Письма к рабочим с.-д. кружкам, Аксельрод Павел Борисович, Год: 1896 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 27 минут(ы)

Р. С. Ф. С. Р.

МАТЕРИАЛЫ ПО ИСТОРИИ РУССКОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ДВИЖЕНИЯ

Т. II

РУССКИЙ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ АРХИВ/БЕРЛИН

Типография ‘Vorwrts’, март 1924 г.
Alle Rechte, insbesondere
das der Uebersetzung, vorbehalten
Copyright by ‘Russisches Revolutions
archiv’ Berlin — Charlottenburg
Mommsenstrasse 46.

ИЗ АРХИВА П. Б. АКСЕЛЬРОДА

1881-1896

ПИСЬМА П. Б. АКСЕЛЬРОДА К РАБОЧИМ И С.-Д. КРУЖКАМ

Печатаемые ниже письма П. Аксельрода к с.-д. кружкам в Одессе, Варшаве и Москве представляют три последовательные попытки автора завязать сношения с товарищами, работавшими или пытавшимися работать на русской почве.

Выступив на арену политической борьбы в период глубокой реакции, действуя за-границей в атмосфере убийственного равнодушия, болезненно ощущая свою оторванность от России, группа ‘Освобождение Труда’ хваталась за всякую возможность связаться с российскими кружками, в. которых она видела зарождение элементов будущей с.-д. партии. Переписка с ними лежала, главным образом, на П. Аксельроде, что соответствовало фактически установившемуся разделению труда между двумя редакторами группы: в то время, как мысль Г. Плеханова более тяготела к теоретическим вопросам, к широким историко-философским и литературно-общественным темам, на П. Аксельроде лежала, по преимуществу, разработка вопросов о формах движения, о приемах работы, о тактике, — то-есть, именно тех вопросов, которые непосредственнее всего интересовали товарищей, занятых практической работой в России.

Это придает особый интерес письмам П. Аксельрода к с.-д. кружкам.

К сожалению, мы можем воспроизвести здесь лишь немногие из таких писем.

Первое из печатаемых здесь писем, относящееся к 1887 г. и обращенное к одесскому кружку, представляло собою целую брошюру в 48 гектографированных страничек. Но нам не удалось разыскать полный текст этого письма, и мы должны ограничиться здесь воспроизведением кратких извлечений из него, которые были в 1889 г. помещены в американской рабочей газете ‘Знамя’.

Воспроизводимые далее письма П. Аксельрода к варшавскому с.-д. кружку (1893 г.) и к московскому с.-д. кружку (1896 г.) переносят нас к позднейшему периоду, не нашедшему отражения в материалах этого тома, к тому периоду, когда между группой ‘Освобождение Труда’ и ее единомышленниками в России стали уже протягиваться первые нити. В этих письмах намечаются уже организационные и тактические проблемы, занимавшие русскую социал-демократию в последующие десятилетия.

1. П. Б. Аксельрод — с.-д. кружку в Одессе[i]

(1887 г.)

Всякое великое политическое дело состоит в заявлении того, что есть и с этого начинается… Мелочность, ничтожество в политике состоит в умолчании об истинном положении дел, в скрывании его.

Лассаль. ‘Что же теперь?’ Вы желаете знать мой взгляд на цель и задачу, которую должна преследовать русско-заграничная литература[ii]. Вы считаете полезным знать мое мнение по этому вопросу, особенно теперь, ввиду все более возрастающего, как вы говорите, среди революционной молодежи стремления к организации серьезной прессы заграницей. Нельзя не порадоваться этому явлению, представляющему теперь особенно крупный интерес, потому что [оно] служит симптомом пробуждения нашей революционной интеллигенции от той умственной спячки, в которую она впала со времени разрушения организации ‘Народной Воли’.

В самом деле, чрезвычайный упадок умственной инициативы и нравственного мужества в отношении оценки традиционных воззрений и путей борьбы составляет одну из отличительных черт нашей революционной среды в 80-х годах. При всех своих недостатках, наше движение в прошлом десятилетии несомненно отличалось одной выгодной стороной от современного: сознательно активным стремлением к выработке последовательной программы революционной деятельности, стремлением, не останавливавшимся ни перед какими традициями и авторитетами. Постоянная смена программ вследствие господства ‘привычек политических номадов’, как Плеханов[iii], справедливо характеризует отсутствие в нашей революционной среде твердой точки опоры, в виде определенной и цельной системы воззрений, даже этот недостаток движения прошлого десятилетия представляет собою огромное преимущество по сравнению с умственным застоем и боязнью всякой критики, характеризующими современное движение. Смена Нечаевской[iv] программы действия программой Впередовцев[v], вытеснение последней приверженцами бакунизма[vi], которая, в свою очередь, видоизменилась в бунтарское народничество[vii], все эти довольно крупные изменения в революционном движении 70-х годов свидетельствовали о присутствии в нем обильного родника живых сил, большого запаса умственной и нравственной инициативы, неудовлетворявшейся протоптанными, но не соответствовавшими потребностям времени, дорожками. Появление на исторической арене такой революционной организации, как ‘Народная Воля’, могло быть результатом только такого постоянного процесса критики своих воззрений и путей борьбы, какой мы замечаем в социалистическом движении 70-х годов. Как раз обратное явление характеризует революционное движение последних лет. За исключением явно обнаружившегося стремления одного, слишком рано погибшего кружка[viii] стать в критическое отношение к господствующим у нас теориям и программам, я не слыхал ни об одной попытке среди революционной молодежи последних лет в таком направлении. Можно было бы подумать, что в нашей революционной интеллигенции иссякла уже всякая способность к дальнейшему развитию в социалистическом направлении. Страх, отвращение ко всякой попытке проложить новый путь революционному движению, слепое, совершенно неосмысленное поклонение традиционным воззрениям, потерявшим уже на практике всякое значение, полнейшая неспособность даже сколько-нибудь понять новую точку зрения в вопросах о задачах и путях революционного движения — таковы печальные особенности умственного состояния нашей революционной среды в последние годы.

Ввиду такого состояния революционной интеллигенции, сообщаемый вами факт является очень знаменательным. Быть может, теперешнее брожение в революционной интеллигенции, о котором вы говорите, представляет собою подготовительный фазис такого же крупного переворота в нашем революционном движении, каким было появление партии ‘Народной Воли’ в конце 70-х годов. Исход этого брожения будет зависеть, прежде всего, от умственных и нравственных качеств руководящих представителей революционных кружков. Если среди них найдутся личности, обладающие, хотя бы приблизительно, такой умственной и нравственной независимостью, как основатели ‘Народной Воли’, то мы, быть может, увидим скоро наступление нового крайне важного фазиса в нашем революционном движении.

