Письмо к А. И. Чернышеву, Бестужев-Рюмин Михаил Павлович, Год: 1826 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 7 минут(ы)

ПАМЯТИ ДЕКАБРИСТОВ

СБОРНИК МАТЕРИАЛОВ

ЛЕНИНГРАДЪ
1926

Письмо М. П. Бестужева-Рюмина к А. И. Чернышеву.

Литература о декабристах бедна материалами, касающимися Михаила Павловича Бестужева-Рюмина. Поэтому особый интерес приобретает приводимое ниже письмо его к генерал-адъютанту А. И. Чернышеву. {Бумаги Н. Ф. Дубровина, No 332.}

Образ Сергея Муравьева-Апостола как бы затмил собою ‘юного друга’ его, у которого, по словам П. И. Пестеля, была одна душа с Муравьевым. Правда, оба друга действовали заодно и были всегда почти неразлучны. Но при этом роль подпоручика пехотного Полтавского полка в делах Южного общества была настолько значительна, что на допросах Верховной Следственной Комиссии Бестужев-Рюмин, отклоняя улики о влиянии на него С. Муравьева-Апостола, имел основание сказать: ‘не онъ меня, а я его втащилъ въ пропасть’. Не надо, конечно, это понимать слишком буквально. М. Ф. Орлов, в известной записке своей о тайных обществах, ошибался, когда говорил: ‘Бестужевъ-Рюминъ совершенно особое лицо, котораго вс считаютъ бестолковымъ и которого одинъ Муравьевъ превозноситъ геніемъ’. {Довнаръ-Запольскій, ‘Мемуары декабристовъ’, Записка о тайныхъ обществахъ генералъ-майора Орлова, стр. 8.} Достаточно известна деятельность Бестужева-Рюмина и ее последствия в истории сношений Южного общества с польскими тайными обществами и обществом Соединенных Славян по вопросу о совместных действиях для освобождения России. Помимо того, согласно окончательному плану революционных выступлений Южного общества, проектированных на 1826 г. (во время лагеря), предполагалось юного подпоручика Полтавского полка сделать начальником 3-го корпуса, с которым он должен был итти на Москву, в то время как Пестель поднял бы восстание во второй армии и овладел бы Киевом, а Сергей Муравьев-Апостол поехал бы в Петербург и там принял командование гвардией. {Бумаги Н. Ф. Дубровина, NoNo 297—332: показания М. И. Бестужева-Рюмина.}

Печатаемое письмо касается участия отставного штабс-капитана Иосифа Викторовича Поджио в делах Общества и, по мнению Бестужева-Рюмина, должно было служить обстоятельством, ‘смягчающим’ виновность подсудимого. Оно направлено было прямо на имя генерал-адъютанта А. И. Чернышева, ведавшего в Верховной Следственной Комиссии дела Южного Общества. Друг человека, бывшего, по выражению Пестеля, ‘trop pur’, вспомнил в каземате крепости об обстоятельстве, которое могло бы улучшить его участь, и поспешил довести об этом до сведения Верховной Следственной Комиссии.

Главный судья и следователь декабристов, император Николай I, повелел начальнику штаба барону И. И. Дибичу препроводить письмо Бестужева-Рюмина к министру юстиции, князю Д. И. Лобанову-Ростовскому, для предложения его Верховному Уголовному Суду. {В бумагах Н. Ф. Дубровина сохранилась переписка по этому вопросу между бароном И. И. Дибичем и князем Д. И. Лобановым-Ростовским. См. Бумаги Н. Ф. Дубровина, No 332.} Лобанов-Ростовский передал письмо но назначению, а оттуда оно направлено было в комиссию, ‘занимающуюся разрядом разных степеней винности для совокупного рассмотрения с обстоятельствами, относящимися к Иосифу Поджио, находящемуся также в числе подсудимых Верховного Уголовного Суда’.

Трудно сказать, послужило ли вмешательство Бестужева — Рюмина к облегчению вины Иосифа Поджио, так как последний, несмотря на свой, хотя и несколько запоздалый, отказ от Общества, Верховным Уголовным Судом был отнесен к четвертому разряду и приговорен к пятнадцатилетним каторжным работам.

