Подражание первой сатире Буало, Бестужев-Марлинский Александр Александрович, Год: 1819

 
 А. А. Бестужев-Марлинский Подражание первой сатире Буало Сатира русских поэтов первой половины XIX в.: Антология М., 'Советская Россия', 1984. (Школьная б-ка). Бегу от вас, бегу, петропольские стены, Сокроюсь в мрак лесов, в пещеры отдаленны, Куда бы не достиг коварства дикий взор Или судей, писцов и сыщиков собор. Куда бы ни хвастун, ни лжец не приближался, Где б слух ни ябедой, ни лестью не терзался. Бегу!.. Я вольности обрел златую нить. Пусть здесь живет Дамон,- он здесь умеет жить. За деньги счастия нередким став примером, Он из-за стойки в год возникнул кавалером. Пусть Клит живет, его коммерчески дела Французов более нам причинили зла. Иль Граблев, коего бесчинства всем знакомы, Ивана Каина могли б умножить томы. Иль доблестный одной дебелостью Нарцисс Пускай меняет здесь сиятельных Лаис. Пусть к пагубе людей с друзьями записными Понт счастье пригвоздил за картами своими. Пусть Грей, любя одни российские рубли, Катоном рядится отеческой земли И с четками в руках твердит: 'Чтоб жить безбедно, Нам щит - невежество, нам просвещенье вредно'. Таким людям житье в продажной стороне. Но мне здесь жить? К чему? И что здесь делать мне? Могу ль обманывать? Могу ли притворяться? Нет! Чтоб возвыситься - постыдно пресмыкаться! Свободен мыслию, хоть скованный судьбой, Не променяюсь я за выгоды душой. Не захочу, на крест иль чин имея виды, Смывать забвением вельможные обиды Иль продавать назло и вкусу, и ушам Тому, кто боле даст, стиховный фимиам! Служить любовникам не ведаю искусства И знатных услаждать изношенные чувства, Я продаю товар, каков он есть, лицом: Осла ослом зову, Бибриса - подлецом. За то гоним, презрен, забыт в несчастной доле, Богат лишь бедностью, скитаюсь в Петроноле. 'Скажи, к чему теперь,- я слышу, говорят,- Слинявшей мудрости цинический наряд? Сей добродетели Обуховской больницы Давно в помине нет у жителей столицы. Высокомерие здесь - титул богачам, А гибкость, рабство, лесть приличны беднякам. Сим только способом бессребренны поэты Исправить могут зло их мачехи-планеты'. Так! В наш железный век Фортуна-чародей Творит директоров из глупых писарей. Злорада, например, на смех, на диво свету С запяток в пышную перенесла карету И, золотым шитьем сменивши галуны, Ввела и в честь, и в знать умильностью жены. Теперь он, пагубным гордясь законов знаньем. Упитан грабленным соседей достояньем, С сверкающих колес стихиею своей Из милости грязнит достойнейших людей. Меж тем как Персии наш пешком повсюду рыщет И обонянием чужих обедов ищет, И, рад или не рад, нуждою предведом, По дыму трубному спешит из дому в дом. Конечно, росский Тит, в наградах справедливый, Вплетая в лавр побед дельфийские оливы, Гордыню разгромив, в Европе бедных муз Рукою благости освободил от уз. Меч превращается в Эрмиев жезл крылатый. Наш Август царствует,- но где же Меценаты? Опорой слабого кто обречется быть? Притом возможно ли дорогу проложить Сквозь тысячи певцов, искателей голодных, Стихосплетателей похвал простонародных, На коих без заслуг струится дождь щедрот: Шмели у пчел всегда их расхищают сот. Престанем же наград лелеять ожиданье,- Без покровителей что значит дарованье? Ужель не видим мы Боянов наших дней, Влачащих жизнь свою без денег, без друзей, Весной без обуви, а в зиму без шинели, Бледнее схимников в конце страстной недели. И получающих в награду всех трудов Насмешки, куплены ценою их стихов, На коих потеряв здоровье и именье, Лишь в смерти зрят себе от бедности спасенье? Иль, за долги в тюрьме простершись на досках, Без хлеба в жизни сей, бессмертья ждут в веках. На авторов давно прошла у знатных мода, И лучший здесь поэт, честь века и народа. Вовек не будет чтим с шутами наравне. 