Время на прочтение: 69 минут(ы)
Комедiя въ пяти дйствiяхъ.
Лошадь волки съли да санями подавились.
Графъ Зыровъ.
Андашевскiй, Алексй Николаичъ.
Вуландъ, Владимиръ Иванычъ.
Мямлинъ, Дмитрiй Дмитричъ.
Князь Янтарный, Георгiй Ираклевичъ.
Варнуха, полковникъ
Шуберскiй.
Басаева, Ольга Петровна, дочь графа Зырова — вдова.
Вуландъ, Вильгельмина едоровна, жена Владимiра Иваныча Вуланда.
Сонина, Марья Сергевна, вдова.
Горничныя, слуги.
Утро. Большой кабинетъ. Передъ письменнымъ столомъ сидитъ Владимiръ Ивановичъ Вуландъ, плотный, черноволосый, съ щетинистыми бакенбардами мужчина. Онъ, съ мрачнымъ выраженiемъ въ глазахъ, какъ бы просматриваетъ разложенныя передъ нимъ бумаги. Напротивъ его, на диван, сидитъ Вильгельмина едоровна (жена его), высокая, худая, белокурая нмка. Она, тоже съ недовольнымъ лицомъ, вяжетъ какое-то вязанье.
Я сегодня въ газетахъ прочла, что на мсто Янсона назначенъ Андашевскiй.
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (не поднимая глазъ
отъ бумагъ и мрачнымъ голосомъ).
Да!.. Съ недлю ужъ какъ ршено это назначенiе.
Отчего жъ ты мн не сказалъ объ этомъ?
Забывалъ все какъ-то.
А на какомъ основанiи тебя тутъ обошли?
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (какъ бы удивленный
Что же я тутъ такое?
А то, что ты гораздо старше Андашевскаго по служб.
Это нынче ничего не значитъ.
Наконецъ, ты, я думаю, лучше его знаешь дло…. Опытнй его и полагаю даже, что умне!
Ты такъ полагаешь, а другiе, видно, полагаютъ иначе!
Что-жъ, ты и останешься на своемъ мст?
Куда-жъ мн дватъся!
Очень просто: проси у графа какой нибудь высшей себ должности!… Скажи ему, что ты униженъ и оскорбленъ назначенiемъ Андашевскаго теб въ начальники, — это самолюбiе благородное, а не глупое!.. Графъ долженъ это понять.
Какъ же, пойметъ!.. очень нужно ему до моего самолюбiя.
И ты, поэтому, съ докладомъ будешь ходить къ Андашевскому?
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (покраснвъ въ
Конечно!
(тоже вспыхнувъ отъ досады).
Ну, я женщина, а потому должна была бы имть меньше самолюбiя, чмъ мужчина, — но я лучше бы сквозь землю провалилась, чмъ вынесла подобное униженiе.
Проваливайся, пожалуй!.. Какъ кого удивишь!.. Скажутъ только, что одной дурой на свт меньше стало.
ВИЛЬГЕЛЬМИНА ЕДОРОВНА (разсердясь).
Дурой… Ты самъ посл этого дуракъ!.. За что ты бранишься?
Какъ же не браниться! Говоришь какой-то вздоръ, фантазiи какiя-то!..
Нтъ, это вовсе не фантазiи, а мн дйствительно очень досадна несправедливость графа. Неужели же Андашевскiй былъ полезне тебя на служб и больше твоего участвовалъ хоть бы въ тхъ же реформахъ?
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ грустной усмшкой).
Не думаю!.. По реформ большую часть работъ производилъ я!
ВИЛЬГЕЛЬМИНА ЕДОРОВНА (стремительно).
Вотъ поэтому-то мн ужасно и хочется узнать, за что собственно назначенъ Андашевскiй?
За то, что льстилъ и подличалъ передъ графомъ до такой степени, что гадко было видть это!.. Только что ноги не цаловалъ у него!..
Ну, это пустяки: за одно подличанье онъ не назначилъ бы его. Тутъ непремнно должно быть чье нибудь постороннее влiянiе, какая нибудь особая причина, а то графу не было бы никакого основанiя отдавать Андашевскому предпочтенiе передъ тобой.
Не было основанiя, однако онъ все таки предпочелъ его.
Предпочелъ, потому что на то была какая нибудь особая причина, а потому ты тмъ больше имешь права обидться этимъ и требовать у графа, чтобы онъ выхлопоталъ теб въ пенсiю твое теперешнее содержанiе и выходи въ отставку.
Ну, да, такъ вдь сейчасъ это и сдлаютъ!.. На дняхъ еще циркулярно по всмъ вдомствамъ объявлено: чтобы никакихъ представленiй о пенсiонныхъ назначенiяхъ выше штатныхъ не длать.
А если такъ, то плюнь на все!.. Пусть теб дадутъ что слдуетъ по закону, и удемъ за границу! Я лучше по мiру, съ сумой готова идти, чмъ видть, что мужъ мой подъ начальствомъ у мальчишки, который прежде за счастье считалъ, когда я позволю ему поцаловать мою руку или налью чашку чаю.
(Владимiръ Иванычъ что-то такое хочетъ
возразить жене, но входитъ курьеръ).
Господинъ Мямлинъ и полковникъ Варнуха.
А я еще и не одта! Уйти скоре!..
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ досадой).
Уходи!.. Что теб тутъ сидть!..
(Вильгельмина едоровна уходитъ).
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (курьеру).
Проси этихъ господъ!
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (одинъ.)