В литературе о декабристах Иосиф Поджио более известен по страстной и трагической любви к своей второй жене, дочери сенатора А. М. Бороздина, Марии Андреевне, родственнице одного из начальников Каменкской управы — В. Л. Давыдова, чем по деятельности в Южном обществе. {Брак заключен был по страстной горячей любви обоих сторон. Мария Андреевна хотела последовать за мужем в Сибирь, но ее отец разными происками устроил так, что судьба ее мужа после суда над декабристами осталась для нее неизвестной втечение 8 лет. За это время отцу удалось убедить свою дочь выйти во второй раз замуж.} Родной брат осужденного по первому разряду пылкого итальянца и революционера Александра Поджио, выражавшего готовность покуситься на жизнь Николая уже после катастрофы на Сенатской площади, не отличался ни революционным темпераментом, ни особой преданностью делам Общества. По собственным показаниям, он ‘первые вольные мысли’ заимствовал в 1820 г. не по внушениям других, а от чтения книг и журналов (‘Constitutionel’), укрепились же эти мысли в его уме при виде ‘Соединенных Американских Штатов в столь блестящем положении против того, что они были до войны с Великобританией, и сравнивая цветущее положение Англии и Франции с жалким состоянием Испанского королевства’. {Бумаги Н. Ф. Дубровина, No 332: показания И. В. Поджио.}

Иосиф Поджио был принят в Общество в апреле 1824 г. В. Л. Давыдовым. В это время Бестужев-Рюмин задумывал так называемый Белоцерковский план. Иосиф Поджио всегда принципиально соглашался с необходимостью смерти императора для введения в России республиканского строя. При предполагавшемся покушении на жизнь Александра I в Белой Церкви, он по собственному желанию предложил быть предводителем заговорщиков, которые должны были привести в исполнение намеченный план, и об этом сообщил М. П. Бестужеву-Рюмину. Правда, он быстро ‘раскаялся’ в своем намерении, как сам говорит на допросах пред Следственной Комиссией. Тем не менее, во время пребывания вместе с В. Л. Давыдовым у Пестеля в том же 1824 г., И. Поджио говорил Пестелю о своем участии в Белоцерковском плане и подтвердил, ‘что если до какого-нибудь дела дойдет, то, конечно, устранит личные свои обязанности и будет там, где и другие’. Последнюю фразу, по собственному его признанию, И. Поджио сказал несколько двусмысленно, затая в себе иные намерения, единственно для того, чтоб ‘понравиться’ Пестелю.

После того, как Пестель был арестован, и на юге начались аресты прочих членов Общества, а Александр Поджио вел сношения с Волконским, чтоб освободить Пестеля и других арестованных, Иосиф Поджио решил не принимать никакого участия в делах Общества. За обедом у Янтальцева, где присутствовали В. Л. Давыдов, Александр Поджно и другие, еще остававшиеся на свободе члены Общества, Иосиф Поджио объявил, что он отказывается от Общества, и предложил тост за здоровье тех. кто ‘отретнровывается’. После этого он и брата своего Александра просил никогда не говорить ему ничего о политике. В заключение своих показаний И. Поджно на допросе Следственной Комиссии заявил: ‘Действия для Общества с моей стороны совершенно никакого не было, участия в действиях прочих членов также не принимал ни малейшего, но, будучи членом Тайного Общества, в разговорах случалось мне, что говорил в духе и смысле Общества’. {Бумаги Н. Ф. Дубровина, No 332: показания И. Поджио.}

Такова формальная сторона дела участия И. Поджно в Тайном Обществе.

Какое же время имеет в виду в своем письме к А. И. Чернышеву М. П. Бестужев-Рюмин, говоря: ‘когда Общество перестало считать Поджио в числе заговорщиков’? В письме прямо указано, что это было тогда, когда Поджно собрался во второй раз жениться, {От первой жены у И. Поджио осталось много детей, и его друзья не советовали ему вступать во второй брак, так как он был не богат.} т. е. около 1825 г., а мы знаем, что в 1824 г. он предлагал Обществу самым решительным образом свои услуги. Общество их приняло, хотя намеченный план но случайным обстоятельствам не был приведен в исполнение. Но из показаний как самого И. Поджио, так и его брата, видно, что И. Поджио вышел из Общества около 21 декабря 1825 г., следовательно, до этого времени он в Обществе все-гаки участвовал, хотя и не был активен. Быть может, мы не ошибемся, если выскажем предположение, что, в фразе Бестужева-Рюмина: ‘et moi, sachant qu’il allait se remarier, je lui ai demande, s’il persistait toujours а tre conspirateur?’ и далее: ‘depuis ce temps la Socit n’а plus compt Joseph Poggio au nombre des conspirateurs’ термин conspirateur употреблен в особом специальном смысле ‘Заговорщика’, т. е. исполнителя заговора против жизни Александра I. Согласно показаниям декабристов, члены Южного Тайного Общества называли себя революционерами, а те, которые должны были принимать участие в покушении на жизнь царствующих особ, назывались заговорщиками. Тогда понятно будет, что после отрицательного ответа И. Поджио на вопрос Бестужева-Рюмина — остается ли он при своем намерении быть в числе заговорщиков, Общество перестало его считать таковым, т. е. ‘заговорщиком’, {Из показании Следственной Комиссии как самого И. Поджио, так и В. Л. Давыдова, видно, что цель Общества — республика в России, через революцию и истребление всей царствующей фамилии — ему, И. Поджио, была известна еще при самом вступлении в Общество. Бумаги Н. Ф. Дубровина, No 332.} в том смысле, как это понималось в Южном обществе, а не членом Общества. Членом Общества, как мы видим, он оставался до самого конца 1825 г. и отказался от него тогда, когда собственно надежды декабристов уже были достаточно разбиты.

