Н. Федоров
Н. Федоров
По поводу книги В. Кожевникова ‘Философия чувства и веры‘ <,<,1>,>,
По поводу книги В. Кожевникова ‘Философия чувства и веры‘ <,<,1>,>,
По поводу книги В. Кожевникова ‘Философия чувства и веры’, Федоров Николай Федорович, Год: 1903
Время на прочтение: 3 минут(ы)
‘Философия чувства и веры в ее отношениях к рационализму XVIII века (преимущественно французскому) и к критической философии’ (преимущественно немецкой) есть вместе с тем изложение очень поучительного и для нас освобождения Германии от влияния французского и приобретения Германией умственной самостоятельности. Последняя состоит однако лишь в новой постановке, а не в решении вопроса об отношении чувства и веры к разуму и знанию, и обратно. Нельзя же, в самом деле, считать вопрос решенным, когда, вопреки Гаману,<,<,*1>,>, ни ‘cogito’, ни ‘sum’ не считаются ни благородными, ни благоприобретенными, и первое заменяется ‘бессознательным’, а последнее ‘небытием’!
Мы знали Германию только в возрасте критики и не знали, чем была она до критического периода и чего она не утратила совершенно даже и в эту пору. Почему-то критический период представляется нам не временным, не преходящим. Но ведь и Германия была когда-то сельскою, верующею, прежде чем сделалась городскою и неверующею. Однако и в городе вера и чувство еще не вполне утратились, но скорбь об утрате превратилась в сознание смертности, а задача оживления умерших, возвращения им жизни заменилась верою в (потустороннее) бессмертие, вместе с тем и первоначальный ‘Бог отцов’ стал Богом одних живущих.
Русская интеллигенция была более знакома с критическою философией, чем с ее противницею, философией чувства и веры, и потому, хотя и у нас делались попытки примирения веры с знанием, но вопрос этот не был до сих пор поставлен во всей его полноте. Университеты сделались преимущественно органами критической философии, в Германии же они пользовались особенно большим влиянием. Пруссия старалась утрату или недостаточность материальных сил в государстве (как это было после Тильзитского мира) заменить силами умственными в лице университетов. Еще противник Людовика XIV, Великий Курфюрст мечтал об основании в Германии университета, который стал бы убежищем для иноземных ученых, гонимых за свои верования или учения. Первый король прусский Фридрих I основал университет в Галле, и Лависс справедливо говорит, что прежде, чем Пруссия получила ‘короля-сержанта’, она нашла короля-ректора.
Впрочем, нельзя сказать, чтобы Германия в лице противников критической философии пришла в истинное чувство. Истинное чувство есть сыновняя любовь, которая не вырождается в чувство гордости, тогда как только именно в этой последней форме, в форме самопревозношения, Германия знала любовь к отечеству. Эта, уже искаженная любовь нашла свое полное выражение в войне с французами, которым немцы раньше так рабски подражали в умственном отношении и во внешнем, светском быту. Немецкий патриотизм — аристократический и городской, истинный патриотизм, смиренно-мудрый, непревозносящийся есть сельский: он рождается у могил предков, исходя из скорби об утрате отцов, он далек от вражды с братьями, а следовательно, и от превознесения над другими народами. Такова любовь к родине у русского народа в ее противоположности к надменному, боевому патриотизму немецкому, да и не одному немецкому.
Но то, чем для Германии был университет, тем для России (если она, конечно, вникнет в вопрос, предлагаемый ей в самом заглавии книги о философии чувства и веры) будет Музей, который представляет реакцию против критического увлечения, все обращающего в миф, в представление. Музей есть собрание материальных доказательств того, что превращено критикою в иллюзию или в миф. Конечно, такое доказательство еще не дает полной убедительности, но ведь и Музей есть только выражение чувства, а еще не выражение веры живой. Живая вера не ограничивается храмом, соединенным с музеем, посвященным знанию, замкнутому в пределах ученых учреждений. Вера живая и животворящая соединяет храм-музей, святилище чувства и мысли, с внехрамовым и внемузейским всеобщим делом осуществления запросов чувства и проектов мысли. Эта вера свидетельствует о себе ‘от дел’, то есть результатами дела доказывает истину мысли, объединенной с чувством, и веры, не противоречащей разуму.
1 Том I. Москва. 1897.
*1 Это относится к афоризму Гамана: ‘эber das edle ‘Cogito’ das noch edlere ‘Sum’ nicht vergessen!’ [За благородным ‘Cogito’ не забывать о еще более благородном ‘Sum’! (нем.).], поставленному эпиграфом к вышеуказанной книге. (В. А. К.)
Оригинал здесь — http://www.magister.msk.ru/library/philos/fedorov/fedor054.htm