Г. А. Лопатин
Письмо К С. А. Венгерову
Тамбовская, <д.> 18, <кв.> 1.
Дорогой Семен Афанасьевич!
Искренно Ваш
Г. Л.
Письмо к С. А. Венгерову, Лопатин Герман Александрович, Год: 1906
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома, 1975
М., ‘Наука’, 1977
Публикация Л. Н. Ивановой
Публикуемое письмо принадлежит виднейшему представителю революционного народничества Герману Александровичу Лопатину (1845—1918), другу Карла Маркса, члену Генерального совета I Интернационала. Оно относится ко времени, когда Лопатин, освобожденный от длительного заключения в Шлиссельбургской крепости (1887—1905), находился в административной ссылке в Вильно. Он был уже стар, отошел от революционной деятельности и занимался литературной работой, главным образом переводами.
Письмо адресовано С. А. Венгерову (1855—1920), известному историку русской литературы, крупнейшему библиографу, редактору многих изданий.
Установить точную дату знакомства Лопатина и Венгерова не представляется возможным, но очевидно, что оно состоялось еще до ареста Лопатина в 1884 г. Венгеров спрашивает у Лопатина 16 марта 1906 г.: ‘Помните ли наши встречи у Кравцовых?’ (ИРЛИ, ф. 534, No 26, л. 1), на что Лопатин отвечает: ‘Как не помнить, Семен Афанасьевич! Помню и встречи у К<равцовых>, и вечерний чай у Вас, и разговор на площадке вагона, и многое другое. Правда,, моя память сильно пострадала, но по отношению не к старому, а к новому. А о Вас лично напоминали мне от времени до времени в эти долгие годы отрывочные известия о Ваших литературных трудах, проникавшие невзначай в мою могилу’ (ИРЛИ, ф. 377).
В архиве Венгерова среди писем многочисленных корреспондентов находятся письма А. П. и Г. Л. Кравцовых (1879—1916 гг.), которые свидетельствуют о давней дружбе между семьей Кравцовых и Венгеровым.
А. П. Кравцова, урожд. Блюммер (1836 — ум. после 1916) — женщина интереснейшей судьбы: она была одной из первых слушательниц университета в России, членом организации ‘Земля и воля’, подвижницей в деле народного просвещения. Ее муж, Г. Л. Кравцов (1840—1890) — крупный специалист-ветеринар. Среди их друзей и знакомых были А. А. и Н. А. Серно-Соловьевичи, М. А. Антонович, Н. Г. Чернышевский, В. Н. Фигнер. В 70-е годы в петербургской квартире Кравцовых собирались писатели и общественные деятели.1
Видимо, в доме Кравцовых и произошло знакомство Лопатина, известного уже в те годы революционера, и Венгерова, начинающего литературоведа, проявлявшего интерес к освободительному движению, к его героям.
После освобождения Лопатина из Шлиссельбургской крепости в 1905 г. их знакомство возобновилось. Венгеров, состоявший в те годы членом Комитета Литературного фонда, содействовал назначению пенсии Лопатину. В ‘Журнале заседания Комитета Общества для пособия нуждающимся литераторам и ученым (‘Литературный фонд’)’ (No 23 от 7 ноября 1905 г.) записано: ‘Слушали: Заявление Н. Ф. Анненского, Н. И. Кареева и С. А. Венгерова. Надо прийти на помощь <...> Г. А. Лопатину, освобожденному из Шлиссельбургской крепости. Определили: назначить продолжительное пособие по 40 руб. в месяц на год’ (ИРЛИ, ф. 155). В 1906 г. пенсия была продлена еще на год. В дальнейшем Лопатин отказался от нее. В 1908 г. он уехал за границу, откуда вернулся в Россию в 1913 г.
Венгеров состоял казначеем Литературного фонда и в его обязанности входила пересылка пенсии Г. А. Лопатину, о чем свидетельствуют отрезные купоны от бланков денежных переводов в архиве Лопатина за подписью Венгерова. На одном из таких купонов, датированном 16 марта 1906 г., Венгеров впервые обратился к Лопатину: ‘Пользуюсь случаем передать Вам свой горячий привет’ (ИРЛИ, ф. 534, No 26, л. 1). 19 марта 1906 г. Лопатин ответил, между ними завязалась переписка. В архиве Лопатина (ф. 534, No 26) хранится 4 письма Венгерова и 5 его записок на отрезных купонах денежных переводов, а в архиве Венгерова (ф. 377) — 10 писем Лопатина.
