Письма к П. Д. Киселеву. 1814-1815 гг, Волконский Сергей Григорьевич, Год: 1815 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 37 минут(ы)

С. Г. Волконский

Письма к П. Д. Киселеву. 1814-1815 гг.

Каторга и ссылка. 1933. No 2. С. 93-121

В 1814 г. князю Сергею Григорьевичу Волконскому было 26 лет. Как раз к этому времени относится знакомый всем по многочисленным воспроизведениям его портрет, написанный известным художником той эпохи Изабе. С портрета на нас глядит жизнерадостный красавец военный, несмотря на молодость, на плечах у него генеральские эполеты, в петлице георгиевский крест и медаль 1812 года — два знака отличия, которыми он так дорожил.

Проделав заграничные кампании 1813 и 1814 гг., Волконский возвратился в Петербург, куда его влекла любовь, но здесь его постигла неудача: ему не удалось получить руки той, которую он любил. Тогда Болконский решил поехать опять в Западную Европу, чтобы познакомиться с нею поближе, a ‘не с казачьего седла или этапного маршрута’, как выражается он в своих ‘Записках’ (с. 327)¹ . Особенно хотелось ему посмотреть Париж, в котором ему не удалось побывать во время похода и о котором он так много слышал от бывших там товарищей. В Средствах Волконский не стеснялся, имея личный — доход в 20.000 рублей (правда, ассигнациями) в год. Пробыв некоторое время в Вене, где тогда заседал Венский конгресс и где собрались все государи Европы, Волконский отправился в Париж.

Об этом своем путешествии он рассказал нам в 38-41 главах своих ‘Записок’. Составляя эти ‘Записки’ через полстолетие после интересующих нас событий, Волконский старался описать из виденного им все то, что считал имеющим общественное значение, а своей личной жизни он уделяет очень мало внимания. В письмах же его из Парижа и Лондона к П. Д. Киселеву, бывшему в это время в Вене флигель-адъютантом имп. Александра I, Волконский в 1814-15 гг. встает перед нами гораздо живее,— в плоть и кровь облекается его образ. Перед нами уже вполне сложившийся будущий ‘декабрист’. Прежде всего это — молодой богатый русский барин, путешествующий для своего удовольствия за границей. Он вращается только в высшем обществе и, пребывая среди наехавших в Париж русских бар, относится к ним очень разборчиво. Его возмущает приезд в Париж ‘толстой’ графини Шуваловой в сопровождении ‘скучной’ Фохт, и он прерывает свою французскую болтовню русским восклицанием: ‘Зачем такую дрянь из Питера выпускают: она нас будет здесь страмить’. Но его аристократическое окружение отнюдь не влечет его к ‘старому порядку’ и дореволюционной реставрации. Наоборот, воспитавшись на энциклопедистах, он считает ‘слишком очевидными’ истины, заключающиеся в сочинениях Мабли и Кондильяка. Верхом политической мудрости для него являются принципы учредительного собрания 1789 г.,— и он предрекает, что Наполеон, верн>ташийся с Эльбы во время 100 дней, будет ‘утвержден навеки на своем троне’, если только сдержит провозглашенные им ‘доктрины учредительного собрания’. К развернувшимся после учредительного собрания событиям Великой французской революции Волконский относится отрицательно и характеризует их, как ‘ужасы господства террора’, а далее как ‘анархию управления Директории и еще более ее безумную амбицию’. Он несомненно может быть причислен к нарождающейся либеральной партии.

Интересуясь политической жизнью Парижа и Лондона, он совсем не останавливается в обоих письмах на социальном вопросе. Крепостное право в России никогда ке приходит ему на мысль при описании свободной Франции. Правда, Волконский не мог говорить совершенно откровенно в письмах, так как всегда ждал, что его письма ‘может быть, вскроют’ и лишь в редких случаях ему удается воспользоваться оказией, например, поездкой русского дипломатического курьера, через которого он передает свое письмо, когда он может ‘говорить свободно’. К сожалению писем, дошедших до нас, всего восемь. Совершенно несомненно, что нехватает первого письма из Парижа, так как в самом раннем из имеющихся у нас Волконский говорит: ‘Пишу тебе, дорогой друг, второе письмо’. Очевидная ещ недостача письма, на которое Волконский ссылается при упоминании герцогини Сент-Ле, но возможно, что были и еще не дошедшие до нас письма.

Попав в Париж в декабре 1814 года, Волконский жадно знакомится с парижским бытом. Он делит парижан на 4 группы: ярые роялисты, которые ‘хотели бы вернуть все к феодализму’, конституционалисты, болтающие о конституционной хартии, но ‘сами же первые не умеющие пользоваться правами, которые она им дает’, партия ‘республиканцев’, которая очень сильна (Волконский, видимо, не сочувствует ей, так как говорит, что они ‘хотят снова потоков крови’) и, наконец, военная партия — бонапартисты, мечтающие о войнах и победах, причем Волконский отмечает, что партия Наполеона ‘еще очень велика’.

Он дает насмешливую характеристику роялистическим салонам, где ‘говорят только о реставрации, о священном праве избранных, о слабости прав, -приобретенных заслугами’, где читают только реакционно-романтические произведения Шатобриаеа и ‘ему подобных’, где придают величайшее значение титулам и где можно приобрести расположение хозяйки салона, беспрестанно называя ее ‘ваша светлость’. С большим сочувствием он отзывается о бонапартистском салоне герцогини Сент-Ле, бывшей королевы Гортензии.

Волконский бывает также в салоне известной мадам Сталь, но, несмотря на ее либерализм, не очарован ею и называет ее даже ‘старой мегерой’. Как особую социальную группу, Волконский отмечает парижских ‘негоциантов-банкиров’, ведущих очень широкий образ жизни.

В годовщину казни Людовика XVI 21 января 1815 года служится торжественная заупокойная месса. Волконский присутствует на ней, но уходит разочарованный этим зрелищем: он ‘ожидал торжественности гораздо большей’, а присутствовавшие королевские батальоны поражают его своей малочисленностью. ‘Это — не армии Наполеона!’ — восклицает Волконский.

Крайний интерес и сочувствие возбуждает у него инцидент, разыгравшийся на похоронах артистки Рокур, когда толпа выломала двери храма и заставила первого попавшегося священника отслужить по артистке заупокойную службу, что отказался сделать настоятель храма, ссылаясь на старые церковные правила, запрещающие хоронить актеров по обрядам церкви. Через 50 лет в своих ‘Записках’ Волконский подробно описал тот же инцидент (с. 342-344). Это событие важно для него, как показатель настроения народа, которое ‘совсем не так спокойно, как предполагают’. Но не только политика занимает Волконского. Он интересуется всей новой литературой, хотя находит, что ничего выдающегося в этой области нет, он собирает все, что во Франции пишут о русских, в частности, о 1812 годе и поражается теми нелсгостями, которые там распространяются. Он ходит по всем парижским театрам, не пропуская ни одной новинки. Он в восторге от игры знаменитых артистов Тальмы и м-ль Марс, этих ‘чудес века’, он ‘лопается от смеха’ в театре Варьетэ, когда выдающиеся комики Потье и Брюне изображают англичанок, вообще в Париже англичане являются ‘посмешищем всего общества’.

Волконский посещает также ‘горные дома и отдает дань парижским демимонденкам, которые, видимо, хорошо были знакомы и Киселеву. Из Парижа Волконский едет в Лондон. Здесь, как и в Париже, он вращается в высшем обществе, посещает обеды, рауты, при чем последнее слово очевидно еще не вошло в тогдашний русский лексикон, так как Волконский прибавляет к нему пояснение. По его наблюдениям, все англичане находятся всегда под хмельком. Как раз при нем в Лондон возвратился с Венского конгресса лорд Кестльри, бывший там представителем Англии. Волконского живо интересует, как он будет отвечать в палате общин, так как либеральная партия готовится к бою с ним. Большой интерес возбуждает (предстоящее в палатах обсуждение ‘хлебного билля’, народ требует установления свободного ввоза хлеба в Англию, и Волконский читает на стенах появляющиеся каждую ночь памфлеты и грозные надписи: ‘хлеба или крови’, ‘долой голову избраннику’, ‘долой министерство’ и проч.

О посещении лондонских театров Волконский ничего не говорит, да это и понятно, так как он совершенно не знает английского языка и объясняется больше жестами. Но вот до Лондона докатывается известие о высадке Наполеона на берегах Франции и о его победоносном шествии к Парижу. Волконский немедленно едет туда, чтобы самому присутствовать при таких интересных событиях. В Париже он застает еще последний день Бурбонов, которым он не скупится на суровое осуждение, а затем присутствует при въезде Наполеона. Волконский всегда был поклонником гения Бонапарта. Еще когда он был в Вене, то поручал книгопродавцу Арторию собрать для него коллекцию всех портретов Наполеона, из-за чего ему даже была неприятность от Александра I (Записки, стр. 332). Теперь же он восклицает: ‘Слава и честь гению и таланту Бонапарта!’ Он находит, что во всемирной истории нет ничего подобного последнему захвату Франции Наполеоном, и считает, что ‘несомненно самое прекрасное завоевание Наполеона — это завоевание Франции в 1815 г. Пробыв несколько дней в Париже, Волконский снова возвращается в Лондон и нетерпеливо ждет распоряжений от своего зятя князя П. М. Волконского, исполнявшего обязанности начальника главного штаба при Александре I, чтобы знать, в какой отряд, выступающий против Франции, направиться ему служить. Он уже охвачен воинственным пылом: ‘Да здравствует война, потому что она (возбуждает честолюбие’, — восклицает он.

