НОВЫЕ ПРОПИЛЕИ
Под редакціей М. О. ГЕРШЕНЗОНА
Том I.
1923
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
Москва — Петроград
Письмо В. А. Жуковскаго къ Н. И. Тургеневу (1847—1848).
Письмо В. А. Жуковскаго къ Н. И. Тургеневу (1847—1848).
Письмо к Н. И. Тургеневу, Жуковский Василий Андреевич, Год: 1848
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Благодарю тебя, любезнйший Николай Ивановичъ, за доставленіе твоей книги { [Книга Н. И. Тургенева ‘La Russie et les Russes’ вышла и 1847 г., въ 2 томахъ.]}. Не полагая, что ты ее мне пришлешь и нашедши объявленіе о ней въ Allgem. Zeitung я поручилъ здшнему книгопродавцу выписать мн экземпляръ изъ Парижа. Я прочиталъ уже съ живйшимъ участіемъ первый томъ и онъ напомнилъ мн многое, бывшее съ нами за двадцать лтъ. Ты печатный тотъ же, какого я тогда видлъ лицемъ къ лицу передъ собою. На счетъ обвиненій, которыя поразили тебя, здсь мн сказать нечего: мое убжденіе теб давно извстно, оно было выражено и на бумаг и на дл. Но скажу искренно, что многое было мн тяжело найти въ твоихъ запискахъ: въ нихъ выражается везд враждебное чувство къ Россіи, дло не о томъ имешь ли право питать такое чувство противъ своего отечества и основано ли оно на правд — дло о томъ, хорошо ли ты поступилъ, что его такъ выразилъ передъ свтомъ. По моему мннію нехорошо, во вредъ самому теб и во вредъ тому дйствію, которое бы могла произвести твоя книга. Во вредъ самому себ, потому что уменьшилъ довренность къ словамъ своимъ, оказавшись посл двадцати лтъ молчанія все подъ вліяніемъ мщенія и ненависти, которыя зделали тебя равнодушнымъ къ тому поношенію, которое слова твои должны непремнно бросить на твое бывшее отечество. Что бы ни говорилъ ты о безуміи патрнотизма, все роля обидчика своего отечества, есть роля тебя недостойная. Правда всего святе ты скажешь, изъ любви къ отечеству ты обязанъ ему правдою, хотя и тяжкою. И я скажу правда всего святе но правда изъ любви, а не изъ ненависти. А въ твоей книг нтъ любви, и сказавъ такимъ образомъ правду, которою такъ сказать привязалъ насъ къ позорному столбу, ты привязалъ къ нему и себя, ты уменьшилъ свое достоинство и передъ собою и передъ свтомъ, тмъ боле, что угодилъ теперешней всеобщей жадности порицать насъ, (бро), прибавилъ свою жемчужину въ тотъ навозъ, которымъ пачкаютъ насъ Кюстины, Бакунины и Головины. Но ты повредилъ той польз, которую могла бы принести твоя книга, возбудивъ противъ нее своимъ оскорбительнымъ тономъ имянно тхъ, которымъ бы наиболе было нужно извлечь (изъ нее) симпатически принять т указанія, которыя въ ней заключаются: нашъ благодтель вселяетъ въ насъ только негодованіе и ненависть, когда бросаетъ намъ свой даръ съ ненавистью и презрніемъ. Если этаго плода не будетъ отъ твоей книги, то для чего она напечатана? Не ужели для бднаго удовлетворенія устарвшей обиды, обиды, которая самимъ дйствіемъ провиднія обратилась даже въ твое личное благо? Самъ ты спасенъ, и если честолюбіе твое не удовлетворено и кругъ твоей дятельности стснился въ стны твоего дома — то можешь свободно жить для человчества и для дтей твоихъ, а къ этому благу можешь присоединить самое сладостное воспоминаніе о томъ, какой случай твоему брату {[А. И. Тургеневу.]} доставило твое несчастіе для дятельной любви, вполн на тебя обращенной — здсь все для души человческой, сказалъ (бы) Карамзинъ. Это высочайшая истина, и вс наши бдствія, выносимыя на земл съ врою и правдою становятся сокровищемъ души нашей. Прибавлю здсь еще и то, что если бы ты ограничился въ своихъ запискахъ однимъ простымъ изложеніемъ обстоятельствъ, то они, вроятно, произвели бы спасительное дйствіе и на судьбу твоихъ товарищей несчастія, они просвтили бы не оскорбивъ, слдовательно, привлекли бы на сторону истины и вроятно произвели бы измненія, теперь они только боле раздражатъ и можетъ быть дадутъ новую силу тому негодованию, которое могло утратить силу отъ времени. Въ заключеніе прибавлю, что мн весьма жаль, что ты позволилъ себ т выраженія на счетъ Блудова {[Гр. Д. Н. Блудовъ, 1785—1864, былъ длопроизводителемъ Верховной Слдственной Комиссіи по длу декабристовъ и авторомъ ‘Донесенія’ этой комиссіи, т.-е. обвинительнаго акта.]}, какія нашелъ на многихъ страницахъ твоихъ записокъ. Если бы и все было вполн правда, что ты о немъ думаешь, то и тогда не стоило бы теб прибгать къ такому оружію. Но ты совершенно ошибаешься, выставляя Б. произвольнымъ слугою неправды, съ намрениемъ, искажающимъ факты, чтобы услужить требованію власти. Онъ былъ подъ влияніемъ всеобщаго убжденія и былъ только издателемъ тхъ документовъ, которые были ему доставляемы. Его настоящая вина заключается только въ авторств, онъ хотлъ составить цлое изъ того что было не иное что какъ сбродъ обломковъ, и такъ поступалъ безъ сознанія, безъ намренія говорить ложь, безъ всякаго угожденія неправд, а просто, какъ редакторъ.— И я не оправдываю редактора. По совершенно увренъ, что это ошибка ума, который заботился объ искусств, тамъ, гд слдовало только выставлять голые факты, которыхъ безпорядокъ былъ бы ясне и убдительне всякой стройности. Твое сердце строго любитъ правду — что если ты долженъ будешь и себя обвинить, что публично выразилъ такое посрамительно(е) обвиненіе передъ цлымъ свтомъ противъ человка, который всегда былъ чистъ въ своихъ намренияхъ и здсь погршилъ совсмъ не отъ тхъ причинъ, которыя ты въ немъ предполагаешь, а просто отъ неосмотрительности авторской и отъ совершенной неопытности въ томъ дл, которое на его несчастіе судьба на него возложила? Тебя осудили въ отсутствіи — но твоя свобода и твое достоинство остались не прикосновенными. Ты вооружаешься противъ суда тебя поразившаго, и самъ въ то же время произносишь приговоръ, слдуя одному своему негодованію и клеймить честь человка, изъясняя причины его дйствій, согласно съ своимъ противъ него негодованіемъ.— Однимъ словомъ твоя книга могла бы быть сокровищемъ, если бы не было въ ней тхъ страницъ и строкъ, которыя по моему мннію совершенно уничтожаютъ ея главное дйствіе, и длаютъ изъ нее одну только прибавку къ тому множеству {[Окончанія нтъ.]}.