'Ступай в подьячие, там счастье',- шепчут мне. Неужли должен я, наскучив Аполлоном, Как прежде рифмами,- теперь играть законом И локтем обметать чернильные столы? Как? Чтобы я, сменив корысть на похвалы, В дедале крючкотворств бессмысленных блуждая И звонам золота невинность заглушая. Для сильных стал весы Фемиды уклонять, По правде белое - но форме черным звать? И в справках вековых, в сношениях напрасных Бесстыдно волочить просителей несчастных? Скорей, чем эта мысль мне в голову придет, В июне месяце Неву покроет лед. Скорей луна светить в подлунную престанет, Вралев писать стихи, злословить Клит устанет, И Трусова скорей увидят храбрецом. Чем я решусь сидеть и палатах за столом. Почто же медлить здесь? Оставим град развратный. Не добродетелью - лишь зданиями знатный. Где дерзостный порок деяний всех вождем, Заслуги с счастием нейдут одним путем, Коварство кроется в куреньях тонкой лести, Где должно почести купить ценою чести, Где под личиною закона изувер В почтеньи, истину скрывая тьмой химер, Где гнусные ханжи и набожны пролесты Ниноны дух таят под покрывалом Весты, Где роскоши одной не прегражден успех, Науки ж, знание в презрении у всех И где к их пагубе взнесли чело строптиво Искусства: красть умно и угнетать учтиво, Где беззаконно все - и мне велят молчать! Но можно ли с душой холодной ободрять Столичных жителей испорченные нравы? И кто в улику им, путь указуя правый, Не изольет свой гнев в бесхитростных стихах? Нет! Чтоб сатирою вливать в порочных страх. Не нужно кротких муз ждать вдохновенья с неба,- Гнев справедливости, конечно, стоит Феба. 'Потише,- вопиют,- вотще и остроты, И град блестящих слов пред ними сыплешь ты. Взойди на кафедру, шуми с профессорами И стены усыпляй моральными речами. Там - худо ль, хорошо ль - все можно говорить'. Так, мня грехи свои насмешками прикрыть, Смеются многие над правдою и мною, И, с ложным мужеством под ранней сединою, Чтоб в бога веровать, ждут лихорадки в дом, Но бледны, трепетны, внимая дальний гром, Скучают небесам безверными мольбами. А в ясны дни, смеясь над бедными людями, 'Терпите,- думают,- лишь было б нам легко: Далеко до царя, до бога высоко!' Но я, уверен быв, что для самой Фортуны Хоть дремлют, но не спят каратели-перуны, От развращения спешу себя спасти. Роскошный Вавилон, в последнее: прости! 1819 ПРИМЕЧАНИЯ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ БЕСТУЖЕВ-МАРЛИНСКИЙ (1797-1837) Писатель-декабрист, поэт, критик и прозаик. Основатель собственного романтического направления в прозе, осужденного впоследствии поборниками реализма. Родился в Петербурге. Бестужевых было четыре брата - все участники декабрьского восстания 1825 года (последний из них, Петр, пострадал, как 'брат своих братьев', по его выражению). Служил возле Петергофа в местечке Марли (отсюда Марлинский) в драгунском полку. Вместе с Рылеевым в 1823-1825 годах издавал альманах 'Полярная звезда'. Был принят в Северное общество Рылеевым в 1824 году и развернул агитационную деятельность. После восстания был приговорен к каторжным работам на 20 лет. Вскоре срок был сокращен до 15. Жил на поселении в Якутске. Оттуда был переведен солдатом на Кавказ в действующую армию, был убит в одной из стычек с горцами. Подражание первой сатире Буало. Дельфийские оливы - иносказательно: мир, способствующий расцвету искусств. Эрмий - Гермес (греч. миф.), бог торговли, вестник богов. Дедал - лабиринт. Ниноны дух - от Нинон де Ланкло (1615-1705), француженки, хозяйки литературного салона. Веста (рим. миф.) - богиня целомудрия. Астрея (рим. миф.) - богиня справедливости. Левый - римский поэт (1 в. до н. э.).