Эти женщины хуже зми!.. У меня и безъ того адъ на душ, а она еще пилитъ своимъ милымъ язычкомъ! Справедливо сказалъ какой-то философъ, что человкъ не столько отъ того страдаетъ, когда ему самому скверно, какъ отъ того, когда онъ видитъ, что другому хорошо! Вчера при мн г. Андашевскiй прiхалъ въ театръ и проходитъ въ первый рядъ креселъ, смотрю вс лезутъ къ нему, кланяются, ручки ему пожимаютъ!.. А онъ оглоданой-то харей своей только всмъ улыбается, и ко мн вдругъ чуть не съ распростертыми объятьями. ‘Какъ, говоритъ, я счастливъ, что вижу васъ’! Пытку-бы легче вынесъ, чмъ эту милую сцену, а между тмъ сиди, самъ тоже улыбайся и длай видъ, что кром удовольствiя ничего не чувствуешь!.. Будь кто хочешь, кажется, назначенъ со стороны, хоть столоначальнишко какой-нибудь изъ аристократовъ, я перенесъ бы это равнодушно, но тутъ предпочтенъ человкъ совершенно-равный мн, стоявшiй ршительно въ однихъ условiяхъ со мной, — это ужъ прямо насмшка!.. Плевокъ въ лицо!..
Входитъ Мямлинъ, плшивый господинъ, съ женской почти физiономiей и съ необыкновенно-толстымъ задомъ, и полковникъ Варнуха, худенькiй, мозглый малороссiянинъ, съ длиннйшими усами, съ неглупымъ, но совершенно необразованнымъ выраженiемъ въ лиц.
Имю честь представиться! (на этихъ словахъ онъ вдругъ останавливается и начинаетъ длать изъ лица гримасы).
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (протягивая ему руку).
А у васъ это подергиванье въ лиц еще не прекратилось!
Лучше нынче, лучше!.. (продолжаетъ гримасничать).
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ нкоторымъ участiемъ).
Но, скажите, что такое собственно это за болзнь?
Нервная!.. Тоже самое, что и пляска святаго Витта, какъ объясняли мн врачи…
И что же, вы боль при этомъ сильную чувствуете?
Нисколько!.. Ни малйшей!.. Непроизвольное только сокращенiе личныхъ мускуловъ.
Но есть же противъ этого средства какiя нибудь?
Электричество больше всего тутъ помогаетъ, и мн теперь гораздо лучше!.. Конечно, когда взволнуешься чмъ, такъ усиливаются припадки, а сегодня вотъ я являлся къ графу, потомъ къ вашему новому начальнику, Алексю Николаичу Андашевскому, и наконецъ къ вашему превосходительству… Все это очень прiятно, но не могло не подйствоватъ.
(Владимiръ Иванычъ перенесъ свой взглядъ на полковника Варнуху, который все время стоялъ не пошевеливши ни однимъ мускуломъ, но как только взоръ Владимiра Иваныча коснулся до него, такъ онъ мгновенно и очень низко поклонился ему и затмъ опять сейчасъ же вытянулся въ струнку.)
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (относясь къ нему).
Вы недавно причислены къ намъ?
ПОЛКОВНИКЪ BAРНУХА (бойко и отчетливо).
Точно такъ.
Но по чьему собственно представленiю?
Алекся Николаича-съ.
Стало быть, вы лично ему извстны?
МЯМЛИНЪ (у котораго лицо окончательно уже успокоилось).
Дядя мой, князь Михайло Семенычъ просилъ за него Алекся Николаича… Господинъ Варнуха завдывалъ нкоторое время имньемъ дяди.
Тогда, оставимши военную службу, я занимался частными длами и почесть что вс имнья князя Михайла Семеныча пущалъ на выкупъ, и такъ какъ онъ остался оченно доволенъ мной, то и сдлалъ меня потомъ смотрителемъ Огюньскаго завода.
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (какъ бы повторяя слова Bapнухи).
Смотрителемъ Огюньскаго завода вы были?.. Но заводъ этотъ, какъ мн помнится, производится этими несчастными ссыльными?
Точно такъ-съ. Оченно трудно было управляться!.. На собственной рук даже нсколько шрамовъ!.. (заворачиваетъ рукавъ мундира и показываетъ нсколько шрамовъ).
Это отчего?
Билъ ихъ-съ изъ собственныхъ рукъ!.. Счь не велно… но суду когда еще что будетъ, а между тмъ они буянствуютъ каждый день, только этимъ самымъ и усмирялъ ихъ!
Вы тамъ и получили чинъ полковника?
Точно такъ-съ. Три года уже состою полковникомъ и тепериче-бы желалъ получить боле высшую должность.
Да… Но у насъ, вдь, предварительно всякаго назначенiя, даютъ обыкновенно порученiя…
Слушаю-съ, ваше превосходительство!
И смотря потому, кто какъ исполнитъ ихъ..
Слушаю-съ.
Прошу садиться! (Движенiемъ руки своей приглашаетъ гостей своихъ садиться. Мямлинъ довольно свободно располагается
на своемъ кресл, но полковникъ Варнуха
только притыкается на кончикъ стула).
МЯМЛИНЪ (заискивающимъ голосомъ).
А я только вчерашняго числа возвратился изъ моей скучной и длинной командировки.
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (насильно улыбаясь).
Знаю это я!
Въ три тома дло произвелъ!.. Вотъ какихъ три тома!.. (показываетъ рукою на аршинъ отъ земли). Двсти пятьдесятъ деревень объхалъ: съ желзными дорогами семь тысячъ восемьсотъ верстъ сдлалъ, — надобно было на это употребить времени и труда!
(На вс эти слова Владимiръ Иванычъ хоть бы малйшее выразилъ одобрнiе).
И какъ вотъ сей часъ я Алексю Николаичу докладывалъ: въ самую ныншнюю страстную недлю, когда вс истинно-русскiе желаютъ и ждутъ разговться, я, одинъ-одинехонекъ, живу въ идолопоклоннической, мордовской деревнюшк, только одинъ разъ въ недлю и оживаешь душой, когда услышишь благовстъ изъ сосдняго русскаго села или създишь туда къ обдн, вдругъ я читаю въ газетахъ, что на мсто Якова Васильича Янсона назначенъ нашъ Алексй Николаичъ. Я всплакалъ даже отъ радости, потому что этотъ выборъ прямо показываетъ, что въ настоящее время въ Россiи можно служить и что достоинства и заслуги не пропадаютъ даромъ!