Мы не имеем к сожалению писем позднее 9 апреля 1815 года. Все наши письма пересыпаны, с одной стороны, изъявлениями дружбы к Киселеву, а с другой, намеками на неудачную любовь Волконского к ‘Вариньке’. Подписаны письма различно: Сергей, Сергей Волконский, князь Сергей Волконский, но чаще всего какою-то товарищеской кличкой — ‘Бюхно’. Письма написаны по-французски, и лишь изредка вкрапляются русские фразы. Лексикон Волконского богатый, но построение речи нелегкое, орфография не всегда правильная и не всегда устойчивая, например, фамилия Бонапарт в одном и том же письме приводится им в самых разнообразных начертаниях, надстрочных знаков он почти не признает, кроме accent aigu в конце слов, да accent circonflexe над словом mme, встречаются слова, написанные просто неправильно, напр.: quardeurs вместо quart d’heure. Волконский любит каламбурить, хотя его каламбуры тяжеловаты, напр.: ‘Се que je dis du Comte, n’est pas un conte, vous allez croire, cher ami, que je vous enconte, mais d’honneurs c’est un fait bien plus vrai que la plupart des comptes’, или ‘Е11е devait etre pour les lys ne pouvant se debarasser de ses fleurs blanches’.

Так как это письма дружеские, то он не прочь употребить и непристойные выражения: в одном письме он три раза пользуется грубейшим французским словом foutu, русская пословица, приводимая им, не может быть напечатана полностью.

По-русски Волконский пишет тоже недостаточно правильно,— ‘вить’ вместо ‘ведь’, ‘ежели он увидеть’ ‘вместо — ‘увидит’, ‘объ о мне’ вместо ‘обо мне’. Знаки препинания почти отсутствуют, что подчас затрудняет понимание фраз.

На этом мы кончаем наше коротенькое введение к письмам С. Г. Волконского к П. Д. Киселеву, извлеченным нами, благодаря исключительно любезному содействию Н. Г. Богдановой, из архива Киселева, хранившегося в Рукописном отделении библиотеки Академии наук.

Г. Котляров.

[Курсивом выделен текст, написанный по-русски]

*** * ***

No 1

Париж, 30/18 декабря 1814.

Пишу тебе, любезный друг, второе письмо, не знаю, будешь ли ты исправен в ответах мне, но мне доставляет, слишком большое удовольствие беседовать с тобою, чтобы мне жаловаться даже в том случае, если ты окажешься неаккуратным. Я нахожусь в Париже десять дней² , я уже много нагулялся по улицам, я был в некоторых салонах, я оказал честь по очереди всем спектаклям³ . Время я провожу хорошо, как ты видишь, но я бы солгал, дорогой друг, если бы оказал тебе, что я не вздыхаю о возвращении в сага patria** [дорогое отечество]. Ты тоже будешь издыхать о твоем возвращении в Петербург и с гораздо большим основанием, чем я, пусть судьба устроит так, чтобы 1815-й год был для тебя годом счастья, это искреннее пожелание твоего друга.

Лев Нарышкин⁴ приехал несколько дней тому назад из Лондона, он собирается ждать здесь свою мать. Тысячу и тысячу приветствий ‘от меня Панкратьеву⁵ . Другой раз я вам напишу более подробно.

Весь ваш

Сергей Волконский

No 2

Париж, 2/14 января 1815

Ваше любезное письмо, дорогой Киселев, приводит меня в смущение, так как я не умею владеть пером с таким изяществом, как то делаете вы, мне стыдно за те разглагольствования, которые я вам пишу, и только надежда на вашу благосклонную дружбу дает мне смелость обратиться к вам с этим письмом, как вы говорите, любезный друг, в вашем последнем письме, в моих интересах доказать вам мою дружбу, это поддержит ту дружбу, которою вы меня дарите, а так редко на этом свете можно пользоваться взаимностью. Вы это делаете уже тем, что предлагаете мне ваши услуги даже до пожертвования одной маленькой местью, я принимаю ваши предложения, но не медлите с возвращением для этого в Петербург, мои интересы вас туда зовут.

Мои интересы, говорю я, а ваши собственные — разве они не зовут вас также туда? Бойтесь быть в отсутствии, так говорить меня побуждает опыт! И мое самое искреннее пожелание, чтобы вы никогда не сделали такого восклицания. Вы бросаете, любезный друг, камешки в мой огород, нападая с такою горячностью на чувство, вы называете его смешным, но всем известно, что вы были всегда счастливы с женщинами, что же касается меня, то я называю чувства утешением, так как я испытал только несчастья⁶ . Новость, которую вы мне сообщаете о Павле Гагарине⁷ , меня чрезвычайно изумила, можно ли верить после этого в счастливые браки? Как, эти нежные голубки, которые миловались на виду у всех проходящих и живущих на Крестовском, разошлись? Нужно воскликнуть: это чудо!

Вы сообщаете мне, что в Вене картины заступили место балов. Браво! Это по меньшей мере утешительно. Кто-то сказал, что конгресс танцует, но не подвигается вперед⁸ , а теперь когда стали заниматься перспективой, надо думать, что конгресс отодвигается назад…

Я часто хожу по спектаклям и особенности по французским⁹ , там нечто замечательное в игре Тальмы¹⁰ и м-ль Марс¹¹ так как каждый из них является украшением своего жанра, их можно рассматривать как чудеса этого века. Салонов я не посещаю слишком часто, мнения, которые там. можно встретить, так различны, что всегда затрудняешься, с чего начинать свой разговор. Ханжество сменило безверие, скука сменила страх, а сколько болтовни, сколько сплетен! Можно подумать, что находишься в нашей очаровательной столице. Вчера я был на балу у герцога Беррийского¹² , если бы я вам сказал, что я там веселился, я бы вам солгал, было слишком много народу по тому помещению, в котором принимали, но зато я видел собрание большого количества красивых женщин — и наслаждение зрительное на момент заменило мне наслаждение душевное.

Я составляю здесь коллекцию из всех сочинений, которые уже созданы и которые создаются против нас и в защиту вас, невообразимы все те басни, которые рассказывают о нас и в особенности о кампании 1812 года. Г-н Ла-Бом¹³ , работу которого, я думаю, вы знаете, сочиняет тоже сильно по некоторым пунктам. Что касается литературных произведений, то ничего интересного не появлялось.

Театр Варьетэ¹⁴ создал несколько новинок, которые хотя и очень глупы, но заставляют смеяться благодаря игре и каламбурам Потье¹⁵ и Брюне¹⁶ , я люблю в особенности первого. Господа англичане (которые, мимоходом говоря, наводнили собою Париж) являются предметом всех этих фарсов и в (пьесе] ‘Смешные англичанки’¹⁷ как только оба героя Варьетэ показываются, весь партер глазами ищет по зале англичан, чтобы сделать сравнение, представьте, себе, что в последней из этих пьес Потье и Брюне одеты английскими дамами, когда аиидишь эту пьесу в первый раз, то можно лопнуть от смеха. В общем вы не можете себе представить, до какой степени англичане являются посмешищем всего общества, причем надо признаться, что иногда они бывают большими оригиналами.

‘Я тебе, любезный друг, ничего не говорю про здешних Г у с е й ¹⁸ а только скажу как покойник Титон У м о р а¹⁹ что за старые, что за глупцы. Далеко до Соловья разбойника²⁰ и его хватов. С первой верной оказией напишу тебе обстоятельно.

Поклон Сипягину²¹ надеюсь, что он меня не забывает. Равно и Закревскому²² В этом городе находится много русских: два графа Палена²³ , которые приехали ив Америки, старый дурак Дризен²⁴ , который играет здесь очень большую роль, Демидов²⁵ , Лев Нарышкин, граф Головкин²⁶ , Сверчков²⁷ , Боголюбов²⁸ , несколько человек из посольства, госпожа Жеребцова²⁹ которая является ангелом хранителем русских и которою мы можем гордиться, и, наконец, к нашему, великому сожалению, недавно, т. е. позавчера, появилась менаду нами толстая графиня Шувалова³⁰ , прибывшая из Петербурга со своею скучною дамою Фохт. Зачем такую дрянь из Питера выпускают, она нас будет здесь страмить . Кстати, я забыл упомянуть среди русских самого себя, прошу верить, что я представляю тоже очень значительную фигуру Наши старые товарищи Дюма, Сен-При, Растиньяк, Рошешур³¹ довольно часто навещают меня, Ла-Гард³² тоже здесь, но он не оставлял нашей службы, и я скажу ему в похвалу, что он единственный, который носит русскую медаль 1812 года. Знак отличия, приобретенный с полным правом всяким участником русской армии 1812 г., не может и не должен быть более пренебрегаем никем из тех, кто его получил. — Вы завидуете, а мне кажется, что* и я заодно с вами завидую путешествию Трубецкого ³³ и Сухтелена³⁴ и главное основание зависти, которое мы можем привести, — это, что х о р о ш о т о л ь к о о к о л о т е х, к о г о л ю б и ш ь. Удача и счастье — вот пожелание, которое я делаю вам. Совершенно справедливо, что можно гордиться, тронув сердце Пердуньи³⁵ (говорю без злобы), это действительно феникс петербургского общества, oнa была бы лучшим украшением всякого общества/ где бы ее ни увидели.

Передайте тысячу приветствий ют меня Алексею Орлову³⁶ , когда его увидите, вы можете ему сказать, что я великодушен и не желаю ему того же, чем он повредил мне, по отношению к известной особе, называемой Варинька³⁷ . Отсутствующие неправы, это мнение- всех времен. Поклон Панкратьеву³⁸ . Извините, любезный друг, что я наводил так долго на вас скуку своей болтовней: я хотел большим количеством слов засвидетельствовать вам о том удовольствии, которое мне доставляет ваше письмо. Чем богат, тем и рад.

Бюхно.

P. S. Если вы найдете когда-нибудь случай, напомните обо мне ‘Пердунье’. (Приписка сверху).

В апреле месяце я еду в Рим, где хочу найти мою сестру Софью³⁸ с которою я вернусь в Россию в июне месяце. Не забудьте, любезный Киселев, уведомить меня по вашем возвращении в Петербург, по прежнему ли намерена Варинька ехать пользоваться водами Карлсбада и в какое время. Если есть какие-либо новости в приказах, сообщите их мне.