Публикуемое письмо связано с редактированием Венгеровым изданий ‘Библиотеки ‘Светоча», посвященной главным образом истории русского освободительного движения (многие из вышедших книг были запрещены ранее царской цензурой, не издавались или же издавались нелегально).2 Эта деятельность Венгерова вызывала уважение Лопатина, жившего памятью о героическом прошлом России. Не случайно именно к нему, участнику и свидетелю революционных событий, знавшему многих видных революционеров, обратился Венгеров с вопросами, связанными с истолкованием стихотворения И. С. Тургенева ‘Порог’.
Архив Г. А. Лопатина — до сих пор предмет настойчивых поисков исследователей. Сохранилась лишь малая его часть, находящаяся в разных хранилищах и почти не опубликованная.3
1 См.: Кузнецов В. Хозяйка ‘ноева ковчега’. — В кн.: Собеседник. Портреты. Этюды. Исторические повествования. Очерки. Воронеж, 1973, с. 160.
2 О редактировании С. А. Венгеровым ‘Библиотеки ‘Светоча» см.: Ильинский Л. К. С. А. Венгеров. — Изв. Отд. русского языка и словесности Росс. Академии наук, 1923, т. XXVIII, с. 115—117.
3 Давыдов Ю. Судьба архива Германа Лопатина. — Литературная газета, 1974, No 32, 7 августа, с. 7.
17 VI 06.
Прежде всего спасибо за издания ‘Светоча’,1 а затем отвечаю на Ваш вопрос: я безусловно согласен с Вами, что стихотворение Полонского2 навеяно ‘процессом 50-ти’3 и изображает общий тип революционерки того времени. Но если какая-нибудь отдельная личность носилась перед умственным взором поэта, то едва ли Бардина,4 в которой преобладала умственность и которая лишена была внешнего обаяния и не обладала избытком сердечности, кротости, скромности и женственности, столь дорогих этому поэту, а скорее Лидия Фигнер,5 у которой всего этого было вдоволь и которая несомненно внушила (Бардовскому?) известное стихотворение, начинающееся словами:
Мой страшный грех, мой умысел злодейский
Суди, Судья, но только поскорей:
Без мишуры, без маски фарисейской,
Без защитительных речей! и т. д.6
Но что касается до ‘Порога’,7 то, вполне соглашаясь с Вами, что это стихотворение относится к девушке того же типа, я тем не менее готов поверить тому, что оно было навеяно Софьей Перовской,8 и вот почему:
1) Я привык верить памяти, осторожности и точности Лаврова9 во всяком пустяке, а потому, если он действительно говорил, что он так слышал от Тургенева, то это так и есть. 2) Перовская была девушкой того же типа, что и ‘фричики’ 10 (Бардина, Субботина,11 Лидия Ф<игнер> и К0), она большую часть жизни работала на той же дороге и лишь под конец свернула на путь политического ‘терроризма’.12 В ней было пропасть доброты, сердечности, скромности и всяческой женственности, многие (напр<имер>, Степняк, но не я) приписывают ей даже внешнюю красоту и обаяние.13 Обратите внимание на вопрос: ‘И на преступление?’.14 Такого вопроса не мог поэт (устами чудовища) задать ‘фричикам’, ибо ни для одного просвещенного человека их поступки не могли представляться ‘преступлениями’…15 Припомните:
Крестьянские вериги вместо платья
Одев и сняв преступно башмаки,
Я шла туда, где стонут наши братья,
Где вечный труд и бедняки
и т. д.16
Поэт (и его чудовище) под ‘преступлением’ разумеют, очевидно, кровь и т<ому> п<одобные> вещи, ‘преступные’ в глазах всех, а в том числе и самой девушки, медлящей ответом. Такой вопрос можно и должно было задать С. Перовской. Тут он натурален. Для меня весь вопрос в том, когда написано это стихотворение. Если после 1881 г., то без колебаний примыкаю к тому мнению, что оно навеяно С. Перовской.17 Еще один отрицательный довод: я виделся нередко с Т<ургеневым>, когда печатались ‘Новь’18 и ‘Стихотворения в прозе’ (в ‘В<естнике> Е<вропы>‘).19 Тогда он мне ни слова не говорил об этом стихотворении, хотя поводов к тому было довольно. Почему? Думаю, потому, что его еще не было тоща на свете. Но он ничего не говорил мне о нем и позже, перед смертью. Правда. Но я застал его в ужасном уже состоянии и виделся с ним редко, и это был уже не свежий для него факт. Он не сказал мне даже того, для чего нарочно призывал меня к своему смертному одру, так что я даже не узнал и не догадался, о чем он желал поговорить со мною, но отложил до безболезненного момента и более свежей головы.20
Вот Вам мое откровенное и обстоятельное мнение. Очень желал бы знать, насколько моим доводам удалось поколебать Ваше мнение, основанное тоже только на общих соображениях.21
1 Отвечая на просьбу Лопатина от 10 мая 1906 г. прислать ему ‘Письмо Белинского к Гоголю’, изданное в ‘Библиотеке ‘Светоча» (ф. 377), Венгеров писал 13 июня: ‘С особым удовольствием посылаю Вам не только ‘Письмо Белинского’, но и все издания ‘Светоча» (ф. 534, No 26, л. 6). К этому времени в ‘Библиотеке ‘Светоча» вышло 5 выпусков. Среди них, кроме названного: Мильтон. Речь о свободной печати, Венгеров С. А. Эпоха Белинского. (Общий очерк), Самодержавие и печать в России, Тургенев И. С. Порог. (Не вошедшее в собрание сочинений ‘Стихотворение в прозе’).
2 Речь идет о стихотворении Я. П. Полонского ‘Узница’, которое Венгеров напечатал в предисловии к стихотворению в прозе И. С. Тургенева ‘Порог’ (СПб., 1906 (Библиотека ‘Светоча’, вып. 5)). В своем предисловии Венгеров писал, что Полонский ‘создает удивительно грациозный образ молодой пропагандистки, гибнущей в тюрьме <...> Как всякое истинно художественное произведение, стихотворение Полонского не относится ни к кому в отдельности. В нем схвачены общие черты всего геройского поколения 70-х годов’. Современные литературоведы видят в этом стихотворении отклик на дело В. И. Засулич, судившейся за покушение на жизнь петербургского градоначальника Ф. Ф. Трепова 24 января 1878 г. (Полонский Я. П. Стихотворения. Л., 1954 (Б-ка поэта. Большая серия), с. 527, см. также: Осьмаков Н. В. Поэзия революционного народничества. М., 1961, с. 67—68). Однако точка зрения Венгерова, по-видимому, более соответствует действительности: существует иная, более полная редакция ‘Узницы’, датированная 1877 г., т. е. написанная еще до покушения В. Засулич (Былое, 1906, No 1, с. 99—100).
3 ‘Процесс 50-ти’ (Петербург, 21 февраля — 14 марта 1877 г.) продемонстрировал активное участие женщин в освободительном движении России. По ‘процессу 50-ти’ за революционную пропаганду судилась группа девушек, объединившихся еще в Цюрихе: ими был организован женский революционный кружок ‘фричи’ — по имени домашней хозяйки (см.: Процесс 50-ти. М., 1906, Драгоманов М. П. Детоубийство, совершаемое русским правительством. (Женщины процесса московских социалистов). Женева, 1877).
4 Лопатин возражает Венгерову, который, заканчивая разговор об ‘Узнице’, писал: ‘Если уж непременно искать прототип узницы Полонского, то всего вероятнее образ ее навеян одной из наиболее симпатичных подсудимых процесса ‘Пятидесяти’ — Софией Бардиной’ (Тургенев И. С. Порог, с. 5). С. И. Бардина (1853—1883), организатор кружка ‘фричей’, также судилась по ‘процессу 50-ти’. На суде ею была произнесена речь, ходившая в списках, а затем изданная в нелегальной печати (Драгоманов М. П. Детоубийство, совершаемое русским правительством, с. 9—12).