(Владимiръ Иванычъ, лицо котораго становилось все боле и боле сердитымъ и недовольнымъ, и на эти слова ничего не проговорилъ).
МЯМЛИНЪ (обращаясь уже къ полковнику Варнух).
Согласны вы съ этимъ?
ПОЛКОВНИКЪ ВАРНУХА (потупляя глаза и какимъ-то
Конечно-съ!..
МЯМЛИНЪ (совршенно не соображая
Про Алекся Николаича вс, я думаю, даже враги его скажутъ, что онъ уменъ!.. Просвщенъ!.. Дятеленъ!.. Знающъ!
(Каждое слово Мямлина какъ бы булавкой
кололо полковника Варнуху, такъ что
онъ слегка даже вздрагивалъ).
МЯМЛИНЪ (въ окончательномъ пафос своего
увлеченiя и снова обращаясь къ нему).
И наконецъ души ангельской! Чего жъ можно больше требовать отъ человка!
(Полковникъ Варнуха при этомъ только
уже выворотилъ блки свои на
Мямлина, какъ бы желая тмъ
выразить ему свое удивленiе).
МЯМЛИНЪ (ничего этого незамчавшiй).
Это назначенiе такъ меня ободрило, что когда я радость мою по этому предмету передавалъ князю Михаилу Семенычу, такъ онъ, сочувствуя, конечно, вполн выбору Алекся Николаича, посмялся даже мн: ‘Ахъ ты, говоритъ, добрая, русская душа, каждому малйшему успху Poссiи ты радуешься!.. ‘Я что жъ? Признаюсь: патрiотъ!.. Люблю мое отечество! И теперь вотъ прямо самому графу и вамъ осмлюсь сказать и просить разсмотрть мои труды, можетъ быть, и въ нихъ найдется что нибудь полезное! Никакой поблажки или снисхожденiя не желаю себ, а прошу только разсмотрть ихъ и оцнить по достоинству.
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (мрачнымъ голосомъ).
Наша обязанность разсматривать вс поступающiя къ намъ дла.
А я только и желаю того! (начинаетъ снова выдлывать изъ лица гримасы).
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ нескрываемымъ
Какая, однако, у васъ болзнь эта несносная.
Очень несносная! (встаетъ и начинаетъ раскланиваться). Поручаю себя вашему вниманiю.
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (тоже вставая и протягивая
Весьма радъ, что видлъ васъ!
МЯМЛИНЪ (склоняя передъ нимъ голову).
Супруг вашей прошу засвидтельствовать отъ меня глубочайшее уваженiе.
Благодарю васъ! (обращаясь къ полковнику Варнух, но не протягивая ему руки). Радъ, что съ вами познакомился!
(Полковникъ Варнуха проворно
МЯМЛИНЪ (показывая на него рукою).
Мы съ полковникомъ только и просимъ васъ объ одномъ: воздать каждому изъ насъ по дломъ нашимъ!
(Оба за тмъ еще разъ раскланиваются
съ Владимiромъ Иванычемъ и уходятъ).
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (оставшись одинъ и какимъ-то
тигромъ разсвирплымъ садясь на свое мсто).
Погодите, — я воздамъ вамъ по дломъ вашимъ!.. Этотъ дуралей-то прокаженный воображаетъ, что я его три дурацкiе тома стану читать, да я, безъ всякаго чтенiя, прямо доложу графу, что это чепуха великая, и напередъ увренъ, что не ошибусь!.. Въ Андашевскомъ какого-то ужъ ангела открылъ и говоритъ мн это прямо въ глаза, — одно это показываетъ, что онъ дуракъ набитый! Другой-то тоже хорошъ, спичка эта военная, воришка съ какого-то заводишка, высшей должности себ ожидаетъ! Что до меня касается, такъ я васъ обоихъ угощу: въ служб только еще и осталось одно это наслажденiе, что подобнымъ скотамъ можешь ногу подставить!
Чиновникъ Шуберскiй!
О, чортъ его дери! (сердито къ лакею). Что ему надобно отъ меня?
Онъ съ бумагами какими-то пришелъ-съ.
Зови!
Я увренъ, что этотъ прощалыга пришелъ высмотрть, что у меня написано на лиц.
(Входить Шуберскiй, молодой еще человкъ въ вицъ-мундирномъ фрак и съ длами подъ мышкой).
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (довольно сурово ему).
Что у васъ за дла такiя спшныя?
(Шуберскiй на это молча подаетъ ему бумаги).
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (подписывая эти бумаги).
Это все пустяки какiе-то, подтвержденiя!.. Разв они не могли полежать, пока я прiду! (почти швыряетъ къ Шуберскому подписанныя бумаги).
ШУБЕРСКIЙ (скромно подбирая эти бумаги).
Я еще и собственное дло имю къ вамъ, Владимiръ Иванычъ!
Что такое-съ?
Я пришелъ попросить у васъ позволенiя подать мн въ отставку.
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (видимо удивленный этими словами).
Это съ чего вамъ вздумалось?
ШУБЕРСКIЙ (грустно пожимая плечами).
Мн при Алекс Николаич невозможно оставаться служить. Онъ въ первый же разъ какъ будетъ управлять за графа, начнетъ непремнно преслдовать меня.
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ нкоторымъ вниманiемъ).
Но что такое собственно у васъ съ нимъ вышло?.. Я до сихъ поръ не знаю хорошенько!
ШУБЕРСКIЙ (скромно потупляя глаза).
Я въ одномъ фельетон моемъ написалъ про Алекся Николаича!.. Тогда, можетъ быть, вы изволите помнить дло это по Калишинскому акцiонерному обществу.
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ большимъ уже вниманiемъ).
Ну-съ!
