По Ишиму и Тоболу, Каронин-Петропавловский Николай Елпидифорович, Год: 1883

Книга очерков
Время на прочтение: 84 минут(ы)
Скачать в PDF

Собраніе сочиненій Каронина (Н. Е. Петропавловскаго).

Съ портретомъ, факсимиле и біографическимъ очеркомъ.

Редакція А. А. Попова.

Изданіе К. Т. Солдатенкова.

Том I.

Москва.

Типо-литографія В. Рихтеръ, Тверская, Мамоновскій пер., с. д.

1899.

По Ишиму и Тоболу.
(Изъ путешествій и изслдованій крестьянскаго быта Западной Сибири).

I. Очеркъ природы
II. Очеркъ землевладнія
III. Очеркъ культуры
IV. Очеркъ переселеній
V. Очеркъ отношеній крестьянъ къ земл
VI. Очеркъ обрабатывающей и добывающей промышленности
VII. Очеркъ будущаго

I.

Очеркъ природы.

Происхожденіе страны.— Поверхность и видъ.— Орошеніе: рки и озера. — Климатъ, господствующіе втры.— Лто въ Курганскомъ округ въ 1883 г.— Лто въ Ишимскомъ округ въ 1884 г.— Осень въ Курганскомъ окр. въ 1881 г.— Почва.— Характерныя особенности фауны и флоры, касающіяся крестьянской жизни.— Богатство края.— Вопросъ о многоземельи.

Если раздлить Тобольскую губ. пополамъ отъ запада къ востоку, то это будетъ приблизительно точная грань, раздляющая дв страны, характеризующіяся совершенно различными физическими свойствами. Въ то время, какъ сверная половина губерніи обильна лсами, преимущественно хвойными, и болотами, занимающими огромныя пространства, — южная, напротивъ, сравнительно бдна лсами, а хвойныя породы встрчаются въ ней какъ исключеніе, но зато эта часть губерніи отличается огромными степями.
Происхожденіе этихъ двухъ странъ также различное. Тогда какъ сверная половина губерніи въ послдніе геологическіе періоды образовалась преимущественно подъ вліяніемъ Ледовитаго океана, южная половина губерніи составляетъ часть той безконечной равнины, которая, начинаясь съ Каспійскаго моря и оканчиваясь предгоріями Алтая, составляла нкогда дно моря, оставившаго посл себя Каспійское и Аральское моря и безконечное число мелкихъ озеръ. Послднія разсяны въ Башкиріи (восточно-уральская часть Пермской губ.), по Ишимской и Барабинской степямъ, а также въ предлахъ киргизскихъ степей.
Предлагаемая статья содержитъ лишь описаніе южной половины губерніи и преимущественно округовъ: Курганскаго, Ишимскаго и Тюкалинскаго, имющихъ между собою много общаго.
Вс три округа представляютъ равнину съ незначительными возвышеніями, увалами. То, что называется ровною, безлсною степью, можно встртить только на границахъ киргизскихъ степей. Все же остальное пространство, занятое округомъ, не производитъ впечатлнія степи. Всюду, куда хватаетъ глазъ, видны березовые перелски, долины съ озерами, возвышенія съ богатою растительностью. Перелски такъ часто слдуютъ другъ за другомъ, что сливаются передъ глазами въ безконечный лсъ. Впрочемъ, нердко попадаются дйствительно сплошные лса, занимающіе сотни десятинъ лиственными породами. Кое-гд встрчаются и хвойные боры, на которыхъ отдыхаетъ взглядъ, утомленный однообразіемъ ландшафта. Сплошными лсами богата въ особенности сверная часть Ишимскаго округа, смежная съ Тобольскимъ, средина Курганскаго и сверозападная Тюкалинскаго.
Въ общемъ же — бдность картинъ. Эти вчные березовые перелски на плоской равнин такъ утомляютъ, что путешественникъ радуется, когда встрчаетъ густой лсъ съ высокими деревьями. Но этихъ лсовъ немного, они давно вырублены или вырубаются, вмсто нихъ, остались густыя заросли по болотамъ и мелкія березы, годныя на дрова, по возвышеніямъ.
Орошается страна двумя только рками — Ишимомъ и Тоболомъ, прорзывающими ее съ юга на сверъ. Какъ вс степныя рки, он имютъ крайне извилистое теченіе, во многихъ мстахъ ежегодно мняя русло и оставляя посл себя множество богатыхъ водою старицъ. Что касается притоковъ этихъ двухъ огромныхъ ркъ, то они совершенно незначительны, какъ Мергень въ Ишимскомъ округ, Икъ въ Курганскомъ и другіе. Бдность рчного орошенія выкупается богатствомъ озеръ.
Крупныхъ озеръ, какія существуютъ, напр., въ Башкиріи, вовсе не встрчается въ описываемой стран, но боле мелкихъ безчисленное множество. Одни изъ нихъ занимаютъ не боле квадратной полуверсты, другія тянутся на десятки верстъ въ окружности, причемъ одни озера содержатъ прсную воду. другія горькосоленую. Химическій составъ послднихъ, впрочемъ, не изслдованъ, хотя несомннно, что въ недалекомъ будущемъ будутъ открыты озера съ цлебными свойствами.
Сообразно съ такимъ орошеніемъ, разселилось по стран я населеніе. Наиболе густое населеніе образовалось по берегамъ двухъ большихъ ркъ, другая часть населенія устроилась возл озеръ, прсноводныхъ и не высыхающихъ. Въ Ишимской степи, отличающейся особеннымъ обиліемъ озеръ, большая часть населенія осла по озерамъ, а меньшая по рк Ишиму.
Старожилы говорятъ, что озеръ въ прежнія времена было несравненно больше, чмъ теперь, многія мелкія озера вовсе исчезли, образовавъ посл себя болота, топи и заросли. Рри всеобщемъ и безпорядочномъ истребленіи лсовъ, это убжденіе жителей иметъ естественное основаніе, и несомннно, что постепенное высыханіе мелкихъ озеръ и замтная убыль въ крупныхъ озерахъ замчается повсемстно, во всхъ трехъ округахъ. Въ связи и рядомъ съ этимъ фактомъ идетъ столь же повсемстное уменьшеніе рыбы въ озерахъ.
Благодаря тому обстоятельству, что распространеніе озеръ по стран неравномрно, что въ однхъ ея частяхъ, какъ Ишимская степь, озеръ больше, а въ другихъ меньше, какъ это видно въ южной половин Курганскаго и во всемъ почти Тюкалинскомъ округ, — и степень влажности воздуха неравномрно распредляется по округамъ. Ишимскій климатъ отличается большею умренностью, нежели Курганскій, а послдній, въ свою очередь, мягче Тюкалинскаго. Впрочемъ, вліяніе мстныхъ условій настолько незначительно, что даетъ наблюдателю полное право только вскользь отмтить эти условія и перейти къ общей характеристик климата, зависящаго отъ географическаго положенія страны.
Въ общемъ климатъ всхъ трехъ округовъ континентальный, сухой и съ внезапными колебаніями въ состояніи погоды. Зима суровая, лто знойное, переходъ отъ зимы къ лту крайне рзкій, такъ что самая восхитительная часть года — май здсь является наиболе гибельной для здоровья людей, для роста растеній. Того теплаго, благоухающаго, нжнаго мая, какой мы знаемъ, здсь вовсе нтъ. Часто до половины этого мсяца дуютъ холодные, пронизывающіе до костей сверные втры, а во вторую половину вдругъ наступаетъ знойная тишина. Солнце палитъ, какъ въ пол, воздухъ сухой, горячій. Перемна совершается такъ быстро, что производитъ гнетущее вліяніе на тло, сильно разслабляя весь организмъ.
Иногда бываетъ хуже: днемъ жаръ, ночью холодъ. Нердка также внезапная перемна въ теченіе дня: въ первую половину дня, благодаря южному втру, стоитъ знойная погода, а къ вечеру вдругъ втеръ мняется на сверный и наступаетъ пронизывающій холодъ.
Въ начал лта, а иногда и въ середин поля, наблюдается интересное метеорологическое явленіе. Дуетъ сверный втеръ, въ воздух распространяется холодъ. Небо заволакивается облаками. Но облака не имютъ вида дождевыхъ тучъ, по форм и цвту, они несомннно содержатъ снгъ. Снгъ дйствительно и падаетъ иногда среди іюня. Но чаще всего таяніе снга совершается въ верхнихъ слояхъ атмосферы, и тогда на землю падаетъ холодный дождь, температура котораго едва поднимается выше нуля.
Явленіе это настолько часто наблюдается, что невольно обращаетъ на себя вниманіе. Сверный втеръ постоянно приноситъ съ собой холодъ, но часто онъ наноситъ прямо снжныя облака, разршающіяся ледянымъ дождемъ. Можетъ быть, это явленіе и полезно для растительности, увеличивая общее количество влаги, но на людей оно дйствуетъ крайне вредно.
Господствующіе втры — сверо-западный и сверо-восточный. Разница между вліяніемъ ихъ огромная. Сверо-западный втеръ приноситъ влагу и умренную теплоту, сверо-восточный втеръ, наоборотъ, сухой и холодный.
Юго-западный втеръ характеризуется сильными грозами, но онъ не часто дуетъ.
Боле его оказываютъ вліяніе юго-восточный и южный втры, оба они, въ особенности первый, какъ чаще дующій, несутъ съ собой знойную засуху и несомннно оказываютъ вредное дйствіе, тмъ боле, что чаще всего они перемежаются сверными втрами, обладающими прямо противоположными свойствами.
Рзко мняя направленіе, втры западно-сибирскіе производятъ тотъ особенный климатъ, въ которомъ внезапные переходы изъ одной крайности въ друтую составляютъ законъ. Нсколько примровъ изъ послднихъ лтъ дадутъ наглядное понятіе о климатическихъ условіяхъ страны.
Съ начала весны 1883 г. въ Курганскомъ округ стояли сильные холода. Зима была суровая, но безснжная, такъ что въ конц апрля снгъ оставался только въ мстахъ, гд было больше тни, чмъ свта, но и онъ скоро и незамтно исчезъ. Въ природ совершалось оригинальное явленіе: несомннно начиналась весна, но земля на поляхъ лежала сухая, не бжали ручьи по ложбинкамъ, не видно было весеннихъ лужъ, не раздавался шумъ вешнихъ водъ по оврагамъ. Снгъ невидимо пропалъ, испарился безъ слда.
Рка Тоболъ не выходила изъ береговъ. Въ половин апрля она была еще крпко скована льдомъ, но ледъ не трескался и не замчалось какихъ-нибудь признаковъ его скораго разрушенія. Разрушенія и на самомъ дл не было. Въ конц апрля солнце среди полудня сильно жгло, и ледъ подъ его горячими лучами быстро таялъ, но ночью наступали холода, и ледъ, повидимому, еще крпче сковывалъ рку. Ждали, когда же будетъ ломаться ледъ, и не дождались. Онъ до послдней минуты нетронутою массой стоялъ отъ берега до берега, только видъ его измнился: изъ синяго онъ сначала сдлался тусклымъ, какъ матовое стекло, потомъ въ немъ образовались ноздри, и онъ походилъ на губку. Такимъ его видли еще вечеромъ 27 апрля, а на утро его уже никто не видалъ. Рка спокойно плескалась о берега и на всемъ ея протяженіи не было слда льда, который еще нсколько часовъ назадъ держалъ ее въ оковахъ, Превратившись въ губку, ледъ вдругъ разсыпался на милліарды ледяныхъ иголъ, которыя смшались съ водой и безслдно исчезли.
Насколько быстро исчезли вс слды зимы, настолько же крутъ былъ переходъ отъ весны къ лту.
Съ начала мая уже начались жары, доходившіе до 23®. Дождей не было. Полное отсутствіе влаги. Втеръ дулъ южный. Плохо еще распустившіеся листья на деревьяхъ уже вяло висли. Травы росли рдкія и сухія.
Въ начал іюня солнце палило тропическимъ жаромъ. Воздухъ раскалялся, какъ въ печи, горизонтъ, казалось, дрожитъ, волнуется. Это происходило послднее испареніе почвенной влаги. Травы сгорли, а дождей все не было. Втеръ дулъ съ юга.
Весь іюль былъ сплошнымъ днемъ мученій для людей и животныхъ и смертью для растительности. Въ тни температура показывала 29® R, а на солнц она достигала 37® R. Хлба сгорли. Корнеплодныя пропали. Въ сухомъ и раскаленномъ воздух носилась пыль изъ остатковъ посохшей растительности. Единственная зелень, не принявшая бураго цвта, — это камыши по болотамъ. На нихъ и накинулись люди, думая ими прокормить голодный скотъ. Но это изобртеніе только скоре погубило животныхъ: острые и твердые стволы изрубленнаго камыша протыкали кишечный каналъ животнаго, и послднее издыхало.
Въ Ишимскомъ округ 1884 годъ является прямою противоположностью только что описанному. Всю весну, все лто и всю осень шли безпрерывные дожди и стоялъ холодъ, а солнечные лучи, казалось, потеряли свою силу. Втеръ дулъ сверный — тотъ самый, который приноситъ съ собой нестерпимый холодъ, снжныя облака и ледяной дождь.
Съ апрля, когда только что сходилъ снгъ, уже начались эти ужасные дожди. Кругомъ на поляхъ лежалъ еще снгъ, рка Ишимъ стояла еще покрытою льдомъ, а небо уже цлый день висло мутное, и холодный, какъ зимняя вода, дождь безконечно обливалъ холодную землю. Снгъ и ледъ не горячими солнечными лучами были растоплены, а механически разрушены безпрерывнымъ дождемъ. Большая часть мая прошла лучше, много было красныхъ дней, солнце грло, втеръ съ свера прекратился. Деревья быстро распустились, трава густымъ зеленымъ ковромъ покрыла мокрую землю. Хлба взошли великолпные.
Но насталъ іюнь. Втеръ снова вдругъ подулъ съ свера. И опять поползли эти снжныя облака, и полилъ ледяной дождь. Сплошнымъ потокомъ лилъ онъ, перемежаясь только съ снгомъ, который тотчасъ же таялъ на поверхности почвы, превратившейся въ глубокую жидкую грязь. Но поля стояли зеленыя, трава, густая, какъ ткань, выросла мстами въ ростъ человка, и даже на безплодныхъ мстахъ появились роскошные луга.
Настало время косьбы. Косили часто подъ дождемъ, одтые въ зипун, убирали мокрое сно, мокрымъ складывая его въ стога. И вся эта страшная работа пропала даромъ: сно сгнило и зимой продавалось дорого, хотя урожай травъ былъ безпримрный.
Насталъ іюль. Втеръ все былъ тотъ же — сверный, зловщія облака съ снгомъ закрывали солнце. 2 іюля съ самаго утра пошелъ снгъ, къ полудню хлопья его были такъ густы, падалъ онъ въ такой масс, что къ вечеру этого дня вся земля покрылась блымъ саваномъ. И хотя на другой же день онъ растаялъ, но холодный дождь не прекратился. Иногда на день, на два выглядывало солнышко, а потомъ ледяной дождь. Такъ прошелъ весь іюль.
Хлба тянулись въ верхъ, ихъ толстыя дудки, необыкновенный ростъ выше роста человческаго, густота длали ихъ похожими на заросли кустарниковъ. Но они стояли зеленые. Прошелъ іюль, наступилъ августъ, а хлба едва только бурли.
Прошелъ и августъ, кое-гд убирали хлба, однако, зерно было зеленое. Уборка продолжалась до конца сентября. Работали въ теплыхъ шапкахъ, въ бараньихъ шубахъ, въ рукавицахъ, потому что холодъ, перемежающійся дождемъ, стоялъ нестерпимый. Скоро повалилъ хлопьями снгъ, полилъ дождь, и оставшіеся неубранными хлба залило и засыпало дождемъ и снгомъ. А хлбъ убранный, высушенный и обмолоченный оказался никуда негоднымъ: мука по цвту походила на красный солодъ, и хлбъ, испеченный изъ нея, разсыпался, какъ плохая глина.
Такъ прошло это лто, похожее скоре на тяжелую осень.
Но зато осень иногда походитъ на лто.
Всмъ памятна осень 1881 г. Уже съ конца августа установилась тихая и теплая погода. Въ начал сентября все зеленло, деревья, повидимому, долго еще не сбросятъ своихъ листьевъ, травы на поляхъ стояли живыми, какъ среди лта, а по лугамъ, на скошенныхъ мстахъ, густо покрывала землю ярко-зеленая отава.
Весь сентябрь стоялъ теплый, нжный, благоухающій. Чистый, прозрачный воздухъ, голубое небо, ласкающая теплота, — все это было такъ необыкновенно, что напоминало о другихъ временахъ и иныхъ странахъ. Въ конц сентября ходили въ лтнихъ костюмахъ. Ночью было пріятно спать на открытомъ воздух, прямо подъ звзднымъ небомъ. Весь скотъ разжирлъ, находя въ поляхъ обильную и сочную траву.
Насталъ и октябрь. Большая Медвдица описала уже большую дугу на неб. Утренники сдлались холодными. Но днемъ разливалась въ воздух нжная теплота. Люди перестали, кажется, ждать суровую зиму, одвались весь октябрь въ лтнюю одежду.
Прошла половина ноября. Все также было тепло, сухо и нжно, днемъ теплые солнечные лучи, яркій свтъ, прозрачный воздухъ, ночью бодрый холодокъ, чистый воздухъ и великолпное небо, на которомъ теперь во всей красот сіяли: Полярная звзда, Вега, Сверная Корона, въ обыкновенное время едва видимыя.
Только во второй половин ноября выпалъ первый снгъ.
Безъ сомннія, описанныя явленія должны быть отнесены съ области ненормальностей. Но, изучая нормальныя условія климата, мы все-таки приходимъ къ заключенію, что климатическія явленія страны внезапны, переходы отъ одного состоянія погоды къ другому рзки и неожиданны, и это на протяженіи всего какихъ-нибудь сутокъ.
Переходимъ къ почв.
На вопросъ, какая у васъ почва, большинство крестьянъ отвчаютъ: ровная. Этотъ отвтъ сначала кажется неудовлетворительнымъ и уклончивымъ. Но ближайшее изученіе почвенныхъ условій всхъ трехъ округовъ немедленно же объясняетъ отвтъ крестьянъ и показываетъ глубокую врность дйствительности.
Въ нкоторыхъ мстахъ земля покрыта солончаками, въ особенности вблизи озеръ Ишимскаго округа. Суглинокъ мало распространенъ, а что касается песчаныхъ равнинъ, то он встрчаются, какъ рдкое исключеніе, въ Ишимскомъ округ, что вполн объясняется удаленностью округа отъ горныхъ породъ, которыя доставляли бы кварцъ и полевой шпатъ. Богаче песчаными мстностями Курганскій округъ, въ которомъ сохранились и до сихъ поръ сравнительно большіе участки сосноваго лса, растущаго на пескахъ. Но боле обширную область пески занимаютъ въ Тюкалинскомъ округ. Тмъ не мене, солончаки и пески не составляютъ основного характера почвы.
Черноземъ — вотъ господствующая почва. Въ низкихъ мстахъ онъ достигаетъ до полусажени глубины, а на возвышенныхъ доходитъ до четверти аршина. Общая же глубина равняется приблизительно тремъ четвертямъ. Крестьяне говорятъ: земля у насъ ровная. Почему? Отвтъ и подтвержденіе крестьянскаго мннія сейчасъ же находятся. Въ самомъ дл, при отсутствіи значительныхъ углубленій и возвышеній, черноземъ ровно распредлялся по поверхности, при отсутствіи овраговъ и горъ, не могло образоваться ни оголенныхъ отъ перегноя плшинъ, ни скопленій его по ложбинамъ и берегамъ ркъ. Гд листья падали, тамъ они и гнили. А при равномрномъ распредленіи лсовъ и толща перегноя была приблизительно одинакова. Этому способствовало и крайне ничтожное развитіе рчного орошенія, которое является главною двигательною силой при распредленіи органическихъ остатковъ. Словомъ, вс условія края способствовали одинаковому удобренію поверхности.
Выяснивъ этотъ характеръ климата и почвы, мы вкратц упомянемъ и о томъ, какія животныя и растенія отсутствуютъ. Было бы точне назвать, прежде всего, т виды, которые являются характерными представителями края, но, къ сожалнію, мсто не позволяетъ намъ поговорить объ этомъ предмет. Скажемъ лишь то, что непосредственно касается нашей цли — описанія крестьянской жизни.
Прежде всего замтно полное отсутствіе суслика — этого бича восточныхъ и южныхъ губерній Россіи. Быть можетъ, на юг Курганскаго округа онъ и существуетъ, но въ такомъ, безъ сомннія, незначительномъ количеств, что не приноситъ никакого вреда. Сибиряки зовутъ его ‘полевою кошечкой’.
Изъ другихъ вредныхъ животныхъ въ большомъ обиліи распространены только волки.
О саранч сибиряки ничего не знаютъ. ‘Кузьки’, — знаменитаго кузьки, также нтъ, хотя, напр, Курганскій округъ находится на одной широт съ нкоторыми изъ тхъ мстностей Россіи, гд кузька производитъ опустошенія. Другихъ породъ вредныхъ наскомыхъ также нтъ. Упомянемъ кстати о томъ, что любимая всми ласточка не обитаетъ здсь, климатъ слишкомъ мало подходитъ къ ея веселому нраву. Иногда она вдругъ среди іюня или въ ма появляется, но черезъ нсколько дней также внезапно исчезаетъ, залетая сюда, вроятно, только пролетомъ въ боле удобныя для нея страны.
Изъ хлбныхъ растеній хорошо родятся ярица, озимая рожь, ячмень, овесъ, горохъ, пшеница русская.
Проса сется мало, въ Курганскомъ округ оно родится удовлетворительно, но въ Ишимскомъ плохого качества — мелкое, блесоватое. Зависитъ-ли это отъ климата и почему или есть результатъ вырожденія вслдствіе плохой сортировки смянъ — неизвстно.
Пшеница высокихъ качествъ, какъ кубанка, египетка и др., совсмъ не сется въ Ишимскомъ и Тюкалинскомъ округахъ. Въ Курганскомъ, въ южной части, производились небольшіе засвы кубанкой, но фактъ тотъ, что она черезъ нсколько лтъ вырождается и требуетъ черезъ опредленное число лтъ полной перемны смянъ.
Гречиха въ Ишимскомъ округ вовсе не сется, въ Курганскомъ — ничтожное количество. Неизвстно, длались-ли опыты посва ея въ Ишимскомъ и Тюкалинскомъ округахъ, но сомнительно, чтобы это нжное растеніе привилось здсь. Всего боле гречиха терпитъ отъ преждевременныхъ заморозковъ, а заморозки здсь не исключеніе.
Изъ корнеплодныхъ отлично родятся: картофель, морковь, рпа и пр. Но свекловица плохого качества, съ малымъ содержаніемъ сахара.
Огурцы поспваютъ только на огородахъ, гд для нихъ, прежде всего, стелятъ толстый слой навоза и на этомъ уже возвышеніи длаютъ грядки, всходы по ночамъ нердко закрываютъ рогожами. Безъ этихъ приспособленій огурцы не созрваютъ. Что касается капусты, то она родится безъ особеннаго ухода.
Изъ ягодъ — клубника, земляника, малина, смородина ростутъ хорошо. По полямъ можно встртить низкіе кусты дикой вишни, но плодъ почти не дозрваетъ.
Упомянувъ въ начал главы объ однообразіи ландшафта, занятаго сплошъ березовыми перелсками, мы теперь скажемъ о другихъ древесныхъ породахъ. Посл березы, осина и сосна наиболе распространены. Серебристый тополь, ива являются какъ рдкость. Дубъ и кленъ вовсе отсутствуютъ. Изъ кустарниковъ чаще всего попадаются рябина и черемуха.
Перечисленіе недостатковъ и богатствъ края даетъ намъ возможность прямо перейти къ разсмотрнію вопросовъ о многоземельи и объ изобиліи описываемаго врая. О богатствахъ Сибири вообще и ‘благодатномъ’ кургано-ишимскомъ кра столько писалось, что и пишущій эти строки даетъ себ право сказать нсколько словъ по этому поводу.
Въ чемъ заключаются богатства описываемыхъ округовъ? Минеральной добычи здсь, очевидно, не можетъ быть. Не открытъ также каменный уголь. Соль привозная. Строевыхъ лсовъ уже нтъ. Озера, нкогда богатыя рыбой, пересыхаютъ. Дровяные лса быстро таютъ подъ ударами необходимости, о чемъ мы скажемъ въ слдующихъ главахъ. Какая-нибудь дичь, создающая промышленность, давно вывелась, за исключеніемъ зайцевъ. Въ чемъ же богатства края?
Очевидно, дло идетъ о земл. Земли дйствительно много. Земля эта хорошаго качества, съ неистощимымъ слоемъ чернозема. Мы, повидимому, вправ констатировать фактъ многоземелья и вытекающій изъ него фактъ благосостоянія жителей, обитающихъ въ этомъ обширномъ кра. Но почему Тюкалинскій округъ, наиболе многоземельный, гд крестьянинъ беретъ земли сколько хочетъ и въ какомъ мст угодно, — почему Тюкалинскій округъ наиболе бдный изъ трехъ округовъ?
Задача эта разршается посл разспросовъ крестьянъ, которые разъясняютъ дло основательно и со всхъ сторонъ. Несмотря на громадныя залежи чернозема, несмотря на столь же огромную поверхность, занятую тучною почвой, крестьяне не имютъ часто фактической возможности пользоваться этимъ богатствомъ. Если земля лежитъ въ дальнемъ разстоянія отъ деревни, то только богатые крестьяне не терпятъ неудобства отъ большихъ разстояній. Имя достаточное количество скота и рабочихъ силъ, они занимаютъ отдаленные участки, строятъ на нихъ избушки, сараи, овины и обработываютъ земли. Въ рабочую пору они по мсяцу живутъ на этихъ заимкахъ, исполняя здсь, вдали отъ своей деревни, вс земледльческія работы, вплоть до молотьбы.
Бдные крестьяне, даже съ среднимъ достаткомъ, не могутъ широко практиковать эту систему заимокъ, по недостатку работниковъ, скота и времени. Они стараются обработывать т участки, которые лежатъ вблизи деревни, хотя, безъ сомннія, эти выпаханныя земли не могутъ по плодородности равняться съ землями удаленными. Необходимость заставляетъ длать это. Та же необходимость заставляетъ среднихъ крестьянъ арендовать близкія къ деревн земли у бдняковъ. Вслдствіе этого большая часть отдаленныхъ земель пустуетъ, хотя земли эти несомннно превосходнаго качества.
Но самое могущественное вліяніе на обезцненіе и количество запашекъ оказываетъ климатъ съ его рзкими особенностями. Научившись горькимъ опытомъ мстной метеорологіи, узнавъ въ совершенств, какія штуки выкидываетъ сибирскій климатъ, крестьяне съ крайнею осторожностью относятся къ выбору земель подъ обработку. Нердко можно замтить необъяснимое на первый взглядъ явленіе: крестьяне выбираютъ подъ посвъ худшую землю, не обращая вниманія на участки, которые содержатъ глубокій пластъ чернозема, неизвстно когда паханнаго. Но при ближайшемъ разсмотрніи это необъяснимое явленіе вполн разъясняется: при выбор участка, старожилы-сибяряки всегда сообразуются съ климатическими вліяніями, облюбовывая, прежде всего, такую землю, которая, хотя и мене доброкачественная, находятся въ боле благопріятномъ положеніи передъ рзкими перемнами жары и холода, засухи и дождя. Въ тхъ деревняхъ, которыя имютъ ограниченный выборъ земли, происходитъ больше всего земледльческихъ несчастій: то хлбъ, выросшій высокою стной, сгніетъ на корню отъ поздняго созрванія, то его зальетъ и вымочитъ дождемъ, то засуха истребитъ его, то убьетъ его іюльскій иней.
Крестьяне отлично знакомы, на основаніи точныхъ наблюденій, съ климатическими особенностями своего края и въ совершенств, до мельчайшихъ подробностей, разработали вопросъ, какая земля ихъ края можетъ считаться наиболе цнною. Такъ, напр., ишимскіе крестьяне вс поголовно указываютъ на Гагаринскую волость и утверждаютъ, что такой доброй земли, какою одарена эта волость, не найдешь, пожалуй, во всхъ трехъ округахъ.
Какое же отличіе этой волости отъ другихъ? Поверхность ея волнистая. Всюду разсяны озера. По всмъ направленіямъ тянутся увалы. Но главное направленіе уваловъ съ запада на востокъ. По гребнямъ уваловъ ростетъ березовый лсъ. Болотистыхъ мстъ мало, обширныхъ низинъ вовсе нтъ. Такое устройство поверхности даетъ земл Гагаринской волости огромное преимущество въ борьб съ климатическими крайностями. Во время засухи посвы, расположенные по уваламъ, питаются влагой изъ озеръ, ле:жащихъ надъ ними, и хотя этой мстной влаги недостаточно, но хлбъ не погибаетъ отъ жары. Отъ холодныхъ, ледяныхъ втровъ и дождей свера гагаринскіе посвы также защищены. Лтній иней не въ силахъ имъ повредитъ такъ, какъ онъ вредитъ хлбамъ, расположеннымъ по ровнымъ низменностямъ. Есть также стокъ для излишковъ воды во время сильныхъ дождей.
И въ самомъ дл, хлба этой волости никогда не подвергаются такому опустошенію отъ засухъ, отъ ледяныхъ дождей, отъ заморозковъ въ пол. Въ самые несчастные годы у крестьянъ этой волости родится хлбъ. Тутъ же, почти рядомъ, верстахъ въ пяти, расположилась деревня другой волости на обширной низин, съ глубокимъ, неистощимымъ слоемъ чернозема… ‘Да, чортъ-ли мн въ этомъ чернозем, когда онъ не иметъ никакой силы? — говорилъ мн крестьянинъ этой деревни.— Посешь хлбъ, а онъ вымерзнетъ или вымокнетъ. А земли у насъ, точно, много, и земля черноземная, да чортъ въ ней толку’.
Этимъ энергичнымъ выраженіемъ мннія по надовшему всмъ вопросу о сибирскомъ многоземельи мы и закончимъ. Говоря однимъ словомъ, многоземелья въ кра потому не существуетъ, что крестьяне, при настоящихъ своихъ средствахъ, благодаря климатическимъ вліяніямъ, фактически не пользуются многими землями, которыя подвержены всмъ крайностямъ физическихъ условій страны. Пока эти многія земли совершенно негодны, давая чистый убытокъ, такъ что судить о достаточности надловъ на основаніи одного абсолютнаго количества земель было бы вредною ошибкой.

II.

Очеркъ землевладнія.

Происхожденіе населенія.— Борьба съ инородцами.— Порядки въ землевладніи: земли близкія и дальнія, земли общинныя и заимки, начало захвата и индивидуальность сибирской общины.— Недостаточная прочность земельныхъ порядковъ, примры безпорядочности во владніи.— Типическая форма землевладнія, соединеніе индивидуальной и общинной собственности.— Вопросъ объ интенсивной культур.

Край, занятый теперь тремя округами, заселился съ незапамятныхъ временъ, почти на другой день посл побдъ Ермака, когда въ открытыя этими побдами ворота Сибири двинулась могучая волна русскихъ людей. Изъ какихъ элементовъ состояла эта масса? Существуетъ мнніе, что предки сибиряковъ были ‘штрафные людишки’ Московскаго царства, причемъ совершенно неосновательно смшиваются въ одну кучу жители городовъ и деревень. Не трудно показать всю ошибочность такого взгляда. Въ самомъ дл, если обитатели сибирскихъ городовъ не могутъ похвастаться своими предками, пришедшими съ бубновыми тузами на спинахъ, то происхожденіе крестьянъ сибирскихъ иное.
И въ настоящее время существуетъ ссылка въ огромныхъ размрахъ всего, что стало негоднымъ для Россіи, и этотъ сбродъ наполняетъ Сибирь отъ Урала до Тихаго океана, но весь этотъ людъ не осдаетъ по деревнямъ. Развращенные до мозга костей, привыкшіе къ легкой нажив, съ органическимъ отвращеніемъ къ труду, современные посельщики ютятся по городамъ, всми средствами отдлываясь отъ деревни. Да и деревня ихъ не выноситъ. Относясь спокойно къ тмъ исключительнымъ посельщикамъ, которые, по приход въ Сибирь, принимаются за землю, крестьяне безпощадно гонятъ прочь всю остальную массу ‘хвосторзовъ’. Борьба между коренными сибиряками и посельщиками идетъ на жизнь и смерть. Самое это слово — ‘хвосторзъ’ показываетъ, насколько безпощадны взаимныя отношенія между двумя сторонами: посельщикъ, которому не удалась кража крестьянской лошади, всегда, изъ-за одной злобы, отржетъ съ корнемъ у ней хвостъ.
Каковы теперь отношенія между крестьянами и посельщиками, такія же отношенія существовали и тогда между людьми труда и вольницей. Вольница могла и умла воевать, драться, грабить, но на трудъ она была не способна. Колонизовали край черносошные, крпостные, монастырскіе крестьяне, бжавшіе съ родины отъ притсненій и голода. Правда, они были бглецы, но бжали они не отъ труда, а отъ московской волокиты, отъ воеводскаго кормленія и другихъ жестокостей. И шли они въ открывшійся край не за легкою наживой, а ради упорной работы среди безконечнаго простора. Это были людишки Московскаго царства, но закаленные въ труд, энергичные, свободолюбивые. Они шли за вольницей или даже вмст съ ней, но, облюбовавъ мста новой страны, прочно садились на нихъ, въ то время, какъ вольница, состоявшая поголовно изъ ‘штрафнаго’ элемента, разнузданная, съ органическимъ отвращеніемъ къ труду, двигалась дальше въ глубь Сибири, дралась, грабила, убивала инородцевъ и сама погибала.
Колонизаторы Сибири, по самому характеру своему, не имли ничего общаго съ вольницей, завоевывавшей страну, люди труда, они были прямою противоположностью людямъ легкой наживы. Такое же коренное раздленіе существовало между этими двумя группами и въ послдующія времена, существуетъ и теперь. Одни изъ выходцевъ Россіи устраиваются по городамъ, воруя, нищенствуя или занимаясь ремесломъ — такихъ подавляющее большинство, другіе — ничтожное меньшинство — садятся на земельные надлы, увеличивая собою деревенское народонаселеніе. Такъ заселялись сибирскія страны.
Единственную точку соприкосновенія обихъ группъ составляла всегдашняя боевая готовность отстаивать съ оружіемъ въ рукахъ занятыя земли. Сибирскимъ крестьянамъ пришлось ссть не на умиротворенныхъ мстахъ, а въ стран чужой, населенной храбрыми инородцами, которые долго не могли забыть, что они хозяева земли. Шагъ за шагомъ крестьянамъ приходилось отражать набги инородцевъ, отстаивать занятые лса и степи и нападать, чтобы захватить въ окрестностяхъ новыя земли. И чмъ храбре были инородцы, тмъ трудне доставалась крестьянамъ ихъ земля, на которой они проливали не одинъ потъ, но и кровь.
Въ описываемыхъ трехъ округахъ борьба шла съ киргизами. Дикіе, ловкіе и храбрые, киргизы чуть не до послдняго времени отстаивали свои права хозяевъ, еще въ сороковыхъ годахъ нашего столтія происходили кровавыя стычки между крестьянами и киргизами, которые, впрочемъ, уже перешли въ оборонительное положеніе. Главныя ихъ нападенія были направлены на скотъ, который они то и дло угоняли у крестьянъ. Старожилы здшніе ярко рисуютъ эту борьбу изо дня въ день. Большинство крестьянъ имло винтовки, только бдные не были вооружены. Вызжали въ поле съ оружіемъ, совершался-ли снокосъ, жнитво или пахота. Старались по возможности вызжать на работы толпами, у одиночекъ то и дло отнимали киргизы лошадей, нердко убивая ихъ самихъ. Въ Курганскомъ округ по рк Тоболу во многихъ деревняхъ вамъ покажутъ мста, гд происходили сраженія съ киргизами, кочевавшими на одной изъ сторонъ рки. ‘Кыргызы!’ — это былъ боевой кличъ. Моментально собиралась вся деревня и гналась за шайкой киргизовъ, угонявшихъ стада коровъ. Встрчались возл рки и начиналась рзня. Успвшіе броситься вплавь черезъ рку киргизы спасались, но остальныхъ крестьяне убивали, бросая трупы съ кручи берега въ рку. Иногда приходилось, наоборотъ, плохо крестьянамъ, въ особенности, когда крестьяне стояли на одномъ берегу, а киргизы на другомъ, удачные выстрлы киргизовъ много клали наповалъ мужиковъ.
Кром киргизовъ, крестьяне имли противъ себя и суровую природу: дремучіе лса, болота. И здсь шла борьба, только боле постоянная и тяжелая. Берега ркъ и озеръ покрыты были непроницаемыми дубровами и, прежде чмъ селиться, колонисты должны были очищать лса, бороться съ волками и медвдями, пролагать дороги сквозь заросли и пр.
Подъ такими вліяніями и соотвтственно имъ установились формы землевладнія. Русскіе люди принесли съ собой общинные порядки, но здсь, въ новой стран, эти порядки подверглись сильному видоизмненію. Безъ сомннія, начало земледльческихъ работъ возникало вблизи поселенія, къ этому вынуждали киргизы, зври, лса, безъ сомннія также, что борьба съ этими условіями новой страны сначала велась сообща. Поэтому извстное регулированіе правъ на эту землю, добытую цлою общиной, началось тотчасъ же, какъ только основалось поселеніе, — регулированіе, производившееся на обширныхъ началахъ. Не было податей, воеводъ и другихъ проявленій государственной власти, подъ давленіемъ которой, по мннію нкоторыхъ, держалась община, но община возникла необходимымъ и естественнымъ образомъ, благодаря не столько преданію, вынесенному изъ Россіи, сколько общей борьб съ грозными условіями новой страны, гд отдльная личность погибла бы.
Но колонисты не могли ограничиться только землями, лежащими вблизи деревень, безконечный просторъ окружающей природы манилъ ихъ дальше, въ особенности людей энергичныхъ и безстрашныхъ, они, оставляя позади себя боле робкихъ и мене сильныхъ, удалялись въ поискахъ за пахотой, снокосами и лсами далеко отъ деревень и захватывали облюбованные участки. Община не завидовала этимъ смльчакамъ, оставляя на ихъ страхъ ихъ предпріятія, не могла она имть и притязаній на эти участки, захваченные смльчаками. Послдніе владли участками, какъ хотли и сколько могли, не встрчая ни малйшаго контроля со стороны своихъ односельчанъ, у которыхъ не было не только повода, но и желанія вмшиваться въ эти рискованные захваты земель.
Такъ возникъ приблизительно индивидуализмъ сибирскихъ крестьянъ и такимъ образомъ освящено было право захвата.
Впослдствіи, когда опасность отъ набговъ киргизовъ прошла, когда можно было работать за десятки верстъ отъ деревни безъ всякаго риска, право захвата, уже освященное, перешло и на т земли, которыя находились недалеко отъ деревень, но которыя община почему-либо не включила въ мірскую собственность. Завладвшіе ими также не встртили возраженія со стороны цлой общины. Могли происходить ссоры между отдльными лицами, но общество не вмшивалось въ эти споры, признавая неотъемлемое право каждаго брать всякую землю, которою не владлъ другой, и только въ послднемъ случа, когда одинъ покушался отобрать отъ другого уже захваченный участокъ, вмшивалась въ споръ община.
Такъ укрпилось право захвата. Земли было еще такъ много, что каждому хватало по извстной дол хорошей земли. И каждый сталъ безконтрольно владть тмъ, что усплъ взять. Онъ могъ засвать свою землю, могъ на десятки лтъ оставить ее пустовать, но она все-таки принадлежала ему. Состоятельные крестьяне строили на своихъ земляхъ заимки, т.-е. лтнія избушки съ сараями и овинами. Заимки еще боле санкціонировали индивидуальную собственность, которая начала передаваться по наслдству, отъ отца къ сыну и дале.
Съ теченіемъ времени индивидуализація подвинулась такъ далеко, что въ общій строй захватной системы вошли и т земли, которыя лежали вблизи деревень, современемъ он стали передаваться по наслдству.
Т же самыя причины вліяли на способъ снокошенія. Косилъ всякій тамъ, гд ему нравилось и куда онъ явился первымъ. Впрочемъ, это практиковалось только на удаленныхъ отъ деревни участнахъ, да и то вело за собой безконечныя и непрекращавшіяся распри. Что касается луговъ, находящихся неподалеку отъ деревень, то они ежегодно передлялись, и сомнительно, чтобы было время, когда эти луга не передлялись.
Нарисованная нами схема землевладнія и выясненіе того пути, по которому шло развитіе сибирскихъ общинныхъ порядковъ, даютъ возможность представить прошедшее этого землевладнія лишь въ общихъ чертахъ. Схема не всегда совпадаетъ съ дйствительно существующими фактами.
Причина этому та, что порядки сибирскаго землевладнія не установились прочно до настоящаго времени. Зависитъ это не только отъ обилія земли, которое позволяетъ крестьянамъ относиться съ меньшею ревностью къ каждому клочку ея, но и отъ другихъ явленій сибирской деревни. Упомянемъ, напр., о той легкости, съ какой крестьяне бросаютъ свои надлы въ одномъ, перебираясь на другую землю другого общества, эти постоянныя перебжки совершаются всего чаще среди одного общества, одинъ домохозяинъ покупкой или другимъ какимъ путемъ пріобртаетъ землю другого, а этотъ другой тоже какимъ-нибудь путемъ завладетъ землей третьяго, и если бы еще участки переходили изъ рукъ въ руки цликомъ, а то переходятъ они мелкими частями, производя непонятную пестроту въ землевладніи. Нердко замчаются такія явленія: крестьянинъ владетъ безспорно извстнымъ участникомъ или группой участковъ, а платитъ подати за другія земли, находящіяся въ другомъ обще.ств, дале, нсколько домохозяевъ сразу предъявляютъ притязанія на одинъ и тотъ же участокъ, и между ними начинаются нескончаемые споры.
Система заимокъ также составляетъ источникъ путаницы въ землевладніи, такъ какъ заимки строятъ почти исключительно только богатые домохозяева, то бдные, вслдствіе захвата, часто лишаются очень существенныхъ частей земли, вслдствіе чего въ нкоторыхъ деревняхъ происходятъ отмежевыванія извстнаго количества земли отъ богатыхъ въ пользу недостаточныхъ.
Но самый ужасный безпорядокъ производятъ мертвыя души или, какъ он здсь называются, ‘упалыя души’. Въ исключительно рдкомъ хозяйств нтъ этихъ мертвыхъ душъ, высылающихъ изъ своихъ могилъ подати. Большинство же домохозяевъ принуждено вчно считаться съ мертвецами. Принципіальный порядокъ при этомъ такой: всякій долженъ платить столько мертвыхъ душъ, сколько иметъ, и владетъ тою землей, какая искони принадлежитъ его роду. Это выходитъ просто. Но на практик этого почти никогда не бываетъ. Домохозяева несостоятельные просятъ міръ сбавить съ нихъ часть мертвыхъ душъ. Міръ уважаетъ просьбы и перекладываетъ души на боле зажиточныхъ, а зажиточные требуютъ за это извстныхъ привилегій при землевладніи, напр., при длеж покосовъ, часто ихъ требованія исполняются, а иногда нтъ — происходятъ безконечныя ссоры.
Особенно обильная пища для ссоръ является въ тхъ частыхъ случаяхъ, когда перелагается съ одного общинника на другого не цлая душа, а, напр., половина, четверть, — тогда происходитъ путаница, въ которой и сами крестьяне нердко ничего не могутъ сообразить. Извольте-ка удовлетворить надлежащимъ количествомъ земли, напр., осьмушку души!
Изъ сказаннаго видно уже, что сибирская община не пришла еще къ опредленнымъ формамъ землевладнія. Въ одномъ случа захватные участки признаются неприкосновенными и передаются по наслдству: въ другомъ случа т же самые участки признаются подлежащими урзк или прибавк — рзкое противорчіе крестьянской мысли. Въ одномъ случа община предъявляетъ свои верховныя права, въ другомъ она какъ бы забываетъ объ этихъ правахъ. Она пока считаетъ себя безсильною внести равномрный порядокъ во взаимныя отношенія между своими сочленами и ограничивается ожиданіемъ новой ревизіи, — ожиданіемъ, которое въ нкоторыхъ деревняхъ сдлалось просто мучительнымъ, — до такой степени безконечныя столкновенія всмъ надоли.
Это регулированіе владніемъ землей все-таки идетъ естественнымъ путемъ, хотя и медленно, почти незамтно. Чтобы указать, въ какую сторону направляется это движеніе, мы разскажемъ два случая изъ деревенской жизни Ишимскаго округа.
Одинъ касается разграниченія земель между двумя или нсколькими общинами, владвшими землею до этого времени сообща. До послднихъ лтъ между крестьянами разныхъ деревень происходили ежегодно схватки, ссоры, драки, то и дло крестьянинъ одной общины завладвалъ землей крестьянина другой общины, пользуясь тмъ, что междуобщинвой грани не было и земля считалась общей. Чаще же всего схватки происходили между двумя деревнями во всемъ ихъ состав, при снокос драка между двумя мірами была дломъ до такой степени обыкновеннымъ, что, собираясь на снокосъ, вс запасались оружіемъ: кто бралъ хорошую сырую березу, кто ограничивался литовкой, надясь, что на мст побоища онъ всегда можетъ найти достаточно толстое дерево. Обыкновенно одна деревня успвала раньше пріхать на луга и выкосить много травы, въ такомъ случа другая деревня, приведенная въ негодованіе этимъ поступкомъ, сразу нападала съ кольями и косами. И, прежде чмъ убирать сно, об партіи успвали сдлать достаточное число фонарей подъ глазами и глубокихъ дыръ на тл.
Это продолжалось, повторяемъ, до послдняго времени, когда вс ршили такъ или иначе покончить съ этими драками. Приглашали землемровъ и разверстывали свои угодья. При этомъ раздлъ совершался не на основаніи только права захвата, но и на принцип равноправности: къ тмъ землямъ, которыми члены общины владли испоконъ вка и на правахъ наслдственной собственности, пріобртенной захватомъ, прибавлялись земли, не принадлежащія собственно данной общин, а прирзанныя къ ней другою общиной въ виду равноправности и соблюденія справедливости. Правда, во многихъ случаяхъ, при этихъ размежеваніяхъ, происходилъ подкупъ землемра одною общиной, чтобы заставить его обрзать въ угодьяхъ другую общину, но даже и въ этомъ случа признаніе каждымъ права за каждымъ другимъ на ровное надленіе землей было несомннно, хотя на дл это признаніе и не осуществлялось, благодаря подкупу.
Другой случай рисуетъ взаимныя отношенія односельчанъ.
Въ одной изъ ишимскихъ деревень ршили сдлать прирзку по десятин на каждую душу. Прирзка должна была совершиться на счетъ луговъ, которые каждый годъ передлялись, но случайно было открыто, что на этихъ лугахъ родится отличный хлбъ, и ршено было снокосы обратить въ пашни. Къ несчастію, во время длежа нсколько десятковъ домохозяевъ находились въ отсутствіи, такъ что раздлъ произошелъ безъ нихъ, сходъ ршилъ только, что дастъ имъ землю въ другомъ мст, если луговъ недостанетъ. Но когда отсутствовавшіе собрались и узнали, что безъ нихъ совершился раздлъ, подняли такой шумъ, что деревня надолго превратилась въ сущій адъ, на улицахъ и въ домахъ, на сходкахъ и въ одиночку люди сходились и ругались. Наконецъ, когда всмъ стало тошно отъ этой распри, послали старосту къ посреднику. Возвратившись, староста объявилъ ршеніе: сидть каждому тамъ, гд кто сидлъ въ старыя времена, а луговъ не трогать.
Но это легко было сказать, а не исполнить. Многіе уже успли вспахать пары на лугахъ. Такимъ образомъ, и луга были испорчены, и пашни не оказалось, и на ше сидитъ безконечная тяжба.
Случайно сошлись въ моей квартир два крестьянина этой деревни, мои знакомые. Чуть не съ первыхъ же словъ они принялись укорять другъ друга въ недобросовстности, забывъ совершенно обо мн. Ссорились они все о томъ же. Когда луга были раздлены, то одинъ изъ двухъ крестьянъ, которому ничего не досталось, купилъ у какого-то Васьки его надлъ на этихъ лугахъ, — купилъ около двухъ десятинъ за 16 копекъ и обработалъ землю подъ будущую пашню, т.-е. вырубилъ и выкорчевалъ кусты. Но когда приказано было всю длежку считать недйствительной и раздлить луга, попрежнему, подъ снокосъ, то эти дв десятины очутились принадлежащими второму моему знакомому. И началась между ними ссора, не разбиравшая ни мста, ни времени. Только вмшательство посторонняго лица оказало дйствіе: первый крестьянинъ согласился уступить купленную (арендованную) землю законному владльцу ея. а этотъ послдній обязался выплатить первому 16 копекъ. Но очевидно, что вырубка кустовъ, а для другого 16 копекъ пропали совершенно напрасно, очевидно также, что оба они, каждый свое, будутъ помнить и эти кусты, и эти 16 копекъ вплоть до будущей ревизіи, если когда-нибудь она будетъ.
Наиболе безпорядочные случаи въ пользованіи земельными угодьями совершаются въ Тюкалинскомъ округ {Мы считаемъ пріятнымъ долгомъ выразить г-ж Ш-вой благодарность за доставленіе многихъ свдній о Тюкалинскомъ округ.}. Тамъ, при населеніи, далеко уступающемъ по количеству населенію Ишимскаго и Курганскаго округовъ, и до настоящаго времени много свободныхъ земель, не вошедшихъ въ захватные и наслдственно передающіеся участки. Рядомъ съ этими участками существуютъ поля, гд каждый беретъ столько земли, сколько ему хочется, и длаетъ на ней все, что ему угодно: пашетъ, коситъ, запускаетъ въ залежи или бросаетъ, предоставляя пользоваться брошенною землей другому. Правда, практика установила и для такого рода землепользованія нкоторыя ограниченія, такъ, крестьянинъ, облюбовавшій извстный участокъ, но не поставивщій на немъ какого-нибудь знака, не можетъ заявлять притязанія на этотъ участокъ, если другой крестьянинъ завладлъ имъ, онъ долженъ поставить знакъ присвоенія, и тогда земля считается его собственностью, но эта собственность ограничена во времени, если крестьянинъ надолго заброситъ свою землю, — положимъ, по недостатку силъ обработаться или потому, что занялъ другое мсто, — то всякій другой иметъ права взять ее. Относительно покосовъ существуетъ также извстное ограниченіе, состоящее въ томъ, что снятіе сна въ одномъ году не даетъ права считать своимъ этотъ снокосъ и на другой годъ. Община, главнымъ образомъ, наблюдаетъ за тмъ, чтобы вольныя земли въ дйствительности были вольными, чтобы участки пахотной земли не закрплялись въ однхъ рукахъ на вчныя времена, чтобы покосы не считались частною собственностью, чтобы вольные лса не вырубались однимъ, оставляя безъ дровъ другого, — однимъ словомъ, община нкоторыми ограниченіями и здсь наблюдаетъ, чтобы окружающій просторъ былъ доступенъ одинаково для всхъ.
Но, тмъ не мене, безпорядочность землевладнія въ Тюкалинскомъ округ подтверждается чуть не ежедневными фактами. Одинъ вдругъ начинаетъ отбивать участокъ, занятый на томъ основаніи, что онъ нкогда владлъ имъ, другой отбиваетъ землю, занятую просто потому, что она ему нравится. И фактическое ршеніе этихъ споровъ не всегда совпадаетъ со справедливостью.
Теперь мы перейдемъ къ возможно точному описанію типической формы землевладнія, безспорно существующей въ изучаемой мстности Сибири, несмотря на безпорядочность, хаотичность и разнообразіе въ способахъ пользованія земельными богатствами. Самое броженіе это показываетъ, что кажущееся разнообразіе иметъ явное стремленіе принять типическую, однообразную и организованную форму землевладнія.
Для удобства мы раздлимъ вс угодья на пахотныя, снокосныя, выгоны, огороды, усадьбы, лса, озера и рки.
Пахотныя земли, ближайшія къ деревн, а часто и отдаленныя, находятся въ подворномъ владніи, причемъ количество земли въ исключительныхъ только случаяхъ соотвтствуетъ числу душъ, такъ что по размрамъ своимъ эти участки безконечно разнообразны: доходя иногда до 50 десятинъ, они нердко содержатъ только одну-дв десятины. На каждый дворъ такихъ участковъ приходится по нскольку въ разныхъ поляхъ. Верховное право на нихъ принадлежитъ общин, которая считаетъ ихъ мірскою собственностью, это идеально, но фактически они являются собственностью домохозяевъ, никогда не передляются и передаются на наслдству изъ поколнія въ поколніе. Неравномрность этихъ участковъ сильно безпокоитъ крестьянъ, но они ждутъ ревизіи.
Другая часть пахотныхъ земель — это т мста, которыя почему-либо остались незахваченными, вслдствіе-ли отдаленности ихъ, или вслдствіе другихъ какихъ причинъ. Крестьяне называютъ ихъ ‘вольными’, потому что ихъ каждый иметъ право брать въ пользованіе, хотя въ большинств случаевъ съ извстными ограниченіями, на извстное только число лтъ. Міръ этими землями распоряжается уже фактически, не стсняя въ захват ихъ на извстное число лтъ, онъ при случа отбираетъ ихъ. Прирзки производятся на счетъ этихъ вольныхъ земель, а не на счетъ подворныхъ участковъ, послдніе крестьяне не трогаютъ, боясь путаницы. Такимъ образомъ, вольныя земли практически являются общинными, когда нтъ нужды, ими пользуется всякій, кто въ силахъ, а когда необходимо, міръ длитъ ихъ, какъ это мы и видли, на лугахъ, которые крестьяне вздумали-было обратить въ пашни.
Снокосы также по существу двухъ родовъ.
Одни, находящіеся по близости деревень или особенно цнные, хотя и удаленные отъ деревень, ежегодно передляются по числу душъ, причемъ самый механизмъ раздла ничмъ не отличается отъ способовъ длежки въ русскихъ губерніяхъ.
Другіе принадлежатъ къ вольнымъ лугамъ. Всего чаще снокосы эти расположены на тхъ вольныхъ земляхъ, о которыхъ только что сказано: между, кустарниками и по залежамъ, съ незапамятныхъ времемъ не знавшимъ сохи. По мелочамъ здсь всякій можетъ косить, возъ-два не запрещаются. Но большее количество сна уже- входитъ въ сферу вмшательства міра. Обыкновенно въ такомъ случа практикуется слдующій порядокъ.
Общимъ голосомъ деревни назначается день захвата этихъ вольныхъ снокосовъ, и рано утромъ въ назначенный день вс наличные работники собираются въ условномъ мст за деревней. Когда вс уже въ сбор, подается сигналъ, и вся масса косцовъ, сломя голову, скачетъ къ мстамъ снокоса, гд каждый и коситъ, сколько успетъ и сможетъ, для чего каждый предварительно закашиваетъ косой такой кругъ, какой успетъ. И вотъ этотъ-то кругъ считается уже его собственностью. Извстно, что порядокъ этотъ свойственъ не одной Сибири, но, напр., является распространеннымъ обычаемъ среди уральскихъ казаковъ, которые, въ свою очередь, также, вроятно, не первые выдумали его. Въ Сибири, въ описываемыхъ здсь странахъ, онъ, должно быть, скоро отойдетъ въ область преданія, потому что частыя ссоры, переходящія въ драки, всмъ крестьянамъ наскучили. Медленно, но изъ года въ годъ этотъ, такъ сказать, безпорядочный порядокъ замняется ежегоднымъ длежемъ по всмъ правиламъ деревенскаго землемрнаго искусства.
Выгоны или какъ ихъ здсь называютъ ‘поскотины’ (подъ скотины) находятся въ общемъ пользованіи. Міромъ нанимаютъ пастуха для каждаго стада, и онъ пасетъ порученный ему скотъ въ поскотинахъ. Но пастьба длится здсь только до ‘бызовки’ {Это оригинальное слово звукоподражательнаго характера. Ко времени наступленія жаровъ, когда появляются оводъ, слпень и другія жалящія наскомыя, издающія извстный звукъ, скотъ отбивается отъ рукъ, заслышавъ страшный для него звукъ, онъ въ бшенств кидается въ разсыпную, и никакая сила уже не удержитъ его. Все это вмст и называется ‘бызовкой’.}.
Бызовка длитъ выгоны на два разряда. О первомъ мы сказали. Второй состоитъ вотъ въ чемъ: когда начинается бызовка, стада разбираются по рукамъ и каждый владлецъ скота пасетъ своихъ животныхъ отдльно, или отправляя ихъ на заимки, если он у него имются, или на т собственные участки, которые расположены близь деревни. Затмъ, когда жаръ спадетъ, оводы пропадаютъ, скотъ опять собирается въ стала и пасется по скошеннымъ лугамъ лтомъ и на пашняхъ въ начал осени. Понятно, что тамъ, гд, по мстнымъ климатическимъ условіямъ, оводъ не производитъ такого вреда, скотъ все лто пасется въ стадахъ на общинныхъ земляхъ.
Огороды не имютъ большого значенія здсь, не представляя существеннаго элемента хозяйства. Но, тмъ не мене, они въ большинств хозяйствъ имются. При этомъ т огороды, которые непосредственно примыкаютъ къ деревн, состоятъ въ наслдственномъ пользованіи каждаго дома и совершенно изъяты изъ сферы власти міра, они никогда не передляются, не отрзываются и не прирзываются, да, по своей незначительности и ничтожной роли въ хозяйств, этотъ родъ угодій никогда и не вызываетъ недоразумній, только бабы иногда возбуждаютъ по поводу капустниковъ пререканія между собой. Когда же является надобность отрзать мсто подъ огородъ для новаго хозяйства, то пустопорожнее мсто всегда находится возл деревни.
Кром этого, есть много любителей рпы или моркови, которымъ обыкновенный огородъ кажется неудовлетворительнымъ, тогда они садятъ овощи на поляхъ, вдали отъ деревни, очень часто на вольныхъ земляхъ, не встрчая никакого возраженія со стороны односельчанъ.
Усадьбы и права владнія ими соотвтствуютъ всему, что сейчасъ разсказано о другихъ родахъ угодій. Он также раздляются на два порядка, смотря по сил власти міра надъ ними. Усадьбы, на которыхъ стоятъ собственно дома и другія постройки деревни, находятся въ личномъ владніи каждаго домохозяина, переходятъ наслдственно изъ поколнія въ поколніе, передаваясь иногда даже по духовному завщанію. Если обществу встрчается необходимость отвода новой усадьбы подъ строенія новаго семейства, то земля всегда отыскивается среди пустопорожнихъ мстъ, никмъ въ частности не занятыхъ и принадлежащихъ вообще деревн.
Другой родъ усадебъ — это такъ называемыя заимки съ такимъ правомъ давности (он возникли сотни лтъ назадъ), что ихъ не трогаютъ ни въ какомъ случа, ожидая для ихъ раздла ревизіи, он передаются изъ поколнія въ поколніе и не входятъ въ кругъ вмшательства общества. На нихъ строятся избушки, овины, сараи, гумны, и никто не считаетъ себя вправ выражать на это неудовольствіе. Но большинство заимокъ, боле поздняго захвата и боле мелкіе по своимъ строеніямъ, признаются собственностью домохозяина до тхъ только поръ, пока онъ не бросилъ ихъ, а затмъ они или длаются вольными, или поступаютъ въ полное распоряженіе міра. То же самое можно сказать и о земляхъ, принадлежащихъ къ этимъ заимкамъ. Такъ, у знакомаго мн крестьянина сгорла заимка, состоящая изъ избушки и сарая, а вмст съ этими постройками сгорли и дв его лошади, на которыхъ въ этотъ день семья пріхала въ поле на работу. Крестьянинъ сильно обднлъ и не въ силахъ построить новую заимку, и если нкоторое время снова не займетъ ее, то она перейдетъ въ распоряженіе міра или въ качеств вольнаго мста будетъ занята другимъ.
Лса не являются исключеніемъ изъ общаго порядка.
Одни изъ нихъ съ незапамятныхъ временъ раздлены по дворамъ, за которыми и закрпились неподвижно. Участки эти, разумется, неравномрны, рдко находясь въ соотвтствіи съ количествомъ душъ двора. Лежатъ они преимущественно недалеко отъ деревень, чмъ отличаются своимъ хорошимъ качествомъ. Пользованіе ими не ограничено никакими стсненіями, всякій владлецъ можетъ безконечное число лтъ ростить свой лсъ, но можетъ и до чиста его вырубить, выкорчевать и обратить подъ пашню или покосъ, можетъ даже просто опустошить свой участокъ безпорядочно, и никто слова ему на это не скажетъ. Тмъ не мене, крестьяне ждутъ только ревизіи, чтобы уровнять лсныя дачи пропорціонально количеству душъ.
Вс остальные лса, не вошедшіе въ наслдственные участки по отдаленности или вслдствіе малоцнности, принадлежатъ къ числу вольныхъ. Никто не станетъ возражать изъ односельчанъ, если крестьянинъ вырубитъ изъ этихъ лсовъ какія-нибудь мелочи для хозяйскихъ нуждъ — оглобли, ось, корягу для дуги или возъ прутьевъ для плетня. Во многихъ мстахъ до послдняго времени были даже такія лсныя дачи, изъ которыхъ каждый могъ рубить дровъ сколько ему нужно. Но въ большинств случаевъ для крупныхъ порубокъ назначается время и мсто, и лсъ длится пропорціально числу душъ.
Озера и рки съ каждымъ годомъ теряютъ свое значеніе угодій, вслдствіе постояннаго уменьшенія рыбы въ нихъ, но пока он все-таки должны идти въ счетъ. На обыкновенныхъ озерахъ каждый крестьянинъ иметъ право ловить рыбу сколько можетъ и какими угодно снастями. Дломъ этимъ заняты по большей части одни старики, неспособные уже къ другой работ.
Что касается озеръ рыбныхъ, то міръ распоряжается ими на правахъ общиннаго угодья, отдаетъ ихъ въ аренду или оставляетъ за собой, эксплоатируя собственными наличными силами всхъ общинниковъ. Къ сожалнію, мы не имли возможности собрать подробныхъ свдній о формахъ этого пользованія и потому, не касаясь многихъ частностей, скажемъ только самое общее. Вся деревня составляетъ артель, въ которой каждый иметъ извстныя обязанности при невод, иногда общество разбивается на нсколько артелей, причемъ каждая артель иметъ свою организацію, а вс вмст подчиняются общин, которая длитъ все озеро на участки, достающіеся каждой артели по жеребью. Затмъ уже каждая артель длитъ уловъ между своими членами.
Итакъ, вотъ та типическая форма сибирскаго землевладнія, которая въ большинств случаевъ покрываетъ собою вс явленія, относящіяся къ землевладльческимъ порядкамъ, хотя иногда цликомъ и не совпадаетъ съ дйствительнымъ ходомъ вещей, то удаляясь отъ общаго типа, то приближаясь къ нему.
Разсматривая эту форму землевладлія, мы, прежде всего, замчаемъ, что, за исключеніемъ снокосовъ и водъ, вс роды угодій длятся въ неизмнмомъ порядк на два класса: одинъ классъ заключаетъ въ себ постоянные, непередляющіеся и наслдственно передаваемые участки, на которые община простираетъ свое верховное право только въ прошедшемъ и будущемъ, не вмшиваясь въ настоящемъ, община во всемъ состав своихъ членовъ помнитъ, что нкогда эти земли принадлежали всмъ общинникамъ вообще и что он всегда будутъ принадлежать міру и на будущее время. При первомъ удобномъ случа, напр., при всеобщей переписи, он отойдутъ къ общин и передлятся снова, сообразно съ новымъ составомъ населенія.
Другой классъ угодій заключаетъ въ себ земли вольныя, подлежащія праву захвата каждымъ общинникомъ, и земли, состоящія въ полномъ распоряженіи общины. Ясно, что оба эти вида земель отличаются другъ отъ друга только по той степени власти, какая простирается на нихъ со стороны общины. Вольныя земли — это тотъ фондъ, изъ котораго удовлетворяются вновь нарождающіяся нужды. Когда является необходимость прирзки, это совершается на счетъ вольныхъ земель, когда заимка на вольной земл оказывается нужной общин, то послдняя отбираетъ ее, когда, наконецъ, настаетъ необходимость правильно раздлить вс вольныя земли, то он и раздляются.
Другая черта, замчаемая нами въ сибирскомъ землевладніи и прямо вытекающая изъ первой, состоитъ въ своеобразномъ смшеніи наслдственности съ передломъ, частной собственности съ верховною властью міра, индивидуальности съ солидарностью. Разъ міръ надлитъ своего сочлена землей, онъ уже не вмшивается въ пользованіе ею, каждый иметъ право передать землю своимъ дтямъ безъ участія общины, каждый можетъ съ своимъ надломъ длать что угодно — вырубить лсъ, засять пашню какимъ ему хочется родомъ хлба, до всего этого міру нтъ ни малйшаго дла. Но міръ вообще и каждый членъ его въ частности знаютъ, что, при всеобщей надобности, участки смшаются въ общую массу общинной земли и снова передлятся, какъ передляются теперь ежегодно или черезъ нсколько лтъ т снокосы и вольныя земли, которыми фактически и постоянно распоряжается міръ.
На основаніи всего только что сказаннаго мы уже и теперь можемъ указать тотъ путь, по которому пойдетъ сибирская община въ описываемой стран, и тотъ типъ, къ которому постепенно приближается сибирское землевладліе.
Вольныя земли, составляющія до сихъ поръ предметъ захвата, современемъ все боле и боле будутъ переходить въ фактическій контроль общества, причемъ снокосы войдутъ въ общую массу ежегодно передляющихся угодій, а пахотныя земли обратятся въ участки, фактически принадлежащіе отдльнымъ домохозяевамъ, хотя съ юридическою властью общины.
Теперешніе отдльные участки при первомъ удобномъ случа снова разверстаются по началамъ справедливости, но затмъ опять на долгое время перейдутъ въ отдльное пользованіе каждаго общинника, безъ мелочнаго вмшательства общины, безъ страха отчужденія ихъ въ другія руки.
Другія угодья примкнутъ къ этимъ двумъ классамъ, смотря по характеру своему, такъ, лса, вроятно, посл новаго раздла опять будутъ розданы по отдльнымъ рукамъ и на долгія времена, а выгоны останутся общиннымъ достояніемъ ежегодно.
Въ этомъ направленіи и теперь уже во многихъ обществахъ идетъ горячая борьба и возбужденіе. И если пока мы можемъ назвать нсколько волостей, гд эта борьба кончилась какими-нибудь результатами, то это потому, что крестьяне боятся путаницы, которая можетъ произойти отъ общаго передла, не надются собственными силами уладить дла общины и ждутъ высшей, государственной санкціи. Эта боязнь основательная. Въ самомъ дл, представимъ себ, что въ какомъ-нибудь обществ начался общій пересмотръ владній, но одно существованіе мертвыхъ душъ внесло бы такую путаницу, что превратило бы деревню въ адъ.
Насколько сибирская форма землевладнія, сейчасъ описанная, способствуетъ введенію интенсивной культуры и въ какой мр эта культура уже существуетъ?
Добрую половину этого вопроса мы сочли бы праздною шуткой, неумстною подъ перомъ уважающаго себя изслдователя, но, въ виду раздающихся съ нкоторыхъ сторонъ жалобъ на хищничество сибирскаго мужика и обвиненій его въ полной неспособности въ культурной предусмотрительности, мы отвтимъ на этотъ вопросъ.
Въ сибирской деревн мы нашли общину глубоко сознающею свои верховныя права на землю, но не позволяющую себ вмшиваться въ отдльныя хозяйства своихъ сочленовъ, мы нашли духъ солидарности, своеобразно соединенный съ духомъ свободы для каждой индивидуальности, мы узнали, что во владніи своею землей каждый можетъ производитъ какія угодно операціи. Несомннно, что такая форма очень удобна для введенія интенсивной культуры. Пользуясь своимъ участкомъ неопредленно долгое число лтъ, на протяженіи, по крайней мр, двухъ поколній, работникъ не можетъ опасаться за цлость произведенныхъ улучшеній, не встрчая со стороны міра мелкихъ придирокъ, постоянныхъ ограниченій и вмшательства въ его земледльческія работы, онъ можетъ въ полной мр считать себя свободнымъ и въ состояніи длать какіе угодно опыты на своемъ участк.
Почему же въ Сибири нтъ даже признака интенсивнаго хозяйства?
Потому, что въ этомъ до сихъ поръ не было надобности. Когда подъ руками есть неизмримый просторъ полей, когда земля богата черноземомъ, когда этотъ черноземъ не истощенъ, тогда нелпо было бы требовать отъ крестьянина интенсивной культуры. Колонисты Запада, Америки и Канады, помщикъ Венгріи и нашей Малороссіи также практикуютъ залоговое хозяйство, распахивая новыя земли и забрасывая на много лтъ старыя, но ихъ никто не обвиняетъ въ хищничеств. Придетъ время — и это хозяйство приметъ высшую культуру, какъ приметъ ее въ свое время и русскій крестьянинъ и сибирякъ. А теперь этотъ крестьянинъ былъ бы помшаннымъ безумцемъ, если бы, въ виду простора, слъ на маленькій клочекъ земли и ухаживалъ бы за нимъ съ ревностью французскаго крестьянина, имющаго два акра.
Недавно въ одной изъ деревень Ишимскаго округа, вблизи города, произошло такое событіе. Крестьяне этой деревеньки, видя, что ихъ хлбъ то померзаетъ, то вымокаетъ и вообще плохо родится, ршили общимъ голосомъ и общими силами удобрить землю. И начали они возить на поля навозъ, возили день, два, цлый мсяцъ, свозили сотни тысячъ возовъ, свезли все, что было въ деревн вонючаго, и стали ждать слдствій. Къ ихъ удивленію, хлбъ почти вовсе пересталъ родиться, на унавоженныхъ мстахъ выросла такая густая и высокая трава, что походила на лсъ, трава-лсъ съ невроятною силой душила хлбъ, пока крестьяне не ршились бросить, наконецъ, это ужасное мсто.
Крестьяне въ этомъ случа сыграли роль Иванушки, они смутно слыхали, что землю можно удобрять, слыхали, что для этого употребляется навозъ, и ршили сдлать опытъ, упустивъ изъ виду, что земля ихъ и безъ того богата, что посвы страдаютъ отъ климатическихъ условій и что противъ климатическихъ вліяній есть другія мры, въ число которыхъ ни въ какомъ случа навозъ не входитъ…
Хищническое истребленіе лсовъ безспорно, но оно зависитъ отъ другой причины, боле глубокой, боле общей и боле печальной, нежели отсутствіе интенсивнаго хозяйства, — мы разумемъ потерю сибирскихъ богатствъ безъ всякаго результата для умственнаго развитія сибирскаго крестьянина.
Но объ этомъ въ слдующей глав.

III.

Очеркъ культуры.

Рзкая разница между сибирякомъ и русскимъ.— Но измнился не сибирякъ, а русскій, сибирскій крестьянинъ есть чистый типъ русскаго человка Московскаго періода.— Удовлетвореніе потребностей. — Пища, ежедневное питаніе одного семейства, водка.— Одежда, заимствованіе отъ инородцевъ и собственныя издлія.— Жилыя и хозяйственныя строенія.— Земледльческія орудія.— Земледліе и его пріемы.— О чемъ стоитъ жалть въ жизни крестьянъ.

Есть въ Самарской губерніи одинъ уголъ (въ Бузулуксковъ узд), населенный сибиряками въ количеств нсколькихъ большихъ селъ, которыя расположились на протяженіи боле чмъ на пятьдесятъ верстъ въ діаметр. Переселились они сюда изъ Челябинскаго узда въ 20-хъ или 30-хъ годахъ нашего столтія по той причин, что когда образовалась одна изъ казачьихъ линій въ Оренбургской губерніи, то имъ было предложено или выселиться, или перейти въ казаки, они выбрали первое и ушли огромною массой, въ нсколько тысячъ душъ, въ Самарскую губ, въ-то время еще пустую. Впослдствіи рядомъ съ ихъ деревнями стали основываться другіе поселенцы изъ внутреннихъ губерній, но сибиряки не сливались съ ними, складъ ихъ жизни былъ настолько отличный отъ обычаевъ русскихъ крестьянъ, что они продолжали жить особнякомъ, не допуская въ свою среду русскихъ крестьянъ, отношенія между ними были если не враждебныя, то во всякомъ случа брезгливыя. Со стороны сибиряковъ считалось позоромъ вступать въ бракъ съ женщиной русскихъ крестьянъ, сибиряки презирали русскихъ за ихъ нечистоту, за ихъ костюмъ, за ихъ языкъ. Въ свою очередь, русскіе крестьяне, признавая безспорно превосходство сибиряковъ въ домашней жизни, злобно называли ихъ колдыками, (отъ слова ‘колды’, вмсто ‘когда’), неумющими говорить настоящимъ русскимъ языкомъ. Это продолжалось до 70-хъ годовъ, когда пишущій эти строки потерялъ изъ виду этотъ уголъ, но несомннно продолжается и до настоящаго времени.
Мы разсказали объ этомъ съ цлью констатировать несомннно существующее различіе между ‘россійскими’ и сибиряками. Да и странно было бы, если бы эти два класса крестьянъ, проживъ почти въ полномъ разъединеніи нсколько сотъ лтъ, сохранили одинаковый типъ. Находясь подъ вліяніемъ различныхъ условій, они въ своемъ развитіи пошли по различнымъ дорогамъ, образовавъ два различные типа людей.
Но отклонились отъ общаго типа не сибиряки, а русскіе, или, по крайней мр, сибиряки мене, нежели русскіе, подверглись измненію. Поселившись въ Сибири, они долгое время жили отдленными отъ всего міра, ихъ сношенія съ русскимъ міромъ были случайны, они помнили все, что принесли съ собой изъ Руси, но ничего новаго не могли прибавлять. Тамъ, гд масса инородцевъ была плотная, они много переняли отъ дикарей, но тамъ, гд туземное населеніе не было многочисленно и не охватывало кольцомъ русское населеніе, послднее не подвергалось вліянію даже и со стороны дикарей.
Именно такъ дло стояло въ описываемой стран. Киргизы, съ которыми долго пришлось бороться крестьянамъ, не могли оказать замтнаго вліянія на нихъ, крестьяне перенимали отъ своихъ дикихъ враговъ нкоторыя вещи, напр., одежду, утварь и прочее, въ чемъ видли пользу, но не скрещивались съ ними, не ассимилировались.
Такимъ образомъ, сохранивъ въ неизмнной цлости русскій типъ, вынесенный ими изъ прежней родины, они въ то же время не подверглись вліянію и со стороны туземныхъ обитателей новой родины. И если бы кто вздумалъ искать чистый русскій типъ Московскаго періода нашей исторіи, то наиболе чистый онъ нашелъ бы, вроятно, въ южной половин Тобольской губерніи, среди Ишимской степи.
Мы не имемъ права дальше распространяться здсь объ этомъ предмет и потому перейдемъ прямо къ занимающему насъ вопросу о культур сибирскаго крестьянина изучаемой страны, Для удобства и во избжаніе недоразумній, опредлимъ ‘культуру’ въ смысл извстной степени матеріальнаго благосостоянія и умнья пользоваться этимъ благосостояніемъ для всесторонняго человческаго развитія.
Переселившись въ новую страну, крестьяне нашли въ ней неизмримый просторъ и огромныя естественныя богатства, не тронутыя человческою рукой. Подъ руками у нихъ были обширные дремучіе лса, озера, полныя рыбой и дичью, земля, которую не бороздила соха. Когда они принялись работать среди этой двственной природы, у нихъ скоро развелись огромныя стада скота, распаханы были широкія пространства тучной земли, накошены горы сна.
Ничего не было запретнаго для поселенца. Для постройки дома онъ вырубалъ лучшія деревья лса, въ пищу могъ употреблять отборный хлбъ и неограниченное количество мяса, для производства одежды обладалъ также неограниченнымъ количествомъ шерсти, льну, пеньки. Всего было въ волю.
Но зато произведенія заводской и фабричной промышленности были недоступны для крестьянъ, во всей стран не было даже попытокъ въ этомъ род, города долгое время походили на деревни. Крестьяне поневол должны были изворачиваться сами, удовлетворяя вс свои потребности собственными измышленіями. Когда надо было пріобрсти дугу, они искали въ лсу подходящей коряги, когда изнашивалась обувь, они шили себ бродни — сапоги, похожіе на мшки изъ кожи. Часто ни за какую цну нельзя было достать косы, а бороны нердко длались съ деревянными зубьями.
Изворачиваясь своимъ умомъ, крестьяне до послдняго времени вс нужды свои удовлетворяли сами: ткали изъ льва и шерсти одежду для себя, строили собственными руками свои дома, замняя стекла требушиной, сколачивали, какъ умли, телги, бороны, колеса, плуги и т. п.
Эта печать собственнаго измышленія лежитъ на всхъ вещахъ сибиряка. При этомъ мы не беремъ въ разсчетъ тхъ крестьянъ, которые разселились по большимъ трактамъ и которые высотой своего обезпеченія и развитія подали поводъ ко многимъ недоразумніямъ, но смшивать этихъ крестьянъ съ тми, которые живутъ въ глубин лсовъ и степей, значитъ то же, что смшивать въ одну кучу мужиковъ, живущихъ около Петербурга, вообще съ мужиками. Имя это въ виду, мы воздержимся отъ описанія всего исключительнаго и несущественнаго и разскажемъ только то, что наиболе распространено, наиболе обще и наиболе типично.
Предоставленная исключительно самой себ, мысль крестьянина, тмъ не мене, все-таки изобртала въ области матеріальныхъ улучшеній.
Это въ особенности относится къ пищ. Въ то время, какъ русская баба, не жившая нигд въ город, является положительно безпомощною сдлать сколько-нибудь человческій обдъ, сибирячка знаетъ множество поварскихъ секретовъ чисто-крестьянскаго произведенія. Обставленная большими средствами въ выбор сырыхъ матеріаловъ, служащихъ пищей, она выучилась лучше печь хлбъ, варить и жарить мясо и приготовлять молочные продукты. Затмъ явилась уже и прямая изобртательность, какъ слдствіе обезпеченія первыхъ потребностей и большаго досуга. Въ сибирской деревн умютъ сдлать множество видовъ печенья, хорошо обращаются съ соленьемъ и знаютъ, какъ нкоторыя вещи приготовлять въ прокъ. Правда, все это умнье можетъ возбудить въ городскомъ жител брезгливость и иронію, но это умнье, поставленное рядомъ съ таковымъ же русскаго крестьянина, показываетъ несомннное превосходство сибиряка: разнообразіе въ пищ, чистота приготовленія, питательность.
Иногда сибирскія кушанья поражаютъ невроятными комбинаціями, пироги съ рпой, рдька со сметаной, сладкое сусло съ хрномъ, чай съ лукомъ — вообще нчто невообразимое и непонятное. Но если мы не потеряемъ изъ виду сказанную выше отчужденность отъ всего міра сибирскаго крестьянина, то для насъ все объяснится. Несомннно, что мысль женской половины здшняго населенія сильно работала въ этомъ направленіи, изобртая невроятныя комбинаціи пищевыхъ средствъ, которыхъ въ сыромъ вид было много.
Выберемъ среднюю крестьянскую семью средней зажиточности, притомъ въ деревн, удаленной отъ постороннихъ, не-сибирскихъ вліяній, и посмотримъ, какъ она питается.
Знакомое гамъ семейство состоитъ изъ мужа и жены, сына-работника и двухъ подростковъ-двочекъ. Обрабатываетъ она отъ шести до десяти десятинъ земли въ годъ.
Иметъ 4 лошади, три коровы, съ десятокъ овецъ, пару свиней и птицу — куръ и гусей.
Утромъ она завтракаетъ молокомъ, сыромъ, сметаной съ хлбомъ, запивая все кто кирпичнымъ чаемъ безъ сахару. Чай пьется въ неограниченномъ количеств, но сахаръ подается только гостямъ или въ праздники. Такой завтракъ совершается два раза въ день, утромъ рано и часовъ въ десять.
На обдъ подается супъ изъ мяса съ мукой или мясныя щи. Второе блюдо состоитъ изъ жаренаго въ масл картофеля.
Вечеромъ закусываютъ чаемъ съ хлбомъ.
На ужинъ остатки обда и опять молоко, сыръ, сметана съ хлбомъ, — все это опять запивается чаемъ.
Иногда того или другого вида изъ перечисленной пищи недостаетъ, но общій видъ питанія остается одинъ и тотъ же. Главное содержаніе этой пищи — чай, мясо, молоко, творогъ, сметана, хлбъ, картофель, это круглый годъ, изо дня въ день, готовится. Чай вошелъ въ такое употребленіе, что самый бдный крестьянинъ пьетъ его цлый годъ, даже тогда, когда у него больше ничего нтъ. Мясо составляетъ всеобщую потребность. Зимой крестьяне нердко покупаютъ его въ город, но самое распространенное мясо — это сушеное или вяленое, приготовляемое самими крестьянами, оно держится у нихъ круглый годъ, такъ что все лто они его употребляютъ. У моего семейства потребляется его до 15 пуд. въ годъ, кром того, еще дв три свиныя туши, нсколько десятковъ птицы и сушеная рыба. Послдняя также сильно распространена между крестьянами и употребляется ими въ посты.
Въ посты семейство стъ грибы сушеные и соленые, капусту, картофель, рыбу.
Въ праздники готовятся т изобртенія кухонной мысли, которыми славятся сибиряки. Въ общемъ питаніе крестьянъ обильно по количеству, разнообразно и хорошо по качеству. оставивъ далеко позади себя питаніе русскаго мужика.
Что касается водки, то о ней мы должны сказать, можетъ быть, къ огорченію тхъ людей, которые уврены въ природной склонности русскаго мужика къ безшабашному пьянству, что потребленіе ея здсь больше, и все-таки пьянства нтъ между крестьянами. Зажиточные крестьяне держатъ водку въ дом круглый годъ для себя, для гостей и для всякаго другого случая, передъ страдой даже недостаточные покупаютъ водку цлыми боченками въ два-три ведра — это для угощенія помочи. Къ праздникамъ Пасхи и Рождества вс поголовно запасаются водкой. И все-таки пьянства по деревнямъ здсь нтъ.
Крестьянинъ здшнихъ мстъ не пропьетъ шапку, не сниметъ ради водки панталонъ и не стащитъ у жены сарафана, водку онъ покупаетъ тогда, когда ему есть на что купить, и пьетъ столько, сколько можетъ, но хозяйство его не терпитъ отъ этого никакого убытка. Потому что у нихъ нтъ болзни пьянства. Даже прогулявъ нсколько дней, онъ встаетъ здоровымъ, работящимъ, умнымъ. Пьетъ онъ не затмъ, чтобы загасить болзненную страсть, а ради удовольствія и всегда остается душевно трезвымъ и умреннымъ.
Объ одежд можно сказать немного. Мы намекнули выше, что здшній крестьянинъ перенялъ кое-что отъ киргизовъ. Это всего боле относится къ одежд. Поставленные въ необходимость прясть и ткать самолично, они часто не имли ни времени, ни умнья сдлать себ одежду, а подъ руками были дешевые киргизскіе халаты изъ верблюжьей ткани, по-моему красивые, легкіе, необыкновенно прочные и непромокаемые, и русскіе усвоили эту одежду. Когда стали распространяться издлія московской хлопчато-бумажной промышленности, крестьяне стали длать одежду изъ нихъ, но не бросили и азіятскихъ халатовъ, какъ не бросили ткать и свое домашнее сукно. Вмст съ ситцами, коленкорами и шерстяными матеріями, сбытъ которыхъ въ Сибири составляетъ одинъ изъ крупныхъ разсчетовъ русскихъ фабрикантовъ, продолжаютъ носиться и матеріи туземныя.
Если лтомъ здшній крестьянинъ одвается хорошо, то зимой тепло, здсь трудно встртить крестьянина-оборванца, подобно русскому мужику, незащищенному отъ дождя и холода. Теплые кафтаны и шубы у всякаго есть. Въ холодные зимніе дни крестьяне носятъ дв шубы — одну короткую внизу, другую на верху, послдняя въ форм дохи, т.-е. выворочена мхомъ вверхъ. Такая же шапка, такія же рукавицы шерстью вверхъ и точно также иногда надваются сапоги мохнатые. Правда, это одяніе длаетъ здшняго мужика похожимъ на какого-то невиданнаго звря, но зато тепло. Обычай этотъ — выворачивать одежду шерстью вверхъ — заимствованъ, вроятно, отъ сверныхъ инородцевъ и привился потому, что въ самомъ дл такая одежда хорошо защищаетъ отъ сильныхъ морозовъ, для которыхъ обыкновенный тулупъ просто шутка. Сибирскія пимы (валенки) не мене распространены, ихъ носитъ старый и малый, мужчины и женщины, деревенскій и городской житель.
Трудно сказать, есть-ли какая-нибудь вещь изъ одежды, которая впервые здсь произведена была, за исключеніемъ разв половиковъ изъ коровьей шерсти, да, можетъ бытъ, нсколькихъ мелочей, нтъ ничего, что явилось бы непосредственнымъ крестьянскимъ творчествомъ.
Перейдемъ къ постройкамъ.
Странное впечатлніе производитъ вншній видъ здшней деревни. Столько было говорено про эти сибирскія хоромы изъ толстыхъ бревенъ, веселыя, чистыя, прочныя, сейчасъ же рисующія довольство ихъ хозяевъ, что наблюдателемъ, увидавшимъ дйствительно сибирскую деревню, а не трактовую, овладваетъ сильное разочарованіе. Сначала, въ первое время, деревня кажется даже просто жалкою. Кривые, неправильно построенные домишки, множество запутанныхъ переулковъ, безалаберность всхъ построекъ, — отъ всего этого длается просто тяжело. Одна улица длаетъ такіе зигзаги что кажется ущельемъ, другая улица въ десять саженей длины и когда въдешь въ нее, то кажется, что изъ вся нтъ выхода. Одинъ домъ выглядываетъ окнами на улицу, а стоящій рядомъ съ нимъ обратилъ окна куда-то въ поле, у одного на улицу выдвинулась стна, а другой домохозяинъ построилъ чуть не на середин улицы огородъ, надясь попасть въ ворота двора, попадешь на скотскій загонъ.
И долго это впечатлніе не изглаживается. Разсматривая каждый домъ въ отдльности, сейчасъ видишь, что онъ построенъ собственными руками хозяина, при помощи столь же неумлыхъ односельчанъ. Бревна хорошія, крыша изъ сосновой драни, но все это такъ неправильно придлано другъ къ другу. что домъ кажется нежилымъ помщеніемъ. Неискусная рука криво, параллелограмомъ вырубила косяки, криво вдвинула въ нихъ дверь, забывъ въ то же время, что окна должны стоять на одинаковой высот, видно, что хозяину-плотнику было не до симметріи. Точно также, ставя свой дворъ, онъ ршительно не обращалъ вниманія, въ какую сторону онъ будетъ обращенъ — на улицу или въ поле, или на сосдній домъ, наслаждаясь, можетъ быть, неиспытанною дотол свободой длать, что угодно.
Но когда ближе ознакомишься съ этимъ домомъ, грубо сдланнымъ, и съ этимъ дворомъ, безалаберно расположеннымъ, мало-по-малу замчаешь и убждаешься въ ихъ удобствахъ. Изба всегда просторная, теплая, прочная. Дворовыя постройки мизерны, но ихъ такъ много, что он способны удовлетворить вс нужды хозяйства, исполняя каждая свое собственное назначеніе. Амбары, кладовыя, погреба, хлвы, холодные и теплые, открытые и закрытые, баня, подполье, курятникъ, — все это есть налицо. Свинью не зачмъ держать вмст съ курами, коровы не будутъ поставлены въ одномъ навс съ лошадью, телятъ не привяжутъ къ ножк стола, за которымъ обдаютъ хозяева, а куры не станутъ зимовать подъ лавкой въ дом, каждая вещь и каждое животное въ здшней деревн имютъ свое мсто. И грязь съ вонью въ дом, сдлавшіяся синонимами русской избы, необязательны для сибирскаго дома.
И поэтому внутренность этого дома не иметъ ничего общаго съ избой русскаго мужика. Обыкновенно домъ длится на дв половины — горницу и кухню. Въ горниц чистота постоянная. Стны выблены блою глиной, известью или мломъ, не рдки шпалеры. По стнамъ лубочныя картинки, зеркальце. Вмсто лавокъ, стулья, столы, табуреты, застланные половиками сундуки. Печка голландская. У кого одна только маленькая избушка, но поддерживается она съ упорною чистотой. Въ бдномъ и богатомъ дом множество самодльщины, и эта самодльщина грубая, неостроумная, но зато всегда опрятная.
Говорятъ, что сибирская деревня производитъ впечатлніе зажиточности или даже богатства. На насъ она произвела впечатлніе какъ разъ обратное, впечатлніе бдности, гордой каждою вещью, которою она обладаетъ. Въ сибирской деревн все грубо, неостроумно, мизерно, плохо, но все опрятно и полезно. Крестьянская мысль, предоставленная самой себ въ степяхъ и лсахъ, не произвела ничего большаго и новаго въ матеріальной обстановк, вовсе понемногу улучшила, вычистила, приспособила. Сибирскіе крестьяне ничего не прибавили къ тому, что они вынесли изъ Россіи, но все вынесенное сохранили въ лучшемъ вид.
Если такой выводъ относится къ одежд, домашней обстановк и отчасти къ пищ здшняго крестьянина, то онъ въ особенности приложимъ къ пріемамъ по обработк земли, къ земледлію и къ земледльческимъ орудіямъ.
Небольшіе огороды взрываютъ желзнымъ заступомъ. Пахота производится паровознымъ плугомъ, который есть только дальнйшая степень улучшенія сохи: онъ состоитъ изъ большого лемеха, горизонтально лежащаго къ поверхности земли, и обрза, наклоненнаго въ лемеху подъ тупымъ угломъ. Деревянныя части этого плуга обыкновенно грубо сдланы, иногда тяжелы безъ всякой пользы и неудобны, ось и колеса подъ плугомъ ставятся такія, которыя буквально уже никуда не годятся, — они взяты отъ разломанной телги.
Но, несмотря на свою грубость, онъ достаточно хорошо удовлетворяетъ своему назначенію, Въ тхъ мстахъ, гд земля почему-либо не подъ силу пар лошадей, запрягаются три и даже четыре.
Еще не такъ давно бороны повсемстно были деревянныя, но теперь никто уже ихъ не употребляетъ, имя возможность поставить желзныя зубья.
Жнутъ серпами, косятъ ‘литовкой’. Овсы по большей части идутъ подъ косу.
Молотятъ хлбъ цпами и лошадями.
Рдко у кого нтъ овина. Крестьяне позволяютъ себ пускать въ обращеніе только овесъ сыромолотный. Большая часть другихъ хлбовъ сушится передъ молотьбой. Да и климатъ не дозволяетъ обходиться безъ овина, исключительна та осень, когда въ деревняхъ еще до снга успютъ убраться съ молотьбою, часто же приходится жать въ снгу. Ронятно, что если не высушить такой хлбъ, то онъ сгніетъ, оставленный до весны, и не поддастся никакому способу молотьбы.
Другія хозяйственныя принадлежности — телги, коробки, сбруя и пр. могутъ только лишній разъ засвидтельствовать врность нашего вывода: ничего крупнаго и новаго, но все удобно и прочно, лучше, чмъ у русскаго мужика. Здсь невозможно встртить хомутъ безъ шлеи и телгу, которая реветъ отъ недостатка дегтя. У большинства крестьянъ штукъ пять телгъ, столько же всякой сбруи, столько же саней. Точно также у большинства имются, такъ сказать, показныя, праздничныя телги и сани, на этотъ случай держатся и росписная дуга, и колокольчики.
Единственный рабочій скотъ — это лошадь. Выше мы уже назвали среднее число лошадей на каждую семью. Неистощимымъ конскимъ заводомъ для здшнихъ жителей служатъ табуны киргизовъ, пригоняемые изъ глубины степей на здшнія многочисленныя ярмарки.
Но крестьяне въ большинств случаевъ употребляютъ помсь киргизской лошади съ русской, какъ боле пригодную. Въ самомъ дл, лошадь, получившаяся отъ этого скрещиванія, крайне вынослива, неутомима, хотя и лишена уже дикости и скакового бга чистой киргизской лошади, возъ въ тридцать пудовъ эта лошадь легко везетъ по шестидесяти верстъ въ сутки и не утомляется, длая на легк по сту слишкомъ верстъ въ сутки.
Другой скотъ ничмъ не выдается. Коровы русской породы, свиньи тоже, только овцы мстнаго происхожденія, вроятно, здшнія овцы помсь русской породы съ киргизской.
Небольшое отличіе можетъ представить и та совокупность работъ, которая составляетъ земледліе. Искусственнаго удобренія, какъ сказано выше, не можетъ быть. Только огороды и капустники передъ посадкой огурцовъ и капусты требуютъ значительныхъ приготовленій. Въ земляхъ, поросшихъ кустарниками, приходится вырубать и корчевать кусты, но чаще всего это длается помощью огня, пусканіемъ ‘паловъ’. Палы пускаютъ и въ степяхъ, и на жнивахъ, если это не грозитъ опасностью пожара. Во все продолженіе осени, если благопріятствуетъ погода, кругомъ видно зарево степного пожара, въ одномъ мст видно, какъ огонь змйкой пробирается по полямъ высохшей травы, то почти потухая, то вспыхивая, въ другомъ вдругъ цлый снопъ искръ и клубы дыма поднимаются вверхъ — это огонь встртилъ забытую копну сна или кучу валежника.
‘Палы’ — это все, что можетъ быть названо искусственнымъ подготовленіемъ почвы для будущей жатвы и снокоса.
Но зато самая пахота земли производится съ рдкою тщательностью. Одинъ знающій сельскій хозяинъ говорилъ намъ, что онъ нигд въ Россіи, въ степныхъ полосахъ, не встрчалъ такой превосходной обработки земли подъ пашню, какую онъ увидлъ здсь. Правда, въ нкоторыхъ мстахъ, напр., Курганскаго округа, гд почва — смсь чернозема и песку, по своей рыхлости, требуетъ только одинъ разъ вспахать и одинъ разъ взборонить ее, обработка не требуетъ ни особенныхъ усилій, ни тщательности. Но въ прочихъ частяхъ страны пахота отнимаетъ много времени, требуя страшнаго напряженія силъ.
Пары приготовляются слдующимъ образомъ. Весной, посл посва, земля вспахивается въ первый разъ. Затмъ посл снокоса пашется во второй разъ, причемъ поперекъ, и въ первый разъ боронуется, въ конц сентября земля иногда снова перепахивается и боронуется, наконецъ, весной передъ посвомъ она еще разъ тщательно разрыхляется бороной, посл этого засвается и въ послдній разъ заборанивается. Вообще, два раза вспахать и три раза заборонить считается для всхъ обязательнымъ правиломъ. Хозяева, особенно старательные, пашутъ три раза и боронятъ четыре раза.
Надо, впрочемъ, замтить, что этого требуетъ здшняя почва, лишенная примси песку, — такъ какъ кварцу и полевому шпату здсь и взяться не откуда, — составленная изъ одного перегноя и глины, она вязкая и липкая, какъ тсто, во время засухи твердетъ подобно кирпичу, а въ дождливое время размокаетъ на большую глубину, превращаясь въ болото.
Въ нкоторыхъ мстахъ Курганскаго округа вводится обычай на новыхъ земляхъ и залежахъ сначала сять картофель, а потомъ уже хлбъ. Длается это потому, что поле, засаженное картофелемъ, естественнымъ и необходимымъ образомъ разрыхляется, во-первыхъ, самыми клубнями и, во-вторыхъ, копаніемъ при снятіи урожая. Кром того, почва отъ картофеля удобряется ея травой. Но это нововведеніе входитъ туго и совершается безъ всякой системы.
Въ общихъ чертахъ мы показали теперь все, что характеризуетъ степень культуры. Длая послдній выводъ, мы должны сказать, что жизнь сибирскаго крестьянина здшнихъ мстъ не оправдываетъ надеждъ и ожиданій, которыя естественно являются при первомъ же вопрос: куда двались неизмримыя степи и безконечные лса? Какое употребленіе сдлано изъ окружавшихъ его естественныхъ богатствъ?
Прошли вка съ начала переселенія сюда русскаго крестьянина. Онъ пользовался на новомъ мст сравнительною свободой, подъ его руками имлось все, что необходимо для удовлетворенія человческихъ потребностей, и мы видли, какъ онъ воспользовался такимъ положеніемъ: свято сохранивъ обычаи, пріемы и преданія, онъ ничего не прибавилъ новаго, только количественно и качественно улучшивъ вынесенное изъ старой Руси. Типъ его культурнаго развитія неизмнно остался тотъ же самый, но только степенью выше. Достоинства и недостатки, вынесенные изъ старой родины, — все онъ сохранилъ и все поднялъ на одну ступень выше.
На старой родин было поголовное невжество — и крестьянинъ принесъ его на мсто родины, сохранивъ его здсь до послднихъ дней, въ продолженіе нсколькихъ вковъ. Мы должны констатировать абсолютное отсутствіе грамотности въ стран. Существующія при волостяхъ школы только роняютъ достоинство школы. Большинство деревень иметъ только одного грамотнаго человка — сельскаго писаря. Можно то и дло наткнуться на слдующую потрясающую до глубины души картину.
Во весь опоръ скачетъ куда-то мужикъ верхомъ на лошади, безъ шапки и босикомъ, и, очевидно, крайне взволнованный. Это деревенскій староста. Ему пришла изъ города черезъ волость бумага, и онъ бросился къ своему писарю, но тотъ куда-то ухалъ. Староста поскакалъ въ другую деревню, но тамошній писарь лежитъ безъ сознанія, и его никакъ не могутъ три дня вытрезвить. Волненіе старосты доходитъ до послднихъ предловъ, и онъ мечется въ большомъ страх. А и вся бумага-то, можетъ быть, состоитъ изъ записки засдателя: ‘Приказываю теб ко дню Благовщенія купить и привести мн щуки въ три четверти каждая’.
Но мало того, что здшній крестьянинъ сохранилъ всю умственную безпомощность Московскаго періода, но онъ еще на одну степень увеличилъ ее. Тамъ, гд крестьяне живутъ плотною массой, невжество приняло только боле яркую окраску, но тамъ, гд были часты сношенія съ инородцами, умственный уровень ихъ совершенно понизился.
А, между тмъ, жизнь все-таки измняется. Явились новыя нужды, новыя задачи, требующія своего разршенія, но крестьянинъ только чувствуетъ ихъ тяжесть, не умя взяться за нихъ, и приписываетъ вс свои тяжести природ и тснот, но это составитъ предметъ слдующей главы.

IV.

Очеркъ переселеній.

Прекращеніе массоваго переселенія изъ Россіи въ описываемый край.— Примры переселенческой деревни и переселенческой единицы, порядокъ ихъ устройства здсь.— Относительное количество народонаселенія края и вопросъ о тснот, рядомъ съ вопросомъ о соотвтствіи новыхъ условій жизни старой культур, сущность сибирской культуры.— Вмст съ прекращеніемъ переселеній сюда фактъ выселеній отсюда, выселеніе единицъ и близость массоваго выселенія.

Населились эти степи и лса не вдругъ, конечно, шли сюда въ продолженіе нсколькихъ вковъ массами и единицами, шли вольные и невольные переселенцы, примыкая къ тому ядру населенія, которое образовалось съ начала открытія и завоеванія. Такъ продолжалось вплоть до семидесятыхъ приблизительно годовъ, когда переселенческое движеніе нашло для себя новыя мста впаденія — Томскую губ. и отчасти Востокъ Сибири. Объясняется это тмъ, что именно около этого времени открылась для русскихъ крестьянъ большая свобода переселеній, большая свобода выбора и большая возможность руководиться основательными знаніями о будущемъ мст поселенія. А до этого времени переселенецъ радъ былъ, если успвалъ выбраться безъ особенныхъ приключеній изъ Россіи, и радъ былъ остановиться въ первомъ попавшемся мст, вчно опасаясь быть возвращеннымъ назадъ, на разоренное старое пепелище. Когда же переселенческое движеніе сдлалось боле регулярнымъ и боле или мене оффиціально руководимымъ, русскіе крестьяне узнали, что въ Сибири есть мста богаче Тобольской губ., мало населенныя и вольныя, туда, въ Бійскій и Барнаульскій округа и въ другіе углы Томской губ. и направилось массовое движеніе переселяющихся, минуя Курганъ, Ишимъ, Тюкалу.
Такимъ образомъ, къ названному времени въ эти округа почти совершенно превратилось массовое переселеніе, сдлавшись явленіемъ для этихъ мстъ исключительнымъ. Когда въ Курган или Ишим останавливалась партія, то это былъ уже чистый случай, не поддававшійся предвиднію, и сами переселенцы являлись только частью движенія, отставшею отъ общей массы движенія, законъ котораго можно объяснить и предсказать заране, какъ явленіе природы. Въ послдніе же, восьмидесятые, годы, благодаря тяжелымъ мстнымъ бдствіямъ, переселенческое движеніе сюда, можно сказать, совсмъ прекратилось. Отъ времени до времени только приходятъ или, лучше сказать, невзначай забредаютъ сюда только маленькія группы, чаще же всего — единицы. Забредая, они приписываются къ обществу уже сложившемуся.
Въ виду такого ничтожнаго значенія переселенческихъ вопросовъ для описываемой страны, мы коснемся ихъ вскользь, не вдаваясь въ мелкія подробности, и дадимъ только самое общее понятіе о здшнихъ переселенцахъ.
Для примра возьмемъ два случая: переселенческую деревню и переселенческую единицу.
Въ Ишимскомъ округ есть Старо-Локтинское село, населенное сибиряками съ незапамятнаго времени. Но въ шестидесятыхъ годахъ сюда прибыла партія переселенцевъ изъ средней полосы Россіи. Сначала они помщены были возл Локтинскаго на особомъ мст, но это мсто имъ не понравилось, и они перебрались со всми постройками на другое мсто, также возл Локтинскаго, но по другую сторону его. Въ первые годы между старожилами и новоселами происходили частыя недоразумнія изъ-за земли, тмъ боле, что подлежащія власти долго не утверждали законнымъ порядкомъ факта переселенія. Такъ, напр., старожилы, зная напередъ, что къ нимъ назначены новоселы, поспшили вырубить лучшія деревья въ лсу, жаля, что не могутъ вырубить всего лса. Но года черезъ два, черезъ три вводъ во владніе землей для новоселовъ былъ совершенъ, новая деревня названа Ново-Локтинской, отношенія опредлились между старыми и новыми крестьянами, и недоразумнія окончились.
Тмъ боле, что пришлые люди были необыкновенно честны, мягки и добродушны. Пріхали они, конечно, совершенно разоренными, оборванными, голодными, но ни одинъ изъ нихъ не запятналъ себя воровствомъ, старожилы удивлялись видя, что въ Новыхъ локтяхъ ворота и двери не запирались, замковъ не было, и все оставалось цлымъ. Когда богатому крестьянину надо было работника, онъ искалъ его, прежде всего, между новоселами, когда нужна была нянька, ее выбирали изъ новоселовъ, и это не потому, что тамъ, въ Новыхъ Локтяхъ, было много рабочихъ рукъ, а потому, что вс безъ возраженія признавали ихъ честность, трудолюбивость, услужливость и — забитость…
Такимъ образомъ, отношенія между двумя деревнями установились самыя дружескія. Но он долго не сливались, живя каждая по своему. Пришельцы ничего не перенимали отъ старожиловъ. Видъ Новыхъ Локтей для сибиряка былъ просто нелпостью. Избушки маленькія, кособокія, безпременно пригнувшіяся къ земл, дворишки непокрытые, телги, сбруя, лошади, — все это рваное, разбитое, убогое. Классическая грязь на улицахъ, во дворахъ, въ домахъ, телята, привязанныя въ передній уголъ, куры подъ лавкой, поросята въ сняхъ. Полъ чистятъ скребкомъ. волосы чешутъ руками, моются и парятся въ печкахъ. Мужчины ходятъ въ обычныхъ полушубкахъ, въ которыхъ за множествомъ лохмотьевъ нельзя разобрать покроя: женщины съ раскрытыми грудями, а ребята безъ всякаго одянія чумазые, грязные, какъ поросята. Ко всему этому надо прибавитъ лапти. Новоселы упорно носили лапти, несмотря на то, что въ Ишимскомъ окрут совсмъ нтъ липы, не продавали лыка и на ярмаркахъ. Не имя подъ руками лыка, ново-локтинцы терпли изъ-за лаптей положительныя страданія: они выписывали лыко изъ Тарскаго округа и даже дале, пока не убдились, что съ такимъ же удобствомъ только съ меньшими хлопотами можно носить сапоги кожаные.
Въ земледльческихъ пріемахъ новоселы также сначала держались того, что они вынесли изъ Россіи: иногда пытались унавоживать поля, переворачивать сно, пахать настоящимъ плугомъ залежи и сохой воздланныя земли, но скоро бросили все это, приглядывались къ старожиламъ и, наконецъ, вс длали такъ, какъ они.
Относительно землевладнія новоселы еще скоре усвоили сибирскіе порядки. Когда земля была утверждена за ними, они раздлили ее по душамъ, съ намреніемъ передлить ее, когда будетъ нужно, черезъ нсколько лтъ, но шли года, а участки не передлялись, не передлены и теперь.
Ту же систему пользованія, какая существуетъ у старожиловъ, восприняли ново-локтинцы и по отношенію къ другимъ угодьямъ — лсамъ, лугамъ, выгонамъ и проч. Оказались у нихъ и вольныя земли, но только ничтожное количество.
Итакъ, мы видимъ, что новая деревня не сливалась долгое время съ старою, сибирскою деревней, за исключеніемъ способовъ земледлія и формъ землевладнія, которые быстро усвоивались новопришельцами. Они до послдняго дня сохранили въ неприкосновенности вынесенные изъ Россіи обычаи и порядки. Старики, пришедшіе уже сформировавшимися работниками, такъ и въ могилу понесли лапти, и только молодежь мало-по-малу, подъ давленіемъ окружающаго, подчинялась новымъ порядкамъ.
Теперь Ново-Локтинская иметъ хорошій видъ, построенная на прекрасномъ мст, она весело глядитъ изъ-за зелени лсовъ, отражаясь въ зеркальной поверхности окрестныхъ озеръ. Половина домишекъ замнилась прочными избами, въ которыхъ введено раздленіе на дв половины, наружный видъ самихъ обитателей много перемнился. Молодежь, выросшую на мст, даже трудно отличить отъ сибиряковъ, отъ которыхъ она заимствовала все, начиная отъ чисто выбленной печки и вплоть до языка. Впрочемъ, нужно еще цлое поколніе, чтобы окончательно сгладить послдніе слды различія между Старой и Новой Локтинской.
То же можно сказать и объ остальныхъ массовыхъ переселеніяхъ. Вновь образовавшаяся деревня туго сливается съ сибирскою деревней, длая сначала опыты жить и работать по-своему. Иногда эти опыты плодотворны, — вводятся не только новые пріемы земледльческіе, но и самые продукты земледлія. Такъ, брюквы лтъ двадцать назадъ сибиряки даже не видали, не имли понятія о цвтной капуст и о другихъ овощахъ.
Новоселы всегда что-нибудь приносятъ съ собой новое, освжая сибирскую культуру новыми пріемами, но въ общемъ они безъ остатка сливаются съ старожилами.
Совершенно обратныя отношенія возникаютъ между сибирскою массой и русскою единицей.
Тмъ или инымъ путемъ попадая въ сибирскую деревню, переселенецъ на первыхъ порахъ теряется. Окруженный со всхъ сторонъ чуждыми порядками и чужими людьми, онъ считаетъ себя какъ бы погибшимъ и одинокимъ. Онъ начинаетъ все хвалить русское и все ругать сибирское, съ презрніемъ отзываясь о всей жизни ‘братановъ’. Но это продолжается не долго, давимый со всхъ сторонъ общественнымъ мнніемъ, онъ, самъ того не замчая, быстро усвоиваетъ новую жизнь, пока совсмъ не пропадаетъ въ толп, какъ исключительная личность. Черезъ нсколько лтъ его можно признать русскимъ потому только, что онъ горяче, чмъ сами сибиряки, отстаиваетъ сибирскіе порядки.
Впрочемъ, во многихъ случаяхъ и эти единицы, пропадающія въ толп, оказываютъ значительное вліяніе на старожиловъ, внося новыя ремесла. Едва-ли не этимъ путемъ возникли кустарныя производства описываемой страны, т.-е. искусствомъ и знаніями единицъ, прибывающихъ сюда съ запада.
Переселеніе единицъ сюда очень часто, чуть не въ каждомъ большомъ обществ есть пришельцы, и ежегодно можно встртить въ данномъ обществ переселенца, который хлопочетъ о приписк. За количествомъ, точно такъ же, какъ за ихъ жизнью на новомъ мст, конечно, трудно услдить и почти невозможно вывести какія-нибудь общія положенія объ ихъ условіяхъ.
Но есть нкоторыя черты, которыя связываютъ ихъ и позволяютъ наблюдателю сдлать немногія общія заключенія. Мы сказали, что, приписываясь къ обществу старожиловъ, переселенецъ испытываетъ сильнйшее давленіе со всхъ сторонъ. Но это относится не къ одной нравственной области, но и къ чисто-практической. Пользуясь одиночествомъ переселенца, его беззащитностью и неопытностью въ новомъ положеніи, старожилы со всхъ сторонъ обсчитываютъ и обмриваютъ его, давая ему худшій надлъ по качеству и меньшій по количеству. Правомъ голоса, по незнанію мстныхъ условій, онъ долгое время не пользуется, въ раскладкахъ платежей не участвуетъ, вообще на міру является ничтожествомъ. Словомъ, его задаютъ.
Положеніе это такъ тяжело, что многіе, поживъ съ годъ, просятся отпустить ихъ дальше, въ Томскую губернію, выхлопотавъ право новаго переселенія, они и уходятъ.
Безъ сомннія, относительно переселенцевъ, основывающихся цлыми поселками, давленіе со стороны старожиловъ въ такой рзкой форм немыслимо, но оно есть. Обыкновенно самоходы селятся на общественныхъ земляхъ, примыкая къ существующему уже старому поселенію. А въ такомъ случа это послднее иметъ множество обстоятельствъ, удобныхъ для выраженія своей силы и власти надъ новоселами. Земли отрзываются недоброкачественными, лса мелкими, луга по размру недостаточными. Кром того, часто старыя общества требуютъ извстной платы за пріемъ, и эта плата въ нкоторыхъ мстахъ значительная, во всякомъ случа, произвольная.
Въ виду этого, въ послднее время, вслдствіе нескончаемыхъ споровъ между старожилами и новоселами, подлежащая власть вмшалась въ это дло и во многихъ мстахъ уже обязала сельскія общества заране опредлять мста подъ будущія поселенія самоходовъ и размръ надловъ, вслдствіе чего образовались опредленные участки, только ожидающіе поселенія.
Тмъ не мене, переселенческая волна минуетъ эту страну, напуганная невыгодами, которыя плохо покрываются выгодами здшней жизни. Сами старожилы жалуются на свою жизнь и покидаютъ свои пепелища, чтобы искать счастья дальше на восток.
Но, прежде чмъ разсматривать эти вопросы, мы займемся народонаселеніемъ трехъ округовъ.
Говоря это, мы не имемъ въ виду абсолютной цифры народонаселенія трехъ изслдуемыхъ округовъ, — цифры, которую всякій можетъ узнать изъ отчетовъ тобольскаго статистическаго комитета {Хотя надо сознаться, что къ цифрамъ этимъ слдуетъ относиться съ величайшею осторожностью.}. Намъ нужно выяснить относительную густоту населенія, для чего мы ршимъ вопросъ: соотвтствуетъ-ли данное количество населенія существующему типу культуры?
Отъ всхъ крестьянъ, въ особенности Ишимскаго и Тюкалинснаго округовъ, можно то и дло слышать жалобы на то, что ихъ жизнь стала нехорошая, что ихъ стала одолвать бдность и что скоро, вроятно, многимъ придется убирпться отсюда и отыскивать боле счастливыхъ мстъ. Когда начинаешь допытывать крестьянъ, чтобы узнать, какая, по ихъ мннію, главная причина обдннія и безпокойства ихъ, то получаешь самые разнородные отвты, но вс они сводятся къ нсколькимъ неизмннымъ положеніямъ.
Одни говорятъ, что бдствія ихъ происходятъ отъ перемны климата. Никогда прежде не бывало, чтобы снгъ падалъ въ іюн, никто не запомнитъ года, когда бы поля убиты были іюльскимъ заморозкомъ. Правда, хлбъ на низкихъ мстахъ иной разъ размокалъ, были и морозцы и засухи, но все это не достигало той ужасной силы, какъ теперь.
Другіе просто ссылаются на тсноту. Прежде не было людности и всего было въ волю — лсовъ, хлба и пр… а теперь идетъ новый народъ и требуетъ своей доли. Приволье не увеличилось, конечно, а людей прибавилось много.
Большинство же только перечисляетъ неудобства и лишенія, не объясняя ихъ, но, тмъ не мене, жалобы ихъ отъ этого не уменьшаются.
Какъ бы то ни было, но, сводя вс жалобы въ одно, мы получимъ только перемну климата и тсноту.
Первое едва-ли можно отрицать. Истребленіе лсовъ, шедшее безъ всякой системы въ продолженіе вковъ, должно было сказаться же когда-нибудь. И вотъ оно теперь сказалось. Сами крестьяне признаютъ безполезное истребленіе лсовъ, но только обвиняютъ въ этомъ посельщиковъ. Посельщики, въ самомъ дл, практиковали и до сихъ поръ практикуютъ слдующее: получивъ надлъ отъ общества, они не занимаютъ пахотные участки, ихъ единственная забота вырубить лсъ, данный имъ, и продать, т, которые не имютъ сами средствъ производить вырубку, продаютъ его на срубъ. Покончивъ съ лсомъ, они прощаются съ деревней. ‘А глядя на нихъ, и мы рубимъ’, — говорятъ сибиряки.
Однимъ словомъ, измненіе климата неоспоримо и совершенно врно признается самими крестьянами, хотя связь между этимъ измненіемъ и истребленіемъ лсовъ смутно входитъ въ сознаніе жителей.
Но совсмъ иное отношеніе у насъ должно быть къ жалобамъ на тсноту. Какая можетъ быть тснота въ стран, гд на душу приходится земли отъ десяти до пятидесяти десятинъ, гд черноземъ глубокъ и плодороденъ, гд есть вольные участки, гд много лсовъ, луговъ, озеръ? Въ такой стран абсолютной тсноты не можетъ быть. А, между тмъ, нельзя не признать справедливости жалобъ крестьянъ, нельзя не видть, что ихъ жизнь начинаетъ длаться иногда мучительною. Въ чемъ же разгадка?
По нашему мннію, загадка разршается очень просто: возникаетъ новая жизнь съ новыми явленіями, и эта жизнь уже не соотвтствуетъ старой культур, по существу московской. надвигается новая жизнь въ вид новыхъ потребностей, вздорожанія предметовъ первой необходимости, увеличенія экспорта сырья, уменьшенія этого сырья за мст, но существующая форма культуры не можетъ вмстить въ себя этихъ явленій. Эта культура Московскаго періода научила человка фатализму во взгляд на природу, но не дала понятія о возможности борьбы съ ней, она научила только брать готовое въ природ, не научивъ создавать богатства искусствомъ, развитіе мысли и даже простой грамотности было чуждо ея основ.
Такимъ фаталистомъ крестьянинъ здшній дожилъ и до нашего времени. Онъ не хищникъ природы, а нахлбникъ ея, оплачивающій трудомъ ея столъ. Было приволье во всемъ — и крестьянинъ жилъ хорошо, но ничего не припасалъ на черный день, а когда это приволье уменьшилось — и онъ, вмст съ природой, сократился. Приволье и богатства природы пропали для него совершенно безслдно, онъ не воспользовался ими, чтобы укрпить себя въ борьб съ природой, чтобы развить свою мысль, чтобы настроить школъ, чтобы чему-нибудь научиться, ничему онъ не научился, и съ какими мыслями онъ явился въ Сибирь, съ такими же и теперь живетъ, все время, нсколько вковъ, онъ какъ бы спалъ, хотя во сн лъ, а когда проснулся, увидлъ уже не то, что было до сна, приволье уменьшилось, людей стало больше, отношенія сложне, но такъ какъ въ продолженіе сна онъ ни о чемъ не думалъ, то не могъ обдумать и того новаго, что онъ увидлъ.
Старинная культура научила его только одному: когда природа переставала кормить его хорошо въ данномъ мст, онъ покидалъ его и шелъ искать новаго готоваго стола, ожидающаго только нахлбника, который бы платилъ.
Такимъ образомъ, ршая вопросъ о народонаселенія и тснот въ описываемой мстности, мы должны отказаться отъ мысли признать эту тсноту абсолютною. Многія невзгоды и тяжести здшняго крестьянина несомннны, дйствительны, осязательны, но он зависятъ не отъ тсноты, а отъ несоотвтствія старой крестьянской культуры съ вновь нарождающимися сложными условіями. На здшнихъ крестьянъ надвигаются со всхъ сторонъ новыя явленія, а онъ не только бороться, но и понимать ихъ не можетъ, потому что его старинная культура ничему не выучила его, даже грамотности, несмотря на все богатство, которымъ онъ былъ окруженъ долгое время. На него, напр., надвигается желзная дорога, а онъ еще не знаетъ, что она ему принесетъ хорошаго и худого, онъ знаетъ только самыя простыя отношенія нахлбника: работать и сть.
Точно также есть у него самое наипростйшее средство отъ всхъ золъ — уходить. И когда онъ уходитъ, это значитъ, что ему плохо и что онъ шлетъ лучшаго.
Такъ и происходитъ теперь здсь. Начались уже выселенія дальше, въ глубь Сибири. Правда, что выселенія эти не приняли еще характера массовыхъ передвиженій, но переселеніе отдльными семействами стало явленіемъ зауряднымъ. Нтъ той волости, изъ которой бы каждый годъ не выбралось нсколько старожиловъ. Общій ихъ голосъ — приволья не стало, жить сдлалось тяжело.
Прежде всего надо замтить, что покидаютъ свою родину не бдняки, а зажиточные крестьяне, которые, повидимому, имютъ вс средства, чтобы жить хорошо, очевидно, что они уходятъ не вслдствіе наступившей бдности и тяжести, а изъ страха за будущее, очевидно также, что такое явленіе показываетъ только начало переселеній, которыя этимъ именемъ могутъ быть названы только тогда, когда потянутся и бдняки.
У знакомаго мн домохозяина, впослдствіи ушедшаго въ Томскую губернію, былъ на старомъ мст хорошій домъ, со всми хозяйственными приспособленіями, до десятка лошадей, штукъ пять рогатаго скота, овцы, свиньи и пр.
Земли въ его владніи боле сорока десятинъ одной пашни, луга, табачный огородъ и проч. Только лсу не было. Большую часть всего этого, за исключеніемъ движимости, онъ сдалъ на два года на аренду (продалъ, какъ здсь говорятъ), опасаясь, что ничего не найдетъ хорошаго на новомъ мст, а старое потеряетъ.
Впрочемъ, подобная сдлка совершается не изъ одной только боязни возвращенія, но и вслдствіе другихъ причинъ, изъ которыхъ главная состоитъ въ томъ, что при оффиціально заявленномъ выселеніи возникаетъ множество непріятныхъ хлопотъ по выписк изъ общества. Между тмъ, вышеупомянутая сдлка требуетъ только, чтобы все продать и взять паспортъ. Въ продажу (въ отдачу на аренду) міръ никогда не вмшивается, паспортъ выдается легко.
Устроившись на новомъ мст, выходецъ, наконецъ, проситъ общество совсмъ выписать его.
Уходятъ въ самыя разнообразныя мста — одни тянутся за общимъ движеніемъ — въ Бійскій и Барнаульскій округа, другіе идутъ въ Минусинскъ, третьи на Амуръ, четвертые на Олекминскіе пріиски. Бываетъ и такъ, что изъ одной волости Ишимскаго, напр., округа перезжаютъ только въ другую волость того же округа.
Это начавшееся движеніе идетъ рядомъ съ другимъ — бросаніемъ земли и поисками другихъ, неземледльческихъ занятій, особенная склонность существуетъ къ торговл, въ особенности въ Ишимскомъ округ.
Иногда земля не совсмъ бросается, хотя и не составляетъ уже главнаго занятія, такъ длаютъ т крестьяне, новыя занятія которыхъ, напр., скупка и продажа скота, требуютъ присутствія хозяина въ деревн.
Но подробности этихъ явленій мы разберемъ въ слдующей глав, а здсь въ заключеніе скажемъ только, что достаточно еще нсколькихъ неурожайшихъ годовъ, и мы увидимъ здсь массовое переселеніе сибиряковъ въ отдаленныя мста Сибири.

V.

Очеркъ отношеній крестьянъ къ земл.

Прежніе и теперешніе урожаи.— Равнодушіе къ земл, сокращеніе запашекъ.— Стремленіе бросать земледліе для другихъ занятій.— Торгово-промышленное настроеніе въ Курганскомъ и Ишимскомъ округахъ.— Степное хозяйство въ Тюкалинскомъ округ.— Сдача крестьянами своей земли въ аренду въ Ишимскомъ округ и прямая продажа ея въ постороннія руки.— Объясненіе всего явленія.

Разсказы стариковъ-старожиловъ о прежнемъ обиліи теперь могутъ показаться легендарными, размры тогдашнихъ урожаевъ также для настоящаго времени мало вроятны.
Говорятъ, что сборъ въ 200 пуд. съ яровыхъ полей считался только хорошимъ, но не высокимъ. Земля не требовала усиленнаго труда. Ростъ хлбовъ не останавливался заморозками. Амбары были набиты хлбомъ. Продавали его не пудами, во избжаніе хлопотъ, а прямо возами, напр., два рубля за возъ. Куры клевали прямо зерна, свиней, назначавшихся на убой, откармливали чистою рожью. Вся скотина пользовалась хлбнымъ кормомъ. Въ деревняхъ не знали, что длать съ хлбомъ. Продавать — никто не покупаетъ, оставлять, въ кладяхъ — мыши дятъ, въ амбарахъ лежитъ — сгорается.
Когда наступала весна, то много было труда съ очисткой погребовъ и завозенъ отъ наваленныхъ туда овощей. Пролежавъ не съденными, овощи выбрасывались на задворки. вывозились въ ямы или гнили на своихъ мстахъ. Всякій предлагалъ брать ихъ сколько угодно, но у всякаго было всего въ волю, даже черезъ силу, сверхъ всякой мры…
Не станемъ больше передавать эти легенды. Приволье это безслдно исчезло, амбары опустли, запашки сократились и урожаи уменьшились.
Въ какой мр уменьшились? Это трудно, конечно, сказать, но нкоторыя данныя говорятъ, что уменьшеніе это не настолько сильно, какъ увряютъ здшніе старики-крестьяне. Во-первыхъ, неистощенной земли еще громадное количество во всхъ трехъ округахъ. Во-вторыхъ, урожаи и теперь даютъ нердко двсти пуд. съ десятины ярового. Слдовательно, если сократилось количество хлба въ стран, и цна его поднялась до цифры россійской, то это зависитъ отъ другихъ причинъ, изъ которыхъ одну мы уже упомянули — случайность сбора хлбовъ, вслдствіе рзкой измнчивости погоды.
Назвали и другую причину жалобъ да тяжелое положеніе здшнихъ жителей — устарлость культуры здшняго крестьянина, который былъ до сихъ поръ добросовстнымъ нахлбникомъ, но плохимъ хозяиномъ, его фатализмъ, его первобытное невжество, не соотвтствующее уже усложнившимся обстоятельствамъ.
Наконецъ, мы указали и на тотъ первобытный выходъ изъ тяжелаго положенія, который уже и практикуется отдльными единицами, именно — переселеніе изъ здшнихъ мстъ на новыя, словомъ, уходъ, бгство.
Теперь укажемъ на другую форму этого бгства, неизмримо боле общую и давно уже найденную здшнимъ крестьяниномъ. Этотъ рядъ явленій мы назвали для краткости равнодушіемъ крестьянъ къ земл и стремленіемъ замнить ее другими занятіями, хотя заране признаемся, что это опредленіе настолько узко, что не совмщаетъ въ себ всхъ разнородныхъ и глубокихъ фактовъ, названныхъ нами этимъ именемъ. Однако, общій смыслъ его вренъ, и если на первыхъ порахъ оно кажется удивительнымъ, то потому только, что и самые-то факты кажутся невроятными.
Въ самомъ дл, равнодушіе крестьянъ къ земл — явленіе, повидимому, настолько парадоксальное, что сначала трудно врить ему и легко признать ошибочнымъ само наблюденіе, приведшее къ такому, повидимому, нелпому выводу.
Земля для крестьянъ всми признается, какъ нчто дорогое, родное и неизбжно,, земля — это то дло, въ которое крестьянинъ вкладываетъ всю свою душу. Крестьянинъ Европейской Россіи употребляетъ нечеловческія усилія, чтобы добыть лишній клочекъ земли, при полномъ недостатк средствъ для покупки ея, платитъ громадныя цны, чтобы только засять лишнюю полосу, и если многіе бросаютъ землю и уходятъ на заработки въ промышленные центры, то тогда лишь, когда нтъ уже никакихъ силъ оставаться дома, при полнйшемъ безземельи. Однимъ словомъ, трудно, повидимому, предположить, чтобы нашлась страна, гд деревня бросалась бы при достаточномъ количеств удобной земли.
А, между тмъ, это такъ, и многочисленные факты покажутъ намъ, что бросаніе земли, вопреки ея обилію, существуетъ, а рядомъ съ нимъ существуетъ и та легкость, съ которой это бросаніе совершается ради другихъ занятій.
Надо, впрочемъ, сдлать оговорку, что въ Курганскомъ округ интересующее насъ явленіе распространено мене, чмъ въ Ишимскомъ и Тюкалинскомъ округахъ, но и тамъ дальнйшее его движеніе въ ширь и глубь есть лишь вопросъ времени, и не будетъ большою смлостью сказать, что равнодушіе къ земл и тенденція мнять ее на другія занятія присущи, въ большей или меньшей степени, всмъ здшнимъ крестьянамъ.
Когда мн приходилось разговаривать съ курганскими жителями то я постоянно наталкивался на крестьянъ, которые были недовольны однимъ земледльческимъ трудомъ и мечтали о боле широкой дятельности. Общее между всми ними было то, что вс они желали заняться торговлей, и характеристично для большинства ихъ было то, что они убжденно доказывали невозможность ‘разжиться одною землей’.
Когда я спросилъ одного крестьянина, зачмъ ему хочется разжиться, то получилъ довольно неожиданный отвтъ: ‘Я бы купилъ у киргизовъ гуртъ.’ — ‘Ну, а продавъ этотъ гуртъ, чтобы сталъ длать?* — купилъ бы другой гуртъ, поболе, и разжился бы’.— ‘И не сталъ бы больше заниматься землей?’ — спросилъ я.— ‘На что же тогда мн земля? Земля — это ежели для бднаго, а коли есть деньги, такъ я лучше тушами буду торговать бараньими’.
Сначала приписывая это торгово-промышленное настроеніе единицамъ изъ крестьянъ, я потомъ, посл боле широкихъ и точныхъ справокъ, долженъ былъ придти къ заключенію, что настроеніе это чисто-массовое.
Такъ, многіе крестьяне, привозя въ городъ продукты своего хозяйства — хлбъ, дрова, сно, молочные скопы и пр., покупаютъ, въ свою очередь, разные товары и распродаютъ ихъ по деревнямъ. Другіе, занимающіеся извозомъ, покупаютъ на свои деньги и на свой страхъ въ пунктахъ доставки другую кладь, напр., соль и распродаютъ ее на обратномъ пути. Третьи то же продлываютъ съ соленою и сушеною рыбой. Я зналъ въ продолженіи нсколькихъ лтъ одного крестьянина, который въ одинъ годъ скупалъ горшки, на другой годъ арбузы, на третій — свиныя туши.
Было бы ошибочно думать, что все это, вроятно, деревенскіе кулаки, подобная избитая кличка положительно не иметъ смысла тамъ, гд, какъ въ Курганскомъ округ, если не вс крестьяне занимаются, то вс желаютъ заняться оборотами, не имющими ничего общаго съ землей. Про крестьянина, который скупаетъ и перепродаетъ, говорятъ здсь, что это мужикъ оборотливый. Вс вообще здшніе крестьяне думаютъ, что занятіе одною землей недостаточно, землепашество не удовлетворяетъ всхъ потребностей.
Надо сознаться, что это правда. Нужда въ деньгахъ здсь огромная, въ виду почтенной цифры всякаго рода повинностей, и эту цифру вмст съ нуждами семьи нельзя покрыть одною продажей собственнаго хлба. Въ урожайные годы, когда собственно только и могутъ крестьяне продавать свой хлбъ, цна послдняго, вслдствіе отсутствія сбыта, падаетъ до баснословнаго minimum’а, а въ годы неурожайные поднимается, вслдствіе отсутствія привоза, до не мене баснословнаго maximum ‘а.
Такимъ образомъ, убжденіе, что одною землей нельзя прожить, ведетъ къ сокращенію запашекъ. Правда, въ Курганскомъ округ это сокращеніе стало замтно только въ послдніе годы и притомъ находится въ связи съ другими причинами, раньше, наоборотъ, мужики снимали земли у казны (изъ оброчныхъ статей), не уменьшая въ то же время посвовъ на своей земл. Но вотъ въ послдніе годы количество запахиваемыхъ земель сразу такъ упало, что трудно предположить случайность этого факта. Сами крестьяне объясняли это одинаково въ одинъ голосъ, на вопросъ, почему мало засваютъ, они отвчаютъ, что боятся неурожая, опасно иного высвать — иной годъ засуха уничтожитъ всходы, иной годъ морозъ ударитъ. Однимъ словомъ, для большинства крестьянъ посвъ неразлученъ съ рискомъ, и земля въ ихъ глазахъ является уже нкоторою игрой, изъ которой не всегда можно выйти съ выигрышемъ, въ то время, какъ другія занятія не заключаютъ въ себ такой опасности.
Но, повторяемъ, въ большинств курганскихъ волостей фактъ сокращенія запашекъ и пустованія земель не настолько еще сдлался рельефнымъ, чтобы встать наряду явленій, которыя съ перваго же взгляда бьютъ въ глаза. Несмотря на отсутствіе точныхъ данныхъ о количеств производимаго хлба, можно только сказать, основываясь на показаніяхъ самихъ крестьянъ, что въ Курганскомъ округ крестьяне еле-еле сводятъ концы съ концами однимъ земледліемъ, и потому при первой возможности готовы промнять свое вковое занятіе на боле легкое и мене рискованное — барышничество.
Въ Ишимскомъ округ описываемое явленіе выражено уже. такъ рзко, что не оставляетъ больше сомннія.
Въ базарные дни, съ утра и до окончанія торговли, вы можете встртить множество крестьянъ, которые покупаютъ муку и на слдующій базаръ продаютъ ее, можно даже встртить и такихъ, которые въ одинъ и тотъ же день покупаютъ и продаютъ, выбиваясь изъ силъ наживать копйку. Часто изъ пятидесяти возовъ, привезенныхъ на базары только какой-нибудь десятокъ принадлежитъ продавцамъ своего продукта, остальные воза съ перекупнымъ хлбомъ.
Но наружность этихъ торговцевъ такова, что у васъ не хватитъ смлости обозвать ихъ кулаками, а достаточно немного поразспросить одного изъ нихъ, чтобы убдиться въ ихъ несомннной жалости. Въ самомъ дл, изъ всхъ хлопотъ такого торговца по покупк и продаж выходитъ, въ конц-концовъ, буквально одна копйка. Покупая цлымъ возомъ пудъ муки, положимъ, по 1 р. 15 к., онъ продаетъ его въ розницу по 1 р. 16 к. Если онъ купитъ настоящій возъ, то въ барышахъ останется четвертакъ. На язык самихъ крестьянъ это называется — ‘пересыпать изъ пустого въ порожнее’.
Если прослдить за однимъ изъ этихъ крестьянъ въ его деревн, то окажется вотъ что: надлъ этого крестьянина равняется десятинамъ пятидесяти, но, по разнымъ причинамъ, онъ обрабатываетъ только одну десятину ярового и дв десятины озимаго хлба. стъ онъ свой хлбъ, но не въ состояніи ни одной горсти пустить на продажу, иначе потомъ самому придется покупать. Для удовлетворенія же другихъ потребностей (подати, смена, чай и пр.) онъ здитъ каждый базаръ въ городъ за двадцать верстъ и здсь, на площади, какъ въ биржевой зал, пересыпаетъ изъ пустого въ порожнее, выручая этою биржевою игрой самое большее полтинникъ въ недлю. Если у него есть лишніе кони и если подвернется случай, то онъ отправляется въ Петропавловскъ и, купивъ тамъ хлба, продаетъ его въ Ишим, — въ этомъ случа его барышъ достигаетъ 5 коп. на пудъ.
Переходя отъ этихъ бдняковъ, живущихъ копйками, къ боле зажиточнымъ, можно подмтить ту же черту, только въ боле широкихъ размрахъ. Жители, засвавшіе въ первые годы по двадцати десятинъ, теперь запахиваютъ по семи-восьми, другіе, обрабатывавшіе нкогда пятнадцать десятинъ, теперь ограничиваются пятью. Чмъ же они занимаются?
Торговлей или извозомъ, а чаще всего тмъ и другимъ вмст. Богатые являются скупщиками деревенскихъ продуктовъ, средніе круглый годъ возятъ кладя, мряя тысячеверстныя пространства, дутъ въ Ирбитъ, въ Кресты, въ Омскъ, Томскъ и пр. Земля для такихъ составляетъ лишь подспорье. Иногда они владютъ сотней десятинъ, но обрабатываютъ изъ нихъ только какихъ-нибудь шесть-семь десятинъ, лишь бы не покупать хлбъ. И опять на вашъ вопросъ, почему они бросаютъ земледліе, получается тотъ же отвтъ: ‘не стоитъ’… ‘опасливо’.
Въ осенніе и весенніе мсяцы мужики вс поголовно мечутся въ тоскливыхъ поискахъ за деньгами, запродавая дрова по дешевымъ цнамъ, съ обязательствомъ представить ихъ лтомъ или зимой, и называя эти сезоны самымъ ‘гиблымъ’ для себя временемъ. Ясно — почему. Распутица всхъ загоняетъ домой. Одни ‘перестаютъ пересыпать изъ пустого въ порожнее’, другіе должны бросать торговлю, третьи лишаются извоза. Находясь въ полной зависимости отъ постороннихъ занятій, они сразу лишаются почвы подъ ногами, когда остаются дома, при одной земл, которая для нихъ стала ненадежнымъ источникомъ благосостоянія.
Вообще мы должны сказать, что торговля вошла въ плоть и кровь здшняго крестьянина, — не сбытъ своихъ земледльческихъ продуктовъ и произведеній своего труда, а именно торговля въ полномъ значеніи этого слова, т.-е. покупка и продажа. У кого вовсе уже нтъ денегъ для торговыхъ операцій, такъ онъ хоть скупитъ десятокъ тетеревовъ и продаетъ ихъ копйкой дороже. На Ишимской ярмарк съзжается нердко до ста тысячъ народа, и половина изъ этого числа торговцы-крестьяне. Склонность къ торговл здшняго жителя, кажется, непреодолимая.
Мн придется очень немногое сказать по поводу Тюкалинскаго округа.
Не отличаясь рзко отъ Ишимской степи, Тюкалинскій округъ даетъ наблюдателю т же явленія, то же отношеніе къ земл, какъ и первая. Оригинальная черта его заключается въ степномъ хозяйств. Степнымъ хозяйствомъ я называю такое, въ которомъ преобладаетъ скотоводство надъ земледліемъ. Это преобладаніе и существуетъ во многихъ волостяхъ округа. При перезд изъ Ишима въ Тюкалу васъ поражаетъ видъ пустыни. На протяженіи сотни верстъ вы видите только безконечную степь, покрытую солончаковою растительностью, да рдкіе березовые перелски, да небо. Вашъ взоръ привыкъ къ обработаннымъ полямъ, вы до сихъ поръ хали между двухъ волнующихся стнъ хлбовъ — и вдругъ все это исчезло. Мсто кажется совершенною пустыней, и эта пустыня производитъ тоскливое настроеніе.
Крестьяне въ этихъ волостяхъ засваютъ ничтожное количество земли, судя по ея абсолютному пространству. Все вниманіе ихъ обращено на скотоводство и снокошеніе. Деньги они добываютъ отъ продажи скота, котораго держатъ помногу, въ рдкомъ дом не имется двадцати штукъ рогатаго скота.
Уровень ихъ благосостоянія очень низокъ. Въ домашней обстановк они представляютъ рзкое исключеніе между сибиряками, они грязно живутъ, скверно дятъ. Въ общественной жизни они вялы, непредпріимчивы. Въ умственномъ отношеніи тупы. Все это, кажется, иметъ близкую связь съ скотоводствомъ, которое представляетъ боле низкую ступень сравнительно съ земледліемъ. Тяжело подумать, что русскій человкъ въ этихъ мстахъ сдлалъ шагъ назадъ. Но едва-ли можно обвинять самихъ крестьянъ за этотъ переходъ отъ земледлія къ пастушеству, да мы и не пишемъ ни обвиненій, ни похвалъ, а желаемъ только уяснить себ данное явленіе.
Безъ сомннія, сначала скотоводство здсь было наиболе выгоднымъ дломъ, но когда жизнь усложнилась, потребовался переходъ къ другому роду жизни. А привычка была уже сдлана, крестьяне обратились въ хорошихъ пастуховъ и неумлыхъ пахарей. Теперь ихъ положеніе печальное. Требуется выходъ, а они только могутъ жаловаться на наступившую тяжелую жизнь, не умя, что длать, и даже не понимая, что имъ собственно надо. Эти крестьяне-степняки еще больше, чмъ другіе здшніе крестьяне, зависятъ отъ природы, еще больше неумлы и еще въ боле крайней степени фаталисты.
Живя бокъ-о-бокъ съ киргизами, они всецло воспользовались ихъ уроками, хотя надо было бы ожидать обратнаго, здсь не русскій былъ учителемъ инородца, а наоборотъ: киргизъ спустилъ русскаго ниже того уровня, на которомъ послдній раньше стоялъ.
Возвращаясь въ интересующему насъ предмету, мы должны констатировать фактъ, что эти тюкалинскіе крестьяне съ какимъ-то глубокимъ недовріемъ смотрятъ на землю, боясь, повидимому, приступиться къ ея громаднымъ пространствамъ. Они не могутъ кормиться своимъ хлбомъ, они покупаютъ его. Въ этихъ мстахъ установился даже особый видъ торговли, прасолы, — если такъ можно назвать самыхъ обыкновенныхъ мужиковъ, — разъзжаютъ по деревнямъ съ возами хлба, и крестьяне-скотоводы раскупаютъ его, кто сколько можетъ. Безъ этихъ странствующихъ хлботорговцевъ большинство степныхъ жителей остались бы голодными, потому что въ своей деревн достать хлба невозможно.
Остальная часть волостей Тюкалинскаго округа ничмъ не отличается, напр., отъ Ишимской степи. Сверо-западная часть округа считается житницей Тюкалинской, ибо тамъ степь уступаетъ мсто лсамъ и чернозему, но читатель уже изъ прежнихъ страницъ этого труда убдился, съ какимъ недовріемъ и осторожностью надо относиться къ сибирскимъ ‘житницамъ’. Дло въ томъ, что, несмотря на развитое хлбопашество этихъ черноземныхъ волостей, крестьяне толпами уходятъ отсюда на сторонніе заработки, и, разумется, прежде всего, бросаются въ торговлю, или занимаются извозомъ. И когда они говорятъ, что по деревнямъ у нихъ длать нечего и нечмъ жить, то нельзя не врить ихъ словамъ.
А земли ихъ лежатъ безконечныки пространствами… но жители не знаютъ, что съ ними длать. Культурная отсталость ихъ такъ велика, что они ходятъ по богатству, не умя взяться за него и занимаясь пересыпаніемъ изъ пустого въ порожнее — покупкой и продажей. Въ заключеніе надо замтить, что изъ Тюкалинскаго округа раздаются неумолкаемыя и наиболе упорныя жалобы на наступившую тяжесть жизни.
Теперь мы перейдемъ къ изложенію своеобразнаго явленія, которое едва-ли иметъ подобіе себ въ какомъ бы то ни было другомъ уголк Россіи. Мы говоримъ о продаж земли.
Еслибы читателю Европейской Россіи сказать, что мужики каждую весну ищутъ арендаторовъ своей земли, то онъ не поврилъ бы этому парадоксу, но если бы ему сказать, что многіе крестьяне отдаютъ землю за полтинникъ десятину на 10 лтъ, то онъ считалъ бы себя вправ предположить, что надъ нимъ потшаются. Между тхъ, все это дйствительные, безспорные факты изъ жизни сибирскаго крестьянина описываемыхъ мстъ. Къ сожалнію, мы не имли возможности не только проврить, но и просто констатировать эти факты относительно Курганскаго и Тюкалинскаго округовъ, вс наши свднія объ этомъ предмет касаются исключительно только Ишимскаго округа.
Ежегодно, особенно весной, можно встртить, безъ особенныхъ усилій, крестьянъ ближнихъ и дальнихъ деревень, которые предлагаютъ городскимъ жителямъ купить у никъ земли. Надо замтить, что на мстномъ язык слова купить и продать землю означаютъ взять и отдать на аренду, на извстное число лтъ. Какъ мы раньше говорили не разъ, крестьяне для своихъ нуждъ засваютъ только незначительную часть своей земли, остальная часть которой лежитъ у нихъ по-пусту. Эти-то части незасянной земли они и предлагаютъ.
Но спросъ несравненно ниже предложенія. Поэтому арендная плата крайне ничтожна. Крестьянинъ радъ, если ему удастся сдать землю по рублю за десятину ла 10 лтъ. ‘Да еще никто и не возьметъ!’ — говорили мн знакомые крестьяне, и говорили чистую правду. Выше мы вскользь упоминали, что въ одной деревн крестьянинъ продалъ другому крестьянину землю боле десятины за 16 коп. Покупатель (арендаторъ) снялъ бы съ этой земли, прежде всего, снокосъ, потомъ обратилъ бы землю въ паръ и на другой уже годъ засялъ бы. Такъ что земля была продана (сдана) по 16 коп. на два года. Вотъ настоящая норма цны земли.
Чаще всего городскіе жители даютъ по полтиннику за десятину на 10 лтъ. И даже посл этого большинство владльцевъ, желающихъ сдать свои земли, остается безъ арендаторовъ. Земля здсь никому не нужна и считается самымъ невыгоднымъ предметомъ приложенія труда.
Въ послдніе годы сдача крестьянами своихъ земель практиковалась на боле тяжкихъ условіяхъ, даже просто нелпыхъ. Арендаторъ давалъ смена и рублей шесть денегъ крестьянину на десятину, за это послдній обязанъ былъ два раза вспахать, три раза взборонить и засять, потомъ сжать, убрать и смолотить, потомъ привезти и ссыпать въ амбаръ арендатора.
Въ знакомой мн деревн одинъ отдалъ городскому жителю большую часть своего участка, заключавшаго пахотныя, снокосныя и выгонныя земли, всего десятинъ сорокъ. Точной цифры арендной платы я не помню, но что-то крайне нелпо. Сдана земля на два года. Въ теченіе года покупщикъ, поселившійся въ деревн со всмъ своимъ хозяйствомъ, произвелъ такой переворотъ, что крестьяне и опомниться не могли. Пріхавъ въ деревню, жадную къ деньгамъ, онъ понемногу скупилъ множество всякаго рода имущества. Пользуясь нуждой, купилъ домъ у хозяина земли, скупилъ всхъ его овецъ, а потомъ набралъ и со всей деревни овецъ, набравъ овецъ цлое стадо въ триста головъ, онъ принялся за коровъ и т. д. Когда стада его сдлались громадны, онъ сталъ нуждаться въ большомъ выгон. Здсь крестьяне хотли его прижать, но почему-то не прижали, а сдали ему весь свой выгонъ въ неограниченное пользованіе за ничтожную плату. Теперь стоитъ только этому городскому жителю пожелать остаться въ деревн надолго, для чего возобновить аренду, то вся деревня будетъ, если не куплена имъ со всми жителями ея, то, во всякомъ случа, закабалена на вчныя времена.
До сихъ поръ рчь идетъ объ арендованіи крестьянскихъ земель въ точномъ значеніи этого слова, но изъ разспросовъ крестьянъ оказывается, что понятія ‘купить’ и ‘продать’ землю не всегда равносильны понятіямъ арендовать и сдать на аренду. Фактически дло происходитъ иногда не въ сибирскомъ значеніи этихъ словъ. Замчается слдующее явленіе. Сдавъ на аренду извстную часть своей земли, положимъ, узжаетъ въ другое мсто жить или заводитъ торговлю, или умираетъ, во всхъ этихъ случаяхъ онъ перестаетъ владть своею, отданною въ аренду, землей не только de facto, но и de jure. Арендаторъ пользуется этимъ и мало-по-малу длается настоящимъ собственникомъ.
Такимъ образомъ, въ деревню вторгается чуждый ей элементъ купцовъ, мщанъ, писарей, лицъ духовнаго званія, которые считаютъ себя вн власти деревенскаго міра.
Наконецъ, говорятъ, что существуетъ, хотя и не въ такихъ размрахъ, прямая, въ буквальномъ значеніи этого слова, продажа крестьянами своей земли деревенскимъ и городскимъ жителямъ. Я, впрочемъ, не имлъ возможности проврить этого и потому оставляю кто явленіе безъ дальнйшаго вывода.
Говоря вообще о сдач земли, мы можемъ спросить, вмшивается-ли въ это дло міръ? По большей части нтъ, какъ и слдовало ожидать. судя по описанной форм землевладнія. Отдавая свою землю на аренду, крестьянинъ не спрашиваетъ разршенія общества, да и общество не вмшивается, и когда среди деревни является новый владлецъ извстнаго участка — кто никого не удивляетъ.
При настоящемъ равнодушіи къ земл и ея малоцнности въ глазахъ всхъ, какъ деревенскихъ, такъ и городскихъ жителей, передача ея изъ рукъ въ руки совершается съ легкостью товара, но не приняла еще опасныхъ формъ. Однако, это не всегда такъ будетъ. При первомъ поднятіи цнности земли, — а это совершится, напр., тотчасъ посл проведенія желзной дороги, — явится общее стремленіе обладать землей. Теперь вышеприведенный примръ городского жителя, поселившагося въ деревн, есть случай исключительный, но тогда, при вздорожаніи земли, можетъ легко случиться такъ, что въ каждой деревн будетъ свой господинъ, и если онъ не будетъ юридически пользоваться землей, какъ частною собственностью, то фактически онъ будетъ помщикомъ.
Сводя въ одну сумму перечисленные факты, мы получимъ слдующее. Въ то время, какъ русскій крестьянинъ жаждетъ земли, крестьянинъ здшній равнодушно смотритъ на нее, первый старается всми силами увеличить запашку, послдній сокращаетъ ее, одинъ платитъ непомрныя деньги, чтобы арендовать владльческую землю, другой беретъ ничтожную плату, чтобы только сбыть ее, русскій крестьянинъ покупаетъ землю, сибирскій готовъ продать ее.
Я назвалъ бы это своего рода крестьянскимъ абсентеизмомъ, если бы не боялся вызвать путаницу понятій, тмъ боле, что какія бы мы слова ни употребляли для опредленія этого явленія, самое явленіе не потеряетъ отъ этого свою загадочность и парадоксальность.
Впрочемъ, то, что мы назвали равнодушіемъ къ земл, объяснено нами въ предъидущихъ страницахъ, когда мы констатировали истребленіе лсовъ и измненія климата съ одной стороны и нахлбническуіо культуру — съ другой. Равнодушіе къ земл, даже тягость, доставляемая ею, неизбжно должна была явиться, когда кормилица-природа отвернулась отъ своего нахлбника-крестьянина и когда земля стала не такъ обильна, какъ прежде. Неизбжно вслдъ за естественными бдствіями явилось и сокращеніе запашекъ.
А разъ это сокращеніе совершилось, крестьянину въ слдующіе годы уже невозможно стало возвратиться къ прежнимъ размрамъ, у него стало меньше хлба, меньше скота, меньше всхъ продуктовъ, которые доставляли ему средства. Въ самомъ дл, часто у здшнихъ крестьянъ просто недостаетъ смянъ для большого посва, такъ что если бы нкоторые изъ нихъ и не побоялись рискнуть, то силы уже нтъ у нихъ обрабатывать много земли. И чмъ дальше шло это сокращеніе, тмъ меньше оставалось у крестьянина земледльческой силы. А, между тмъ, расходы сибирскаго крестьянина, пожалуй, больше расходовъ русскаго. Гд достать средствъ для погашенія ихъ?
На это даетъ отвтъ крестьянину массовое настроеніе, о которомъ мы раньше упомянули, назвавъ его торгово-промышленнымъ.
Въ Сибири, какъ извстно, никто ничего не производитъ, но вс желаютъ торговать и самое распространенное сибирское явленіе среди городскихъ классовъ — это, безъ сомннія, легкая нажива. Крестьяне не избгли этого массоваго настроенія. Когда уменьшеніе прежняго обилія стало сильно замтно и урожаи хлбовъ сдлались хуже, то крестьяне волей-неволей стали считать земледліе недостаточнымъ средствомъ жизни и принялись отыскивать другія занятія, боле прибыльныя, иные и вовсе бросили землю, чтобы всецло отдаться ‘легкой нажив’, которою здсь, кажется, самый воздухъ пропитанъ. Торговля и всякаго рода, барышничество сдлались всеобщими потому еще, что никакихъ другихъ промысловъ почти и не было подъ руками, какъ это будетъ показано въ слдующей глав. Только слабые остались при одной земл, они рады бы торговать, да неспособны или бдны. Но даже и они при удобномъ случа начинаютъ ‘пересыпать изъ пустого въ порожнее’, не находя другихъ занятій для себя.
Въ заключеніе мы прибавимъ, что эти крестьяне, принужденные жить одною землей, всегда крайне бдствуютъ.

VI.

Очеркъ обрабатывающей и добывающей промышленности.

Случайность кустарныхъ ремеслъ: ихъ подражательный характеръ и искусственность.— Примръ Тебенякской волости, Курганскаго округа, населенной кузнецами.— Оригинальныя и хорошо поставленныя производства.— Примръ пимокатовъ.— Общее заключеніе — какія производства могли бы упрочиться здсь.— Перечисленіе другихъ ремеслъ.— Промысла.— Охота на рыбу и дичь.— Случайные заработки.— Жизнь типической семьи. — Общій выводъ объ источникахъ крестьянскихъ доходовъ.

Изъ прежнихъ страницъ уже видно было для читателя, какія здсь установились отношенія между природой и человкомъ: брать лишь то, что она давала, не употребляя въ дло того, что называется искусствомъ.
Точно такія же отношенія установились и между сырьемъ, производимымъ въ стран, и трудомъ человка. Прй обиліи этого сырья, не было нужды въ переработк его для обмна на другіе предметы обрабатывающей промышленности. Правда, такъ или иначе, а надо было удовлетворять эти потребности, правда также, что чуть не до послдняго времени доставка этихъ предметовъ фабричной и кустарной промышленности совершалась неправильно, дорого и плохо во всхъ отношеніяхъ, такъ что крестьянину, обладавшему лишь дешевымъ сырьемъ, по большей части не хватало средствъ для покупки ихъ. Но зато у крестьянина была ничтожная культурная требовательность, позволявшая ему довольствоваться лишь суррогатами предметовъ промышленности.
При крайне невыгодномъ обмн своего сырья на чужіе предметы фабричной и кустарной промышленности, онъ могъ ограничиваться лишь своимъ умньемъ. Когда ему надо было пріобрсти телгу, онъ самъ топоромъ длалъ ее, при отсутствіи хомута, онъ здилъ при одной сделк безъ шлеи. Тмъ же топоромъ онъ вырубалъ себ корыто, колоду, ось, скамейку, сани, кадушку изъ пня и пр. И это дошло до послдняго времени. Когда теперь осматриваешь хозяйство здшняго крестьянина, то часто поражаешься тмъ, что рядомъ лежатъ вещи, которыя не имютъ ничего общаго, являясь представителями разныхъ эпохъ человческаго развитія, видишь, напр., корягу лсную, употребляющуюся въ качеств дуги, и тюменскія санки, обитыя войлочнымъ ковромъ, и въ то время, какъ дуга-коряга напоминаетъ древлянъ и радимичей, при взгляд на тюменьскія санки и коверъ фабричный, вспоминаешь лишь недалекіе годы ныншняго вка. Рядомъ съ грубйшею и безобразнйшею поддлкой у каждаго крестьянина имется предметъ, въ которомъ видны чистота, вкусъ и техническая ловкость.
Это только показываетъ, что пріобртеніе такого рода вещей шло независимо отъ воли крестьянина. Привезена такая-то вещь на ярмарку и соотвтствуетъ его карману — онъ пріобртаетъ ее, а если она не привезена или дорога ему кажется — онъ обходился безъ нея или замнялъ ее произведеніями своихъ собственныхъ неумлыхъ рукъ.
Такимъ образомъ, существованіе всхъ здшнихъ производствъ ремесленныхъ является чистою случайностью, такъ же, какъ и происхожденіе ихъ. Попадали случайно сюда какіе-нибудь ремесленники — и въ данной мстности возникала промышленность, и, если она совпадала съ потребностями этой мстности, то существованіе ея было упрочено. Сами же коренные жители не обладали ни техническою ловкостью, ни техническими знаніями, ни даже жаждой этихъ знаній, являющейся при извстной развитости мысли, а мысль здсь была первобытная, неповоротливая, лнивая.
Такимъ образомъ, на вопросъ, какія есть здсь ремесла, каждый крестьянинъ отвчаетъ, что никакихъ ремеслъ здсь не было и нтъ. Первое — несомннная правда. Но что касается настоящаго времени, то кое-какія ремесла все-таки есть здсь, хотя въ общей экономіи страны они играютъ крайне незначительную роль. Случайно возникшія, они и не представляютъ собой существеннаго содержанія народной жизни.
Здсь есть заводы и кустарныя производства. О первыхъ мы не станемъ говорить, не столько по ихъ ничтожному числу, сколько потому, что собственно для крестьянъ и для характеристики ихъ жизни они не имютъ значенія. Принадлежатъ они городскимъ жителямъ и держатся не коренными рабочими силами, а пришлымъ, по большей части ссыльнымъ элементомъ. Для крестьянъ же заводы имютъ только то значеніе, что сейчасъ же вслдъ за возникновеніемъ ихъ является усиленный спросъ на деревенское сырье, — для винокуренныхъ заводовъ является сильный спросъ на хлбъ, для паточныхъ на картофель, для кожевенныхъ на кожи, а, кром того, возникаетъ усиленное истребленіе лсовъ, идущихъ на дрова для заводовъ.
Кустарныя производства, напротивъ, поддерживаются самими сибиряками, хотя происхожденіе ихъ не здшнее. По своему характеру эти производства длятся на два рода, одни изъ нихъ еле влачатъ свое существованіе, не представляютъ оригинальнаго развитія мстной техники, а являются лишь подражательными, случайность ихъ возникновенія несомннна, не подлежитъ сомннію и случайность ихъ настоящаго существованія.
Другія ремесла представляютъ выраженіе мстной, самобытной потребности, не зависятъ отъ ввозной торговли и по своей выгодности и прочному существованію не имютъ ничего общаго съ первыми.
Мы разсмотримъ сначала кустарныя ремесла перваго рода.
Въ Курганскомъ округ есть такъ называемая Тебеньковская или Тебенякская волость. По своимъ естественнымъ условіямъ она мало чмъ отличается отъ всхъ остальныхъ волостей этого округа, разв только тмъ, что земля здсь мене плодородна, лса рже и мельче, чмъ въ другой какой волости. Посвы хлбовъ здсь меньше, снокосы не даютъ такого количества, какъ въ другихъ волостяхъ. Но все это могло случиться не отъ естественныхъ недостатковъ почвы, климата и пр., а отъ того, что жители этой волости отвлекаются отъ земледлія другими занятіями, именно кузницами и слесарными заведеніями, разсянными въ огромномъ числ по всей волости.
Производство желзныхъ и стальныхъ предметовъ въ общемъ очень значительно, предметы эти расходятся на значительное разстояніе — въ Ялуторовск, въ Курган, въ Ишим, въ Тюкал, въ Туринск и Тар. Быть можетъ даже они заходятъ на крайній сверъ. Во всякомъ случа, пожаловаться на отсутствіе сбыта для издлій Тебенякской волости нельзя, тмъ боле, что издлія эти не предметы роскоши, а предметы первой необходимости для крестьянскаго хозяйства: здсь длаютъ кольца къ дугамъ, кольца къ хомутамъ, гвозди, шилья, петли, пробои, вилки, ножи, топоры, косари, замки, терки, шабалы и пр. Нтъ такого предмета первой необходимости изъ желза или стали, на которомъ бы тебенякскіе кустари не попробовали свое искусство. Даже складные ножи сложнаго устройства и замки можно встртить иногда между ихъ издліями.
Но, можетъ быть, эта разносторонность и составляетъ одну изъ причинъ всхъ неудачъ, которыя терпятъ тебенякскіе кустари. Въ самомъ дл, очень трудно быть совершеннымъ во всхъ родахъ искусства.
На каждой ярмарк здшнихъ мстъ вы можете встртить торговца желзными издліями, сидящаго на рогожк, прямо на земл, безъ всякой лавки. Потому что продаетъ онъ издлія тебенякскихъ кустарей, которыя въ лавки желзныя попадаютъ только случайно. Въ самомъ дл, несмотря на разнообразіе тебенякскихъ издлій, вс они крайне грубы и баснословно дешевы, обыкновенный столовый ножъ вовсе не очищенъ и воткнутъ въ ручку, которая еле обтяпана топоромъ, но зато это тебенякское чудовище стоитъ двнадцать коп., тутъ же рядомъ лежитъ другой ножъ, сдланный изъ сабли прекрасной стали, но продается онъ за пятнадцать коп. И здсь же нердко вы встртите чистую, отличную вещь, которая васъ поражаетъ своею цной: за маленькій топорикъ, прочный и красиво сдланный, вы платите четвертакъ. H есть много другихъ хорошихъ издлій, но столь же малоцнныхъ.
Разбирая причины этой загадки, мы узнаемъ, наконецъ. что вся эта промышленность поставлена искусственно, случайно и основана на недобросовстности.
Прежде всего, кустари, имющіе кузницы, закупаютъ желзо не сами, а черезъ особыхъ скупщиковъ, которыхъ всего нсколько человкъ на всю волость. Скупщики имютъ сношеніе съ уральскими заводами, откуда и берутъ желзо. Но покупаютъ его не на наличныя, а въ кредитъ, вслдствіе чего цна желза, по которой они берутъ, всегда значительно выше дйствительной. Кром того, по ограниченности кредита, скупщики еще искусственно поднимаютъ цну желза, перебивая другъ у друга благосклонность начальства уральскаго завода, пуская въ ходъ и лесть, и пресмыканіе.
Раздобывъ такимъ путемъ желза, скупщики раздаютъ его уже кустарямъ, конечно, также въ кредитъ и съ обязательствомъ купить у кустаря вс вещи, которыя онъ надлаетъ изъ даннаго желза. Но такъ какъ кустарь беретъ въ долгъ не только желзо, но и деньги впередъ, то цна на издлія зависитъ вполн отъ скупщика: какую онъ цну назначитъ, ту и долженъ взять мастеръ-кустарь.
Послднему, въ свою очередь, нтъ никакого разсчета длать хорошій предметъ, иначе онъ умеръ бы съ голоду. Онъ работаетъ надъ каждою вещью столько, сколько нужно для того, чтобы она походила на свое названіе, хотя онъ способенъ произвести и боле удовлетворительные предметы, да и производитъ ихъ, но затмъ, вроятно, раскаивается, его добросовстность и трудъ не окупаются, отнимая y него только кусокъ хлба.
Все это понимаютъ и сами тебенякскіе кустари, говоря, что сдлать изъ хорошаго желза можно и хорошую вещь, да только надо, чтобы и самая-то вещь не теряла цны. а, между тмъ, низкая цна для тебенякскихъ издлій обязательна, въ виду подавляющей конкурренціи русскихъ, напр., тульскихъ издлій. ‘А какъ-же я буду стоять супротивъ россійскаго, ежели тотъ пускаеть свою вещь дешево? Ему можно дешевитъ, онъ, ежели ужь ножъ длаетъ, такъ всю жизнь и сидитъ на нож, а потому скоро работаетъ. Мн же на одной вещи нельзя держаться, а все надо умть, вдругъ ножъ не пойдетъ, куда же мн его двать? Мн съ россійскимъ нельзя равняться, а потому я долженъ длать все кое-какъ. Какая же мн выгода длать честно, если я и желзо-то въ три дорога возьму, да и работу-то свою долженъ продать за ничто? Ножъ этотъ самый на базар двнадцать копекъ, а вдь скупщикъ мн заплатитъ не двнадцать, а пять копекъ, а то и три копйки. Вотъ тутъ и живи!
Ясно, что все это дло случайно возникло, искусственно поставлено и поддерживается только благодаря традиціи, слишкомъ глубоко пустившей корни, чтобы по желанію бросить его. A было бы лучше, если бы тебенякскіе кустари бросили свое пропащее дло и перешли къ другимъ занятіямъ. Теперь же они только отвлечены отъ земледлія, но и къ длу выгодному не приставлены.
Ихъ земледльческое хозяйство ведется плохо. Нердко они покупаютъ хлбъ. Но заработки ихъ ничтожные. Поэтому живутъ они хуже крестьянъ не-мастеровыхъ, работа ихъ тяжеле, положеніе боле зависимо. Вс они цликомъ находятся въ рукахъ скупщиковъ, у которыхъ они забираютъ желзо и деньги, продавать самостоятельно свои издлія также не могутъ, всегда принужденные отдавать весь свой товаръ кредиторамъ. Ихъ положеніе даже несравненно хуже тхъ кузнецовъ-одиночекъ, которые не владютъ землей и которые разсяны тамъ и сямъ по большимъ селамъ и городамъ, потому что работа послднихъ заказная и находится вн сферы конкурренціи, а потому и оплачивается хорошо: такой кузнецъ не только за три копйки, но и за сорокъ копекъ не согласится длать кухонный ножъ.
Мы привели Тебенякскую волость, во-первыхъ, потому, что это единственное большое кустарное гнздо, гд цлая масса людей работаетъ надъ однимъ ремесломъ, и, во-вторыхъ, затмъ, чтобы выяснить вообще положеніе здсь той кустарной промышленности, которая принуждена конкуррировать съ россійской. Чрезвычайная дешевизна издлій русскихъ ложится тяжелымъ гнетомъ на мстную производительность того же рода. Вообще эта производительность является безцльною, подражательною и искусственно поддерживающеюся. Издлія такого рода съ меньшими хлопотами и лучшаго качества доставляются Россіей.
Да и нтъ такой кустарной дятельности во всхъ трехъ округахъ, Тебенякская волость единственная въ своемъ род, по крайней мр, намъ неизвстно боле ни одной волости, села, деревни, жители которой сплошь занимались бы какимъ-нибудь ремесломъ въ подражаніе русскимъ кустарямъ. Очевидно, что положеніе и условія мстной жизни не вызываютъ такого рода труда.
Остальныя производства находятся въ рукахъ единицъ и по своей ничтожности не оказываютъ никакого вліянія на мстную жизнь.
Совсмъ въ иномъ положеніи находятся т производства, которыя вызваны мстною потребностью, оригинальны по своему характеру и избавлены отъ необходимости конкуррировать съ боле развитою русскою промышленностью. Общая черта ихъ состоитъ въ томъ, что они пользуются мстнымъ сырьемъ и не поставлены въ необходимость выписывать его издалека. Пока предметы этихъ производствъ имютъ только мстное значеніе, но современемъ они могутъ расходиться и на-сторону.
Примромъ намъ послужитъ для иллюстраціи этихъ положеній пимокатство. Правда, сплошь, кажется, ни одна деревня здсь не занимается пимокатствомъ, но общее количество пимокатовъ такъ велико, что значеніе этого дла для всхъ трехъ округовъ неоспоримо.
Пимы или по-русски валенки самая распространенная въ Сибири обувь, и любовь къ пимамъ сибиряковъ нельзя назвать неосновательной. Пимы — дешевая, здоровая, прочная обувь. Никакая другая обувь не была бы такъ выгодна и такъ подходяща къ здшнему климату, какъ пимы. Въ иные дни жестокихъ морозовъ ничто не могло бы спасти ноги отъ холода, а пимы удовлетворительно исполняютъ свое назначеніе, он не только теплы и легки, но и дешевы, какъ никакая другая обувь.
Уже одно это могло бы дать пимокатству прочное основаніе, но кром этого и все остальное является поддержкой для пимокатства.
Пимокату-кустарю незачмъ обращаться къ посреднику для покупки шерсти, шерсть онъ закупаетъ самъ въ наиболе благопріятное время и, слдовательно, дешево, притомъ онъ можетъ выбрать матеріалъ самый подходящій для себя. Затмъ, при сбыт своихъ издлій, онъ не обращается также къ посреднику-торговцу, а продаетъ свой товаръ непосредственно потребителю, если же иногда и сбываетъ его цлымъ возомъ скупщику, то беретъ выгодную для себя цну, потому что не находится ни въ какой зависимости отъ какого бы то ни было скупщика.
Пользуясь всми этими выгодами, пимокатъ-крестьянинъ работаетъ только тогда, когда свободенъ отъ земледльческихъ работъ, вслдствіе чего хозяйство его не падаетъ, а улучшается. Вообще пимокаты-крестьяне живутъ зажиточно. Несомннно, что выбранное ими ремесло очень выгодно.
Жаль только, что техническіе пріемы здшнихъ пимокатовъ крайне несовершенны. Шерсть бьютъ они традиціонною тетивой, катаютъ ее больше всего силою мускуловъ. Кром того, издлія ихъ однообразны — одн пимы, другіе предметы этого рода: валеныя калоши чесаныя валенки, ботинки и туфли — ничего этого они не умютъ длать. При извстномъ усовершенствованіи своего дла, они могли бы сбывать свои издлія и въ Россію, находясь въ боле выгодномъ положеніи, чмъ производители валеныхъ вещей въ Россіи. Несмотря на разнообразіе и наружную чистоту валеныхъ издлій Россіи, они уступаютъ въ прочности и доброкачественности сибирскимъ, да притомъ же чуть не вдвое дороже послднихъ.
Такимъ образомъ, обиліе сырого матеріала — первое условіе для того, чтобы данная промышленность получила значеніе не только для здшней мстности, но и для сбыта.
Приведемъ въ примръ одно производство, которое стало здсь развиваться недавно, но которое можетъ имть хорошее будущее при извстныхъ условіяхъ. Мы говоримъ о добываніи крахмала изъ картофеля. Когда въ Курганскомъ округ начали устраиваться паточные заводы, то окрестные жители принялись засвать большія поля картофелемъ. Но, иногда, за удовлетвореніемъ нуждъ заводовъ, оставались излишки въ картофел, котораго двать было некуда. Тогда-то кое-гд и стала развиваться выработка картофельной муки.
Производство это по большей части находится въ рукахъ женщинъ, которыя на досуг длаютъ крахмалъ, но безъ малйшаго знакомства съ техническими пріемами, по способамъ первобытнымъ и крайне невыгоднымъ. Картофель измельчается на простой терк для хрна или толчется въ деревянной ступ, затмъ масса отстаивается въ вод, когда на дн сосуда образуется слой крахмала, воду сливаютъ, а крахмалъ сушатъ просто на печк, гд нердко множество таракановъ, отчего, при покупк такой муки, всегда можно встртить извстное количество крыльевъ, ножекъ и другихъ частей ‘прусаковъ’. Кром того мука не подвергается ни малйшей очистк, потому что способы очистки крахмала совершенно неизвстны производителямъ.
Тмъ не мене, эта мстнаго издлія картофельная мука хорошо разбирается, потому что вдвое, а иногда втрое дешевле привозной. Производство, несомннно, могло бы быть. прочнымъ и выгоднымъ. Обиліе и дешевизна сырого матеріала — картофеля, работа на досуг, между дломъ, обезпеченный сбытъ, — все это сильно могло бы развить крахмалозаводство, если бы между его производителями были распространены какія-нибудь техническія знанія.
Теперь же выдлка крахмала производится въ мизерныхъ размрахъ, исключителенъ тотъ случай, когда женщина вырабатываетъ за зиму пудъ муки, продавая фунтъ за двнадцать коп. Чаще же всего одна работница не въ состояніи выдлать боле 15 фун. за зиму и не можетъ продать дороже восьми коп. Такъ что, если мы и говоримъ объ этомъ производств, то не съ цлью описать то, что есть, а лишь съ намреніемъ показать то, что могло бы быть.
Это именно какъ разъ относится ко всмъ остальнымъ кустарнымъ ремесламъ здшнихъ мстъ: ихъ нтъ, но они могли бы быть. .
Такъ, выдлка кожъ могла бы дать выгодный заработокъ для сотенъ народа, въ особенности въ Тюкалинскомъ округ, богатомъ скотомъ. Тамъ и теперь есть нсколько десятковъ заведеній кожевенныхъ, но все это заводы, принадлежащіе городскимъ жителямъ и поддерживающіеся наемнымъ трудомъ, кром того, кожи длаются тамъ самаго низшаго достоинства и продаются чуть не за треть цны казанскихъ кожъ. Между тмъ, изъ всхъ трехъ округовъ ежегодно въ Россію отправляются милліоны кожъ въ необдланномъ вид.
Точно также могло бы быть очень выгоднымъ дубленіе бараньихъ шкуръ, а теперь тулупы, полушубки и бараньи мха привозятся или изъ Россіи или изъ киргизской степи. Т немногія попытки на мст обрабатывать бараньи мха, которыя изрдка разсяны по тремъ округамъ, принадлежать отдльнымъ единицамъ и не могутъ идти въ счетъ.
Мы не упоминаемъ также о томъ, что здсь широко могли бы быть поставлены салотопенные, мыловаренные и свчные заводы, тогда какъ въ настоящее время ихъ или вовсе не существуетъ (мыловаренныхъ и свчныхъ), или они влачатъ жалкое существованіе, выдлывая продуктъ плохой и недобросовстно, — не упоминаемъ потому объ этомъ, что вс эти производства требуютъ нкоторыхъ машинныхъ приспособленій, тогда какъ крестьяне могутъ пускать въ ходъ только ручной трудъ, вслдствіе чего для кустарей вс эти производства недоступны.
Въ конц-концовъ, что же у насъ остается отъ поисковъ кустарной промышленности во всхъ трехъ округахъ? Одн пимы.
Какъ ни печаленъ этотъ результатъ, но мы должны согласиться съ нимъ и перейти къ описанію собственно промысловъ.
Первое, что обращаетъ наше вниманіе, — это отсутствіе здсь массовыхъ отхожихъ промысловъ, которыми живетъ большая половина Россіи, худо это или хорошо — до насъ не касается, и мы только констатируемъ фактъ.
Изъ остальныхъ, единичныхъ промысловъ, производящихся на мст, слдуетъ упомянуть о рыболовств, существующемъ въ Ишимскомъ, Тюкалинскомъ и немного въ Курганскомъ округахъ. Нкогда этотъ промыселъ имлъ громадные размры и доставлялъ значительныя средства для тысячъ крестьянъ, сотни возовъ развозились по ярмаркамъ, цлые обозы двигались на Ишимскую ярмарку. Правда, рыба здшняя не изъ дорогихъ — окунь, чебакъ, щука и налимъ, но зато количество рыбы было громадно.
Теперь этотъ промыселъ почти въ полномъ упадк. Большинство Ишимскихъ озеръ, даже такія, какъ Черное, Медвжье, Станичное, Щучье, медленно, но постепенно уменьшаются въ размрахъ, а рыба въ такой мр уменьшилась, что въ иные годы труды и хлопоты артелей не окупаются. Даже караси перевелись. ‘Богъ ихъ знаетъ, отчего’, — говорятъ старики изъ рыбаковъ.
Но все-таки рыбный промыселъ и до настоящаго времени даетъ заработокъ большому количеству деревень. Уловъ сбывается по ярмаркамъ или въ сыромъ вид, замороженною рыбой, или въ сушеномъ, но сушатся только караси и притомъ такъ плохо, что потребляются только мстными жителями. Караси распластываются и сушатся въ печкахъ, потомъ рыба вздвается на палки и въ такомъ вид идетъ въ продажу. Соли не употребляется при этомъ вовсе и потому, быть можетъ, эта оригинальная рыба отзываетъ мыломъ. Но крестьяне охотно раскупаютъ ее для лта, когда свжей рыбы или мяса негд достать.
Посл рыбнаго промысла первое мсто занимаетъ охота на дичь — тетеревовъ, куропатокъ, рябчиковъ и зайцевъ.
Когда-то эти промыслы давали заработокъ многимъ людямъ, но въ настоящее время все это быстро падаетъ. Тетеревовъ, куропатокъ и рябчиковъ ловятъ, конечно, и до сихъ поръ еще стями въ лсистыхъ мстностяхъ, но дло въ томъ, что мстъ этихъ осталось немного, да и они часто стоятъ пустыми, сти разставляются, но снимаются пустыми. Волости посередин Курганскаго округа, сверъ Ишимскаго и граница Тюкалинскаго и Тарскаго — вотъ еще гд водятся куропатки, тетерева и рябчики, въ остальныхъ мстностяхъ охота уже производится только ружьемъ, что для крестьянъ невыгодно.
Зайчиный промыселъ, быть можетъ, не такъ сократился, какъ предъидущій, но и его ждетъ та же участь. Заячьи шкурки во множеств отправляются въ Россію, а оттуда заграницу, но прямо въ сыромъ вид, причемъ шкурка продается отъ семи до десяти коп. Когда я разсказалъ одному охотнику, что длается со шкурками его зайчиковъ, какъ он отправляются въ Москву или Нижній, а оттуда въ Германію, и какъ черезъ нкоторое время возвращаются назадъ, но уже неузнаваемыми по виду и цн, то охотникъ былъ пораженъ до глубины души. ‘И дураки же мы!— воскликнулъ онъ. — И эти дорогія шкурки идутъ опять въ Ишимъ?’ — ‘Да, и въ Ишимъ, можетъ быть’.— ‘И, можетъ быть, я и покупаю такую шкурку за 1 р. 20 к.?’ — ‘Можетъ быть.— ‘Да, можетъ быть, и шкурка-то съ того самаго зайца, котораго я самъ поймалъ и продалъ за восемь коп.!’ — ‘Очень можетъ быть’.— ‘И она уже стоитъ 1 р. 20 к.?’ — ‘Да’.— ‘Ну, и дураки же мы!’
Здсь длались попытки обрабатывать заячьи мха, но, при полнйшемъ незнаніи этого дла, кончились ничмъ, а подкрашиванье шкурокъ, сортировка ихъ и очистка даже и не приходили никому въ голову, да едва-ли когда-нибудь и придетъ, а если и придетъ такая мысль, то тогда, когда зайцы вс будутъ истреблены.
Мы теперь назвали вс промысла, имющіе хотя нкоторое значеніе въ бюджет страны.
Затмъ, за вычетомъ всего поименованнаго, нтъ никакихъ ремеслъ и промысловъ, кром такихъ, которые носятъ совершенно случайный характеръ. Достанетъ крестьянинъ подходящее дерево и сдлаетъ плугъ, который и вывезетъ на ярмарку. Другой, при случайномъ совпаденіи времени и умнья, сработаетъ дв-три телги и также тащитъ ихъ на ярмарку. Третій на досуг поймаетъ десятокъ зайцевъ или съ десятокъ набьетъ тетеревовъ — и то хорошо. Когда бываютъ здсь чисто-крестьянскія ярмарки, на которыхъ они запасаются всми необходимыми предметами для своего хозяйства, сбывая все лишнее, то большую долю мста занимаютъ именно эти случайно добытыя или выработанныя вещи, и по большей части въ одиночку, а товары въ большомъ количеств вс сплошь привозные. Одинъ крестьянинъ продаетъ одну телгу, другой дв бороны, третій одно корыто, а четвертый хомутъ. Одинъ носитъ на спин по базару дв шкуры овечьи, а другой десятка два зайцевъ. Баба носитъ мотокъ суровыхъ нитокъ, другая баба выкрикиваетъ холстъ. И такъ дале. Все по мелочамъ. Эти крестьянскія ярмарки производятъ особое впечатлніе, быть можетъ, такое же впечатлніе, которое испытываетъ археологъ, когда видитъ сразу множество предметовъ погасшей старины. Такъ и эти ярмарки. Наблюдая ихъ, кажется, уносишься въ далекое прошлое, когда не было торговцевъ и товара, и когда каждый выносилъ по одиночк то, что имлъ, чтобы вымнять свой предметъ на такой, котораго ему недостаетъ. Вс эти мужики и бабы — каждый сидитъ или ходитъ со своимъ предметомъ, продавъ который, беретъ чужой предметъ, нужный ему.
Такимъ образомъ, главная характерная черта здшнихъ ремеслъ и промысловъ — это случайности и мелочи. И богатство вмст съ разнообразіемъ этихъ мелочей и случайностей таково, что даетъ сильную окраску всему строю крестьянской жизни, доставляя въ то же время большинству извстный заработокъ. Рдкій житель здшней деревни носитъ въ себ какую-нибудь одну спеціальность, опредленный родъ занятія, но каждый занимается всмъ понемножку. Онъ въ одно и то же время и охотникъ, и шорникъ, и плотникъ, и торговецъ и т. п. И кром всего этого онъ земледлецъ.
Прежде чмъ говорить о дйствительномъ и постоянномъ источник жизни крестьянина этихъ мстъ, мы постараемся описать типическаго представителя здшнихъ крестьянъ, который всею своею жизнью покажетъ, чмъ живутъ массы здшняго крестьянства и какъ он пополняютъ недостатки своего земледльческаго хозяйства.
Семья состоитъ изъ отца, здороваго работника, зятя, жены его — дочери старика и двухъ малолтокъ. Зажиточность ихъ средняя: пять лошадей, дв коровы, полтора десятка овецъ, птица, домъ изъ двухъ половинъ, небольшая заимка-избушка. Обрабатываетъ семья около шести десятинъ разнаго хлба. Зять прежде торговалъ разными пустяками, перекупая и вывозя на базаръ свой товаръ, но проторговался и теперь изрдка только ршается пересыпать изъ пустого въ порожнее.
Въ прошломъ году урожай былъ извстный, — высокій, какъ стна, хлбъ не дозрлъ, убирался уже осенью, да и то зеленымъ еще, а часть его такъ и осталась въ пол, засыпанная снгомъ, мука изъ такого хлба похожа была на истолченную траву по цвту и на солодъ по вкусу.
Но наша семья все-таки его ла до самой Пасхи. Часть его, пудовъ сорокъ, была даже продана, давъ возможность раздлаться съ податями. Но другія потребности нечмъ было удовлетворить. Семья по нскольку дней сидла безъ чая, рдко употребляя мясо. Къ Рождеству пришлось продать одну корову да теленка и купить кое-что на праздникъ, а остальныя деньги разошлись по мелочамъ. Посл Рождества опять настало полное безденежье, изъ котораго совершенно неожиданно выручила рыба, на озер, образовавшемся изъ старицы Ишима, сдланъ былъ запоръ, но запоръ этотъ вотъ уже два года ничего не давалъ, ‘морды’ ставились, но вынимались пустыми. И вдругъ, какъ будто нарочно, однажды, когда зять безъ всякой надежды похалъ на озеро, рыбы набилось полныя морды, съ пудъ окуней и чебаковъ, которые и были отвезены на базаръ. Отъ времени до времени на базаръ свозились возъ дровъ, возъ сна или соломы, дв кринки сметаны, но скоро эти продукты изсякли и возить стало нечего. Пробовали рубить сырыя дрова въ снгу, но работа слишкомъ тяжелая, а цна сырыхъ дровъ ничтожная.
Въ середин зимы вдругъ семья получила хорошій заработокъ отъ извоза, который неожиданно представился зятю, — надо было свезти нсколько пудовъ желза въ Петропавловскъ. А no прізд туда зять на вырученныя деньги купилъ муки и продалъ ее въ Ишим, всего барыша получилось рублей десять.
Но къ Пасх уже и мука стала выходить, приходилось покупать и ее. Къ Пасх очень туго пришлось семь, надо было раздобыть хоть кирпичъ чаю, мяса хотъ съ полпуда, но ни денегъ, ни сна, вы дровъ не было уже. Въ это время зятю пришла счастливая мысль поохотиться за зайцами, выкопалъ онъ въ лсу яму, прикрылъ ее прутьями, положилъ приманку (овесъ) и перекрестился, а черезъ два дня въ ям сидло уже пять зайцевъ, которые и сбылись сейчасъ же на базар, кром того, отецъ вывезъ въ великую субботу возъ березовыхъ оглоблей, которыя назначались на другое, продалъ ихъ дешево, но чай и мясо куплены были. Посл Пасхи зять поймалъ въ запоръ десятка три щукъ, но дла были вообще плохи. Надо было скоро сять яровые, а смянъ ни у кого не было, потому что кругомъ по деревнямъ , и въ город можно было найти только зеленыя зерна.
Семья ршилась продать на ярмарк одну изъ лошадей, лошадь дйствительно была продана, но всего за 8 руб., по случаю крайней дешевизны на лошадей. Зять каждую субботу здилъ въ городъ, придумывая способъ добыть смянъ, но не могъ ничего придумать. Только уже за нсколько дней до посва ему пришла счастливая мысль: за продать впередъ саженей пять дровъ, которыхъ у него не было. Какъ ни мудрено было это сдлать, но онъ все-таки пошелъ къ одному знакомому въ город, совралъ ему, что у него припасено 25 саженей, и предложилъ тому купить пять изъ нихъ, съ условіемъ только взять почти вс деньги впередъ. Городскому жителю выгодно было купить дрова за половинную цну, и онъ далъ крестьянину восемь руб. А крестьянинъ посл говорилъ, что, точно, онъ навралъ, но отъ этого вреда никому не выйдетъ, потому что дрова онъ полностью предоставитъ.
Посл посва зятю удалось взять хорошую кладь, а на вырученныя деньги отъ извоза онъ накупилъ соли и съ барышемъ продалъ ее.
Такова жизнь всхъ крестьянъ въ годы съ неудовлетворительнымъ урожаемъ хлбовъ. Что касается бдныхъ семей, то изъ нихъ образуется уже и теперь порядочный контингентъ наемныхъ рабочихъ, а въ Тюкалинскомъ округ въ каждомъ обществ есть крестьяне, бросающіе свои хозяйства и нанимающіеся здсь же въ деревн къ зажиточнымъ крестьянамъ. Если который-нибудь изъ этого числа обднвшихъ упорствуетъ еще на своемъ хозяйств, то ведетъ жизнь, полную случайностей. Самая высшая рабочая плата зимой — это десять коп., да и такой не на всхъ хватаетъ, большинство колотится изъ недли въ недлю, покупая чуть не по десяти фунтовъ муки.
Въ годы урожайные, какіе были еще лтъ пять тому назадъ, вс поправляются. Зажиточные покрываютъ главные расходы продуктами хозяйства, пополняя остальные расходы тми случайными и разными заработками, которые еще многочисленны здсь, впрочемъ, вс эти случайности сводятся къ двумъ категоріямъ: торговл (вмст съ извозомъ) и мелкимъ промысламъ (окуни, зайцы, тетерева и пр.), это-то еще и спасаетъ страну во время кризисовъ, давая достатокъ во время нормальныхъ урожаевъ.
Итакъ, мы теперь можемъ уже окончательно ршить вопросъ объ источникахъ крестьянской жизни въ описываемой стран.
Промысловъ и ремеслъ почти нтъ, по крайней мр, главная масса населенія не участвуетъ въ нихъ.
Случайныхъ заработковъ много, и каждый крестьянинъ совмщаетъ въ себ множество спеціальностей. Это даетъ большое подспорье, но не можетъ быть врнымъ источникомъ жизни, давая лишь только особую окраску жизни здшнихъ крестьянъ — окраску обилія.
Остается скотоводство, лсопорубки и земледліе.
Скотоводство развито въ Тюкалинскомъ округ, но мы видли, какое вліяніе оно произвело на занимающихся имъ. Кром того, никогда здсь непрекращающіяся эпизоотіи въ такой мр опустошаютъ эту отрасль хозяйства, что выгоды отъ стадъ кажутся еще боле сомнительными.
Что касается земледлія, то изъ предъидущей же главы мы видли, какъ оно, подъ вліяніемъ разныхъ неблагопріятныхъ причинъ, сокращается до такой степени, что внушаетъ сильнйшія опасенія. Крестьяне здшніе до сихъ поръ не знали, что значитъ покупать хлбъ по пуду, не говоря уже о фунтахъ, а теперь, въ послдніе три-четыре года, познакомились съ этимъ перемоганіемъ изъ недли въ недлю. Главный источникъ благосостоянія края началъ если не изсякать, то засариваться, и на глазахъ крестьянъ начинается непонятный для нихъ переворотъ въ области всей ихъ экономіи, пошатнулись и колеблются т устои, на которыхъ до сихъ поръ построено было ихъ благосостояніе, безпримрное вообще въ жизни русскаго крестьянина. Хлба зябнутъ, сохнутъ, заливаются, озера пересыхаютъ, лса таютъ, какъ дрова въ зажженномъ костр. Вся природа, кажется, съ гнвомъ отвернулась отъ своихъ любимцевъ, отказавшись кормить ихъ.
Трудно, повидимому, понять то обстоятельство, что въ послдніе годы часто у крестьянъ оставался единственный источникъ жизни — продажа дровъ, но, между тмъ, это засвидтельствовали сами крестьяне. Когда здсь было введено лсничество, потребовавшее отъ крестьянъ лсопорубочныхъ билетовъ и преслдовавшее за самовольныя порубки, то по деревнямъ начало распространяться страшное волненіе. ‘Какъ же намъ жить?— спрашивали горячо крестьяне.— У насъ теперь дрова одно спасенье, что же мы безъ нихъ будемъ длать? Надо купить хлба, а дровъ нельзя продать… Не знаемъ, ужь не знаемъ, что и будетъ дальше, и какъ мы станемъ жить’. И величайшая тоска слышалась въ этихъ словахъ.

VII.

Очеркъ будущаго.

Будущее землевладніе.— Переживаемый въ настоящее время кризисъ во всей жизни.— Кризисъ этотъ окончится только съ измненіемъ старой культуры, но мстному крестьянству онъ тяжело достанется.

Желая сдлать очеркъ будущаго, которое ожидаетъ край, мы будемъ говорить лишь на основаніи реальной дйствительности, доступной каждому для наблюденія и проврки, при этомъ мы беремъ не отдаленное будущее, по поводу котораго пришлось бы длать рискованныя предсказанія, а то будущее, которое уже стучится въ дверь.
Наиболе интересный предметъ при изученіи народной жизни — это, конечно, форма землевладнія. Но въ своемъ мст (II-я гл.) была уже обрисована форма сибирскаго землевладнія не только въ настоящемъ, но и для ближайшаго будущаго. Теперь остается сдлать только окончательный итогъ.
Верховное право общины надъ всею землей уже теперь считается каждымъ крестьяниномъ неоспоримымъ фактомъ, несмотря на существованіе вольныхъ земель, на которыхъ каждый можетъ свободно работать по своимъ силамъ, несмотря также на существованіе заимокъ, нкогда захваченныхъ и удерживаемыхъ благодаря уваженію міра къ давности владнія. Но вольныя земли и заимки отживаютъ послдніе дни. Въ самое непродолжительное время, всего на протяженіи нсколькихъ лтъ отъ насъ, он будутъ передлены, войдя, такимъ образомъ, въ фактическое распоряженія міра.
Но разъ вс земли будутъ раздлены, міръ перестанетъ вмшиваться во владніе каждаго, каждый членъ общества, получивъ свою долю земли, будетъ владть ею неограниченное число лтъ, пользуясь полнйшею свободой длать со своими землями что ему угодно, и кто будетъ продолжаться до тхъ поръ, пока не возникнетъ новаго неравенства въ участкахъ. Но этотъ новый передлъ будетъ произведенъ только при наступленіи крайне необходимой потребности въ немъ, а до тхъ поръ каждый будетъ чувствовать себя полнымъ хозяиномъ своихъ участковъ, свободно распоряжаясь ими при жизни, свободно передавая ихъ своимъ дтямъ.
Такую форму владнія мы назвали наслдственной, и не думаемъ, чтобы это опредленіе посл всего оказаннаго могло вызвать недоразумнія. Этотъ терминъ нами употребленъ затмъ, чтобы рзче оттнить разницу между сибирскою общиной, дающею полную свободу своему члену, отъ русской общины, наблюдающей за каждымъ ударомъ заступа и за каждымъ движеніемъ сохи своего общинника. Что касается верховнаго права общины надъ всмъ своимъ земельнымъ имуществомъ, то оно одинаково сильно какъ въ той, такъ и въ другой общин, хотя въ первой, сибирской, оно проявляется крайне мягко, а въ послдней нердко длается тяжелымъ гнетомъ для многихъ общинниковъ.
Имя въ виду спеціальную работу о сибирской общин, мы ограничимся здсь только этими общими положеніями, а теперь упомянемъ только объ одной частности въ жизни общины.
Большинство крестьянъ и до сихъ поръ не понимаетъ возможности собственными средствами отдлаться отъ мертвыхъ душъ, чтобы собственною властью произнести передлъ сообразно съ наличнымъ числомъ рабочихъ силъ. Когда крестьянамъ говорятъ, чтобы они просто бросили мертвыя души, забыли объ ихъ существованіи, то они никакъ не могутъ въ толкъ взять этого. И только совты и разъясненія новыхъ чиновъ, приставленныхъ къ нимъ, начинаютъ дйствовать, — крестьяне начинаютъ понимать, что для казенной палаты ршительно все равно, какимъ образомъ крестьяне раскладываютъ между собой подати, по десятой ревизіи, т.-е. со включеніемъ мертвыхъ душъ, или же по наличнымъ рабочимъ силамъ, она даетъ только міру валовую цифру сборовъ, а крестьяне этого міра могутъ производить уже какую угодно раскладку между собой.
Усвоивъ это, теперь крестьяне въ нкоторыхъ волостяхъ бросаютъ уже души мертвыхъ и передляютъ землю, сообразуясь съ наличными рабочими силами. При этомъ нкоторыя общества ршили включить въ число плательщиковъ и владльцевъ десятилтокъ и даже пятилтокъ, заране, такимъ образомъ, опредливъ. сроки будущаго передла черезъ 10 лтъ и черезъ 5 лтъ. Но надо замтить, что черезъ такой короткій срокъ, вроятно, не произойдетъ передла общаго, а лишь частныя прирзки. Сибирская община слишкомъ уважаетъ свободу каждаго, чтобы черезъ такіе короткіе сроки производить общій переполохъ.
Несомннно, что сибирскую общину ожидаетъ хорошее будущее.
Только теперь здшняя деревня переживаетъ страшный кризисъ. Культура, которую мы назвали нахлбничествомъ, устарла уже и не соотвтствуетъ боле сложнымъ условіямъ жизни, надвинувшимся на сибиряка. Культура эта перешла по преданію къ сибиряку и въ продолженіи сотенъ лтъ только улучшилась въ данномъ направленіи. Ея главная основа — фатализмъ человка въ отношеніяхъ къ природ и неуваженіе къ силамъ человка. Крестьяне, переселившіеся сюда изъ Московской Руси, окружены были плодородною почвой, неизмримыми лсами, безконечными степями, они окружены были горами хлба, безчисленными стадами скота и всмъ тмъ, что даетъ крестьянину довольство и счастье, но это богатство безслдно пропало для здшняго человка, оно не воплотилось ни въ искусство, ни въ знанія, и мысль крестьянина осталась такою же бдною, безпомощною, неуклюжею, какою она была триста лтъ назадъ. Вотъ что мы называемъ нахлбничествомъ. Это трудъ человка, который изо дня въ день работаетъ и въ то же время изо дня въ день пользуется природой безъ всякой перемны и безъ всякой мысли о будущемъ.
Иллюстраціей къ этому можетъ послужить памятный 82-й годъ въ Курганскомъ округ. До этого года крестьяне даже не врили въ возможность какого-нибудь кризиса въ ихъ хозяйств. ‘Богъ милостивъ!’ — говорилъ каждый и только посл упорнаго желанія со стороны посторонняго человка доказать непрочность здшняго хозяйства, крестьянинъ говорилъ: ‘Воля Божья! Что Богъ пошлетъ, то и будетъ’. Нсколькими вками отдыха крестьяне не воспользовались, чтобы приготовиться къ жизненной борьб, и не запаслись никакими орудіями для этой борьбы.
И вотъ насталъ 82-й годъ. Травы посохли, хлба сгорли. Скотъ издыхалъ, люди голодали. Ударъ былъ такъ неожиданъ, что крестьяне растерялись. Рзали камыши, рубили ихъ и кормили этими острыми спицами скотъ, и скотъ еще быстре сталъ падать съ израненнымъ кишечнымъ каналомъ. А люди Богъ всть чмъ питались, они продали все, что у нихъ было, лишь бы добыть хлбъ. И округъ, считавшійся житницей, вдругъ превратился въ огромное сборище нищихъ, а вся страна походила на мсто, гд прошла война.
Какое же будущее трехъ округовъ, этой огромной ‘житницы’ Западной Сибири?
Лса вырублены, озера пересыхаютъ.
Суровый, но ровный климатъ сдлался вроломнымъ.
Для страны настало время періодическихъ кризисовъ, боле или мене сильныхъ, боле или мене продолжительныхъ. Засуха, ливни, морозы въ пол — это теперь уже неотъемлемая принадлежность здшнихъ мстъ. Чмъ кончатся эти кризисы — трудно сказать, но кончатся они только тогда, когда фаталистическая культура уступитъ мсто другой, которая научитъ человка пользоваться всми его силами для удовлетворенія большинства его потребностей, хотя бы вопреки суровой природ.
Но пока кризисы будутъ продолжать свое дло.
Нкоторыя явленія здшней жизни уже такъ похожи на общерусскія, что ихъ трудно обособить въ особую группу съ своими собственными причинами. Такъ, въ нкоторыхъ деревняхъ отдльные домохозяева стали отказываться отъ своихъ надловъ, бросая ихъ на плечи міра и прекращая отбывать повинности. Контингентъ безхозяйственныхъ работниковъ изъ старожиловъ сильно увеличился за послдніе годы и еще быстре будетъ увеличиваться на будущее время, но такъ какъ бросающіе хозяйство не имютъ выгодъ русскаго собрата, который иметъ возможность пропитываться отхожими промыслами, то они остаются въ деревн, нанимаясь въ работники къ зажиточнымъ крестьянамъ: другіе идутъ въ города, и безъ того переполненные рабочими руками изъ ссыльныхъ, для которыхъ, за неимніемъ мстъ, самое распространенное занятіе — воровство.
Старожиламъ бднякамъ, такимъ образомъ, некуда дться: по деревнямъ слишкомъ мало требуется наемныхъ рабочихъ, а въ городахъ вс работы заняты ссыльными. Лишенные мста всюду, безхозяйственные крестьяне отданы на волю случайностей и занимаются лишь тмъ, что внезапно подвернется подъ руку. И въ недалекомъ будущемъ здсь готовится образоваться тотъ странный, но всмъ знакомый въ Россіи и многочисленный классъ людей, источники жизни котораго чистая загадка, ибо никакимъ экономическимъ обобщеніемъ мельзя доказать, чмъ эти люди-птицы питаются.
Съ увренностью можно уже сказать, что время массовыхъ переселеній въ край кончилось, благодаря тому, что существующая культура неспособна дать жизнь боле плотному населенію. Правда, переселенія случайныя и единичныя будутъ продолжаться и въ послдующіе годы, но почти настолько, насколько отсюда будутъ выходить старожилы.
А что эти послдніе будутъ выходить, это неоспоримое положеніе. Теперь эти выселенія не приняли еще формы широкаго движенія, но единичные случаи этого рода уже такъ часты, что, по увренію одного компетентнаго въ этомъ дл чиновника, за послдніе годы изъ края выселилось не мене 1000 душъ, — процентъ очень высокій для милліоннаго населенія Тобольской губерніи, а на будущее время возможно съ полною увренностью ожидать и массовыхъ выселеній.
Во всякомъ случа, земледліе сдлалось здсь очень тяжелымъ дломъ, настолько рискованнымъ, что т, которые не выселились въ другія мста, отыскиваютъ другія занятія въ подспорье сельскому хозяйству. Это отыскиваніе стороннихъ заработковъ сдлалось настолько распространеннымъ, что невозможно ошибаться въ важности послдствій отъ него. И такъ какъ кустарныя производства въ стран почти не существуютъ, а промысла сокращаются, то единственнымъ подспорьемъ сельскому хозяйству является извозъ, тсно связанный съ торговлей, это обстоятельство, вроятно, впослдствіи выдвинетъ другой классъ людей, главнымъ занятіемъ котораго сдлается легкая нажива и кулачество всякаго рода.
За всмъ тмъ останется, какъ и теперь остается, громадное большинство тхъ крестьянъ, которые живутъ землей и ради земли. Ихъ недалекое будущее печально. Ни промышлять, ни торговать они неспособны, исконные земледльцы, они медленно приспособляются къ новымъ условіямъ жизни, неповоротливые, они будутъ гнуться при первомъ поворот втра.
Это самый здоровый, честный и чистый классъ въ Сибири, жизнь ихъ такъ проста, что большую частъ ея потребностей они удовлетворяютъ сами, собственнымъ умньемъ. Но, повторяю, въ недалекомъ отъ насъ будущемъ этотъ классъ долженъ будетъ вынести тяжелое испытаніе.
Въ одинъ изъ базарныхъ дней гор. Ишима въ 84 г., въ конц августа, особенно тяжело было смотрть на съхавшихся крестьянъ. Погода стояла невозможная. Грязныя облака застилали все небо, лилъ холодный дождь или хлопьями валился снгъ, втеръ дулъ такой сильный, что капли дождя и снгъ представляли крутящійся водоворотъ. Вс уже были уврены, что хлба погибли, и на базар цна на муку поднялась сразу на полтинникъ противъ прошлаго базара. Въ рядахъ, гд стояли возы съ хлбомъ, происходила такая давка, что хозяева хлба не успвали развшивать, — каждый спшилъ купить муки, глубоко вря, что на слдующій базаръ цна поднимется еще выше.
Но вдругъ нсколько человкъ изъ крестьянъ вздумали воспользоваться этою паникой, чтобы скупить гуртомъ нсколько возовъ для распродажи ихъ по пудамъ. Однако, едва они стали приводить это въ исполненіе, какъ базарная масса заволновалась, со всхъ сторонъ поднялись крики: ‘Что, креста на васъ нтъ, злоди!’ Въ нсколько минутъ воза были окружены, всы оборваны и противъ скупщиковъ встало грозное обвиненіе: ‘Вы хотите воза скупить, а кому надо пудъ хлба, тотъ голоднымъ останется?’ На одного парня толпа съ такою яростью начала напирать, что только вмшательство полиціи спасло его. Но настроеніе людей долго еще и посл этого оставалось гнетущимъ.
Ясно, что для края наступаетъ другое время. Передъ большинствомъ крестьянъ выступаетъ грозная задача о хлб. Пудъ муки длается, какъ и во многихъ мстностяхъ Россіи, основною заботой, передъ которой блднютъ вс другія заботы.
Желзная дорога, вроятно, нанесетъ послдній ударъ этой стран. Такъ какъ, кром сырья, ей нечего будетъ брать здсь, то она сырье и вывезетъ, въ нсколько лтъ она вывезетъ весь хлбъ, кожи, масло, сало, сожжетъ лса, вырветъ съ корнемъ изъ земли все, что можно вырвать, и совсмъ опустошитъ страну, неприготовленную встртить этого огненнаго встника цивилизаціи, а взамнъ того она пуститъ на беззащитный въ культурномъ отношеніи край хищника, которому нечего длать на родин и который довершить опустошеніе. Тяжелъ будетъ этотъ кризисъ крестьянамъ.
Каронин-Петропавловский Николай Елпидифорович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Очерки Донецкого бассейна, Каронин-Петропавловский Николай Елпидифорович, Год: 1883
  2. Испания, Салиас Евгений Андреевич, Год: 1874
  3. 5. Последний приход Дёмы, Каронин-Петропавловский Николай Елпидифорович, Год: 1880
  4. Анекдоты Князя Италийского, Графа Суворова Рымникского, изданные Е. Фуксом, Суворов Александр Васильевич, Год: 1724
  5. Из записных книжек, Павленко Петр Андреевич, Год: 1951
  6. Путешествие в Туркменистан, Павленко Петр Андреевич, Год: 1933
  7. Четыре времени года украинской охоты, Данилевский Григорий Петрович, Год: 1860
  8. Скитания, Серафимович Александр Серафимович, Год: 1913
Электронная библиотека