Под стражей
Под стражей
Рассказ Бине-Вальмера.
Перевод Е. Ильиной
———————————————————————————
Под стражей, Бине-Вальмер, Год: 1912
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Когда они все ушли, все, и адвокат и журналисты, и искренние и ложные друзья, и те, кто сумел не показать обидного смущения, и кто давал тысячи бесполезных советов, когда тишина сменила шум и господин и госпожа Люйе ушли в наскоро приготовленные для них комнаты, так как они не хотели в эту ужасную ночь оставить одну свою Полетту, несчастное дитя, бедную жертву! Когда все звуки замерли и слышалось только привычное тиканье часов на камине, Полетта выдернула шпильки, сдерживавшие тяжелые косы и бросилась на кресло, возле открытого окна.
Опираясь локтями в колени, положив подбородок на руки, с длинными прямыми волосами, некрасиво спускавшимися по сторонам ее бледного, неинтересного лица, устремив в пространство взор, она старалась привести в порядок свои мысли, ощущения этого тяжелого дня.
Просыпаясь сегодня утром, она была женой важного чиновника, Филиппа Дарвеля, финансиста, политика, значительного лица. А вечером она была женой заключенного, сидящего в тюремной келье. В келье! С крысами! В грязи! О! Какой ужас!.. Вчера ей так завидовали, ей, жене очаровательного красавца, щеголеватого Дарвеля! А сегодня… И вдруг она услыхала под окнами звонкие шаги. Они то удалялись, то приближались. Они были так тяжелы и ритмичны. Полетта выглянула на улицу.
У ее двери сегодня была поставлена полицейская стража.
Она с гневом захлопнула окно. С минуту постояла съежившись. Она была такая маленькая, смуглая, такая некрасивая!
Опустив голову, она отошла к камину и села возле него, снова погрузившись в размышления.
— Надо быть спокойнее, надо успокоиться! — говорила она тихо. — Что же случилось? Я ничего… ничего не могу понять!
Ее мужа обвиняли в том, что он обокрал министерство, правительство, Францию! Что он нарочно запутал счета, говорили о бюджете, о бордеро… Это было все так сложно, она действительно не могла ничего понять…
Был обыск, захватили множество бумаг, целый чемодан, и увели и Филиппа. Уходя, он ей сказал:
— Не тревожься… я скоро вернусь!
И не вернулся!
Был ли он виновен?
Журналистам господин Люйе, отец Полетты, с авторитетностью, которую придавал ему его вид честного, зажиточнаго буржуа, повторил не раз: ‘Мой зять невинен!’ Но к жене он обращался с упреками, что она выдала дочь за бандита. ‘Это ты устроила этот брак!’ — упрекал он, он говорил, что она как дура позволила себя обойти этому красивому негодяю! ‘Это мошенник, я всегда это тебе говорил, вспомни-ка!’
Но он лгал. Он также радовался и гордился, когда Дарвель посватался к Полетте. Гордился тем, что его зять занимает важный пост, имеет влияние в управлении государством! И даже, под влиянием этой гордости, он увеличил сумму приданого дочери.
Только позднее, когда это приданое оказалось растраченным, он начал нечто подозревать. Теперь он не хотел в этом сознаться, и чтобы доказать свою проницательность, он по косточкам разбирал зятя, разъяснял жене и дочери механизм его плутней, а в защиту обвиняемого у госпожи Люйе были только слезы, у Полетты только любовь.
Она его очень любила. Для ее любви не надо было уверенности в его добродетельности. Да этой уверенности у нее и не было, напротив, она знала, что он коварен и лжив, знала, что он ее обманывал, что у него были любовницы, она готова была поверить, что он виновен, но она его любила, она была вся его.
Он ее сразу очаровал, как очаровывал всех, он сразу ей овладел. Объяснить этого нельзя. Она его любила, как любят очень некрасивые женщины — с яростью и смирением.
Сколько ночей провела она на этой самой кушетке, где теперь о нем думала. Сколько ночей провела его ожидая. Как она бывало прислушивалась к тиканью часов, он обещал не запаздывать… И никогда не сдерживал своего слова!.. Бил час… затем два, три… О! Эти ужасные ночи! Полетта сознавала, что ее горе заслужено. ‘Зачем я так безобразна? Зачем!’ Она знала всех своих соперниц. Она мысленно видела их в объятиях Филиппа, и мучилась. Она дрожала от ненависти и муки. Она мечтала о мести, о преступлениях, убийствах! Доходила до бреда… Комната наполнялась призраками И дойдя до изнеможения Полетта засыпала, а проснувшись находила Филиппа рядом, такого нежного, очаровательного, с видом победителя, что она невольно делала вид
будто верит оправданиям, какие он придумывал в свое извинение.
Она его прощала и стыдилась этого, и не смотря на стыд и презрение она была счастлива в эти минуты.
И теперь она думала об этой агонии, а не о позоре неожиданного ареста. Также тикали часы на камине. Ta же лампа освещала комнату. Все было как и раньше. Вот он вернется сейчас… Нет, уже два часа! Он не вернется больше, он в тюрьме! Полетта старалась его себе представить в этой обстановке… он не спал, он тосковал и думал… о ком? Он должен был думать о ней, которая никогда его не покинет хотя бы все его покинули. Она так счастлива будет сопровождая его в изгнание, она никогда его ни в чем не упрекнет. И он знал это, он знал, что она его будет любить по-прежнему, и это должно вызвать его улыбку. Но не обманывался ли она?.. Может ли она любить мошенника, вора?
— Да, люблю… и наконец то он будет принадлежать только мне!
И она представляла его таким, как он был: нежным, прекрасным и думающим о ней, радующимся ее любви…
Мать Полетты тоже не спала. Измученная упреками мужа, она пошла к своей погубленной дочери. Сквозь щели двери виден был свет. Потихоньку вошла она в комнату, чтобы обнять свое дитя, поплакать с ней, утешить бедняжку.
Но когда Полетта к ней обернулась, мать увидала радостную, сияющую женщину, с блестящими глазами, торопливо старающуюся ее удалить, чтобы остаться одно с своими мечтами.
— Уйди, мама, уйди… мне надо быть одной!
И проводивши смущенную старуху, Полетта поскорее разделась, открыла окно, как всегда делала на ночь, и бросилась в постель, чтобы продолжать свои мечты.
Он был перед ней как живой, он улыбался ей, они сбирались покинуть родину… уехать вдвоем далеко… далеко. Не будет больше одиноких, мучительных ночей… И она с счастливой улыбкой куталась в одеяло…
А за окном мерно раздавались шаги городских сержантов… полиция стояла на страже.
Источник текста: журнал ‘Вестник моды’, 1912, No 28. С. 248—250.