No 3

Пишу вам, мой дорогой Киселев, еще несколько строк, потому что, пользуясь русским курьером, я могу с вами говорить свободно. Недавно произошла здесь народная сцена, при которой я присутствовал и которая показала, что дух народный совсем не так спокоен, как предполагают. Вот что произошло. Когда умерла mademoiselle Рокур³⁹ ее приходский священник, настоятель церкви св. Рока, отказался отдать ей последний долг. Собрался народ, священик должен был бежать, чтобы не сделаться жертвою народной ярости, выломали церковные двери, гроб с торжеством внесен в ограду, поймали первого попавшегося священника и наперекор правилам, которые пытался привести священник церкви св. Рока, отдали последний долг. Один бог знает все разговоры, которые я слышал, немного сопротивления, и поток разросся бы до опасных размеров.

Вчера, 21-го, было заупокойное служение, посвященное памяти Людовика XVI, я ожидал торжественности гораздо большей, войска были под ружьем, представьте себе, что батальоны состояли не более как из 360-400 человек. Это — не армии Наполеона! Партия последнего еще очень велика, дело Эксельманса⁴⁰ заставило военных людей сильно кричать.

Сообщите мне новости о том, что делается у вас. Тысячу приветсвий Черныш[ев]у⁴¹ . Прощайте, обнимаю вас. Весь ваш

Бюхно.

Воскресенье 22 [января 1815 г.] Париж.

Нарышкин горлан (le brillaeur)⁴² вас приветствует, Леон также.

No 4

Я получил, любезный друг, два ваших письма: от 2 января и от 13-го числа того же месяца, и я как нельзя более виноват, что откладывал так долго вам отвечать и сверх того сообщить вам некоторые мелочи, которые я сообщу вам сегодня про Париж. Могу с полным основанием сказать про самого себя, говоря о поручении, которое мне было дано: кой чорт занес тебя на эту галлеру?[Мольер.—‘Проделки Скалена’, д II, явл. XI.] Я получил паскудное [foutue] поручение, мог достигнуть только паскудных результатов и ничего не сделал, кроме паскудных споров.

Здорово накричавшись и набесновавшись благодаря ложным сведениям Бутягина⁴³ и теперь благодаря малой действительности этих попыток, я не знаю, что пошлю и кого отошлю, это напоминает мне басню Лафонтена о горе, которая родила мышь. Посылаю вам два жилета, фрак и панталоны, а также накладную.

Вы мне говорите о венских шалостях, но я вам уже делал маленький намек⁴⁴ на ту шалость, которую устроил Бюхно также в Париже, но если бы я захотел рассказывать вам о ней в том же роде, как вы мне пишете, и в особенности о господах из высшего класса, то я бы никогда не кончил. Честное слово, кажется, что испытание не послужило хорошим уроком для избранных — один другого лучше, вот что говорят господа французы, можно лопнуть от смеха ото всего, что говорят по поводу них недовольные ими, нет двух трупп, которые были бы похожи друг на друга: одни — ярые роялисты — хотели бы вернуть все к феодализму, другие — конституционалисты — толкуют только о Хартии и сами же первые не умеют пользоваться правами, которые она им дает, республиканцы (а их партия — сильна) хотят снова потоков крови, а военные хотят Бонапарта, потому что им нужны войны и победы, а только через него они могут этого достигнуть. Вы знаете, как я люблю новоявленную партию [parti be l’apparition], таким образом вы не сомневаетесь в выборе мною общества. Прощайте. Если буду в лучшем настроении, напишу вам сегодня же другое письмо. Я послал несколько сочинений князю Петру⁴⁵ рекомендую вам в особенности сочинение под заглавием Цензор^46.

Весь ваш

Бюхно

No 5

5 февраля 1815 г.

Любезный Киселев, вы будете, совершенно поражены, когда узнаете, что я еду в Лондон. Надо все повидать, потому что я решил не выезжать больше из отечества после возвращения в наши края. Будьте моим ходатаем. Вы скоро вновь увидите благословенные стены прекрасного города. Я куплю для dас в Лондоне несколько модных вещей, потому что вы можете быть уверены, что мой любезный Киселев всегда у меня в памяти. Что вы скажете о Цензоре?

Тысячу приветствий от меня Панкратьеву и Марченко⁴⁷ я люблю своих друзей, но не нужно забывать и должностных лиц.

Это называется быть [Phipicus]⁴⁸ вы видите, что секта распространяется.

До свидания, любезный друг, я сажусь в коляску, и весь ваш

Сергей.

12 февраля31 января 1815 года

No 6

Лондон, 28 февраля 1815 г.

Вы будете совершенно поражены, любезный друг, получив от меня вести с родины ‘Плум-Пудинга’ и ‘Goddam’-a⁴⁹ . Прихоть внезапно увлекла меня посетить Альбион, и теперь я уже очень сержусь, что отнял пятнадцать дней, которые здесь пробуду, от пленительного пребывания в Париже. Зная так же английский язык, как бессмертный Фигаро, я не моту сказать вместе с ним, что с ‘Goddam’ в Англии добиваются всего, и когда мы с вами свидимся, вы заметите, любезный друг, успехи, которые я сделал в искусстве пантомимы. Это единственное средство, которое у меня здесь есть, чтобы заставить понимать меня.

Я вам писал из Парижа только записочки, сто раз прошу прощения, но, честное слово (и вы сами, я думаю, это знаете так же хорошо, как и я), в этом прекрасном городе нет времени что-нибудь делать, хотя люди никогда не знают, что [собственно] они делают, я нахожу, что, только покинув Париж, чувствуешь всю цену этой столицы цивилизованного мира, и если в первый момент в нем не очень нравится, это потому, что в первый момент надо охватить слишком много вещей, чтобы быть в состоянии достигнуть этого.

Я еще очень плохо знаю Лондон, но насколько можно судить после 8 дней, которые я в нем уже провел, пребывание в этом городе не очень привлекательно. Я был на вечерах в нескольких английских домах, т. е., по здешнему выражению, я бывал на р а у т а х, у графа Ливена⁵⁰ который отлично принимает своих соотечественников, я познакомился с несколькими великосветскими ловеласами. Жители здешних стран довольно гостеприимны, но они убийственно скучны своими манерами и разговорами, в те часы, когда их приходится видеть, всегда кажется, что о них сидит остаток старого хмеля, и это еще при благожелательном к ним отношении, потому что чаще всего это не остаток хмеля, а просто полностью это состояние. Как переменились времена: я смеюсь над людьми, увлекающимися вином! Вы сообщаете мне так подробно о всех новостях венских, а отчасти и петербургских, что нужно и мне вам отплатить тем же и описать, худо ли, хорошо ли, парижское общество. Картина, которую я вам представлю, не будет так жива, как те описания, которые вы мне делали, но, в качестве извинения, я вам приведу одну русскую поговорку, которая гласит: вить ни …ем же петь, как голосу нет. Переходя к делу, вот вам название домов, наиболее посещаемых в Париже. Герцогиня К у р л я н д с к а я⁵¹ принимает два раза в неделю, этот дом очень посещаем, в особенности людьми степенными и учеными женщинами, т. е. старыми дурами, и женщинами, которые пользовались любовью в молодости, политика в этом доме — в порядке дня, говорят только о реставрации, о восстановлении [старого], о священном праве избранных, о слабости прав, приобретенных заслугами, и так как сочинения Кондильяка⁵² и аббата Мабли⁵³ более не в моде, потому что в них находятся истины слишком бесспорные, то [тут] читают постоянно последние сочинения Шатобриана⁵⁴ и других ему подобных приверженцев лицемерия и лести. Подлые льстецы, которые всегда говорят только под влиянием обстоятельств и никогда не осмеливаются быть выше их. Еще одна очень необходимая вещь, чтобы быть на хорошем счету в доме герцогини, — это отпускать время от времени, обращаясь к ней,титул ‘ваша светлость’. Другие дома, подобные этому, которые хочу вам описать, следующие: дом графа Блака⁵⁵ , очень влиятельного при дворе, вы представляете себе, насколько этот дом посещаем, говорят, что он делает в Тюильри и дождь, и хорошую погоду, и что своими шутками он как-нибудь доведет [дело] до бури. Дом г-на Дюра⁵⁶ , которого его влияние делает пустым, надменным и иногда даже грубым, — три порока, которые встречают очень часто в домах вельмож, т. е. тогда, когда они находятся в фаворе, потому что в противном случае эти господа обыкновенно низки и пресмыкаются,

Дом герцогини де Муши⁵⁷ которая объединила все белые кокарды в день 31 марта 1814 г.⁵⁸ она должна была быть за [белые] лилии⁵⁹ , потому что она сама не может освободиться от своих белей, и наконец, (так как, если бы я захотел называть вам все салоны этого рода, я бы никогда не кончил), и вот, говорю я, наконец дом графа или скорее графини Ла-Лубари Лаваль⁶⁰ , так как именно в такой форме ему дан [графский] диплом. То, что я вам говорю о графе, не сказка, вы могли бы подумать, любезный друг, что я вам сочиняю, но, честное слово, это факт гораздо более верный, чем большинство [всяких] счетов.

Я вам говорил о тех, которых называют старинными и которых я называю современными, и думаю, с полным правом, если в числе старинных фигурирует Лаваль, теперь я постараюсь вам описать общество, где можно понравиться, не имея тоски жизни, где для того, чтобы понравиться, не нужно быть ни ханжею, ни неудавшимся ученым, ни иезуитом, ни святошей и где осмеливаются провозглашать мнение, что печально не иметь другой заслуги, кроме своих предков, и что, не живши в веке Людовика XIV, люди достойны быть принятыми [в обществе].

Я вам, кажется, уже говорил в одном письме о герцогине Сент-ле, бывшей королеве Гортензии⁶¹ я вам не буду больше говорить о ней, потому что вы подумаете., что я пристрастен, так как могу только вновь повторять ей похвалы. Очень приятен дом герцогини Рагузской⁶² помещение — прелестно, общество приятное, герцогиня чрезвычайно оригинальна, это центр оппозиционной партии. К счастью всех тех, у кого есть честь, она живет совершенно одна со своим мужем или вернее не живет с ним, или, выражаясь по-адвокатски, у них раздельность тел. Предатель всегда предатель, и поведение Мармона не может, не должно и не будет никем одобрено, он ненавистен всем беспристрастным людям. Дом мадемуазель Мармон собрание всех красивых женщин Парижа, мадам Козани, герцогиня Кастильская, т. е. Ожеро, мадам Перриго, мадам Жюст Ноайль, наша посланница, мадам Ней, мадам Бонано — самое прекрасное украшение общества. У мадам Сталь⁶³ тоже очень посещаемый салюн — это собрание иностранцев: у нее можно увидать людей из всех частей света. Разговор ее дочери очень интересен, а личико ее дочери — еще более интересно, она выходит вамуж за герцога, Брольи⁶⁴ политические разговоры здесь очень в моде, в этом трибунале все обсуждается и разбирается, и горе принцам, у которых нет либеральных идей: они делаются жертвою старой мегеры.

Я бы никогда не кончил, если бы захотел перечислять все салоны, не менее приятные. Множество негоциантов — банковских дельцов ведут широкий образ жизни. Я оказал негоциантов — банковских дельцов, чтобы вы не смешали с банковскими дельцами — банкометами по руж и ноар в Пале-Рояле. Вы часто бывали в салоне иностранцев [бывшем] под покровительством барона Боэля, в наше время был еще дом маркиза де-Ливри, последнее время открылся новый игорный дом под управлением мадам Дюннон⁶⁵ у нее соединяют всяческие удовольствия: первые актрисы сцены и приюта наслаждения приходят туда проигрывать то, что они приобрели своим распутством, а что касается нас, развратников, то мы, ухаживая за ними, утешаемся в проигрышах, которые делаем.

Принявши на себя обязательство сообщать вам новости обо всем, невозможно, чтобы я пропустил сообщить вам сведения о мадам Люперриер, Кэши, Жермани, Огюст и Ретиф⁶⁶ . Они занимаются своим ремеслом с прежним жаром, утром [от них огромное] количество пригласительных записок, и вот вечером есть куда поехать.

Увы! В день моего отъезда в Лондон мне захотелось оставить нежное воспоминание прелестям мадам Ретиф и одна из прелестей, совсем не упрямая [Непереводимая игра слов: un tendre souvenir aux beautes de M-me R e t i f f et une des beaute pas du tout r e t i v e…], мне оставила печальное воспоминание: я чувствую страшное колотье, и бутылка с серебром меня не покидает. Повадился кувшин по воду ходить…

Я провожу очень часто время у мадам Шзббо во дворце, у нее прекрасные глаза, но они неумолимы. Посылаю вам дорогой и любезный Поль, несколько карикатур лондонского образца⁶⁷ . Кестльри⁶⁸ наконец приехал, мы узнаем наконец постановления конгресса. Оппозиционная партия готовит ему здесь оживленные нападения, завтра в понедельник он займет свое место в палате общин. Если хлебный билль, т. е. закон о ввозе хлеба, пройдет в парламенте, тогда в стране можно будеть иметь полубелый хлеб. Землевладельцы против ввоза, а к несчастью для простого народа обе палаты состоят только из землевладельцев и [представителей] их земель, но простой народ громко высказался за ввоз. Каждую ночь на стенах появляются новые памфлеты и ужасные угрозы: хлеба или крови, долой голову избраннику, долой министерство и проч. и проч. Тысячу приветствий всем тем, кто меня помнит.

С приветом и дружбой

Бюхно.

No 7

Лондон, 31 марта 1815 г.

Довольно необычайно, что как раз год спустя после вступления в Париж союзников я вам пишу письмо, в котором собираюсь говорить о вступлении в Париж Бонапарта⁶⁹ , я не буду кричать вместе с недостойными или скорее поистине подлым французским народом: Да здравствует император Наполеон!, но всякий человек, который мыслит и который не руководится только духом партии, не может воздержаться от того, чтобы не крикнуть: Слава и честь гению и таланту Бонапарта! И это позволительно особенно жителю этик холодных стран, которые наверное не будут страдать более от всех тех ошибок, которые еще мог бы наделать человек, заплативший за них таким жестоким испытанием. Что можно назвать в истории подобного тем событиям, которые произошли с 1 марта этого года до 20 числа того же месяца?

Уехав из Лондона 15 марта вслед за получением известия о занятии Лиона, я прибыл в Париж 18-го вечером, т. е. в субботу, а и воскресенье ночью король и все принцы, покинули столицу. Итак, я увидел только последний день царствования этой поистине выродившейся династии, которая, не подписавши акта о своем отречении, фактически совершила его странным смешением ложных мер строгости и беспрерывным рядом актов слабости, которую она не переставала проявлять в течение одиннадцати месяцев, которые она царствовала, в течение этого якобы славного времени их мнимых 19-го и 20-го годов царствования. Зато я присутствовал также при первых семи днях действительной реставрации французской монархии: я видел, как вступил Бонапарт в понедельник вечерам, т. е. 20 марта, а уехал я только в воскресенье 26-го. Одиннадцать сотеи людей высаживаются в заливе Жуан, против них направляют сорок тысяч человек, первые предписывают законы, и в двадцать дней сорок миллионов жителей подчинены, покорены сорока тысячами людей, которые должны были за них же сражаться. Несомненно, самое прекрасное завоевание Наполеона, это завоевание Франции в 1815 г.

Резолюция 1789 г. дала толчок народам Европы, человек начал сознавать свои права взамен тех, которые могли иметь на него, и истинная философия утверждала быстрым шагом свое учение во всех государствах, когда, к счастью избранных, ужасы господства террора, анархия управления Директории и еще более ее безумная амбиция и дальше жестокая тиранния Наполеона объединили снова народы около трона и придали правительству силу, которая ускользала из его рук. Оскорбленное самолюбие часто занимало место патриотизма, народы думали, что они сражаются за свои интересы, но увы! они отлично поняли изо всего того, что произошло, что они сражались только за интересы нескольких фамилий. Я не буду называть вам государя, которого исключаю из общего моего суждения, те, кто, может быть, вскроют это письмо, могли бы меня обвинить в боязни или в лести, вы знаете мои чувства и вы знаете того, кого я называю⁷⁰ . Либеральные идеи, которые он провозглашает и которые он стремится утвердить в своих государствах, должны заставить уважать и любить его как государя и как человека. Пусть они страшатся того опыта, который проделали, в особенности тех событий, которые только что произошли. ‘Монитор’ от 22-го и от 23-го⁷¹ является вторым предостережением для народов. Доктрина, которую проповедует Бонапарт, это доктрина учредительного собрания, пусть только он сдержит то, что он обещает, и он утвержден навеки на своем троне, пусть только он сохранит обоими советниками Карно и Фуше ⁷² : это такие союзники, которые смогут сражаться против целого сонмища коалиций, которые создадут, и в особенности против всех тех, которые создадут в пользу Бурбонов. Я видел все смотры, которые были до дня моего отъезда, войско горит величайшим энтузиазмом. Утверждают, что в Париже уже находится двадцать восемь тысяч офицеров бывших на половинном жалованье⁷³ , которые собрались в Париж и которые все теперь расквартированы в Париже у Бонапарта в его распоряжении. Бонапарт, ставший во главе якобинской партии, гораздо сильнее, чем это предполагают, только после того, как хорошо приготовятся, можно начинать войну, которую должны против него вести с упорством, потому что вы увидите, что если война будет, то она должна сделаться народной войной. Нападение через Фландрию будет плохо рассчитано, Бурбоны сделали все, чтобы привести это место в состояние хорошей обороны, все границы укреплены и снабжены провиантом, а национальный дух бельгийцев и севера Франции увлечен новым положением вещей. Пусть остерегаются господа агличане, если они будут опираться только на самих себя — и если только Бонапарт будет действовать твердо и и не церемонясь более держать [в своих руках] нового короля Нидерландов, весьма может случиться, что англичане сыграют роль короля Иоанна Безземельного.

По известиям, которые здесь распространяют, мы скоро отправимся, любезный друг, чтобы соединиться на поле чести. Да здравствует война, потому что она возбуждает честолюбие! Буду очень счастлив, если смогу ее проделать в каком-либо отряде и быть вашим товарищем по оружию. Буду ждать в Лондоне уведомления, которое мне пришлет мой ментор князь Петр , и который здорово отчитал бы меня, если бы прочел то, что я вам только что написал. Я уверен, что вы сделаете то же самое, но я приведу русскую пословицу: Каков в колыбеле, таков и в могиле. Единственная вещь, которая могла бы заставить меня молчать, это мог бы быть страх скомпрометировать вас, но так как вы не можете отвечать за мнения тех, с кем вы знакомы, то я этого не думаю, к если я говорю что-нибудь достойное порицания, пусть обращаются лично ко мне, потому что я подписываюсь полным именем.

Князь Сергей Волконский

P. S. Тысячу приветствий Панкратьеву

No 8

Лондон, 9 апреля 1815 г.

Я получил в одно и то же время, любезный друг, ваши письма от 3 февраля и от 21 того же месяца, дошедшие до меня только так поздно благодаря всем путешествиям, которые я делаю с одного берега Ла-Манша на другой. Так как вы утверждаете, что уверения в моей дружбе к вам [только] любезности и что этого не должно быть и не может быть в разговоре друга, я буду нем ‘а этот счет и буду лишь сам своим поверенным во всех своих чувствах, которые к вам питаю. Вы должны были уже получить мои письма, в которых я подтверждал получение через Валленштейна⁷⁴ и Березовского⁷⁵ тех писем, которые вы мне писали. Ни ваши сарказмы, ни ваши оскорбительные слова не лишат меня удовольствия писать вам, и два длинных, немного слишком переполненных политическими размышлениями письма, которые я вам написал одно до моего отъезда из Лондона, а другое после моего возвращения,— доказывают вам, как я, может быть, злоупотребляю вашей любезностью. Уверения в дружбе Сипягина (если только они истинны, потому что счастье портит людей) мне конечно льстят, и что касается поручения, которое он мне дает, с удовольствием его исполню, если буду в Париже, расход не будет велик и я не сомневаюсь в его аккуратности, так как я нахожусь в Лондоне и сообщения прерваны, то не могу [сейчас] его исполнить, да может быть Сипягин переменит еще свою мысль и не находится ли он уже теперь в Петербурге? Во всяком случае, если нужно давать ход этому поручению, сообщите мне и, если обстоятельства позволят, я куплю во Франции или в противном случае Голландии, где можно купить почти по той же цене. Браво, браво, дорогой Поль, за все, что вы мне говорите о моих любовных делах, и если бы я не знал других ваших чувств этого рода, я бы наверное подумал, что заставлю вас ревновать и что, говоря об украшении петербургского общества, вы хотите меня ослепить, чтобы быть более свободным в своих действиях. Вы, мак мне кажется, переводите меня уже в разряд мужей.

Я с удовольствием исполню поручение относительно Штауба⁷⁶ если буду в Париже, но так как я сделал большие заказы платья, которое мне будет прислано сюда, то могу поделиться, если мы скоро увидимся. Во всяком случае пришлите мне вашу мерку, если бы она была здесь, я мог бы исполнить ваше желание с большим успехом, чем это сделал через Березовского. Леон едет завтра на континент, что касается меня, то я жду, что мне посоветует мой высокий покровитель князь Петр, который, я думаю, очень часто осуждает глупости своего воспитанника. Не говорю вам о политике, потому/что, говоря по правде, я вам о ней говорил немножко слишком в предыдущих [письмах]. Последнее письмо я вам написал после обеда, на котором я был у лорда Грея,⁷⁷ лидера оппозиции. Вы знаете, что такое английский обед!

Перехожу теперь к вашему письму от 24 февраля. Несмотря на всю мою дружбу, я не буду вашим защитником и думаю, что Штауб прав: 256 франков не уплачены, у меня очень широкий кредит у Штауба, и так как при моем отъезде он мне открыл счет, мы сочтемся потом. Вы меня браните, что я вам прислал француза или вернее убедил его отправиться в Вену, это он вам наврал: я ему говорил наперед обо всех неприятностях, которые ему придется претерпевать, но думаю, что имел основание говорить, что раз человек уже решил проглотить первую пилюлю, то ни на какой другой службе нельзя скорее пробить себе дорогу, как у вас. Наконец примите в мое оправдание то, что я имел дело с женой маршала Моро, ее братом и всем ее обществом, которые меня заставили дать ему рекомендательные письма, которые я ему [и] дал, очень предупреждая его, что они не будут иметь никакого действия. Не моя вина, что я ношу знаменитую фамилию моего зятя, и что здесь усиленно хотят уверить меня, будто я имею большое значение при дворе моего повелители. Что касается истории с офицерами⁷⁸ , то за меня в качестве адвокатов все русские, которые находились вместе со мною в Париже и которые подтвердят, если это когда-нибудь понадобится, что Бутягин один виноват во всем этом. Впрочем, я не считаюсь с мнением тех, которые судят меня, не имея на то права и не выслушав моего оправдания. Принципы стоицизма, которые вы мне проповедуете в конце вашего письма, являются правила мудрости, только в них можно найти счастье и в просвещенный век, в котором мы живем, как вы прекрасно выразились, однообразное зрелище мелких явлений и мелких способов действия слишком утомляет ум, так что нельзя не кончить возмущением против всего того, что бываешь вынужден видеть и слышать.

Когда находишься не на родине, приходится играть более или менее роль космополита. Я видел, как на протяжении восьми дней развернулись великие события, много мыслей приходит мне в голову, но из благоразумия я молчу. Во всяком случае вы будете правы, не отказывая мне в звании пророка.

Я очень стремлюсь к такой же судьбе, как у Долгорукова⁷⁹ и никогда не буду в числе тех которые стараются добиться счастья, состоящего из имений и денег. Такое стремление извинительно или скорее даже должно считаться достоинством в глазах людей. Немного запутался, извини. Посылаю тебе чрез графа Бильтени две жилетки и триста патент перьев и черенки для оных от известного здесь Брамы⁸⁰ продавца оным

До свидания, пишите мне

Сергей Волконский

Приписка сверху на 2-й стр. по-русски ‘Кланяюсь Панкратьеву, ежели он увидеть Винценгерода⁸¹ чтоб обо мне напомнил’.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Записки С. Г. Волконского (декабриста) с послесловием издателя князя М. С. Волконского. Изд. 2-е, СПБ, 1902.

² В своих ‘Записках’ (стр. 327-345) С. Г. Волконский говорит, что, отправившись путешествовать в 1814 г. по Европе, чтобы ‘поближе познакомиться с нет’, он прибыл из Петербурга через Краков в Вену ‘в октябре или ноябре месяце’. Киселев же в своих записках отмечает пребывание Волконского в Вене уже 15 сентября (А. П. Заблоцкий-Десятовский. Граф П.Д. Киселев и его время т. I. СПБ., стр. 13). Из Вены С. Г. Волконский поехал ‘на почтовых без остановки’ прямо в Париж, куда он прибыл, судя по первому печатаемому нами письму, около 8/20 декабря 1814 г.

³ Во время двухмесячного пребывания Волконского в Париже, в конце 1814 и начале 1815 г.г. в официальной французской газете ‘Монитер’ в отделе зрелищ отмечены следующие театры: Королевская музыкальная академия (Academie royale de musique), Французский театр (Theatre hangais), Комическая опера (Opera comique), Одеон (Odeon), Водевиль (Vaudevlile), Варьетэ (Varietes), Театр веселья (Theatre be la gaiete), Комическое амбигю (AmBigu-Comique) и театр у Сен-Мартэнских ворот (Theatre de la Porte Saint-Martin). Из других зрелищ рекламируемых в указанной газете, следует отметить Космораму (Cosmorama), где показывается ‘город Петербург и главные увеселительные дворцы русского императора’.

⁴ Лев Александрович Нарышкин (1785-1846), большой приятель С. Г. Волконского, товарищ его петербургской и боевой жизни, впоследствии генерал-адъютант и генерал лейтенант. Его мать Мария Алексеевна Нарышкина, урожденная Сенявина (1769-1822 г.)

⁵ Никита Петрович Панкратьев (1788-1836), бывший во время Венского конгресса флигель-адъютантом при Александре I и живший в Вене на одной квартире с П.Д. Киселевым, впоследствии варшавский военный губернатор.

⁶ ‘В ‘Записках’ С. Г. Волконского мало говорится о личной жизни его, но все же он отмечает, как одну из черт своего характера, ‘влюбчивость’ и рассказывает, что в течение 1808-1810 г.г. он трижды был сильно влюблен: сначала в троюродную сестру княжну М. Я. Лобанову-Ростовскую, затем в Софью Петровну Толстую и наконец в ‘прелестную Е. Ф. Л.’ Из-за первой он чуть-чуть не дрался на дуэли с ее будущим мужем, а его браки сперва с Толстой, а потом с Е. Ф. Л. расстраивались из-за того, что против них была мать Волконского, не желавшая сыну невесты-бесприданницы. В 1812 г. он опять искал руки какой-то новой избранницы, за получением решительного ответа которой ездил в Петербург в 1814 г., тотчас по окончания военных действий, но ему ‘не удалось получить руки той, которую искал’ (‘Записки’, стр. 62-65 и 326). По видимому именно эту особу Волконский называет в дальнейших письмах ‘Варинькой’. Сведений о любовных делах П.Д. Киселева у нас нет. А. П. Заблоцкий-Десятовский так характеризует Киселева в молодости ‘молодой, красивый, умевший вселить к себе доверенность и уважение, он с ранних пор привык, чтоб его отличали. При такой обстановке неудивительно, что он имел большой успех у женщин’. (А. П. Заблоцкий-Десятовский. Граф П. Д. Киселев и его время, т. I, стр. 7.)

⁷ Вероятно Павел Павлович Гагарин (1789’1872 г.), женатый на дочери генерал-лейтенанта Глазенапа Марье Григорьевне, впоследствии председатель Комитета министров, председательствующий в Государственном совете, автор ‘нищенского’ гагарииского надела крестьян в 1861 г. и председатель суда над Каракозовым.

⁸ В своих ‘Записках’ С. Г. Волконский приписывает это изречение принцу де-Линь (‘Записки’, стр. 332)

⁹ С. Г. Волконский очевидно имеет в виду спектакли во ‘Французском театре’ (Theatre francais), впоследствии переименованном во ‘Французскую комедию’. С начала пребывания Волконского в Париже до времени написания этого письма репетуар ‘Французского театра’, судя по объявлениям в ‘Монитере’, был следующий: 16/ХII 1814 г.—L’homme a bonnes fortunes (‘Счастливый волокита’) и Lss jeux de I’amour et du hasard (‘Игры любви и случая’), 20/XII — Athalie и Caroline ou le tableau (‘Атали’ и ‘Каролина или картина’), 21/ХII — Philoctete и Le jaloux sans amour (‘Филоктет’ и ‘Ревнивец без любви’), 22/ХП —Tancrede и La fausse agnes (‘Танкред’ и ‘Обманчивая невинность’), 28/XII — Coriolan (‘Кориолан’), 31/ХII — Iphigenie en Tauride и Minuit (‘Ифигения в Тавриде’ и ‘Полночь’), 1/1 — 1815 г. — Artaxerce и Le malade imaginaire (‘Артаксеркс’ и ‘Мнимый больной’) 2/1—Les amans genereux и Le barbier de Seville (‘Великодушные любовники’ и ‘Севильский цирюльник’), 3/1 — Le рere de famille и Les rivaux d’eux—meme (‘Отец семейства’ и ‘Соперники’), 4/1—Phedre и Minult (‘Федра’ и ‘Полночь’), 6/1-Le joueur и Caroline (‘Игрок’ и ‘Каролина’), 9/1 Hamlet и La jeunesse de Henri V (‘Гамлет’ и ‘Юность Генриха V’), 1I/I Iphigenie en Aulide и Minuit (‘Ифигения в Авлиде’ и ‘Полночь’), 13/1 — Tartuffe и Le secret du menage (‘Тартюф’ и ‘Домашний секрет’), 14/1 — L’obstacle imprevue (‘Непредвиденное препятствие’).