ШУБЕРСКIЙ (съ тмъ же скромнымъ видомъ).
А у меня въ этомъ обществ зять, мужъ сестры моей, служилъ…
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (съ еще большимъ вниманiемъ).
Ну!
Онъ какъ-то приходитъ къ намъ и разсказываетъ: ‘вашъ, говорить, Андашевскiй взялъ съ нашей компанiи триста тысячъ акцiями’.
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (покраснвъ даже въ лиц отъ удовольствiя).
Стало быть, это не утка газетная была?
Какая же газетная утка? Зять мой съ управляющимъ компанiей и возилъ къ нему эти акцiи и не на домъ, а на квартиру къ его любовниц.
Это къ Марь Сергевн Сониной?
Къ ней именно!… Алексй Николаичъ у ней въ гостиной и принялъ эти акцiи, сначала сосчиталъ ихъ очень акуратно, а потомъ просилъ Марью Сергевну положить ихъ на время въ свою шифоньерку.
И вы все это описали?
Почти, но главнымъ образомъ я провелъ въ стать ту мысль, что какъ выгодно бываетъ иногда акцiонернымъ обществамъ открывать безплатную подписку нкоторымъ лицамъ, и въ примръ тому указалъ на Калишинское акцiонерное общество и будто-бы нкоего г. Подстегина…
И что же, по поводу этого фельетона, Андашевскiй имлъ съ вами объясненiе?
Очень большое! Именемъ графа призывалъ меня къ себ и спрашивалъ: кто это писалъ? я сказалъ, что я. Онъ спросилъ: про кого это писано и кто именно г. Подстегинъ? Я отвчалъ, что лицо это совершенно вымышленное. Онъ, однако, не поврилъ тому и началъ меня тснить, такъ что если бы вы не взяли меня къ себ, то я службу долженъ былъ-бы оставить.
Я теперь припоминаю: онъ мн тогда выговаривалъ, зачмъ я васъ взялъ къ себ!… Да вы садитесь, пожалуста!… Что-жъ вы все стоите?
(Шуберскiй садится и принимаетъ
не столь уже подобострастный видъ).
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (продолжаетъ съ важностью).
И разсказывалъ такъ, что когда вы сдлались фельетонистомъ газетъ, то безпрестанно стали являться къ нему и просить себ наградъ и повышенiй, но онъ, не находя васъ заслуживающимъ того, отказывалъ вамъ, — тогда вы написали на него этотъ пасквиль…
ШУБЕРСКIЙ (съ нсколько вспыхнувшимъ лицомъ).
Нтъ-съ, я не пасквиль на него писалъ, а передалъ дйствительно случившiйся фактъ!
А зять вашъ, скажите, можетъ подтвердить этотъ фактъ?… Иметъ какое нибудь юридическое доказательство на него?
Зять мой не станетъ подтверждать этого факта, потому что онъ до сихъ поръ служитъ въ томъ же обществ, и отъ этой службы зависитъ весь его кусокъ хлба, но всего лучше фактъ этотъ можетъ подтвердить Марья Сергевна Сонина.
Вона! Подниметъ Марья Сергевна руку на своего возлюбленнаго!…
Подниметъ-съ теперь!… Онъ, говорятъ, покинулъ ее.
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (восклицая въ удивленiи).
Какъ покинулъ?
Совершенно покинулъ-съ и женится, говорятъ, на какой-то княжн или графин…
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (какъ-бы въ порыв благороднаго негодованiя).
Ахъ, негодяй какой!… (сильно звонитъ).
Позови сюда скорй Вильгельмину едоровну.
Даже многiе изъ нашихъ чиновниковъ удивляются этому поступку Алекся Николаича, зная, сколько лтъ онъ любилъ Марью Сергевну.
Никогда онъ ее не любилъ и никого въ мiр онъ не можетъ любить! Этотъ человкъ до мозга костей своихъ эгоистъ и лицемръ. Я началъ знать г. Андашевскаго съ самаго его поступленiя къ намъ. Онъ шагу въ жизни не сдлалъ безъ пользы для себя. Пока Марья Сергевна была молода, недурна собой, — женщина она съ обезпеченнымъ состоянiемъ, и поэтому денегъ отъ него не требовала, — онъ и водится съ ней, а теперь вроятно прiискалъ себ въ невсты какую нибудь другую дуру съ большимъ состоянiемъ и съ хорошими связями.
Я на-дняхъ узнаю кто эта невста его.
Узнайте пожалуйста и мн передайте.
Очень хорошо-съ. (Помолчавъ немного). Непонятно тутъ т, что какимъ образомъ графъ, личность столь умная и честная, могъ приблизить къ себ подобнаго человка.
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (стремительно).
Очень просто это сдлалось: сначала г. Андашевскiй постоянно старался представить изъ себя чиновника честнйшихъ правилъ и самыхъ возвышенныхъ взглядовъ и для этого накупалъ разныхъ книгъ и журналовъ иностранныхъ и всмъ обыкновенно разсказывалъ, что онъ т, сё, третiе тамъ читалъ, — это, разумется, доходило и до графа. Онъ сталъ обращать на него вниманiе. Господинъ Андашевскiй, конечно, сейчасъ-же этимъ воспользовался, а потомъ сталъ льстить графу, уврятъ его въ безконечной преданности къ нему и тутъ же будто къ слову напвалъ ему, какъ онъ самъ работаетъ дни и ночи и этимъ способомъ обыкновенно каждый годъ выханжитъ у него то награды, то повышенiе въ должности, и я убжденъ даже, что господинъ Андашевскiй Янсона подшибъ, чтобы ссть на его мсто…
Слухи есть объ этомъ?
Непремнно-съ это было!… Потому что графъ очень любилъ Янсона и вдругъ возненавидлъ: явно, что тутъ чей нибудь насказъ былъ…
(Входитъ Вильгельмина едоровна).
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (обращаясь къ ней).
Слышала: нашъ Алексй Николаичъ бросилъ свою Марью Сергевну?
ВИЛЬГЕЛЬМИНА ЕДОРОВНА (отступая даже шагъ назадъ).
Не можетъ быть!
Бросилъ и женится на какой-то княжн.
Господи, чего ужъ не выдумаютъ?
Нтъ-съ, это не выдумка! Собственный лакей Алекся Николаича на-дняхъ въ трактир хвасталъ и разсказывалъ, что господинъ его женится на какой-то графин или княжн, богатой, красавиц изъ себя…
ВИЛЬГЕЛЬМИНА ЕДОРОВНА (видимо заинтересованная этой
новостью и садясь на диванъ).
Но можетъ быть это перемшали только, а онъ именно на Марь Сергевн и женится.
Врядъ-ли-съ, потому что лакей къ этому прибавлялъ, что прежнюю свою привязанность Алексй Николаичъ бросилъ: ни самъ къ ней не здитъ, ни ее къ себ не принимаетъ.
Бдная Марья Сергевна, я воображаю, что теперь съ ней происходитъ: она, я думаю, не перенесетъ этого и съ ума сойдетъ.
Если только есть ей съ чего сходить! (обращаясь къ Шуберскому). А вы не извольте оставлять службы — это вздоръ!.. При жен ничего, — можно говоритъ все: г. Андашевскiй безъ меня не можетъ сдлать вамъ никакого существеннаго зла, но если онъ отнесется ко мн, то я прямо его спрошу, за что онъ васъ преслдуетъ? Онъ мн, разумется, скажетъ, что въ каждомъ присутственномъ мст неудобно имть чиновникомъ газетнаго репортера, такъ какъ онъ можетъ разгласить какiя нибудь даже государственныя тайны. ‘Но гд же, спрошу, статья закона, прямо воспрещающая газетнымъ репортерамъ быть чиновниками, потому что въ отношенiи нашихъ подчиненныхъ мы можемъ дйствовать только на основанiи существующихъ узаконенiй, если-же, скажу, вы желаете употребить какую нибудь произвольную мру, то я не знаю, во первыхъ, въ чемъ она можетъ состоять, а во вторыхъ, пусть ужъ она будетъ безъ меня!’ Тогда я и посмотрю, что онъ вамъ сдлаетъ.
Сдлаетъ то, что велитъ подать мн въ отставку.
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (восклицая во весь голосъ).
Никогда!.. никогда!.. Какъ это вы — умный молодой человкъ, и не понимаете того!.. Если-бы онъ дйствительно имлъ глупость вытснитъ васъ, такъ вы объ этомъ можете напечататъ во всхъ газетахъ, потому что это явное пристрастiе и проведенiе въ служб личныхъ антипатiй, и поврьте вы мн-съ: г. Андашевскiй не только не станетъ васъ преслдовать теперь, а напротивъ: онъ будетъ возвышать васъ…
Ну, ужъ этого, я думаю, никогда не можетъ быть…
Очень возможно-съ! г. Андашевскiй, сколько я его знаю, смлъ и деспотиченъ только противъ слабенькихъ и смирненькихъ, а вы, кажется, не изъ такихъ и кром того онъ очень хорошо понимаетъ, что въ рукахъ вашихъ печать, т. е. возможность за и противъ него направить общественное мннiе.
ШУБЕРСКIЙ (съ удовольствiемъ).
Конечно, я могу это сдлать (вставая на ноги), и если вы, Владимiръ Иванычъ, такъ на это изволите смотрть, то позвольте мн, за все что вы сдлали и длаете для меня, этой печатью служить вамъ, въ чемъ только вы прикажете…
Благодарю васъ! Но, можетъ быть, вамъ не совсмъ будетъ удобно писать, напримръ, про наше вдомство, такъ какъ вы служите у насъ: опять, пожалуй, выйдетъ какая нибудь глупая исторiя!
Я самъ ничего и не буду писать, но у меня есть очень много прiятелей фельетонистовъ, которые напишутъ все что я ихъ попрошу.
Отлично это, безподобно!.. и я, признаюсь, весьма былъ-бы доволенъ, если бы, по поводу назначенiя г. Андашевскаго, которое все таки считаю величайшей ошибкой со стороны графа, въ газетахъ прошла такого рода инсинуацiя, что отчего-де такъ мало обращаютъ вниманiя на общественное мннiе при назначенiи на разныя должности и выбираютъ людей, у которыхъ на совсти дла въ род длъ по Калишинскому акцiонерному обществу и которые женщину двадцать лтъ безкорыстно ихъ любившую бросаютъ при первомъ своемъ возвышенiи. Понимаете, чтобы, въ одно и тоже время, затушевано все было и прозрачно!
Понимаю, и не прикажете-ли еще прибавить, что общественное мннiе тмъ боле бываетъ удивлено, что въ подобныхъ случаяхъ иногда обходятъ людей, истинно признанныхъ на извстный постъ.
Нтъ, это зачмъ же ужъ!.. Довольно и того!
Слушаю-съ! (кланяется сначала Владимiру Иванычу, а потомъ Вильгельмин едоровн и идетъ).
ВЛАДИМIРЪ ИВАНЫЧЪ (вслдъ ему).
Пожалуста, когда будете имть какую нибудь просьбу ко мн, адресуйтесь безъ всякой церемонiи.
ШУБЕРСКIЙ (еще разъ кланяясь въ дверяхъ).
Не премину воспользоваться вашимъ добрымъ позволенiемъ! (уходитъ).
Владимiръ Иванычъ и Вильгельмина едоровна.
Съ этой стороны мы, значитъ, дадимъ г. Андашевскому щелчокъ порядочный!.. (обращаясь къ жен), потомъ ты създишь къ Марь Сергевн.
ВИЛЬГЕЛЬМИНА ЕДОРОВНА (невиннымъ голосомъ).