5 Л. Н. Фигнер (1853—1920), младшая сестра Веры Фигнер, член кружка ‘фричей’, вела деятельную пропаганду, а затем судилась по ‘процессу 50-ти’. Другие современники также отмечали ‘внешнее обаяние’ Лидии Фигнер. Адвокат А. Л. Боровиковский назвал ее ‘сказочной красавицей’ (письмо к А. Ф. Кони 1877 г., см.: ИРЛИ, ф. 134, оп. 4, No 400, л. 6).
6 Лопатин приводит четверостишие из стихотворения ‘К судьям’, принадлежащего А. Л. Боровиковскому (1844—1905), либеральному присяжному поверенному, одному из защитников на ‘процессе 50-ти’ и ‘процессе 193-х’. Ошибка Лопатина вызвана тем, что популярнейшее в те годы стихотворение печаталось анонимно и его авторство приписывали разным лицам, в том числе С. И. Бардиной, Л. Н. Фигнер и Г. В. Бардовскому (1848—1880) — адвокату, также выступавшему в качестве защитника на ‘процессе 50-ти’ (Вольная русская поэзия второй половины XIX века. Л., 1959 (Б-ка поэта. Большая серия), с. 768—769). Подлинное имя автора стало известно лишь после выхода в свет статьи В. Н. Фигнер ‘Процесс 50-ти (1877 г.)’ (см.: Фигнер В. Поли. собр. соч. в 7-ми т., т. V. Изд. 2-е. М., 1932, с. 187). Ею же впервые в легальной печати названо имя адресата стихотворения — Л. Н. Фигнер. Эти факты подтверждаются недавно обнаруженным письмом A. Л. Боровиковского к А. Ф. Кони (см.: Бушканец Б. Мнимые стихотворения Софьи Бардиной. — Русская литература, 1961, No 2, с. 170).
7 Стихотворение Тургенева ‘Порог’ пользовалось большой популярностью среди революционно настроенной молодежи. При жизни писателя оно не было издано и ходило в списках. Впервые ‘Порог’ был напечатан вместе с прокламацией ‘Народной воли’ (25 сентября 1883 г.), написанной П. Ф. Якубовичем и распространявшейся в день похорон Тургенева (И. С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников. М.—Л., 1930, с. 3—14). В легальной печати стихотворение впервые издано С. А. Венгеровым в ‘Русском богатстве’ (1905, No 11—12, с. 155—157), а затем в отдельном издании ‘Библиотеки ‘Светоча».
8 13 июня 1906 г. Венгеров писал Лопатину: ‘Очень было бы интересно узнать от Вас что-нибудь о ‘Пороге’. Странный человек Богучарский. Оба мы с ним, не сговорившись, пришли в разговоре к тому убеждению, что ‘Порог’ навеян Бардиной и вообще московским процессом 1877-го года, а в рецензии он почему-то примкнул к совершенно, по смыслу, неверному сообщению Лаврова, что ‘Порог’ относится к Софии Перовской. Как Вы думаете? Не можете ли сообщить что-нибудь фактическое?’ (ф. 534, No 26, л. 6). Напечатанное вместе с прокламацией в 1883 г., стихотворение это не было датировано, что вызвало неверное его толкование. Так, П. Л. Лавров, хорошо знакомый с Тургеневым, предполагал, что оно навеяно образом Софьи Перовской (Лавров П. Л. И. С. Тургенев и русское общество. — В кн.: И. С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников, с. 67—70, 74). Это мнение поддержал и известный историк народничества В. Я. Богучарский в рецензии на 2-й и 5-й выпуски ‘Библиотеки ‘Светоча» (Былое, 1906, No 5, с. 295—296). Однако данное предположение не подтвердилось: в 1905 г. стало известно, что стихотворение было написано в мае 1878 г. В дальнейшем удалось установить, что поводом к написанию ‘Порога’ явились политические процессы 70-х годов, и прежде всего процесс Веры Засулич (Никитина А. И. Из истории русской революционной поэзии 1870-х годов. — Учен. зап. Ленингр. пед. ин-та им. А. И. Герцена, 1963, т. 245, с. 21—22).
9 В начале 1870 г. Лопатин, бежавший из ссылки, организовал такой же побег П. Л. Лаврова (1823—1900). Это был год их знакомства и сближения (Лавров П. Л. Герман Александрович Лопатин. Пг., ‘Колос’, 1919, Лопатин Г. А. 1) Из рассказов о П. Лаврове. — Голос минувшего, 1915, No 9, 2) К рассказам о П. Лаврове. — Там же, 1916, No 4).
10 Так несколько иронично Лопатин называл девушек-пропагандисток, вышедших из цюрихского кружка ‘фричей’.
11 В кружок ‘фричей’ входили сестры Субботины: Евгения, Надежда и Мария.
12 С. Л. Перовская (1853—1881) в начале своей деятельности занималась революционной пропагандой, судилась в 1877—1878 гг. по ‘процессу 193-х’, но была оправдана, состояла членом Исполнительного комитета ‘Народной воли’. В 1879 и 1880 гг. участвовала в подготовке к покушению на Александра II. По процессу первомартовцев (1881 г.) приговорена к повешению.
13 Лопатин, очевидно, имеет в виду высказывание о Перовской известного революционера и писателя С. М. Степняка-Кравчинского (1851—1895): ‘Она была хороша собой, хотя наружность ее принадлежала к тем, которые не ослепляют с первого взгляда, но тем больше нравятся, чем больше в них всматриваешься’ (Степняк-Кравчинский С. М. Подпольная Россия. М., 1960, с. 88).
14 Лопатин неточно цитирует строку из ‘Порога’: ‘Готова ли ты на преступление?’ (Тургенев И. С. Поли. собр. соч. и писем. Соч., т. XIII. М.—Л., 1967, с. 169).
15 Главной целью судившихся по ‘процессу 50-ти’ была революционная пропаганда среди рабочих.
16 Лопатин цитирует второе четверостишие из стихотворения А. Л. Боровиковского ‘К судьям’.
17 См. примеч. 8.
18 Знакомство Лопатина с Тургеневым состоялось в Париже в начале 1874 г. Очевидно, их познакомил П. Л. Лавров. Писателя сразу покорил этот ‘несокрушимый юноша’, ‘умница’ и ‘светлая голова’, как он называл Лопатина (Тургенев И. С. Поли. собр. соч. и писем. Письма, т. X, с. 331). Во многих письмах к Лаврову Тургенев справлялся о Лопатине, просил привести его, а позже сожалел о постигшей его участи (аресте в 1879 г.). Через Лопатина поддерживалась постоянная связь между Тургеневым и Лавровым (передача писателем взносов на издание журнала ‘Вперед!’, денежная помощь русским эмигрантам и проч.). О встречах с Тургеневым в период, когда печатался роман ‘Новь’ (Вестник Европы, 1877, No 1—2), Лопатин говорил в своих воспоминаниях (Запись беседы с Г. А. Лопатиным от 3 ноября 1913 года. — В кн.: И. С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников, с. 134).
19 Лопатин ошибается: ‘Стихотворения в прозе’ были напечатаны в 1882 г. (Вестник Европы, No 12), когда он уже отбывал ссылку в Вологде.
20 П. Л. Лавров в очерке о Лопатине писал: ‘<...> в последней записке, полученной мною от Ивана Сергеевича и писанной карандашом за несколько дней до его смерти, Иван Сергеевич выражал желание видеть Лопатина, только что вернувшегося после бегства из Вологды’ (Лавров П. Л. Герман Александрович Лопатин, с. 42). Лопатин не смог вторично навестить Тургенева. Вспоминая об этом спустя много лет, он признавался: ‘<...> по отношению к Тургеневу у меня осталось тяжелое чувство невыполненного обещания. В свое время я не сделал того, что собирался, а потом уже не пришлось’ (И. С. Тургенев в воспоминаниях революционеров-семидесятников, с. 122).
21 На отрезном купоне перевода денежного пособия Г. А. Лопатину от Литературного фонда Венгеров написал: ‘Г. А. Лопатину. 1/VII 1906. Большое спасибо за интереснейшее и при всей краткости содержательное письмо. Неужели Вы не напишете воспоминаний? Это преступление’ (ф. 534, No 26, л. 9).