¹⁰ Франсуа Жозеф Тальма (Talmas) (1763—1826) знаменитый французский актер, преобразователь французского сценического искусства, освободивший его от ходульности и декламации.

¹¹ Анна-Франсуаза-Ипполита Марс (Mars) (1779-1847), знаменитая французская актриса в театре ‘Французской комедии’.

¹² Карл Фердинанд, герцог Беррийский (1778-1820), второй сын Карла д’Артуа, будущего короля Франции Карла X, вождь ультра-роялистов, был убит в 1820 г. Лувелем, надеявшимся таким образом прекратить династию Бурбонов.

¹³ Ла-Бом (Labaume Eugene) (1783-1849) известен целым рядом литературных трудов, среди них большою популярностью пользовалось сочинение, которое имеет в виду Волконский: ‘Подробное описание похода в Россию’ (в 1812 г.) (Relation circnstancciee de la campagne de Russie(en 1812 an.), оно было издано в 1814 г. и выдержало в течение этого года три издания, а потом было переиздано еще несколько раз. нтерес к нему зависел оттого, что оно появилось раньше других описаний того же похода и составлено его очевидцем, так как Ла-Бом проделал всю кампанию в качестве ординарца при принце Евгении Богарне

¹⁴ Театр Варьетэ в Париже открылся в 1807 г. В нем ставились большею частью одноактные пьесы характера шутки, фарса. Каждое представление состояло обыкновенно из четырех пьес. Со времени приезда Волконского в Париж и до письма, в котором он говорит о видимо неоднократном посещении Варьетэ, т. е. с половины декабря 1814 г. и до половины января 1815 г., в репертуаре этого театра были такие пьесы: Один час заключения (Une heune de prison), Бывший молодой человек (Le cidevant jeune-homme), Деревенщина (Rustaut), Господин Крутон (М.Crouton), Господин Кредюль (М. Credule), Жители степей (Les habitants des landes), Два счастья (Les deux bonheurs), Три этажа (Les trois etages), Маленькие пенсионерки (Les petites pensionnaires), Маркитантка (La vivan-diere), Ремонтер (Le remonteur), Стол и квартира, или смешные англичанки (La table et le iogement ou les anglaise pour rirej, Коко Пепин (Coco Pepin), Слуга-чревовещатель (Le valet ventriloque), Маленький блудный сын (Le petit enfant prodigue), Музыкальное семейство (La famille melomanne), Гаргантюа (Garganlua), Королевский пирог (Le gateau des rois), Прерванная свадьба (La noce interrompue), Маленькие браконьеры (Les petits braconnies), Две уродины (Les deux magots), Молодость Генриха IV (La jeunesse de Henri IV), Простофиля в аду (Jocrisse aux enters), Ужин Генриха IV (Le souper de Henri IV), Ненависть к людям (Haine aux hommes), Маркиз де-Монкад (Le merquis de Moncade), Господин Андре и Пуэнсинэ (Maftre Andre et Poinsinet), Страсть к свадьбам (Matrimonlomanie).

¹⁵ Потье (Potier Charles) (1775-1838) — известный французский актер.

¹⁶ Брюне(Jean-Joseph-Mira Brunei) (1766-1851) знаменитый французский комик.

¹⁷ Пьеса ‘Стол и квартира или смешные англичанки’ (La table et le logeraent ‘ou les anglaise pour rire) шла в театре Варьетэ ежедневно больше месяца с 31/ХII 1814 г. по 3/II 1815 г.

¹⁸ Под ‘гусями’ Волконский, по-видимому, подразумевает старую дореволюционную аристократию, так называемых легитимистов, т. е. сторонников ‘законных’ государей Бурбонов, вскоре сплотившихся в партию ультра-роялистов.

¹⁹ Какой-то псевдоним, выяснить который не удалось. Возможно, что это товарищеская кличка так же, как кличка самого С. Г. Волконского — Бюхно, ведет начало от офицерской кавалергардской совместной службы в Петербурге С. Г. Волконского и П. Д. Киселева.

²⁰ Под ‘Соловьем-разбойником’ Волконский вероятно разумеет Наполеона I.

²¹ Николай Мартемьянович Сипягин (1785-1828) — военный деятель, участник всех войн против Наполеона, впоследствии тифлисский военный губернатор.

²² Арсений Андреевич Закревский (1783-1865), Волконский познакомился с ним еще в 1806 г. и относился к нему хорошо до конца своей жизни. Во время войны 1813-14 гг. Закревский состоял при Александре I, с 1815 г. был дежурным генералом Главного штаба, впоследствии граф, московский военный генерал-губернатор и член Государственного совета. Был назначен членом Верховного суда над декабристами, но не присутствовал в заседаниях суда.

²³ Один из упоминаемых графов Паленов — камергер граф Федор Петрович фон-дер-Пален (1780-1863 г.), который был в 1814 г. русским чрезвычайным посланником и полномочным министром в Рио-де-Жанейро.

²⁴ Вероятно генерал-лейтенант барон Дризен (1746-1827), бывший курляндским губернатором с 1798 до 1800 г.

²⁵ Николай Никитич Демидов (1773-1828), у него в Париже останавливался С. Г. Волконский.

²⁶ Вероятно граф Федор Гаврилович Головкин (1766-1823), в начале своей карьеры блиставший при дворе Екатерины II, а потом, после ссылки в Пернове, со времени Павла I разъезжавший по Европе, занимался литературой на французском языке.

²⁷ Возможно, что Алексей Васильевич Сверчков (1789-1825), служивший по дипломатической частя, с 1811 г. он был советником посоль ства в Филадельфии, с конца 1813 г.в Бразилии, а с 1815г. был поверенным в делах России в Рио-де-Жанейро после отъезда оттуда Ф. П. Палена. В 1817 г. вернулся в Россию, а с 1818 г.— поверенный в делах России во Флоренции.

²⁸ Вероятно Варфоломей Филиппович Боголюбов (1783-1842), служил по дипломатической части: в 1804 г. в Неаполитанской миссии, в 1806 г. в Вене, а затем в Петербурге при министерстве иностранных дел. Весьма отрицательную характеристику его см. ‘Записки моей жизни’ Н. И. Греча. М. — Л. 1930 г., стр. 566-572.

²⁹ Ольга Александровна Жеребцова (1766-1849), сестра Платона Зубова. С. Г. Волконский в своих ‘Записках’ говорит, что Жеребцова пользовалась ‘некоторою знаменитостью и по участью ее в заговоре против императора Павла I и по отношениям ее к тогдашнему принцу Валийскому (наследнику английского престола), с которым она была в связи несколько лет’.

³⁰ Возможно, что графиня Екатерина Петровна Шувалова (1743-1816), урожденная Салтыкова, статс-дама императорского двора.

³¹ Дюма, Сен-При, Растиньяк, Рошешур — представители французской аристократии, эмигрировавшие во время революции и нашедшие себе приют в России, где многие из них поступили на русскую службу. Весьма вероятно, что в фамилии Рошешур Волконский описался и следует читать Решешуар, который до 1814 г. служил в России под именем графа Леонтия Петровича де Рошешуара в чине полковника лейб-гвардии Егерского полка и был флигель-адъютантом.

³² Граф Августин де Ла-гард (Augustin-Marie-Baltazar-Charles-Pelletier comte de Lagarde, p. 1730 г.) — генерал и французский дипломат, во время Великой французской революции эмигрировал из Франции и поступил на русскую службу, вернулся во Францию вместе с Бурбонами в 1814 г.

³³ Князь Василий Сергеевич Трубецкой (1776-1864) в 1806 г. был эскадронным командиром кавалергардского полка, в котором служил и С. Г. Волконский. Во время Венского конгресса был генерал-адъютантом при имп. Александре I. С 1812 г. он был женат (после первого неудачного брака в 1805 г.) на Софии Андреевне Вейс, в начале 1815 г. возвращался из Вены в Петербург.

³⁴ Павел Петрович Сухтелен (1788-1833) участник войн с Наполеоном, был на Венском конгрессе, впоследствии оренбургский военный губернатор.

³⁵ Выяснить, кто скрывается под этой кличкой, не удалось.

³⁶ Алексей Федорович Орлов (1787-1862), товарищ С. Г. Волконского ‘по воспитанию, по жизни петербургской и по службе’ (‘Записки’, стр. 217), впоследствии князь и председатель Государственного совета.

³⁷ О ‘Вариньке’ см. прим. 5-е.

³⁸ София Григорьевна Волконская (ум. в 1868 г.) — сестра С. Г. Волконского и жена князя Петра Михайловича Волконского.

³⁹ Франсуаза-Мария-Антуанета Рокур (Saucerotte-Reaucourt) (1756-1815) — знаменитая французская трагическая актриса. Погребение м-ль Рокур происходило 17 января 1815 г, В это время пащшане находились в возбужденном состоянии перед 21 января — днем поминовения казненного во время революции короля Людовика XVI, среди парижан ходили слухи,- что на этот день назначено избиение роялистами активных участников революции, так что некоторые, из последних уезжали даже на это время из Парижа. Об инциденте при похоронах Рокур было запрещено писать в газетах. По официальным данным, священник для совершения богослужения не был приведен толпою, а когда толпа вошла в церковь и осветила ее, как на Пасху, то из ризницы вышел полицейский комиссар и объявил, что он приказал клиру церкви св. Рока совершать богослужение.

⁴⁰ В декабре 1814 г. был большой шум не только в Париже, но и во всей Франции из-за дела главного инспектора кавалерии Эксельманса. Он написал совершенно невинное письмо к зятю Наполеона I Мюрату, который был в это время неаполитанским королем и с которым Эксельманс был в добрых отношениях по своей прежней службе. Письмо это было перехвачено. Только-что назначенный военным министром Сульт решил показать как раз на этом деле пример строгости. Он сделал генералу Эксельмгнсу строгий выговор, отстранил его от должности и велел выселиться из Парижа на место рождения. Эксельманс протестовал против последнего, ссылаясь на то, что он более двадцати лет живет в Париже и имеет в нем даже дом. Тогда дом его был секвестрован, а сам он оказался под домашним арестом. Эксельманс все же скрылся из дому, оставив письмо-протест на имя короля и законодательной палаты. Жалоба его очень бурно обсуждалась в палате, которая постановила предать Эксельманса военному суду по обвинению, его в сношениях с врагом, в шпионаже, в оскорблении короля, в неповиновении и в нарушении присяги, при чем до суда Эксельманс был заключен в крепость Лилль. Но Сульт и правительственная партия ошиблись в своих расчетах, так как военный суд 25 января 1815 г. единогласно оправдал Эксельманса к великому ликованию либералов и бонапартистов, сделавших из Эксельманса героя, протестующего против произвола властей.

⁴¹ А. И. Чернышев (1785-1857) — генерал-адъютант на Венском конгрессе при Александре I, впоследствии член Верховной следственной комиссии о декабристах, князь и военный министр. С. Г. Волконский мною раз нелестно упоминает о нем в своих ‘Записках’.

⁴² Вероятно Александр Львович Нарышкин (1760-1826), отец упоминаемого в этом же письме Льва Александровича Нарышкина, обер-камергер, главный директор театров, известный остряк, А. Г. Булгаков называет его ‘генералиссимусом каламбуристов’ (Русский архив, 1900 г, No 7, стр. 302).

⁴³ Павел Степанович Бутягнн (род. 1784 г.), во время Венского конгресса был первым секретарем русского посольства во Франции

⁴⁴ Этот намек очевидно находился в одном из не сохранившихся писем, так как во всех предыдущих письмах, находящихся у нас, о ‘шалостях’ Волконского нет никаких упоминаний.

⁴⁵ Князь Петр Михайлович Волконский (1776-1852 г.), зять С. Г. Волконского, женатый на его сестре Софье. Во время Венского конгресса он был начальником штаба императора Александра I и исправляющим обязанности обер-гофмаршала двора.

⁴⁶ С. Г. Волконский имеет здесь в виду вероятно очередную книжку главного органа либеральной партии ‘Цензор’ под редакцией Конта и Дюнуайе (Le Censeur, ou Examen des actes et des ouvrages, qui tendent a detiuire ou a consolider la constitution de PEtat par Corate et Dunoyer). Этот орган выходил в виде книжек в 20 листов, так как книги такого объема могли издаваться без предварительной цензуры. В 1815 г. он был закрыт и возобновился в 1817 г. под измененным названием ‘Европейского цензора’ (Le Censeur Europeen).

⁴⁷ Василий Романович Марченко (1782-1846) во время Венского конгресса был статс-секретарем, докладчиком по делам России при Александре 1, впоследствии государственный секретарь, автор ‘Автобиографической записки’ (Русск. стар., 1896 г., No 3-5).

⁴⁸ Что значит ‘Phipicus’ — не ясно. Может быть, это исковерканное немецкое слово ‘Pflffkus’ — хитрец, плут, пройдоха.

⁴⁹ Плум пудинг — специально английское кушанье, ‘Coddam’ — английское вульгарное ругательство, близкое по смыслу к ‘чорт побери’.

⁵⁰ Граф Христофор Андреевич Ливен (1777-1838) — российский посол в Лондоне с 1812 по 1834 г.

⁵¹ Герцогиня Курляндская, урожденная графиня Анна-Шарлотта-Доротея Медем (1761-1821), вдова последнего герцога Курляидского Петра Вирона, отказавшегося за 500.000 р. в пользу России от своего герцогства в 1795 г. и умершего в 1800 г.

⁵² Этьен Бонно Кондильяк (de Condillac) (1715-1780) философ-материалист, имевший большое влияние на умы во Франции перед Великой французской революцией.

⁵³ Габриэль — Бонно Мабли (de Mably) (1709-1785) — политик и моралист, сторонник ‘республиканской монархии’ с разделением властей и низведением королевской власти до исполнительной, проповедник аграрного коммунизма

⁵⁴ Франсуа-Огюст Шатобриан (виконт de Chateaubriand) (1768-1848) — знаменитый французский писатель, один из основателей романтического направления, его произведения направлены на поэтическое прославление христианства, он ярый сторонник Бурбонов, к 1815 г. из его наиболее известных произведений вышли в свет ‘Атала’ (1801), ‘Дух христианства’ (1802), ‘Рен’ (1807), ‘Мученики’ (1809). В 1814 г., еще при Наполеоне, он издал политический памфлет против Наполеона за восстановление ‘законной’ династии Бурбонов.

⁵⁵ Герцог Блака (Pierre-Jean-Louis Casimir due de Blacas d’Aulps), (1779-1839 г.) эмигрировал из Франции при начале Великой французской революции в 1789 г., сопровождал будущего Людовика XVIII за время его эмиграции в Петербург и Лондон и вернулся с ним во Францию в 1814 г., где был назначен государственным секретарем и министром двора, пользовался исключительным влиянием, сопровождал Людовика XVIII в изгнание во время 100 дней, после второй реставрации Бурбонов в 1815 г. вынужден был оставить активную роль в политике.

⁵⁶ Герцог Амедей Бретань Мало де-Дюра (de Duras) (1770-1838 г.) — сторонник Людовика XVIII.

⁵⁷ Герцогиня де-Муши — жена герцога де-Муши (Cliarles de Naailles due de Mouchy, 1771 — 1834 г.), генерала и политического деятеля, в 1792 г. он эмигрировал из Франции, куда возвратился в 1802 г. при Наполеоне I, но к политической деятельности вернулся только при реставрации Бурбонов,в 1815 г. сделан маршалом, ярый сторонник Бурбонов.

⁵⁸ 31 марта 1814 г.— день вступления союзников в Париж после низвержения Наполеона.

⁵⁹ Белые лилии — герб Бурбонов.

⁶⁰ Граф Иван Степанович Лаваль (1778-1846) французский эмигрант, оставшийся жить в России, где получил звание камергера и церемониймейстера, был женат на миллионерше Александре Григорьевне Козицкой (1772-1850), на их дочери Екатерине Ивановне был женат декабрист С. П. Трубецкой.

⁶¹ Евгения Гортензия Богарне(1783-1837)— падчерица Наполеона I по его первой жене Жозефине Богарне. С 1802 г. она стала женою брата Наполеона I Людовика, короля голландского, и была голландской королевой под именем Гортензии до присоединения этого королевства Наполеоном к Франции. В 1814 г. союзники, изгнав Наполеона, назначили Гортензии пенсию и дали ей земли под названием герцогства Сент-Ле (Saint-Leu), почему она и стала называться горцогиней Сент-Ле. Впоследствии ее сын был императором Франции под именем Наполеона III.

⁶² Герцогиня Рагузская — жена маршала Мармона, получившего от Наполеона звание герцога Рагузского. Огюст-Фредерик-Людовик Мармон (de Marmont, 1774-1852) подписал вместе с Mopтье договор о сдаче Парижа союзникам, его обвиняли поэтому в измене Наполеону.

⁶³ Анна-Луиза-Жермена баронесса де Сталь (de Stael Holstein), (1766-1817) — дочь Неккера, банкира и министра Людовика XVI, известная французская писательница, считается вместе с Шатобрианом родоначальницей французской романтической школы, но в политическом отношении другого направления, чем Шатобриан: она защитница буржуазной революции, либералка, ярая противница Наполеона и реакции.

⁶⁴ Герцог де Брольи (Achille-Charles-Leonce Victor due de Broglie) (1785-1870) — государственный деятель, сторонник Орлеанской династии, впосчедствии член Французской академии, в 1816 г. женился на дочери г-жа Сталь Альбертине.

⁶⁵ В путеводителе по Парижу, изданном в 1815 г, под названием ‘Описательное и философическое путешествие по старому и новому Парижу’ (Voyage descriptif et phllosofhique de l’ancleu et du nouveau Paris. Paris 1815, т. II, стр. 102-114) есть любопытное описание игорных домов, расположенных в Пале-Рояле. ‘В первой комнате вы увидите людей, называемых ‘бульдогами’, их назначение не пускать входить тех, кого им укажут. Рядом с ними находятся люди, которым сдают шляпы и трости, они дают вам номерок, который вы возвращаете им при выходе. Вы входите затем во вторую комнату, где находится овальный стол, за которым сидят или стоят игроки, называемые ‘понтерами’. У каждого из них карта и булавка (epingle), чтобы указывать красное или черное для устройства игры. У каждого конца стола сидит человек, называемый bout de table (конец стола), обязанность которого ничего не говорить, а только класть деньги в банк, вид у них важный, как у бывших президентов гражданских палат. Посредине стола находится тот, кто сдает карты… их называют банкометами… При рулетке банкометом (tallleur,) называется тот, кто уверенной рукой дает движение роковому шарику. Против банкомета, а также справа: и слева от него помещаются люди, называемые ‘крупье’, их дело платить и забирать деньги’. Затем путеводитель перечисляет остальных персонажей игорных домов: инспекторов игры, следящих за правильностью, служителей, раздающих карты и разносящих пиво, хозяев дома, разбирающих все недоразумения, и наконец главного хозяина, заведывающего всею материальной стороною игорного дома. Около каждого игорного дома имеются ростовщики, дающие ссуды под заклад. Путеводитель отмечает один игорный дом в Пале-Рояле под No 154, где играю в тридцать одно, игра там идет очень крупная: бывали ставки в 30, 40 и 50 000 франков. ‘Во время пребывания в Париже союзных армий в этом доме играли в фараон — любимую игру русских и пруссаков’. ‘В этом доме можно встретить старых графинь в сопровождении старых слуг, несущих за госпожами небольшие мешки с серебром’. А в помещении другого игорного дома имеются и ресторан, и обитель публичных женщин, И ломбард, и оружейник, и священник, живущий в верхнем этаже ‘на тот случай, чтобы разорившийся игрок, имеющий кое-какое воспоминание о религии, мог исповедаться перед тем, как лишить себя жизни’. А самоубийства там бывают: ‘один игрок застрелился под аркадой двора фонтанов, другой бросился вниз головой с моста Искусств’. Рядом с игорным домом No 9 находилось бальное помещение, где балы начинаются в полночь и продолжаются до 5 или 6 часов утра, т. е. до того времени, до которого действуют и игорные дома. За вход на бал установлена определенная плата. На этих балах, кроме игроков, обычную публику составляют публичные женщины, их сутенеры, жулики, воры, убийцы и т. п. Кабинеты публичных женщин находятся в этом же доме в нижнем этаже. Путеводитель отмечает, что, кроме Пале-Рояля, игорные дома появились и в других местах Парижа.

⁶⁶ Мадам Люпериер, Кэнси, Жермани, Огюст и Ретиф — парижские кокотки, очевидно известные Киселеву во время его пребывания в Париже в апреле — мае 1814 г.

⁶⁷ В десятых годах девятнадцатого столетия заканчивал свою деятельность знаменитый английский карикатурист конца XVIII и начала XIX веков Томас Роулендсон (Rowlandson) (1756-1827). Как раз в эти годы выступал со своими первыми политическими карикатурами Георг Крюкшенк (Cruikshank) (1792-1878), достигший впоследствии исключительной популярности как своими карикатурами, так и иллюстрациями. Известны две его карикатуры, изданные именно в марте 1815 г., т. е. во время пребывания в Англии С. Г. Волконского. Одна из них посвящена хлебному закону. Этот закон вводил пошлины на ввозимый в Англию хлеб с таким расчетом, чтобы он не стал дешевле местного хлеба с полей английских лендлордов, и чтобы уровень цен на хлеб оставался тот же, какой был во время Наполеоновских войн, когда, вследствие установленной Наполеоном континентальной блокады, в Англию нельзя было ввозить хлеб с континента. На карикатуре Крюкшеика, озаглавленной ‘Благодеяния мира или бедствия от проектируемого хлебного закона’, изображен иностранный корабль с дешевым хлебом, который не допускают разгружать стоящее на берегу аристократы и разжиревшие собственники, заявляющие, что они постановили поддерживать цену на хлеб в 80 шиллингов и ‘если бедняки не могут покупать хлеб по этом цене, ну, что же, пускай они погибают от голода’. Другой иностранный купец, у которого также отказываются покупать хлеб по дешевой цене, начинает высыпать его из мешков в море. Но стоящий перед закрытым магазином английский бедняк со своею семьей заявляет: ‘Нет, господа, я не умру от голода, но я покину мою родину, где бедняки раздавлены теми, кто богатеет их трудом, я отправлюсь в более гостеприимную страну, где козни богачей не смогут помешать законам провидения’. Вторая карикатура Крюкшенка, под заглавием ‘Опрокинутые весы правосудия’, изображает богачей, радующихся отмене налога на собственность, и бедняков, раздавленных тяжестью налогов, которые ложатся всецело на них одних.

⁶⁸ Генри-Робер-Стюэрт маркиз Лондондерри виконт Кестльри (1769-1822) — известный политический деятель, сторонник партии тори (консервативной), несколько раз занимал министерские посты, был представителем Англии на Венском конгрессе, после которого поддерживал резко реакционную политику.

⁶⁹ 31 марта 1814 г. союзники, т. е. коалиция, образовавшаяся для борьбы с Наполеоном, вошли в Париж. 4 апреля Наполеон отрекся от престола. 20 апреля он отправился в изгнание на остров Эльбу, куда прибыл 4 мая. Накануне этого дня Людовик XVIII Бурбон торжественно въехал в Париж, а 4 июня подписал конституционную хартию. Зная о недовольстве французов Бурбонами, Наполеон 26 февраля 1815 г. выехал иа кораблях с острова Эльбы с небольшим отрядом (около 1000 человек). 1 марта Наполеон высадился на юге Франции, в заливе Жуан, и в тот же день двинулся по направлению к Парижу. Народ повсюду встречал Наполеона с энтузиазмом. Войска на пути переходили на его сторону. Высланная против него армия под начальством маршала Нея также передалась Наполеону. 20 марта вечером Наполеон вступил торжественно в Париж, откуда накануне бежал Людовик XVIII.

⁷⁰ С. Г. Волконский здесь очевидно говорит об императоре Александре I. Интересно привести суждение будущего декабриста С. Г. Волконского накануне 14-го декабря тотчас после известия о смерти Александра I, находящееся в его письме к Киселеву от 4-го декабря 1825 г. из Умани: ‘Не раз лил слезы — как о царе, так и отечестве. Грусть была истинная… Не буду с тобою, — любезный Киселев, в сем письме распространяться о происшествии, которое столь сильно должно поразить каждого доброго русского, истинно желающего блага своему отечеству’. (Рукоп. Отд. библ. Акад. наук, Архив Киселева — 29. 6. 115)

⁷¹ С. Г. Волконский несомненно здесь описался, имея в виду номера от 21 и 23 марта 1815 г. официальной французской газеты ‘Le moniteur universel’, а не от 22 и 23 марта, так как в номере от 22 марта нет решительно ничего интересного, кроме известия о назначении Карно министром внутренних дел и декрета о роспуске национальной гвардии, мобилизованной по приказанию Людовика XVIII. Номер от 21 марта начинается так: ‘Париж. 20 марта. Король и принцы уехали ночью. Его величество император вступил сегодня вечером в 8 часов в свой Тюльерийский дворец. Он вошел в Париж во главе тех же войск, которым было велено выйти сегодня утром, чтобы помешать его движению…’ Далее идут сообщения о новых назначениях на министерские посты. Затем приведены известные прокламации Наполеона к армии и к французскому народу, подписанные им еще 1 марта в заливе Жуан, обращение от того же числа от императорской старой гвардии, сопровождавшей Наполеона с Эльбы, к ‘генералам, офицерам и солдатам’ французской армии, обращение Наполеона к жителям тех мест, где он проходил и встречал восторженный прием, ряд декретов Наполеона, изданных им еще в Лионе 13 марта, между прочим: 1) о замене белого бурбонского знамени трехцветным и 2) о роспуске палаты пэров и депутатов и созыве в мае экстраординарного собрания для пересмотра конституции ‘согласно интереса и желания народа’ и для присутствования при коронации императрицы и наследника. В этом же номере находится описание пребывания Наполеона в Гренобле и Лионе и обращение маршала Нея от 13 марта к солдатам о поддержке Наполеона. В номере же от 23 марта (No 82) находится подробное описание движения Наполеона с острова Эльбы с вечера 26 февраля и далее по дням до вечера 20 марта, когда он вступил в Париж, а затем описывается парад войскам 21 марта.

⁷² Лазарь Карно (Carnot) (1753-1823) и Иосиф Фуше (Fouche) (1763-1820) — известные французские политические деятели, во время ‘100 дней’ Карно был министром внутренних дел, а Фуше — министром полиции.

⁷³ Людовик XVIII, опасаясь сочувствия к Наполеону бывших офицеров, часть их уволил в отставку, а часть перевел на половинное жалованье и разослал из Парижа по местам их рождения.

⁷⁴ Вероятно фельдъегерь или дипломатический курьер

⁷⁵ Березовский — фельдъегерь, не раз упоминаемый А. А. Закревским в его переписке с кн. С. М. Воронцовым (Архив Воронцовых, т. 37, стр. 219, 291, 302 и 303).

⁷⁶ Портной в Париже.

⁷⁷ Лорд Грей (1764-1845) — известный английский государственный деятель, лидер партии вигов (либеральной).

⁷⁸ В своих ‘Записках’ С. Г. Волконский ничего не говорит об истории с офицерами. Он указывает только, что ‘вывез с собою находящихся по службе в Париже при больных русских чинах военных, еще остававшихся во Франции, которых, по прибытии в Лондон, отправил в Петербург, имея на выезд русских военных чиновников временные деньги от кн. П. М. Волконского (стр. 364 — 365). Бутягин, к которому Волконский обращался1 как к поверенному по русским делам во Франции за помощью о визе на паспорте, отказался, ссылаясь на то, что при перемене правительства его полномочия прекратились.

⁷⁹ Вероятно князь Николай Андреевич Долгоруков (1794-1847), начавший службу камер-юнкером, а с 1812 г. перешедший на военную службу, в 1815 г. он был назначен флигель-адъютантом, впоследствии харьковский, полтавский и черниговский генерал-губернатор, в первом браке был женат на княжне Марии Дмитриевне Салтыковой, умершей в 1823 г.

⁸⁰ В 1809 г. Иосиф Брама взял патент на изобретенную им машину для разрезания гусиных перьев. До этого времени писали цельными гусиными перьями. Брама же разрезал ствол пера вдоль на несколько полосок, а затем каждую полоску поперек на три, четыре и даже пять кусков а затем эти специальным образом обрезанные кусочки вкладывались в ручки или, как их называет С. Г. Волконский, ‘черенки’. Введение в употребление ручек или вставочек для перьев было сделано впервые именно Брамой. Вскоре, около 1816 г. в Бирмингеме началось сначала кустарное, а потом и массовое машинное производство стальных перьев по образцу гусиных перьев Брамы. Около 1830 г. стальные перья входят во всеобщее употребление и постепенно вытесняют гусиные.

⁸¹ Барон Фердинанд Федорович Винценгероде (1770-1818)— генерал, под командою которого Волконский служил в 1812-1814 гг. и был ближайший его сотрудником.

Оригинал здесь.

С. Г. Волконский

Письма к П. Д. Киселеву. 1814-1815 гг.

* * *

No 1

No 2

No 3

No 4

No 5

No 6

No 7

No 8

ПРИМЕЧАНИЯ

Читайте также:

*** * ***