Н. И. Новиков
<Письмо уездного дворянина>
Сыну моему Фалалею
(Письмо уездного дворянина), Новиков Николай Иванович, Год: 1772
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Русская журналистика XVIII-XIX веков. Тексты
Под редакцией Б. И. Есина
Так-то ты почитаешь отца твоего, заслуженного и почтенного драгунского ротмистра? тому ли я тебя, проклятого, учил и того ли от тебя надеялся, чтобы ты на старости отдал меня на посмешище целому городу? Я писал к тебе, окаянному, в наставление, а ты ето письмо отдай напечатать. Погубил ты, супостат, мою головушку: пришло с ума сойти! Слыханное ли ето дело, чтобы дети над отцами своими так ругались! Да знаешь ли ты ето, что я тебя за непочтение к родителям, в силу указов, велю высечь кнутом, меня бог и государь тем пожаловали: я волен и над животом твоим, видно, что ты его позабыл. Кажется я тебе много растолковал, что ежели отец или мать сына своего и до смерти убьет, так и за ето положено только церковное покаяние. Ой сынок, спохватись! не сыграй над собою шутки: веть недалеко великой пост, попоститься мне немудрено, Петербург не за горами, я и сам могу к тебе приехать. Ну, сын, я теперь тебя в последний раз прощаю, по просьбе твоей матери, а ежели бы не она, так уж бы я дал тебе знать себя. Я бы и ее не послушался, ежели бы она не была больна при смерти. Только смотри, впредь берегись, ведь ежели ты окажешь еще какое ко мне непочтение, так уж не жди никакой пощады, я не Сидоровне чета: у меня не один месяц проохаешь, лишь бы только мне до тебя дорваться. Слушай же, сынок, коли ты хочешь опять прийти ко мне в милость, так просись в отставку, да приезжай ко мне в деревню. Есть кому и без тебя служить, пускай кабы не было войны, так бы хоть и послужить можно было, ето бы свое дело, а то ведь ты знаешь, что нынче время военное, неравно как пошлют в армию, так пропадешь ни за копейку. Есть пословица: богу молись, а сам не плошись, уберись ка в сторонку, так ето здоровее будет. Поди в отставку, да приезжай домой. Ешь до сыта, спи сколько хочешь, а дела за тобой ни какого не будет. Чего тебе лучше етого? За честью, свет, не угоняешься, честь! честь! худая честь, коли ничего будет есть. Пусть у тебя не будет Егорья, да будешь ты за то поздоровее всех Егорьевских кавалеров. С Егорьем-то и молодые люди частехонько поохивают, а которые постарее, так те чуть дышут: у кого руки перестреляны, у кого ноги, у иного голова: так радостно ли отцам смотреть на детей изуродованных? и невеста ни одна не пойдет. А я тебе уже и приискал было невесту. Девушка неубогая, грамоте и писать умеет, а пуще всего, великая экономка: у нее ни синей порох даром не пропадет, такую-то, сынок, я тебе невесту сыскал. Дай только бог вам совет да любовь, да чтобы тебя отпустили в отставку. Приезжай, друг мой: тебе, будет чем жить опричь невестина приданого, я накопил довольно. Я и позабыл было тебе сказать, что нареченная твоя невеста двоюродная племянница нашему воеводе, ведь ето, друг мой, не шутка: все наши спорные дела будут решены в нашу пользу, и мы с тобою у иных соседей аемлю обрежем по самые гумна, то-то любо! и курицы некуда будет выпустить. Со всем будем ездить в город: то-то, Фалалеюшка, будет нам житье! никто не куркай. Да полно, что тебя учить, ты веть уже не малой ребенок, пора своим умком жить. Ты видишь, что я тебе не лиходей, учу всегда доброму, как бы тебе жить было попригоднее. Да и дядя твой Ермолай, чуть токо не то же ли тебе советует, он хотел писать к тебе с тем же ездоком. Мы с ним об етом поговорили довольно, сидя под любимым твоим дубом, где бывало ты в молодых летах забавлялся: вешивал собак на сучья, которые худо гоняли за зайцами, и секал охотников за то, когда собаки их перегоняли твоих. Куда какой ты был проказник с молоду! бывало животишки надорвем со смеха. Молись, друг мой, богу! ума у тебя довольно: можно век прожить. Не испугайся, Фалалеюшка, у нас не здорово, мать твоя Акулина Сидоровна лежит при смерти. Батько Иван исповедал ее и маслом особоровал. А занемогла она, друг мой, от твоей охоты. Палетку твою кто-то съездил поленом и перешиб крестец, так она, голубушка моя, как услышала, так и свету божьего не взвидела: так и повалилась! А после как опомнилась, то пошла ето дело разыскивать и так надсадила себя, что чуть жива пришла и повалилась на постелю, да к тому же выпила студеной воды целой жбан, так и присунулась к ней огневица. Худа, друг мой, мать твоя, очень худа! Я того и жду, как сошлет бог по душу, знать что, Фалалеюшка, расставаться мне с женою, а тебе и с матерью и с Налеткою. Тебе, друг мой, все-таки легче моего: Налеткины щенята, слава богу! живы, авось-таки которой-нибудь удастся по матери, а мне уже едакой жены не нажить. Охти мне, пропала моя головушка! где мне за всем одному усмотреть. Не сокруши ты меня, приезжай да женись, так хоть бы тем я порадовался, что у меня была бы невестка. Тошно, Фалалеюшка, с женою расставаться: я было уж к ней привык, тридцать лет жили вместе: как у печки погрелся! Виноват я перед нею: много побита она от меня на своем веку, ну да как без етого, живучи столько вместе и горшок с горшком столкнется, как без того, я крут больно, а она не уступчива, так бывало хоть маленько, так тотчас и дойдет до драки. Спасибо хоть за то, что она отходчива была. Учись, сынок, как жить с женою, мы хоть и дирались с нею, да все-таки живем вместе, и мне ее теперь право жаль. Худо, друг мой, и ворожеи не помогают твоей матери, много их приводили, да пути нет, лишь только деньги пропали. За сим писавай кланяюсь, отец твой Трифон благословение тебе посылаю.
(Живописец, 1772, ч. 1, Сатирические журналы Н. И. Новикова. М.—Л., 1951, с. 362—364)