Любезнейший Александр Николаевич, препровождаю к тебе наш приговор о пьесах на премию. Мы долго ломали голову, как поступить, ибо 10-й ї Устава очень стеснял нас. Из трех пьес, конечно, лучше написана [неразборчиво],123 т. к. в ней есть отпечаток [неразборчиво]. Но содержание — два убийства, рассуждения об них — и, наконец, заключающееся в заглавии как бы оправдание самосудного убийства — сделали для нас невозможным указать на эту пьесу, как на лучшую. Не знаю удовлетворили ли мы требованиям Общества,124 но, ей богу, нельзя было поступить иначе, было бы против совести. Слышал я вчера также от Вышнеградского, что ты похварываешь.— Увы, и я тоже год от году все хуже, особенно тяжела была эта зима — печень и катарр кишек, при чем страшные по временам — боли. Дай бог летом починиться обоим. А ведь кроме шуток, рыболовство (с минеральными водами) поправляет меня месяца на три: эх жаль, что ты не пристрастился к ловле на искусственную мушку — это верх блаженства, когда зацепишь хариуса или форель фунтов в шесть. Да и меньше недурно.
Твой А.Майков.
17 Апрель,
1880.
ПРИМЕЧАНИЯ
123 Какие это были пьесы, установить не удалось.
124 Речь идет о грибоедовской премии Об-ва драматических писателей.