Вы совершенно основательно приписываете большое значение содействию заграничной прессы в деле возрождения нашего революционного движения. Говоря это, вы сами, в общих чертах, намечаете теперешнюю задачу русских революционных изданий заграницей. Они должны: во 1-х, систематически выяснять односторонность и недостатки прежних и теперешних программ, господствующих в революционных кружках с точки зрения какого-нибудь цельного и последовательного идейного критерия, и, во 2-х, вырабатывать и развивать теоретические основания для новой программы действия. В каком направлении будет совершаться этот двойственный процесс критики и созидания — это уже будет зависеть от основных социально-политических воззрений литературной группы и поддерживающих ее инициативных представителей наших революционных кружков. Но главное условие для такой роли заграничной литературы — это, прежде всего, единство и последовательность в миросозерцании литературных деятелей, являющихся выразителями и истолкователями новых тенденций и потребностей. Эклектизм, стремление к механическому склеиванию взаимно противоречащих идей и теорий, ничего, кроме новой путаницы в умах, произвести не сможет и, стало быть, окажется вполне бессильным оказать помощь выведению нашего движения на новый, более широкий путь.

Считая образование в России соц[иал]-демократического направления необходимым условием возрождения нашей революционной партии на социалистических основаниях, мы естественно направляем в эту сторону и все усилия свои на литературном поприще. Говорю: ‘на социалистических основаниях’, потому что революционное движение может принять и чисто либеральный характер. Тогда, конечно, уже совсем другая статья. Разумеется, такое движение уже не сможет найти себе идейное выражение в социал-демократической прессе, которая, наоборот, обязана будет, во имя интересов трудящейся массы, крайне критически относиться к такому отречению нашей т[ак] наз[ываемой] социалистической интеллигенции от социализма.

Как бы то ни было, вне социал-демократии революционному движению в России нет другого выхода, кроме открытой измены своему традиционному социалистическому знамени. В этом смысле уже и теперь раздаются голоса, конечно, с обычными свойственными русскому ‘интеллигентному’ социалисту оговорками, что это де только на время, а потом, когда и прочее, они опять будут правоверными социалистами. Признаюсь, мне было бы гораздо симпатичнее, сознательное, явно либеральное движение, руководимое последовательно мыслящими либералами, чем этот обман и самообман тех революционеров, которые, по недостатку умственного развития и нравственного мужества, не имеют смелости окончательно порвать с социалистическими традициями — во имя либерализма — без всяких прикрас и оговорок[ix]…

В процессе борьбы труда против капитала рабочий класс все более и более сплачивается в сознательную и организованную силу, развивается умственно и нравственно, все более и более знакомится с государственным механизмом современного общества, с его экономическим положением и управляющими им законами. Словом, непрерывный ряд наступательных и оборонительных действий, из которых слагается рабочее движение, с двух сторон служит делу подготовления пролетариата к политическому господству. С одной стороны, сама борьба его с буржуазией на экономическом и политическом поприще развивает его классовое самосознание, объединяет и дисциплинирует его военные силы, а с другой — всякий успех в этой борьбе, всякая отвоеванная у неприятеля позиция увеличивает веру пролетариата в свою силу, дает ему новые средства для своего умственного развития и для поднятия себя на более высокую ступень социально-политического сознания и усиливает популярность его действующей армии во всех слоях населения.

Во всех этих мелких и крупных стычках пролетариата с господствующими классами социальная демократия принимает повсюду активное участие и играет руководящую роль, но старается при этом всегда и всюду выдвигать на первый план главную цель рабочего движения: политическую и экономическую экспроприацию буржуазии пролетариатом. Как коммунисты 40-х годов[x], так нынешние социал-демократы ‘борятся во имя ближайших целей и интересов рабочего класса, но в то же время они отстаивают и будущность движения’ (‘Маниф[ест] К[оммунистической] П[артии]’). Поэтому они на практике представляют самую решительную, всегда вперед стремящуюся часть рабочих партий всех стран, в теоретическом отношении, они имеют перед остальной массой пролетариата то преимущество, что понимают условия, ход и общие результаты рабочего движения. Социальная демократия представляет собою авангард рабочего класса и в то же время центральную силу, притягивающую к себе все его наиболее интеллигентные и энергичные слои, но не затем, чтобы утилизировать их, как орудие для целей, посторонних массовому движению, а наоборот, чтобы при посредстве их все более и более обобщать, расширять и осмысливать это движение, направляя его к одному пункту — к завоеванию пролетариатом политической власти.

Так называемая социальная революция есть только последний акт в длинной драме революционной классовой борьбы, которая становится сознательной лишь постольку, поскольку она делается борьбой политической (‘Социализм и политическая борьба’, Пл[еханова]). Социальная демократия является повсюду тем элементом пролетариата, который выдвигает на первый план политическую борьбу, как главный путь, ведущий к окончательному торжеству социализма.

Воззрениями социальной демократии на историческую миссию пролетариата непосредственно определяется и отношение ко всем общественным вопросам и к политическому движению в особенности. Совершение пролетариатом социалистической революции путем завоевания политической власти необходимо предполагает два условия: 1) существование в его среде рабочей партии, способной, благодаря своей численной силе, ясному сознанию своих задач и популярности в народной массе, захватить власть в подходящий момент, и 2) развитие, по крайней мере, в передовых слоях пролетариата инициативы и навыка в сфере управления общественными делами. В противоположном случае, пролетариат не сможет удержать в своих руках власть, так как он окажется не в состоянии выполнить те социально политические функции, которые необходимы будут ‘для политической и экономической экспроприации класса капиталистов’ и реорганизации общества на социалистических началах. ‘Все трудности, замечают Гед[xi] и Лафарг, состоят не в захвате власти в революционный период, а в сохранении ее’. Указанные условия завоевания пролетариатом политического господства могут быть, очевидно, только результатом подготовительного процесса, в течение которого рабочий класс объединяет и дисциплинирует свои военные силы, уясняет себе и всему народу условия и пути ‘экономической и политической экспроприации’ буржуазии и развивает в себе способности, необходимые для выполнения им своей роли руководителя и организатора общественных сил в период генерального сражения с существующим строем…

2. П. Б. Аксельрод — с.-д. кружку в Варшаве[xii]

Цюрих, 19 мая 1893 г.

Дорогие товарищи!

Прежде всего, большое Вам спасибо за Ваше письмо — от меня и других членов группы ‘Освобождение Труда’ — Плеханова и В. Ив. Засулич. Срок, к которому ответ наш должен быть доставлен, слишком короток, чтобы последний мог быть сообща составлен. Да это было бы и излишне. Мы так давно работаем вместе и так хорошо спелись друг с другом, что между нами не может быть и не бывает разногласия по существенным вопросам. Поэтому, каждый из нас в случае надобности имеет право говорить и действовать за всю группу и от ее имени, и на этот раз отвечаю Вам от имени всех нас.

Дорогие товарищи! Вопросы, затрагиваемые в Вашем письме, слишком сложны, чтобы их возможно было разобрать в письме, а в некоторых отношениях ответы на них слишком щекотливы, чтобы их можно было излагать с надлежащей подробностью печатно. Ваше письмо нас, поэтому, еще раз убеждает в крайней необходимости съезда заграницей из делегатов от действующих в России революционных кружков и членов нашей группы[xiii]. Но об этом после.

Мы вполне согласны с Вами в том, что интеллигенция далеко еще не выполнила той политической миссии, которая ей сама история повсюду навязала. Безусловно верно также и то, что наши рабочие еще страшно нуждаются в умственной помощи интеллигенции. Но в том-то и беда наша, что русские рабочие еще не настолько окрепли, чтобы быть в состоянии стоять и двигаться самостоятельно, а демократическая интеллигенция уже обуржуазивается и теряет революционные склонности. В этом — источник трагизма теперешнего положения сознательно-революционных представителей (единиц) русской интеллигенции, социал-демократов-революционеров (к которым никак нельзя причислить доктринеров-самозванцев, резонирующих о ‘научном социализме'[xiv].

