П. А. Вяземскій
Письмо въ Парижъ.
1825.
Письмо в Париж, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1825
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Вяземскій П. А. Полное собраніе сочиненій. Изданіе графа С. Д. Шереметева. T. 1.
Спб., 1878.
Хотя вы худо приняли мои Русскіе гостинцы, но на диковинку посылаю вамъ еще — журналъ не журналъ, книгу не книгу, а нчто, которое безъ сомннія не иметъ своего подобія ни въ какихъ литтературахъ древнихъ и новйшихъ. Вотъ вамъ ‘Прибавленіе къ Сыну Отечества’. И подлинно пристройка достойная главнаго зданія’
Вызываю отважнйшихъ читателей: кто прочтетъ однимъ духомъ и не смыкая глазъ сію кормчую книгу скуки, тотъ шутя вытвердитъ наизусть Телемахиду отъ перваго стиха до послдняго. И весь этотъ паркъ артиллеріи морфеевской наведенъ на Телеграфъ. За что? спросите вы… Есть нкоторыя главныя побужденія и поводы къ непріязни: а къ нимъ примыкаетъ съ разныхъ сторонъ нсколько мелочныхъ самолюбій литтературныхъ лиллипутовъ, обидвшихся чистосердечіемъ телеграфическихъ извстій о ихъ движеніяхъ, за ними слдуетъ безплотная, чуть не безсловесная фаланга друзей, которая сама собою не существуетъ, но какъ эхо вторитъ чужія слова, и посл истаиваетъ въ воздух. Во всемъ отряд писателей, объявившихъ войну Телеграфу, не найдете ршительно ни одного имени литтератора заслуженнаго. Вс они только тогда получатъ право гражданства въ области музъ, когда издастся извстный вамъ въ рукописи литтературный словарь безконечно малыхъ {Ривароль написалъ: Petit almanach de nos grands hommes. Въ немъ остроумно и безпощадно осмивалъ онъ современную Французскую литтературную мелюзгу. Кто-то, въ подражаніе, хотлъ издать въ Москв: Большой словарь мелкихъ Русскихъ писателей.}. Покамстъ они существуютъ въ силу правила товарищества, или устава общества для взаимнаго застрахованія. Взаимно они себя читаютъ, взаимно хвалятъ, обороняются, поддерживаются, другъ за друга отвтствуютъ. Не столько голубкамъ, какъ имъ, приличенъ прекрасный стихъ нашего баснописца:
Гд видишь одного, другой ужъ врно тамъ!
По справедливости должно признаться, что изъ сего общества отдляется неизвстный авторъ, скрывшій имя свое подъ буквами — въ, на 39 страниц помянутаго Прибавленія. Наши писатели и даже кандидаты въ писатели такъ вс на счету, мы такъ прислушались къ каждому, что нельзя не догадаться, когда новый голосъ раздается посреди извстныхъ. Жаль, что сей новый рыцарь завербовался въ подобный походъ подъ знаменами, не имющими девиза Бурбонскаго знамени: Drapeau sans tache. Лучше поберегъ бы онъ свое мужество для блистательнйшихъ дйствій и для поприща, боле достойнаго его пера и дарованій.
Согласенъ, и Телеграфъ далекъ отъ совершенства, но все же ршительно не хуже онъ другихъ журналовъ нашихъ, а расположеніемъ, разнообразіемъ своимъ боле другихъ удовлетворяетъ требованіямъ журнальныхъ читателей. Видно, что издатель еще не побдилъ всхъ затрудненій, предстоящихъ ему, что слогъ его не совершенно созрлъ въ постоянномъ и прилежномъ упражненіи, но, по крайней мр, видны усилія надежныя, дятельность, благонамренность, но, по крайней-мр, писатель, который дорожитъ своимъ честнымъ именемъ, можетъ, не красня, вписать его на страницы журнала, еще органа литтературнаго, а не разглашателя личныхъ ненавистей, личныхъ разсчетовъ, личныхъ пристрастій. Забавне всего: противники издателя Телеграфа суть т же, которые приглашали его снять откупъ журнальный и со всмъ жаромъ сердобольнаго участія пугали его затрудненіями, сопряженными съ званіемъ издателя, уговаривая дйствовать лучше общими силами. Vous tes orfvre m-r Josse! Всему этому я видлъ письменныя доказательства, а по моему мннію, если выставить ихъ въ книжной лавк на показъ любопытнымъ, то стоили бы они монеты, которую издатель Архива намревался отдать въ лавку Смирдина. Пишетъ ли у насъ какой-нибудь лтописецъ позорный временникъ, la chronique scandaleuse нашей современной литературы? Сколько богатыхъ матеріаловъ! Или за чмъ не составить бы, по исторіи словесности, лтопись о мятежахъ, въ которой также явились бы свои Лже-Дмитріи и свои Мнишки!
