ПО МЮНХЕНСКИМЪ ТЕАТРАМЪ
(отрывки дневника)
ПО МЮНХЕНСКИМЪ ТЕАТРАМЪ
(отрывки дневника)
9 августа
10 августа
11 августа
Verboten
12 августа
13 августа
15 августа
Баронъ H. B. Дризенъ.
По мюнхенским театрам, Дризен Николай Васильевич, Год: 1910
Время на прочтение: 14 минут(ы)
‘Аполлонъ’, No 11, 1910
Ныншнимъ лтомъ я два мсяца провелъ за границей… Мн хотлось ближе познакомиться съ заграничными театрами. Такъ уже завелось на Руси: намъ мало своихъ театровъ, удивляющихъ сейчасъ цлый свтъ. Требуется побывать за рубежомъ, извдать иноземныхъ впечатлній. Съ нкоторыхъ поръ на Запад завелись театральные ‘сезоны’. Есть сезонъ въ Париж, Лондон, Брюссел, есть и маленькіе сезоны: въ Мюнхен, Зальцбург… Послдніе — спеціализировались. Зальцбургъ, напр., культивируетъ Моцарта, Мюнхенъ — Моцарта и Вагнера. Помимо всего, въ ныншнемъ году манилъ еще Обераммергау, который находится вблизи Мюнхена. Мой выборъ склонился къ этому городу. Десять дней, прожитыхъ мною въ Мюнхен, были сплошь заняты театромъ. Никогда еще я не дышалъ такъ много театральной атмосферой. Театръ днемъ, театръ вечеромъ. Днемъ переживались впечатлнія кануна, къ вечеру накапливались новыя — иногда діаметрально противоположныя старымъ. Утро было обыкновенно посвящено дневнику. Предлагая его вниманію читателя, я немного боюсь упрековъ въ преднамренности… Но если преднамренность была, то скоре въ пользу заграничнаго театра. Я не виноватъ, что въ итог получилось разочарованіе. Однако, нтъ худа безъ добра.— Чтобы оцнить громадные успхи нашего театра, нужно испробовать иностранное…
Нсколько лтъ назадъ я былъ въ Мюнхен, въ опер, и тогда же вынесъ довольно плохое впечатлніе о здшнихъ музыкальныхъ средствахъ. Помнится, давали извстную Сааіегіа rusticana и въ заключеніе ‘Іоланту’ Чайковскаго. По моему мннію, хуже нельзя было тогда справиться съ задачей. Пвцы были изъ рукъ вонъ плохи, оркестръ, хотя и полный, все время отставалъ или опережалъ пвцовъ. Словомъ, впечатлніе не изъ хорошихъ. Однако, съ теченіемъ времени, оно сгладилось, и въ ныншнемъ году я даже съ нкоторымъ волненіемъ заране подписывался на ‘Meistersinger’овъ’ Вагнера въ Prinz-Regenten театр. Этому ршенію въ значительной степени содйствовали два обстоятельства. Во-первыхъ, какъ никакъ, это были Festspiele. Для Вагнеровскаго праздника они не могутъ дать что нибудь среднее, думалось мн. Во-вторыхъ, опера шла въ новомъ Prinz Regenten театр, гд я никогда не былъ. Первымъ моимъ разочарованіемъ было — время спектакля. Опера начиналась въ 4 ч. дня. Хотя подобные праздники назначены главнымъ образомъ для туристовъ, a туристы самимъ Богомъ опредлены для испытаній, тмъ не мене, ранній часъ спектакля показался мн нсколько необычнымъ. Въ Дрезден ту же оперу начинаютъ въ шесть и благополучно оканчиваютъ около 11-ти. ‘Ничего,— ршилъ я вроятно, подобно Байрейту, будутъ продолжительные антракты, часа на два, напр. Вдь нельзя же думать, что меня въ театр, на одномъ мст, продержатъ семь часовъ кряду’?— Отъ центра города, гд я остановился, до театра разстояніе порядочное, на электричк — минутъ двадцать. Уже подъзжая къ театру, замчаешь, что дло здсь совершается не шуточное. Здсь весь Мюнхенъ, — какое! можетъ быть, весь цвтъ европейской и трансатлантической культуры. Несмотря на ранній часъ и яркій солнечный день, большинство дамъ — въ открытыхъ платьяхъ, a мужчины во фракахъ и смокингахъ. Настроеніе праздничное, повышенное. Такія настроенія бываютъ только при разыгрываніи Grand Prix въ Лонгшан, или нашего Дерби въ Москв.