Я не говорю, что оно безвыходно. Но оно страшно тяжело и требует от нас всех большого напряжения сил и, в особенности, чрезвычайно большого такта в наших действиях и поведении относительно других общественных элементов оппозиции.

Вы указываете на необходимость более подробного выяснения целого ряда вопросов, как на средство привлечения демократической интеллигенции к переходу на путь политической агитации среди рабочих. Нет сомнения, что перечисляемые Вами вопросы должны быть еще и еще разъясняемы с разных сторон и по разным поводам. Но мне кажется, товарищи, Вы преувеличиваете ожидаемые результаты этого средства. И преувеличиваете оттого, что видите главную причину революционной бездеятельности демократической интеллигенции в недостаточном выяснении ей программы и воззрений социал-демократов. На самом же деле, она потому-то так плохо понимает пропагандируемые уже десять лет группою ‘Освобождение Труда’, учения и даже отвращается от них, что в силу своего социального положения и буржуазных (бессознательных) стремлений, не способна понять эти учения и инстинктивно не желает их понять. И никакие теоретические усилия с нашей стороны не поднимут массу интеллигенции пойти в среду народа для социал-демократической агитации и пропаганды.

Все это я говорю отнюдь не для того, чтобы доказать ненужность дальнейшего выяснения и развития наших воззрений на важнейшие стороны русской жизни и на ближайшие политические задачи, навязываемые ею революционной интеллигенции. Наоборот, оно очень нужно и крайне существенно для дальнейшего хода революционного движения в России. Но я полагаю, что главное значение нашей теоретической и публицистической пропаганды не столько в экстенсивном ее воздействии на массу интеллигенции, сколько в интенсивном влиянии ее на мысль и действия наиболее передовых единиц из этой интеллигенции. Вследствие отсталости русской жизни и та доля нашей демократии, которая пристает или готова пристать к знамени социальной демократии, в большинстве случаев крайне своеобразно и односторонне усваивает учения последней. Очень часто у нас под научно-революционным флагом ‘социал-демократии’ проповедуется эклектический и сонливый лавризм[xv] 70-х годов, способный только компрометировать наше знамя. А подчас социал-демократизм, преломляясь в головах нашей молодежи, окончательно теряет свой естественный вкус и цвет, превращаясь в санкцию для политического индефферентизма и бездеятельности. Вот против таких извращений учений научного социализма и должна систематически бороться наша пресса (социал-демократическая). Не полемически, конечно, так как пока еще в нелегальной литературе не выступали самозванцы с фальсификацией воззрений социал-демократии. Впрочем, Вы по ‘Задачам соц[иалистов]'[xvi] Плеханова можете отчасти судить, о какого рода противодействии псевдосоциалистическим тенденциям я говорю.

Вообще, наше социал-демократическое движение находится еще в таком зачаточном состоянии, и трудности к вполне рациональному применению основных выводов научного социализма у нас так велики, что нам еще не мало мытарств придется перенести, прежде чем оно примет тактику революционную и в то же время вполне соответствующую современным требованиям русской жизни. Расширение издательской деятельности группы ‘Освобождение Труда’ могло бы сильно ускорить процесс выработки этой тактики, но только под одним условием: при тесной, непосредственной связи между нами и Вами, дорогие товарищи, другими словами, под условием превращения группы ‘Освобождение Труда’ в официальных литературных представителей действующей в России социал-демократической организации. Только тогда наши издания будут оказывать должное действие на умы, когда они будут служить в буквальном смысле слова органом и орудием организованного штаба революционеров, действующих на родине и не только в общем солидарных с воззрениями группы ‘Освобождение Труда’, но и вполне сговорившихся с нею по всем тактическим вопросам. Место и время не позволяют мне дольше остановиться на этом пункте.

Как же нам сговориться? Мне не зачем объяснять Вам и доказывать, что нам теперь невозможно ехать на родину. Остается, стало быть, один выход: приехать сюда конспиративным способом одному, а еще лучше двум или трем делегатам от Вас. Я считаю такой съезд в настоящее время важнее даже издания двух-трех брошюр. Пора положить конец нашей изолированности друг от друга. Наше взаимное положение можно сравнить с положением двух частей военного отряда, из которых одна очутилась на вершине горы, а другая — осталась в долине, преследуемая окружающими ее со всех сторон неприятелями. Первая обозревает всю долину, она видит все движения врага и, в силу своей безопасности, спокойно может обсуждать планы нападения на него. Часть же отряда, находящаяся в долине, лишена этих выгод, но зато она вблизи замечает такие подробности, которых не видят ее друзья с вершины горы. Чтобы составить вполне рациональный план действия и организовать совместную самооборону, обеим частям отряда необходимо было бы сговориться и установить мелсду собою правильную связь. А между тем, они еле знают о планах и положении друг друга. Предоставляю Вам самим дальше провести эту параллель. И если Вы находите ее соответствующей действительности, то должны согласиться со мной, что интересы нашего движения настоятельно требуют, чтобы нашей взаимной изолированности был положен конец. (Вот один из множества фактов, ярко иллюстрирующих его. О таком знаменательном явлении, как празднование 1-го мая у Вас[xvii], Вы нам в прошлом году (а в этом?) ничего не сообщили, а речи, произнесенные рабочими, посланы были в Цюрих частному лицу, какому-то Грозовскому (Иогихесу)[xviii], показавшему их мне на улице, — по своей доброй воле. А между тем, ведь такие манифестации только тогда и производят настоящее действие, когда о них своевременно узнают внутри и вне страны. Редакция ‘Пшесвита'[xix] получает из Варшавы правильно всякие сведения и даже полномочия на представительство на интернациональных конгрессах. От наших рабочих кружков еще ни разу даже адреса с выражением солидарности не послано было ни интернациональным конгрессам, ни национальным (напр., германским или австр[ийским]), хотя это очень легко было сделать при посредстве Группы[xx].). Чтобы достигнуть этого, проще всего было бы Вам послать кого-нибудь в два-три центра (Питер и т. д.), чтобы, во-первых, подвести итог наличным силам русской социал-демократии, а, во-вторых, сговориться с другими кружками, как относительно времени и вопросов для обсуждения на заграничном съезде, так и делегатов для него. Результаты его совещаний нужно будет обнародовать, частью — поскольку они будут касаться щекотливых сторон тактики и организации, гектографировать в небольшом числе экземпляров для обращения в тесном кругу ближайших товарищей. От имени этого же съезда или созданной им организации можно будет издать предлагаемое Вами воззвание к молодежи в пользу рабочей литературы. За безопасность делегатов мы ручаемся — конечно, в том случае, если они не вздумают сами жить в Цюрихе и знакомиться с разными членами русской колонии.

