Письма С. Гринфеста, Аксельрод Павел Борисович, Год: 1883

Мемуары и переписка
Время на прочтение: 37 минут(ы)
Скачать в PDF

Р. С. Ф. С. Р.
МАТЕРИАЛЫ ПО ИСТОРИИ РУССКОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ДВИЖЕНИЯ

Т. II

РУССКИЙ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ АРХИВ/БЕРЛИН

Типография ‘Vorwrts’, март 1924 г.
Alle Rechte, insbesondere
das der Uebersetzung, vorbehalten
Copyright by ‘Russisches Revolutions
archiv’ Berlin — Charlottenburg
Mommsenstrasse 46.

ИЗ АРХИВА П. Б. АКСЕЛЬРОДА
1881-1896

ПИСЬМА С. ГРИНФЕСТА

Саул Гринфест участвовал в революционном движении с конца 70-х годов. В 1880-1881 г. он, вместе с Рольником и Гецовым, организовал в Минске для чернопередельцев типографию, где и печатались издания фракции. В конце 1882 г. все трое вынуждены были покинуть Россию, приехали в Цюрих и явились к П. Аксельроду. С С. Гринфестом у П. Аксельрода установилась некоторая близость.
Когда оформилась группа ‘Освобождение Труда’, С. Гринфест примкнул к ней и — не будучи ее членом — активно помогал ей. В конце 1883 г. группа командировала его в Россию. Об этой командировке П. Аксельрод во 2-й книге ‘Пережитого и передуманного’ пишет:
‘Мы не рассчитывали на то, что этому товарищу удастся стать организатором нового течения в России, но он должен был разыскать уцелевшие народнические кружки или хотя бы отдельных лиц, на которых мы могли бы опереться, познакомить их с нашими взглядами, установить правильные сношения между ними и нашей группой и, таким образом, подготовить почву для дальнейшей работы, для которой предполагал ехать в Россию Дейч’.
Вскоре С. Гринфест вернулся заграницу. В цитированных воспоминаниях П. Аксельрод отмечает:
‘Он привез самые неутешительные вести: положение революционного движения в России еще безнадежнее, чем мы предполагали, нет ни кружков, ни людей, ни связей. Допускаю, что такая мрачная картина получилась в передаче Гринфеста отчасти и потому, что он оказался не на высоте возложенной на него задачи и не сумел разыскать те революционные элементы, которые в то время еще оставались в России’.
Незадолго до возвращения Гринфеста заграницу, в Фрейбурге (в герцогстве Баденском) был арестован Л. Дейч, прибывший туда из Швейцарии с транспортом изданий группы, предназначавшимся для дальнейшей отправки в Россию. Русское правительство потребовало выдачи его, как уголовного преступника (обвиняемого в покушении на убийство предателя Гориновича). Все усилия П. Аксельрода и В. Засулич, выехавших в Оренбург в надежде вызволить Л. Дейча из тюрьмы или добиться от баденского правительства отказа в его выдаче, оказались тщетны, — Л. Дейч был отвезен в Россию, предан военному суду и в апреле 1885 г. приговорен к 13 г. 4 мес. каторги.
Арест Л. Дейча нанес группе ‘Освобождение Труда’ тяжелый удар. ‘На плечах Л. Дейча, рассказывает П. Аксельрод во 2-й книге своих воспоминаний, лежали все материальные и административные заботы, связанные с существованием группы. С неистощимой энергией он завязывал знакомства, которые могли в каком бы то ни было отношении оказаться полезны для нас, изыскивал финансовые источники, возился с типографией, вел переписку с различным городами, где была русская революционно настроенная молодежь, заведовал распространением наших изданий, — вообще, вел всю административную работу группы. Через него шла также вся деловая находящейся в нашем распоряжении подготовленной к печати рукописи П. Аксельрода).
Из пяти человек, первоначально составивших группу ‘Освобождение Труда’ (Г. Плеханов, П. Аксельрод, В. Засулич, Л. Дейч и В. Игнатов), теперь, в виду ареста Л. Дейча и тяжелой, безнадежной болезни В. Игнатова, осталось лишь трое, — Г. Плеханов и В. Засулич в Женеве, П. Аксельрод в Цюрихе. К тому же В. Засулич, потрясенная судьбой Л. Дейча, некоторое время не могла принимать активного участия в политической работе.
Для группы ‘Освобождение Труда’ настали черные дни.
‘Дейча, на котором лежала главная тяжесть практической работы группы, — пишет П. Аксельрод, — заменить было некому. Некоторую часть его функций мы поручили Грин-фесту, который для этого дела поселился в Женеве.
‘Но, разумеется, у Гринфеста не было ни известности Дейча, ни его связей, ни его инициативы и энергии! И вскоре наши материальные дела, которые и раньше обстояли далеко не блестяще, пришли в полное расстройство’.
К этому периоду и. относятся печатаемые ниже письма С. Гринфеста П. Аксельроду.
Читатель легко заметит, что в освещение различных вопросов и событий, о которых он сообщает П. Аксельроду, С. Гринфест вносит большую долю субъективизма. Как видно из его писем, он смотрел на группу ‘Освобождение Труда’, как на кружок единомышленников, который должен непрерывно расширяться путем привлечения новых членов, себя он считал полноправным членом этого кружка и стремился вводить в него всех, кто только заявит о своем сочувствии принципам группы. Между тем, основатели группы смотрели на себя, как на литературную ячейку, которая должна вербовать сторонников и создавать вокруг себя соответствующую периферию, но не растворяется в этой периферии и сохраняет свой строго замкнутый характер. Этот взгляд проводился настолько последовательно, что за все время существования группы в нее был принят лишь один новый член — С. Ингерман, — а о приеме С. Гринфеста не было даже и речи.
Будучи человеком активным, С. Гринфест тяготился своим положением в Женеве, и это нашло выражение в том неудовольствии против Г. Плеханова, которое во многих местах звучит в его письмах.
Со всем тем письма С. Гринфеста представляются ценным источником для характеристики обстановки жизни группы ‘Освобождение Труда’ в наиболее тяжелое для нее время, во вторую половину 1884 и в начале 1885 г.

1. С. Гринфест — П. Б. Аксельроду

Женева, 10 июня 1834 г.

Дорогой Павел!

Письма Ваши и деньги[i] получены, о чем я своевременно уже известил Вас картой. Из присланных Вами 50 рублей и 50 франков уплатили долг в 45 фр., сделанный раньше для уплаты за кв[артиру] типографии, и 10 фр. переплетчику. За кв[артиру] уплочено теперь до 15 августа. Остальные деньги лежат у Розы[ii] и предназначены на покупку бумаги, которой совсем уже нет. Завтра выпишем ее.
Жорж [Плеханов] продолжает свой ответ Лаврову и, косвенно, Тихомирову[iii]. Корректуру пришлем Вам, когда наберется много. 1-й No ‘Социал-демократа'[iv], посланный Вами Вере [Засулич], отослан ею Вам обратно. С ней теперь нельзя говорить о чем-либо, не касающемся дела брата[v]. Она уже высказала свое безапелляционное решение ехать для этого в Россию. Она для нас, по крайней мере, на некоторое время, потеряна. Если нужная статья[vi] из этих NoNo ‘СД’ уже переведена, то пришлите ее с NoNo сюда, я ручаюсь Вам за их целость. ‘Misre de la Philosophie[vii] давно уже могла быть напечатана, если бы они[viii] толковее поступили. — Целых 2 месяца Рольник[ix] сидел без работы, и они все ждали предисловия Энгельса, в то время, когда можно было прекрасно напечатать всю брошюру, предисловие же печатать особым тиражjм, и это стоило бы лишних 10 фр. Кажется, не стоило из-за 10 фр. сидеть Рольнику, который получает 80 фр. в месяц, 2 месяца без работы.
Я говорил с Жоржем о переезде в Цюрих, но он не разделяет наше мнение[x] о необходимости быть Вам вместе, если же этому суждено будет совершиться, то он предпочтет Ваш приезд в Женеву. Впрочем, серьезно мы еще об этом не говорили, ибо это еще вилами по воде писано, т. к. Ваш ли переезд в Женеву, его ли в Цюрих требует предварительной уплаты Ваших долгов в Цюрихе или его в Женеве, при теперешнем же безденежье об этом и думать нечего.
Жорж очень мало думает о переорганизации группы[xi], будь теперь несколько сот франков в кассе, он считал бы положение группы вполне удовлетворительным. Очевидно, что он рассчитывает вполне на свою практичность, но я абсолютно не доверяю ей. Одно странное явление набрасывает тень на Жоржа, как на практика, это то, что он нравится людям только в начале знакомства, а как только поближе познакомятся с ним, то он перестает им нравиться и далее еще хуже. Чтобы несколько успокоить Вас, спешу прибавить, что это явление нисколько не коснулось моих отношений к Жоржу. Я с ним в самых лучших отношениях, и он мне далее очень нравится, но я только констатировал факт, замеченный мною в отношениях других к нему. Я лично прежде всего вижу в нем теоретика и одного из редакторов ‘Б[иблиотеки] Совр[еменного] Соц[иализма]'[xii], как такового я ценю его очень высоко, до других же черт его характера мне ровно никакого дела нет.
Как бы то ни было, Жорж не может остаться администратором группы, по одному хоть тому, что на нем лежит довольно много других обязанностей к группе. Необходимо нам сговориться о дальнейшем ведении дела, распределить всякие отправления между всеми членами и определить обязанности всякого члена к группе и группы к каждому члену. Если же мы оставим дело в теперешнем его хаотическом положении, то я уверен, что оно не пойдет.
На пост администратора более всех кажется мне подходящей Иванова[xiii]. Она, кажется, очень энергичная, живая и довольно умная девушка. Она сказала мне, что если ее помощь нужна, то она готова переехать даже в Женеву. В Цюрих она бы очень охотно переехала и не одна, а с целым кружком знакомых. К сожалению, мы все очень мало знаем ее, но делать нечего. Если бы мы на этом порешили, я бы ее вызвал сюда, ознакомил бы ее ближе с делом, дал бы ей разные советы и инструкции, словом, я мог бы с гораздо большей пользой употребить время, которое придется мне прожить здесь в Женеве, если бы мы определили будущего нашего администратора. Напишите Жоржу письмо с требованием выяснить и определить дальнейшее ведение дела. Объясните ему, что он не должен взять на себя слишком много обязанностей, что довольно много времени отнимают у него литературные нужды группы и заботы о расширении литературных сил группы.
Я предлагаю следующий план:
Вы и Жорж заведуете литературой группы, пишете сами и заставляете других писать или популяризовать под своим руководством всевозможные политико-экономические статейки для рабочих с целью печатать их здесь или для печатания или литографирования в России. Надя [Н. И. Аксельрод], Роза [Р. М. Плеханова] и Иванова, если последняя будет принята в группу, заведуют сообща административными делами группы. Иванова, как более свободный человек, заведует типографией и всем ее касающимся, ведет приходно-расходные книги. Затем, все они следят за приезжающими из России и уезжающими туда, чтобы елико возможно извлекать от них пользу в смысле привлечения новых членов или денежной поддержки или, наконец, отправлять чрез них в Россию письма или издания. Они должны вести сношения с Россией, исполнять всякие поручения оттуда и, наконец, заведуют доставкой книг до русской границы.
Вам и Жоржу назначается группой пока по 150 фр. в месяц жалованья. Я знаю, что подобное назначение в данное время может -показаться смешным, но так как мы надеемся, что дела группы поправятся, иначе мы бы ничего не предприняли, то это постановление будет иметь своим последствием одно только хорошее, а именно — более справедливое и толковое распределение средств группы. Если у группы не будет возможности в первое время платить редакторам аккуратно, то каждый месяц будет за ней считаться долг в 300 фр., долг настолько же обязательный, как плата за кв[артиру] типографии и жалованье наборщику.
Я только что получил Ваше последнее письмо. Письма Дрезденского[xiv] еще не отобраны, пусть он их вытребует или напишет, чтобы выдали Рольнику.
Скоро пойду к Жоржу и передам ему на счет едущего на юг в Россию парня[xv]. Надо было бы знать, что он за парень, можно ли дать ему адрес, и когда он едет и куда именно, если можете, узнайте все это. Из Цюриха, вероятно, многие уедут на каникулы в Россию, следовало бы узнать, кто именно, и нельзя ли будет воспользоваться. Рабиновичи[xvi] едут, кажется, в Ковно, если они согласны будут, я бы через них послал несколько книг в Вильно для тамошних и для москвичей, также подробные письма. Узнайте и напишите мне об этом. Что слышно с барынями[xvii]? Когда я был в Берне, то они получили при мне письмо от поверенного, в котором тот сообщал, что можно продать имение, что нашелся покупатель, у которого он выпросил [запросил?] 40 000 руб., но тот столько не хочет давать, одним словом, известия довольно благоприятные, они также поговорили тогда с Reichel’ем[xviii] на счет заклада имения в Бернском Кантональном Банке, тот сказал, что можно будет, он сам считается в банке каким-то членом. Нельзя ли будет им на самом деле одолжить в Бернском банке под залог имения 1000 или 2000 фр. для группы. Обыкновенно в банках одалживают на год, если к сроку денег нет, то можно уплатить только проценты. Если в течение этого времени им удалось бы продать имение, тогда они сами могли бы уплатить этот долг, в противном случае или в случае несчастия с их имением, то группа наша обязуется уплатить этот долг. Этим путем они бы гарантировали также хоть незначительную сумму от конфискации и опекунства правительства. Будучи в Берне, мы с ними условились, что они достанут несколько денег для моей поездки в Россию, и я должен немедленно ехать в Россию по их делу, но до сих пор они мне ничего об этом не написали, т. е. получили ли деньги, не раздумали ли на счет моей поездки и т. д. Спишитесь с ними о вышеупомянутом займе, я бы сам с ними списался об этом, чтобы избавить Вас от лишнего труда, но думаю, что Вам будет удобнее. Сумма в 2000 фр. может нас теперь положительно спасти. Напомните Сабсовичу[xix] об обещании его супруги собрать в Одессе несколько денег, пусть он ей об этом напишет.
Жорж просит Вас взять у Бернштейна брошюру Ткачева ‘Offener Brief an Herrn Fr. Engels'[xx]. Эта брошюра ему необходима для теперешней его статьи[xxi], получите ее, пожалуйста, поскорее и пришлите ее сюда, а то он не может продолжать свою статью.
Готовлю для Александры Ивановны[xxii] громовое письмо.
Получили ли обратно из Freiburg’a от Utza[xxiii] посланные туда 100 фр. и паспорт? Что с карточками?
Засядьте, Павел, наконец, за писание своей брошюры[xxiv].
По моему, теперь, уже совершенно бесполезны всякие конспирирования по делу брата, если оy даже в Пруссии, то мы ничего для него сделать не можем[xxv]. Могут только, и то с большим сомнением, немцы сделать для него кое-что. Пора уже нам, право, подумать о себе. Без Вашей брошюры я в Россию не поеду, хоть бы там баррикады строились. Городищу[xxvi] можете писать на наш адрес, т. е. адрес Chaussard, но пообождите маленечко своим писанием ему. Мы тоже затеваем здесь нечто подобное, так что я боюсь, чтобы мы ему не надоели больно. Я Вам сообщу, когда писать ему. Узнайте, может быть, на адрес Frau Wolf или Lbeck, получены ли какие-нибудь письма из России, на адрес Lbeck’a пишут с передачей Ferdinand’y.
Сердечный поклон Наде [Н. И. Аксельрод]. Желаю Вам всякого благополучия.
Ваш Саул.
PS. Жорж ничего не имеет против принятия Ивановой в Группу. Вчера я с ним говорил о практических делах группы, он согласился, что надо назначить администрацию, против Ивановой он имеет только то, что она женщина, и он думает, что ей неловко будет возиться с типографией. Может быть, он прав, но что ж поделаешь, когда мужчин нет.
Напишите ему письмо и, со своей стороны, объясните ему необходимость выяснить и определить положение группы.
Еще раз желаю Вам всего хорошего. Напишите, какие теперь у Вас настоятельнейше-подлежащие платежу долги.
Ваш Саул.

2. С. Гринфест — П. Б. Аксельроду

Женева, 24 июня 1884 г.

Дорогой Павел!

На днях получили из России от уехавшего на юг знакомого Жоржа [Г. Плеханова] письмо следующего содержания[xxvii]: ‘Питер производит удручающее впечатление: каждый день приносит новые аресты, люди, считавшиеся ветеранами революции, почти изъяты из обращения. В самые ряды внесено недоверие, непонимание друг друга, словом, столпотворение. Благодаря условиям подбора членов бывшего Исп[олнительного] Ком[итета] в состав его входили, как члены или как агенты, лица, преданные каким угодно интересам, кроме интересов И. К. Эти негодяи так ловко вели свои дела, что успели нанести слишком большой вред, прежде чем получили за то должное. — Появление Дегаева, этого яркого метеора шпионской атмосферы, характеризует это положение дел. Он не был известен, как шпион, до тех пор, пока успел предать все, потеря чего составляла чувствительный урон для дела революции. — Странно, что парижским братьям русских революционеров была давно известна настоящая миссия Дегаева, но они почему-то не считали удобным сообщить об этом во время…’
Тут следует шифр не разобранный. Вероятно, говорится о присылке книг.
Продолжение письма.
‘Настоятельная нужда в нем понятна сама собою. — Надобно, к величайшему утешению, заметить, что подобное опустошение произведено только в центре боевой организации, тогда как огромные залежи местных и рабочих групп почти не тронуты. Собственно, здесь идет теперь дело созидания разрушенной организации с существенным изменением прежней программы в более разумную сторону. Подробности об работе я считаю более удобным отложить до следующего письма. Сообщу только, что дело осложняется появлением каких-то 10 лиц из Парижа, именующих себя Исп. Ком. Лица эти никому неизвестны и сводят формулировку своих практических задач к слову ‘жарь’. На какой предмет и в виду чего рекомендуется ‘жарить’, поясняют различно, изменяя с обстоятельствами одну точку зрения на противоположную ей. Подобная универсальность принята ими самими, как способ лавирования между разными взглядами разных лиц. В виду кризиса существующего направления и обилия новых взглядов на пути революции, такой способ может быть и необходим, но только никак не в истинных интересах революции. Этот новый децимвират сообщает, к увеличению путаницы, что он ‘назначен Тихомировым. Я не допускаю мысли, чтобы умный опытный человек мог взять на себя роль самодержца русской революции. Поэтому, товарищи, расследуйте до тонкостей это дело и сообщите поскорее. А еще лучше, если приедете сами. Я полагаю, что Ваше присутствие в России теперь было бы весьма кстати и даже необходимо в виду желательной разработки и окончательного утверждения в головах путей революции, принятых группой Осв[обождения] Тр[уда]. Если задумаете приехать, то, предварительно, устройте как можно надежнее дело издания, передайте его в надежные руки, ибо кто знает, может быть, Вас и слопают. Дело издания нашей библиотеки встретило здесь чрезвычайное сочувствие: обещают доставить способы провоза, литературное сотруднич[ество], предлагали уже материальные средства 400 руб., если я ручаюсь за надежность завязывающихся отношений. Я просил несколько обождать …’. Идет не разобранный шифр.
‘Если нам не повезет на первый раз, мы испробуем все возможные способы. В этом месяце я надеюсь прислать Вам денег, сумма которых определится обстоятельствами. С величайшим нетерпением жду транспорта. Поэтому, если Вы недостаточно торопитесь, то поторопитесь, потребность в литературе сильная, и я не вижу нужды искушать ее медленностью удовлетворения.’

Конец.

