Литература.
Вл. С.
Плотин, Соловьев Владимир Сергеевич, Год: 1898
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Плотин (204—269) — главный представитель новоплатонизма, родом из Ликополя в Египте, учился в Александрии у Аммония Саккаса, считающегося основателем новоплатонической философии. Переселившись в Италию (ок. 241 г.), П. становится известным учителем в Риме, потом живет в Кампании, где задумывает основать философский монастырь при поддержке имп. Галлиена, но это предприятие не удается. Все элементы философии П. находятся у Платона и Аристотеля (отчасти также у новопифагорейцев и стоиков), но П. свел эти элементы в одно грандиозное и стройное мировоззрение, которое, с позднейшим дополнением Прокла (см.), составляет достойное завершение всей древней философии. Свое учение П. изложил в отдельных трактатах (числом 54), которые собрал его ученик Порфирий, разделивший их на 6 групп по 9 трактатов в каждой (эннеады). Совершенное Первоначало, или Божество, понимается П. не только как сверхчувственное, но и как сверхмыслимое, неопределяемое для разума и невыразимое для слова неизреченное (). Откуда все мы о нем знаем? П. указывает два пути: отрицательный и положительный. Ища подлинно божественного смутным сначала стремлением души, мы перебираем всякие предметы, понятия и определения и находим, что все это не то, чего мы ищем, наш ум ничем не удовлетворяется, ни на чем не может остановиться, отсюда логическое заключение, что искомое находится выше или по ту сторону () всякого определения, мысли и бытия, оно есть сверхсущее (), и мы логически-истинно познаем его, когда отрицаем от него всякое понятие. Но в нас самих есть способность подниматься выше ума, или выступать из всякой определенности. В таком умоисступлении, или экстазе (), мы действительно касаемся божества, имеем общение с ним или положительное знание о нем. Благодаря этому мы понимаем, что необходимое отрицание у него всяких определений выражает не отсутствие в нем всего, а лишь превосходство его над всем. Оно понимается, таким образом, как нераздельное единство всего положительного, или совершенное благо. В понятии этого Единого ( ) или абсолютного Блага ( ) уже содержится представление о нисходящем порядке всего существующего. Совершенное единство не может быть ограничением, абсолютное благо не может быть исключительным или замкнутым в себе. Оно необходимо есть избыток, изобилие или выступление из себя. Если для ограниченного существа человеческого выступление из себя к Богу (экстаз) есть возвышение над своею данною ограниченностью, то для Божества, обладающего бесконечным совершенством как вечно данным или пребывающим, выступление из себя может быть, наоборот, только нисхождением. Самый способ этого нисхождения выражается у П. лишь с помощью образов, причем его мысль заинтересована собственно тем, чтобы оградить Единое от всякого представления об изменении или умалении его абсолютного достоинства. Как источник наполняет реки, сам ничего не теряя, как солнце освещает темную атмосферу, нисколько не потемняясь само, как цветок испускает свой аромат, не становясь от этого безуханным, так Единое изливается или излучается вне себя от избытка или изобилия своей совершенной полноты, неизменно пребывая в себе. Первое истечение, или излияние (эманация), или излучение (радиация) Единого есть ум (), начальная двоица ( ), т. е. первое различение в Едином мысли () и бытия (, ) или его саморазличение на мыслящего и мыслимого (). Мысля о Едином, ум определяет его как большее мысли или как сущее, различая себя от него, ум полагает его как пребывающее (), а себя — как внутреннее, или чисто мысленное, движение (), предполагает его как то же самое, или тождество (), а себя — как его другое (). Таким образом, 10 аристотелевых категорий сводятся у П. к 5 основным, имеющим применение и в умопостигаемой области. Действием ума нераздельная полнота Единого расчленяется здесь на множественность идей, образующих мысленный мир ( ). Эти идеи не суть внешние предметы, созерцаемые Умом, а его собственные вечные состояния или положения, его мысли о Едином во множественности или числе. Таким образом через идеи Ум вечно обращается к Единому, и сам он в действительности есть лишь это обращение (). За этим первым кругом эманации, где Божество, или Единое, через Ум различается в себе и обращается на себя мысленно, или идеально, следует его второе, или реальное, различение и обращение на себя, определяемое живым движением Души (). Душа не мыслит уже непосредственно Единое как свою внутреннюю предметность, а стремится к Единому или желает его как чего-то действительно от нее различного, к чему она сама относится не как мыслимое только, но и реальное начало ‘другого’ (). Единое, ум и душу П. обозначает как ‘три начальные ипостаси’ ( ), из которых объясняется все положительное содержание вселенной. Душа есть вторая, существенная ‘двоица’ — начало реальной множественности. В ней самой П. различает две основные стороны — высшую и низшую душу: последнюю он называет природой (). Высшая душа обращена к неподвижному созерцанию Единого и есть, собственно, лишь