Бестужев-Рюмин, указывая на уход Поджио из числа именно ‘заговорщиков’, хочет ослабить тяжесть грозившего ему наказания не только как члену Общества, но и как пожелавшему принять участие в покушении на жизнь царствующей особы. Иначе трудно объяснить и самое письмо Бестужева — Рюмина, так как Поджио, как мы видели, оставался членом Общества до самого разгрома декабристов, а для правительства, конечно, не важно было, как смотрело на Поджио само Общество.

Н. Богданова.

Mon Gnral.

En repassant dans ma mmoire les affaires de la Socit o j’ai eu le malheur de prendre part, je me suis rappel d’une chose fort importante, qui n’est point connue du Comit, et quoique une dposition faite а prsent, soit un peu tardive, j’ai pens qu’ alors qu’il у va du sort d’un homme, il n’est jamais trop tard de dire tout ce qui peut servir le rendre moins affreux—et l’attention scrupuleuse avec laquelle le Comit examinait les choses aggravantes ef attnuantes, me porte croire que la dposition actuelle sera prise en considration.

Quelques mois apr&egrave,s avoir donn son consentement tremper dans la conspiration Joseph Poggio passant par Wassilkoff s’est arret chez nous—et moi sachant qu’il allait se remarier, je lui ai demand, s’il persistait toujours vouloir tre conspirateur. Il me rpondit en ces termes (en presence de son fr&egrave,re Alexandre):

‘J’ai donn mon consentement dans un moment d’exaltation, mais а prsent que je sais ajouter de nouvelles obligations celles que j’ai dj envers une famille nombreuse dont le sort est li au mien, puisque dans le monde entier elle n’а d’autre soutien que moi — comment voulez-vous que je persiste dans un dessin, qui de tous ceux que l’on peut former est le plus prilleux’.

Depuis ce tems, la Socit n’а plus compt Joseph Poggio au nombre des conspirateurs.

Etant mal avec Poggio, depuis son mariage, Votre Excellence ne peut croire, que j’ai de la partialit pour lui, mais j’ai cru de mon devoir, aussitt que je me suis rappel d’une chose de cette importance, de la soumettre au Comit, et comme j’ignore, si prsent un papier formel serait reu, je prends la libert d’crire Votre Excellence.

J’ai l’honneur d’tre avec la considration la plus distingue et heaucoup de reconnaissance

Mon gnral
Votre tr&egrave,s humble Serviteur
Michel Bestougeff-Rumine

11 Juin 1826.

Перевод:

Генерал,

Пробегая в своей памяти дела Общества, в котором я имел несчастие участвовать, я вспомнил об одном важном обстоятельстве, которое осталось неизвестным Комитету, и, хотя показание, делаемое сейчас, может быть несколько запоздало, я думаю, что, когда дело идет о судьбе человека, никогда не бывает поздно сказать все, могущее послужить к тому, чтоб сделать ее менее ужасной. И тщательное внимание, с которым Комитет рассматривал обстоятельства, как усиливающие, так и смягчающие виновность, заставляет меня думать, что настоящее показание будет принято во внимание.

Несколько месяцев спустя после данного им согласия вступить в заговор, Иосиф Поджио, проездом через Васильков, остановился у нас, и я, зная, что он собирается жениться во второй раз, спросил его, остается ли он при своем намерении быть в числе заговорщиков. Он мне ответил в следующих выражениях (в присутствии своего брата Александра):

‘Я дал свое согласие в момент возбуждения, но в настоящее время, когда мне приходится прибавить еще новые обязанности к тем, которые я имею по отношению к многочисленному семейству, коего судьба связана с моею, потому что в целом мире оно не имеет другой опоры, кроме меня, как хотите вы, чтоб я твердо держался прежнего намерения? Оно представляется наиболее опасным из всего того, что может случиться’.

С этих пор Общество не считало Поджио в числе заговорщиков.

Так как я был в дурных отношениях с Поджио со времени его женитьбы, ваше превосходительство не можете подумать, что я пристрастен к нему, но я считал своим долгом, вспомнив о гаком важном обстоятельстве, довести его до сведения Комитета, и так как я не знаю, могла ли бы в настоящее время быть получена оффициальная бумага, я осмеливаюсь писать вашему превосходительству.

Имею честь оставаться с совершенным почтением и большою признательностью, генерал, вашим покорнейшим слугою.

Михаил Бестужев-Рюмин.

11 июня 1826.

Письмо М. П. Бестужева-Рюмина к А. И. Чернышеву.

Читайте также: