечии. Малашенька! скорей приготовь позавтракать Петру Степанычу, да и угости сама, будь хозяйкой!..

Малаша. Извольте, маменька, с удовольствием!.. (Подходя к Столбикову, делает ему еще книксу.) Сейчас, Петр Степаныч! (Уходит.)

Столбиков (особо). Ах! что за милая кникса!..

Фекла Петровна (ему). Каково образована, батюшка?

Столбиков. Ах! не спрашивайте! единственно!

Фекла Петровна. Да уж грешно похаять. Сейчас побегу и я за Макарушкой, он лично уверит вас в своем отеческом расположении. (Особо.) Попался, голубчик! (Уходит.)

Явление 6

Столбиков (один). Скажите, какая добрейшая душа эта Фекла Петровна! неужто и мой злодей, Макар Тимофеич, таков же стал? ах, как бы это хорошо было! впрочем, коли он в письме предлагает сам помириться, так, верно, совсем переродился в эти семь лет… верно, ему жаль меня стало, дай-то бог! а какая у них Малашенька-то! почище моей Дунечки, которую я бросил так безжалостно. Та была заманчива, а эта привлекательна… бровки черные, густые, сросшиеся… шейка толстенька, коротенькая, унизанная жемчугами… славная барышня! она с первого раза как-то пришлась мне по вкусу… ах, кабы помириться!.. предался бы опять обуреваемой страсти!.. а какие у этой Малаши ручки! просто две — четырех стоят! а уж губки как привлекательны! пухленькие, словно подушечки… так вот и сулят блаженство тому, кого она осчастливит поцелуем… ах, кабы помириться с Жиломотовым да получить хоть одну часть из моего имения, ей-богу бы женился! да как только приступить к этому?

Неужли, о судьба! не поможешь мне ты?

Неужли мне нельзя избежать нищеты?

Для того ль я на свет родился богачом,

Чтобы слезы всегда утирать кулаком?

И зачем здесь теперь я узрел красоту?

Не полюбит она без гроша сироту!

Он ограблен людьми — что же есть у него?

Яко наг, яко благ, яко нет ничего!

(Садится и задумывается.)

Явление 7

Столбиков и Ивановна (вносит завтрак).

Ивановна (ставит на стол поднос). Милости просим, батюшка, дорогой гость, кушай во здравие, ваше благородие… просим любить да жаловать слуг своих… Барышня велела сказать, что она сама всё приготовила, а мне пока приказала просить вас… пожалуйте, подкрепитесь с дороги.

Столбиков. Спасибо, старушка, как тебя зовут?

Ивановна. Ивановна, голубчик, полюбите старуху, я на своих руках вынянчила Маланью Макаровну. Пожалуйте…

Столбиков. Спасибо, Ивановна, что-то аппетит у меня пропал… (Опять задумывается.)

Ивановна. Вот! Э, да отчего так, ваше благородие, смутен и невесел? али что не нравится?

Столбиков. Так-с… ничего-с… может быть, нельзя сказать-с.

Ивановна. Ах батюшки-светы! да уж не зазноба ли какая у вашего благородия?

Столбиков (посмотрев на нее и громко вздохнув, произносит). Влюблен-с!..

Ивановна. Ну, доброе дело! я сразу угадала! хе! хе! хе! да уж не Маланья ли Макаровна сокрушила ваше благородие?

Столбиков (с жаром). Ах! да кто ж другой может сделать меня несчастным, как не эта богиня!

Ивановна (особо). А! да он и точно выходит мякушка! услужу же я барышне и барыне, благо сами дозволили! (Ему.) И, ваше благородие! это, по-нашему, плевое дело! Что и думать! я вас научу, так девка к вечеру наша будет!

Столбиков (вскочив). Неужто? Ивановна! Матушка! Что ты говоришь? научи ради бога! вечно буду благодарен! расцелую тебя, как мать родную!

Ивановна. Извольте, ваше благородие, извольте… только впрямь ли она зазнобила ваше ретивое?

Столбиков. Ах! не спрашивай! просто вот в самую глубину сердца вся тах? сразу и прошла!

Ивановна. Ну так теперь вот как следует сотворить дельце: постарайся-ка ты, голубчик барин, поймать Маланью-то Макаровну с глазу на глаз и, не говоря доброго слова, чмок ее в руку, покамече, так, чтоб у нее жилки задрожали!..

Столбиков. Да уж я при матушке раза три чмокнул преизрядно.

Ивановна. При матушке — особ-статья, а с глазу на глаз выйдет, ваше благородие, свое, другое… как облобызаешь, она и спросит тебя: ‘Нетто вы любите меня?’, а ты тут и рассыпься медовыми речами, какие чувствия питаешь, да зови и ее полюбить себя. Вот она и скажет: ‘Я, ваше благородие, любиться готова, но только честив и благовидно, не иначе как через законный брак’. А ты тут и молви ей: ‘Не на что ж и я иду, как на этакой путь!’ Вот тогда и к родителям за благословением, да по рукам, да и за свадебку!

Столбиков (в восторге). Голубушка! нянюшка ты моя!.. (Хватив ее за голову обеими руками.) Ивановна! Красавица! Ты мне голову к плечам приставила! дай расцелую твою седую головку!

Ивановна. То-то же! уж я, грешная, знаю, как дела-то делаются. (Увидя Малашу, которая вдали подслушала их.) А! да вот никак и барышня… Ну, ваше благородие, пока родители не мешают, с богом! авось и на вашей улице будет праздник!.. (Особо.) Расскажу всё барину и барыне, вот обрадуются! да, чай, и скажут: ай да Ивановна! сваха ты, братец, знатная сваха! (Уходит, указывая Малаше на Столбикова, который, увидя ее, конфузится и не смеет подойти.)

Явление 8

Столбиков и Малаша (оба, далеко друг от друга, поглядывают украдкой, он покашливает и вздыхает громко, она перебирает пальцами передник).

Столбиков (после некоторого молчания, про себя). Ох! сердце так и прыгает, точно рыба на горячей сковороде… Что бы ей сказать?.. Ума не приложу, как взглянул на нее, мою пулярдочку, так вся наука Ивановны из головы вылетела!.. (Увидя, что Малаша к нему приближается.) А! подходит! подходит! (Снова вздыхает.) Ох! голубушка моя! еще приблизилась!

Малаша (с робостью). Отдохнули ли вы, Петр Степаныч?

Столбиков (в сторону). А! заводит! сама заводит! (Ей.) Отличным образом отдохнул, Маланья Макаровна! хотел было прилечь и соснуть, да не решился… побоялся обеспокоить-с…

Маланья. Отчего же-с? ведь вы, чай, устали?

Столбиков. Да совестно-с!.. я, изволите видеть, слишком чувствительно храплю во сне… (В сторону.) Что бы у нее спросить этак поинтереснее?.. (Ей.) Апродо! вы не пугаетесь, когда кто-нибудь близко храпит?..

Малаша. О нет-с! нисколько!.. (Помолчав и поглядев на него.) Я и сама иногда даже няню разбужаю!..

Столбиков. Скажите!.. (В восторге, про себя.) Что за любезная девица! Кончено! она должна быть моею!

Малаша. А что ж вы это ничего не покушаете?.. Пожалуйста-с, будьте как дома… я сама приготовляла закуску!

Столбиков (смело). Вы сами… позвольте, позвольте… что ж вы изволили для меня приготовить?.. (Идет к столу.)

Малаша. Вот-с, пирожки, ватрушки-с, цыпленочек-с, уточка-с…

Столбиков. И это всё вы сами?

Малаша. Сама-с!

Столбиков. Редкая хозяйка-с!.. Скажите, и барашка этого вы же сделали? из масла?

Малаша. Я-с!

Столбиков. С отличительным искусством! какая мордочка, рожки, жаль тронуть!..

Малаша. Помилуйте, чего ж жалеть! я сделаю другого!

Столбиков. О, я знаю, вам это ничего не значит-с!.. позвольте же, вон я ватрушки… но что ж вы сами?.. сделайте одолжение, будьте так великодушны, присоединитесь со мной!

Малаша (садясь). Ах, если вам не противно, я о удовольствием!

Столбиков (в сторону). Села! у! так и охватило нежным жаром!

Малаша. Вам нравятся мои ватрушки-с?

Столбиков (нежно). Зачем вам? не скажу-с… после узнаете!

Малаша. Отчего-с?

Столбиков. А оттого-с!.. (В сторону.) Что за пухленькие щечки! Даже глаза из-за них чуть видны.

Малаша (скатав шарик из хлеба). А что бы вы сделали с этим шариком?

Столбиков (в сторону). А! понимаю, в чем дело… надо подняться на нежности… (Ей.) С этим шариком?.. я выкинул бы его за окно.

Малаша. Это я-с!

Столбиков. Ах, неправда-с!

Малаша. Право-с, я на себя задумала… так вы бы меня за окно?

Столбиков. О нет-с, как можно думать… да я бы вас не только за окно… но поставил бы под стеклышко и любовался бы раз по сту в минуту… я думал, что вы загадали на маменьку или на няню… а загадайте теперь на себя, так увидите, что я скажу.

Малаша (скатав другой шарик). Ну, что бы вы сделали с этим шариком?

Столбиков (в сторону). Брякну без обиняков. (Ей.) Поцеловал бы!

Малаша (сконфузясь). Ах, это я-с!

Столбиков. Вы! Что вы говорите! это вы!.. как же я угадал!.. Маланья Макаровна, скажите, и вы не сердились бы, если я взаправду… вы молчите?

Малаша (стыдливо). Ах, кто молчит, тот… может быть, лучше делает, нежели говорит!

Столбиков (в восторге продолжает есть). Маланья Макаровна!.. Что я вижу! вы покраснели, как маковка!.. Скажите, неужли я в самом деле так счастлив? неужли я после стольких несчастий обрету наконец такое счастье подле вас… неужли?.. (В сторону.) Дурацкая ватрушка засела в горле!.. (Ей.) Маланья Макаровна!.. гм!.. Маланья Макаровна! неужли вы будете до того милостивы, что решитесь, что позволите!.. Маланья Макаровна! я не в силах больше молчать!

Я в вас влюблен, без всякой шутки,

Влюблен, что только силы есть…

Малаша.

Покушайте же этой утки…

Столбиков.

Я вас самих хотел бы съесть!

Малаша.

Хоть выпейте наливки кружку…

Столбиков.

Ах, дайте ручку мне скорей!

Малаша.

Да съешьте прежде хоть ватрушку.

Столбиков.

Вы всех ватрушек мне милей!

Вы быть должны навек моею! |

Не то ведь я на всё решусь… |

Я петлю навяжу на шею, |

Ватрушкой этой задавлюсь! |

} Вместе.

Малаша. |

О нет-с, я красотой своею, |

Поверьте, мало так горжусь, |

Что даже отвечать не смею!..

Мужчинам верить я боюсь!

Столбиков. Не сомневайтесь, Маланья Макаровна! Клянусь, как честный столбовой дворянин!..

Малаша. А о шарике вы и забыли?

Столбиков. Ах! как забыть! помню, по гроб буду помнить, Маланья Макаровна! ручку, с вашего позволенья, ручку! (Целует руку.) Ммм… Маланья Макаровна! О, счастье! Что это мы делаем такое?

Малаша. Ах, какой стыд!

Столбиков. Но не подумайте, мой ангельчик, чего-нибудь… я не иначе как через законный брак желаю обладать вами…

Малаша. А как же, душенька, иначе я ни за какие деньги не полюбила бы вас…

Столбиков. Ах! как я блажен!.. Пойду сейчас же к вашим родителям, упаду к ногам…

Малаша. Нет, мой дружочек, не падайте, не торопитесь… вы их испугаете… ведь я у них одна. Конечно, у маменьки всё уже для меня приготовлено, даже подвенечное платье…

Столбиков. Так уж не откладывайте!.. позвольте мне кончить всё разом! или жизнь, или смерть произнесите!

Малаша. Т-с! вот тятенька и маменька!

Явление 9

Те же, Жиломотов и Фекла Петровна (которые к концу сцены подсматривали за ними).

Жиломотов (бросаясь в объятия Столбикова). А! Петр Степаныч! драгоценный мой Петр Степаныч! сколько лет, сколько зим мы с вами не видались! не грех ли это забыть своего искреннего друга! Да знаете ли, сколько я искал вас, чтоб кончить наши пустые делишки и заключить мировую! а вы!.. нехорошо, Петр Степаныч, право, нехорошо! я думал, что вы оцените мою привязанность, увидите мое бескорыстие и наградите меня, как доброго опекуна… жаль, батюшка, что я так жестоко ошибся… стало, я трудился понапрасну…

Столбиков (в замешательстве). Помилуйте, Макар Тимофеич!.. я совсем другое… я думал… я видел, что вы сами, напротив того… впрочем, если я действительно ошибся, виноват, прошу прощения!..

Жиломотов. Ага! теперь другое заговорили! Ну, слава богу, наконец вы образумились!.. вы меня худо понимали, Петр Степаныч! я человек добрый, незлопамятный!.. Ну давайте руку, поцелуемтесь! мир! Феклуша, Малаша, радуйтесь и поздравляйте нас! Мир навеки нерушимый!

Фекла Петровна. Поздравляю! поздравляю, мои голубчики!

Малаша. Ах, и я тоже!

Жиломотов (почти со слезами). Наконец я дождался радости! наконец я свалил с себя тяжелую ношу! ведь гнев ваш, Петр Степаныч, как камень лежал у меня на сердце!

Столбиков (рыдая). Макар Тимофеич!..

Жиломотов (также). Петр Степаныч! ведь вы не знаете, как я вас люблю! Да можно ли так любить и сына родного!

Столбиков (также). Макар Тимофеич!

Жиломотов. Петр Степаныч! мир ненарушимый! пропадай все тяжбы и распри людские! дружба дороже всех благ земных!

Столбиков (еще громче). Макар Тимофеич!.. нет, вы не человек!..

Жиломотов. Петр Степаныч! Помилуйте, такой же смертный!

Столбиков. Нет, клянусь честью, вы не человек!.. вы что-то другое… вы меня совершенно оживили!.. я не могу еще поверить… неужли это вы, неужли я перестану бедствовать?

Жиломотов. Ну, полноте, полноте!.. теперь всё счастье зависит от вас самих! я ничего не хочу! всё готов вам возвратить! лишь бы только помоги бог умереть спокойно!

Фекла Петровна. Да, родной, нам ничего вашего не нужно! в могилу не возьмем с собою неправо приобретенного.

Жиломотов. Ведь человек, батюшка… как бы сказать?.. прах! Из праха родился, прахом и будет! не так ли, батюшка?

Столбиков. Да-с, конечно… если рассудить…

Жиломотов. Стало, из чего же мы и бьемся на этом свете?

Всё суета сует, поверьте,

Чины, богатство, слава — дым!

Что скопим в жизни, то по смерти

Ни за копейку отдадим!

Для денег мы кривим душою,

Друг друга рады задушить,

А появися смерть с косою —

Готов все души заложить,

И даже с собственной душою,

Чтоб только душеньке пожить!

Стоит ли после этого какое-нибудь приобретение или именьишко того, чтоб обидеть своего ближнего?

Столбиков. Да-с, конечно, не стоит!

Фекла Петровна (почти плачет). Ведь за всё будешь отвечать на том свете!.. Как подумаешь, родной, так всё бросишь!

Столбиков. Да-с, как подумаешь, так в самом деле…

Жиломотов. И! не приведи господь дожить до этого ни одному честному человеку… Ну-с, как вы поживали во всё это время, Петр Степаныч? В каких краях изволили обитать? хорошо ли вам было по службе, батюшка?

Столбиков. Нет-с, крайне нехорошо! везде неудачи и этакие, знаете, соблазнительные происшествия!

Жиломотов. Скажите, пожалуйста! А где же ваш поверенный Игнатьич? ведь он-то, заноза, нас и поссорил с вами.

Столбиков. Он хлопотал за меня в Москве, а перед моим отъездом, кажется, и сам тоже отправился в здешнюю сторону.

Жиломотов. Вот что! О, этот Игнатьич страшный сутяга! кабы не он, мы никогда бы с вами не расстались!

Фекла Петровна. Никогда! никогда!

Малаша. Да-с, никогда!

Столбиков. Да-с, конечно!

Жиломотов. Ну-с, я слышал также, что, по выходе в отставку из военной, вы и при правителе губернии долго находились?

Столбиков. Да-с, находился… так, знаете… особо… но секретной части!

Жиломотов. Вот что-с! (Жене.) Слышите, душенька, по секретной части! Каков наш Петр Степаныч-то! недаром я всегда говорил, что голова будет, голова!.. (Ему.) А по какой же это секретной части, батюшка, вы находились?

Столбиков. Не могу сказать-с!.. Беспримерный начальник! Он-то за меня и вступился да с Игнатьичем и в Москву-то отправил!

Жиломотов. Вот что-с! (Тихо жене.) Слышишь? (Столбикову с ласкою.) Ну, слава богу, Петр Степаныч! так вот как-с!.. а теперь вы что же? как намереваетесь расположиться жизнью?

Столбиков. Как вам сказать-с… изволите видеть… это… это будет зависеть от вас… от вашего соизволения-с будет зависеть…

Фекла Петровна. О, мы, родной, на всё для вас готовы, жизни нашей не пожалеем… лишь бы вы были счастливы.

Жиломотов. Всем пожертвую, всем! только скажите, что можем мы для вас сделать?

Столбиков. Если так… изволите видеть-с… (В сторону.) Что откладывать в дальний ящик… уж решился, так скажу… что будет, то будет! (Вслух.) Макар Тимофеич! Фекла Петровна! ведь я… ведь я хочу жениться.

Фекла Петровна. Что ж? доброе дело!

Жиломотов. Умнейшее намерение! с богом! Ведь вы уж дурной жены не выберете!

Столбиков. Ах, это просто-с такая, знаете, богиня, какой на свете нет…

Жиломотов. Так за чем же дело стало?

Столбиков. Не знаю-с… что-то робеется… боюсь, согласятся ли родители?

Фекла Петровна. Помилуйте, да я всякую бы минуту благодарила бога, если б он послал моей Малаше такого жениха.

Столбиков (в сторону). Конечно! (Вслух.) Макар Тимофеич! Фекла Петровна! ведь это оне сами и есть!

Жиломотов и Фекла Петровна. Малаша?

Столбиков. Да-с!

Фекла Петровна. Согласна! согласна!

Жиломотов. Ну, если уж такая ее судьба, да благословит ее бог!

Столбиков. Неужели! Маланья Макаровна! Маланья Макаровна! Скажите, а вы согласны ли быть моей женою?

Малаша. Отчего же-с… коли угодно тятеньке и маменьке!

Столбиков. Что вы говорите!

Жиломотов. Да, да, с нашей стороны нет никакого препятствия! Стало и делу конец!

Фекла Петровна (Малаше). Ах ты моя радость! ах ты мое сокровище!.. вот как нечаянно бог послал тебе женишка! недаром же он тебе всё снился!

Столбиков. Неужли-с?

Малаша. Право-с!

Столбиков. И никогда меня не видавши?

Фекла Петровна. То-то и удивительно! видно, суженого конем не объедешь!

Жиломотов. Да! Судьба человеческая! Так что ж нам долго думать? У меня ведь по-военному! честным пирком да и за свадебку! пожалуй, хоть завтра… приданое есть…

Фекла Петровна. Всё есть, и даже подвенечное платье у меня давно приготовлено для нее… Извините, мы ведь чем богаты, тем и рады… большого дать не можем!

Столбиков. Помилуйте, Фекла Петровна, мне ничего не надо, кроме Маланьи Макаровны!

Жиломотов. О, я уверен, что Петр Степаныч берет нашу Малашу за одну любовь…

Столбиков. Истинно за одну любовь! всё готов сделать для Маланьи Макаровны!

Фекла Петровна. Я сама в этом уверена!.. Да, мне кажется, скажи она только, чтоб Петр Степаныч укрепил за нею хоть здешние триста душ, так он сейчас!

Столбиков. Помилуйте, да в ту же минуту!

Жиломотов (жене). Мало того, я уверен, что он для нее готов актом утвердить всё, что я доныне сделал по опекунству!

Столбиков. Помилуйте, как же не быть готовым!

Жиломотов. И даже рад утвердить меня навсегда своим опекуном.

Фекла Петровна. Да и кого ж ему лучше выбрать, как не своего тестя? Кто ж ему и порадеет, как не свой человек?..

Столбиков. Справедливо, как нельзя лучше!

Жиломотов. А что ж, в самом деле! Петр Степаныч, ведь мы все смертные, не знаем, когда бог пошлет по душу!.. а умри вы, чего боже сохрани, наша Малаша останется почти без куска хлеба!.. Что бы вам взаправду укрепить за нею здешнее имение… ведь нам не делить стать… всё будет общее…

Столбиков. Помилуйте! готов хоть сейчас! Да я для такой богини готов хоть себя укрепить!

Жиломотов. Добрейший, редчайший человек!

Фекла Петровна. Ну уж, Малаша, вымолила ты себе сокровище!

Жиломотов. Зато и береги у меня его как зеницу ока! служи ему весь век, как раба!

Малаша. Хорошо-с, тятенька.

Фекла Петровна. О, уж она у меня такая разумная, такая добрая, что Петр Степаныч как в раю будет жить с нею… Ведь она уж и теперь души в нем не слышит! Не так ли, Малаша? Ведь ты и теперь уж души в нем не слышишь?

Малаша. Да-с, маменька!

Столбиков. Ах! Маланья Макаровна! что я слышу! что за счастье, ей-богу!

Жиломотов. Поцелуйтесь же, жених и невеста!..

Столбиков и Малаша целуются.

Вот так! раз, два, три!.. Поздравляю, поздравляю!.. Общее целование.

Фекла Петровна. Поздравляю! поздравляю! (Тихо Малаше.) Заплачь, дурочка!.. (Вслух.) Ну, полно плакать!.. Извините, Петр Степаныч! дело девичье!

Жиломотов. От радости плачет, Петр Степаныч, от радости!.. Однако ж мы еще успеем наговориться!.. мы и забыли, что Петр Степаныч с дороги, надо соснуть… оно же перед обедом и здорово! Пойдемте-ка, в самом деле, вот ваша комната… а я меж тем приготовлю бумажонки к подписанию.

Фекла Петровна. А я пойду потороплю стряпуху! то-то у нас будет веселый обед!

Жиломотов. Да мы цимлянского выпьем!

Фекла Петровна. Своими руками сладких пирожков наделаю!

Малаша. Маменька, и я вам пособлю!..

Жиломотов. Ну, ну, скорее!.. (Показывая на дверь подле кабинета.) Милости же просим, дорогой будущий сынок!.. тут для вас всё приготовлено… До свиданья!.. (Уходя с женой, особо ей.) Попался дурачина!..

Малаша (делая книксен). Прощайте, мой друг!.. желаю вам видеть хороший сои…

Столбиков. Вас желаю видеть, одних вас!.. (Целует у нее руку.) Прощайте, моя богиня! прикажите разбудить меня, если засплюсь!

Малаша. О, конечно! не то я соскучусь! (Уходит.)

Явление 10

Столбиков (один, вслед Малаше). До свиданья, персик мой душистый!.. яблочко мое наливное! Шарик мой драгоценный!.. Скажите, пожалуйста! Да мне до сих пор и в голову не приходило, чтоб я был так глуп!.. Ну как же мне не назвать себя дураком? Я их считал врагами, грабителями, а они все предобрейшие, пречестнейшие люди! любят меня, как родного дитю… А Малаша-то! Малаша-то! Королева персидская, да и только! что за поступь! что за полнота! что за белизна! красавица! решительно богиня… нет, Дунечка была хороша, нечего сказать, но перед моей Малашей пас! хоть та и нравилась мне и получила мою клятву, хоть я и ответствовал обуреваемою страстью, но уж теперь пардон!.. Голубушка ты моя!.. Пойду скорее, попробую соснуть!.. а там прифранчусь, и пошла потеха!.. (Идет к двери.) Ах ты лебедь моя белошейная!..

Явление 11

Столбиков и Петигорошкин (вбегая в среднюю дверь и удерживая Столбикова).

Петигорошкин. Петр Степанович! Петр Степанович! ваше благородие! вас ли я вижу, мой любезнейший Петр Степаныч! Наконец вы приехали!

Столбиков (посмотрев на него). А! это вы, господин Петигорошкин! Позвольте! ваша личность мне что-то такое напоминает… давеча на станции я не успел порасспросить вас, вы меня так заторопили…

Петигорошкин. Давеча, батенька, такой был казус, что некогда было растабарывать, а теперь другое дело: я могу вам дать некое объяснение насчет моей особы… Что? ваш драгоценный опекунчик, кажись, в кабинете?

Столбиков. Да-с, пошел писать бумаги…

Петигорошкин. Хорошо-с. А супруга его с дочкой где, ваше благородие?

Столбиков. Они тоже ушли к себе.

Петигорошкин. Хорошо-с. Гм! я, Петр Степаныч, человек давно вам знакомый, сиречь Михайло Федорыч Петигорошкин, который, помните, приезжал к вам ревизовать господина Жиломотова.

Столбиков. А! вспомнил! Так это вы тогда увезли в своей шкатулке денежные колбасы?

Петигорошкин. Я, я, батенька, за то вскоре пострадал на службе и потом, раскаявшись в проступках, полюбил вас от чистого сердца.

Столбиков. Ну, благодарю вас! Я уж теперь всё забыл.

Петигорошкин (поминутно оглядываясь). Добрая вы душа, Петр Степаныч! но позвольте, что же у вас произошло доброго с Жиломотовым?

Столбиков. Всё чудесно! Я наконец совсем помирился с опекуном, прекращаю процесс и даже женюсь на его дочери Маланье Макаровне! Каково?

Петигорошкин. Помирились! (Всплеснув руками.) Что вы! что вы! Позвольте… (Бежит и запирает на ключ кабинет Жиломотова.) Как! женитесь на его дочери Маланье? позвольте… (Бежит и запирает на ключ ту комнату, куда ушли Фекла и Малаша.) Что? прекращаете процесс? позвольте…

Столбиков. Что это? Что вы делаете?

Петигорошкин. Запираю, батюшка, ваших душегубцев, чтоб открыть ваши отуманенные очи…

Столбиков. Что такое?

Петигорошкин. Батенька, уйдемте отсюда, я вам вею подноготную открою…

Столбиков. Нет! я уж отсюда шагу не сделаю! Говорите здесь.

Петигорошкин. Так и быть. Слушайте же, батенька мой, пока есть еще время спастись от гибели. Знайте же, что сей человек так вмешался в судьбу вашу, что преследует вас почти с самого сиротства вашего! Знаете ли вы все сатанинские его умыслы? ведь он, по кончине матушки вашей, сам как будто от нее написал письмо к себе, в коем якобы она поручает всё имение и вас его управлению. Сие подложное письмо он представил в суд, где, без всякой поверки с почерком покойницы, и засвидетельствовали оное яко подлинное. Оттого-то он и остался единственным опекуном вашим. Потом оный злодей значительными кушами из вашего имения замял и уничтожил все жалобы вашей тетушки, кою и устранили от всякого вмешательства. Потом он стал действовать неограниченно, подавал отчеты, какие хотел, ему позволили продать, как негодную ветошь, все драгоценные вещи матушки вашей. Но это еще не всё: заводы — конный, овечий и рогатого скота — оный же злодей перевел к себе, якобы во избежание больших лишних издержек. Мало этого: сей душегубец, отправив вас в полк, показал, что наделал огромных долгов, посылая вам туда большие суммы денег, за что описали вашу деревню в пятьсот душ и назначили в продажу, а оные деньги на уплату, ась?

Столбиков. Как! возможно ли! да, бывши в полку, я от него копейки не видал.

Петигорошкин (оглядываясь). Знаем, знаем, батенька, но дослушайте, что засим будет в заключение. Он, сделавшись городничим, подал новое прошение, где описал вас мотом и от природы слабоумным, надеется, что начальство утвердит его навсегда опекуном вашим. Но, боясь неудачи и тревожась от справедливых преследований наместника, оный варвар выписал сюда жену и дочь, начал вас отыскивать, чтоб до решения дела отуманить ваши очи, взять с вас законный, оборонительный акт по опекунству, да еще и женить вас на этой дуре Малаше.

Столбиков (вспыльчиво). Постойте! постойте! что вы сказали? как! разве она дура?

Петигорошкин. Петая, набитая дура, батенька! ей приказано вязаться вам на шею против воли…

Столбиков. Шшш! постойте! да знаете ли вы, что уж я снова предался обуревающей страсти и что уж полюбил эту богиню?

Петигорошкин. Помилуйте вы меня, Петр Степаныч! да этакие ли на Руси богини бывают? да вы себе найдете, коли я постараюсь…

Столбиков. Постойте! я нашел в ней всякие прелести и хочу достигнуть счастия обладать ею.

Петигорошкин. Ах, голубчик, это говорит неопытность! В ней, кроме сильной полноты, ничего нет прелестного. Она даже и безобразна, да и старше вас пятью годами, а коли говорить правду, так она вас даже и не любит!

Столбиков (вскрикнув). Возможно ли!!

Петигорошкин. Батенька, она плутовка, она давно уж влюблена в протоколиста нижней расправы.

Столбиков. Что? в протоколиста нижней расправы?.. Постойте… Вы меня зарезали!..

Петигорошкин. Из уважения к вам, батенька, на всё готов! бросьте эту плутовку и спасайтесь, пока вас не поддели навеки. Ваше дело правое, и по всему видно, должно выиграться скоро. Правосудие не дремлет. Тогда мы доедем опекуна и возвратим вам всё до ниточки.

Столбиков (ходя, в досаде вскрикивает). Протоколист нижней расправы!! (Почти со слезами.) Нет! вы меня обманываете, господин Петигорошкин!.. Меня от самой природы все и всё обманывают!.. Я знаю, что опекун почти все дела производил по вашему наставлению.

Петигорошкин. Это всё правда, батенька. Я уж человек такого сложения. Я истый стряпчий, делопроизводством достаю семейству хлеб насущный и действую за того, кто мне благодарен и больше платит. А сей Жиломотов всегда меня обсчитывал! Заедал мои кровные, трудовые копейки! Теперь же и вовсе хочет удалить от себя.

Столбиков. Послушайте, так неужели я таки точно с носом? и точно моя Малаша влюблена… в нижнюю расправу?

Петигорошкин. Преточно, точно! спасайтесь, пока есть удобная минута. Я на случай припас вам славную тройку, она вас ждет на том конце улицы.

Столбиков. Опять путешествие! (Со слезами.) Да куда ж я поеду? когда и где решится моя горькая участь?

Петигорошкин. Скачите в деревню вашего дядюшки Лаврентия Степаныча Столбикова, он в тридцати верстах отсюда, славный человек, философ и кум мой, он богат невестами, там мы выберем вам любую.

Столбиков (обрадовавшись). Неужели? благодарю вас за хлопоты! (Целует его.) Когда же мы увидимся?

Петигорошкин. Да уж я там прежде вас буду, только вот побываю в суде. Дядюшка сам звал меня по какому-то важному делу и просит моей помощи. Поспешайте той же дорогой, как сюда ехали.

Столбиков. Благодарю вас! дайте еще поцеловать вас, господин Петигорошкин! (Целует его.)

Петигорошкин. После, после, не мешкайте.

За кулисами от Малаши слышен стук в двери и слова ее.

Малаша. Петр Степаныч! Это я! Отоприте, душенька!..

Столбиков. Ах! какой голос!..

Петигорошкин. Предательский, батенька, скорее!

Малаша. Отоприте же!..

Столбиков (схватив свой чемодан). Нет! погодите, Малашенька, я тороплюсь.

Малаша. Куда вы это? Куда?

Столбиков (подходя к ее двери, с досадою). Куда, душенька, куда? (Громко.) В нижнюю расправу!! (Убегает.)

Малаша. Ах, маменька! тятенька!

Петигорошкин бежит к обеим дверям, вынимает оба ключа и прячет их.

Петигорошкин. А! обирать сироту? обсчитывать Петигорошкина?.. отпираться от честного слова? Нет, душегубцы! (Убегает.)

За кулисами голоса

Жиломотова |

Малаши } говорят вместе

Феклы |

Эй! отоприте! Петр Степаныч! зять дорогой! эй, Петр Степаныч! Ивановна! Отоприте! (Стучат в обе двери.)

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

НЕ ИЩИ ЖЕНЫ, САМА НАЙДЕТСЯ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Лаврентий Степанович Столбиков, богатый помещик.

Василиса Марковна, жена его.

Катенька, 17 лет |

Фенюша, 10 лет. |

Матреша, 8 лет } детки Лаврентия Столбикова.

Тимоша |

Трое малолетних |

Авдотья Марковна, вдова, родная сестра Василисы Марковны, тридцати пяти лет.

Михайло Федорович Петигорошкин, помещик и ходатай по делам.

Петр Степанович Столбиков, родственник Лаврентия Столбикова.

Игнатьич, поверенный его.

Слуга.

Действие происходит в имении Лаврентия Столбикова, в саду, подле дома.

Театр представляет большой сад с различными беседками и фруктовыми деревьями. Направо со сцены в углублении большой господский дом с разными неправильными углами и пристройками, со множеством окошек и ставен.

Явление 1

Лаврентий Столбиков и Петигорошкин (выходят, разговаривая, из-за дома и осматривают его). Лаврентий одет по-летнему, на голове вязаный колпак с большой кистью.

Лаврентий Столбиков. Вот, вот, батюшка Михайло Федорыч… вот посмотрите… вот из-за этого угла у меня всё дело началось! Я его прилепил к дому по необходимости: не родись у меня сын Тимоша — этого бы угла и не существовало на белом свете,— а то мала оказалась детская, батенька… видите, у меня, что ни родится, я сейчас и привалю уголок к дому! оттого-то он и изображает такую египетскую архитектуру… Так вот, я, этак приваливая уголки по необходимости, при рождении Тимоши и нашел тоже пустопорожнее местечко, лет десять считаю его своим, а теперь вдруг сосед и вступись, да в суд на меня, а там и пошли, что я-де умышленно захватил у соседа полсажени чужой земли! Засудили меня в пух!

Петигорошкин (потирая руки). Хорошо-с, хорошо-с… доброе дело!..

Лаврентий Столбиков. Как доброе дело? меня обвиняют!..

Петигорошкин. Ничего, батенька, ничего, пусть вас судят, пусть вас допекают, вы будете в барышах.

Лаврентий Столбиков. Да в каких барышах? ведь меня так прижали за этот угол, что я, по незнанию отписываться, призвал вас на помощь и рад хоть как-нибудь кончить это дело!

Петигорошкин. Э! боже вас помилуй чинить как-нибудь свое оправдание! пропадете, как курица! вам надо оправдаться фундаментально, то есть обвинить соседа, втравить во вся тяжкая, да еще и сбрить с него посильно место!

Лаврентий Столбиков. Да это невозможно! потому что суд уж делал следствие и предписал сломать этот угол.

Петигорошкин (обрадуясь). Что? предписал сломать? прекрасно! допустите, пусть ваш сосед сломает! не спорьте, не ломайтесь, вы будете в барышах!

Лаврентий Столбиков. Э! помилуйте! вы дичь несете!

Петигорошкин. Помилуйте, пусть сломают, пусть сделают такое покушение! из-за этого угла выйдет такая важная штука, что вам сосед за целый дом заплатит!

Лаврентий Столбиков (разгорячась), Э, да что вы тут еще городите? объясните вразумительнее.

Петигорошкин (качая головой). То-то и есть, батенька! хоть вы и слывете у нас за философа по образу жизни своей, а не знаете, где извлечь существенную выгоду для семейства. Слушайте же: коли хотите, чтоб я вас оправдал перед судом, так плюньте на этот угол, не жалейте его, пусть сосед сломает вашу детскую, не мешайте, пусть сломает…

Лаврентий Столбиков (перебивая его). Да Тимошке спать негде будет…

Петигорошкин. Ничего, пусть он как себе хочет, пусть подождет… но зато, как только сосед прикоснется к вашему уголку, а мы и бряк жалобу в суд, да и пропишем, как водится, что оный злодей, имея разрешение суда сломать только один уголок, в азартности своей повредил и разорил весь ваш дом, до того, что оный дом поколебался в самом основании и осел на левую сторону! причем две главные балки не выдержали, обрушили потолок и придавили до полусмерти двух дворовых девок!.. (Потирая руки от удовольствия.) У! да ведь это, просто сказать, вущии клад! только приступи, так после сам не отстанешь! да и как весело, когда займешься такою приятною тяжбою… как примешься писать исковую, явочное прошение, апелляционную просьбу,— откуда слова берутся? материя так и льется, как французская водочка в чашку чаю! указы все в голове один другого опережает вырваться на бумагу. Вступило на тебя возражение,— новое удовольствие писать опровержение! да уж тут-то в тонкость разбираешь противничье всяко слово, буквы, запятую и рад-рад, как за что уцепишься! а уж и малиной не корми, как что найдешь в укоризну себе: тут и пошла писать! тут и обида тяжкая, тут-де и обесчещен и почтя изувечен… требую удовлетворения по законам да и только!

Лаврентий Столбиков (удивленный). Ого! да вы, соседушка, себе на уме!.. мне бы никогда и в голову не вошло так действовать. Нет, я если служить, так люблю служить так, чтоб есть, пить, спать и, как водится, ничего не делать!

Петигорошкин. А я так, батенька, совсем особенной природы человек:

Хоть плохое мне веселье,

Я, как рыба об лед, бьюсь!

Но от дел и от безделья

То и дело суечусь,

Жаль, что старость одолела,

Рад бы все дела схватить!

Было б тяжебное дело,

Как же прибыли не быть?

Все дела любя душевно,

На бумагах, на словах,

Я присутствую вседневно

Во присутственных местах.

Я за всё умею взяться,

Я делец, сударь, вполне:

Рад хоть с чертом потягаться,

Хоть настряпать сатане!

Так чего же мне страшиться?

Страшно то лишь может быть:

Если мир угомонится

И начнут все мирно жить.

О, тогда конец ужасный!

Иски, тяжбы, всё прощай!

А уж я-то, я, несчастный,

В гроб ложись и умирай!.. (Подумав.)

Впрочем… нет, не оробею!

Чтобы вспомнили добром,

Я и при смерти затею

Злой процесс — с гробовщиком!

Лаврентий Столбиков. Ну так теперь и вижу, что мое дело будет выиграно.

Петигорошкин. Да уж будем в барышах! Однако Петр Степаныч всё еще не является… уж не заплутался ли он второпях? не нагнал ли его Жиломотов?..

Лаврентий Столбиков. Да какой это, вы говорите, еще Столбиков? я его отродясь не видывал.

Петигорошкин. Э, батенька Лаврентий Степаныч, вы так твердо, кажется, знаете вашу родословную, все происходящие и преходящие колена, а этого молодца забыли! Это будущий богатейший наследник после матушки, которого опекун Жиломотов обобрал до копейки. Вот, батенька, знаменитая тяжба-то! я в ней много участвовал и помогал Жиломотову елико возможно… теперь же, когда прозрел, что Столбиков уж должен выиграть, то всей душой и прилепился к его пользам! я открыл ему все козни опекуна, спас от несильной женитьбы и надеюсь за хлопоты получить малую толику.

Лаврентий Столбиков. Да где он прежде служил-то?

Петигорошкин. У, странствовал везде, ожидая решения дела. Его похождения многотрудны! Прости бог прегрешение! по моему совету опекун-то его и в армию было упрятал, да молодец, будучи не воинственной натуры, там помаялся немного и, чувствуя свое дворянское достоинство, выскочил в чистую.

Лаврентий Столбиков. А! стало, точь-в-точь как я же поступил. Мне тоже когда-то показалось, что я рожден храбрецом… вот я и бух в военную, да под конец кое-как по нездоровью уволился, отставлен из прапорщиков к статским делам и причислен к герольдии не у дел, где вот уж тридцать лет тяну службу без всякой награды. Благодарю себя: не уронил реноме фамилии нашей, продолжаю службу честно, беспорочно и без всяких неприятностей.

Петигорошкин. Философически рассуждать изволите!

Явление 2

Те же, слуга, потом Петр Столбиков.

Слуга. Приехали сейчас какой-то господин и спрашивает, дома ли Лаврентий Степаныч?

Петигорошкин. А! верно, это ваш милый родственничек!

Лаврентий Столбиков. Очень рад! проси сюда без церемоний. В комнате нынче больно жарко.

Петр Столбиков входит с чемоданом.

Лаврентий Столбиков. Позвольте спросить, кого я вижу у себя?

Петигорошкин. Ну, он и есть! слава богу! спаслись от беды!

Петр Столбиков (наклоняясь, говорит ясно). Отставной из армии, дворянин по рождению Петр Степанов сын Столбиков, по совету господина Петигорошкина, долгом поставил явиться под защиту, полагая, что имею честь быть родственником…

Лаврентий Столбиков. Чей сын? чей? я не расслушал…

Петр Столбиков. Степанов!

Лаврентий Столбиков. Из здешнего наместничества?

Петр Столбиков. Так точно. Из здешнего и еще из двух прочих.

Лаврентий Столбиков. Ну, теперь вспоминаю! так и есть! не только полагай, но и считай меня ближайшим родственником. Вот я тебе экспликую: Марко Семеныч, первый приобревший здесь поместья, имел трех сыновей: Карпа, Ивана и Семена. Семен, правда, холостяком умер, а у Карпа было зато пять сыновей, кроме дочерей: Степан, Петр, Карп, Макар и Тимофей. Я знаю и Ивановых потомков, но о них после расскажу. Садитесь… Так вот, от них у Карпа было три… нет, пять сыновей… не помню всех, только третьего звали Кондратий. У Кондратия из шести сыновей был Дорофей, а у Дорофея Степан — сам-четверт. От Степана родился я с братом Козьмою, близнецы,— вот наше колено. Теперь у Тимофея, брата Карпова, твоего родоначальника, от двух жен было восемь сыновей,— наш род как-то многоплоден. Из них у Кондратия сын Семен, сам-пят, у Семена от трех жен — только три сына, жены умирали все первыми родами, так тем и скуден был детьми. Из них Тимофей имел сына Петра, сам-шеста, у Петра — Степан, сам-сём, и это был любезнейший родитель твой. Так вот немудрено рассчитать, как мы близки с тобою: ты мне, если не больше, так пятиюродный племянник! твоего батюшку я знал и с ним дружен был… обними же и ты меня! (Целуются.)

Петр Столбиков (встав). Очень бы было приятно со всеми вышесказанными предками свести приятное знакомство… гм!.. позвольте благодарить за ласки… в моем горестном положении ничего не услаждает, как родственные ласкательства… на которые потщусь отвечать излиянием и своими ласками. (Отвесив поклон, садится опять.)

Лаврентий Столбиков. Очень рад, очень рад!

Петигорошкин (тихо Петру). Вот у него-то, батенька, какие невесты доморощенные! сразу влюбишься по маковку!

Петр Столбиков (тихо ему). Неужто? да нет, воздержусь, я очень злосчастен.

Петигорошкин (тихо ему). Пустое! увидишь и не выстоишь!

Петр Столбиков (тихо ему). Неужто? впрочем, все мои страсти как-то очень слепы. (Лаврентию.) Гм! Лаврентий Степаныч!.. позвольте… а вы… этак владеете значительным семейством?..

Лаврентий Столбиков. Как же, голубчик, как же!.. Такая семья присыпала, что на поди!

Петигорошкин. Так вот не мешало бы вам познакомить с детками приезжего гостя в ожидании будущих благ.

Лаврентий Столбиков. Почему же и не так? Охотно! (Кричит.) Эй! жена! дети! вся саранча сюда1 гость приехал! (Петру.) Сейчас высыпят, погодите… ах! да уж, благо кстати, о саранче. Знаете ли, господа, ведь нам беда грозит? ведь на мой хлеб налетела недавно настоящая саранча! Всё пожирает. Присоветуйте, как бы мне поумнее от нее избавиться?

Петигорошкин. О! упаси владыко, если она пожрет и мой скудный хлебишко!..

Петр Столбиков. Позвольте… на этот счет… я полагаю мысль из опыта…

Петигорошкин (перебив его). И я в этой беде буду действовать по опытам. По-моему, господа, вот спасительное средство: надо стеречь, и если саранча да пожалует ко мне с соседнего поля, то я сейчас затею тяжбу!

Лаврентий Столбиков. Как! с саранчою?

Петигорошкин. Нет, нет, это, по несчастию, никак невозможно… зато я явлюсь в суд, где буду доказывать ясно, законно, что злой сосед, желая лишить всего мое семейство, уморить меня с голоду, умышленно перегнал саранчу на мое поле, за что и прошу взыскать законное удовлетворение и проч., и проч., и проч.

Лаврентий Столбиков. Нет, нет, это хлопотливо, я ищу другого, ближайшего средства к спасению.

Петр Столбиков. Так вот мое вам самое вернейшее…

Лаврентий Столбиков. Ну, ну, батенька, помогите горю, помогите… Что такое?

Петр Столбиков (кашлянув). В младости моей я был на руках мамушек и как-то раз, имея детский желудок, крайне неосторожно обкушался и совсем было умер, но домашнее медицинское пособие спасло меня, как видите. Так вот, я и полагаю, что ваша саранча, будучи менее дитяти и желудком слабее, чем у человеческого ребенка, пусть для общей пользы эта саранча жрет хлеб в поле сколько душе угодно, а зато, обожравшись и не получа никакого медицинского пособия, сама пропадет без наших трудов.

Лаврентий Столбиков. Гм! конечно, средство очень новое… точно, саранча хоть и обожрется, да ведь нам-то есть нечего будет!.. Нет, батенька, это неловко, надо придумать что-нибудь иное… а пока вот вам высыпает другая, домашняя!.. (Встает.)

Петигорошкин (тихо Петру), Обратите ваши взоры на Катеньку.

Явление 3

Те же и Василиса Марковна с детьми: Катею, Фенюшей, Матрешей, Тимошей и тремя малолетными (выходят из разных дверей).

Лаврентий Столбиков. Василиса Марковна! дети! целуйте и обнимайте дорогого гостя! без церемоний!

Дети все бросаются целовать Столбикова.

Ребятишки! это ваш братец! жена, это племянничек! Петр Степаныч!

Катя, Фенюша, Тимоша и прочие. Милый братец! Здравствуйте! Обнимите нас!.. Здоровы ли вы? (Отводят его к стороне и сажают около себя, целуя и обнимая его беспрестанно.)

Лаврентий Столбиков. Ха! ха! что, батенька? попались!

Василиса Марковна (Петру Столбикову). Мы очень всегда рады… (Мужу.) Скажи-ка мне, Лавруша, а что это за племянник твой и как он тебе близок?

Лаврентий Столбиков. Да видишь, душка, у Кондратия из шести сыновей был Дорофей, у Дорофея Степан, сам-четверт, от Степана родился я с братом Козьмою…

Василиса Марковна. Ах, Лавруша, знаю я, что ты родился от Степана, да он-то от какого же Степана?

Лаврентий Столбиков. Это уж от другого, от Петра, сам-шеста, был сын Степан, сам-сём! так он нам пятиюродный.

Петигорошкин (тихо Василисе). И женишок отличительный! скоро обогатится!

Василиса Марковна (посматривая на Петра). А! вот что! почему же, мы люди добрые, Петр Степаныч… (Ласково кланяется.)

Петр Столбиков. Я это замечаю-с…

Лаврентий Столбиков. Ну что ж, вы, саранча? попотчуйте приезжего братца!

Василиса Марковна. Да, да, подите, дочки, принесите гостю яблоков, простокваши, медового варенья, домашнего балыка, орешков и еще чего-нибудь…

Многие на дочерей бросаются в дом, скоро вносят на тарелках разные кушанья и сами кормят Петра из своих рук. Он же, тихо разговаривая с ними, очень часто целуется и обнимается.

Лаврентий Столбиков. Да, после обеда не худо подкрепиться… я уже раза три закусывал с Михаилом Федоровичем… всё обозревали вон тот угол.

Василиса Марковна. А слышал ли, Лавруша, что мне теперь шепнул Михайло Федорыч?

Лаврентий Столбиков. А что бы такое?

Петигорошкин. Да так, батенька, насчет будущности вашего семейства закинул я дружеский крючочек…

Лаврентий Столбиков. А! то есть, верно, насчет нашей Фенюши? или Катюши?

Петигорошкин. Именно. Малый будет богатый, а прост, как младенец!

Василиса Марковна. Катюша-то ваша такова же… так как ты думаешь?

Лаврентий Столбиков. Да что тут мне попусту думать? пусть поест, так лучше я расспрошу тогда, как он сам мыслит про это. Я не люблю ни интриг, ни вычур! спросил, да и баста!

Петигорошкин. И! это будет презнаменито! вы скажите свое, а он на ваше ответит свое, а там как раз и резолюцию подмахнем.

Василиса Марковна (мужу). Только ты но высказывай ему своей философии, можешь всё дело испортить. Лучше обожди хоть сестры.

Лаврентий Столбиков. Душка! моя философия никого еще калекой не сделала! что бы я ни сказал, о том не сокрушаюсь, каков в колыбельку, таков пойду и в могилку. Отойди, не мешай нам… Гм! Петр Степаныч! Экуте, на дружеское слово…

Петр Столбиков (освобождаясь от детей). Что же делать, Лаврентий Степаныч… разные эти удовольствия и мои тесные обстоятельства… как вы тут хотите, но я, по доброте души, не смею отказаться…

Лаврентий Столбиков. Не в том смысле, батюшка… пожалуйте-ка сюда.

Василиса Марковна (подходя в детям). Детушки, бросьте пока братца-то!..

Петр Столбиков. Извините, Катерина Лаврентьевна. (Подходя к Лаврентию.) Что вам угодно?

Лаврентий Столбиков. Да вот, сударь, замечаешь ли ты, что мы не женируемся, вот моя жена, как сам видишь,— ни рожи ни кожи, умом — середка наполовине и так далее. Детей хоть вволю, но живем припеваючи: еда и питье добрые, постели мягкие, комнаты теплые, ставни плотные, спим себе вволю… а? как ты думаешь?

Петр Столбиков. Да-с… единственная жизнь у вас!

Лаврентий Столбиков. Ага! завидно!.. что ж долго думать, перенимай у нашего брата.

Петигорошкин. И разумеется. Грешно ведь вам маяться без пользы человечеству.

Петр Столбиков. Конечно-с… но…

Лаврентий Столбиков. Впрочем, как себе хочешь. Не ищи жены, она сама найдется. Ты богат, так не дадут быть холостяком. Не разбирай, умна ли, скромна или постоянна, гляди, лишь бы богата была. Пока она в невестах, так подай господи! а стала женой — избави господи! Глупая и умная — одинаково надоедает: от таких прячься в кабинет и спи себе в креслах! Но с бедною женой — беда! Нет никакой консолации. Окружат если дети? не тужи, было бы где поместить да накормить. Не хлопочи определять их в знаменитые училища, чем громче учитель, тем дороже берет. Девчонок не учи грамоте далее молитвенника. Наука, брат, везде наука, и у последнего пономаря буки-аз—ба, всё-таки ба! никак не иначе. Следуй же моим правилам, поддержишь реноме, проживешь век свой счастливо, пойду обозреть саранчу… адье. (Уходит в глубину сада.)

Явление 4

Те же, кроме Лаврентия.

Василиса Марковна (Петигорошкину). Эк, опять-таки нанес своей ахинеи!.. даже Петр Степаныч и голову повесил. Что скажете, Михайло Федорыч? Ведь втак ничего не будет.

Петигорошкин. А знаете что, кумушка? вашему сожителю с своей философией не обрести царства небесного.

Василиса Марковна. Ох, уж я и сама так думаю. Но послушайте: мне бы крепко хотелось сбыть с рук Катюшу-то… поговорите-ка вы за мужа.

Петигорошкин. С удовольствием! а вы ее самое, знаете, тоже вразумите, да, не мешкая, пошлите к нам, так авось дельце-то и выйдет как раз на законном основании. Такого молодца надо ловить на лету.

Василиса Марковна. Хорошо, хорошо, батюшка. А вот приедет еще моя умница сестра Авдотья Марковна, так авось и совсем поладит.

Петигорошкин. Бесподобно! лучше пошлите за ней, дело-то будет фундаментальнее и скорее.

Василиса Марковна. Добро, добро. (Столбикову.) Что так призадумались, Петр Степаныч? пожалуйста, не женируйтесь с нами. (Уходит с детьми.)

Явление 5

Петр Столбиков и Петигорошкин.

Петигорошкин. Ну, батенька… какова роденька-то? Что скажете?

Столбиков (про себя). Дяденька гласит: не ищи жены — сама найдется!.. (Оглядывается.) Ведь это, кажется, преумное изречение? Ведь не мудрено, что и найдется. (Опять оглядывается, думая увидать кого-то.)

Петигорошкин. Преглупое изречение, батенька! писание говорит напротив: ищите и обрящете!

Столбиков. В самом деле, ведь много ли нужно для прочного счастия в жизни? постели мягкие и ставни плотные…

Петигорошкин. Да главное: еще и супругу добрую. А ведь Катерина-то Лаврентьевна чудесная для вас штучка? а?

Столбиков. Да… хоть и потоньше опекунской Малаши… но при покойной жизни… настоящая будет реноме,а что лучше-то всего, так простота ее мне по сердцу приходится…

Петигорошкин. О! этим уж она взяла перед всеми! Точь-в-точь вы, батенька!.. а нравится ли вам сам-то пятиюродный дядюшка?

Столбиков. Опытный, мудрый старец! так рассуждает в рассуждении философии, что можно бы многому научиться.

Петигорошкин. А что вы, батенька, рассуждали, сидя с Катенькой?

Столбиков. Ах, о многих приятных вещах. С большим чувством призналась она, сколько нынче насолила грибов, как мастерски выражала о приготовлении простокваши!

Петигорошкин. Единственная девушка! к будущему вашему хозяйству она необходима, вы будете с нею жить также припеваючи! а по вступлении в брак и в наследие ваше, конечно, и нас грешных не забудете? а? я вас так полюбил, что забыл всё прошедшее и всеми силами готов устроить ваше счастие!

Столбиков (целуя его). Почтенный вы человек, господин Петигорошкин! Положим, хоть вы некогда и пользовались сиротскими наследственными колбасами, но. теперешнее ваше усердие все беды заглаживает.

Петигорошкин. И слава богу! не зевайте же и не пропускайте вашего счастия! (Увидя выходящую из дому Катю.) Да вот она и сама, голубушка… Я знаю, что при ней вы забудете всех прежних изменниц!.. А приедет сестрица ее матушки, так и всё дело покончит без проволочки.

Явление 6

Те же и Катя (вдали гуляет).

Столбиков (посматривая на Катю). Странные, право, у меня чувства! только увижу приятную девицу, так вот и предаюсь симпатии…

Петигорошкин (Кате). Пожалуйте к нам, Катерина Лаврентьевна… одолжите ласковым словом… (Петру.) То есть вся по вас!

Столбиков. Неужто?

Петигорошкин. Я побегу к матушке и объясню о вашем к ней расположении. Начинайте. (Тихо Кате.) Вы его так и разите своими взорами! (Уходит в дом.)

Столбиков (особо). Как это приятно, что она не из бойких, это важное обстоятельство, особливо при женитьбе.

Катя стоит спокойно и не смигнет, глядит ему прямо в глаза.

Видите: глядит прямехонько и не смигнет ни на кого… значит, душой чиста. Попробую, закину словечко о ее чувствах… (Подходит и кланяется неловко.) Гм! чем вы занимаетесь, Катенька, кроме работы?

Катя (наивно.) Чего-с?

Столбиков. То есть… что вы поделываете, когда уж вам… этак нечего делать?

Катя: (холодно). Когда гуляю, а иногда — книжку читаю.

Столбиков. А какие книжки вы больше любите читать?

Катя. У нас одна только книжка, маркиза Глаголь, вторая часть, да какая жалкая!

Столбиков. Неужели-с? а первой части вы не читали?

Катя. Нет, у нас ее и не было. Да коли и первая такая же жалкая, так хорошо, что и не читала, я и то всё плачу, когда эту перечитываю.

Столбиков. Бедненькие! А разве вы не один раз читали вторую часть?

Катя. О нет, прочту всю, да и опять начну, и опять плачу.

Столбиков. И опять начнете? и опять плачете? (Особо.) Как она натуральна! (С чувством.) Если женюсь, так подарю ей ‘Деревенского эконома’, пусть для разнообразия перечитывает. (Ей.) Ну-с, а еще что вы иногда изволите делать?

Катя. Иногда тоже играю на клавесине…

Столбиков. И на клавесине изволите?.. ах! хорошо бы послушать!.. а какие вы штучки играете?

Катя. Всякие, разные: ‘Ехал казак за Дунай’, ‘Приди в чертог ко мне златой’…

Столбиков. А… не играете ли вы эту модную песенку?.. Как, бишь, голос-то? (Поет нежно.)

Ах, чтоб это за причина,

Что всех краше Катерина?

Катя. Нет, этой штучки я не знаю.

Столбиков (особо). Ах, какая скромность-то! ведь и не чувствует, что на ее счет я закинул штучку… (Ей.) Стало быть, вы за клавесином и ни на какие варияции еще не подымались?

Катя (спокойно). Нет-с, не подымалась.

Столбиков (особо.) Какое чистосердечие! вот именно какая жена мне надобна!.. (Нежно ей.) Катерина Лаврентьевна! пожалуйте мне вашу ручку…

Катя (равнодушно). Извольте.

Столбиков целует три раза, с большим одушевлением.

Столбиков. Душа моя! Ангел вы непорочный видно, уж так судьбе угодно, чтобы я исполнил желание господина Петигорошкина… он предсказал заранее, что я только узрю, то и врежусь в вас, по самое темечко!..

Катя (так же). Разве вы влюблены в меня?

Столбиков. Ох, всенепременно!

Да так влюбился я, что… ах!

Вот, чуть держуся на ногах!..

Когда бы можно, мой дружок,

Готов хоть вечно — чмок да чмок!

Мадамой Столбиковой быть

Всё лучше, чем грибы солить,

А там авось-либо к зиме

Нам бог пошлет и реноме!

А? пойдете ли вы за меня?

Катя. Пожалуй, пойду.

Столбиков (восхищенный). Экой ведь прямодушный ответец-то произнесла! вот как будто сказала: я спать хочу.

Катя. Да и матушка говорила, что лучшего жениха мне и не надо. Хоть вы, говорит, и простоваты, и смешной наружности, но, говорит, богаты. А это, говорит, нужнее всего в жизни. И притом, говорит, мы во всем сходны промежду собою, и нас, говорит, будет пара.

Столбиков. Ах! прекрасно! мило! ах, единственно! вы будете беспримерная жена… хоть и колко, и грубо, но по крайности вы сказали, что было на душе. Поцелуйте же меня…

Катя. Извольте!

Столбиков целует ее нежно.

Только не говорите матушке, что вы меня целовали так нежно.

Столбиков. А почему же?

Катя. Матушка не любит, когда я с мужчинами целуюсь.

Столбиков (испугавшись). А вы… разве целовались… с кем?

Катя. О, сколько раз! наедут разные гости, да, где увидят, и тот — поцелуй, и другой — поцелуй!

Столбиков. Так, так… вот что-с!..

Катя. А матушка за это раз и отделала меня.

Столбиков. Неужели-с? (Особо.) Впрочем… ведь и это не совсем худо. Она будет со мной откровенна. Но знаете, Катенька, когда мы обвенчаемся, так уж ни с тем, ни с другим нельзя целоваться.

Катя. Нельзя? отчего же?

Столбиков. Да уж оттого, что и те, и другие, знаете, будут лишние.

Катя. Вот что!

Столбиков. А если кто по старой памяти и осмелится, так уж я, знаете, того по затылку!

Катя. Как же это так?

Столбиков (показывая, как бьют). Да вот этак-с! понимаете?

Катя. Понимаю.

Столбиков. Знаете, это уж у добрых людей так водится, когда кто не за свое берется. Слышите?

Катя. Слышу.

Столбиков. Блаженный характер! именно: не ищи жены, сама найдется! Какая будущность ожидает меня за все прежние несчастия. Ах! вот, кажется, и матушка ваша идет сюда!..

Катя. И тетушка Авдотья Марковна приехала!

Столбиков. Так я им во всем признаюсь?

Катя. Признайтесь.

Явление 7

Те же, Василиса Марковна и Авдотья Марковна.

Василиса Марковна. А! вот они где, душенька сестрица!.. Петр Степаныч, не женируйтесь с нами… рекомендую вам мою сестрицу Авдотью Марковну… Сестрица, прошу полюбить Петра Степаныча, который неожиданно делает честь моей Катюше, нимало не женируясь…

Столбиков. Как! вы уж всё знаете? вы согласны?

Василиса Марковна. Да уж Михайло Федорыч Петигорошкин прибежал и в подробности мне рассказал всё.

Авдотья Марковна (смотря пристально на него). Гм! это очень приятно… я уж очень много слышала о достоинствах Петра Степаныча… и нахожу… что для женщины с умом Петр Степаныч не муж, а клад.

Столбиков. Ах, за что же такая мне честь?.. помилуйте…

Авдотья Марковна. Сделайте милость, не скромничайте… Здравствуй, КатюшаI поздравляю, друг мой! я так рада, если буду в состоянии ускорить ваше общее счастье. Петр Степаныч, как я от многих слышала, очень известен своим здравым умом, своею добротой, имеет три богатых поместья, не связан никакими обещаниями, чего же лучше? Если бог благословит, с удовольствием, сестрица, хоть сегодня под венец.

Василиса Марковна. Слышите, Петр Степаныч? сестрица у меня шутить не любит. Как вы ее находите? Не женируйтесь, пожалуйста.

Столбиков (в замешательстве). Право… я не знаю… они дама с таким большим умом и сердцем… право, заслуживают…

Василиса Mapковна. О, уж что до ума, батюшка, так всех нас перещеголяла! и то сказать, кто бывал в высоких обществах, грешно бы и не просветиться. Она, батюшка, с некоторых пор всех нас глупых уму-разуму учит, уж что бы ни захотела сделать по-своему, мы и пикнуть не смеем.

Авдотья Марковна. Ах, сестрица, вы меня в краску приводите… пожалуйста, не обращайте внимания на мои маленькие достоинства. Подите к своему хозяйству, велите Катюше по-прежнему заниматься своим делом, а что касается до будущего зятька, то я постараюсь, как могу, занять его. (Тихо Василисе.) Катюша так проста, что ей не следует беспрестанно быть на главах у мужчин, пожалуй, он может подумать, что ты ев навязываешь, а это нигде не водится.

Василиса Марковна. Правда, правда твоя, сестрица… благо он сам делает нам предложение, так теперь и точно надо поддержать, как говорит Лавруша, наше реноме.

Авдотья Марковна. Разумеется. Я еще хочу узнать его в подробности, а вы, ожидая благополучной развязки, не обращайте на нас никакого особенного внимания.

Василиса Марковна. Хорошо, хорошо, милая, только, пожалуйста, постарайся почаще выхвалять ему мою Катюшу.

Авдотья Марковна. Да уж за этим дело не станет. Ступайте…

Столбиков (особо). Сейчас видно умную особу! на каждое слово свою предику читает. Я рад, что она приехала, скорей обвенчаюсь с Катей.

Василиса Марковна (Столбикову). Ну, батюшка Петр Степаныч, будьте как у себя дома, не женируйтесь с нами, мы уверены, что Авдотья Марковна скоро всё устроит так, как вам и нам желательно.

Столбиков. Очень буду благодарен… и надеюсь, что в самом наискорейшем времени заслужу… внимательное расположение… такой дамы…

Василиса Марковна. Ну, ну, полно, пожалуйста, не женируйтесь с нами… Катюша, пойдем-ка со мной. (Уходит с Катей.)

Столбиков (особо). Эх! чмокнул бы еще Катюшечку, да при всех совестно.

Авдотья провожает сестру до дому.

Явление 8

Петр Столбиков и Авдотья Марковна.

Столбиков. Слава богу, что прикатила вовремя эта Авдотья Марковна! попрошу ее повернуть поскорее делом. Говорят, что женщинам с таким высоким умом не надо противуречить, хотя она и крепко старообразна.

Авдотья Марковна (подходя к нему). Ну-с… очень, очень рада, Петр Степаныч, что нахожу наконец случай узнать вас покороче… хотя имею уже некоторые сведения на ваш счет. (Особо.) Как он изменился…

Столбиков (особо). Как она замысловато улыбается… верно, хочет хвалить мою Катюшу. (Ей.) Авдотья Марковна… если вы намерены…

Авдотья Марковна. Точно так. Я намерена теперь спросить прямо: думаете ли вы быть счастливым с Катеиькой?

Столбиков. Гм! ду-ма-ю-с.

Авдотья Марковна. Думаете, а не уверены. Узнали ли вы ее так хорошо, как следует будущую свою жену?

Столбиков. Мм… кажется-с.

Авдотья Марковна. Кажется, а всё же не уверены. (С жаром схватив его за руку.) Петр Степаныч, с первой встречи, с первого знакомства нашего я приняла в вас большое участие! как я вас разумею и ценю, вы должны будете догадаться, не принимайте только за лесть моей искренности. Я хочу открыть вам такие тайны, которых, верно, вы не ожидаете. Катя, эта пустая девчонка, мне давно известна. По характеру своему она не может и не будет никого любить! скажите ей, что вы ее оставляете, она ответит вам: ‘Хорошо’. Если даже под венцом мать скажет ей: ‘Оставь Петра Степаныча, а иди за другого’,— и она прехладнокровно ответит: ‘Слушаю-с!’… спросите ее о чем угодно — и она всё разболтает, как бы и няне своей.

Столбиков. Конечно-с… Да это-то мне и нравится в Катюше. (С важностью.) Я из нее могу сделать всё! она будет жить совершенно по моей воле.

Авдотья Марковна. Неужели? Удивляюсь, как вы, с таким умом, опытностью, с такой проницательностью, не умеете дать себе цены! Послушайте: я вас давно знаю: вы по своему состоянию должны занимать в свете место видное и блестящее. Жаль, что злой опекун заглушил ваши природные способности с самого детства.

Он не дал вам совсем образованья,

Оно теперь для вас нужней всего…

Столбиков.

Нет, главное, он не дал состоянья,

Оно нужней для блага моего,

Я не в уме хочу иметь излишек,

От света я стремлюся вот к чему,

Иметь жену, штук восемь ребятишек

И ставни плотные в дому.

Авдотья Марковна. Кто же так рассуждает? ах, вижу я, что и военная служба не могла помочь вам. Ваши странные приемы, неловкость и всё такое… подают об вас очень невыгодное заключение…

Столбиков. Может ли это быть-с?.. Позвольте-с… Михайло Федорыч Петигорошкин уверяет честным словом, что будто я имею весьма отличительные достоинства…

Авдотья Марковна. О, знаю я и господина Петигорошкина! Этот пройдоха еще не уйдет от меня.

Столбиков. Позвольте… Я с вами согласен, что он пройдоха, однако он хочет устроить мое счастье на законном основании.

Авдотья Марковна. Нет, нет, прежде надо собственно вами прилежно заняться и узнать так, как я вас знаю.

Столбиков. А позвольте, по каким же обстоятельствам вы меня так знаете?

Авдотья Марковна. Ах, ради бога, не спрашивайте! дайте мне прежде высказать то, что я начала. Вы должны скорей заняться службою, выйти из этого фатального чиншика, должны выставить свои достоинства в настоящем виде,— но для этого нужна вам жена поопытнее, постарше вас, одним словом — женщина с здравым умом, проницательностью, тонкостью, с даром слова…

Столбиков (особо). Постой, я и сам сумею, не подумавши, ввернуть кудреватую речь… (Ей.) Одним словом, мне нужна женщина с такими достоинствами, как вы… (Особо посмотрев на нее.) Ага! смутилась, не находит и ответа.

Авдотья Марковна (с притворным замешательством). Конечно… предложение такого разборчивого ума и человека таких правил… очень лестно… хоть отношения мои к родным… но они извинят меня… если наконец вы вспомнили прежнее… так и быть, мой друг! я согласна! (Обнимает его.)

Столбиков (пораженный смотрит на нее). Как! что-с? позвольте.

Авдотья Марковна. Согласна! согласна! я вижу, мой друг, что ты не забыл меня, что ты вспомнил свои клятвы… ах, как я счастлива! я твоя навек!

Столбиков. Как! позвольте-с… какие клятвы-с?

Авдотья Марковна. Жестокий! зачем ты хочешь потревожить прежние раны?

Столбиков. Позвольте-с… да когда же я и чем ранил вас?

Авдотья Марковна. Как! а помнишь ли ты наше страстное прощание у правителя губернии? Как плакала с тобой твоя Дунечка… ах, с тех пор я много перенесла горестей.

Столбиков (вскакивая). Как! господи! неужто это вы? (Особо.) Вот попался-то!

Авдотья Марковна. Я, я, мой друг! Дожидаясь твоего возвращения, с горести я вышла замуж за варвара, злодея, наконец, слава богу, овдовела и начала везде искать тебя, мой друг! узнала твои печальные похождения, и вот бог услышал мои чувства!

Столбиков (особо). Боже милостивый! за что Ж меня-то так караешь? (Ей.) Да позвольте… как хотите, это не вы! а если это и вы… так поверьте, что я совсем не узнаю… чтоб это были… вы.

Авдотья Марковна. Не верю, не верю, мой ангел! твои глаза говорят ясно…

Столбиков (особо). Этакие ведь у меня дурацкие глаза. (Ей.) Однако позвольте, что же скажут…

Авдотья Марковна (перебивая его). Мои родные? ах, конечно, ты прав, мой Петаша… твое положение теперь критическое, а мое еще щекотливее, но я вступаю в роль свою, и увидишь, как стану действовать.

Явление 9

Те же и Петигорошкин (вышел и подслушивает).

Авдотья Марковна. Только старайся, мой друг, подтверждать все мои слова, да пока скрывай свою привязанность ко мне, пусть пока думают, что ты хочешь жениться на глупой Катюше, это для меня не опасно.

Столбиков (растерявшись). Вы думаете?.. но позвольте… вы уж были замужем…

Авдотья Марковна. Ах, не вспоминай этого времени! покойник мой был чудовище, не умел понимать моего сердца, а ты знаешь давно, каково у меня сердце.

Столбиков (так же). То есть… я знал ваше сердце… но вы уж овдовели…

Авдотья Марковна. Да всё это сделано для тебя, мой ангел! ты, верно, сам это чувствуешь? не правда ли?

Столбиков. Конечно… однако я думаю…

Авдотья Марковна. Как лучше отделаться от моих родных? ничего, твоя чистая любовь научит меня, как действовать, твое постоянство заставит поторопиться нашим бракосочетанием,— только не ревнуй меня, пожалуйста, и будь повеселее.

Столбиков. Я с вами согласен… но вы меня так изумительно поразили, что…

Авдотья Марковна. Что ты сейчас бы хотел обвенчаться? ну что за нетерпение, поспеешь… Ах, боже мой, как я счастлива! вот ведь как судьба-то непостижима! не правда ли, мой друг?

Столбиков. Я с вами согласен… но…

Но мне ужасно что-то грустно…

Авдотья Марковна.

Не притворяйся, мой дружок,

Плутишка! как ведь ты искусно

Меня умом своим завлек!

(Треплет его ласково по щеке.)

Столбиков.

Неужли?.. (Особо.) Ах я дурачина!

Авдотья Марковна.

Знать, небо к браку нас вело:

Ты молодец, и я картина…

Столбиков (особо.)

Да, размалевана зело!

Авдотья Марковна. Впрочем, если уж ты так нетерпеливо хочешь ускорить свое и мое счастие, то я обязана исполнить твое желание. (Особо.) Надо заставить молчать Петигорошкина, он может всё испортить. (Ему.) Побудь здесь, мой ангел, я пойду взглянуть, что делает сестра, а между тем распоряжусь, как следует, всем к общему благу. О, мой милый плутишка! как ты умеешь заставить себе повиноваться! (Убегает в дом, не видя Петигорошкина.)

Столбиков (сам себе). Боже милостивый! я, видите, ее заставляю, я умный плутишка!.. да я теперь сам не знаю, что такое? и как я буду?.. и на каком основании я должен жениться на Авдотье Марковне? И для чего я прежде завлек ее в сильные любовные страсти? ведь она хоть и стара, а справедлива… хоть и вдова, а помнит мои клятвы, хоть и того… а ведь делать нечего.

Петигорошкин (входит при последних словах). Что? что? что такое, батенька? так вот как вы цените мое старание!

Столбиков. Ах, Михайло Федорыч, вы еще чего от меня хотите?

Петигорошкин. Я хочу, батенька, вашего счастия, хочу, чтоб вы поддерживали ваше реноме и мою незапятнанную репутацию! Что вы это делаете? я вас сватаю на Катерине Лаврентьевне, а вы цепляетесь за Авдотью Марковну? что это за катавасия? я вас очень люблю и уважаю, но после этого должен сказать, что вы подвергаетесь огромной ответственности перед богом, законом и совестью!

Столбиков. Но если совесть и обстоятельства велят мне исполнить прежнее?

Петигорошкин. А! вы так полагаете? так позвольте заметить, по какой же причине вы ранее не очистили вашу совесть? ась?

Явление 10

Те же и Авдотья Марковна (выходит и, отослав с письмом своего слугу, подслушивает их).

Петигорошкин (продолжая). Знаете ли вы, батенька, чему вы теперь подвергаете себя, меня и благородное семейство назначенной вам девицы? Знаете ли вы, что отказаться теперь от Катерины Лаврентьевны — значит нанести неизгладимый позор целому семейству, коего по закону никаким достоянием загладить невозможно? Что вы затеваете теперь такой процесс, в коем я необходимо должен буду законом доказывать ваше преступное покушение на честь беспорочной девицы.

Начинает смеркаться.

Столбиков (с досадою). Да что ж мне делать? черт побери!..

Петигорошкин. Позвольте, удержитесь от продерзостей и внемлите гласу преданного слуги, который ищет вашего блага: ваше положение таково, что еще возможно пособить ему… жениться вы должны на Катеньке, потому что она молода, хороша, проста,— словом, вам пара, а отказать же Авдотье Марковне, потому что она уже стара и потому более, что, не сохранив к вам прежней любви своей, допустила себя до вдовствующего состояния. Если же она, как я заметил, решилась принудить вас к столь курьезному с собою браку, то я советую вам, не теряя времени, бежать к Катерине Лаврентьевне и в такой беде отважить ее на решительное средство! то есть, имея уже согласие матушки, посадить девицу в тетушкину колымагу и обвенчаться сим же часом в соседней церкви.

Столбиков. Ах, в самом деле! благодарю вас, господин Петигорошкин! вы меня спасаете! но если Авдотья Марковна?..

Петигорошкин. Она останется в сильном подозрении под моим присмотром, причем я постараюсь фундаментально доказать ей противузаконные ее посягательства на вашу свободу, а в то же время приготовлю вашего тестя и тещу к оправданию вашего поступка.

Столбиков. Прекрасно! так и быть, хоть и совестно нарушить прежние клятвы, но Авдотья Марковна сама же виновата! зачем она выходила замуж, зачем овдовела и постарела!.. Начинает смеркаться… побегу уговорить Катеньку… (Убегает в дом.)

Петигорошкин. С богом! а я поспешу приготовить колымагу… хе! хе! хе!..

Явление 11

Петигорошкин и Авдотья Марковна (быстро подходит и заступив ему дорогу).

Авдотья Марковна (удерживая его). Погодите, господин Петигорошкин.

Петигорошкин (особо). Ах, злодейка! неужели подслушала?..

Авдотья Марковна. Очень рада, что вы так хорошо распорядились судьбою Петра Степаныча… благодарю вас!

Петигорошкин. Мой долг и честь побудили меня к этому! Между тем как другие…

Авдотья Марковна. Другие, разумеется, не в состоянии так решительно действовать, я это вижу…

Петигорошкин (особо). Она думает меня оконфузить… мудрено-с!

Авдотья Марковна.

Вы мастерски дела ведете!

Петигорошкин (потирая руки).

Да! Слава богу, дело есть…

Авдотья Марковна.

А много ль вы за честь берете?

Петигорошкин.

Берем, что можно приобресть.

Авдотья Марковна.

А сколько, если бы велели

Вам дело иначе повесть?

Скажите, сколько б вы хотели?..

Петигорошкин (посмотрев на нее спокойно).

А сколько тысяч с вами есть?

Авдотья Марковна показывает ему денежный документ.

Петигорошкин (посмотрев на него). А! законный документ в три тысячи! (Ей, ласково.) Очень хорошо-с… но позвольте…

Авдотья Марковна… за что же?

Авдотья Марковна.

За то, чтоб мне в карету сесть.

Петигорошкин.

Мне честь всего была дороже,

Но я сие приму за честь…

(Берет документы.)

Авдотья Марковна (грозит пальцем). Так смотрите же! что взято…

Петигорошкин (прячет бумагу в карман). То и свято! Значит, дельце-то берем на апелляцию… Поверьте чести, что я хоть и ошибался, а всегда отдавал вам должную справедливость…

Авдотья Марковна. Я сама слышала и благодарю вас… что же касается до Кати, то ей ведь, право, еще рано.

Петигорошкин. Разумеется, я сам видел, что она еще слишком молода и неопытна.

Авдотья Марковна. Даже, по-моему, просто еще дурочка…

Петигорошкин. Дура, сударыня, с головы до ног!

Авдотья Марковна. Не имеет никакого истинного чувства…

Петигорошкин. Просто деревянная!

Авдотья Марковна. И нисколько не хороша собой.

Петигорошкин. Смотреть не на что! и худа и, кажется, рябовата и весновата.

Авдотья Марковна. А я…

Петигорошкин. Помилуйте! какая разница! ум, опытность, душа, полнота, ловкость, да вы, так сказать,— фундаментальное произведение.

Авдотья Марковна (про себя). А! попался, старый плут!

Петигорошкин (про себя). Царапнул малую толику.

Авдотья Марковна. Стало быть, мы оба равно желаем счастия Петру Степанычу? я уж устроила всё, что только необходимо в этом случае.

Петигорошкин. Как вам будет угодно.

Авдотья Марковна. Смотрите же! если он решился, так не надо терять времени… меня ожидают… (Увидя Лаврентия.) Ах, вот беда! Лаврентий Степаныч помешает нам…

Петигорошкин. Ахти! чего доброго, ведь он философ…

Явление 12.

Те же и Лаврентий Столбиков (обмахивая себя платком).

Лаврентий Столбиков. Фу ты, проклятая саранча! беда да и только… (Кричит.) Эй! жена! дети! несите отцу чаю!

Авдотья Марковна (тихо Петигорошкину.) Так и есть. (Лаврентию вслух.) А! Лаврентий Степаныч! здравствуйте! откуда вы?

Лаврентий Столбиков (садится у стола). Да вот, Авдотья Марковна, саранча одолевает! Хотим хоть как-нибудь избавиться, куда! так и обсела, проклятая! садитесь, матушка… (Кричит.) Жена! чаю! (Увидя Петигорошкина.) А! Михайло Федорыч! садитесь, вот вместе попьем с ромцом да подумаем, как бы…

Петигорошкин. Да пойдемте в хату, там и Петр Степаныч кстати. (Тихо ей.) Его надо отсель спровадить.

Авдотья Марковна. В самом деле, пойдемте все в комнаты, уж темно становится…

Лаврентий Столбиков. Нет, друзья, меня теперь рычагом не сдвинете! садитесь, садитесь все… здесь прохладно… так вот, Авдотья Марковна, саранча-то такие беды творит, что надо подумать…

Авдотья Марковна. Да мы теперь и сами думаем, только здесь очень что-то неловко, прохладно чересчур. (Смотрит на дом.)

Лаврентий Столбиков. Так спросите надеть что-нибудь.

Авдотья Марковна (тихо Петигорошкину.) А вот и он! я пока скроюсь… не плошайте. (Уходит.)

Явление 13

Те же и Петр Столбиков (бежит к Петигорошкину, не видя Лаврентия).

Петр Столбиков. Михайло Федорыч! Она согласна! согласна!

Петигорошкин (тихо ему). Тс!.. (Показывая на Лаврентия.)

Петр Столбиков. Ай! ай!..

Лаврентий Столбиков. А! Петр Степаныч! садитесь! вы из дому?

Петр Столбиков (в замешательстве). Точно так-с…

Лаврентий Столбиков. Ну что ж они там копаются? уж время бы, кажется, и того… понимаете?

Петр Столбиков (не догадываясь). Как! так и вы тоже хотите? Слава богу!

Петигорошкин (дергая его за полу). Тс! не то! не то!

Лаврентий Столбиков. Как же, батенька, пора бы и чайку с ромцом.

Петр Столбиков. А! вот что! да-с, ваша правда… (Тихо Петигорошкину.) Чуть было я не проврался! Ну, Катя согласна и выйдет в сад сию минуту.

Петигорошкин (тихо ему). Дело! а маменька догадалась?

Петр Столбиков. Ни настолько! а где Авдотья Марковна?

Петигорошкин (тихо ему). Ушла! гуляет во садочке.

Петр Столбиков. И не догадывается?

Петигорошкин. Ни настолько.

Петр Столбиков. Хорошо, что так, а то бы я не знал, что мне и делать.

Петигорошкин. Так ступайте же к колымаге, я уж тут спроважу к вам кого следует.

Петр Столбиков. Нет, я пойду и сам выманю ее из дому тихонько… (Отходит к дому и зовет Катю пантомимою.)

Петигорошкин. Нет, нет, погодите, не нужно… (Хочет помешать.)

Лаврентий Столбиков (Петигорошкину). Михайло Федорыч! да что вы тут шушукаетесь?.. садитесь братец! Эй! дети! чаю нам!.. да садитесь же! (Сажая Петигорошкина насильно.)

Петигорошкин (оглядываясь). Да позвольте.. вы, верно, опять намерены, батенька, насчет своей саранчи?..

Лаврентий Столбиков. Именно, из ума не выходит!.. А! да вот несут и прохладительное.

Явление 14

Те же, Катя и Авдотья Марковна (Катя входит с чайным подносом, одетая в летнем салопе. Авдотья Марковна показывается в саду и наблюдает за всем).

Петигорошкин. В самом деле… (Особо.) Э! да уж она как раз и салопчик накинула! напрасно…

Лаврентий Столбиков. Ну, Катюша, спасибо! спасибо, что хоть ты догадалась… люблю за это! давно бы нора…

Катя (не понимая его). Да я, ей-богу, папенька, не сама это выдумала, меня Петр Степаныч уговорил…

В это время Петр Столбиков показывает, чтоб она не проговорилась, и зовет к себе.