живой и чувствующий субъект ума. Низшая душа обращена к материи, или несущему, к беспредельной возможности бытия. Как ум мысленно расчленяется на множественность идей, образующих мир умопостигаемый, так Душа разрождается во множестве душ, наполняющих мир реальный. Высшая душа рождает богов и бесплотных звездных (астральных) духов, низшая душа, или природа, размножается в демонских, человеческих, животных и растительных душах, сгущая для них ‘небытие’ материи в соответствующие тела, подлежащие обманчивой чувственности. Как свет и тепло по мере удаления от своего источника ослабевают и, наконец, исчезают в совершенном мраке и холоде, так эманации божественного света и тепла — через ум и душу — постепенно ослабевают в природе, пока не доходят до полного отсутствия, или лишения (), истины и блага в материи, которая есть, следовательно, не-сущее и зло. Но если материя, или субстрат видимого мира, имеет такой чисто отрицательный характер, то форма этого мира взята душою из высшего идеального космоса, с этой стороны и чувственный наш мир разумен и прекрасен. Красота есть проникновение чувственного предмета его идеальным смыслом, есть ощутимость идеи. Нравственная задача состоит в постепенном возвращении души от материального, или плотского, через чувственное к идеальному, или умопостигаемому, а от него к божественному — порядок, прямо обратный нисхождению Божества во вселенной. В полемике П. против гностиков он настаивает на постепенности возвращения души к Богу и на нравственных условиях этого процесса. ‘Без истинной добродетели, — говорит он, — Бог есть пустое слово’. Признавая аскетическую и практическую нравственность основным условием обожествления, П. самый путь к этой цели определяет более с теоретической, эстетической и мистической сторон. Первый шаг к возвышению над чувственностью есть бескорыстное отношение к самой этой чувственности как к предмету познания, а не вожделения, второй шаг есть отвлеченное мышление (напр., арифметическое или геометрическое), более высокий подъем дается затем любовью к прекрасному ради ощущаемой в нем идеи (платонический эрос), еще выше поднимает нас чистое умозрение (диалектика в платоновом смысле), последний шаг есть восхищение, или экстаз, в котором наш дух становится простым и единым как Божество и, наконец, совпадает и сливается с ним. Так как высшая жизненная задача исчерпывается здесь возвращением единичной души к Богу, то в этом воззрении нет места для общественных, политических и исторических задач: все дело происходит между отдельным лицом и ‘неизреченным’ абсолютом. Философия П. представляет собою завершение древнего умственного мира как с положительной, так и с отрицательной стороны. Древний мир здесь следует принимать в широком смысле, так как эллинизованный египтянин П. вобрал в свое учение не только классические, но и восточные духовные стихии. И в этом последнем слове всего образованного язычества сказалась его общая граница с полною ясностью. Весь идеал — позади человека. Абсолютное нисходит и изливается в творении в силу изобилия собственной природы, но без всякой цели для себя и для самого творения. Низший мир, как царство материи или ‘не сущего’, противоположен Божеству и враждебен истинной природе человека, но человек никогда не побеждает этот мир, а может только бежать из него с пустыми руками в лоно Божества. Идеал единичного человека — не живая и свободная личность, ‘друг Божий’, а лишь отрешенный от мира созерцатель и аскет, стыдящийся, что имеет тело, собирательный человек (общество) никогда не достигает здесь пределов человечества, он остается городом — созданием железной необходимости. Крайнему мистицизму теории, поглощающему личность, соответствует абсолютизм римского государства, поглотившего местные города и нации, не возвысившись, однако, до настоящего универсализма. Римская империя оставалась лишь огромным, безмерно разросшимся городом, который именно вследствие своей огромности теряет живой интерес для своих граждан. Полным отсутствием такого интереса философия П. отличается даже от философии Платона и Аристотеля. Сочинения П. были вновь открыты Европою в эпоху Возрождения, появившись сперва по-латыни (в перев. Марсилия Фицина, Флор. 1492), они впервые изданы по-гречески (и лат.) в 1580 г. (в Базеле), далее следует оксфордское издание 1835 г., парижское 1855, лейпцигское (Kirchhoff) 1856, берлинское (H. Muller) 1878—80, новейшее лейпцигское (Volkmann) 1883—84. Переводы: нем. — Миллера, франц. — Булье.
Кроме общих сочинений об александрийской философии и новоплатонизме, собственно о П. — Kirchner, ‘Die Philos. des Plot.’. (Галле, 1854), H. v. Kleist. ‘Plotinische Studien’ (Гейдельберг, 1883), Volkmann, ‘Die Hhe der antik. Aesthetik, oder Plot.’s Abhandlung v. Schnen’ (Штетт., 1860), Brenning, ‘Die Lehre vom Schnen bei Plot.’ (Геттинг., 1861), Vitringa, ‘De egregio, quod in rebus corporeis constituit Plotinus, pulchri principio’ (Амстерд., 1864), M. Владиславлева, ‘Философия П.’ (СПб., 1868).
Текст издания: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, том XXIIIa (1898): Петропавловский — Поватажное, с. 916—918.