Письма к И. С. Тургеневу, Авдеев Михаил Васильевич, Год: 1870 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 44 минут(ы)

Тургеневский сборник. Материалы к полному собранию сочинений и писем И. С. Тургенева

М.-Л., ‘Наука’, 1964

ПИСЬМА К И. С. ТУРГЕНЕВУ

М. В. АВДЕЕВ

Личное знакомство Тургенева с Михаилом Васильевичем Авдеевым (1821—1876) состоялось, по-видимому, в середине 50-х годов в Петербурге, однако более близкие отношения, повлекшие за собою регулярную переписку, установились только в 1865 г., когда Авдеев, живя за границей, бывал наездами в Баден-Бадене.

М. В. Авдеев высоко ценил талант и ‘чрезвычайно верный взгляд’ Тургенева на литературу (см. письмо М. В. Авдеева от 24 мая ст. ст. 1854 г. к М. Л. Михайлову — ИРЛИ, Ф. 574, No 4, л. 4 об.) и считал себя в какой-то мере его учеником и последователем. Одна из повестей Авдеева, ‘Подводный камень’ (1860), была посвящена Тургеневу.

Отношение Тургенева к творчеству Авдеева было весьма сдержанным, о чем можно судить по его отзывам о произведениях Авдеева в письмах к П. В. Анненкову, Е. М. Феоктистову, И. И. Маслову и др.

Мнение Тургенева обо всем, написанном Авдеевым до 1853 г., совпадает с точкой зрения Чернышевского, высказанной им в рецензии на отдельное издание сочинений М. В. Авдеева, вышедшее в 1853 г. В это издание, кроме романа ‘Тамарин’, вошли следующие повести и рассказы: ‘Ясные дни’, ‘Горы’, ‘Деревенский визит’, ‘Нынешняя любовь’, ‘Поездка на кумыс’, ‘Огненный змий’.

Рецензируя издание сочинений М. В. Авдеева 1853 г., значительная часть которых была опубликована в ‘Современнике’, Чернышевский не мог не отметить их существенный недостаток, а именно — отсутствие ‘мысли’. Он писал: ‘Господин Авдеев — милый, приятный рассказчик. <....> Он обнаружил несомненный талант повествователя <...> Но мы еще не читали его произведений, в которых бы отразилась своя, неизбитая и не отсталая мысль’ (Н. Г. Чернышевский, Полное собр. соч., т. II, Гослитиздат, М., 1949, стр. 210, 221).

Нечто подобное об Авдееве несколькими месяцами ранее написал в своем письме П. В. Анненкову из спасской ссылки и Тургенев. ‘Я в последнее время много занимался перечитыванием старых русских журналов,— сообщал он. — Оказалось, что всё можно читать и во многом можно еще принимать интерес — кроме произведений двух авторов — Дружинина и Авдеева. Д<ружинин> невыносим своей напряженной ложью — А<вдеев> грошовой пошлостью, лежащей в основе всего, что он выпустил на свет. А язык у обоих легкий и быстрый’ (Письма, т. II, стр. 213).

Мнение Тургенева о творчестве Авдеева не изменилось и впоследствии, когда вышли в свет его повесть ‘Подводный камень’ (1860) и роман ‘Меж двух огней’ (1868).

1 (13) февраля 1861 г. Тургенев писал Е. М. Феоктистову, что ему понравилась статья Евгении Тур о повести Авдеева ‘Подводный камень’. В этой статье Е. Тур присоединилась к точке зрения тех критиков, которые считали, что талант М. В. Авдеева сводится к умению развивать художественные образы, созданные до него корифеями русской литературы. Так было с романом ‘Тамарин’, явившимся вслед за ‘Героем нашего времени’ Лермонтова, так, по мнению Е. Тур, обстоит дело и с ‘Подводным камнем’, написанным под непосредственным влиянием ‘Дворянского гнезда’. ‘Повесть г-на Авдеева читается легко,— писала Е. Тур,— но постоянное его подражание Тургеневу, даже в манере писать, делается иногда досадно. У Тургенева есть своя манера, свои выражения, есть оригинальность, никогда не переходящая за границы меры и изящества. Г-н Авдеев, как все подражатели, преувеличивает манеру Тургенева и доходит до вычурности и часто нестерпимой для хорошо образованного вкуса изломанности выражений’ (‘Русская речь’, 1861, No 6, 19 января, стр. 89).

Авдеев не сумел освободиться от рабского подражания Тургеневу и в романе ‘Меж двух огней’ (1868). Тургеневу этот роман не понравился, о чем он прямо написал Авдееву: ‘Ваш роман мне понравился менее предыдущих ваших работ. Умно и хорошо написано — но растянуто и чувствуется какое-то постоянное напряжение — да и любовных сцен немножко много’ (Письма, т. VII, стр. 131). В письме к П. В. Анненкову от 18, 21 февраля ст. ст. 1868 г. Тургенев объяснил, почему ему так не понравился новый роман Авдеева: ‘Может быть, он. тем неприятнее на меня подействовал, что я не могу не признать в нем некоторое подражание моей манере, и слабые стороны моей манеры тем сильнее бьют мне в нос <...> Ох, эта литература, которая пахнет литературой’ (там же, стр. 70, в данном случае Тургенев перефразировал выражение Глюка, который сказал об одной опере, что от нее ‘разит музыкой’. — См. Письма, т. I, стр. 273 и 445).

Если художественные произведения Авдеева неизменно вызывали со стороны Тургенева неодобрительные отзывы, то книга литературно-критических этюдов ‘Наше общество (1820—1870) в героях и героинях литературы’ (1874) была им встречена восторженно. Эти критические очерки показались Тургеневу умными, тонкими, дельными, мастерскими, резюмирующими ‘главные черты русской жизни за последние 40—50 лет’ (см. письмо Тургенева М. В. Авдееву от 21 августа (2 сентября) 1873 г.).

Публикуемые здесь впервые 10 писем М. В. Авдеева к Тургеневу, подлинники которых хранятся в Парижской национальной библиотеке, а фотокопии — в ИРЛИ (P. I, on. 29, No 291), могут представить интерес для историка общественно-политической и литературной жизни России 60-х годов. Сведения, сообщаемые Авдеевым в письмах к Тургеневу, приобретают тем большее значение, что он сам в большинстве случаев являлся участником событий, о которых писал.

В самом деле, в начале литературной деятельности М. В. Авдеев был близок к ‘Современнику’, в 1862 г. он был арестован в связи с делом М. Л. Михайлова. После непродолжительного пребывания в Алексеевском равелине Авдеев был сослан под надзор полиции в Пензу, а затем в собственное имение в Оренбургскую губернию. Правда, М. В. Авдеев уверял, что его арест и ссылка были результатом ошибки (искали ‘другого Авдеева’), но так или иначе с M. Л. Михайловым он был близко знаком. (Об этом см.: Н. А. Островская. Воспоминания о Тургеневе. Тургеневский сб. (Пиксанов), стр. 65—68). Не исключена возможность, что искали того Авдеева, на квартире которого М. Л. Михайлов жил в 1860 г. (ср.: Письма, т. II, стр. 557). Получив в 1865 г. разрешение уехать за границу, М. В. Авдеев общался там с русскими политическими эмигрантами и в своих письмах сообщал Тургеневу подробности их жизни. Не всегда проникая в сущность разногласий между отдельными эмигрантскими группировками, Авдеев живо изображал перипетии их полемики (см. письма 1 и 2). Зарисовки быта ‘революционной накипи’ в условиях эмиграции, содержавшиеся в письмах Авдеева, несомненно дополнили наблюдения самого Тургенева и послужили одним из источников при изображении в ‘Дыме’ ‘гейдельбергских арабесок’. Интересна также сообщение Авдеева, что роман Тургенева ‘Отцы и дети’ и в 1865 г. вызывал споры среди эмигрантской молодежи (письмо 1).

Общественно-политические взгляды Авдеева не отличались достаточной определенностью. В своем литературном творчестве он живо откликался на всякие новые веяния, и его симпатии часто оказывались на стороне демократического лагеря.

Заветной мечтой Авдеева было издание собственной газеты или журнала. Он не страшился даже перспективы взять в аренду журнал ‘Дело’ — один из наиболее прогрессивных печатных органов того времени. Уговаривая Тургенева отказаться от ‘политического индифферентизма’ (письмо 5) и возглавить вместе с ним журнал, Авдеев писал автору ‘Дыма’: ‘…надо Вам участвовать в русской жизни и способствовать ее развитию’ (там же). По мнению Авдеева, Тургенев расходился с молодежью не по существу своих взглядов, а ‘из-за слов’. Он считал, что Тургенев должен пойти на сближение с молодежью, ибо она — наиболее ‘живая половина, у которой, как всегда у молодежи, есть будущее’ (письмо 9).

Взять в аренду ‘Дело’ Авдееву не удалось, тем не менее он не порывал связь с этим журналом и продолжал печатать на его страницах свои произведения. В повести ‘Магдалина’, появившейся в No 1 ‘Дела’ за 1869 г., Авдеев затрагивал вопрос женской эмансипации, причем бесправное положение женщины в обществе ставил в зависимость от крепостного права, существовавшего в России на протяжении столетий.

Последнее из публикуемых писем Авдеева к Тургеневу датировано январем 1870 г. В нем идет речь о событиях, связанных с действиями одного из первых террористических обществ в России ‘Народная расправа’, во главе которого стоял С. Г. Нечаев. Как известно, материалы нечаевского процесса впоследствии были использованы Тургеневым при создании романа ‘Новь’, посвященного изображению революционного народничества 70-х годов. М. В. Авдеев умер в 1876 г., но его письма к Тургеневу за последние годы жизни не сохранились, хотя переписка, как об этом свидетельствуют ответные письма Тургенева, не прекращалась. Последнее письмо Тургенева к Авдееву датировано 30 декабря 1874 г. (11 января 1875 г.).

30-е октября 65.
Женева.

Вот уже дней 5-ть как я здесь и не собрался до сих пор писать к Вам, любезнейший Тургенев, желая вглядеться в ту странную кашу, которая называется русской эмиграцией. Вглядываясь, я задаю себе вопрос: неужели каша и сумбур составляют такую существенную черту настоящей минуты в русской жизни, что не только в ней вязнут по горло все на родине — но и, убежав на чужбину, немедленно там замешивают ее! Прежде всего я узнал, что вся эмиграция делится на разные лагери, потом, что все в ссоре друг с другом, что сплетничают больше, чем в любом Стерлитамаке (и тому и другому причиной прекрасная половина эмиграции, которая за неимением лучшего только этим и заявляет свое участие в политике, а заявить страшная охота!).

Наконец, что нет двух человек, которые бы не расходились совершенно в самых существеннейших вопросах жизни. Герцен здесь не в ходу и считается отсталым. Один ярый нигилист, познакомившись с его домом, объявил, что ‘Герцен болтун — а Огарев кретин’¹. Я заметил еще в Петербурге и удостоверился здесь, что между известной и огромной частью молодежи существует прекрасное обыкновение — не только плевать на все авторитеты, репутации и науку, но и выдумывать про каждого честного человека всяческую пакость.

Так, напр. один господин спросил меня здесь (и эту новость он вывез из Петер<бурга>): {Вместо из Петер<бурга> было из Росс<ии>.} ‘Правда ли, что Тургеневу правительство предлагало в награду за ‘Отц<ов> и д<етей>‘ деньги?’ (Ему, вероятно, совестно было сказать, что Вы взяли их). Я на это отвечал ему вопросом ‘за что предлагали? за то ли, что Т<ургенев> дурно, или за то, что Т<ургенев> хорошо отозвался о молод<ом> покол<ении>, так как это вопрос спорный между самой молодежью. И действительно, прежде, нежели он отвечал мне, двое заспорили об этом, а третий заметил, что Вы отозвались хорошо, но против собственного желанья, т. е., что Базаров сам вопреки Вам вышел хорошим!..² В этом случае меня огорчает не то, что сплетник кидает грязью в Далее зачеркнуто: так охотно.} кидать грязью в другого честного, и чтобы исполнять это так охотно, и только для собственного удовольствия выдумывать гадости и верить им — надо быть самому на них способну.