Самъ театръ красивъ, хотя мене уютенъ, чмъ Kunstlertheater, построенный по тому же типу, т.е. мста расположены амфитеатромъ. Какъ тамъ, такъ и здсь оркестръ не виденъ, и зритель доминируетъ надъ сценой, которая приходится внизу. Посл трехъ звучныхъ фанфаръ, двери затворяются, и залъ погружается во тьму. Въ первую минуту трудно даже различить сосда, только полоска свта отдляется отъ суфлерской будки, которая какимъ-то чудомъ уцлла отъ стараго театра. Почему? Если въ новомъ театр не имется видимаго капельмейстера, хотя каждый прекрасно знаетъ, кто ведетъ оркестръ, также точно долженъ подразумваться и суфлеръ.
Необыкновенно сильное впечатлніе производитъ вступленіе оркестра. Звуки, море звуковъ вырывается изъ какой то бездны. Сначала недоумваешь, откуда все это? Какъ будто васъ погрузили въ сонъ, въ трансъ и заставляютъ переживать сказку. Оркестръ ведетъ знаменитый Ф. Моттль. Въ прошломъ сезон Петербургъ его видлъ исполнителемъ ‘Тристана и Изольды’ и дирижеромъ симфоническаго концерта. Артистовъ и публику онъ поразилъ своими темпами. Но ‘Meistersinger’ами’ онъ, говорятъ, дирижируетъ впервые (вмсто Фишера), и это несомннно отражается на характер исполненія. Мстами несовершенна ритмика, напр., въ финал II акта (драка). Вы, конечно, знаете оперу и знаете, что она представляетъ въ музыкальномъ отношеніи. Я лично принадлежу къ большимъ поклонникамъ Вагнера, хотя отнюдь не къ фанатикамъ-вагнеріанцамъ. По моему убжденію, нтъ такого музыканта или драматурга, который бы не выигралъ иногда отъ лишней купюры. Объясняется это, конечно, эпохой, когда творилъ художникъ, и задачами, которыя онъ себ ставилъ. Я никогда не поврю, чтобы такая крупная личность, какъ Р. Вагнеръ, не былъ въ то же время психологомъ и допускалъ, чтобы столь громоздкія произведенія, какъ ‘Нюрнбергскіе пвцы’ могли быть безостановочно, цликомъ, прослушаны шесть или семь часовъ кряду! Тло отказывается повиноваться тому, о чемъ мечтаетъ духъ.— Обращаясь къ Вагнеру и его ‘Пвцамъ’, я готовъ настаивать на томъ, что значительныя купюры въ опер, могли бы содйствовать большему ея успху. Вспомните, напр., шесть разъ повторяющійся мотивъ подъ аккомпанементъ молотка Сакса въ II акт. Или — безконечный бравурный хоръ и маршъ въ послдней картин III акта… Какъ и въ первое мое посщеніе Мюнхенской оперы, пвцы произвели на меня невыгодное впечатлніе. Кром г. Кнотте (Штольцинга), г-жи Бозетти (Евы) и г. Бендера (Погнера), некого было слушать. Особенно нестерпимъ г. Фейнхальсъ (Г. Саксъ). Въ публик шутили: ‘Вотъ такъ ‘мастера’ пнія’!— Впрочемъ все свои, Мюнхенцы. Ни одного гастролера. О декоративной и режиссерской части не хочется говорить. Мы слишкомъ далеко ушли отъ нмцевъ.
Маленькое зданіе смшаннаго стиля — дорическія колонны и Louis XV — какъ-то затерялось среди ярмарочной суеты. Входишь и не знаешь, куда попалъ. Неужели — театръ маріонетокъ? Но причемъ же здсь уютная гостиная съ прелестными фресками по розовому полю, ршетчатыя окна и тяжелыя драпри, овальныя зеркала и мраморные столики? Сама по себ зрительная зала — маленькій chef d’oeuvre декоративнаго искусства. Зеленый цвтъ преобладаетъ. Зеленыя занавски, стянутыя въ полоски, обрамляютъ квадратныя зеркала, свтло-зеленый шелкъ, въ вид полушарій, украшаетъ люстру. Свтло-зеленые колпачки надты на свчи бронзовыхъ бра. A сцена? Она меньше всего нравится. Немножко вогнутая, какъ плато, она скрыта въ центр металлическими воротцами. Когда воротца раздвигаются, обнаруживается другой занавсъ, подъ стать сцен, съ овальнымъ рисункомъ символическаго характера. Рисунокъ изображаетъ музу (женщину съ лирой), a вокругъ нея въ живописномъ безпорядк — куклы. Какъ въ рамк, такъ и въ рисунк срый тонъ преобладаетъ. Но вотъ звукъ гонга. Свтъ въ зал погасъ. За кулисами первые аккорды рояля и скрипки. Началась коротенькая прелюдія. Какъ-то странно на душ. Будто вс волненія и тревоги унеслись далеко, за предлы земного. Золотое дтство… Въ диковинной зал волшебнаго дворца маленькіе человчки разыгрываютъ комедію. На сцен худенькій принцъ и толстенькій камергеръ придворный. Принцъ взволнованъ. Онъ любитъ принцессу Кларинетту, которая любитъ его. Но въ Кларинетту влюбленъ король Віолино. Можетъ быть, все устроилось бы по хорошему и король уступилъ бы принцессу, но оказывается, что принцъ — сынъ короля. На этомъ разыгрывается вся драма. Бдная принцесса съ горя умираетъ. Узнавъ о ея смерти, по очереди закалываются король и принцъ. Драма заканчивается поученіемъ камергера… Милые деревянные человчки! Сколько нужно любви къ нимъ, чтобы придать ихъ движеніямъ столько изящества и граціи! Руководители маріонетокъ — большіе художники въ своемъ дл. Взгляните, напр., на поступь короля, движенія его рукъ, жесты горя и отчаянія. Они совсмъ другіе, чмъ y принца. Этотъ — весь огонь, все кипитъ въ немъ! Когда онъ одной ногой касается ступенекъ трона и энергичнымъ жестомъ показываетъ королю, какъ дорога ему принцесса — онъ готовъ своею жизнью поплатиться за нее,— зритель ждетъ смертоубійства. A отчаяніе короля,когда фельдмаршалъ объявляетъ ему роковую тайну: принцъ-де — сынъ короля! Вся жизнь поставлена на карту! Не хочется врить, чтобы ниточки руководили жестами. Мила принцесса! Пышная роба не мшаетъ ей излить свое горе статсъ-дам, не мшаетъ упасть въ обморокъ, когда нтъ больше надежды обрсти счастье. Еще минута — и она зальется настоящими слезами… Представленіе кончилось. Очарованіе исчезло. Деревянные человчки спрятались за жестяными воротцами и покажутся сейчасъ другой публик и въ другихъ костюмахъ. A та, которая теперь расходится, какъ-то блаженно улыбается. Часто ли взрослому вспоминается золотое дтство?
Говорятъ, въ Швейцаріи нельзя състь хорошаго швейцарскаго сыра, въ Гаванн — выкурить хорошую гаванскую сигару, въ Брюссел — купить хорошихъ брюссельскихъ кружевъ и т. д. Эту маленькую истину пришлось еще разъ испытать въ Мюнхен: въ столиц Тироля не нашлось сноснаго артиста-тирольца. Вотъ какъ это случилось. Въ числ другихъ приманокъ сцены, на разныхъ углахъ города красовалась афиша, вщавшая о представленіи тирольской народной пьесы ‘Der Tiroler Flanzl’ въ исполненіи крестьянскаго ансамбля (Bauerntheater Ensemble Gastspiel). При этомъ пьеса шла съ пніемъ и танцами (Steyrer und Schuhpiattertвnze), a въ антрактахъ, сверхъ того, общали Instrumentalmusik. Вс эти прелести умалялись, въ моихъ глазахъ, двумя особенностями: во-1-хъ, въ центральной касс и Reisebureau я не нашелъ билета (въ утшеніе мн сказали, что его легко достаютъ при вход), a во-2-хъ, Schutzmann, всезнающій нмецкій шуцманъ, отказался указать мн Neues Munchener Theater, гд давалось это представленіе. Однако, я объяснилъ себ эти обстоятельства новизной дла, случайностью, молодостью шуцмана (онъ,дйствительно,былъ молодъ) и не ршался отказаться отъ удовольствія.
Театръ помщается на окраин города, по пути въ Thalkirchen (предмстье Мюнхена) и едва ли при постройк предназначался для этой цли. Скоре можно предположить здсь школу, молитвенный домъ, домъ для собраній и т. д. Черезъ Bierhalle, гд въ то же время помщаются касса и вшалка, поститель прямо попадаетъ въ зрительную залу. Если бы не сцена на противоположной сторон, можно было бы думать, что это протестантская церковь. Такъ строго, подъ прямымъ угломъ, выстроены хоры и въ одинъ цвтъ,безъ всякихъ добавочныхъ тоновъ выкрашены стны. Впрочемъ, есть одно украшеніе стнъ — небольшіе вночки въ стил empire, но и т едва ли помшали бы трезвому протестантскому культу. Есть еще одна особенность, указывающая, что это не театръ въ прямомъ смысл слова. Взгляните на объявленіе на стн. Вотъ буквально его содержаніе:
1. Die Hunde mitzubringen.
2. Auf den Fussboden zu spucken.
3. Nahrungsund Genussmittel zum Zwecke ihrer Priifung zu betasten.
Внизу подпись полицейскаго начальства. Опредленностью своихъ требованій къ театральной публик это распоряженіе Баварскаго Polizeiamt напомнило мн аналогичное объявленіе въ одномъ ресторанчик въ Польш: ‘г.г. постителей покорнйше просятъ на билліард не спать’.
Публики въ театр мало. Нтъ вовсе иностранцевъ, отсутствуютъ даже англичане. Больше все свои. Совсмъ, какъ y насъ въ какомъ-нибудь Лахтенскомъ или Охтенскомъ Общественномъ Собраніи. Переговариваются, мняются мстами, т.-е. съ билетами заднихъ рядовъ пересаживаются въ передніе. Очень семейно. Этотъ патріархальный характеръ собранія увеличивается еще присутствіемъ двухъ тирольцевъ,— толстаго и тонкаго,— которые, усвшись другъ противъ друга за столикомъ въ оркестр, неожиданно разыгрываютъ на гитар и цитр бравурный маршъ. Неужели же это общанная Intrumentalmusik? Похоже на то, но зачмъ же тогда эти пошлйшіе марши и польки, когда y самихъ тирольцевъ такой огромный запасъ національнаго творчества?
Маршъ кончился. За кулисами прогремлъ звонокъ. Именно прогремлъ, ибо y крестьянскаго ансамбля нашелся только коровій колоколъ, кажется единственный предметъ съ couleur locale… Начался спектакль. Разсказывать ли вамъ его содержаніе? Не хочется. Эти тирольцы въ значительной степени — второе изданіе нашихъ малороссовъ, но только бродячихъ, сборныхъ. И пьесы такія же. Любовная игра. Онъ любитъ ее, она любитъ его. Злодй-разлучникъ. Гадалка. Въ конц концовъ все кончается къ общему благополучію. Злодй посрамленъ и добродтель торжествуетъ. Только наши малороссы пересыпаютъ свои несложныя драматическія положенія значительной дозой пнія и пляски. И это иногда спасаетъ пьесу отъ скуки. Здсь и этого не было вовсе Правда, въ начал 3го акта, вышла парочка и подъ аккомпанементъ тхъ же двухъ тирольцевъ (на этотъ случай переселившихся изъ оркестра на сцену) станцовала свой Steyrer und Schuhplattlertanz, но такъ блдно, безъ огня… Право, одноименные номера въ caf-concerts проходятъ куда ярче! Можетъ быть, играли недурно? О, нтъ! Не все было, разумется, понятно мн — играли на Oberbayerischem діалект, — много отдльныхъ словечекъ пропадало, но разв мимику, экспрессію, талантъ скроешь, хотя бы рчь шла на тарабарскомъ нарчіи? Здсь ни талантовъ, ни даже ансамбля… Гг. путешественники, остерегайтесь въ Швейцаріи швейцарскаго сыра, въ Гаванн — сигаръ, a въ Тирол — тирольцевъ.
Когда мн раньше говорили о Макс Рейнгардт, ныншнемъ руководител Берлинскаго Deutsches Theater, обыкновенно къ этой фамиліи прибавляли еще титулъ: ‘нмецкій Станиславскій’. A другіе, боле спокойные, но также врные сравненію, поясняли: ‘Станиславскій на берлинскій манеръ’. Подъ этимъ впечатлніемъ я бралъ билетъ въ Мюнхенскій Knstler-Theater.
Красивый этотъ театръ! Построенный по образцу Байрейтскаго Prinz-Regenten, онъ уютне послдняго. Стиль — немного восточный. Стны изъ желтаго и чернаго дерева, съ инкрустаціей. Таковы же порталы. Оркестръ внизу, подъ сценой. Сцена небольшая и, повидимому, неглубокая. Дв постоянныя деревянныя кулисы перпендикулярны порталу и однородны съ нимъ. Матерчатый шелковый занавсъ: на темно-голубомъ фон оборка въ вид гирлянды изъ разноцвтныхъ, гармонирующихъ другъ съ другомъ лоскутовъ. Теплый тонъ зала дополняется цвтомъ малиновыхъ съ серебрянымъ позументомъ ливрей капельдинеровъ. Въ практическомъ отношеніи театръ безподобенъ. Нтъ, кажется, мста, откуда было бы плохо видно. Удобные входы, много воздуха, свта. Изъ репертуара Deutsches Theater я видлъ здсь три пьесы: ‘Cristinas Heimreise’ Гуго фонъ Гофмансталя, ‘3имнюю сказку’ Шекспира и ‘Лизистрату’. По этимъ тремъ образцамъ, казалось мн, я могъ составить себ понятіе о силахъ этого театра, его хорошихъ и дурныхъ сторонахъ. Подлинно ли это художественный театръ, какъ принято его называть, и дйствительно ли въ заголовк каждой программы требуется жирнымъ шрифтомъ печатать: ‘unter Leitung von Professor Max Reinhardt’? Мы, русскіе, довольно брезгливо относимся къ подобной самореклам. Въ томъ же Московскомъ Художественномъ Театр вы не найдете слдовъ какихъ-либо указаній на вдохновителя цлой организаціи. Разв внизу, въ самомъ уголк афиши, мелкими буквами стоятъ имена директоровъ театра, не больше.
Это публика назвала — ‘театръ Станиславскаго’ и упорно сохраняетъ за нимъ эту кличку. Офиціально же онъ безыменный. Извиняюсь, что задерживаю вниманіе читателя на такой мелочи, но она слишкомъ характерна для нмцевъ.
Изъ комедій Шекспира ‘Зимняя сказка’ говоритъ моей душ мене другихъ его произведеній. Извстно, что ‘Сказка’ написана въ послдній періодъ его дятельности. Шекспиръ, былъ въ это время разочарованъ своими кровавыми ‘хрониками’ и стремился создать нчто, примиряющее съ жизнью, во всякомъ случа, оправдывающее ее. Однако, то, что такъ великолпно удалось ему въ ‘Двнадцатой ночи’, или ‘Много шуму изъ ничего’, лишь слегка осязается въ ‘Зимней сказк’. Я понимаю затрудненіе режиссера, который долженъ найти среднее между трагическимъ жанромъ и легкой комедіей. Вдь фонъ пьесы — несомннно тихая сельская идиллія. Мрачныя пятна, свойственныя Макбету, Королю Лиру, Отелло, энергично отвергнуты. Если въ воздух еще чувствуется буря, которая пронеслась надъ головами Короля Леонта и Герміоны, то ея единственная цль — ярче оттнить нжную любовь Флоризеля и Пердитты. По замыслу автора они, эта пара, являются главными дйствующими лицами комедіи. Вокругъ нихъ, какъ вокругъ оси, вертятся другіе персонажи. Самый стиль произведенія опредляется его заглавіемъ. ‘Зимняя сказка’ — все-таки сказка, a не реальность. Сказка, видніе, можетъ быть, грёза стараго человка (‘Зимняя сказка’), человка, живущаго уже воспоминаніями… Но въ постановк нмецкаго театра я не нашелъ опредленнаго толкованія комедіи. Прежде всего, отсутствовала сказочность. Люди ходили по сцен, говорили, жестикулировали, иногда кричали до одурнія. Пестрота стиля затемняла смыслъ пьесы. Иногда казалось, что это трагедія, потомъ игра сбивалась на водевиль, затмъ вновь поднималась до драмы. Никто, повидимому, не объяснилъ артистамъ настоящаго характера произведенія. Король Леонтъ (г. Кайслеръ) игралъ заправскаго злодя и рычалъ вс три акта. Напротивъ, его соперникъ Поликсенъ (г. Винтерштейнъ) изображалъ добродушнаго простака.
‘Между двухъ стульевъ’ оказалась даровитая г-жа Хеймъ, игравшая роль Герміоны. Она еще кое-какъ продержала два акта, но потомъ не вытерпла и въ сцен судилища завопила въ тонъ Леонту. Само собой разумется, что при такомъ толкованіи любовная пара оказалась на второмъ план. Впрочемъ, роли молодыхъ людей были отданы второстепеннымъ артистамъ.
Занимала меня, конечно, декоративная сторона спектакля. Правда, посл Головина, Коровина, Рериха, Добужинскаго трудно чмъ-нибудь поразить русскаго зрителя, но по крайней мр можно заинтересовать его удачнымъ пріемомъ. Увы, на этотъ разъ и декоративная часть была и не удачна, и не нова. Исключая картины съ сельскимъ видомъ, вс остальныя дйствія происходятъ на ‘шекспировской’ сцен. Сцена раздлена пополамъ какимъ-то срымъ занавсомъ, грязнаго цвта, съ разводами. Въ зависимости отъ хода дйствія,задняя декорація превращается то въ садъ, то въ замокъ. Этотъ порядокъ могъ бы съ успхомъ продержаться до конца пьесы, но режиссеру захотлось побаловать публику разнообразіемъ и онъ придумалъ ‘видъ въ Богеміи’. На фон черезъ всю сцену, волнистой линіеи, нарисованы желтыя горы. Внизу, подъ горой, очевидно, предполагается море, ибо съ правой стороны торчатъ флаги… На второмъ план сцены развсистый дубъ, или другое дерево неяснаго типа. Сучья его спутаны какой-то желтой паутиной, не то мохъ, не то филоксера. Въ этой декораціи происходитъ сельскій праздникъ, съ танцами подъ музыку Хумпердинга.
Посл старыхъ Мюнхенскихъ театровъ я постилъ К. Rezidenz-Theater. Онъ составляетъ часть Hof-Theater, оба — помщаются въ одномъ зданіи, такъ что сразу его не найдешь. Здсь, кром драмъ и комедій, нынче еще устроены Mozart-Festspiele. Внутри театръ прелестенъ. Въ стил рококо, но не пестритъ излишествомъ золотыхъ украшеній. Преобладаетъ малиновый цвтъ. Оригинальны искусственныя драпри на ложахъ и переднія кулисы на сцен. Он производятъ впечатлніе фольги. Необыкновенно простъ и изященъ занавсъ. Настоящій обюссонъ. Изъ Моцартовскихъ произведеній я слышалъ здсь одноактный Singspiel ‘Bastien und Bastienne’ и трехактную оперу ‘Die Entfhrung aus dem Serail’. Посл Вагнеровскихъ вулканическихъ изверженій, Моцартовская музыка кажется дтской и наивной. Только напрасно даютъ этимъ операмъ оркестръ въ современномъ состав. Мн думается, что какой-нибудь секстетъ или октетъ боле соотвтствовали бы стилю. Музыка казалась бы еще боле легкой и прозрачной. Вдь это почти одинъ аккомпанементъ. Не то, что y Вагнера, гд оркестръ — самостоятельная единица, самодовлющая. Можетъ быть, слишкомъ густой аккомпанементъ повліялъ и на характеръ вокальнаго исполненія. Пвцы казались солидне, тяжеле. То, что было раньше сказано о силахъ Prinz Regenten театра, должно быть всецло отнесено и къ Residenz театру. Впрочемъ, въ обоихъ театрахъ труппа одна и та же. Свои, Мюнхенцы. Но тогда въ чемъ же заключаются Festspiele? Я никогда не поврю, чтобы мюнхенецъ-обыватель платилъ за обыкновенный составъ спектакля двойныя цны. О, этотъ сезонъ для иностранцевъ! Какъ мало y него общаго съ искусствомъ.
По афиш сценическая постановка ‘Похищенія изъ Сераля’ принадлежитъ знаменитому Е. . Possart’у. Особенно оригинальнаго въ этой постановк я не замтилъ. Поссартъ поставилъ пьесу, какъ обыкновенную opra-comique, coвсмъ упустивъ изъ вида старинныя opras-bouffe во вкусы Панзіелло, Гретри, д’Алейрака и др., требующихъ какой-то особенной вычурности и кокетства. Вдь это происходило въ эпоху Людовиковъ, когда о какой-либо правд и естественности положеній не могло быть рчи. Извстно, что даже римскихъ героевъ изображали въ пышныхъ кафтанахъ и французскихъ парикахъ. Что же думали тогда о восточныхъ правителяхъ, султанахъ, шахахъ и т. д.?
Режиссура театра сдлала крупную ошибку, что не считалась со стилемъ эпохи.
За послдніе дни моего пребыванія въ Мюнхен я видлъ еще дв постановки въ Knstler Theater: ‘Лизистрату’ и ‘Christinas Heimreise’ Гофмансталя. Говорятъ, что ‘Лизистрату’ одно время хотли поставить на казенной сцен въ Спб., но Господь сжалился надъ судьбами нашего образцоваго театра, и чаша сія его миновала. Эта пьеса во всякомъ случа — не для серьезнаго театра. Вообще, давно пора пересмотрть цнности античнаго театра и опредлить имъ мсто въ репертуар театра современнаго. На мой взглядъ, если стереть съ ‘Лизистраты’ ярлыкъ античности, то она можетъ быть съ успхомъ включена въ разрядъ пьесъ, культивируемыхъ фарсомъ. Мн по крайней мр было опредленно стыдно сидть рядомъ съ подросткомъ 16-ти лтъ, котораго глупая мамаша привела въ театръ на такой спектакль. Интересно, какъ она объяснила ей сюжетъ пьесы? Между тмъ, авторъ, искусно лавируя между lех Гейнце и Аристофаномъ, хотлъ создать, повидимому, нравоучительную комедію. Труппа Рейнгардта играетъ пьесу, какъ фарсъ. Ничего ‘античнаго’ въ постановк я не замтилъ, исключая костюмовъ и декорацій. Впрочемъ, декорація на оба акта одна и та же.Она изображаетъ усченную пирамиду съ маленькой нишей въ основаніи. Тамъ подъ конецъ скрывается Кинезіасъ съ Мириной. На ступеняхъ этой пирамиды сидятъ, лежатъ, разговариваютъ, a больше всего визжатъ берлинскія гречанки. Въ недоумніе повергло меня освщеніе сцены. Дйствіе начинается раннимъ утромъ. Еще темно, на неб звзды. Но вотъ мало-по-малу свтлетъ, даютъ полную рампу, первые софиты, a небо… по прежнему черно, какъ вакса. Что это значитъ? Гд видлъ Рейнгардтъ такіе свтовые эффекты? Очень недурны костюмы, особенно хорошо подобраны цвта, но, Боже мой, научите полнобедрыхъ нмокъ носить греческія туники! Какія руки, какія ноги, a тутъ еще, для вящаго реализма, все обнажено!
Я не знаю, какія причины побудили Deutsches Theater ставить ‘Christinas Heimreise’. Посл ‘Электры’ и въ особенности ‘Эдипа’, отъ Гофмансталя можно было ожидать боле сильнаго произведенія. Непонятно, прежде всего, заглавіе пьесы. Возвращеніе Христины въ отчій домъ вовсе не Leitmotif комедіи. Она, въ сущности вертится на любовныхъ похожденіяхъ нкоего Флориндо (г. Майзи), который къ тринадцати соблазненнымъ имъ женщинамъ, посл 3-го акта пьесы, присоединяетъ еще четырнадцатую, хорошенькую, но глупую Христину (г-жа Хеймсъ). Совсмъ блдно разработанъ самый типъ Христины, хотя сцены 2 картины 1 акта давали основаніе надяться на боле интересную трактовку сюжета. Пылкій Флориндо, встртивъ впервые Христину, объясняется ей въ любви. Она слушаетъ его внимательно, но не понимаетъ. Въ разговоръ вмшивается воспитательница Христины, Паска. Она зоветъ ее домой. Заинтересованная горячей исповдью юноши, двушка кое-какъ отдлывается отъ няньки, и спокойно повернувшись къ Флориндо наивно говоритъ:— ‘Ну, продолжайте, пожалуйста, дальше!’…
Въ конц-концовъ Христина полюбила Флориндо и отдалась ему. Этого, повидимому, только и нужно было донъ-Жуану. Безпечный мотылекъ летитъ дальше, влюбляется въ какую-то пышную даму, a соблазненную двушку уступаетъ старому капитану Томазо (г. Дигельманъ). Такова несложная фабула комедіи. Она даетъ сравнительно много матеріала актерамъ, особенно исполнителю роли Флориндо. Этимъ можетъ быть объясняется ея постановка. Г. Майзи — хорошій Флориндо. Онъ молодъ, горячъ и искрененъ. Къ недостаткамъ его слдуетъ причислить общее свойство нмецкихъ артистовъ — рычать въ патетическихъ мстахъ. Г-жу Хеймсъ я уже называлъ, когда говорилъ о ‘Зимней Сказк’. Она уметъ перевоплощаться. Насколько y Шекспира это — олицетвореніе чего-то воздушнаго и неземного, настолько въ ‘Christinas Heimreise’ это обыкновенная мщаночка — добрая, глупая, способная на самопожертвованіе. Хорошій еще капитанъ — г. Дигельманъ. Опредленно мн не нравятся комики въ Deutsches Theater. Прежде всего, я не представляю себ ихъ назначеніе въ распорядк театра. Судя по двумъ спектаклямъ: ‘Зимней Сказки’, и ‘Возвращеніе Христины’, они возрождаютъ средневковыхъ шутовъ. Иначе трудно объяснить себ ихъ безчисленныя выходки, допустимыя только на цирковой арен. Особенно чувствовалось это въ пьес Гофмансталя, вовсе не комической по существу. Кто надоумилъ, напр., въ сцен ужина (III актъ) артистовъ-лакеевъ такъ разносить блюда, a комиковъ Шильдкраута и Вассермана ихъ вырывать другъ y друга? Но публика смется, довольна. Вообще, очень снисходительна мюнхенская публика. По своему настроенію она напоминаетъ нашъ раёкъ или зрителей балагана. Столько же легкости въ усвоеніи театральныхъ впечатлній. По части декораціонной понравился мн свтовой эффектъ въ чистой перемн первой картины на вторую. Въ декораціи дома тушатъ огни, тушатъ рампу, a затмъ сразу даютъ верхніе и боковые софиты. Получается сразу дневное освщеніе, безъ опусканія занавса.
Этимъ исчерпалось мое посщеніе театра Рейнгардта. На афишахъ я видлъ еще ‘Венеціанскаго Купца’, ‘Сонъ въ лтнюю ночь’, ‘Сумурунъ’ (новая постановка, нчто въ род пантомимы), но сердце больше не лежало къ театру. И едва ли можно сравнивать театръ Рейнгардта съ Московскимъ Художественнымъ: между ними слишкомъ большая разница. Это звучало бы ироніей. Мн кажется, что и самъ Рейнгардтъ не претендуетъ на такое сходство. Его театръ, можетъ быть, лучшій въ Германіи, но вдь и мы не стояли на мст. Все новое въ театр нами уже испытано и включено въ обиходъ. Зато есть вчныя цнности, которыя не передаются изъ рукъ въ руки, a только душой, интуитивно. Я имю въ виду духовную физіономію театра. Она едва лишь чувствуется y Рейнгардта. Удивительныя люди нмцы! Сейчасъ въ смысл техники они первые въ Европ. Берлинъ давно перещеголялъ Парижъ, не только въ отношеніи комфорта жизни, но и красоты ея. Но, странное дло, за этой красотой почти не чуешь божества. Какъ будто люди, задумавъ произведеніе искусства, прежде всего позаботились о футляр для него. И это особенно удивительно въ стран, гд уважается и трудъ, и трудящіеся и гд театръ въ нкоторомъ отношеніи — храмъ. Посмотрите, съ какимъ благоговніемъ собираются нмцы слушать оперу и драму. То, что съ громадными усиліями прививается понемногу y насъ,— запрещеніе входить въ театральную залу посл начала спектакля,— давно получило права гражданства въ Германіи. И, тмъ не мене, нмецкое искусство оставляетъ въ вашей душ какую-то пустоту, неудовлетворенность. Возвращаюсь къ сравненію съ Московскимъ Художественнымъ Театромъ. Что въ сущности отличаетъ его отъ другихъ учрежденій подобнаго рода? Какой-то аристократизмъ исполненія. Вы входите въ этотъ театръ, какъ въ изящную, свтскую гостиную, гд ни манеры хозяина, ни времяпрепровожденіе гостей не оскорбятъ вашей щепетильной души. И это въ одинаковой мр относится и къ нжному лепету Чеховской и Тургеневской музъ, и къ могучему размаху Л. Толстого во ‘Власти Тьмы’, и даже къ ‘На дн’ Горькаго. Всюду аристократическій хозяинъ не измняетъ своимъ привычкамъ: въ каждой постановк находишь цнности вчныя, a не временныя, скоропреходящія, какъ мода. И, конечно, такой порядокъ немыслимъ безъ чувства мры, какъ регулятора сценическаго представленія. Разв возможенъ, напр., y москвичей такой фактъ, чтобы среди самаго дйствія, вн рисунка пьесы, актеры разыгрывали настоящую импровизацію, что-то въ род comedia del arte? Однако, я это наблюдалъ въ той же ‘Christinas Heimreise’ у Рейнгардта. Но гд нтъ руководящаго начала, нтъ чувства мры, тамъ не можетъ быть и законченности дйствія. Законченность картины — едва ли не самое большое достоинство Московскаго Художественнаго Театра. Покидая театръ, вы часто жалете, что спектакль кончился, но рдко скажете, что онъ не законченъ.