Я не могу и не считаю целесообразным в письме наметить все вопросы, которые следовало бы обсудить и решить на съезде. Скажу только еще одно. Если революционные элементы нашей интеллигенции еще жизнеспособны, то съезд и установление формальной связи между группой и их социал-демократическими представителями послужат несомненным толчком рабочему движению в России и очень скоро принесут осязательные плоды. Разумеется, осуществление моего проекта связано с большими трудностями и требует, вероятно, нескольких месяцев подготовительной работы. Сделаем же пока первый шаг в этом направлении — установим регулярные сношения между собою. Воспользуйтесь первой оказией, чтобы сообщить нам хорошие адреса и конспиративные способы переписки. Затем, вот Вам пара вопросов и просьб. На днях выйдет вторым изданием моя брошюра ‘Задачи рабочей интеллигенции’ с предисловием в виде ‘Письма к социалистам-рабочим'[xxi]. Следующую брошюру я хотел бы посвятить теме: ‘Как и чего добились английские рабочие?'[xxii]. Я в ней хотел представить очерк борьбы английских рабочих тайными, нелегальными путями за право коалиции. Эта фаза особенно поучительна для наших рабочих в настоящее время. Как Вы об этом думаете? Далее, мы собирались издать ‘Историю Общества Земли и Воли'[xxiii] Плеханова. Может быть, Вы предпочтете потратить присланные Вами 258 фр. и дальше собирать деньги именно на издание этого труда.

А теперь просьбы. Вы знаете, что в начале августа в Цюрихе состоится интернациональный конгресс[xxiv]. До сих пор парижские и оберштрасские[xxv] студенты и эксстуденты фигурировали сами или в лице своих представителей на интернациональных конгрессах. Из России собственно только польские рабочие имели там своих представителей (в лице заграничной литературной группы). Пора, однако, показать нашим европейским друзьям, что и русские, как и еврейско-русские рабочие — уже не азиаты, что и они уже пробуждаются к сознательной политической жизни и готовы пристать к международной армии пролетариата. Что они, при теперешних условиях, не могут присылать на его конгрессы делегатов из России, это и европейцы прекрасно понимают. Поэтому, можно бы ограничиться адресом, в котором выражалась бы солидарность с интернациональной социал-демократией и кратко изложены были бы политическое положение и практические стремления передовой части русских рабочих (или еврейско-русских). На Вас, дорогие товарищи, и лежит обязанность устроить посылку такого адреса сюда.

И с просьбой об этом я и обращаюсь к Вам. Чтобы устранить всякие сомнения насчет подлинности адреса, Вы можете поручить группе ‘Освобождение Труда’ представить его конгрессу. Она пользуется достаточною известностью, и большинство вождей рабочих партий знают лично нас. Адрес (или адреса, если от различных городов) может быть подписан (псевдонимом) или комитетом союза, председателем собрания (из стольких-то лиц) или просто именами известного числа лиц. В нем должно быть обозначено число отправки. Мы его здесь переведем, а оригинал покажем только нескольким, вполне испытанным и в конспиративном отношении, делегатам конгресса. Например, Бебелю, Либкнехту, Бернштейну, Вальдерсу[xxvi]. В адресе должно, разумеется, указать, что[xxvii]…

3. П. Б. Аксельрод — с.-д. кружку в Москве[xxviii]

1896 г.

Дорогие Товарищи!

Большое, большое Вам спасибо за Ваши сообщения об успехах нашего нарождающегося рабочего движения. Все, что Вы передаете, в высшей степени отрадно и многознаменательно. Особенно меня порадовало то, что русские рабочие начинают так сильно интересоваться мнением о них революционного пролетариата передовых стран. Этот живой интерес к общественному мнению их западных братьев и страстное стремление завязать товарищеские сношения с ними представляет собою чрезвычайно важное и новое явление в русской жизни. Русский народ, живший многие века отдельно от западных стран, относился с полнейшим равнодушием к величайшим событиям и переворотам, наполнявшим их историю. Какое ему было дело до народов, которых он считал нехристями, погаными язычниками? При таком отношении к передовым народам ему, конечно, решительно все равно было, что они о нем думают. Стремление русских рабочих к тесному общению со своими западными братьями знаменует собою, следовательно, начало коренного переворота, целую революцию в мыслях и чувствах трудящихся эксплуатируемых масс России.

И посмотрите, как быстро оценили первые проявления этого стремления представители западно-европейской социальной демократии. Давно ли Россию считали страной, население которой состоит, чуть не поголовно, из невежественных и покорных рабов, готовых по одному знаку царя и его генералов истреблять друг друга, а тем более чужие народы? Давно ли революционеры всех стран Запада видели в рабской покорности нашего народа своему царю главную опору врагов общенародной свободы и равноправия во всей Европе? А теперь поседелый в борьбе за освобождение рабочего класса Либкнехт обращается в нашем майском листке[xxix] к русским рабочим со словами:

‘На этом смотру займете свое место также и Вы, солдаты русского отряда международной рабочей армии, той армии, которая под красным знаменем социальной демократии борется за освобождение рабочего класса, а с ним и всего человечества. Вы, русские братья, занимаете самое опасное положение. Но, чем опаснее Ваше положение, тем больше Вам чести’. И затем: ‘Победа принадлежит Вам, а значит также и н а м, потому что за Вами стоим мы и делаем то же дело, которое делаете Вы. Мы все солдаты одной великой армии…’. В таком же смысле выражается о наших передовых рабочих другой, более молодой, представитель немецкой социальной демократии, Каутский[xxx]:

‘Пусть немецкие и славянские буржуа смотрят друг на друга, как на непримиримых врагов, — немецкие и славянские пролетарии борятся рядом против общего врага — самодержавия. Каждая победа, которую мы одерживаем в Германии и в Австрии, есть вместе с тем и Ваша победа, русские братья! И каждою победою, которую одержите Вы, Вы будете способствовать делу освобождения в Германии и в Австрии. И вот почему германские и австрийские пролетарии ни на какое майское празднество не смотрят с таким большим интересом, с таким великим участием, как на майское празднество в России. Это участие тем более глубоко, что мы знаем, при каких условиях приходится там праздновать первое мая. Чтобы праздновать его, нужна большая смелость, и кто берет на себя эту смелость, тот не только убежденный приверженец нашей партии, но и самоотверженный борец, пренебрегающий опасностью, чтобы зажечь в груди своих товарищей огонь страстного увлечения. Такие борцы делают наше дело непобедимым. Да здравствует русская, да здравствует международная социальная демократия!'[xxxi].

Вы видите, какое огромное значение придают на Западе пробуждающемуся в нашем пролетариате стремлению к борьбе, рука об руку со своими европейско-американскими братьями, за свое экономическое и политическое освобождение. А между тем, наше рабочее движение только начинается, оно, можно сказать, только теперь рождается. Презрительное же отношение Запада к нашему народу, как к невежественному и отсталому, установилось давно. Вполне исчезнет это отношение, разумеется, только тогда, когда наш рабочий класс окончательно станет на ноги, как самостоятельная революционная сила, когда о борьбе его с предпринимателями и правительством и буржуазным газетам придется разносить вести по всему миру.

Но передовая часть русских рабочих и теперь уже имеет возможность приобрести сочувствие и уважение революционного пролетариата западных стран. Для этого им нужно только почаще и притом правильнее давать ему знать о своих стремлениях и целях, о своем положении и своих успехах или неудачах. Посланные в марте этого года петербургскими и московскими рабочими адреса к французским являются прекрасным началом, первым шагом на этом пути[xxxii]. Как дальше идти в этом же направлении, показывает нам пример рабочих русской Польши. Одним из главнейших средств для общения с рабочими партиями других стран является участие на их международных съездах. И этим средством поляки пользуются почти с самого начала возникновения у них рабочих союзов. Уже с 1881 г. мы видим представителей от них на всех международных съездах социальной демократии[xxxiii]. Правда, дальность расстояния, а главное, полицейские опасности чрезвычайно затрудняют посылку уполномоченных прямо с родины. Но им удалось обойти это препятствие. У них имеются заграницей товарищи-эмигранты, пользующиеся их доверием, — вот эти-то последние и являются от них представителями на международных рабочих съездах. Через них же пересылают они поздравительные телеграммы и письма рабочим партиям по случаю радостных событий и побед и выражают им свое сочувствие, когда их постигает какая-нибудь беда или просто неудача.

Вы, может быть, заметите: ‘Ну, а если уполномоченные таким путем не оправдают доверия, оказанного им? Ведь такие делегаты могут внушить очень плохое мнение о тех, которые выбрали их своими представителями!’

Это совершенно верно. Но дело в том, что представительство на съездах и вообще сношения с западными рабочими партиями польский революционный пролетариат поручает только тем из эмигрантов, которые многими годами революционной деятельности на родине и вне ее доказали свою полную преданность ему и уменье служить рабочему делу. Более или менее развитые, особенно, организованные в кружки, рабочие русской Польши прекрасно знают этих заграничных товарищей, так как польская рабочая партия давно уже имеет заграницей свою газету[xxxiv] и типографию, в которой печатаются разные книги и брошюры, и этим делом, разумеется, прямо или косвенно заняты наиболее преданные и толковые из революционеров, которым пришлось бежать от правительственных преследований далеко от родины. Можно сказать, что кружок, издающий (прежде в Женеве, а теперь в Лондоне) упомянутую газету и вообще польские социалистические брошюры, книги и т. д., служит вместе с тем постоянным посредником между польской рабочей партией и западно-европейскими рабочими партиями, в глазах социалистического пролетариата Запада он является таким же полноправным представителем своей партии, как любой царский посол в глазах правительства, пред которым он должен представлять Россию.

Русские рабочие не пытались до сих пор каким-нибудь способом заявить на международных съездах о своем пробуждении к новой жизни и своем стремлении присоединиться к великой освободительной армии пролетариата передовых стран. Не только представителей, но и адреса они до сих пор ни разу еще не посылали на эти съезды. Поэтому масса европейских рабочих, хотя и считает их своими братьями, но только по бедствиям и страданиям, и никак не по борьбе против этих бедствий.

Товарищами своими, полноправными членами своей боевой революционной армии, западный пролетариат признает в России пока одних только польских рабочих в лице их партии. В прежнее время приходилось мириться с господствующим в передовых странах отношением к русскому народу и русским рабочим. Обидно оно было для русского сердца — что и говорить! Но, как это тяжело и грустно ни было, приходилось сознаваться, что в этом суждении есть доля правды. Теперь же, когда и наш народ стал уже выходить из тупой покорности и начинает проникаться европейскими понятиями и привычками, испытываешь уже прямо досаду при мысли, что укоренившееся мнение о нас все еще продолжает держаться. Досадно потому, что рабочие наши могли бы, следуя примеру своих польских братьев, угнетаемых тем же царем и теми же жандармами, как и мы, сильно поколебать это мнение.

Раз я уже заговорил об установлении сколько-нибудь правильных сношений между передовой частью русских рабочих и заграничными социалистическими партиями, я не могу умолчать об агитационно-пропагандистском значении их у нас. Возьмем для примеру хоть посылку адреса международному съезду или организацию представительства на нем. Конечно, можно то и другое состряпать кое-как, лишь бы пустить пыль в глаза всему свету. Но я говорю о действительном, а не о показном адресе или представительстве. А для этого революционерам-рабочим необходимо будет за несколько недель до съезда начать деятельную агитацию на фабриках, заводах, среди знакомых и приятелей. Нужно будет и самим хорошенько обсудить и сговориться относительно плана действия, затем, придется растолковывать менее развитым рабочим, куда, кому и зачем посылаются уполномоченные или адрес. Будут ли при этом собираться подписи или только голоса, ограничатся ли агитаторы только разговорами с разными рабочими в одиночку или прибегнут к помощи тайных сходов — это все равно. Мало-мальски живые и не совсем забитые слои рабочей массы выведены были бы из обыденного состояния, в течение нескольких недель мысль и чувства были бы возбуждены новыми, незаурядными вопросами, толками и впечатлениями, мозги напряженнее стали бы работать. А затем, несколько недель после съезда новые толки и новый материал для умов.

Как прошел конгресс, из каких стран и сколько делегатов явилось? Какие решения приняты им и по каким вопросам? Как отнесся конгресс к русским делегатам и их предложениям, если они нашли нужным таковые внести по собственному почину или по поручению из России от рабочих кружков, сходок или союзов? Но где найти ответ на все эти и подобные вопросы? В отчетах лиц, которым поручено было представительство русских рабочих на конгрессе? Но пока он будет отпечатан и дойдет в Россию, могут пройти, в лучшем случае, недели, а то и больше. А между тем, интерес вызван, нетерпение поскорее узнать хоть что-нибудь о ходе и исходе конгресса велико, и нетерпение это возбуждается еще и распространяется опять-таки усилиями революционеров-рабочих, членов пропагандистских и агитационных кружков. А ну-ка, повнимательнее следить за заграничными телеграммами и корреспонденциями в газетах, авось хоть отрывочные, хоть беглые сообщения найдутся в них. Начинаются ежедневные поиски в газетах за такими известиями. Но, увы! Ничего нет или нечто такое, что и в толк взять нельзя — вранье и нелепость! Отчего это так? А если бы и не возникло [этого вопроса] само собою в непривычных к самостоятельной работе мысли головах, то дело рабочих, более развитых и сознательных, позаботиться о том, чтобы [он] возник. Ответом будут, конечно, цензурные условия, мешающие нашим газетам и журналам свободно печатать, что они считают нужным и полезным. А отсюда, конечно, уже один шаг до критики всего нашего политического строя, обрекающего девять десятых населения yа полное бесправие, yа безропотные страдания одновременно и от эксплуатации предпринимателей и кулаков, и от самоуправства полиции, жандармов и прочих слуг самодержавного, т. е. считающего себя и свои капризы выше всяких законов, царя.

Но одни ли цензурные препятствия мешают нашим газетам и журналам давать обстоятельные сведения о рабочем движении на Западе? Далеко нет. Многое могли бы они сделать и теперь для ознакомления рабочих с явлениями и событиями, из которых оно слагается. Но господа издатели и редактора сами очень мало или даже совсем не интересуются этими событиями и явлениями. А не интересуются они потому, что в глазах огромного большинства их читателей всемирно-освободительная волна рабочего класса, радости и горе борцов за великое дело его освобождения, их успехи и неудачи, победы и поражения имеют несравненно меньше значения, чем кровопролитная война в Африке или где-нибудь среди дикарей, чем свидание двух коронованных особ или их министров. А для очень многих читателей из дворян, купцов и разжившихся мещан так далее придворный бал, рождение или смерть принца или принцессы у какого-нибудь короля составляет очень важное событие.

Пора, однако, и русским рабочим начать производить давление на представителей и хозяев цензурной печати и заставить их считаться с потребностями н запросами передовых слоев наших низших классов. Но для этого необходимо не упускать ни одного случая, при помощи которого можно было бы наглядно показать этим господам, что число их читателей среди рабочих растет с каждым днем, и что они предъявляют к печати свои специальные требования. И вот мне кажется, что канун международных рабочих съездов (кстати, напомню о майском празднике), а в особенности, первое время по окончании их, мог бы послужить удобным поводом к подобной агитации.

Я не стану распространяться о путях и приемах такой агитации. Письмо мое и без того слишком растянулось. Да и невозможно, сидя заграницей, знать подробности, как лучше и удобнее провести на практике тот или другой план, ту или другую мысль. Замечу только мимоходом, что обращаться в редакции с заявлениями, запросами или предложениями даже русскими законами не возбраняется. Следовательно, собирание подписей, например, для отправки письма или депутации к редакторам может, с формальной стороны, производиться совсем даже легально. Конечно, это еще отнюдь не обеспечивает против правительственных преследований. Но ведь всегда щепки летят, когда лес рубят. Ни одна война не обходится без того, чтобы не было раненых и убитых. Борцам рабочего класса нужно только стараться о том, чтобы зря не растрачивать сил своих и своих товарищей по страданиям и борьбе. А в нашем примере, если б и пришлось кому пострадать, то уже никак не напрасно. Рабочая масса увидела бы в этом явное противозаконные со стороны правительства, и последнее дало бы ей новое доказательство того, что царско-полицейское самовластье так же несовместимо с распространением просвещения и образования среди народа, как несовместимы мрак и свет, зло и добро, рабство и свобода. А такое прояснение умов и составляет важнейшую задачу революционных передовых кружков нашего рабочего класса[xxxv].

——

[i] О существовании социал-демократического кружка в Одессе П. Аксельрод узнал от Ганелина, жившего в то время в Швейцарии и стоявшего близко к группе ‘Освобождение Труда’.

‘Ганелин, пишет П. Аксельрод в своих воспоминаниях, поддерживал переписку со свой семьей, жившей в Одессе. Как-то, в 1887 г., он получил из Одессы письмо, в котором его спрашивали, как смотрит на цели нелегальной литературы группа ‘Освобождение Труда’.

‘В это время в Одессе существовал, по-видимому, небольшой революционный кружок, который имел связи с рабочими, вел пропаганду, знал о существовании нашей группы и тяготел к представляемому нами направлению.

‘Для нас, как будто, создалась возможность обратиться, наконец, непосредственно к работающим в России товарищам. Я ухватился за эту возможность и принялся писать подробный ответ одесскому кружку. Правда, вопрос, в формулировке полученного Ганелиным письма, был немного наивен. Но, говоря о целях нелегальной литературы, я мог развить наш взгляд на пропаганду и вообще на политические и тактические задачи социал-демократии в России. Рамки письма у меня мало-помалу раздвигались все шире и шире, — и в конце концов, мой ‘Ответ’ одесским товарищам разросся в объемистую тетрадь в 48 весьма убористо написанных гектографированных листов большого формата. Помню, между прочим, я коснулся в этой записке вопроса об отношении социал-демократов к революции и к реформам. Я писал, что при оценке значения той или другой реформы мы всегда должны ставить себе вопрос: как отразится данная мера на ходе рабочего движения и на развитии производительных сил страны. Если реформа обеспечивает за пролетариатом новые, более выгодные позиции и не препятствует росту производительных сил, мы будем бороться за нее.

‘Отгектографированные оттиски моей записки ходили по рукам заграницей’. (‘Пережитое и передуманное’, книга 2-я.).

В Одессу это письмо было отправлено конспиративным путем, но — насколько помнит П. Б. Аксельрод — в силу неизвестных причин до места назначения не дошло.

В 1888 г. Кулябко-Корецкий (см. письмо П. Аксельрода П. Лаврову от 16 августа 1888 г.) предложил П. Аксельроду издать это письмо типографским способом, в виде брошюры, и вызвался предоставить необходимую для издания сумму денег. Но П. Аксельрод от этого плана отказался и предпочел, чтобы деньги Кулябко-Корецкого были употреблены на издание сборника статей всех членов группы (‘литературно-политический сборник’ ‘Социал-Демократ’, вышедший в 1888 г.).

В 1889 г. извлечения из ‘Ответа’ были напечатаны в американской еженедельной газете ‘Знамя’.

Эта газета, представляющая в настоящее время значительную библиографическую редкость, выпускалась в Нью-Йорке с января 1889 г. по март 1890 г. кружком русских эмигрантов, преимущественно рабочих, в который входили: Миллер, Каплан, Никольский, Столешников, Горвиц, Кранц и др. Газета была беспартийная, но близкая к социал-демократическому направлению. П. Аксельрод поместил в ней обширную статью ‘Отношение революционной интеллигенции в России к борьбе за политическую свободу’ (NoNo 10, 11, 12, 13 и 14) и отчет о парижском международном социалистическом конгрессе 1889 г. Участвовал в газете и П. Лавров.

Весной 1890 г. издание было приостановлено (точнее, еженедельная газета была заменена ежемесячным журналом), так как выяснилась настоятельная необходимость в создании рабочей социалистической газеты на еврейском языке (‘Arbeiter Zeitung’) и значительная часть сил кружка ‘Знамя’ была отвлечена этим новым делом.

Помещаемые здесь отрывки из ‘Ответа’ П. Аксельрода появились в NoNo 15 и 16 ‘Знамени’.

[ii] Из первой фразы ‘ответа’ П. Аксельрода можно заключить, что запрос одесского кружка был обращен к нему лично.

[iii] В брошюре ‘Социализм и политическая борьба’ (‘Сочинения’ Г. Плеханова, т. I, Женева, 1905 г., стр. 195).

[iv] С. Г. Нечаев (1847-1882 г.) — известный революционер, в 1869 г. организовал — преимущественно из московских студентов — тайное общество для подготовки всенародного восстания. Примыкая, по своим взглядам, как и большая часть русских революционеров того времени, к Бакунину, Нечаев был склонен к упрощенному, прямолинейному толкованию бакунинских идей и был сторонником подготовляемого заговорщическим путем, кровавого, ни перед чем не останавливающегося бунта. Своей деятельностью он, в значительной мере, предвосхитил теоретические построения П. Ткачева и некоторые идеи, которые позже проводились в партии ‘Народной Воли’ Л. Тихомировым. Но с именем Нечаева связывается не столько определенная программа, сколько известная тактика внутри собственной организации. Для привлечения сообщников и подчинения их своей воле Нечаев не останавливался перед такими средствами, как обман, запугивание и даже убийство. Так, он угрожал Натансону донести на него в III-ье Отделение и организовал убийство студента Иванова. После обнаружения этого убийства Нечаев бежал за-границу в Швейцарию, но здесь, несмотря на все предосторожости, был выслежен русскими шпионами. Швейцария выдала его русскому правительству, как уголовного преступника (по обвинению в убийстве Иванова), и в 1873 г. он был приговорен Московским Окружным Судом к 20-летней каторге и заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Здесь Нечаеву удалось распропагандировать солдат крепостного гарнизона, и через них он вступил в 1881 г. в сношения с Исполнительным Комитетом ‘Народной Воли’, прося у последнего содействия своему подробно разработанному плану захвата крепости и побега. Исполнительный Комитет принял в принципе план Нечаева, но отсрочил осуществление его, так как решил не отвлекать сил от террористической борьбы, направленной против Александра II. Позже сношения Нечаева с солдатами крепостного гарнизона и его переписка с волей были выданы сидевшим вместе с ним в крепости Мирским, и начальство создало для Нечаева исключительно тяжелые условия заключения, в которых он и умер в 1882 г.

[v] ‘В п е р е д о в ц а м и’ в первой половине 70-х годов назывались сторонники выходивших за-границей под ред. П. Лаврова журнала и газеты ‘Вперед’. Особенность этого направления — вера во всемогущество социалистической пропаганды.

[vi] М. Бакунин — см. примечание 49 ко 2-му письму П.Лаврова. Приверженцы Бакунина (бакунисты), в отличие от ‘впередовцев’ (лавристов), стояли за агитацию для вовлечения ‘стихийно-революционных’ народных масс в непосредственную борьбу.

[vii] Бунтарское народничество — революционное направление, близкое к бакунизму, господствовавшее во вторую половину 70-х годов, создавшее организацию ‘Земля и Воля’ и признававшее необходимость, как пропаганды, так и бунтарской агитации на почве местных конфликтов.

[viii] Кружок ‘благоевцев’ (см. примечание 268 — 2-ое к 8-ому письму С. Гринфеста).

[ix] На этом заканчивается отрывок из начала ‘Ответа’ П. Аксельрода, напечатанный в No 15 газеты ‘Знамя’ (1 июня 1869 г.). В следующем, 16-ом, No газеты (15 июня 1889 г.) помещен воспроизводимый ниже отрывок из середины ‘Ответа’.

[x] ‘Союз коммунистов’ был основан в 1847 г. в Париже политическими эмигрантами из Германии. Идейными руководителями Союза были К. Маркс и Ф. Энгельс, принявшие на себя и составление программы союза. Эта программа — знаменитый ‘Манифест Коммунистической партии’ — сыграла выдающуюся роль в развитии социалистической мысли в Европе. Союз, по идее своей, был интернациональной организацией, но особое развитие он получил в германских странах, где члены его принимали деятельное участие в революционном движении 1848 г. Наступившая после разгрома этого движения реакция нанесла тяжелый удар союзу, отделения его сделались предметом ожесточенных полицейских преследований и после известного Кельнского процесса коммунистов (1852 г.) союз, по предложению К. Маркса, был объявлен распущенным (1853 г.).

[xi] Жюль Гэд (1845-1922 г.) — известный французский социалист, марксист, основатель французской социал-демократической партии (гэдистов). Вместе с П. Лафаргом составил брошюру ‘Программа рабочей партии’, являющуюся популярным изложением основ научного социализма.

[xii] В мае 1893 г. варшавский студент Изр. Моис. Пескин, с.-д. деятель (известный позднее под псевдонимом Сомов), находившийся в то время заграницей, в Бельгии, обратился от имени варшавского кружка социал-демократов (Константиновский, Шумов, Виткинд, А. Залкинд, Махарадзе, Микадзе и др.) к П. Аксельроду, как представителю группы ‘Освобождение Труда’, с письмом, касавшимся различных вопросов с.-д. работы. Это письмо не сохранилось в архиве, находящемся в нашем распоряжении, и о содержании его мы можем лишь догадываться по ответному письму П. Аксельрода. Из этого ответа видно, что в письме И. Пескина шла речь о необходимости пробуждения большей политической активности в интеллигентских кругах, о расширении издательской деятельности группы ‘Освобождение Труда’, о желательности установления более тесной связи между группой и с.-д. кружками, работающими в России.

Ответное письмо П. Аксельрода, посланное им на имя И. Пескина, но обращенное непосредственно к варшавскому кружку, мы воспроизводим здесь по черновику, сохранившемуся в архиве П. Аксельрода.

[xiii] Письмо И. Пескина, после разгрома ‘благоевского кружка в 1885 г., явилось для группы ‘Освобождение Труда’ одним из первых известий о с.-д. работе в России. По словам П. Аксельрода, в связи с этим у него и явилась мысль о возможности организовать хоть небольшой съезд единомышленников заграницей.

[xiv] Возможно, что П. Аксельрод имел в виду группу ‘старых народовольцев’ и в особенности П. Лаврова, который как раз в это время, в вып. I издаваемых этой группою ‘Материалов для истории русского соц.-рев. движения’ (январь 1893 г.), в статье ‘История, социализм и русское движение’, заявлял себя сторонником ‘научного социализма’, давая эклектическую формулировку его сущности, как синтеза ‘двух элементов человеческого прогресса’ борьбы интересов, приводящей к борьбе классов, и процесса ‘уяснения нравственного убеждения’.

[xv] В 70-х годах ‘лавризм’ противополагался ‘бакунизму’, как умеренно-посте-пенновское течение революционно-активному течению. К такой же постепеновщине приводило наметившееся в 90-ых годах в нашей легальной печати толкование марксизма, как учения, возлагающего все надежды на естественный ход экономического развития и не требующий никакого вмешательства людей.

[xvi] Брошюра ‘Задачи социалистов в борьбе с голодом’ Г. Плеханова, вышедшая в 1892 г.

[xvii] Речь идет о праздновании 1-го мая в Вильне в 1892 г. Посланные заграницу Грозовскому (Л. Иогихесу) речи рабочих, произнесенные на этом праздновании, были изданы в виде брошюры ‘Социал-Демократической Библиотекой’ (действовавшей независимо от группы ‘Освобождение Труда’) с предисловием Б. Кричевского. Ораторами, произнесшими эти речи, были: Фаня Резник, портниха (ум. 1896 г.), Мотель Майзель, ювелир, Яков Гершовский, заготовщик, и Елена Гельфанд, портниха.

[xviii] Грозовский — псевдоним Л. Иогихеса (1867-1919 г.) — один из основателей С.-Д.-тии Польши и Литвы, после вступления этой партии в Р. С.-Д. Р. П. играл видную роль в большевистской фракции, где был известен под псевдонимом ‘Тышко’. Во время всемирной войны был одним из выдающихся представителей антимилитаристского интернационалистического движения, разделял позиции крайнего левого крыла Циммервальда и Кинталя, явился одним из организаторов и руководителей группы ‘Спартак’ в Германии, убит в 1919 г. при подавлении спартаковского движения.

В 1893 г. Л. Иогихес жил в Цюрихе. Будучи социал-демократом, он в то время держался в стороне от местных социал-демократических кружков, считавших своим идейным центром группу ‘Освобождение Труда’. Поэтому П. Аксельрод и отмечает его положение, как ‘частного лица’.

[xix] ‘Пшесвит’ (‘Рассвет’) — выходивший заграницей орган Польской Социалистической Партии (P. P. S).

[xx] Социалистические (а в особенности, социал-демократические) круги в Европе считали группу ‘Освобождение Труда’ представительницей русского рабочего движения. На этом основании она получила приглашение на международный социалистический конгресс в Париже в 1889 г. В ответ на это приглашение группа послала организационному комитету, созывавшему конгресс, письмо, в котором разъясняла, что она не имеет формальных прав на представительство России. Тогда Комитет подтвердил свое приглашение, обращая его к группе, как таковой, и на основании этого повторного приглашения Г. Плеханов принял участие в конгрессе. Перед следующим международным конгрессом, который должен был собраться в 1891 г. в Брюсселе, группа вновь получила приглашение, но отклонила его, сославшись на отсутствие мандата из России, и ограничилась представлением конгрессу печатного доклада, который подписала не как ‘Группа’, а как редакция ‘литературно политического обозрения’ ‘Социал-Демократ’. В 1893 г. должен был собраться в Цюрихе 3-ий конгресс основанного в 1889 г. в Париже социалистического Интернационала. Участие или неучастие в нем для группы ‘Освобождение Труда’ ставилось в зависимость от того, получит ли она полномочия представлять на конгрессе работающие в России с.-д. кружки, или нет.

[xxi] Брошюра П. Аксельрода ‘Задачи рабочей интеллигенции в России’, появившаяся (с пометкой ‘второе издание’) в 1893 г., как 7-ой выпуск ‘Рабочей Библиотеки’, представляет собою воспроизведение ‘Письма к русским рабочим об освободительном движении пролетариата’, помещенного в No 1 журнала ‘Социалист’ (июнь 1889 г.).

[xxii] Эта брошюра не была написана.

[xxiii] В это время готовилась к печати брошюра Г. Плеханова: ‘Общество ‘Земля и Воля’, глава из истории русского революционного движения семидесятых годов, (по личным воспоминаниям)’ (объявление о ней появилось в 4-ой книге ‘Социал-Демократа’). Возможно, что она примыкала к написанному Плехановым очерку ‘Русский рабочий в революционном движении (по личным воспоминаниям)’, который появился в 3 и 4 кн. ‘литературно-политического обозрения’ ‘Социал-Демократ’ (декабрь 1890 г. и 1892 г.) и в 1892 г. вышел отдельной брошюрой. Но что-то помешало Г. Плеханову в задуманной работе, его труд по истории ‘Общества Земля и Воля’ не был закончен и не появился в печати.

[xxiv] Третий конгресс Социалистического Интернационала. Группа ‘Освобождение Труда’ перед самым конгрессом получила мандат на него от ‘Петербургской группы освобождения труда’ (кружок Л. Мартова, Гофмана, Ставского и др.). (См. Л. Мартов, ‘Записки социал-демократа’, стр. 161.)

[xxv] ‘Оберштрассе’ (Oberstrasse) — квартал Цюриха, где по преимуществу жили русские студенты.

[xxvi] Вальдерс — видный рабочий-социалист, в начале 90-х годов секретарь бельгийской социалистической партии.

[xxvii] В черновике, находящемся в распоряжении редакции, конец письма отсутствует.

[xxviii] Это письмо написано П. Аксельродом весной 1896 г. и адресовано московскому кружку, сложившемуся в 1895 г. и включавшему в свой состав Веру и Клавдию Величкиных, Колокольникова, Шанина, Кварцева, Руму (оказавшегося провокатором) и др. Кружок вел с.-д. пропаганду среди фабричных рабочих, в частности, среди рабочих-сектантов, и по составу своему был весьма неоднороден: наряду с последователями марксизма, в него входили толстовцы, сторонники религиозного анархизма. О существовании кружка (но не об его составе и настроении) П. Аксельрод узнал от проживавшего в товремя в Цюрихе В. Бонч-Бруевича. Последний получил из Москвы письмо, в котором сообщались — для передачи П. Аксельроду — сведения об успехах пропаганды, которую члены кружка вели в рабочей среде. П. Аксельрод ответил письмом, которое он предназначал не столько для интеллигентов-пропагандистов, сколько для вступающих в движение передовых рабочих, и в котором пытался наметить перед рабочими план кампании, являвшейся в его глазах одним из частных примеров тактики, рассчитанной на пробуждение самодеятельности среди рабочих.

Мысли о необходимости такой тактики сложились у П. Аксельрода под влиянием, с одной стороны, неудачи ‘голодной кампании’ 1891-1892 г. г., а с другой стороны, под впечатлением первых известий о начинавшемся в России оживлении рабочего движения. В своих воспоминаниях П. Аксельрод передает о том, как в августе 1893 г. он развивал эти мысли Г. Плеханову, приехавшему в Цюрих на международный социалистический конгресс.

Печатаемое здесь письмо представляет, повидимому, первую попытку автора познакомить с этими идеями, — в самой элементарной форме, — рабочих. Это письмо было переписано, для отправки в Россию, химическими чернилами В. Бонч-Бруевичем, черновик сохранился у П. Аксельрода.

[xxix] Этот листок был выпущен группой ‘Освобождение Труда’ к 1 мая 1896 г. К участию в листке были привлечены некоторые из западно-европейских социалистов, — В. Либкнехт, Эл. Маркс-Эвелинг, К. Каутский, П. Лафарг. (В изданном под редакцией Каменева ‘Указателе с.-д. литературы на русском языке’ этот ‘Листок’ не зарегистрирован).

[xxx] Карл Каутский (род. в 1854 г,) — известный немецкий ученый, историк и экономист, популяризатор марксизма, крупнейший теоретик германской социал-демократии. С 1883 г. редактор научного марксистского журнала ‘Neue Zeit’. В середине 80-ых годов К. Каутский сблизился с П. Аксельродом и через него с группой ‘Освобождение Труда’. С этого времени он не переставал с большим вниманием следить за русскими делами и не раз откликался статьями и брошюрами на вопросы русского с.-д. движения.

[xxxi] ‘Майский Листок’, 1896 г., статья ‘Борьба русского, австрийского и германского пролетариата’.

[xxxii] Эти адреса были приурочены к дню 25-летия Парижской Коммуны. Под московским адресом было собрано 605 подписей рабочих 28 фабрик и заводов, петербургский адрес, составленный А. Н. Потресовым, был подписан ‘Союзом борьбы за освобождение рабочего класса’. Оба адреса помещены в No 1-2 ‘Работника’.

[xxxiii] На хурском международном социалистическом конгрессе 1881 г. польские социалисты были представлены тремя делегатами — Длусским, Лимановским и Варынским.

[xxxiv] ‘Пшесвит’, см. примечание 425 — 8-ое к предыдущему письму.

[xxxv] Это письмо П. Аксельрода не только не дошло до рабочих, но осталось неизвестно и большей части членов кружка. Вскоре после отправки его в Москву, В. Бонч-Бруевич получил оттуда письмо, в котором выражалась обида на то, что П. Аксельрод преуменьшает зрелость кружка и обращается к членам его, как к малоразвитым людям, тогда, как в действительности движение достигло уже более высокой ступени. Тон этого письма был таков, что П. Аксельрод тогда же выразил В. Бонч-Бруевичу предположение, что в дело замешана ‘нечистая сила’, что кто-то, в силу тех или иных мотивов, стремится воспрепятствовать установлению связи между российским движением и заграницей.

Представляется впрочем возможным, что прием, оказанный письму П. Аксельрода, объяснялся особенностями состава московского кружка, его пестротой.