Хорошо!.. Мн самой очень хочется навстить ее!
Вопервыхъ, навстить теб ее надобно, а потомъ… помнишь ты это Калишинское дло, по которому г. Андашевскiй цапнулъ триста тысячъ?
ВИЛЬГЕЛЬМИНА ЕДОРОВНА (въ удивленiи).
Триста тысячъ однако!
Триста тысячъ — ни больше, ни меньше, и прiемъ этихъ денегъ, какъ сказывалъ мн сейчасъ Шуберскiй, происходилъ на квартир Марьи Сергевны и даже въ присутствiи ея: а потому она, Богъ знаетъ, можетъ быть, какiя доказательства иметъ къ уличенiю г. Андашевскаго.
Но если и есть у ней такiя доказательства, разв она скажетъ объ нихъ.
Скажетъ, потому что она зла теперь на Андашевскаго за его измену, а, наконецъ, она дура набитая: у ней всегда все можно выспросить и даже выманить, главное, нтъ-ли у ней какого нибудъ документика обличающаго: письмеца его или записочки?
Положимъ, у ней найдется такой документъ и она отдастъ его, но что-жъ потомъ будетъ?
Потомъ превосходно будетъ: я двадцать такихъ писачекъ, какъ Шуберскiй, найму и заставлю ихъ называть въ газетахъ прямо уже по имени г. Андашевскаго, мало того: я документъ этотъ лично принесу къ графу и скажу, что получилъ его по городской почт для доставленiя ему.
ВИЛЬГЕЛЬМИНА ЕДОРОВНА (недоврчиво пожимая плечами).
И графъ, разумется, разсердится на тебя за это, потому что Андашевскiй все-таки его созданiе, а потомъ они уже вмст, вдвоемъ, начнутъ теб мстить и преслдовать тебя!
Да хоть-бы они голову сняли съ меня за то, такъ и сдлаю это!.. Мн легче умереть, чмъ видть, какъ этотъ плутъ и подлипало возвышается!..
Гостиная въ квартир Марьи Сергевны Сониной.
Марья Сергевна не старая еще женщина, но полная и не по лтамъ уже обрюзглая, съ землянымъ цвтомъ лица и съ немного распухнувшимъ отъ постояннаго насморка носомъ: когда говоритъ, то тянетъ слова. Она полулежитъ на диван, кругомъ обложенная подушками. Какъ бы въ противуположность ей, не вдалек отъ дивана, бодро и прямо сидитъ на кресл Вильгельмина едоровна въ модной шляпк и дорогой шали.
Я бы непремнно давно у васъ была: но полагала, что вы на дач и только вчера спросила Владимiра Иваныча: ‘Гд, говорю, нынче на дач живетъ Марья Сергевна?…’ ‘Какое, говоритъ, на дач, она въ город и больна!!’ ‘Ахъ, говорю, какъ же теб не грхъ не сказать мн!’ Сегодня ужъ нарочно отложила вс дла въ сторону и пoxала.
Я давно больна, третiй мсяцъ больна и даже постовала въ душ, что вы не побываете у меня!
Да вы бы написали мн, я сейчасъ же бы и прiхала къ вамъ.
А этого я и не сообразила, а потомъ тоже полагала, что вы также на дачу перехали.
Нтъ, мы другой годъ не живемъ на дач, — Владимiру Иванычу ршительно некогда, онъ по горло заваленъ длами!.. Наградъ никакихъ не даютъ, а дла прибавляютъ, такъ что я прошу его даже бросить лучше эту службу проклятую.
МАРЬЯ СЕРГЕВНА (махнувъ рукой).
Охъ, эта ужъ нынче служба, она всхъ, кажется, отъ всего отвлекаетъ!
Какъ же не отвлекаетъ!… но когда еще она вознаграждается, такъ это ничего, вотъ какъ нашему общему съ вами знакомому Алексю Николаичу Андашевскому — тому хорошо служить: въ тридцать какихъ нибудь съ небольшимъ лтъ какую должность получилъ.
А вы думаете — легко ему! Онъ тоже никуда теперь не здитъ, у меня какихъ нибудь раза два былъ въ продолженiи всей моей болзни, пишетъ, что все длами занятъ!
ВИЛЬГЕЛЬМИНА ЕДОРОВНА (какъ бы въ удивленiи).
Неужели-же онъ у васъ всего толььо два раза былъ?
Всего!… Это меня больше и огорчаетъ, а вижу, что нельзя требовать, — занятъ!
Что-жъ такое заняъ!… Это ужъ, видно, не одни занятiя его останавливаютъ, а что нибудь и другое.
МАРЬЯ СЕРГЕВНА (съ нкоторымъ испугомъ и удивленiемъ).
Что же другое можетъ его останавливать?
Заважничалъ можетъ быть!… Возгордился, что на такой важный постъ вышелъ.
Но какъ же ему, душенька, противъ меня-то гордиться!… Вы знаете, я думаю, мои отношенiя съ нимъ!… Что жъ, я, не скрываясь, говорю, что пятнадцать лтъ жила съ нимъ какъ съ мужемъ.
Какъ же не знать!… Вс очень хорошо знаемъ, и тмъ больше тому удивляемся! Въ газетахъ даже пишутъ объ этомъ.
МАРЬЯ СЕРГЕВНА (окончательно испугавшись).
Въ газетахъ?
Да!… Сегодня Владимiръ Иванычъ, какъ я похала къ вамъ, подалъ мн газету и говоритъ: ‘Покажи этотъ нумеръ Марь Сергевн, врядъ-ли не про нее тутъ написано!’ Я и захватила ее съ собою (подаетъ Марь Сергевн газету). Въ этомъ вотъ столбц напечатано это!… (показываетъ ей на одно мсто въ газет).
МАРЬЯ СЕРГЕВНА (начинаетъ неумло и вслухъ читать).