Вы все не врите паденію Сына Отечества. При первомъ случа пришлю вамъ еще нсколько доказательствъ наличныхъ. Впрочемъ, прежній издатель его, который положилъ ему счастливое начало въ роковую и блестящую годину, нын покоится за неутомимою дятельностью новаго своего товарища и, какъ хозяинъ снисходительный, въ дом своемъ даетъ волю своему дорогому гостю. И подлинно, угощаетъ онъ его мастерски! Какъ ласкаетъ, какъ смиряется передъ нимъ, и если изрдка и возвыситъ передъ нимъ голосъ, то разв съ тмъ, чтобы воспть ему хвалу. Въ самомъ дл, если г-ну Булгарину не удастся затмить славу всхъ Русскихъ писателей, бывшихъ и существующихъ, то виноватъ тому не г-нъ Гречъ. По его мннію, г-нъ Булгаринъ приносятъ честь не только намъ, но могъ бы принести честь и Франціи и Германіи своими литтературными дарованіями. Хотя и почитаю себя хорошимъ патріотомъ, но въ этомъ случа желалъ бы счастія Франціи и Германіи! Вы подумаете, что такія похвалы, печатаемыя въ журнал, издаваемомъ подъ фирмою г-на Булгарина, означаются, по крайней-мр, курсивомъ, какъ вставки неумстныя, какъ пріятельская шутка, для смха приводимая, или что г-нъ Булгаринъ ставитъ отводы отъ сихъ ударовъ кадильницы неосторожнаго дружества? Нтъ, онъ молча соглашается, et comme accoutum de pareils prsents, даже и не поморщится, хотя бы изъ благопристойности. Но за то, какъ убдительно на дл доказываетъ онъ, что г-нъ Гречъ худой знатокъ въ людяхъ и въ авторскихъ дарованіяхъ, но за то другъ восторженный и полный самоотверженія.
Еще отличительная черта этихъ союзныхъ походовъ на Телеграфъ есть та, что сіи крестовые рыцари упрекаютъ издателя въ томъ, что онъ изъ купеческаго званія. Да, кто же, спросите вы, сіи феодальные бароны, повитые на пергамент и вскормленные на благородномъ щит, которые не иначе хвалятъ книгу, какъ удостоврившись, что она писана дворянскою рукою? Укоръ! Да, хотя и въ самомъ дл происхожденіе ихъ было бы древне самого Рима, то какъ не знать въ наше время, что одно изъ главнйшихъ правъ издателя Телеграфа на вниманіе и благосклонность просвщенныхъ соотечественниковъ есть именно то, что онъ въ лиц своемъ служитъ доказательствомъ распространенія образованности, которая долго замыкалась у насъ въ одномъ высшемъ званіи, доказательствомъ, что мудрая попечительность Русскаго правительства не даромъ поощряетъ развитіе просвщенія и открыла средства въ образованію своихъ гражданъ. Чего ожидать отъ писателей, которые въ литтературныхъ мнніяхъ употребляютъ подобныя орудія личности и не стыдятся въ XIX вк обнаруживать такія мннія? Но какъ и не пожалть о состояніи текущей литтературы, которая вертится на подобныхъ пружинахъ!
Что сказать о новой отрасли литтературной, отрасли многолиственной, но безплодной, которая, подъ именемъ антикритики, накидываетъ широкую, холодную тнь на журналы наши, а особливо же на Сынъ Отечества, давно скрывающійся въ сей дремучей засад? Она напоминаетъ намъ древо сна, посаженное Виргиліемъ въ преддверіяхъ ада, и стихъ Петрова, изъ описанія его:
На каждомъ тутъ лист почіетъ сновиднье —
можетъ служитъ прекраснымъ эпиграфомъ къ Прибавленію Сына Отечества.