Это письмо и последовавшее за ним второе, шифрованное, но не разобранное письмо, пролежали в Женеве, одно месяц, другое 1,5 у адресата, Жука[xxviii], последний, встретивши случайно Герасимова[xxix], сказал ему, что имеет письма для Плех[анова]. Не будь этой случайной встречи, то письма пролежали бы у Жука еще целый год. При этакой аккуратности мало делов наделаешь. Я сегодня получил письмо из Вильны, там все наши здоровы, видно, у Евгения [Л. Дейча] не забрали их адресов. Они пишут, что выслали подробное письмо, но я его еще не получил, должно быть, письмо это послано чрез Дрезден или Цюрих на адрес M-me Wolf. В сегодняшнем письме они очень мало пишут, отвечают только о получении высланной мной им книги, начиненной ‘Митрофанушкой’ для пересылки автору[xxx]. Ссылаются они на предыдущее письмо и обещают скоро еще писать.
Следовало бы мне поскорее уехать в Россию, есть слухи о расколе внутри Народной Воли и о разрыве ее с парижскими, в такое время очень полезно было бы быть мне там, но не предвидится абсолютно выхода из теперешнего положения. Теперь у нас ни одного сантима денег нет, бумаги выписали в долг, так как оказалось, что следовало фабриканту от Евгения 83 фр. 55 с. и присланных Вами денег не хватило на уплату долга, к счастью у меня еще было тогда несколько франков от Ал[ександры] Ив[ановны], я еще не получил ответа, она, вероятно, согласится одолжить несколько сот фр., но вопрос, где их одолжить, у нее ведь денег, по обыкновению, нет, у немцев[xxxi] навряд ли удастся одолжить, так как недавно сделали у них заем Городища. Нельзя ли будет устроить заем для нее в цюрихском кантональном банке за поручительством какого-нибудь швейцарца? Я думаю, что она обратится к Вам с устройством этого займа. Я ей недавно только об этом написал, так как до последнего времени не имел предлога для письма, а писать исключительно о деньгах не хотел. Но если она даже достанет пару сотен франков, то что мы с ними сделаем, теперь надо нам иметь минимум 1000 фр., чтобы мне можно было уехать, а Вам в первое время существовать и типографию содержать. Я думаю, что Вам бы все-таки следовало написать Стаховской о займе, о котором я уже писал Вам раз, если она только достанет поручителя, то ей возможно будет сделать этот заем, причем она ничего не потеряет, так как в течение года мы, по всей вероятности, будем сами в состоянии выплатить этот долг.
Вера [Засулич] едет со мною вместе в Россию[xxxii], но не для дела Евгения, как прежде думала, а для Группы. Я очень рад этому, ее присутствие в России будет очень полезно для внешней политики нашей группы. Мы думаем скоро по приезде в Россию приступить к изданию ‘Рабочей Газеты’, редактором, которой она и будет. Поедет также с нами ‘Липа’ (Кутузова[xxxiii]). Вы, должно быть, знаете ее, обе они предполагаются быть хозяйками типографии. Я уже писал в Россию насчет паспорта для Веры, и мне ответили, что сделают. Если не будет средств, чтобы нам вместе уехать, то я уеду раньше.
Вы, может быть, получили известие от Либкнехта[xxxiv] или Бебеля[xxxv] насчет доставки наших изданий в Германию? Следовало бы уже начать пересылать понемногу. Посылать можно, вчера я получил письмо от пограничного еврея. Плохо, что даже на посылку денег не будет.
Пришлите, пожалуйста, поскорее корректуру 2-й главы брошюры Жоржа[xxxvi], надо уже отдать ее в печать. Что с Вашей брошюрой[xxxvii]? Ждем ее с нетерпением.
Я только что получил Ваше письмо, в котором сообщаете о высылке 1-й главы брошюры Жоржа. Я вполне разделяю Ваше мнение о ней, она очень остроумно и тактично написана, вторая глава еще лучше выйдет, судя по тому, что уже написано и набрано. Брошюрка выйдет на славу, остроумная, тактичная и серьезная, последним качеством обладает вторая глава. Вы удивляетесь, почему я Вам не пишу о том, что у нас делается, я бы писал, если бы было о чем, здесь ровно ничего не делается, Жорж пишет, Рольник набирает, очень часто случается быть последнему без работы, так как Жорж не успевает, я списался в это время с российскими. С пограничным евреем больше ничего не делается. Я вот все уговариваю Веру написать брошюру для рабочих, она, было, уже согласилась, но раздумала, я все-таки еще не отчаив[аюсь] в этом, хотя говорят, что она туга на этот счет, что чуть ли не целый месяц пришлось Евгению просить ее написать предисловие к ‘Развитию'[xxxviii] Энгельса.
Денег, как я уже писал Вам, нет у нас ни одного сантима в полном смысле этого слова, долгов чисто типографских — франков около 300, положение куда хуже губернаторского. В других отношениях тоже не лучше, нужен человек, который специально занялся бы административными делами, расходно-приходными книгами, экспедицией книг, заведовать типографией, перепиской и т. п.: все в этом уже согласны, хотя Роза [Р. М. Плеханова] одно время думала, что она сможет [с] этим справиться, а такого человека нет. Иванова, может быть, и годилась бы для этого, но она теперь. уезжает, на время, положим, в Россию, главным образом, она человек легальный и может, занявшись всем этим, скомпрометировать себя. Без такого человека дела абсолютно не будут клеиться. —
Узнайте, едет ли кто из Цюриха в Россию, куда, когда, согласны ли будут взять с собою кое-что известным путем, и можно ли им дать. Было бы тоже хорошо, если бы могли достать в 2-х или одном, по крайней мере, экземпляре, NoNo ‘Социал-Демократа'[xxxix] с начала 84 года и прислать их мне. Одновременно с этим посылаю Вам корректуру нашей программы, пересмотрите ее и отмечайте, где находите нужным изменить, пополнить и т. д., и пришлите ее обратно, мы думаем отпечатать ее, думаем так же, как Вы, печатать в виде проекта[xl]. Я думаю, что некоторые места следует яснее формулировать, яснее высказать взгляд группы на крестьянство, на аграрные нужды его. В программе, например, сказано в числе ближайших требований: ‘пересмотр аграрных отношений’ — фраза слишком общая[xli]. Сделать в программе ссылки на соответствующие места первой и второй брошюры Жоржа[xlii], где известные положения развиваются подробнее, пункт о сочувствии ‘Народной Воле’ в ее террористической борьбе с правительством следует, по-моему, тоже изменить. Во-первых, слово ‘сочувствие’ не удовлетворяет русск[ую] публик[у], во-вторых, ‘Нар[одная] Воля’ не представляет более собою партии, она не живет, а доживает, гораздо лучше будет, если группа выскажет свой взгляд на политический террор без всякой зависимости от ‘Народной Воли'[xliii]. Программе нашей следует придать не кружковое значение, а рекомендовать ее всем русским социалистам-революционерам, в том числе и наро[до]вольческим кружкам, так как все они не имеют теперь никакой программы и сознают это. —
Говорить теперь с Городищем о деньгах нет никакой возможности, он, бедненький, сам без сант[има] денег, он все время ждет из России денег и не получает. Уж нам его так жалко стало, что Жорж одолжил ему из присланных Вами денег 10 франков, а потом я еще 10 фр. одолжил ему.
Перейдем теперь к вражескому лагерю. Злые люди распускают о заседающем ныне в Париже Исп[олнительном] Ком[итете] следующие превратные толкования: Лавров, говорят, взбунтовался, никак не хочет печатать продолжение статьи Тарасова[xliv], еще больше, не дает ему книг из своей библиотеки, чем и лишает его возможности продолжать писать свою статью, стало быть, прямо против основ идет. Не знаю, удастся ли Исп[олнительному] Ком[итету] усмирить бунт и как скоро, но пока типография у них частенько шабашует. Бунт сей хранится пока в тайне. Финансовое положение парижского двора, говорят, скверное, что и подтверждается вполне нашим термометром, т. е. Гецовым[xlv], но не думайте, что сей последний выдает тайны Исп. Ком., во-первых, его содержат [в] черном теле, и он никаких тайн не знает, во-вторых, он правоверный народоволец, но вот, как это случилось. Надо Вам сказать, что термометр, соглашаясь вполне в теории с статьей Тарасова, на практике придерживается материалистического взгляда на историю, и вот в последнее время, благодаря чисто экономическим факторам, — политические тут совершенно отсутствуют, — и так, благодаря чисто экономическим факторам температура его защиты Исп. Ком. и Нар[одной] Воли понизилась на неполученное двухмесячное жалованье, еще два таких градуса, и он дойдет до точки замерзания. —
Говорят также (все злые языки, и верить этому воспрещается под страхом наказания), что после 3-й книжки ‘Вестник'[xlvi] прикажет долго жить, и на его место Исп. Ком. будет командирована ‘Библиотека’, само собою понятно, ‘Народной Воли’.
Вот все, чем мог поделиться с Вами о вражеском лагере. Продолжение будет в следующем письме.
Пока прощевайте, дорогой Павел. Мой сердечный поклон Наде [H. И. Аксельрод].
Пришлите мне адрес Сабсовича.
Ваш Саул.
PS. 2 NoNo ‘Социал-Демократа’ и перевод получил, получил [ли] Жорж 3 No, не знаю, но полагаю, что да. Телеграмма еврея[xlvii] меня несколько беспокоит, она, видно, выслана после письма, о получении которого я Вам сообщаю в письме.

3. С. Гринфест — П. Б. Аксельроду

Женева, 22 августа 1884 г.

Дорогой Павел!

Сегодня утром я отослал Вам письмо и корректуру двух глав первого выпуска Вашей брошюры[xlviii].
Только что получил пересланное Вами мне письмо от еврея. Последний сообщает, что он все устроил, и присылает адрес для присылки товара[xlix]. Я думаю начать уже посылать понемногу, поэтому, напишите мне немедленно о Вашем способе доставки товара до известного пункта в Германии. Вы давно уже писали мне об этом, т. е. о том, что Вам доставка обещана, обещали скоро написать подробности, но до сих пор незачем было переписываться об этом, теперь же это нужно. Но, пожалуйста, напишите мне об этом поскорее, мне надо ответить еврею. Когда напишете мне об этом, то прибавьте к адресу на конверте Вашего письма передачу мне, так как все те письма, которые адресуются Герасимову [Рольнику], вскрываются им, если он их получает, в большинстве случаев, письма Ваши бывают такие, что он может их читать, но что касается доставки книг, места границы и т. п., то я считаю лишним, чтобы он обо всем этом знал. Сегодняшнее письмо еврея получилось тоже в мое отсутствие, и он его, по обыкновению, вскрыл, и, вероятно, прочел, так как парень он несколько любопытный и желает всегда узнать то, что от него скрывают.
Книги Ваши Жорж получил. NoNo С[оциал]-Д[емократа] отослать еще нельзя, так как Жорж не проверил еще перевода[l]. Хотя он теперь очень занят (он ведет себя очень благородно в работе, т. е. не заставляет себя ждать), но я попытаюсь все-таки попросить его пересмотреть перевод, если же не добьюсь этого, и немцы очень настаивают, то, я думаю, можно отослать пока NoNo, но, конечно, в том только случае, если возможно будет получить их, когда они понадобятся.
Своему ростовскому знакомому Жорж писал обо всем. Результатом переговоров Веры с Лизой[li] получилось пока 100 фр. и 60 руб., может быть, удастся еще что-нибудь получить.
От Ивановой получил я открытое письмо уже из России, письмо писано дорогой из Вильны в Москву.
Сердечный поклон Наде. М-elle Рамм[lii] скажите, когда увидите, что я получил ее письмо.

Крепко жму Вашу руку

Ваш Саул.

PS. По забывчивости забыл отправить Вам сегодня это письмо.

4. С. Гринфест — П. Б. Аксельроду

Женева, 9 октября 1884 г.

Дорогой Павел!

Может быть, Вы уже знаете об этом, на всякий случай пишу Вам, как мне это [ни] неприятно: нашего бедного Евгения [Л. Дейча] должны были сегодня судить в Одессе военным судом, это мы прочли в ‘Одесском Листке’, от защитника он отказался и очень глупо сделал. Положение Веры [В. Засулич] можете себе представить, она вчера уехала в Кларан к Лизе [Хотинской], так как и та уже узнала об этом. Бедный Евгений, какие неприятности он теперь переживает!
Брошюру Энгельса получили, когда Вера несколько успокоится, она приступит к переводу. Она уже написала Энгельсу и попросила о его позволении переводить ее[liii]. Корректуру брош[юры] Жоржа я не послал Вам, потому что сделаны им большие поправки, ввиду чего я решил послать Вам ее в исправленном виде, завтра я вышлю вам последнюю корректуру, которую сможете оставить у себя. Я прибавлю также все, что было после этого набрано из его брошюры. Вчера приехал сюда из России один мой знакомый, хотя он считал себя в России народовольцем, но я все-таки имею его в виду в наборщики. Он парень очень честный, хотя не особенно далекий, как подобает народовольцу. Самое лучшее качество его это то, что совсем без средств и, если дадим ему возможность хоть кое-как просуществовать, то будет служить верой и правдою, парень же он, как я сказал, очень честный. В Лондоне будет издаваться коммерческая газета на русском языке[liv], издатель-англичанин, туда и едет Рольник. О мотивах, побудивших Рольника предпочесть ту типографию нашей (за исключением, конечно, материальных), я напишу Вам в другой раз, так как для этого мне необходимо охарактеризовать некоторых членов нашей группы, что потребовало бы много времени, мне же предстоит еще сегодня держать типографскую корректуру двух листов, завтра встать рано на работу, а теперь уже 10 часов ночи.
Ящик с кефиром[lv] я сегодня вечером получил и тотчас же отослал обратно. Я послал ‘Porto’. Ради бога, Павел, не стесняйте себя деньгами. Я просил Вас, хотя был уверен, что не удастся Вам, одолжить, где-нибудь на две недели 100 фр., через две недели Дрезденский [Слободской] обещал прислать несколько денег, и я был бы в состоянии тогда возвратить их Вам, но чтобы Вы из своих денег прислали, в то время, когда Вы кругом в долгах, я считаю даже грешным думать[lvi]. — Умоляю Вас, Павел, не думайте пока о присылке из Ваших денег. Я себе представляю, как Вы теперь, благодаря Вашим хлопотам, выглядываете, вероятно, и на себя — непохожего не похожи. Кроме всего прочего, то в интересах группы я умоляю Вас думать побольше о себе. Я как-нибудь обойдусь, надеюсь, что Александра Ивановна] пришлет. Письмо я давно уже написал, но да сих пор все еще не отослал. Думая, что мне лично она гораздо скорее сделает эту услугу, чем группе, я и пишу в письме, что деньги эти нужны мне просто до зарезу, что она мне этим сделает неоценимую услугу, и до сих пор как-то не мог решиться отправить это письмо, как-то неловко все-таки для себя просить, теперь, плюнувши три раза, я решил отправить это письмо, увеличивши несколько сумму.
Валентина[lvii] давно уже уехала в Лондон по известному Вам делу. Письма ее содержали в себе нехорошие сведения: оказалось, что нужно ей свидетельство о смерти мужа, подобного же свидетельства она не надеется достать никогда. Последние дни я не видел Коневой и не знаю, что Валентина пишет. Конева с Олей[lviii] живут здесь в Женеве, Конева собирается уехать в Берн, Олю она оставляет здесь на пансионе у одной француженки.
Теперь перейду к полувеселым вещам: У нас давно уже ведется здесь конспирация, не писал я Вам о ней, потому что не верил в осуществление ее. Я и теперь еще весьма скептически отношусь к ней, но все таки решил написать Вам.
Здесь давно уже проживает один господин, который бежал из России за недобросовестное отношение к своим обязанностям по службе, а быть может, там у него было и маленькое злоупотребление. У этого г-на было в России имение, которое хотели конфисковать, но ему удалось через своих знакомых продать его и теперь, по словам его знакомых, у него есть капитал в 22 тыс. рублей. Далевич[lix], Вы, конечно, помните его, давно уже возится с ним и, раньше, чем тот получил еще деньги он обещал Далевичу 10 000 фр. в пользу революции, впрочем, специально на цареубийство. Когда же он получил деньги, то, само собою разумеется, сделался скупее, но Жорж [Плеханов] тогда познакомился с ним и попросил одолжить нам на два года 2000 фр., тот обещал. Деньги его лежат в билетах восточного займа, которых здесь в Женеве не меняют. С тех пор, как этот г-н получил свои деньги, то он каждый день проживает фр. 50 или больше, большой, конечно, шалопай, но возможно, что он эту сумму одолжит. Он уже старик, лет за 50. Если мы деньги эти получим, а это может случиться каждый день, то мы думаем выписать Вас сюда, поговорить о всякой всячине, а потом я махну в Россию. Дай бог, чтобы это поскорее осуществилось, я бы охотно уехал из Женевы, надоела же она мне! Представьте себе, 4 месяц быть в положении гостя! Разве может быть что-нибудь хуже этого положения?
Обращаю, Павел, Ваше внимание на то, что денежную конспирацию следует держать в величайшей тайне, впрочем, Вы сами это понимаете, ведь личность более или менее все-таки темная.
Будьте здоровы, дорогой Павел, желаю Вам всего хорошего. Мой сердечный привет Наде [Н. И. Аксельрод].
Пожалуйста, Павел, если Вы еще не выслали, то вышлите немедленно Жоржу брошюру ‘Enthllungen ber den Kommunistenprozess’ [‘Разоблачения о процессе коммунистов’ К. Маркса].
Из-за одной выписки не можем печатать двух листов[lx].
Крепко жму Вашу руку

5. С. Гринфест — П. Б. Аксельроду

Женева, 30 ноября 1884 г.

Дорогой Павел!

Я пока не могу Вам дать определенный ответ на счет поездки своей в Кларан[lxi]. Впрочем, я сам за себя мог бы дать Вам подобный ответ, который заключался бы, конечно, в ‘да’, — но один я этого не могу решить и предоставлю решить товарищам. Хотя подобные правила у нас до сих пор не соблюдались, и весьма трудно было бы решить: составляем ли мы одну группу с одним общим делом, более или менее одинаково для всех дорогим, или мы не более не менее, как отдельные индивидуумы, из которых каждый про себя великую думушку думает, но я все-таки всегда считал и буду считать себя связанным с известной группой людей, и покуда моя особа нужна будет этим людям, вернее, этой группе, я предоставлю этой группе право распоряжаться моею особою. Завтра или послезавтра устрою заседание группы по этому поводу.
Давно уже, до получения Вашего письма, я сказал Вере [В. Засулич], что по окончании брошюры Жоржа [Г. Плеханова] я уеду к Вам, чтобы помочь Вам в кефирном деле, она тогда ответила мне на это, что в случае моего отъезда она предложит объявить группу не существующей, прибавляя к этому: ‘Что же вы все нас бросаете, кто же тогда останется в группе, я с Жоржем?’ Я ответил ей тогда, что перемена местожительства не есть бросание группы, и что, принимая участие в кефирном деле, я имею в виду интересы группы, с одной стороны, финансовое положение ее, если кефирное дело пойдет хорошо, с другой стороны, освобождая Вас для группы, считает же она нужным, — и я вполне разделяю ее мнение, — освободив одного редактора[lxii] от всяких забот о своем пропитании, чтобы дать ему возможность учиться и писать для группы, я рассуждаю так по отношению к другому редактору. Тогда наш разговор на этом и кончился, так как я без особенной надобности и начал его. Сегодня я ей сказал, что Вы желаете устроить кефирное заведение в Кларане, если я туда поеду, что у Вас на это есть деньги и только на это, откуда Вы их взяли я, конечно, не сказал и сказал, что желаю, чтобы все сообща решили: выгоднее ли для группы, чтобы я остался при типографии и вся группа в таком же безнадежном положении, как до сих пор, или разрешить мне уехать в Кларан, ввиду того, что тогда хоть кое-какие надежды будут и, наконец, надо же что-нибудь предпринять, нельзя же вечно ничего не делать и ждать, м о ж е т, кто пришлет несколько фр., может, всякими правдами и неправдами удастся содрать с того или другого несколько франков. Ввиду всего этого, может быть, группа найдет более выгодным для себя отправить меня в Кларан, несмотря на то, что мое отсутствие может причинить временные затруднения для группы. На днях это решится, и я думаю, что получу отпуск. Я думаю, что и Вам не бесполезно будет ознакомиться с практической стороной вопроса. Содержать наборщика мы теперь не можем, самый лучший из них, как человек, Рольник, желает иметь определенное жалованье, минимум которого определяется 80 франками. Я работаю теперь в типографии, и хотя я наборщик плохой, так как мало работал, но так как я сам заинтересован в том, чтобы что-нибудь вышло и чем скорее, то это сводится к тому, что я работаю больше времени, т. е. вместо 8 часов, которые работал Рольник, я работаю 11-12 и успеваю столько же. Своего человека, которого можно было бы поставить в типографии без определенных условий, у нас нет. Есть тут один человек, умеющий набирать, который вертится около нашей группы, но он очень бестолковый и ленивый парень, так что если он останется один при типографии, то бессомненно, что он будет манкировать работою. Как видите, что в сущности мне не на кого оставить типографию. С другой стороны, как бы я ни относился к делам группы, [но] по природе своей требую каждый день корма и так или иначе проживаю в месяц франков 50 минимум (один обед стоит мне в месяц фр. 28-30, обедаю я в Kaf, начал было обедать у Жоржа, но скоро перестал, работая же целый день, необходимо обедать). Если я уеду, по кефирному делу, то группа освобождается от этого расхода, т. е., иными словами, имеются 50 фр. для наборщика. Если наборщику платить 80 фр. в месяц, и если я при этом занят буду при кефире, скажем, 4 месяца, и кефир все это время не даст никаких доходов для группы, то группа рискует 120 фр. за все это время. Я думаю, что из-за 120 фр. не пробовать это дело, раз есть какие-нибудь шансы на успех, будет очень безрассудно, но в случае же неудачи я всегда могу вернуться в Женеву, занять свое старое место, и все пойдет по старому, хотя далеко не по маслу. Это есть все данные с точки зрения интересов типографии за и против моей поездки в Кларан. Мое мнение за, как Вы думаете? Но вот на что я хотел еще обратить Ваше внимание: обдумали ли Вы хорошенько это предприятие с точки зрения своих собственных интересов? Не запутаетесь ли окончательно в случае неудачи в Кларане? Подумали ли Вы о предстоящем для Вас в январе ‘судном дне’, ведь у Вас 1500 фр. долгу в Цюрихе, какие у Вас виды для уплаты? Ведь кларанское предприятие, надо полагать, первые 2-3 месяца доходов еще не даст, наконец, что сделается у Вас в Цюрихе, если Надя [Н.И. Аксельрод] уедет, все это обдумайте хорошенько, прежде чем приступить к кларанскому делу. Обстоятельства эти Вы, конечно, лучше всего сами можете решить, надеть же себе петлю на шею ради группы для Вас тоже не резонно. Наконец, гожусь ли я для Нади в Кларане, не зная по-французски. Все это обдумайте и решите, я же надеюсь выхлопотать себе отпуск.
Евгению [Л. Дейчу] пишите Вы, это мы давно уже решили, т. е., чтобы Вы сами писали ему на этот раз. Я думал, что Вера напишет Вам об этом, но она, должно быть, с своей стороны, думала, что я напишу Вам о этом. Итак, пишите ему теперь немедленно. Намекните ему как-нибудь, что предыдущие письма были от Веры, она об этом просит…[lxiii].
Ну, будьте здоровы, дорогой Павел, мой душевный привет Наде и всем Вашим. Крепко обнимаю Вас всех.

Ваш Саул.

PS. NoNo С.-Д. давно уже отосланы Бернштейну. ‘Deutsch-Franzsische Jahrbcher'[lxiv] уже у меня, завтра вышлю.

6. С. Гринфест — П. Б. Аксельроду

Женева, [декабрь 1884 г.]

Дорогой Павел!

Вы получите одновременно, вероятно, с этим письмом письмо, писанное мною сегодня днем. В том письме я писал Вам только о приехавшем к Вам Волянском[lxv]. Теперь буду писать о наших делах в общем. Теперь у нас работает снова Рольник. Мы его опять взяли ввиду предстоящей мне поездки в Россию, когда получим известные уже Вам 1000 фр.
Брошюра Жоржа [Г. Плеханова][lxvi] будет готова недели через 2. Вчера мы отпечатали один лист, 8, не пославши Вам корректуры, это случилось потому, что нам нужны были шрифты, и, пославши Вам корректуру, пришлось бы нам несколько дней не работать в типографии. До последней корректуры не имело смысла послать Вам его, так как при последней корректуре Жорж его совершенно переделал. Мы бы все-таки не позволили бы себе такой вольности, если бы могли ожидать какие-нибудь замечания с Вашей стороны по поводу этого листа, но весь этот лист состоит почти исключительно из цифр и цитат. Завтра я вышлю Вам отпечатанный лист и корректуру следующего листа, 9-го. Кроме 9-го набрано еще 2 листа, предстоит набрать еще один, 12-й или, пожалуй, 2, т.. е. 12-й и 13-й. Во всяком случае, через 2 недели брошюра, или, вернее, книга будет готова. К тому времени было бы хорошо получить Вашу рукопись[lxvii]. Скоро, вероятно, приедет к Вам Дрезденский [Слободской]. Приехать мне к Вам не удастся, во-первых, будет работа в типографии, во-вторых, денег на дорогу не будет.
Почему Вы так долго не пишете? Что у [Вас] слышно? Как дела Ваши с кредиторами, какие у Вас шансы для уплаты этих долгов к новому году?
Пишите о своих делах. Поклон Наде [Н. И. Аксельрод]. Обнимаю Вас.

Ваш Саул.

С Волянским Вы, конечно, устроите все, как следует. Листки для Аронсона[lxviii] вышлю завтра или послезавтра, хотя не думаю, чтобы что-нибудь из этого вышло, ведь он сумасброд.

7. С. Гринфест — П. Б. Аксельроду

Женева, 4 февраля 1885 г.

Милый Павел!

Сегодня мы уже совсем кончили брошюру (?) Жоржа [Г. Плеханова], завтра приступим к набору Вашей, поэтому, я не послал Вам никаких кусков Вашей рукописи. Набор оставленной Вами мне рукописи продолжится не больше недели, Вы уж лучше сделайте больше поправок в корректуре, во-первых, для Вас удобнее будет, и для меня в распределении работ также выгоднее будет. Не беда, если при корректуре придется нам потратить лишних несколько дней, — другой работы для типографии пока еще не предвидится, и я думаю, что, по окончании Вашей брошюры, придется нам несколько времени попраздновать. Вы, вероятно, ругали меня за то, что опоздал несколько присылкой ‘Die Lage'[lxix] но я в этом не виноват, в субботу вечером я получил Ваше письмо, а в воскресенье утром я выслал Вам книгу, но, по какому-то недоразумению, я в понедельник получил ее обратно по адресу Ехр. [отправителя].
100 франков Вера [В. Засулич] выслала Вам, остальные просьбы Ваши я передал Жоржу. На днях Городищ сказал мне, что посылает Вам для немцев[lxx] 150 фр. Получили ли Вы их? Сегодня вечером получился в типографии ящик с двумя бутылками кефира. Меня тогда не было в типографии, а была там Вера, она же, не заметивши, на адресе, что надо это передать Городищу, вскрыла ящик и выпила одну бутылку кефира, когда я скоро после этого пришел в типографию и заметил это недоразумение, то уже не мог помочь горю. Оставшуюся бутылку я хотел отдать Городищу, для чего я и отправился к нему тотчас же, но не застал его дома. Сегодня у них студенческое собрание, и он поздно вернется домой. Постараюсь завтра до обеда передать ему эту бутылку.
Отчета о пожертвованиях при книжке Жоржа не будет, мы его отложили до Вашей брошюры[lxxi].
Вы пишете, что за январь у Вас будет от кефира 100 — 25 фр. У нас здесь возникли по этому поводу разногласия. Я понял это так, что за январь месяц у Вас останется чистого дохода от 100 до 125 фр., Вера же понимает 100 или 25, кто из нас вернее понял Вас?
В субботу у нас будет первое собрание нашего клуба. Жорж обязался читать два раза в месяц лекции по политической экономии, остальные два раза (будем собираться каждую неделю) будут происходить всякие другие умные разговоры[lxxii]. В субботу или в воскресенье вышлю брошюру Жоржа, для продажи пошлю Александре] Ив[ановне]. Постарайтесь побольше продать и на наличные. Цена ей будет 5 фр., можно ее продать и за 4 и 3,5, но дешевле нельзя, она самим столько стоит.
Желаю Вам всего хорошего. Сердечный поклон Наде. Обнимаю Вас крепко.

Ваш Саул.

8. С. Гринфест — П. Б. Аксельроду

Женева, 9 февраля 1885 г.

Дорогой Павел!

