Похождения Дика Темпля, Гринвуд Джеймс, Год: 1877 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 240 минут(ы)

ПОХОЖДЕНІЯ ДИКА ТЕМПЛЯ
и
ЕГО ТОВАРИЩЕЙ ПО ЛОНДОНСКИМЪ ТРУЩОБАМЪ.

РОМАНЪ

Джемса Гринвуда.

Автора ‘Исторіи Найденыша’.

I.

Утромъ, въ начал іюня, красивый молодой человкъ въ халат и туфляхъ сидлъ одинъ за завтракомъ въ очень дурномъ настроеніи духа. Впрочемъ, строго говоря, нельзя сказать, чтобъ онъ сидлъ за завтракомъ, такъ какъ онъ не прикасался къ вкуснымъ, разнообразнымъ яствамъ, которыя могли бы удовлетворить самый утонченный вкусъ. Очевидная причина этого страннаго отсутствія аппетита въ здоровенномъ двадцати-шестилтнемъ юнош лежала передъ нимъ на стол въ вид письма, только что полученнаго по почт.

Хотя письмо это было написано женщиной и состояло изъ четырехъ страницъ, въ немъ не говорилось о любви, а начиналось оно: ‘милый племянникъ’, и оканчивалось: ‘твоя любящая ттка Тобита Сомерфильдъ’. На конверт же былъ адресъ: ‘Ричарду Темплю Эсквайру’.

Онъ читалъ и перечитывалъ, повидимому, непріятное посланіе, бросалъ его на столъ, потомъ снова бралъ въ руки и, вставъ съ мста, подходилъ къ окну, какъ бы надясь, что, ближе къ свту, оно и по содержанію станетъ свтле, но видя, что смыслъ мелко написанныхъ строчекъ все тотъ же, онъ сталъ нетерпливо ходить по комнат, выражая свое неудовольствіе отрывочными фразами, далеко нелестными для того, къ кому он относились.

— Нечего сказать, пріятная перспектива! Чортъ возьми! Что скажетъ Джекъ? Весело быть нянькой девонширскаго болвана. Этотъ щенокъ, у котораго не успло еще высохнуть молоко на губахъ, конечно, въ русыхъ кудряхъ, съ коленкоровымъ зонтикомъ въ рукахъ и съ цлымъ букетомъ въ петлиц. Нтъ, благодарю, слуга покорный.

Въ эту минуту на лстниц послышались торопливые шаги.

— А вотъ и Джекъ, промолвилъ Темпль, складывая письмо и пряча его въ карманъ:— ему надо будетъ сказать эту пріятную всть, а потомъ пора готовиться къ пытк.

Кто то постучалъ въ дверь набалдашникомъ трости и черезъ секунду ожидаемый гость вошелъ въ комнату.

Нельзя было сказать, съ строго приличной точки зрнія, чтобъ мистеръ Джекъ Моллетъ имлъ почтенный, внушительный видъ. Почти одинаковыхъ лтъ съ Темплемъ, онъ казался гораздо старше и боле опытнымъ въ жизни. На немъ была срая высокая шляпа, легко оснявшая коротко остриженную голову, въ галстух красовалась булавка съ синей эмалевой подковой, снабженной рубинами вмсто гвоздей, его трость, слишкомъ короткая, чтобъ опираться на нее, торчала изъ кармана пальто, на ногахъ у него были патентованные башмаки и суконныя штиблеты. Въ то же время, онъ былъ далеко не уродъ и, несмотря на слишкомъ румяное лицо, излишнюю развязность и рзкія манеры, отличался такой веселой, добродушной и открытой наружностью, что не совсмъ привлекательныя черты его вншности легко стушевывались.

Замтивъ сразу вытянутое лицо своего друга и нетронутый завтракъ, мистеръ Моллетъ остановился въ дверяхъ. Сіяющее лицо его омрачилось и онъ огласилъ воздухъ продолжительнымъ, грустнымъ свистомъ.

— Войди, Джекъ! воскликнулъ Дикъ Темпль нетерпливо: — изъ дверей очень дуетъ.

— Я не знаю, откуда дуетъ: въ дверь или изъ двери, отвчалъ Моллетъ, подходя къ столу:— но отъ тебя несетъ холодомъ, Дикъ.

— Прости, старина, произнесъ со смхомъ Темпль, протягивая руку: — я въ такомъ скверномъ настроеніи. Ты еще не завтракалъ?

— Нтъ, но и ты тоже.

— У меня нтъ аппетита.

— Быть можетъ, ты принялъ лекарство? замтилъ Моллетъ садясь за столъ и наваливая на тарелку ветчины и цыпленка.

— Ты правъ, Джекъ, я принялъ лекарства и очень противнаго, и не скоро позабуду его.

Моллетъ сочувственно вздохнулъ и указывая на конвертъ, валявшійся на стол, прибавилъ:

— Оно было въ этомъ завернуто?

Темпль молча кивнулъ головою.

— Я такъ и думалъ, продолжалъ Моллетъ: — но все же не отчего отчаяваться, мужественный британецъ. Сладки плоды испытанія. Если судьб угодно, чтобъ мы не платили своихъ долговъ, то дадимъ же кредиторамъ примръ терпнія и покорности. Но въ чемъ дло, къ чему тебя приговорили?

— Я никогда не видывалъ такого человка, какъ ты, Джекъ! воскликнулъ Темпль съ неудовольствіемъ: — ты никогда не можешь быть серьзнымъ. Прочти это письмо и оно тебя поразитъ, несмотря на всю твою напускную философію.

— Благодарю, я лучше перенесу ударъ, слушая чтеніе этого страшнаго письма. Но неужели твоя ттка до того нечеловчна, что отвчала ршительнымъ отказомъ на твои пламенныя просьбы и краснорчивыя увренія въ раскаяніи?

— Будь любезенъ, помолчи немного и выслушай…

— Ты самъ виноватъ. Ты не хотлъ воспользоваться соломинкой. А это была блестящая мысль.

— О какой соломинк ты говоришь, чортъ возьми!

— О символической. Я совтовалъ теб написать ттк, что ты прибгаешь къ ней, какъ утопающій хватается за соломинку, а ты сочинилъ обрубленную мачту и въ отчаяньи обхватывающаго ее матроса на погибающемъ корабл. Конечно, и эта картина не дурна, но она слишкомъ энергична и не можетъ войти въ голову раскаивающемуся гршнику, преслдуемому кредиторами. Вотъ ттка теб и отказала, а соломинка была бы и поэтичне и дйствительне.

— Да погоди, болтунъ, кто теб сказалъ, что она мн отказала! воскликнулъ Темпль со смхомъ.

— Кто мн сказалъ, продолжалъ Моллетъ, широко открывая глаза отъ изумленія:— да зачмъ мн было объ этомъ и говорить. Я слышалъ отказъ ттки Тобиты въ воздух, еще на лстниц, видлъ его въ нетронутомъ завтрак, въ твоихъ нахмуренныхъ бровяхъ.

— Такъ позвольте мн увдомить васъ, мой проницательный другъ, что вы изволите ошибаться, сказалъ Дикъ Темпль, замтно повеселвъ отъ добродушной болтовни пріятеля.

— Въ какомъ отношеніи?

— Въ отношеніи моей почтенной тетки Тобиты.

— Какъ! ты хочешь сказать, что она…

— Да, она не отказала мн въ просьб.

Джекъ Моллетъ былъ такъ удивленъ, что кусокъ страсбургскаго паштета упалъ съ вилки, которую онъ несъ ко рту.

— И презрнный металлъ… началъ онъ, но Темпль его перебилъ.

— Будетъ, не безпокойся. Но дло совсмъ не въ деньгахъ, намъ обоимъ грозитъ большая непріятность…

Но Джекъ Моллетъ не слушалъ своего пріятеля, а, вскочивъ изъ-за стола, въ порыв радости перепрыгнулъ черезъ три стула, какъ бы играя въ чехарду и потомъ, схвативъ Дика за об руки. воскликнулъ:

— Другъ мой, ты меня воскресилъ, и такъ какъ я теперь новый человкъ, то меня надобно крестить. Въ чемъ прикажешь, въ шампанскомъ или въ бургонскомъ? Я думаю, лучше въ бургонскомъ. Это будетъ символъ той скромной добродтельной жизни, которую мы съ тобой поведемъ съ этого дня.

И. наполнивъ стаканъ краснымъ виномъ, онъ выпилъ его залпомъ.

— Теперь я чувствую и аппетитъ, продолжалъ Джекъ, снова принимаясь за паштетъ: — ахъ! Дикъ, человкъ никогда не знаетъ всей тяжести гнетущаго его бремени, пока милосердная судьба не освободитъ отъ него несчастнаго.

— Но ты, Джекъ, забываешь, замтилъ Дикъ, снова принимая серьзный видъ: — что насъ ожидаетъ непріятность, о которой ты даже не подозрваешь.

— Къ чорту ее! Потопимъ ее въ вин, отвчалъ Джекъ, наливая себ второй стаканъ вина.

— Нтъ, другъ мой, намъ надо встртить мужественно и лицомъ къ лицу грозящую опасность.

— Ну, разсказывай. Но, вдь главное дло кончено. Она даетъ вс 500 фунтовъ, Дикъ, безъ скидки?

— Да, она гораздо добре ко мн, чмъ я стою, произнесъ Темпль, съ чмъ-то въ род раскаянья въ голос.

— Это не ттка, а золото! воскликнулъ Моллетъ, продолжая запивать виномъ куски паштета и цыпленка.

— Если ты согласенъ вести себя, какъ разумное существо, хотя пять минутъ, то ты услышишь…

— Что-нибудь очень непріятное. Хорошо, я слушаю. Но, пожалуйста, Дикъ, въ самомъ страшномъ мст остановись, и дай мн приготовиться къ грозному удару. Погоди, любезный другъ, ужасное подозрніе вкралось въ мое сердце. Неужели за пріятную сумму 500 фунтовъ, теб придется перемнить жизнь и вмсто празднаго существованія, вырабатывать хлбъ въ пот лица? Нтъ, какъ это блюдо чечевицы ни соблазнительно, ты, Дикъ, не продавай своего первенства.

— Вотъ въ чемъ дло. Если я соглашусь на предписываемыя тткой условія, то я боле несвободный человкъ.

— Какъ несвободный? воскликнулъ Джекъ Моллетъ съ искреннимъ безпокойствомъ:— я не понимаю.

— Да, я не буду воленъ длать, что хочу. Я теб говорилъ, Джекъ, что дло очень серьзное. Начальство ршило, что въ послднее время колесо моей жизни вертлось слишкомъ быстро, и потому припасло для меня спасительный тормазъ. Оказывается, что мн жить боле одному не подобаетъ и…

— Прости, другъ, мою болтовню! воскликнулъ Джекъ, вскакивая со стула въ сильномъ волненіи: — я и не помышлялъ, что имю дло съ несчастнымъ, стоящимъ на краю супружеской бездны.

— Нтъ, нтъ, отвчалъ со смхомъ Дикъ: — дло еще не такъ худо, какъ ты думаешь. Но, лучше всего, прочтемъ поскоре письмо:

‘Милый племянникъ, я была очень рада получить твое письмо, такъ какъ я вижу, что ты, по крайней мр, здоровъ, хотя и находишься въ затруднительномъ положеніи, то есть на столько здоровъ, на сколько можетъ быть дурной, легкомысленный мальчикъ, преданный куренію, пьянству, неприличному обществу и безсоннымъ ночамъ. Впрочемъ, ты единственный сынъ моей бдной сестры и я не могу поступить съ тобою такъ, какъ бы ты заслужилъ. Конечно, я не стану терять время и въ двадцатый разъ давать теб совты, которыми ты презираешь, какъ происходящіе отъ глупой, по твоему, старухи. Да проститъ тебя небо, Дикъ, какъ я тебя прощаю, и да увидишь ты свое заблужденіе, когда еще не будетъ поздно исправиться. Я получила, согласно моему желанію, списокъ твоихъ долговъ и громадная ихъ сумма привела меня въ ужасъ, одно меня утшаетъ, что ты далъ мн слово, какъ честный человкъ, что у тебя нтъ боле долговъ. Я надюсь, что ты исполнишь свое общаніе воздерживаться впредь отъ всякихъ излишнихъ расходовъ, и прилагаю при семъ чекъ на моего банкира въ 560 фунтовъ стерлинговъ. По уплат всхъ долговъ, у тебя останется 50 фунтовъ стерлинговъ, которыхъ теб хватитъ до слдующей полугодовой получки.

‘Скажу теб откровенно, что одно мсто въ твоемъ письм меня особенно безпокоитъ. Ты, конечно, не забылъ, что и въ прошедшемъ письм я просила тебя бросить знакомство съ Джекомъ Моллетомъ. (Названная личность встаетъ и почтительно кланяется). Я знаю достоврно, что это гадкій, легкомысленный, неприличный и развратный молодой человкъ (милая, добрая, чистосердечная старуха! замчаетъ Моллетъ), недостойный быть товарищемъ моего племянника. Но ты не даешь мн никакого удовлетворительнаго отвта по этому вопросу, а только увряешь, что твой другъ Моллетъ не такъ черенъ, какъ его малюютъ. Но довольно проповдей. Ты удивишься, племянникъ Дикъ, что я имю до тебя просьбу. Она касается до твоего двоюроднаго брата Софтлея. Мн нечего теб напоминать, что этотъ милый мальчикъ былъ съ дтства моимъ настоящимъ сыномъ и всегда довольствовался обществомъ своей старой ттки и двоюродной сестры Ады, не выражая ни малйшаго желанія предпринять путешествіе хотя бы на двадцать миль отъ дома. Посл такой мирной, спокойной жизни, вдругъ мой милый Самюэль захотлъ повидать свтъ, то есть провести сезонъ въ Лондон. Я ни сколько не скрываю отъ тебя. Ричардъ, что хотя осуждаю безумную расточительность, но считаю полезнымъ для молодого человка жизненный опытъ, такъ какъ на семъ свт слабые, незнающіе люди всегда терпятъ невзгоды. Но я боюсь отпустить бднаго Самюэля безпомощнымъ и безоружнымъ въ лондонскіе вертепы. Я не хочу этимъ сказать, чтобъ онъ не понималъ всей важности своего предпріятія, онъ даже, скажу теб откровенно, придаетъ слишкомъ большое значеніе своей поздк въ Лондонъ и смотритъ на себя, по выраженію Ады, какъ на Мунго Парка, отправляющагося въ дикія пустыни Африки.

‘Итакъ, Самюэль ршился на этотъ шагъ, мало того, онъ уже вчера выхалъ изъ Девоншира въ вашу громадную столицу и ты вроятно увидишь его вскор посл полученія этихъ строкъ. Прошу теб, Дикъ, побереги его. Будь его постояннымъ товарищемъ, покажи ему все замчательное въ Лондон и, если ты сохранилъ хоть каплю любви къ своей старой ттк Тобит и дорожишь ея добрымъ мнніемъ, прошу тебя, очень прошу, предохрани его отъ всякихъ напастей..

Любящая тебя ттка

Тобита Сомерфильдъ’.

— Ну. что ты на это скажешь, Джекъ? произнесъ Дикъ Темпль, пряча письмо въ карманъ.

— Относительно любезныхъ выраженій старухи о твоемъ покорномъ слуг?

— Нтъ, это пустяки, а что ты скажешь о моемъ прелестномъ братц и о пріятной просьб ттки?

— Трудно выразить свое мнніе о такомъ деликатномъ вопрос. Что ты знаешь о мистер Самюэл Софтле?

— Очень мало.

— Онъ дйствительно такой прелестный недоросль, какимъ изображаетъ его твоя почтенная ттка?

— Я не имлъ удовольствія его видть съ тхъ поръ, какъ еще юношей провелъ мсяцъ у ттки. Ему тогда была только семнадцать лтъ.

— И, повидимому, вы не заключили тогда дружественнаго союза на всю жизнь?

— Онъ тогда былъ — помни, что съ тхъ поръ прошло шесть лтъ — самый милый недоросль и примрный юноша, какого можно только себ представить. Однажды у него цлый день болла голова оттого, что я курилъ при немъ трубку.

— А съ тхъ поръ онъ развился?

— Я не имю о немъ никакихъ свдній, кром этого письма. Конечно, я могу отказаться отъ чести, оказываемой мн тткой.

— Нтъ, другъ мой, это невозможно! воскликнулъ поспшно Джекъ Моллетъ: — неизбжнымъ результатомъ такого безумія была бы пріостановка всякихъ субсидій отъ твоей ттки, что было бы для насъ чрезвычайно непріятно, въ виду продолжающагося гнва моего родителя. Нтъ, Дикъ, мы должны принять это испытаніе, я говорю мы, потому что я тебя, конечно, не покину въ такую критическую минуту.

— Я зналъ, что могу разсчитывать на твою дружбу, отвчалъ Дикъ Темпль, пожимая съ благодарностью руку своего пріятеля: — я полагаю, что намъ отдлаться отъ этой каторги нельзя, не возстановивъ противъ себя начальство.

— А я думаю, замтилъ Джекъ: — что можно выйти изъ нашего затруднительнаго положенія.

— Какъ?

— Подожди. Ты увренъ, что твой двоюродный братецъ невинный младенецъ, незнакомый съ лондонскимъ нечестіемъ?

— Да, кажется, а судя по письму ттки, онъ ожидаетъ здсь увидть нчто ужасное.

— Не отпугать ли намъ его сразу и, увряя, что мы начинаемъ знакомить его съ лондонской жизнью въ самой невинной ея форм, повести его прямо въ развратную трущобу. Если подобное зрлище его не отвадитъ отъ насъ, то значитъ въ немъ боле толку, чмъ мы полагаемъ.

— Это хорошая идея, мой другъ, но если онъ, испугавшись, удетъ обратно въ Девонширъ и разскажетъ моей ттк, что онъ видлъ и какія забавы мы считаемъ самыми невинными, то вдь я на вки погибъ въ ея глазахъ. Нтъ, Джекъ, твоя выдумка никуда не годится. Намъ лучше терпливо перенести посланное на насъ испытаніе.

— Или не поступить ли намъ совершенно иначе, продолжалъ ловкій Джекъ:— вдь нтъ никакихъ доказательствъ, что ты ведешь безумную жизнь, какъ уврена твоя ттка, несмотря на вс твои протесты. Ты невиноватъ, если мистръ Самюэль Софтлей упорно считаетъ тебя завсегдатаемъ тхъ увеселительныхъ лондонскихъ трущобъ, съ которыми онъ вдругъ захотлъ познамиться. Славная была бы шутка обморочить его.

— Я тебя не понимаю.

— Очень просто. Я не предлагаю представиться ему невинными агнцами, но хорошо было бы, еслибъ онъ, вмсто развратныхъ кутилъ, какими насъ рисовала твоя ттка, нашелъ бы двухъ скромныхъ юношей, единственнымъ развлеченіемъ которымъ служатъ прогулки по паркамъ и платоническое ухаживаніе за красавицами въ загородныхъ садахъ. Если черезъ недлю или дв подобнаго веселаго препровожденія времени, онъ попросилъ бы какой-нибудь боле пряной забавы, то мы могли бы взять съ него торжественную клятву не говорить ни слова ттк Тобит и потомъ повести его въ театръ или въ ресторанъ. Я тебя увряю, Дикъ… но что это стучатъ?

— Войдите.

— Извините, сэръ, сказала вошедшая служанка:— васъ спрашиваетъ какой-то джентльмэнъ.

Заговорщики взглянули другъ на друга со страхомъ.

— На что онъ похожъ? спросилъ шепотомъ Темпль.

— На провинціала. Вотъ его карточка.

— Я такъ и думалъ, сказалъ Дикъ, взглянувъ на карточку:— это нашъ врагъ.

Но черезъ минуту, онъ весело произнесъ, обращаясь къ служанк:

— Конечно, просите мистера Софтлея.

II.

По вншности, мистеръ Самюэль Софтлей далеко не походилъ на врага, въ немъ не было ничего злого, или скрытнаго. Стоя въ дверяхъ, какъ бы въ рамк, онъ казался полнйшимъ олицетвореніемъ молодого провинціальнаго англичанина. Значительно выше средняго роста, здоровенный, широкоплечій, съ короткими вьющимися, русыми волосами, голубыми глазами, нжнымъ цвтомъ лица, нсколько загорлымъ, онъ былъ совершеннымъ контрастомъ того изнженнаго, лниваго недоросля, которымъ его рисовалъ Темпль, а потому Джекъ Моллетъ былъ вн себя отъ изумленія. Кром того, отъ мистера Софтлея несло свжимъ, здоровымъ воздухомъ, которымъ такъ славится Девонширъ съ своими знаменитыми лугами и фруктовыми садами. Но всего замчательне въ немъ была удивительная живость и энергія, которыя нисколько не соотвтствовали его скромному, застнчивому обращенію.

Невозможно было не отвчать на его радушное привтствіе и дружеское пожатіе руки.

— Это — мой другъ, мистеръ Джекъ Моллетъ, о которомъ вы, врно, слыхали, сказалъ Дикъ.

Софтлей отвчалъ, знаменательно сверкнувъ глазами, что слава этого джентльмэна достигла до Девоншира, и что онъ надялся имть удовольствіе поближе съ нимъ познакомиться.

— А когда вы пріхали? спросилъ Дикъ.

— Съ десяти-часовымъ поздомъ, и я голоденъ, какъ охотникъ, отвчалъ Софтлей, бросая умильные взгляды на столъ, изъ-за котораго только что всталъ Моллетъ.

— Неудивительно, отвчалъ Дикъ:— теперь уже часъ, гд вы…

— Я такъ и думалъ, что вы удивитесь. Меня самого крайне изумило то, что со много случилось. Я былъ бы здсь уже три часа тому назадъ, еслибъ не подвергся странному приключенію. Я вамъ все разскажу, утоливъ предварительно мой голодъ.

Говоря это, онъ снялъ польто и перчатки, пока Дикъ Темпль переглянулся съ Джекомъ Моллетомъ.

— Должно быть, это приключеніе очень интересное, замтилъ послдній: — такъ какъ оно такъ рзко запечатллось въ вашей памяти, что его не могло изгладить зрлище Лондона.

— Какъ, изгладить зрлище Лондона! повторилъ весело Софтлей, принимаясь за завтракъ: — да оно случилось здсь. Въ Девоншир, любезный сэръ, о такихъ длахъ и помину нтъ. Только въ вашемъ нечестивомъ Лондон можно имть удовольствіе попасть въ среду воровъ. Ха, ха, ха! Простите мою грубую откровенность, но вы согласитесь со мною, когда услышите мою исторію.

Дикъ Темпль и мистеръ Моллетъ стали въ тупикъ. Согласно тому понятію, которое наши друзья составили себ о молодомъ провинціал, онъ долженъ былъ отличаться застнчивостью, особливо въ присутствіи такихъ опытныхъ столичныхъ жителей, какъ они, но, вмсто того, онъ оказался развязнымъ, веселымъ и, судя по его намекамъ, вышелъ торжествующимъ героемъ изъ приключенія, случившагося съ нимъ въ теченіи первыхъ трехъ часовъ, проведенныхъ въ Лондон.

— Вамъ трудно было найти сюда дорогу отъ вокзала? спросилъ Дикъ.

— Нтъ, я пріхалъ въ кэб. А разв, любезный двоюродный братецъ, путешествіе изъ одного конца Лондона въ другой считается труднымъ подвигомъ?

— Нтъ, для лондонцевъ это ничего, произнесъ Дикъ съ замтнымъ неудовольствіемъ:— они привыкли держать ухо востро. Но провинціалы, прізжающіе сюда впервые, часто подвергаются сильнымъ непріятностямъ. Я увренъ, что мой другъ Моллетъ поддержитъ меня въ этомъ.

— Конечно, прибавилъ Джекъ:— я видалъ не одного провинціала, котораго тотчасъ по прізд въ Лондонъ такъ ощипывали, что нетолько у него пропадалъ кошелекъ, но и самый карманъ, въ которомъ находился кошелекъ.

— Это случалось тотчасъ по прибытіи въ вокзалъ желзной дороги? спросилъ Софтлей, знаменательно подмигивая.

— Да.

— Напримръ, на Падингтонской станціи?

— Я докажу съ газетами въ рукахъ, сказалъ Джекъ: — что большую часть провинціаловъ обманываютъ именно на Падингтонской станціи.

Послднія слова, произнесенныя Джекомъ Моллетомъ совершенно серьзно, возбудили почему то взрывъ смха въ мистер Самюэл Софтле, и онъ такъ сильно хохоталъ, что долженъ былъ бросить завтракъ.

— Позвольте мн васъ спросить, сэръ, воскликнулъ онъ, наконецъ, приходя въ себя и отирая платкомъ лицо, на которомъ выступилъ потъ:— видали ли вы когда-нибудь, при вашей долголтней опытности, провинціала, который обошелъ разбойниковъ, хотвшихъ его обмануть?

— Нтъ, отвчалъ Джекъ:— конечно, всякое бываетъ, но подобный диковинный случай былъ бы опубликованъ въ газетахъ.

— Въ такомъ случа, воскликнулъ съ торжествомъ мистеръ Софтлей:— вы видите передъ собой человка, который совершилъ такой неслыханный подвигъ.

— Неужели? воскликнули въ одинъ голосъ наши друзья.

— Это фактъ, увряю васъ, и я долженъ прибавить, что если мошенники, въ руки которыхъ я попалъ, представляютъ хорошій образецъ этого почтеннаго сословія, то, моему мннію опасности, грозящія новичкамъ въ Лондон, ужасно преувеличены. Вашъ лондонскій мошенникъ — презрнный трусъ, готовый дать тягу, какъ только онъ видитъ, что иметъ дло съ энергичнымъ, ршительнымъ человкомъ, который не позволитъ себя дурачить.

— Я долженъ вамъ откровенно сказать, любезный двоюродный братъ, произнесъ Темпль со смхомъ:— что вы меня приводите въ изумленіе!

— Ну, признаюсь, и я самъ былъ удивленъ своей прыти. Еслибъ наканун моего отъзда изъ дома, меня кто нибудь спросилъ: ‘считаешь ли ты себя способнымъ обойти лондонскаго мошенника?’ то я отвчалъ бы: ‘конечно, нтъ’, а теперь я вызываю ихъ всхъ на борьбу и берусь побороть цлую дюжину этихъ презрнныхъ трусовъ. Ха! ха! ха! Я право не врилъ своимъ глазамъ, когда два мошенника, напавшіе на меня, обратились въ бгство, забывъ даже свои деньги.

— Такъ дло шло о деньгахъ? спросилъ Дикъ Темпль, который приходилъ въ большее и большее изумленіе.

— Конечно, дло шло о моихъ дерьгахъ, которыми они хотли поживиться. Безъ всякаго сомннія, это были записные мошенники. Но еслибъ вы только слышали, какъ они ловко говорили, естественно, что простяки попадаются въ ихъ сти. Я по опыту теперь знаю, что надо быть очень сметливымъ для борьбы съ такими ловкими обманщиками.

— Ну, примите наше поздравленіе, произнесъ Дикъ, съ нкоторымъ недовріемъ:— и разскажите намъ все по порядку.

— Сейчасъ, отвтилъ Софтлей, посл минутнаго колебанія:— но не забывайте, что я сначала не угадалъ обмана. Я въ этомъ откровенно сознаюсь. Но кто сталъ бы подозрвать почтеннаго, стараго джентльмэна въ черной шляп, въ синемъ фрак, съ бронзовыми пуговицами, съ золотой, тяжелой цпью у часовъ и въ суконныхъ штиблетахъ? Я увренъ, что вы, Дикъ, и вы, мистеръ Моллетъ поддались бы ловкому обманщику.

— Вы, вроятно, правы, любезный Софтлей, сказалъ Дикъ:— но что-же сдлалъ джентльмэнъ въ суконныхъ штиблетахъ? Вы еще намъ не сказали, какъ вы съ нимъ познакомились.

— Онъ подошелъ ко мн. Я дожидался моихъ вещей, когда вдругъ онъ ударилъ меня по плечу съ такой невинной, добродушной улыбкой, которая шла бы къ векфильдскому пастору. Вы не можете себ представить, Дикъ, какъ я доволенъ, что поборолъ этого низкаго обманщика. Онъ держалъ въ рукахъ бумажникъ въ кожанномъ переплет и сказалъ: ‘извините, молодой человкъ, это врно вы потеряли’? Я отвчалъ: ‘нтъ, не я, почему вы полагаете, что я его потерялъ?’ ‘Мн казалось, что я видлъ, какъ вы его обронили, продолжалъ почтенный джентльмэнъ:— какъ жаль, что онъ не вашъ. Куда я его теперь дну?’ Я на это замтилъ: ‘А разв здсь нтъ отдленія для пропавшихъ вещей, какъ у насъ на станціяхъ въ Девоншир?’ ‘Не знаю, отвчалъ онъ:— я, подобно вамъ, провинціалъ и пріхалъ въ Лондонъ только по длу о завщаніи одного стараго дяди. А грхъ отдать этотъ бумажникъ въ безчестныя руки, не правда ли? Мн очень хочется раскрыть его и посмотрть, нтъ ли въ немъ визитной карточки или письма, по которымъ можно было бы узнать его собственника». Конечно, не мое дло было раскрывать чужой бумажникъ, тмъ боле, что въ немъ были отдленія для денегъ, повидимому, туго набитыя, но какъ-то инстинктивно, я остался и присутствовалъ при осмотр бумажника старымъ негодяемъ. ‘Боже милостивый!’ воскликнулъ онъ съ испугомъ:— да здсь банковые билеты на громадную сумму. Но не усплъ онъ произнести этихъ словъ, какъ къ намъ подбжалъ другой джентльмэнъ, страшно взволнованный и едва переводя духъ. ‘Извините, господа, это моя собственность! воскликнулъ онъ:— я ее обронилъ пять минутъ тому назадъ, выходя изъ вагона перваго класса’. ‘Ну, слава Богу, что нашелся собственникъ, сказалъ старый джентльмэнъ:— но извините, сэръ, если этотъ бумажникъ вашъ, то скажите, что въ немъ находится’. Другой джентльмэнъ тотчасъ отвчалъ: ‘тутъ банковыхъ билетовъ на 460 фун. стерл. и около 20 ф. золотомъ, а во внутреннемъ отдленіи, вы найдете мою карточку — Брезіеръ. Старикъ заглянулъ во внутреннее отдленіе и вынулъ карточку. ‘Мистеръ Даніель Брезіеръ, солильщикъ рыбы въ Дормут’, прочелъ онъ. ‘Да, да, это я, произнесъ мистеръ Даніель Брезіеръ, пряча въ карманъ, найденное сокровище:— вы не можете себ представить, господа, какъ я вамъ обязанъ. Еслибъ простой бднякъ нашелъ мой бумажникъ, то я далъ бы ему пять фунтовъ и тмъ дло было бы кончено’. Вы извините меня, что я вхожу въ такія подробности, замтилъ Софтлей, вдругъ прерывая свой разсказъ:— но я желаю дать вамъ понятіе о тхъ людяхъ, съ которыми я имлъ дло. Еслибъ они были простые воры, то мн нельзя было бы хвалиться своей побдой надъ ними.

— Я ни мало не сомнваюсь, что это первостепенные мошенники, отвчалъ Дикъ Темпль, подмигивая въ то же время Джеку Моллету: — но, пожалуйста, продолжайте.

— Собственникъ бумажника объяснилъ дале, что намъ онъ, какъ джентльмэнамъ, не можетъ заплатить деньгами, а потому предложилъ намъ стаканъ вина. Мы приняли его любезное предложеніе и вс втроемъ отправились въ ближайшую таверну.

— Извините, что я васъ перебью, сказалъ Моллетъ:— но вы до этой минуты ничего не подозрвали?

— Ничего. Какъ только возникло въ моей голов подозрніе, такъ я тотчасъ сталъ держать ухо востро, какъ сдлалъ бы каждый разумный человкъ на моемъ мст. Когда мы услись за столикъ и намъ подали бутылку вина, то старикъ въ суконныхъ штиблетахъ замтилъ, что онъ можетъ остаться только нсколько минутъ, такъ какъ его ждетъ стряпчій по длу о завщаніи дяди. ‘Странное стеченіе обстоятельствъ, замтилъ мистеръ Брезіеръ:— у меня также дло по завщанію, но надюсь, что оно не столь непріятно’. ‘Ну, судя по вашему бумажнику, ваши дла не могутъ быть очень непріятны’, замтилъ старикъ, подмигивая мн. ‘Однако, увряю васъ, что я нахожусь въ очень непріятномъ положеніи, отвчалъ мистеръ Брезіеръ: — я вамъ скажу по секрету, между нами, господа, что моей тетк не слдовало позволять писать завщанія’. Старикъ воскликнулъ съ глубокимъ интересомъ: ‘Отчего?’ ‘Она была съумасшадшая, отвчалъ Брезіеръ:— мн, конечно, жаловаться не на что, за исключеніемъ нкоторыхъ мелочей, я получилъ все наслдство, но я говорю съ вами искренно и потому повторяю, что ттка была съумасшедшая’. ‘Да вы почему это думаете? спросилъ старикъ, какъ бы въ разсянности, наливая мн еще стаканъ вина. ‘Я вамъ сейчасъ объясню, продолжалъ Брезіеръ, понижая голосъ:— во-первыхъ, я, какъ житель Ярмута, не могъ знать хорошо Лондона, а ттка вздумала дать мн странное порученіе, предполагая, что мн близко знакомъ классъ столичныхъ водовозовъ и фонарщиковъ’. ‘Отчего же вы не объяснили ей, что она заблуждается’, замтилъ старый джентльмэнъ въ суконныхъ штиблетахъ. ‘Но, вдь я не зналъ объ ея намреніяхъ и не подозрвалъ, что она оставитъ мн что-нибудь. Это доказываетъ только, что она питала ко мн большое довріе. Зная, что она любитъ соленую рыбу, я посылалъ ей иногда въ подарокъ корзину соленой рыбы — это мн ничего не стоило при моемъ ремесл — а старуха пришла къ тому убжденію, что я былъ человкъ надежный и оставила мн вс свои деньги, подъ тмъ только условіемъ, чтобы, въ теченіи трехъ мсяцевъ посл ея смерти, я роздалъ собственноручно или черезъ довренныхъ лицъ 500 ф. ст. самымъ достойнымъ вдовамъ лондонскихъ водовозовъ и фонарщиковъ’. ‘Странное условіе, замтилъ старикъ: — и вы должны непремнно его исполнить?’ ‘Непремнно, иначе наслдство перейдетъ не ко мн, а къ отдаленному родственнику, отвчалъ ярмутскій солильщикъ рыбы:— а дло въ томъ,— я вамъ говорю, господа, по секрету,— что срокъ приближается. Признаюсь, это дло мн не улыбается и я его все откладывалъ, теперь же остается только одна недля, и если я не раздамъ эти деньги по назначенію до будущаго вторника до двнадцати часовъ, то я лишусь наслдства’. ‘Я очень сожалю васъ’, замтилъ старикъ и не желалъ бы быть на вашемъ мст. ‘А вы?’ прибавилъ онъ, обращаясь ко мн. Я сказалъ, что не желалъ бы исполнять такое порученіе. ‘Какъ мн жаль это слышать’, воскликнулъ Брезіеръ:— ‘у меня только что блеснула въ голов счастливая мысль’.— Какая? спросилъ я. Онъ поспшно отвчалъ:— ‘Все дло легко бы устроилось, еслибъ два джентльмэна, подобные вамъ, взялись мн помочь’. ‘Это невозможно, отвчалъ наивно старикъ въ штиблетахъ:— мы ничего не знаемъ здсь. Къ тому же мы вамъ совершенно незнакомы, и счастье ваше, что вы напали на честныхъ людей. Впрочемъ, если вы дйствительно довряете намъ, то я долженъ сказать — конечно, за одного себя’…

Софтлей снова прервалъ свой разсказъ и, переводя дыханіе произнесъ:

— Тутъ только я понялъ, что нахожусь въ рукакъ ловкихъ мошенниковъ, о продлкахъ которыхъ, основанныхъ на воображаемомъ довріи къ несчастнымъ жертвамъ, такъ часто пишутъ въ газетахъ. Первой моей мыслью было вытолкать ихъ въ шею изъ комнаты, но потомъ я ршился, и вы, конечно, согласитесь, что мой планъ былъ великолпный, довести дло до конца, притворившись, что пойманъ въ ихъ сти. Чтобъ быть краткимъ, я не стану описывать всхъ подробностей всмъ знакомой исторіи. Старикъ въ суконныхъ штиблетахъ отвелъ меня въ сторону и объяснилъ, что, несмотря на вс свои занятія, онъ согласенъ принять на себя порученіе солильщика рыбы, если я сдлаю тоже. ‘Конечно, прибавилъ онъ: — онъ долженъ намъ дать, скажемъ, по 150 ф. ст. безъ всякихъ условій, вполн надясь на нашу честность’. Я изъявилъ свое согласіе съ видимымъ удовольствіемъ, такъ что у стараго мошенника засверкали глаза. Солильщикъ рыбы не представилъ никакихъ возраженій, и только замтилъ: ‘Мн необходимо имть какое-нибудь доказательство вашей надежности, такъ какъ, по завщанію моей ттки, люди, которымъ я поручу исполненіе ея воли, должны быть вполн надежными’. Вотъ, прибавилъ онъ, вытаскивая кожанный кошель:— здсь 45 золотыхъ, пересчитайте ихъ и убдитесь, что они не фальшивые. Ну, теперь я завяжу его узломъ. Сколько у васъ, господа, при себ денегъ?’ Старикъ въ суконныхъ штиблетахъ отвчалъ, что у него 17 ф. ст. 15 шил., а у меня было немного мене, около 15 ф. ст. ‘Мы помняемся кошельками прибавилъ солильщикъ рыбы:— я возьму самый тощій, вашъ, продолжалъ онъ, обращаясь ко мн:— а вы возьмите самый толстый, мой. Теперь я уйду отсюда на четверть часа, а, по моемъ возвращеніи, если все будетъ благополучно, то мы кончимъ наше дльце’.

— Но вы, конечно, не отдали ему своего кошелька? замтилъ Джакъ Моллетъ, едва удерживаясь отъ хохота.

— Вы только послушайте, какъ я поступилъ, произнесъ торжественно Софтлей: — вы не сдлали бы этого, какъ опытные, благоразумные лондонцы. Вы, по всей вроятности, не довели бы шутки до конца, а, расхохотавшись, позабавились бы на счетъ разочарованныхъ мошенниковъ. Но я сдлалъ лучше. Я передалъ мошеннику мой кошелекъ, а у него взялъ кожанный кошель съ 45 золотыми. Потомъ, всталъ и воскликнулъ: ‘Проклятые мошенники, вы ошиблись на этотъ разъ. Я не предамъ васъ полиціи, а накажу другимъ образомъ. Вы думали меня поймать, а я обойду васъ. Все, что тутъ есть лишняго противъ той суммы, которая находится въ моемъ кошельк, я отдамъ бднымъ. А если вы тотчасъ не уйдете отсюда, то…’ Мн не пришлось повторить этого требованія, ибо пойманные мошенники въ ту же минуту спаслись бгствомъ. Оставшись одинъ, я заплатилъ за вино, взялъ кэбъ и пріхалъ сюда. Извините меня, мистеръ Моллетъ и вы, Дикъ, но я, какъ провинціалъ, попавшій въ Лондонъ, горжусь своимъ подвигомъ.

— И вы дйствительно взяли деньги этого негодяя? спросилъ Джекъ Моллетъ съ такой саркастической улыбкой, что Софтлей воскликнулъ съ негодованіемъ:

— Вы мн не врите! Вотъ посмотрите.

И онъ бросилъ на столъ кожанный кошель, который зазвенлъ такъ странно, что Джекъ Моллетъ быстро взглянулъ на Дика и громко расхохотался.

— Чему вы сметесь? воскликнулъ Оофтлей, съ изумленіемъ смотря на обоихъ друзей.

— Попался молодецъ! воскликнулъ Джекъ, не переставая хохотать.

— Я дорого бы далъ, прибавилъ Дакъ, также смясь:— чтобъ увидать, какъ эти пристыженные вами мошенники бжали съ позоромъ. Вы можете быть уврены, что они не скоро забудутъ этотъ урокъ. Ха! ха! ха! Старый джентльмэнъ въ суконныхъ штиблетахъ ловкій человкъ, но не тягаться ему съ девонширцемъ.

— Я, право, не понимаю, что съ вами! воскликнулъ гнвно Софтлей, покраснвъ до корней волосъ: — я не привыкъ, чтобъ надо мною издвались или мн не врили. Сдлайте одолженіе, объясните, чему вы сметесь.

— Вы уморите меня со смха, произнесъ Джекъ, хватаясь за ручки креселъ.— вы лучше пересчитайте деньги въ мшк.

— Я уже ихъ считалъ, сэръ, отвчалъ оскорбленный провинціалъ: — но, если вамъ угодно…

Онъ развязалъ кошель и высыпалъ деньги въ тарелку. Въ туже минуту онъ увидалъ, что дйствительно мошенники съиграли съ нимъ злую шутку. Солильщикъ рыбы, отдавая ему кошель, ловко подмнилъ настоящіе золотые гановерскими медалями, которыя вс вмст не стоили полуфунта стерлинговъ.

Около минуты Софтлей, въ какомъ-то оцпенніи, смотрлъ на груду фальшивыхъ золотыхъ, а мистеръ Моллетъ и Дикъ Темпль держались за бока. Потомъ онъ старательно собралъ вс медали, спряталъ ихъ обратно въ кошель, завязалъ его и произнесъ, нахмуря брови:

— Подождите, господа, исторія еще не кончена. Вы теперь въ прав смяться и будьте уврены, этотъ урокъ будетъ мн всегда памятенъ. Но вы видли только первый актъ комедіи, перейдемъ теперь ко второму.

Онъ вскочилъ со стула, нахлобучилъ на глаза шляпу и взялъ изъ угла свою толстую, тяжелую палку.

— Эй! куда вы? воскликнулъ Дикъ Темпль: — не сердитесь, любезный Софтлей, мы боле смяться не будемъ.

— Не церемонтесь, отвчалъ Софтлей: — смйтесь на свобод, пока я не вернусь, а это будетъ скоро.

— Но куда вы идете? Что вы хотите сдлать?

— Право не знаю, произнесъ Софтлей, гнвно сверкая глазами: — если я немного успокоюсь, прежде чмъ найду этихъ мошенниковъ, то, пожалуй, только пересчитаю имъ ребра.

— Неужели вы хотите гоняться за негодяями? Вдь это напрасный трудъ.

— Я ихъ найду, во что бы то ни стало.

— Пустяки. Конечно, это очень непріятно, но…

— Но я отправлюсь на Падингтонскую станцію, ршительно отвчалъ Софтлей:— вы, пожалуйста, и не пытайтесь меня остановить, а лучше укажите любезно, гд стоятъ по сосдству кэбы.

— Нтъ, если вы уже непремнно хотите отправиться, то мы насъ не отпустимъ одного, сказалъ Дикъ: — вдь изъ этого не можетъ выдти ничего дурного, Джекъ?

— Напротивъ, наша экскурсія можетъ привести къ хорошимъ результатамъ, если мистеръ Софтлей дастъ врныя примты мошенниковъ. Во всякомъ случа, мы можемъ захать въ полицію и тамъ заявить о случившемся.

Но мистеръ Софтлей не хотлъ и слушать о вмшательств полиціи.

— Какая мн польза, если ихъ арестуютъ? воскликнулъ онъ, размахивая своей палкой.

— Однако, замтилъ Джекъ Моллетъ: — мы все же, съ вашего позволенія, задемъ прежде всего въ полицейскую контору. Я знакомъ съ дежурнымъ офицеромъ и онъ намъ укажетъ, гд всего вроятне найти вашего солильщика рыбы и его пріятеля. Но позвольте мн еще вамъ замтить, что для нашихъ поисковъ было бы очень полезно, еслибъ вы перемнили вашу шляпу и рубашку, воротнички которой далеко не модные.

Софтлей послдовалъ этому дружескому совту, измнивъ нсколько свой костюмъ, благодаря гардеробу Дика Темпля, предоставленному въ его распоряженіе, и черезъ четверть часа наши друзья уже хали по направленію къ Падингтонскому вокзалу.

По дорог, Джекъ Моллетъ взошелъ одинъ въ полицейскую контору, а Дикъ и Софтлей дожидались его въ кэб. Черезъ нсколько минутъ, Джекъ вернулся, но очень мрачный.

— Дло трудне, чмъ я полагалъ, сказалъ онъ: — вы, вроятно, не согласитесь прибгнуть къ помощи двухъ или трехъ сыщиковъ?

— Конечно, нтъ, отвчалъ спокойно Софтлей.

— Я такъ и объяснилъ моему пріятелю, полицейскому инспектору. Онъ хорошо знаетъ вашихъ мошенниковъ и далъ мн адресъ полпивной, гд ихъ можно найти. Она помщается въ улиц Малой Часовни и въ ней собираются исключительно мясники. Но трудность заключается въ томъ, что, по словамъ инспектора, всякій, приходящій не въ одежд мясника, возбудитъ тамъ подозрніе и, конечно, при такихъ условіяхъ, намъ нечего туда и соваться.

— Жаль, замтилъ Дикъ Темпль: — а длать нечего. Надо хать домой.

— Да, это тмъ боле непріятно, что мы уже напали на слдъ, прибавилъ Джекъ: — но все же, мистеръ Софтлей, вы должны согласиться, что намъ напрасно продолжать наши поиски

— Нтъ, я не согласенъ, отвчалъ Софтлей.

— Но, какая же польза упорствовать?

— Можетъ быть, мы что нибудь и сдлаемъ, замтилъ Софтлей чрезвычайно спокойно.

— Вы слышали, произнесъ Дикъ: — что никто, кром настоящихъ мясниковъ, не можетъ переступить порога этого заведенія, а вдь мы трое нисколько не походимъ на мясниковъ, особенно въ эту минуту.

— Что до меня касается, отвчалъ Софтлей, посл минутнаго молчанія:— то я скоре превращусь въ мясника, чмъ снесу это оскорбленіе, я лучше пойду въ услуженіе къ мясникамъ и научусь ихъ ремеслу, чмъ проглочу эту пилюлю. Я готовъ заплатить сто фунтовъ, чтобъ только потягаться снова съ этимъ проклятымъ солильщикомъ рыбы.

Джекъ Моллетъ посмотрлъ съ восхищеніемъ на девонширскаго юношу.

— Мистеръ Софтлей, произнесъ онъ: — я уже однажды имлъ удовольствіе пожать вамъ сегодня руку, но позвольте мн сдлать это еще разъ. Не примите моихъ словъ за пустой комплиментъ, но вы пришлись мн по сердцу и, хотя вы еще слишкомъ мало меня знаете, чтобъ судить о томъ, какое у меня сердце, но…

— Но, какъ я ни плохъ по части краснорчія, перебилъ его со смхомъ Дикъ:— право, Джекъ, теперь не время болтать безъ удержу. Надо ршить, что намъ длать?

— Намъ надо превратиться въ мясниковъ, вотъ и все, замтилъ хладнокровно Джекъ.

— Слдовательно, велите возниц вести насъ въ ближайшую лавку, гд можно купить одежду мясниковъ.

Дикъ покачалъ головою.

— Быть можетъ, для сцены были бы хороши костюмы мясниковъ новые, съ иголочки, замтилъ онъ: — но, настоящіе мясники тотчасъ признали бы въ насъ замаскированныхъ франтовъ. Нтъ, надо придумать что-нибудь другое. Какой человкъ нашъ возница, Джекъ?

— Старый воробей, себ на ум. Да, ты правъ, всего лучше посовтоваться съ нимъ.

Дйствительно, пяти-минутнаго объясненія и общанія золотого было достаточно, чтобъ вполн снискать сочувствіе возницы.

— У меня есть пріятель, мясникъ въ Крофордской Улиц, сказалъ онъ: — онъ такого же роста, какъ одинъ изъ васъ, а одежда его сподручнаго какъ разъ подойдетъ къ другому. Къ тому же, если куртка будетъ немного и широка, то грхъ не великъ, еще удобне драться.

По счастью, мясникъ въ Крофордской Улиц былъ дома и радушно принялъ возницу, какъ стараго пріятеля. Въ дв минуты, послдній объяснилъ, въ чемъ дло, и мясникъ выразилъ такое сочувствіе, точно его собственный кошелекъ попалъ въ руки ‘низкихъ тварей’, какъ онъ назвалъ въ порыв негодованія ярмутскаго солильщика рыбы и стараго джентльмэна въ суконныхъ штиблетахъ. Онъ нетолько согласился одолжить требуемые костюмы, но и просилъ позволенія принять участіе въ игр, когда же ему въ этомъ было отказано въ любезныхъ выраженіяхъ, то онъ объявилъ, что все-таки пойдетъ посмотрть на такую веселую комедію.

Не боле четверти часа потребовалось на переодваніе и. замнивъ свои пальто и шляпы синими куртками и мягкими шапками, наши друзья снова сли въ кэбъ. Возница съ веселой улыбкой объявилъ, что они прекрасно замаскированы, особливо мистеръ Софтлей, который теперь держалъ въ рукахъ, вмсто камышевой трости съ золотымъ набалдашникомъ, толстую ясеневую палку.

Такимъ образомъ, они снова пустились въ путь и остановились въ пятнадцати шагахъ отъ небольшой невзрачной полпивной, адресъ которой былъ у Джека Моллета.

— Вотъ и пріхали, сказалъ возница.— Не безпокойтесь обо мн. Я объду съ другой стороны по переулку, и, оставивъ лошадь съ торбой, загляну къ вамъ.

— Пойдемъ! воскликнувъ Софтлей, выпрямляясь во весь ростъ и махая палкой: — мы знатно накажемъ мошенниковъ.

— Такъ не годится, любезный сэръ, произнесъ Джекъ Моллетъ смясь: — мясники, заходящіе въ таверну выпить пива, не походятъ на разбойниковъ, грозящихъ смертью хозяину таверны и всему его семейству. Нтъ, ужь лучше я буду церемоніймейстеръ. Да кстати посмотримъ настоящее имя вашего солильщика рыбы, прибавилъ онъ, вынимая изъ кармана записку, данную ему полицейскимъ инспекторомъ: — Лолиперъ, не надо этого забывать. Ну, идемте вольнымъ, неторопливымъ шагомъ. А о чемъ же мы будемъ говорить? Вы знаете, мы должны быть простыми, скромными мясниками.

— Я думаю, что лучше всего намъ говорить о говядин, замтилъ Софтлей.

— Этотъ предметъ разговора былъ бы кстати, еслибы мы не были джентльмэнами, не отличающими грудинку отъ огузка, отвчалъ Джекъ:— нтъ, я лучше буду разсказывать вамъ о письм, полученномъ мною отъ брата изъ Австраліи. Ну, я войду первый и спрошу кружку пива.

И, тотчасъ перемнивъ предметъ разговора, онъ сталъ высчитывать, сколько у его брата въ Австраліи лошадей и свиней. Съ этими словами онъ толкнулъ плечемъ въ дверь и вошелъ въ таверну.

Это былъ грязный, тсный вертепъ съ деревяннымъ поломъ, посыпаннымъ отрубями, чернымъ закоптлымъ потолкомъ и сильнымъ запахомъ собачьей конуры. Въ буфет торговля шла не очень бойко, но въ конц комнаты, виднлась дверь, которая часто отворялась и, очевидно, въ сосднемъ помщеніи пировало веселое общество.

— У васъ тамъ знатно кутятъ, замтилъ Джекъ, любезно обращаясь къ хозяину.

— А пусть ихъ, пока не длаютъ скандала, отвчалъ содержатель таверны.

— Конечно. Позвольте намъ кружку пива и трубку. Кстати давно ли вы видли Лолипера?

— Лолипера, да онъ и теперь здсь. Разв вы его не слышите? Онъ вскор напьется, какъ стелька, если будетъ такъ угощать всю компанію, какъ онъ длаетъ съ двнадцати часовъ. Онъ ужасный дуракъ въ этомъ отношеніи. Когда у него заведутся деньги, то онъ не знаетъ имъ счета.

— Да мы вс не умемъ быть разсчетливыми, замтилъ Джекъ Моллетъ, закуривая трубку, и въ теченіи пяти минутъ продолжалъ хладнокровно разсказывать о похожденіяхъ въ Австраліи своего брата.

— Эй! хозяинъ, воскликнулъ онъ неожиданно: — кружка пустая. Не наполнить ли ее? Да кстати ужь не уссться ли намъ, какъ слдуетъ?

— Войдите въ комнату, тамъ мста довольно, сказалъ любезно хозяинъ: — я намъ пришлю туда пива.

— Пойдемте скоре, шепнулъ Софтлей своимъ товарищемъ, когда хозяинъ отвернулся:— а то, пожалуй, мошенникъ улизнетъ.

Говоря это, онъ судорожно сжималъ свою палку.

— Позвольте мн замтить вамъ, двоюродный братецъ, сказалъ Дикъ Темпль, вспоминая, быть можетъ, просьбу тетки Тобиты охранять Самюэля отъ всякихъ опасностей: — что ярмутскій солильщикъ рыбы не отличается большей живучестью, чмъ другіе люди, и что его убійство, хотя бы и въ обоюдной драк, преслдуется закономъ.

Софтлей молча кивнулъ головой и, черезъ минуту, наши друзья очутились въ сосдней комнат, чрезвычайно грязной, полутемной отъ облаковъ табачнаго дыма и очень душной отъ большого огня въ камин, несмотря на іюнь мсяцъ.

Съ перваго взгляда было ясно, что тутъ происходила крупная попойка. На полудюжин длинныхъ, узкихъ етоловъ красовалась почтенная батарея жестяныхъ кружекъ и стакановъ. Только на одномъ изъ нихъ, къ величайшему удовольствію всего общества, стоялъ пожилой джентльмэнъ и плъ комическую псню, сильно топая ногами и размахивая руками. Эта псня такъ поглощала вниманіе всхъ присутствующихъ, что появленіе трехъ новыхъ мясниковъ не было никмъ замчено. Они услись въ уголк за пустымъ столомъ, но не усплъ Софтлей опуститься на стулъ, какъ онъ снова вскочилъ и едва Джекъ Моллетъ усплъ удержать его за рукавъ.

— Оставьте меня! воскликнулъ онъ такъ громко, что его вс услышали бы, еслибъ припвъ псни, подхваченной хоромъ, не заглушалъ его голоса:— господинъ, который стоитъ на стол, и есть старый мошенникъ, въ суконныхъ штиблетахъ! Я его тотчасъ узналъ. Ради Бога, пустите меня, мистеръ Моллетъ. А вонъ тотъ молодецъ, сидящій въ кружк съ длинной трубкой, его товарищъ, Лариперъ или какъ его тамъ зовутъ.

— Хорошо, отвчалъ Моллетъ шопотомъ:— если они оба здсь, то намъ надо вести себя очень осторожно и ловко воспользоваться удобнымъ случаемъ. Намъ нечего торопиться.

По окончаніи комической псни, среди громкихъ криковъ браво и звона жестяной посуды, пвецъ быстро соскочилъ со стола, высоко закидывая ноги.

— Дерзкій нахалъ, сказалъ на ухо Дику Софтлей:— онъ даже не перемнилъ штиблетъ. Я хорошо замтилъ ихъ, когда онъ подпрыгнулъ на воздухъ.

— Типіе, тише! Мистеръ Лолиперъ всталъ, онъ врно произнесетъ рчь.

Дикъ Темпль былъ правъ. Человкъ, на котораго онъ указывалъ, тяжело поднялся съ креселъ, покачиваясь, какъ пьяный. Онъ былъ лтъ тридцати, широкоплечій, дюжій молодецъ съ раскраснвшимся отъ пива лицомъ, растегнутымъ жилетомъ и съ развязавшимся галстухомъ.

— Слушайте, слушайте! Мистеръ Лолиперъ говоритъ.

— Ужь не лучше ли ему ловить рыбу! воскликнулъ кто то: — вдь ты, Джекъ, пошелъ теперь по рыбному ремеслу.

— Какое вамъ дло, какимъ ремесломъ я занимаюсь, отвчалъ Лолиперъ, нахмуривъ брови:— я плачу за ваше пиво — вотъ и все. А, еще новые гости! милости просимъ! Какъ васъ звать? Пейте на здоровье. Въ кошельк денегъ хватитъ на всхъ.

Наши друзья посмотрли въ ту сторону, куда указывалъ Лолиперъ, и въ туже минуту въ комнат произошла общая суматоха.

— Мерзавецъ! это мой кошелекъ! воскликнулъ Софтлей, бросаясь на мистера Лолипера и хватая его за горло.

По счастью, для почтеннаго солильщика рыбы, Софтлей въ порыв гнва забылъ взять свою палку, которую онъ поставилъ въ уголокъ. Впродолженіи двухъ или трехъ минутъ, изумленный и полузадушенный негодяй не могъ перевести дыханія. Но его товарищъ, джентльмэнъ въ суконныхъ штиблетахъ, который, между тмъ, отъ духоты снялъ свой сдой парикъ и обнаружилъ коротко обстриженные, рыжіе волоса, схватилъ у камина кочергу и замахнулся ею. Въ это самое мгновеніе Дикъ Темпль нанесъ ему ловкій ударъ въ переносицу и онъ такъ сильно ударился головою о стну, что кочерга выпала у него изъ рукъ.

Видя паденіе своего товарища, Лолиперъ собрался съ силами и хотя съ трудомъ, но довольно громко произнесъ:

— Неужели вы это дозволите? Васъ дюжина, а ихъ только трое. Бейте ихъ. Смазните кружкой этого негодяя. Онъ меня душитъ.

— Молчи, дерзкій мошенникъ! воскликнулъ Софтлей и съ такой силой встряхнулъ Лолипера, что глаза у него закатились:ты меня не узналъ? Ты обманомъ похитилъ у меня этотъ самый кошелекъ. Я говорю правду, господа! это воръ и мошенникъ, котораго надо упрятать въ тюрьму. Отдай мн мои деньги, разбойникъ, или я тебя задушу.

Голосъ Софтлея, а главное его слова убдили Лолипера, что онъ имлъ дло съ своей несчастной жертвой. Онъ никогда не воображалъ, что простодушный, безпомощный провинціалъ, котораго онъ такъ легко обошелъ, нсколько часовъ передъ тмъ, былъ столь сильнымъ и ршительнымъ бойцомъ.

Дло приняло отчаянный оборотъ. По физической сил ярмутскій солильщикъ рыбы могъ потягаться съ своимъ неожиданнымъ противникомъ. Съ дикимъ ревомъ онъ откинулся назадъ и, разорвавъ свой галстухъ пополамъ, освободился изъ рукъ Софтлея.

— Чортъ тебя возьми! воскликнулъ онъ, посинвъ отъ зло бы:— если хочешь драться, то выходи честно на бой. Я справлюсь и съ полдюжинной такихъ молодцовъ.

Съ этими словами, онъ замахнулся и хотлъ нанести страшный ударъ Софтлею, который ловко увернулся. Несмотря на это, онъ выказалъ удивительное хладнокровіе.

— Хорошо, быть по твоему, разбойникъ, произнесъ онъ опуская руки:— слышите, господа, что говоритъ вашъ пріятель? Онъ хочетъ честнаго боя. Ну, дайте намъ мста и я готовъ съ нимъ помриться, хотя онъ этого и не достоинъ.

Не усплъ онъ произнести этихъ словъ, какъ Лолиперъ, вполн полагаясь на свою силу и хитрость, бросился на него головой впередъ, какъ разъяренный баранъ, въ надежд свалить его съ ногъ и спастись бгствомъ. На это ему не удалось. Софтлей быстро отскочилъ и сначала ударилъ въ бокъ Лолипера такъ, что тотъ поднялъ голову, а потомъ нанесъ ему такой сильный ударъ въ лицо, что онъ упалъ съ громкимъ стономъ.

Но все же онъ не потерялъ присутствія духа и, вытащивъ изъ кармана кошелекъ, который спряталъ въ ту минуту, какъ Софтлей пересталъ его душить, онъ бросилъ его близь стоявшему пріятелю.

— Возьми, Боби, воскликнулъ онъ:— и утекай.

Но Джекъ Моллетъ оказался проворне Боби и, схвативъ на лету кошелекъ, спокойно сунулъ его въ карманъ.

— Дло кончено, господа, сказалъ онъ:— мы получили то, что искали, да и эти два молодца будутъ долго васъ помнить, мистеръ Софтлей. Намъ можно теперь и уходить.

Однако, дло далеко не было окончено. Лолиперъ, распростертый на полу, громогласно воскликнулъ:

— Раздлите деньги между собою, друзья. Он мои. Я ихъ честно у него выигралъ. Вздуйте его, молодцы, и возьмите себ деньги.

Затмъ наступила общая свалка.

За исключеніемъ товарища Лолипера, стараго джентльмэна въ штиблетахъ который притворялся досел лежащимъ безъ чувствъ, не было, вроятно, ни одного человка въ комнат, который признавалъ бы себя воромъ. Даже на мистера Лолипера и его товарища не смотрли въ этомъ свт.

Замчательно, и слдуетъ обратить на это вниманіе руководителей народныхъ школъ, что поддонки общества имютъ особыя понятія о чужой собственности. Они готовы признать, что человкъ, похитившій часы изъ кармана, деньги изъ конторки или кусокъ говядины изъ мясной лавки, дйствительно воръ, но они никогда не назовутъ воровствомъ, если тже самые предметы пріобртены хитростью и обманомъ. Теорія, что люди съ деньгами и безъ ума должны быть эксплуатированы людьми съ умомъ и безъ денегъ, распространена гораздо боле въ извстномъ класс, чмъ нкоторые полагаютъ. Смлость, хитрость и неразборчивость въ средствахъ считаются въ этомъ класс законнымъ, оборотнымъ капиталомъ бдняка и когда онъ пускаетъ его въ ходъ, то можетъ вполн справедливо пользоваться прибылью, какъ бы отъ этого ни страдали другіе. Въ глазахъ этого класса нтъ ничего дурного въ томъ, чтобъ пользоваться глупостью сосда или его оплошностью.

Такимъ взглядомъ отличались и постители таверны. Хотя, по всей вроятности, они знали, чмъ существуетъ Лолиперъ и его товарищъ, но въ этомъ ремесл не находили ничего преступнаго и, слыша заявленіе Лолипера, что онъ отдаетъ деньги въ ихъ собственность, они бросились, какъ одинъ человкъ за Джека Моллета. Послдній достойно встртилъ ихъ. Схвативъ толстую палку Софглея, онъ вскочилъ на столъ и началъ размахивать ею надъ головами осаждающей его толпы. Но многочисленность враговъ была ему не по силамъ, и къ тому же его товарищи не могли оказать ему никакой помощи. Лолиперъ, воспользовавшись удобной минутой, схватилъ за ноги Софтлея и повалилъ его на полъ, въ туже минуту старикъ въ штиблетахъ также очнулся и вдвоемъ они угрожали такой опасностью юному девонширцу, что Дикъ Темпль едва могъ охранить его отъ серьзныхъ увчій. Наконецъ, и Джекъ Моллетъ былъ сбитъ толпою со стола и лежалъ во прах.

Однако, судьба не дремала. Возница, выпивъ кружку пива, возвратился на свои козлы и терпливо ждалъ выхода своихъ сдоковъ. Вдругъ, онъ увидалъ быстро шедшаго по улиц своего пріятеля мясника, мистера Шартрибса и снова отправился съ нимъ въ таверну. Но не успли они выпить за здоровье другъ друга, какъ въ сосдней комнат раздался шумъ упавшаго стола. Разумется они побжали на этотъ стукъ.

— Не мшайте, господа, воскликнулъ хозяинъ: — пусть ихъ деруться. Къ намъ пожаловали три шпіона, и я былъ бы очень доволенъ, еслибъ имъ выкололи глаза.

Вроятно, въ исполненіе этого желанія хозяина, слуга таверны держалъ дверь въ комнату, гд происходила драка, но мясникъ и возница отбросили его и поспшили на помощь къ несчастнымъ.

— Полиція! воскликнулъ испуганный слуга, и этотъ крикъ вмст съ неожиданнымъ появленіемъ новаго подкрпленія произвели панику.

Большинство участниковъ въ драк бросилось къ дверямъ, но, конечно, къ этому числу не принадлежали старикъ въ штиблетахъ, съ большимъ фонаремъ подъ глазомъ и Лолиперъ, едва не проглотившій нсколькихъ зубовъ, благодаря сильному столкновенію съ могучимъ кулакомъ.

— Я боялся, что опоздаю, сказалъ мистеръ Шартрибсъ, быстро снимая сюртукъ и обращаясь къ Лолиперу:— ну, выходи! ты еще въ состояніи бороться со мною.

— Я думалъ, что пришла полиція, промолвилъ мрачно Лолиперъ.

— Мы успемъ съ тобою помриться, пока явится полиція, прибавилъ Шартрибсъ, подмигивая Дику Темплю: — я ее обогналъ.

— Она идетъ сюда!

— Да, три полисмэна, отвчалъ Шартрибсъ съ удивительнымъ хладнокровіемъ.

Лолиперъ тотчасъ вскочилъ на ноги, озираясь съ ужасомъ по сторонамъ, а его товарищъ бросился къ двери, но, спотыкнувшись о подставленную ему мясникомъ ногу, снова растянулся на полу.

— Пустите насъ! воскликнулъ Лолиперъ, поблднвъ, какъ полотно.

— Мы васъ не будемъ держать, когда придетъ полиція, замтилъ саркастически Шартрибсъ.

— Нтъ, отпустите сейчасъ. Какая вамъ польза, почтенные джентльмэны, запрятать насъ въ тюрьму? Вы уже и такъ насъ достаточно наказали.

Шартрибсъ, видя, по глазамъ нашихъ друзей, что они желали поскоре окончить дло, торжественно произнесъ:

— Не мн, совершенно чуждому человку, вмшиваться и давать совты, но, еслибъ спросили мое мнніе, то я сказалъ бы, что эти два мошенника не получили достойной кары. Можетъ быть, для перваго пріема этого и достаточно, но я предложилъ бы, прибавилъ онъ, грозно оглядывая оставшихся въ комнат постителей:— тотчасъ дать паціентамъ и второй пріемъ!

— Не болтайте попусту, вдь полиція можетъ нагрянуть каждую минуту, воскликнулъ жалобно Лолиперъ и продолжалъ смиренно, обращаясь къ Софтлею: — Вы не можете себ представить, какъ я повредилъ себ всю внутренность, грохнувшись подъ столъ, положимъ, я этого заслужилъ, но отпустите насъ, сэръ, умоляю васъ. Чего ты, Шинеръ, валяешься и стонешь. Встань, и проси прощенья у джентльмэновъ также смиренно, какъ я.

Мистеръ Шинеръ съ трудомъ поднялся, придерживая ротъ окровавленнымъ платкомъ.

— Отпустите насъ, повторилъ онъ столь же жалобнымъ голосомъ, какъ его товарищъ.

— Что вы скажете, сэръ? спросилъ мясникъ у Софтлея, который, по счастью, вмст съ своими друзьями получилъ только нсколько незначительныхъ синяковъ:— вамъ и этимъ джентльмэнамъ ршить, можете ли вы простить такимъ мошенникамъ.

— Мы можемъ ихъ отпустить, отвчалъ со смхомъ Дикъ Темпль.— Мы покончили съ ними вс разсчеты, не правда ли, господа?

— Конечно, прибавилъ Софтлей, который теперь желалъ только поскорй вырваться на чистый воздухъ изъ этой трущобы:— они могутъ улепетывать, насколько хватитъ силъ.

Лолиперъ подмигнулъ своему товарищу и, пробормотавъ что-то въ род благодарности, они поспшно направились къ дверямъ.

III.

Спустя нсколько дней посл описанныхъ происшествій, мистеръ Самюэль Софтлей предпринялъ одинъ экскурсію въ сверныя предмстья Лондона, съ цлью посмотрть камень, на которомъ сидлъ сэръ Ричардъ Витингтонъ, по словамъ извстной легенды, когда онъ услыхалъ колокольный звонъ, приглашавшій его вернуться въ Лондонъ и сдлаться лордъ-мэромъ. Услыхавъ, что этотъ памятникъ старины вполн сохранился, и нетолько можно было его видть, но даже и посидть на немъ, молодой девонширецъ захотлъ воспользоваться этой привилегіей всякаго лондонскаго жителя.

Причиной же того, что мистеръ Софтлей отправился въ это путешествіе одинъ, былъ отказъ Темпля и Моллета сопровождать его. Дйствительно, когда Софтлей объяснилъ свое намреніе товарищамъ, то Дикъ Темпль отвчалъ, что напрасно терять полдня на подобное странствіе, когда можно было въ пять минутъ познакомиться съ камнемъ Дика Ватингтона и его исторіей, благодаря безчисленнымъ разсказамъ и брошюрамъ объ этомъ популярномъ предмет. Джекъ Моллетъ вполн согласился съ этимъ, но одной изъ главныхъ характеристическихъ чертъ Софтлея было упорное, непреодолимое стремленіе исполнить во что бы то ни стало всякій задуманный имъ планъ, а потому онъ ршился отправиться одинъ на поклоненіе историческому камню.

Нельзя сказать, чтобъ его ожиданія вполн оправдались, когда онъ достигъ своей цли, напротивъ, онъ сильно разочаровался. Камень былъ на лицо, но предпріимчивый трактирщикъ, заведеніе котораго находилось рядомъ, такъ старательно озаботился объ его сохраненіи, что съ антикварской точки зрнія, онъ едва былъ узнаваемъ. Нетолько старинная легенда была вырзана на камн, подобно надписи на гробниц, но весь онъ былъ выкрашенъ и лакированъ, кром того, было прибавлено большими буквами: ‘Этотъ національный памятникъ подновленъ на счетъ Джона Паркинса, живущаго напротивъ’. Наконецъ, вокругъ этого почтеннаго остатка старины возвышалась громадная желзная ршетка, выкрашенная зеленой краской и осненная большимъ фонаремъ съ надписями: ‘Бифстекъ, ростбифъ, котлеты’. Такимъ образомъ, камень Витингтона оказался столь мало подходящимъ къ тому понятію, которое о немъ составилъ себ Софтлей, что онъ спросилъ у перваго прохожаго, дйствительно ли это былъ подлинный камень.

— Какой камень, сэръ? спросилъ съ изумленіемъ прохожій.

— Да камень Дика Витингтона. Вы лондонецъ и должны знать, что я говорю о камн, на которомъ знаменитый Дикъ сидлъ съ своей палкой и узломъ, когда бднымъ мальчикомъ онъ хотлъ уйти изъ Лондона и колокольный звонъ возвратилъ его обрати’.

— Честное слово, сэръ, я никогда не слыхивалъ этой исторіи. Была она въ газетахъ?

Этотъ странный отвтъ человка, очевидно, природнаго лондонца, заставилъ Софтлея внимательно посмотрть на него. Это былъ старикъ маленькаго роста, очень грязный и оборванный, въ фуражк, носимой обыкновенно школьниками, изъ подъ которой торчали сдые волосы, въ длинномъ поношенномъ сюртук, такихъ же панталонахъ, стоптанныхъ сапогахъ. Но его нищенскій видъ и хромота не мшала ему, повидимому, заниматься ремесломъ, потому что на каждомъ плеч онъ несъ по небольшой палк, на которой висло около двадцати мшковъ изъ толстой коричневой бумаги.

Съ перваго взгляда Софтлей подумалъ, что въ этихъ мшечкахъ были сухія травы, которыми торговалъ старикъ. Но потомъ онъ замтилъ, что бумага была вся истыкана мелкими отверстіями не боле горошины, и пришелъ къ тому убжденію, что тутъ были какія нибудь живыя существа, вроятно крысы. Но крысы могли легко прогрызть бумагу и потому онъ ршился выяснить это любопытное обстоятельство.

— Увряю васъ, сэръ, повторилъ старикъ: — я никогда не слыхалъ объ этой исторіи, но какой же дуракъ былъ мальчишка, что удачно стащивъ узелъ, онъ вернулся въ Лондонъ, потому лишь, что услыхалъ колокольный звонъ. Если вы идете въ одну сторону со мной, то будьте такъ добры разскажите бдному, неграматному старику объ этомъ странномъ мальчишк.

— Вы неграматный? спросилъ Софтлей:— но какъ же вы ведете свое дло?

— Мн для него не надо граматы. Лишь бы знать часы, вотъ и все, что требуется.

Съ этими словами онъ вынулъ изъ кармана запертой ящичекъ съ отверстіемъ, въ которомъ виднлись часы.

— Вы очень бережете ихъ, замтилъ Софтлей, удивляясь, что нищій иметъ часы и носитъ ихъ еще въ запертомъ ящик: — это врно остатокъ счастливыхъ дней, а, быть можетъ, наслдственное сокровище?

— Эти часы не мои, отвчалъ старикъ: — я только по нимъ разсчитываю полтъ.

— Объясните, пожалуйста, какъ вы летаете по часамъ? спросилъ Софтлей, все боле и боле изумленный.

— Это не тайна, отвчалъ со смхомъ старикъ: — но прежде вы разскажите про интереснаго мальчишку Витингтона.

— Я иду съ вами по одной дорог, и потому съ удовольствіемъ исполню ваше желаніе, насколько помню всмъ извстную исторію о Витингтон и его кошк.

— А у него была и кошка? воскликнулъ старикъ: — только, пожалуйста, не говорите ничего хорошаго объ этомъ проклятомъ животномъ.

— Вы не любите кошекъ, другъ мой? спросилъ съ улыбкой Софтлей.

— Я ихъ ненавижу! воскликнулъ гнвно странный незнакомецъ:— вотъ что бы я сдлалъ со всми кошками, еслибъ только могъ.

Говоря это, онъ пришелъ въ такую ярость, что, стащивъ съ головы фуражку, бросилъ ее на землю и сталъ дико топтать. Потомъ, недовольствуясь этимъ, онъ кинулъ ее подъ колеса прозжавшей мимо телеги и съ злобной радостью смотрлъ, какъ она превратилась въ блинъ.

— Вотъ что я сдлалъ бы съ кошками, повторилъ онъ и, поднявъ шапку, надлъ ее себ на голову.

— Я очень сожалю, что вы такой врагъ кошекъ, замтилъ Софтлей, не приходя въ себя отъ удивленія:— и полагаю, что не зачмъ вамъ разсказывать исторію о кошк Дика Витингтона, такъ какъ она была прекрасное, благородное животное.

— Это ложь и я слушать вашей исторіи не хочу. Но все же благодарю васъ за любезность.

— Позвольте узнать, отчего вы такъ ненавидите этихъ животныхъ? Причинили он вамъ какой-либо вредъ? спросилъ Софтлей.

— Причинили ли мн вредъ кошки! воскликнулъ старикъ съ негодованіемъ:— да посмотрите на меня. Я въ лохмотьяхъ. Разв, кром нищаго кто нибудь наднетъ такіе сапоги и такую шапку?

— Ваша одежда въ очень неудовлетворительномъ положеніи, произнесъ добрый юноша, ршившій уже мысленно пожертвовать на ея исправленіе нсколько шиллинговъ: — но я не понимаю, какое отношеніе имютъ кошки къ вашей одежд?

— Он во всемъ виноваты, воскликнулъ старикъ со слезами на глазахъ:— кошка привела въ лохмотья мою одежду, кошка лишила меня приличной шляпы и обуви, кошка разорила меня и сдлала тмъ, чмъ я теперь.

— Но что вы такое? спросилъ поспшно Сафтлей, радуясь случаю разршить непонятную для него загадку.

— Кто я? Да разв вы не видите? Это все ровно, что спросить у полицейскаго или у почтальона, кто онъ такой. Всякому видно, кто я.

— Можетъ быть всякому лондонцу, но я прізжій.

— Подождите, я вамъ кое-что покажу, произнесъ таинственный старикъ и, быстро снявъ съ палки одинъ изъ бумажныхъ мшечковъ, распустилъ веревку, которою онъ былъ связанъ:— теперь вы понимаете, кто я?

— Голубь! воскликнулъ съ удивленіемъ молодой девонширецъ.

— Да, я обучаю голубей читать по часамъ, сказалъ старикъ торжественно:— и за это получаю по полу-пенсу съ голубя.

— Я все же ничего не понимаю.

— А кажется, не трудно. Дойдя до конца этой дороги, я выпушу голубей, конечно, по часамъ и потомъ возвращусь въ Бетна-Гринъ. Принести голубей такую даль, около тринадцати миль и спустить ихъ стоитъ по пенсу со штуки, но, благодаря проклятымъ кошкамъ, я долженъ довольствоваться половиной.

Вскор Софтлей съ своимъ новымъ товарищемъ достигли конца дороги и старикъ, снявъ съ плечъ свою ношу сталъ выпускать голубей изъ ихъ бумажной темницы. Однако, двухъ-часовое заключеніе нисколько не подйствовало на птицъ и он были также свжи и бодры, какъ бы вылетали изъ голубятни. Прежде чмъ выпустить ихъ на волю, старикъ тщательно гладилъ ихъ съ головы до хвоста и, выпуская почти на землю ловкимъ движеніемъ руки, замчалъ на часахъ секунду. Софтлей хотлъ спросить, къ чему была такая аккуратность, но старикъ остановилъ:

— Не мшайте мн, сэръ, я выпускаю ихъ на разстояніи четверти минуты и каждая секунда длаетъ разницу, особливо, когда день гонки такъ близокъ.

Выпустивъ послднюю птицу, которая не кружилась сначала, какъ другія, а прямо полетла, какъ стрла, старикъ произнесъ: — Ты, красавица, возьмешь призъ въ понедльникъ. Это врно. Я никогда не видывалъ такого голубя, кром одного, но противъ него была злая судьба.

Голубятникъ тяжело вздохнулъ, связалъ въ узелъ бумажные мшечки и повсилъ его на одну изъ палокъ.

— Они прямо полетятъ домой? спросилъ Софтлей.

— Конечно.

— Почему же, конечно?

— Потому что они хотятъ сть.

— Но вдь они завтракали?

— Завтракали! воскликнулъ старикъ, презрительно взглянувъ на юношу:— нтъ, со вчерашняго дня имъ не давали ни зерна. Ихъ надо строго держать относительно пищи, а то не будетъ изъ нихъ никакого толку. Если ихъ кормить въ волю, то они залнятся и станутъ, пожалуй, залетать по дорог къ знакомымъ голубямъ. Но съ другой стороны, если имъ не давать достаточно пищи, то они будутъ искать ее по дорог. Вотъ почему ихъ надо держать въ такомъ положеніи, чтобъ они говорили себ: ‘Я хочу сть и чмъ скоре долечу до дома, тмъ скоре помъ, тамъ меня ждетъ самый лучшій и обильный обдъ’. Естественно, что они посл этого и летятъ, какъ на парахъ.

— А можете вы надяться на инстинктъ молодыхъ голубей, также, какъ на старыхъ?

— Нтъ, ихъ надо пріучать мало по малу. Прежде всего, вы выпускаете ихъ изъ голубятни, потомъ относите на маленькое разстояніе, наконецъ, на большее и такъ дале, до тхъ поръ, пока голубь пролетаетъ десять миль такъ же легко, какъ десять шаговъ.

— Вы очень опытный человкъ въ этомъ дл?

— Да, всю жизнь имъ занимаюсь. Десятилтнимъ мальчикомъ я пускалъ голубей на гонки и выигралъ призъ.

— Во всякомъ случа вы не разбогатли отъ вашего занятія?

— Это вина не голубей, а низкихъ мерзавцевъ, которые не брезгаютъ сообщничествомъ кошекъ. Счастье было почти въ моихъ рукахъ, по противъ меня возстала судьба, въ лиц Джо Мугериджа и чорта въ кошачьей шкур. А противъ судьбы ничего не подлаешь.

Любопытство Софтлея было сильно возбуждено и онъ предложилъ старому голубятнику пол-гинеи, если онъ подробно разскажетъ ему исторію мистера Мугериджа и его кошки, но подъ условіемъ вычета за всякую дикую выходку, въ род страннаго пассажа съ фуражкой. Старикъ согласился, и они оба сли на одну изъ скамеекъ, поставленныхъ доброжелательными властями для утомленныхъ странниковъ.

— Пять лтъ тому назадъ, началъ свой разсказъ голубятникъ:— я былъ хозяиномъ сапожной мастерской. У меня было достаточно работы для полудюжины подмастерьевъ, мое заведеніе стоило около 400 фунт. ст. и я получалъ отъ 6-ти до 7-ми фунт. чистаго дохода въ недлю Какъ я уже сказалъ, я чрезвычайно любилъ голубей, занимался, для своей забавы, ихъ обученіемъ и держалъ пари на всхъ голубиныхъ гонкахъ. Джо Мугериджъ, цирюльникъ, жилъ рядомъ со мною и мы были закадычными друзьями. Странно вспоминать теперь, сколько пріятныхъ часовъ провели мы вмст за пивомъ и трубкой. Когда однажды Мугериджъ занемогъ, то я даже исполнялъ его обязанность цирюльника и брилъ нкоторыхъ изъ его кліентовъ, а во время моей болзни, Джо сиживалъ со мною цлые вечера. Хотя онъ очень высокаго роста, а я маленькаго, но были мы словно близнецы и я васъ спрашиваю, естественно ли, чтобъ, посл нсколькихъ лтъ такой дружбы, человкъ сдлалъ бы самую низкую подлость? Однажды мы сидли, по дружески, на крыш, наблюдая за голубями, какъ вдругъ увидали, что какая-то птица летитъ прямо на насъ съ необыкновенной быстротой. Она пролетла надъ самыми нашими головами и мы убдились, что это былъ голубь, но необыкновенный, не принадлежавшій никому изъ сосдей на разстояніи десяти миль, такъ какъ мы знали всхъ окрестныхъ голубей.— ‘Боже мой! какая птица! воскликнулъ Мугериджъ: — я сейчасъ далъ бы за нее фунтъ’.— ‘Я не продалъ бы ее и за пять фуртовъ, отвчалъ я:— еслибъ она только сдлала мн честь залетть въ мою голубятню, то ужь какъ бы я сталъ ухаживать за нею’. Въ эту самую минуту голубь неожиданно влетлъ въ голубятню, и я захлопнулъ дверцу. Дло было странное, удивительное. Однако, вскор Джо произнесъ, повидимому, спокойно, хотя я видлъ, что онъ, изъ зависти, готовъ былъ кусать себ локти: — ‘Конечно, пополамъ, Борней Боджеръ’?— ‘Нтъ, Джо’, отвчалъ я, какъ бы не замчая, что онъ изъ злобы величаетъ меня по имени и фамиліи.— ‘Отчего?’ спросилъ онъ, нахмуривъ брови.— ‘Оттого, отвчалъ я:— что, когда счастье сваливается съ неба, то его нельзя длить. Я увренъ, что за такой птицей пустятся въ погоню и я буду вынужденъ ее отдать. Но общаю теб. Джо, если она останется у меня, то я теб дамъ на выборъ трехъ лучшихъ голубей’. Но Джо не успокоился, и чмъ боле онъ смотрлъ на удивительнаго голубя, тмъ боле его разбирала зависть. Наконецъ, онъ воскликнулъ, выходя изъ себя: ‘Я васъ боле не знаю, Борней Боджеръ, и прошу не приходить боле ко мн въ цирюльню, а то я перержу вамъ горло. Голубей вашихъ я буду всячески ловить, а эта птица не принесетъ вамъ счастья. На ней мое проклятіе и она васъ раззоритъ. Лучше послдуйте моему совту, выпустите ее на волю’. Тогда я не обратилъ никакого вниманія на его слова, но потомъ часто объ нихъ думалъ.

Старикъ замолчалъ и, вынувъ изъ кармана грязный платокъ, обтеръ себ лобъ, на которомъ выступили крупныя капли пота.

— Конечно, вы не были такъ глупы, чтобъ послдовать его совту, замтилъ Софтлей.

— Кто бы это сдлалъ на моемъ мст? Я, конечно, только посмялся его угрозамъ, а онъ поспшно ушелъ, общая жестоко отомстить мн. Въ тотъ же вечеръ, онъ страшно напился, сломалъ ногу и былъ отправленъ въ больницу. Я очень о немъ пожаллъ, особенно, когда узналъ, что у него были припадки дикой злобы противъ меня, которые длали его совершенно съумасшедшимъ, такъ что его должны были сдерживать два сторожа. Я, впрочемъ, надялся, что онъ поправится и мы снова будемъ друзьями. Но вернемся къ голубю. Никто его не требовалъ и онъ оказался, какъ я и полагалъ, необыкновенной, неслыханной птицей. Полетъ его былъ такъ быстръ, что трудно было врить. Я, конечно, пробовалъ и обучалъ его по секрету отъ всхъ, такъ что его необыкновенныя достоинства были извстны только мн и моему маленькому внуку. Я подготовилъ голубя къ гонк и ршился держать за него громадныя пари. Зная, что такую игру можно вести только разъ въ жизни, я поставилъ на карту все, взялъ изъ банка деньги, отложенныя мною на черный день, заложилъ всю обстановку и товаръ въ моей мастерской, мебель, часы и даже платье. За все я получилъ около 740 фунт., и могъ наврно на нихъ выиграть сумму въ пять разъ большую, то есть 4,000 фунт. Пари держалъ со мною незнакомый человкъ, говорившій, что онъ дйствуетъ отъ имени другого. Я былъ увренъ, что выиграю, ибо мой голубь не могъ дать маху. Вы можете себ представить, какъ я заботился объ этой птиц, отъ которой зависла вся моя судьба, естественно, что я не спалъ, не лъ и не пилъ отъ безпокойства. Около этого времени, вернулся домой Мугериджъ, блдный, изнуренный, но спокойный, тихій и дружественно расположенный ко мн. Я едва не расплакался, когда увидалъ его, и мы совершено помирились. Онъ, повидимому, ничего не зналъ о моихъ длахъ и совершенно разстрогался, когда я разсказалъ ему о томъ счасть, которое меня ожидало. Одно только меня удивило, что, услыхавъ, какъ я поставилъ все, что имлъ, на карту, онъ разразился истерическимъ хохотомъ, который я приписалъ его недавнему съумасшествію. ‘Какъ я радъ, сказалъ онъ, наконецъ:— ты вполн заслуживаешь своего счастья и мы весело заживемъ съ тобою, Борней. Посл гонки, я приду считать съ тобою твое богатство’. И онъ опять засмялся такъ дико, что мн стало неловко. Ахъ! еслибъ я тогда предугадалъ его низкое коварство. Проклятый, вроломный…

Тутъ старикъ пришелъ снова въ бшенную ярость и, вторична бросилъ на землю свою фуражку, но Софтлей удержалъ его.

— Успокойтесь, вы вели себя до сихъ поръ отлично, сказалъ онъ:— лучше разскажите, что случилось потомъ.

— Что случилось? Мн стыдно разсказывать, отвчалъ старикъ:— онъ меня совершенно обошелъ и я, какъ дуракъ, поддался. Онъ попросилъ взглянуть на голубя, котораго я держалъ въ своей комнат, въ небольшомъ, нарочно сдланномъ для него ящик. Мугериджъ разсыпался въ похвалахъ и, вынувъ изъ кармана какія-то смена, хотлъ дать ихъ голубю, но я помшалъ, говоря, что птица стъ только особое смя. Право, я тогда и не подозрвалъ, что онъ, разбойникъ, хотлъ отравить мое сокровище. Видя неудачу своего коварнаго плана, онъ немного осовлъ, но вскор оправился и сказалъ любезно, что голубю слдовало бы дать поболе свободы. ‘Конечно, не хорошо, что онъ остается безъ движенія, отвчалъ я:— но страшно выпускать его на волю, какіе-нибудь разбойники свернутъ ему голову’. Мугериджъ поднялъ на смхъ мои опасенія, но все же согласился со мною, что лучше голубя не выпускать. ‘А вотъ, что я вамъ скажу, прибавилъ онъ:— у меня есть большой, пустой шкафъ, въ которомъ голубю было бы отлично’. Это было очень, мило съ его стороны, но я и на это не согласился, замтивъ, что у меня самого наверху пустой шкафъ. При этомъ Мугериджъ просіялъ и мы его тщательно осмотрли вдвоемъ. Онъ такъ, повидимому, заботился обо мн, что совтовалъ запереть шкафъ на-замокъ, а ключъ носить при себ. Я такъ и сдлалъ и, увидавъ подъ ключемъ свое сокровище, впервые, посл долгаго времени, свободно вздохнулъ. На другой день вечеромъ, ко мн пришелъ Мугериджъ и предложилъ играть въ карты. Я согласился, но, во время игры, услыхалъ наверху какой-то скрипъ. Сердце у меня дрогнуло и я пошелъ со свчей въ ту комнату, гд стоялъ роковой шкафъ. Все было въ порядк и дверца шкафа заперта на замк. ‘Ну, ты успокоился?’ спросилъ Джо Мугериджъ, который послдовалъ за иною.— ‘Да, успокоился’, отвчалъ я. Но, въ ту же минуту, поднеся свчу къ шкафу, увидалъ въ одно изъ маленькихъ отверстій, просверленныхъ въ немъ для воздуха, нчто оледнившее мою кровь.

Старый голубятникъ тяжело перевелъ дыханіе, развязалъ галстухъ, туго затягивавшій его шею, и продолжалъ отрывисто:

— Говорятъ, что въ глазахъ утопающаго въ одну секунду проходитъ вся его жизнь. Смотря въ отверстіе шкафа, я почувствовалъ тоже самое. Я увидалъ, какъ заложилъ все, что у меня было, какъ поставилъ вс вырученныя деньги на карту, какъ проигралъ ее и сдлался хуже нищаго.

— Но что же было въ шкафу? спросилъ съ нетерпніемъ Софтлей, сочувственно отирая своимъ платкомъ слезы, выступившія на глазахъ старика.

— Глазъ, отвчалъ онъ, гнвно вспоминая страшное зрлище:— сначала я не увидалъ глаза, а что то блестящее, какъ звзда, потомъ что то блое подъ низомъ и, наконецъ, приблизивъ свчу къ самому шкафу, я разсмотрлъ ясно глаза и зубы кошки. Право, не знаю, что со мной сталось, я забылъ о замк и, сунувъ руки въ отверстіе, рванулъ такъ сильно дверцу, что она подалась. Тогда все обнаружилось. Въ шкафу и стн было продлано отверстіе, въ которое и просунута кошка. Стна эта была сосдняя съ его квартирой и кошка была его. Да, сэръ, кошка тащила мое сокровище въ отверстіе и когда я бросился на нее, то она оставила въ моихъ рукахъ голубя съ оторванной головой, а сама исчезла.

Грустное воспоминаніе совершенно одолло бднаго старика и, бросившись навзничь на скамейку, онъ сталъ въ отчаяніи бить но воздуху ногами.

— Онъ сознался въ своемъ низкомъ поступк? спросилъ Софтлей.

— Нтъ, отвчалъ старикъ, тихо плача:— онъ уврялъ, что ничего не зналъ и даже повелъ меня въ свою комнату, гд, по его словамъ, случайно выпали кирпичи изъ стны, такъ что кошка, услыхавъ чутьемъ о близкомъ присутствіи птицы, могла незамтно проложить себ дорогу съ шкафъ.

— Можетъ быть, это и правда, замтилъ Софтлей: — ваше озлобленіе очень понятно, но вдь…

— Да! онъ самъ, черезъ подставное лицо, держалъ со мною паря! воскликнулъ голубятникъ, снова приходя въ ярость:— онъ выигралъ у меня 80 фунт. ст., купилъ все мое имущество и выгналъ меня изъ квартиры, въ которой я жилъ девятнадцать лтъ. ‘Какъ вы себя чувствуете, Борней Боджеръ?’ спросилъ онъ меня съ ужасной улыбкой, когда я выходилъ на улицу нищимъ.— ‘Я — погибшій, несчастный человкъ’, промолвилъ я.— ‘Очень радъ, проклятый! воскликнулъ онъ: — я поклялся тебя раззорить — и раззорилъ. Я все задумалъ и все исполнилъ. Благодари Бога, что ты еще живъ, а въ тотъ вечеръ, когда ты самовольно присвоилъ себ голубя, я едва удержался, чтобъ не сбросить тебя съ крыши на мостовую. Смотри, будь впредь осторожне и не переходи мн поперекъ дороги’. Я потомъ нсколько разъ публично упрекалъ его за эти безжалостныя слова, но онъ увряетъ, что никогда ихъ не говорилъ. Онъ до сихъ поръ процвтаетъ, а я долженъ унижаться передъ нимъ изъ-за куска хлба. Онъ содержитъ таверну въ Вайтчапел, которая пользуется самой дурной славой, а я прислуживаю на кухн или спускаю для него голубей. Вотъ до чего я дошелъ.

— Какъ понять ваши слова, что эта таверна пользуется дурной славой? спросилъ Софтлей, вынимая изъ кармана общанный золотой:— что въ ней продаются дурные напитки?

— Какой вы невинный юноша! воскликнулъ старикъ, съ улыбкой смотря на золотую монету:— да благословитъ васъ Господь за вашу доброту, по простите меня за нескромный вопросъ: давно ли вы въ Лондон?

— Нсколько дней.

— Какъ! вы только нсколько дней въ Лондон и не имете никакого покровителя?

— Къ чему мн покровитель, я и одинъ не пропаду, отвчалъ юноша, покраснвъ.

— Удивляюсь, что до сихъ поръ вы не пропали, произнесъ старикъ, пряча въ ротъ, вроятно, на время, золотую монету:— то есть не вы, а ваши деньги. Удивляюсь, что васъ еще не обобрали и не раздли до нага.

— Но кто же эти страшные разбойники, которые могли бы такъ нецеремонно обойтись со мою? спросилъ, съ усмшкой, Софтлей.

— Я вамъ скажу или, лучше, покажу, чтобъ вы не забыли, отвчалъ старикъ: — клянусь, никогда въ жизни я не знавалъ человка, которому такъ желалъ бы услужить, какъ вамъ. Вотъ разбойники, которые готовы всегда васъ обобрать.

Съ этими словами, онъ вынулъ кармана два или три пригласительныхъ билета, совершенно новенькихъ, только что отпечатанныхъ, и подалъ Софтлето. На этихъ билетахъ стояло:

‘Общество можетъ помочь человку, когда человкъ не можетъ помочь себ. Джекъ Корникъ, боле извстный подъ названіемъ Эгшельса, приглашаетъ друзей и товарищей на вечеръ къ пріятелю Мугериджу ‘Три Бутылки’, Іельпени-Стритъ, Бетна-Гринъ, въ слдующій понедльникъ. Джекъ считаетъ излишнимъ напоминать своимъ друзьямъ, что его девятимсячное пребываніе въ Каменномъ Дом привело въ безпорядокъ его дла, тмъ боле, что онъ лишился и похоронилъ ребенка, а жена, его находится въ сильнйшей чахотк. Друзья, откликнитесь! Въ 8 часовъ Эгшельсъ займетъ предсдательское мсто, товарищемъ его будетъ Билли Сольмонъ. Участвуетъ много талантовъ обоего пола. Лотерея начнется въ 9 часовъ’.

Софтлей прочелъ два раза это странное приглашеніе и. покачавъ головою, воскликнулъ:

— Объясните, пожалуйста, что это за вечеръ?

— Это нчто въ род концерта и проч., отвчалъ старикъ, посл минутнаго размышленія:— но на этотъ вечеръ не приглашается ни публика, ни полиція.

— А что значитъ Каменный Домъ, о которомъ упоминаетъ мистеръ Эгшельсъ?

— Тюрьма.

— Такъ это воръ? воскликнулъ Софтлей въ изумленіи.

— Да, онъ занимается этимъ ремесломъ съ дтства, произнесъ хладнокровно мистеръ Боджеръ.

— А Билли Сольмонъ?

— Онъ высидлъ въ тюрьм пять лтъ и находится подъ надзоромъ полиціи.

— Такъ врно и вс гости воры, а ‘Три Бутылки’ воровской притонъ?

— Вы угадали совершенно врно.

— И туда никого не пустятъ, кром друзей и товарищей?

— Вроятно.

— Отчего?

— Вотъ вопросъ! они не могли бы веселиться на свобод въ присутствіи чужихъ. Къ тому же, они боятся появленія переодтыхъ полицейскихъ. Для этого и выдаются билеты.

— И никто безъ билетовъ не допускается?

— Никто. Этимъ путемъ поддерживается замкнутость этого избраннаго кружкй.

— А лицамъ, имющимъ билеты, не задаютъ никакихъ вопросовъ?

— Никакихъ. Билеты выдаются только людямъ, вполн надежнымъ. Къ тому же, кром полиціи, имющей свободный доступъ во всякое время, никто не вздумаетъ совать носъ въ такой вертепъ. Вы не знаете, что это за люди!

И мистеръ Боджеръ протянулъ руку, чтобъ взять билетъ у Софтлея, который глубоко задумался.

Передъ нимъ былъ счастливый случай отличиться въ глазахъ его лондонскихъ друзей: Темпля и Моллета. Они въ это утро смялись надъ его донкихотствомъ и нелпымъ желаніемъ поклониться камню Дика Витингтона. Конечно, его экскурсія оказалась неудачной и, хотя онъ слышалъ интересную исторію голубятника, но она не имла ничего общаго съ знаменитымъ лондонскимъ лордъ-мэромъ. Но теперь представлялся великолпный случай отмстить его друзьямъ. Дло въ томъ, что Софтлей еще наканун спрашивалъ у нихъ, существуютъ ли въ Лондон т страшные вертепы, гд происходили въ старину ужасныя оргіи воровъ и разбойниковъ, на что ему отвчали, что эти вертепы существовали лишь въ сказкахъ. И вотъ неожиданно въ его рукахъ было доказательство противнаго.

— Сколько у васъ билетовъ? спросилъ онъ у Боджера.

— Три.

— Я возьму ихъ. Почемъ билетъ?

— Вы ихъ возьмете? воскликнулъ старикъ съ изумленіемъ:— и намрены ими воспользоваться?

— Конечно, отвчалъ спокойно Софтлей.

Боджеръ посмотрлъ пристально на молодого девонширца и вдругъ въ глазахъ его что-то блеснуло.

— А! я понимаю, произнесъ онъ: — я сначала васъ не призналъ, вашъ братъ всегда одтъ очень бдно.

— За кого же вы меня принимаете?

— За миссіонера. Очень похвально обращать погибшія созданія на истинный путь, и я вамъ очень благодаренъ за сдланное мн добро, но не трудитесь ходить въ ‘Три Бутылки’ Тамъ вы никого не обратите.

Съ большимъ трудомъ Софтлей убдилъ стараго голубятника, что его предположеніе было совершенно ложное и что онъ лишь желалъ познакомиться съ любопытной, мало извстной стороной лондонской жизни. Къ тому же, онъ отправится въ этотъ воровской вертепъ не одинъ, а съ двумя друзьями, опытными лондонцами, которые не ударятъ лицомъ въ грязь и не скомпрометируютъ мистера Боджера.

— Объ этомъ безпокоиться нечего, отвчалъ старикъ:— билеты не нумерованы и никто не знаетъ, отъ кого они получены. Но будьте осторожны насчетъ вашей одежды. Лохмотья васъ выдадутъ, надо быть одтымъ бдно, но прилично.

— Я васъ понимаю.

— Не надо также быть слишкомъ щедрымъ и угощать всхъ, вообще остерегайтесь обратить на себя вниманіе, а то васъ тотчасъ выгонятъ, ибо я никогда не видывалъ человка, который меньше васъ походилъ бы на вора или мошенника. Ну, теперь я васъ предупредилъ, возьмите билеты, если желаете, для себя и вашихъ друзей. Но, смотрите, не сердитесь на меня за послдствія. Мы тамъ увидимся, но, прошу меня не признавать, а то мн будетъ худо.

— Но вдь насъ не ожидаетъ никакой серьзной опасности, если даже узнаютъ, кто мы такіе? спросилъ Софтлей.

— Не безпокойтесь, я буду въ числ слугъ и первый замчу, если противъ васъ станутъ что-нибудь затвать. Запомните, какъ я ношу свою фуражку и посматривайте на меня по временамъ, Если я ее надвину на лвое ухо, то значитъ — ‘остерегайся’, если же на правое, то — ‘спасайся бгствомъ’. Общайте мн, что вы обратите вниманіе на эти сигналы.

Софтлей спряталъ въ карманъ билеты и общалъ нетолько слдить за сигналами старика, но и щедро вознаградить его, если все обойдется благополучно. Въ эту минуту, по дорог прохалъ кэбъ, и молодой человкъ, подозвавъ возницу, поспшно отправился домой, чрезвычайно довольный своимъ неожиданнымъ знакомствомъ съ голубятникомъ.

IV.

Намъ нечего распространяться о подробностяхъ торжества мистера Софтлея надъ Дикомъ Темплемъ и его товарищемъ, которые встртили его насмшками, когда онъ вечеромъ явился къ нимъ. Съ саркастической улыбной спрашивали они, успшно ли онъ совершилъ свою экскурсію, правда ли, что Витингтонъ просидлъ свой кошель, и хорошо ли слышенъ съ камня звонъ церковныхъ колоколовъ.— Я не имю ничего сообщить интереснаго по этому предмету, отвчалъ Софтлей очень любезно: — потому, вроятно, что у меня не было достаточно времени. Хотя я новичекъ въ Лондон, но считаю первой своею обязанностью позаботиться о томъ, чтобъ показать своимъ лондонскимъ пріятелямъ все любопытное и замчательное въ столиц. Напримръ, вчера вы увряли, что нтъ боле ужасныхъ вертеповъ, гд въ старину разбойники и воры длили свою добычу, пьянствовали и кутили, мн показались ваши слова сомнительными и я посвятилъ цлый день на собраніе справокъ. Какъ я и ожидалъ отъ столь невинныхъ, благовоспитанныхъ молодыхъ людей, вы совершенно ошибаетесь.

Дикъ и Моллетъ переглянулись и язвительная улыбка показалась на ихъ устахъ,

— Мы будемъ очень счастливы воспользоваться вашимъ открытіемъ, отвчалъ Дикъ: — вроятно вы поступили въ число кроваваго братства, и приняли присягу на кинжал?

— Нтъ, отвчалъ Софтлей, вынимая свой бумажникъ: — если умючи взяться за дло, то также легко проникнуть въ эти вертепы, какъ въ театръ. Вы, конечно, знаете ‘Трехъ Горностаевъ’?

— Нтъ, не имю удовольствія быть знакомымъ ни съ однимъ изъ нихъ, отвчалъ Дикъ со смхомъ: — гд живутъ эта благородныя животныя?

— Какъ? вы не знаете, ‘Три Горностая’ въ Іельпени-Стрит, въ Бетна-Грин? вы, вроятно, забыли, что эту таверну содержитъ Джо-Мугериджъ.

Дикъ Темпль и Моллетъ снова переглянулись, но на этотъ разъ съ изумленіемъ.

— Чортъ возьми! что вы знаете о Бетна Грин? воскликнулъ Дикъ.

— Вотъ, произнесъ Софтлей, вынимая изъ бумажника три билета: — каждому по одному. Тамъ будетъ концертъ и лоттерея. Вы не знаете Эгшельса? Онъ будетъ предсдательствовать.

Сказавъ это, онъ не выдержалъ и громко расхохотался.

— Ха! ха! ха! хороши пріятели, взявшіеся показать Лондонъ провинціалу, продолжалъ онъ: — а провинціалъ долженъ показывать природнымъ лондонцамъ диковинки Бетна-Грина.

Затмъ онъ добродушно разсказалъ, какъ онъ получилъ эти билеты и передалъ предостереженія стараго голубятника.

Прежде, чмъ наши друзья разстались въ этотъ вечеръ, было ршено отправиться на пирушку къ ‘Тремъ Горностаямъ’ Джеку Моллету поручено, во-первыхъ, добыть приличные случаю костюмы, а во-вторыхъ, постить на другой же день мистера Мугериджа для предварительной рекогносцировки.

Джекъ Моллетъ исполнилъ аккуратно оба порученія. Онъ всегда отличался особымъ талантомъ замаскировываться и на этотъ разъ такъ ловко повелъ дло, что обманулъ самого Мугериджа.

— Проникнувъ въ роковое логовище ‘Трехъ Горностаевъ’, я выпилъ водки съ хозяиномъ, сказалъ Моллетъ, объясняя своимъ друзьямъ результатъ его похожденій:— и не, оспаривая его предположенія, что занимаюсь составленіемъ прошеній, замтилъ, что, можетъ быть, зайду въ понедльникъ съ двумя пріятелями посмотрть на пирушку. Мистеръ очень любезно пригласилъ меня на этотъ вечеръ, но я сомнваюсь, чтобъ эта таверна была такимъ адскимъ вертепомъ, какъ мы полагаемъ. Я видлъ въ буфет около десяти постителей, пившихъ водку и пиво, но вс они казались скоре портными и ткачами, оставшимися безъ работы, чмъ ворами.

Эти слова, однако, нисколько не уменьшили любопытства Софтлея и, припоминая совтъ Боджера одться бдно, но прилично, онъ нашелъ, что свидтельство Моллета только подтверждало указанія стараго голубятника.

Въ понедльникъ вечеромъ, наши друзья, прилично замаскированные и подъ предводительствомъ Моллета, вошли въ узкую, грязную улицу, въ одномъ изъ домовъ которой помщались ‘Три Горностая’. Погода была самая подходящая для подобнаго предпріятія, дождь моросилъ и хотя была весна и только восемь часовъ, но газъ уже горлъ въ таверн. Мистера Мугериджа не было на лицо а его мсто за прилавкомъ занимала мистрисъ Мугериджъ, бывшая прежде замужемъ за извстнымъ боксромъ, который, судя по ея изломанному носу и многимъ недостающимъ зубамъ, практиковалъ свое искуство и дома. Одта она была великолпно, въ черномъ атласномъ плать, а золотая цпочка отъ часовъ, красовавшаяся на ея ше, была такъ массивна, что могла выдержать громадную, толстую фигуру трактирщицы, еслибъ ее повсили на ней. Но, какъ Моллетъ предупреждалъ своихъ друзей, вншній видъ таверны сильно разочаровалъ, ихъ съ перваго же взгляда. Въ буфет было около полудюжины молодыхъ людей, которые пили и курили молча или шопотомъ разговаривали между собою, по ихъ мрачной наружности можно было предположить, что если они и были воры, то, вроятно, дошли до убжденія, хотя слишкомъ поздно, что честность — лучшая политика, и потому оплакивали отсутствіе въ нихъ этого выгоднаго качества. Мистеръ Боджеръ находился въ буфет. Съ такимъ же грязнымъ лицомъ, какъ въ первый разъ, когда его увидалъ Софтлей, но съ еще боле краснымъ носомъ, старикъ въ углу наполнялъ плевальницы опилками. Замтивъ появленіе нашихъ друзей, онъ мигнулъ Софтлею и незамтно знаками далъ почувствовать, что лучше всего теперь ссть на скамейку, потребовать какого-либо напитка и закурить по примру остальныхъ постителей. Они тотчасъ послдовали его совту.

Но гд же долженъ былъ происходить вечеръ, со всми общанными удовольствіями? Конечно, не слдовало спрашивать или выражать нетерпнія, хотя часъ, назначенный въ билетахъ, уже прошелъ, не было никакихъ признаковъ подготовлявшагося торжества. Въ буфет не красовалось афиши и не виднлось блестяще-освщенной лстницы въ верхній этажъ. Да и судя по размрамъ дома, на верху не могло быть достаточно большой комнаты для концерта, лоттереи и прочихъ удовольствій. Однако, часть загадки вскор была разршена. Боджеръ, забравъ въ охапку нсколько плевальницъ, подошелъ къ двери въ конц корридора, выходившаго изъ буфета, отперъ и скрылся. Почти въ туже минуту двое юношей, въ нахлобученныхъ на уши шапкахъ и на глухо застегнутыхъ сюртукахъ, вошли съ улицы въ буфетъ, низко поклонились мистрисъ Мугериджъ и направились вслдъ за Боджеромъ къ отворенной двери. Но хозяйка, гордо отвтившая на ихъ поклоны, рзко ихъ остановила.

— Куда вы идете? Вернитесь, сказала она громко.

— Вдь тамъ лоттерея, сударыня, смю спросить? произнесъ очень смиренно одинъ изъ юношей.

— Разв ты не видишь, дуракъ, что еще не началась? произнесла гнвно дама въ атласномъ плать: — и не начнется, пока Джо не придетъ. Если ты не станешь ждать, то убирайся.

Юноша скромно извинился и, подойдя къ выручк, спросилъ два стакана джину. Мистрисъ Мугериджъ удостоила собственноручно налить требуемаго напитка, и гордо бросила въ ящикъ деньги, словно он дйствительно презрнный металлъ, какъ ихъ иногда называютъ.

— Благодарю васъ, сударыня, произнесъ другой юноша: — честь имю кланяться.

Потомъ они оба сли на скамейку, какъ дти въ присутствіи строгой гувернантки, и начали молча, какъ бы изъ подтишка, курить трубки.

Мистеръ Софтлей былъ вн себя отъ изумленія. Неужели эти скромные юноши были воры, да еще лондонскіе? Неужели они принадлежали къ тмъ разбойничьимъ шайкамъ, которыя наводили ужасъ на мирныхъ гражданъ и составляли вчную заботу полиціи? Ему очень хотлось задать эти вопросы своимъ товарищамъ, но послдніе упорно молчали, покуривая трубки.

Въ это время въ таверну вошли мужчина и женщина средняго роста и очень прилично одтые. Они казались зажиточными работниками. Тихо подойдя къ выручк, мужчина любезно кивнулъ головою хозяйк и шопотомъ спросилъ:

— Можно пройти, сударыня?

— Вамъ? не думаю.

— Отчего же нтъ?

— Не разговаривать. Сказано: проваливай, а то я распоряжусь сама.

Женщина хотла сказать что-то непріятное, но мужчина остановилъ ее и, вынувъ изъ кармана золотой, положилъ его на выручку.

— Это на лоттерею, если вы будете такъ любезны, что возьмете для насъ билеты, сказалъ онъ почтительно и тотчасъ удалился вмст съ женщиной.

— Ну, ужь это нахально, шепнулъ на ухо Софтлею одинъ изъ юношей.

Софтлей не посмлъ ничего отвтить, а только кивнулъ головой.

— Они только сегодня, утромъ вышли, и полиція ихъ ищетъ по другимъ двумъ дламъ, продолжалъ юноша: — вдь это все равно, что прямо пригласить сюда полицію и прямо предать насъ въ ея руки.

— Но они очень смиренно послушались хозяйку.

— Еще бы не послушаться. Они знаютъ ттку Мугериджъ, также хорошо, какъ мы съ вами. Вдь вы ушли бы тотчасъ, еслибъ она велла?

По счастью для Софтлея, ему не пришлось отвчать на этотъ затруднительный вопросъ. Въ туже самую минуту явился мистеръ Мугериджъ, въ сопровожденіи некрасиваго человка не первой молодости, съ коротко обстриженными, но сильно напомаженными волосами, песочнымъ цвтомъ лица и больными глазами. Хотя шляпа была у него надта франтовски на бекрень и онъ курилъ сигару, каждый опытный человкъ легко призналъ бы въ немъ арестанта, только, что выпущеннаго изъ тюрьмы, и еслибъ теперь вдругъ вошелъ въ таверну смотритель Кольдбадской тюрьмы, то онъ естественно приложилъ бы руку къ козырьку. Это былъ мистеръ Джонъ Карпикъ, боле извстный подъ названіемъ Эгшельса, девяти мсячное пребываніе котораго въ Каменномъ Дом, вмст со смертью ребенка и болзнью жены, длало необходимымъ лоттерею для поправленія его финансовъ.

Мистеръ Мугериджъ тотчасъ призналъ Джека Моллета и, пожавъ ему руку, представилъ мистеру Эгшельсу, какъ человка, который можетъ всегда угостить. Моллетъ немедленно распорядился угощеніемъ и воспользовался случаемъ, чтобъ представить знаменитому вору своихъ друзей.

— Это лондонскіе молодцы? спросилъ Эгшельсъ конфиденціально.

— Бирмингамскіе, отвчалъ шопотомъ Моллета.

— Красивая рожа, замтилъ Эгшельсъ, указывая на Софтлея:— такая благородная физіономія должна быть очень выгодной. Онъ занимается тмъ же ремесломъ, какъ вы?

Моллетъ кивнулъ головой, и чтобъ означить свое ремесло, сталъ чертить буквы перстомъ правой руки по ладони лвой.

— Неужели? воскликнулъ Эгшельсъ съ отвращеніемъ: — это значитъ зарывать талантъ въ землю. Одньте этого молодца прилично, научите его хорошимъ манерамъ и чрезъ мсяцъ его никто не отличитъ отъ настоящаго джентльмэна. А сами знаете, какую пользу можно извлечь изъ этого.

Между тмъ, публика, получившая приглашенія мистера Эгшельса, стала такъ быстро собираться, что вскор буфетъ былъ переполненъ и мистеръ Мугериджъ, приказавъ старому Боджеру ‘освтить залу’, повелъ приглашенныхъ въ заднюю дверь.

‘Зала’ оказалась кегельбаномъ, въ которомъ были убраны кегли, полъ посыпанъ опилками и поставлены для постителей стулья и скамейки. Въ одномъ конц виднлись столъ и кресло, въ противоположномъ такой же столъ и такое же кресло, это были мста для предсдателя и его товарища. Освщеніе было хотя и газовое, но не очень блестящее, и дождь сочился съ крыши, но никто не обратилъ на это вниманія. Публика смиренно заняла свои мста, словно проникнуть въ эту ‘залу’ было особенной привилегіей, за которую она должна была питать большую благодарность.

Всхъ присутствующихъ было около тридцати человкъ, большею частью молодыхъ людей, сопровождаемыхъ женами или любовницами. Но во всемъ этомъ обществ не было ничего страшнаго и его можно было также мало сравнить съ вертепомъ разбойниковъ, какъ ручныхъ кроликовъ съ львами и тиграми. Конечно, тутъ было нсколько юношей, только что вышедшихъ изъ тюрьмы, которые, привыкнувъ къ спокойной, сытной тюремной жизни, считали не большимъ рискомъ открыто попирать вс законныя преграды, они съ презрніемъ смотрли на трусовъ, смиренно преклонявшихся передъ Мугериджемъ, который зналъ ихъ прошлое, и, сидя на столахъ вмсто скамеекъ, громко кричали и смялись. Но ихъ неприличному поведенію вскор былъ положенъ конецъ. Мистеръ Мугериджъ, повидимому, зналъ вс частныя дла своихъ постителей гораздо боле, чмъ можно было ожидать отъ простого содержателя таверны, онъ шепнулъ имъ что-то на ухо, и черезъ минуту, они смиренно забились въ уголокъ.

Вообще, къ изумленію мистера Софтлея, вс присутствующія были до того нищенски одты, и ихъ глаза были такъ боязливо потуплены, что казалось невозможнымъ причислить ихъ къ тому опасному классу, для употребленія котораго строятъ громадныя тюрьмы изъ гранита и держатъ армію здоровенныхъ полицейскихъ. Такъ какъ настоящій вечеръ былъ торжественнымъ празднествомъ, то было бы не удивительно, въ виду средняго дохода лондонскихъ воровъ, разсчитаннаго статистиками, еслибъ на столахъ красовались кружки съ водкой и водой, а на кухн жарилась баранина и ростбифъ, но въ дйствительности, все общество довольствовалось пивомъ и трубками. Здсь не было и помина о тхъ роскошныхъ и безумныхъ кутежахъ, которые задавали въ старину воры и разбойники, не разсчитывавшіе на долгое существованіе, а потому жившіе весело, беззаботно. Теперешніе воры походили на бдныхъ забитыхъ псовъ съ поджатыми хвостами.

Но, можетъ быть, еще не былъ пробужденъ сильный духъ, воспламеняющій воровъ. Конечно, Эгшельсъ еще не произнесъ своей рчи. Гордо поднявъ голову и тщетно стараясь взбить пальцами отсутствующія кудри, какъ слдовало, по его мннію, всякому оратору, онъ прокашлялся и произнесъ:

— Милостивые государыни и государи!

Раздалось нсколько восклицаній: ‘Браво, Эгшельсъ!’ ‘Рады тебя видть, голубчикъ’, и послышался звонъ кружекъ и стакановъ. Но вообще пріемъ былъ очень сдержанный, хотя его нельзя было объяснить равнодушіемъ собравшейся публики. Одинъ фактъ, что собралось столько народу, вполн доказывалъ несправедливость подобнаго подозрнія, поэтому скромное поведеніе публики должно было служить скоре комплиментомъ для Эгшельса. Всмъ было извстно, что для приданія большаго блеска вечеру, на немъ будетъ присутствовать жена предсдателя, которая, по словамъ пригласительнаго билета, умирала отъ чахотки. На вс вопросы пріятелей о здоровьи его жены, Эгшельсъ постоянно отвчалъ, что ей осталось жить только нсколько дней и что она страшно кашляетъ, а потому ея участіе въ концерт и лоттереи представлялось особенно интереснымъ.

— Но если ей такъ дурно, замчали нкоторые:— то вдь нельзя знать, когда она окочуриться.

— Да, да, отвчалъ Эгшельсъ со слезами на глазахъ: — она можетъ умереть во всякую минуту, прежде чмъ вы успете опомниться.

Поэтому не удивительно, что появленія больной женщины вс ожидали съ нетерпніемъ. Наконецъ, она вошла въ сопровожденіи мистера Мугериджа, который посадилъ ее рядомъ съ мужемъ. Вся публика встала и раздались громкія рукоплесканія. Съ перваго взгляда было очевидно, что слова Эгшельса объ ея болзни не были нисколько преувеличены. Хорошенькая, молодая женщина, небольшаго роста, она отличалась простодушнымъ дтскимъ лицомъ и русыми волосами, алыя пятна на щекахъ служили рельефнымъ контрастомъ съ ея чернымъ платьемъ и такой же креповой шляпкой. При самомъ ея появленіи, произошелъ эпизодъ, очевидно, случайный, хотя нельзя было подготовить ничего боле искуснаго. Какъ подобало предсдателю большаго общества, Эгшельсъ, бросивъ сигару, курилъ длинную трубку, увидавъ, что жена явилась ровно въ срокъ, онъ былъ этимъ такъ доволенъ, что привтствовалъ ее облакомъ дыма, отчего она страшно раскашлялась, держась одной рукой за бокъ, а другой за столъ. ‘Что я вамъ говорилъ?’ ясно выразилось на лиц Эгшельса.

Освобожденный воръ милостиво принялъ рукоплесканія, предназначавшіяся его жен и возобновившіяся еще съ большей силой, когда она перестала кашлять. Спустивъ ноги и откинувшись на спинку кресла, онъ одной рукой обнялъ за талію свою жену, едва державшуюся на ногахъ и какъ бы собиравшуюся исполнить его предсказаніе.

— Не лучше ли вашей жен выйти на свжій воздухъ? спросилъ Софтлей.

— Нтъ, ей и здсь хорошо, отвчалъ любезный супругъ, подмигивая: — у нея упорный характеръ. Она не хотла идти сюда, вотъ и все.

— И не удивительно! воскликнулъ съ негодованіемъ молодой девонширецъ. И онъ, по всей вроятности, наговорилъ бы много непріятнаго Эгшельсу, еслибъ Джекъ Моллетъ не дернулъ его за рукавъ.

— Мой другъ хочетъ сказать, объяснилъ Моллетъ:— что она, быть можетъ, въ своемъ болзненномъ положеніи не хотла присутствовать при вашемъ торжеств.

— Вашъ другъ очень добръ, и она, вроятно, сама поблагодарила бы его, еслибъ знала, что вы нашли предлогъ для ея упорства, отвчалъ Эгшельсъ, хотя и шопотомъ, но такъ, что бдная женщина слышала каждое слово.— Я посовтывалъ бы ей вести себя какъ слдуетъ. Можетъ же она не давать мн спать всю ночь своимъ кашлемъ, а теперь ей только надо время отъ времени хорошенько закашлять. Вдь отъ этого зависитъ успхъ моего дла.

И негодяй скрестилъ руки, оттолкнувъ отъ себя жену.

По счастью для Софтлея, Моллетъ крпко держалъ его за рукавъ, а то увлекающійся молодой человкъ непремнно бросился бы на Эгшельса и вышвырнулъ бы его изъ комнаты. Кром могучихъ рукъ пріятеля, его удержалъ неожиданный сигналъ со стороны Боджера. Старикъ вдругъ нахлобучилъ свою фуружку на лвый глазъ, что означало, по его уговору съ Софглеемъ: ‘берегись’.

Между тмъ, привтствія замолкли, Эгшельсъ грустно улыбнулся, положилъ на столъ трубку и, вынувъ изъ кармана платокъ, отеръ имъ глаза, посл чего выпилъ стаканъ водки съ водою, и прокашлявшись, поднялся съ своего мста.

Но, въ эту минуту Мугериджъ, никогда не забывавшій интересовъ таверны произнесъ:

— Подождите минуту. Надо длать все по порядку. Объявите прямо, чмъ будутъ пить за ваше здоровье: водкой? на шиллингъ или на четыре пенса?

— Да, да, да! воскликнуло нсколько голосовъ: — подайте всмъ водки на шиллингъ,

— Вотъ это хорошо, промолвилъ почтенный хозяинъ: — эй, Борней, поварачивайся скорй!

Эгшельсъ снова услся въ свое кресло, но очень неохотно и шопотомъ объяснилъ Софтлею, что предложеніе трактирщика противорчило его личнымъ интересамъ.

— Я думаю, что, въ наказаніе старику Мугериджу, я не скажу ни слова, прибавилъ онъ:— жадная скотина! Ему хорошо, вмсто четырехъ пенсовъ съ человка, взять по шиллингу, но вдь эти деньги идутъ изъ моего кармана.

— Какимъ образомъ? спросилъ Софтлей.

— Конечно, не прямо, а косвенно. Вс эти люди бдняки и, вроятно, идя сюда, ршили пожертвовать шиллингъ, а теперь Мугериджъ стащилъ съ нихъ за водку то, что они положили бы мн въ тарелку.

— Я надюсь, что онъ не испортитъ вашей рчи! замтилъ Дикъ Темпль.

— Да онъ совершенно ее испортилъ. Я только что приготовился говорить цлый часъ безъ умолку, какъ онъ прескъ весь потокъ моего краснорчія.

— Не бойся, у тебя рчь польется, какъ только ты начнешь, замтила мистриссъ Эгшельсъ.

— Держи языкъ за зубами или я теб заткну глотку дымомъ и ты опять залаешь, промолвилъ Эгшельсъ гнвно.

Однако, видя, что его стаканъ былъ наполненъ наравн съ другими, почтенный предсдатель смягчился и, хлбнувъ водки, снова поднялся съ креселъ.

— Милостивые государыни и милостивые государи! началъ онъ:— я не мастеръ говорить и вы это сами знаете, такъ какъ не впервые мн приходится благодарить васъ за ваше сочувствіе и помощь, чтобъ выдти изъ затруднительнаго положенія, въ которомъ можетъ, впрочемъ, очутиться каждый изъ васъ. Я желалъ бы имть возможность сказать, что съ гордостью принимаю ваши привтствія, но, въ настоящее время, могу только благодарить, а гордиться мн нечмъ, ибо я ничего не сдлалъ особеннаго, а заперли меня за самый пустякъ.

— Пропусти это, голубчикъ Эгги, промолвилъ шопотомъ Мугериджъ.

— Хорошо, хозяинъ, и такъ мы не будемъ говорить о непріятныхъ предметахъ на настоящемъ веселомъ торжеств. (Смхъ и одобреніе). Впрочемъ, не къ чему объ этомъ и распространяться. Вся исторія была напечатана въ газетахъ, хотя я и не очень люблю видть свое имя въ печати. Другіе гордятся этимъ и нкоторые рады просидть шесть мсяцевъ, чтобъ только попасть въ газеты. Но я не таковъ. (Смхъ). Если я немного погорячился въ послдній разъ… Хорошо, мистеръ Мугериджъ, я не буду входить въ подробности — я помялъ кое-кого, то всякій на моемъ мст сдлалъ бы тоже. Повторяю, все это было въ газетахъ, и хотя я нисколько не самолюбивъ, но не могу забыть, что судья сказалъ, обращаясь ко мн, между прочимъ: — съ вашими способностями и умомъ, вы могли бы быть украшеніемъ общества, еслибъ употребили то и другое на хорошія цли. Можетъ быть, это была только болтовня, но въ устахъ такой особы, какъ судья, подобныя слова были дорогимъ для меня комплиментомъ, служившимъ мн утшеніемъ во все время моего пребыванія въ тюрьм. Вы вс знаете, что человкъ, сидя въ одиночеств, длается очень мягкимъ. Конечно, думалъ я, жизнь моя тяжелая, но, стало быть, стоитъ жить, если судья меня отличаетъ и, такъ сказать, гладитъ по головк. (Рукоплесканія).

— Короче, короче! воскликнулъ Мугериджъ.

— Но все это ничего, продолжалъ ораторъ:— въ сравненіи съ тми бдствіями, которыя обрушились на меня и на мое семейство во время моего заточенія. Уходя изъ дома, я оставилъ славную, маленькую двочку, начинавшую только-что бгать и называть маму дурными словами, конечно, въ шутку, и жену, можетъ быть, блдную и худую, Ее здоровую, общавшую долгое мн счастье. А возвратясь, что я нашелъ? Ребенокъ давно умеръ и похороненъ, а мать… посмотрите на нее, еле-живая, съ раздирающимъ кашлемъ…

Говоря это, мистеръ Эгшельсъ былъ такъ разстроенъ, что выпилъ залпомъ свой стаканъ водки и полстакана у сосда. Слезы показались у него на глазахъ и онъ могъ продолжать только посл нкотораго молчанія.

— Но я буду кратокъ, по совту нашего достойнаго хозяина, и перейду къ длу. Вы вс знаете, для чего я васъ пригласилъ сюда — для оказанія помощи мн и моему семейству, какъ я въ свою очередь часто длалъ въ отношеніи васъ. Я не буду останавливаться на этомъ деликатномъ предмет, замчу только, что бдная жена моя обойдетъ всхъ съ тарелкой, чтобъ избавить васъ отъ угрызенія совсти, еслибъ вы ушли отсюда, забывъ положить свою лепту. (Смхъ). Этотъ сборъ иметъ цлью отправку бдной женщины въ Брайтонъ для поправленія ея здоровья. Быть можетъ, и удастся еще ее спасти. Теперь перейдемъ къ лоттере, прибавилъ Эгшельсъ, принимая неожиданно веселый тонъ:— лоттерея дло не новое, но на этотъ разъ въ ней будетъ нчто необыкновенное. Вы уже слышали, что именно будетъ разыгрываться, эту вещь нельзя публично выставить, но выигравшій ее, получитъ завтра утромъ отъ мистера Мугериджа сверточекъ. Выигрышъ — серебрянные часы, и я только замчу, что причиной моего послдняго исчезновенія изъ общества были часы. Въ газетахъ прямо говорилось:— ‘серебрянные часы, работы мистера Виллея, No 9664’. Но дло въ томъ, что часы, которые тотчасъ будутъ разыгрываться въ лоттере, того же мастера и подъ тмъ же нумеромъ. Какъ это случилось, не могу объяснить.

Около минуты, въ комнат царило молчаніе, пока присутствующіе соображали тайный смыслъ загадки, но потомъ блестящая мысль, какъ бы озарила ихъ разомъ. Поднялся такой шумъ отъ рукоплесканій и звона стакановъ, что мистеръ Мугериджъ въ испуг вскочилъ на столъ и умолялъ присутстлующихъ успокоиться.

— Дурного тутъ нтъ ничего, прибавилъ Эгшельсъ съ улыбкой торжества,— и я полагаю, что это только одно изъ тхъ странныхъ сходствъ, о которыхъ такъ часто пишутъ въ книгахъ.

Новыя рукоплесканія, сопровождаемыя громкимъ хохотомъ, привтствовали эти слова и одинъ юный представитель общества воровъ потребовалъ немедленнаго представленія публик означенныхъ часовъ, но тутъ Мугериджъ вскочилъ блдный отъ злобы и, схвативъ несчастнаго молодого человка за волосы, вышвырнулъ его изъ комнаты.

— Слушайте, молодцы, грозно сказалъ онъ, возвращаясь на свое мсто:— вы меня знаете и я васъ знаю. Скажу одно слово: берегитесь.

— Ну, я кончилъ, произнесъ Эгшельсъ:— прикажите наполнить наши стаканы и мы начнемъ концертъ. Первымъ солистомъ будетъ жена, но не забывайте, что она умираетъ, а потому молчите, или вы не. услышите ея голоса.

Онъ обернулся къ жен, чтобъ сказать ей, съ какой псни начинать, но ея смертная блдность его поразила.

— Что съ тобою? воскликнулъ онъ нетерпливо.

— Мн дурно, отвчала бдная женщина, едва слышнымъ голосомъ и со слезами на глазахъ.

— Пустяки! промолвилъ презрительно образцовый супругъ.

— Мн очень дурно, милый Джекъ, отпусти меня домой.

— Иди домой, если не боишься послдствій. Иди, иди!

Эгшельсъ произнесъ эти слова въ полголоса, но Софтлей ихъ разслышалъ и вздрогнулъ отъ сожалнія къ бдной страдалиц и гнва къ лицемрному извергу, называвшему себя ея мужемъ.

— Вы опять выходите изъ себя, произнесъ шопотомъ Дикъ Темпль:— если вы не будете осторожне, то вашъ пріятель тотчасъ надвинетъ свою шапку на правое ухо и намъ придется бжать отсюда прежде, чмъ начнется настоящее представленіе.

— Вы сами не усидли бы на моемъ мст, еслибъ слышали то, что я слышу, отвчалъ Софтлей:— тутъ кроется тайна, Дикъ. Я ршительно не понимаю, какъ этотъ негодяй поймалъ такое нжное созданіе, очевидно, хорошо воспитанное и принадлежащее совершенно иной сфер. Пари держу…

— Шш! она смотритъ въ нашу сторону, промолвилъ Джекъ Моллетъ.

Дйствительно, бдная женщина смотрла на нашихъ друзей не вопросительно и не гнвно, а съ очевидной мольбой, чтобъ они прекратили всякій разговоръ о ней.

— Впрочемъ, когда ты обойдешь съ тарелкой все общество и соберешь деньги, произнесъ также тихо, какъ прежде Эгшельсъ:— то ты можешь уйти домой, если хочешь. Твоя могильная рожа здсь вовсе не кстати.

— Я не могу, милый Джекъ, промолвила съ испугомъ несчастная.

— Что не можешь?

— Собирать деньги. Пожалуйста, не заставляй меня. Лучше побои, только не это униженіе.

— Ничего, важная барыня! руки не отнимутся, отвчалъ Эгшельсъ, передразнивая умоляющій тонъ его жертвы:— они не хуже тебя. Ты, пожалуй, скажешь, что и я хуже тебя. Ну, смотри, не перечь мн, а то я заставлю тебя проплясать передъ ними на стол шотландскій танецъ. Да что тутъ говорить, бери тарелку и обходи публику.

Съ этими словами Эгшельсъ приказалъ Боджеру подать съ полки глубокую тарелку и, обращаясь къ публик, сказалъ съ улыбкой, длавшей еще боле отвратительнымъ его лицо:

— Милостивыя государыни и милостивые государи! къ сожалнію, моя бдная жена не можетъ доле здсь оставаться. Хотя она и увряетъ, что это ничего, но я вижу, что духота и дымъ ей не по силамъ. Но все же она споетъ вамъ псню… Что ты говоришь, голубушка?

Онъ наклонилъ голову и бдная женщина промолвила шопотомъ:

— Ради Бога, милый Джекъ, пощади меня!

— Хорошо, голубушка, произнесъ громко негодяй и, обращаясь къ публик, продолжалъ: — жена проситъ вамъ передать, что она споетъ ‘Шопотъ Ангела’, а потомъ она обойдетъ публику съ тарелкой, пока я спою что-нибудь.

Софтлей не могъ боле себя сдерживать и такъ крпко дернулъ за рукавъ Эгшельса, что тотъ едва не упалъ.

— Въ чемъ дло? спросилъ послдній съ негодованіемъ.

— Ваша жена, кажется, желаетъ уйти домой? произнесъ Софтлей.

— Мало ли чего она желаетъ, отвчалъ Эгшельсъ: — но вы какъ знаете ея желанія? Разв она вамъ ихъ передавала?

— Послушайтесь моего совта и отпустите ее домой, а то будетъ худо.

— Что вы хотите этимъ сказать? промолвилъ негодяй, поблднвъ отъ злобы и бросая убійственные взгляды на жену и Софтлея.

Молодой человкъ хотлъ было броситься на Эгшельса, но бдная женщина взглянула на него съ такимъ ужасомъ и съ такой мольбой, что руки у него опустились. Между тмъ, публика начинала съ любопытствомъ смотрть на происходившее, а Боджеръ пришелъ въ сильное смущеніе и не зналъ куда дть свою фуражку. По счастью, Дикъ Темпль во-время явился на выручку своего товарища.

— Мой другъ хочетъ сказать, промолвилъ онъ: — что пніе можетъ повредить вашей жен. Онъ по медицинской части и боится дурныхъ послдствій.

— Вотъ что! произнесъ Эгшельсъ со смхомъ: — а то онъ такъ серьзно заговорилъ, что я не могъ понять, въ чемъ дло. Не безпокойтесь, она споетъ отлично и безъ всякаго вреда. Ну, начинай, Карри.

Бдная женщина, повидимому, желала положить конецъ столь пугавшему ее столкновенію и тотчасъ запла маленькимъ нжнымъ голосомъ: ‘Шопотъ Ангела’. Мистеръ Эгшельсъ билъ тактъ ложкой по стакану и повторялъ, вмст со всей публикой послднюю строку каждаго куплета. Когда она кончила и съ трудомъ переводила дыханіе, раздалось нсколько криковъ ‘бисъ’, но большинство публики протестовало изъ сожалнія къ бдной женщин, и мистеръ Эгшельсъ, посл минутнаго размышленія, также нашелъ, что повтореніе было излишне.

— Ну, теперь, сказалъ онъ: — пока она будетъ обходить комнату съ тарелкой, я спою вамъ что-нибудь.

Судя по раздавшимся рукоплесканіямъ, мистеръ Эгшельсъ пользовался большой вокальной славой. Онъ шепнулъ испуганной жен, чтобъ она не выводила его боле изъ терпнья, а безмолвно повиновалась и, откашлявшись, началъ пріятнымъ фальцетомъ трогательный романсъ, вполн подходившій къ данному случаю. Еслибъ въ его репертуар находилось описаніе жестокаго недуга, которымъ страдала его жена, то онъ не преминулъ бы воспользоваться имъ, но за недостаткомъ подобнаго, вполн соотвтственнаго сюжета, онъ сдлалъ выборъ наиболе удачный изъ имвшихся въ его распоряженіи романсовъ.

Онъ съ большимъ чувствомъ плъ о брошенной мужемъ молодой жен, которая, голодная, полузамерзшая, съ ребенкомъ на рукахъ, блуждала по пустынной равнин, и съ отчаяніемъ видла, что ея дтищемъ, овладваетъ не сонъ, а смерть. Вс присутствующіе, затаивъ дыханіе, слдили за грустной исторіей и эффектное, патетическое пніе трогало до глубины души эти грубыя существа, а Билль Сольмонъ, занимавшій мсто товарища предсдателя, замтилъ въ полголоса, что онъ терпть не можетъ слушать подобное пніе, потому что онъ становится посл этого бабой и не можетъ убить даже мухи.

Между тмъ, молодая женщина обошла всю комнату съ тарелкой въ рукахъ и сборъ былъ очень удачный. Когда же она остановилась передъ мистеромъ Софтлеемъ, то онъ положилъ на тарелку два золотыхъ. Это такъ тронуло мистера Эгшельса, которому пніе не мшало зорко слдить за опускаемыми въ тарелку монетами, что онъ на секунду остановился въ описаніи смерти брошенной жены и ея ребенка и дружески кивнулъ головой щедрому джентльмэну.

Романсъ Эгшельса окончился въ одно время съ обходомъ публики его женою и, пока раздавались рукоплесканія, онъ преспокойно считалъ деньги. Всего оказалось собраннымъ 6 ф. 10 шил. и когда Эгшельсъ объявилъ объ этомъ громогласно, Мугериджъ бросилъ на столъ полфунта для круглаго счета.

Спрятавъ деньги въ карманъ, Эгшельсъ просилъ позволенія у публики отпустить жену, и съ любезной улыбкой вывелъ ее изъ комнаты. Тогда Билль Сольмонъ затянулъ веселую псню и, подъ ея громкіе звуки, наши друзья перекинулись нсколькими отрывистыми фразами.

— Не уйти ли намъ теперь? сказалъ Софтлей.

— Отчего же именно теперь? спросилъ Дикъ Темпль.

— Потому что со мной сдлается ударъ, если я не найду исхода накипвшей во мн злоб. Меня что-то давитъ, словно мы вс трое участвовали въ убійств, не правда ли мистеръ Моллетъ?

— Нтъ, я не чувствую себя убійцей. Конечно, все, что мы видли и слышали, ужасно, а нашъ рыжій пріятель — первостепенный негодяй. Но щекотливое дло вмшиваться между мужемъ и женой. Да и что же вы можете сдлать, мистеръ Софтлей?

— Избить злодя до полусмерти, промолвилъ юный девонширецъ: — подло и безчеловчно не заступиться за эту бдную женщину. Вы замтили, какъ она его боится и вмст съ тмъ какое она питаетъ къ нему отвращеніе.

— Я понимаю ваше негодованіе, благородный рыцарь, замтилъ Дикъ Темпль: — но боюсь, чтобъ васъ не ожидало разочарованіе, если вы послдуете за дракономъ въ его логовище. Что вы скажете, если женщина, которую вы хотите освободить изъ когтей чудовища, бросится на васъ, какъ дикій зврь — а подобныя сцены бывали не разъ.

— Я знаю только одно, что никогда въ жизни мн не было такъ стыдно за себя, какъ въ эту минуту, сказалъ Софтлей:— и право удивляюсь, что вы оба не раздляете моего желанія наказать этого мерзавца.

И Софтлей, покраснвъ до корней волосъ, сталъ нетерпливо барабанить пальцами по столу.

Въ эту минуту возвратился Эгшельсъ въ очень веселомъ настроеніи духа, оттого ли, что онъ надялся на собранныя деньги послать жену на морской берегъ, или отъ стакана водки, который онъ выпилъ мимоходомъ въ буфет. Во всякомъ случа, глаза его блестли и носъ покраснлъ. Какъ только онъ помстился на свое предсдательское кресло, началась лоттерея, которая, въ сущности, не имла большого интереса, такъ какъ въ подобныхъ лоттереяхъ взять выигранную вещь считалось въ высшей степени неприличнымъ, и къ тому же въ настоящемъ случа, часы даже не были на лицо, по ршительному требованію Мугериджа. Вс присутствующіе воры, ихъ жены и любовницы, а также мистеръ Софтлей съ товарищами бросили по очереди кости и тотъ, у кого сумма очковъ оказалась наибольшей, выигралъ номинально призъ. Этимъ дло и кончилось.

Но, если лоттерея была не интересна, то и слдовавшія за нею удовольствія не отличались большимъ оживленіемъ или оригинальностью. Дикъ Темпль и Моллетъ не хотли уходить изъ ‘Трехъ Горностаевъ’ по той причин, что вечеръ, общавшій имъ столь много новаго и любопытнаго, только что начался, и, судя по безцвтному началу, вроятно, все интересное было отложено въ конецъ. Но, къ величайшему изумленію нашихъ друзей, они не дождались и въ конц вечера осуществленія надеждъ, возбужденныхъ въ нихъ неожиданнымъ доступомъ на концертъ воровъ. Они считали себя достаточно знакомыми съ свтлой и темной стороной Лондона, чтобъ имть понятіе о томъ, что должно было происходить на подобномъ сборищ воровъ, и невинный, умренный характеръ удовольствій, которыми потшались эти страшные враги общества, совершенно привелъ ихъ въ тупикъ, такъ какъ они могли себя вообразить скоре въ исправительномъ учрежденіи для преступниковъ, чмъ въ разбойничьемъ вертеп. Дло въ томъ, что не одинъ Дикъ Темпль или Джекъ Моллетъ, а большинство природныхъ лондонцевъ отличается такой же ложной увренностью, что среди городскихъ трущобъ еще находятся и теперь страшные подземные вертепы, гд каждую ночь члены кроваваго братства воровъ и разбойниковъ собираются для своихъ чудовищныхъ кутежей. Согласно оффиціальнымъ свдніямъ, въ Лондон существуетъ 10,000 людей, которымъ честный трудъ такъ же незнакомъ, какъ санскритскій языкъ, и которые каждый день съ утра принимаются за эксплуатацію своихъ согражданъ путемъ обмановъ и воровства, подобно тому, какъ въ десять разъ большее рабочее населеніе принимается за свою тяжелую работу. Но если мы и признаемъ что, въ виду возможной неаккуратности статистическихъ цифръ и значительнаго количества воровъ, упрятанныхъ временно въ тюрьмы, только половина ихъ дйствуетъ на свобод, то все же страшно подумать, что 5,000 существъ, по ремеслу мошенниковъ, озлобленныхъ противъ общества, ищутъ днемъ и ночью, чмъ бы поживиться на чужой счетъ, побуждаемые роковой мыслью, что только воровство даетъ имъ кусокъ хлба, и что вн этого ремесла — ихъ ожидаетъ голодная смерть. Воръ работаетъ, хотя и безъ опредленнаго плана, съ понедльника утра до субботы ночи (по полицейскимъ отчетамъ видно, что очень мало кражъ совершаются по воскресеньямъ) столь же дятельно, какъ и честные работники. Съ одинаковымъ рвеніемъ принимается онъ за каждую штучную работу и торопится ее окончить, чтобъ приняться за другую. Иначе, еслибъ воры и машенники вели праздную жизнь и предавались пьянству, то чмъ существовали бы ихъ жены и дти, чмъ платили бы они за свои жилища, въ какихъ бы они трущобахъ ни находились?

И, однако, зная все это, большинство лондонцевъ уврено, что полиція и судьи отвергаютъ существованіе разбойничьихъ вертеповъ, для кутежей и разврата на чудовищной ног, лишь съ цлью успокоить боязливые умы. Естественно, что воры такіе же люди, какъ и честные рабочіе, и, окончивъ свои дневные труды, какого бы характера они ни были, желаютъ отдохнуть, покурить и выпить съ пріятелями въ удобномъ, спокойномъ мстечк, гд имъ нечего бояться полиціи и слдователей. Но куда имъ идти? Конечно, не въ чистую таверну. Можетъ быть, въ минуты отдыха, человку непріятенъ разговоръ объ его ремесл, но точно также ему не можетъ быть пріятно находиться въ обществ людей, которые систематически проклинаютъ его ремесло. Воры не могутъ посщать музыкальные или танцовальные вечера, ибо тамъ присутствуетъ постоянно преслдующая ихъ полиція, которая, по своей тупости, напоминаетъ, что никакой человкъ, не можетъ быть постоянно при исполненіи своихъ обязанностей. Куда же дться лондонскому вору въ свободную минуту? У него денегъ куча. Если мы въ этомъ сомнваемся, то ученые статистики покажутъ намъ, сколько вырабатываетъ въ день каждый воръ. Ихъ разсчетъ очень простъ. Они опредляютъ, сколько въ недлю крадутъ въ Лондон вещей, въ какую сумму оцниваются эти кражи потерпвшими лицами, и длятъ полученную цифру на извстное число воровъ обоего пола, за писанныхъ въ черной книг полиціи. Я забылъ разсчитанную такимъ образомъ цифру еженедльныхъ доходовъ лондонскаго вора, но полагаю, что она равняется 15—12 ф. или во всякомъ случа не мене 10-ти въ недлю. А 10 фун. въ недлю значительная сумма для человка, не имющаго изысканныхъ вкусовъ и излишнихъ потребностей. Онъ не долженъ ни платить подоходнаго налога, ни заботиться о воспитаніи дтей. Онъ живетъ изо-дня въ день и платитъ чистыми деньгами за все, что покупаетъ, такъ какъ ему ничего не поврятъ въ кредитъ. Поэтому нтъ причины, по которой ловкій, искусный воръ не кутилъ бы въ минуты отдыха. Но гд? Безъ сомннія, въ тхъ тайныхъ вертепахъ, двери которыхъ заперты тяжелыми засовами и охранены часовыми, подающими сигналы своимъ товарищамъ о приближеніи опасности. Легко нажитое легко и проживается, и если воръ правой рукой крадетъ, то лвой бросаетъ ворованныя деньги. Ему необходимы сильныя ощущенія и, еслибъ онъ откладывалъ заработанный грошъ въ банкъ, то его способности къ воровству скоро померкли бы.