‘Мы сегодня лучъ нашего фонаря наведемъ во внутренность одного изъ петербургскихъ домовъ, въ небольшую, но мило убранную квартиру, въ ней сидитъ съ кроткими чертами лица женщина, противъ нея помщается уже знакомый нашему читателю г. Подстегинъ. Видно, что бдная женщина преисполнена любви и нжности къ нему, но г. Подстегинъ мраченъ и озабоченъ. Вдругъ раздается звонокъ. Г. Подстегинъ проворно встаетъ съ своего стула и выходитъ въ зало. Тамъ стоятъ какихъ-то двое неизвстныхъ господъ, они сначала почтительно кланяются г. Подстегину, а потомъ начинаютъ cъ нимъ шептаться. Въ результат этого совщанiя было то, что когда г. Подстегинъ проводилъ своихъ гостей и снова возвратился къ своей собесдниц, то подалъ ей на триста тысячъ акцiи Калишинскаго акцiонернаго общества. ‘Ангелъ мой, говоритъ онъ ей: побереги эти деньги до завтра въ своей шифоньерк!’ (останавливаясь читать и качая головою). Да!… Это такъ!… Да! Правда!
ВИЛЬГЕЛЬМИНА ЕДОРОВНА (стремительно).
Правда это, значитъ?
Совершенная правда!… Два дня потомъ лежали у меня эти деньги! вечеромъ онъ обыкновенно поздно отъ меня узжалъ, побоялся ихъ взять съ собою, а на другой день ему что-то нельзя было захать за ними, онъ и пишетъ мн: ‘Мари, будь весь день дома, не выходи никуда и постереги мои триста тысячъ!’ Такъ я и стерегла ихъ: цлый день все у шифоньерки сидла!
ВИЛЬГЕЛЬМИНА ЕДОРОВНА (съ вспыхнувшимъ отъ радости лицомъ).
А у васъ цла эта записочка?
Цла! О, у меня каждая строчка его сохраняется!… Интересно, кто это пишетъ!
Тутъ дальше еще интересне будетъ!… Позвольте мн вамъ прочесть — вамъ, кажется, трудно читать.
Да, я не привыкла читать, по французски мн еще легче, — прочтите, пожалуста!
ВИЛЬГЕЛЬМИНА ЕДОРОВНА (беретъ газету и начинаетъ бойко и отчетливо читать).
‘Казалось-бы, что одно это событiе могло связать на вки г. Подстегина съ его подругой, но ничуть не бывало: онъ кидаетъ ее, какъ только нужно ему это стало. Напрасно бдная женщина пишетъ ему, — онъ ей не отвчаетъ! Она посылаетъ къ нему свою горничную, — онъ общается къ ней прiхать и не детъ!’
МАРЬЯ СЕРГЕВНА (со слезами уже на глазахъ).
И это совершенно правда!… Но кто же, душа моя, могъ все это узнать и описать.
ВИЛЬГЕЛЬМИНА ЕДОРОВНА (съ улыбкою).
Это пишетъ чортъ, который куда наведетъ лучъ волшебнаго фонаря своего, везд все и видитъ.
Какъ чортъ — Господи помилуй!
Конечно, не чортъ, а человкъ, но у котораго везд есть лазейки, шпiоны свои, черезъ которыхъ онъ все знаетъ.
Ужъ дйствительно настоящiй чортъ — все описалъ.
Но вы послушайте еще дальше! (читаетъ). ‘Перемнимъ направленiе нашего луча: передъ нами богато-убранная гостиная. Г. Подстегинъ стоитъ уже на колняхъ передъ прелестнйшей собой дамой. Она веромъ тихонько ударяетъ его по голов и говоритъ: ‘я никогда не выйду за васъ замужъ, пока вы такъ дурно будетъ произносить по французски!’ ‘Божество мое, восклицаетъ Подстегинъ, я учусь у француза произносить слова. Какъ вы, напримръ, находите я произношу слово: tudient?… хорошо?’ ‘Недурно, отвчаетъ дама и даетъ ему поцловать кончикъ своего мизинца’.
И это правда!.. Онъ очень дурно произноситъ по французски.
Французъ, тоже говорятъ, какъ назначили его товарищемъ, каждый день ходитъ къ нему и учитъ его.
Но кто-же эта дама? Не я же это?
Конечно, не вы!.. И я не знаю, правда-ли это, но весь Петербургъ, говорятъ, понялъ такъ, что это Ольга Петровна Басаева.
МАРЬЯ СЕРГЕВНА (восклицаетъ).
Дочь графа?
Да!.. Онъ дйствительно бываетъ у ней каждый вечеръ, по слухамъ, даже женится на ней — вотъ и врьте нынче мужчинамъ!
МАРЬЯ СЕРГЕВНА (съ полными уже слезъ глазами).
Славно, отлично со мной поступилъ!.. Но я не допущу этого, не позволю ему это сдлать!
Но какъ же вы не допустите? Чмъ? Какимъ способомъ?
А я приду въ ту церковь, гд ихъ внчать будутъ, да и лягу поперекъ двери.
Разв возможно это? Вы и не узнаете, гд они обвнчаются.
Но не могу же, душа моя, я все это видть и переносить равнодушно.
Записочкой вотъ этой, гд онъ пишетъ о трехстахъ тысячахъ, которыя онъ въ вашемъ дом получилъ съ Калишинскихъ акцiонеровъ, вы могли бы попугать его, но вы, конечно, никогда не ршитесь на это!
Отчего-же?.. Ничего?.. Если онъ самъ со мной такъ поступаетъ, то я ршусь на все!.. Я добра и кротка только до времени!.. Но чмъ же я именно напугаю его этимъ?
Тмъ, что вы записку эту можете напечатать.
Гд же это я напечатаю ее?
Въ газетахъ!.. Въ какой хотите газет можете напечатать.
Но, душенька, я ршительно не съумю это сдлать! Если я ему скажу это, онъ просто разсмется. ‘Гд, скажетъ, теб напечатать!’ Онъ знаетъ, что я ни по какимъ бумагамъ ничего не умю сдлать… Вы научите ужъ меня, пожалуста.
Да я сама хорошенько не знаю какъ это длается, но Владимiръ Иванычъ, если вы позволите, сегодня задетъ къ вамъ и поучитъ васъ.
Ахъ, пожалуста!.. Я несказанно буду рада ему, но только я напередъ позову къ себ Алекся Николаича и выспрошу у него все!.. Можетъ быть на него тутъ и клевещутъ?
Только вы, Бога ради, не проговоритесь какъ нибудь ему, что мы съ Вдадимiромъ Иванычемъ принимаемъ въ этомъ участiе!.. Вы можете вооружить его противъ насъ навки, а онъ все таки теперь начальникъ мужа!
Понимаю я это, милушка, будто этого я не понимаю! Скажу, что въ газетахъ прочла.
И что газету не я вамъ привезла, а что вы ее купили.
Конечно!.. понимаю!
А потомъ, если насчетъ женитьбы Алексй Николаичъ станетъ запираться, то вы потребуйте отъ него, чтобы онъ на васъ женился — это будетъ самымъ врнымъ доказательствомъ, тмъ больше что онъ долженъ же когда нибудь это сдлать!
МАРЬЯ СЕРГЕВНА (обрадованная этимъ совтомъ).
Какъ же не долженъ?.. Непремнно долженъ!..
А теперь пока: adieu!.. Я поду сказать Владимiру Иванычу, чтобы онъ прiхалъ къ вамъ.
Да, да!.. Чтобъ прiхалъ!..
(Об дамы цалуются и Вильгельмина едоровна уходитъ).
МАРЬЯ СЕРГЕВНА (оставшись одна и беря себя за голову).
Такъ разстроилась этимъ извстiемъ, что, пожалуй, не въ состоянiи буду и сообразить, что написать Алексю Николаичу (садится къ письменному столу и, начиная писать, произниситъ то, что пишетъ). ‘Я прочла въ газетахъ, что вы женитесь на другой. Прiзжайте сейчасъ же ко мн оправдаться въ томъ. Если вы не прiдете, то я напечатаю въ газетахъ вс ваши письма ко мн, въ которыхъ вы клялись меня вчно любить и гд просили меня хранить ваши триста тысячъ, которыя вы получили въ моемъ дом и это показываетъ до чего вы прежде были откровенны со мной’… (останавливаясь писать). Ну, вотъ и все, слава Богу — теперь только фамилiю подпишу… (макаетъ перо въ чернильницу и хочетъ продолжать писать, но длаетъ огромное чернильное пятно на письм и восклицаетъ испуганнымъ голосомъ). Вотъ теб и разъ! (слизываетъ чернильное пятно и вмст съ тмъ смарываетъ самое письмо и мараетъ себ носъ чернилами). Ну, все письмо испортила!. Господи, что я за несчастное существо въ мip! Во всемъ то мн въ жизни неудачи! Больше писать не въ состоянiи, отправлю какъ есть (кое-какъ складываетъ письмо и кричитъ). Даша!
Отнеси поскорй это письмо Алексю Николаичу (отдаетъ Даш письмо).
Слушаю-съ! (уходитъ).
МАРЬЯ СЕРГЕВНА (одна и начиная плакать).
Ужъ именно несчастное существо!.. Больше двухъ лтъ какъ Алексй Николаичъ задетъ ко мн на какiе нибудь полчаса, никогда не посидитъ, ничего не разскажетъ, а теперь и совсмъ бросить хочетъ!.. Что я буду длать съ собой? Мн скоро жить даже не на что будетъ, все прожила съ нимъ!.. Не къ роднымъ же мн идти на хлба. Меня никто изъ нихъ и знать не хочетъ, а все изъ за него, долженъ онъ все это понять и хоть сколько нибудь оцнить! Вильгельмина едоровна совершенно справедливо говоритъ, что ему надобно жениться на мн!.. (продолжаетъ плакать).
Алексй Николаичъ сейчасъ придутъ къ вамъ.
МАРЬЯ СЕРГЕВНА (утирая слезы).
Хорошо!
МАРЬЯ СЕРГЕВНА (повеселвъ нсколько).
Испугался, видно, немножко!.. Теперь я знаю какъ держать себя съ нимъ!.. Спасибо Вильгельмин едоровн, что она научила меня насчетъ газетъ!.. Я теперь все буду печатать въ газетахъ, что онъ противъ меня ни сдлаетъ.
Входитъ Андашевскiй, господинъ съ рыжею, типическою чиновничьей физiономiей, глаза его горятъ гнвомъ, но ротъ его улыбается и видно, что все его старанiе направлено на тo, чтобы сохранить спокойный вид и скрыть волнующую его эмоцiю.
АНДАШЕВСКIЙ (подавая Марь Сергевн руку и садясь вблизи ея).
Что это за странное письмо вы ко мн написали?
Какъ же мн не написать было теб писма!.. Ты посмотри, что про тебя самого пишутъ въ газетахъ (подаетъ ему газету).
АНДАШЕВСКIЙ (беря газету и тихо откладывая ее въ сторону).
Знаю это я, читалъ, но почему-жъ вы думаете, что это про меня писано?
Потому что тутъ пишутъ, какъ къ теб на квартиру ко мн приходили акцiонеры, какъ ты получилъ съ нихъ триста тысячъ и далъ мн ихъ убрать.
АНДАШЕВСКIЙ (насильственно смясь).
Но тоже самое могло случиться съ тысячью другихъ людей, а потому я никакъ не могу принять это прямо на свой счетъ.
А кто же, по твоему, эта дама, передъ которой ты стоишь на колняхъ.
Этого тоже я никакъ уже не знаю.
А я знаю!.. Это дочь графа, Ольга Петровна Басаева, на которой ты женишься.