Одну бутылку кефира я передал Городищу в тот же день поздно ночью, но до сих пор он еще не передал ее своему французу.
Вы просите меня прислать [Вам] обратно 2 ящика с 4 бутылками, между тем, как Вы прислали только один с двумя, из которых одна бутылка, вероятно, останется у француза, так что я не знаю, что мне делать: попросить ли Городища забрать у француза бутылку обратно и выслать Вам эти 2 бутылки с ящиком или послать одну, заметьте, что, пославши одну, мне не в чем будет потом послать другую, если француз отдаст назад. Итак, решите Вы этот вопрос.
Сегодня я выслал Вам один экземпляр брошюры Жоржа [Г. Плеханова]. Желание Ваше, чтобы напечатали, что отчет будет при следующей книжке, не могли исполнить, так как брошюра была уже готова, когда получилось Ваше последнее письмо.
Александре Ивановне я послал 8 экз. для продажи и один ей самой, больше я не мог ей послать, потому что остальные еще у переплетчика. Постарайтесь продать побольше и подороже. По-моему, лучше продать 10 экз. по 5 фр., нежели 20 по 3. Для неимущих можно с 5 фр. уступать 1 или 1% фр., но не больше. Даже здесь у нас продали мы уже 4 экз., чего никогда не бывало. В Берн я послал б экз., когда готовы будут, пошлю еще. Кроме того, послал я один экз. Коневой и один Ивановой.
Статьи Жоржа о Родбертусе напечатаны в ‘От[ечественных] Зап[исках]’ за май и июнь 1882 г. и сентябрь и октябрь 83[lxxiii]. Затем, выписки, которые Вам нужны, он не нашел. Он советует Вам поискать следующую книгу: Molinari ‘Evolution conomique du 19 si&egrave,cle’. [Молинари, ‘Экономическая эволюция 19-го века’]. Он брал эту книгу в Socit de lecture [библиотеке], пользуясь билетом одного знакомого, теперь он не имеет право получения там книг.
Сегодня мы получили на адрес типографии письмо от одного петербургского кружка, который желает войти с нами в сношение. Письмо это адресовано к Рольнику, и пишущие просят его узнать у Группы Осв[обождение] Тр[уда], получила ли она предыдущее их письмо с их программой, которое они некоторое время тому назад послали в группу через редакцию ‘Вестника Нар[одной] Воли’, так как последняя обещалась доставить это группе, если редакция ‘Вест[ника]’ не дала этого нам, то они просят нас вытребовать это от редакции, если же не поможет, то они просят прислать адрес, тогда они пришлют в другой раз. Об их благонадежности, пишут они, можно узнать в редакции ‘Вестника’. Они пишут, что сношения с нашей группой для них необходимы. В сегодняшнем письме они пишут адрес для переписки и шифр. Подписываются они ‘петербургские социал-демократы'[lxxiv].
Это письмо послано ими через человека, который ехал заграницу, с тем, чтобы человек этот бросил письмо в почтовый ящик где-нибудь заграницей. Мы получили это письмо из Парижа. Сегодня Вера [Засулич] написала Лаврову и требовала письмо и программу.
Вы, конечно, не меньше нашего будете радоваться этому, наконец, русские стали нас искать.
Что с Смирновым[lxxv], может быть, он уже у Вас в Цюрихе. Завтра я Вам вышлю корректуру почти половины Вашей рукописи, если за Вами остановки не будет, то Ваша брошюра может быть скоро готова. Постарайтесь прислать конец к пятнице, и покуда мы будем его набирать, то Вы будете править корректуру 3-й главы, так что время у нас не пропадет даром.
Очень рад за успехи кефира. Пишите, как теперь Ваше здоровье, выздоровели ли глаза? Привет мой Наде [Н. И. Аксельрод].

Ваш Саул.

——

[i] Деньги, собранные П. Аксельродом в Цюрихе для группы ‘Освобождение Труда’.
[ii] Розалия Марковна (урожд. Боград) — жена Г. Плеханова.
[iii] ‘Наши разногласия’. В следующих письмах отмечается как, лист за листом, печаталась в типографии группы эта брошюра, вышедшая в начале 1885 г.
[iv] Речь идет о берлинской газете ‘Der Sozial-Demokrat’, выходившей с 1865 по 1870 г., в начале как орган Всеобщего Германского Рабочего Союза (под редакцией Гофштеттена и Швейцера), а затем как орган Германской Социал-Демократической Партии. В середине 80-ых годов это издание было уже библиографической редкостью, и этим объясняется заботливость П. Аксельрода о судьбе NoNo его, одолженных, по-видимому, у Э. Бернштейна. В NoNo 16, 17 и 18-ом этой газеты за 1865 г. (1, 3 и 5 февраля 1865 г.) было помещено (в виде литературного фельетона) письмо в редакцию К. Маркса, посвященное характеристике взглядов Прудона. Перевод этого письма был приложен к выпущенной (в январе 1886 г.) группой ‘Освобождение Труда’ брошюре К. Маркса ‘Нищета философии’. Перевод брошюры был выполнен В. И. Засулич.
[v] Дело Л. Дейча. В Засулич предполагала ехать в Россию для освобождения его из тюрьмы, но позднее должна была отказаться от этого плана.
[vi] Письмо в редакцию Карла Маркса.
[vii] ‘Нищета философии’ Карла Маркса.
[viii] Г. Плеханов и В. Засулич.
[ix] Рольник в это время работал наборщиком в типографии группы ‘Освобождение Труда’.
[x] Это был личный план Гринфеста, к которому П. Аксельрод, по его сообщению, относился, как к фантазии.
[xi] Тоже личный план С. Гринфеста.
[xii] Редакторами ‘Библиотеки Современного Социализма’, издаваемой группой ‘Освобождение Труда’, считались Г. Плеханов и П. Аксельрод.
[xiii] Иванова — бернская студентка, вскоре уехавшая в Россию и в дальнейшем не игравшая сколько-нибудь заметной роли в движении.
[xiv] Н. Дрезденский — Слободской, студент Дрезденского политехникума, сочувствовавший группе и оказывавший ей услуги. В 1889 г. был арестован в Елиса-ветграде и сослан на 5 л. в Сибирь.
[xv] Личность установить не удалось.
[xvi] Рабиновичи — две сестры, цюрихские студентки, сочувствовавшие группе.
[xvii] Е.О. Конева — женщина-врач, сочувствовавшая революции и позже примкнувшая к с.-д. движению, и ее подруга В. Стаховская.
[xviii] Рейхель, Reichel — швейцарский юрист.
[xix] Сабсович — цюрихский студент, сочувствовавший группе.
[xx] П. Н. Ткачев (1844-1885 г.) — революционер, писатель, привлекался по ‘нечаевскому делу’, в 1872 г. эмигрировал, с 1875 г. по 1881 г. выпускал в Женеве журнал ‘Набат’, теоретически обосновывавший и развивавший революционную тактику, связанную с именем С. Нечаева, и отстаивавший идею совершения революции путем заговора, подготовляющего захват власти. Сторонники П. Ткачева в эмиграции называли себя ‘якобинцами’ и держались резко обособленно от других революционных течений, последователей которых обвиняли в трусости, отсутствии решительности, склонности к примирению с господствующими классами. Характерно также было для Ткачева и его последователей презрительно враждебное отношение к западноевропейскому рабочему движению, особенно, к социал-демократии.
Брошюра ‘Offener Brief an Herrn Fr. Engels’ (‘Открытое письмо г-ну Фр. Энгельсу’) была выпущена Ткачевым в 1874 г. В ней доказывалось, что Россия ближе к социальному перевороту, чем какая бы то ни было страна Запада. Г. Плеханов в введении к свой книге ‘Наши разногласия’ посвятил отдельный взглядам Ткачева, причем характеризовал их, главным образом, цитатами из его ‘Открытого письма’. В ткачевской теории захвата власти он видел предвосхищение взглядов Л. Тихомирова, как теоретика Исполнительного Комитета ‘Народной Воли’ (см. ‘Наши разногласия’, Введение, 6).
[xxi] Для брошюры ‘Наши разногласия’.
[xxii] Александра Ивановна (фамилию ее нам не удалось установить) еще с 1883 г. оказывала денежную поддержку группе ‘Освобождение Труда’.
[xxiii] Фрейбургский рабочий, оказывавший содействие группе во время ее хлопот в связи с арестом Л. Дейча.
[xxiv] Эта брошюра вышла в серии ‘Рабочей Библиотеки’ в начале 1885 г. под заглавием ‘Рабочее движение и социальная демократия’.
[xxv] Л. Дейч был передан баденским правительством в руки общеимперского германского правительства для выдачи русскому правительству. Немецкие социал-демократы оказались не в состоянии помочь ему.
[xxvi] Городищ — студент Кенигсбергского университета, помогавший группе деньгами и оказывавший ей услуги при отправке литературы и писем в Россию.
[xxvii] Личность ‘знакомого’ Г. Плеханова нам не удалось установить. П. Аксельрод предполагает, что это был кто-нибудь из революционно-настроенной учащейся молодежи. По-видимому, при отъезде из Швейцарии в Россию этот ‘знакомый’ получил от Г. Плеханова связи к уцелевшим в России чернопередельцам.
Картина состояния революционного движения, которую рисует приводимое С. Гринфестом письмо, нуждается в некоторых объяснениях.
В начале января 1883 г. начальник политической полиции Судейкин организовал фиктивный побег поступившему к нему на службу члену военной организации ‘Народной Воли’ С. П. Дегаеву. В ближайшие после этого месяцы, при содействии Дегаева, были арестованы наиболее видные представители ‘Народной Воли’ — В. Н. Фигнер, Сиандони, центр военной организации и т. д. В результате этих арестов Дегаев стал фактически в центре всех уцелевших народовольческих групп. В мае 1883 г. он поехал заграницу и там, при свидании с членами Исп. Ком., Тихомировым и Оловенниковою, покаялся в содеянном. Тихомиров и Оловенникова скрыли предательство Дегаева от всех остальных членов организации (даже от Герм. Лопатина, которого осенью 1883 г. они послали в Россию для восстановления организации) и разрешили Дегаеву вернуться в Россию при условии прекращения выдач и организации убийства Судейкина. Дегаев очень тянул с последним делом, — Судейкин, сношения с которым Дегаев поддерживал все время, был убит только 16 ХII 1883 г. За этот период оформленной центральной организации в России не существовало, после убийства Судейкина стал функционировать Исп. Ком., назначенный на совещании в Париже в составе Г. А. Лопатина, Н. М. Саловой, В. И. Сухомлина, В. А. Караулова и К-ва [Кашинцева?]. Несколько позднее в Комитет были введены А. Н. Бах и С. А. Иванов. Этому составу пришлось в течение 1884 г. выдерживать ожесточенную борьбу с народовольческой оппозицией (‘молодыми народовольцами’), которая группировалась преимущественно вокруг ‘центрального кружка союза молодежи’ и петербургской ‘рабочей группы’ (Якубович, Манухин, Флеров и др.), причем наибольшим упорством отличалась именно рабочая группа, оставшаяся в оппозиции даже после объединения (летом 1884 г.) ‘молодых’ (с Якубовичем во главе) с ‘лопатинским’ Исп. Ком. В основе этой борьбы, как видно из документов, приведенных в ‘Обзорах важнейших дознаний’ (т. т. VIII и IX) лежало недовольство народовольческой молодежи тем, что партия пренебрегала деятельностью в народе, главным образом, среди рабочих. Даже в постановке вопроса о терроре, решительными сторонниками которого ‘молодые’ были до конца, сказывалось это желание приблизить партию к настроениям масс, сделать ее действия доступными пониманию последних, именно под этим углом зрения ‘молодые’ отстаивали целесообразность аграрного и фабричного террора (см. напр., записку отобранную у H. M. Флерова и цитированную в т. VIII ‘Обзоров’, стр. 19). Исп. Ком. решительно боролся против этих тактических уклонов молодых, выдвигая на первый план центральный, политический террор, по-видимому, именно эту тенденцию автор приводимого в тексте письма из России характеризует термином: ‘жарь!’.
Особую остроту в отношения ‘молодых’ с Исп. Ком. вносило негодование ‘молодых’ на поведение Тихомирова и Оловенниковой, в течение 7 месяцев скрывавших от партии предательство Дегаева и потому ответственных ‘за гибель целых сотен людей, за потерю обаяния партии в обществе, за деморализацию в революционной среде и т. д.’ (из записки Якубовича, которую последний готовил в качестве запроса на предполагавшийся в 1884 г. съезд народовольцев, — ‘Обзор’, т. VIII, стр. 15).
[xxviii] Н. И. Жуковский.
[xxix] Герасимов — псевдоним Рольника.
[xxx] Насколько помнит П. Аксельрод, речь идет здесь о книге с написанным между строк, химическими чернилами, письмом.
[xxxi] По-видимому, немецкая с.-д. организация иногда приходила группе на помощь и ссужала ей небольшие деньги.
[xxxii] Поездка в Россию В. Засулич для издания ‘Рабочей Газеты’ — один из планов, не получивших осуществления.
[xxxiii] Олимпиада Кутузова — участница революционного движения 70-х годов, вышедшая замуж за итальянского анархиста Каффиеро.
[xxxiv] Вильгельм Либкнехт (1826-1900 гг.) — один из вождей германского с.-д. движения, друг и ученик К. Маркса, один из основателей немецкой с.-д. партии, член рейхстага, редактор центрального органа партии ‘Vorwrts’ (‘Вперед’). Как и Бебель, оказывал содействие группе ‘Освобождение Труда’ в ее работе.
[xxxv] Август Бебель (1840-1913) — рабочий-токарь, вождь немецкого рабочего движения, один из основателей германской с.-д. партии.
[xxxvi] ‘Наши разногласия’. Первая глава этой книги (‘Некоторые исторические справки’) носит более полемический характер, чем вторая глава (‘Капитализм в России’), изобилующая статистическими данными к фактическим матерьялом.
[xxxvii] ‘Рабочее движение и социальная демократия’.
[xxxviii] ‘Развитие научного социализма’ Ф. Энгельса. Русский перевод этой брошюры был издан группой ‘Освобождение Труда’ еще в начале 1884 г. в переводе и с предисловием В. Засулич.
[xxxix] Орган германской с.-д. партии, цюрихское издание.
[xl] ‘Программа социал-демократической группы ‘Освобождение Труда’, отпечатанная в типографии ‘Группы’ брошюркой в 6 страничек.
Программе было предпослано примечание:
‘Предлагаемая нами на суд товарищей программа отнюдь не рассматривается нами, как нечто, совершенно законченное, не подлежащее никаким частным изменениям и дополнениям. Напротив, мы готовы внести в нее всякие поправки, если только они не противоречат основным понятиям научного социализма и соответствуют практическим выводам, вытекающим из этих понятий по отношению к деятельности социалистов в России’.
[xli] В напечатанном тексте программы эта фраза была заменена более полной формулировкой: ‘радикальный пересмотр наших аграрных отношений, т. е. условий выкупа земли и наделения ею крестьянских обществ. Предоставление права отказа от надела и выхода из общины тем из крестьян, которые найдут это для себя удобным и т. п.’.
[xlii] ‘Первая и вторая брошюры Жоржа’ — ‘Социализм и политическая борьба’, вышедшая в октября 1883 г., и ‘Наши разногласия’, в то время находившаяся еще в наборе. В напечатанном тексте программы ссылок на эти брошюры нет.
[xliii] В напечатанном тексте программы этот пункт получил такое выражение:
‘Преследуя эту цель [пропаганду современного социализма в России и подготовку рабочего класса к сознательному социально-политическому движению] всеми зависящими от нее средствами, группа ‘Освобождение Труда’ в то же время признает необходимость террористической борьбы против абсолютного правительства и расходится с партией ‘Народной Воли’ лишь по вопросам о так называемом захвате власти революционной партией и о задачах непосредственной деятельности социалистов в среде рабочего класса’.
[xliv] К. Тарасов — Н. С. Русанов (род. в 1859 г.) — публицист, социалист-революционер, позже видный сотрудник ‘Русского Богатства’, где он писал под псевдонимами Кудрина и Подарского. В No 2 ‘Вестника Народной Воли’, вышедшем в конце апреля 1884 г., была помещена его статья ‘Политический и экономический фактор в жизни народов’, посвященная критике марксизма. В подстрочном примечании П. Лавров отметил свое несогласие с этой статьей. Продолжение статьи было обещано в следующем No ‘В. Н. В.’, но там не появилось, и вообще статья осталась незаконченной: печатание ее было оборвано по требованию П. Лаврова, который заявил, что в случае невыполнения этого его требования он выйдет из редакции ‘Вестника’. Слухи о том, что П. Лавров не давал К. Тарасову книг и т. п. были лишены, как нам сообщил Н. Русанов, всяких оснований.
[xlv] Гецов — товарищ С. Гринфеста по минской чернопередельческой типографии (см. вступительные замечания к настоящему отделу). В 1884-85 г. г. Гецов работал наборщиком в женевской народовольческой типографии.
[xlvi] ‘Вестник Народной Воли’ прекратился на 5-й книжке, вышедшей в декабре 1886 г.
[xlvii] Контрабандист, через которого переправлялись в Россию издания группы.
[xlviii] ‘Рабочее движение и социальная демократия’.
[xlix]Издания группы, предназначаемые для отправки в Россию. Издательская деятельность группы развивалась крайне медленно. С ареста Л. Дейча до момента, к которому относится настоящее письмо, ею была выпущена лишь крошечная брошюрка (‘Программа’) и было начато печатание двух брошюр (‘Наши разногласия’ Г. Плеханова и ‘Рабочее движение и социал-демократия’ П. Аксельрода). Переписка с ‘евреем’, о которой идет речь здесь и в предыдущем письме С. Гринфеста, связана с первой (после провала Л. Дейча) попыткой группы организовать транспорт изданий в Россию. До Германии книги предполагалось отправлять при помощи немецких социал-демократов, и об этом П. Аксельрод должен был сговориться с лицами заведовавшими экспедицией цюрихского ‘Социал-Демократа’.
[l] См. примечание 198 — 4-ое к 1-ому письму С. Гринфеста.
[li] Лиза Хотинская, сестра землевольца Хотинского, умершего в 1882 г. в Кларане.
[lii] M — е ll е Р а м м — цюрихская студентка.
[liii] Речь идет о брошюре Ф. Энгельса ‘Происхождение семьи, собственности и государства’. Письмо В. Засулич к Ф. Энгельсу, о котором упоминает С. Гринфест, сохранялось в архиве германской социал-демократии. Приводим его полностью:

5 октября 84 г.

‘Прежде всего, гражданин, извиняюсь за то, что не ответила на Ваше последнее письмо. Я получила его почти одновременно с печальной вестью об аресте Дейча и, будучи в течение нескольких месяцев в отъезде из Женевы, не могла дать свой адрес. Очень благодарю Вас (хоть и с запозданием) за присылку статьи Карла Маркса*), которая заставляет меня с еще большим нетерпением, чем до сих пор, ожидать появления второго тома ‘Капитала’, где, вероятно, мы найдем соображения великого учителя об экономическом развитии России. Я перевела статью, и мы в ближайшем будущем времени издадим ее. Что касается до ‘Нищеты философии’, то мы все же считаем, что лучше дождаться Вашего предисловия к немецкому изданию. Оно, вероятно, будет не безынтересно для русской публики. Доказательство тому, между прочим, — объявление ‘общества распространения социальных знаний’, только что выпущенное типографией ‘Вестника Народной Воли’ и обещающее, в первую очередь, издание ‘Капитала’ Родбертуса.
‘Я предполагаю также перевести Вашу новую работу ‘Происхождение семьи…’ и т. д. и очень прошу Вас разрешить нам издать ее.

‘Преданная Вам Вера Засулич.

‘Мой адрес: ‘Mme Plekhanoff, 47 Grand Bureau Carouge, Genиve (для В. З.)’.

*) По-видимому, письмо К. Маркса в редакцию ‘Отечественных Записок’, появившееся в 1886 г. в No 5-ом ‘Вестника Народной Воли’ и позже получившее в русской легальной литературе известность, как ‘письмо Маркса Михайловскому’ (Прим. ред.).
[liv] Нам не удалось установить, о каком издании или о каком плане издания здесь идет речь.
[lv] О кефире упоминается, как в дальнейших письмах О. Гринфеста, так и в помещенном выше письме С. Кравчинского. Считаем поэтому полезным привести здесь, со слов П. Аксельрода, справку об обстоятельствах, при которых его жена и позже он сам взялись за изготовление кефира.
Первоначально, весной 1884 г., Над. Ис. Аксельрод принялась за приготовление этого продукта в небольшом количестве, для домашнего лечения мужа, состояние здоровья которого внушало тревогу его близким. Успех этого опыта подал ей мысль изготовлять кефир на продажу, чтобы снять с плеч Павла Борисовича заботы о заработке и дать ему возможность отдавать все время и все силы революционно-литературной деятельности. Положение семьи П. Аксельрода было в это время крайне бедственное: у него было трое детей и никаких видов на заработок, так как прогрессивные русские издания, в которых он мог работать, были все закрыты цензурой.
Но кефирное производство оказалось делом более сложным, чем предполагала в начале Н.И. Аксельрод. Об этом П. Аксельрод в своих воспоминаниях рассказывает:
‘Мечты моей жены взять на свои плечи всю тяжесть работы для заработка и освободить меня от материальных забот не осуществились. Вышло так, что через короткое время мы оба оказались заняты по горло и еле-еле справлялись с делом.
‘Но на попятный двор идти было поздно. Уже были произведены затраты, появились долги. А кроме того, нас не оставляла уверенность, что наше дело должно, в конце концов, увенчаться успехом…
‘Кроме того, воодушевляла меня надежда, при помощи нашего предприятия, поправить дела группы ‘Освобождение Труда’. В самом деле, я высчитал, что через короткое время ‘Швейцарское Кефирное Заведение’ упрочится настолько, что доходами его можно будет покрыть весь бюджет наших изданий. Но на этом моя фантазия не останавливалась: еще немного усилий, — и кефир должен был дать нам средства для устройства побега из Сибири Стефановичу и Дейчу!’ (‘Пережитое и передуманное’, кн. 2-ая.)
Всем этим планам было суждено остаться в области фантазии. Кефирное производство, особенно в первые годы, не избавило П. Аксельрода от гнета нужды. Но все же, несмотря на нужду и угнетавшие его долги, он имел возможность помогать в особо острые моменты, как отдельным товарищам, так и группе в целом. Упоминания об этом мы находим и в дальнейших письмах С. Гринфеста.
[lvi] Речь идет о деньгах для группы. Долги П. Аксельрода — ‘кефирные долги’, появившиеся в связи с начатым Над. Ис. Аксельрод делом.
[lvii] В. Стаховская. В Лондоне она устраивала фиктивный брак с одним американцем-анархистом, в надежде получить этим путем возможность свободно распоряжаться своим имением.
[lviii] Девочка В. Стаховской.
[lix] Далевич (Дм. Петров.) — эмигрант с 1883 г., проживавший в Женеве. Будучи человеком со средствами и ведя, по эмигрантскому масштабу, широкий образ жизни, он не раз знакомил Г. Плеханова с людьми, которые могли быть полезны группе ‘Освобождение Труда’ в денежном отношении, позже через него Г. Плеханов познакомился с Гурьевым, предоставившим в распоряжение группы средства, на которые были изданы четыре книги ‘литературно-политического обозрения’ ‘Социал-Демократ’ (1890-1892 г.). Кто такой тот ‘господин’, о котором пишет С. Гринфест. установить нам не удалось. Во всяком случае, описываемая здесь ‘конспирация’ кончилась ничем и денег группе не принесла.
[lx] Эту брошюру Плеханов цитирует в ‘Наших разногласиях’ (женевское изд. ‘Сочинений Г. Плеханова’, 1905 г.. стр. 345-346).
[lxi] Ввиду хронического бедственного положения группы, П. Аксельрод предложил Гринфесту открыть в Кларане отделение для изготовления и продажи кефира. Среди больных, стекавшихся в Кларан, было много русских и это подавало надежду, что дело разовьется и даст группе необходимые средства. Предполагалось, что Н. И. Аксельрод приедет на некоторое время в Кларан, чтоб обучить Гринфеста производству. Деньги, необходимые для того, чтобы начать дело, — речь шла о нескольких десятках франков, самое большее о 100 фр., — П. Аксельрод предполагал либо выделить из своих средств, либо одолжить как-нибудь в Цюрихе под свою ответственность.
[lxii] То есть, Г. Плеханова.
[lxiii] Несколько строк выпущено редакцией.
[lxiv] ‘Немецко-французские ежегодники’, выходившие в 1845-1846 г. под редакцией К. Маркса и Руге. П. Аксельрод брал эти книги у Э. Бернштейна для Г. Плеханова.
[lxv] Н. Волянский — революционер, приговорен в 1879 г. киевским судом в ссылке на поселение по делу Крыжановского и др., в 1883 г. бежал из Сибири, принимал участие в подготовке ограбления почты в Каменец-Подольской губ., был арестован, но отбит товарищами, после чего эмигрировал за границу.
[lxvi] ‘Наши разногласия’.
[lxvii] Окончание брошюры ‘Рабочее движение и социал-демократия’.
[lxviii] Аронсон — студент-медик, оканчивавший университет в Цюрихе, позже уехал в Америку. В Могилеве, будучи гимназистом, П. Аксельрод давал ему уроки.
[lxix] Ф. Энгельс ‘Die Lage der Arbeiterklasse in England’, ‘Положение рабочего класса в Англии’.
[lxx] См. примечание 225.
[lxxi] Отчет — ‘список пожертвований в пользу рабочей социалистической литературы’ — был помещен на 3-ой стр. обложки брошюры П. Аксельрода ‘Рабочее движение и социальная демократия’. Этот отчет, охватывающий, по-видимому, довольно значительный промежуток времени — может быть, месяцев 9-10 — является красноречивым дополнением к содержащимся в письмах С. Гринфеста данным о материальном положении группы ‘Освобождение Труда’. Приводим его полностью:
‘По листу No 13: Альфа — 30 мар., студент — 60 мар., Иван — 5 мар., Семен — 5 мар.
‘Из России через X — 70 руб.
‘Из Цюриха через Павла — 25 фр., из Америки через Б. — 17 фр. 50, с цюрихского вечера для одного заключенного — 140 фр.
‘Из Б. через Э-на для одного ссыльнокаторжного — 100 фр., сбор в Б. тля Е. — 100 фр.
‘От Ал. — 20 фр., от Як. — 20 фр.
‘Для ссыльных и заключенных.
‘С вечера в Иц. через Б-ну — 100 фр., из Америки через ‘Доктора’ — 35 фр., через него же — 80 [фр.], сбор в Женеве через Д-кую — 33 фр.’
Конечно, помимо этих сумм, по которым требовалась публичная отчетность, группа получала некоторые частные пожертвования, о которых идет речь и в письмах С. Гринфеста, но из этих же писем видно, насколько эти пожертвования были недостаточны.
[lxxii] Такие собрания лиц, более или менее сочувствующих группе, устраивались и в Цюрихе. Этим путем закладывалось основание для создания вокруг группы идейно примыкающей к ней периферии.
[lxxiii] ‘Экономическая теория Карла Родбертуса Ягецова’ и ‘Новое направление в политической экономии’. Обе статьи подписаны псевдонимом ‘Г. Валентинов’.
[lxxiv] ‘Петербургские с.-д.’ — группа первой русской с.-д. газеты ‘Рабочий’, выходившей в Петербурге в 1885 г., в состав ее входили бывшие чернопередельцы — врачи В. Е. Благославов и Латышов и студенты П. П. Артаулов, Дм. Благоев (по имени которого группа часто называется ‘благоевцами’), Н. А. Бородин, А. А. Герасимов, В. А. Кугушев, В. Г. Харитонов, П. П. Шатико и др. Группа начала складываться зимою 1883-84 г. г., к концу 1884 г. она выработала свою программу, которую послала для отзыва заграницу, в редакцию ‘Вестн. Народн. Воли’ и группе ‘Освобождение Труда’. Проект этот дошел до группы с запозданием (что было вызвано, вероятно, тем, что проект был перехвачен и скопирован Департ. полиции). Но отзыв о нем группы оказался далеко не благоприятный (проект был написан с большим уклоном к лассальянству и лавризму), и ‘петербургские социал-демократы’ отложили печатание его (см. No 13 ‘Былого’ за 1918 г., где опубликован этот проект программы и даны некоторые подробности о группе). Переписка ‘петербургских с.-д.’ с группою ‘Освобождение Труда’ продолжалась в течении 1885-86 г. г., в 1885 г. группа ‘Освобождение Труда’ в лице Аксельрода и Плеханова, приняла участие в органе ‘петербургских с.-д.’ -в No 2 ‘Рабочего’, а в 1886 г. она послала им, прежде опубликования, текст так наз. второго проекта программы русских с.-д.
[lxxv] Смирнов — он же Дрезденский-Слободской.
Аксельрод Павел Борисович
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Письма Ю. Г. Рапопорта, Аксельрод Павел Борисович, Год: 1899
  2. Письма А. Сицкого, Аксельрод Павел Борисович, Год: 1893
  3. Письма к рабочим с.-д. кружкам, Аксельрод Павел Борисович, Год: 1896
  4. Из переписки с П. Л. Лавровым, Аксельрод Павел Борисович, Год: 1892
  5. Письмо от H. И. Зибера, Аксельрод Павел Борисович, Год: 1881
  6. Избранные письма (1854-1891), Леонтьев Константин Николаевич, Год: 1891
  7. Письма к А. Я. Булгакову, Жуковский Василий Андреевич, Год: 1852
  8. Письма к С. А. Рачинскому, Розанов Василий Васильевич, Год: 1901
Электронная библиотека