Таково, по крайней мр, общее заблужденіе, а какъ далеко оно отъ дйствительности можетъ доказать только что виднная нами картина бенефиса Эгшельса въ ‘Трехъ Горностаяхъ’. Доброе старое время, восптое романистами, когда процвтали знаменитые воры, давно уже прошло и это ремесло стало очень плохимъ въ нашу эпоху. Конечно, есть мошенники, которые пьютъ шампанское и роскошно одваются, пока имъ везетъ счастье, но на каждаго такого блестящаго представителя воровского міра приходятся десятки мелкихъ воровъ, которые вырабатываютъ гораздо мене каменьщиковъ или простыхъ поденьщиковъ. Въ Лондон существуютъ сотни воровъ, извстныхъ полиціи и заклейменныхъ, которые не получаютъ боле 10 или 12 шиллинговъ въ недлю. Эти несчастныя, забитыя существа, окрашенныя съ головы до ногъ мрачнымъ цвтомъ тюрьмы, живя постоянно подъ страхомъ закона, они также мало свободны на свобод, какъ и въ заключеніи. Они дятъ плохо и мало, живутъ не лучше нищихъ, ходятъ въ лохмотьяхъ, съ поблвшими локтями и въ дырявыхъ башмакахъ. Въ отношеніи физической силы, любой лондонскій полицейскій поборетъ пятерыхъ мелкихъ воровъ.

Къ подобному разряду воровскаго класса Лондона принадлежало и общество, собравшееся на вечеръ Эгшельса у ‘Трехъ Горностаевъ’. Никто не смлъ громко восхвалять свое ремесло или его блестящихъ представителей. Никто въ этомъ собраніи пятидесяти или шестидесяти воровъ не дерзнулъ запть извстныя псни о знаменитыхъ разбойникахъ. Одинъ юноша затянулъ было ‘Ура! братья разбойники’, но хоръ подтянулъ очень слабо, а Мугериджъ такъ злобно взглянулъ на юношу, что тотъ немедленно перешелъ въ меланхолическій романсъ. Вообще, наибольшимъ успхомъ пользовалась меланхолическая, слезливая поэзія, воспвающая ангеловъ, матерей, оплакивающихъ своихъ дтищъ, дтей, жаждущихъ материнскаго поцлуя, и т. д. Мистеръ Эгшельсъ былъ въ этомъ отношеніи драгоцнная находка.

Въ то время, какъ онъ, закативъ глаза, сантиментальничалъ и звалъ свою мать поправить ему подушку въ колыбели, къ нему подошелъ старикъ Боджерь и шепнулъ что-то на ухо.

— Кто теб сказалъ? спросилъ нетерпливо Эгшельсъ:— она сама тебя прислала?

— Двочка прибжала за вами, отвчалъ Боджеръ такъ громко, что Дикъ Темпль и его товарищи ясно разслышали: — ей очень худо и она требуетъ васъ.

— Хорошо, приду, промолвилъ Эгшельсъ и снова затянулъ: ‘О! мама приди…’

Но на полуслов остановился, и, вынувъ изъ кармана шиллингъ, произнесъ:

— Пошли ей джину, успокоится.

— Ей надо доктора, а не водки, отвчалъ Боджеръ, качая головою съ упрекомъ.

— Такъ пошли двчонку за докторомъ и не приставай ко мн, сказалъ Эгшельсъ, пряча шиллингъ.

— Она была, но докторъ не идетъ.

— Отчего?

— Требуетъ прежде уплаты стараго долга и говоритъ, что все же отъ смерти ее не избавитъ.

Тутъ мистеръ Эгшельсъ залился слезами и, совершенно забывъ, что у него въ карман семь фунтовъ стерлинговъ, началъ жаловаться на свою несчастную судьбу. Вдругъ ему въ голову вошла блестящая мысль.

— Вы, кажется, сказали, что вашъ пріятель по медицинской части? спросилъ онъ у Дика Темпля.

Молодой человкъ былъ такъ изумленъ этимъ вопросомъ, что сразу его не понялъ, а когда Эгшельсъ повторилъ свои слова, то онъ хотлъ объяснить все это ошибкой. Но мистеръ Софтлей самъ воскликнулъ:

— Да, да, вы правы. Я знаю немного медицину. Что вамъ угодно?

— Сдлайте одолженіе, сходите посмотрть на мою жену, отвчалъ мягкимъ тономъ Эгшельсъ.

— Но я боюсь, что не буду въ состояніи ей помочь.

— Никто ей не поможетъ, она умретъ и тмъ лучше, то есть для нея. Захватите изъ аптеки какого-нибудь грошоваго лекарства, а когда вернетесь, то я васъ угощу. Боджеръ! пусть двчонка его проводитъ.

— Я сдлаю все, что могу, сказалъ Софтлей, вставая изъ-за стола и бросая знаменательный взглядъ на своихъ удивленныхъ товарищей:— вы меня подождете, Дикъ?

— Нтъ, я пойду съ вами, а Джэкъ останется здсь, сказалъ Темпль и шепнулъ что-то на ухо Моллету, который скорчилъ гримасу, но молча кивнулъ головой.

Черезъ минуту Софтлей и Дикъ Темпль вышли изъ комнаты.

V.

— Что вы задумали, любезный другъ? воскликнулъ Дикъ Темпль, смотря съ изумленіемъ на своего двоюроднаго брата, когда они очутились на улиц подл двчонки, о которой говорилъ эгшельсъ.

— Надюсь, ничего дурного, отвчалъ Софтлей серьзно.

— Вы хотите дйствительно выдать себя за доктора?

— Нтъ, но я намренъ прежде всего доставить бдной женщин хорошаго доктора.

— Какимъ образомъ?

— Очень просто.

И, обратившись къ маленькой оборванной двченк, стоявшей подл нихъ, онъ спросилъ, гд жилъ докторъ, который отказался пойдти къ больной, прежде чмъ ему заплатятъ 7 шиллинговъ и 6 пенс.

— Вонъ тамъ, гд-то, отвчалъ ребенокъ, указывая на уныло горвшій фонарь въ ста шагахъ разстоянія.

— И докторъ сказалъ, что онъ тотчасъ пойдетъ, какъ получитъ деньги?

Софтлей вынулъ изъ кармана кошелекъ, но Дикъ Темпль схватилъ его за руку.

— Если вы будете такъ неосторожны, то васъ тотчасъ окружатъ стаи воровъ, сказалъ онъ въ полголоса: — къ тому же, вы не сдлаете глупости поврить этой дряни золотой.

— Отчего?

— Оттого, что вамъ надо будетъ проститься съ нимъ и, что еще хуже, докторъ не увидитъ ни пенса.

— Нечего длать, надо рискнуть, отвчалъ Софтлей посл минутнаго размышленія и, обращаясь къ двочк, которая внимательно смотрла на разговаривавшихъ:— могу я теб доврить?

— Что?

— Вотъ это?

И Софтлей показалъ золотую монету двочк, глаза которой заблистали.

— Конечно, можете, воскликнула она, поспшно протягивая руку: — этими деньгами надо заплатить доктору и онъ тогда пойдетъ къ ней. Я скоре умру, чмъ возьму хоть пенсъ изъ этихъ денегъ, даже еслибъ я голодала — вдь эти деньги ея.

— А еслибъ он были его, то вы взяли бы ихъ? замтилъ Темпль.

— Чьи его?

— Ея мужа. Вы его знаете?

— Еще бы! сказала двочка, пожимая плечами:— я знаю ихъ обоихъ. Я все для нихъ длаю.

— Что вы для нихъ длаете? спросилъ съ изумленіемъ юный девонширецъ.

— Все въ дом.

И двочка бросила искоса нетерпливый взглядъ на золотую монету, которую онъ все еще держалъ въ рукахъ.

— Да, бдная женщина, врно, сама не можетъ ничего длать, замтилъ Софтлей съ сожалніемъ:— он, кажется, очень больна.

— Страшно, отвчала двочка, выжимая свои длинные волосы, промокшіе на дожд:— и ей каждый разъ хуже, когда онъ ее побьетъ.

— Разв онъ ее бьетъ?

— Онъ еще сегодня передъ концертомъ побилъ ее, потому что она не хотла идти съ нимъ. Впрочемъ, прибавила она, вдругъ заподозривъ въ незнакомцахъ друзей Эгшельса:— можетъ быть, онъ это длаетъ ради шутки.

— Почему вы это думаете?

— Я ничего не думаю, отвчала двочка, опасаясь проговориться:— я знаю только одно, что она страшно больна, и что если вы хотите доврить мн деньги для доктора, то длайте это скоре.

Все это время они медленно шли по направленію, указанному двочкой, и теперь остановились подъ самымъ фонаремъ.

— Такъ возьмите деньги, сказалъ Софтлей:— только не потеряйте. Заверните въ бумагу, которая торчитъ у васъ изъ-за пазухи.

Двочка вскрикнула и поспшно закрыла шаль, которая, распахнувшись, обнаружила уголъ конверта.

— Что у васъ тамъ? спросилъ Темпль, который очень хорошо видлъ, что это было письмо.

— Ничего, отвчала двочка, еще крпче прижимая шаль къ своей груди: — какое вамъ до этого дло? Дайте мн деньги, если хотите, и отпустите меня.

— Я боюсь, что наша новая пріятельница далеко не такъ невинна, какъ кажется, замтилъ Темпль своему пріятелю и прибавилъ, обращаясь къ двочк:— если ты прячешь такъ старательно письмо, то положи его скоре въ почтовый-ящикъ, пока оно еще не совсмъ измялось.

— Это не письмо, упорствовала двочка.

— Вы напрасно говорите неправду, сказалъ Софтлей: — вы, можетъ быть, не хотите…

— Я вамъ говорю, что это не письмо… не письмо… не письмо! О! Боже мой! что мн теперь длать?

Настойчиво поддерживая свою ложь, двочка съ нетерпніемъ топала обнаженной ногой по мостовой. Отъ этого гнвнаго движенія, что-то лопнуло въ ея скудной, едва державшейся на тл одежд и письмо, проскользнувъ подъ платьемъ упало въ грязь. Сначала она этого не замтила и наступила на него, но потомъ быстро схватила письмо и старалась обтереть его о свои лохмотья.

— Что я надлала! промолвила она со слезами на глазахъ:— вы видли письмо и скажете ему, и онъ опять ее побьетъ.

— Кто онъ?

— Конечно, Эгшельсъ. Пожалуйста, не говорите ему. Она написала письмо и взяла съ меня слово, что я положу его на почту.

Со слезами бдная двочка продолжала обтирать конвертъ и тмъ еще боле загрязнила его.

— Не пугайся, двочка, сказалъ мягко Софтлей, увидавъ съ удивленіемъ черную печать на письм:— скажи, кто его писалъ?

— Она, мистриссъ Карникъ, она просила меня сохранить письмо въ тайн отъ всхъ, а я вотъ что надлала, промолвила съ отчаяніемъ двочка и стала отирать слзы своими волосами, словно платкомъ.

— Клянусь небомъ, Дикъ, сказалъ Софтлей, очень взволнованный: — тутъ скрывается какая-нибудь ужасная тайна. Выслушай меня, двочка! прибавилъ онъ:— мы пошли съ тобою ради нея, а не для него.

— Но вы его знаете?

— Да, но мы не друзья. Не бойся, мы тебя не выдадимъ. Разскажи намъ все, что ты знаешь объ этомъ письм

— Она его писала.

— И дала его теб, чтобъ положить на почту.

— Да… нтъ. Положить на почту надо было не теперь.

— А когда?

— Посл.

— Посл чего?

— Посл ея смерти, отвчалъ ребенокъ и залился слезами.

— Боже мой! Что все это значитъ, Дикъ? спросилъ Софтлей,

— Она писала понемногу каждый день, не имя силы много писать, продолжала двочка:— вы меня не выдадите?

— Нтъ, бдняжка, не безпокойся.

— Она постоянно одна и ей не съ кмъ говорить, кром меня. Вотъ сегодня вечеромъ, докончивъ письмо и запечатавъ его, она сказала: ‘Маджи, я врю теб, какъ честной двушк и прошу тебя, спрячь это письмо куда нибудь вн нашего дома, такъ, чтобъ ни онъ, ни кто другой не знали, а потомъ опусти его въ почтовой ящикъ.’

Двочка была такъ взволнована, что нсколько минутъ молча плакала, прислонясь къ фонарю.

— И ты общала исполнить ея желаніе?

— Конечно, разв я ей могу въ чемъ-нибудь отказать? Она мой лучшій другъ.

— А куда ты хотла спрятать покуда письмо? спросилъ Дикъ Темпль, заинтересованный не мене своего друга этой драматической исторіей.

— Я хотла пойти къ бабушк и положить письмо на шкафъ. Но теперь, что мн длать? оно такъ грязно, что на почт не разберутъ адреса.

Она подала письмо мистеру Софтлею, и онъ безнадежно покачалъ головою. Жидкая грязь, размазанная по всему конверту совершенно стушевала написанныя буквы.

— Не можешь ли ты чего нибудь разобрать? сказалъ онъ, подавая письмо Темплю.

— Относительно адреса ничего, кром одного слова Сомерсетширъ.

— А что ты скажешь о почерк?

— Красивый, изящный.

— Аристократичный. Чмъ боле узнаешь объ этомъ странномъ дл, тмъ оно кажется непонятне. Но намъ необходимо раскрыть эту тайну.

— Все это очень странно, и мы, конечно, имемъ полное право вмшаться въ такое таинственное, хотя и вполн частное дло, замтилъ Темпль.

— Еще бы! произнесъ ршительно Софтлей, и прибавилъ, отдавая письмо двочк:— въ такомъ вид не стоитъ отдавать его на почту, но все-же сдлай съ нимъ, что хотла и спрячь пока на шкафъ. Но, главное, сбгай теперь поскоре за докторомъ и скажи, что ему за все заплатятъ. Потомъ вернись сюда и проводи насъ къ ней.

Маджи побжала со всхъ ногъ, несмотря на темноту и дождь, черезъ нсколько минутъ, она возвратилась и объявила, что докторъ уже надваетъ шляпу и пальто, чтобъ идти къ больной.

— Если мы пойдемъ не торопясь, то онъ насъ догонитъ.

Однако, они миновали три или четыре узкія, грязныя, зловонныя улицы прежде, чмъ Маджи остановилась передъ домомъ, у дверей котораго стоялъ докторъ.

— Вотъ и онъ, произнесла поспшно Маджи:— я ему ничего не говорила о васъ, а вы ему не упоминайте о письм. Мы и будемъ квиты.

— Я думаю, намъ лучше не входить къ больной прежде, чмъ уйдетъ докторъ, замтилъ Дикъ Темпль.

Двочка молча кивнула головой, какъ бы соглашаясь съ правильностью замчанія Темпля. Докторъ былъ молодой человкъ, въ синихъ очкахъ и съ большой, толстой палкой въ рукахъ: послднее обстоятельство доказывало, что онъ не былъ близко знакомъ съ населеніемъ этого воровского квартала. Еслибъ онъ былъ обычнымъ врачемъ воровъ и мошенниковъ, то онъ зналъ бы, что не подвергается никакой опасности и что только два человка: докторъ и миссіонеръ — не мстный пасторъ, а миссіонеръ, то есть, пламенный проповдникъ и чтецъ священнаго писанія — могутъ во всякое время безопасно появляться въ самыхъ ужасныхъ трущобахъ. Не говоря ни слова и бросивъ подозрительный взглядъ на нашихъ друзей, онъ поднялся по лстниц въ сопровожденіи Маджи.

— Мы подождемъ, пока докторъ сойдетъ внизъ, произнесъ на ухо двочк Софтлей, и, чтобъ не обратить на себя вниманія прохожихъ, онъ съ своимъ товарищемъ закурилъ трубку. Прошло десять минутъ и Маджи явилась вся въ попыхахъ.

— Пожалуйте! сказала она.

— Но докторъ еще не ушелъ?

— Онъ ждетъ денегъ. Я вдь ему сказала, по вашему же желанію, что ему уплатятъ прежде его ухода.

— Я объ этомъ и забылъ, произнесъ Софтлей:— пойдемъ, Дикъ.

Маджи повела ихъ по темной лстниц въ верхній этажъ и тамъ, отворивъ дверь, они очутились въ маленькой, плохо меблированной комнат, но чрезвычайно опрятной. Бдная больная сидла на кресл, прислонясь къ подушк передъ каминомъ, изъ котораго отъ времени до времени выбивало облако дыма, прямо ей въ лицо, вроятно отъ сильнаго втра.

При вход двухъ неизвстныхъ ей людей, она сначала подумала, что это буйные товарищи ея мужа, но потомъ узнала въ нихъ тхъ самыхъ джентльмэновъ, которые выказали ей сочувствіе въ концертной зал. Она покраснла и хотла встать, чтобъ ихъ достойно встртить.

— Пожалуйста, не вставайте, сударыня, произнесъ учтиво Софтлей:— ршившись постить васъ, мы нисколько не имли въ виду васъ обезпокоить.

Тонъ и манеры молодого человка обнаруживали въ немъ малое знакомство съ поддонками общества, и это еще боле удивило больную.

— Здравствуйте, друзья! сказалъ сухо докторъ, смотря на вошедшихъ, также не безъ удивленія.

— Вотъ этотъ джентльмэнъ сказалъ, что онъ вамъ заплатитъ, сказала Маджи доктору, указывая на Софтлея:— кто же солгалъ?

— Я только думалъ, что вы могли ошибаться, замтилъ докторъ, покраснвъ:— извините, сэръ, что я васъ обезпокоилъ, но эта двочка…

— Мн надо у васъ просить извиненія, сэръ, перебилъ его Софтлей съ приличнымъ поклономъ:— мн не слдовало васъ задерживать.

Съ этими словами онъ подалъ ему золотой, который составлялъ неслыханную плату за посщеніе доктора въ этомъ квартал.

— А какъ здоровье вашей паціентки, сэръ? спросилъ Дикъ Темпль, кашляя отъ густого дыма, наполнявшаго комнату:— я не думаю, чтобъ эта атмосфера была ей полезна.

— Конечно, этотъ дымъ только усиливаетъ ея недугъ, отвчалъ докторъ, пожимая плечами:— я ршительно не понимаю, зачмъ люди живутъ въ такихъ дьявольски нездоровыхъ квартирахъ. Половина ихъ болзней происходитъ отъ подобныхъ жилищъ, а потомъ они обращаются за медицинской помощью къ приходу.

— То есть, вы хотите сказать, къ приходскому доктору, поправилъ его Темпль:— это, вроятно, вы?

— Да, вы не ошиблись, я приходскій докторъ, но имю и частную практику.

— Бдная больная, принадлежащая къ послднему разряду, чувствовала бы себя, но вашимъ словамъ, гораздо лучше, еслибъ она дышала лучшимъ воздухомъ? произнесъ Софтлей.

— Безъ всякаго сомннія, дурной воздухъ и недостатокъ пищи довели ее до ея настоящаго положенія, совершенно безнадежнаго.

— Ну, будемъ надяться, что дло не такъ плохо.

— Нтъ, сэръ, отвчалъ докторъ, который откровенно высказывалъ свои приговоры прямо въ лицо больнымъ:— я только что передъ вашимъ приходомъ, сказалъ ей: ‘вамъ не жить’. Болзнь слишкомъ далеко зашла, и теперь нечего толковать о душ, недостаточной пищи и проч. Лучшій уходъ и вс удобства, какія только можно купить деньгами, въ настоящую минуту ни къ чему не поведутъ. Это значило бы только бросать деньги.

— Дло не въ деньгахъ, произнесъ Софтлей, сдерживая свое негодованіе:— а вдь вы все же согласны, что хорошій воздухъ и нкоторыя удобства были бы полезны вашей паціентк?

— Но я не хочу жить, произнесла просто, нисколько не жалуясь на свою судьбу, больная: — Богу извстно, что мн не къ чему жить. Моя жизнь только длинный рядъ несчастій и горя. Для меня дни, недли и мсяцы — все равно, такъ почему же не умереть сегодня? Жизнь для меня не иметъ никакой цны, и, какъ правильно разсуждаетъ этотъ джентльмэнъ, прибавила она съ нкоторой горечью:— лечить меня только пустая трата денегъ, которыхъ у насъ, къ тому же, и нтъ. Мн лучше умереть. Я говорю это совершенно чистосердечно и на основаніи такихъ фактовъ, которые вамъ совершенно неизвстны.

Она съ трудомъ произнесла эти слова, часто останавливаясь и переводя дыханіе, а, умолкнувъ, опустилась головой на подушку и едва не лишилась чувствъ, такъ что врная Маджи приложила ей мокрое полотенце ко лбу.

— Я это и говорю, замтилъ хладнокровно докторъ, надвая шляпу: — васъ что-то мучить. Вс лекарства на свт васъ не могутъ вылечить. Васъ терзаетъ совсть. Вдь вы, друзья мои, должны также знать, какъ тяжелы угрызенія совсти.

Этотъ неожиданный намкъ привелъ въ негодованіе Софтлея, но Дикъ Темпль весело разсмялся.

— Тутъ нтъ ничего смшного! сказалъ докторъ: — я нисколько не хочу васъ обидть, а только говорю откровенно.

— Это и видно, замтилъ Темпль.

— Не мое дло говорить проповди, продолжалъ докторъ, закрывая глаза: — я не пасторъ, не мн и вмшиваться въ чьи бы то ни было дла — я не судья и не полицейскій. Но, повторяю, совсть всегда совсть и какъ бы мы ни смялись надъ нею или ни презирали ее, она, въ конц концевъ, возьметъ свое. Прощайте, мистрисъ… какъ васъ тамъ зовутъ, пошлите черезъ полчаса въ аптеку.

Съ этими словами онъ удалился, гордо сознавая свое превосходство надъ окружавшими его.

Посл его ухода, наступило молчаніе, которое нарушено было маленькой Маджи.

— Вотъ этотъ господинъ далъ мн деньги для доктора, сказала двочка, красня до корней волосъ: — но я забыла сдачу, онъ, пожалуй, подумаетъ, что я хочу удержать ее для себя, но вдь вы, сударыня, знаете, что это неправда.

— Конечно, Маджи, я могу отвчать за твою честность, сказала больная съ улыбкой, но тотчасъ же прибавила грустно: — впрочемъ, мое ручательство не большая рекомендація.

Однако, слова больной, повидимому, нисколько не были пріятны двочк, которая вся дрожала, какъ въ лихорадк.

— Все же я ручаюсь головой за ея честность, продолжала бдная женщина: — я не могу ничемъ ее наградить за ея врную службу, но, видитъ Богъ, что я готова была бы для нея сдлать все, Поди сюда, Маджи.

Двочка подошла, опустивъ глаза, къ креслу больной, которая, обнявъ ее, крпко поцловала. Но это было слишкомъ, мысль о томъ, что она не оправдала доврія своей госпожи, тяготила бдную Маджи съ той самой минуты, какъ письмо выпало изъ ея пазухи на улиц, и ласки мистрисъ Эгшельсъ были для нея самымъ тяжелымъ наказаніемъ. Она теперь упала на колни и, закрывъ лицо руками, истерически зарыдала.

— Что съ тобою, Маджи, что случилось? спросила больная съ испугомъ.

— Не хвалите меня, не ласкайте меня, стонала маленькая преступница: — лучше браните меня или даже бейте.

— За что, что ты сдлала?

— Я не сдержала своего слова.

— Ты не сдержала своего слова, Маджи? воскликнула больная, задрожавъ всмъ тломъ: — Что это значитъ?

— Я сдлала это не нарочно, оно выпало случайно изъ подъ моего платья. Спросите у этихъ господъ.

— Что выпало? Письмо?

— Да, оно упало въ грязь и я наступила на него ногой.

— Боже милостивый! воскликнула несчастная женщина, вскакивая съ креселъ: — ты мн не измнила, Маджи, ты не отдала письма?

— Нтъ, я не такая еще злодйка, отвчала двочка, не вставая съ пола: — я его подняла и спрятала.

— Никто его не видалъ?

— Никто, кром этихъ господъ.

— Они видли? промолвила больная, и смертная блдность покрыла ея дотол пылавшія щеки.

— Только адресъ.

— О, Боже мой! Боже мой! Это слишкомъ жестоко, отчего я не умерла ране! воскликнула несчастная женщина, закрывая лицо руками.

Софтлей шепнулъ что-то своему пріятелю и потомъ сказалъ громко:

— Позвольте мн, сударыня, успокоить васъ.

— Нтъ, нтъ, уйдите, оставьте меня!

— Я хотлъ только сказать, продолжалъ молодой человкъ:— что ваша тайна, насколько она намъ извстна, останется всегда для насъ священной.

Она недоврчиво покачала головой и пробормотала какъ-бы про себя:

— Вы его друзья и товарищи.

— Вы совершенно ошибаетесь, сударыня, хотя ваше предположеніе, повидимому, основательно. Мы не мошенники, а джентльмэны. Наше же присутствіе въ этомъ отвратительномъ вертеп объясняется глупой шалостью. Вотъ моя карточка.

— А вотъ моя, прибавилъ Темпль.

Больная взяла об карточки, прочитала ихъ и, взглянувъ съ изумленіемъ на обоихъ друзей, промолвила:

— Я ничего не понимаю. Что все это значитъ?

— Только то, что узнавъ о вашемъ бдственномъ положеніи, мы пришли предложить вамъ свою посильную помощь.

— Но какъ вы сюда, попали? Здсь вамъ не мсто. Вы не знаете, чмъ вы рискуете.

— Иногда люди попадаютъ въ такія мста помимо своей воли, произнесъ Софтлей, пристально смотря на больную.

— Вы меня обманываете! воскликнула она гнвно: — гд письмо?

Мэджи, не поднимаяясь съ полу, къ которому она припала своей растрепанною головою, вытащила изъ-за пазухи запачканный конвертъ и подала его своей госпож, которая радостно вскрикнула. Какъ ни измято и забрызгано грязью было письмо, печать на немъ сохранилась въ цлости. Черезъ минуту, мистрисъ Эгшельсъ бросила его въ каминъ и съ нетерпніемъ слдила за быстрымъ превращеніемъ бумаги въ пепелъ. Потомъ, она опустилась въ кресло и снова ея глаза болзненно засверкали, а на щекахъ показались красныя пятна.

— Теперь, по крайней мр, никто не узнаетъ, промолвила она и, неожиданно припомнивъ, что въ комнат были чужіе, прибавила:— извините меня, господа, я написала это письмо по глупому капризу больной женщины, но гораздо лучше, что я его уничтожила.

— Это ваше дло, сударыня.

— Конечно. Но, позвольте васъ спросить, что вамъ угодно?

Софтлей взглянулъ вопросительно на Темпля, но тотъ только молча кивнулъ головою, и онъ, не желая касаться щекотливаго вопроса при двочк, замтилъ:

— Не пора ли, Мэджи, пойти за лекарствомъ?

Мистрисъ Эгшельсъ пеняла намкъ и, поцловавъ все еще плакавшую двочку, сказала:

— Иди, но по дорог ты зайдешь къ моему мужу и скажешь, что его здсь ждутъ по длу.

— Нтъ, этого не надо! воскликнулъ поспшно Темпль:— мы вовсе не желаемъ его видть.

— Но онъ долженъ знать, что вы здсь.

— Онъ и такъ знаетъ, произнесъ Софтлей и въ двухъ словахъ разсказалъ, что вызвало ихъ посщеніе и какъ самъ Эгшельсъ послалъ его къ жен.

— Это на него находитъ, промолвила больная съ презрительной улыбкой:— говорите, что вы хотли сказать, я васъ слушаю.

— Мн нечего распространяться, я только желаю убдить васъ, что мы пришли сюда не изъ пустаго любопытства, а съ искреннимъ желаніемъ быть вамъ полезнымъ.

— Вы ничего не можете для меня сдлать, будьте въ этомъ уврены.

— Будьте съ нами откровенны. Мы вполн можемъ и готовы васъ спасти. Неужели нтъ средства вырвать васъ изъ того бдственнаго положенія, въ которомъ вы находитесь?

— Никакого!

— Подумайте хорошенько. Разв вы не желаете оставить эту ужасную трущобу и увидать себя среди людей, которые стали бы сердечно заботиться о васъ? Если я не ошибаюсь, то вы не всегда жили въ такой отвратительной обстановк.

Она не отвчала впродолженіи нсколькихъ минутъ, но потомъ промолвила со слезами на глазахъ:

— Да благословитъ васъ Господь за вашу доброту. Благодарю васъ отъ всей души, но теперь поздно.

— Нтъ, вы знаете старинную пословицу.

— Я не смю принять вашей помощи.

— Не смете?

— Да. Вы заблуждаетесь на мой счетъ. Вы ужаснулись бы, еслибъ знали, на какое существо вы обратили свое сочувствіе.

— Вы сами ошибаетесь, мы очень хорошо знаемъ, кто вы, замтилъ Дикъ Темпль, сердце у котораго было такое же доброе, какъ и у его двоюроднаго брата.

— Кто-же я?

— Бдная, больная, страждущая женщина, которой, быть можетъ, суждено жить не долго. Мы знаемъ также, что съ вами обращаются жестоко, гадко, что васъ даже бьютъ.

— Тише, тише, ради Бога! промолвила несчастная, прикладывая палецъ къ губамъ и бросая испуганные взгляды на дверь:— вы его не знаете, онъ, можетъ быть, насъ подслушиваетъ.

— Кто, вашъ мужъ?

— Да, человкъ, который выдаетъ себя за моего мужа, произнесла больная съ горечью.

— Вы его боитесь?

— Я его боялась, пока мн страшна была мысль, что онъ меня убьетъ, но теперь я смерти не боюсь, я жажду ея.

Она схватилась руками за голову, и слзы тихо покатились по ея впалымъ щекамъ.

Вдругъ она приподнялась и, схвативъ за руку Софтлея, произнесла съ жаромъ:

— У васъ есть жена?

— Нтъ.

— Мать, или сестра?

— Нтъ, но есть люди, которыхъ я люблю не мене горячо.

— Вы надо мной не издваетесь? спросила больная, посл, минутнаго молчанія:— вы только что сказали, что были въ ‘Трехъ Горностаяхъ’, ради шутки. Вдь вы здсь не для шутки? Вдь было бы слишкомъ жестоко смяться надъ несчастной женщиной, хотя и низко упавшей!

— Успокойтесь, отвчалъ Софтлей, глубоко тронутый:— я никогда не простилъ бы себ такой низости. Клянусь, что мы оба пришли сюда только съ самымъ искреннимъ желаніемъ спасти васъ.

— Я вамъ врю, и открою вамъ свою тайну. Слишкомъ горько умереть несправедливо опозоренной. Вдь вы меня не выдадите?

— Клянусь, нтъ.

VI.

— Вы видли адресъ на письм? спросила больная съ жаромъ:— и читали его?

— Конвертъ былъ такъ запачканъ, что можно было разобрать только одно слово, отвчалъ Софтлей.

— Какое?

— Названіе графства, куда адресовано письмо — Сомерсетъ.

— Да, ровно шесть лтъ и одинъ мсяцъ тому назадъ, я покинула Сомерсетъ, сказала несчастная женщина, посл минутнаго молчанія:— много, много времени прошло съ тхъ поръ, но все же мн иногда кажется, что все это — сонъ, страшный сонъ, отъ котораго я вдругъ проснусь и вс опять пойдетъ постарому. Я точно вчера была невинной молодой двушкой, окруженной любящими родителями, добрыми подругами и всми удовольствіями веселой, счастливой жизни. И какъ вс вдругъ измнилось! Свтъ, счастье уступили мсто мраку, горю, униженію, позору, отъ которыхъ нтъ спасенія.

— Я это подозрвалъ, замтилъ Софтлей съ глубокимъ сочувствіемъ.

— Почему? спросила съ удивленіемъ больная.

— Съ первой минуты, какъ я васъ увидалъ въ этомъ низкомъ обществ, я подумалъ, что вы не принадлежите къ этой презрнной сред. Но, если я и предчувствовалъ грустную исторію, то никогда не воображалъ столь печальной, драматической…

— Вы совершенно ошибаетесь, сэръ! перебила его несчастная съ горестью.

— Въ чемъ?

— Въ томъ, что вы воображаете мое прошедшее какой-то романической драмой. Я вамъ общала разсказать мою исторію, слушайте, если у васъ хватитъ терпнья. Мн теперь двадцать пять лтъ, а тогда было восемнадцать. Однажды лтомъ, у насъ по сосдству была цвточная выставка.

— Въ Сомерсет?

— Да, въ Сомерсет. Вы это уже знаете, но я не хочу обозначить вамъ точне мстопребываніе моихъ родителей. Кто знаетъ, къ какимъ дурнымъ послдствіямъ могла бы повести совершенная откровенность съ моей стороны! Цвточная выставка происходила въ мстечк, отстоявшемъ отъ дома моего отца на двадцать миль, и вблизи жило знакомое семейство, которое пригласило меня отправиться вмст на выставку. Вся поздка должна была продолжаться не боле семи или восьми часовъ, и, отправляясь на желзную дорогу, я нисколько не думала прощаться съ родителями. Отецъ былъ въ саду, и я только издали крикнула ему ‘прощайте’, а мать поцловала поспшно въ дверяхъ и побжала, ни разу не оглядываясь, веселая, счастливая. Но, съ той минуты, вотъ уже шесть лтъ, я умерла для своего семейства. Я потомъ не разъ думала, что, еслибъ въ то памятное утро я упала мертвая въ нсколькихъ шагахъ отъ дома, то это было бы благодяніемъ для моихъ бдныхъ родителей и для меня самой. По-крайней мр любящія, милыя моему сердцу люто закрыли бы мн глаза и опустили въ могилу, и къ ихъ горю не примшивался бы стыдъ. Быть можетъ, вамъ кажется странными, господа, что я говорю обо всемъ этомъ спокойно, безъ слзъ, но я столько разъ повторяла себ эту грустную повсть и такъ много плакала, что слзы изсякли. Но вернемся къ разсказу. Выставка была очень блестяща и многолюдна, а когда она кончилась, друзья проводили меня на желзную дорогу, но въ вокзал было столько народу, что они не могли посадить меня въ вагонъ. Это былъ лондонскій поздъ, и его переполняли пассажиры, хавшіе со скачки, происходившей въ одномъ изъ сосднихъ городовъ. Однако, я сла въ совершенно пустое отдленіе. Не усплъ кондукторъ захлопнуть дверь, какъ я увидала, на противоположномъ диван, что-то блестящее. Между подушкой и окномъ торчала золотая цпочка. Конечно, мн не слдовало до нея прикасаться, но я была молодая, пылкая, легкомысленная двушка. Я дернула за цпочку и выдернула великолпные, маленькіе, золотые часы съ брильянтами и изумрудами. Я очень испугалась и не знала, что мн длать. Очевидно, эти часы были потеряны какой нибудь дамой, и мн стало очень жаль бдную женщину, лишившуюся такой драгоцнной вещи. Я не знала, какія правила существуютъ на желзныхъ дорогахъ относительно пропажи вещей, и не подозрвала, что моя обязанность была отдать часы желзнодорожнымъ чиновникамъ. Посл нкотораго размышленія, я ршилась ихъ сохранить и отвезти отцу, который могъ лучше всего отыскать ихъ собственника. У меня не было своихъ часовъ, и я положила находку за лифъ, почти въ ту же минуту какой-то господинъ заглянулъ въ окно вагона. Наши глаза встртились, и онъ поспшно отошелъ, но черезъ нсколько мгновеній онъ вернулся. Я теперь еще помню странный, проницательный взглядъ, который онъ бросилъ на меня, но тогда я не обратила на этотъ взглядъ никакого вниманія. Онъ снова посмотрлъ въ окно, какъ бы отъискивая что-то, и, отворивъ дверцу, вошелъ въ вагонъ. По моей неопытности, онъ показался мн джентльмэномъ. Онъ былъ хорошо одтъ, на немъ были золотыя запонки, и онъ отличался хорошими манерами. Онъ не тотчасъ слъ, а сталъ пристально оглядывать диваны.

‘— Извините меня, сказалъ онъ, наконецъ:— вы давно въ этомъ вагон, или только-что вошли?

‘— Я сла, какъ пришелъ поздъ, отвчала я,

‘— Видли вы, кто отсюда вышелъ? Извините за эти вопросы, но для меня они очень важны.

‘— Я никого не видала.

‘— И никто не входилъ сюда, кром васъ?

‘— Никто.

‘Даже кондукторъ не заглядывалъ?

‘— Нтъ, отвчала я, начиная ощущать нкоторое смущеніе.

‘— Благодарю васъ. Я ищу свой зонтикъ, конечно, это — вздоръ но мн онъ дорогъ. Вроятно, я забылъ его въ буфет.

‘Я думала, что онъ спроситъ о часахъ, но онъ замолчалъ, и я замтила, что на немъ были часы. Онъ слъ противъ меня и, вынувъ изъ кармана газету, углубился въ чтеніе. Поздъ тронулся, и мы молча прохали нсколько миль. Я помню это такъ ясно, какъ будто все случилось вчера. У меня никогда не было часовъ, и, слыша мрный стукъ часовъ у себя за пазухой, я съ дтскимъ любопытствомъ нсколько разъ заглядывала на нихъ изъ-подъ шали. Вдругъ раздался шелестъ бумаги и, поднявъ глаза, я увидала, что газета выпала изъ рукъ незнакомца, и онъ спалъ, откинувшись на спинку дивана. Однако, онъ не долго оставался въ этомъ положеніи. Минутъ черезъ пять, онъ проснулся, торопливо сунулъ руку въ боковой карманъ сюртука и сталъ оглядывать подушки на диван и коверъ на полу.

‘— Позвольте спросить, сказалъ онъ совершенно инымъ тономъ и, смотря на меня такъ, что мн стало страшно:— вы далеко дете’?

‘Я отвчала, что вовсе не желаю вступать въ разговоръ съ незнакомыми.

‘— Вы боитесь унизить свое достоинство, сказалъ онъ съ грубымъ смхомъ:— но вы, умная барышня, мн не отвтили на мой вопросъ, а я этого добьюсь. На какой станціи вы выйдете?

‘Я не хотла обнаружить свой страхъ, и потому какъ можно спокойне отвчала, что остановлюсь на слдующей станціи или черезъ дв.

‘— Понимаю, произнесъ незнакомецъ съ улыбкой:— вамъ все равно, гд выйти, только улизнуть бы, не возбудивъ подозрнія’.

‘Я начинала сильно бояться и, вспоминая многочисленные разсказы объ оскорбленіяхъ, нанесенныхъ женщинамъ въ вагонахъ, подумала, что этотъ господинъ, вроятно, былъ на скачкахъ и, быть можетъ, выпилъ черезъ мру.

‘— А! теперь для меня все ясно, продолжалъ онъ, указывая на букетъ, который я держала въ рукахъ:— вы были на цвточной выставк, и тамъ, вроятно, не было никакой работы, такъ вы захотли воспользоваться удобнымъ случаемъ, представившимся по дорог.

‘— Я ду домой, сэръ, и, конечно, меня встртитъ на станціи отецъ или кто нибудь изъ нашихъ друзей, отвчала я, надясь отдлаться этимъ отъ его преслдованій.

‘— О! вы дете домой, неужели? произнесъ онъ оскорбительнымъ тономъ: — надо сознаться, что вы отлично играете роль скромной молодой двушки. Вы дете домой, а я полагаю, что вашъ домъ везд, гд есть извстное казенное зданіе.

‘Я снова объяснила, что онъ принималъ меня, вроятно, за кого нибудь другаго и что я не желала бы доле продолжать подобный разговоръ.

‘— Очень вроятно, отвчалъ незнакомецъ съ нкоторымъ негодованіемъ:— но прежде, чмъ мы разстанемся, намъ надо поговорить серьзно. Вы не понимаете, о какомъ казенномъ зданіи я говорю? Хорошо, я скажу прямо, что вашъ домъ — тюрьма. Ну довольно притворяться, я знаю, кто вы, и вамъ меня не провести. Вы — такая ловкая актриса, что мн любопытно посмотрть, какъ вы съиграете свою роль въ суд.

‘Теперь стало ясно, что онъ не былъ пьянъ, и въ моей голов блеснула мысль еще боле страшная — не съумасшедшій ли онъ, убжавшій изъ дома умалишенныхъ. Въ испуг я вскочила и подбжала къ окну, чтобъ посмотрть, не видна ли станція. Но онъ грубо меня удержалъ и силою посадилъ на диванъ.

‘— Нтъ, нтъ, я этого не дозволю! воскликнулъ онъ:— вы — дьявольски красивая двушка и удивительная актриса, но я теперь вполн увренъ, что вы — старая преступница.

‘Я хотла закричать, разбить окно, но отъ страха языкъ и руки меня не слушались.

‘— Вы ловко придумали выбросить украденную вещь, прибавилъ онъ:— но это мн не съ руки.

‘Онъ взглянулъ на меня проницательно, и я почувствовала, что щеки мои поблднли и губы задрожали. Въ послднія минуты, его дерзкое обращеніе заставило меня забыть обо всемъ, но эти слова были слишкомъ ясны. Онъ говорилъ о часахъ.

‘— Боже мой! промолвила я:— неужели вы подозрваете меня?..

‘— Какъ могу я дерзко подозрвать васъ въ воровств и утверждать, что у васъ за пазухой мои часы! произнесъ онъ со смхомъ:— вы, моя милая, поступайте-ка на сцену на роли невинныхъ двушекъ. Смотря на васъ, право, я не могу врить, что вы — воровка и что вы, пользуясь моимъ сномъ, вытащили мои часы изъ моего кармана.

‘Я едва не упала въ обморокъ отъ страха и стыда. Я была вполн уврена, что часы — не его, но какъ же онъ зналъ, что они — не мои? Это была страшная дилемма, и, несмотря на всю мою молодость, я понимала, какъ тяжело мн доказать свою невиновность, если онъ будетъ упорствовать въ своемъ жестокомъ обвиненіи.

‘— Вы очень хорошо знаете! воскликнула я съ отчаяніемъ:— что ваше обвиненіе ложно. Слава Богу, сейчасъ будетъ станція..

‘— Я обвиняю васъ ложно, сказалъ онъ спокойно: — можетъ, быть. Въ такомъ случа, я готовъ на колняхъ просить у васъ извиненія. Но надо доказать, что мои слова — ложь. А я могу описать подробно вс примты той вещи, въ краж которой я васъ обвиняю. Это — маленькіе, дамскіе, золотые часы съ брилліантами и изумрудами, на длинной золотой цпочк, змйкой, съ сломаннымъ крючкомъ. Мы сейчасъ можемъ удостовриться, правъ ли я. Вы, вроятно, не имли случая хорошенько разглядть вашей кражи? выньте ее изъ-за пазухи и посмотримъ вмст. Вы видите, я могу легко доказать, что эти часы — моя собственность, то-есть, они не мои, а мн даны для починки. Я — лондонскій часовщикъ.

‘Легко себ представить, что я чувствовала въ эту минуту! Онъ зналъ до малйшихъ подробностей вещь, находившуюся въ моихъ рукахъ, и безполезно было оспаривать взводимое имъ на меня страшное обвиненіе. Черезъ пять минутъ, поздъ долженъ былъ остановиться, и онъ, конечно, принялъ бы мры къ моему аресту. Какой ужасъ быть арестованной за воровство въ глазахъ родственниковъ и друзей! Какъ явиться передъ судьею съ украденными часами въ рукахъ и съ единственнымъ невроятнымъ оправданіемъ: ‘я ихъ нашла’. Во что бы то ни стало, надо было избгнуть подобнаго стыда, и я ршилась прибгнуть къ его состраданію.

‘— Увряю васъ, сэръ! воскликнула я: — что я — честная двушка, дочь джентльмэна и неспособна на такое позорное преступленіе, въ которомъ вы меня обвиняете.

‘— Такъ вы утверждаете, что я ошибаюсь?

‘— Да, да.

‘— И вы утверждаете, что у васъ за пазухой нтъ часовъ?

‘Какъ могла я это отрицать? Я признала, что часы у меня, но клялась, что нашла ихъ за подушкой дивана въ вагон.

‘— Вы можете клясться, сколько хотите, отвчалъ онъ:— но я знаю, что во сн я вдругъ почувствовалъ, какъ чья-то рука опустилась въ мой. карманъ…

— Онъ солгалъ, разбойникъ! воскликнулъ Софтлей, выходя изъ себя:— это просто былъ низкій мошенникъ.

— Вы сейчасъ увидите, что совершенно правы, отвчала молодая женщина, продолжая свой разсказъ: — онъ прямо объяснилъ мн, что сразу догадался о моей краж, но, зная, какъ опасно обвинять въ такомъ преступленіи безъ достаточныхъ уликъ, не сказалъ ни слова, пока не увидалъ торчавшаго изъ моего лифа кончика золотой цпочки. Потомъ онъ прибавилъ, что можетъ предать меня суду, который, конечно, приговоритъ меня къ тюремному заключенію. Вмст съ тмъ, онъ далъ мн почувствовать, что отъ него зависло облегчить мою судьбу.

— Но вы, конечно, замтилъ Дикъ Темпль: — не были такъ слабы, чтобъ поддаться негодяю, и поступили какъ слдовало въ подобномъ случа?

— Я теперь знаю какъ слдовало поступить, но тогда не знала и помнила только, какъ трудно было опровергнуть взведенное на меня страшное обвиненіе. Онъ воспользовался моими опасеніями и сталъ распространяться о тюремныхъ порядкахъ, объ арестантской одежд, о вчномъ позор, которое обезчеститъ мое имя. Тщетно увряла я, что отецъ мой имлъ порядочное состояніе и мн не было причины воровать, тщетно я умоляла его на колняхъ сжалиться надъ невинной двушкой и не подвергать ея незаслуженной погибели. Онъ отвчалъ, что очень сожалетъ меня и что никто не могъ желать зла такой хорошенькой, молоденькой женщин, но когда я продолжала упрашивать его, то онъ сталъ смяться своимъ холоднымъ, безжалостнымъ смхомъ. Вы, можетъ быть, господа, замтили, какъ онъ странно смется?

Дикъ Темпль взглянулъ на своего друга, и оба пожали плечами, глубоко сожаля бдную женщину.

— Какъ могли мы обратить вниманіе на его смхъ, когда мы его ни разу не видали? отвчалъ Софтлей.

— Нтъ, вы его видли сегодня.

— Этого негодяя? Гд и когда?

— Въ концерт. Это — рыжій Эгшельзъ, какъ его называютъ товарищи.

— Боже мой! воскликнулъ Софтлей, который въ простот своей души, не подозрвалъ, что джентльмэнъ, спутникъ несчастной женщины въ вагон, и низкій воръ составляли одно лицо: — неужели такой презрнный невжда и негодяй запугалъ васъ, образованную особу?..

— Позвольте мн продолжать мой разсказъ, перебила его больная, кашляя:— а то, можетъ быть, у меня не хватитъ силъ его окончить. Къ тому же, прибавила она съ испугомъ: — пожалуй, возвратится онъ… мой мужъ…

— Объ этомъ не безпокойтесь! воскликнулъ Софтлей: — зная, что онъ не иметъ никакой законной власти надъ вами, мы не допустимъ его тиранить васъ, если вы сами того не пожелаете. Но вы очень устали и ослабли. Дикъ, гд твой коньякъ?

Темпль имлъ привычку, отправляясь въ какое нибудь далекое странствованіе, брать съ собою фляжку съ коньякомъ. Онъ тотчасъ налилъ живительной влаги въ стаканъ воды и подалъ больной.

— Вы остановились на томъ, что поздъ подходилъ къ станціи, на которой вамъ надо было выйти, произнесъ посл нкотораго молчанія Софтлей, видя, что бдная женщина проводила рукой по лбу, какъ бы собираясь съ мыслями.

— Да, и чмъ ближе мы подходили къ станціи, тмъ боле усиливались мое отчаяніе, продолжала свой разсказъ больная:— онъ до того меня напугалъ, что я думала, онъ одинъ могъ спасти меня отъ тюрьмы. Я вынула изъ-за лифа ненавистные часы и умоляла взять ихъ, если они были его. Но онъ отказался, говоря, что онъ тогда сталъ бы самъ хуже вора. Я снова упала на колни, умоляя его сжалиться, и, въ эту минуту, поздъ уменьшилъ ходъ, приближаясь къ станціи. Онъ вдругъ смилостивился и сказалъ, что, еслибы я могла прохать съ нимъ еще одну станцію, то, можетъ быть, мн удалось бы его убдить въ моей невиновности. Я съ радостью ухватилась за это предложеніе. Во всякомъ случа я не могла выйти блдная, заплаканная на станцію, гд ожидали меня отецъ и друзья. Слдующая станція была только въ двухъ миляхъ разстоянія, и я могла легко оттуда возвратиться домой одна. Поэтому, я согласилась, и онъ опустилъ штору у окна, чтобы меня никто не увидалъ. Да проститъ ему Господь этотъ коварный обманъ. Онъ меня погубилъ. Поздъ не остановился на слдующей станціи, а пошелъ прямо въ Лондонъ. Онъ, конечно, это зналъ, хотя уврялъ меня въ противномъ. Я до того перепугалась, что упала въ обморокъ и очнулись только на лондонской станціи. Я была тогда такъ слаба, что не могла понять всей грозившей мн опасности, а онъ совершенно подчинилъ меня своей вол угрозами и даже злодй опоилъ меня дурманомъ. Впослдствіи, онъ мн объяснялъ, что никогда не намревался оставить меня при себ и что только моя красота, увы! помшала ему выгнать меня на улицу. Жаль, что онъ этого не сдлалъ, вс мои страданія кончились бы разомъ. Я, вроятно, съ отчаянія бросилась бы въ рку. Но судьба ршила иначе. Онъ назвалъ себя Гербертомъ Гордономъ, приказчикомъ въ магазин золотыхъ длъ мастера и часовщика. Онъ общалъ жениться на мн и откладывалъ со дня на день. Я ему врила и чувствовала себя столь преступной и презрнной, что была ему благодарна за его доброе обращеніе и общаніе женитьбой помирить меня съ моими родителями. Такъ прошелъ мсяцъ, и я не имла никакого извстія изъ дома. Мы жили, какъ мужъ и жена, у насъ было много денегъ, квартира наша была порядочная, и я врила, что семейныя обстоятельства заставляли его откладывать нашу свадьбу. Во все это время онъ не допускалъ до меня ни одной газеты, чтобы я не могла прочитать объявленія отца, который общалъ половину своего состоянія тому, кто сообщитъ о моемъ мстопребываніи. Но не долго продолжалось мое невдніе. Однажды, ночью, онъ возвратился поздно, блдный, едва переводя духъ, словно шибко бжалъ.

‘— Запри дверь, поспшно произнесъ онъ шепотомъ:— сорвалось, Карри, и неудивительно! Я слишкомъ рисковалъ въ послднее время, и все ради тебя.

‘Онъ ужасно измнился и не корчилъ уже джентльмена, какъ прежде. Я въ испуг спрашивала въ чемъ дло, но онъ, дрожа всмъ тломъ, торопливо раздлся и легъ въ постель. Потомъ, онъ приказалъ мн вынуть изъ кармановъ нсколько золотыхъ колецъ, запонокъ и брошекъ.

‘— Возьми вс эти вещи, сказалъ онъ: — и т, которыя принесъ въ понедльникъ, бги скоре въ садъ и закопай ихъ въ землю. Да главное: помни, что ты никогда этихъ вещей не видывала и что я, больной, пролежалъ весь вечеръ въ постел. По дорог въ садъ, запри на засовъ наружную дверь: я, ка жется, заперъ ее только на ключъ, и они легко могутъ сломать нашъ дрянной замокъ.

‘— Кто они, Гербертъ? спросила я, начиная подозрвать ужасную истину, такъ какъ до тхъ поръ полагала, что драгоцнныя вещи, которыя онъ приносилъ домой, онъ бралъ для торговли изъ магазина:— кого ты боишься?

‘— Кого! Полиціи, дура! отвчалъ онъ гнвно.

‘Я упала въ кресло и едва не лишилась чувствъ. Но онъ старался меня успокоить, говоря, что наше положеніе еще не отчаянное, если я исполню его приказаніе. Я сдлала усиліе надъ собою и, сунувъ въ карманъ драгоцнныя вещи, спустилась по лстниц. Но было уже поздно. Хозяинъ квартиры отворилъ дверь полицейскимъ чиновникамъ. Я совершенно забыла о драгоцнностяхъ въ моемъ карман и поспшно заявила на вопросъ одного изъ полицейскихъ: дома ли Гордонъ или, какъ они его называли, Карникъ?— что мой мужъ боленъ и весь вечеръ пролежалъ въ постел. Я такъ была довольна за это исполненіе приказанія мужа, что, войдя въ спальню вмст съ полиціей, отвчала успокоительнымъ жестомъ на его тревожный, вопросительный взглядъ. Увидавъ его въ постел, полицейскіе расхохотались и прямо объявили, что они пришли его арестовать за кражу драгоцнныхъ вещей, произведенную въ этотъ самый вечеръ на Оксфордской Улиц.

‘— Вы, господа, ошибаетесь! воскликнула я:— мой мужъ — честный человкъ! онъ — прикащикъ въ магазин золотыхъ длъ мастера и часовщика.

‘— Какъ? вы, жена Джэка Карпика, не знаете, что онъ — одинъ изъ главныхъ воровъ въ Лондон? спросилъ старшій изъ полицейскихъ чиновниковъ.

‘Тутъ я лишилась чувствъ и, когда пришла въ себя, то я сидла въ кресл и одинъ изъ полицейскихъ спрыскивалъ мн лицо водою, а на стол лежали драгоцнныя вещи, вынутыя изъ моего кармана. Чтоже касается до моего мужа, то онъ уже былъ одтъ и на рукахъ у него были колодки. Онъ страшно кричалъ и бранился, а когда я открыла глаза, бросился ко мн и хотлъ избить колодками. Но полицейскіе его удержали.

‘— Вы этимъ только испортите себ дло, сказалъ старшій полисмэнъ:— вдь она ни въ чемъ не виновата.

‘— Она не виновата? проклятая измнница! воскликнулъ онъ: — но это ей не послужитъ на пользу. Она такъ же, какъ и я, погрязла по уши въ тин.

‘— А можетъ быть, судъ посмотритъ иначе на вашу жену.

‘— На мою жену? со смхомъ произнесъ мой мужъ:— она — столько же моя жена, сколько вы. Она — воровка, и мы съ нею занимаемся однимъ ремесломъ.

Несчастная разскащица вдругъ остановилась и съ испугомъ промолвила:

— Это онъ идетъ по лстниц.

— Надюсь, что нтъ, отвчалъ Софтлей, котораго слова больной привели въ сильнйшее волненіе: — возьми мою палку, Дикъ, а то я убью этого злодя.

Однако, это была ложная тревога. По лстниц прошелъ кто-то въ верхній этажъ.

— Теперь мн остается немногое досказать, продолжала больная слабымъ голосомъ.

— Конечно, вы на суд объяснили подробно ваши отношенія къ этому негодяю? произнесъ Темпль.

— Нтъ. Я была такъ поражена и убита той страшной бездной, въ которую я упала, что ничего не длала, ничего не говорила. Всякое усиліе, впрочемъ, было тщетно. Какъ могла я примириться съ своими родителями? Я была любовницей вора и, впродолженіи цлаго мсяца, жила на ворованныя деньги. Я не могла очистить себя отъ позорнаго сообщничества съ преступниками, и мн было все равно, чмъ ни кончится наше дло. Я знаю теперь, что подобный взглядъ на мое положеніе былъ легкомысленный и безумный, но тогда я считала за лучшее — молчать. На суд я не сказала ни слова, а онъ — человкъ, меня погубившій, старался меня потопить. Насъ присудили къ тюремному заключенію на одинаковый срокъ, и я не жаловалась. Я желала только одного — чтобъ мой позоръ не былъ никмъ узнанъ.

— Но, конечно, ваше безуміе имло конецъ, замтилъ Софтлей:— выйдя изъ тюрьмы, вы не возобновили добровольно вашихъ прежнихъ отношеній съ негодяемъ, который васъ такъ гнусно предалъ.

— Нтъ, мое безуміе продолжалось и въ тюрьм. Я пришла въ такое отчаяніе и апатію, что, можетъ быть, сама отыскала бы его, еслибъ онъ меня не нашелъ. Его выпустили нсколькими днями раньше, и онъ встртилъ меня при моемъ выход изъ тюрьмы. Я нисколько не удивилась, я этого ожидала и даже не была очень огорчена. Въ моемъ отчаянномъ положеніи, я поддалась своей судьб и не имла нравственной силы вступить въ борьбу съ человкомъ, жертвой котораго я была. Но я не желала сдлаться воровкой, и, видитъ Богъ, я виновна только въ томъ, что жила съ воромъ, что, видя себя одинокой, обезчещенной, я приняла предложенные мн кровъ и пищу.

— И вы съ тхъ поръ съ нимъ не разставались?

— Нтъ, хотя я много отъ него выстрадала, конечно, не боле того, что я заслужила. Я надюсь, что эти страданія, отчасти, загладили мою вину. Онъ ужасно жестокъ, и я его ненавижу. Благодаря ему, умеръ мой милый ребнокъ, и я дошла до того положенія, въ которомъ вы меня видите. Слава Богу, что конецъ всмъ моимъ мученіямъ недалекъ.

— Но вы еще намъ не объяснили, замтилъ Дикъ Темпль: — исторіи часовъ. Онъ, конечно, въ то время былъ уже воромъ.

— Онъ самъ укралъ эти часы и, впослдствіи, упрекая меня въ глупости, разсказалъ вс подробности дла. Онъ возвращался въ тотъ вечеръ со скачекъ въ вагон, гд сидло много мужчинъ и женщинъ. Ему удалось украсть у одной дамы часы съ цпочкой, но, боясь, что его поймаютъ, онъ сунулъ ихъ за подушку дивана. Выйдя на станціи вмст съ другими и замтивъ, что обокраденная имъ дама преспокойно ухала, ничего не подозрвая, онъ немедленно вернулся въ вагонъ, гд засталъ меня. Послдующее вамъ извстно. Замтивъ, что изъ моего лифа торчитъ кончикъ золотой цпочки, онъ сначала хотлъ только запугать меня и заставить отдать часы, но моя красота и дтская невинность возбудили въ немъ дьявольское желаніе увезти меня въ Лондонъ, гд онъ хотлъ меня бросить. Но потомъ онъ влюбился въ меня, и я, какъ существо совершенно отличное отъ тхъ, съ которыми онъ дотол звался, имла на него чарующее вліяніе, боязнь же, что, узнавъ объ его ремесл, я его покину, заставила его скрывать отъ меня свою тайну впродолженіи цлаго мсяца. Вотъ почему онъ меня обманывалъ, увряя, что живетъ честнымъ трудомъ. Я его ненавижу боле всего за этотъ обманъ, и, кажется, была бы способна его убить, еслибъ имла на то силы. Я желаю только одного — умереть безъ него, а то я, но своей слабости, его прощу. Вотъ вся моя исторія, и теперь, господа, пожалуйста, уйдите, не то онъ можетъ вернуться, а вы не знаете, какой онъ дикій зврь въ пьяномъ вид.

Софтлей отвелъ къ окну Дика Темпля и, помнявшись съ нимъ нсколькими словами, сказалъ, обращаясь къ больной:

— Намъ нечего терять время. Мы общали вамъ помочь и готовы сдержать свое слово. Вы не можете сожалть объ этомъ негодя и, конечно, съ радостью разстанетесь съ нимъ.

— Разстаться съ нимъ? повторила въ изумленіи несчастная женщина: — Это невозможно! Вы, врно, не понимаете, какъ я больна. Я не могу стоять на ногахъ. Вы желаете мн добра, и я вамъ за это очень благодарна, но не издвайтесь надо мною.

— Даю вамъ слово, что мы васъ тотчасъ увеземъ отсюда и помстимъ въ такое мсто, гд вамъ будетъ хорошо.

— Неужели это возможно? произнесла больная въ сильномъ волненіи:— о! еслибъ я дйствительно могла спокойно, вдали отъ него, провести свои послдніе дни.

— Мы вамъ доставимъ возможность осуществить это желаніе. Ободритесь. Къ тому же. кто можетъ сказать, какое благодтельное вліяніе можетъ имть на васъ деревенская жизнь, къ которой вы привыкли!

Въ эту самую минуту, возвратилась Мэджи съ лекарствомъ.

— Вамъ приказано сейчасъ принять лекарство, сказала двочка, вынимая стклянку изъ-подъ своей мокрой шали, но, къ ея величайшему изумленію, Софтлей поспшно выхватилъ у нея изъ рукъ стклянку и сунулъ ее себ въ карманъ.

— Теперь есть дло поважне, сказалъ онъ:— не снимайте шали, дитя мое, и приведите намъ кэбъ.

— Нечего мн бгать за кэбами, отвчала Мэджи, замтивъ волненіе своей госпожи:— я здсь нужна, а вы сами себ найдете экипажъ.

— Вы насъ не понимаете, сказалъ Темпль:— вы желаете добра этой женщин?

— Еще бы! вотъ вопросъ!

— И вы готовы ей услужить?

— Видитъ Богъ! отвчала со слезами Мэджи.

— Въ такомъ случа, вы не можете сослужить ей большей службы, какъ доставъ кэбъ.

— Какъ! кэбъ для нея? воскликнула двочка съ изумленіемъ, красня и блдня въ одно время:— вы узжаете для вашего здоровья?

— Я не знаю. Мэджи, я нахожусь какъ бы во сн, отвчала больная.

— Предоставьте все намъ, сказалъ Софтлей:— бгите скоре, Мэджи, и приводите кэбъ. Вотъ деньги для задатка возниц, а то онъ, пожалуй, не подетъ съ вами.

Мэджи дождалась ршительнаго согласія своей госпожи и тогда пустилась изъ комнаты со всхъ ногъ.

Черезъ десять минутъ, въ отдаленной, пустынной улиц раздался шумъ колесъ.

— Готово! воскликнула Мэджи, появляясь въ дверяхъ и едва переводя дыханіе:— Но онъ идетъ.

— Кто онъ?

— Извстно кто! Они заворачивали изъ-за угла, когда я вышла кэба.

— Они? Одинъ мужъ вашей госпожи, но другой? Каковъ онъ изъ себя?

— Высокій человкъ, въ фуражк и матроской куртк.

— Прекрасно, это — нашъ пріятель! воскликнулъ Софтлей:— а я думалъ, что онъ идетъ съ какимъ нибудь своимъ пьянымъ товарищемъ.

Между тмъ, больная, которая, во время отсутствія Мэджи, надла свою единственную шаль и шарфъ Софтлея, пришла снова въ страшное волненіе и не могла подняться со стула.

— Не лучше ли намъ увезти ее прежде, чмъ они явятся? сказалъ шепотомъ Темпль:— конечно, помощь Джона Моллета была бы намъ очень полезна, но я полагаю, что мы можемъ обойтись и безъ него.

— Но что онъ подумаетъ о насъ, видя, что мы узжаемъ въ кэб?

— Мы крикнемъ ему, чтобъ онъ взялъ другой кэбъ и халъ домой. Негодяй слишкомъ пьянъ, чтобъ преслдовать насъ. Пойдемте скорй.

Софтлей безъ всякаго труда снесъ съ лстницы больную на своихъ могучихъ рукахъ, словно она была ребнокъ. Дикъ Темпль отправился впередъ и общалъ дать на чай возниц, если онъ подетъ хорошо. Но не успла несчастная женщина помститься въ кэб, какъ вблизи раздался грубый, пьяный голосъ Экшельза, котораго велъ Джэкъ Моллетъ:

— Вонъ мой домъ, гд ваши товарищи сидятъ цлый часъ вмсто того, чтобъ вернуться къ намъ. Я имъ задамъ за это, а ей еще больше.

— Вы говорите о дом, у котораго стоитъ кэбъ? Да это Дикъ и мистеръ Софтлей садятся!

— Да, да, отвчалъ Темпль:— мы посл все это вамъ объяснимъ. Извините, что мы васъ оставили такъ долго съ этимъ животнымъ. Вы, конечно, подете съ нами?

— Съ вами? спросилъ съ изумленіемъ Моллетъ, замтивъ, что въ кэб сидла жена Эгшельза.— Что все это значитъ, Дикъ?

— Не спрашивайте теперь: намъ нельзя терять ни минуты.

— Но что мн длать съ этимъ человкомъ? Онъ, кажется, заснулъ.

— Бросьте его, пусть валяется въ грязи, или онъ такъ пьянъ, что не можетъ стоять на ногахъ?

Но мистеръ Эгшельзъ не спалъ, онъ просто пришелъ втупикъ, увидавъ блдное лицо несчастной женщины въ кэб.

— Хорошо ли я вижу? воскликнулъ онъ:— это — ты! Хитрое животное, еще притворялась умирающей. Выходи вонъ или я тебя вытащу за волосы.

— Дотроньтесь до нея рукой, и я васъ задушу, произнесъ Софтлей:— она узжаетъ отъ васъ совершенно добровольно. Спросите ее сами.

Но Эгшельзъ бросился къ кэбу и замахнулся на Софтлея, который однако отвелъ предназначавшійся ему ударъ.

— Что же это вы трое составили противъ меня дьявольскій заговоръ? воскликнулъ онъ:— погодите, я позову полицію, и она вамъ покажетъ, какъ увозить чужихъ женъ!

— Ты знаешь, негодяй, что лжешь, отвчалъ Темпль:— намъ извстны вс твои низости въ отношеніи этой бдной женщины. Убирайся и благодари небо, что отдлался такъ дешево. Ты довелъ ее до этого положенія своей страшной жестокостью, не добивай же ея до конца.

— Жена она моя, или нтъ, по она принадлежитъ мн, и я ее вытащу изъ этого проклятаго экипажа.

— Ради Бога, Джонъ, промолвила слабымъ голосомъ бдная женщина: — не мшай мн ухать. Я просила этихъ господь увезти меня отсюда. Да проститъ теб небо…

Но въ эту минуту доведенный до бшенства негодяй бросился къ кэбу съ намреніемъ избить несчастную, однако, преданная Мэджи, не допустила подобнаго злодйства и неожиданно распростерлась во всю длину на тротуар у нота Эгшельза, который поскользнулся и упалъ головою впередъ на колеса кэба. Оставивъ его безчувственнымъ, почти мертвымъ на земл, наши друзья ускакали въ кэб. По счастью, въ фляжк Дика Темпля былъ еще коньякъ, и съ его помощью удалось привести въ себя бдную больную, упавшую въ обморокъ отъ страха. Когда сна очнулась, Темпль спросилъ у Софтлея, куда онъ думаетъ отвезти несчастную.

— Конечно, въ гостинницу, гд я живу, отвчалъ юный девонширецъ: — тамъ много женщинъ, и он будутъ ухаживать за нею, по крайней мр, до завтра.

— Что вы на это скажете, Джэкъ? спросилъ Темпль у Молета, повидимому, не сочувствуя плану своего пріятеля.

— Моего совта никто не спрашивалъ, произнесъ Молетъ, которому далеко не нравилась новая донкихотская выходка Софтлея:— но я все-же скажу, что трое молодцовъ въ одежд истребителей крысъ, увозя молодую женщину, не могутъ не возбудить подозрнія.

— Замолчите, вонъ — что вы надлали! воскликнулъ Софтлей, указывая на больную, которая снова лишилась чувствъ.

— Мн очень ее жаль, отвчалъ Молетъ: — и вамъ извстно, что я никогда не причинялъ никому ни малйшей непріятности преднамренно. Но позвольте воспользоваться тмъ, что бдная женщина меня не слышитъ, и указать вамъ, что мы, въ нашей теперешней одежд и съ безчувственной женщиной на рукахъ, не можемъ разсчитывать на хорошій пріемъ въ какой бы то ни было приличной гостинниц.

— А все же я попробую, произнесъ ршительно Софтлей: — возница! въ гостинницу Вебстера, въ Кумберландской Улиц, въ Адельдфи.

Лошадь снова понеслась, и чрезъ дзадцать минутъ кэбъ уже былъ въ Адельдфи. Хотя вс ставни въ гостинниц были уже закрыты по причин поздняго времени, у подъзда стоялъ экипажъ, и слуги вынимали изъ него багажъ.

— Чортъ возьми! это непріятно, воскликнулъ Софтлей и посл минутнаго размышленія, прибавилъ: — мы вотъ какъ сдлаемъ, Дикъ: вы оставайтесь здсь съ больной, а я пойду и переговорю прежде съ хозяиномъ. Онъ и его жена, кажется — хорошіе люди.

И, не дожидаясь отвта, Софтлей выскочилъ изъ кэба и вбжалъ въ гостинницу.

VII.

По счастью, хозяинъ гостинницы находился въ сняхъ, отдавая приказанія слугамъ насчетъ багажа только-что прибывшаго пассажира.

— Любезный сэръ, началъ Софтлей, подходя къ нему, но хозяинъ съ удивленіемъ взглянулъ на его срую, плисовую куртку, волосатый жилетъ, желтую косынку вмсто галстуха и мховую шайку въ рукахъ.

— Что вамъ угодно? спросилъ онъ, съ гордымъ презрніемъ.

— Разв не видите, что я — вашъ жилецъ? отвчалъ Софтлей съ нкоторымъ неудовольствіемъ, но въ ту же минуту и къ величайшему удивленію хозяина, онъ широко раскрылъ глаза и воскликнулъ, указывая на одинъ изъ чемодановъ, внесенныхъ слугами: — Боже мой! Это невозможно, а все же два чемодана не могутъ такъ походить другъ на друга.

Полагая, что этотъ неожиданный поститель былъ или пьянъ или хотлъ какимъ-нибудь искуснымъ образомъ овладть чужой собственностью, хозяинъ гостинницы всталъ передъ чемоданомъ и громко закричалъ:

— Питеръ! выгони этого молодца и позови полицію.

Между тмъ, Софтлею удалось прочесть надпись на чемодан.

— Боже милостивый! воскликнулъ онъ: — я такъ и думалъ ‘Малый Газельмиръ, въ Девон’. Мистеръ Вебстеръ, успокойте меня, дама, которой принадлежитъ этотъ багажъ…

— Какое вамъ до нея дло, сэръ?

— Она — моя родственница. Но, чего онъ, разбойникъ, смется? Послднія слова относились не къ хозяину гостинницы, а къ одному изъ слугъ, который громко разсмялся при такомъ дерзкомъ хвастовств бдно одтаго незнакомца.

— А! я и забылъ свой дурацкій маскарадъ, произнесъ Софтлей, черезъ минуту:— не удивительно, что вы меня не узнаете. Но вотъ моя карточка.

— Мистеръ Софтлей! Да это — вы, промолвилъ хозяинъ: — я только-что говорилъ о васъ.

— Съ кмъ? Съ дамой, которой принадлежитъ этотъ чемоданъ?

— Да, съ дамами.

— Съ дамами? Разв ихъ дв? спросилъ Софтлей, дрожа всмъ тломъ и понижая голосъ.