Лаврентий Столбиков. А! спасибо ему за это! ну ступай себе… ты, я вижу, погулять собралась.

Катя отходит к Петру Столбикову.

Петигорошкин (берет чай и говорит про себя). Ну, философ наш, кажется, всё дело испортит!

Лаврентий Столбиков. А где же Петр Степаныч? Эй! племянничек! где ты?

Петр Столбиков (собравшись уйти с Катюшей, вдруг останавливается). Я здесь, дядюшка… мы собрались было вместе погулять с Катериной Лаврентьевной.

Лаврентий Столбиков. Нет, пожалуйте-ка к вам, еще успеете… садитесь, вот ваша чашка, пожалуйте.

Петигорошкин (особо). Вот кстати помешал, спасибо!

Петр Столбиков (подходя). Да мне, право, не хочется-с. (Оглядываясь на Катю.)

Лаврентий Столбиков. Э! вздор, вздор, не женируйтесь с нами, садитесь…

Петр Столбиков (садясь). Ах, дядюшка, да мне теперь время дорого… может быть, после не удастся. (Берет чашку, особо говорит.) Поскорей бы уехать, пока нет Авдотьи Марковны.

Петигорошкин. Полноте, Петр Степаныч… в самом деле успеете… ваше время не уйдет… тут ведь дело-то серьезное, казусное… (Особо.) Как бы Катю домой прогнать?..

В это время Авдотья Марковна подходит к Кате, говорит с ней тихо, потом снимает с нее салоп, надевает на себя, а ей приказывает скрыться за деревьями. Катя уходит. Авдотья Марковна остается в глубине, полузакрытая салопом.

Лаврентий Столбиков. Да, да, надо как-нибудь вместе нам пообдумать… дайте-ка, я вам прохладительного подбавлю…

Петр Столбиков. Помилуйте… я теперь и без того… нахожусь в таких странных, мучительных чувствах… что по всему телу… какая-то особенная дрожь распространяется… то есть сам не знаю, что такое чрезвычайное чувствую…

Петигорошкин (заметив знаки Авдотьи Марковны). А! так вот, в чем штука-то! понимаю! Катя ушла! ну, что будет, то будет! (Столбикову вслух.) Впрочем, если вы, Петр Степаныч, не хотите заставить ждать Катерину Лаврентьевну, так не женируйтесь с дяденькой, подите пройдитесь… (Тихо ему.) Смотрите, она уйдет домой, скорей в колымагу, пока не помешала злодейка, а там уж что бог даст.

Петр Столбиков оставляет чашку, встает.

Петр Столбиков. Благодарю покорно-с… позвольте-с… не мешайте мне…

Лаврентий Столбиков. Ну, ну, пожалуй, я не удерживаю… вы ведь, я чай, скоро и назад.

Петр Столбиков. Постараюсь, елико возможно.

Петигорошкин. Да, да, чему быть — того не миновать! Поспешайте!.. (Тихо Петру Столбикову.) Да, чур, дорогой ни гугу! А то время потеряете…

Петр Столбиков (тихо ему). Хорошо.

Петигорошкин (тихо, показав на Авдотью Марковну). Смотрите, Катюша-то ждет не дождется… ну, скорей…

Петр Столбиков. Ах! женюсь! женюсь! какое неожиданное счастие! (Бросается к Авдотье Марковне, не рассмотрев, схватывает ее под руку и убегает.)

Петигорошкин (с чувством). Ну! теперь уж ее забота! да будет над ними мое благословение! благо он ей попался, уж она дельце обработает, а если и нет — сама будет виновата. Теперь надо перед кумушкой очистить себя.

Явление 15

Те же и Василиса Марковна (вносит свечу и подходит к Петигорошкину).

Василиса Марковна. Ну вот и я к вам… всем ли чайку подали?.. а? я велела готовить ужин… (Петигорошкину тихо.) Что, Михайло Федорыч? идет ли дело на лад?

Петигорошкин (тихо ей). То есть единственно! так влюбился он в вашу Катеньку, что убежал с нею гулять куда-то.

Василиса Марковна. Неужто? Спасибо вам, батюшка!

Петигорошкин. Не за что, матушка. Дело будет кончено без проволочки.

Лаврентий Столбиков (пьет чай). А что ж, братцы, как бы о саранче-то?.. а?

Петигорошкин (вслух). Да мы об ней-то и толкуем, не мешайте.

Василиса Марковна (тихо Петигорошкину). Ну а что моя добрая Авдотья Марковна? чай, тоже тут помогла вам?

Петигорошкин. Как же! я имел честь получить от нее значительное вспоможение.

Василиса Марковна. Бесподобно! так завтра, пожалуй, мы их обручим, а послезавтра хоть и под венец.

Петигорошкин. Нет, кумушка, мы скорей повернули дело.

В это время Катя выходит из-за кустов и неприметно приближается к Василисе Марковне.

Василиса Марковна. Спасибо вам! Стало, он без ума от Катюши?

Петигорошкин. Мало этого: они оба без ума и без души!

Василиса Марковна. Слава богу!

Петигорошкин (особо). Гм! как бы заранее оправдать себя? (Ей.) Да уж неча греха таить! открою вам все его штуки! Знаете ли что? Ведь Авдотья-то Марковна оказалась его старинная знакомка, посему, боясь ее старых притязаний, Петр-от Степаныч, имея ваше уже согласие на решительное дело, взял да схватил Катеньку, да, чтоб сдержать слово, кажись, и удрал с нею в здешнюю церковь венчаться.

Василиса Марковна. Что вы! да как же это? не сказав, не приготовясь, не получа нашего благословения…

Петигорошкин. До того ли ему, когда малый-то врезался по уши! да вы же сами не велели ему женироваться, вот он и уговорил: ну давай жениться, коли не велят женироваться.

Василиса Марковна. Всё так, да вы хотя бы мне-то сказали, я бы урезонила сестру, она бы не стала мешать…

Петигорошкин. Эх, кумушка, не до того было! да мало ли чего не случается в житейском мире. Видно, уж такая судьба вашей Катеньки. Впрочем, реноме ваше тут не обижено.

Василиса Марковна. Скажите, какая неожиданность!.. ай! ай! ай! Ну, делать нечего… да будет над нею мое заочное благословение. Однако надо же сказать и Лавруше. (Оборачивается к мужу и, видя перед собой Катю, восклицает от изумления.) Мати божия, да Катюша-то здесь!

Петигорошкин (особо). Ахти! а я думал, что уж она спать легла.

Василиса Марковна (ему). Что ж вы мне тут наговорили про нее? ась?

Петигорошкин (притворно). Ба! Что бы это значило? Катерина Лаврентьевна! зачем же вы не поехали с Петром Степанычем? ась?

Катя (простодушно). Не знаю-с.

Петигорошкин. Полноте притворяться. Ведь он вас любит, и вы сами хотели отправиться?

Катя. Да меня Авдотья Марковна не пустила: говорит, это нехорошо, стыдно, рано, да взяла мой салоп а сама с ним поехала венчаться.

Петигорошкин. Неужто?

Василиса Марковна (всплеснув руками). Ахти! вот какие штуки! Михайло Федорыч?.. Так этак-то вы?

Петигорошкин (подражая ей). Скажите, пожалуйста! да на что ж это похоже? я трудился для вашего счастия, думал, что и Авдотья Марковна того же хочет, а она, злодейка, нас всех на смех подымает? Какова? Ну, кумушка, уж я в этом казусе чист, как агнец божий! Она твоя роденька, вас одна матушка на свет родила, я же. тут, ей-богу, не грешен ни душой ни телом! Понимаю! вы, видно, оба насмеялись надо мною… Спасибо, кумушка! не ожидал я от вас! не ожидал такого курьеза. (Показывает, будто досадует.)

Василиса Марковна (с сердцем). Да вы с ума сошли, батюшка! да я-то тут что такое?

Петигорошкин. Помилуйте, вы родительница, вы должны были всё видеть, да не зевать, а то на! занялись стряпней и бросили любимейшую дочку на произвол хитрой сестрицы! я же чем тут виноват? я старался для вас, а вдова, скучая горьким одиночеством, видимо, что не станет зевать, когда может себя пристроить. Нет, вы во всем, во всем виноваты!

Лаврентий, уже оставив пить чай, подпершись обеими руками, давно слушает говорящих.

Лаврентий Столбиков. Да что у вас за история? а?

Петигорошкин (ей).

Да, все беды вы сами учинили!

Вы видите, он знал ее сперва,

Зачем же к нам ее вы пригласили?

Вы знаете ль, что значит тут вдова?

В таких делах вдова на всё готова:

От девушки избавишься скорей,

А как вдова подцепит молодого,

Хоть тут умри, а уж женись на ней!

Василиса Марковна. Что же мы будем делать? ах она злодейка! а еще сестра. (Мужу.) Лавруша! Слышал, что твой Петр Степаныч выдумал?

Лаврентий Столбиков. Э! еще давеча слышал! мне самому его выдумка не понравилась. Видишь, пусть, говорит, саранча жрет хлеб сколько душе угодно, а не получа, говорит, медицинского пособия, сама пропадет, как обожрется.

Василиса Марковна. Он свое несет! да я говорю тебе, что он заодно с Авдотьей Марковной, что он вздумал венчаться…

Лаврентий Столбиков. Доброе дело! ему давно пора, малый он хороший, только глуп немножко, впрочем, ему опасно быть умником.

Василиса Марковна. Толкуй с тобой! он глуп, а нас всех одурачил.

Петигорошкин. Да, да, особливо меня, грешного, совершенно отуманил!

Явление 16

Те же, Игнатьич и Жиломотов.

Игнатьич (увидя Петигорошкина). Слава богу! кажись, попали на след? Здравствуйте, Михайло Федорыч! наше глубочайшее почтение, господа.

Петигорошкин. А! Игнатьич! какими судьбами? с какими вестями?

Игнатьич. Из города, родной! наша взяла! где мой голубчик Петр Степаныч? Пришел указ о решении дела! Честь и слава благому правосудию! наша взяла! вот и злодей наш с повинною головой явился, где Петр Степаныч? скажите, ради бога!

Петигорошкин. Здесь! здесь! спасибо за добрые вести. (Жиломотову.) А! что, батенька? доехали-таки ваше благородие? Слава богу! вот мы вам теперь припомним себя! порастрясем вашу злодейскую кубышку! вспомните вы друга Петигорошкина!

Жиломотов. Бог с тобой, Михайло Федорыч! на том свете и ты не спрячешься от совести!

Игнатьич. Где же мой страдалец-то? ведь ему следует сейчас ехать в город, суд ждет, чтобы ввести его с торжеством в свои владения. Где он?

Василиса Марковна. Уехал, батюшка, венчаться с моей злодейкой сестрицей!

Игнатьич. Неужто? Что это он затеял!

Петигорошкин. Что делать! влюбился по уши во вдовушку, да еще похитил ее и удрал в церковь.

Игнатьич. Ах он глупенький! да куда уехал? давно ли?

Петигорошкин. Вот здесь, близехонько. Можно еще, я думаю, помешать, расстроить…

Игнатьич. Именно. Это будет самое доброе дело.

Петигорошкин. С удовольствием готов на доброе дело! он теперь может найти невесту помоложе, получше Авдотьи Марковны.

Жиломотов. Именно! он хотел жениться на моей Малаше.

Василиса Марковна. Нет, сударь, на моей Катюше…

Петигорошкин. После, после выберем, кого следует… (Особо.) Я его теперь женю на моей Матреше… (Вслух.) Едемте.

Игнатьич. Скорей, скорей, помешаем, спасем от глупости.

Все идут.

Лаврентий Столбиков. Что за дьявольщина!

(Встает.)

Явление 17

Те же и Авдотья Марковна (впопыхах спешит им навстречу), потом Петр Столбиков.

Авдотья Марковна (весело). Вообразите, какое происшествие!

Все. Неужто опоздали?

Авдотья Марковна. Ну не могла никак отговориться! завлек, совсем завлек! уж какой нежный! этим-то он и склонил меня на необыкновенный поступок. Начал убеждать, уговаривать, упал на колени да и кричит: умру, говорит, без вас, Авдотья Марковна! и я, признаюсь, растерялась, тут же случились как-то нечаянно свидетели, я совсем не знала, что делать, а как опомнилась — смотрю, уж мы под венцом!

Все (громко). Ах он глупенький!..

Авдотья Марковна (Василисе). Не сердитесь, сестрица, видно, уж судьбе так угодно! Нежность его меня обезоружила. Поздравьте нас с будущим счастием…

Лаврентий Столбиков. Так и есть. Я говорил: не ищи жены, сама найдется.

Петигорошкин. Ваша правда, он и не искал, сама нашлась.

Авдотья Марковна (увидя мужа). Вот, вот он! посмотрите, как доволен и счастлив.

Петр Столбиков входит, рыдая и закрыв лицо обеими руками.

Игнатьич. Петр Степаныч! Что это вы напроказили? Хоть бы подождали, ведь дело-то ваше выиграно! радуйтесь, вот и злодей ваш приехал молить о пощаде. Наша взяла!

Петр Столбиков (осмотрев угрюмо окружающих, потом, обернувшись и увидя подле себя Авдотью Марковну, рыдая, произносит). Да… наша взяла!!! о! о! о!

Авдотья Марковна (лаская его, обращаясь ко всем). Видите, не может говорить от удовольствия…

Все. Видим, видим, матушка!

Авдотья Марковна. Уж какой ведь проказник! всё устроил, чтобы завлечь меня в свои сети.

Василиса Марковна. Действительно так! всех нас провел неожиданно. Ай да Петр Степаныч!

Петр Столбиков плачет, говорит, как бы развеселясь.

Петр Столбиков. Да, да, ай да я!.. (Взглянувши опять на жену, снова начинает рыдать.) О! о! о!

Петигорошкин. Впрочем, видно ваша судьба такая! теперь есть, чем жить, так авось будете счастливы.

Все. Да, авось! авось!

Петр Столбиков. Да. (Часто посматривая на жену, обращается к другим.) Да… авось… авось… авось буду счастлив?

Авдотья Марковна. Да, да! (Прочим.) Теперь я полная госпожа его имений, завтра же едем в город, и я приму всё в свои руки. (Жиломотову.) С вами же, господин опекун, поможет мне рассчитаться господин Петигорошкин.

Жиломотов. Матушка! да ведь он меня съест…

Петигорошкин. За честь поставлю вступиться за сиротское достояние!

Петр Столбиков (глубоко вздыхая). Ох! тяжело! ох, куда мне деваться от блаженства?

Авдотья Марковна.

Ах, как весело мне!

Будем счастливы вполне!

Всё, что было,

Я забыла,

(Мужу.) Будь же весел при жене.

Петр Столбиков (сам с собой).

Ах, как скучно-то мне,

Скучно, горестно вполне,

Всё не мило,

Всё постыло

При такой лихой жене. (Публике.)

Чтоб утешиться мне,

Вы назло моей жене

Не браните,

А простите

Наших авторов вполне!

(Все повторяют последние три стиха.)

КОММЕНТАРИИ

Н. А. Некрасов никогда не включал свои драматические произведения в собрания сочинений. Мало того, они в большинстве, случаев вообще не печатались при его жизни. Из шестнадцати законченных пьес лишь семь были опубликованы самим автором, прочие остались в рукописях или списках и увидели свет преимущественно только в советское время.

Как известно, Некрасов очень сурово относился к своему раннему творчеству, о чем свидетельствуют его автобиографические записи. Но если о прозе и рецензиях Некрасов все же вспоминал, то о драматургии в его автобиографических записках нет ни строки: очевидно, он не считал ее достойной даже упоминания. Однако нельзя недооценивать значения драматургии Некрасова в эволюции его творчества.

В 1841—1843 гг. Некрасов активно выступает как театральный рецензент (см.: наст. изд., т. XI).

Уже в первых статьях и рецензиях достаточно отчетливо проявились симпатии и антипатии молодого автора. Он высмеивает, например (и чем дальше, тем все последовательнее и резче), реакционное охранительное направление в драматургии, литераторов булгаринского лагеря и — в особенности — самого Ф. В. Булгарина. Постоянный иронический тон театральных рецензий и обзоров Некрасова вполне объясним. Репертуарный уровень русской сцены 1840-х гг. в целом был низким. Редкие постановки ‘Горя от ума’ и ‘Ревизора’ не меняли положения. Основное место на сцене занимал пустой развлекательный водевиль, вызывавший резко критические отзывы еще у Гоголя и Белинского. Некрасов не отрицал водевиля как жанра. Он сам, высмеивая ремесленные поделки, в эти же годы выступал как водевилист, предпринимая попытки изменить до известной степени жанр, создать новый водевиль, который соединял бы традиционную легкость, остроумные куплеты, забавный запутанный сюжет с более острым общественно-социальным содержанием.

Первым значительным драматургическим произведением Некрасова было ‘Утро в редакции. Водевильные сцены из журнальной жизни’ (1841). Эта пьеса решительно отличается от его так называемых ‘детских водевилей’. Тема высокого назначения печати, общественного долга журналиста поставлена здесь прямо и открыто. В отличие от дидактики первых пьесок для детей ‘Утро в редакции’ содержит живую картину рабочего дня редактора периодического издания. Здесь нет ни запутанной интриги, ни переодеваний, считавшихся обязательными признаками водевиля, зато созданы колоритные образы разнообразных посетителей редакции. Трудно сказать, желал ли Некрасов видеть это ‘вое произведение на сцене. Но всяком случае, это была его первая опубликованная пьеса, которой он, несомненно, придавал определенное значение.

Через несколько месяцев на сцене был успешно поставлен водевиль ‘Шила в мешке не утаишь — девушки под замком не удержишь’, являющийся переделкой драматизированной повести В. Т. Нарежного ‘Невеста под замком’. В том же 1841 г. на сцене появился и оригинальный водевиль ‘Феоклист Онуфрич Боб, или Муж не в своей тарелке’. Критика реакционной журналистики, литературы и драматургии, начавшаяся в ‘Утре в редакции’, продолжалась и в новом водевиле. Появившийся спустя несколько месяцев на сцене некрасовский водевиль ‘Актер’ в отличие от ‘Феоклиста Онуфрича Боба…’ имел шумный театральный успех. Хотя и здесь была использована типично водевильная ситуация, связанная с переодеванием, по она позволила Некрасову воплотить в условной водевильной форме дорогую для него мысль о высоком призвании актера, о назначении искусства. Показательно, что комизм положений сочетается здесь с комизмом характеров: образы персонажей, в которых перевоплощается по ходу действия актер Стружкин, очень выразительны и обнаруживают в молодом драматурге хорошее знание не только сценических требований, по и самой жизни.

В определенной степени к ‘Актеру’ примыкает переводной водевиль Некрасова ‘Вот что значит влюбиться в актрису!’, в котором также звучит тема высокого назначения искусства.

Столь же плодотворным для деятельности Некрасова-драматурга был и следующий — 1842 — год. Некрасов продолжает работу над переводами водевилей (‘Кольцо маркизы, или Ночь в хлопотах’, ‘Волшебное Кокораку, или Бабушкина курочка’). Однако в это время, жанровый и тематический диапазон драматургии Некрасова заметно расширяется. Так, в соавторстве с П. И. Григорьевым и П. С. Федоровым он перекладывает для сцены роман Г. Ф. Квитки-Основьянеико ‘Похождения Петра Степанова сына Столбикова’.

После ряда водевилей, написанных Некрасовым в 1841—1842 гг., он впервые обращается к популярному в то время жанру мелодрамы, характерными чертами которого были занимательность интриги, патетика, четкое деление героев на ‘положительных’ и ‘отрицательных’, обязательное в конце торжество добродетели и посрамление порока.

Характерно, что во французской мелодраме ‘Божья милость’, которая в переделке Некрасова получила название ‘Материнское благословение, или Бедность и честь’, его привлекали прежде всего демократические тенденции. Он не стремился переложит,. французский оригинал ‘на русские нравы’. Но, рассказывая о французской жизни, Некрасов сознательно усилил антифеодальную направленность мелодрамы.

К середине 1840-х гг. Некрасов все реже и реже создает драматические произведения. Назревает решительный перелом в его творчестве. Так, на протяжении 1843 г. Некрасов к драматургии не обращался, а в 1844 г. написал всего лишь один оригинальный водевиль (‘Петербургский ростовщик’), оказавшийся очень важным явлением в его драматургическом творчестве. Используя опыт, накопленный в предыдущие годы (‘Утро в редакции’, ‘Актер’), Некрасов создает пьесу, которую необходимо поставить в прямую связь с произведениями формирующейся в то время ‘натуральной школы’.

Любовная интрига здесь отодвинута на второй план. По существу, тут мало что осталось от традиционного водевиля, хотя определенные жанровые признаки сохраняются. ‘Петербургский ростовщик’ является до известной степени уже комедией характеров, композиция здесь строится по принципу обозрения.

‘Петербургский ростовщик’ знаменовал определенный перелом не только в драматургии, но и во всем творчестве Некрасова, который в это время уже сблизился с Белинским и стал одним из организаторов ‘натуральной школы’. Чрезвычайно показательно, что первоначально Некрасов намеревался опубликовать ‘Петербургского ростовщика’ в сборнике ‘Физиология Петербурга’, видя в нем, следовательно, произведение, характерное для новой школы в русской литературе 40-х годов XIX в., которая ориентировалась прежде всего на гоголевские традиции. Правда, в конечном счете водевиль в ‘Физиологию Петербурга’ не попал, очевидно, потому, что не соответствовал бы все же общему контексту сборника в силу специфичности жанра.

Новый этап в творчестве Некрасова, начавшийся с середины 40-х гг. XIX в., нашел отражение прежде всею в его поэзии. Но реалистические тенденции, которые начинают господствовать в его стихах, проявились и в комедии ‘Осенняя скука’ (1848). Эта пьеса была логическим завершением того нового направления в драматургии Некрасова, которое ужо было намечено в ‘Петербургском ростовщике’.

Одноактная комедия ‘Осенняя скука’ оказалась В полном смысле новаторским произведением, предвещавшим творческие поиски русской драматургии второй половины XIX в. Вполне вероятно, что Некрасов учитывал в данном случае опыт Тургенева (в частности, его пьесу ‘Безденежье. Сцены из петербургской жизни молодого дворянина’, опубликованную в 1846 г.). Неоднократно отмечалось, что ‘Осенняя скука’ предвосхищала некоторые особенности драматургии Чехова (естественное течение жизни, психологизм, новый характер ремарок, мастерское использование реалистических деталей и т. д.).

Многие идеи, темы и образы, впервые появившиеся в драматургии Некрасова, были развиты в его последующем художественном творчестве. Так, в самой первой и во многом еще незрелой пьесе ‘Юность Ломоносова’, которую автор назвал ‘драматической фантазией в стихах’, содержится мысль (‘На свете не без добрых, знать…’), послужившая основой известного стихотворения ‘Школьник’ (1856). Много места театральным впечатлениям уделено в незаконченной повести ‘Жизнь и похождения Тихона Тростникова’, романе ‘Мертвое озеро’, сатире ‘Балет’.

Водевильные куплеты, замечательным мастером которых был Некрасов, помогли ему совершенствовать поэтическую технику, способствуя выработке оригинальных стихотворных форм, в особенности это ощущается в целом ряде его позднейших сатирических произведений, и прежде всего в крупнейшей сатирической поэме ‘Современники’.

Уже в ранний период своего творчества Некрасов овладевал искусством драматического повествования, что отразилось впоследствии в таких его значительных поэмах, как ‘Русские женщины’ и ‘Кому на Руси жить хорошо’ (драматические конфликты, мастерство диалога и т. д.).

В прямой связи с драматургией Некрасова находятся ‘Сцены из лирической комедии ‘Медвежья охота» (см.: наст. изд. т. III), где особенно проявился творческий опыт, накопленный им в процессе работы над драматическими произведениями.

* * *

В отличие от предыдущего Полного собрания сочинений и писем Некрасова (двенадцатитомного) в настоящем издании среди драматических произведений не публикуется незаконченная пьеса ‘Как убить вечер’.

Редакция этого издания специально предупреждала: »Медвежья охота’ и ‘Забракованные’ по существу не являются драматическими произведениями: первое — диалоги на общественно-политические темы, второе — сатира, пародирующая жанр высокой трагедии. Оба произведения напечатаны среди стихотворений Некрасова…’ (ПСС, т. IV, с. 629).

Что касается ‘Медвежьей охоты’, то решение это было совершенно правильным. Но очевидно, что незаконченное произведение ‘Как убить вечер’ должно печататься в том же самом томе, где опубликована ‘Медвежья охота’. Разрывать их нет никаких оснований, учитывая теснейшую связь, существующую между ними (см.: наст. изд., т. III). Однако пьесу ‘Забракованные’ надо печатать среди драматических произведений Некрасова, что и сделано в настоящем томе. То обстоятельство, что в ‘Забракованных’ есть элементы пародии на жанр высокой трагедии, не может служить основанием для выведения этой пьесы за пределы драматургического творчества Некрасова.

Не может быть принято предложение А. М. Гаркави о включении в раздел ‘Коллективное’ пьесы ‘Звонарь’, опубликованной в журнале ‘Пантеон русского и всех европейских театров’ (1841, No 9) за подписью ‘Ф. Неведомский’ (псевдоним Ф. М. Руднева). {Гаркави А. М. Состояние и задачи некрасовской текстологии. — В кн.: Некр. сб., V, с. 156 (примеч. 36).} Правда, 16 августа 1841 г. Некрасов писал Ф. А. Кони: ‘По совету Вашему, я, с помощию одного моего приятеля, переделал весьма плохой перевод этой драмы’. Но далее в этом же письме Некрасов сообщал, что просит актера Толченова, которому передал пьесу ‘Звонарь’ для бенефиса, ‘переделку <...> уничтожить…’. Нет доказательств, что перевод драмы ‘Звонарь’, опубликованный в ‘Пантеоне’,— тот самый, в переделке которого участвовал Некрасов. Поэтому в настоящее издание этот текст не вошел. Судьба же той переделки, о которой упоминает Некрасов в письме к Ф. А. Кони, пока неизвестна.

Предположение об участии Некрасова в создании водевиля ‘Потребность нового моста через Неву, или Расстроенный сговор’, написанного к бенефису А. Е. Мартынова 16 января 1845 г., было высказано В. В. Успенским (Русский водевиль. Л.—М., 1969, с. 491). Дополнительных подтверждений эта атрибуция пока не получила.

В настоящем томе сначала печатаются оригинальные пьесы Некрасова, затем переводы и переделки. Кроме того, выделены пьесы, над которыми Некрасов работал в соавторстве с другими лицами (‘Коллективное’), Внутри каждого раздела тома материал располагается по хронологическому принципу.

В основу академического издания драматических произведений Некрасова положен первопечатный текст (если пьеса была опубликована) или цензурованная рукопись. Источниками текста были также черновые и беловые рукописи (автографы или авторизованные копии), в том случае, если они сохранились. Что касается цензурованных рукописей, то имеется в виду театральная цензура, находившаяся в ведении III Отделения. Цензурованные пьесы сохранялись в библиотеке императорских театров.

В предшествующих томах (см.: наст. изд., т. I, с. 461—462) было принято располагать варианты по отдельным рукописям (черновая, беловая, наборная и т. д.), т.е. в соответствии с основными этапами работы автора над текстом. К драматургии Некрасова этот принцип применим быть не может. Правка, которую он предпринимал (и варианты, возникающие как следствие этой правки), не соотносилась с разными видами или этапами работы (собирание материала, первоначальные наброски, планы, черновики и т. д.) и не была растянута во времени. Обычно эта правка осуществлялась очень быстро и была вызвана одними и теми же обстоятельствами — приспособлением к цензурным или театральным требованиям. Имела место, конечно, и стилистическая правка.

К какому моменту относится правка, не всегда можно установить. Обычно она производилась уже в беловой рукописи перед тем, как с нее снимали копию для цензуры, цензурные купюры и поправки переносились снова в беловую рукопись. Если же пьеса предназначалась для печати, делалась еще одна копия, так как экземпляр, подписанный театральным цензором, нельзя было отдавать в типографию. В этих копиях (как правило, они до нас не дошли) нередко возникали новые варианты, в результате чего печатный текст часто не адекватен рукописи, побывавшей в театральной цензуре. В свою очередь, печатный текст мог быть тем источником, по которому вносились поправки в беловой автограф или цензурованную рукопись, использовавшиеся для театральных постановок. Иными словами, на протяжении всей сценической жизни пьесы текст ее не оставался неизменным. При этом порою невозможно установить, шла ли правка от белового автографа к печатной редакции, или было обратное движение: новый вариант, появившийся в печатном тексте, переносился в беловую или цензурованную рукопись.

Беловой автограф (авторизованная рукопись) и цензурованная рукопись часто служили театральными экземплярами: их многократно выдавали из театральной библиотеки разным режиссерам и актерам на протяжении десятилетий. Многочисленные поправки, купюры делались в беловом тексте неустановленными лицами карандашом и чернилами разных цветов. Таким образом, только параллельное сопоставление автографа с цензурованной рукописью и первопечатным текстом (при его наличии) дает возможность хотя бы приблизительно выявить смысл и движение авторской правки. Если давать сначала варианты автографа (в отрыве от других источников текста), то установить принадлежность сокращений или изменений, понять их характер и назначение невозможно. Поэтому в настоящем томе дается свод вариантов к каждой строке или эпизоду, так как только обращение ко всем сохранившимся источникам (и прежде всего к цензурованной рукописи) помогает выявить авторский характер правки.

В отличие от предыдущих томов в настоящем томе квадратные скобки, которые должны показывать, что слово, строка или эпизод вычеркнуты самим автором, но могут быть применены в качестве обязательной формы подачи вариантов. Установить принадлежность тех или иных купюр часто невозможно (они могли быть сделаны режиссерами, актерами, суфлерами и даже бутафорами). Но даже если текст правил сам Некрасов, он в основном осуществлял ото не в момент создания дайной рукописи, не в процессе работы над ней, а позже. И зачеркивания, если даже они принадлежали автору, не были результатом систематической работы Некрасова над литературным текстом, а означали чаще всего приспособление к сценическим требованиям, быть может, являлись уступкой пожеланиям режиссера, актера и т. д.

Для того чтобы показать, что данный вариант в данной рукописи является окончательным, вводится особый значок — <>. Ромбик сигнализирует, что последующей работы над указанной репликой или сценой у Некрасова не было.

Общая редакция шестого тома и вступительная заметка к комментариям принадлежат М. В. Теплинскому. Им же подготовлен текст мелодрамы ‘Материнское благословение, или Бедность и честь’ и написаны комментарии к ней.

Текст, варианты и комментарии к оригинальным пьесам Некрасова подготовлены Л. М. Лотман, к переводным пьесам и пьесам, написанным Некрасовым в соавторстве,— К. К. Бухмейер, текст пьесы ‘Забракованные’ и раздел ‘Наброски и планы’ — Т. С. Царьковой.

КОЛЛЕКТИВНОЕ

1841-1842

ПОХОЖДЕНИЯ ПЕТРА СТЕПАНОВА СЫНА СТОЛБИКОВА

Печатается по тексту ЦР.

Впервые опубликовано: в отрывках — Максимов В. Литературные дебюты Н. А. Некрасова. СПб., 1908, полностью (И. Я. Айзенштоком) — Квiтка-Основ’яненко Г. Ф. Твори, т. VII. Харкiв, 1931, с. 702-801.

В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IV. В прижизненные издания произведений Некрасова не входило.

Автограф не найден. Цензурованная рукопись (ЦР) — ЛГТБ, I, VI, 1, 69. На титуле ее, внизу,— ценз. разр.: ‘Одобряется к представлению. С.-Петербург. 30-го апреля 1842 г. Ценсор М. Гедеонов’. Помета цензора есть и на последнем листе рукописи. Текст правлен чернилами, рукой актера и водевилиста П. И. Григорьева (Григорьева 1-го). На полях и в самом тексте режиссерские пометы, сокращения и исправления (другими чернилами и карандашом).

Судя по письму Некрасова к Ф. А. Кони от 2 апреля 1842 г.,а также письмам П. И. Григорьева к Ф. А. Кони (ЛГТБ) и Г. Ф. Квитке-Основьяненко (ИРЛИ), комедия писалась в конце 1841—начале 1842 г. и была завершена в апреле 1842 г.

Пьеса представляет собой переделку романа Г. Ф. Квитки-Основьяненко ‘Жизнь и похождения Петра Степанова сына Столбикова’ (СПб., 1841). Инициатором переделки являлся Григорьев.

В мае 1841 г. на сцене Александрийского театра был поставлен ‘Шельменко-денщик’ Квитки-Основьяненко, в котором Григорьев сыграл главную роль. Шумный успех этого водевиля побудил Григорьева выбрать для своего бенефиса 1842 г., назначенного на 4 мая, новое произведение Квитки. Из писем Григорьева к Квитке (ИРЛИ, ф. 265, отд. 2, No 801) устанавливается, что последний предлагал бенефицианту для переработки несколько своих произведений, но что Григорьев остановился на только что вышедшем (в конце 1841 г.) ‘Столбикове’. Выбор этот трудно объяснить (роман очень громоздок и неудобен для переделки), если не предположить, что Григорьев имел в руках эту уже в основном осуществленную переделку, т. е. знал, что, собственно, он выбирает. Косвенные доказательства этому есть в письмах Григорьева к Квитке и Ф. А. Кони.

