Т. Г. Шевченко (ум. 1861 г.)
Письма къ княжн В. Н. Репниной.
I. [1]
|
|
|
|
Какъ мы подвержены судьб. |
II.
|
|
|
III.
IV.
|
|
|
V.
|
|
|
VI.
|
|
|
VII.
Письма к кн. В. Н. Репниной, Шевченко Тарас Григорьевич, Год: 1847
Время на прочтение: 12 минут(ы)
Въ сочиненіи М. К. Чалаго ‘Жизнь и произведенія Тараса Шевченка’ (стр. 43) сказано: ‘къ величайшему сожалнію, письма Шевченка къ княжн безвозвратно погибли’. Не знаемъ, какія данныя имлъ въ рукахъ почтенный авторъ этого сочиненія, утверждая только-что приведенное, но мы можемъ съ полной достоврностью сказать, что печатаемые ниже 7 писемъ Шевченка къ княжн сохранились въ подлинномъ вид, и намъ доставлена самая точная копія съ нихъ. Впрочемъ, надо замтить, что это, по всей вроятности, далеко не вс письма его къ княжн, т. к. переписка ихъ началась по крайней мр за три года раньше даты перваго изъ этихъ писемъ (1847 г.). (Прим. — Ред.)
По ходатайству вашему, добрая моя Варвара Николаевна, я былъ опредленъ въ Кіевскій университетъ, и въ тотъ самый день, когда пришло опредленіе, меня арестовали и отвезли въ Петербугъ 22 апреля (день для меня чрезвычайно памятный), а 30 маія мн прочитали комфермацію и я былъ уже не учитель Кіевскаго университета, а рядовой солдатъ Оренбургскаго линйнаго гарнизона!
И теперь прозябаю въ киргизской степи, въ бдной Орской крпости. Вы непремнно разсмялись бы, еслибъ увидли теперь меня, вообразите себ самого неуклюжого гарнизонного солдата, растрепанного, небритого, съ чудовищными усами, и это буду я, смшно, а слезы катятся, что длать, такъ угодно Богу. Видно я мало терплъ въ моей жизни, и правда, что прежнія мои страданія, въ сравненіи съ настоящими, были дтскія слезы, горько, невыносимо горько! и при всемъ этомъ гор мн строжайше запрещено рисовать что бы то нибыло и писать (окроми писемъ), а здсь такъ много нового: Кыргизы такъ живописны, такъ оригинальны и наивны, сами просятся подъ карандашъ, и я одурваю, когда смотрю на нихъ, мстоположеніе здсь грустное, однообразное, тощая рчка уралъ и орь, обнаженные срые горы, и безконечная киргизская степь. Иногда степь оживляется бухарскими на верблюдахъ караванами, какъ волны моря зыблющими вдали, и жизнію своею удвоеваютъ тоску, я иногда выхожу за крпость, къ караванъ-сараю, или мновому двору, гд обыкновенно бухарцы разбиваютъ свои разноцвтные шатры, какой стройный народъ! Какіе прекрасные головы! (чистое кавказское племя) и постоянная важность, безъ малйшей гордости, если бы мн можно рисовать, сколько бы я вамъ прислалъ новыхъ и не оригинальныхъ рисунковъ. Но что длать! а смотрть и нерисовать это такая мука, которую пойметъ одинъ истинный художникъ. И я все таки почитаю себя счастливымъ въ сравненіи съ Кулшомъ и Костомаровымъ, у перваго жена прекрасная молодая, а у второго бдная добрая старуха мать, а ихъ постигла таже участь, что и меня, и я не знаю, за какое преступленіе они такъ страшно поплатились. Вотъ уже боле полугода я не имю никакого понятія о нашей бдной новой литератур, и я просилъ бы васъ, добрая Варвара Николаевна, ежели достанете последне сочиненіе Гоголя письма къ друзьямъ, то пришлите мн, вы сдлаете доброе дло и если можно, чтеніе Московскаго Археологическаго Общества издаваемое Бодянскимъ, я могъ бы выписать все это самъ но… пришлите добрая Варваря Николаевна это будетъ врне, и Богъ вамъ заплатитъ за доброе дло. Адресъ мой сообщитъ вамъ Андрей Ивановичъ [2]. Моя сердечная благодарность княгин Варвар Алексевн [3] — и всему дому вашему моя любовь и уваженіе, прощайте желаю вамъ всхъ благъ и иногда вспоминать безталаннаго Т. Шевченка.
Княжн Варвар Николаевн.
Тринадцатый день уже читаю ваше письмо, наизустъ выучилъ, а сегодня только нашелъ время и мсто (въ казармахъ) отвтить вамъ, Добрйшая и благороднішая Варвара Николаевна. Я какбы ото сна тяжолого проснуся, когда получу письмо отъ кого-нибудь неотрекшагося мене, а ваше письмо, перенесло меня изъ мрачныхъ казармъ на мою родину — и въ вашъ прекрасный Яготынъ, какое чудное наслажденіе воображать тхъ, которые вспоминаютъ обо мн, хотя ихъ очень мало, щастливъ кто малымъ доволенъ, и въ настоящее время я принадлежу къ самимъ щастливымъ. я бесдуя съ вами, праздную 25 февраля, не шумно, какъ это было прежде! но тихо, тихо, и такъ весело, какъ никогда не праздновалъ, и за эту виликую радость я обязанъ вамъ и Г. Ивановн [4], Да осенить васъ благодать божія, пишите ко мн такъ часто, какъ вамъ время позволяетъ. молитва и ваши искренніи письма боле всего помогутъ мн нести крестъ мой. Евангеліе я имю, а книги, о которыхъ я просилъ васъ, пришлите, это для меня хотя малое но все же будетъ развлеченіе.
26 февр. вчера я не могъ кончить письма, потому что товарыщи солдаты кончили ученье, начались разсказы кого били, кого общались бить, шумъ, крикъ, балалайка, выгнали меня изъ казармъ, я пошолъ на квартиру къ офицеру (меня спасибо имъ вс принимаютъ какъ товарища) и только расположился кончить письмо, и вообразите мою муку: хуже казармъ, а эти люди (да простить имъ богъ) съ большой претензіей на образованность, и знаніе приличій, потому что нкоторые изъ ихъ присланы изъ западной Россіи, Боже мой! неужели и мн суждено быть такимъ. страшно! пишите ко мн и присылайте книги.
27 фев. Только сегодня, и то можетъ быть, кончу давно начатое письмо. Что длать!
Теперъ самое тихое и удобное время — одинадцатый часъ ночи: все спитъ, казармы освщены одной свчкой, около которой только я одинъ сижу и кончаю нескладное письмо мое, не правда ли картина во вкус Рембрандта? — Но и величайшій геній поэзіи не найдетъ въ ней ничего утшительнаго для человчества, со дня прибытія моего въ К. О. [5] я пишу дневникъ свой, сегодня развернулъ тетрадь, и думалъ сообщить вамъ хоть одну страницу, — и чтоже! такъ однообразно-грустно, что я самъ испугался — и зжогъ мой дневникъ на догорающей свч. Я дурно здлалъ, мн посл жаль было моего дневника, какъ матери своего дитяти, хотя и урода.
28 фв. вчера я просидлъ до утра, и немогъ собраться съ мыслями, чтобы кончить письмо, какоето безотчетно состояніе овладло мною (прійдите вс труждающіися и обремененные, и азъ упокою вы). предъ благовстомъ къ заутрени, пришли мн на мысль слова распятаго за насъ, и я какъ бы ожилъ, пошолъ къ заутрени и такъ радостно, чисто молился, какъ можетъ быть никогда прежде. Я теперь говю, и сегодня пріобщался святыхъ таинъ — желалбы чтобъ вся жизнь моя была такъ чиста и прекрасна, какъ сегодншній день! Ежели вы имете, первого или второго изданія книгу омы Кампейскаго о подражаніи Христу, Сперанскаго переводъ, то пришлите ради Бога. Предстоитъ весною походъ въ степь, на берега оральскаго моря для построенія новой крпости, бывалые въ подобныхъ походахъ здшнюю въ К. О. жизнь сравниваютъ съ эдемомъ. каково же должно быть тамъ, коли здсь эдемъ! Но никто какъ богъ, одно меня печалитъ: туда не ходитъ почта и прійдется годъ, а можетъ быть и три, коли переживу, не имть сообщенія ни скмъ близкимъ моему сердцу, пишите, еще мартъ мсяцъ нашъ, а тамъ да будетъ воля божія!
Пугаетъ моя настоящая болзнь скорбутъ, а въ степи говорятъ, она ужасно свирепствуетъ. Да заменимъ уныніе надеждой и молитвой, странно! прежде я смотрлъ на природу одушевленную, и неодушевленную, какъ на совершеннйшую картину, а теперь какъ будьто глаза перемнились: ни линій, ни красокъ ничего невижу. Неужели это чувство прекрасного утрачено на вки? а я такъ дорожилъ имъ! Такъ лелеялъ его! нтъ я должно быть тяжко согршилъ, предъ богомъ, коли такъ страшно караюсь!
Ежели будете писать Андрею Ивановичу, просите его о томъ, о чемъ я его просилъ, и если можно, чтобы онъ поторопился, боюсь ежели его посылка не застанетъ меня здсь, и васъ прошу о томже, одно спасеніе отъ одеревененія — книги.
29 фев. высокосъ читая и перечитывая ваше письмо, я только сегодня замтилъ слова — вы меня вспомнили въ далекой сторон. Не вспомнилъ, Добрая благородная Варвара Никоваевна, а помнилъ, со дня или вечера, когда я вамъ жаловался на сосда вашего П. Л. [6] (да проститъ ему господь), и буду помнить васъ, пока угодно будетъ богу оставить во мн — хоть искру чувства добраго. Молитеся, молитеся, молитва ваша угодна богу. Она меня оградитъ, отъ этого страшного безчувствія, которое уже начинаетъ проникать въ мою разслабленную душу.
Миръ праху доброго человка [7], который привтствовалъ меня въ новый годъ не какъ безпріютного скитальца, а какъ родного сына. Какъ это недавно было, мн кажется вчера, а сколько надеждъ моихъ несбылися?
Вы говорите, что у васъ въ Яготын все идетъ по прежнему, общество тоже самое, исключая Татьяны Ивановны, да исцлитъ ея господь. Сердечно радъ, что добрый человкъ, бывшій кіевскій студентъ, между вами, благодарю его за память обо мн, и всхъ кто не забылъ меня. Князю В. Н. [8] и княгин мое глубочайшее почтеніе, прощайте и молитеся за нещастливаго и душею вамъ преданного. Т. Шевченка.
Благодарю васъ Глафира Ивановна за ваши не многіе но искренніе строки, не пиняйте что я поздно отозвался, такъ было угодно богу, и это письмо не знаю когда прыйдетъ къ вамъ! когда бы не пришло, передайте его доброй вашей тети и вспоминайте хоть изрдка незабывающаго васъ Т. Ш.
Т. И. мое глубочайшее почтеніе, пришлите ежели имете свячену воду, она ороситъ мое увядающее сердце, братьямъ и сестрамъ вашимъ поклонъ, скажите имъ и просите ежели незабыли меня. Да помолятся обо мн.
На дняхъ возвратился я изъ Киргизской степи, и изъ аральского моря, въ Оренбургъ. И сегодня Лазаревскій сообщилъ мн письмо ваше, гд вы именемъ всего дорогого просите сообщить обомн хоть какое нибудь извстіе. Добрый и единый другъ мой! Обо-мн никто не зналъ, гд я прожилъ эти полтора года, я ни съ кмъ не переписывал, потому что не было возможности, почта ежели и ходитъ черезъ степь, то два раза въ годъ. а мн всегда въ это время не случалось бывать въ укрпленіи. вотъ причина! и да сохранитъ васъ господь подумать, чтобы я могъ забыть васъ, добрая моя Варвара Николаевна. Я очень, очень часто въ моемъ уединеніи вспоминалъ Яготинъ и наши кроткіе и тихіе бесды, немного прошло времени, а какъ много измнилось, по крайней мр со мною, вы бы уже во мн не узнали прежняго глупо восторженнаго поэта, нтъ я теперь сталъ слишкомъ благоразуменъ, вообразите! въ продолженіи почти трехъ лтъ ни одной идеи, ни одного помисла вдохновенного — проза и проза или лучше сказать степь, и степь! да, варвара Nиколаевна я самъ удивляюсь моему превращенію, у меня теперъ почти нтъ ни грусти ни радости, зато есть миръ душевный, моральное спокойствіе до рибьего хладнокровія. Грядущее для меня какъ будьто не существуетъ ужели постоянные несчастія могутъ такъ печально переработать человка? да это такъ. Я теперь совершенная изнанка бывшаго Шевченка, и благодарю бога,
Много есть любопытнаго въ киргизской степи и въ аральскомъ мор, но вы знаете давно, что я врагъ всякихъ описаній, и потому не описываю вамъ этой неисходимой пустыни, лто проходило въ мор, зима въ степи, въ занесенной снгомъ джеломйк въ род шалаша, гд я бдный художникъ рисовалъ киргизовъ и между протчимъ нарисовалъ свой портретъ, который вамъ посылаю на память обо мн, о нещастномъ вашемъ друг.
Проживая въ Одесс бить можетъ встртитесь съ алексемъ ивановичемъ Бутаковымъ, это флотскій офицеръ и иногда бываетъ въ Одесс, у него въ Николаев родственныки и родные, это мой другъ товарищъ и командиръ, при описаніи аральскаго моря. сойдитесь съ нимъ. Благодарите его за его доброе братское сомною обращеніе, онъ ежели встртитесь съ нимъ, сообщитъ вс подробности о мн,
Прощайте добрая моя варвара Nиколаевна, кланяюсь Глафир Ивановн князю василію Nиколаевичу и всему дому вашему. Т. Шевченко.
14 Nоября 1849 — оренбургъ.
Поздравляю васъ съ новымъ годомъ, молю Господа о ниспосланіи вамъ всхъ благъ. Я теперь сижу одинъ одинешенекъ и вспоминаю то прошлое, когда мы съ вами въ первый разъ встртились въ Яготын — и многое пришло въ мою грустную безталанную голову — ужели и конецъ моей жизни будетъ также печаленъ какъ настоящій день? въ несчастіи невольно длаешься суеврнымъ — я теперь почти убжденъ, что мн невидить веселыхъ дней, и сердцу дорогихъ, и милой моей родины!
Для новаго года мн обявили, что слдующей весною я долженъ буду отправиться опять на аральское море, врно мн отуда невозвратится! за прошедшій походъ мой мн отказано въ представленіи на высочайше помилованіе? и подтверждено запрещеніе писать и рисовать! вотъ какъ я встрчаю новый годъ! неправда весело?
Я сегодня же пишу Василію Андреевичу Жуковскому — (я съ нимъ лично знакомъ) и прошу его о исходатайствованіи позволенія мн только рисовать. Напишите и вы ежели вы съ нимъ знакомы. Или напишите Гоголю, чтобы онъ ему написалъ обо мн, онъ съ нимъ въ весьма короткихъ отношеніяхъ. О большемъ несмю васъ безпокоить. Мн страшно длается, когда я подумаю о киргизской степи — съ отходомъ моимъ въ степъ я долженъ буду опять прекратить переписку съ вами и можетъ быть намного лтъ — а можетъ быть и навсегда! Не допусти Господи!
Я недавно вамъ писалъ, незнаю, получили-ли вы? потому что адресъ не тотъ, который мн прислалъ на дняхъ андрей ивановичъ. ежели будите писать ко мн, то сообщите свой настоящій адресъ — и сообщите адресъ Гоголя, и я напишу ему по праву малоросійского виршеплета, а лично его не знаю. Я теперъ какъ падающій въ бездну готовъ завсе ухватится — ужасна безнадежность! такъ ужасна, что одна только христіанская философія можетъ боротся съ нею. Я васъ попрошу, ежели можно достать въ Одесс — потому что я здсь не нашолъ — прислать мн ому Кампейскаго о подражаніи Христу. Единственная отрада моя въ настоящее время, — это евангеліе. Я читаю ее безъ изученіе, ежедневно и ежечастно. прежде когдато думалъ я анализировать серце матери, по жизни святой Маріи, непорочной матери Христовой, — но теперъ и это мн будетъ въ преступленіе, какъ грустно я стою между людьми! ничтожны матеріальные нужды въ сравненіи съ нуждами души, — а я теперъ брошенъ въ жертву той и другой! добрый Андрей Ивановичъ проситъ меня прислать все чтобы я ненарисовалъ и назначать самъ цну, что я ему пошлю? когда руки и голова закованы! едвали кто нибудь терплъ подобное горе!
Я васъ печалю для нового года, добрая Варвара Николаевна, своимъ грустнымъ посланіемъ — что длать! у кого что болитъ, тотъ о томъ говоритъ, и мн хотя немного отрадніе стало, когда я выисповдался предвами! Кланяюсь Глафир Ивановн и всему дому вашему.
Пишите ко мн въ Г. Оренбургъ на имя его благородія Карла Ивановича Герна въ генеральный штабъ, не надписывая моей фамиліи — онъ узнаетъ по штемпелю.
Прощайте Варвара Nиколаевна, незабывайте бдного и искреннаго къ вамъ Т. Шевченко.
Вс дни моего пребыванія когдато въ Яготын есть и будутъ для меня рядъ прекрасныхъ воспоминаній. одинъ день былъ покрытъ легкой тнью, но послднее письмо ваше и это грустное воспоминаніе освтило. Конечно вы забыли? вспомните! Случайно какъ то зашла рчъ у меня съ вами о мертвыхъ душахъ и вы отозвались чрезвычайно сухо, меня это поразило не приятно, потому что я всегда читалъ Гоголя съ наслажденіемъ, и потому что я въ глубин души уважалъ вашъ благородный умъ, вашъ вкусъ, и ваши нжно возвышенные чувства. Мн было больно, я подумалъ: я такъ грубъ и глупъ, что не могу ни понимать, ни чувствовать прекрасного? да, вы правду говорите, что предубжденіе ни вкакомъ случаи не позволительно, какъ чувство безъ основанія. — Меня восхищаетъ ваше теперешнее мнніе — и о Гогол, и его безсмертномъ созданіи! я въ восторг, что вы поняли истинно христіанскую цль его! да!… Передъ Гоголемъ должно благоговть, какъ предъ человкомъ, одареннымъ самимъ глубокимъ умомъ и самою нжною любовью къ людямъ! Сю, помоему похожъ на живописца, который, не изучивъ порядочно анатоміи, принялся рисовать человческое тло, и чтобы прекрить свое невжество, онъ его полуосвщаетъ. Правда, подобное полуосвщеніе эфектно, но впечатлніе его мгновенно! — такъ и произведенія Сю, пока читаемъ — нравится и помнимъ, а прочиталъ — и забылъ. Эфекть и больше ничего! Нетаковъ нашъ Гоголь — истинный вдатель сердца человческаго! Самый мудрый философъ! и самый возвышенный поэтъ долженъ благоговть предъ нимъ, какъ передъ человколюбцемъ! Я никогда не престану жалть, что мн не удалося познакомиться лично съ Гоголемъ. Личное знакомство съ подобнымъ человкомъ неоциненно, въ личномъ знакомсгв случайно иногда откриваются такіе прелести сердца, что невсилахъ никакое перо изобразить!
Я здлался настоящимъ попрошайкой! Что длать? Оренбургъ такой городъ, гд и неговорятъ о литератур, а не то чтобы можно было въ немъ достать хорошую книгу. Вся та рчь къ тому, что бы вы мн (найвсепокорнйше прошу) прислали Мертвыя души. Меня погонятъ 1 маія въ степь, на восточный берегъ каспійскаго моря въ новопетровское укрпленіе, слдовательно опять прервутъ всякое сообщеніе съ людьми. И такая книга какъ М. Д. будетъ для меня другомъ въ моемь одиночеств!
Пришлите В. Н. ради Бога — и ради всего высокого заключенного въ сердце человческомъ, — конечно ненадокучая вамъ можнобы выписать изъ Москвы, но увы! Я немогу себ теперь позволить подобной роскоши. У меня давно было намреніе просить у васъ эту книгу, но помня тотъ грустный вечеръ въ Яготын, я не осмливался. Пришлите ради всего святого!
Новый завтъ я читаю съ благоговйнымъ трепетомъ. Въ слдствіи этого чтенія во мн родилась мысль описать сердце матери пожизни пречистой двы матери спасителя. И другая — написать картину роспятого сына ея. Молю Господа, чтобы хоть когда нибудь олецетворились мои мечты! Я предлагаю здшней католической церкв (когда мн позволятъ рисовать) написать запрестольный образъ (безъ всякой цны и уговору), изображающій смерть спасителя нашего, повшенного между разбойниками, но ксендзъ не соглашается молится предъ разбойниками! Что длать! поневоли находишъ сходство между 19 и 12 вкомъ.
Молюся Богу, и нетиряю надежды что испытанію моему прійдетъ когда нибудь конецъ. Тогда отправляюся прямо въ Седневъ, и помр силъ моихъ, олецетворю мою такъ долго лелянную идею. Въ седневской церкв надъ иконостасомъ два вдланные въ стну желзные крюка, меня непріятно поражали — и я думалъ, чемъ закрыть ихъ? И ничего лучше не могъ выдумать, какъ картиною, изображающей смерть спасителя нашего. Если не ошибаюсь, я говорилъ обетомъ съ Андрей Ивановичемъ, непомню.
Лазаревскій теперь въ отсутствіи, но вы адресуйте свое письмо въ пограничную коммисію. Онъ и его получитъ. Это одинъ изъ самыхъ благородныхъ людей! Онъ первый не устыдился моей срой шенели, и первый встртилъ меня по возвращеніи моемъ изъ Кирги. степи и спросилъ, есть ли у меня что пообдать. Да, подобный привтъ дорогъ для меня, напишите ему, благодарите его, потому что я и благодарить не умю за его пріязнь!
Хотлось бы долго, вчно бесдовать съ вами, единая сестра моя! но что длать. Почта, какъ и время, неостанавливаются ни для нашей грусти, ни для нашей радости. Адресъ мой прежній К. И. Герну. До свиданія Т. Шевченко.
(Сбоку страницы) Глафир Ивановн и всему дому вашему поклонъ.
Мн до сихъ поръ живо представляется 12 число генваря — и сосдка ваша Т. О. Вольховская, жива ли она добрая старушка? Собираются ли по прежнему въ этотъ день къ ней нецеремонные сосди сочады и домочадцы повеселиться денька два-три и потомъ разъехатся по хуторамъ до слдующаго 12 генваря. Жива ли она? И много ли еще осталося въ живыхъ, о которыхъ съ удовольствіемъ воспоминаю? Да, впрошедшемъ моемъ хоть изрдка мелькаетъ нето чтобы истинная радость, покрайней мр и не гнетущая тоска. Недавно кажется, всего четыре года, а какъ тяжело они прошли надъ моей головою, какъ измнили они меня, то я самъ себя не узнаю. Вообразите себ безжизненного флегму — и это буду я. Не слдовало и говорить объ этомъ, а лучшаго нчого сказать.
Въ прошедшемъ году сомною ничего новаго не случилось, разв только что меня перевели изъ орской крпости въ новопетровское укрпленіе, на восточный берегъ каспійскаго моря. Начальники мои добрые люди, здоровье мое благодаря Бога хорошо, только чтеніе весьма ограничено, что и удвоиваетъ скуку однообразія. Вотъ и весь бытъ мой настоящій. Когда будете писать Андрею Ивановичу, поклонитесь ему отъ меня, живъ ли Алексй Васильевичъ [9]? Я онемъ совершено ничего незнаю, кланяюся Глафир Ивановн и князю В. Н. и всему дому вашему и поздравляю васъ, единый другъ мой съ новымъ годомъ. Прощайте! вспоминайте иногда искренного вашего Т. Шевченко.
Въ лтніе мсяцы пишите ко мн черезъ г. Астрахань, а въ зимніе черезъ г. Гурьевъ въ Новопетровское укрпленіе, на имя Г. Коменданта Его Высокоблагородія Антона Петровича Маевскаго.
Я здсь пользуюся покровительствомъ полковника Матвева. Напишите ему хоть пару строчекъ, васъ это не унизитъ, а мн принесетъ существенную пользу. Его зовутъ, Ефимъ Матвевичъ Матвевъ, адресуйте письмо на имя Герна — съ передачею Матвеву. Бога для, здлайте это, мое возвращеніе изъ Новопетровскаго укрпленія будетъ зависить отъ него.
Послалъ я здшнего краю произведеніе (кусокъ матеріи) Андрею Ивановичу, въ первыхъ числахъ генваря — и досихъ поръ неимю отвта. Чтобы значило? Когда будете писать къ нему, упомяните и обе этомъ. —
Простите мн подобные требованія.
Примчанія:
[1] Cохраняемъ правописаніе подлинника. — Ред.
[2] Андр. Ивановичъ Лизогубъ. — Ред.
[3] Варвара Алексевна Репнина. — Ред.
[4] Глафира Ивановна Дунинъ-Борковская.
[5] Крпость Орская.
[6] Платонъ Лукашевичъ. — Ред.
[7] Вмсто ‘человка’ стояло ‘отца вашего’, но зачеркнуто рукою Т. Г. Ш. — Ред.
[8] Василій Николаевичъ Репнинъ. — Ред.
[9] Капнистъ. — Ред.
Источникъ: Нсколько новыхъ матеріаловъ для біографіи Т. Г. Шевченка. Письма Т. Г. Шевченка къ кн. В. Н. Репниной. // Кіевская Старина. Ежемсячный историческій журналъ. Годъ двнадцатый. Томъ XL. 1893 г. — Кіевъ: Типографія Г. Т. Корчакъ-Новицкаго, 1893. — С. 261-273.