— Да, дв. Он прибыли съ десяти-часовымъ поздомъ и находятся теперь въ кофейной комнат.

— Он спрашивали обо мн? промолвилъ шепотомъ Софтлей.

— Какъ же! и приказали тотчасъ ихъ увдомить, когда вы вернетесь. Да вотъ и он.

Дйствительно, въ дверяхъ показались дв дамы. Одна изъ нихъ была красивая старуха съ серебристыми, сдыми волосами, величественной осанкой, въ золотыхъ очкахъ, чрезъ которыя глядли живые, почти юные глаза, другая представляла образецъ девонширской красавицы: молодая двушка съ черными, блестящими глазами и роскошными каштановыми волосами.

Это была ттка Тобита и кузина Ада.

— Ття, кузина! произнесъ Софтлей, подходя къ нимъ.

— Боже милостивый! воскликнула старуха:— мы не ошиблись, это — его голосъ, значитъ, это — онъ. Но, какъ онъ одтъ! О! Я ужъ никогда не думала, что доживу до подобнаго униженія.

И это былъ мистеръ Самюэль Софтлей, образцовый по скромности и приличію юноша! Это былъ любимый племянникъ, навстить котораго она пріхала изъ такой дали, въ виду неисполненія имъ даннаго слова — писать, по крайней мр, два раза въ недлю. И эта ужасная перемна произошла не въ годъ, или въ пол-года, а въ одинъ мсяцъ!

— Милая ття, сказалъ, наконецъ, Софтлей, собравшись съ силами: — я понимаю, что васъ удивляетъ этотъ странный костюмъ, по, успокойтесь, онъ не мой.

— Боже милостивый! это еще хуже! воскликнула добрая старуха, заливаясь слезами:— онъ еще въ худшемъ положеніи, чмъ я думала. Эта нищенская одежда не принадлежитъ даже ему! Бдный, бдный! Пойдемъ, Ада, я не могу здсь боле оставаться.

И она поспшно удалилась въ кофейную, куда Ссфтлей послдовалъ за нею.

— Милая ття, сказалъ онъ, затворяя за собою дверь: — и вы, прекрасная кузина, успокойтесь. Вншность, я знаю, говоритъ противъ меня…

— Да, по вншности, слдовало бы его тотчасъ отправить въ полицію, промолвила ттка Тобита сквозь слзы.

— Но вншность обманчива, и вы въ этомъ скоро убдитесь. Я очень радъ васъ видть обихъ и, еслибъ былъ предупрежденъ объ этомъ счасть, то встртилъ бы васъ боле прилично. Но, вы, право, не можете себ представить, какое благодяніе для меня — вашъ пріздъ именно въ эту минуту, прибавилъ онъ, вспоминая о несчастной женщин, дожидавшейся его въ кэб:— само Провидніе привело васъ сюда, милая ття.

И онъ такъ пламенно, такъ крпко жалъ имъ обимъ руки, что ттка Тобита ждала уже отъ него чистосердечнаго признанія въ разгульной жизни, которая довела его до нищеты и заставила бы эту ночь провести въ ночлежномъ пріют, еслибъ он не явились во время.

— Но, какъ ты дошелъ до этого?

— До чего?

— До потери приличнаго платья. Ты его продалъ для куска хлба?

Софтлей громко разсмялся.

— Нтъ, мои дла не такъ дурны, произнесъ онъ:— и я еще не унизилъ своего семейства.

— Такъ что же ты говорилъ о Провидніи, пославшемъ меня такъ во-время? спросила старуха, нсколько успокоенная послдними словами Софтлея.

— Я вижу руку Провиднія въ томъ, что вы пріхали въ Лондонъ именно въ ту минуту, когда я боле всего нуждаюсь въ вашей помощи и въ вашемъ совт, милая ття и Ада. Со мною здсь случилось нсколько необыкновенныхъ приключеній, но послднее изъ нихъ, наполняющее теперь вс мои мысли, самое удивительное.

— Въ этомъ приключеніи замшана молодая женщина? лукаво спросила Ада.

— Вы угадали, отвчалъ Софтлей: — да, тутъ замшана женщина и молодая, но грустная исторія этого несчастнаго, юнаго созданія возбудитъ въ вашемъ сердц самое глубокое состраданіе.

— Что я слышу! воскликнула ттка Тобита:— ты имлъ приключеніе съ молодой женщиной?

— Да, милая ття, и я вамъ разскажу ея горе. Впрочемъ, еще лучше, подождите минуту, и я вамъ приведу ее.

— Сюда, къ намъ? воскликнули въ одинъ голосъ ттка Тобита и Ада.

— Она дожидается на улиц въ экипаж, отвчалъ Софтлй:— но, пожалуйста, не тревожьтесь, вашъ пріздъ нисколько не измнилъ моихъ намреній: я хотлъ пріютить ее здсь, когда и не подозрвалъ вашего прізда.

Хладнокровный, самоувренный тонъ, которымъ молодой человкъ произнесъ эти поразительныя слова, нсколько ослабилъ впечатлніе, сдланное ими на старуху и на ея племянницу, но все же он пришли въ такой тупикъ, что не могли произнести ни слова. Софтлей этимъ воспользовался и разсказалъ, на сколько могъ, кратко печальную повсть несчастной больной, Причмъ искусно скрылъ т подробности, которыя могли возстановить противъ нея ттку Тобиту и ея племянницу. Слзы состраданія показались на ихъ глазахъ, и, по окончаніи разсказа, он объявили, что тотчасъ переговорятъ съ хозяйкой и найдутъ пріютъ для несчастной въ гостинниц, хотя бы на одну ночь. Однако, хозяинъ, если и не хозяйка, выказалъ сопротивленіе и только посл долгихъ увщеваній согласился отвести больной особый номеръ. Когда все было устроено, Софтлей побжалъ на улицу, гд его ожидалъ кэбъ, онъ былъ очень доволенъ, что могъ обрадовать хорошей встью больную и доказать Молету всю неосновательность его мрачныхъ предчувствій.

— А обо мн она спрашивала, то есть, ттка Тобита? воскликнулъ Темпль вн себя отъ изумленія при неожиданномъ извстіи о прибытіи въ Лондонъ его девонширскихъ родственницъ:— достанется мн теперь: вдь, она считаетъ меня вашимъ ангеломъ-хранителемъ, а я дозволяю вамъ являться публично въ такой одежд, прибавилъ онъ, указывая на плисовую куртку.

— Ты лучше самъ пошелъ бы къ ней и объяснился, наивно замтилъ Софтлей.

— Какъ? въ этомъ костюм бднаго ткача? нтъ, благодарствуйте. Она меня не узнаетъ. Я помогу вамъ внести больную на лстницу и потомъ предоставлю вамъ въ полное распоряженіе ттку до завтрашняго утра.

Дйствительно, они вдвоемъ снесли несчастную женщину въ приготовленную ей комнату, гд передъ пылающимъ каминомъ ее ждали ттка Тобита и Ада. По счастливой случайности, въ гостинниц оказался докторъ, и, черезъ нсколько минутъ, благодаря попеченіямъ и заботамъ добровольныхъ сидлокъ, въ положеніи больной произошла такая счастливая перемна, что она чувствовала себя какъ бы въ раю. Но едва успли уложить ее въ постель и дать прописанное докторомъ успокоительное лекарство, какъ въ комнату вошла хозяйка гостинницы, чрезвычайно взволнованная. Она вела за руку маленькаго ребнка въ лохмотьяхъ, забрызганнаго грязью съ головы до босыхъ ногъ, съ изрзанными въ кровь руками и съ длинными, всклоченными волосами, которые только и служили доказательствомъ принадлежности его прекрасному полу.

— Я не знаю, хорошо ли я поступила, сказала добрая женщина, уже знавшая грустную исторію больной:— но я не могла признать этой бдной двочки. Она на колняхъ умоляла дозволить ей проститься съ больной, за которой она долго ухаживала. Ее зовутъ Мэджи.

При этомъ имени больная, уже спокойно дремавшая, вдругъ открыла глаза.

— Мэджи! Мэджи здсь, одна! воскликнула она, поднимаясь на постел.

— Не бойся, малютка, сказала хозяйка:— останься здсь, а я пойду за теплой водой и тряпками, чтобы перевязать твои окровавленныя руки.

Роскошная обстановка комнаты и присутствіе двухъ неизвстныхъ дамъ такъ поразили несчастную двочку, что она, бросившись на колни, воскликнула, всхлипывая:

— Простите меня, что я за вами послдовала, но мн больно было видть, что васъ увезли словно на кладбище, не давъ мн проститься.

— Но какъ же ты это сдлала? спросила больная, протянувъ свою исхудалую руку, которую Мэджи покрыла поцлуями.

— Я всю дорогу бжала за кэбомъ и, стараясь держаться за кузовъ, изрзала себ вс руки о гвозди. На все это ничего, я васъ видла и теперь уйду спокойно, да благословитъ васъ Господь, возстановивъ ваши силы за то, что вы сдлали для меня, бдной сиротки!

Заливаясь слезами, она встала и хотла выйти изъ комнаты, какъ вдругъ ттка Тобита остановила е за руку.

— Ты такъ не уйдешь, юный призракъ, сказала она:— кто ты такая? Вы ее, повидимому, знаете? прибавила она, обращаясь къ больной.

— Да, я ее хорошо знаю, отвчала несчастная женщина и твердымъ голосомъ разсказала, какъ маленькая Мэджи ухаживала за нею во время ея продолжительной болзни безъ всякаго вознагражденія.

Ада плакала отъ умиленія и отерла грязное лицо двочки своимъ кружевнымъ платкомъ.

— А гд твоя мать, голубушка? спросила ттка Тобита.

— А кто ее знаетъ, отвчала Мэджи.

— А разв ты не знаешь?

— Я не видала ея уже нсколько мсяцевъ. Она — такая же дрянь, какъ отецъ.

— Гд-жъ твой домъ?

— У меня нтъ дома, отвчала Мэджи, снова заливаясь слезами, и, указывая на больную, прибавила:— она меня пріютила, и у меня нтъ никого, кром нея. Но, это все равно, я ее видла и довольно. Я теперь уйду.

— Нтъ, произнесла строго ттка Тобита:— неужели ты считаешь насъ какими-то африканскими дикарями?

Немедленно былъ позванъ старый привратникъ гостинницы, и ему поручили пріютить на ночь бдную двочку, а на слдующее утро купить ей приличное платье, въ которомъ она могла бы съ завтрашняго дня поступить на службу къ тетк Тобит.

Однако этимъ неожиданнымъ появленіемъ маленькой Мэджи не окончился рядъ удивительныхъ сюрпризовъ, которымъ подверглись вс принимавшіе прямое или косвенное участіе въ спасеніи несчастной жертвы Эгшельза. Теперь очередь придти въ тупикъ была за Джэкомъ Молетомъ. Какъ читатели помнятъ, онъ остался въ кэб, когда Дикъ Темпль и Софтлей понесли въ гостинницу бдную больную. Эта работа была нетрудная, и минутъ черезъ пять Дикъ возвратился къ своему товарищу, но послдній былъ изумленъ странной перемной, происшедшей въ его лиц — точно онъ подвергся сильному нравственному удару.

— Ты очень взволнованъ, Дикъ, замтилъ онъ:— я надюсь, что она не умерла отъ утомленія?

— Она… кто? спросилъ Темпль, смотря въ пространство.

— Конечно, больная.

— Нтъ, ей кажется лучше.

Въ эту минуту возница смиренно спросилъ, куда хать, но Темпль гнвно закричалъ:

— Къ чорту!

— Что съ тобой? спросилъ Молетъ:— Разв случилось что непріятное!

— Не говори со много, мн все противно, самая жизнь опостыла.

Экипажъ покатился, и наши друзья долго молчали, наконецъ, Дикъ Темпль воскликнулъ:

— Нтъ, я не могу этого доле скрывать! Я ее видлъ, Джэкъ!

— Кого, ттку?

— Какъ ты тупъ, Джэкъ! разв свиданіе съ тткой можетъ привести человка въ неистовство? Нтъ, я видлъ Аду.

— Ба! ну что она? Надюсь, похорошла.

— Да, она прелестна, произнесъ Темпль гробовымъ голосомъ:— такъ прелестна, что ты не удивись, если завтра утромъ найдутъ кого-нибудь въ постел съ прострленной головою.

— О комъ ты говоришь? спросилъ Молетъ:— надюсь, что не объ одномъ изъ дйствующихъ лицъ сегодняшнихъ похожденій?

— Да, объ одномъ изъ самыхъ энергичныхъ дятелей этихъ похожденій, который теперь предпочелъ бы все, даже смерть, участію въ этомъ проклятомъ дл, отвчалъ Темпль съ отчаяніемъ.

— Единственный человкъ, подходящій къ твоему графическому описанію — нашъ спитажальскій пріятель, семейную жизнь котораго мы такъ неожиданно повернули вверхъ дномъ, замтилъ Молетъ:— но я сомнваюсь, чтобъ и онъ наложилъ на себя руку…

— Чортъ бы его побралъ! воскликнулъ Темпль:— разв вы не слышите, что я ее видлъ?

— Кого?

— Двоюродную сестру Аду. Въ послдній разъ я видлъ ее три года назадъ. Я просто — идіотъ.

— Какъ? ты себя считаешь идіотомъ за то, что увидалъ свою двоюродную сестру посл трехлтней разлуки? спросилъ практическій Молетъ.

— Я удивляюсь людямъ, которые могутъ смяться надъ своими друзьями, находящимися въ отчаянномъ положеніи, замтилъ Темпль съ саркастической улыбкой:— но, вроятно, потокъ остроумія нельзя удержать, а потому, Джэкъ, не церемонься со мною, продолжай острить.

— Прости, любезный другъ, отвчалъ Молетъ:— я не думалъ, что дло такъ важно. Смотри, какъ я теперь серьзенъ, точно судья. Я надюсь, впрочемъ, что твое свиданіе съ тткой и двоюродной сестрой не привело къ семейной распр.

— Нтъ, чортъ возьми! но я очень страдаю вотъ здсь! воскликнулъ Темпль, схватываясь рукой за сердце.

— Ну слава Богу, что дло не хуже, промолвилъ ничмъ не возмутимый Молетъ.

— Какъ?

— Конечно, было бы гораздо хуже, еслибъ прибытіе неожиданныхъ гостей подйствовало не на твое сердце, а на карманъ. Я уже боялся, что ттка угрожала лишить тебя всякихъ средствъ къ существованію. Что же касается волненія, въ которое тебя повергла встрча съ двоюродной сестрой посл трехлтней разлуки, то…

— Если ты не можешь говорить о серьзномъ дл, столь важномъ для меня, приличнымъ образомъ, то лучше прекратимъ этотъ разговоръ, произнесъ гнвно Темпль:— я теб говорю, что меня терзаютъ невыразимыя муки, а ты смешься надо мною.

— Но, Дикъ, какъ это случилось неожиданно! воскликнулъ Молетъ, убждаясь, наконецъ, въ искренности своего товарища.

— Нисколько: это — старая исторія. Когда я ее видлъ въ послдній разъ въ Девон, она была легкомысленной молодой двушкой, и я ухаживалъ за нею въ качеств двоюроднаго брата, но признаюсь, что сердце мое тогда молчало и только мсе самолюбіе пріятно щекотало убжденіе, что она обращаетъ на меня вниманіе, хотя я узналъ только потомъ изъ письма ттки, что она искренно интересовалась мною. Узжая въ Лондонъ, я, дуракъ, думалъ, что Софтлей легко ее утшитъ, и не подозрвалъ, какія муки можетъ причинить мн подобная мысль. Правда, Джэкъ, никто не могъ бы догадаться, что высокая, неловкая, нескладная фигура подросточка превратится въ сверхъестественное существо, которое я только-что видлъ. А я-то., ха! ха! ха! какъ я хорошъ въ этомъ проклятомъ костюм!

— Она нашла, что ты очень измнился?

— Она просто меня не узнала.

— Какъ? ты съ ней не поздоровался!

— Нтъ, чортъ возьми! я былъ очень радъ, что она меня не узнала въ этой ужасной одежд. Но, Джэкъ, какіе у ней прекрасные глаза, какіе чудные волосы, какой ангельскій голосъ!

— Такъ она говорила съ тобой?

— Говорила, но не съ Дикомъ Темпль, а съ возницей. Когда я уходилъ изъ комнаты, она меня дернула за рукавъ и, какъ ты думаешь, что мн сказала! ‘Вы — добрый человкъ, вотъ возьмите за вашу любезность къ этой бдной женщин’, произнесла она и сунула мн въ руку золотую монету. Софтлей это видлъ.

— Какъ же они, врно, смялись, когда онъ объяснилъ, кто ты такой. Ха, ха, ха!

— И вотъ все, чмъ ты можешь утшить своего бднаго друга! воскликнулъ съ негодованіемъ Темпль.

— Я не зналъ, что ты нуждаешься въ утшеніи, Дикъ. Скажите мн: въ чемъ дло, что тебя мучитъ?

— Разв ты не видишь, что я до безумія влюбленъ въ нее.. Я не подозрвалъ, что мое сердце такъ пламенно, одного взгляда ея прелестныхъ глазъ было достаточно, чтобъ воспламенить меня.

— Ну такъ что-жь? Тутъ не изъ чего отчаиваться.

— Проклятая судьба меня преслдуетъ, какъ я уже теб сказалъ. Ттка, узнавъ, что я не отвчаю нжнымъ чувствамъ миссъ Ады, взяла съ меня слово, что я никогда не буду боле за нею ухаживать. Она прямо написала мн въ Лондонъ, что сочтетъ меня чужимъ для себя человкомъ съ той минуты, какъ я нарушу это обязательство. Я тогда смялся, но теперь вижу, какая хитрая и дальновидная женщина — ттка Тобита. Но, а все теб разсказалъ, что бы ты сдлалъ на моемъ мст?

— Еслибъ мое сердце загорлось такъ неожиданно, какъ твое, отвчалъ Молетъ: — то я принялъ бы вс мры, чтобъ его поскоре потушить. Но для этого прежде всего надо привести въ извстность свое положеніе. Есть ли у тебя союзники, Дикъ? Можешь ли ты разсчитывать на Софтлея?

— Онъ — самая главная преграда къ моему успху. Софтлей — женихъ Ады.

— Неужели?

— Конечно, онъ былъ постояннымъ ея товарищемъ, жилъ съ нею подъ однимъ кровомъ, ежедневно гулялъ вмст и…

— Можетъ быть, ты только мучаешь себя неосновательными догадками?

— Нтъ. Разв ты забылъ, что въ письм ттки о прибытіи Софтлея въ Лондонъ прямо было сказано, что Ада одобряла эту поздку, имвшую цлью съ его стороны пріобрсти вншній лоскъ, который сдлалъ бы его совершенствомъ въ ея глазахъ?

— Конечно, теб лучше знать, но мн кажется, что желаніе миссъ Ады отправить своего провинціальнаго двоюроднаго братца въ Лондонъ для окончательнаго его образованія, доказываетъ только, что она предпочитаетъ столичнаго франта провинціальному.

— Ты правъ, Джэкъ, и я очень теб обязанъ, замтилъ Темпль посл нкотораго размышленія.

— А главное, продолжалъ Молетъ, поощряемый успхомъ своихъ доводовъ: — ты можешь напередъ сказать, какое впечатлніе произведетъ на нее встрча съ тобою посл трехлтней разлуки?

— Дай мн твою руку, Джэкъ, нтъ, лучше дай об! воскликнулъ Дикъ Темпль съ восторгомъ:— я не могу сказать, чтобы ты меня совершенно воскресилъ, но теперь, по крайней мр, снова блеснулъ передо мною лучъ надежды. Какъ ты думаешь: съ чего мн теперь надо начать?

— Напиши любезную записку ттк Тобит и молодой двушк, а съ другой стороны, пригласи Софтлея пить кофе съ нами завтра утромъ и вывдай отъ него, какія онъ питаетъ чувства къ Ад.

— Я такъ и поступлю, Джэкъ.

Въ эту минуту кэбъ остановился передъ домомъ, въ которомъ жилъ Дикъ Темпль, и наши друзья разстались.

VIII.

Однако, прошли цлые три дня прежде, чмъ Дикъ Темпль и Джэкъ Молетъ были обрадованы лицезрніемъ мистера Сэма Софтлея.

На другое утро посл разговора съ Молетомъ, Дикъ Темпль написалъ ттк любезное письмо, въ которомъ выражалъ свое удовольствіе по поводу ея прізда съ Адой въ Лондонъ и, вмст съ тмъ, глубокое сожалніе, что, благодаря гуманной выходк мистера Софтлея, он принуждены были сдлаться прямо съ дороги сестрами милосердія. Въ конц онъ увдомлялъ ттку Тобиту, что если могъ быть полезенъ ей въ ея добромъ дл, то былъ бы очень счастливъ посвятить на это свое свободное время. Кром того, въ приписк, на имя Ады, онъ почтительно замтилъ, что для здоровья молодой двушки было бы лучше не оставаться долго въ комнат больной женщины, такъ какъ у несчастной могла быть прилипчивая болзнь, часто встрчающаяся въ сред бдныхъ людей.

На это почтительное посланіе Темпль получилъ вскор отвтъ, нисколько несогласовавшійся съ его надеждами, хотя по форм онъ былъ очень приличенъ. По словамъ ттки Тобиты, она съ удовольствіемъ узнала, что онъ здоровъ и не подвергаетъ себя опасности схватить отъ больныхъ заразительный недугъ, но такъ какъ она уже пользовалась услугами одного изъ ея племянниковъ, то не желала злоупотреблять любезностью другаго. Что касается до его полезнаго совта миссъ Ад, то, къ сожалнію, онъ нсколько запоздалъ, и молодая двушка уже въ продолженіи многихъ часовъ ухаживала за больной. И хотя ни одна изъ нихъ еще не подверглась зараз, но ему было бы гораздо благоразумне не посщать ихъ при такихъ обстоятельствахъ.

Столь же неудовлетворителенъ былъ необыкновенный и непонятный отвтъ Софтлея на приглашеніе Дика Темпля придти утромъ на чашку кофе:

‘Любезный Дикъ, не дожидайтесь меня къ завтраку. Мн невозможно быть у васъ, ду въ Сомерсетширъ съ десяти-часовымъ поздомъ. Преданный вамъ Самюэль Софтлей.

‘Р. S. Бдная, маленькая Мэджи чрезвычайно граціозна въ своемъ новомъ плать. Это — удивительный ребенокъ! Посл долгихъ увщаній она сообщила намъ адресъ, находившійся въ письм, которое сожгла бдная женщина. Послдняя, узнавъ, что намъ было извстно мстопребываніе ея родителей, начала такъ ужасно бранить Мэджи за ея измну, что двочка разорвала на себ новое платье и гнвно потребовала свои прежнія лохмотья. Но я все это разскажу вамъ посл. Ттка и Ада всю ночь не отходили отъ больной, силы которой быстро падаютъ, я самъ почти ни на минуту не закрылъ глазъ, а когда по временамъ забывался, то меня преслдовалъ страшный образъ Эгшельса, сидвшаго на мн верхомъ и распвавшаго сентиментальные романсы. Возвращусь въ Лондонъ завтра вечеромъ’.

— Ты ловко отгадываешь загадки, Джэкъ, сказалъ Темпль съ изумленіемъ.— Объясни мн смыслъ этого письма и ты заслужишь отъ меня вчную благодарность. Я же ршительно ничего не понимаю.

— Тутъ нтъ ничего хитраго, отвчалъ Молетъ посл минутнаго размышленія: — онъ детъ въ Сомерсетширъ съ десятичасовымъ поздомъ…

— Но для чего?

— Чтобъ привезти бдныхъ родителей къ умирающей дочери. Вотъ будетъ раздирательная сцена! Когда онъ придетъ къ намъ, то разскажетъ, какъ все произошло.

— Когда онъ придетъ, повторилъ Темпль съ неудовольствіемъ:— это не будетъ ране завтрашняго вечера, а клянусь небомъ, я не въ состояніи оставаться доле въ подобной неизвстности. Онъ не написалъ, узнала ли меня Ада въ моемъ проклятомъ наряд. Еслибъ я былъ человкъ ршительный, то написалъ бы ей прямо, и, признаюсь, презираю себя за то, что меня удерживаютъ низкія, финансовыя соображенія.

— Я вполн одобряю эти соображенія, прибавилъ Джэкъ Моллетъ:— но пожалуйста, добрый Дикъ, не слушайся моего совта, а поступай, какъ велитъ теб совсть. Напиши миссъ Ад, если думаешь, что это необходимо.

— Я самъ не даю себ отчета въ своихъ словахъ, но еще не совершенно сошелъ съ ума и, конечно, не буду ей писать.

Несмотря на это, Дикъ Темпль, въ тотъ же день вечеромъ, удалился въ свою комнату подъ предлогомъ головной боли и написалъ длинное посланіе молодой двушк. Онъ клялся ей въ вчной любви и признавался, что, увидавъ ее неожиданно наканун, почувствовалъ, какъ открылась въ его сердц старая рана, которую онъ тщетно старался залечить по жестокому приказанію ттки. Онъ зналъ, что это письмо навлечетъ на него неудовольствіе старухи и лишитъ всякихъ средствъ къ существованію, но все это было ничто въ сравненіи съ сочувствіемъ Ады. Онъ не просилъ ничего боле, о любви онъ не смлъ и говорить. Одно нжное слово сожалнія, одна фраза, одобряющая его ршительный шагъ — и онъ мужественно, съ счастьемъ предпочтетъ корку хлба и стаканъ воды роскошной трапез, среди которой его мучила бы томительная неизвстность.

Весь слдующій день Дикъ Темпль тщетно ожидалъ отвта отъ молодой двушки и вечеромъ послалъ врнаго человка подсмотрть, что длалось въ гостинниц, на которой теперь сосредоточивались вс его мысли. Онъ вскор вернулся съ извстіемъ, что мистеръ Софтлей пріхалъ съ какимъ-то старымъ, сдымъ джентльмэномъ, а черезъ нсколько минутъ отъ Софтлея принесли и письмо, которое, какъ увидитъ читатель, не могло успокоить Темпля.

‘Любезный Дикъ, еслибъ вы знали, какъ я желаю видть васъ, то поврили бы, что непреодолимыя препятствія мшаютъ этому. Я думалъ, что личныя непріятности, которыя я навлекъ на себя вмшательствомъ въ дло бдной, больной женщины, окончатся моей поздкой въ Сомерсетширъ, но оказывается, что худшее было еще впереди. Всему причиной проклятое письмо, которое попало въ руки Ады, хотя никогда ей не предназначалось. Конечно, я самъ во всемъ виноватъ, но, право, не въ моей власти было измнить обстоятельства. Вдь бдной двушк надо было когда-нибудь это узнать и, быть можетъ лучше, что судьба ране открыла ей глаза. Но я забываю, что вы ничего не поймете изъ моихъ словъ, въ письм объяснять ихъ не могу. Вашъ совтъ былъ бы для меня чрезвычайно полезенъ, но я не могу прійти къ вамъ ране завтрашняго утра’.

— Бдный Софтлей, произнесъ Молетъ, когда Темпль прочелъ вслухъ это письмо: — онъ, кажется, очень разстроенъ. И всему виною проклятое письмо. Вотъ видишь, какъ осторожно надо писать письма, а ты едва не написалъ трогательнаго посланія молодой двушк.

Стоя у окна, Темпль молча барабанилъ пальцами по стеклу.

— Миссъ Ада прочитала письмо, которое ей никогда не предназначалось, сказалъ Молетъ, повторяя слова письма.

— Да, воскликнулъ Темпль съ неожиданнымъ жаромъ.— Я не понимаю этого.

— Отчего?

— Оттого, что проклятое письмо именно предназначалось молодой двушк.

— Ты почемъ знаешь? спросилъ Молетъ съ изумленіемъ.

— Какъ мн не знать, когда я самъ писалъ это письмо.

— Неужели! и ты ей объяснялся въ любви?

— Я предоставилъ перу писать все, что чувствовало мое сердце.

— Но какъ же онъ пишетъ теб такъ любезно, проситъ твоего совта и признаетъ, что сямъ во всемъ виновенъ. Это очень странно и можетъ быть объяснено только благородной готовностью пожертвовать собою ради тебя.

— Онъ — великодушный человкъ, и я не сомнваюсь, что онъ способенъ на самопожертвованіе. Быть можетъ, ты и правъ.

— Будь въ этомъ увренъ, иначе нельзя истолковать этого страннаго письма. Славный онъ человкъ! и ты ему будешь вчно обязанъ. Ну, поздравляю, разопьемъ бутылку за твое счастье.

— Не одну, а дв, воскликнулъ, смясь, Дикъ Темпль, совершенно просіявъ.

— Хорошо, отвчалъ Молетъ: — другую бутылку мы выпьемъ за здоровье благороднаго, великодушнаго Софтлея, пожертвовавшаго собою ради своего друга.

Но, несмотря на догадку Молета, съ которой вполн согласился Дикъ Темпль, наши друзья ждали съ нетерпніемъ появленія самого Софтлея, для полнаго разъясненія всхъ подробностей дла. Имъ пришлось ждать довольно долго, и лишь на другой день вечеромъ, Софтлей вошелъ въ комнату чрезвычайно мрачный и несчастный на взглядъ. Темпль и Джэкъ обмнялись знаменательнымъ взглядомъ.

— Очень радъ васъ видть, другъ мой, сказалъ Дикъ съ горячимъ сочувствіемъ, не лишеннымъ, однако, нкоторой меланхоліи, какъ требовали обстоятельства:— но вы ни на что не похожи. У васъ такое вытянутое лице, словно у гробовщика.

— Это не удивительно, такъ какъ я имлъ только-что дло съ этими почтенными промышленниками. Слава Богу, что теперь все кончено.

— Значить, бдная больная умерла?

— Да, въ прошлую ночь на рукахъ у отца. Бдный старикъ Клянусь небомъ, Дикъ, что за 1000 фунт. стерл. я не согласился бы пережить этихъ ужасныхъ трехъ дней.

Вслдъ за этимъ, добрый юноша разсказалъ, хотя и кратко, по обстоятельно, какія грустныя обязанности мшали ему до сихъ поръ постить пріятелей. Прежде всего, Мэджи, благодаря долгимъ убжденіямъ ттки Тобиты и Ады, объяснила адресъ, написанный на копверт, который она должна была отнести на почту посл смерти своей госпожи, а больная, узнавъ объ этомъ, осыпала упреками бднаго ребнка, пришедшаго въ ярость и набросившагося на ттку Тобиту съ непонятной для этой почтенной особы бранью. Наконецъ, когда миръ былъ водворенъ, больная согласилась поручить Софтлею отправиться въ Сомерсетширъ и, объявивъ какъ можно осторожне объ ея несчастномъ положеніи, привезти тотчасъ ея бдныхъ родителей. Къ ужасу Софтлея, мать оказалась умершей уже нсколько мсяцевъ отъ горя, а отецъ почти впалъ въ нищету отъ тяжелыхъ расходовъ на розыски таинственно исчезнувшей дочери. Софтлею удалось убдить старика немедленно хать съ нимъ Лондонъ, гд они застали еще въ живыхъ несчастную женщину, и она передъ смертью имла счастье примириться съ отцомъ. Потомъ она тихо умерла, и старикъ, благодаря щедрости ттки Тобиты… отвезъ тло своего дорогаго дтища на родину, гд и предалъ земл рядомъ съ своей женой. Что же касается до Мэджи, то, несмотря на вс принятыя мры, она въ это утро убжала изъ гостинницы и очутилась на станціи желзной дороги, съ твердымъ намреніемъ слдовать за поздомъ до Сомерсетшира и тамъ проводить до могилы единственное существо, сказавшее ей когда-либо доброе слово. Однако, ее во время остановили, и въ настоящее время она находилась снова на попеченіи ттки Тобиты и Ады.

Хотя этотъ разсказъ былъ очень трогателенъ и голосъ Софтлея дрожалъ отъ волненія, но нельзя сказать, чтобъ Дикъ Темпль и Джэкъ Молетъ слушали его съ большимъ вниманіемъ. Ихъ гораздо боле занималъ вопросъ, затронутый въ его послднемъ письм, и, когда онъ кончилъ, Дикъ поспшно произнесъ:

— А какъ здоровье ттки и Ады? Все это, вроятно, сильно подйствовало на нихъ?

— Он гораздо лучше перенесли вс эти треволненія, чмъ можно было ожидать, отвчалъ Софтлей, глубоко вздыхая и, конечно, думая о чемъ-то поважне, чмъ испытанія, выпадающія на долю сестеръ милосердія — вы знаете, Дикъ, ттка — женщина съ сильнымъ характеромъ, и, когда она разъ на что нибудь ршилась, то цлый полкъ гренадеровъ не собьетъ ее съ избраннаго пути.

Темпль мигнулъ Джэку, и тотъ отвчалъ ему такимъ же многозначительнымъ взглядомъ.

— Да, она привыкла столько лтъ всмъ распоряжаться по своему, отвчалъ осторожно Дикъ.

— Не только всмъ, но и всми, продолжалъ Софтлей:— конечно, нельзя не восхищаться ея благоразуміемъ и здравымъ смысломъ, но, при всемъ моемъ уваженіи къ ней, я долженъ признаться, что, когда она закуситъ удила въ отношеніи этой послдней добродтели, то съ нею не хватитъ никакого терпнья. А что, вы получили мою записку вчера вечеромъ? неожиданно прибавилъ онъ.

— Записку, въ которой вы упоминаете о… о какомъ-то письм? произнесъ Дикъ, выпивая для храбрости стаканъ хереса:— да, получилъ, благодарю васъ.

— Не правда-ли, это было большое несчастье?

— Что?

— Да то, что именно въ такое время ей попалось въ руки это проклятое письмо.

— Въ чьи руки?

— Конечно, миссъ Ады.

— Слава Богу, я боялся уже не попало ли оно прежде къ ттк Тобит. Это было бы хуже.

— Можетъ быть, но все же это было очень некстати.

— Я согласенъ, что оно всегда было бы некстати, или вы уже такъ любезно смотрите на дло, замтилъ съ улыбкою Дикъ: — но вдь вы сами только-что сказали, что бываютъ обстоятельства, къ которымъ нельзя примнять правилъ здраваго смысла, строгой отвтственности и т. д. Это именно дло и относится къ такимъ обстоятельствамъ.

— Вы очень здраво смотрите на случившееся, и по правд я отъ васъ этого не ожидалъ, Дикъ, отвчалъ Софтлей съ благодарностью.

— Нашъ другъ Джэкъ, которому извстно все, раздляетъ мое мнніе.

— Конечно, подхватилъ Молетъ.

— И позвольте мн вамъ сказать, Сэмъ, продолжалъ Темпль, смло затрогивая жгучій вопросъ:— что я не нахожу словъ для достойнаго выраженія моихъ чувствъ по поводу вашего благороднаго, великодушнаго поступка. Это длаетъ вамъ честь, братецъ.

И, сіяя самой пылкой благодарностью, онъ крпко сжалъ руку Софтлея, Молетъ сдлалъ тоже. Все шло прекрасно, насколько догадка Молета была справедлива.

— Благодарю васъ, Дикъ, произнесъ Софтлей, съ столь же горячимъ пожатіемъ. Я былъ увренъ, что вы во всякомъ случа признаете, что я поступилъ такъ, какъ слдовало при подобныхъ затруднительныхъ, непріятныхъ обстоятельствахъ.

— Признайтесь, вамъ врно было очень непріятно!

— Еще бы. Я никогда не чувствовалъ себя такимъ несчастнымъ.

— Я вполн это понимаю и тмъ боле цню вашъ благородный поступокъ.

— Ну, особаго благородства я тутъ не вижу, скромно замтилъ Софтлей.

— Нтъ, вашъ поступокъ удивительно благороденъ, и мы это повторяли двадцать разъ, прочитавъ вашу записку, не правда ли, Джэкъ?

— Не двадцать, а, по крайней мр, тридцать пять разъ, прибавилъ Молета.

— Но, вдь, я былъ виноватъ.

— Вы это говорите въ своей записк, но я ршительно на понимаю, какъ вы можете быть виноваты?

— Очень просто: легкомысліе непохвально, а я былъ слишкомъ легкомысленъ.

— Въ чемъ?

— Да вдь письмо попало въ руки Ады только по моему легкомыслію.

Темпль взглянулъ съ изумленіемъ на Софтлея, и съ какимъ-то инстинктивнымъ безпокойствомъ промолвилъ:

— Но позвольте, какъ могли вы помшать письму дойти до нея? Оно было адресовано не на ваше имя.

— Или я совсмъ отуплъ, или вы, Дикъ, бредите, воскликнулъ Софтлей со смхомъ:— такъ вы хотите сказать, что я не имлъ никакого права на свое письмо.

— Я очень сожалю, сэръ, что вы играете словами, замтилъ Темпль, выходя изъ себя: — вдь, вы прекрасно знаете, о какомъ письм мы говоримъ.

— Еще бы, о письм, которое было адресовано на мое имя, въ гостиницу, гд я живу.

— Нисколько, сэръ. Я считаю долгомъ еще разъ засвидтельствовать то глубокое чувство уваженія, которое возбуждаетъ во мн ваше великодушное поведеніе относительно меня и этой молодой двушки, но позвольте мн все же заявить, что письмо писано не вамъ, и перехватывать его было неблагородно.

Юный девонширецъ широко раскрылъ глаза отъ удивленія и нсколько минутъ не могъ произнести ни слова.

— Мы вс, кажется, сошли съ ума, воскликнулъ онъ, наконецъ:— мистеръ Моллетъ, вы, утверждаете, что все знаете, потрудитесь мн объяснить, что это значитъ?

Впродолженіи нсколькихъ минутъ, Молетъ страшно измнился, улыбка торжества на его устахъ исчезла, лице вытянулось.

— Дло въ томъ… что… началъ онъ.

— Говори, говори, Джэкъ! воскликнулъ Темпль.

— Дло въ томъ, что тутъ врно какое-нибудь страшное недоразумніе. Уврены ли вы оба, что вы говорите объ одномъ и томъ же письм?

— Я говорю о томъ письм, которое я написалъ два дня тому назадъ молодой двушк, произнесъ съ жаромъ Темпль:— высказывая ей всю мою пламенную любовь и…

— Что? воскликнулъ Софтлей громовымъ голосомъ.

— Я въ этомъ письм объяснилъ, продолжалъ Темпль съ отчаяніемъ, не обращая вниманія на знаки Молета:— что былъ увренъ въ безнадежности своей любви и жаждалъ только нсколько добрыхъ, сочувственныхъ словъ, которыя могли бы придать мн достаточно силъ, чтобъ перенести мужественно горькія послдствія моего признанія. И это письмо, повторяю, было адресовано не вамъ, а ей самой.

Невозможно описать перомъ какое впечатлніе произвели эти слова на молодого человка. Онъ прежде вскочилъ то стула, а потомъ также поспшно слъ, при этомъ, лицо его побагровло, и черезъ нсколько минутъ смертельно поблднло. Наконецъ, онъ снова вскочилъ и, топая ногами, громко захохоталъ.

— Никогда чортъ не выдумывалъ на горе людямъ такого ужаснаго стеченія обстоятельствъ, воскликнулъ онъ: — вы были откровенны со мною, Дикъ, позвольте и мн отплатить вамъ той же монетой. Вотъ письмо, о которомъ я говорилъ.

И вынувъ изъ бумажника письмо, написанное женскимъ почеркомъ, онъ подалъ его своему двоюродному брату.

— Вы видите, что я говорилъ правду, утверждая, что оно адресовано мн, прибавилъ онъ.

— Такъ вы объ этомъ письм упоминали во вчерашней записк?

— Да, прочтите его.

— Но…

— Прочтите, прошу васъ. Или, можетъ быть, нашъ общій другъ Молетъ прочтетъ намъ письмо вслухъ.

Молетъ вынулъ маленькое письмецо изъ конверта и прочелъ слдующее:

‘Милый Сомъ, ты съ удовольствіемъ узнаешь, что мн гораздо лучше, т. е. я здорова настолько, насколько я могу быть мой милый, вдали отъ тебя. Еслибъ я не была уврена вполн въ твоей любви, то была бы совершенно несчастна. Но есть на свт любовь, презирающая пространство, и такой любовью мы связаны. Только пиши, пиши по чаще, длинныя, хорошія письма къ твоей до глубочайшихъ изгибовъ сердца

Елен Брейтвэтъ’.

Нельзя сказать, чтобы Темпль очень внимательно слушалъ чтеніе, но при имени Брейтвэтъ, онъ поднялъ голову:

— Брейтвэтъ, повторилъ онъ:— я слыхалъ это имя. Это знаменитый желзнодорожникъ и инженеръ, у котораго большое помстье по сосдству съ тткой Тобитой.

— Да — Елена, если я не ошибаюсь, его единственная дочь.

— Вы не ошибаетесь, отвчалъ холодно Софтлей: — я впродолженіи многихъ мсяцевъ ухаживалъ за миссъ Еленой Брейтвэтъ, и, какъ вы видите по этому письму, которое, конечно, останется для всхъ тайной, не правда ли, наша любовь взаимная?

— Но, съ тмъ вмст, вы признаете, что вели себя все это время не такъ, какъ слдовало бы джентльмэну! воскликнулъ горячій Темпль.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что вы, въ одно и тоже время, систематически обманывали молодую двушку, которая, живя подъ кровомъ вашей ттки, могла вдвойн считать себя безопасной отъ вашихъ преслдованій.

— Не могу скрыть, что эти слова страшно звучатъ въ вашихъ устахъ, отвчалъ Софтлей со смхомъ:— вы намекаете…

— Я просто говорю, что вы были въ глазахъ всхъ женихомъ Ады.

— И по этой причин, вы, мой достопочтенный, двоюродный братецъ, сочли себя вправ написать ей письмо съ пламеннымъ объясненіемъ въ любви? Но не будемъ ссориться, Дикъ, по крайней мр, прежде, чмъ мы совершенно выяснимъ наше взаимное положеніе. Увряя, что я обманулъ Аду, вы такъ же неосновательны, какъ наша почтенная ттка. Я это ршительно отрицаю. Между нами не было никакихъ нжныхъ отношеній.

Несмотря на всю радость Темпля при этомъ чистосердечномъ признаніи, онъ замтилъ съ достоинствомъ:

— Однако, ттка Тобита думала иначе.

— Я не виноватъ, что она и вы объясняете простую братскую фамильярность боле глубокимъ чувствомъ. Но, во всякомъ случа, сама Ада — лучшій судья въ этомъ дл!

— И она васъ оправдываетъ?

— Еще бы! во все время, какъ я ее знаю, она ни разу не намекнула мн, что смотритъ на меня, какъ на поклонника, а, тмъ боле — жениха. Правда, она часто смялась надо мною, но это — еще не доказательство, что она смотритъ на меня, какъ на своего будущаго мужа.

— Но я знаю по горькому опыту, что, при такихъ обстоятельствахъ, настоящія чувства человка можно очень легко истолковать ложно.

— Успокойтесь, въ этомъ случа ничего не было подобнаго. Впрочемъ, я не утверждаю, чтобъ никогда не имлъ намренья жениться на Ад. Боле года я ухаживалъ за нею, но все тщетно. Тогда я не могъ понять ея холодности, но теперь мн все ясно.

— Неужели? воскликнулъ Темпль съ жаромъ.

— Конечно. Ея и ваше поведеніе въ эти послдніе дни, кажется, довольно ясны. Но, въ такомъ случа, меня скоре надо хвалить, чмъ бранить, за то, что я не влюбился въ воспитанницу нашей почтенной ттки. Однако, надо же мн вамъ объяснить, въ какомъ незавидномъ положеніи я нахожусь. Какъ я уже сказалъ, я получилъ письмо Елены, т. е. миссъ Брейтвэтъ, утромъ, на слдующій день посл прізда ттки, среди хлопотъ о нашей бдной больной, по легкомыслію, я забылъ его на стол, и, когда вернулся, черезъ пять минутъ за нимъ, то уже было поздно.

— Ада его уже прочла?

— Да, и что гораздо хуже, она ради шутки, вроятно, показала письмо ттк Тобит.

— Когда это было? спросилъ поспшно Темпль разсчитывая, когда его письмо могло дойти до молодой двушки.

— Утромъ, третьяго дня, передъ самымъ моимъ отъздомъ въ Сомерсетширъ, но он об скрыли это обстоятельство отъ меня до моего возвращенія вчера, вечеромъ.

— И тогда задали вамъ?

— Не Ада, а ттка Тобита. Она на меня набросилась, какъ зврь. Право, еслибъ я подозрвалъ, то удвоилъ бы старанія пріобрсть руку Ады. Никогда въ жизни я не былъ такъ прижатъ къ стн и очень сожалю, что не было въ комнат Ады, чтобы меня защитить.

— Гд же она была?

— Должно быть неподалеку, какъ и оказалось впослдствіи, и, вроятно, она слышала вс непріятные эпитеты, которыми меня забросала ттка. Она обвиняла меня въ измн, коварств, обман и пр. и пр. Она прямо объявила, наконецъ, что я былъ въ пятьдесятъ разъ хуже васъ, Дикъ.

— Такъ и мое имя упоминалось? спросилъ съ безпокойствомъ Темпль.

— Нетолько упоминалосъ, но она говорила о васъ очень много, хотя еслибъ вы слышали ея слова, то не были бы очень польщены ими.

— Что же она говорила? намекала она на мое прошедшее поведеніе? Ну, скоре переходите къ заключенію вашего разсказа.

— Заключеніе очень просто. Я со срамомъ изгнанъ тткою. Она назвала насъ съ вами несчастными заговорщиками и объявила, что была бы очень рада, еслибъ насъ завязали въ одинъ мшокъ и бросили въ воду. Я никакъ не могъ понять, почему мы заговорщики, но теперь это ясно посл вашего признанія, что вы писали къ Ад.

— Такъ она ни слова не сказала объ этомъ письм?

— Ни слова. Я думаю, что она намревалась повести о немъ бесду, когда Ада вбжала въ комнату и зажала ей ротъ поцлуемъ.

— Неужели вы полагаете, что мил… что Ада нарочно стала цловать ттку, чтобъ удержать ее отъ брани противъ меня! воскликнулъ Темпль, вскакивая со стула съ такой быстротою, что стулъ упалъ съ трескомъ.

— Въ этомъ не можетъ быть никакого сомннія. Случайно никто не бросится на шею другому.

— А сказала она что нибудь? спросилъ Темпль въ сильномъ волненіи

— ‘Что же касается до твоего двоюроднаго братца’, начала ттка, а тутъ Ада, вбжавъ въ комнату, со слезами на глазахъ воскликнула: ‘Пожалуйста, ття, не говорите о немъ ради меня. Бдный, какъ онъ должно быть много выстрадалъ въ послднее время!’

— А ттка что на это сказала?

— ‘Пустяки — вотъ все, что она удостоила произнести’, и обернулась къ окну. Я никогда не видывалъ, чтобы женщина приходила въ такую ярость, какъ она въ эту минуту.

— Милая, эксцентричная старуха! воскликнулъ Темпль:— такъ она плакала, Сэмъ, и пожалла обо мн?

— Кто, наша многоуважаемая ттка?

— Нтъ, Ада. И вы хорошо помните, что она сказала ‘онъ, должно быть, много выстрадалъ въ послднее время’.

— Да.

Темпль замолчалъ, но посл довольно продолжительнаго размышленія неожиданно спросилъ:

— А мистеръ Брейтвэтъ знаетъ о вашей любви къ его дочери?

— Знаетъ и, что еще важне, вполн сочувствуетъ моему браку, отвчалъ Софтлей:— ужь если дло пошло на откровенности, то я не скрою отъ васъ, что этотъ старый скряга прямо общалъ взять меня къ себ въ компаньйоны, если я предамся длу всею душею.

— Чортъ возьми! вы счастливый — человкъ, Сэмъ! воскликнулъ Темпль, смотря съ восхищеніемъ на своего двоюроднаго брата: — какъ имли вы силы скрыть отъ всхъ ваши свтлыя надежды? Вдь счастье не такъ часто случается на свт, какъ горе, и имъ слдуетъ всегда длиться. Миссъ Елена — его единственная дочь, если я не ошибаюсь.

— Да, единственная, отвчалъ Софтлей спокойно:— а онъ — вдовецъ, такъ что, я полагаю, миссъ Елена, посл смерти отца, получитъ порядочно.

— Порядочно, какъ бы не такъ, замтилъ Темпль:— старикъ Брейтвэтъ… виноватъ — вашъ будущій тесть, говорятъ, ужасно богатъ.

— Не знаю, до какой ужасной степени онъ богатъ, но у него есть деньги и много, для человка въ его положеніи, сказалъ Софтлей и, хлопнувъ руками по колнкамъ обоихъ своихъ слушателей, прибавилъ:— но помните, что богатство отца тутъ ни причемъ, и я его не считаю въ числ достоинствъ моей невсты. Я нарочно объ этомъ упоминаю, ибо наша почтенная ттка намекнула, что, вроятно, по этой причин я и люблю Елену.

— Она прямо это сказала?

— Да и еще многое другое, въ чемъ, она, вроятно, потомъ раскаялась. Напримръ, по ея словамъ, мистеръ Брейтвэтъ, конечно, допустилъ меня ухаживать за его дочерью только потому, что считалъ меня ея наслдникомъ. ‘Мы увидимъ, что онъ скажетъ, произнесла она съ гнвомъ:— когда онъ узнаетъ, что вс ваши надежды въ этомъ отношеніи погибли на вки’.

— Но, вдь, это она говорила серьзно, промолвилъ Темпль

— Очень серьзно. Ттка Тобита на втеръ ничего не говоритъ, отвчалъ юноша спокойно: — но, если я и сожалю, что безъ намренья ее оскорбилъ, то самый фактъ лишенія меня наслдства, а, главное, всякихъ средствъ къ теперешнему существованію, меня нисколько не огорчаетъ. Напротивъ, это обстоятельство только ускоритъ то, что она такъ не желаетъ. Я сегодня же напишу Елен и ея отцу, что готовъ немедленно бросить свою праздную жизнь и всецло посвятить себя желзнодорожному длу и семейному счастью. Я объ одномъ только сожалю, расторженіи нашего веселаго товарищества, которое, я надялся, продлится хоть полгода. Вамъ, друзья, остается теперь послдовать моему примру, остепениться и стать полезными членами общества, прибавилъ юноша съ веселымъ смхомъ.

Дикъ добродушно расхохотался, но Джэкъ Моллетъ, имвшій свои частныя и личныя причины для безпокойства замтилъ, что онъ съ удовольствіемъ первый подетъ по той линіи, которую проведетъ новое свтило въ желзнодорожномъ мір мистеръ Самюэль Софтлей. Конечно, въ этихъ словахъ заключалась нкоторая доля сарказма и недоврія къ свтлымъ надеждамъ юноши, зато Дикъ отнесся къ нимъ очень сочувственно. Онъ самъ, благодаря разсказу Софтлея, пересталъ отчаяваться и лучъ надежды снова блеснулъ въ окружавшемъ его мрак, а поэтому, хотя онъ ничего не отвчалъ на. приглашеніе двоюроднаго брата послдовать его примру и жениться, но въ глубин души началъ съ новой силой обдумывать возможность подобнаго счастья.

— Ахъ, да! произнесъ онъ:— ты, Джэкъ, кой-чему учился по инженерному длу?

— Да, но это никогда ни къ чему не пригодится.

— Не знаю, вотъ нашъ другъ Софтлей, вроятно, не откажется помочь теб и легко найдетъ мстечко за 300 или 400 ф. ст. жалованія.

— Я думаю, что никто изъ васъ въ этомъ не сомнвается. Я буду очень счастливъ сдлать все, что могу для мистера Моллета, поспшно произнесъ Софтлей, который не уступалъ Дику въ игр фантазіи и уже воображалъ себя компаньйономъ фирмы Брейтвэтъ и выдающимъ чеки на 100,000 ф. ст.: — если все пойдетъ хорошо, въ чемъ кажется нельзя сомнваться, то, конечно, будетъ не трудно устроить, но я не желалъ бы заране брать на себя обязательства на счетъ размра жалованья. Только я не подозрвалъ, мистеръ Моллетъ, что вы желаете заняться практическимъ инженернымъ дломъ.

— О! да, я этого желаю, произнесъ Моллетъ торжественно: — безъ этихъ занятій моя жизнь никогда не будетъ райскимъ блаженствомъ.

— Дло въ томъ, замтилъ со смхомъ Дикъ: — что нашъ другъ Джэкъ получилъ сегодня непріятное извстіе, уничтожившее его всегдашнюю веселость. Неожиданно изсякъ источникъ финансовыхъ его средствъ, и онъ… ну какъ же, Джэкъ, выразиться подилекатне?..

— Раздавленъ, уничтоженъ, отвчалъ Моллетъ съ горькой улыбкой: — пятьдесятъ фунтовыхъ бумажекъ составляютъ все мое богатство, а долговъ я имю вдвое боле. Если вы будете впослдствіи членомъ парламента, что очень возможно въ виду вашего блестящаго положенія, то, ради общаго блага, внесите биль о лишеніи права вдовъ выходить вторично замужъ.

Бросивъ этотъ темный намкъ на безпокоившее его обстоятельство, Моллетъ предоставилъ Софтлею самому отгадывать дальнйшія подробности. Но это оказалось не очень труднымъ. Дло было въ томъ, что мать Джэка, бывшая вдовою много лтъ, щедро поддерживала своего единственнаго сына изъ своихъ достаточныхъ средствъ, отказанныхъ ей покойнымъ мужемъ, поощряя его къ праздной жизни. Но вдругъ, не посовтовавшись даже съ Джэкомъ, она, на пятидесятомъ году отъ роду, вышла замужъ за вдовца одинаковыхъ съ нею лтъ, но не отличавшагося ея щедростью къ взрослымъ сыновьямъ. Управленіе всми ея длами естественно перешло въ руки мужа, и онъ аккуратно уплатилъ два раза на содержаніе Джэка, но, при отправк денегъ въ третій разъ, приложилъ длинное письмо, въ которомъ, среди многихъ полезныхъ, благоразумныхъ и чисто родительскихъ совтовъ, прямо высказалъ, что не желаетъ доле поощрять молодого человка въ вредной для здоровья и души праздной жизни, а потому впредь не будетъ боле высылать ему денегъ, предоставляя милому Джэку, какъ уже слдовало давно, пользоваться вполн своей независимостью и данными ему природою блестящими способностями.

При этихъ обстоятельствахъ, близкія отношенія Софтлея къ богатому желзнодорожнику мистеру Брейтвэту были какъ нельзя боле кстати бдному Моллету. Онъ съ искренней благодарностью жалъ руку Софтлею и снова повеселлъ, даже предложилъ, въ знакъ признательности къ благородному поступку девонширскаго юноши, взять на свой счетъ ложу въ театр и угостить потомъ товарищей ужиномъ. Софтлей охотно согласился, но Дикъ Темпль покачалъ головой.

— Нтъ, друзья мои, сказалъ онъ весело: — я съ большимъ удовольствіемъ провелъ бы съ вами цлый день, но я занятъ — я отправляюсь къ ттк Тобит и Ад, если это вамъ не претитъ, братецъ Сэмъ.

— Нисколько, но это невозможно.

— Отчего?

— Он ухали домой по послднему позду, взявъ съ собой Мэджи.

— Зачмъ такъ скоро? воскликнулъ Дикъ, поблднвъ.

— Я именно предложилъ этотъ вопросъ почтенной старушк, и она отвтила довольно грустно, что, посл всего случившагося, ни ей, ни Ад не слдовало оставаться боле въ Лондон. Она еще прибавила: ‘скажите мистеру Ричарду Темплю, что я изъ дома напишу ему.’

— Ада была при этомъ? спросилъ Дикъ мрачно.

— Была и что-то замтила по этому поводу, но право я забылъ, что она сказала, впрочемъ, ничего важнаго.

— Оно, можетъ быть, не важно для васъ! воскликнулъ Дикъ съ нетерпніемъ:— но мн каждое ея слово — жизненный вопросъ! Постарайся припомнить, голубчикъ!

— Ахъ да… она сказала: ‘передайте ему, что письмо будетъ исключительно отъ ттки.’

— Да благословитъ ее Господь за это небольшое утшеніе! произнесъ Дикъ съ чувствомъ: — если уже суждено почт руководить нашей судьбой, то намъ остается только ждать терпливо. Пойдемте въ театръ.

Они дйствительно отправились въ театръ, а потомъ великолпно поужинали, не жаля ни своихъ головъ, ни кошелька Моллета. По крайней мр, этотъ послдній имлъ удовольствіе предлагать разъ двнадцать тостъ ‘за процвтаніе желзнодорожнаго дла и Брейтвета, какъ одного изъ столповъ этого полезнаго института’. Одинъ Темпль былъ не совсмъ веселъ и, не отказываясь отъ своей доли шампанскаго, никакъ не могъ уяснить себ настоящій смыслъ послднихъ словъ Ады: ‘письмо будетъ исключительно отъ ттки.’

IX.

Спустя два дня, наши друзья сидли снова въ квартир Ричарда Темпля, но вс они были такъ взволнованы, что набюдательная, зоркая служанка, Мэри Джэнъ, таинственно передала своей сосдк, что съ молодыми людьми случилось что-то необыкновенное: вроятно, они получили дурныя извстія, такъ какъ ея господинъ и его провинціальный пріятель читали письмо.

Увы! это была правда. Конечно, Софтлей поступилъ бы гораздо благоразумне еслибъ не писалъ прелестной Елен и ея практическому отцу тотчасъ посл ужина съ шампанскимъ, но извиненіемъ ему могло служить то обстоятельство, что онъ выпилъ, быть можетъ боле, чмъ слдуетъ, съ твердою, однако, ршимостью никогда не предаваться подобнымъ кутежамъ. А разъ подъ вліяніемъ винныхъ паровъ, ему показалось, что медленность совершенно противорчила его будущей желзнодорожной дятельности, и вотъ, возвратясь домой, онъ тотчасъ написалъ два письма и отдалъ ихъ ночному сторожу съ просьбою опустить въ почтовый ящикъ. Покончивъ съ этимъ дломъ, онъ легъ спать въ очень хорошемъ настроеніи духа и вскор заснулъ, обдумывая грандіозный планъ тунеля подъ Бискайскимъ Моремъ.

Отличаясь, прежде всего, благородной, прямой душой, Софтлей ничего не скрывъ отъ мистера Брейтвэта, очень подробно и добросовстно описалъ, какъ, разсердивъ ттку, онъ лишился всякой надежды сдлаться ея наслдникомъ и тмъ поставилъ себя въ необходимость разсчитывать только на свою дятельность и трудолюбіе, что было очень полезно, такъ какъ необходимость работать только удесятеритъ его энергію. Этотъ послдній аргументъ казался Софтлею очень ловко подобраннымъ въ посланіи къ практическому, дловому инженеру. Письмо его къ Елен было, конечно, въ иномъ, боле нжномъ дух, но и тутъ истина не была омрачена ни малйшей тнью обмана. Онъ прямо говорилъ, что ттка самымъ нелпымъ образомъ приписала ему желаніе жениться на Ад, которую онъ могъ только уважать, въ виду его пламенной любви къ Елен. ‘Я, прибавлялъ онъ:— изъ осторожности не упомянулъ въ письм къ вашему отцу о безсмысленной инсинуаціи ттки, такъ какъ онъ поощряетъ мое ухаживаніе за вами, только рзсчитывая на мое наслдство, но, конечно, вы, милая Елена, сочтете одно предположеніе, что я могу сдлаться вашимъ мужемъ, не ради вашей любви, а изъ за своего наслдства, глубоко оскорбительнымъ для вашей благородной души’.

Говорятъ, что чужое горе успокоиваетъ наше собственное, и дйствительно, когда Софтлей, приведенный въ отчаяніе полученнымъ изъ Девоншира отвтомъ, побжалъ къ своимъ друзьямъ, то не безъ внутренней отрады замтилъ, что Дикъ Темпль также держалъ въ рукахъ письмо, которое, очевидно, поразило его въ самое сердце.

— Боже мой, Дикъ! воскликнулъ юный девонширецъ: — вы также получили неудовлетворительный отвта?

— Неужели и вы?.. началъ было Дикъ, но Софтлей его перебилъ.

— Да, я прозрлъ! Я вижу, что любовь, честь, истина — только слова, которыми пускаютъ пыль въ глаза дуракамъ.

— Изъ этого я могу заключить, произнесъ Моллетъ, стараясь, но безъуспшно повернуть все въ шутку: — что вамъ не скоро придется раздавать мста въ фирм Брейтвэтъ и К^о.

— Скоре меня сдлаютъ секретаремъ египетскаго сфинкса, чмъ я перешагну порогъ этого проклятаго дома, отвчалъ Софтлей:— слышите, я называю проклятымъ домъ, въ которомъ, за минуту до прочтенія роковаго письма, жила путеводная звзда всей моей жизни. Да, да, проклятый домъ, проклятая фамилія!

— Но что же случилось? спросилъ Дикъ, невольно улыбаясь, несмотря на свое горе.

— Ничего или очень немного: великій Брейтвэтъ, конечно, удостоилъ не многими строчками такого презрннаго, нищаго, какъ я. Лучше всего я вамъ прочту его письмо, если васъ это не обезпокоитъ.

— Нисколько, отвчалъ Темпль: — я самъ нуждаюсь въ вашемъ сочувствіи.

— Такъ слушайте, началъ Софтлей, вынимая дрожащей рукой изъ кармана роковое письмо: — ‘Желзнодорожный заводъ Брейтвэта въ Шунтсревал, Девонширъ.’ Замтьте, что старый мошенникъ не удостоилъ меня частнымъ письмомъ, а настрочилъ на офиціальной бланк. ‘Милостивый государь, въ отвтъ на ваше письмо отъ 11 числа, имю честь васъ увдомить, что вы совершенно ошибочно поняли отношенія мои и моей дочери къ вамъ. Единственной моей цлью, съ той минуты, какъ я имлъ удовольствіе познакомиться съ вашимъ семействомъ, было поддержать дружескія чувства между сосдями, какъ бы они ни отличались другъ отъ друга по своему общественному положенію. Я всегда высоко уважалъ вашу ттку и считалъ, что вы вполн ея достойны… Но изъ вашего письма я вижу, что ошибался. Юноша, не съумвшій сохранить доврія снисходительной, слабой, извините за выраженіе, родственницы, едва ли можетъ разсчитывать на уваженіе постороннихъ людей. Прошу васъ, не заставлять меня прямо высказать мое мнніе о вашемъ поступк въ отношеніи престарлой родственницы.

‘P. S. Не лишнимъ считаю прибавить, что моя дочь знаетъ содержаніе этого письма и вполн раздляетъ мое мнніе.

‘P. P. S. Посл всего, что произошло, вы поймете, какъ тщетны ваши надежды получить мсто въ нашей фирм!

‘Примите увреніе
и пр. и пр.
‘Джабетсъ Брейтвэтъ’.

— Чортъ бы побралъ и его самого, и его фирму! воскликнулъ Софтлей, комкая письмо: — Я скоре пойду въ солдаты, чмъ стану служить у такого мерзавца. Но нтъ на свт человка несчастне меня.

— Посмотрите и увидите еще двухъ, отвчалъ мрачно Дикъ.

— Простите, я въ своемъ гор и забылъ о вашихъ заботахъ — какія извстія вы получили отъ Ады?

— Никакихъ, но самыя скверныя отъ ттки.

— Она не одобряетъ вашего ухаживанія за ея protge?

— Она не одобряетъ моего существованія на земл — вотъ что, произнесъ съ горечью Дикъ:— ея отвтъ очень коротокъ. Въ виду явнаго вызова, брошеннаго ей племянникомъ, она считаетъ навсегда нарушенными вс обязанности къ нему. На основаніи разговора съ Адой, отъ которой у нея нтъ секретовъ, она проситъ юношу, обязаннаго теперь зарабатывать себ кусокъ хлба, бросить вс донкихотскія бредни… Надясь, что прилагаемые послдніе 50 ф. ст., при теперешнихъ обстоятельствахъ, будутъ не лишними, тетка Тобита остается и пр. и пр.

Когда Дикъ Темпль умолкъ, наши друзья взглянули другъ на друга, и лица ихъ были до того вытянуты, что они дружно расхохотались.

— Хорошо смяться, но что же намъ длать? сказалъ Софтлей, первый приходя въ себя.

— Въ смысл удовлетворенія? спросилъ Моллетъ: — я лично не имю ничего противъ дуэли съ моимъ почтеннымъ вотчимомъ, и вы, я полагаю, имете полное право послать вызовъ мистеру Брейтвэту, но нашъ пріятель Дикъ находится въ щекотливомъ положеніи и не можетъ драться съ тткой Тобитой.

— Хотя она приняла бы поединокъ охотно, еслибъ оружіемъ было перо, отвчалъ Дикъ, стараясь улыбнуться: — она чертовски ловко владетъ этимъ смертоноснымъ орудіемъ.

— Да, нечего сказать, своимъ письмомъ она васъ убила наповалъ, замтилъ Софтлей съ глубокгмъ сочувствіемъ.

Но Дикъ Темпль молча пожалъ плечами. Онъ не напомнилъ своимъ друзьямъ словъ Ады: ‘скажите ему, что письмо будетъ исключительно отъ ттки’, но они глубоко врзались въ его сердце, и вотъ почему онъ не считалъ себя совершенно убитымъ.

— Нтъ, продолжалъ Софтлей:— я спрашиваю, что намъ длать, т. е. чмъ мы будемъ жить? такъ какъ, я надюсь, мысль о самоубійств никому не приходитъ въ голову.

— Я предложилъ бы, замтилъ Моллетъ:— напечатать въ газетахъ, что: ‘трое бдныхъ сиротъ’ и пр. или еще лучше, учредимъ компанію, напримръ, носильщиковъ. Спитфильдскіе наряды еще не возвращены старику Исааку.

— Быть можетъ, мысль о компаніи — не шутка, а серьзное дло, сказалъ Темпль, посл минутнаго размышленія.

— Да, во для этого необходимы большія деньги, возразилъ Софтлей.

— Нтъ, замтилъ Моллетъ, который не могъ долго оставаться серьзнымъ:— за два пенса можно купить метлу и составить компанію на акціяхъ для очистки улицъ отъ…

— Пустяки! я говорю совершенно серьзно, отвчалъ Темпль:— намъ надо что нибудь предпринять, всегда лучше начинать борьбу съ наибольшимъ количествомъ оружія.

— Дикъ правъ! воскликнулъ Софтлей:— намъ надо сообща побороть пустыя преграды, возникшія передъ нами. И чего же намъ не достаетъ юности, силы, ума? Вы не можете отрицать всего этого, мистеръ Моллетъ, зачмъ же вы мотаете головой? Потому, что вы не задали себ главнаго вопроса: есть ли у насъ капиталъ? А безъ капитала что же мы сдлаемъ? Лично я былъ бы очень счастливъ стать компаньйономъ фирмы Темпль-Софтлей и К^о. Но еслибъ, напримръ, мы открыли молочную лавку, то у меня не хватило бы денегъ на покупку кадки съ масломъ.

И, выворотивъ свой кошелекъ, онъ показалъ, что у него всего было 5 ф. ст. 2 шил. и 9 пенсовъ, изъ которыхъ ему необходимо было уплатить еще нсколькимъ кредиторамъ.

— Платить долги не надо, кредиторы подождутъ, сказалъ Дикъ Темпль: — я намренъ вс свои деньги положить въ компанейскую кассу. У меня наберется 70 ф.

— Ну, такъ я имю право быть головою фирмы, произнесъ Софтлей со смхомъ: — у меня боле капитала, чмъ у васъ обоихъ и нтъ вовсе долговъ. Но, несмотря на это, я полагаю, что настоящей головою фирмы долженъ быть наименьшій вкладчикъ, онъ — самый изъ насъ практическій и дловой человкъ. Не обижайтесь, Дикъ!

— Слушайте, слушайте! воскликнулъ Темпль.

— Значитъ, это дло покончено, продолжалъ Софтлей весело:— и теперь только остается мистеру Моллету ршить, за какую выгодную спекуляцію должна взяться фирма трехъ джентльменовъ съ капиталомъ въ 250 ф. ст.

— Если только въ этомъ дло, отвчалъ Моллетъ, не уклоняясь отъ возлагаемой товарищами на него отвтственности: то мы можемъ начать сотню выгодныхъ предпріятій. Многіе наживали большія состоянія на гораздо мньшій основный капиталъ. Напримръ, еще теперь живетъ знаменитый лондонскій альдерманъ, который пришелъ 11-ти лтнимъ мальчикомъ ить Линкольншира съ 3 ¹/₂ пенсами въ карман. Большая часть дтей на его мст купила бы себ на эти деньги завтракъ.

— И я также, еслибъ пришелъ изъ Линкольншира, не вши и не пивши, замтилъ Софтлей.

— А онъ не сдлалъ этого, продолжалъ Моллетъ:— впрочемъ, я не увренъ, чтобъ онъ ничего не лъ по дорог, нтъ, постойте: онъ самъ признавался, разсказывая не разъ свою жизнь за торжественными обдами, что сестра дала ему на дорогу большой пирогъ. Какъ бы то ни было, въ одно прекрасное утро онъ очутился на ковентгарденскомъ рынк. Не долго думая, онъ осмотрлся и составилъ планъ дйствій. Онъ купилъ на свои 3 ¹/₂ пенса, четыре пучка рпы и, пройдя на Страндъ, продалъ ихъ за 6 пенсовъ. За 6 пенсовъ онъ купилъ 9 пучковъ рпы и продалъ ихъ за 14 и т. д. Продолжая дйствовать подобнымъ образомъ, онъ вскор сдлался собственникомъ огорода въ Фульгат и большаго количества телегъ и лошадей.

— Онъ хорошо сдлалъ, что, наживъ состояніе, бросилъ дла замтилъ Темпль: — а то, еслибъ онъ продолжалъ все удвоивать покупку рпы, онъ кончилъ бы тмъ, что черезъ нсколько лтъ вся рпа въ стран принадлежала бы ему.

— Да, это — вопросъ ариметики, отвчалъ Джэкъ Моллетъ, совершенно серьзно:— разсчетъ и благоразуміе создаютъ вс богатыя состоянія. Это можно доказать математически. Нелпо приписывать успхъ въ комерческомъ мір особому комерческому генію. Нтъ, терпятъ неудачу только люди неразсчетливые или неблагоразумные. Вотъ почему, когда за комерческія дла возьмется человкъ образованный и разумный, онъ всегда одержитъ верхъ надъ простымъ торгашемъ. Вдь, господа, не подлежитъ сомннію, продолжалъ Моллетъ, неожиданно открывая въ себ столь долго дремавшія комерческія способности: — что человкъ, не длающій кредита, продающій свой товаръ съ прибылью 25% и ограничивающій торговые расходы 10%, долженъ получать чистаго дохода 15%. А, вдь, это недурно.

Говоря это, Моллетъ посмотрлъ на своихъ товарищей съ такимъ торжествомъ, словно онъ дйствительно цлый годъ велъ торговлю на этомъ основаніи и уже положилъ въ карманъ свои 15% чистой выгоды. Его энтузіазмъ былъ до того заразителенъ что даже Дикъ Темпль поврилъ ему, а Софтлей сіялъ счастьемъ.

— Мы можемъ поздравить себя, мистеръ Моллетъ, воскликнулъ онъ, крпко пожимая руки оратору:— что выбрали васъ въ распорядители нашей фирмы. Но что касается нашего предпріятія, то неужели вы считаете рпу…

— Нтъ, перебилъ его Моллетъ со смхомъ:— я думаю, что мы можемъ начать лучше, чмъ почтенный альдерманъ. Съ чего бы. напримръ, намъ начать? Да вотъ — уголь.

— Уголь! воскликнули въ одинъ голосъ Дикъ и Софтлей.

— Да, это — очень выгодная статья, но вопросъ въ томъ: довольно ли мы сильны, чтобъ поднять такой грузъ?

Софтлей взглянулъ вопросительно на Дика Темпля.

— Я не причудливъ, сказалъ онъ:— но еслибъ было можно взяться за какую нибудь другую, не столь тяжелую работу…

— Не говори глупостей, Джэкъ, прибавилъ Дикъ:— неужели ты хочешь, чтобы мы таскали на своихъ плечахъ мшки съ углемъ?

— Нтъ, я этого вовсе не желаю и выразился только метафорически, отвчалъ Моллетъ:— я предлагаю вамъ заняться не ноской, а торговлей угля. Этимъ дломъ занимаются многіе очень почтенные люди, и половина ихъ не имютъ ни копей, ни баржъ. Вся обязанность наша будетъ состоять въ найм приличной конторы, пріем заказовъ, доставк товара и полученіи комиссіоннаго процента. Я не говорю, что это — лучшее и единственное предпріятіе, которымъ мы можемъ заняться — нтъ! Оно мн первое вошло въ голову, но много есть и другихъ.

Пока Моллетъ говорилъ, Дикъ Темпль лниво просматривалъ газету. Вдругъ глаза его заблистали, и онъ воскликнулъ:

— Очень сожалю, что вырву изъ рукъ моего друга Джэка пальму первенства, но прослушайте это объявленіе. Вотъ дло, котораго мы ищемъ: оно само валится намъ въ руки.

‘Господамъ съ гуманнымъ направленіемъ и небольшимъ капиталомъ предлагается принять участіе въ предпріятіи филантропическомъ, имющемъ значительную національную важность. Основатель этого человколюбиваго учрежденія желалъ бы его расширить, для чего и приглашаетъ одного или двухъ кампаньйоновъ съ 100 ф. ст., вполн гарантируя выгодный процентъ съ ихъ капитала. Рдко встрчается такой случай сдлать добро и въ тоже время нажить хорошія деньги. Обращаться лично къ М. Л. No 187 въ Струтонскомъ Переулк, Вестминстеръ’.

— Что вы объ этомъ скажете? прибавилъ радостно Дикъ, окончивъ чтеніе.

— Мн кажется, что это — самое для насъ подходящее дло, отвчалъ Моллетъ:— не хуже угля.

— Я не хотлъ вамъ противорчить, сказалъ Софтлей:— но я долженъ заявить, что предпочиталъ бы заниматься чмъ-нибудь боле приличнымъ, чмъ углемъ или рпой. Намъ именно нужно выгодное и приличное занятіе. Слдуетъ тотчасъ навести справки.

— Тутъ говорится, произнесъ Моллетъ: — объ одномъ или двухъ джентльмэнахъ, наврно и трое будутъ не лишними, если каждый представитъ 100 ф. ст. Во всякомъ случа, это дло надо изслдовать.

Дйствительно, спустя два часа, наши друзья отыскивали М. Л. за Вестминстерскимъ Аббатствомъ. Наконецъ, они напали на мальчика лтъ 14, съ коротко остриженными волосами и въ красной куртк съ блой нашивкой на одномъ рукав.

— No 187, произнесъ онъ, почесывая затылокъ и бросая завистливые взгляды на массивную, золотую цпочку Софтлея: — да, это — нумеръ нашей лавочки.

— Мы ищемъ не лавочку, а домъ, возразилъ Софтлей, застегивая свое пальто по знаку Моллета, чтобъ не вводить боле въ соблазнъ юношу.

— Называйте какъ хотите — лавочкой, заведеніемъ, домомъ, но вы именно ищете то, о чемъ я говорю, отвчалъ мальчикъ, презрительно улыбаясь быстрому движенію Софтлея.

— Отчего вы такъ думаете?

— Вы мн кажетесь именно такими людьми, которые ходятъ къ намъ, вы — добрые и человколюбивые. Но вы напрасно застегнули пальто, чтобъ спрятать…

— Спрятать что?

— Сами знаете, продолжалъ юноша, съ гордостью указывая пальцами на блую нашивку на своемъ рукав съ надписью: ‘Хорошее поведеніе:’ — вы могли бы ихъ повсить на фонарь, и я все же не дотронулся бы. Я, вдь — обращенный.

— Что?

— Мы вс — обращенные у мистера Лаггерса.

— Лаггерса! повторилъ Моллетъ, бросая взглядъ на своихъ товарищей:— а какъ его имя?

— Хорошее, въ немъ нтъ ничего дурнаго! воскликнулъ мальчикъ, осматривая Моллета съ головы до ногъ:— спросите, кого хотите, никто не скажетъ про него дурнаго слова, а зовутъ его, если вамъ надо знать — Морисомъ.

— Морисъ Лаггерсъ М. Л., это, врно — онъ. Тже буквы и тотъ же нумеръ дома.

— Но въ объявленіи не говорилось ничего о кабачк, замтилъ Софтлей.

— Какъ о кабачк?

— Да вы слышали, что сказалъ мальчикъ:— лавочка, заведеніе или домъ, очевидно, для продажи крпкихъ напитковъ. Признаюсь, странное это занятіе для филантропа и благодтеля націи.

— Это, врно — какая-нибудь ошибка, какъ вы думаете, Джэкъ? сказалъ Темпль.

Между тмъ, Моллетъ отвелъ въ сторону мальчика и началъ его разспрашивать въ полголоса. Полученные имъ отвты, очевидно, были удовлетворительны, ибо онъ далъ мальчику мелкую монету, и тотъ весело удалился.

— Не могу еще сказать ничего ршительнаго, прознесъ теперь Моллетъ, качая головой:— одно врно, что М. Л. и Морисъ Лаггерсъ — одно и оже лицо, но я боюсь, что онъ окажется несовсмъ пріятной особой. Впрочемъ, надо дло разъяснить, и позвольте мн, въ качеств распорядителя нашей фирмы, отдлиться отъ васъ на время. На основаніи сообщенныхъ мн юношей свденій, съ этимъ М. Л. надо обращаться очень осторожно, и потому удобне вступить съ нимъ въ переговоры съ глазу-на-глазъ. Я беру на себя это предварительное изслдованіе, а вы меня подождите въ сосдней таверн.

Товарищи, конечно, согласились, и Моллетъ одинъ направился къ дому No 187, который оказался частнымъ жилищемъ съ довольно значительной пристройкой въ род сарая, откуда доносились дтскіе голоса. На стукъ молодого человка, дверь отворила женщина не старая, въ черномъ плать и блоснжныхъ воротничк и рукавчикахъ.

— Что вамъ угодно? спросила она грустнымъ голосомъ и съ мрачнымъ выраженіемъ лица.

— Я боюсь, что напрасно васъ потревожилъ, отвчалъ очень учтиво Моллетъ:— но скажите пожалуйста, извстно вамъ объявленіе?..

— Вы не ошиблись, сэръ? вы желаете видть мистера Лаггерса? произнесла женщина съ тяжелымъ вздохомъ.

— Да.

— Не угодно ли вамъ взойти? я доложу, сказала женщина все тмъ же мрачнымъ тономъ.

Черезъ, минуту Моллетъ очутился въ маленькой, хорошо меблированной гостиной. Главнымъ ея украшеніемъ были два портрета маслянными красками одного и того же лица, но въ совершенно разныхъ видахъ. Одинъ представлялъ взрослаго мужчину съ отвратительнымъ, зврскимъ выраженіемъ, бритой головой, въ полотнянной куртк на манеръ мшка и съ колодками на рукахъ. Другой портретъ былъ совершенно иной, даже рама была уже не черная, крашенная, а золоченная, рзная, бритая голова покрылась роскошной растительностью, старательно раздленной проборомъ, полотнянная куртка замнилась приличнымъ, моднымъ, но скромнымъ чернымъ сюртукомъ съ геранью въ петлиц, блестящей рубашкой, съ золотыми запонками и блымъ галстухомъ. Руки были на свобод, въ правой виднлся молитвенникъ, и, судя по движенію губъ и набожному блеску глазъ, эта почтенная особа пламенно молилась. Подъ первымъ портретомъ была надпись: ‘Морисъ Лаггерсъ, No 77 Кальдбатъ, 1868 г.’, а подъ вторымъ — ‘Морисъ Лаггерсъ, обращенный’.

Моллетъ съ изумленіемъ разсматривалъ эти странные портреты, какъ вдругъ Морисъ Лаггерсъ обращенный, явился передъ нимъ живой. Впрочемъ, была нкоторая разница между картиной и оригиналомъ. Блый галстухъ и черный сюртукъ находились на лицо, но первый былъ сомнительной чистоты, а второй сильно потертъ. Въ петлиц не виднлось геранія, но въ рук у него былъ тотъ же самый молитвенникъ. Онъ тихо напвалъ какой то гимнъ, а умные, быстрые глаза его ловко прикрывались личиной набожности, спокойствія и человколюбія, но Моллетъ, какъ зоркій наблюдатель, тотчасъ замтилъ, что скрывалось подъ этой маской, и наострилъ уши.

— Здравствуйте, нжно произнесъ приличный джентльмэнъ протягивая руку, такъ что одинъ палецъ все же оставался въ открытомъ молитвенник: — чему я обязанъ, другъ мой, удовольствію…

— Я пришелъ по длу, коротко отрзалъ Моллетъ:— вы — М. Л.?

— Да, сэръ, вашъ покорный слуга и покорный слуга всякаго бднаго и униженнаго созданія, которое хочетъ спастись отъ грха.

Говоря это, мистеръ Лаггерсъ перебиралъ своими длинными пальцами съ безупречными ногтями страницы молитвенника, словно отыскивая подходящій обстоятельству текстъ.

— Въ сегодняшней газет напечатано объявленіе о дл…

— О моемъ дл, да, я его напечаталъ.

— Такъ вы — этотъ самый джентльмэнъ…

— Нтъ, позвольте, перебилъ Лаггерсъ, выпрямляясь и постукивая по рук въ тактъ молитвенникомъ:— я — не джентельмэнъ. Я стыжусь принимать чужую личину и прямо говорю, другъ мой, я — не джентльмэнъ.

— Извините меня, отвчалъ Моллетъ, котораго столько же удивляла, сколько и забавляла эта странная личность:— если вы не джентльмэнъ, то кто же вы такой?

Мистеръ Лаггерсъ молча сунулъ руку въ боковой карманъ сюртука и, вынувъ нсколько маленькихъ брошюръ, подалъ ихъ Моллету. словно свою визитную карточку. Моллетъ прочелъ съ удивленіемъ на заглавномъ лист брошюры: ‘Два слова ворамъ, сочиненіе Мориса Лаггерса, обращеннаго вора’.

— Вотъ кто я, мой другъ, сказалъ мистеръ Лаггерсъ, видимо торжествуя.

— Жаль, что вы объ этомъ не упомянули въ объявленіи, сказалъ Моллетъ, взявъ шляпу:— я тогда не обезпокоилъ бы васъ.

— Но, любезный сэръ, отвчалъ спокойно Лаггерсъ:— не слишкомъ ли вы быстры въ своихъ заключеніяхъ. Правда, я — обращенный воръ, но я этимъ не хвастаюсь, хотя и горжусь. Еслибъ я не былъ прежде воромъ, то не былъ бы теперь тмъ, чмъ я есть, вы понимаете?

— Пойму, если вы мн объясните, отвчалъ Моллетъ, снова снимая шляпу и кладя ее на столъ.

— Съ удовольствіемъ. Повторяю, я горжусь моимъ презрннымъ происхожденіемъ. Выйти изъ нижнихъ рядовъ и возвыситься до верхнихъ — дло великое, но быть существомъ почти не человческимъ, какой-то гіеной, однимъ словомъ имъ (и онъ указалъ на свой портретъ въ полотняной куртк), а потомъ сдлаться такимъ (и онъ указалъ на свой второй портретъ въ черномъ сюртук съ геранью въ петлиц), это — торжество изъ торжествъ. Я горжусь. что нкогда былъ воромъ и, не красня, признался бы, еслибъ былъ фальшивымъ монетчикомъ или убійцей. Впрочемъ, нердко я бывалъ близокъ къ убійству, но какъ-то избгалъ его, прибавилъ Лаггерсъ съ тяжелымъ вздохомъ, словно сожаля, что упустилъ случай прославить себя въ уголовной лтописи своей страны.

— Тмъ лучше для васъ, замтилъ Моллетъ:— но возвратимся къ вашему объявленію.

— Нтъ, позвольте, я съ вами не согласенъ. Еслибъ я былъ обращеннымъ убійцей, то это было бы еще лучше. Но я не хочу жаловаться — мн и теперь недурно.

— Вы говорите съ религіозной или комерческой точки зрнія? спросилъ Моллетъ.

— Любезный сэръ, отвчалъ Лаггерсъ, смотря въ глаза молодому человку:— религія и комерція, для меня — одно и тоже. Одна даетъ мн спокойствіе, а другая — пшеницу и елей. Он отлично идутъ рука объ руку.

— Говоря о пшениц и еле, вы, вроятно, разумете чистый барышъ, который можно обратить въ деньги и положить въ банкъ?

— Вы — человкъ чрезвычайно практичнаго ума, и за это я васъ уважаю, сказалъ Лаггерсъ, пристально посмотрвъ на своего собесдника, и быстро спряталъ въ карманъ молитвенникъ. Да, небо благословило мои труды въ томъ смысл, въ какомъ вы разумете. Но что можетъ сдлать одинъ работникъ на такомъ громадномъ пол? Вотъ почему я и напечаталъ объявленіе, которое привело васъ сюда, другъ мой.

— Да, поговоримте о дл, я именно для этого и пришелъ ка вамъ.

— Какъ человкъ практическій и дловой, или изъ сочувствія къ моему гуманному предпріятію?

— Исключительно какъ человкъ практическій и дловой.

— Съ 100 фун. стер. въ карман? спросилъ Лаггерсъ, лицо котораго приняло вдругъ выраженіе портрета No 1:— вы, конечно, обратили вниманіе на эту статью объявленія.

— Конечно, отвчалъ Моллетъ, ршившись вывести на чистую воду національнаго благодтеля:— но признаюсь, я не сочувствую смшенію религіи съ комерціей, я — человкъ простой и предпочитаю идти прямо къ цли. Если вамъ не съ руки имть дло съ такимъ человкомъ, то честь имю кланяться.

— Нтъ, любезный сэръ, я именно желаю имть дло съ подобнымъ человкомъ, произнесъ Лаггерсъ, конфиденціальнымъ тономъ:— комерческая сторона моего предпріятія требуетъ расширенія, а у меня, чортъ возьми, недостаетъ капитала. Еслибъ же со мной кто-нибудь пошелъ въ долю, то я доставилъ бы ему дьявольскій барышъ. Извините за крупныя выраженія, къ которымъ я привыкъ еще во времена моей грховной жизни.

— Согласны вы принять не одного, а нсколькихъ человкъ съ 100 фун. стер.? спросилъ Моллетъ.

Лаггерсъ пристально посмотрлъ на своего постителя, но на его спокойномъ лиц нельзя было ничего прочесть.

— Вы — свтскій человкъ, замтилъ онъ посл нсколькихъ минуть размышленія.

— Да, я ужь вамъ это говорилъ.

— И у васъ есть товарищъ?

— Два, отвчалъ Моллетъ, который теперь ясно понималъ, съ кмъ имлъ дло:— мы вс охотно вступили бы съ вами въ компанію для выгодной спекуляціи, но у насъ дла пошли бы лучше, еслибъ мы сразу стали поступать искренно. Скажите прямо: въ чемъ состоитъ ваше предпріятіе, которое иметъ такую значительную національную важность?

Говоря это, Моллетъ громко засмялся и подмигнулъ правымъ глазомъ. Но Лаггерсъ, очевидно, не желалъ вторить ему въ этомъ тон и, вынувъ изъ кармана молитвенникъ, онъ снова придалъ своему лицу выраженіе портрета No 1.

— Любезный другъ, сказалъ онъ:— моя откровенность не должна васъ ввести въ заблужденіе насчетъ истиннаго значенія моей дятельности. Хотя я не забываю, что у меня жена и дти, которыхъ я долженъ кормить, что работникъ достоинъ зарабатываемой имъ платы и что необходимо откладывать деньги на черный день, но я всею душою преданъ этому доброму длу, а что это за дло — лучше всего объясняютъ эти дв картины.

И, взявъ шелковый зонтикъ, онъ дотронулся имъ до обихъ портретовъ, съ самодовольной улыбкой путеводителя по художественной выставк. Потомъ онъ опять спряталъ молитвенникъ и бросилъ на Моллета взглядъ, ясно говорившій: ‘думай обо мн что хочешь, пріятель, но я — не такой дуракъ, чтобъ показывать свои карты’.

— Но не могли ли бы вы показать мн комерческую сторону вашего добраго дла? спросилъ Моллетъ, теперь вполн убжденный, что мистеръ Лаггерсъ былъ ловкій мошенникъ.

— Въ десять минутъ вы вполн ознакомитесь съ моимъ благотворительнымъ учрежденіемъ, пожалуйте! сказалъ Лаггерсъ, и тотчасъ повелъ своего постителя, чрезъ боковую дверь, въ низенькое строеніе, которое Моллетъ замтилъ съ улицы и от куда доносились дтскіе голоса. Это было строеніе небольшое, но переполненное рабочими, мальчиками отъ 9—17 лтъ. Нкоторые изъ нихъ длали половики, другіе — корзинки, третьи — мелкія оловянныя вещи. Вс они были въ красныхъ курткахъ съ блыми нашивками на рукавахъ, и каждый работалъ съ большой энергіей. На стнахъ высли большія таблицы съ текстами Св. Писанія, а въ конц устроено было небольшое возвышеніе съ конторкой, стуломъ и нсколькими книгами. При появленіи незнакомаго джентльмэна, глаза всхъ рабочихъ обратились на него, а когда Лаггерсъ махнулъ рукой, то мгновенно прекратилась работа въ мастерской.

— Дти! воскликнулъ Лаггерсъ:— этотъ джентльмэнъ пришелъ васъ навстить, у него въ карманахъ деньги, серебро и золото, и, конечно, дорогіе часы съ дорогой цпочкой, но онъ не боится быть среди васъ. Какъ вы думаете, дти: поступилъ ли бы онъ такъ же нсколько лтъ тому назадъ?

— Нтъ, отвчали хоромъ рабочіе.

— Онъ, вдь, избгалъ бы вашего общества, неправда ли?

— Да.

— А отчего онъ избгалъ бы васъ? Чмъ вы были прежде?

— Ворами.

Это слово было произнесено съ такимъ жаромъ и такъ громко, что, вроятно, достигло до слуха ближайшаго полицейскаго.

— Скажите, дти, продолжалъ Лаггерсъ внушительнымъ тономъ:— чтобы вы сдлали, еслибъ въ т мрачные дни очутился среди васъ джэнтльменъ съ деньгами въ карман и золотыми часами?

— Стибрили бы ихъ! воскликнулъ одинъ изъ мальчиковъ.

— Обчистили бы его, прибавилъ другой.

— Взяли бы ихъ на сохраненіе, произнесъ третій.

— Нечего мн объяснять, что бы вы сдлали, замтилъ Лаггерсъ: — вы поступили бы такъ, какъ я поступалъ сотни разъ, то есть, вы ограбили бы его, неправда ли?

— Да, да! отвчали въ одинъ голосъ мальчики, вполн оцнивая юмористическую фамильярность своего хозяина.

— Но теперь вы этого не сдлали бы? продолжалъ онъ.

— Нтъ, нтъ!

— Вы теперь предпочитаете честный трудъ?

— Да, да!

— И вы счастливы, счастливе, чмъ когда вы работали на дьявола?

— Да, да!

— Хорошо, принимайтесь снова за работу, вы знаете, какъ праздность угодна дьяволу.

Работа снова закипла.

— Что вы на это скажете? спросилъ Лаггерсъ, выходя изъ мастерской и замчая, какое поразительное впечатлніе произвела на Моллета вся виднная имъ сцена.

До сихъ поръ онъ полагалъ, что М. Л.— обыкновенный обманщикъ, не отличавшійся особенной ловкостью, а теперь онъ почти стыдился своего строгаго сужденія объ эксцентричномъ филантроп.

— Это — благородное учрежденіе, отвчалъ Моллетъ искренно:— и длаетъ вамъ большую честь.

— Замтьте, что тутъ нтъ никакого обмана. Рабочіе не были подготовлены къ вашему посщенію.

— Удивительно, поразительно. И вы утверждаете, мистеръ Лаггерсъ, что вс эти юноши были нкогда ворами?

— Здсь нтъ ни одного, который не находился бы подъ судомъ, по крайней мр, три раза, отвчалъ Лаггерсъ съ гордостью:— а нкоторые судились до пятнадцати разъ и ихъ называли въ газетахъ ‘неисправимыми ворами’. Я же ихъ сдлалъ ручными горлицами.

— Это торжество должно приносить вамъ много удовольствія, сэръ, замтилъ Моллетъ.

— Да, не мало, отвчалъ Лаггерсъ, подмигивая и понижая голосъ:— каждый изъ этихъ рабочихъ даетъ мн чистаго барыша отъ 8—9 шиллинговъ въ недлю. У меня ихъ пятьдесятъ, а нтъ причины, чтобъ ихъ не было пятьсотъ — этого добра достаточно. Все дло въ капитал, мой другъ, а у меня его недостаетъ, понимаете?

— Я буду съ вами такъ же откровененъ, какъ вы со мной, отвчалъ Моллетъ, котораго послднія слова Лаггерса привели снова въ смущеніе: — я пришелъ сюда въ качеств представителя еще двухъ джентльмэновъ. Они дожидаются меня въ сосдней таверн и, такъ какъ это дло интересуетъ ихъ столько же, какъ и меня, то позвольте мн сходить за ними или, если желаете, то пойдемте къ нимъ.

— Они — капиталисты? У нихъ есть необходимая сумма? спросилъ Лаггерсъ съ нкоторымъ подозрніемъ: — это не штучка?

— То есть какъ? спросилъ нетерпливо Моллетъ.

— Вы не хотите ли пропечатать меня въ газетахъ? продолжалъ общественный благодтель, вытаскивая изъ кармана молитвенникъ:— извините меня, любезный другъ, но я такъ привыкъ къ гоненіямъ, что не довряю никому. Я подвергался всякого рода преслдованіямъ, насмшкамъ и клеветамъ. Меня называли мошенникомъ, прикрывающимся маской набожности. Обо мн говорили самыя ужасныя вещи, а я все же процвтаю, и, чмъ боле меня будутъ преслдовать, тмъ я боле буду процвтать.

Внутренній смыслъ этихъ словъ и тонъ, которымъ он были произнесены, ясно говорили: ‘если вы съ своими друзьями хотите потшиться надо мною, то не трудитесь: я привыкъ къ всевозможнымъ оскорбленіямъ, вы не можете осыпать меня такими укоризнами, какихъ я еще не слыхалъ, но къ чему же послужили вс эти гоненія? Посмотрите на меня’.

— Вы меня понимаете? спросилъ Лаггерсъ, видя, что Моллетъ смотритъ на него съ изумленіемъ.

— Да, кажется, понимаю, отвчалъ Моллетъ, смотря прямо въ глаза Лаггерсу.

— И вы съ своими друзьями желаете серьзно заняться дломъ? спросилъ Логгерсъ.

— Я могу отвтить утвердительно, по крайней мр, за себя.

— Ну, пойдемте, отвчалъ Лаггерсъ взявъ шляпу и зонтикъ.

— Я не знаю, захотите ли вы войти въ таверну, гд меня ждутъ товарищи, замтилъ Моллетъ, смотря на блый, почти пасторскій галстухъ и торжественный сюртукъ Лаггерса.

— Какъ дловой человкъ, я не имю ничего противъ, но предпочелъ бы таверну подале отъ поля моей дятельности. Еслибъ вы сходили за своими друзьями, то мы отправились бы въ скромный трактиръ неподалеку отсюда, гд мы могли бы говорить на свобод.

Моллетъ согласился и, воспользовавшись случаемъ, разсказалъ въ нсколькихъ словахъ Дику Темплю и Софтлею результатъ своего свиданія съ великимъ филантропомъ и свое мнніе о немъ.

X.

Черезъ нсколько минутъ, наши друзья сидли съ мистеромъ Лаггерсомъ въ указанномъ имъ скромномъ трактир, въ одномъ изъ переулковъ за Вестминстерскимъ Аббатствомъ. Передъ ними стояли стаканы съ грогомъ, который составлялъ любимый напитокъ великаго національнаго благодтеля, какъ онъ самъ сознался своимъ новымъ пріятелямъ.

— Мы вс — люди практическіе, сказалъ Лаггерсъ, окидывая присутствующихъ проницательнымъ взглядомъ своихъ быстрыхъ, блестящихъ глазъ, которые странно противорчили съ его пасторскимъ, блымъ галстухомъ:— и когда намъ представится возможность сдлать добро для себя и для другихъ, то насъ не остановятъ никакія нравственныя сомннія.

— Комерція — всегда комерція, замтилъ Дикъ Темпль:— и если представится случай нажить копейку, то не пропускай его. Вы это хотите сказать?

— Пріятно имть дло съ такими людьми, какъ вы, отвчалъ Лаггерсъ съ удовольствіемъ:— не теряешь даромъ времени на пустую болтовню. Пользуйся всякимъ случаемъ нажить деньги — вотъ мой девизъ. Все дло въ томъ, чтобы проложить себ дорогу впередъ и удержаться на ней. Посмотрите на меня.

Наши друзья исполнили его желаніе.

— Я хочу сказать, продолжалъ общественный благодтель: — посмотрите, какой борьбы мн стоило выйти въ люди.

— Неужели? замтилъ Моллетъ, чувствуя необходимость что-нибудь сказать.

— Еще бы! Говоря откровенно, въ моемъ ремесл, какъ и во всякомъ другомъ, подвергаешься на каждомъ шагу непріятнымъ столкновеніямъ съ людями, которые низко пользуются чужими талантами и ловкостью. Клянусь небомъ, что я нсколько разъ хотлъ обнаружить свою игру только для того, чтобъ осрамить лицемрныхъ мошенниковъ. Извините, что я прибгаю къ сильнымъ выраженіямъ, но, вдь, я говорю не съ старыми бабами.

— Конечно, отвчалъ Темпль, предупреждая взглядомъ Софтлея, чтобъ онъ удержался отъ неосторожныхъ замчаній:— между друзьями не должно быть ничего скрытнаго.

— Я вполн раздляю ваше мнніе. Многіе изъ моихъ сторонниковъ, люди очень хорошіе, твердо врятъ, что я сплю въ бломъ галстух и на груд религіозныхъ брошюръ, вмсто подушки. Ха, ха, ха!

— Но о какихъ подражателяхъ вы говорите? спросилъ Дикъ Темпль.

— Ихъ боле полудюжины, отвчалъ Лаггерсъ, опоражнивая свой стаканъ грога и приказывая трактирному слуг подать новую порцію: — пейте, господа, я ставлю на этотъ разъ. Рдко мн удается быть въ такомъ пріятномъ обществ, и если вы, дйствительно, хотите длать дло, то я васъ научу, какъ нажить копейку.

— Разскажите же намъ о вашихъ подражателяхъ.

— Вы, вроятно, знаете Джэлькса. Нтъ! Странно: я полагалъ, что его вс знаютъ. Онъ называетъ себя обращеннымъ покупщикомъ краденаго. Онъ содержалъ лавку, нчто въ род кассы ссудъ подъ краденыя вещи, и первый послдовалъ моему примру. Онъ полагалъ, что общество раздляетъ мнніе закона о томъ, что покупщикъ краденаго хуже вора, но въ глазахъ общества покупщикъ краденаго — такой мелкій мошенникъ, что не возбуждаетъ къ себ никакого интереса. Поэтому, Джэльксъ и не очень процвтаетъ. Слогерсъ можетъ считаться боле моимъ соперникомъ.

— А кто это Слогерсъ? спросилъ Софтлей съ удивленіемъ.

— Вы его не знаете? Это не очень лестно для Слогерса, сказалъ Лаггерсъ, закуривая сигару: — знаменитый Слогерсъ — обращенный боксръ. Но это еще ничего, его соперничество законное. Меня бсятъ мелкіе воришки и бродяги, которые, называя себя обращенными, сами ничего не наживаютъ, а только навлекаютъ позоръ и насмшки на насъ. Вы меня понимаете?

Однако, несмотря на лихорадочное вниманіе, съ которымъ наши друзья слушали неожиданныя самоизобличенія Лаггерса, они не могли отдать себ врнаго отчета во всемъ слышанномъ.

— Вы понимаете? повторилъ общественный благодтель, замтивъ смущеніе ясно выражавшееся на лиц Софтлея.

— Нтъ, я не понимаю одного, отвчалъ юный девонширецъ:— какимъ образомъ религіозный проповдникъ тмъ популярне, чмъ большимъ злодемъ онъ былъ прежде?

— Это очень просто: чмъ больше контрастъ между прошедшимъ и настоящимъ, тмъ субъектъ интересне. Поврьте мн, что необращенный мошенникъ иметъ еще боле шансовъ на успхъ. Вы понимаете?

Но они ршительно ничего не понимали, несмотря на его подмигиванія, долженствовавшія служить коментаріями его словъ.

— Дло въ томъ, продолжалъ Лаггерсъ:— что обращенный мошенникъ чувствуетъ себя иногда связаннымъ по рукамъ и ногамъ. Онъ не можетъ вполн свободно пользоваться каждымъ представляющимся случаемъ, такъ какъ ему надо всегда держаться однажды избраннаго пути. Конечно, въ своихъ проповдяхъ онъ не и долженъ ограничиваться узкими рамками, и чмъ боле вы приведете воспоминаній о своей прежней жизни, чмъ черне выставите свою прежнюю личность, тмъ блестяще выступитъ ваша теперешняя свтлая фигура. Ха, ха, ха! Быть можетъ, я напрасно обнаруживаю тайны своего мастерства, но вы не можете этимъ воспользоваться, такъ какъ нельзя строить домъ безъ фундамента. Впрочемъ, жаль, что вы, напримръ, не обокрали лондонскаго банка: изъ этого можно было, бы выручить многое, и наша компанія была бы гораздо выгодне.

Говоря это, Лаггерсъ тяжело вздохнулъ и принялся за новый стаканъ грогу.

— Но, въ такомъ случа, замтилъ Темпль:— намъ нечего и вступать въ переговоры.

— Отчего же нтъ? сказалъ снисходительно Лаггерсъ:— вдь, вы, вроятно, имете по капиталу, о которомъ упоминается въ моемъ объявленіи?

— Конечно, отвчалъ Темпль, желая понудить Лаггерса на еще большую откровенность:— мы только ждемъ подробнаго объясненія вашего предпріятія, чтобъ положить на столъ 300 ф. ст., хотя мы и не совмщаемъ въ себ тхъ качествъ, о которыхъ вы вздыхаете.

— Что же длать! не вс владютъ одинаковыми преимуществами. Вы хотите сказать, что ни вы, ни ваши друзья не были никогда въ затруднительномъ положеніи?

— Да, никто изъ насъ не сидлъ и часа въ полиціи, произнесъ серьзно Темпль.

— Это ничего, отвчалъ Лаггерсъ съ любезной улыбкой:— я ищу товарищей исключительно для комерческой стороны моего предпріятія. Одинъ изъ васъ видлъ, въ чемъ оно заключается, и можетъ вамъ объяснить.

— Я видлъ большое количество юношей въ красныхъ курткахъ, которые работали половики, оловянную посуду и корзинки, они не скрывали, что нкогда были ворами, а теперь честны и счастливы.

— Вы ясно опредлили все дло, сказалъ Лаггерсъ, вставая со стула и затворяя дверь, которую слуга оставилъ полуотворенной.— У меня въ мастерской работаютъ только прежніе воры и мошенники. Я ни за что не приму честнаго работника, еслибъ онъ даже пошелъ ко мн даромъ. Это было бы для меня невыгодно. Я самъ — старый гршникъ и могу смло сказать, что нтъ въ Лондон тюрьмы, въ которой я не сиживалъ бы, не говоря уже о Портланд и Чатам. Мой планъ очень простъ: я объявляю публично, что даю работу всмъ малолтнимъ ворамъ. Кажется, противъ этого нельзя ничего сказать?

Наши друзья должны были съ этимъ согласиться.

— Хорошо, вотъ воришки и собираются ко мн. Съ первой же недли ко мн пришло человкъ двадцать.

— Вы вызывали ихъ по газетамъ? спросилъ Моллетъ.

— Нтъ, я самъ ходилъ въ т трущобы, гд ихъ можно всегда найти, и говорилъ имъ: если вы меня не знаете, то конечно слыхали мое имя: я — Морисъ Лаггерсъ. Я бросилъ старую игру и началъ новую, которая гораздо выгодне. Не бойтесь моего чернаго сюртука и благо галстуха, я не хочу ими васъ унизить. Я васъ знаю и не буду вамъ надодать. Я заведу мастерскую для различныхъ мелкихъ работъ. Если вамъ эти работы неизвстны, то васъ имъ научатъ. Я вамъ дамъ уголъ, пищу, одежду и нсколько пенсовъ на непредвиднные расходы. Поступайте ко мн, попробуйте, если не понравится, то всегда можете уйти. У меня не будетъ другихъ рабочихъ, кром подобныхъ вамъ воришекъ’. Какъ я уже сказалъ, съ первой недли ко мн явилось двадцать мальчишекъ. Вдь это не дурно!

— Конечно, произнесли въ одинъ голосъ Темпль и Моллетъ.

— Но, прибавилъ Софтлей: — если вы начали дло безъ капитала, то чмъ вы содержали мастерскую?

— Вы затрогиваете самую сущность вопроса, отвчалъ Лаггерсъ, снова опоражнивая стаканъ:— у меня были въ рукахъ матерьялы, и я воспользовался ими.

— Какимъ образомъ?

— Слушайте. Въ то время у меня была въ распоряженіи большая зала, и я позволилъ двумъ или тремъ изъ старшихъ моихъ работниковъ приглашать своихъ пріятелей, такихъ же воришекъ, какъ они, на ужинъ, состоявшій изъ хлба, мяса, кофе и чая.

— Подобный банкетъ я полагаю, не составлялъ соблазна для такихъ ребятъ? замтилъ Софтлей.

— Отчего? спросилъ Лаггерсъ.

— Оттого, что молодые и старые воры, говорятъ, живутъ очень весело. Вы, конечно, можете сказать намъ, насколько это справедливо.

— Все это — пустяки, отвчалъ, смясь, Лаггерсъ:— безсмысленно преувеличиваютъ доходы воровъ. Конечно, если раздлить все количество украденныхъ въ теченіи года вещей на извстное администраціи число воровъ, то получится порядочная цифра, но этотъ разсчетъ совершенно ошибоченъ.

— Такъ воровство — не такое выгодное ремесло, какъ увряютъ? спросилъ Софтлей, заинтересованный разговоромъ.

— Для новичка, котораго не обучилъ длу отецъ или какой-нибудь родственникъ, это ремесло тяжеле работы каменотеса или лсопильщика: это — постоянная борьба изъ-за куска хлба, сопровождаемая безсонными ночами, страхомъ преслдованія и проч. и проч. Мн все это коротко извстно, я самъ прошелъ черезъ эту школу. Но я удалился отъ нашего предмета.

— Вы говорили объ ужинахъ, которые вы устраивали молодымъ ворамъ.

— Да, да. Находясь всегда въ затруднительномъ положеніи и нуждаясь въ куск хлба, юные воры охотно посщали мои ужины, такъ что въ зал не оставалось ни одного пустого мста. Первое собраніе имло удивительный успхъ. Повидимому, мои гости собрались съ затаенной мыслью сдлать скандалъ, но видя, что ужинъ подадутъ только по окончаніи проповди, и что за всякое нарушеніе тишины будетъ строго взыскано, они вели себя чрезвычайно тихо и прилично. На эстрад, рядомъ со мною, сидло нсколько знатныхъ особъ, а также газетные репортеры. На послднихъ я особенно разсчитывалъ. Чмъ чаще упоминаютъ въ печати о такомъ человк, какъ я, хотя бы и съ невыгодной стороны, тмъ глубже засовываетъ онъ руку въ карманы сосдей. Я объяснилъ собранію, просто на просто, мой планъ — устроить мастерскую для бдныхъ воришекъ, которые желали бы обратиться на путь истинный. Мои слова произвели громадное впечатлніе, и въ какую-нибудь недлю я собралъ достаточно пожертвованій, чтобъ начать дло. Я нанялъ искуснаго подмастерья, чтобъ учить моихъ воспитанниковъ жестяному ремеслу, а самъ обучалъ ихъ плести корзины, потому что я въ тюрьмахъ усвоилъ себ много ремеслъ. Мало-по малу, дло пошло въ гору, и теперь я могъ бы имть еще пятьдесятъ мальчиковъ, еслибъ у меня было достаточно капитала. Въ этомъ-то теперь и весь вопросъ.

— Но откуда явятся громадныя выгоды, о которыхъ вы говорили?

— Я вамъ сейчасъ объясню, продолжалъ Лаггерсъ, наливая себ еще стаканъ грогу:— все дло ведется такъ открыто и чистосердечно, что не можетъ возбудить подозрнія ни въ комъ, по крайней мр, ни въ одномъ человк, мнніемъ котораго можно дорожить. У меня сорокъ работниковъ, и я посылаю ихъ самихъ продавать свои издлія на-домъ къ человколюбивымъ, филантропическимъ людямъ.

— Но, конечно, эти филантропы не знаютъ, съ какими юношами они имютъ дло? замтилъ Дикъ Темпль.

— Какъ не знаютъ! воскликнулъ Лаггерсъ, широко открывая глаза отъ удивленія.

— Да, я полагаю, что порядочные люди не пустили бы къ себ въ домъ вашихъ воспитанниковъ, еслибъ знали, что это — воры, хотя и обращенные.

— Любезный сэръ, вы ошибаетесь такъ же, какъ и многіе другіе, отвчалъ Лаггерсъ, громко смясь: — я согласенъ съ вами, что порядочные люди прогнали бы моихъ ребятъ изъ своей кухни, еслибъ они являлись скромно просить честной работы и стыдливо сознавались въ своемъ позорномъ прошедшемъ. Но ребята конечно, подъ моимъ руководствомъ, ведутъ себя совершенно иначе: они слдуютъ моему примру. Они не стыдятся, а гордо бросаютъ всмъ въ глаза свое прошедшее. Оно длается для нихъ вывской и чрезвычайно выгодной. Каждый изъ нихъ иметъ непремнно при себ аттестатъ, въ которомъ обозначено, сколько разъ онъ судился, и въ какихъ тюрьмахъ сидлъ. Самый же процессъ продажи товара моими ребятами происходитъ слдующимъ образомъ. Положимъ, что честный рабочій или мелкій промышленникъ приходитъ съ товаромъ къ дверямъ какого-нибудь дома, если, дйствительно, кому-нибудь изъ жильцовъ необходимо купить этотъ товаръ, то сдлка совершается, но никто не купитъ ничего у подобнаго торговца безъ крайней необходимости. Съ моими ребятами дло совершенно иное. Мой молодецъ въ красной куртк смло звонитъ въ колокольчикъ, и на вопросъ служанки: ‘что вамъ угодно?’ отвчаетъ очень учтиво, но ловко, поставивъ свою корзинку на порог такъ, чтобы нельзя было внезапно затворить ему на носъ дверь: ‘будьте такъ добры, спросите у вашей хозяйки: не желаетъ ли она купить необходимыхъ въ хозяйств вещей у обращеннаго вора?’. По большей части, служанка никогда не видывала вора въ очію, и это зрлище возбуждаетъ ея любопытство, она впускаетъ въ кухню моего молодца и вызываетъ хозяина или хозяйку. Такимъ образомъ, является удобный случай для выгодной сдлки, и только дуракъ могъ бы не воспользоваться ей, а надо вамъ знать, господа, что между моими ребятами немного дураковъ. Вотъ хозяинъ или хозяйка начинаютъ задавать вопросы моему молодцу, онъ предъявляетъ свой аттестатъ и начинаетъ разсказывать вс ужасы своей прежней жизни въ лондонскихъ трущобахъ, какъ онъ впервые попалъ въ шайку воровъ, какъ его судили, какъ ему жилось въ тюрьм. Все это очень интересно, гораздо интересне въ устахъ живаго человка, чмъ въ книг. У меня есть дти лтъ одиннадцати и двнадцати, которые великолпно продлываютъ эту исторію, прибавилъ съ гордостью Лаггерсъ. Часто я слыхалъ отъ добрыхъ людей, привлеченныхъ въ мое учрежденіе разсказами моихъ молодцевъ, какъ эффектно и трогательно они распространяются о слезахъ матери и молитвахъ сестры. Удивительно, какъ быстро усвоиваютъ себ эти дти уроки ловкаго учителя.

Говоря это. Лаггерсъ, приступившій уже къ четвертому стакану грога, цинично захохоталъ и хлопнулъ рукою по плечу Софтлея.

— Вы удивляетесь, какъ искусно они разыгрываютъ роль обращеннаго негодяя, замтилъ юный девонширецъ съ презрительной улыбкой:— вдь вы, конечно, ихъ учите только этому?

— Конечно, отвчалъ Лаггерсъ:— но возвратимся къ нашему молодцу: ‘Теперь вы совершенно бросили свою прежнюю грховную жизнь и твердо ршились существовать впредь честнымъ трудомъ’, спрашиваетъ его хозяйка дома. ‘О! да, отвчаетъ молодецъ:— благодаря заботамъ добродтельнаго человка, подписавшаго мой аттестатъ, только жаль, что мистеръ Лаггерсъ — бдный человкъ, и мы существуемъ поэтому только своимъ трудомъ. а въ послднее время торговля нашими издліями идетъ плохо, и, если дла не пойдутъ лучше, то мистеру Лаггерсу придется закрыть мастерскую’. Говоря это, свтлые, блестящіе глаза юноши отуманиваются слезою, прибавилъ Лаггерсъ, снова ударяя по плечу Софтлея, какъ человка всего боле способнаго оцнить юмористическую сторону его разсказа:— ‘а что же тогда будетъ съ вами и съ вашими товарищами? спрашиваетъ хозяйка:— вы, конечно, не вернетесь къ своей прежней, воровской дятельности?’ ‘Что же намъ иначе длать, сударыня, безъ помощи добраго мистера Лаггерса?’ отвчаетъ мой молодецъ. Ну, дальше разсказывать нечего, воскликнулъ общественный благодтель съ громкимъ смхомъ: — Вы теперь понимаете, какъ обдлывается дльце?

— Вы хотите сказать, замтилъ Софтлей:— что обманутая хозяйка платитъ за купленную вещь у вашего воспитанника двойную цну.

— Не двойную, а тройную и четверную, отвчалъ самодовольно Лаггерсъ: все зависитъ отъ ловкости молодца.

— Чмъ онъ старше и опытне, тмъ лучше, произнесъ Темпль.

— Нтъ, чмъ моложе и опытне, отвчалъ Лаггерсъ со смхомъ:— ребенокъ, бывшій уже разъ восемь или десять въ тюрьм, можетъ выручить всего боле денегъ, если онъ обученъ какъ слдуетъ.

— Вы намъ объяснили настоящее значеніе аттестата, представляемаго вашими воспитанниками, но подъ какимъ предлогомъ они его носятъ при себ?

— Онъ служитъ доказательствомъ справедливости ихъ словъ, отвчалъ откровенно Лаггерсъ:— въ этомъ аттестат подъ моею подписью говорится, что предъявитель его находился прежде столько то разъ въ тюрьм за такіе-то проступки, а теперь одинъ изъ лучшихъ учениковъ исправительнаго пріюта, который содержится на сумму, выручаемую отъ продажи издлій воспитанниковъ и, главнымъ образомъ, на пожертвованія добрыхъ людей.

— Въ сущности,— сказалъ Софтлей:— этотъ аттестатъ — не что иное, какъ прошеніе о милостыни

— Да, да, вы поняли въ чемъ дло, произнесъ Лаггерсъ съ безсмысленной улыбкой пьянаго человка:— это — прошеніе о милостыни, но, вмст съ тмъ, и самая блестящая реклама. Мои двадцать молодцевъ, ходящіе каждый день по улицамъ съ этими аттестатами, исполняютъ роль разнощиковъ объявленій, которыя гласили бы: ‘окажите покровительство и помощь Лаггерсу, обращенному вору и основателю пріюта для исправленія малолтнихъ воровъ’.

— И это предпріятіе приноситъ вамъ хорошій доходъ?

— Еще бы. Я могу доказать своими книгами, что каждый изъ моихъ молодцевъ, носящихъ товаръ по домамъ, даетъ мн чистаго дохода отъ 18—20 шил. въ недлю. Еслибъ у меня было достаточно капитала, то я могъ бы завтра выпустить шестьдесятъ молодцевъ. Вы видите, что это — спекуляція выгодная. Еслибъ всякій изъ этихъ шестидесяти ребятъ принесъ въ недлю 15 шил., то это составило бы 45 ф. ст., изъ нихъ 15 мн, а по 10 каждому изъ васъ. Неправда ли, это — хорошій доходъ за сто фунтовъ и, при томъ, ваша работа была бы самая легкая.

— Славный процентъ, сказалъ Моллетъ, подмигивая своимъ товарищамъ:— но въ чемъ состояли бы наши занятія?

— Прежде, чмъ мы пойдемъ дале, отвчалъ Лаггерсъ, хитрый умъ котораго не былъ еще совершенно отуманенъ винными парами: — я желалъ бы хоть издали увидать какого цвта ваши деньги. Вдь, вы сказали, что ваши капиталы при васъ.

По счастію, его любопытство было очень легко удовлетворить. У Софтлея былъ туго набитый кошелекъ, а его товарищи имли каждый по билету въ 50 ф. ст.

— Вотъ это — дловые люди! воскликнулъ съ восторгомъ общественный благодтель, пожимая руки нашимъ друзьямъ, причемъ лицо его приняло такое странное выраженіе, что Моллетъ невольно вспомнилъ портретъ No 1:— вс ваши занятія заключались бы въ строгомъ надзор за моими молодцами. Вы понимаете, что имъ нельзя много доврять. Я даю имъ маленькій процентъ со всей суммы, которую они мн приносятъ, но и тутъ они меня здорово обсчитываютъ, и это очень естественно. Еслибъ вы составили съ нами компанію, то вамъ пришлось бы слдить за ними по улицамъ и почаще отбирать отъ нихъ деньги. Вы видите, что вся ваша дятельность ограничивалась бы пріятной работой.

Эти послднія слова вызвали такую жалкую улыбку на лиц Софтлея, что его товарищи громко разсмялись, а Лаггерсъ, полагая, что они хохочутъ отъ радости, также засмялся, по, открывъ ротъ, поперхнулся дымомъ сигары и страшно закашлялся. Наши друзья, пользуясь тмъ, что его вниманіе было отвлечено, шопотомъ помнялись мыслями.

— Пусть его пьетъ еще четверть часа, замтилъ Моллетъ:— и онъ свалится. Тогда мы ршимъ, что съ нимъ длать.

Но Лаггерсъ неожиданно поднялся, замтивъ, что ноги его плохо двигались, посмотрлъ на часы и воскликнулъ, значительно трезве прежняго:

— Я не думалъ, что такъ поздно. Мн пора идти!

— Какъ идти? воскликнулъ Темпль:— но мы еще не обдумали всхъ условій нашего товарищества.

— Мн надо идти, повторилъ полупьяный филантропъ:— теперь пять часовъ, а въ шесть съ половиною у меня собраніе. Не въ моихъ правилахъ покидать веселое общество, но обязанность прежде всего.

— Нельзя ли отложить это собраніе до завтра? сказали въ одинъ голосъ наши друзья, которые не могли помириться съ мыслью, что не доведутъ Лаггерса до безчувственнаго состоянія.

— Это невозможно, отвчалъ общественный благодтель.— Приглашенія уже посланы три дня тому назадъ. Вы не можете себ представить, какіе разбойники — эта молоджь: имъ ничего не стоитъ перебить стекла въ окнахъ.

— Я надюсь, что вы говорите не о своихъ воспитанникахъ? спросилъ Темпль съ удивленіемъ.

— Нтъ, они — спокойные ребята, я говорю о гостяхъ. Ахъ, да: я вамъ не сказалъ, что сегодня — воровской ужинъ, Я пригласилъ около пятидесяти юныхъ воровъ, не принадлежащихъ къ моей мастерской. Знаете — что: приходите вс трое на собраніе. Вы увидите, какъ это длается, а потомъ мы покончимъ у меня дома наше дло. Согласны?

— Съ удовольствіемъ, отвчалъ Темпль:— и я попросилъ бы у васъ позволенія, мистеръ Лаггерсъ, сказать нсколько словъ о польз вашего предпріятія. Я привыкъ говорить публично и настолько уже знакомъ съ предметомъ, что могъ бы принести пользу нашему длу. Впрочемъ, если вы имете что-нибудь противъ…

— Любезный другъ, перебилъ его Лаггерсъ съ жаромъ: — я очень радъ, я что то чувствую себя не совсмъ здоровымъ и не могу много говорить. Вы мн сдлаете большое одолженіе, сказавъ рчь посл меня. Только извините, прибавилъ онъ, схвативъ Темпля за пуговицу сюртука:— не будетъ ли вамъ тяжело говорить посл меня? Вдь, они привыкли къ высокому краснорчію.

Софтлей и Моллетъ старались уврить Лаггерса, что ему не чего бояться, что Темпль былъ замчательнымъ ораторомъ, могучее краснорчіе котораго всегда поражало слушателей.

— Такъ по рукамъ, я васъ жду въ 6 ¹/₂ часовъ, сказалъ Лаггерсъ:— вашъ другъ знаетъ, гд я живу. Мы пойдемъ вмст въ собраніе, а до тхъ поръ я успю отдохнуть.

Онъ выпилъ большой стаканъ содовой воды, поправилъ галстухъ передъ зеркаломъ и удалился боле твердой поступью, чмъ можно было ожидать.

XI.

Въ положенный часъ, наши друзья были у мистера Лаггерса, который самъ отворилъ имъ дверь. На немъ теперь былъ сюртукъ другой, понове, блоснжный галстухъ и черныя, лайковыя перчатки. Онъ былъ блдне прежняго, и, повидимому, нездоровье, на которое онъ жаловался днемъ, еще не прошло.

— Пришли поскоре картины, сказалъ онъ уходя жен:— он мн будутъ нужны сегодня ране обыкновеннаго.

— Картины? замтилъ Темпль по дорог: — разв вы будете читать лекцію съ картинами?

— Нтъ, это — мои портреты, вашъ другъ ихъ видлъ, отвчалъ Лаггерсъ серьзнымъ тономъ, ясно говорившимъ, что теперь неприлична была между ними прежняя фамильярность:— а вы, мой другъ, не перемнили своего намренія? прибавилъ онъ, обращаясь къ Темплю.

— Нтъ, я все это время только и говорилъ съ друзьями о моей рчи и былъ бы очень огорченъ, еслибъ вы меня лишили слова.

— Я надюсь, что вы неслишкомъ долго будете говорить.

— Нтъ, отвчалъ Темпль: — я буду кратокъ и опредлителенъ.

— Хорошо! Вы ничего не имете противъ того, чтобъ я представилъ собранію васъ и вашихъ друзей, какъ лицъ, поддерживающихъ, по убжденію, наше предпріятіе? Вы сядете на эстрад?

— Конечно. Вы рекомендуете насъ собранію, какъ людей, которыхъ давно знаете и которымъ вполн врите.

— Да, да, предоставьте это мн. Но вотъ мы и пришли, произнесъ общественный благодтель, подходя къ плохо освщенному строенію, походившему на залу для публичныхъ чтеній или школьную аудиторію.

Вс стны скромнаго зданія были унизаны объявленіями, писанными и печатными. Въ дверяхъ уже толпились постители. На порог мистера Лаггерса встртилъ привратникъ съ низкимъ поклономъ.

— Что съ вами, Вогстафъ? весело спросилъ обращенный воръ, положивъ руку ему на плечо: — вы, кажется, взволнованы? Васъ кто-нибудь обидлъ? Мужайтесь, Вогстафъ. Ваша награда, братъ мой, не отъ міра сего.

— Надюсь, мистеръ Лаггерсъ, отвчалъ привратникъ:— но мн много пришлось вынести.

Дйствительно, его рубашка была измята, разстегнута и запачкана. Галстухъ былъ на боку, лицо покрыто крупными каплями пота, которыя онъ отиралъ платкомъ.

— А, а! молодцы помяли васъ? произнесъ Лаггерсъ, тотчасъ догадавшись, въ чемъ дло.

— Помяли, повторилъ Вогстафъ, гнвно сверкая глазами: — клянусь небомъ, что стоило пожертвовать половиной денегъ, которыя вы мн сегодня дадите, за право отколотить хорошенько одного изъ нихъ. Мерзавцы! лицемры! обманщики! Они — такіе же воры, какъ вы, извините, какъ я.

— Вы исполнили мое приказаніе? спросилъ Лаггерсъ: — и никого не впустили безъ клятвеннаго удостовренія, что онъ находился подъ судомъ и сидлъ въ тюрьм?

— Конечно, но къ чему служатъ вс эти предосторожности, когда разбойники готовы принести какую угодно клятву изъ-за дарового ужина?

— Это — одно изъ самыхъ большихъ затрудненій на подобныхъ собраніяхъ, замтилъ Лаггерсъ грустно, но торжественнымъ тономъ:— никогда нельзя имъ врить.

— Вашимъ юнымъ ворамъ?

— Нтъ, честнымъ мальчишкамъ, которые, ради ужина, готовы клясться, что они — воры.

Наши друзья съ удовольствіемъ продолжали бы этотъ интересный разговоръ, но внутри зданія разнеслась всть о прибытіи Лаггерса, и общее нетерпніе увидать его было такъ значительно, что, шепнувъ своимъ новымъ пріятелямъ не отставать отъ него, онъ скорыми шагами направился въ залу.

Это была большая комната, съ стульями посреди для приличныхъ постителей, и скамейками для толпы болзненныхъ, дурно одтыхъ, нечесаныхъ и, повидимому, голодныхъ юношей. Это были молодые воры, которыхъ Лаггерсъ любилъ собирать вокругъ себя въ глазахъ своихъ высокихъ покровителей, какъ лучшее доказательство, что начатое имъ великое дло процвтало. Одного взгляда было достаточно во всякомъ случа, чтобъ убдиться въ справедливости словъ Лаггерса, уврявшаго, что обращенные имъ на истинный путь негодяи съ удовольствіемъ откликаются на его зовъ.

Они сіяли радостью, что ихъ допустили въ общество порядочныхъ людей и выражали свое удовольствіе веселыми шумными выходками. Они щипали другъ друга, бросались шапками и громко хвалились своими прежними подвигами, такъ какъ Лаггерсъ тмъ боле гордился своими младенцами, чмъ черне было ихъ прошедшее. Однако, не легко было новобранцамъ тягаться съ старой гвардіей этой воровской арміи. Они часто становились въ тупикъ отъ разспросовъ опытныхъ негодяевъ, и цвтъ волосъ тюремнаго пастора, имя тюремщика, форма койки и другія подробности тюремной жизни выводили наружу ложь и хвастовство нкоторыхъ изъ нихъ.

Царемъ юнаго общества былъ пятнадцатилтній злодй, который кичился тмъ, что три раза судился въ уголовномъ суд. Съ достоинствомъ почтеннаго ветерана, онъ засдалъ на стол, нахлобучивъ шапку на глаза и засунувъ руки за жилетъ. Онъ подробно разсказывалъ свой послдній процессъ, вслдствіе котораго онъ высидлъ девять мсяцевъ въ тюрьм, и очень искусно передавалъ рчь беззубаго предсдателя суда. Этотъ разсказъ возбудилъ самое шумное одобреніе всего общества, и вс признали его превосходство, даже его соперникъ готовъ былъ признать себя побжденнымъ, какъ вдругъ счастливая мысль блеснула въ его голов.

— Вы говорите, Бобби Никеръ, воскликнувъ онъ: — что вы сидли въ тюрьм столько же разъ, сколько я?

— Я сказалъ — боле и доказалъ это, отвчалъ гордо Бобби Никеръ.

— А скажите-ка, спросилъ его соперникъ, бросая по сторонамъ торжествующій взглядъ: — скли васъ когда-нибудь?

— Гд, когда? произнесъ Бобби, пораженный этимъ неожиданнымъ ударомъ.

— Конечно, въ тюрьм.

— Нтъ.

— А меня скли два раза, секретнымъ образомъ, какъ говорится въ тюремныхъ правилахъ. Я полагаю, это что-нибудь да значитъ.

Общее мнніе подтвердило, что, дйствительно, дв порки имютъ значеніе, и, несмотря на замчаніе Бобби, что онъ впервые слышитъ о порк Билли Подвика, и поэтому сомнвается въ справедливости его разсказа, среди сторонниковъ Никера произошло смятеніе. Самъ Никеръ въ отчаяніи спросилъ, можетъ ли Подвикъ показать слды порки? Билли отвчалъ, что готовъ удовлетворить любопытству товарищей и сталъ снимать куртку. Но какой-то любезный юноша замтилъ, что въ зал — дамы и потому лучше отложить до другого раза предъявленіе доказательствъ.

— Но онъ все же можетъ сказать, какіе у него знаки на спин, сказалъ Никеръ, сверкая глазами.

— Какіе знаки! Конечно, слды розогъ.

— Я такъ и думалъ! воскликнулъ Никеръ съ торжествующимъ презрніемъ:— замолчите, Билли! Мн за васъ стыдно. Я понимаю что можно говорить о порк кошками, но хвалиться, что васъ скли розгами — достойно не опытнаго вора, а юнаго школьника.

Въ эту минуту, появился Лаггерсъ, и все юное, воровское общество привтствовало своего наставника громкими криками и маханіемъ шапокъ. Что-жъ касается до него, то онъ велъ себя въ отношеніи этой шумной, буйной толпы, какъ укротитель дикихъ зврей. Для доказательства своей полной власти надъ этими опасными и грозными для другихъ существами, Лаггерсъ спокойно вошелъ въ ихъ среду и, остановившись, сталъ заводить большіе золотые часы, потомъ вынулъ изъ кармана горсть золотыхъ и серебряныхъ монетъ и сталъ пересыпать ихъ изъ одной руки въ другую, наконецъ, намренно уронилъ платокъ, но никто не двинулся съ мста, и вс смотрли на него со смиреніемъ ягненка. Только Никеръ нагнулся и подалъ Лаггерсу платокъ, къ величайшему восторгу и удивленію всхъ присутствующихъ, которые уже начинали бояться за послдствія излишней храбрости Лаггерса.

Общественный благодтель обращался съ своими учениками не съ гордымъ достоинствомъ, а фамильярно называлъ ихъ по именамъ, у одного спросилъ, давно ли тотъ вышелъ изъ тюрьмы, у другого — давно ли онъ здилъ въ полицейскомъ фургон. Мальчики отвчали ему чрезвычайно просто и умно, такъ что зрители громко выразили свое удовольствіе.

На эстрад уже сидло около полудюжины почтенныхъ особъ обоего пола, и еще оставалось нсколько пустыхъ стульевъ. Знаменитые портреты висли надъ столомъ, съ графиномъ воды и разбросанными книгами. Когда Лаггерсъ вошелъ на эстраду, то вс присутствующіе встали и горячо пожали ему руку, появленіе же съ нимъ нашихъ друзей возбудило общее любопытство и толки о томъ, кто они такіе.

Лаггерсъ ни мало не унижался передъ своими уважаемыми патронами, а напротивъ, обращался съ ними очень просто и свободно, что удивило не мало Софтлея и его товарищей.

— А, сэръ Вильямсъ! сказалъ онъ тономъ стараго пріятеля:— какъ вы живете и здоровье всхъ вашихъ домашнихъ?

Сэръ Вильямсъ, прибывшій на собраніе съ дочерью, отвчалъ:

— Благодарю васъ, мы вс здоровы.

— А! это — ваша дочь? продолжалъ Лаггерсъ, удостоивая молодую двушку пожатіемъ своей грубой руки, обтянутой черной перчаткой:— я ее съ перваго взгляда не узналъ. О, сэръ Вильямсъ, вы, конечно, не думали, чтобъ вамъ когда-нибудь пришлось дружески разговаривать съ воромъ, сидвшимъ не разъ въ тюрьм.

— Скажите лучше съ бывшимъ воромъ.

— Я не думаю, что я могу называть себя бывшимъ воромъ, такъ какъ нкоторые титулы остаются навки за человкомъ, сэръ Вильямсъ, прибавилъ со смхомъ Лаггерсъ.— Въ вашемъ свт капитанъ всегда остается капитаномъ, въ моемъ — воръ всегда остается воромъ. Но я не стыжусь, а напротивъ, съ гордостью взираю съ той высоты, на которую я взобрался, въ мрачную бездну, гд я нкогда погибалъ. Мн отрадно смотрть на эту картину, сэръ Вильямсъ (и онъ указалъ на портретъ No 1), назидательно вспоминать о томъ, какіе славные плоды могутъ вырости на презрнной почв.

Сказавъ это, Лаггерсъ обернулся и пожалъ руку другому джентльмэну.

— Я съ гордостью привтствую васъ, сэръ, сказалъ онъ:— и протягиваю вамъ руку, которая не разъ лазила въ карманъ ближнихъ съ недостойной цлью. О, миссъ Гэкуръ! ваши великолпные браслеты меня не мало теперь не соблазняютъ, хотя было время, давно, очень давно, когда я тоже носилъ браслеты.

— Что?

— Да, у меня на обихъ рукахъ были холодные стальные браслеты, спаенные между собой.

— Милостивый Боже! воскликнула почтенная дама съ нжнымъ состраданіемъ:— неужели вы носили…

— Колодки, да: какъ поклонникъ истины, я долженъ въ этомъ сознаться, сударыня, отвчалъ весело Лаггерсъ, словно его скромности было непріятно признать, что получилъ лестное отличіе:— правда, это было не долго.

— На галерахъ!

— Въ Портланд, сударыня.

— Вы сдлали что-нибудь ужасное?

— Да, отвчалъ Лаггерсъ небрежно:— если я не ошибаюсь, то меня тогда приговорили за покушеніе на убійство.

Вс присутствовавшіе на эстрад тяжело переводили дыханіе и знаменательно переглянулись, какъ бы поздравляя другъ друга съ храбростью, дозволявшей имъ находиться въ обществ такого чудовища.

— Да, продолжалъ Лаггерсъ, оглядывая торжествующимъ взглядомъ все собраніе:— я могу сказать безъ хвастовства: въ т дни не было злодя хуже меня. Еслибъ меня тогда схватили и повсили безъ суда, то я получилъ бы законную плату за свои преступленія.

— Но, въ чемъ состояло покушеніе на убійство, за которое вамъ сковали руки? спросила пожилая дама, сгаравшая отъ любопытства.

— Позвольте, дайте припомнить, отвтилъ общественный благодтель, потирая рукою лобъ: — да, я составилъ заговоръ съ двумя товарищами: мы намревались разбить голову колодкой нашему тюремщику, но насъ поймали во-время. Извините, что отвлекаю ваше вниманіе неинтересными разсказами отъ серьзныхъ занятій, для которыхъ мы собрались сегодня.

— О, нтъ: ваши прелестные разсказы о прежней, грховной жизни такъ интересны, воскликнула пожилая дама, что я готова ихъ слушать до обморока.

Лаггерсъ поклонился съ скромной улыбкой и отвчалъ, что любезный комплиментъ почтенной дамы его нисколько не удивлялъ, такъ какъ онъ самъ не могъ вспоминать безъ содраганія о своей прежней жизни, похожей на страшный романъ.

— Но обратимся къ длу, сказалъ онъ, замчая съ удовольствіемъ, какое впечатлніе произвели его разговоры съ почтенными патронами на нашихъ друзей, занявшихъ также мста на эстрад: — это тмъ необходиме, прибавилъ онъ съ нжной улыбкой:— что на мн лежитъ пріятная обязанность сообщить вамъ, любезные братья и сестры, объ удивительной радости, наполнившей сегодня мое сердце.

Эти слова были покрыты дружными рукоплесканіями, и глаза всхъ обратились на незнакомыхъ джентльмэновъ, вошедшихъ въ залу вмст съ Лаггерсомъ.

— Я имю честь представить вамъ, братья, продолжалъ онъ:— трехъ лицъ, чуждыхъ для васъ, но не для меня. Чтожъ, они были — мои друзья? я долженъ отвтить — нтъ, тысячу разъ нтъ. Эти три джентльмэна. вошедшіе сюда вмст со мною въ мир и дружб, были до этого благословеннаго дня моими отъявленными врагами. Васъ это, конечно, удивитъ, друзья, но я долженъ повторить, что впродолженіи многихъ дней, недль и мсяцевъ, они находились въ рядахъ моихъ самыхъ ярыхъ, низкихъ и безсовстныхъ враговъ.

Трудно описать впечатлніе, произведенное этимъ потокомъ бранныхъ словъ на тхъ лицъ, противъ которыхъ онъ былъ обращенъ. Софтлей хотлъ тотчасъ вскочить и объяснить, въ чемъ дло, но товарищи его удержали, полагая, что чмъ дале зайдетъ мистеръ Лаггерсъ, тмъ блестяще будетъ его обличеніе. Чтоже касается слушателей, то, восторгаясь ангельской добротой Лаггерса, прощавшаго людей, столь низко обходившихся съ нимъ, они явно выражали свое отвращеніе къ этимъ тремъ негодяямъ.

— Да, любезные друзья, продолжалъ Лаггерсъ, чрезвычайно довольный произведеннымъ эффектомъ:— мы вс слыхали о волкахъ въ овечьихъ шкурахъ, и, конечно, вамъ не безъизвстна исторія о зм, ужалившей молодую двушку, согрвшую ее на своей груди, но, въ сравненіи съ этими тремя врагами, волкъ — только овечка, а змя — божья коровка. Они составили заговоръ противъ начатаго мною добраго дла, они сыпали на меня безконечныя клеветы и ругательства. Они называли меня лжецомъ, обманщикомъ, мошенникомъ и еще гораздо худшими эпитетами, отъ которыхъ у васъ застыла бы кровь въ жилахъ.

Какъ бы изнемогая подъ гнтомъ этихъ непріятныхъ воспоминаній, общественный благодтель остановился и, вынувъ изъ кармана платокъ, отеръ имъ слезу, медленно катившуюся по его щек. Слушатели огласили залу криками ‘стыдъ, срамъ’, и гнвные, презрительные взгляды пронизали со всхъ сторонъ нашихъ друзей. Только юные воры не принимали участія въ общемъ негодованіи и тихо хихикали, подмигивая другъ другу, они знали ораторскую манеру Лаггерса и предъугадывали окончаніе его рчи.

Дйствительно, Лаггерсъ самъ нашелъ, что пора успокоить оклеветанныхъ друзей и, прикрываясь платкомъ, бросилъ на нихъ взглядъ, ясно говорившій, что онъ ни мало не хотлъ ихъ оскорбить, а только прибгалъ къ своей обычной, ораторской уловк сначала очернить предметъ своей рчи, чтобы потомъ ярче выставить его близну.

— Человческій языкъ не можетъ выразить тхъ страданій, которыя я перенесъ отъ моихъ преслдователей, но вдругъ, совершенно неожиданно, въ то самое время, когда я думалъ, что они подготовляютъ въ тайн новыя гоненія, удивительная перемна произошла въ нихъ. Да, друзья мои, сегодня утромъ я въ своей комнат молился о томъ, чтобы Господь Богъ смягчилъ ихъ сердца, какъ услышалъ стукъ въ дверь и, отворивъ ее, увидалъ дрожащихъ съ поникшею головою… я не могу уже сказать моихъ враговъ, потому что блое не можетъ быть чернымъ, а моихъ сердечныхъ друзей. Какая перемна произошла въ нихъ! Они стояли передо мною смущенные, опустивъ глаза, въ которыхъ уже не сверкало злобы и ненависти, а дрожали слзы. О! друзья мои, не будемъ изслдовать этой тайны, не будемъ докапываться до причины ихъ удивительнаго обращенія на путь истинный. Будемъ довольствоваться тмъ, что небесный свтъ оснилъ, наконецъ, ихъ сердца. ‘Братъ, сказали они мн:— мы были несправедливы къ Морису Лаггерсу, мы ошиблись въ немъ, мы низко клеветали, называли его обманщикомъ и мошенникомъ, мы заблуждались, считая его маревомъ, сбивающимъ съ пути усталаго странника, тогда какъ онъ свтитъ, какъ спасительная луна во мрак ночи, указывая дорогу заблудившимся путешественникамъ’. Все это они сказали прежде себ въ это самое утро, и одинъ изъ нихъ, вотъ этотъ самый, прибавилъ онъ, ударяя по плечу удивленнаго Софтлея, воскликнулъ съ пыломъ раскающагося гршника: ‘пойдемте къ Морису Лаггерсу, признаемся ему въ своемъ заблужденіи и станемъ подъ его святое знамя’. ‘Пойдемъ, пойдемъ!’ повторили съ радостью его товарищи, и они пришли ко мн. Они пламенно просили у меня прощенья, и я ихъ простилъ (Громкіе крики одобренія). ‘Что намъ длать? спросили они:— какъ доказать наше чистосердечное раскаяніе?’ Я отвчалъ: ‘пойдемте сегодня со мною на наше собраніе и объявите нашимъ друзьямъ и юнымъ ворамъ, которые явятся въ числ пятидесяти или шестидесяти человкъ, что вы досел были ослплены дьяволомъ, а теперь, прозрвъ, готовы публично засвидтельствовать громадную, колоссальную важность для всего человчества святаго дла, скромнымъ орудіемъ котораго Провидніе избрало Мориса Лаггерса. Мой другъ, сидящій на-право отъ меня — какъ отрадно назвать злйшаго врага сердечнымъ другомъ!.. скажетъ вамъ теперь нсколько словъ.

Дикъ Темпль всталъ среди безмолвной тишины, ненарушаемой даже юными ворами, которымъ любопытно было узнать, что скажетъ незнакомецъ.

— На мою, долю выпала непріятная обязанность, началъ онъ:— да непріятная (‘нтъ пріятная!’ раздалось со всхъ сторонъ) обязанность высказать вамъ, милостивыя государыни и господа, нсколько замчаній, которыя слегка разойдутся съ тмъ, что вамъ только что высказалъ мистеръ Морисъ Лаггерсъ. Я буду кратокъ и прямо скажу, что все слышанное вами изъ устъ его — отвратительная ложь и наглое лицемріе. Хотя это, конечно, васъ удивитъ, но я смло утверждаю, что мистеръ Морисъ Лаггерсъ — низкій, подлый мошеипикъ, который наживаетъ деньги, обманывая невинныхъ, добрыхъ людей. Я вызываю моихъ двухъ друзей подтвердить мои слова.

— Слушайте, слушайте! громко воскликнули Моллетъ и Софтлей, вставая съ мстъ, но Темпль махнулъ рукой, и они снова сли.

Что же касается до слушателей, то они только съ изумленіемъ, молча, переглядывались. Неужели, это было то публичное признаніе великихъ достоинствъ Лаггерса, о которомъ онъ только-что упомянулъ? Вс взоры естественно обратились къ нему за объясненіемъ. Но на лиц его не видно было ни изумленія, ни негодованія. Онъ любезно улыбался и подмигивалъ Темплю, наконецъ, не довольствуясь этимъ безмолвнымъ одобреніемъ, написалъ что-то на лоскутк бумаги и передалъ его Темплю черезъ Софтлея. Очевидно, бдный Лаггерсъ былъ жертвою заблужденія, онъ не могъ и вообразить подобной низкой измны со стороны своихъ новыхъ друзей и будущихъ товарищей, и полагалъ, что Темпль послдовалъ его примру и, очернивъ сколько возможно этого общественнаго благодтеля, вдругъ представитъ его въ ореол славы передъ восхищенными слушателями.

— Извините господа, сказалъ Темпль, прочитавъ переданную ему записку:— Позвольте мн спросить у мистера Лаггерса: долженъ ли я считать частнымъ сообщеніе того, что онъ мн написалъ?

— Вы можете длать съ этой запиской все, что хотите, любезный другъ, отвчалъ Лаггерсъ съ улыбкой, полагая, что ораторъ придумалъ какую-нибудь веселую шутку, которая послужитъ еще къ большему его торжеству:— между соработниками въ одномъ виноградник не должно быть никакихъ церемоній.

— Хорошо, произнесъ Дикъ Темпль:— я не понимаю смысла этой записки, но я ее прочту вслухъ. Вотъ она: ‘прекрасно начато, но не пересолите, пора перемнить тонъ: не жалйте блестящихъ красокъ, они всему поврятъ’.

Сіяющее лицо Лаггерса вдругъ омрачилось, а его ученики подняли дружный, громкій хохотъ.

— Это — ошибка! произнесъ онъ, вскакивая съ мста!

— Конечно, и ошибка громадная, отвчалъ Темпль, радуясь смущенію обманщика:— это — цлый рядъ ошибокъ и заблужденій, которыя я сейчасъ объясню. Вы только-что увряли, что знакомы съ вами нсколько недль…

— Нсколько мсяцевъ, воскликнули хоромъ юные воры, вскакивая на скамейки, въ предчувствіи скандальной исторіи.

— Вы сказали, что знаете насъ нсколько мсяцевъ, повторилъ Темпль:— а до сегодняшняго утра ни я, ни мои друзья никогда васъ не видывали.

Лаггерсъ снова вскочилъ, блдный, какъ его галстухъ, и хотлъ произнести что-то, но его юные друзья подняли страшный смхъ и свистъ, а приличные постители громко выразила неодобреніе.

— Мн остается только сказать еще два слова, продолжалъ Темпль:— а потомъ мистеръ Лаггерсъ можетъ защищаться. Обстоятельства, при которыхъ мы имли честь познакомиться съ нимъ, были слдующія: мы прочитали въ газетахъ объявленіе мистера Лаггерса, приглашавшаго одного или двухъ компаньоновъ съ небольшимъ капиталомъ для расширенія дла, чрезвычайно выгоднаго и, вмст съ тмъ, имвшаго національную важность, какъ общественное благодяніе. Полагая, что онъ, честный человкъ, мы явились къ нему, но вскор убдились, что онъ — самый низкій обманщикъ, и ршились обличить его поймавъ въ собственныя сти. Онъ самъ намъ объяснилъ, что его доброе дло — презрнная эксплуатація, и что онъ, подъ лицемрной маской исправлять воровъ, учитъ ихъ выманивать деньги у добрыхъ людей, подъ ложными предлогами, что приноситъ ему до 15 шил. въ недлю чистаго дохода съ каждаго юноши. Онъ здсь на лицо: пусть скажетъ, что я говорю неправду.

Дикъ Темпль говорилъ просто, спокойно, а эффектъ его словъ былъ поразительный. Глаза всхъ присутствовавшихъ были сосредоточены на Лаггерс. Ни мало не ожидая подобнаго удара, онъ былъ застигнутъ врасплохъ, страхъ и удивленіе выразились на его самодовольномъ лиц. По движенію его губъ видно было, что онъ хотлъ говорить, но языкъ у него не шевелился и, блдный, смущенный, онъ молча, безсознательно обводилъ глазами залу. Почтенные постители начинали искоса поглядывать на Лаггерса, а юные воры окружали толпою эстраду и требовали съ веселымъ смхомъ объясненія отъ Лаггерса. Товарищи Темпля сомкнулись вокругъ него.

— Друзья мои! воскликнулъ Лаггерсъ:— меня низко обманули, меня поймали въ западню эти подлые лицемры, увряя меня, что они раскаялись и будутъ впредь моими друзьями. Они коварно поставили мн западню, и я попался на удочку.

— Вы попались не на удочку, а поддались вліянію грога, замтилъ Моллетъ.

Лаггерсъ застоналъ и въ отчаяніи поднялъ глаза къ небу.

— Мой другъ совершенно правъ, прибавилъ Темпль, при общемъ хохот юной толпы:— мистеръ Лаггерсъ, дйствительно, можетъ претендовать лишь на грогъ: по его милости, онъ выболталъ намъ вс свои тайны. Мн стыдно сознаться, что мы провели съ нимъ три часа сегодня передъ обдомъ въ таверн, и онъ порядочно выпилъ.

— Это — ложь! воскликнулъ Лаггерсъ вн себя отъ злобы: — это — низкая, подлая ложь.

— Что — ложь? спросилъ спокойно Темпль.

— Увреніе, что я былъ въ дьявольскомъ вертеп, гд продаютъ спиртные напитки. Друзья мои, не слушайте этого негодяя. Помогите мн вышвырнуть отсюда его и его товарищей. Вы замтили, что я молча выслушалъ вс клеветы, высказанныя этимъ волкомъ въ овечьей шкур. Я далъ ему говорить на свобод, надясь, что онъ самъ договорится до чертиковъ. Такъ и вышло. Меня обвиняютъ въ посщеніи кабачковъ, меня, который, со времени моего обращенія, далъ себ свято хранимый зарокъ — никогда не поддаваться боле власти демона пьянства, меня…

— Помолчите на минуту, произнесъ дрожащій, пьяный голосъ человка съ краснымъ лицемъ, который весь вечеръ сидлъ у стны, подл двери:— простите, господа, что я нарушаю порядокъ, но позвольте мн сказать нсколько словъ. Знаетъ меня здсь кто-нибудь?

Большинство постителей, взглянувъ на незнакомца, молча отвернулось, но воспитанники Лаггерса тотчасъ его признали и весело воскликнули:

— Браво, Поссонъ! мы васъ знаемъ, Поссонъ! У васъ таверна съ кегельбаномъ.

— Правда, меня зовутъ Джонъ Поссонъ, я — англичанинъ и готовъ биться на кулачкахъ со всякимъ, кто посмлъ бы сомнваться въ справедливости моихъ словъ.

Мистеръ Поссопъ бросилъ вызывающій взглядъ на всхъ присутствующихъ и потомъ прибавилъ:

— Я спросилъ: знаетъ ли меня кто здсь? и не получилъ отвта отъ единственнаго человка, котораго я часто видалъ въ своемъ заведеніи. Пусть этотъ человкъ, хотя онъ теперь и въ бломъ галстух, признаетъ своего стараго пріятеля.

— Проводите меня домой кто нибудь, промолвилъ едва слышнымъ голосомъ Лаггерсъ:— я нездоровъ. Мн надо дома собраться съ силами для борьбы съ могучими врагами. Собраніе закрыто.

— Оттого вы и нездоровы, что выпили сегодня слишкомъ много, продолжалъ безжалостный Поссонъ:— для такого слабаго человка четыре стакана грога въ одинъ день слишкомъ много, а, разставшись съ вашими тремя друзьями, вы въ буфет выпили еще рюмку водки. Я говорю правду, и мои слуги могутъ подтвердить мои слова.

Но лучше всякаго свидтельскаго показанія было лицо самого Лаггерса, выражавшее самое полное отчаяніе. Еслибъ поразившій его ударъ не былъ такъ неожиданъ, то онъ, вроятно, съумлъ бы, вооружившись своимъ обычнымъ нахальствомъ, отпарировать его, по теперь онъ упалъ внизъ головою въ вырытую для другихъ яму… Негодяй въ полотнянной куртк на портрет No 1 казался почтеннымъ членомъ общества въ сравненіи съ этимъ блднымъ, дрожащимъ, несчастнымъ человкомъ, у котораго на лбу выступилъ холодный потъ.

Юное воровское общество хохотало отъ всей души этой высоко комической сцен и три раза прокричало ура Поссону съ акомпаниментомъ свиста и рукоплесканій. Въ благодарность за этотъ знакъ уваженія, содержатель таверны, выходя изъ залы, бросилъ въ толпу горсть серебряныхъ и мдныхъ монетъ.

— Купите себ на эти деньги честный ужинъ, сказалъ онъ:— а не обязывайтесь такому коварному мошеннику, какъ Лаггерсъ.

Между тмъ, джентльмэны, сидвшіе на эстрад, въ томъ числ и сэръ Вильямъ, объяснились въ пол-голоса съ Дикомъ Темплемъ и его товарищами, помнялись карточками и вполн убдились въ добрыхъ намреніяхъ этихъ строгихъ обличителей обманщика Лаггерса. Наконецъ, сэръ Вильямъ, который, несмотря на преклонный возрастъ, очень энергиченъ и ршителенъ, попросилъ позволенія у Лаггерса сказать нсколько словъ присутствовавшимъ, которые быстро покидали залу.

— Благодарю васъ, благодарю васъ! воскликнулъ несчастный, хватая руку сэра Вильяма, какъ утопающій хватается за соломинку:— вы меня не покинете въ минуту горя, вы не дозволите нечестивымъ насмяться надъ преданнымъ слугою святого дла. Любезные друзья и братья, послушайте, что вамъ скажетъ сэръ Вильямъ.

Старый джентльмэнъ пользовался вполн заслуженно общей любовью, онъ былъ хорошій человкъ и истинный христіанинъ, хотя слишкомъ иногда предавался своимъ человколюбивымъ инстинктамъ, и потому въ зал воцарилась всеобщая тишина, даже юная, воровская толпа смолкла.

— Я очень радъ, что самъ мистеръ Лаггерсъ выразилъ желаніе, чтобъ вы выслушали мои слова, сказалъ онъ твердымъ голосомъ:— предупреждаю васъ, что я не скажу ничего пріятнаго, и предпочелъ бы молчать, но я чувствую, что это было бы несправедливо въ отношеніи трехъ джентльмэновъ, впервые сегодня явившихся среди насъ. Друзья мои, мы обмануты, и довріе ваше употребили во зло. Я не хочу указывать вамъ, что вамъ длать въ этихъ грустныхъ обстоятельствахъ, а только выражаю свое мнніе и твердую ршимость никогда боле не имть никакого дла съ мистеромъ Морисомъ Лаггерсомъ и его обществомъ для исправленія малолтнихъ воровъ.

Все было кончено: юная воровская толпа, на которую Лаггерсъ всего боле разсчитывалъ, открыто смялась надъ нимъ: старшіе изъ его молодцевъ приглашали его поиграть въ чехарду или побиться на кулачкахъ, самые преданные сторонники его, пораженные рчью сэра Вильяма, съ негодованіемъ качали головой. Онъ самъ, блдный, разстроенный, сгорая отъ злобы, пробился къ краю эстрады и хотлъ, спрыгнувъ на полъ, обратиться въ бгство. И это, вроятно, ему удалось бы, еслибъ его не удержала надежда отомстить Дику Темплю, котораго онъ считалъ главной причиной своей погибели. Онъ остановился и, схвативъ графинъ съ водою, пустилъ имъ въ голову Темпля, но Моллетъ перехватилъ на лету графинъ и вылилъ его на голову Лаггерсу при громкомъ хохот молодежи. Въ туже минуту Софтлей далъ ему здороваго пинка въ спину, такъ что уличенный мошенникъ полетлъ съ эстрады, а Дикъ Темпль, быстро сдернувъ со стны портретъ No 1, ударилъ имъ по голов Лаггерса такъ сильно, что полотно прорвалось, и рама повисла на его плечахъ. Въ подобномъ жалкомъ положеніи несчастный выбжалъ изъ залы, крича во все горло, что онъ жестоко отомститъ своимъ врагамъ. За нимъ послдовала съ дикимъ хохотомъ вся свора его многообщающихъ учениковъ.

XII.

Черезъ нсколько дней посл событій, описанныхъ въ предъидущей глав, распорядитель фирмы Моллетъ и К^о глубокомысленно замтилъ своимъ двумъ товарищамъ:

— Хотя мы еще не можемъ ничего нажить, но можемъ сохранить и увеличить нашъ оборотный капиталъ строгой экономіей въ расходахъ.

На основаніи этого мудраго совта, каждый членъ фирмы произвелъ боле или мене радикальную реформу въ образ своей жизни. Софтлей пришелъ къ тому заключенію, что можно курить такъ же хорошо сигары въ 6 пен., какъ и въ 9, и что нтъ никакой необходимости покупать для платковъ духи въ пол-гинеи за флаконъ. Дикъ Темпль купилъ приборъ для бритья и учился, хотя съ большимъ трудомъ, бриться самъ, откладывая, такимъ образомъ, каждый день 6 пен., которые прежде платилъ парикмахеру. Впрочемъ, съ финансовой точки зрнія результатъ этого плана былъ не очень выгоденъ, ибо Дикъ боле 6 пен. расходовалъ каждый день на англійскій пластырь. Что же касается до Джэка Моллета, то онъ своимъ обычнымъ пламеннымъ энтузіазмомъ заткнулъ за поясъ своихъ товарищей, и, въ одно прекрасное утро, явился въ сапогахъ съ заплатками и въ крашеныхъ, замшевыхъ перчаткахъ, отъ прикосновенія къ которымъ оставались черныя чернильныя пятна. Кром того, наши друзья ршили изъ экономіи сть вмст на общій счетъ, и въ первый же день, по заключенію этой сдлки, Моллетъ къ удивленію товарищей, купилъ на Клерскомъ рынк за 3 пен. кусокъ ветчины.

Однако, несмотря на все это, дла фирмы шли далеко не блистательно. Боле недли прошло со времени рокового пораженія знаменитаго филантропа Мориса Лаггерса, который, повидимому, совершенно исчезъ, но вс ихъ усилія найти выгодное помщеніе для своей энергіи и капитала не увнчивались успхомъ. Каждое утро они старательно пробгали столбцы объявленій въ газетахъ, и, хотя предлагалось много ‘рдкихъ случаевъ для капиталистовъ’, они, наученные опытомъ, не поддавались обману.

Однажды, утромъ, они по обыкновенію обсуждали свое грустное положеніе, какъ вдругъ служанка подала Дику Темплю карточку господина, дожидавшагося на лстниц. На карточк стояло: ‘Мистеръ Мотью Стерлингъ, контора на сквэр Хромыхъ Монаховъ’.

— Онъ веллъ передать карточку именно мн? съ удивленіемъ спросилъ Темпль.

— Да, онъ спросилъ, дома ли вы, и потомъ сказалъ: пожалуйста, передайте ему и скажите, что я жду.

Джэкъ Моллетъ и Софтлей прочли карточку и объявили, что не знаютъ этого господина.

— А славное имя — Стерлингъ, замтилъ Джэкъ Моллетъ:— добрые старики, посылающіе тысячу фунтовъ нуждающимся бднякамъ, всегда посятъ подобныя имена.

— Къ тому же, отъ этого имени несетъ комерческимъ духомъ, прибавилъ Софтлей:— и адресъ внушаетъ довріе.

— Во всякомъ случа, нельзя заставлять его дожидаться на улиц, сказалъ Темпль:— и, такъ какъ онъ, вроятно, захочетъ говорить со мной наедин, то вамъ лучше обоимъ выйти въ другую комнату.

Товарищи признали справедливость этого замчанія, и, какъ только они скрылись за дверями, служанка ввела въ комнату мистера Стерлинга.

Его вншность сдлала еще лучшее впечатлніе на Темпля, чмъ его карточка. Онъ казался почтеннымъ торговцемъ Сити, однимъ изъ тхъ привилегированныхъ лицъ, которые фамильярно относятся къ богатымъ альдерманамъ и до лорда мэра. Этотъ здоровенный, добродушный старый джентльмэнъ, безъ сомннія, былъ богатъ, на высокой его шляп съ широкими полями и золотыхъ очкахъ ясно было написано ‘.три процента’, а блоснжная туго накрахмаленная рубашка казалась сшитой изъ банковыхъ билетовъ. На немъ были лайковыя ботинки, суконные штиблеты и тяжелая золотая цпь отъ часовъ.

— Вы — мистеръ Темпль? спросилъ онъ учтиво, но тономъ человка, привыкшаго къ общему уваженію.

— Къ вашимъ услугамъ, сэръ, не угодно ли вамъ ссть?

— Не стоитъ садиться прежде, чмъ мы не познакомимся съ вами немного, замтилъ добродушно Стерлингъ:— время мн дорого, молодой человкъ, и я никогда не сажусь, если нтъ необходимости обсудить важнаго дла.

— Извините, отвчалъ Темпль съ улыбкой:— но я полагалъ, что вы пожаловали сюда по длу.

— Конечно, вы получили мою карточку?

Дикъ Темпль молча поклонился.

— Вамъ, вроятно, извстно мое имя?

Молодой человкъ покраснлъ, но долженъ былъ сознаться, что въ первый разъ слышитъ имя Стерлинга.

— Гм! вс въ Сити знаютъ контору Мотью Стерлинга, замтивъ старый джентльмэнъ съ нкоторымъ раздраженіемъ.

— Но я не живу въ Сити, замтилъ съ улыбкою Темпль:— и почти не имю никакихъ комерческихъ свдній.

— Вы разумете, конечно, практическія свднія, а не врожденныя способности къ комерческой дятельности? сказалъ Стерлингъ, пристально смотря на Темпля.

— Я былъ бы очень радъ примнить на дл т способности къ комерческимъ дламъ, которыми я дйствительно владю, отвчалъ молодой человкъ.

— Это-то и подаетъ мн надежду, что мое посщеніе не останется безъ результата.

Джэкъ Моллетъ изъ другой комнаты слдилъ черезъ небольшое отверстіе въ двери за разговоромъ Темпля съ неожиданнымъ постителемъ.

— Ну, какъ идутъ дла? спросилъ у него шепотомъ Софтлей.

— Отлично, отвчалъ, потирая руки, Моллетъ: — кажется, счастье, наконецъ, улыбнулось Дику, только бы онъ не былъ слишкомъ скроменъ. Но тише! старикъ вынулъ другую карточку. Не мшайте мн слушать.

— Можетъ быть, вы знаете этого джентльмэна? сказалъ Стерлингъ, подавая Темплю карточку, которую онъ досталъ изъ туго набитаго бумажника.

— Сэра Вильяма Гонстона? воскликнулъ съ удивленіемъ Темпль.

— Да, вы его знаете?

— Я не могу сказагь, чтобъ я его близко зналъ.

— (Проклятая скромность, произнесъ шопотомъ голосъ за дверью).

— Но вы съ нимъ встрчались?

— Да.

— И говорили съ нимъ?

— Да.

— Вы попали съ сэромъ Вильямомъ въ довольно непріятную исторію…

— Вы говорите о происшествіи въ зал…

— Гд проповдывалъ низкій обманщикъ по имени Джогерсъ, Могерсъ, или какъ его!

— Морисъ Лаггерсъ.

— Да, да,

— Я полагаю, что сэръ Вильямъ Гонстонъ былъ пораженъ, увидавъ, какой мошенникъ этотъ Лаггерсъ, замтилъ со смхомъ Дикъ, недоумвая внутренно, какое отношеніе могъ имть визитъ мистера Стерлинга къ происшествію въ Струтонской зал.

— Я могу васъ уврить, сэръ, что сэръ Вильямъ очень вамъ благодаренъ за выказанное вами тогда гражданское мужество.

— Объ этомъ не стоитъ и говорить.

— Вы ошибаетесь. Если такой вліятельный и значительный человкъ, какъ сэръ Вильямъ Гонстонъ, считаетъ этотъ фактъ замчательнымъ, то о немъ стоитъ говорить. А какое значеніе сэръ Вильямъ Гопстонъ придаетъ вашему поступку, это доказывается тмъ, что онъ не пожаллъ заботъ, чтобъ оказать вамъ, въ свою очередь, услугу.

— Но позвольте мн объяснить вамъ, сэръ, что хотя мы имли счастье…

— Мн все это извстно, молодой человкъ, перебилъ его Стерлингъ: — сэръ Вильямъ Гонстонъ — мой старый, закадычный пріятель, онъ подробно разсказалъ мн всю исторію, и я вполн съ нимъ согласенъ, что ваше поведеніе длаетъ большую честь вамъ и вашимъ друзьямъ. Вдь, васъ было трое, не правда ли?

— Да, я очень благодаренъ сэру Вильяму Гонстону за его лестное мнніе, отвчалъ Дикъ, смясь:— но, право, мы не сдлали никакого геройскаго подвига. Въ сущности, это была только школьничья шутка съ нашей стороны.

— Сэръ Вильямъ иначе смотритъ на это дло, молодой человкъ, сказалъ Стерлингъ:— и я долженъ прибавить, что мой другъ былъ бы очень огорченъ, слыша, какъ вы легко относитесь къ святому длу обличенія лицемрнаго мошенника. Ничто не можетъ быть полезне, какъ выводить на чистую воду такихъ негодяевъ, какъ Лаггерсъ. Но поговоримъ о дл. По словамъ сэра Вильяма, вы познакомились съ Лаггерсомъ черезъ объявленіе, въ которомъ предлагалось выгодное занятіе. Вы и ваши друзья ищите хорошей работы, и потому вы тотчасъ откликнулись.

— Да, сэръ, отвчалъ Дикъ, не скрывая своего удовольствія.

— Позвольте васъ спросить, продолжалъ Стерлингъ:— Вы теперь нашли какое-нибудь занятіе?

— Нтъ, мы все еще предаемся праздности, хотя и не по своей вин.

— Гм! можетъ быть, вы ничего и не потеряете отъ этой проволочки. Если я не ошибаюсь, вы по прежнему желаете занятія?

— Конечно.

— Вы желаете наживать деньги?

— Да, зарабатывать деньги.

— Хорошо, продолжалъ старый джентльмэнъ, спокойно оглядывая Дика Темпля съ головы до ногъ:— вы мн нравитесь, и теперь я съ вашего позволенія сяду. Посмотримъ, что можно сдлать для васъ.

Моллетъ и Софтлей, стоя за дверью, пришли въ неописанный восторгъ. Впродолженіи послдней части разговора богатаго постителя съ Темплемъ, Моллетъ передавалъ Софтлею ихъ слова шопотомъ, сопровождаемымъ различными знаками, когда же мистеръ Стерлингъ опустился на стулъ, то Моллетъ вн себя отъ восторга схватилъ Софтлея и прошелся съ нимъ вальсомъ по комнат.

— Вы, я полагаю, имете практическія свднія по веденію книгъ? спросилъ Стерлингъ.

— Я боюсь, отвчалъ Темпль, начиная сомнваться въ блестящемъ результат разговора: — что именно въ этой отрасли знанія я мене всего силенъ. Я не могъ бы тотчасъ взяться за должность бухгалтера, но я довольно быстро усвоиваю что бы ни было, и еслибъ мн представился случай…

— Нтъ, нтъ, это не годится, перебилъ его Стерлингъ добродушнымъ, но твердымъ тономъ: — нельзя платить 300 ф. ст. въ годъ новичку, который долженъ еще учиться своимъ обязанностямъ.

— Триста фунтовъ въ годъ!

Джэкъ Моллетъ, услыхавъ слова стараго джентльмэна, грустно пожалъ плечами и шепнулъ Софтлею:

— Онъ не суметъ сосчитать гинеи пенсами.

— Если такъ, то я думаю мн надо съ сожалніемъ отказаться отъ этого мста отвчалъ Темпль.

— Жаль, вы мн очень понравились. А ваши друзья, съ которыми васъ видлъ сэръ Вильямъ?

— Что вы хотите сказать, мистеръ Стерлингъ?

— Сильны ли они въ ариметик?

— Немногимъ боле меня, отвчалъ Темпль, смясь:— но они здсь, и вы можете сами ихъ спросить.

— Да, я долженъ это сдлать во всякомъ случа.

— Отчего?

— Оттого, что я общалъ сэру Вильяму.

— Такъ вы имете дло нетолько ко мн, но и къ нимъ? спросилъ Темпль съ удивленіемъ.

— Да, отвчалъ Стерлингъ, вынимая изъ кармана дорогую табатерку и медленно нюхая:— когда я могу ихъ увидать?

Темпль, молча, отворилъ дверь въ сосднюю комнату, позвалъ своихъ товарищей и представилъ ихъ богатому торговцу Сити. Софтлей и Джэкъ Моллетъ, повидимому, также понравились ему, какъ и Темпль.

— Надо вамъ сказать, произнесъ откровенно Стерлингъ:— что я занимаюсь отдачей въ ссуду капиталовъ подъ врные залоги торговцамъ и другимъ людямъ, нуждающимся въ временной помощи. Мои главныя конторы въ провинціи: въ Манчестер, Бирмингэм и Ливерпул, но недавно я открылъ отдленіе и въ Лондон. Поэтому, мн необходимо нанять двухъ или трехъ врныхъ людей для наблюденія за длами. Вы сами понимаете, прибавилъ Стерлингъ, снова доставая табатерку, причемъ обнаружился на его мизинц перстень съ большимъ брильянтомъ:— что человкъ въ моемъ положеніи всегда можетъ найти безъ труда сотню приказчиковъ, но я уже вамъ объяснилъ, почему именно я въ этомъ случа взялся самъ за это дло.

— А въ чемъ состояли бы наши занятія, мистеръ Стерлингъ, еслибъ мы имли счастье поступить къ вамъ на службу? спросилъ Софтлей.

— Строго говоря, это была бы не тяжелая работа. Одинъ изъ васъ сидлъ бы въ контор для объясненія съ постителями и пріема денегъ, а другіе два здили бы, конечно, со всевозможными удобствами, по Лондону и провинціи для сбора справокъ о благонадежности моихъ кліентовъ. Я полагаю, что эти занятія были бы вполн по васъ.

— Конечно, отвчали въ одинъ голосъ наши друзья.

— Что же касается жалованья, продолжалъ Стерлингъ: — то хотя ваши занятія будутъ не трудныя и займутъ не боле семи часовъ въ день, но, въ виду вашей значительной отвтственности, я не хочу васъ прижимать. Какъ вы полагаете, пяти гиней въ недлю каждому будетъ достаточно?

— Совершенно, отвчали молодые люди, радостно посматривая другъ на друга.

— Такъ не угодно ли вамъ пожаловать ко мн завтра въ контору въ двнадцать часовъ и мы покончимъ это дло, сказалъ Стерлингъ и прибавилъ небрежнымъ тономъ мильйонера:— а такъ какъ мы не знаемъ другъ друга, то помняемся адресами нашихъ банкировъ.

— Это необходимо? спросилъ Темпль, бросая испуганные взгляды на своихъ товарищей.

— Это всегда такъ водится, отвчалъ Стерлингъ съ улыбкой:— чрезъ руки нашихъ агентовъ проходятъ сотни фунтовъ, а потому вы понимаете, молодые люди, что намъ надо какое-нибудь обезпеченіе.

— Конечно, отвчалъ Софтлей, смертельно боясь, чтобъ блестящій случай къ обогащенію не ускользнулъ отъ нихъ: — нельзя ничего сказать противъ вашего предложенія, но, по несчастью, въ эту минуту, мы въ такихъ стсненныхъ обстоятельствахъ, что ни у одного изъ насъ нтъ денегъ у банкира.

— Гмъ! произнесъ Стерлингъ посл минутнаго молчанія, вставая со стула.

— Но, любезный сэръ, сказалъ поспшно Софтлей: — мы — не совершенно нищіе и могли бы внести каждый, въ вид залога, по сту фунтовъ.

Стерлингъ опять произнесъ ‘гм’ и такимъ тономъ, словно переговоры были окончены къ величайшему его сожалнію, но вдругъ лицо его смягчилось, вроятно, при мысли объ общаніи, данномъ сэру Вильяму Гонстону.

— Хорошо, хорошо, мы поговоримъ объ этомъ завтра, сказалъ онъ, поспшно направляясь къ дверямъ: — не забудьте, въ двнадцать часовъ, на сквер Хромыхъ Монаховъ.

XIII.

Едва усплъ скрыться неожиданный благодтель, какъ наши друзья поспшили воскурить ему иміамъ.

— Клянусь небомъ, намъ, наконецъ, улыбнулось счастье, теперь не будетъ осчки, сказалъ Темпль съ благодарностью.

— Что ни говорятъ о старой школ англійскихъ торговцевъ замтилъ Моллетъ: — нтъ лучше ея представителей! Увидавъ Стерлинга, я сразу сказалъ, что онъ для насъ находка. Неправда ли, мистеръ Софтлей?

— Да. По моему всего замчательне, что счастливый втеръ подулъ для насъ трехъ въ одно время. Право, я боюсь врить такому счастью.

— Да помилуйте, дло уже кончено.

— Я боюсь, что нашихъ залоговъ будетъ недостаточно: вдь, сто фунтовъ — очень небольшая сумма.

— Но вы забываете, какой добродушный, славный это старикъ, замтилъ Моллетъ: — безспорно, наши залоги очень незначительны, но сочувствіе сэра Вильяма Гонстона значитъ боле денегъ. Мы и не подозрвали, что наше счастье будетъ зависть отъ погибели Лаггерса.

— Не бойтесь, онъ не погибъ, отвчалъ Темпль:— легче потопить рыбу, чмъ погубить Лаггерса обличеніемъ его подлыхъ поступковъ.

— Онъ, должно быть, очень сердитъ на насъ, произнесъ Моллетъ:— не часто попадается ему въ сти такая крупная рыба, какъ сэръ Вильямъ. Однако, ненависть къ намъ Лаггерса не даетъ мн часто спать, хотя я всегда запираю дверь спальни на два замка, изъ боязни, чтобъ разгнванный Морисъ не явился ко мн въ одну прекрасную ночь съ любезнымъ намреніемъ убить меня.

— Какъ мило было со стороны почтеннаго баронета вспомнить о насъ и поговорить въ нашу пользу съ такимъ вліятельнымъ человкомъ, какъ Стерлингъ, замтилъ Темпль: — Намъ слдовало бы сходить къ сэру Вильяму и поблагодарить его или хотя написать благодарственное письмо.

— Это успется, когда мы получимъ общанныя намъ мста, сказалъ Софтлей, который не могъ отогнать отъ себя мысли о томъ, что ихъ скромные залоги окажутся, въ конц-концовъ, слишкомъ малыми.

На другой день, ровно въ двнадцать часовъ, наши друзья остановились передъ довольно невзрачной конторой на сквер Хромыхъ Монаховъ, и Темпль постучалъ въ дверь. Молодой человкъ, повидимому, еврейскаго происхожденія, спросилъ ихъ имена и почтительно провелъ въ заднюю комнату, которая, очевидно, служила конторой. Посредин стояли три письменные стола, съ грудами книгъ всхъ размровъ.

— Мистеръ Стерлингъ занятъ, сказалъ быстроглазый еврей:— у него важный кліентъ.

Въ эту минуту, въ наружной комнат раздался звонокъ, и юноша поспшилъ туда. Черезъ минуту, онъ вернулся со связкой ключей, отперъ желзный шкафъ, вдланный въ стн, и вынулъ два мшка съ золотомъ. Въ отворенную дверцу виднлся двойной рядъ подобныхъ мшковъ, въ каждомъ изъ которыхъ находилось около пяти сотъ фунтовъ стерлинговъ. Заперевъ шкафъ, юноша отнесъ мшки и ключи своему хозяину.

— Это — просто Ротшильдъ, шепнулъ Софтлей товарищамъ:— нечего и думать намъ получить мсто въ такой контор и съ такими ничтожными залогами.

Черезъ нсколько минутъ, молодой еврей вернулся и объявилъ, что мистеръ Стерлингъ проситъ всхъ трехъ джентльмэновъ къ себ въ кабинетъ.

— Здравствуйте, господа, здравствуйте, сказалъ мистеръ Стерлингъ, столь же богатый, пріятный и любезный, какъ наканун:— пожалуйста, садитесь. Позвольте, какое намъ дльце надо съ вамъ покончить? прибавилъ онъ, проводя рукою по лбу, словно его громадныя денежныя дла мшаютъ ему помнить о такихъ мелочахъ: — ахъ! да, намъ надо ршить вопросъ о вашемъ залог. Какъ же вы полагаете?

— Это дло зависитъ отъ васъ, отвчалъ Дикъ почтительно: — находите ли вы достаточнымъ залогъ въ сто фунтовъ отъ каждаго изъ насъ.

— Въ какомъ вид? спросилъ Стерлингъ машинально перебирая листы своей чековой книжки.

— Чистыми деньгами, конечно, отвчалъ поспшно Софтлей.

— Конечно, повторилъ Стерлингъ:— ну, это — очень маленькая сумма, очень маленькая и я не желалъ бы, чтобы въ коммерческомъ мір узнали о такой сдлк Мотью Стерлинга. Но въ коммерческихъ кружкахъ не знаютъ сэра Вильяма Гонстона и я могу сказать имъ, что я гораздо боле дорожу дружбою этого джентльмэна, чмъ ихъ уваженіемъ. Поэтому, прибавилъ Стерлингъ, улыбаясь, словно все дло заключалось въ шутк между нимъ и сэромъ Вильямомъ Гонстономъ: — я съ вами кончаю.

Наши друзья просіяли. Ихъ бумажники разомъ раскрылись, какъ по мановенію волшебнаго жезла, и, черезъ секунду, триста фунтовъ лежали на стол. Все же мистеръ Стерлингъ казался смущеннымъ.

— Здсь ровно сколько уговорено, замтилъ Дикъ Темпль.

— Не сомнваюсь, отвчалъ небрежно мильйонеръ: — я не объ этомъ думалъ, а о совершенно другомъ вопрос, хотя также касающемся этой маленькой суммы денегъ.

— Смю спросить, о чемъ именно?

— Что мн съ ними длать?

Моллетъ хотлъ смиренно замтить, что хотя эта маленькая сумма и была каплей въ океан богатствъ мистера Стерлинга, не самое безопасное для нея мсто, во всякомъ случа, былъ желзный сундукъ, стоявшій въ комнат мистера Мендозы.

— Я хочу сказать, продолжалъ Стерлингъ:— куда мн помстить эту сумму, вдь, какъ она ни мала, а ее нельзя оставлять безъ употребленія. Дло въ томъ, господа, что я, по совсти, не могу пустить эти деньги въ общій оборотъ съ моими капиталами, такъ какъ он, строго говоря, не поступили ко мн обычнымъ коммерческимъ порядкомъ. Это — вопросъ очень деликатный и вы меня, конечно, понимаете, поэтому, я считаю излишнимъ пускаться въ объясненія.

Наши друзья ничего не понимали, но, глубоко убжденные, что мистеръ Стерлингъ былъ самый благородный и великодушный человкъ, проборматали только, что они совершенно полагаются на почтеннаго мильйонера.

— Я полагаю, что всего лучше мн взять у васъ эти деньги въ качеств займа, произнесъ, посл минутнаго молчанія, крупный капиталистъ съ улыбкой.

Его собесдники также улыбнулись.

Дйствительно, славная шутка былъ заемъ какихъ-то трехсотъ фунтовъ мистеромъ Стерлингомъ, у котораго въ сосдней комнат хранились мшки съ золотомъ, не говоря уже о его несмтныхъ богатствахъ въ англійскомъ банк и другихъ мстахъ.

— И хотя, продолжалъ Стерлингъ:— этотъ заемъ чисто номинальный, но все же я не могу взять этихъ денегъ безъ процентовъ, скажемъ хоть пять въ годъ.

Молодые люди были вн себя отъ удивленія передъ подобнымъ великодушіемъ и благородствомъ.

— Не намъ отказываться отъ столь выгоднаго предложенія, произнесъ Темпль: — но позвольте мн лично отъ себя замтить, что наши деньги, помщенныя подобнымъ образомъ, теряютъ всякій характеръ обеспеченія.

— Я васъ не понимаю, отвчалъ Стерлингъ.

— Я хочу сказать, что, если мы будемъ въ прав взять наши деньги, когда намъ заблагоразсудится, то…

— Но вы не будете имть этого права, любезнйшій сэръ, перебилъ его мильйонеръ, качая головой: — я далъ бы вамъ слишкомъ дурной примръ въ коммерческомъ дл, еслибъ допустилъ подобную сдлку, несмотря на все желаніе угодить сэру Вильяму Гонстону. Каждый изъ васъ выдастъ мн отдльный документъ съ обязательствомъ не брать этихъ денегъ ране шести мсяцевъ. Вы согласны на этотъ срокъ?

Отвтъ былъ утвердительный, и молодые люди, желая доказать, какъ высоко они цнили довріе къ нимъ великаго капиталиста, немедленно написали подъ его диктовку требуемыя три бумаги.

Покончивъ съ этой маленькой формальностью, мистеръ Стерлингъ заперъ означенные 300 ф. ст. въ небольшой желзный сундучекъ, стоявшій на его письменномъ стол.

— Ну, теперь за дло, сказалъ онъ поспшно:— когда вы думаете, господа, вступить въ свои обязанности?

— Мы въ вашихъ рукахъ.

— Хорошо, примитесь за работу сейчасъ. Я предложилъ бы вамъ, мистеръ Темпль заняться внутренними длами, если вамъ это не противно.

— Я ршительно не понимаю, въ чемъ состоятъ внутреннія дла, замтилъ съ улыбкой Темпль.

— Мы называемъ внутренними длами веденіе книгъ и вообще вс занятія по контор. Конечно, вы сначала найдете кое-какія затрудненія, но мой юноша, мистеръ Мендоза, вамъ поможетъ. Что же касается васъ, господа, прибавилъ Стерлингъ, обращаясь къ Софтлею и Моллету:— то вы будьте такъ добры, возьмите на себя вншнія дла. У насъ ихъ очень много.

— А въ чемъ он заключаются?

— Въ собираніи свдній. Прежде, чмъ выдать ссуду, естественно надо узнать о средствахъ заемщика къ уплат занимаемыхъ денегъ. Посмотримъ, какія у насъ дла на очереди.

Говоря это, мистеръ Стерлингъ, вытащилъ изъ подъ конторки кучу печатныхъ бланокъ, на которыхъ записи были сдланы различными почерками.

— Вотъ дльце, которое даетъ вамъ случай мистеръ Софтгэдъ…

— Меня зовутъ Софтлей, замтилъ, покраснвъ, молодой, человкъ.

— Извините, сэръ. Это дльце доставитъ вамъ, мистеръ Софтлей, случай доказать ваши дловыя способности. Вы, конечно, знаете что такое купчая?

— Это — юридическій актъ, неправда ли, отвчалъ Софтлей, посл нкотораго размышленія.

— Немножко, продолжалъ Стерлингъ, прикладывая свой указательный палецъ къ носу.

Съ той минуты, какъ онъ окончилъ комерческую сдлку съ молодыми людьми и заперъ въ свою кассу 300 ф. ст., почтенный мильйонеръ совершенно измнилъ свой тонъ.

— Это — самый удобный юридическій актъ, прибавилъ онъ:— и основа всхъ моихъ операцій.

— А дло, о которомъ вы начали говорить…

— Это — просьба мелкаго торговца, живущаго въ Чертсе о ссуд 70 ф. ст. подъ закладную на 2 мсяца. Но мало врится, чтобъ онъ уплатилъ эти деньги. Скоре онъ подожжетъ Темзу, чмъ внесетъ въ срокъ всю сумму.

— Слдовательно, вы ему не дадите ссуды?

— Отчего же?

— Если онъ не въ состояніи уплатить…

— Тмъ лучше. Вы это, конечно, понимаете: настолько то вы уже и теперь дловой человкъ.

— Нтъ, отвчалъ невинный девонширецъ:— я думалъ, что, сомнваясь въ исправномъ платеж, вы откажете въ ссуд.

Судя по выраженію лица Стерлинга, трудно было сказать, привелъ ли его этотъ безхитростный отвтъ въ изумленіе, или въ негодованіе.

— Ну, ну, теперь не время объ этомъ разсуждать, сказалъ онъ:— но позвольте мн замтить, что меня сильно удивляетъ, какъ человкъ въ вашемъ возраст можетъ имть такія нелпыя понятія о длахъ. Во всякомъ случа, вамъ слдуетъ тотчасъ отправиться въ Чертсей.

— Какимъ путемъ?

— Самымъ обыкновеннымъ: вы подете въ кэб до желзной дороги, тоже сдлаете въ Чертсе и возвратитесь въ Лондонъ. Прежде всего, прибавилъ Стерлингъ, подмигивая такъ, какъ никогда не сдлалъ бы онъ во время своего посщенія Темпля:— необходимо поддержать достоинства фирмы, къ тому же, каждый кліентъ платитъ вс издержки съ лихвой прежде, чмъ ему выдаютъ ссуду.

— Но что же мн надо разузнать, пріхавъ въ Чертсей? спросилъ Софтлей, вн себя отъ изумленія.

— Цнность обеспеченія.

— То есть цнность товаровъ въ лавчонк этого мелкаго торговца?

— Нтъ, купчая будетъ выдана не на товаръ, а на его мебель.

— Но, почтенный мистеръ Стерлингъ, воскликнулъ съ участіемъ Софтлей:— я обязанъ васъ предупредить, что не различу кресла отъ стула или турецкаго ковра отъ ирландскаго.

— Я былъ въ этомъ увренъ, спокойно отвчалъ мильйонеръ.

— Но, вдь, исполняя подобную обязанность, я долженъ умть оцнивать вещи.

— Нисколько.

— Какъ?

— Очень просто. Вся обязанность заключается въ томъ, чтобъ взять съ собою печатный бланкъ, въ которомъ выставлены вс предметы обыкновеннаго хозяйства, и, осмотрвъ квартиру заемщика, внести въ бланкъ все, что вы найдете, увеличивая по возможности достоинство вещей. Вы понимаете?

— Нтъ, произнесъ девонширецъ торжественно.

— Однако, это очень просто. Мелкій торговецъ будетъ стараться выказать свои вещи лицемъ, не правда ли?

— Конечно.

— Такъ не мшайте ему, а напротивъ, поощряйте эту наклонность. Напримръ, если у него тюфяки волосяные, вы запишите ихъ пуховыми, это ему понравится, если у него четыре ковра, пишите шесть, восемь или десять, чмъ больше, тмъ веселе.

— Значитъ, вамъ не нуженъ справедливый инвентарь?

— Это — его дло, отвчалъ, смясь, Стерлингъ:— если онъ подпишетъ опись, то нтъ никакого обмана.

— Да кто же подпишетъ ложную опись?

— Всякій, кому деньги нужны до зарза и кто знаетъ, что мы дадимъ ему денегъ только въ случа подобной подписи, воскликнулъ Стерлингъ, съ изумленіемъ смотря на наивнаго молодого человка:— я теперь врю, что вы ничего не смыслите въ длахъ. Будьте спокойны, онъ подпишетъ. Подобные люди все подписываютъ, при умломъ обращеніи съ ними, а такого приличнаго господина, какъ вы, этому не учить. Безъ всякой лести, я увренъ, что вы отлично устроите это дльце.

— Но будьте такъ любезны: объясните мн, для какой цли вы прибгаете къ такимъ… особымъ пріемамъ? спросилъ Софтлей, пораженный, такъ же какъ и его товарищи, назидательными рчами мильйонера.

— Извольте, произнесъ поспшно Стерлингъ:— заемщикъ, какъ мы уже сказали, любитъ показывать лицомъ свои вещи и оцнивать ихъ дороже настоящей стоимости, такъ какъ отъ оцнки зависитъ размръ ссуды и каждый желаетъ выставить себя въ лучшемъ положеніи, чмъ онъ на самомъ дл. Это — общая человческая слабость.

— Да, почти общая.

— Для насъ же важно то, что заемщикъ отвчаетъ за вещи, опись которыхъ онъ подписалъ. Это, надюсь, вы понимаете?

— Конечно.

— И мы тогда можемъ съ нимъ сдлать все, что хотимъ.

— Т. е., какъ?

— Предположите, что, по какой бы то ни было причин, намъ оказалось бы боле выгоднымъ не дожидаться этого платежа ссуды, его подпись на ложномъ документ даетъ намъ право уничтожить во всякое время заключенную сдлку.

— Я право не понимаю почему?

— Потому, что его подпись можетъ служить доказательствомъ растраты вещей, упомянутыхъ въ описи, если он никогда не существовали, произнесъ Стерлингъ со смхомъ.— Хоть черезъ недлю посл подписи имъ подобнаго документа, мы могли бы явиться къ нему и потребовать отчета о томъ, куда онъ длъ не состоящія на лицо вещи. Конечно, мы прибгаемъ къ подобнымъ крутымъ мрамъ только въ крайности, а обыкновенно придерживаемся условія. Но вамъ пора уже хать, прибавилъ почтенный мильйонеръ:— вы едва поспете на поздъ.

Софтлей взялъ необходимыя бумаги и отправился въ путь, но очень смущенный и изумленный.

— Ну-съ, теперь ваша очередь, продолжалъ Стерлингъ, обращаясь къ Моллету:— для васъ наберется шесть или восемь мелкихъ длишекъ, которыя вы легко обдлаете часа въ два, они помчены буквой М и не займутъ боле 10 минутъ каждое.

— Что значитъ помта буквой М, спросилъ почтительно Моллетъ.

— Что они мертворожденныя.

— Какъ — мертворожденныя?

— Да, такъ называются дла о ссудахъ, которыя остаются безъ послдствій.

— Зачмъ же длать справки по такимъ дламъ?

— Для того, чтобы исполнить добросовстно взятую на себя обязанность. Мы беремъ впередъ плату за справки о благонадежности заемщиковъ и должны сдлать эти справки.

— Зная впередъ, что ссуда не будетъ выдана.

— Да, это легко объяснить. Мы нисколько не основываемся въ своихъ операціяхъ на собираемыхъ справкахъ. У меня есть гораздо боле сложная и дорогая система для полученія всхъ необходимыхъ свдній. Намъ эти справки вовсе ненужны, и он производятся только для проформы. Но довольно, вы поймете все это гораздо лучше на практик.

— Подобное ремесло должно быть очень выгодно, замтилъ Моллетъ, чувствуя, что его золотыя надежды сильно меркнутъ.

— Еще бы, отвчалъ Стерлингъ съ добродушной улыбкой, незамтно перешедшей въ саркастическую: — иначе я не могъ бы платить 5 фунт. въ недлю джентльмэнамъ, у которыхъ, въ сущности, нтъ никакой работы. Но извините: мн пора заняться своими длами. Вы, мистеръ Моллетъ, зайдите по этимъ адресамъ, спросите въ суд квитанцію сборщика податей, взгляните мимоходомъ на комнаты, занимаемыя просителями, и скажите, что они получатъ увдомленіе отъ конторы на слдующій день.

По выход изъ комнаты Моллета, Стерлингъ позвонилъ. Явился молодой человкъ, котораго онъ назвалъ Мендозой.

— Этотъ джентльмэнъ займетъ мсто мистера Лакспиталя, сказалъ онъ:— вы, Бель, покажете ему, что надо длать.

— Съ удовольствіемъ, отвчалъ, низко кланяясь, юный еврей, и тотчасъ прибавилъ:— я могу завтра быть свободнымъ, какъ вы и общали, мистеръ Стерлингъ?

— Нтъ, рзко произнесъ мильйонеръ.

— Я не имлъ ни одного праздника вотъ уже три недли, считая воскресенія, замтилъ мрачно Мендоза.

— У васъ будутъ праздники каждый день, если вы станете такъ разсуждать, отвчалъ грозно Стерлингъ: — ступайте къ своимъ занятіямъ. Мистеръ Темпль, пожалуйста, наблюдайте, чтобъ этотъ юноша не забывался передъ вами.

Съ этими словами, великій капиталистъ удалился, а Мендоза сталъ гнвно швырять бумаги по конторкамъ и столамъ, бормоча себ что-то подъ носъ.

Такъ прошло нсколько времени, и, наконецъ, Темпль замтилъ, что, повидимому, Мендоза и не собирается объяснять, въ чемъ будутъ состоять обязанности его въ контор. Но юноша не усплъ отвтить, какъ раздался стукъ въ дверь.

— Войдите, сердито воскликнулъ взбшенный еврей: — чего тамъ шумите!

Въ комнату вошла пожилая женщина, очень приличная на взглядъ, хотя бдно обтая.

— Извините меня, сэръ, сказала она смиренно, обращаясь къ Мендоз, который, увидавъ, съ кмъ имлъ дло, еще боле поднялъ носъ:— я не знала, что громко стукнула въ дверь. Я пришла узнать…

— Не стоитъ васъ и слушать, грубо перебилъ ее Мендоза:— принесли вы деньги? Вотъ въ чемъ вопросъ. А если вы пришли только узнать, то я знаю, что вамъ надо. Вы желаете знать, нельзя ли отсрочить продажу, прибавилъ юный еврей, вдругъ измнивъ свой тонъ.

— Да, именно, сэръ, благодарю васъ, сказала постительница, просіявъ отъ неожиданности перемны въ Мендоз:— хотла попросить…

— Не трудитесь объяснять, вы устали, переведите духъ. Я знаю, вы хотите просить отсрочки на два дня, скажемъ до четверга.

— Да, сэръ, еслибъ вы были такъ добры.

— И вы готовы общать, что къ этому сроку деньги будутъ непремнно готовы, не такъ ли?

Эти послднія слова юноша произнесъ съ такой пріятной улыбкой, что обнаружилъ два ряда блестящихъ блыхъ зубовъ.

— Еслибъ вы только знали, какое благодяніе вы оказали бы этой милостью мн и моей дочери! Мы написали моему зятю въ Варвикширъ и ждемъ отвта съ деньгами каждый день.

— Да, да, перебилъ ее снова Мендоза: — и вы еще хотли сказать, что съ удовольствіемъ заплатите, кром долга, вс наши мелкіе расходы.

— Конечно, сэръ, хотя они очень велики.

— Вы видите, я знаю все, что вы скажете прежде, чмъ вы откроете ротъ, продолжалъ юный еврей съ прежней улыбкой: — Мы никогда не притсняемъ своихъ кліентовъ, особливо пожилыхъ дамъ…

— И вы никогда въ этомъ не раскаетесь, молодой человкъ, воскликнула бдная женщина, преждевременно пылая благодарностью.

— Я увренъ. Итакъ, повторяю, мы очень уважаемъ пожилыхъ дамъ, но дло прежде всего — дло, и мы никогда не отступаемъ отъ своихъ правилъ.

— Однако, вы не хотите сказать…

— Я хочу сказать, сударыня, произнесъ Мендоза, снова измняя свой тонъ съ быстротою передвиженія стекла въ волшебномъ фонар:— что вы могли бы пожалть свои башмаки и не ходить сюда къ намъ съ такими пустяками. Мы къ нимъ привыкли. Наши правила — наши правила, и ихъ надо исполнять.

— Но сегодня — срокъ! воскликнула старуха, поднимая платокъ къ глазамъ.

— Въ 12 часовъ, спокойно произнесъ юноша.

— Неужели вы намрены…

— Я ни мало не удивлюсь, перебилъ ее Мендоза, наслаждаясь смущеніемъ и ужасомъ бдной старухи:— если въ эту самую минуту, пока вы теряете здсь время въ пустыхъ разговорахъ, одинъ изъ нашихъ фургоновъ нагружаетъ вашу мебель.

— Боже мой! Не говорите этого! воскликнула старуха вн себя отъ испуга и, не прибавивъ боле не слова, поспшила къ дверямъ.

— Г-жа Дольби, подождите минуту, воскликнулъ Мендоза, какъ бы смягчившись.

Бдная женщина вернулась, и на блдномъ лиц ея блеснула тнь надежды.

— Вы меня звали, сэръ?

— Да, когда выйдете, то хорошенько затворите дверь. Здсь ужасный сквозной втеръ.

Посл ухода несчастной, Мендоза громко засмялся, но, увидвъ, что новый секретарь не раздляетъ его веселости, а напротивъ, смотритъ очень гнвно, опять перемнилъ тонъ.

— Неудивительно, что вы — такъ мрачны, сэръ, сказалъ онъ:— эти попрошайки хоть кого приведутъ въ отчаяніе своимъ визгомъ.

— Какое дло у этой дамы? спросилъ Темпль, съ трудомъ удерживаясь, чтобъ не выбросить юнаго еврея за дверь:— что ее такъ тревожитъ?

— Купчая, отвчалъ лаконично Мендоза.

— Купчая на ея имущество?

— Да, да. Они вс попадаются въ эти тиски. Съ купчей шалить нельзя, вы знаете.

— Я ничего не знаю, но врно многое узнаю, если останусь здсь, произнесъ мрачно Темпль:— какъ попала эта бдная женщина въ тиски? По вашему выраженію, мой юный другъ? она занимала деньги у мистера Стерлинга?

— Не знаю, отвчалъ Мендоза, звая, чтобы доказать свое полное равнодушіе:— ахъ да, я припоминаю, она — только поручительница.

— Кто же заемщикъ?

— Дочь или невстка, что-то въ этомъ род. Она — вдова и собрала деньжонокъ, чтобъ открыть школу для дтей. Вотъ будетъ потха тамъ завтра, ха, ха, ха!

— Я не понимаю, о какой потх вы говорите, гнвно сказалъ Темпль, съ отвращеніемъ смотря на веселаго юношу:— далеко не потшно видть, какъ изъ твоего дома вынесутъ весь скарбъ.

— Конечно, нтъ, но я себ представляю, такъ будутъ рады ученики, придя завтра въ школу и не найдя тамъ ни скамеекъ, ни столовъ. Вотъ картина, ха, ха, ха! Извините, мистеръ Темпль, но я не могу удержаться. Еслибъ я былъ живописецъ, то нарисовалъ бы эту картину и помстилъ бы ее въ карикатурной газет.

И юный еврей такъ захохоталъ, что у него можно было сосчитать вс зубы во рту.

Все это было непонятно Темплю. Неужели онъ ошибся въ своей оцнк характера и объема коммерческихъ операціи Стерлинга? Ему страшно было даже объ этомъ подумать.

— У васъ, значитъ, не будетъ сегодня праздника, сказалъ онъ, желая немного отрезвить юношу и надясь вывдать кое-что отъ словоохотливаго еврейчика.

Веселое выраженіе лица Мендозы мгновенно исчезло.

— Вы намекаете на то, что сказалъ, уходя, старикъ… мистеръ Стерлингъ?

— Да, вы должны обладать очень веселымъ характеромъ, чтобъ не повсить носа посл непріятностей, которыя вамъ наговорилъ мистеръ Стерлингъ?

Мендоза перегнулся черезъ свою конторку и бросилъ на Дика не очень любезный взглядъ изъ-подъ лобья.

— Можетъ быть, мистеръ Стерлингъ не всегда разуметъ то, что говоритъ, замтилъ онъ:— многіе господа ошибались, придавая точный смыслъ всмъ словамъ мистера Стерлинга.

Дикъ Темпль теперь чувствовалъ въ глубин своего сердца мучительное сомнніе насчетъ прочности блестящихъ надеждъ, основанныхъ на такомъ краеугольномъ камн, какъ мистеръ Стерлингъ.

— Такъ онъ не всегда говоритъ то, что думаетъ? произнесъ Дикъ равнодушнымъ тономъ:— вы уже слишкомъ строги къ нему.

— Я это не говорилъ, а сказалъ: можетъ быть, отвчалъ хитрый еврейчикъ.

— Я надюсь, что это ‘можетъ быть’ относится къ настоящему случаю.

— Мн все равно, сказалъ съ значительнымъ оживленіемъ Мендоза: — нкоторые выносятъ отъ подобныхъ личностей все, что угодно, но другіе на это неспособны. Даже черви иногда возстаютъ противъ человка, который топчетъ ихъ ногой.

Желая вызвать юнаго еврея на дальнйшія откровенности, Темпль подтвердилъ, что онъ читалъ о подобномъ факт въ естественной исторіи, но прибавилъ, что едвали червь могъ принести большой вредъ человку, даже еслибъ онъ возсталъ противъ него.

— Вы говорите о слпыхъ червяхъ, произнесъ юный еврей:— а я — о зрячихъ.

— Я о такихъ не слыхивалъ, отвчалъ Темпль.

Мендоза покачалъ таинственно головой и сталъ линовать приходо-расходную книгу.

— Извините, мистеръ Темпль, сказалъ онъ, наконецъ: — надюсь, что я не забываюсь, а, согласно приказанію мистера Стерлинга, веду себя почтительно съ вами. Но все же я позволю себ замтить, что бываютъ различнаго рода черви.

— Неужели?

— Да: напримръ, если змя бросится на васъ за то, что вы на нее наступили, то это не очень пріятно.

— Положимъ, но вы — не змя, мистеръ Мендоза.

— Я не желалъ бы быть змей, мистеръ Темпль, отвчалъ юноша:— это противорчило бы всмъ моимъ чувствамъ.

Однако, въ его тон слышалось что-то, неотрицавшее возможности подобной метаморфозы при извстныхъ обстоятельствахъ.

Темпль задумался, а Мендоза продолжалъ линовать книгу.

— Могу я спросить, кто былъ мистеръ Лакспиталь? неожидано спросилъ Темпль посл продолжительнаго молчанія.

— Мистеръ Лакспиталь? повторилъ онъ.

— Да, кто онъ былъ?

— Былъ? Онъ теперь живъ. Онъ былъ здсь вчера. Вы не сомнвались бы въ томъ, живъ ли онъ, еслибъ слышали вчерашнія его объясненія съ мистеромъ Стерлингомъ. Но почему, говоря о червяхъ, вы вспомнили о мистер Лакспитал, сэръ? прибавилъ юный еврей, бросая проницательный взглядъ на своего собесдника.

— Онъ былъ мой предшественникъ, не правда ли?

— Да.

— Отчего онъ отошелъ? Что я услышалъ бы, еслибъ присутствовалъ вчера при разговор мистера Лакспиталя съ мистеромъ Стерлингомъ?

Но безпокойная поспшность, съ которой Дикъ закидывалъ вопросами юнаго еврея, заставила послдняго быть осторожнымъ, и онъ пожаллъ, что далъ слишкомъ воли своему языку.

— Мистеръ Темпль, замтилъ онъ хитро:— вы не обидитесь тмъ, что я вамъ скажу?

— Безъ причины я никогда не обижаюсь.

— Я полагаю, что старикъ… что мистеръ Стерлингъ сдлалъ ошибку, сэръ.

— Я васъ не понимаю, отвчалъ Темпль съ нетерпніемъ.

— По моему мннію, онъ ошибочно распредлилъ васъ троихъ.

— Отчего?

— Одному изъ вашихъ товарищей слдовало взяться за конторскія занятія, а вамъ, мистеръ, за роль съищика. Вы такъ ловко беретесь за дло.

— Любезный молодой человкъ, отвчалъ Темпль, негодуя на свою оплошность, которою такъ хитро воспользовался Мендоза:— не думайте, чтобъ я хотлъ васъ побудить къ измн хозяину. Я здсь остаюсь, и самъ, конечно, съ теченіемъ времени, все разузнаю.

— Вы говорите, что остаетесь здсь? спросилъ Мендоза, бросая зоркій взглядъ на Темпля:

— Да.

— Разв вы уже окончательно приняты, а нетолько на пробу?

— На пробу? Нтъ. А разв мистеръ Лакспиталь поступилъ на пробу?

— Нтъ, но онъ былъ такъ радъ получить мсто, что далъ залогъ прежде, чмъ вступилъ въ должность, сказалъ Мендоза, покраснвъ и сожаля, что эти слова сорвались у него съ языка.

— Я и мои товарищи также отдали мистеру Стерлингу наши деньги — триста фунтовъ. Но, можетъ быть, я дурно сдлалъ, что упомянулъ объ этомъ. Я надюсь, что вы никому не скажете?

— Триста фунтовъ! промолвилъ юный еврей, пораженный первыми словами Темпля и не обращая вниманія на послднія: — триста фунтовъ.

— Ну, да. Такъ что-жъ?

— Ничего. Я теперь понимаю, почему мистеръ Стерлингъ обошелся такъ со мною.

Онъ показалъ Темплю, въ какомъ порядк слдовало переписывать въ большую книгу инвентаря аукціонныхъ продажъ и, повидимому, серьозно занялся своимъ собственнымъ дломъ, но, въ сущности, какъ замтилъ Темпль из-подлобья, писалъ различными почерками на клакспапир сотни разъ ‘500 фунтовъ’.

Къ четыремъ часамъ возвратились Софтлей и Джэкъ Моллетъ, а, такъ какъ Стерлингъ еще не прізжалъ и, по заявленію Мендозы слдовало уже закрыть контору, то наши друзья отправились домой.

Странно сказать, но они очень мало говорили между собой по дорог о томъ, какъ имъ нравились новыя занятія и мистеръ Стерлингъ. Софтлей казался веселе всхъ. Ему впервые пришлось заняться какимъ-нибудь дломъ, и онъ съ удовольствіемъ припоминалъ вс подробности своей поздки къ чертсейскому торговцу, который былъ такъ любезенъ, что даже угостилъ его бутылкой хересу.

— А какъ вы справились съ инвентаремъ? спросилъ Темпль.

— Очень просто, это — дло самое легкое, и всякій ребенокъ его сдлаетъ, отвчалъ Софтлей съ улыбкой.

— Однако, по словамъ мистера Стерлинга, это — далеко не дтское дло, замтилъ Дикъ.

— Право, я не помню, что говорилъ объ этомъ Стерлингъ, произнесъ небрежно Софтлей:— но, кажется, онъ совтовалъ держать ухо остро и удерживать заемщика отъ всякаго поползновенія на обманъ. Но, въ настоящемъ случа, не было къ этому никакого повода: торговецъ оказался самымъ приличнымъ человкомъ.

— И вы поврили ему на-слово? спросилъ Темпль.

— Да, любезный другъ, отвчалъ наивно девонширецъ: — я никогда, чортъ возьми, не стану подозрвать въ чемъ-либо дурномъ человка, котораго я вижу въ первый разъ въ жизни. Вотъ что произошло между нами: я сказалъ, что присланъ для составленія инвентаря, а торговецъ объявилъ, что уже инвентарь готовъ. ‘Я это сдлалъ, чтобы избавить васъ отъ лишняго труда’, прибавилъ онъ.— ‘И я могу положиться на его врность?’ спросилъ я. ‘Вполн’, отвчалъ онъ, и я подписалъ инвентарь, какъ документъ, не подлежавшій никакому сомннію. Вы видите, что это — такое легкое дло, что его серьзно, и нельзя назвать дломъ.

— Да, я полагаю мистеръ Стерлингъ не назоветъ дломъ ваши дйствія, замтилъ Джэкъ Моллетъ и потомъ, въ свою очередь, передалъ друзьямъ результатъ своей дятельности по ‘мертворожденнымъ дламъ’.

Но его тонъ былъ далеко не веселый, и Софтлей замтилъ: что кажется Моллету не очень понравились его новыя занятія.

— По правд сказать, отвчалъ Джэкъ: я еще не могу составить себ положительнаго мннія объ этой отрасли коммерческой дятельности мистера Стерлинга: — и очень желалъ бы узнать, въ чемъ именно заключается ‘тайная система’, дающая возможность нашему почтенному хозяину класть въ карманъ значительныя суммы отъ платы за справки по такимъ дламъ, которыя, какъ онъ напередъ зналъ, останутся безъ результатовъ.

Что же касается Дика Темпля, то въ виду плачевнаго случая съ бдною мистрисъ Дольби и страннаго поведенія Мендозы, онъ не послдовалъ примру своихъ друзей и въ продолженіи всего вечера упорно молчалъ на счетъ его личной дятельности въ контор мистера Стерлинга. Это странное поведеніе, конечно, подйствовало на Софтлея и Моллета, такъ что вс наши друзья отправились спать въ этотъ день въ очень дурномъ настроеніи духа.

XIV.

Придя въ контору на четвертый день посл принятія Моллетомъ и К^о, любезнаго предложенія мистера Стерлинга, наши друзья были изумлены царившимъ тамъ необыкновеннымъ смятеніемъ. Мистеръ Стерлингъ уже былъ въ контор, и его громовой голосъ слышался изъ передней. Очевидно, случилось нчто, поколебавшее его обычное спокойствіе, онъ громко бранилъ Мендозу въ своемъ кабинет, и Дикъ Темпль направился туда, оставивъ своихъ друзей въ контор. Судя по слезливымъ восклицаніямъ юнаго еврея, можно было заключить, что онъ находился въ самомъ плачевномъ положеніи.

— Я сдлалъ все, что могъ, говорилъ Мендоза: — я не виноватъ.

— Ты не виноватъ? восклицалъ Стерлингъ, вн себя отъ гнва и передразнивая еврейскій акцентъ юноши: — Ты сдлалъ все что могъ? Ахъ ты оселъ! Зачмъ ты здсь? Зачмъ я теб плачу пятнадцать шилинговъ въ недлю? Ну-ка скажи?

— Вы не всегда платите, отвчалъ уклончиво Мендоза.

— Все равно, плачу или не плачу, произнесъ Стерлингъ довольно нелогично: — но что я имю право требовать за эти деньги?

Вмсто всякаго аргумента, Мендоза снова пробормоталъ, что онъ ни въ чемъ не виноватъ.

— Ты не виноватъ, дуракъ, мерзавецъ! заревлъ почтенный мильйонеръ, выходя совершенно изъ себя, и въ ту же минуту послышался стукъ твердаго тла о деревянную перегородку: — ты не виноватъ, что я лишился двухъ возовъ мебели, за которую я на аукціон выручилъ бы пятьдесятъ фунтовъ?

— Это — не моя вина, промолвилъ всхлипывая юный еврей.

— Не врю. Почемъ я знаю, что ты не сошелся съ разбойниками и не подлилъ моей ограбленной мебели.

— Мистеръ Стерлингъ!

— Ты еще вздумалъ обижаться! Да твой отецъ, дядя, вся твоя проклятая семья и ты самъ — отъявленные мошенники! Но погоди, я все разузнаю. Когда приходила эта женщина, здсь былъ Темпль, и онъ или…

Въ эту минуту, разгнванный капиталистъ поднялъ голову и, замтивъ въ дверяхъ Темпля, прибавилъ совершенно другимъ тономъ:

— А вотъ и вы, мистеръ Темпль! мы только-что говорили о васъ.

— Я слышалъ, мистеръ Стерлингъ, отвчалъ Дикъ, смотря съ удивленіемъ на безпорядокъ, царившій въ комнат: — Въ чемъ дло?

— Меня совершенно несправедливо обвиняютъ, воскликнулъ Мендоза со слезами: — со мною обходятся, какъ съ собакой, а я ршительно ни въ чемъ не виноватъ.

Судя по багровому лицу Стерлинга, разбросаннымъ по полу конторскимъ книгамъ и растрепанному виду Мендозы, у котораго сюртукъ былъ растегнутъ и галстухъ оборванъ, можно было заключить, что между почтеннымъ капиталистомъ и его приказчикомъ произошло нчто боле простой брани.

— Въ первый день, вы оставались въ контор до ея закрытія, Темпль? спросилъ Стерлингъ, отирая платкомъ свое пылавшее лицо.

— Да.

— Помните ли вы, что въ контору приходила старая ободранная кошка въ черномъ плать и въ шелковой шляп?

Темпль совершенно серьзно отвчалъ, что онъ не видалъ подобнаго рдкаго экземпляра кошачьей породы.

— Послушайте, воскликнулъ Стерлингъ, дико сверкая глазами:— я не терплю шутокъ. Вы можете отвтить да или нтъ на простой вопросъ.

— Конечно, если вопросъ учтиво мн предложенъ.

— Видли вы ее, или нтъ? вотъ все, что мн надо.

— Дйствительно, приходила дама…

— Хороша дама, чортъ возьми, грубо перебилъ Стерлингъ: — но продолжайте.

— Повторяю, что при мн приходила въ контору дама вся въ черномъ.

— По длу?

— Да.

— А помните ли вы, въ чемъ заключалось это дло? Что говорилъ и длалъ этотъ проклятый щенокъ?

— Къ сожалнію, да, отвчалъ Темпль, съ трудомъ удерживаясь, чтобъ не дать воли своимъ рукамъ:— Но позвольте мн, мистеръ Стерлингъ, прежде всего, посовтовать вамъ, говоря со мною, не употреблять неприличныхъ и бранныхъ словъ.

— Невольно выйдешь изъ себя, когда такой проклятый мальчишка вытащитъ изъ кармана пятьдесятъ фунтовъ! Неужели такіе приличные молодцы, какъ вы, никогда не употребляютъ бранныхъ словъ?

— Нтъ случается, что такіе порядочные люди, какъ я, длаютъ кое-что и хуже, когда ихъ выводятъ изъ терпнія, отвчалъ Темпль, бросая знаменательный взглядъ на Стерлинга.

— Конечно, отвчалъ капиталистъ, тотчасъ понявъ, съ кмъ имлъ дло:— такъ сдлайте милость, если уже я долженъ прилично выражаться, скажите мн: какую сдлку заключилъ мой тупоголовый приказчикъ съ этой женщиной?

— Я не помню, чтобы онъ заключилъ какую либо сдлку.

— Такъ, по крайней мр, объясните, объ чемъ они говорили.

— Я не могу передать вамъ всхъ подробностей ихъ разговора, я не трудился запоминать каждое слово, но могу васъ уврить, что этотъ молодой человкъ ничмъ не скомпрометировалъ вашей фирмы. Онъ самымъ нелюбезнымъ образомъ обращается съ вашими кліентами и ничмъ не обнадеживалъ бдной дамы на счетъ исполненія ея просьбы.

— Теперь, надюсь, вы мн поврите, промолвилъ оскорбленный еврейчикъ со слезами на глазахъ.

— Если ты посмешь сказать еще слово, то я теб снесу голову, отвчалъ Стерлингъ, грозно махая линейкой: — но я бы желалъ знать, что онъ именно говорилъ, мистеръ Темпль?

— Насколько я помню, онъ запугалъ бдную женщину до истерики, увряя, что, по всей вроятности, въ то самое время, когда она находилась въ контор, ваши возы уже нагружали ея мебель.

— Вы видите, воскликнулъ Мендоза — какъ я былъ строгъ съ нею.

Стерлингъ бросилъ дикій взглядъ на кочергу у камина и, конечно, схватилъ бы ее, еслибъ пламенный порывъ гнва не приковалъ его къ мсту. Обезумвъ отъ страха, Мендоза спрятался за конторку.

— Такъ вотъ что, воскликнулъ разъяренный капиталистъ: — очень нужно теб было остроумничать и выказываться передъ мистеромъ Темплемъ! а я плати за это пятьдесятъ фунтовъ! На какой чортъ ты предупредилъ эту женщину и ясно сказалъ ей, что я отниму отъ нея мебель если не въ тотъ же день, то на слдующее утро.

При этомъ, Стерлингъ бросилъ такой убійственный взглядъ на Мендозу и такъ грозно бросился къ нему, махая линейкой, что Дикъ Темпль поспшно всталъ между ними.

— Право, сказалъ онъ, съ трудомъ удерживаясь отъ смха:— Вы напрасно, мистеръ Стерлингъ, такъ волнуетесь. Насколько я могъ судить, нельзя поступать грубе и жестокосердне вашего юноши.

— Въ этомъ-то онъ и виноватъ, проклятый идіотъ! видя ея отчаяніе, онъ долженъ былъ поступить совершенно иначе.

— Какъ?

— Этотъ нелпый вопросъ доказываетъ, какъ мало вы способны къ нашему длу, сказалъ Стерлингъ сердито:— ему слдовало успокоить ее и даже, въ крайности, общать отсрочку дня на два. Подобное общаніе ничего не значитъ. Если бы онъ это сдлалъ, разбойникъ, то ея мебель уже стояла бы въ нашей кладовой. А теперь гд она? Изчезла, пропала! Мы не знаемъ даже, какіе перевозчики ее увезли.

При этомъ, глаза Стерлинга стали влажными, а голосъ глухо раздавался отъ сильнаго волненія.

— Неужели дама, которая такъ пламенно просила отсрочки платежа, успла увезти свои вещи? воскликнулъ Темпль такимъ тономъ, который, конечно, показался бы неприличнымъ Стерлингу, еслибъ онъ былъ въ состояніи что-нибудь замтить въ эту минуту.

— Все увезли, сэръ, отвчалъ огорченный мильйонеръ: — все, столы, стулья, три кровати съ пуховиками, стоящими, по крайней мр, пять фунтовъ каждый.

— Какъ я радъ! воскликнулъ Темпль отъ души.

Слова эти произвели потрясающее дйствіе. Мендоза мгновенно отскочилъ отъ конторки, за которой онъ все еще прятался, а Стерлингъ воскликнулъ громовымъ голосомъ.

— Что?

— Можетъ быть, я не вправ выражать мнніе, столь противоположное интересамъ моего хозяина, отвчалъ Дикъ съ презрительной улыбкой:— но я скоре увижу его повшаннымъ, чмъ откажусь отъ моихъ словъ. Я сказалъ и повторяю: какъ я радъ, что бдная старушка сохранила свою мебель.

Въ эту минуту, за темплемъ раздались одобрительныя восклицанія Софтлея и Моллета, которые, услыхавъ крупный разговоръ между Дикомъ и Стерлингомъ, незамтно взошли въ комнату.

— Что вы сказали? грозно спросилъ Стерлингъ, обращаяськъ Джэку Моллету.

— Я только сдлалъ замчаніе моему другу, но если вы желаете, то я повторю его въ слухъ.

— Да, я желаю, воскликнулъ Стерлингъ, вн себя отъ гнва:— только смотрите, не раскайтесь въ своихъ словахъ.

— Я сказалъ, произнесъ Моллетъ съ любезной улыбкой:— большое для насъ счастье, что мы во время узнали, какой вы человкъ.

— А я на это отвчалъ, прибавилъ Софтлей, длая нсколько шаговъ къ Стерлингу:— что, еслибъ вы были помоложе, то я не отказалъ бы себ въ удовольствіи изломать свою палку на вашей спин. Пойдемъ, Дикъ, изъ этого воровскаго вертепа. Слава Богу, что мы не находимся въ рукахъ этого пріятнаго джентльмэна и можемъ, когда угодно, разстаться съ нимъ.

Пріятный джентльмэнъ выслушалъ эти оскорбительныя замчанія съ удивительнымъ спокойствіемъ. Его гнвъ мгновенно исчезъ, и онъ сказалъ совершенно хладнокровно: — я вижу, господа, по вашему странному поведенію, что вы желаете нарушить условіе, такъ недавно заключенное между нами?

Наши друзья отвчали, что, дйствительно, таково было ихъ желаніе.

— Вы слишкомъ горды, чтобы служить и получать деньги у человка, котораго вы съ удовольствіемъ исколотили бы, еслибъ смли.

— Вы правы, мистеръ Стерлингъ.

— Вы убдились, что занятія въ моей контор несовмстны съ возвышенными инстинктами такихъ джентльмэновъ, какъ вы.

— Если вы подразумваете, что мы, желая имть дло только съ честными людьми, не можемъ боле оставаться здсь, то вы совершенно правы, замтилъ Темпль.

— Хорошо, я самъ всю свою жизнь отличался искренностью и уважаю эту добродтель въ другихъ. Вы, вроятно, желали бы тотчасъ со мною разстаться?

— Чмъ скоре, тмъ лучше.

— Я не имю ничего противъ. Кажется, насколько я помню, мы не поставили въ условіи никакого срока на отказъ съ вашей или моей стороны.

— По счастію, никакого.

— Именно, по счастію, повторилъ Стерлингъ, улыбаясь съ прежнимъ добродушіемъ, которое такъ плнило нашихъ друзей? въ первое ихъ свиданіе: — пріятно разстаться друзьями, я надюсь, что ваше кратковременное пребываніе здсь принесетъ вамъ какую нибудь пользу.

— Безъ сомннія, замтилъ Моллетъ.

— Я сожалю, что вы не остались здсь доле, конечно, сожалю для васъ. Нсколько мсяцевъ энергичной работы въ моей контор сдлали бы вамъ много добра, потому что, продолжалъ Стерлингъ: — я долженъ вамъ сказать откровенно, что никогда не видывалъ такихъ простаковъ, какъ вы.

Софтлей вспыхнулъ, но Дикъ удержалъ его за рукавъ и промолвилъ шопотомъ:,

— Мерзавецъ, нарочно хочетъ возбудить ссору, а мы должны не допустить до этого. Прежде получимъ отъ него наши деньги, а потомъ выбросимъ его за окно, если это доставитъ вамъ удовольствіе.

— Однако, продолжалъ мистеръ Стерлингъ, сіяя:— я не питаю къ вамъ никакой злобы, и вы можете сослаться на меня, когда поступите на другое мсто. Только, пожалуйста, будьте осторожны. Прощайте, прощайте.

И сіяя, съ пріятной улыбкой, онъ протянулъ об свои руки, словно былъ увренъ, что наши друзья съ удовольствіемъ пожмутъ ихъ.

— Извините, пріятель, сказалъ Моллетъ, пораженный мене другихъ этой наглой выходкой:— но грустная минута прощанія еще не наступила.

— Я васъ не понимаю, отвчалъ любезно Стерлингъ.

— Не лучше ли намъ окончить вс наши счеты прежде, чмъ мы разстанемся?

— Конечно, если есть между нами счеты, но я таковыхъ не знаю, произнесъ Стерлингъ, усаживаясь въ кресло и вопросительно смотря на Моллета.

— Извините, что мы вамъ напоминаемъ о такой мелочи, которая могла ускользнуть изъ вашей памяти, учтиво сказалъ Моллетъ:— но намъ приходится кое что отъ васъ получить, если я не ошибаюсь.

— Извините, мн кажется, что вы ошибаетесь, отвчалъ игриво Стерлингъ.

— Неужели? А наши деньги?

Стерлингъ посмотрлъ съ любопытствомъ на каждаго изъ молодыхъ людей и наконецъ спросилъ:

— Что вы сказали, сэръ?

— Я говорю о нашихъ деньгахъ, которыя вы должны намъ отдать.

Стерлингъ медленно покачалъ головой, по потомъ неожиданно воскликнулъ, словно какая мысль его оснила:

— Ахъ, да, ваше жалованье за три дня… конечно, вы получите эти деньги, если желаете, но, право, между джентльмэнами…

— Послушайте, пріятель, перебилъ его Моллетъ:— остановитесь во время, а то вы раскаятесь въ своихъ словахъ. Вы хорошо зньете, о какихъ деньгахъ мы говоримъ:— о залог, который вы потребовали, какъ гарантію въ томъ, что мы не уронимъ добраго имени вашей почтенной фирмы.

— А, вы говорите о тхъ деньгахъ, сказалъ Стерлингъ съ сладкой улыбкой:— что же вы хотите?

— Только получить ихъ, такъ какъ нтъ боле причины оставлять ихъ у васъ.

Одно чувство приличія удержало Стерлинга отъ хохота при этомъ чудовищномъ предложеніи возвратить деньги.

— Пустяки! воскликнулъ онъ:— вы сметесь.

— Какъ смемся?

— Должно быть, сметесь, ибо вы просите невозможнаго.

— Что вы хотите сказать? спросили наши друзья въ одинъ голосъ и съ замтнымъ безпокойствомъ.

— Вотъ что: въ первый разъ въ моей практик я встрчаю такое нелпое предложеніе. Конечно, вы не потребуете серьзно, чтобы я нарушилъ вс коммерческія правила?

— Какъ? вы считаете противнымъ коммерческимъ правиламъ возвратить деньги, которыя разъ спрятали въ свой сундукъ? воскликнулъ съ жаромъ Моллетъ: — я понимаю, что это должно быть для васъ очень непріятно, мистеръ Стерлингъ, но что же длать! вамъ надо помириться съ этой мыслью. Довольно, отдайте наши деньги безъ дальнйшаго замедленія.

— Любезные господа, отвчалъ Стерлингъ съ вызывающимъ спокойствіемъ:— вы ихъ получите съ условленными 5%.

— Но когда?

— Когда? Въ срокъ. По истеченіи шести мсяцевъ.

Говоря это, старикъ такъ добродушно улыбался, что юный еврей ршился застегнуть сюртукъ, поправить галстухъ и поднять разбросанныя на полу конторскія книги. Что же касается до нашихъ друзей, то послднія слова Стерлинга такъ поразили ихъ, что, въ продолженіи нсколькихъ секундъ, они не могли произнести ни слова и только молча смотрли другъ на друга.

— Будемте говорить прямо, сказалъ, наконецъ, Темпль:— вы отказывайтесь возвратить намъ триста фунтовъ на основаніи условія, которое мы, по обоюдному согласію, только что уничтожили.

— Вы не совершенно врно излагаете обстоятельства дла, сэръ, отвчалъ Стерлингъ:— а дло самое простое: вы, господа, дали мн въ взаймы триста фунтовъ по пяти процентовъ и выдали письменное обязательство не требовать ихъ обратно ране полугода, поэтому я намренъ строго держаться нашего условія.

Въ эту минуту, бдные молодые люди какъ бы неожиданно прозрли и поняли, въ какую ловушку они попались. Стерлингъ молча посмотрлъ на нихъ съ пріятной улыбкой, а Мендоза одобрительно кивалъ головой, словно эта шутка была вполн въ его вкус.

Положеніе нашихъ друзей было отчаянное. Очевидно, они сдлали громадную ошибку. Какъ ни мало были они свдущи въ практическихъ длахъ, но довольно было взглянуть на сіяющее лицо Стерлинга, чтобы убдиться въ его безграничной власти надъ ихъ деньгами. Они добровольно отдали ему свои послднія деньги и, на основаніи ихъ собственной росписки, могли получить ихъ только черезъ полгода, но всего вроятне, что имъ никогда ихъ не видать, и никакой судъ не могъ имъ въ этомъ помочь.

Наконецъ, Моллетъ отозвалъ своихъ товарищей къ окну, и, посл непродолжительнаго совщанія, они ршили пойти на какую-нибудь сдлку хотя бы и невыгодную для нихъ, но которая развязала бы имъ руки.

— Мистеръ Стерлингъ, сказалъ Моллетъ, подходя къ нему въ качеств посла:— я желаю сдлать вамъ предложеніе.

— Новое? отвчалъ рзко почтенный капиталистъ: — я слушаю.

— Мы признаемъ, что находимся въ вашихъ рукахъ, хотя мы не можемъ поздравить васъ съ этой побдой, въ виду тхъ средствъ, къ которымъ вы прибгли. Какъ бы то ни было, мы признаемъ себя побжденными, это — несомнный фактъ.

Стерлингъ поклонился.

— Въ чемъ же заключается ваше новое предложеніе? спросилъ онъ.

— Мы готовы вознаградить васъ за преждевременную отдачу нашихъ денегъ: именно, мы заплатимъ вамъ условленные проценты вмсто того, чтобъ получить ихъ съ васъ.

— Условленные проценты? повторилъ Стерлингъ, прищуривая одинъ глазъ:— я васъ не понимаю.

— Мы заплатимъ вамъ пять процентовъ съ трехсотъ фунтовъ за шесть мсяцевъ.

— Вы слишкомъ добры, отвчалъ Стерлингъ поспшно:— но вы несправедливы ко мн, если полагаете, что я приму такое предложеніе. Я, по принципу, долженъ отъ него отказаться.

— Значитъ, вы… началъ Моллетъ съ сіяющимъ лицомъ, но Стерлингъ его перебилъ:

— Значитъ, я не могу согласиться на подобную сдлку не только за пять процентовъ, но за двадцать пять или тридцать пять.

— Отчего же вы не можете? воскликнулъ гнвно Темпль: — вамъ не у кого просить позволенія.

— Вотъ въ этомъ вы и ошибаетесь, сэръ.

— Какъ?

— У меня есть компаньонъ, который не сойдетъ ни на шагъ съ прямаго коммерческаго пути, даже ради своей родной матери. Сорокъ пять и шестьдесятъ пять процентовъ его не соблазнятъ. Еслибъ вы его знали, то поврили бы мн.

Говоря это, Стерлингъ громко разсмялся, словно мысль о какой-нибудь уступк со стороны его компаньона была совершенно нелпа.

— Мы не знали, что у васъ компаньонъ, замтилъ Моллетъ: — нельзя ли его видть?

Стерлингъ снова разсмялся.

— Если вы очень желаете его видть, то онъ, вроятно, согласится переговорить съ вами, но поврьте мн, что это будетъ только потеря времени.

— У насъ теперь довольно свободнаго времени, и потому сдлайте одолженіе, представьте насъ, во всякомъ случа, вашему компаньону, сказалъ ршительно Моллетъ.— Здсь ли онъ теперь?

— Онъ — аккуратный длецъ и, безъ сомннія, въ контор, ог вчалъ Стерлингъ и прибавилъ, обращаясь къ Мендоз: — пріхалъ мистеръ Л.?

— Да, сэръ, отвчалъ Мендоза: — онъ здсь съ 9 часовъ.

— Ступайте къ нему, скажите, кто желаетъ его видть, и попросите сойти внизъ.

Юный еврей вышелъ изъ комнаты и черезъ нсколько секундъ возвратился.

— Что же онъ идетъ? спросилъ Стерлингъ.

— Нтъ, сэръ, отвчалъ Мендоза такимъ тономъ, какъ будто онъ понималъ, какую шутку разъигрывалъ его хозяинъ, и наслаждался ею.

— Что онъ сказалъ?

— Что очень занятъ и не хочетъ безпокоиться изъ пустяковъ, произнесъ съ улыбкой Мендоза.

— Въ такомъ случа, мы пойдемъ къ нему, воскликнулъ Темпль:— если насъ обманули, то, по крайней мр, не поднимутъ на смхъ. Моллетъ и Софтлей, пойдемте со мною. Мы найдемъ таинственнаго компаньона, если онъ только здсь.

— Вы найдете его во второмъ этаж, въ первой комнат, господа, сказалъ Стерлингъ.

Наши друзья поднялись во второй этажъ, гд въ дверяхъ была устроена форточка съ надписью ‘Контора’. Темпль постучалъ въ нее палкой.

— Войдите, воскликнулъ голосъ изнутри.

Голосъ этотъ былъ немузыкальный и вообще не отличался ничмъ особеннымъ, но онъ произвелъ удивительное дйствіе на Темпля и его товарищей. Они посмотрли другъ на друга съ изумленіемъ.

— Вздоръ! Это невозможно! воскликнулъ Софтлей.

— Надюсь! А то слишкомъ былъ бы пріятный конецъ исторіи, если это — онъ! прибавилъ Дикъ Темпль.

— Во всякомъ случа, намъ сказали войдите, такъ войдемте, произнесъ практическій Моллетъ.

Они повернули ручку двери, но тщетно. Темпль снова нетерпливо стукнулъ въ дверь своей валкой. Тогда форточка медленно отворилась.

Моллетъ сунулъ свою голову въ отверстіе и, быстро отшатнувшись, воскликнулъ гнвно:

— Насъ совсмъ надули, чортъ возьми! Это — онъ! Это — подлый мошенникъ Морисъ Лаггерсъ!

И въ эту минуту, какъ бы желая положить конецъ всмъ сомнніямъ, вышеупомянутый джентльмэнъ подошелъ къ отверстію, гладя одной рукой свой носъ, а другой вертя ручку воображаемой шарманки.

— Войдите, господа! воскликнулъ негодяй, смясь:— отчего вы не входите, въ послдній разъ, когда я имлъ честь васъ видть, вы распоряжались у меня, какъ дома.

Моллетъ наперъ плечами въ дверь, но безъ всякаго успха.

— Дерзкій мошенникъ, воскликнулъ онъ: — я теб подарю деньги, которыя ты, вмст съ твоимъ мерзавцемъ-товарищемъ, укралъ у меня, если ты отворишь дверь.

— Вы уже подарили намъ эти деньги, любезные олухи, отвчалъ Лаггерсъ, смясь:— я былъ увренъ, что поймаю васъ рано или поздно. Я поклялся вамъ отомстить. За кого, чортъ возьми, вы меня приняли?

— За подлеца! воскликнулъ Софтлей:— но гд наши деньги, обманщикъ?

— Тамъ, куда вы ихъ положили, простяки, отвчалъ Лагтерсъ, выводя изъ себя Софтлея подражаніемъ девонширскому выговору:— приходите черезъ полгода, и я вамъ возвращу деньги съ %, если буду дома. Ха, ха, ха. Кланяйтесь сэру Вильяму Гонстону, когда его увидніе.

Говоря это, Лаггерсъ такъ неожиданно опустилъ форточку, что она едва не задла за носъ Софтлея, который, въ эту минуту, хотлъ просунуть голову въ отверстіе.

— Я попробую плечомъ! воскликнулъ онъ, стиснувъ зубы и сверкая глазами, но вс усилія его и товарищей были тщетны такъ крпко былъ задвинутъ засовъ съ внутренней стороны.

— Ну, молодцы, приналягьте, кричалъ съ громкимъ смхомъ Лаггерсъ:— ударьте лбами, тогда дверь поддастся!

— Мы только теряемъ время, произнесъ, наконецъ, Темпль, отирая платкомъ лобъ: — задержимъ лучше другого мошенника.

Наши друзья бросились внизъ, но было уже поздно. Дверь конторы была заперта изнутри. Они толкнулись въ комнату Мендозы, но и та была заперта.

— Непріятно потерять деньги, замтилъ Софтлей:— но потерять такимъ образомъ, боле чмъ досадно. Я готовъ заплакать отъ злобы.

Моллетъ не промолвилъ ни слова, но тмъ сильне чувствовалъ онъ, какъ унизительно было ихъ положеніе. Ничего не было удивительнаго, что молодого девонширца поймали въ свои сти такіе ловкія негодяи, какъ Лаггерсъ и Стерлингъ, даже фактъ обмана Дика Темпля не казался ему необыкновеннымъ, но какъ могъ попасться на удочку онъ, Джэкъ Моллетъ, гордившійся тмъ, что держитъ всегда ухо остро и знаетъ вс продлки лондонскихъ мошенниковъ?

— Если я когда-нибудь еще встрчусь съ Морисомъ Лаггерсомъ, то кто нибудь изъ насъ не останется живымъ, бормоталъ онъ мрачно, по дорог домой.

XV.

Если какое-нибудь сомнніе оставалось въ умахъ нашихъ обманутыхъ друзей, то оно окончательно разсялось на слдующій день.

По справк въ извстномъ имъ дом въ переулк Хромыхъ Монаховъ, оказалось, что мистеръ Стерлингъ занималъ помщеніе подъ контору не боле полугода и что, въ это самое утро, онъ отослалъ домовладльцу ключи квартиры, приказавъ сказать, что боле въ ней не нуждался и оставляетъ мебель въ уплату слдовавшихъ съ него денегъ.

Все было кончено, какъ выразился Дикъ Темпль, и ихъ несчастные триста фунтовъ пропали безвозвратно. При такихъ обстоятельствахъ, неудивительно, что мрачное отчаяніе овладло фирмой Моллетъ и К^о.

Недля шла за недлей, и ни одинъ лучъ солнца не разсялъ мглы, которая заволакивала теперь небосклонъ нашихъ друзей.. Дикъ Темпль получилъ одно письмо изъ Девоншира, но и то свое собственное, которое онъ писалъ тетк Тобит Сомерфильдъ. Въ этомъ пламенномъ посланіи онъ умолялъ добрую старуху обдумать зрло свое жестокое ршеніе, которое могло только привести его къ безвременной могил, а главное — дозволить ему написать еще одно, лишь одно письмо къ Ад, торжественно общая молча, безъ ропота сойти въ свою нищенскую могилу, если молодая двушка собственноручно подтвердитъ роковыя слова ттки. Но этотъ ‘послдній вопль отчаянія’ не былъ услышанъ, и неумолимая ттка Тобита возвратила письмо нераспечатаннымъ.

Изъ всхъ трехъ только Джэкъ Моллетъ не поддался мрачному отчаянію и каждое утро отправлялся за поиски какого-нибудь занятія, которое могло бы спасти ихъ отъ ‘нищенской сумы’, какъ онъ поэтически выражался. Впрочемъ, эта цль его поисковъ была только номинальная, а въ сущности, онъ упорно розыскивалъ мошенниковъ, которымъ поклялся отмстить.

Какъ справедливъ ни казался бы успхъ въ такомъ уважительномъ предпріятіи, но прошло два мсяца, и вс усилія Моллета оставались тщетными, такъ что даже въ его стойкомъ сердц надежда начала блекнуть. Но вдругъ, нечаянно и негаданно, онъ нашелъ себ отличнаго союзника въ такомъ человк, о помощи котораго не мечталъ и во сн.

Однажды утромъ, Софтлей и Темпль, сидя за завтракомъ услыхали необыкновенный шумъ на лстниц, и, черезъ минуту, въ комнату вбжалъ Моллетъ.

Онъ былъ не одинъ: онъ тащилъ за воротъ самымъ нецеремоннымъ образомъ невысокаго, худощаваго юношу, который, очень естественно, громко протестовалъ противъ такого грубаго обращенія.

— Пустить тебя, воскликнулъ Моллетъ, тяжело переводя дыханіе:— какъ бы не такъ! Ты уйдешь, когда я съ тобою покончу, если въ теб останется достаточно жизни.

— Но, вдь, я — вамъ другъ, клянусь небомъ! отвчалъ съ испугомъ юноша.

Его голосъ былъ знакомый, и оба, Софтлей и Темпль, вскочили съ изумленіемъ съ своихъ мстъ. Эта поимка чего-нибудь да стоила! Юный еврей, мистеръ Мендоза, приказчикъ фирмы Стерлинга и Лаггерса, стоялъ передъ ними.

— Повторяю, я — вашъ другъ, упорно произносилъ несчастный юноша, котораго Моллетъ тресъ за воротъ, какъ крысоловка свою маленькую жертву: — не позволяйте ему такъ скверно со мною обращаться, господа, продолжалъ онъ, обращаясь къ Софтлею и Темплю: — клянусь честью, я искалъ вашъ домъ, когда онъ меня схватилъ.

— Да, и я тебя не выпущу прежде, чмъ не получу нужныхъ мн свдній, отвчалъ Моллетъ: — заприте, пожалуйста, дверь, Дикъ, а вы, мистеръ Софтлей, потрудитесь принести изъ сосдней комнаты пистолетъ.

При этихъ словахъ, Мендоза слезно захныкалъ и опустился бы на колни, еслибъ могъ только освободиться изъ рукъ Моллета, который крпко держалъ его за воротъ.

— Тише, Джэкъ, воскликнулъ Софтлей со смхомъ:— если вы хотите что-нибудь отъ него добиться, то дайте ему вздохнуть, потомъ успете задушить.

— Въ чемъ дло? спросилъ Дикъ Темпль, заперевъ дверь и спрятавъ ключь въ карманъ:— зачмъ вы его привели?

— Я его поймалъ на мст преступленія, отвчалъ Моллетъ и, какъ бы желая доказать тождественность Мендозы, онъ толкнулъ его такъ сильно въ шею, что бдный еврейчикъ завертлся, словно волчекъ.

— Въ какомъ преступленіи вы его поймали?

— Въ шпіонств. Онъ шлялся вокругъ нашего дома, подсматривая что-то, вроятно, по приказанію его низкихъ хозяевъ. Но, слава Богу, на этотъ разъ судьба намъ улыбнулась, и онъ въ нашихъ рукахъ.

— Господа, промолвилъ Мендоза, съ трудомъ переводя дыханіе:— умоляю васъ, выслушайте меня. Неужели вы позволите ему задушить меня въ вашихъ глазахъ и не дадите мн возможности оправдаться, доказавъ всю ложность его обвиненія.

— Ну говори, разбойникъ, но смотри — не лги, а то ты заплатишь головой! воскликнулъ грозно Моллетъ, выпуская воротникъ Мендозы изъ своихъ рукъ, но, въ тоже время, схвативъ его за рукавъ:— отчего вы не принесли пистолета, Софтлей?

— Нтъ, нтъ, не надо огнестрльнаго оружія, воскликнулъ перепуганный еврейчикъ:— вы, господа, раскаетесь въ своей жестокости, когда узнаете, что я отыскивалъ вашъ домъ нарочно съ цлію сообщить вамъ важныя всти.

— Ты не увришь насъ, что дло не идетъ о новой мошеннической продлк, придуманной мерзавцемъ Стерлингомъ, замтилъ Дикъ Темпль:— или, можетъ быть, теб приказалъ что-нибудь передать вамъ лицемрный негодяй Лаггерсъ. Нечего сказать, славные вы вс ребята! Всхъ бы на одну вислицу!

— Вы совершенно ошибаетесь, отвчалъ Мендоза съ необыкновенною искренностью:— я не имю ничего общаго съ этими плутами. Позвольте мн, сэръ, прибавилъ онъ, поворачиваясь къ Дику Темплю:— обратиться къ вамъ съ вопросомъ?

Темпль молча кивнулъ головой.

— Помните ли вы, какое замчаніе я сдлалъ въ первый день вашего поступленія къ намъ?

— Я не помню, чтобы вы сказали нчто замчательное.

— Какъ? а слова мои о томъ, что иногда возстаетъ и червь на человка, который его топчетъ.

— Да, я теперь припоминаю, что вы сказали нчто подобное. Но каксе отношеніе…

— Вы сейчасъ увидите. Меня хотли совсмъ затоптать, и я возсталъ. Да, господа, прибавилъ юный еврей, заскрежетавъ зубами и со слезами на глазахъ:— эти низвіе разбойники топтали меня немилосердно, и вы видли мое смиреніе. Пока дло шло о моихъ служебныхъ обязанностяхъ, я молча все переносилъ, но я — также человкъ и вышелъ изъ себя, когда они коснулись моей слабой струны.

— Твоей головы, мерзавецъ? спросилъ Моллетъ.

— Нтъ, главы моего семейства, отвчалъ юный еврей.

— Смотри, негодяй, ты все лжешь! Къ чему ты припуталъ главу твоего семейства?

— Сейчасъ узнаете. Вы, конечно, помните, что я сдлалъ ошибку по длу старухи, вещи которой…

— Да! да! помню, отвчалъ Темпль.

— Можете себ представить, господа, что, изъ мести ко мн, этотъ мерзавецъ пустилъ по міру моего дда.

Говоря это, Мендоза отеръ свободной рукой слзы, навернувшіяся на его глазахъ.

— А что сдлалъ твой ддъ? спросилъ Темпль.

— Ничего, онъ — такой же человкъ, какъ и вы, отвчалъ поспшно Мендоза:— онъ занялъ въ контор деньги и акуратно платилъ проценты, но безъ всякаго предъувдомленія его выгнали изъ собственной лавки и продали весь его товаръ, весь его домашній скарбъ, чортъ бы ихъ побралъ, мерзавцевъ! прибавилъ юноша съ одушевленіемъ.

— Такъ ты хочешь дать намъ понять, что ты боле у нихъ не служишь?

— Нисколько, отвчалъ Мендоза, неожиданно просіявъ и знаменательно подмигивая:— какъ бы я могъ отомстить имъ, еслибъ у нихъ не остался? Вотъ въ этомъ-то вся и прелесть, что я теперь говорю съ вами и все же пользуюсь ихъ довріемъ.

И онъ весело разсмялся бы, еслибъ строгій, ршительный взглядъ Моллета не удержалъ его отъ этой неприличной выходки.

— Поторопитесь съ своимъ объясненіемъ, пріятель, замтилъ его мучитель, дергая свою жертву за рукавъ:— а то твой обднвшій ддъ еще боле обнищаетъ, купивъ траурную одежду по случаю смерти своего внука.

— Позвольте мн только высказать все, что я хочу, и потомъ вы можете сдлать со мною все, что вамъ угодно, если мои слова окажутся неправдой, отвчалъ юный еврей, совершенно отрезвленный угрозой Моллета, и, сунувъ руку въ боковой карманъ, онъ досталъ оттуда письмо: — Это — также ложь? прибавилъ онъ, подавая письмо Темплю.

Послдній взглянулъ на адресъ и, увидавъ имя Мотью Стерлинга, замтилъ:

— Письмо адресовано къ мошеннику, и потому очень вроятно, что въ немъ много лжи.

— Оно нетолько адресовано мошеннику, но и писано мошенникомъ, произнесъ Мендоза.

— На конверт штемпель Чельтенгэма, замтилъ Моллетъ.

— Да, оно отъ Мориса Лаггерса, который теперь живетъ въ Чельтенгэм, отвчалъ Мендоза.

— А на кой чортъ онъ туда похалъ и гд можно его найти въ Чельтенгэм? спросилъ Моллетъ.

— Я не знаю, для чего онъ похалъ въ Чельтенгэмъ, но вы узнаете изъ письма, что онъ тамъ длаетъ, сказалъ Мендоза:— Боже мой! какой ловкій мошенникъ Лаггерсъ! Вы никогда не отгадаете, какую онъ затялъ теперь продлку. Прочтите.

Дикъ Темпль взялъ письмо и прочелъ вслухъ слдующее:

‘Чельтенгэмъ, субота, ночью.

‘Любезный Билли,

‘Могу себ представить, какъ ты недоволенъ, что я теб еще ничего не написалъ о дл, по которому я пріхалъ сюда, но увряю тебя, мой достойный британецъ, что въ послдніе три дня я ни разу не думалъ о цли своей поздки.

‘Ты, можетъ быть, найдешь мое поведеніе очень легкомысленнымъ, но дочти это письмо прежде, чмъ судить обо мн. Ты, конечно, согласенъ со мною, что нельзя требовать отъ рыболова, чтобы онъ непремнно поймалъ извстную рыбу, онъ поймалъ какую-нибудь рыбу. При этомъ лучше словить лососку, чмъ камбалу.

‘Твой покорный слуга въ это время усердно ловитъ рыбу и, клянусь небомъ, вытащилъ въ своихъ стяхъ мшки съ золотомъ. Закрой глаза, мой почтенный другъ, переведи дыханіе и снова прочти эти удивительныя слова — мшки съ золотомъ. Я поймалъ ихъ въ мои сти и могу вытащить когда угодно на берегъ, единственной преградой къ обладанію этими сокровищами — женщина, которая такъ корыстолюбива, что разстанется съ ними не иначе, какъ сдлавшись моей женою. Это — прелюбопытная, удивительная исторія. Я не могу передать на лист почтовой бумаги всхъ подробностей, но въ кратц вотъ въ чемъ дло: Гостинница ‘Король Георгъ’, въ которой я остановился подъ аристократическимъ именемъ баронета Вера-де-Винтля, принадлежитъ какой-то личности, которая довряетъ управленіе всми длами молодой женщин, лтъ двадцати пяти, чрезвычайно пріятной и красивой. Это — очень приличная и нравственная особа, которая никогда не удостоила бы своимъ вниманіемъ человка, не носящаго титула баронета и роскошныхъ бакъ (они мн стоили три фунта пять шиллинговъ).

‘Когда я впервые ее увидалъ, то не имлъ никакой мысли о женитьб. Я слишкомъ былъ занятъ нашимъ маленькимъ дльцомъ, но, по своему обыкновенію, былъ очень любезенъ съ этой молодой особой, которая, какъ оказалось впослдствіи, иметъ почтенную сумму пять тысячъ фунтовъ стерлинговъ въ банк. Я намренъ, мой другъ, повести дло круто и уже успшно началъ атаку. Повидимому, она не обращаетъ вниманія ни на кого, кром господина среднихъ лтъ, который служилъ впродолженіи двадцати пяти лтъ дворецкимъ въ этой гостинниц и къ которому моя нареченная жена прибгаетъ за совтомъ въ каждомъ важномъ дл. Необходимо — чего бы это ни стоило — переманить на свою сторону мистера Дика Флинта (такъ зовутъ, почтеннаго дворецкаго). Конечно, будетъ дьявольски неловко, если эта двственная красавица не разстанется съ своимъ золотомъ прежде свадьбы, но ты слишкомъ хорошо меня знаешь и не усумнишься, что подобный пустякъ меня не остановитъ, хотя теперешняя мистрисъ Л., вроятно, не одобритъ подобнаго поступка съ моей стороны, конечно, если она объ этомъ узнаетъ. Но это невроятно потому, что, если дло удастся, такъ какъ я его затялъ, то мы съ тобою удемъ въ Америку, и пусть об жены цлуются между собою.

‘Если теб теперь длать нечего, то прізжай сюда на нсколько дней. Конечно, ты не остановишься въ ‘Корол Георг’, я не боюсь тебя, Билли, но полагаю, что это было бы не совсмъ ловко. Поэтому я пріду къ теб на встрчу на желзную дорогу и пріищу теб приличное помщеніе на другомъ конц города. Привези съ собою какъ можно боле денегъ, я выдаю себя здсь за моднаго франтика, и это очень дорого стоитъ’.

‘Твой
‘М. Л.’

‘P. S. Вроятно, ты боле не видалъ нашихъ трехъ болвановъ. Я убжденъ, что они боле насъ никогда не обезпокоютъ и до сихъ поръ не могу удержаться отъ смха при мысли, въ какую ярость пришелъ одинъ изъ нихъ, когда я чуть не прищемилъ у него носа, закрывъ неожиданно форточку въ двери, во время нашего послдняго трогательнаго свиданія’.

Окончивъ чтеніе, Темпль свернулъ письмо и хотлъ спрятать его въ карманъ, но Мендоза, протянувъ руку, воскликнулъ:

— Извините, оно мн необходимо.

— Что?

— Это письмо. Мн нужно его возвратить.

— Возвратить? Кому? спросилъ Софтлей, смотря на юношу съ презрніемъ:— кто теб далъ это письмо?

— Никто.

— Какъ ты его досталъ? Это, очевидно — частное письмо, адресованное мошеннику, который называетъ себя Стерлингомъ.

— Мн мудрено было его достать, такъ какъ, повторяю, я все еще пользуюсь его довріемъ, отвчалъ юный еврей, не красня.

— Ты его вынулъ изъ конторки твоего хозяина?

— Да.

— Ты его укралъ?

— Онъ, можетъ быть, назоветъ это кражей, сказалъ посл минутнаго размышленія Мендоза:— но, во всякомъ случа, мн надо положить письмо на мсто, а то будетъ нехорошо всмъ.

— Т. е. теб.

— И вамъ, господа, если вы пожелаете что-либо предпринять въ настоящемъ случа, замтилъ лукаво хитрый еврейчикъ: — вдь секретныя свднія хороши, когда они остаются въ секрет.

— Онъ правъ, сказалъ Темпль, обращаясь къ товарищамъ.

— Весь вопросъ въ томъ, произнесъ Моллетъ: — можетъ ли этотъ воришка разъ въ жизни искренно дйствовать въ интерес честныхъ людей и противъ мошенниковъ?

— Вотъ адресъ моей частной квартиры воскликнулъ Мендоза, вынимая изъ кармана маленькую печатную карточку:— ‘Гаундсдичъ, Кутлерская Улица, No 14’. Я тамъ родился и взросъ. Если я вамъ измню, то вы меня найдете по этому адресу и можете поступить со мною какъ хотите.

Наши друзья отошли въ сторону, и, посл минутнаго совщанія, Темпль спросилъ Мендозу:

— А чего вы желаете за вашу услугу?

— То есть какъ?

— Что вы желаете получить?

— Сколько денегъ?

— Конечно, чмъ же инымъ васъ удовлетворить.

— Вы совершенно ошибаетесь, господа, воскликнулъ Мендоза съ необыкновенной для него искренностью и сверкающими отъ злобы глазами:— я желаю не денегъ, а мести, и этого я добьюсь только, если вы, пользуясь свдніями письма, накроете мошенниковъ на мст преступленія. Я знаю, что у васъ есть съ ними разсчеты. Расквитайтесь теперь съ ними, да хорошенько. Это научитъ мерзавцевъ не топтать въ грязь смиренныхъ червей. Мы не протестуемъ противъ того, что мы черви, но не хотимъ, чтобъ насъ топтали подкованными желзомъ сапогами.

Тонъ и выраженіе лица Мендозы ясно доказывали, что имъ руководила не корыстная цль, а надежда отомстить своимъ врагамъ, врагамъ главы его семьи.

Черезъ нсколько минутъ, его отпустили съ общаніемъ сдлать ему приличный подарокъ, если сообщенныя имъ свднія приведутъ къ успшному результату. Но Моллетъ, на прощаніе, торжественно посовтовалъ ему, въ случа, если онъ продолжалъ играть двойную игру, тотчасъ перебраться изъ Кутлерской Улицы въ какую-нибудь отдаленную часть земнаго шара, а то его жизнь будетъ не въ безопасности.

— Ну, господа, воскликнулъ Джэкъ Моллетъ, когда дверь затворилась за Мендозой:— надо ршить, что намъ длать. Если эти свднія врны, то намъ не чего терять ни минуты. Въ этомъ, конечно, мы вс согласны.

— Надо отправиться въ Чельтенгэмъ, замтилъ Софтлей.

— Немыслимо что нибудь предпринять, не побывавъ на мст, прибавилъ Темпль.

— Вотъ парочка мерзавцевъ, воскликнулъ Софтлей, ходя взадъ и впередъ по комнат: — право, не знаю, кто изъ нихъ хуже. Впрочемъ, я полагаю, что Лаггерсъ — безсердечный, лицемрный, низкій мошенникъ.

— Конечно, нельзя похвалить его намренія прищемить теб носъ, замтилъ съ улыбкой Моллетъ.— Но все же онъ вправ смяться, вспомнивъ эту сцену.

— Онъ засмется у меня иначе, если я когда нибудь встрчусь съ нимъ, произнесъ мрачно молодой девонширецъ:— я не оставлю и слда носа на его проклятой рож. Впрочемъ, толки ни къ чему не приведутъ, надо дйствовать. Подемте съ слдующимъ поздомъ, не правда ли, Дикъ?

— Во всякомъ случа, сегодня, вы согласны, Джэкъ?

— Нтъ ничего хуже промедленія, но съ другой стороны, мы рискуемъ впасть и въ другую крайность, замтилъ Моллетъ.

— Въ какую?

— Отправиться, не приготовившись къ пути.

— Да мы готовы.

— Можетъ быть, произнесъ спокойно Моллетъ:— но, какъ говорится, здить верхомъ нельзя безъ лошади. Прежде, чмъ ршить эту поздку, намъ надо зрло обсудить одинъ вопросъ.

— Вздоръ! воскликнулъ съ нетерпніемъ Софтлей: — мы можемъ обдумать вс подробности по дорог въ Чельтенгэмъ. Ради Бога, Джэкъ, не удерживайте насъ по мелочнымъ причинамъ. Если вы, напримръ, скажете мн, что слдуетъ хладнокровно подумать о юридическихъ послдствіяхъ насильственной смерти этого мерзавца, то я отвчу, что принимаю на себя всю отвтственность.

— Я нисколько не думалъ о томъ, что можетъ случиться по нашемъ прибытіи въ Чельтенгэмъ, отвчалъ хладнокровно Джэкъ.

— А о чемъ же?

— Какъ мы туда додемъ.

— Я васъ не понимаю.

— Откуда мы возьмемъ денегъ на эту поздку?

— Чортъ возьми! воскликнулъ Софтлей, понуривъ голову.

— Достать денегъ очень трудно въ нашихъ стсненныхъ обстоятельствахъ, прибавилъ Моллетъ.

— И подумать только, что мы тутъ бдствуемъ, а эти разбойники продолжаютъ мошенничать на наши деньги, произнесъ Софтлей съ отчаяніемъ:— но, клянусь небомъ, они у насъ не уйдутъ! Я продамъ свой послдній сюртукъ.

— И пойдете пшкомъ въ Чельтенгэмъ въ одной рубашк? спросилъ со смхомъ Моллетъ.

— Пойду въ Чельтенгэмъ босой, если понадобится, сэръ, отвчалъ девонширецъ, гнвно смотря на. Джэка: — не такія лишенія переносили, мистеръ Моллетъ, люди, боровшіеся за святое дло освобожденія бдныхъ, невинныхъ созданій изъ когтей злодевъ.

— Если вы становитесь на такую почву, то я прошу извиненія, сказалъ Моллетъ, неожиданно принимая серьзный тонъ: — если я позволилъ себ засмяться, то лишь представивъ себ, какъ, въ одно прекрасное утро, вы явитесь въ приличный городокъ Чельтенгэмъ, безъ сюртука, запыленный, нечесанный, небритый, и объявите дворецкому ‘Короля Георга’, мистеру Флинту, что вы защитникъ невинныхъ двъ отъ коварныхъ злодевъ. Этотъ планъ очень романтичный, но не практичный.

— Что же вы совтуете, Джэкъ? спросилъ Темпль.

— Мы не можемъ предпринять экспедиціи въ Чельтенгэмъ.

— Не можемъ! воскликнули въ одинъ голосъ Софтлей и Темпль.

— Дд, не можемъ вс трое. У насъ нтъ на это средствъ. Наступило молчаніе, которое первый нарушилъ Софтлей.

— Хорошо, сказалъ онъ, вставая и надвая шляпу:— я одинъ возьмусь за это дло. Предоставьте все мн. Вы можете, кажется, господа, доврить мн защиту вашей чести. Я ду съ слдующимъ поздомъ. Если я вамъ не вышлю удовлетворительныхъ извстій о нашемъ враг, то перестаньте со мною знаться.

— Извините меня, воскликнулъ Дикъ Темпль:— я вполн увренъ, что вы очень благоразумно повели бы это дло, Софтлей, но вы забываете, что я имю боле васъ права на эту экспедицію.

— Никто не можетъ имть правъ боле человка, надъ которымъ издвались на словахъ и на письм. Какъ вы полагаете, мистеръ Моллетъ?

— Я только удивляюсь, съ какимъ хладнокровіемъ вы устранили меня. А я уже воображалъ себя на дорог въ Чельтенгэмъ и, логически говоря, уже сдлалъ нсколько миль по этой дорог, захвативъ Мендозу. Послушайте, Дикъ и Софглей, позвольте мн продолжать путь и отзовите меня только въ такомъ случа, если я окажусь недостойнымъ вашего доврія.

— Не надо забывать, замтилъ Дикъ Темпль:— что Лаггерсъ вызвалъ къ себ на помощь Стерлинга, такого же ловкаго мошенника, какъ и самъ. Я боюсь, что, если кто-нибудь изъ насъ отправится одинъ, они вдвоемъ пересилятъ. Лучше было бы намъ похать всмъ троимъ, если только это можно устроить. Я предлагаю составить тотчасъ финансовый совтъ и обсудить, нельзя ли какъ-нибудь добыть денегъ.

Посл долгихъ разсужденій, оказалось, что въ общей касс фирмы было всего 5 фунтовъ стерлинговъ и 10 шиллинговъ. Однако, это открытіе нисколько не привело въ уныніе нашихъ друзей, а придало имъ смлость отчаянія. Дла пришли къ такому кризису, что необходимо было пополнить кассу, къ тому же, уничтоживъ своихъ враговъ, они могли возвратить себ и украденные у нихъ 300 фунтовъ, такъ какъ, судя по письму Лаггерса, у него и его товарища въ деньгахъ не было недостатка.

Но весь вопросъ теперь былъ въ томъ, какъ упятерить маленькую сумму пяти фунтовъ и десяти шиллинговъ. Имъ оставалось одно только средство, и Джэкъ Моллетъ прямо указалъ на него. У Софтлея и Дика Темпля было достаточно движимаго имущества, и, черезъ два часа, благодаря любезнымъ услугамъ Моллета, отъ двухъ золотыхъ часовъ, брилліантовыхъ запонокъ, трехъ колецъ съ драгоцнными каменьями, золотой табакерки и булавки для галстуха съ большимъ изумрудомъ остались только квитанція закладчика и 27 фунтовъ стерлинговъ.

Имя въ рукахъ такую благородную сумму, наши друзья, посл хладнокровнаго обсужденія, все-таки ршили, что было бы сумасшествіемъ всмъ троимъ вдругъ летть на поле битвы. Могло оказаться, несмотря на торжественныя завренія Мендозы, что доставленныя имъ свденія, если не ложныя, то, во всякомъ случа, не таковы, чтобы на основаніи ихъ можно было бы приступить къ немедленнымъ дйствіямъ. Съ другой стороны, письмо уже было писано съ недлю и, быть можетъ, Лаггерсъ уже исполнилъ свое злодйское намреніе и теперь спокойно переплывалъ океанъ съ своимъ сообщникомъ. Въ виду всего этого, друзья наши отправили Сама Софтлея въ Чельтенгэмъ для собранія предварительныхъ справокъ, а Дикъ Темпль и Джэкъ Моллетъ должны были дожидаться его письма и уже дйствовать согласно полученнымъ свдніямъ.

Имъ не пришлось, долго тяготиться неизвстностью. На третій день посл отъзда Софтлея, они получили отъ него тревожно ожидаемое письмо, нсколько эксцентричное, но вполн удовлетворительное. Вотъ что въ немъ заключалось:

‘Любезные друзья, вчера вечеромъ, человкъ среднихъ лтъ, повидимому, состоятельный скотоводъ, бесдовалъ по секрету съ дворецкимъ ‘Короля Георга’, въ его отдльной комнат. Во время ихъ тайнаго совщанія, вошелъ въ гостинницу, противъ главнаго подъзда которой находится окно вышеупомянутой комнаты, снабженное темными занавсками — блестящій франтъ, съ роскошными баками и съ золотымъ лорнетомъ на носу. ‘Это онъ, сказалъ мистеръ Флинтъ:— узнаете вы его?’ — Узнаю ли я его? отвчалъ скотоводъ въ сильномъ волненіи:— я его признаю въ милліонной толп, какъ бы онъ ни переодлся.— Такъ я вамъ желаю поскоре доканать этого мерзавца, произнесъ мистеръ Флинтъ:— а на помощь вы можете всегда разсчитывать, вотъ вамъ моя рука.’

‘Завтра утромъ будьте на чельтенгэмской станціи, я васъ встрчу. Впрочемъ, благоразумне было бы намъ встртиться въ гостинниц ‘Три путника’, отстоящей отъ станціи на одну милю и гд обыкновенно собираются мои товарищи скотоводы.

Вашъ Самъ’.

‘P. S. Спросите мистера Джолифа’.

XVI.

Врядъ ли самъ Джэкъ Моллетъ могъ бы въ такомъ совершенств гримироваться скотоводомъ, какъ это удалось Самюэлю Софтлею, который, такимъ образомъ, вторично являлся въ чужой шкур, ради торжества истины и справедливости. Шляпа съ широкими полями, сапоги съ коричневыми кожанными отворотами, длинный сюртукъ съ многочисленными карманами и толстая палка невольно внушали мысль, что передъ вами стоялъ скотоводъ. Въ такомъ наряд и называя себя Джономъ Джолифомъ, онъ поселился въ гостинниц ‘Король Георгъ’ въ Чельтенгэм.

Юная особа, сидвшая за конторкой, обратила на себя особое вниманіе мистера Джолифа. Это была красивая, полная и нарядно одтая женщина, какъ слдуетъ быть распорядительниц большой процвтающей гостинницы. Однако, въ первый день, когда увидлъ ее мистеръ Джолифъ, она не казалась очень счастливой: она вышла изъ комнаты за буфетомъ съ привтливой улыбкой, но наблюдательный скотоводъ замтилъ на лиц ея слды явнаго смущенія, а на глазахъ остатки недавнихъ слезъ.

— Это богатая невста, подумалъ Джолифъ:— но на кой чортъ она плачетъ?

Вмст съ тмъ, наблюдательный скотоводъ, попивая водку съ водою, замтилъ присутствіе въ комнат за буфетомъ человка среднихъ лтъ. Онъ только по временамъ заглядывалъ въ столовую изъ-за занавски, полускрывавшей стеклянную часть двери, но Джолифъ усплъ разглядть, что на немъ былъ блый галстухъ, что его лицо было почти такого же цвта и что его волосы были въ такомъ положеніи, какъ будто онъ только-что дико взъерошилъ ихъ руками.

— Это, безъ сомннія, патріархальный слуга, сказалъ самъ себ Джолифъ:— покровитель красавицы, но что съ нимъ? увидлъ ли онъ призракъ или въ его смущеніи виновенъ злой духъ, обитающій въ тл баронета Вера-де-Винтля.

Еслибы способность мистера Джолифа принимать чужой образъ доходила до того, что онъ могъ бы превратиться въ мышь, муху или другое незамтное существо, въ такомъ случа, проникнувъ, полчаса тому назадъ, въ комнату за буфетомъ, онъ подслушалъ бы разговоръ между красавицей и патріархальнымъ слугою, который убдилъ бы его въ справедливости его послдней догадки.

Сначала онъ увидалъ бы патріархальнаго слугу одного въ комнат, мрачно облокотившагося на каминъ, и услышалъ бы, какъ онъ произносилъ вслухъ: ‘Я не могу боле этого терпть, нтъ, Патти Перкисъ…’

Въ эту самую минуту, какъ бы вызванная изъ-подъ земли, въ дверяхъ показалась красавица-конторщица и съ улыбкой спросила:

— Ты меня звалъ, милый Дикъ?

Но, замтивъ его взволнованное лицо и взъерошенные волосы, она прибавила съ испугомъ,

— Что съ тобою, Ричардъ?

— Ничего, отвчалъ Ричардъ Флинтъ, стараясь казаться веселымъ:— я совершенно счастливъ и спокоенъ.

— Неужели вслдствіе того, что ты счастливъ и спокоенъ, Ричардъ, произнесла красавица:— у тебя галстухъ сползъ, жилетка застегнута криво и голова не причесана.

— Разв человкъ, чувствующій себя счастливымъ въ глубин своего сердца, иметъ время думать о галстух и прическ?

— Посмотри мн прямо въ глаза, сказала молодая женщина, взявъ его за руку:— ну, говори откровенно, что съ тобою?

— Если ужь надо говорить правду, Патти, сказалъ честный Дикъ Флинтъ съ неожиданной ршимостью: — то я не совсмъ счастливъ. Ты въ этомъ не виновата, моя милая, такъ же какъ и сахаръ не виноватъ, что воровскія мухи облипаютъ его. Когда я вижу, что проклятые молодые франты, посщающіе гостинницу, ухаживаютъ за тобою подъ самымъ моимъ носомъ, то морозъ пробгаетъ по всему моему тлу.

— Ты самый милый ревнивый дуракъ, какого когда либо любила женщина, отвчала Патти, цлуя его: — но разв ты не предвидлъ, что, при такихъ обстоятельствахъ, это непремнно случится?

— Нтъ, сказалъ онъ съ изумленіемъ:— а ты предвидла?

— Мы оба должны были ожидать затрудненій, произнесла красавица: — но я нисколько не поощряю молодыхъ джентльмэновъ, и даже вчера, въ разговор съ дерзкимъ мистеромъ Спифсомъ, я такъ высоко подымала свой носъ, что онъ и теперь у меня болитъ.

— Фи! воскликнулъ Ричардъ Флинтъ:— неужели ты думаешь, Марта, что я такъ мало себя цню, какъ я ни старъ и ни уродливъ, что буду тебя ревновать къ противной обезьян Спифсу?

— Такъ къ кому же меня ревнуетъ Синяя Борода? воскликнула Марта, шутя, надувъ губки.

— Патти! это серьзное дло, сказалъ торжественно патріархальный слуга, останавливая ея легкомысленную руку, хотвшую пригладить его волосы щеткой, которой сметали крошки со стола:— личность, на которую я намекаю — не обычный поститель нашего заведенія, и мы должны гордиться, что такой знатный гость удостоиваетъ заглядывать къ намъ, но все же…

— Неужели ты говоришь о баронет Веръ-де-Винтл?

— Вотъ ты и догадалась! воскликнулъ онъ гнвно, съ сверкающими глазами: — его имя такъ и просится на твои губы, словно пріятное воспоминаніе объ этомъ надушенномъ франт не покидаетъ тебя никогда. Да, Марта, я говорю объ этомъ молодчик.

— Хорошъ молодчикъ! Кто же посл этого джентльмэнъ? замтила красавица, желая посердить мужа:— по крайней мр, вс его дйствія обнаруживаютъ въ немъ настоящаго джентльмэна.

— Что ты хочешь этимъ сказать? воскликнулъ, выходя изъ себя, патріархальный слуга.

— Для него нтъ ничего слишкомъ дорогого, и онъ платитъ за все по княжески. Нельзя быть щедре его.

— Да, да, я это замтилъ! промолвилъ Дикъ съ улыбкой Отелло.

— И онъ происходитъ изъ знатнаго рода.

— А вы почему это знаете, сударыня?

— Онъ мн сказалъ. Его предокъ явился въ Англію съ Вильгельмомъ-Завоевателемъ.

— А! онъ такъ теб сказалъ?

— Да, что же тутъ дурного?

— Ничего, я надюсь только, Марта, что его предокъ не щурилъ глазъ и не крутилъ своихъ проклятыхъ усовъ съ цлью плнить г-жу Завоевательницу, если таковая была, а г-жа Завоевательница, я надюсь, продолжалъ патріархальный слуга съ такою свирпостью, что красавица расплакалась:— не походила на нкоторыхъ женщинъ, не поощряла его ухаживанія, а била по щекамъ нахала.

— Если была на свт г-жа Завоевательница, отвтила молодая женщина: — то я надюсь, что ее признавалъ женою ея законный мужъ, и она не была принуждена скрывать отъ всхъ свой бракъ и переносить безпомощно оскорбленія, которыя ей наносилъ ея злой мужъ.

Въ такомъ положеніи длъ прибылъ мистеръ Джонъ Джолифъ, скотоводъ, въ гостинницу ‘Король Георгъ’ и потребовалъ воды и водки въ столовой этого знаменитаго учрежденія. Вотъ причина, почему у красивой молодой женщины за буфетомъ были заплаканные глаза, а у патріархальнаго слуги взволнованное лицо.

Но самъ Джолифъ узналъ всю правду о таинственныхъ слезахъ только спустя нсколько часовъ и просилъ отдльной аудіенцій у мистера Флинта, о результат которой онъ сообщилъ своимъ друзьямъ. Вмсто рекомендательнаго письма, онъ представилъ врную копію съ письма Лаггерса къ его другу Билли. Флинтъ не былъ человкомъ блестящаго ума, напротивъ, былъ довольно простоватъ, но однажды усвоивъ себ какую нибудь идею, упорно держался ея. Онъ четыре раза прочелъ письмо съ начала до конца и, наконецъ, отдалъ его Джолифу, съ сверкающими глазами.

— Я теперь все понимаю, воскликнулъ онъ:— мои подозрнія были, значитъ, основательны.

— Что вы понимаете?

— Вотъ уже три дня онъ пристаетъ ко мн.

— Къ вамъ?

— Да, все выпытываетъ.

— Что?

— О ней, отвчалъ патріархальный слуга, понижая голосъ и указывая пальцемъ на буфетъ.— Еслибъ я не былъ круглый дуракъ, то могъ бы и самъ догадаться, что въ этомъ кроется недоброе.

— Въ чемъ?

— Въ его щедрости. Знаете, сэръ, стоитъ мн поправить огонь въ камин, сказать ему — прощайте вечеромъ, или здравствуйте утромъ, чтобы онъ сунулъ мн въ руку шиллингъ или два. Вчера онъ мн далъ всего 17 шиллинговъ и 6 пенсовъ.

— А намекалъ онъ вамъ о своихъ намреніяхъ?

— Нтъ, ни единымъ словомъ. Ахъ, позвольте: онъ спросилъ меня вчера, часто ли мн случалось получать по нскольку фунтовъ за маловажную услугу.

— Онъ зашелъ уже такъ далеко?

— Да, и когда я отвчалъ, что желалъ бы имть почаще такіе счастливые случаи, то онъ сказалъ, что поговоритъ со мною посл подробне.

— Но еще не говорилъ?

— Нтъ. Сегодня утромъ, онъ, казалось, хотлъ начать со мною разговоръ, но къ нему зашелъ неожиданно пріятель, и они вышли вмст.

— Пріятель! произнесъ Джолифъ, широко открывая глаза: — пожилой господинъ?

— Вотъ это такъ настоящій джентльмэнъ, совсмъ не походитъ на обманщика, замтилъ мистеръ Флинтъ:— такіе джентльмэны, какъ онъ, всегда предсдательствуютъ на торжественныхъ обдахъ и празднествахъ.

— Толстый, здоровенный, съ громаднымъ жабо?

— Да, толстый и здоровенный, но рубашка у него съ гладкой грудью и брилліантовыми запонками.

— У него сдые курчавые волосы и много брелоковъ на часахъ?

— Да.

— Онъ здсь живетъ?

— Нтъ, онъ остановился гд-то въ частномъ дом. Я не знаю его адреса, но, если хотите, я наведу справку, и могу отдать ему вашу карточку, когда его увижу. Я полагалъ бы, сэръ, что такого почтеннаго человка надо бы предостеречь отъ мошенника Винтля, который, вроятно, замышляетъ что нибудь противъ него.

Скотоводъ засмялся.

— Вы не слыхали имени этого почтеннаго господина?

— Нтъ, а вы знаете, какъ его зовутъ?

— Да, мистеръ Флинтъ, и я вамъ скажу его имя, подъ величайшей тайной. Этотъ почтенный господинъ — Билли.

— Билли! повторилъ патріархальный лакей съ изумленіемъ:— не можетъ быть, чтобъ это былъ Билли…

— Да, тотъ самый Билли, которому васъ описывали, какъ круглаго дурака.

Мистеръ Флинтъ задумался. Посл нкотораго молчанія, онъ отеръ платкомъ потъ, выступившій у него на лбу, и спросилъ:

— И этотъ старикъ также иметъ виды на мою… на молодую женщину.

— Не думаю, мой другъ. Билли — просто шакалъ, замшался сюда для длежа добычи, которую другой достанетъ.

И скотоводъ весело подмигивалъ патріархальному слуг и трепалъ его по плечу.

— Но откуда они узнали, что тутъ есть добыча? замтилъ Флинтъ:— имъ, кажется, все извстно.

— Такъ это правда?

— Что?

— Что у молодой женщины есть деньги. Вы пользуетесь ея довріемъ и должны это знать.

— Да, я пользуюсь ея довріемъ, но до извстной степени.

— Конечно. Вы здсь старый слуга и можете оказывать ей родительское покровительство.

Флинтъ засменилъ ногами.

— Я полагаю, что для побды надъ этими мошенниками намъ надо быть вполн откровенными другъ съ другомъ, произнесъ онъ, наконецъ:— я вамъ открою тайну, сэръ.

— Вы можете быть уврены, что никто ея не узнаетъ.

— Благодарю васъ, сэръ. Дло въ томъ, что молодая особа, о которой мы говоримъ вовсе не двица Патти Неркисъ, а г-жа Патти Флинтъ.

Скотоводъ привскочилъ съ своего стула такъ высоко, что его шляпа едва не упала съ головы.

— Вы хотите сказать, что вы женаты? спросилъ онъ съ необыкновеннымъ оживленіемъ.

— Да, уже цлый годъ, хотя коммерческія соображенія заставляютъ насъ хранить это въ тайн.

Скотоводъ радостно свистнулъ и крпко пожалъ руку мистеру Флинту.

— Позвольте мн васъ поздравить, сказалъ онъ:— я очень радъ это слышать для нея, для васъ и для меня. При такихъ обстоятельствахъ, вы, конечно, поможете мн примрно наказать негодяевъ.

— Это доставляетъ мн величайшее удовольствіе, сэръ, отвчалъ Дикъ Флинтъ: — я здсь всмъ распоряжаюсь. Составьте планъ дйствія и положитесь на меня, я сдлаю все, что могу.

Чельтенгэмъ лтомъ — одинъ изъ самыхъ пріятныхъ уголковъ Англіи. Во всхъ направленіяхъ, въ немъ есть уединенныя, очаровательныя прогулки, но особенно въ восточной и западной его оконечностяхъ. Однако, несмотря на всю ихъ прелесть, около полудня, на другой день посл разсказанныхъ событій, въ этихъ райскихъ уголкахъ замтно было присутствіе зми, и тайно зрли два заговора, подводилась мина и контр-мина.

Въ западномъ конц города гуляли два джентльмэна, одинъ здоровенный, красиво одтый, пожилой человкъ съ сдыми кудрями и тяжелой золотой цпочкой съ многочисленными брелоками, другой, гораздо моложе, также изящно одтый, съ длинными усами и баками, но съ такими манерами, которыя обнаруживали въ немъ скоре туземца Уайтчэпеля, чмъ природнаго джентльмэна, пріхавшаго отъ нечего длать на воды въ Чельтенгэмъ.

— Все это хорошо, Морисъ, произнесъ старшій джентльмэнъ:— я не сомнваюсь, что вы подлитесь со мною, если это дло уладится. Но меня безпокоитъ это если.

— Нтъ никакого если, отвчалъ его товарищъ: — будьте благоразумны, и все намъ удастся. Вдь вы сами, Билли, всегда увряете, что чмъ боле дуракамъ показать денегъ, тмъ ихъ легче обмануть.

— Но вдь вы и до сихъ поръ достаточно бросали имъ пыль въ глаза.

— Да, старый другъ. Я столько разъ мнялъ пяти-фунтовыя бумажки, что меня легко было бы обвинить въ сбыт фальшивыхъ денегъ. Но этого мало. Еслибъ я могъ показать порядочную сумму денегъ, двсти или триста фунтовъ, и положить ихъ, напримръ, въ банкъ, такъ, чтобъ она знала, то я увренъ, что меня съ разу признали бы богатымъ человкомъ, которому нечего ухаживать за женщиной изъ-за денегъ.

— Можетъ быть, вы и правы. Къ тому же, мы можемъ взять деньги назадъ во всякомъ случа, удастся ли наше предпріятіе или нтъ. Я привезъ деньги: вотъ он.

— Сколько? спросилъ молодой джентльмэнъ, взявъ протянутый ему мшокъ.

— Триста сорокъ фунтовъ. Но, пожалуйста, Морисъ, будьте осторожны. Не слишкомъ играйте съ пойманной рыбой, смотрите, чтобы она не сорвалась съ крючка.

— Старикъ Билли, я могъ бы вытащить эту рыбу и одинъ, отвчалъ Морисъ, фамильярно хлопая по плечу почтеннаго джентльмэна:— но при вашихъ мудрыхъ совтахъ и помощи, неудача немыслима. Она теперь — зрлое яблочко, висящее на дерев, и мн стоитъ только покачать дерево, чтобъ оно упало мн прямо въ руки.

— Она скоре походитъ на персикъ, чмъ на яблоко. Право… Морисъ, она такая славная и розовая, что соблазнила бы всякаго и безъ денегъ.

— Эта мысль только и успокоиваетъ мою совсть, Билли, отвчалъ франтъ, подмигивая и толкая въ бокъ своего товарища:— я никогда не ршился бы бросить красавицу посл нашей свадьбы, еслибъ не былъ увренъ, что она найдетъ себ скоро человка, который осушитъ ея слезы и заставитъ забыть обманувшаго ее Адониса. Ну, прощайте, Билли, я полечу на крыльяхъ любви. Ха, ха, ха! Вечеромъ, въ десять часовъ, мы увидимся, и я разскажу, какъ идутъ дла.

Между тмъ, на восточной сторон города, гуляли и разговаривали между собой три джентльмэна. Средній изъ нихъ по одежд былъ скотоводъ.

— Что касается меня, я вполн одобряю планъ Джэка, говорилъ одинъ изъ нихъ, голосъ котораго напоминалъ Дика Темпля: — осуществленіе этого плана нсколько затруднительно, но съ помощью, какъ его зовутъ… мистера Флинта, все уладится. Вы уврены, что на него можно будетъ положиться?

— Вполн, отвчалъ скотоводъ.

— Моя первая мысль была, произнесъ джентльмэнъ, котораго называли Джэкомъ:— привязать къ корзинк такую веревку, чтобы на извстной высот она оборвалась и мошенникъ, упавъ на землю, сломилъ себ шею. Но Дикъ полагаетъ, что такъ далеко идти не слдуетъ.

— Во всякомъ случа, это излишне, замтилъ скотоводъ: — рано или поздно, а ему веревки не избжать.

— Но что же станется съ архи-мошенникомъ Билли? Жаль его выпустить на свободу.

— Предоставьте это мн, отвчалъ скотоводъ, сверкая глазами изъ подъ широкихъ полей шляпы: — назовите меня болваномъ, если оба негодяи не попадутся въ ловушку, какъ крысы.

— Если я понялъ васъ, то красавица еще не вступила въ нашъ союзъ.

— Теперь, можетъ быть, и она въ числ заговорщиковъ, потому что ея мужъ хотлъ сегодня утромъ сообщить ей обо всемъ. Я ему оставилъ копію письма Лаггерса, и если этотъ драгоцнный документъ не превратитъ ее въ злйшаго врага негодяя, то я посл этого не знаю женщинъ. Вы, конечно, явитесь въ гостинницу не прежде, чмъ я съ вами увижусь.

И наши друзья разстались, крпко пожавъ другъ другу руки.

XVII.

Къ величайшему удовольствію баронета Вера-де Винтля, его ухаживаніе за красавицей конторщицей шло съ замчательнымъ успхомъ.

Возвратясь въ гостинницу посл свиданія съ своимъ почтеннымъ другомъ, онъ былъ встрченъ самымъ радушнымъ образомъ красавицей. Она улыбалась ему не такъ, какъ улыбается всякій трактирщикъ гостямъ, бросающимъ деньги въ его заведеніи: щеки ея покрылись румянцемъ и глаза заблестли съ такимъ выраженіемъ благодарности, что негодяй внутренно засмялся, вполн одобряя свое сравненіе молодой женщины съ зрлымъ, готовымъ упасть съ дерева яблокомъ.

— Я думала, что вы предприняли большую прогулку, сказала она нжнымъ тономъ:— но вы очень скоро вернулись, а погода такая прекрасная.

— Да, но мн было скучно, ужасно скучно, отвчалъ джентльмэнъ, бросая убійственный взглядъ на свою собесдницу.

— И мн также было очень скучно, произнесла Патти съ такимъ же вздохомъ.

— Вамъ всегда скучно, спросилъ Винтль съ сладкой улыбкой.

— Какъ мн не быть скучно, когда здсь не съ кмъ сказать слова, отвчала красавица пожимая своими пухлыми плечами:— вамъ было бы также скучно, еслибъ вы оставались всегда здсь.

— Это зависло бы отъ обстоятельствъ. При нкоторыхъ условіяхъ, самое скучное мсто кажется раемъ.

И Винтль сново бросилъ убійственный взглядъ на молодую женщину.

— Я не понимаю, о какихъ условіяхъ вы говорите, наивно сказала мисъ Патти, смотря ему прямо въ глаза.

— Я говорю, напримръ, о пріятномъ обществ.

— Какъ рдко можно встртить пріятное общество! сказала красавица, покраснвъ:— и какъ быстро проходитъ время, когда даже его найдешь.

— Это, обыкновенно, происходитъ оттого, что, сойдясь, люди скрываютъ другъ отъ друга, что ихъ общество пріятно. Застнчивость много мшаетъ пріятному препровожденію времени. По несчастію, я это испыталъ на себ.

— Вы понимаете, что я говорю вообще о случайномъ пріятномъ знакомств, но никогда не скажу, каковы бы ни были мои чувства, чужому человку, что его общество мн пріятно.

И прелестная молодая женщина засмялась, покраснвъ до корней волосъ.

— А разв нельзя полюбить съ перваго взгляда? спросилъ баронетъ въ полголоса.

— Очень опасно врить такой любви, я никогда бы ей не поврила, промолвила красавица, надувъ губки и качая головой:— конечно, я сама этого не знаю, но такъ думаю, прибавила она, смясь и обнаруживая свои блые зубы:— во всякомъ случа, я подождала бы хоть немного. А вы долго остаетесь въ Чельтенгэм, сэръ?

— Боже мой. какая она дура! подумалъ Веръ-де-Винтль, тожъ Морисъ Лаггерсъ:— еще минута, и она на колняхъ будетъ просить меня взять ее и ея деньги. Чортъ возьми, какая досада, что я ране не вздумалъ заняться этимъ ремесломъ: я нажилъ бы груды золота.

На вопросъ миссъ Патти, онъ отвчалъ, однако, что первоначально хотлъ остаться не долго, но теперь не знаетъ, когда ршится ухать.

— Ахъ, да, кстати, прибавилъ онъ небрежно: — какіе здсь банкиры? мой лондонскій агентъ прислалъ мн, по ошибк, слишкомъ много денегъ, а я такъ разсянъ, что потеряю ихъ, если мн кто-нибудь ихъ не сбережетъ.

Вынувъ изъ кармана мшечекъ, полученный имъ отъ Билли, онъ принялся считать находившіеся въ немъ банковые билеты и золото.

Согласно его предположенію, видъ такой большой суммы поразилъ молодую женщину. Дикъ Флинтъ уврялъ ее, что это — нищій негодяй и обманщикъ, а у него оказывалась груда денегъ. Конечно, эти деньги могли быть фальшивыми.

— Теперь уже вс конторы закрыты, отвчала она:— но, если вы хотите, то я запру ваши деньги въ нашъ желзный сундукъ до завтрашняго утра.

Этимъ путемъ она могла убдиться, фальшивыя ли у него деньги. Впрочемъ, поспшность, съ которой Винтль принялъ ея предложеніе, вполн разсяло вс ея сомннія.

Вскор посл этого, баронетъ вошелъ въ столовую, весело насвистывая, и замтилъ, что Флинтъ подавалъ въ эту самую минуту пальто какому-то фермеру, который прошелъ мимо, не поднявъ головы и не промолвивъ ни слова.

— Что это за человкъ? спросилъ онъ, бросаясь въ кресло и вынимая изъ кармана надушенный платокъ:— отъ него воняетъ, какъ отъ всхъ простолюдиновъ.

Морисъ Лаггерсъ, когда хотлъ, могъ отлично корчить аристократа.

— Это, сэръ, одинъ изъ нашихъ старыхъ кліентовъ, отвчалъ Флинтъ, который боле часа находился въ самой дружеской бесд съ ушедшимъ простолюдиномъ.

— Во всякомъ случа, человку моего положенія не подобаетъ встрчаться съ подобными молодцами, произнесъ Морисъ Лаггерсъ.

— Это хорошій человкъ, сэръ, отвчалъ, мистеръ Флинтъ, получивъ новыя инструкціи: — онъ крупный фермеръ, скотоводъ, въ нашемъ околодк.

— Можетъ быть, произнесъ небрежно франтъ:— но отчего онъ, приходя сюда, не нарушился, онъ заразилъ весь воздухъ. Здсь теперь пахнетъ точно на скотномъ двор, фи, фи!

— Это вамъ, сэръ, такъ кажется, отвчалъ мистеръ Флинтъ съ невозмутимымъ спокойствіемъ:— простому человку это вовсе незамтно. Этого скотовода вс уважаютъ, сэръ, и мн очень жаль, что съ нимъ случилось несчастье.

— У него семейное горе? Онъ потерялъ собаку?

— Нтъ, сэръ, онъ потерялъ слухъ.

— Оглохъ?

— Да, сэръ, онъ не слышитъ ни слова, если ему не кричатъ во все горло подъ самое ухо. Это большое несчастье, сэръ.

— Вроятно, любезный другъ. Но не приставайте ко мн съ вашими сказками о глухихъ дуракахъ. Меня занимаетъ гораздо интересне предметъ.

— Я надюсь, сэръ, что это предметъ вполн вамъ пріятный.

— Не совсмъ, Флинтъ. Ваша миссъ Патти совершенно меня изведетъ, если я не буду благоразуменъ. Какая эта очаровательная двушка! Флинтъ! Я сегодня утромъ опять возился съ нею, и мн тяжеле чмъ когда-нибудь.

— Что вы длали, сэръ? воскликнулъ патріархальный слуга, забывая свой уговоръ съ скотоводомъ и сверкая глазами, въ которыхъ ясно виднлись гнвъ и ревность.

— Я болталъ съ нею цлыя полчаса и упивался ея улыбками, а это опасное препровожденіе времени. Я не могу боле терпть. Надо, старикъ, что нибудь сдлать.

— Я самъ не могу боле терпть и сдлаю что нибудь, не дожидаясь другихъ, промолвилъ сквозь зубы бдный мужъ, но тотчасъ, спохватившись, прибавилъ: — Извините, сэръ, у меня дурная привычка думать вслухъ. Я не слышалъ, что вы сказали.

Винтль, пристально посмотрлъ на слугу, посвистывая.

— Въ чемъ дло, сэръ? спросилъ, Флинтъ, проглатывая свою злобу.

— Ничего, ничего! не извиняйтесь, мой милый, произнесъ со смхомъ франтъ:— я вамъ все прощу. Но неужели вы… ха, ха, ха… эта была бы слишкомъ смшная шутка.

— Если вамъ все равно, то сдлайте одолженіе говорите ясно, а то я ничего не понимаю, произнесъ Флинтъ почти строгимъ тономъ.

Увренный въ своей побд надъ миссъ Патти и не считая нужнымъ обращать вниманія на какія-нибудь временныя нжности, происходившія нкогда между лакеемъ и конторщицей,— Моррисъ Лаггерсъ произнесъ весело:

— Впрочемъ, это ваше дло. Но, право, смшно подумать, что вы могли ворковать вмст, какъ голубки — вы, сдой старикъ, а она — прелестный майскій цвтокъ!

И баронетъ громко разсмялся.

Старый Дикъ также улыбнулся съ горькою усмшкой. Онъ повторялъ про себя послднія слова скотовода:— ‘Не останавливайте его и терпите вс замчанія негодяя о вашей жен, дайте ему хорошенько влопаться въ ловушку, а тогда мы его и придавимъ’.

— Но, шутки въ сторону! она славная двчонка, продолжалъ Винтль, крутя свои усы.

— На вашемъ мст я не сказалъ бы ей этого.

— Отчего?

— Она, какъ вс женщины, тщеславна и ваши похвалы могутъ вскружить ей голову и сдлать ее неспособной къ исполненію своихъ обязанностей.

— Напротивъ, я сказалъ бы это, еслибъ былъ увренъ, что она покраснетъ. Просто прелесть смотрть на ея щечки, когда ихъ покрываетъ румянецъ. Она краснетъ, какъ графиня.

— Вамъ и книги въ руки, вы вчно живете съ графинями, замтилъ ядовито Флинтъ.

— Конечно. Вроятно, вс молодцы здшняго околодка считаютъ миссъ Пусси…

— Эту молодую особу зовутъ Патти, сэръ, произнесъ Дикъ, едва слышно скрежеща зубами и напрягая вс свои силы, чтобъ не броситься на стоявшаго передъ нимъ негодяя.

— Можетъ быть, но если вамъ все равно, то я буду называть ее Пусси. Это имя мн боле нравится. Я хотлъ сказать, что, вроятно, во всемъ околодк ее считаютъ славной партіей. Послушайте, Флинтъ, прибавилъ онъ, принимая серьзный тонъ: — я долженъ, чортъ возьми, открывать свое сердце кому-нибудь, а вы, добрый старикъ, не станете смяться надъ подобной откровенностью.

— Нтъ, смяться не буду.

— Дло вотъ въ чемъ… конечно, это останется между нами… Я влюбленъ въ вашу миссъ Патти. Я серьзно въ нее влюбленъ.

— Вы не первый, замтилъ патріархальный слуга, кивая головой и смотря пристально на стклянку съ анчоусами, стоявшую на буфет.

— Можетъ быть, мой старый другъ, но я не думаю, чтобъ кто-нибудь могъ любить ее такъ, какъ я. Вы знаете ее давно?

— Нсколько лтъ, сэръ.

— И, конечно, принимаете въ ней интересъ?

— Да, сознаюсь, я принимаю въ ней интересъ, замтилъ патріархальный слуга съ страннымъ выраженіемъ лица.

— Я не сомнваюсь, мой старый другъ, продолжалъ Винтль все боле и боле конфиденціальнымъ тономъ:— что вы успокоите меня на счетъ… Конечно, въ ея положеніи, отъ молодой двушки нельзя требовать слишкомъ строгой нравственности, но все же…

Флинтъ, во время этой отрывочной, нескладной рчи моднаго франта, отошелъ къ камину, но теперь онъ быстро обернулся и, вн себя отъ злобы, восклинулъ:

— Если вы или кто-нибудь осмлится набросить тнь…

— Не волнуйтесь, мой вспыльчивый другъ, перебилъ его Винтль:— клянусь честью джентльмэна, что я и не думалъ набрасывать на нее какую-нибудь тнь. Я не требую никакихъ доказательствъ ея добродтели посл вашей благородной вспышки. Я убжденъ, что она хорошая и добрая, двушка. Перейдемъ къ длу. По моему мннію, такой жемчужин не слдуетъ пропадать въ этомъ несчастномъ, скучномъ городишк. Она жаждетъ боле достойнаго ея общества. Конечно, вы, интересуясь, какъ отецъ, молодой двушкой, это замтили.

— Нтъ, сэръ, я слишкомъ темный человкъ, чтобы замтить подобные симптомы.

— Полноте, разв вы не замтили… это останется между нами… какъ блестятъ ея глаза, когда я заговариваю съ ней.

— Я близорукъ, сэръ, отвчалъ патріархальный слуга, энергично поправляя уголь въ камин: — къ тому же, не мое дло наблюдать, какъ она смотритъ на гостей. Продолжайте, сэръ.

— Врьте мн, что ея взгляды можно понять только однимъ образомъ, по крайней мр, я такъ надюсь.

— И я также, воскликнулъ съ жаромъ Флинтъ: — впрочемъ, это до меня не касается, прибавилъ онъ гораздо спокойне.

— Вы ошибаетесь, мой другъ, это до васъ касается, сказалъ Винтль, понижая голосъ и знаменательно смотря на слугу: — я бы желалъ, Флинтъ, чтобы вы мн помогли въ этомъ дльц.

— Въ какомъ, сэръ?

— Вы помните, что я вамъ говорилъ вчера, вечеромъ?

— Вы спрашивали, желаю ли я заработать…

— Да.

— Я не думалъ, что вы говорили серьзно.

— Совершенно серьзно, произнесъ Винтль, взявъ стараго слугу за пуговку сюртука:— я разсчитывалъ на ваше дружеское содйствіе, Флинтъ, въ дл, отъ котораго зависитъ все мое счастье, вся моя жизнь. Не обращайте вниманія, добрый другъ, на мои юношескія слезы. Вы нкогда были молоды и, вроятно,чувствовали, какъ я.

Мистеръ Флинтъ поднялъ глаза къ потолку, какъ бы стараясь припомнить тотъ отдаленный фактъ, на который ссылается баронетъ, но черезъ нсколько минутъ отрицательно покачалъ головой.

— Во всякомъ случа, вы можете сочувствовать человку, который неожиданно безпомощно и безнадежно влюбился?

— Да, отвчалъ Флинтъ, посл минутнаго молчанія.

— И можете помочь ему достигнуть единственной цли всей его жизни?

— Я готовъ содйствовать ему въ достиженіи того, что онъ заслужилъ, отвчалъ уклончиво хитрый Ричардъ.— Чего вы отъ меня желаете, сэръ?

— Очень немногаго, Флинтъ. Я знаю, что миссъ Перкисъ, которая, между прочимъ, бдная двушка и ничего не принесетъ своему мужу…

— Нтъ, сэръ, она получитъ полугодовое жалованье, замтилъ съ удивительнымъ хладнокровіемъ патріархальный слуга.

— Фи! я говорилъ вообще, сказалъ Веръ-де-Винтль, махая рукой:— кажется, человкъ съ моимъ положеніемъ и состояніемъ можетъ считать ее за бдную двушку, и, слава Богу, что этотакъ, мой другъ, а то сказали бы, что я добиваюсь ея денегъ. Но вернемся къ длу. Она цнитъ ваши совты и вы имете на нее большое вліяніе.

— Можетъ быть, я имю на нее вліяніе, но самое незначительное.

— Вы говорите это по скромности. Я знаю, что ваше вліяніе очень велико. Употребите его въ мою пользу, я васъ щедро вознагражу.

— Хорошо, отвчалъ Флинтъ, смотря въ окно:— но вдь это зависитъ отъ…

— Отъ цифры? Конечно, мой добрый другъ. Я имю сердце для любви, но голова у меня не дловая. Что вы скажете о двадцати фунтахъ?

— А когда они будутъ уплачены? спросилъ Флинтъ, посл нкотораго размышленія.

— Въ ту минуту, Флинтъ, когда молодая особа выйдетъ изъ гостинницы со мною, чтобъ сдлаться моей женою, отвчалъ Винтль шопотомъ: — и чмъ скоре вы заслужите эту круглую сумму, тмъ я буду счастливе.

Ричардъ Флинтъ нсколько разъ прошелся по комнат и, наконецъ, остановился передъ своимъ искусителемъ.

— По рукамъ, сказалъ онъ.

Баронетъ поспшно протянулъ ему руку и произнесъ, не скрывая своей радости:

— Помните, чмъ скоре, тмъ лучше. Если мы станемъ работать дружно, то двадцать фунтовъ могутъ быть вашими въ конц недли, а теперь среда.

Мистеръ Флинтъ утвердительно кивнулъ головой и заговорщики разстались на время.

XVIII.

Спустя нсколько часовъ посл составленія мрачнаго заговора, объясненнаго въ предъидущей глав, одинъ изъ заговорщиковъ спокойно сидлъ въ своей комнатк, за столовой ‘Короля Георга’, и измннически передавалъ содержаніе заговора мистеру Джолифу, скотоводу, слушавшему съ видимымъ удовольствіемъ этотъ назидательный разсказъ.

По всей вроятности, никогда заговоръ не доставлялъ такого общаго удовольствія всмъ, касающимся до него лицамъ съ той и другой стороны. Баронетъ Веръ-де-Винтль, онъ же Морисъ Лаггерсъ, былъ на седьмомъ неб отъ счастья. Этотъ почтенный негодяй гордился своей способностью узнавать людей по наружности, и, какъ читатели видли изъ его письма къ своему лондонскому союзнику, онъ нашелъ въ Ричард Флинт отсутствіе тхъ качествъ, которыя длали бы его опаснымъ соперникомъ въ случа скрытной борьбы, всегда оканчивающейся въ пользу хитрйшаго изъ бойцовъ. Однако, утверждая, что не трудно было побдить такого тупоголоваго человка, какъ Флинтъ, осторожный Лаггерсъ указывалъ въ то же время на значительное затрудненіе, которое представилось бы, еслибъ этотъ образцовый дворецкій явился открытымъ врагомъ и соперникомъ. Быть можетъ, даже онъ былъ дйствительно влюбленъ въ предметъ обожанія Лаггерса, и ему было извстно, что у мисъ Перкисъ находилась порядочная сумма въ банк. Но, съ другой стороны, также вроятно было, что онъ представлялъ примръ преданныхъ слугъ, о которыхъ пишутъ въ романахъ, и нисколько не желалъ жениться на своей юной госпож. Еслибъ послднее предположеніе оказалось врнымъ, то Лаггерсъ ршился предложить мистеру Флинту за хорошее жалованіе мсто тлохранителя мистрисъ Веръ-де-Винтль и главнаго наблюдателя надъ всми слугами въ Винтль-Гол, въ Монтгомеришир. Во всякомъ случа, Лаггерсъ слпо врилъ въ могущество денегъ и въ невозможность такого факта, чтобъ человкъ низкаго класса отказался отъ двадцати фунтовъ стерлинговъ.

Но удивительная тупость этого Чельтенгэмскаго молодца, который съ дтской прстотой клюпулъ заброшенную ему удочку, показалась Лаггерсу до того забавной, что онъ посл свиданія съ Флинтомъ поспшно отправился изъ гостинницы въ отдаленный переулокъ, гд и нахохотался вдоволь. Однако, прежде чмъ оставить ‘Короля Георга’, онъ нашелъ возможность помняться нсколькими словами съ миссъ Патти, которая, съ своей стороны, была такъ обворожительна, что Лаггерсъ началъ размышлять, не лучше ли ему бросить мистера Стерлинга и, вмсто него, увезти въ Америку молодую жену. Но, увидавъ въ конц переулка своего пріятеля, онъ тотчасъ перемнилъ теченіе своихъ мыслей.

Какъ мы уже сказали, скотоводъ и мистеръ Флинтъ, сидя въ святилищ послдняго, весело обсуждали планъ Джэка Моллета, имвшаго цлью окончательную погибель низкаго негодяя, который задумалъ уничтожить семейное счастіе мистера Флинта. Мало того, и миссъ Патти, допущенная къ участію въ этомъ военномъ совт, предложила свое энергичное содйствіе.

— Я не знаю, какъ вы думаете, Флинтъ, сказалъ Джолифъ, наливая себ стаканъ вина изъ бутылки, стоявшей на стол:— а по моему, Провидніе нарочно избрало насъ для наказанія этого злодя. Все, кажется, идетъ, какъ по маслу.

— Вы правы, сэръ, отвчалъ Флинтъ:— и даже хорошо, что при финал этой исторіи, который, безъ сомннія, причинитъ большой скандалъ, не будетъ присутствовать много зрителей, такъ какъ у насъ теперь гостинница не полна постителями.

— Конечно, подтвердилъ скотоводъ.

— Наша гостинница извстна всему околодку, какъ старомодное, семейное заведеніе, и у насъ часто останавливаются капризные господа, которые не любятъ шума. Впрочемъ, какъ я уже сказалъ, теперь у насъ не много гостей, всего съ полдюжины. Нтъ, ихъ восемь. Я забылъ парочку, пріхавшую въ понедльникъ.

— Будьте уврены, Флинтъ, что всякая молодая парочка будетъ на нашей сторон, произнесъ со смхомъ скотоводъ.

— Но это вовсе не парочка въ томъ смысл, какъ вы полагаете.

— Какъ, это не мужчина и женщина?

— Да, но это старикъ и молодая двушка, вроятно, отецъ и дочь.

— Они изъ Лондона?

— Нтъ, изъ Западной Англіи.

— Изъ Западной Англіи? повторилъ скотоводъ съ нкоторымъ интересомъ:— а изъ какого графства?

— Изъ Девона.

— Я знаю немного эту часть свта, замтилъ скотоводъ и его веселое лицо какъ будто отуманилось.

— Можетъ быть, вы ихъ знаете, сэръ?

— Врядъ ли. Есть два Девона, сверный и южный, и каждый изъ этихъ округовъ очень населенъ.

— Я думалъ, что вы ихъ знаете, потому что у нихъ фамилія очень странная.

— Въ Девон часто попадаются очень странныя фамиліи. Какъ вы называете этихъ господъ?

— Бретвэтъ, произнесъ Флинтъ.

Они сидли за старомоднымъ тяжелымъ столомъ съ толстыми ножками, но скотоводъ вскочилъ съ такой неожиданной поспшностью, что столъ задрожалъ и бутылка съ виномъ едва не упала.

— Какъ вы сказали? воскликнулъ мистеръ Джолифъ, и его, за минуту предъ тмъ, сіявшее лицо вдругъ поблднло.

Флинтъ испугался и поспшно повторилъ:

— Бретвэтъ.

— Вы уврены, что они изъ Девона?

— На ихъ сундукахъ и чемоданахъ написано Б-р-е-т-в…

— Довольно, чортъ возьми, воскликнулъ скотоводъ, выходя изъ себя:— я знаю, какъ пишется это имя. Вы сказали, что здсь отецъ и дочь?

— Я полагаю, сэръ. Но если вы желаете, то я узнаю наврное. Не прикажете ли передать вашу карточку старому джентельмэну?

— Да, такъ же, какъ провалиться сквозь землю, воскликнулъ Джолифъ гнвно:— извините меня, я слишкомъ рзокъ. А какой это джентельмэнъ… да что вы сидите молча, какъ дуракъ? могли бы, кажется, его описать.

Неожиданная дерзость скотовода, представлявшая столь разительный контрастъ съ его прежнимъ тономъ, чрезвычайно напугалъ Флинта.

— Конечно, сэръ, отвчалъ онъ съ нервной дрожью и бросая пламенные взгляды на дверь, въ надежд, что миссъ Патти явится на шумъ:— это господинъ высокаго роста, худощавый, съ выдающимися скулами и съ свтлыми, нсколько посдвшими баками. Молодая двушка также высокаго роста, но съ темными, вьющимися волосами и, если смю такъ выразиться, прелестнымъ…

Но прежде, чмъ мистеръ Флинтъ окончилъ портретъ молодой двушки, скотоводъ уже покинулъ комнату и быстрыми шагами удалился изъ гостинницы.

Временная квартира Темпля и Моллета находилась въ пол-мил разстоянія отъ города, но мистеру Джолифу, онъ же и Софтлей, пришлось только пройти пол-дороги, такъ какъ онъ повстрчался со своими товарищами. Его смущенный, разстроенный видъ поразилъ ихъ издали.

— Что случилось? спросилъ съ безпокойствомъ Дикъ Темпль:— не тревожьтесь, другъ мой! Что съ вами?

— Все кончено? промолвилъ Софтлей съ тяжелымъ стономъ.

— Все кончено? повторили Джэкъ Моллетъ и Дикъ Темпль въ одинъ голосъ, съ изумленіемъ.

— По крайней мр, что до меня касается, продолжалъ Софтлей глухимъ голосомъ и отирая холодный потъ, выступившій у него на лбу:— вы знаете, что я не трусъ, но даю клятву, что не пойду боле въ эту проклятую гостинницу, еслибъ даже мн общали груды золота.

Такое странное поведеніе Софтлея можно было объяснить только однимъ образомъ, и его друзья знаменательно переглянулись. Они оба безмолвно пришли къ одному заключенію, что выведенный изъ себя Лаггерсомъ, молодой девонширецъ забылъ свою роль, нанесъ ему побои, можетъ быть, и убилъ его.

— Я всегда этого боялся, промолвилъ Дикъ Темпль:— конечно, теперь не время упрекамъ, любезный другъ, но вы должны, были сдержать свой пылъ и хладнокровно посмотрть на дло.

— Сдержать свой пылъ! Хладнокровно посмотрть на дло! повторилъ Софтлей, широко открывая свои голубые глаза:— вотъ прекрасно! чего-же вы отъ меня хотите? Чгобъ я набжалъ на него въ этомъ прелестномъ маскарадномъ костюм?

— Такъ вы не бросились на него, не убили его, не уничтожили негодяя? воскликнулъ Джэкъ Моллетъ.

Софтлей посмотрлъ прежде на него, а потомъ и на Дика Темпля, вн себя отъ изумленія.

— Что вы за чепуху несете, чортъ возьми! произнесъ онъ съ съ сердцемъ:— зачмъ мн его уничтожать? Плохое же мнніе вы имете обо мн, Джакъ, если считаете меня способнымъ напасть и поколотить отца за то, что его дочь не хочетъ выйти за меня замужъ. Да, наконецъ, старикъ Бретвэтъ, я думаю, постоялъ бы за себя.

— Но какое отношеніе иметъ къ этому длу мистеръ Бретвэтъ? спросилъ Дикъ Темпль. въ свою очередь пораженный изумленіемъ:— мы думали, что вы говорили о нашемъ почтенномъ пріятел Лаггерс.

— О Лаггерс! Чортъ возьми! Относительно его все идетъ отлично, хотя я боюсь, что не буду въ состояніи привести нашъ планъ въ исполненіе. Мы обсуждали программу нашихъ дйствій т. е. я и старый Флинтъ, какъ вдругъ онъ случайно замтилъ, что мистеръ Бретвэтъ живетъ съ дочерью въ ‘Корол Георг’ съ понедльника и останется, вроятно, еще нсколько времени.

— Пренепріятное столкновеніе! замтилъ Джакъ Моллетъ: — но неужели вы думаете, что мистеръ Бретвэтъ признаетъ васъ въ этомъ костюм?

— Она узнаетъ, отвчалъ Софтлей: — и разскажетъ славную исторію тетк Тобит! да и потомъ, хотя человкъ можетъ разлюбить женщину, но онъ все же не хочетъ казаться смшнымъ въ ея глазахъ, прибавилъ, покраснвъ, юный девонширецъ: — поставьте себя на мое мсто, Дика, и Аду на мсто Елены.

— Дьявольская неудача, произнесъ Темпль, уклоняясь отъ прямого отвта: — и въ ту самую минуту, когда все шло такъ хорошо!

— Я не полагаю, чтобы нашъ другъ, Софтлей, могъ ошибиться, замтилъ Джэкъ Моллетъ.

— Т. е. какъ?

— Вы не видли сами Мистера Бретвэта?

— Нтъ, слава Богу, не видалъ.

— Можетъ, есть другой мистеръ Бретвэтъ въ Девон, кром вашего пріятеля желзнодорожника.

— Любезный другъ, отвчалъ Софтлей:— ваше предположеніе, можетъ быть, и справедливо, но вы не убдите меня, чтобъ два человка имли одни и тже примты.

— Я не зналъ, что вамъ дали его примты.

— Да, милый Джэкъ, это человкъ высокаго роста, худощавый, съ выдающимися скулами и свтлыми, сдоватыми баками. Это онъ, безъ всякаго сомннія.

Пока Софтлей говорилъ, вс трое друзей шли рядомъ по средин дороги. Вдругъ Джэкъ Моллетъ и Дикъ Темпль остановились и какъ то-странно посмотрли другъ на друга.

— Неужели это возможно? воскликнулъ Дикъ.

— Вотъ было бы смшно! произнесъ Джэкъ Моллетъ, и, къ величайшему отвращенію Софтлея, они оба разразились громкимъ хохотомъ.

— Вы, кажется, боле падки на смхъ, чмъ на сочувствіе несчастному другу, промолвилъ онъ, кусая себ губы: — скажите пожалуйста, что вы нашли смшного въ моихъ словахъ? Не ужели вы думаете, что два человка могутъ такъ близко походить другъ на друга?

— Нтъ, нтъ! воскликнулъ Дикъ Темпль:— подождите минуту, любезный другъ, и вы такъ же громко разсметесь, какъ и мы. Но, шутки въ сторону, повторите примты мистера Бретвэта.

Софтлей исполнилъ желаніе своего друга, но съ нкоторымъ нетерпніемъ.

— Такъ, именно такъ! А онъ сутуловатъ?

— Онъ совсмъ горбатъ, но какое отношеніе…

— Потерпите еще минуту. Онъ ходитъ съ палкой?

— Когда я его зналъ, у него всегда была суковатая желтая палка.

— Съ крючкомъ вмсто ручки и шелковой кисточкой? спросилъ Дикъ, подмигивая Моллету.

— Да. Но какъ вы это знаете и какое отношеніе, чортъ возьми…

— Еще одинъ послдній вопросъ, и вы все узнаете, сказалъ Моллетъ:— у вашего мистера Бретвэта есть какой-нибудь особый знакъ на лиц?

— Да, небольшой шрамъ, кажется, отъ обжога.

— Такъ это онъ, мерзавецъ, его опуталъ! воскликнулъ Моллетъ:— я никогда не читывалъ въ сказкахъ такого удивительнаго происшествія.

— Мы съ Джэкомъ видли ихъ вдвоемъ вчера вечеромъ и сегодня утромъ. Они гуляли рука объ руку, дружески разговаривая. Бретвэтъ нюхалъ табакъ изъ его табакерки. Вы знаете, Софтлей, его табакерку? Какой хитрый разбойникъ!

— Но о комъ вы говорите? Съ кмъ дружески разговаривалъ Бретвэтъ, изъ чьей табакерки онъ нюхалъ табакъ? спросилъ съ нетерпніемъ Софтлей.

— Мы говоримъ о мистер Матью Стерлинг.

— Неужели? промолвилъ Софтлей, приходя въ тупикъ.

— Эта неожиданная дружба не можетъ общать ничего хорошаго вашему почтенному тестю, отвчалъ со смхомъ Дикъ Темпль:— такой мерзавецъ, какъ Стерлингъ, поймавъ жертву, не выпуститъ ея изъ рукъ прежде, чмъ выжметъ изъ нея весь сокъ.

— Неужели вы думаете, что онъ намренъ обмануть стараго Джабеца Бретвэта, который слыветъ самымъ хитрымъ и умнымъ человкомъ во всемъ Девоншир?

— Да, и еще интересне, что старый Джабецъ Бретвэтъ уже попалъ на удочку, такъ же, какъ и мы, отвчалъ Дикъ:— но это такой ловкій разбойникъ, что надуетъ самого чорта, а нетолько старика Бретвэта.

— Но мы этого не должны допустить! воскликнулъ Софтлей, съ своимъ обычнымъ жаромъ: — пойдемте, друзья, вы знаете гд живетъ этотъ негодяй. Мы ему помшаемъ окончить дьявольскую игру.

— Не лучше ли прежде узнать, въ чемъ состоитъ эта игра? замтилъ Моллетъ:— ложная тревога только выставила бы насъ въ смшномъ свт и уничтожила бы возможность уловить другую лису.

— Такъ неужели намъ сидть сложа руки и смотрть, какъ грабятъ человка, не предупредивъ его о грозящей опасности? Проклятый Бретвэтъ! я его не очень долюбливаю, но не могу по совсти…

— Я вижу въ этомъ перстъ Провиднія, перебилъ его Моллетъ.

— Какъ въ томъ, что судьба его выдала связаннаго по ручкамъ и ногамъ разбойникамъ за его дурной поступокъ въ отношеніи нашего друга Софтлея! прибавилъ со смхомъ Темпль.

— Нтъ, можетъ быть, милосердное Провидніе свело мистера Бретвэта и негодяя Билли на счастье Стофтлея и миссъ Елены.

— Полноте болтать вздоръ, воскликнулъ Софтлей съ жаромъ:— для васъ это шутка, а, можетъ быть, это дло очень серьзное для Бретвэта и его дочери.

— И для васъ, отвчалъ ничмъ неисправимый Джакъ:— разв можетъ быть что серьзне брака?

— Опять понесъ чепуху!

— Нисколько. Вы только лишены той дальнозоркости, которою одаренъ я. Гд же тутъ чепуха? Старый джентльмэнъ съ молодой дочерью, по неожиданной, таинственной случайности, находятся подъ однимъ кровомъ съ женихомъ, отвергнутымъ недавно молодой двушкой. Тутъ же находится, въ образ мистера Матью Стерлинга, злодй, который стремится запутать въ дьявольскія сти отца молодой двушки, раззорить его и погубить. Разбойникъ дйствуетъ успшно, не подозрвая, что ангелъ-хранитель старика и его дочери, въ образ вашемъ, мистеръ Самюэль Софтлей, зорко слдитъ за его кознями. Наконецъ, наступаетъ критическая минута, еще одинъ шагъ, одна подпись пера, и дьяволъ торжествуетъ, но ангелъ хранитель прилетаетъ, злодйство дьявола обличено и онъ попранъ подъ ногами побдоноснаго рыцаря. Тогда рыцарь снимаетъ забрало. Молодая двушка, слыша… пожалуйста, не перебивайте! изъ другой комнаты крикъ удивленія отца, вбгаетъ. Она, въ одно мгновеніе, все угадываетъ, бросается на колни, цлуетъ руку избавителя, которая все еще указываетъ съ презрніемъ на побжденнаго злодя. ‘Кто теяерь скажетъ, что онъ меня недостоинъ!’ восклицаетъ двица:— ‘Не я! произноситъ старикъ дрожащимъ отъ благодарности голосомъ: — О, Самюэль, прости меня! я не подозрвалъ, что такая благородная натура скрывалась подъ такой скромной оболочкой. Твою руку, Софтлей, и твою, дочь моя! Да благословитъ васъ Господь!’

— А что намъ длать для скорйшаго наступленія этого блестящаго финала? произнесъ Софтлей, оправившись отъ припадка хохота, овладвшаго имъ и Дикомъ Темплемъ.

— Я предлагаю, прежде всего, отправиться въ нашу скромную гостинницу и тамъ обсудить дло, покуривая трубки, отвчалъ Моллетъ.

На другой день, около полудня, баронетъ Веръ-де-Винтль, завтракая въ ‘Король Георг’, спросилъ съ безпокойствомъ у мистера Флинта: какъ шло дло, отъ котораго зависло счастье всеи его жизни?

Флинтъ осторожно посмотрлъ въ дверь и потомъ затворилъ ее.

— Я не хочу пугать васъ, сэръ! сказалъ онъ таинственно.

— Пугать? повторилъ баронетъ, вздрогнувъ: — въ чемъ дло?

— Все извстно, сэръ, произнесъ шопотомъ мистеръ Флинтъ.

— Что извстно, чортъ возьми! воскликнулъ баронетъ, и въ блестящихъ глазахъ его скоре виднлся Морисъ Лаггерсъ, чмъ приличный Веръ-де-Винтль.

— Я говорю вамъ, что все извстно, продолжалъ Флинтъ тмъ же шопотомъ: — но это, слава Богу, еще не значитъ, что оно всмъ извстно. Уже не хорошо и то, что онъ знаетъ. Это такой вспыльчивый человкъ, что можетъ, не задумавшись, выбросить васъ изъ окна.

— Да, чортъ васъ возьми, говорите громче! воскликнулъ Лаггерсъ, ходя взадъ и впередъ по комнат, въ сильномъ волненіи:— о комъ вы говорите?

— О дяд миссъ Патти.

— Что же онъ сдлалъ?

— Онъ прискакалъ въ попыхахъ, сегодня ночью. Онъ вн себя отъ гнва. Право, непонятно, какъ онъ узналъ, что вы любезничаете съ его племянницей.

Баронетъ презрительно свистнулъ.

— Только-то! Ну, а молодая двица что говоритъ?

— По правд сказать, произнесъ торжественно Флинтъ:— я не думалъ, что она, въ столь короткое время, такъ воспламенится.

— Противъ меня?

— Нтъ, я никогда не видалъ ее въ такомъ энтузіазм.

— Вроятно, она не имла досел достойнаго предмета, замтилъ баронетъ, самонадянно мотая усъ: — но о чемъ было дло, любезный?

— Я не могу сказать, что именно дло шло объ васъ, ибо онъ никогда васъ не видалъ. Но старикъ — онъ отставной офицеръ индійской службы — слышалъ, что кто-то ухаживаетъ за племяницей и что она поощряетъ эту любовь. Боже мой, какъ онъ выходилъ изъ себя!

— А ему какая печаль?

— Вотъ видите, сэръ, вы этого не знаете, и я вамъ не сказалъ бы, еслибъ дло не зашло такъ далеко. У миссъ Патти есть деньги.

— Фи! произнесъ презрительно гордый джентльмэнъ: — это до меня не касается.

— Я понимаю, сэръ. Но у нея есть порядочная сумма — три тысячи фунтовъ стерлинговъ.

— Но вдь деньги эти ея собственныя? спросилъ баронетъ съ нкоторымъ интересомъ:— старому воину до нихъ нтъ никакого дла?

— Никакого, юридически. Она можетъ каждую минуту подписать чекъ и вынуть вс деньги изъ банка до послдняго пенса.

Баронетъ спокойно прихлебывалъ кофе и щелкнулъ губами съ особеннымъ удовольствіемъ при этихъ словахъ дворецкаго.

— Быть можетъ, бдный старикъ полагаетъ, что обязанъ наблюдать за своей племянницей въ денежныхъ длахъ? замтилъ онъ съ гордой улыбкой.

— Нтъ, сэръ, я полагаю, что онъ пріискалъ ей другого жениха, отвчалъ Флинтъ шопотомъ.

— Какая дерзость!

— Это именно ему и сказала миссъ Патти. По крайней мр, таковъ былъ смыслъ ея словъ.

— Повторите ея собственныя слова, такъ какъ вы ихъ слышали.

— Вотъ, видите, сэръ, сидя въ моей комнатк, я слышу все, что говорится въ буфет, я вамъ передамъ, но подъ строжайшей тайной, ея подлинныя слова. ‘Я вамъ всегда говорила, дядя, сказала она:— что не выйду замужъ за лавочника, я выйду за джентльмэна или ни за кого. Жестоко, съ вашей стороны, мшать моему счастью’.

— Она такъ и сказала, что жестоко съ его стороны мшать ея счастью? воскликнулъ, сіяя торжествомъ, Веръ-де-Винтль:— вы не можете себ представить, мой другъ, какъ я доволенъ, что она выказываетъ столько мужества и вкуса въ своемъ выбор. Но вы уврены, что она говорила обо мн? прибавилъ онъ боле серьзнымъ тономъ.

— Тутъ не можетъ быть никакого сомннія.

— Отчего?

— Отъ того, сэръ, что капитанъ пріхалъ и шумъ начался только черезъ часъ посл того, какъ я говорилъ съ нею о васъ, произнесъ съ самымъ безстыднымъ спокойствіемъ хитрый дворецкій.

Веръ-де Винтль такъ обрадовался этимъ словамъ, что вскочилъ со стула и, дружески хлопая по плечу Флинта, промолвилъ:

— Такъ вы говорили съ нею обо мн?

— Вы понимаете, что, при такихъ обстоятельствахъ, говорить было не легко, но…

— Не легко и выработать двадцать фунтовъ, которые вы тотчасъ получите, замтилъ со смхомъ баронетъ: — какъ бы то ни было, вы говорили съ ней?

— Да, и прежде, и посл.

— Что вы хотите этимъ сказать?

— Прежде, чмъ капитанъ пріхалъ, и посл…

— Такъ онъ ухалъ, разбойникъ? воскликнулъ баронетъ.— Онъ хорошо сдлалъ, что убрался во-время.

— Я не говорилъ бы такъ громко на вашемъ мст, замтилъ Флинтъ:— у него очень тонкія уши.

— Такъ онъ еще не ухалъ? спросилъ баронетъ, понижая голосъ.

— Нтъ, сэръ, и въ этомъ-то главное затрудненіе, отвчалъ дворецкій, качая головой.

— Но что же онъ тутъ длаетъ? спросилъ Веръ-де-Винтль, съ безпокойствомъ смотря на Флинта: — вдь молодая двушка объяснила ему свою твердую ршимость поступать по собственному усмотрнію. Зачмъ же онъ не узжаетъ?

— Его посщенія обыкновенно продолжаются съ мсяцъ.

— Но вы не хотите сказать, что онъ и теперь намренъ пробыть здсь мсяцъ?

— Я боюсь, что таково его намреніе, отвчалъ торжественно Флинтъ.— Конечно, это большое несчастье. Я слышалъ изъ своей комнатки, какъ онъ сказалъ: — ‘Послушайте, Патти, человкъ, который вздумаетъ повести васъ въ церковь, не получивъ предварительно моего согласія — а я никому не дамъ согласія, кром выбраннаго мною жениха — прежде помряется со мною’. И, говоря это, онъ страшно стучалъ своей саблей. Но васъ можетъ утшать мысль, сэръ, прибавилъ Флинтъ: — что мсяцъ пройдетъ скоро, и тогда онъ, вроятно, удетъ.

— Чортъ васъ возьми съ мсяцемъ! воскликнулъ баронетъ, далеко не аристократическимъ тономъ.

— Конечно, мсяцъ — долгое время для человка, ожидающаго чего нибудь съ нетерпніемъ, замтилъ Флинтъ.— Но, по моему, лучше ждать, чмъ идти на такой рискъ.

— Чтобъ драться на дуэли съ старымъ рубакой? Нтъ, благодарю. Я не военный.

— Я говорю не объ этомъ риск, а о смломъ план, который придумала миссъ Патти.

Баронетъ наострилъ уши.

— А какой планъ придумала миссъ Патти? спросилъ онъ.

— Что касается до меня, сэръ, то я не ршился бы его исполнить, отвчалъ Флинтъ, такъ спокойно, что трудно было сомнваться въ истин его словъ: — я такъ ей прямо и сказалъ. Она, кажется, просто рехнулась.

— Но въ чемъ же дло? говорите скоре.

— Хорошо ей толковать, что надо провести стараго капитана, продолжалъ Флинтъ, серьзно качая головою: — но я съ этимъ не согласенъ. Я долженъ вамъ сказать откровенно, сэръ, понравится ли вамъ это или нтъ, что я не согласенъ съ нею.

— Въ чемъ же вы несогласны?

— Въ томъ, что она, двадцати-пяти лтняя двица, мечтаетъ, какъ пансіонерка, о романтичномъ бгств съ избранникомъ ея сердца, произнесъ мистеръ Флинтъ съ благороднымъ негодованіемъ.

Веръ де-Винтль радостно вскочилъ со стула.

— Чортъ возьми! вотъ прекрасная мысль! воскликнулъ онъ.— Она предлагаетъ мн похитить ее? гд она? могу ли я тотчасъ ее видть и переговорить съ нею?

— Она не дома и вернется не ране вечера. Къ тому же, вамъ не безопасно разговаривать съ нею, когда каждую минуту старый капитанъ можетъ сойти внизъ. Но вдь, конечно, сэръ, вы не одобрите ея нелпаго плана?

Веръ-де-Винтль схватилъ за руку дворецкаго и произнесъ дрожащимъ отъ волненія голосомъ:

— Мой другъ, въ ваши годы осторожность и благоразуміе очень естественны, и я уважаю васъ за эти качества. Но дло совсмъ иное, когда молодыя сердца бьются въ унисонъ! Вы спрашиваете: одобрю ли я планъ миссъ Патти? Да, я его принимаю всмъ сердцемъ и душой.

— Но меня пугаютъ избранныя ею средства и время.

— А какое время выбрала моя красавица?

— Ночью… въ двнадцать часовъ, отвчалъ дворецкій, съ глубокимъ вздохомъ.

Веръ-де-Винтль засмялся.

— Конечно, сказалъ онъ: — это самое удобное время. Не выбрать же ей для такого таинственнаго предпріятія полдень!

— Все это можетъ быть, сэръ, но меня очень безпокоятъ средства, къ которымъ она хочетъ прибгнуть для успшнаго бгства.

— Не безпокойтесь, другъ мой, предоставьте мн и молодой двушк распорядиться. Мы съумемъ преодолть вс преграды. Это дло, впрочемъ, и не трудное. Стоитъ только подождать, пока вс успокоятся въ дом, тихонько спуститься по лстниц, отпереть наружную дверь, ссть въ ожидающую за угломъ карету — и дло въ шляп. А когда дло будетъ въ шляп, благодаря вашей помощи, мой добрый другъ, прибавилъ баронетъ съ такой торжествующей улыбкой, какъ будто въ его рукахъ уже были четыре тысячи фунтовъ стерлинговъ:— у меня будетъ жена, которую я обожаю, а вы положите въ карманъ двадцать фунтовъ. Нтъ, Дикъ Флинтъ, помогите мн жениться на моей красавиц какъ можно скоре, и я вамъ заплачу не двадцать, а двадцать пять фунтовъ.

— Вы очень щедры, сэръ, отвчалъ дворецкій:— но, къ сожалнію, это невозможно.

— Что невозможно?

— Бгство. По крайней мр, въ томъ вид, въ какомъ вы предполагаете.

— Отчего?

— Когда дядя миссъ Патти живетъ здсь, то онъ командуетъ гарнизономъ по ночамъ, какъ онъ выражается по военному, то-есть запираетъ вс двери и прячетъ ключи къ себ подъ подушку.

Подобная преграда не заслужила бы даже вниманія Лаггерса, еслибъ его не сдерживала принятая на себя роль знатнаго баронета. Въ прежнюю дятельную эпоху его жизни, до Портланда, ни одна дверь не могла бы устоять противъ его ловкой руки.

— Жаль, замтилъ онъ посл минутнаго молчанія:— но остаются окна.

— Вотъ и она такъ говорить, замтилъ Флинтъ, качая головой:— это ея идея.

Никогда, даже въ дни блестящей дятельности Лаггерса въ уголовныхъ судахъ, онъ не видывалъ такой удачи. Вс, какъ бы сговорившись, играли ему въ руку.

— Конечно, такая благоразумная особа понимаетъ, что, при случа, окно можетъ вполн исполнять обязанности двери, сказалъ онъ.

— Едва ли, сэръ, когда окно въ третьемъ этаж, отвчалъ спокойно Флинтъ.

— А въ сколькихъ футахъ оно отъ земли?

— Въ сорока пяти.

— Но легко можно взлзть въ это окно по лстниц. У васъ есть лстница?

— Да, рабочіе случайно оставили свою длинную лстницу. Но опасно взлзть по ней на такую вышину въ темную ночь.

Судя по выраженію лица Веръ де-Винтля, онъ раздлялъ мнніе своего пріятеля и пожелалъ всевозможныхъ бдствій старому капитану, который былъ причиною этого затрудненія.

— Что же говоритъ миссъ Патти? спросилъ онъ.

— Она, сэръ! она самая смлая женщина на свт. Когда я ей указалъ на опасность подобнаго предпріятія, то она засмялась и отвчала, что также легко сойдетъ по приставной деревянной лстниц, какъ и по каменной. Но я долженъ признаться, сэръ, что поступилъ, какъ дуракъ, общавъ свое содйствіе такому безумному предпріятію.

— Такъ вы общали? спросилъ, Веръ-де-Винтль, широко открывая глаза отъ удивленія.

— Да, сэръ, но я васъ попрошу хоть для моего спокойствія не одобрять этого плана. Вы могли бы въ такомъ дух отвчать на ея письмо.

— Отвчать на ея письмо! воскликнулъ баронетъ: — но я никакого не получалъ.

— Виноватъ, сэръ. Я принесъ намъ письмо отъ миссъ Патти, но совершенно забылъ отдать его вамъ. Вотъ оно, сэръ.

Веръ-де-Винтль поспшно взялъ конвертъ, распечаталъ его и прочелъ слдующее:

‘Очень смло, можетъ быть, даже безумно отдавать свою судьбу въ руки почти неизвстному мн человку. Но я слишкомъ долго терпла жестокую тиранію, которая губила всю мою жизнь. Впрочемъ, я уступаю только совтамъ моего стараго и уважаемаго друга, Ричарда Флинта, который клянется, что вы совершенно искренны, и что я никогда не раскаюсь въ своемъ довріи къ вашей любви, чести и преданности. Если этому суждено совершиться, то чмъ скоре, тмъ лучше. Флинтъ вамъ все объяснитъ. Я не увижу васъ сегодня, такъ какъ мн надо сдлать нкоторыя приготовленія, чтобъ покинуть на вки жилище моего дтства. Вы можете вполн довриться Флинту.

Ваша П.’

Все шло отлично. Не могло быть и тни сомннія, Морисъ Лаггерсъ, конечно, былъ не такой человкъ, чтобъ остановиться въ нелпомъ колебаній на порог храма счастья. Это была дйствительность, а не сонъ. Благодаря своей проницательности, онъ уже замтилъ, что дворецкій, по замчательной тупости, не былъ въ состояніи играть двойной роли и къ тому же онъ имлъ въ рукахъ собственноручное письмо молодой особы. Что значили слова: ‘мн надо сдлать кое-какія приготовленія’? Очевидно, что она подъ этимъ разумла полученіе денегъ изъ банка. ‘Если этому суждено быть, то чмъ скоре, тмъ лучше’. Лаггерсъ радостно щелкалъ пальцами, перечитывая эти слова. Наконецъ, онъ свернулъ письмо, пламенно поцловалъ его (не замчая дьявольской улыбки, освтившей при этомъ лицо Флинта), и спряталъ его въ боковой карманъ.

— Будетъ отвтъ? спросилъ дворецій, не сморгнувъ.

И онъ положилъ на столъ передъ Лаггерсомъ бумагу и перо.

— Конечно, и отвтъ, пылающій любовью, отвчалъ хитрый лицемръ, ходя взадъ и впередъ по комнат: — но дайте мн немного подумать. Вы нашъ общій другъ, Флинтъ, прибавилъ онъ съ очаровательной откровенностью:— и я прочту вамъ ея письмо. Это уничтожитъ всякое сомнніе на счетъ чувствъ моей красавицы. Вы когда-нибудь любили, Флинтъ?

— Я думалъ, что любилъ, сэръ, но, можетъ быть, я ошибался.

— Ха-ха-ха! каковъ человкъ! не увренъ любилъ ли онъ! Но вы понимаете, я говорю о такой любви, которая сводитъ съ ума, такъ что вы, отдаваясь ей, всецло чувствуете неутолимую жажду убить всякаго, кто вздумалъ бы встать между вами и предметомъ вашего обожанія!..

Слушая эту цвтистую рчь Веръ-де-Винтля, дворецкій не терпливо вертлъ въ рукахъ кочергу отъ камина и, какъ онъ впослдствіи сознался мистеру Джолифу, ему стоило большого труда удержаться, чтобъ не ударить кочергой гнуснаго обманщика. Но онъ преспокойно отвчалъ, что, конечно, запомнилъ бы, еслибъ когда-либо чувствовалъ подобную всеобъемлющую страсть.

— Я очень сожалю, потому что вы не будете въ состояніи, въ такомъ случа, оцнить ея прелестную записку. Слушайте.

И онъ прочелъ письмо съ начала до конца.

— Ну, что вы объ этомъ скажете? воскликнулъ онъ, снова цлуя письмо.

Флинтъ самъ состоялъ членомъ совта трехъ, который писалъ это письмо, но онъ совершенно хладнокровно замтилъ, что, по его мннію, оно заключало въ себ довольно сильныя выраженія.

— И, не правда ли, смыслъ письма несомннный?

— Съ этой цлью оно, конечно, и писано.

— Вы замтили, Флинтъ, ея слова, что ‘если этому суждено быть, то чмъ скоре, тмъ лучше’. Что вы полагаете означаютъ эти слова?

— Признаюсь, я удивленъ… и очень огорченъ… тмъ, что она такъ торопится бросить людей, которые…

— Ну, объ этомъ мы не будемъ говорить. Боле нтъ никакихъ преградъ?

— Нтъ, если судьб такъ угодно, произнесъ Флинтъ съ мнимымъ неудовольствіемъ.

— Вотъ молодецъ! Значитъ, можно устроить это дльце завтра ночью?

— Завтра или когда угодно.

— Такъ назначимъ завтрашнюю ночь, воскликнулъ нетерпливый баронетъ.

И онъ поспшно написалъ отвтъ миссъ Патти, умоляя ее, въ самыхъ пламенныхъ выраженіяхъ прекратить его страданія и не дозволять имъ продолжаться доле слдующей ночи.

— Вы, конечно, устроите все, чтобъ принять молодую особу, когда она благополучно спустится по лстниц, замтилъ Флинтъ: — хорошо было бы, еслибъ вамъ помогъ какой-нибудь врный другъ.

— У меня есть врный, отвчалъ Веръ де-Винтль, съ благодарностью пожимая руку дворецкому:— я могъ ему слпо доврить нетолько свою жизнь, но и жизнь существа, которое дороже мн всего на свт. Это почтенный пасторъ, случайно находящійся теперь здсь.

— Какъ прекрасно, еслибъ вы могли, сэръ, воспользоваться помощью этого джентльмэна, воскликнулъ Ричардъ Флинтъ, съ удовольствіемъ потирая себ руки.

Эта мысль не входила въ голову Лаггерсу. Конечно, онъ все время разсчитывалъ на содйствіе своего закадычнаго друга, мистера Матью Стерлинга, на случай бгства съ добычею, но онъ не думалъ воспользоваться имъ, какъ орудіемъ для похищенія миссъ Патти.

— Вы правы, Флинтъ, и я очень вамъ обязанъ за эту идею, произнесъ онъ задумчиво.

— Я увренъ, что молодая особа сочтетъ за деликатное вниманіе съ вашей стороны участіе вашего друга въ предпріятіи, серьзно отвчалъ дворецкій.— Кто знаетъ, сэръ, можетъ быть, мысль, что ея бгство совершается съ благословеніемъ пастора, придастъ ей силы въ послднюю минуту!

— Хорошо, будетъ по вашему, мой другъ. Вы можете передать милой Патти, что мой пріятель, почтенный пасторъ, будетъ сопровождать насъ въ нашемъ бгств. Завтра утромъ, я поду въ Лондонъ, достану разршеніе на бракъ и мы будемъ въ состояніи обвнчаться, какъ только достигнемъ мста своего назначенія.

— Будьте уврены, сэръ, что я передамъ ей все. Но я полагаю, что вамъ лучше бы не показываться сюда до завтрашней ночи. Тогда старикъ, по всей вроятности, успокоится, а, можетъ быть, даже подумаетъ, что вы отказались отъ ухаживанія за его племянницей.

— Вы правы, Флинтъ. Я такъ и поступлю. Но мы еще не назначили часа для бгства. Вы, кажется, говорили о полуночи?

— Лучше скажемъ, въ двнадцать съ половиной, сэръ. Къ этому времени вы придете къ заднимъ воротамъ и я вамъ ихъ отворю. А прежде вы приготовьте карету гд-нибудь по близости.

— Я вашъ должникъ на всю жизнь, добрый Флинтъ, произнесъ негодяй, едва сдерживая свою радость:— я никогда не забуду того, что вы для меня сдлали.

И Лаггерсъ отправился къ своему закадычному другу, Билли, которому и передалъ, въ юмористической форм, любопытную бесду съ мистеромъ Флинтомъ.

— Поведемъ это дло вдвоемъ умненько, Билли, и черезъ сорокъ восемь часовъ, мы раздлимъ добычу, сказалъ онъ, разставаясь съ своимъ почтеннымъ товарищемъ.

XIX.

Согласно условію, въ ту самую минуту, когда на городскихъ часахъ пробила половина перваго, Веръ де-Винтль, онъ же Морисъ Лаггерсъ, стоялъ у заднихъ воротъ ‘Короля Георга’, гд Ричардъ Флинтъ его уже ждалъ. Ночь была такъ темна, какъ только могли того желать влюбленные или ихъ пособники.

Веръ-де-Винтль крпко пожалъ руку дворецкому.

— Мой врный другъ, сказалъ онъ шопотомъ: — ваше одно присутствіе доказываетъ, что все удалось отлично.

— Не совсмъ, отвчалъ Ричардъ Флинтъ, нершительнымъ голосомъ.

— Не совсмъ? воскликнулъ поспшно баронетъ:— что же случилось?

— Вотъ видите, Шекспиръ еще сказалъ: ‘Потокъ истинной любви никогда…’

— Не болтайте вздора, какъ старая баба, перебилъ его Веръ-де-Винтль съ сердцемъ: — скажите прямо, что случилось. Не скрывайте отъ меня правды, какъ бы она ни была непріятна.

Но Флинтъ не торопился, для успха его собственнаго плана надо было какъ можно боле проволочить время.

— Не моя вина, сэръ, увряю васъ, отвчалъ онъ:— но, если машина наскоро сложена, то не удивительно, что тотъ или другой винтъ въ ней хлябаетъ.

— Или дурно вертятся колеса оттого, что не смазаны, замтилъ сердито баронетъ: — да скажите прямо, чортъ возьми, что вамъ недовольно общанныхъ мною денегъ. Я не стану торговаться и прибавлю еще пять фунтовъ. Слышите, я вамъ дамъ тридцать фунтовъ, только скоре приступимъ къ длу.

— Вы ошибаетесь, сэръ, отвчалъ Ричардъ Флинтъ оскорбленнымъ тономъ:— я даже не думалъ о наград и совершенно доволенъ тмъ, что вы мн общали. Дло не въ деньгахъ, а въ лстниц.

— Что же случилось съ лстницей?

— Ея нтъ.

— Какъ нтъ?

— Маляры, которые ее оставили, какъ я вамъ говорилъ, сегодня вечеромъ пришли и унесли ее.

— А другой лстницы нтъ?

— Такой длинной — нтъ.

Веръ-де-Винтль вышелъ изъ себя. Ему показалось, что его дурачатъ и исчезновеніе лстницы только пустой предлогъ, чтобъ отъ него отдлаться.

— Послушайте, другъ мой, воскликнулъ онъ, схвативъ за руку Флинта:— я слишкомъ старая птица, чтобы попасться въ такіе силки. Молодая особа, вроятно, раздумала — вы такъ бы прямо и сказали.

— Молодая особа также мало раздумала, какъ и вы, отвчалъ спокойно Ричардъ Флинтъ.

— Хорошо. Но въ сущности это все равно, такъ какъ, за отсутствіемъ лстницы, мы не можемъ достигнуть до ея окошка.

— Оно было бы все равно, еслибъ я не нашелъ способа преодолть затрудненіе. Тяжело слышать такія грубыя слова отъ васъ, сэръ, посл всего, что я сдлалъ для вашей милости.

— А! вы нашли способъ преодолть эту преграду, воскликнулъ баронетъ, мгновенно успокоиваясь: — такъ отчего же вы не сказали этого съ самаго начала? Извините меня, любезный другъ, за мою вспыльчивость. Подумайте только, что я долженъ былъ перенести съ тхъ поръ, какъ съ вами видлся. Укажите на способъ совершить похищеніе моей красавицы и я совершенно успокоюсь.

— Я такъ и думалъ, сэръ. Въ сущности, вдь веревка не длинная, только въ нсколько аршинъ.

Веръ-де-Винтль пристально посмотрлъ на дворецкаго, стараясь прочитать тайный смыслъ этихъ словъ на его лиц, насколько это было возможно въ окружающемъ ихъ мрак.

— Веревка въ нсколько аршинъ? повторилъ онъ.

— Да, сэръ, отвчалъ шопотомъ Флинтъ: — все сводится къ веревк и большой корзин.

— Но о чемъ вы говорите, чортъ возьми? произнесъ съ нетерпніемъ баронетъ.

— Это очень простей способъ, и я увренъ, что вы его вполн одобрите. Съ перваго взгляда, онъ можетъ показаться страннымъ, но въ сущности гораздо безопасне лстницы. Выслушайте меня, сэръ. Вотъ въ чемъ дло. Окно моей спальни находится прямо надъ окномъ комнаты миссъ Патти. Корзина, которую я выбралъ, громадная, крпкая и иметъ ручки съ обихъ сторонъ. Я привязалъ къ ней надежную веревку, вы сядете — и дло въ шляп.

— Куда я сяду? воскликнулъ съ негодованіемъ баронетъ.

— Въ корзину, сэръ, отвчалъ Ричардъ Флинтъ съ веселой улыбкой:— одинъ конецъ веревки привязанъ къ ручкамъ корзины, въ которую вы сядете, а другой будетъ въ моихъ рукахъ. Я изъ окна своей комнаты подниму васъ къ окну миссъ Патти, она сядетъ къ вамъ въ корзину и я васъ обоихъ опущу на землю. Вотъ и все.

Этотъ планъ былъ до того удивителенъ, что Морисъ Лаггерсъ всталъ совершенно въ тупикъ, и еслибъ призъ былъ не такъ значителенъ, то онъ, вроятно, не ршился бы на столь большой рискъ.

— Какъ вамъ нравится это предложеніе, сэръ? спросилъ Флинтъ, первый прерывая молчаніе.

— По правд сказать, я предпочелъ бы всякій другой мене рискованный способъ, отвчалъ баронетъ съ искуственной веселостью:— а что говоритъ объ этомъ молодая особа?

— Она въ восторг и предпочитаетъ корзину лстниц.

— Но уврены ли вы, что корзина и веревка выдержатъ нашу тяжесть?

— Два часа тому назадъ, сэръ, я длалъ опытъ, отвчалъ хитрый Флинтъ: — я положилъ въ корзину три мшка картофеля и совершенно легко поднималъ и опускалъ ихъ на веревк. Но всего лучше, сэръ, пойдемте и вы увидите сами, какой это удобный способъ.

Веръ-де-Винтль, въ сопровожденіи дворецкаго, отправился къ задней стн гостинницы и увидалъ висвшую на воздух обширную корзину. Веревка, на которой она была привязана, была опущена изъ верхняго этажа и казалась до того толстой, что могла сдержать полдюжины человкъ.

— А вы уврены въ крпости ршотки у вашего окна? спросилъ баронетъ.

— Совершенно. Она не дрогнула, какъ каменный утесъ, когда на ней повисли три мшка картофеля.

Въ рукахъ у дворецкаго былъ маленькій глухой фонарь, съ помощью котораго онъ освтилъ корзину. Въ то же время, благодаря этому свту, баронетъ увидалъ на земл маленькій чемоданъ.

— Это что такое? спросилъ онъ.

— Не знаю, отвчалъ шопотомъ Флинтъ: — но полагаю, что тутъ драгоцнные предметы. Миссъ Патти просила меня не спускать глазъ съ чемодана, пока все дло не кончится.

Эти послднія слова окончательно побудили Веръ-де-Винтля ршиться на смлый подвигъ. Онъ былъ увренъ, что въ чемодан находилась часть состоянія легкомысленной молодой двушки. Онъ застегнулъ до верху свое пальто и ухарски нахлобучилъ шляпу.

— Я готовъ, сказалъ онъ:— вроятно, молодая особа будетъ ждать меня, когда я достигну окошка?

— Она, конечно, уже теперь стоитъ у окна и удивляется, что вы боитесь рискнуть на такой пустякъ!

— Если я колебался, то потому лишь, что думалъ о ней, а не о себ, сказалъ баронетъ такимъ громкимъ шопотомъ, что его должна была слышать миссъ Патти, если она дйствительно, какъ полагалъ Флинтъ, стояла у окна.— Но будьте осторожны. Не забывайте, что на вашей веревк будетъ висть грузъ въ тридцать фунтовъ.

— Я буду думать, сэръ, что вы висите на ней, отвчалъ почтительно Ричардъ Флинтъ:— я теперь пойду въ домъ, сэръ, я нарочно оставилъ открытымъ окно въ прачешной и когда вы увидите, что веревка движется, то садитесь въ корзину. Я васъ тотчасъ и стану поднимать.

Такимъ образомъ, спустя четверть часа, посторонній наблюдатель могъ бы насладиться необыкновеннымъ зрлищемъ. Большая корзина медленно поднималась по стн, въ ней сидла человческая фигура и колыхалась изъ стороны на сторону гораздо безжалостне, чмъ корабль на мор во время бури. Вроятно, ни одинъ пассажиръ на корабл, страдающій морской болзнью, не жаждалъ такъ пламенно очутиться на твердой земл, какъ сидвшій въ корзин Лаггерсъ. На верху зрлище было гораздо веселе. Окно въ комнат мистера Флинта было широко открыто, и веревка, на которой висла корзина съ ея несчастной ношей, была прикрплена къ ршотк окошка. При свт ночного фонаря можно было бы ясно разсмотрть веселое лицо дворецкаго, который шопотомъ разговаривалъ съ человкомъ, имвшимъ поразительное сходство съ скотоводомъ, мистеромъ Джолифомъ, помогавшимъ ему по временамъ тянуть веревку, причемъ Лаггерсъ ощущалъ самые странные толчки. Наконецъ, сильный ударъ о стну заставилъ его удариться головою о крпкій, точно желзный ободокъ корзины.

— Вамъ хорошо, сэръ? спросилъ Флинтъ съ трогательнымъ сочувствіемъ.

— Чортъ васъ возьми, я весь въ синякахъ! отвчалъ несчастный, скрежеща зубами: — тяните ровне. Вотъ такъ, молодецъ!

— Я думаю теперь довольно.

— Что довольно?

— Поднимать карзину. Вы можете захватиться за подоконникъ и подняться на рукахъ. У нея есть огонь? Если нтъ, то постучите. Она, можетъ быть, въ другой комнат.

— Чортъ васъ возьми. Я отъ окна еще на добрый аршинъ.

Съ помощью Джолифа, Флинтъ дернулъ веревку такъ сильно, что корзина ударилась съ трескомъ о стну и раздался полузаглушенный стонъ бдной жертвы.

— Теперь хорошо, сэръ? спросилъ нжнымъ голосомъ Флинтъ.

— Жаль, что я не могу вамъ сказать на ухо, какъ мн хорошо, старый болванъ! отвчалъ баронетъ вн себя отъ злобы: — разв вы не слышите, поднимайте выше!

— Вы погубите насъ всхъ, если будете такъ кричать, сэръ, произнесъ дворецкій дрожащимъ шопотомъ:— у старика сонъ очень легкій и если онъ услышитъ… Держитесь, сэръ!

И съ содйствіемъ скотовода, Флинтъ придалъ корзин самое опасное вращательное движеніе.

— Господи! воскликнулъ онъ:— что-то случилось. Боле не идетъ.

— Что не идетъ?. Что случилось?

— Веревка не поднимается, сэръ.

— Отчего, идіотъ?

— Гд-нибудь задла, вроятно, между водосточной трубой и стной. Берегитесь!

Новый, страшный толчокъ привелъ въ такой ужасъ Лаггерса, что онъ огласилъ воздухъ грубой бранью, которую можно услышать только въ трущобахъ Вайтчапеля.

— Я на вашемъ мст, не выражался бы такъ, сэръ, произнесъ съ упрекомъ Флинтъ: — если молодая особа это услышитъ, то измнитъ свое хорошее о васъ мнніе. Къ тому же, прибавилъ онъ, подмигивая Джолифу:— ужасно было бы встртить неожиданную смерть съ такими нечестивыми словами на устахъ.

И они оба, перегнувшись черезъ подоконникъ, могли различить, несмотря на, темноту, смертельно блдное лицо Лаггерса.

— Если ты думаешь издваться надо мною, старый дуракъ, воскликнулъ гнвно баронетъ: — то ты жестоко ошибаешься. Если ты не можешь или не хочешь поднять меня выше, то опускай на землю, да скоре.

— Мн очень жаль, сэръ, отвчалъ Флинтъ, совершенно спокойно: — веревка нейдетъ ни вверхъ, ни внизъ. Впрочемъ, держитесь, я еще разъ попробую.

Эта послдняя проба такъ чудовищно потрясла корзину, что несчастная жертва едва не выпала изъ нея.

— Негодяй! воскликнулъ Лаггерсъ:— жаль, что я не наверху!

— И мн жаль, сэръ, да и веревк былобы легче, произнесъ невозмутимый Флинтъ, и потомъ съ поддльнымъ страхомъ прибавилъ:— Боже милостивый! Я этого только и боялся!

— Чего? что случилось?

— Вы сейчасъ, сэръ, увидите. Да сидите тише. Она рвется

— Что рвется? воскликнулъ Веръ-де-Винтль съ ужасомъ.

— Веревка, отвчалъ Флинтъ, дрожащимъ голосомъ.

— Боже мой! Нтъ, это не серьзно! застоналъ несчастный.

— Ахъ, еслибъ это была шутка! отвчалъ дворецкій съ мнимымъ испугомъ:— тяжело будетъ мн всю жизнь имть на совсти смерть человка!

— Не теряй голову, проклятый! крикнулъ во все горло Лаггерсъ, забывая, въ своемъ отчаяніи, совтъ Флинта говорить шопотомъ:— и скажи мн толкомъ, въ чемъ дло.

Флинтъ освтилъ фонаремъ веревку и, осмотрвъ ее со всхъ сторонъ, отвчалъ:

— Веревка разсучилась. Я не знаю, сколько въ ней нитей, но уже три лопнули и четвертая сейчасъ лопнетъ. Ничего нельзя сдлать до разсвта, сэръ. Слава Богу, что свтаетъ въ пятъ часовъ.

— Мерзавецъ! воскликнулъ Веръ-де-Винтль: — вдь теперь только часъ.

— Мало этого, сэръ, отвчалъ Флинтъ: — сейчасъ пойдетъ проливной дождь. Я такъ и ожидалъ. Чувствуете вы первыя капли?

Съ этими словами онъ махнулъ рукою скотоводу и тотъ подалъ ему большую садовую лейку съ брызгалкой. Въ ту же минуту крупный дождь полилъ на несчастнаго въ корзинк. Несмотря на значительный объемъ лейки, вода въ ней постоянно пополнялась Джолифомъ изъ близь стоявшаго ведра, посредствомъ глиняной кружки. Все шло отлично, какъ вдругъ кружка скользнула изъ его руки и, упавъ на голову Лаггерса, разбилась. Въ темнот раздался болзненный стонъ.

— Чортъ возьми, воскликнулъ Лаггерсъ:— проклятый мерзавецъ! Ты дорого поплатишься за свою измну! Кто бы ни былъ въ этой комнат, запомнитъ обо мн.

И, схвативъ въ корзин большой обломокъ кружки, онъ изо всей силы бросилъ его въ виднвшееся надъ нимъ окно, а его раздирающій крикъ разбудилъ почти всхъ въ дом и повсюду въ окнахъ стали появляться огни.

— Ну, теперь время дйствовать, воскликнулъ Джолифъ, обращаясь къ Флинту: — спускайте веревку, только полегче, чтобъ я усплъ сбжать внизъ.

И онъ бросился изъ комнаты на лстницу.

Морисъ Лаггерсъ, ясно слышалъ слова скотовода и промолвилъ сквозь зубы,

— Сорвалось, но игра еще не кончена, какъ увидятъ молодцы. По счастью, я не такой дуракъ, какъ они думаютъ, и не явился сюда совершенно безоружный.

И въ то время, какъ Флинтъ потихоньку опускалъ корзину на землю, Лаггерсъ вынулъ изъ бокового кармана сюртука кистень.

— Я могу положить на мст пару молодцевъ этимъ орудіемъ, промолвилъ онъ съ злобной улыбкой: — и если только успю добраться до кареты, стоящей у воротъ, то никто уже меня не догонитъ.

Въ эту минуту корзина съ шумомъ ударилась о землю и онъ поспшно выскочилъ изъ нея. Но скотоводъ ждалъ его и, бросившись какъ собака на зайца, повалилъ его на землю.

— Не торопитесь, Морисъ Лаггерсъ, воскликнулъ Джолифъ: — вы мой плнникъ! Эй, ко мн!

Но портлэндскій арестантъ отличался удивительной силой и ловкостью, которыя теперь были еще удвоены отчаяніемъ.

— Не торопись и ты, проклятый! отвчалъ онъ и, выскользнувъ изъ его рукъ, какъ змя, нанесъ скотоводу такой страшный ударъ кистенемъ въ голову, что тотъ грохнулся на землю.

Отдлавшись отъ своего врага, Лаггерсъ бросился стремглавъ къ воротамъ, но въ тоже мгновеніе изъ дому выбжали два человка и удержали его въ желзныхъ объятіяхъ.

Это были Джэкъ Моллетъ и Дикъ Темпль. По соглашенію съ Флинтомъ, они сидли въ засад, дожидаясь минуты дйствія, но, по несчастью, опоздали и явились на сцену уже посл нанесенія Лаггерсомъ удара Самюэлу Софтлею.

Въ темнот Лаггерсъ не могъ ихъ признать и, чувствуя, что ему одному не совладать съ двумя, во все горло закричалъ:

— Билли! помоги! помоги!

Отважный Билли, онъ же Матью Стерлингъ, услышалъ этотъ отчаянный крикъ о помощи и съ быстротою, достойной лучшаго дла, отворилъ калитку и вбжалъ во дворъ съ крикомъ:

— Я здсь, дружище! въ какую бду ты попалъ?

Въ это самое время, въ дверяхъ дома показался Ричардъ Флинтъ съ фонаремъ въ рукахъ и, обнявъ однимъ взглядомъ весь дворъ, понялъ, въ чемъ дло, бросился къ калитк и поспшно заперъ ее прежде, чмъ Билли, хотвшій тотчасъ ретироваться при вид многочисленныхъ враговъ, могъ осуществить свой планъ бгства. Такимъ образомъ и второй негодяй былъ въ плну.

Между тмъ, въ дом засуетились и повсюду слышны были крики: ‘Пожаръ! воры!’ Самые храбрые изъ мужчинъ, поспшно одвшись, явились на театръ борьбы, и впереди всхъ былъ пожилой джентльменъ, въ бломъ ночномъ колпак и съ густыми посдвшими рыжими баками. Рядомъ съ нимъ стояла женщина, въ длинномъ пальто съ капюшономъ на голов, она въ сильномъ волненіи спрашивала: не убитъ ли бдный джентльмэнъ, лежавшій на земл.

— Я ничего не знаю и не у кого спросить о подробностяхъ этой исторіи, отвчалъ пожилой джентльмэнъ, но потомъ, замтивъ вдали Ричарда Флинта, громко закричалъ: — Пожалуйте сюда, вы должны знать въ чемъ дло.

Флинтъ былъ не въ веселомъ настроеніи духа. Дло приняло трагическій оборотъ и это ему далеко не нравилось. Онъ подошелъ къ пожилому джентльмэну, ведя за собою своего узника.

— Это одинъ изъ пойманныхъ воровъ, сэръ, сказалъ онъ.

Въ могучихъ рукахъ дворецкаго, одежда мистера Стерлинга сильно пострадала: воротникъ его сюртука торчалъ къ верху, скрывая его уши, блый галстукъ развязался, а шляпа была нахлобучена на глаза. Но, несмотря на все это, пожилой джентльмэнъ тотчасъ узналъ его.

— Это одинъ изъ воровъ! воскликнулъ онъ, схвативъ за шиворотъ Билли, а другой рукой сбивъ у него съ головы шляпу:— я не Бретвэтъ, если этотъ молодецъ не выдалъ мн сегодня чека на триста фунтовъ за акціи угольныхъ копей! Что вы на это скажете, старый разбойникъ?

Но мистеръ Стерлингъ не былъ намренъ публично признаваться въ чемъ бы то ни было.

— Я буду защищать себя въ суд, отвчалъ онъ.— Морисъ! держи языкъ за зубами.

Однако, Лаггерсъ не слушался совта своего товарища и нетолько кричалъ во все горло, стараясь освободиться изъ мощныхъ рукъ Моллета, но и кусалъ пальцы своего врага, крпко державшаго его за воротъ.

— Ахъ, ты проклятый мерзавецъ, еще кусаться вздумалъ! промолвилъ Джэкъ, нанося ему сильный ударъ по голов.

Лаггерсъ громко вскрикнулъ, но не отъ боли, а отъ безсильной злобы. Онъ узналъ голосъ Моллета и, взглянувъ на своихъ противниковъ, заявилъ съ страшнимъ проклятіемъ, что онъ былъ жертвою гнуснаго заговора.

— Это хуже всего, произнесъ онъ мрачно, но тотчасъ прибавилъ съ саркастическимъ смхомъ: — но и вашему мистеру Софтлею досталось хорошо. У него мдный лобъ, если онъ оправится отъ полученнаго удара.

Совершенно излишне разршать поднятый Лаггерсомъ вопросъ о мдномъ лб Софтлея и достаточно сказать, что дйствительно онъ оправился. Голова у него даже не была повреждена, какъ оказалось тотчасъ посл перенесенія его въ комнату, гд за нимъ ухаживали все еще не оправившіеся отъ испуга мистеръ Бретвэтъ и его дочь. Они теперь признали бднаго молодого человка и Елена окружала его нжными попеченіями.

Вообще эта исторія окончилась счастливо для всхъ дйствующихъ лицъ, кром, конечно, Лаггерса и его друга Билли, приговоренныхъ судомъ къ долговременному тюремному заключенію. Моллетъ и К^о получила обратно свои триста фунтовъ, обманутый Бретвэтъ — акціи угольныхъ копей, а Самюэль Софтлей, свою возлюбленную Елену, съ согласія ея почтеннаго родителя, который теперь неустанно расхваливалъ благородное поведеніе своего зятя въ Челтенгэмской исторіи, надлавшей столько шума въ газетахъ. Онъ даже счелъ своимъ долгомъ постить Тобиту Сомерфильдъ, вроятно, по наущенію Дика Темпля, и въ такихъ яркихъ краскахъ описалъ необыкновенный подвигъ ея племянника, что, къ величайшей радости Ады, онъ былъ вызванъ теткой и торжественно прощенъ.

Кто же еще получилъ обратно что нибудь потерянное? Да, старикъ Флинтъ получилъ обратно любовь своей молодой жены, хотя, по всей вроятности, только ревность внушила ему мысль, что онъ когда-нибудь терялъ эту любовь. Вскор посл того, они покинули Чельтенгэмъ и на деньги Патти купили веселую сельскую гостинницу въ одномъ изъ прелестныхъ уголковъ Кента, изобилующихъ фруктами. А Джэкъ Моллетъ, не нашелъ ли онъ чего нибудь? Конечно, онъ еще не осуществилъ своей главной надежды послдовать примру друзей Дика Темпля и Самюэля Софтлея, но, вроятно, вскор найдетъ себ достойную невсту, такъ какъ его блестящее положеніе въ фирм Бретвэтъ и К^о должно обратить на него вниманіе каждой молодой двушки, которая ищетъ мужа съ хорошими средствами къ жизни.

Конецъ.

‘Отечественныя Записки’, NoNo 5—7, 1878

ПОХОЖДЕНІЯ ДИКА ТЕМПЛЯиЕГО ТОВАРИЩЕЙ ПО ЛОНДОНСКИМЪ ТРУЩОБАМЪ.

Джемса Гринвуда.

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

XI.

XII.

XIII.

XIV.

XV.

XVI.

XVII.

XVIII.

XIX.

Читайте также:

ПОХОЖДЕНІЯ ДИКА ТЕМПЛЯ
и
ЕГО ТОВАРИЩЕЙ ПО ЛОНДОНСКИМЪ ТРУЩОБАМЪ.