Еще в 1841 г. или в самом начале 1842 г., сообщая писателю, как идет продажа его книг, Григорьев впервые в связи со ‘Столбиковым’ упоминает имя Некрасова: ‘Перепельский мне сказывал,— пишет он,— что и ‘Столбикова’ наверно уже продано до 1000 экземпляров’ (ИРЛИ, ф. 265, отд. 2, No 801). {Это письмо, а вернее приписка к какому-то письму, не датировано. Из текста, однако, ясно, что оно предшествует письму от 3 апреля 1842 г., в котором говорится, что ‘Столбикова’ уже продано 1500 экземпляров.} По всей вероятности, Некрасов специально интересовался, как расходится книга, задумывая ее переделку. Возможно, уже тогда, т. е. в конце 1841 г. или в самом начале 1842 г., Некрасовым или Некрасовым и Григорьевым совместно был составлен план переработки романа и Некрасов приступил к его переделке. Во всяком случае, в письме от 2 апреля 1842 г. к Ф. А. Кони Некрасов утверждал, что ‘пьеса делается не наскоро и не кое-как’.

К началу апреля 1842 г. водевиль был почти готов. В письме, датированном 3 апреля этого года, Григорьев отстаивает его перед Квиткой, который, видимо, сомневался в правильности сделанного Григорьевым выбора и предлагал ему другие варианты. ‘О судьбе нашего ‘Столбикова’ не беспокойтесь совершенно,— уговаривает Григорьев Квитку,— он будет сыгран и не обругай’. И далее: ‘Благодарю Вас от всего сердца за ‘Бессрочного’! Но, увы! его надо обделать с куплетами, а бенефис назначен очень скоро и потому никак не поспеет ко времени: я теперь удовольствовался пока ‘Столбиковым’ <...> Извините, более писать теперь не имею времени,— заключает он,— ставлю свой бенефис и боюсь за потерю времени. ‘Столбиков’ наш будет преинтересная штука!’ (ИРЛИ, ф. 265, отд. 2, No 801).

Очевидно, только в эту пору, т. е. когда пьеса была почти готова, у Григорьева явилась мысль привлечь к работе еще несколько известных водевилистов. 2 апреля Некрасов пишет в Москву находившемуся там Ф. А. Кони: ‘Вот к Вам еще вельми важная просьба. Мы начали с П. И. Григорьевым для его бенефиса комедию-водевиль в 4-х актах под названием ‘Столбиков’ в полной уверенности, что Вы не откажетесь также написать акт или хоть сценки две-три. Такое соединение имен, еще небывалое на русской афишке, может принесть существенную пользу бенефицианту. Вот мы писали и поджидали Вас, но между тем Вас нет и, может быть, Вы еще не скоро будете, а время уходит, бенефис 4-го мая. У нас просто руки опустились, и, чтоб не терять долее времени, прибегаем к Вам с усерднейшею просьбою. Напишите в ‘Столбикова’ сколько Вам позволит время и пришлите к нам <...> Прошу Вас от имени бенефицианта и от своего, которое без Вашего на афише будет сиротствовать’. Вероятно, одновременно или немногим позже обратился с этой просьбой к Ф. А. Кони и Григорьев: ‘…наш ‘Столбиков’ делается весьма хорошо, уже три действия готовы и вышли зело интересны, а что уж забавны, о том и говорить нечего! Но вот в чем самая интереснейшая вещь для самого бенефицианта: мы составляем на первый раз честную компанию из имен, заслуживших добрую репутацию в театре, т. е. на русской афише явится четыре или даже, может быть, пять фамилий, участвующих в ‘Столбикове’. По этому вы легко можете догадаться, что без вас обойтись невозможно, да и не должно, а для меня даже крайне невыгодно’. Далее из письма выясняется, что Григорьев уже обращался с подобной просьбой к П. А. Каратыгину и получил отказ и что ведутся переговоры с Д. Т. Ленским, который также не соглашается: ‘Вот, например, похоже ли на дело письмо Д. Т. Ленского? Он тоже был приглашен в компанию, послан был мною ему план 3-й картины ‘Столбикова’ с покорнейшею просьбою, план был разбит на явления, даже все объяснено, кто и что должен говорить и делать,— вдруг злодей присылает обратно, говоря, что это невозможно, и то, и се, и бог знает что!.. Впрочем, так как наша затея была бы вдвое курьезнее при участии москвича, то, невзирая на отказ и извинения Ленского, я послал ему повое письмо и план только на 3 явления пьесы. Неужели он опять зарежет отказом? Батюшка! если вы с ним не в разладе, ради создателя уломайте Митюху! ежели вы не возьмете этого труда услужить мне или узнаете, что он все-таки не берется, прошу вас, пошлите от моего имени взять у него план 3-х явлений и намахайте в укор и позор изменникам!’ (ЛГТБ, Р 1/294). {Письмо без даты, но по содержанию и упоминанию срока, оставшегося до бенефиса Григорьева, может быть датировано первой декадой апреля 1842 г.}

По-видимому, Ф. А. Кони также отказался участвовать в переделке, и тогда к работе был привлечен популярный в то время водевилист П. С. Федоров.

Трудно с точностью определить, какова была доля участия в переработке романа каждого из соавторов, однако ясно, что основная работа была выполнена Некрасовым. Во-первых, сам. Григорьев в эти годы был постоянно чрезвычайно занят как актер. В одном из писем к Квитке (от 6 ноября 1842 г., И. Я. Айзеншток ошибочно датировал это письмо 1841 г., хотя оно имеет дату) он жалуется на свою загруженность в театре: ‘Играю каждый день да учу по три новых роли каждую неделю. Согласитесь сами, когда тут писать!’ (ИРЛИ, ф. 265, отд. 2, No 801). Заботы о бенефисе еще менее оставляли ему времени для участия в коллективной работе над пьесой (см. выше его письмо к Ф. А. Кони). Вероятно, его участие выразилось в разработке совместно с Некрасовым подробного плана водевиля, а скорее даже — в утверждении плана, уже составленного Некрасовым. Кроме того, в ЦР есть следы его правки, сделанной, впрочем, может быть, уже после первой постановки ‘Столбикова’.

Федоров, который приступил к работе не ранее середины апреля, должно быть, ограничился теми тремя явлениями, которые Григорьев тщетно предлагал Ленскому, а потом Ф. А. Кони.

Сличение пьесы с романом Квитки показывает, что в общем драматическая переделка ‘Столбикова’ довольно близка к роману. В карт. I и II пьесы текстуально точно воспроизводятся почти все реплики героев Квитки, а описания, обрамляющие их, обращены в ремарки. Некрасов, очевидно, пытается сохранить относительно острое социальное звучание соответственных глав романа, подчеркивает содержащийся в них протест против чиновно бюрократического произвола.

Чтобы избежать композиционной расплывчатости, Некрасов, перерабатывая роман, старался создать комедийную интригу. С этой целью некоторые эпизодические персонажи романа объединяются в одно лицо, действующее на протяжении всей пьесы. Так, поверенный Жиломотова Петигорошкин сочетает в себе чиновника, приехавшего ревизовать Жиломотова, кляузника-помещика, у которого Столбикову пришлось служить, и поверенного Жиломотова. ‘Объединены’ также Дуняша, горничная в доме губернатора, и Авдотья Марковна, ставшая женой Столбикова. В романе они никакого отношения друг к другу по имеют.

Карт. IV наименее связана с романом и благодаря быстро развивающемуся в ней действию и ряду специфических приемов по своему характеру наиболее близка к водевилю. Дядюшка Столбикова сделан в пьесе отцом Катеньки — последней невесты Столбикова, тогда как в романе Катенька, дочь одной вдовы-помещицы, никак с дядюшкой не связана. Совершенно отсутствует в романе подмена невесты в карете. У Квитки к женитьбе героя Петигорошкин не причастен, а в пьесе именно он, подкупленный Авдотьей Марковной, устраивает брак Столбикова.

Куплеты оригинальны. В карт. I, II и IV, уже написанных к тому времени, когда явилась мысль о привлечении других водевилистов, они, по всей вероятности, принадлежат Некрасову.

В карт. II Григорьевым были сделаны многочисленные сокращения и изменения, носящие характер цензурных смягчений. Между тем в цензуре комедия никаких сомнений не вызвала. Докладывая 28 апреля 1842 г. о пей начальнику III Отделения Дубельту, цензор М. Гедеонов писал: ‘В пьесе нет ничего предосудительного’. В тот же день Дубельтом было дано разрешение на постановку пьесы (ЦГИА, ф. 780, оп. 1, 1842, No 18, л. 29). Протокола о цензурных изъятиях из пьесы в архиве но обнаружено (там же, ф. 780, оп. 1, 1840—1851, No 46). Это, а главное содержание исключений и изменений текста, дает основание предполагать, что цензурные смягчения были сделаны самим Григорьевым или Григорьевым по просьбе Квитки. Не исключена также возможность, что внесены они были в цензурованную рукопись, в дальнейшем служившую театральным экземпляром пьесы, не до посылки в цензуру и первой постановки, а уже значительно позже, когда от Квитки был получен посылавшийся ему экземпляр водевиля.

Как известно, Квитка очень боялся, что сатирические картины его романа, особенно изображение чиновничьего произвола и взяточничества, вызовут озлобление против него местных губернских чиновников. В письме к П. А. Плетневу от 28 апреля 1839 г. он писал: ‘А что касается до губернских чинов, так там беда! Куда ни оборотись, все будут ворчать. Вместо губернского прокурора о экипаже нельзя ли переменить стряпчий верхнего земского суда, советника, к которому явился Пустолобов (в последнем варианте романа — Столбиков) для получения места,: нельзя ли переменить на секретаря наместнического правления,, и проч. и проч., всего и не припомню’ (Квiтка-Основ’яненко Г. Ф., Твори, т. VII, с. 642). Под влиянием этого страха он чуть было не остановил вообще издание романа (см.: Твори, т. VII, с. 650—652)?

Правка Григорьева касается именно той картины водевиля, в которой выведены губернские чиновники, и сделана в духе пожеланий Квитки: ‘директор экономии’ заменен ‘членом по экономической части’, общее указание ‘чиновники’ в ремарки явл. 10 заменено указанием ‘стряпчий, советник и другие’, исключены те места в тексте, где наиболее открыто говорится о поголовном и наглом взяточничестве чиновников. В письме к Квитке от 6 ноября 1842 г. Григорьев пишет: ‘Еще прошу Вас прислать нашу пьесу ‘Столбикова’ (только с вашими переделками! не иначе), так мы их выучим и будем играть, сверх того, я хота ее напечатать в ‘Репертуаре».

Поскольку правка Григорьева ослабляет сатирическое звучание пьесы, которая к тому же в основном принадлежит перу Некрасова, в настоящем издании она не учитывается.

Комедия была впервые поставлена в Петербурге, на сцене Александрийского театра, 4 мая 1842 г. в бенефис П. И. Григорьева.

Особенного успеха она не имела. После трех представления (4, 7 и 17 мая 1842 г.) ‘Столбиков’ был снят с репертуара и в Петербурге более не шел, но в том же году ставился в Харькове.

Еще перед спектаклем ‘Литературная газета’ объявила, что от соединения имен таких трех водевилистов, как Перепельский Федоров и Григорьев, можно ‘ожидать чего-нибудь замечательного’ (ЛГ, 1842, 26 апр., No 16, с. 333). Однако после первой постановки газета была вынуждена признать, что ‘растянутость четвертого акта и некоторая сухость второго много повредили успеху комедии, которая изобилует многими смешными и оригинальным сценами. Г. Мартынов неподражаемо хорош в роли Столбикова. Г. Григорьев (Петигорошкин) и г-жа Гусева (служанка) много принесли пользы этой пиесе своей оригинальной, одушевленной игрой’ (ЛГ, 1842, 10 мая, No 18, с. 371).

‘Северная пчела’ прямо заявила, что ‘ни заманчивое заглавие, ни компанство трех водевилистов, ни особенное название прилепленное к каждому акту, ни предварительные возгласы в приятельской газете, ни наши искренние желания, ни даже игра г. Мартынова не могли спасти комедии этой от торжественного падения!!..’ (СП, 1842, 18 мая, No 109, с. 435). Ей вторил ‘Репертуар русского и Пантеон всех европейских театров’, где в эту пору также хозяйничали Булгарин и Межевич: ‘Комедия <...> не имела ни малейшего успеха. Это была первая попытка написать пьесу втроем по парижскому обычаю, и попытка не удалась вовсе’ (РиП, 1842, т. I, No 1, с. 219).

Суровым был и отзыв ‘Отечественных записок’. В. Г. Белинский, который еще ранее критиковал самый роман за нечеткость общественной позиции автора и его попытку затушевать истинные причины уродств русской жизни, теперь писал: ‘Эта комедия, с куплетами и с подьяческим заглавием, заимствована из романа г. Основьяненко, вышедшего в конце прошлого года. Читателям известно наше мнение об этом романе, впрочем, весьма почтенного писателя, равно как и самый роман. Комедия — как надо быть комедии, выкроенной из неудавшегося юмористического романа нашими доморощенными водевилистами: тут и преувеличенные против образца фарсы, и потребное количество двусмыслиц, и куплеты — главное куплеты — в которых остроумию составителей обыкновенно бывает полный простор. Столбиков комедии не похож на Столбикова романа: у г. Основьяненко он — то несбыточный пошлый идиот, то очень умный и нравственный человек, которому автор сильно сочувствует, в комедии он лубочно-смешной и круглый дурак, который, при такой же неестественности, по крайней мере одинаков’ (ОЗ, 1842, No 6, с. 108).

С. 383. …в желтых китайчатых брюках…— Китайчатые — т. е. из китайки, бумажного материала мутно-желтого цвета, первоначально привозившегося из Китая.

С. 395. …вон красный отчет, вон белый!… вон и синий…— Имеются в виду денежные ассигнации конца XVIII в.: красная — 10 руб., белая — 25, 50, 100 руб., синяя — 5 руб.

С. 403. …хватай мушкет по темпам!..— Речь идет о выполнении ружейных приемов по счету.

С. 427. Вьется … как калашник…— т. е. мелкий торговец калачами, который сам и печет калачи, сам и торгует ими вразнос.

С. 430. Кникса — книксен, поклон с приседанием.

С. 436. (Ей.) Апропо!.. — Апропо (от франц. a propos) — кстати.

С 448. Нижняя расправа — полиция или суд нижней степени, сельский.

С. 455. …не уронил реноме фамилии нашей…— Реноме (от франц. renomme) — честь.

С. 456. Вот я тебе экспликую…— Экспликую (от франц. ехpliquer) — объясняю.

С. 460. Экуте, на дружеское слово…— Экуте (от франц. eceuter) — послушайте.

С. 460. …мы не женируемся …— Не женируемся (от франц. gener) — не стесняемся.

С. 460. Нет никакой консолации.— Консолация (от франц. consolation) — утешение.

С. 460. …пойду обозреть саранчу … адье.— Адье (от франц. adieu) — прощай.

С. 463. …одна только книжка, маркиза Глаголь…— Имеется в виду роман аббата Прево (1697—1763) ‘Memoires et aventures d’un homme de qualite du monde’, переведенный на русский язык и 1756—1765 гг. Ив. Елагиным и В. Лукиным под названием: ‘Приключения маркиза Г***, или Жизнь благородного человека, ставившего свет’. Глаголь — старинное название буквы ‘Г’ в русском алфавите.

С. 463. ‘Деревенский эконом’ — ‘Эконом (городской и деревенский), или Книга домашней пользы’, соч. И. Ляликова. М., 1796.

С. 463. ‘Ехал казак за Дунай…’ — ария из ‘Казака-стихотворца’, ‘анегдотической оперы-водевиля’ А. А. Шаховского (1812), ‘Приди в чертог ко мне златой…’ — вошедшая в песенники и особенно популярная в провинция ария из части I ‘Днепровской русалки’ — русской переделки немецкой оперы композитора Ф. Кауера на слова Генслера ‘Дунайская нимфа’ (к трем частям в переделке Н. Краснопольского (1803—1805) А. А. Шаховской в 1807 г. присочинил четвертую часть, с музыкой Давыдова).

С. 467. …свою предику читает.— Предика (от нем. Predigt) — проповедь.

С. 474. ...много ль вы за честь берете? — Игра слов: в просторечии выражение ‘служить из чести’ означало ‘служить за чаевые’.

ПРИМЕРНЫЕ ОТЧЕТЫ

НЕОБЫКНОВЕННЫЙ ОБЕД

ЛОВУШКА ОПЕКУНА

НЕ ИЩИ ЖЕНЫ, САМА НАЙДЕТСЯ

Читайте также: