В.Г. Короленко
Побольше честности45
КОММЕНТАРИИ
Побольше честности, Короленко Владимир Галактионович, Год: 1917
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Короленко В.Г. ‘Была бы жива Россия!’: Неизвестная публицистика. 1917-1921 гг.
Сост. и коммент. С. Н. Дмитриева.
М.: Аграф, 2002.
В городе, где я живу, случилось следующее ‘незначительное происшествие’. В городскую управу явился избиратель с заклеенным конвертом и сообщил следующее. Одна ‘молодая особа’ пришла к нему, жителю предместья, где много неграмотных, и заявила, что ей поручено разъяснить жителям, как надо обращаться с избирательными бюллетенями. А нужно с ними обращаться вот как. Особа берет конверт, вынимает из него чистый листок и пишет на нем какой-то нумер.
— Теперь остается положить листок в конверт и заклеить его. Вот так…
Особа заклеивает и отдает листок.
— Этого достаточно. Вам остается 2-го июля бросить конверт в избирательный ящик там-то.
— Позвольте. Но ведь я не знаю, что вы написали…
— Это не нужно. Бросьте в ящик. Прощайте.
И особа быстро удаляется.
Озадаченный и возмущенный обыватель явился в управу за получением нового конверта. За ним явилось еще несколько лиц с такими же заявлениями. Однако остается под вопросом: каков процент явившихся для перемены испорченного бюллетеня по сравнению с теми, кто удовлетворился ‘разъяснением’ компетентной особы?
Первый доставленный таким образом конверт был вскрыт в присутствии владельца. Я не стану называть ‘партию’, нумер которой стоял на этом ‘избирательном бюллетене’. Может быть, партия неповинна в этом преступном усердии своей последовательницы и пропагандистки.
Меня интересует другая сторона этого инцидента.
Всеобщая подача голосов! Сколько надежд возбуждали эти три слова. Сколько вызывали стремлений! Но жизнь — великий циник. Мы любуемся дальними снеговыми вершинами и изображением их на картинах в радужной окраске. Но стоит подняться к ним по крутым тропинкам, — и все окружит ‘трезвый холод’, сырость и грязные плеши снегов, трудности утомительного пути.
Мы теперь испытываем много таких ‘отрезвлений’. Но именно теперь мы должны сказать себе: да, эти вершины не так красивы и радужны, какими кажутся издали. Но они и не таковы, какими представляются сейчас в этом холодном ущелье. Во всяком случае, чтобы перевалить через трудные переходы, нужны бодрые усилия и вера в цели пути. Тогда опять с них откроются дальние горизонты…
Не будем же скептиками и пессимистами свыше той меры, за которой начинается цинизм. Да, многое издали кажется всегда красивее, чем вблизи. Всеобщая подача голосов, — этот палладиум гражданской свободы, — имеет свою изнанку. Политическая неразвитость народа, его безграмотность, непривычка разбираться в идеях и направлениях, недостаток известных народу деятелей, в течение долгого времени создававших устойчивые гражданские репутации, — все это поселяет самые реальные опасения, дает простор для искажения народного мнения, заставляет сильно задуматься над ближайшими результатами. Будут ли эти результаты действительным выражением народного мнения, по крайней мере того, какое есть в данное время?
Да, надо посмотреть истине в глаза: мы еще не приучились владеть огромным аппаратом, назначенным для извлечения из многомиллионной массы ее мнения в чистом виде. Но, повторяю, не нужно этих сомнений доводить до цинических отрицаний. Нельзя глумиться и сознательно фальсифицировать то, в чем мы признаем все-таки зерно правды. Не нужно всякими способами добиваться только результата, не заботясь о средствах. Потому что старая идеалистическая истина верна: часто стремление к правде, способ ее достижения важнее непосредственного и немедленного результата. Иначе, что бы стоило мученичество целых поколений…
Подлог и шулерство остаются подлогом и шулерством, с какими бы целями они ни совершались. Может быть, в случае, о котором мы говорим, ловкой особе удалось все-таки втиснуть в игру несколько крапленых карт, — десятки подложных бюллетеней. Но подумала ли она о том нравственном ударе, который она нанесла своей же партии?
Говорят, малая нравственность часто поглощает большую. Я принимаю этот афоризм в том смысле, что часто узкопартийная мораль, правило данного катехизиса поглощает в иных группах общепризнанные и глубокие элементарно-нравственные истины.
Но малая нравственность не должна поглощать большой. Горе той партии, которая терпела бы у себя и дала бы укрепляться навыкам пользования обманом, клеветой на противников, подлогами и ложью. Такими средствами политической борьбы широко пользовались пеликановцы в нашей Одессе и стамбуловцы в Болгарии. Теперь, когда и пеликановцы, и стамбуловцы отошли в прошлое, мы видим, что их методы выступают в виде отвратительных символов. И мы все, без различия взглядов и партий, должны бороться с проникновением таких приемов в практику нашей молодой свободы.
Да, от водворения этих приемов страдают все. Прежде всего те люди, над мнением которых цинично и грубо надругались. Затем — соперники в борьбе, другие политические партии, над которыми стараются взять верх нечестными приемами. Но есть и еще одна сторона, которую трудно даже оценить в полной мере, соответствующей ее значению.
Есть одна резкая особенность нашей теперешней собственности. Это — глубокая черта, отделяющая сознание массы, внезапно призванной к политической жизни, от сознания партийно-настроенной интеллигенции. Под этим последним словом я разумею, конечно, и тех рабочих, которые более или менее продолжительно живут партийной жизнью.
Масса долго жила вне прямых политических воздействий. Партии, наоборот, дышали сгущенной атмосферой политической борьбы, которая поневоле была оторвана от широкого общения с массами, уходя в подполья. Это обостряло и углубляло различия этих двух пластов русского народа. Теперь перегородки пали. Масса резко оторвана от недавнего безразличия, мысль сознательных элементов выходит из подполья. Оба пласта встречаются при свете дня и солнца. И тут обнаруживается выработанный своеобразным ходом нашей истории характер взаимных отношений. Толпа и агитатор — вот типичное выражение этих отношений. Народ — толпа. Интеллигенция — агитатор.
Это было неизбежно, и это будет еще довольно долго. Партии борются ожесточенно друг с другом, но есть у них и большой общий интерес — интерес всей интеллигенции, в указанном выше смысле. Нужно, чтобы в народе не подрывалось доверие к этому общему, что несет к нему вся интеллигенция, еще без различия партии. Нужно, чтобы во взаимных отношениях не было цинизма. Народ — толпа, народ не развит политически, его мнения — детски-неустойчивы и изменчивы. Пока эти политические мнения нельзя уважать.
Но нужно уважать человека и его непосредственное человеческое искание правды. Нужно уважать его свободу. Долой демагогию и излишнее политиканство! С этой точки зрения то, как достигается результат, часто действительно важнее непосредственно партийного успеха. Необходимо, чтобы народ почувствовал, что в основе взаимной борьбы его учителей лежит основное, честное искание правды: нужно, чтобы он не заподозрил в их словах стремления — обойти его во что бы то ни стало. Мне лично пришлось уже слышать простодушно-недоуменное предположение, что нас ‘обдурют’. Достаточно только ясно представить себе последствия, если бы такое мнение расширилось и стало не единичным, чтобы понять, какой огромный вред это нанесет стране, в которой интеллигенции и слишком мало, и она еще не укрепила своих связей с массами…
Итак, побольше политической честности, побольше правдивого отношения к народу, побольше признания истинной свободы по отношению к политическим противникам и пусть малая нравственность не поглощает большую.
45. Сначала статья была напечатана под названием ‘Об элементарной политической честности’ в ‘Полтавском дне’ (1917, No 146, 2 июля). Публикуется по ее перепечатке с новым названием в газете ‘Русские ведомости’ (1917, No 151, 5 июля). В этой статье, так же как и в некоторых других своих статьях и дневниковых записях, Короленко выразил тревогу за возможные негативные последствия всплеска в стране ‘революционной’ демократии.