Ваши Парижскіе журналы не имютъ понятія объ антикритикахъ. Кажется, должно держаться въ значеніи семъ буквальнаго смысла и опредлить, что антикритика есть совершенная противуположность истинной критики, и что господа антикратики суть антиподы критиковъ дльныхъ, образованныхъ, вжливыхъ. Не такъ ли? Бюффонъ сказалъ: le style c’est l’homme. Слогъ нашихъ антикритикъ вялъ, грубъ, безцвтенъ. Въ нихъ не соблюдаются первоначальныя правила свтскаго общежитія, ихъ эпиграмматическая соль заключается обыкновенно въ томъ, что назовутъ противника по имени, говоря во второмъ лиц: г-нъ такой-то! Скоро дождемся, что мстоименіе вы замнится въ нихъ республиканскимъ ты: вотъ чмъ ограничатся успхи наши въ республик словесности! Кстати замтить здсь противоположную сему формулу, вкравшуюся въ нашъ языкъ литтературный. Многіе, говоря о современномъ писател, никогда не ршатся наименовать его просто, а не иначе какъ съ прилагательными: почтеннйшій, достопочтеннйшій, извстнйшій. Эти провинціализмы дерутъ уши, когда слышишь ихъ отъ автора. Если формы нашихъ антикритикъ доказываютъ недостатокъ въ привычк мыслить, то можно ршительно утвердить, что изъ сего чернильнаго омута не выплыветъ ни одной свжей новой мысли, ни одного наблюденія, тонкаго, проницательнаго. Разв почесть новыми наблюденіями открытія, подобныя слдующему: одинъ изъ антикритиковъ Сына Отечества (въ Прибавленіи No 1, стр. 13) называетъ старинною Русскою пословицею изреченіе: ‘Въ чужомъ глазу замчаемъ соломинку, а въ своемъ не видимъ и бревна’. Кто до него зналъ, что въ Библіи находятся Русскія пословицы?
Но перейдемъ къ другому, если только вы имли терпніе слдовать за мною. Во всякомъ случа прошу, въ минуту негодованія или мщенія не выдавать нашихъ тайнъ Французскимъ журналистамъ, какъ то длали иные изъ нашихъ литтературныхъ сутягъ, которые, не надясь выиграть тяжбу дома, прибгали съ чужимъ инстанціямъ. Нтъ, сдлайте одолженіе, не вывосите ни сора, ни ссоръ нашихъ изъ избы. А уже если захотите не скромничать, то вотъ вамъ добрыя всти о нашей сторон.
Мы ожидаемъ въ скорости появленія 12-го тома Исторіи Государства Россійскаго, который обниметъ промежутокъ времени столь драматическій, столь занимательный разнообразіемъ и важностію событій, такъ сказать заключившій бдствія и перевороты нашего отечества и открывшій новый періодъ нашего государственнаго бытія.
Мелкія стихотворенія и новая поэма Пушкина Цыгане готовятся къ печати. Слышно, что юный атлетъ нашъ испытываетъ свои силы на новомъ поприщ и пишетъ трагедію: Борисъ Годуновъ. По моему, должно надяться, что онъ подаритъ насъ образцовымъ опытомъ первой трагедіи народной и вырветъ ее изъ колеи, проведенной у насъ Сумароковымъ не съ легкой, а разв съ тяжелой руки. Благоговя предъ поэтическимъ геніемъ Расина, сожалю, что онъ завщалъ почти всмъ Русскимъ послдователямъ не тайну стиховъ своихъ, а одну обрзанную, накрахмаленную и по закону тогдашняго общества сшитую мантію своей Парижской Мельпомены. Какъ жаль, что Озеровъ, при поэтическомъ своемъ дарованіи, не дерзнулъ переродить трагедію нашу! Тмъ боле опытъ Пушкина любопытенъ и важенъ. Между тмъ поэтическій романъ Евгеній Онгинъ подвигается. Жаль, что дв или три слдующія главы, которыя, какъ слышно, уже готовы, до сей поры остаются въ рукописи. Нашимъ типографіямъ нужна утшительная система Азаиса, система вознагражденій (compensations). Литтературные лазутчики доносятъ еще, что въ Москв печатается новое собраніе басенъ, въ род апологическихъ четверостишій Мольво (Mollevaut). Нкоторыя изъ сихъ басенъ напечатаны въ Полярной Звзд безъ имени поэта, но точность и правильность языка, исполненнаго поэтической силы и живости, отпечатокъ вкуса зрлаго и, однимъ словомъ, вс признаки мастера своего дла обнаружили тайну анонима. Вотъ наши надежды въ засв, а прочія пока прютъ въ ожиданіи. Надюсь, вы обрадуетесь моимъ встямъ, а теперь хочу удивить встью почти неслыханною,
На дняхъ, прочиталъ я Русскій романъ: Два Ивана, или Страсть къ тяжбамъ, сочиненіе Наржнаго, который, въ сожалнію, умеръ прошедшимъ лтомъ еще въ зрлой пор мужества. Это четвертый романъ изъ написанныхъ авторомъ. Не удовлетворяя вполн эстетическимъ требованіямъ искусства, Наржный побдилъ первый, и покамстъ одинъ, трудность, которую, признаюсь, почиталъ я до него непобдимою. Мн казалось, что наши нравы, что вообще нашъ народный бытъ не иметъ или иметъ мало оконечностей живописныхъ, кои могъ бы охватить наблюдатель для составленія Русскаго романа. Правда, что авторъ нашъ наблюдатель не совершенно Русскій, а Малороссійскій, и что его два лучшіе романа: Бурсакъ и Два Ивана относятся къ эпох, когда Малороссія еще имла свою особенную и характеристическую физіономію, правда и то, что Наржный не берется быть живописцемъ природы изящной, а сбивается боле на краски Теньера или Гогарта. Картины его имютъ обыкновенно черты каррикатурныя, но не мене того обнаруживается везд умъ оригинальный, веселый, смтливый въ наблюденіяхъ, а кое-гд и прорываются искры истинной чувствительности. Онъ на даетъ читателю въ первыхъ страницахъ романа отгадать загадку, которая становится утомительною, когда любопытство удовлетворено преждевременно, но онъ довольно искусно заводитъ читателя и при конц даетъ отчетъ ясный и сбыточный. Не вс романисты поступаютъ такъ добросовстно съ читателями своими. Жаль, что языкъ непріятный, грубый, иногда даже дикій, вкусъ неочищенный, или — справедливе — совершенное отсутствіе вкуса, много вредятъ достоинству сихъ романовъ, но совсмъ тмъ они занимаютъ мсто въ числ замчательныхъ произведеній нашей лнивой и малоурожайной словесности. Изъ нашихъ писателей не многихъ станетъ на книгу, не только-что на нсколько томовъ, хотя бы то было романовъ, хотя и подлежали бы они критик въ частностяхъ и полномъ состав. Не смотря на то, Наржный умеръ, почти не слыхавъ добраго слова о себ отъ нашихъ журналистовъ, которымъ недосугъ разбирать книгу порядкомъ. Нужно ли отстоять себя: они печатаютъ цлые томы антикритикъ, о трудахъ другихъ писателей отдлываются нсколькими строками, сужденіями поверхностными и довольно подробнымъ исчисленіемъ опечатокъ.
Простите и пр.
PS. Я было и забылъ вамъ сказать, что вы не даромъ избрали рака въ эмблемы нашихъ періодическихъ листовъ: одинъ изъ нихъ поспшилъ ее присвоить себ и вышелъ въ свтъ подъ этимъ знаменіемъ. Видно, не на шутку издатель объявляетъ себя великимъ магистромъ сего ордена и для образца выпустилъ одинъ дипломъ за своимъ рукоприкладствомъ и аллегорическимъ изображеніемъ по примру Французскихъ книгъ, которыя теперь печатаются не иначе, какъ съ fac simile и портретомъ автора. Духъ подражанія у насъ везд изобличается.