Вообще кажется, как будто рус<ское> правит<ельство> произнесло над эмиграцией то заклинание, которое делается для истребления клопов: именно ‘Клоп клопа ешь, а последний клоп сам себя съешь’, и что не только это заклятие сбывается, но и действительно от них пахнет клопами — хотя весьма грустно сознаться в этом, говоря о людях, много страдавших и не менее еще страдающих за искренние, честные — хотя может и ошибочные убеждения. {Конец письма утрачен.}

¹ Авдеев приехал в Женеву в момент острых разногласий между Герценом и так называемой ‘молодой эмиграцией’. Речь шла о превращении ‘Колокола’ в общеэмигрантский орган. Этому вопросу был посвящен специальный съезд эмигрантов, состоявшийся в Женеве в конце 1864 — начале 1865 г. Переговоры не привели к единому мнению (см.: Б. П. Козьмин. Из истории революционной мысли в России. Изд. АН СССР, М., 1961, стр. 515—534). Не уловив политической сути расхождений в эмигрантской среде, которая после закрытия осенью 1861 г. Петербургского университета и в результате усиления реакции в России пополнилась молодыми людьми, не принимавшими непосредственного участия в революционном движении (см. там же, стр. 483—488), Авдеев, очевидно, довольно точно подметил их внешние проявления, часто носившие характер сведения личных счетов (см.: А. Черняк. Журнал русских студентов в Гейдельберге. ‘Вопросы литературы’, 1959, No 1, стр. 173—183, А. Муратов. О ‘гейдельбергских арабесках’ в ‘Дыме’ И. С. Тургенева. ‘Русская литература’, 1959, No 4, стр. 199—202). Быт русской ‘революционной накипи’ в условиях эмиграции, изображенный впоследствии Тургеневым в романе ‘Дым’ (1867), во многом походит на зарисовки, содержащиеся в настоящем письме Авдеева (ср., например, образ Матрены Суханчиковой, обуреваемой страстью к сплетням).

² ‘Отцы и дети’ Тургенева обсуждались в кругу гейдельбергских студентов в начале 1862 г. и вызвали тогда страстные споры. Ответ Тургенева на упреки в его адрес см. в письме к К. К. Случевскому от 14 (26) апреля 1862 г. (Письма, т. IV, стр. 379-382).

2

Соден 9/21 мая 66.

Так как мне принадлежит роль зачинщика в нашей переписке, любезнейший Тургенев, то я нарочно не отвечал Вам некоторое время,¹ чтобы не надоедать частой перепиской. Я ничего путного не делаю (роман бросил: плохо вытанцовывается, да и мысль его теперь не по времени),² так мне письма писать — развлечение, а у Вас найдется занятие и подельнее. Получил письмо от одной девы из Уфы — и та описывает Уфимскую иллюминацию: просто читать мерзость! Из письма видно, между прочим, что не только мужчины, но и барыни до такой степени преисполнились патриотическим желанием выцарапать глаза каким-нибудь врагам отечества, что просто беснуются и в бессильной злобе, как выражался один помещик, расчесывают себе в кровь разные части.³

Гораздо интереснее получил письмо из Швейцарии, чтобы не переписывать его — посылаю (по прочтении бросьте) подлинником.⁴ Оно принадлежит умеренным и не разошедшимся совсем с Герценом — хотя и не находящимся под его влиянием.

Касательно воспитательной деятельности ‘Соврем<енника>‘ последнего времени я отвечал, что она-то и произвела Елпидиных: по крайней мере настоящий — говорил мне, что Чернышевский для него — бог! ⁵ Правда, что ‘Соврем<енник>‘ не тот, кто во что горазд, как ‘Рус<ское> слово’ ⁶ — но ведь оно во многом прямое детище недобросовестности обращения и с наукой, и с публикой, и с молодежью,— Черн<ышевский> и Добр<олюбов> — всё это результат свистанья: вот и досвистались.⁷ Впрочем всё, я полагаю, скоро придет в николаевский порядок и благообразие: даже Авдотья Яковлевна ⁸ и та, чтобы загладить прежние вины, понатужилась и на старости лет родила законное дитя (я забыл Вам сказать эту приятную весть, слышанную еще в Швейцарии), а это, я уверен, ей досталось мучительнее, чем Некрасову его стихи в честь Муравьева.⁹ Помните, в какое затруднение мы были поставлены, поздравлять ли Панаева с сыном или нет?…— ‘Дела давно минувших дней’.¹⁰

Я живу здесь против Htel de l’Europe, в котором остановился с приезда, и ухитрился настолько простудиться, так что пока не пью воду и не купаюсь. Без рус <ских> газет скучаю, правда что главные новости знаю из французских и ‘Nord’a’¹¹ но не видеть того заднего двора журналистики, к которому так привык и коварный запах которого — как дым отечества и сладок и приятен.¹²Зато от pyccKPix бегаю. Сами посудите: попался какой-то Исаков (брат известного красотой и глупостью) и сообщил, что доктор его пользовавший был действительный) ст<атский> сов<етник> и получил Анну 2-ой ст <епени>: пользовал его скверно, но он отказать ему не посмел, пока не решился посоветоваться у тайного советника!.. А затем началась барыня (которой он передал, что 10-ть лет всё капитаном) и та начала мне с искренним участием сообщать, что ‘в самом деле 10-ть лет быть всё капитаном — ужасно несчастливо и что ее брат’ и пр. Так мне и хлынуло в нос редькой, гнилью и трухой — а все-таки через месяц заткну нос и уши и кинусь головой вниз в этот омут.

Читал 2 последн<ие> No ‘Колокола’ и нахожу, что в 1-м Г<ерце>н отнесся к покушению довольно хорошо — спокойно, не горячась — но его ектенья Каткову — это очень плохо! ^lА Огарев-то с письмом о Бабёфе! Как кстати! И знаете ли какое впечатление на меня произвело его письмо: точно будто попалась .страница из какого-нибудь заброшенного романа Радклиф в русском переводе: так эти социальные химеры показались мне стары и детски наивны.¹⁴

А ведь надо правду сказать: Россия хоть и скверно — но ужасно быстро живет! И много странных вещей пришлось нам видеть.

Ну, не браните, добрейший Тургенев, что от безделья столько Вам написал. Крепко и дружески жму Вашу руку.

Весь Ваш Авдеев.

А Жемчужников как в воду канул.¹⁵

P. S. Ружье, по случаю таяния наших денег (лучше не умею назвать их видимое утаяние в руках), раздумал покупать. — Забыл сообщить интересные подробности о Комиссарове,¹⁰ которые слышал от Исакова. Когда госуд<арь> поздравил его дворянином, то генералы набросали новому дворянину денег в шапку, кто 5, кто 10 р. и т. д. возят его на обеды и кормят пищей, которой, разумеется, он отроду не ел и не привык — кричат уру так, что он на сцене, например, просто затыкает себе уши (sic!), и в довершение всего не дают ему отдохнуть, потому что разные особы ездят его смотреть или таскают к себе, а он не смеет отказать или отказаться. Положение поистине незавидное! и если царь его сделал дворянином, то публика и генералы все-таки обра<щаются> {Конец письма утрачен.}

¹ Речь идет о письме Тургенева от 1 (13) мая 1866 г. (см.: Письма_гт. VI, стр. 72).

² В это время М. В. Авдеев работал над романом ‘Меж двух огней’, действие которого протекает в эпоху проведения реформы 1861 г. В этом романе М. В. Авдеев пытался воспроизвести ‘положительного’, с его точки зрения, деятеля нового типа, вступившего на арену общественной жизни в 60-е годы.

³ Уфимская ‘иллюминация’, о которой пишет М. В. Авдеев, состоялась в честь Александра II, в ознаменование его ‘счастливого спасения’ от выстрела Д. В. Каракозова, совершившего 4 апреля 1866 г. покушение на царя.

⁴ Текст этого письма неизвестен.

⁵ Михаил Константинович Элпидин (род. ок. 1835—1908) — сын дьякона с. Никольского (Лаишевского уезда Казанской губернии), с ранней юности принимал участие в революционном движении. Он находился в с. Бездна во время крестьянского восстания в апреле 1861 г., закончившегося кровавой, расправой с ним правительства. М. К. Элпидин был арестован по подозрению’ в причастности к организации бездненского восстания, но вскоре освобожден за недостатком улик. Будучи студентом Казанского университета, М. К. Элпидин принимал деятельное участие в студенческом движении и был в апреле 1863 г. арестован за распространение среди крестьян прокламации ‘Долго давили вас, братцы’. Будучи приговоренным к каторжным работам, в 1865 г. бежал из казанской тюрьмы в Швейцарию (см.: Б. П. Козьмин. Революционное подполье в эпоху ‘белого террора’. Изд. политкаторжан, М., 1929, стр. 11—13). В Женеве в 1866 г. М. К. Элпидин основал вольную русскую типографию, в которой печатались издания ‘молодой эмиграции’. Как и другие представители ‘молодой эмиграции’, выражал недовольство по поводу характера революционной деятельности Герцена. Впоследствии Элпидин был членом Женевской секции 1-го интернационала.

⁶ Будучи тесно связанным с русским освободительным движением, ‘Современник’ в своей многолетней истории отражал трудности, которые приходилось преодолевать революционно-демократическому лагерю в сложной общественно-политической обстановке самодержавной России. Последние годы существования ‘Современника’ (запрещен правительством в 1866 г.) характеризовались некоторым идейным разбродом, который объяснялся тем, что журнал потерял своих идейных вождей, определявших его направление,— Добролюбова (умер в 1861 г.) и Чернышевского (арестован в 1862 г.). Между сотрудниками новой редакции ‘Современника’ не могли не возникнуть разногласия, так как Г. З. Елисеев тяготел к народничеству, М. А. Антонович) заметно эволюционировал вправо, а Некрасов и Салтыков-Щедрин проявляли себя убежденными и последовательными революционными демократами. Вошедший в редакцию журнала после ухода Салтыкова-Щедрина в 1864 г. 10. Г. Жуковский, хотя и снискал себе популярность как знаток политической экономии и публицист с хлестким и острым пером, не отличался последовательностью в своих радикальных выводах и, вступив на государственную службу после запрещения ‘Современника’, очень скоро дослужился до генеральских чинов. Исследователь истории русской журналистики 60-х годов пишет по этому поводу о ‘Современнике’: ‘Бывали случаи, что в одном и том же номере на один и тот же вопрос различными авторами давались противоположные ответы’ (Б. П. Козьмин. Из истории революционной мысли в России. Изд. АН СССР, М., 1961, стр. 35). С 1861 г. журнал ‘Русское слово’ (основан в 1859 г.) стал боевым демократическим органом, направление которого определялось Д. И. Писаревым. Однако в конце 1865 г. возник непримиримый конфликт между ведущими сотрудниками ‘Русского слова’ и его редактором Г. Е. Благосветловым (об этом см.: Б. П. Козьмин. Г. Е. Благосветлов и ‘Русское слово’. ‘Современник’, 1922, No 1, стр. 234—237), в результате которого Писарев и некоторые другие ушли из журнала. Лишившись самых талантливых сотрудников, определявших общественно-политическое направление журнала, ‘Русское слово’ в начале 1866 г. превратилось в эклектический сборник статей. После выстрела Д. В. Каракозова в апреле 1866 г. журнал был запрещен правительством.

⁷ В данном случае М. В. Авдеев несправедливо распространяет некоторые положения статьи Герцена ‘Very dangerous’ (1859), направленные главным образом против понимания ‘Современником’ задач ‘обличительной’ литературы, на всю деятельность журнала. Выражение ‘вот и досвистались’ М. В. Авдеев также взял из указанной статьи Герцена (см.: Герцен, т. XIV, стр. 121).

⁸ Речь идет об Авдотье Яковлевне Панаевой (во втором браке Головачевой), бывшей с 1845 по 1863 г. гражданской женой Некрасова.

⁹ M. В. Авдеев имеет в виду так называемую ‘Муравьевскую оду’ Некрасова. Стихотворение было прочитано поэтом 14 апреля ст. ст. 1866 г. на обеде в петербургском Английском клубе, устроенном в честь M. Н. Муравьева. Посвящение Муравьеву стихотворения — последняя и не увенчавшаяся успехом попытка Некрасова спасти ‘Современник’ от запрещения. Во многих русских газетах были напечатаны отчеты об этом обеде, но текст стихотворения не приводился, он остается неизвестным и в настоящее время (см.: Б. Я. Бухштаб. О муравьевской оде Некрасова. ‘Каторга и ссылка’, 1933, No 12, стр. 138—145).

¹⁰ Начальные и заключительные строки поэмы Пушкина ‘Руслан и Людмила’.

¹¹ ‘Le Nord’ — ежедневная политическая газета на французском языке, основанная в 1856 г. Н. П. Поггенполем в Брюсселе, с 1863 г. издавалась в Париже, субсидировалась русским правительством.

¹² Неточная цитата из ‘Горя от ума’ Грибоедова (действие I, явл. 7).

¹³ Авдеев имеет в виду номера 219 и 220 ‘Колокола’ от 1 и 15 мая н. ст. 1866 г. и статью Герцена, напечатанную в No 219 ‘Колокола’ (1 мая н. ст. 1866 г.) под названием ‘Иркутски Петербург’, явившуюся первым откликом »Колокола’ на выстрел Д. В. Каракозова.

В этой статье Герцен решительно осудил террористические методы борьбы с царизмом. Веря в возрастающую историческую активность народных масс, он писал: ‘Только у диких и дряхлых народов история пробивается убийствами <...>. Пуль нам не нужно <...>. Остановить нас невозможно, можно только своротить с одной большой дороги на другую — с пути стройного развития на путь общего восстания’ (Герцен, т. XIX, стр. 58). Принципиальное отрицание индивидуального террора и в особенности характеристика Каракозова, содержавшаяся в этой статье (Герцен назвал его фанатиком), вызвали возражения со стороны ‘молодой эмиграции’ (об этом см.: Б. П. Козьмин. Из истории революционной мысли в России. Изд. АН СССР, М., 1961, стр. 539 и след.).

¹⁴ В 1866—1867 годах на страницах ‘Колокола’ были напечатаны четыре ‘Частных письма об общем вопросе’ Н. П. Огарева. Эти письма являлись ‘своеобразной историей возникновения и развития идей утопического социализма. Третье письмо (‘Колокол’, No 220, 15 мая н. ст. 1866 г.), о котором пишет Авдеев, посвящено изложению теории Бабефа, послужившей, по мнению Огарева, зачатком ‘всех социальных идей, развившихся впоследствии’ (Н. П. Огарев, Избранные социально-политические и философские произведения, т. I, Госполитиздат, 1952, стр. 708). Гракх Бабеф (настоящее имя — Франсуа Ноэль, 1760—1797) — организатор и вождь утопически-коммунистического движения ‘равных’ во время термидорианской буржуазной контрреволюции во Франции, последовавшей за французской буржуазной революцией конца XVIII в. Авдееву остались чужды затронутые Огаревым основные проблемы утопического [социализма, которые он излагал в связи с задачами общественных преобразований в России (см. указанную работу Н. П. Огарева, ‘Письмо между четвертым и пятым’).

¹⁵ Речь идет об Алексее Михайловиче Жемчужникове, который в это время жил в Баден-Бадене и общался с Тургеневым.

¹⁶ Осип Иванович Комиссаров — крестьянин, спасший Александра II, по официальной версии, от покушения Д. В. Каракозова. Указом от 9 апреля ст. ст. 1866 г. Комиссарову было пожаловано потомственное дворянское достоинство (см.: Б. Я. Бухштаб. После выстрела Каракозова. ‘Каторга и ссылка’, 1931, кн. 5, стр. 50—88).

3

Уфа, 22 дек. 66.

Давно и очень, очень хотелось мне побеседовать с Вами, дорогой Иван Сергеевич, и услыхать от Вас, как Вы поживаете — да всё откладывал до поры, когда буду иметь возможность свободнее располагать собою — но как эта пора, несмотря на обещания — по неведомым мне причинам не наступает и бог весть, когда наступит,¹ то я потерял терпение и берусь за перо, тем более, что дельце маленькое есть. Вам нечего говорить, что человек, в каком бы положении не находился, всё предполагает и надеется. Подумывал о том, чем бы заняться, и вспомнил предложение, которое делал мне Алексей Жемчужников — и так как я его адреса не знаю, а слышал, что он думает зимовать в Баден-Бадене, то и обращаюсь к Вашему посредничеству и надеюсь таким образом убить двух птиц рядом, как случилось мне этим летом убить пару уток в лёт. Если он не передумал, то хорошо бы было основать, хоть в Москве, большую ежедневную политическую и литературную газету, которая заменила бы и толстый журнал, выходя листов в 5-ть — 6, а в политике наполняясь корреспонденциями. Если эта мысль ему понравится, то пусть он обдумает ее, запасается с Вашего совета хорошими корреспондентами — а я, если получу возможность — то буду ему помогать. Надеюсь, Вы не откажетесь помогать нам и советом и статьями. Вот моя мысль и просьба в трех словах, а коль примется, то развить можно. Есть ли у Жем<чужникова> фонд на это? у меня нет, но могу достать. Что он может, уведомьте.²

Ну, как Вы, милейший, поживаете, что поделываете? Что Ваш роман и где думаете его поместить? ³ Я тоже начал роман и половину написал, но она вышла так жидко, что надо переделать — да и поместить не знаю куда, так как с ‘Рус<ским> вест<ником>‘ дела иметь не желаю.⁴

Нового сказать Вам нечего: всё из газет прежде нас знаете. На днях, возвратясь с побед, был здесь ген<ерал> губернатор> Крыжановский и принят был по правде сказать не по причине завоевания, к которым здесь остаются как-то равнодушны, но вообще по рус<скому> гостеприимству и уважению к начальству весьма радушно.⁵ А между тем о завоеванном крае ⁶ и он и свита отзываются с восторгом, говорят это просто Голконда: ⁷ богатство минералов и металлов, фрукты изумительны, прелестный климат,патриархальные нравы (есть около Ташкента одно племя, где можно жениться на три мес<яца>, и этим наши охотно пользуются — вот куда наш-то гражданский брак забрался!) и так., с одной стороны — огромные богатства, которые ждут нашей предприимчивости, с другой — открытый рынок для наших изделии, и Вы поймете, что наше равнодушие весьма странно. Что Вам сказать еще? В то время, когда Вас пощипывает благоразумный немецкий холодок, нас совсем занесло снегом и буранами: нынешняя зима очень ими богата, но мы к ним привыкли и отнюдь от них не страдаем, а сидим весьма уютно в наших теплых домах и мирно играем по маленькой — но увы действительно по очень маленькой: выше копейки — двух игры нет, денег — даже бумажных, про которые кричат, что ими переполнен рынок — мы не только на рынках, но и в бумажниках не видим: уж не жгут ли их наши враги! А хлеба урожай был отличный и не продается, 20 к. рожь и 8—12 к. овес (за пуд). Дружески и крепко жму Вашу руку и нетерпеливо жду Вашего ответа. Здоровье мое поправилось было, да что-то сердце начало побаливать — и к сожалению в прямом, а не переносном смысле. Хотелось бы весной прокатиться с Вами страстно, да не знаю, пустят ли обстоятельства и, следственно>, финансы,, потому что имение дает 600 р. в год — разве роман продам.

Адрес мой в Уфу, где зимую. Крепко еще раз жму Вашу руку.

Авдеев.

Поклон Жемч<ужникову>, если он с Вами, а нет, так Вам вероятно известен его адрес, и Вы мне потрудитесь написать его.

¹ Авдеев имеет в виду свое положение ссыльного (см. вступительную’ заметку).

² В ответном письме от 25 января (6 февраля) 1867 г. Тургенев писал: ‘Жемчужников Алексей здесь <...> и живет в Zhringer Hof. Я ему сообщил ваше письмо, но, кажется, он охладел к мысли основать журнал, во всяком случае он чувствует себя неспособным на редакторское дело’ (Письма, т. VI, стр. 137).

³ Имеется в виду ‘Дым’ Тургенева (напечатан в ‘Русском вестнике’, 1867, кн. 3).

⁴ Авдеев в это время работал над романом ‘Меж двух огней’, который был опубликован в журнале ‘Современное обозрение’ (1868, NoNo 1—3).

⁵ Николай Андреевич Крыжановскпп (1818—1888) был с 1865 г. оренбургским генерал-губернатором и командующим войсками округа. Кроме того, на него было возложено главное начальство над вновь приобретенною Туркестанскою областью. Под его личным начальством 18 октября ст. ст. 1866 г. был взят город Джюзак, со сдачей которого окончательно пало значение Бухары. В ноябре 1866 г. II. А. Крыжановский отправился для обозрения вверенного ему генерал-губернаторства, а также Уфимской губернии.

⁶ В результате военных действий против бухарцев, начатых русскими войсками в мае 1866 г., были завоеваны Нияз-Бек, Чиназ, Hay, Ташкент, Ходжент, Ура-Тюбе и др.

⁷ Голконда — в средневековой Индии столица могущественного государства Декана. Голконда прославилась своими богатствами и обилием алмазов.

4

Стерлитамак, 6-го мая 67.
(с. Буруновка).

Вы милейший человек — Тургенев!

Я никак не ожидал, чтобы посреди всех дел и визитов, в которых /должны были неминуемо вертеться всё время в России, нашли минуту написать мне, да еще такое обстоятельное письмо — и тем больше был обрадован им.¹ Всё, что Вы пишете, очень интересно, жалею об одном, не попросил Вас прислать мне корректуру Вашего романа, и так как Вы нашли время заниматься мной, то верно бы не отказали, и я тогда бы мог уже потолковать с Вами о нем — а теперь жди еще.² Нечего Вам говорить, что я жду его с сугубым нетерпением. А пока прошу Вас сказать мне, если знаете, какие цены стоят в ‘Рус<ском> вест<нике>‘ на повести или романы нашей братьи? Я отнюдь не делаю нескромности спрашивать, что Вы получаете. Тем более, что Ваши цены для нас не норма, а желаю знать это на случай продажи собственного рассказа, так как с ‘Рус<ским> вест<ником>‘ никогда дел не имел, да, не печатаясь несколько лет, совершенно не знаю теперешний курс на нашу братью, писателя средней руки и среднего периода. Я первую часть романа совсем пересмотрел, и мог бы печатать даже, так как она составляет нечто целое, но думаю отложить до конца 2-ой ч <асти>, за которую на досуге принимаюсь только теперь,³ потому что в Уфе жизнь так сложилась, что занимался больше картишками (по маленькой).

Мысль о газете всё слабеет, принимая в соображение времена и мое положение.⁴ Меня всё не отпускают и ни на что не отвечают: так что я перестал делать какие-либо предположения. Из этого Вы можете заключить, что Ваша добрая надежда увидать меня в Бадене ⁵ — едва ли в нынешний год состоится — хотя очень бы желал повидаться с Вами и пожить в Вашем местечке, к которому питаю-таки нежность. Но жить в нем долго — если бы и была на это возможность, вряд ли решусь. Несмотря на то, что я старый холостяк — я человек ручной и люблю видеть около себя знакомые лица, а в Бад<ен>-Бад<ене> у меня ведь кроме Вас — и временно Жемчужникова — решительно никого! У Вас там гнездо и добрые друзья, у Жемч<ужникова> семья — а я-то при чем буду болтаться? Да и дела нет, кроме писанья романов, на которые я тяжел. А здесь всё свое, маленькое хозяйство и всё ждешь хоть какого-нибудь занятия, хотя зима, да и весь круглый год — невыносимы.

Я, например, нарочно переехал сюда, чтобы встретить весну — еще по зимнему пути, и до сих пор мог счетом, и то с грехом пополам, побывать 3 раза в поле и привезти 2-х гаршн<епов> и 1 вальдшн<епа>! И дичь, черт ее знает, куда провалилась: верно тоже переехала в Ваши края, так что здесь ее встречаем только в переносном смысле…

Всё, что Вы мне пишете про петербургские> журналы, весьма интересно, да и из газет о них больше слышно только в сценах у мир<овых> судей — так что я начинаю подумывать о ‘Рус<ском> вест<нике>‘,⁶хотя и я, и мой роман едва ли подойдем к нему, тем более, что в нем, кажется, не заметно того поворота, который виден в ‘Моск<овских> вед<омостях>‘.⁷ Скажите Жемчуж<никову> (вместе с моим добрым поклоном), что он, пожалуй, с своими громами на Каткова и опоздает.⁸ Что его ‘Сны’? Они меня интересуют.⁹

Крепко и крепко жму Вашу добрую и неленивую руку.

Весь Ваш М. Авдеев.

P. S. Я начинаю находить сходство между Катковым и Бисмарком. А Вы как? Как бы однако же война Вас опять не потревожила и на этот раз, я думаю, сильнее прошлогоднего!¹⁰

¹ Письмо Тургенева от 30 марта (11 апреля) 1867 г. из Москвы (см.: Письма, т. VI, стр. 212).

² В указанном выше письме Тургенев сообщил Авдееву, имея в виду ‘Дым’: ‘Повесть моя уже набрана, и я продержал корректуру — она появится в мартовской книжке — но, вероятно, не раньше конца апреля: как-то она Вам покажется’. Свое мнение о романе ‘Дым’ Авдеев сообщил Тургеневу в письме от 19 июня (1 июля) 1867 г. (см. письмо 5).

³ См. письмо 3, примеч. 4.

⁴ О своем желании основать совместно с А. М. Жемчужниковым газету Авдеев писал Тургеневу 22 декабря ст. ст. 1866 г. (письмо No 3). Авдеев здесь отвечает на следующее место из письма Тургенева: ‘…от литературно-эстетического берега наше общество отстало — а к политическому еще не пристало… тут и плыви по середине. Больше всего занимают теперь вопросы юридические и финансовые: даже воробьи на крышах чирикают о железных дорогах, и дельцы — умелые — большие деньги препровождают себе в карман. Основать теперь журнал — дело мудреное: да и к тому же мы, русские — вообще — не одарены необходимым к такому делу темпераментом…’ (Письма, т. VI, стр. 212). Намерение Авдеева издавать газету затруднялось еще его положением ссыльного (см. вступительную заметку).

⁵ Тургенев писал: ‘Я всё не теряю надежды увидеть Вас в Бадене. Право, приезжайте — дело хорошее’ (Письма, т. VI, стр. 213).

⁶ Тургенев, рекомендуя Авдееву его новый роман ‘Меж двух огней’ печатать в ‘Русском вестнике’, писал: ‘…с ‘Русским вестником’ все-таки лучше всего иметь дело, он хорошо платит по крайней мере,— а петербургские теперешние журналы всё больше на фуфу’ (Письма, т. VI, стр. 213).

⁷ В начале 1866 г. M. Н. Катков на страницах ‘Московских ведомостей’ провозгласил, что истинная причина мятежа коренится в деятельности тех лиц, которые, имея власть, не искореняют с достаточной энергией вредные революционные влияния. За этот выпад, направленный в сущности против лиц, входящих в правительство, Катков получил официальное предостережение. За отказ Каткова напечатать это предостережение в ‘Московских ведомостях’ газета была приостановлена. После двухмесячного перерыва возобновленные ‘Московские ведомости’ воздерживались от крайних правых выпадов против официальных лиц, но реакционная сущность газеты не изменилась. Авдеев, очевидно, имеет в виду эту чисто внешнюю перемену в направлении газеты.

⁸ Речь идет о сатирической поэме А. М. Жемчужникова ‘Перед возвращением иа родину’, отрывки из которой были опубликованы только в 1870 г. в ‘Санкт-петербургских ведомостях’ (No 30, 30 января) под названием ‘Пророк и я’ (в цикле ‘О времени давно прошедшем и частью о настоящем’) и в ‘Отечественных записках’ (No 3, стр. 2—3) под названием ‘Кентавр’ (в цикле ‘Современные песни’). В письме от 8 (20) октября 1808 г. Тургенев писал Авдееву об этой поэме Жемчужникова: ‘Его филиппика против Каткова, кажется, так и останется в портфеле, теперь это было бы после ужина — горчица’ (Письма, т. VII, стр. 225). Отзывы об этой поэме Салтыкова-Щедрина и Некрасова, отказавшихся печатать ее в ‘Отечественных записках’, аналогичны тургеневскому. Салтыков-Щедрин mica л 30 апреля ст. ст. 1869 г. А. М. Жемчужиикову: ‘Мне кажется, что Вы, находясь долгое время за границей, несколько утратили чувство современной русской действительности. Катков и Скарятин, против которых направлена Ваша поэма, в сущности, не могут представлять достаточного предмета для негодования. Катков был когда-то чем-то, теперь — это простой маниак’ (Щедрин, т. XVIII, стр. 215, ср.: Некрасов, т. XI, стр. 129).

⁹ В это время А. М. Жемчужников работал над поэмой ‘Сны’, состоящей из четырех частей: 1 ч. — ‘Бессилье’, II ч.— ‘Зараза’, III ч. — ‘Вещая ночь’, IV ч. — ‘Эпилог. Наяву’. Эта поэма была опубликована в 1868 г. в ‘Отечественных записках’ (No 2, отд. I, стр. 328—340).

¹⁰ В 1866 г. (июнь—июль) велась Австро-прусская война. Баденское герцогство, на территории которого жил Тургенев, принимало в ней участие на стороне Австрии. В 1867 г. было обострение в отношениях Франции с Пруссией, и все ждали войны, которая разразилась в 1870 г. после затишья 1868—1869 гг.

5

19 июня/1 июля <1867> Буруновка.¹

Вопреки Вашей точности, Вы что-то долго не отвечаете на мое письмо, дорогой Тургенев, которое я Вам писал в ответ на московское.² Полагаю, что этому причиной разъезды: Вы, верно, побывали или будете в Париже. Недавно я достал из Уфы ‘Дыма’ (я и никто поблизости не получаем ‘Рус<ского> вест<ника>‘) и могу поговорить о ней. Во многом она меня вполне удовлетворила, в некотор<ых> отношениях — не совсем. Разумеется, буду говорить без церемоний. Прежде всего — выполнение осталось прежнее, и об ослаблении таланта нечего и думать, а сатирич<еская> сторона его даже сильнее. Ирина, любовные сцены — Ваш конек — прелестны, как всегда. Ирина — одна из счастливейше задуманных и выполненных Ваших женщин. Но интерес повести слабее предыдущих, в этом впрочем виновата ее эпоха: продолжая Ваш ряд романов, Вы должны были взять в герои политического> преступника или не брать никого и хорошо сделали, предпочтя последнее.³ Совершенно верно, что у Литвинова нет полит<ических> убеждений — но от этого он и мало интересен, как и вся мужская половина. Но общий очерк эпохи совершенно верен и хорошо обрисован. Не удовлетворяет меня выбор задачи в отношениях Литв<инова> и Ирины: щелкать свет<ских> барынь не стоит, да они и не виноваты в мелочности: та же Ирина, будь Литвин<ов> действительно большой человек — готова наделать чудес, а остальное — налет любви коршуном, уже было Вами прекрасно обрисовано. Я ожидал, что Вы затронете этот вопрос (л’амурный) с социальн<ой> точки зрения и выскажете свой взгляд — и прекрасно бы сделали, и следовало именно Вам высказаться в нем. Тоненький намек в сравнении Потугина человека с хищными <животными> не выдерживает критики: он говорит только в пользу единосожительства, а отнюдь не брака, а таких идиотов, которые бы проповедывали многомужие — немного.⁴

Не удовлетворила меня также мысль, которая проглядывает у Вас, о недозрелости нашей для политической жизни и в конце политическ<ий> индифферентизм Ваш: тут бы следовало высказаться Вам, и опять-таки именно Вам, гораздо положительнее и дать свою программу. Кроме того, что Вы этим не удовлетворили общие ожидания, от этого слабеет и интерес повести: теперь уже без политич<еских> солений и пикулей нам всё кажется пресно, и это Вам доказывает, между прочим, нашу дозрелость до этой жизни. Что вся здешняя жизнь — дым, это можно говорить в минуты мизантропии, и было уже Вами высказано несравненно определеннее, ⁵ но что все наши рус <ские> повороты — дым, направляемый дуновением сверху,— совершенно верно. Точно так же оплевание нашего самохвальства прекрасно, а постановка высшей целью — усвоение цивилизации, самая прочная и истинная истина. Правда, что в романе неудобно проводить полит<ические> взгляды, особенно неудобно для нас, выросших на лиризме и описании личных чувств — но подобные вещи хороши в эпохи с определившимся направлением, или в те, когда хоть бейся лбом в в стену — нечего больше делать — но теперь и в наши года и время надо от них отказаться.

Должен Вас предупредить, что я сошелся с Вами в мысли о женщине, которая отказывается от любви, не решаясь жертвовать положением, но у меня женщина маленькая и во всех отношениях бледнее и излом совсем другой.⁶ Роман мой подвигается, но где напечатать его — не знаю, да не знаю, вообще, можно ли будет напечатать без вырезок, не подвергаясь некоторым {Вместо некоторым было небольшим.} неприятностям…

На днях мне попалась рецензия на Ваш ‘Дым’ в ‘От<ечественных> зап<исках>‘ (Страхова) ⁷ до того тупоумная, что совершенно взбесила меня, и я хотел взяться за перо и высказать несколько мыслей по поводу Вашей повести — но, к сожалению, книгу ‘Р<усского> в <естника>‘, которую я имел на несколько дней, я уже возвратил и без нее писать было неловко: если достану и не будет поздно, то напишу, впрочем суть — Вы знаете, да не для Вас хотел и писать я ее.

Я получил наконец освобождение ⁸ и если бы были деньги, то немедленно бы им воспользовался, прокатясь на выставку,⁹заехав в Соден и к Вам — но как их нет, то об этом нечего и толковать. Но на зиму вряд ли останусь здесь и поеду в Петерб<ург> или Москву, а так как жить томясь без дела не приходится, то постараюсь пристроиться к какому-нибудь изданию. Вообще мысль о журнальной деятельности меня занимает сильно, и это единств<енный> род литературного> труда, на который я теперь чувствую охоту и пору. Пришло мне на ум: хорошо бы затеять за границей ежедневную рус<скую> газету, которая сообщала бы рус<ским> путешественникам то, что делается в России (и имела оттуда интересные корреспонденции), а русским, что пишут в Европе о России — но это издание не мыслимо без сильного авторитета, как Ваш: подумайте же об этом серьезно?

В Карлсруэ можно печатать. Ведь надо Вам участвовать в рус<ской> жизни и способствовать ее развитию — что бы там против Вас не голосили, но все-таки Вы самый сильный в литературе голос, и Вам его прятать или подавать через 3 года в романе — не приходится: надо на последях поработать! Если бы Вы решились на эту штуку, я бы немедля переехал в Бадеы и работал бы сколько могу, Жемчужников тоже бы может остался, и мы бы основали маленькую колонию.¹⁰ Эта мысль так мне улыбается, что я не верю в ее осуществление, а хорошо бы! — А жить мне за границей без дела нет ни средств, ни интереса: я тоже морошка.¹¹

Ну, наговорил довольно: имейте терпенье дочитать. Буду ждать ответа на это письмо с нетерпением — не только, чтобы узнать Ваши мысли, но чтобы удостовериться, что- оно дошло до Вас.¹²Крепко и дружески жму Вашу руку.

М. Авдеев.

Адрес прежний: в Стерлитамак. Газета, разумеется, только о России и такого свойства, чтобы могла идти и в нее.

Переехали Вы в Вашу виллу? ¹³

P. S. Богомольно-великосвет<ская> гостиная на последних страницах ‘Дыма’ — прелесть! и чрезвычайно в жилку!

¹ Год написания письма (1867) устанавливается по времени публикации в ‘Русском вестнике’ романа Тургенева ‘Дым’.

² Письмо М. В. Авдеева Тургеневу от 6 мая ст. ст. 1867 г. (см. письмо 4).

³ Аналогичная мысль была высказана самим Тургеневым в его письме к Д. И. Писареву от 23 мая (4 июня) 1867 г., где он писал: ‘Вы напоминаете мне о ‘Базарове’ и взываете ко мне: ‘Каин, где брат твой Авель?’ Но Вы не сообразили того, что если Базаров и жив — в чем я не сомневаюсь,— то в литературном произведении упоминать о нем нельзя: отнестись к нему с критической точки — не следует, с другой — неудобно’ (Письма, т. VI, стр. 261).

⁴ М. В. Авдеев в своих романах ‘Подводный камень’, ‘Меж двух огней’ и в особенности в повести ‘Магдалина’ отстаивал право человека на ‘свободную любовь’, связывая зависимое положение женщины в современном обществе с социальным неравенством. Герой ‘Подводного камня’ Соковнин говорит своей невесте: ‘Во мне есть убеждение, твердое, неизменное, что чувства не зависят от нас. Я верю, что они могут не измениться, но могут и измениться — всё дело случая и обстоятельств, как болезнь’. На этом принципе М. В. Авдеев основывал личные отношения своих героев. В ‘Дыме’ Потугин, напротив, в споре с ‘вьюношей’, который отрицал брак, доказывал необходимость существования прочной семьи, ссылаясь при этом на хищных животных, которые ‘пребывают в единобрачии’, потому что ‘и вдвоем-то детей едва выкормишь’ (см. ‘Дым’, глава XIV).

⁵ М. В. Авдеев, очевидно, имеет в виду рассказ Тургенева ‘Довольно’, напечатанный впервые в томе V Собрания сочинений писателя, вышедших в 1865 г. в Карлсруэ.

⁶ Речь идет об Ольге Мытищевой из романа ‘Меж двух огней’ (впервые опубликован: ‘Современное обозрение’, 1868, NoNo 1—3).

⁷ Статья Н. Н. Страхова под заглавием ‘Новая повесть г. Тургенева’ была напечатана в ‘Отечественных записках’ (1867, No 5, отд. I, стр. 157—180).

⁸ М. В. Авдеев был освобожден от полицейского надзора и ссылки (см. вступительную заметку).

⁹ В это время в Париже была открыта Всемирная промышленная выставка.

¹⁰ Замысел М. В. Авдеева не осуществился. С просьбой принять участие в издании русской газеты или журнала М. В. Авдеев обращался к Тургеневу неоднократно, но неизменно получал отказ (см., например, письмо 9).

¹¹ М. В. Авдеев повторяет слова Потугина, который, объясняя Литвинову, почему он не может долго жпть за границей, говорит: ‘хороша садовая земля, да не расти на ней морошке!’ (‘Дым’, глава V).

¹² Ответ Тургенева на это письмо неизвестен.

¹³ В свой новый дом в Баден-Бадене Тургенев переселился только в апреле 1868 г.

6

Петербург, 22 декаб. <1867>¹

Адрес
В книжный магазин Звонарева,
Невск<ий> проспект.

Ваше молчание на 2 мои письма,² дорогой Тургенев, особенно после той аккуратности, к которой Вы меня приучили — заставило меня предположить, что Вы если не совсем пропали, то по крайней мере уехали из Вашей резиденции, а как мне в деревне поверить догадку не было возможности, то и я смолк. Приехав сюда, я узнал от Анненкова, что Вы разыскиваете мои адрес, и, управившись с делами, сообщаю Вам его сам, про меня может Вы знаете, что я летом был совсем выпущен на свободное передвиженье (с избавлением от всякого лично мне присвоенного надзора), а затем осенью приехал сюда продавать свой роман и пристроиться к какой-нибудь редакции — плотнее. Последнего мне не удалось, но роман продал в новый журнал, затеянный Тибленом с помощью Пыпина и Жуковского, и с нового года начинается печатанием. Напишите, получается ли у Вас этот журнал (‘Современное обозрение’),³ и если нет, то, желая узнать Ваше мнение о моем труде,⁴я его, т. е. роман, Вам вышлю. Затем Анненков Вам, вероятно, сообщил великую литературную новость: Монтеки и Капулетти примирились и блудный сын после двадцатилетней войны — возвратился на родительское лоно: зато и Краевский {Вместо Краевский было отец.} встретил его так, что библейский отец перед ним оказался мальчишкой. Он заклал не только всех сотрудников, но, не найдя их достаточно упитанными,— кастрировал самого себя — отрешась от всякого влияния на новый журнал и солидарности его с ‘Голосом’! Дело в том, что Краевский опошлил совершенно ‘От<ечественные> зап<иски>‘ и видя, что ему трудно будет конкурировать с новыми бандами, призвал искусившегося в боях сына.⁵ Настоящие подписчики в числе 4 слишком тыс<яч>, или может круглая сумма около этой ценности, назначается на издержки издания. Из нее Некрасову определена доля в полное его распоряжение на приобретенье статей, а затем всё пополам. К разрешению этих 2-х журналов М<инистерство> В<нутренних> Д<ел> было, как я слышал, вынуждено ультрапатриотическим азартом москов<ских> газет, которым ниоткуда не было отпору.⁶ ‘Современное> об<озрение>‘ будет на философ<ско>-естественной подкладке, полагаю весьма серьезно, что в нем вряд ли будет тот популярный живчик и раздражение массы публики, на которые Некрасов мастер. Но Жуков<скому> не позволено подписывать пока своих статей, а Некрасову — объявить редакторство.⁷ Запрещение ‘Москвы’ одновременно с объявлением этих имен считается, кажется, неудобным.⁸

Вот Вам все вести полностью, о полит<ических> не пишу, ибо их не знаю. Говорят только,что Игнатьев будет на место Горчакова, а иные полагают на место Валуева.⁹ Я думаю, особенно последнее, вздор. Но идут какие-то проекты об изъятии цензуры или по кр<айней> мере права запрещения изданий из М<инистерства> В<нутренпих> Д<ел>. Поживем — увидим. Боткина видел: он сделался невозможен!

Надеюсь, Вы исправитесь и не только напишете, но много напишете, ибо много в долгу. Что Вы работаете? Или что замышляете работать? Где Жемчужников? И что Милютин,¹⁰ который, кажется, у Вас в Бад<ене>. Нарочно пишу вопросные пункты, чтобы Вы не ленились. Как Ваша подагра? Всё ли Вы у Вашей Аиштетт?¹¹

Крепко жму Вашу руку.

М. Авдеев.

¹ Год написания письма (1807) устанавливается по связи с письмами 4 и 5.

² М. В. Авдеев имеет в виду свои письма от 6 мая ст. ст. и от 19 июня (1 июля) 1867 г. (см. письма 4 и 5).

³ ‘Современное обозрение’, где был напечатан роман М. В. Авдеева ‘Меж двух огней’ (см. письма 3, 4, 5),— ежемесячный журнал, литературный, научный п политический, издавашийся в 1868 г. в Петербурге. Редактировал журнал петербургский издатель и книгопродавец Н. Л. Тиблен при ближайшем участии А. Н. Пыпина и Ю. Г. Жуковского. В литературном отделе, кроме М. В. Авдеева, печатались Ф. Нефедов, Ф. Решетников, А. Шеллер, В. Бурении и др., в научном отделе принимал участие It. Л. Лавров.

⁴ См. письмо 7, примеч. 8

⁵ М. В. Авдеев имеет в виду то обстоятельство, что Некрасов, будучи сотрудником журнала А. Л. Краевского ‘Отечественные записки’ с начала 40-х годов, в 1846 г. вместе с Белинским ушел от него, взяв и аренду издание ‘Современника’. Некрасов оставался неизменным редактором-издателем ‘Современника’ вплоть до запрещения его в 1866 г. В 1867 г., оставшись без журнала, Некрасов откликнулся на предложение Краевского принять на себя редактирование ‘Отечественных записок’. 8 декабря ст. ст. 1867 г. между Некрасовым и Краевским был заключен нотариально заверенный договор, пункт 1 которого гласил: ‘Некрасов с первого января тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года по первое января тысяча восемьсот семьдесят четвертого года принимает на себя исключительное заведывание редакцией журнала ‘Отечественные записки’ и становится гласно ответственным редактором этого журнала, как перед правительством, так и перед публикой’ (см.: В. Евгеньев-Максимов. Договоры Некрасова с Краевским об издании ‘Отечественных записок’. Лит. насл., т. 53—54. стр. 339). Специальным пунктом договора предусматривался также характер взаимоотношений редакции ‘Отечественных записок’ и газеты ‘Голос’. В пункте 13 договора указывалось: ‘Так как Красвский, оставаясь издателем ‘Отечественных записок’, останется в то же время редактором-издателем газеты ‘Голос’, то в ‘Отечественных записках’ Некрасов пе должен помещать относительно ‘Голоса’ ни статей, пи выражений порицательных. Краевский обязывается не делать того же в газете ‘Голос’ относительно ‘Отечественных записок» (там же, стр. 341).

⁶ Речь идет о славянофильской ‘Москве’ (редактор И. С. Аксаков) и органе крайней реакции — ‘Московских ведомостях’ (редактор M. Н. Катков). Эти газеты в то время подвергались преследованиям со стороны министра внутренних дел П. А. Валуева, стремившегося подчинить печать своей опеке. ‘Москва’ на протяжении двух лет своего существования была три раза приостановлена и получила девять предостережений. Редактор ‘Московских ведомостей’ М. Н. Катков, имея влиятельных покровителей, вступил с П. А. Валуевым в открытую борьбу, из которой вышел победителем.

⁷ Официальным редактором ‘Отечественных записок’ и после того, как они с 1 января ст. ст. 1868 г. фактически перешли в полное распоряжение Некрасова, значился А. А. Краевский.

⁸ 29 ноября ст. ст. 1867 г. газета ‘Москва’ получила третье предостережение и была приостановлена на четыре месяца за статью ‘Дающая предостережения рука не оскудевает’ (в No 188 за 1867 г.). В этой статье, по характеристике Главного управления по делам печати, редакция ‘дозволяет себе обращаться в неприличных выражениях к распоряжениям правительственной власти’ (Материалы для пересмотра действующих постановлении о цензуре и печати, ч. II. СПб., 1870, стр. 144—145).

⁹ Очевидно, речь идет о Николае Павловиче Игнатьеве (государственном деятеле — дипломате, который в то время запимал пост чрезвычайного посланника при Порте Оттоманской). Александр Михайлович Горчаков (1798—1883) — в то время министр иностранных дел. Петр Александрович Валуев (1816—1890) — министр внутренних дел. Слухи о перемещениях, сообщенные Авдеевым Тургеневу, оправдались только в отношении II. А.Валуева, который 9 марта ст. ст. 1868 г. был заменен на посту министра внутренних дел Александром Егоровичем Тимашевым.

¹⁰ Николай Алексеевич Милютин (1818—1872) — государственный деятель, активный участник подготовительных работ по проведению крестьянской реформы 1861 г., близкий знакомый Тургенева. Летом 1867 г., тяжело заболев, Н. А. Милютин с семейством поселился в Баден-Бадене. Тургенев писал 16 (28) июня 1867 г. Анненкову из Баден-Бадена: ‘Милютин поселился здесь окончательно, по положение его не меняется’ (Письма, т. VI, стр. 275).

¹¹ Анштетт Мина — владелица дома в Баден-Бадене на Шиллерштрассе, в котором жил Тургенев с апреля 1863 г. по апрель 1868 г. (см. ниже, стр. 427),

7

Петер<бург>. 14/26 апр. 68.

Любезнейший Иван Сергеич,

Дайте мне ума, как говорят башкиры. Одна моя знакомая — да и вы ее знаете, Чикуанова¹ — перевела на француз<ский> мой ‘Подводный камень’, а другая переводит ‘Меж двух огней’, но не знают, что делать лучше со своими переводами, как и куда их продать. Посоветуйте, пожалуйста, где выгоднее их поместить, что можно за них ожидать (наши барыни, которые весь век мотали, нынче думают наживать деньгу — только еще пока не умеют), и если можете, то научите, к кому адресоваться. Много обяжете.²Я пока еще здесь и прозябаю в прямом смысле, потому что после тепла стали сильнейшие холода, однако, в исходе этого месяца и, может быть, прежде — уеду. Поэтому прошу Вас не замедлить с ответом, а то он меня не застанет — тогда уже лучше пишите в Стерлитамак — а пока в книжный магазин Звонарева (Невский, 64), впрочем, если письмо и не застанет меня, то он перешлет. Как Вы поживаете? Не думаете ли сюда приехать? Анненков говорит, что вряд ли, так как Вы продали дом и разделались с дядюшкой.

Хорош он гусь! Я здесь узнал его проделку.³Жду с нетерпением выхода Ваших воспоминаний,⁴ а за ‘Ергунова’ Вас бранил (разумеется про себя, потому что печатно было бы совестно — там на Вас и без того злобствуют все псевдо-юные псевдокритики).⁵

Браню за то, что в нем мысли меньше, чем в Вашей ‘Собаке’ (без каламбура),⁶ и уверен, что Вы увлеклись этой молдаванской итальянкой — вследствие чего и она мне понравилась.

Читали ли Вы наделавшие здесь фурор ‘Война и мир’, в ней помимо действительно прелестных сцен всегда проглядывала для меня — пошлая тенденция и взгляд на великих людей с точки зрения лакея, но в 4-ой части этот взгляд вполне высказался и самые ярые энтузиасты охладели.⁷

Ну, а как Вы находите мой роман? ⁸ Буду ждать Вашего ответа и сбираться охотиться. Выписал из Варшавы от Беккера (заказывал ружье системы Ланкастера с патроном Тешнера (игольчатым), но не получил еще, а здесь или нестерпимо дороги или плохи. Впрочем и то не дешево (145)). Некрасова не вижу и лит<ературных> сплетен не слыхал, хотя видел недавно Григоровича, но он показывает барышням разные художественные штучки на выставке художников и литературой не занимается. Кстати! появился роман Боборыкина ‘Жертва вечерняя’, довольно скандальный, ибо выставлены многие личности, между прочим, Григорович (Домбровский, славное лицо), Маркевич и пр.⁹ Его задерживали, говорят за какие-то намеки — но в вышедшей книге я их не нашел. Написан гладко, в роде клубничном и без трико даже местами. Кланяйтесь Жемчужникову.

¹ Тургенев был знаком с Анной Федоровной Чикуановой и состоял с ней в переписке. Известны два письма М. В. Авдеева (от 18 июня и 6 июля н. ст. 1866) из Содена в Баден-Баден А. Ф. Чикуановой по поводу ее работы над переводом романа ‘Подводный камень’ (ИРЛИ).

² В ответ на эту просьбу Тургенев писал Авдееву 18 (30) апреля 1868 г. о том, что переводы русских произведений на французский язык печатаются ‘в Париже туго и неохотно’. ‘Русские дамы, желающие зарабатывать деньгу, должны придумывать нечто другое’,— советовал Тургенев, но тем не менее он просил Авдеева прислать ему рукопись переводов и обещал сделать ‘всё возможное’ для их опубликования (Письма, т. VII, стр. 131). Каталог Парижской национальной библиотеки не содержит сведений о переводах романов М. В. Авдеева на французский язык.

³ Тургенев был вынужден продать только что выстроенный им дом в Баден-Бадене Луи Виардо, для того чтобы этой суммой погасить векселя, предъявленные к оплате дядей писателя, Николаем Николаевичем Тургеневым. Об этом см. письмо Тургенева к брату, Н. С. Тургеневу, от 16 (28) января 1868 г. (Письма, т. VII, стр. 33—34).

⁴ ‘Литературные воспоминания’ Тургенева были напечатаны в качестве предисловия к изданию сочинений писателя 1868—1869 гг. (см. письмо 10).

⁵ Рассказ Тургенева ‘История лейтенанта Ергунова’ был опубликован в ‘Русском вестнике’ (1868, январь, кн. 1). Отрицательные отзывы появились в газетах ‘Голос’ (No 47, 16 (28) февраля, 1868), ‘Русский инвалид’ (No 52, 24 февраля (7 марта) 1868 г.), ‘СПб. ведомости’ (No 53, 24 февраля (7 марта) 1868 г.) и др. О неблагоприятном впечатлении, которое произвел рассказ в России, писали Тургеневу также П. В. Анненков и Я. П. Полонский (см. ответные письма Тургенева П. В. Анненкову 28 марта (9 апреля) 1868 г. и Я. П. Полонскому 6 (18) марта 1868 г.).

⁶ В ответном письме Тургенев писал: ‘Моей ‘Историей’ в России все решительно недовольны, да, все, без исключения. Я в таких случаях всегда охотно соглашаюсь с критикой, но на этот раз мне кажется, что эта небольшая штучка не стоила такого негодования. Еще бы я стал вкладывать мысль в нее! Но я воображал, что помимо мысли в ней есть нечто: видно, я ошибся’ (Письма, т. VII, стр. 131).

⁷ В ответ на это Тургенев писал: ‘Я вполне разделяю Ваше мнение на счет ‘Войны и мира’ — но есть красоты первоклассные’ (Письма, т. VII, стр. 131). Более подробно о ‘Войне и мире’ Л. Н. Толстого в связи с выходом в свет 4-го тома сказано в письме Тургенева от 13 (25) апреля 1868 г. к П. В. Анненкову: ‘Доставили мне 4-й том Толстого… Много там прекрасного, но и уродства не оберешься! Беда, коли автодидакт, да еще во вкусе Толстого, возьмется философствовать: непременно оседлает какую-нибудь палочку, придумает какую-нибудь одну систему, которая, по-видимому, всё разрешает очень просто, как, например, исторический фатализм, да и пошел писать! Там, где он касается земли, он, как Антей, снова получает все свои силы: смерть старого князя, Алпатыч, бунт в деревне, всё это — удивительно’ (Письма, т. VII, стр. 122). О ‘Войне и мире’ Тургенев писал также П. В. Анненкову 14 (26) февраля 1868 г. (см. там же, стр. 64—65).

⁸ Роман М. В. Авдеева ‘Меж двух огней’ не понравился Тургеневу (см. вступительную заметку).

⁹ Роман П. Боборыкина ‘Жертва вечерняя’ (впервые опубликован в журнале ‘Всемирный труд’, 1868, NoNo 1, 2,4, 5 и 7, в том же году вышел отдельным изданием) имел скандальный успех. Салтыков-Щедрин посвятил ему специальную статью под названием ‘Новаторы особого рода’, в которой упрекал автора в попытке узаконить в литературе элемент ‘срывания цветов удовольствия’ (Щедрин, т. VIII, стр. 79). Назвав Домбровича (у Авдеева ошибочно — Домбровский) ‘слизкой гадиной, до которой нельзя дотронуться, чтобы не почувствовать потребности обтереться’ (там же, стр. 74), Щедрин в то же время протестовал против стремления Боборыкина сделать его типичным представителем 40-х годов. По мнению Щедрина, Домбрович — это фигура, характерная для определенных кругов русского общества 60-х годов. Он писал: ‘Можно ли назвать в настоящее время человека, подобного Домбровичу, исключением, как это было в сороковых годах, и не есть ли это, напротив того, в нашей богатой досужеством и эстетически цивилизованной среде, явление до того уже обыденное, что оно нимало даже не считает нужным маскировать свои эстетические поползновения?’ (там же, стр. 81).

8

Буруновка. 14 (26) сент. 68.

Отправляясь завтра в П<етербург>, милейший Иван Сергеевич, пишу к Вам, чтобы узнать, где Вы поживаете и будете жить зиму, и как с Вами обходится судьба, в надежде по приезде в П<етербург> получить об этом от Вас известие.¹ Я, может быть, сам поеду в теплые страны, если в П<етербург>е ничто особенное не задержит. Лето прожил мирно в деревне, накропал повесть, только не совсем ею доволен — потому что вещь тенденциозная, а они редко удаются, везу еще маленький рассказ — прежде написанный, да записал и сделал больше половины большую комедию — не знаю кончу ли, а хочется хоть раз в жизни согрешить на драм<атической> площади.²Что барыни-переводчицы, о которых я писал Вам — не приставали к Вам? ³ Я о них, слава богу, ничего здесь не слышу.

Откликнитесь же, милейший Иван Сергеевич, а по приезде в Петербург^ — напишу Вам тамошние новости. Здешние — охота была довольно удачна, только ружье с варшав<ской> фабрики Беккера — ланкастерской системы, которое я заказывал прошлой зимой, бьет, и хорошо, но иногда из обоих стволов разом — что я нахожу уже излишним. Везу его, чтобы велеть исправить, и хочу написать Каткову: не польская ли это интрига? Что Жемчужников и его громы против Катк<ова>? ⁴ Разразятся ли они когда-нибудь, привет мой ему.

Переехали ли Вы в Ваш дом: ⁵ я полагаю, что в Бад<еие> Вас знают достаточно, чтобы не писать подробно Ваше жилище на адресе — но если нужно — сообщите — а мой адрес в книж<ный> магазин Черкесова, Невский пр., 54. Я у него издаю мой роман.⁶

Дружески жму Вашу руку.

М. Авдеев.

¹ Тургенев ответил М. В. Авдееву 8 (20) октября 1868 г. (см.: Письма, т. VII, стр. 224—225).

² Повесть — ‘Магдалина’ (‘Дело’, 1869, No 1), маленький рассказец — ‘Пестренькая жизнь. (Из рассказов знакомого)’ (‘Отечественные записки’, 1870, No 1). Из письма М. В. Авдеева M. M. Стасюлевичу видно, что ранее (в конце 1869 г.) Авдеев предлагал напечатать этот рассказ в ‘Вестнике Европы’, по получил отказ (см.: М, М. Стасюлевич и его современники в их переписке, т. V. СПб., 1913, стр. 132). Большая комедия — ‘Мещанская семья’ (‘Дело’, 1869, No 2, в том же году вышла отдельным изданием), шла на сцене Александрийского театра в сезон 1868—1869 гг.

³ В ответном письме Тургенев писал: ‘О ‘переводящих’ дамах ни слуху, ни духу’ (Письма, т. VII, стр. 225). О переводах Авдеева на французский язык см. письмо 7.

⁴ См. письмо 4, примеч. 8.

⁵ Тургенев сообщил М. В. Авдееву, что в новом доме он живет с 15 апреля н. ст. 1868 г. и что ‘очень он удобен’ (Письма, т. VII, стр. 225).

⁶ ‘Меж двух огней’.

9

14 сент. П<етербург 1869 г.>

Давно не писал я к Вам, дорогой Иван Сергеевич, и потому, прежде нежели дойду до дела, должен Вам сказать несколько слов о своих похождениях. В прошлом году, желая плотнее пристроиться к литературе, я просил дозволения на издание еженедельной {Вместо еженедельной было ежедневной} газеты — но мне было отказано (разумеется, без объявления причин). Так как повестями одними не проживешь, а работать в чужих редакциях не хотелось, а с другой стороны, имение, которое и без того ничего почти не дает, было описано за долги брата, то я, вспомнив, что был инженер ¹ — искал частного места на желез<ных> дорогах, но и тут ничего не нашел (раз выбьешься из колеи, так не скоро попадешь в нее) и, чтобы удобнее добыть место, вступил после 15-и л<ет> отставки в Министерство пут<ей> сооб<щения>, при коем и состою доныне, почти ничего не делая и столько же получая вознаграждения. А между тем меня всё тянуло к занятию, к которому давно лежит душа, и теперь, кажется, дело клеится. Благосветлов мне передает на аренду ‘Дело’ с будущего года, если же это не состоится, то имею в виду найти издателя для нового журнала или большой еженедельной газеты, которая бы конкурировала с толстыми журналами, и на днях это решится.² Теперь понимаете в чем дело? Мне нужна Ваша помощь и сильная помощь, и я за ней обращаюсь к Вам. Если ко мне поступит ‘Дело’, в котором пощипывали Вас,³ и в нынешнем еще году оказали мне медвежью услугу, сопоставив меня и какую-то госпожу с Вами ⁴ — то, конечно, я не допущу тех задирчивых и хлестких переливаний из пустого в порожнее и витаний в области печального созерцания (в контраст Григорьевскому ⁵ беспечальному), которое в нем часто встречается, и постараюсь установить спокойный и объективный взгляд. В одном из 1-х номеров я помещу мою статью по поводу Ваших сочин<ений>, и она разъяснит {После: разъяснит было мою} точку воззрения новой редакции — так что Вы можете смело вступать в него. Позволяю себе думать, что это будет небесполезно и для Вас, ибо, конечно, Ваше имя, как бы его ни грызли — останется на сделанной себе высоте, но всё же неприятно, да и вредно для дела расходиться из-за слов с более живой половиной, у которой, как всегда у молодежи — есть будущее. Но будет ли то или другое, я от Вас жду дружеской и крепкой поддержки — а она, что бы там ни говорили — самая сильная, которую кто-либо в состоянии теперь дать, и полагаю, что имею на нее право, не по личным нашим отношениям, а потому что свои взгляды считаю близко подходящими к Вашим и полагаю, что мы идем по одной дороге. Если мои надежды не обманут меня, то я прошу у Вас не повести, потом еще большой и серьезной — не слышно, чтобы Вы писали,— но ряда небольших статей — будут ли это письма, воспоминания или что-либо в этом роде — вот, что было бы дорого, постоянная, а не случайная и временная поддержка! Вы говорили мне о задуманной Вами картинной галерее, но я полагаю, что для массы публики, которая не знает или не помнит подробностей истории, это останется наполовину непонятным — а впрочем и это было бы хорошо, только я боюсь, что Вы, написав одну или две картины, которые выйдут длиннее, чем Вы думаете — поленитесь продолжать.⁶

Было бы лучше, если бы Вы начали ряд писем {После писем было: а. почему б. о чем-либо} о чем бы то ни было, напр., свои воспоминания или что-либо подобное: это была бы для меня дорогая находка и поддержка — а между тем (что греха таить, ведь Вы пообленились и отвыкли от постоянной работы) для Вас самих это было бы легче и Вы бы понемногу создали еще что-либо большое и Вас вполне, достойное.⁷ Касательно презренного вознаграждения, можете свободно назначить свои условия, я с этой стороны, полагаю — не буду стеснен в средствах, и Ваши труды всегда окупятся издателю.

Итого, дорогой Иван Сергеевич, жду от Вас с нетерпением ответа: жду и надеюсь. Если не откажете в помощи, то приготовьте что-либо к половине декабря на 1-ю книжку. Адрес мне в книжный магазин Черкесова, Невский, 54, на мое имя.

Крепко жму Вашу руку. Скажите несколько слов, как поживаете и как здоровы?

Весь Ваш М. Авдеев.

¹ М. В. Авдеев окончил в 1842 г. Институт корпуса инженеров путей сообщения в чине поручика, в 1852 г. в чине капитана вышел в отставку.

² Как сообщил Авдеев Тургеневу 2 (14) января 1870 г., ‘Дело с ‘Делом’ <...> не состоялось’ (см. письмо 10). Несмотря на неоднократные попытки Авдеева стать редактором газеты или журнала, эта его мечта не осуществилась до конца жизни.

³ В 1868 г. в номерах 1 и 3 журнала ‘Дело’ была напечатана статья Г. Е. Благосветлова (Н. Лунина) ‘Старые романисты и новые Чичиковы’, посвященная ‘Дыму’ Тургенева. Автор этой статьи называл Тургенева лучшим представителем ‘отжившей’ школы 40-х годов и писал: ‘Надо отдать ему полную справедливость, как самому последовательному эстетику, до сих пор сохранившему некоторые признаки жизни, среди трупов, родственных ему по направлению <...> Но, разумеется, и Тургенев, при всей силе своего таланта, ненадолго может продлить их искусственное существование, не в его власти дать новую жизнь тому, что умерло. Реальная критика уже давно приготовила им почетную могилу, с почетным памятником. ..’ (‘Дело’, 1868, No 1, отд. II, стр. 3).

⁴ М. В. Авдеев имеет в виду статью Г. Е. Благосветлова (Н. Лунина) ‘Кто лучше?’, посвященную разбору ‘Меж двух огней’ Авдеева и рассказа А. К. Владимировой ‘Без вины — виноватые’. В статье указывалось: ‘Перед нами два романа г. Авдеева и г-жи Владимировой, которые мы, на основании общепринятой оценки, не можем поставить на ряду с такими художественными произведениями, как ‘Дым’ г. Тургенева или ‘Война и мир’ г. Л. Толстого, а между тем по своей идее, по задуманной ими цели они неизмеримо выше этих произведений, потому что тянут нас не в прошлое, а в будущее, возбуждают в нас не сладострастные картинки изящного разврата, а мысли, правдивые и дельные мысли’ (‘Дело’, 1869, No 4, отд. II, стр. 4).

⁵ Речь идет о критике Аполлоне Александровиче Григорьеве.

⁶ О каком замысле Тургенева пишет здесь Авдеев, не ясно. Имеется свидетельство А. В. Половцева, что аналогичную форму Тургенев первоначально намеревался придать ‘фантазии’ ‘Призраки’, законченной еще в 1863 г. В своих воспоминаниях А. В. Половцев следующим образом передает слова Тургенева: »Призраки’ произошли случайно. У меня набрался ряд картин, эскизов, пейзажей. Сперва я хотел сделать картинную галерею, по которой проходит художник, рассматривая отдельные картины, но выходило сухо. Поэтому я выбрал ту форму, в которой и появились ‘Призраки» (А. В. Половцев. Воспоминания об И. С. Тургеневе. В кн.: Царь-колокол. Иллюстрированный всеобщий календарь на 1887 г., стр. 77).

⁷ В ответном письме 21 сентября (3 октября) 1869 г. Тургенев писал: ‘…очень приятно было узнать, что Вы намерены издавать журнал <...>. Что же касается до моего сотрудничества, то позвольте объясниться с Вами со всею откровенностью старинной приязни. То, что Вы мне предлагаете и ожидаете от меня,— совершенно несвойственно моей натуре: не говоря уже об обуявшей меня лени, но я не умею писать подобного рода статьи’ (Письма, т. VIII, стр. 85—86).

10

2 генв. 70. П<етербург>.

Я в долгу перед Вами, дорогой и уважаемый Иван Сергеевич, ответом на Ваше письмо от 3-го окт.¹ В искренности всего Вами сказанного о себе и в Вашей готовности помочь мне я не сомневался, хотя, к сожалению, я не могу воспользоваться и тем, что Вы мне предлагали. Дело с ‘Делом’ у меня не состоялось.² Благосвет<лов> пошел на попятный и желал иметь меня только постоянным сотрудником, но так как в его журнале свили свое гнездо разные пьяные приживальщики молодого поколения, которые, чтобы подделаться к нему, говорят до тошноты приевшиеся фразы и ругают до неприличия нас стариков (хотя и этот журнал, и ‘Отечеств<енные> зап<иски>‘ только и держатся нашими же сверстниками) — то я отказался от сотрудничества, пока Авгиевы конюшни не будут очищены. Теперь я пишу ‘Письма в провинцию’ в ‘Вест<нике> Евр<опы>‘, и Вы в 1 No найдете 1-ый опыт в этом при настоящих условиях ужасно трудном деле. Сообщать новости {Было: Говорить о новостях} в ежемес<ячном> журнале нельзя, а особенно у Стасюл<евича>, который к 15-ому чис<лу> требует статью, а рассуждать об общественной или политической> жизни еще затруднительнее, так как и самой-то жизни нет, а что и проявляется, о том говорить нельзя.³

Вашу ‘Стран<ную> ист<орию>‘ прочел и в переводе, и в подлиннике.⁴ Она мне очень понравилась и идет к картинам рус<ской> жизни, которых Вы дали много, но самый конец Вы осветили — по-моему, неверно. Читая некоторые Ваши вещи, человек, Вас не знающий, сочтет Вас мистиком. Я вполне понимаю ту жилку, которая в этом и иных случаях подкупает Вас в пользу всего сильного и темноупорного (трудно определить и предмет, и самую жилку — да Вы меня поймете), но Вы из любви к правде и науке должны отбиваться от этого поэтико-молитвенного увлечения. В основании всякого фанатизма лежит сила, но сила глупая, и Софи во мне, кроме презрительного сожаления, никакого участия не шевельнула. Это в Вас остаток старых преданий: большую-то веревку Вы обрубили, а маленькая осталась: это же пристрастие к необыкновенному, появившееся в ‘Фаусте’, потом в ‘Призраках’, проглянуло и в ‘Ергунове’, и один ярый спирит, убеждая меня писать в этом умопомрачительном (т. е. спиритическом) духе, указывал на Вас и на Ваши ‘Призраки’, как на ‘своих’. Теперь особенно, когда всякую Вашу жилку стараются выворотить и исказить, надо договаривать всё дочиста.⁵

Погрешили Вы также и в предисловии лишним смирением и увлечением, выставив своей заслугой соблюдение чистоты рус<ской> речи и рекомендуя ее преемникам. {Вместо преемникам было современникам} Это вещь не малая, и с ней связано больше, нежели многие полагают (т. е. в смысле ряда идей, а не обрусения, которые ныне в моде), но Ваша заслуга далеко не в том, и указание Ваше будет (да и есть) не только не понято, но и перетолковано, и над этим i надо бы поставить точку.⁶Когда Вы, не то что уже седой,— но, я думаю, желтоволосый человек, перестанете увлекаться?

Впрочем, это лежит в Вашем таланте и вместе одна из его сил. В воспоминаниях видно, что Вы многого не позволяли себе договаривать, и это Вас стесняло и заставляло останавливаться на мелочах, но и в этом виде в них есть много тех тонких и глубоких черт, которые принадлежат к исключительно Вами вылавливаемым жемчужинам. Так как я уже пустился говорить Вам о Вас, то должен сказать, что всё, что Вы называете ленью и усталостью и неспособностью в своем состоянии, {Вместо состоянии было положении} происходит от места и образа жизни.

Для того чтобы Вас сохранить для Вашего дела, для Вашей — пора это слово выговорить — славы — надо бы Вас вырвать из прелестного Бадена и хоть на год окунуть по уши в орловский чернозем и петерб<ургскую> сырость — а без этого героического леченья ничего не поделаешь. Но лучше ли от этого будет лично для Вас — это другой вопрос.⁷ — Жаль, что Вы не получаете ‘Дела’, он часто нелеп, но своеобразен и составляет характерную черту времени. Много правды в статье Шелгунова (обратившегося в критика, ‘Люди сороковых годов’, где он говорит, что у Вас есть все условия, чтобы быть вожаком {После вожаком было поколения} литературным, и хотя под конец и побранивает — но прилично.⁸ Но там же Вы бы прочли, вслед за мошеннически надерганными фразами из Ваших воспоминаний,⁹ юмор<истическое> стихотворение> (Минаева), где говорится, что когда скакун сломает ногу, то он годен <1>, и его иногда еще оставляют для приплода!¹⁰ Или такую остроту: советуют дать в прениях (кому-то) ‘роман, переплетенный в свиную кожу, г. Гончарова ‘Обрыв».¹¹

Не браните, что сообщаю такие пошлости. Они характеристические. Как это Вам нравится? Кстати! читали ли Вы там же помещенную мою повесть ‘Магдалина’, тоже вещь экстравагантная.¹²Замечательна она тем еще, что один из сотрудников ‘Дела’, услыхав, что мне за нее Благое<ветлов> дал 150 р. за лист — чуть было его не побил. И этих-то прелестных и родных запахов Вы лишаете себя в Вашем Бадене! Вы видите теперь, как Ваша Софи устарела! — Перевод Чикуановой моего ‘Под<водного> кам<ня>‘ лежит у меня — а она пристает. Перевод один из французов нашел хорошим — но все-таки не выправлен. Вам возиться с ним — хоть Вы и любезно предложили это — неудобно. Но нет ли у Вас кого в Париже, к которому я прямо мог бы обратиться? Думал послать в ‘Revue des D M‘ или Гашету, да они возиться с выправкой, я полагаю, также не станут. Коль дадите совет или порекомендуете — буду благодарен, а более утруждать не хочу.¹³

Еслиг Вы, судя по нашим газ<етам>, думаете, что Петербург сколько-нибудь занят прокламациями (которых, замечу, никто не видел), то ошибаетесь: и разговора нет, есть, говорят, арестованные — но их никто не знает, произвел только впечатление арест Черкесова, потому что в нем видимо нарушение неприкосновенности судей, но теперь его дело передано общему суду и сам он под (строгим) дом<ашним> арестом.¹⁴ Так как вследствие этого его библиотеки не совсем благополучны (моск<овская> запечатана, а здешняя нет) — то адресуйте Ваш ответ прямо мне ‘На Лиговку против Знаменья, д. Фридерикса. 2-ой подъезд’.

Не браните, что много Вам наболтал, как дорвусь поговорить с Вами — так и не удержишься. Считаю лишним извиняться, если что в моих отзывах Вам и не понравится, и крепко жму Вашу руку.

М. Авдеев.

P. S. Если забудете мой адрес, то пишите через ред<акцию> ‘Вест<ника> Евр<опы>‘.

¹ М. В. Авдеев отвечает на письмо Тургенева от 21 сентября (3 октября) 1869 г. (см.: Письма, т. VIII, стр. 85—86).

² Тургенев писал Авдееву в ответ на его просьбу помочь в издании журнала: ‘Если я в течение зимы напишу что-нибудь путное, то я, конечно, не обойду Вас’ (Письма, т. VIII, стр. 86). О намерениях Авдеева издавать журнал см. письмо 9, примеч. 2.

³ Имеется в виду напечатанная в первой книжке ‘Вестника Европы’ за 1870 г. ‘Хроника общественной жизни’, помещенная под общей рубрикой ‘Письма в провинцию’, о которой Тургенев писал: ‘Письмо ваше в ‘Вестнике Европы’ интересно и дельно, позволю себе заметить, что в нем еще чуется некоторый литературный запах, который следует вывести: я хочу сказать, что читателю не следует замечать литературного пошиба своего корреспондента’ (см.: Письма, т. VIII, стр. 171).

⁴ ‘Странная история’ первоначально была опубликована на немецком языке в октябрьской книжке за 1869 г. берлинского журнала ‘Салон’. Русский оригинал этого рассказа появился в ‘Вестнике Европы’ (1870, кн. 1).

⁵ В ответ на это Тургенев писал 13 (25) января 1870 г.: »Странная история’, о которой Вы говорите, безделка, да я и не способен теперь на большее, но неужели Вы до того потонули в ‘современности’, что не допускаете никаких ne современных типов? Я ‘отстал’ с своей Софи: еще бы! Да я, пожалуй, еще дальше назад хвачу, Софи не возбуждает ничего, кроме ^презрительного сожаления’, и этого, по-моему, еще много. Неужели каждый характер должен непременно быть чем-то вроде прописи: вот, мол, как надо, или не надо, поступать? Подобные лица жили, стало быть, имеют право на воспроизведение искусством. Другого бессмертия я не допускаю, а это бессмертие, бессмертие человеческой жизни — в глазах искусства и истории — лежит в основании всей нашей деятельности. Вы находите, что я увлекаюсь мистицизмом, и приводите в пример эту ‘Историю’, ‘Призраки’ и ‘Ергунрва’ (хотя что собственно мистического в ‘Ергунове’, я понять не могу, ибо хотел только представить незаметность перехода из действительности в сон, что всякий на себе испытал), но могу Вас уверить, что меня исключительно интересует одно: физиономия жизни и правдивая ее передача, а к мистицизму во всех его формах я совершенно равнодушен — и в фабуле ‘Призраков’ видел только возможность провести ряд картин. Вы указываете на неизбежность недоразумений, но, душа моя, мы с Вами перешагнули за 5-й десяток и должны знать, что избегнуть этой беды совершенно невозможно, да и какая в этом беда? Перемелется — мука будет, а не окажется муки,— шелухе туда и дорога’ (см.: Письма, т. VIII, стр. 171—172).

⁶ В ответном письме Тургенев писал: ‘Ваш упрек, насчет рекомендации молодым литераторам русского языка, я, признаюсь, не мог постигнуть: так я его вертел и инак — ничего не выходило. Я просто, как некий ветеран, позволил себе обратить внимание моих молодых сверстников на распущенность и вялость нынешнего слога: никакой тут подколодной змеи в виде темного намека не было’ (см.: Письма, т. VIII, стр. 172). Упрек, сделанный Авдеевым Тургеневу, очевидно, был подсказан рецензией на ‘Литературные воспоминания’, появившейся в журнале ‘Дело’ (1869, No 12: Литературная новость. Заметка для любознательных стариков и старушек). Автор рецензии, Д. Д. Минаев, скрывшийся под псевдонимом Д. Свияжский, писал: ‘Да, отечественная критика, при всех ее нападках на г. Тургенева, никогда не сводила его деятельность к почтенной, но более чем скромной роли ‘оберегателя чистоты русской речи’ <...>. Печальна и жалка та литература, в которой один из ее корифеев в своей исповеди не нашел ничего лучшего сказать молодому поколению, умоляя его только о риторической чистоте литературного стиля’ (стр. 48—49). Речь идет о следующих строках из ‘Литературных воспоминаний’ Тургенева: ‘…отечественная критика, взводившая на меня столь многочисленные, столь разнообразные обвинения — помнится, ни разу не укоряла меня в нечистоте и неправильности языка, в подражательности чужому слогу’ (Вместо вступления), и в разделе ‘По поводу ‘Отцов и детей»: ‘…просьба моя состоит в следующем: берегите наш язык, наш прекрасный русский язык…’.

⁷ Тургенев согласился с Авдеевым, что ‘русский писатель, поселившийся в Бадене, тем самым осуждает свое писательство на скорый конец’, но не считал возможным изменить свое место жительства (см.: Письма, т. VIII, стр. 171).

⁸ Авдеев имеет в виду статью Н. В. Шёлгунова ‘Люди сороковых и шестидесятых годов’, напечатанную в номерах 9, 10, 11 и 12 журнала ‘Дело’ за 1869 г. В связи с анализом ‘Отцов и детей’ Шелгунов писал о Тургеневе: ‘Владея сильными задатками, чтобы быть литературным вождем, г. Тургенев стушевывается добровольно, он отделяется от мужчин, примыкает к женскому лагерю и желает стоять лишь во главе амазонок’ (‘Дело’, 1869, No 12, Современное обозрение, стр. 30).

⁹ Имеется в виду рецензия Д. Д. Минаева (см,, примеч. 6).

¹⁰ Вслед за рецензией на ‘Литературные воспоминания’ в журнале ‘Дело’ напечатано стихотворение ‘Гражданский подвиг’, содержащее строки, о которых пишет Авдеев:

Так конь могучий и лихой,

На скачках получавший призы,

Вдруг ногу вывихнет порой.

Его торжеств минуло время,

Победам наступил конец,

Но оставляется на племя,

Сломавший ногу жеребец.

Стихотворение подписано ‘Н. Верхов’. В числе псевдонимов Д. Д. Минаева этот неизвестен.

¹¹ В 10 номере журнала ‘Дело’ за 1869 г, в юмористическом отделе ‘Тысяча и одна ночь — русские сказки’ помещено следующее объявление: ‘Раздается безмездно роман с тенденцией и в роскошном переплете из свиной кожи г. Гончарова ‘Обрыв» (стр. 101).

¹² Тургенев сообщил Авдееву, что повесть его ‘не прочел за неимением здесь ‘Дела» (Письма, т. VIII, стр. 171). Речь идет о повести Авдеева ‘Магдалина’, напечатанной в первой книжке журнала ‘Дело’ за 1869 г., в которой ставился вопрос об эмансипации женщины. Героиня повести, Магдалина, ставшая жертвой светских предрассудков, изображена автором с большой симпатией. Она, с его точки зрения, является носительницей ‘естественных’, а потому и истинных представлений о любви и браке.

¹³ В ответном письме Тургенев писал: ‘…что же касается до переведенного на французский язык романа, то повторяю: не выправивши его окончательно, нечего и представлять его на суд издателям в Париже: они безусловно и немедленно его отвергнута <...>. А потому пришлите рукопись: я постараюсь найти француза, который приведет ее в порядок,— и тогда я всё сделаю, чтобы исполнить ваше желание’ (Письма, т. VIII, стр. 171). — ‘Revue des Deux Mondes’ — французский литературный журнал, основанный в 1829 г., на страницах которого печатались переводы некоторых произведений Тургенева. Гашет (вернее, Ашетт — Hachette) Луи Франсуа (1800—1864) — французский книгоиздатель.

¹⁴ События, о которых пишет здесь Авдеев, связаны с действиями членов тайного террористического общества ‘Народная расправа’, во главе которого стоял С. Г. Нечаев (1847—1882). 21 ноября ст. ст. 1869 г. под Москвой был убит слушатель Петровской земледельческой академии Н. Иванов. Убийство было организовано и совершено Нечаевым при участии некоторых других членов общества ‘Народная расправа’. В конце декабря 1869 г. из русских газет (см.: ‘Голос’, 1869, No 358, 29 декабря (10 января) 1870, ‘Московские ведомости’, 1869, No 281, 25 декабря) стало известно, что убийство было совершено ‘по политическим причинам’. Газеты сообщали также о прокламациях, выпущенных и распространявшихся лицами, причастными к убийству, и о произведенных арестах в Москве и Петербурге. Упомянутый Авдеевым владелец книжных магазинов Александр Александрович Черкесов (1839—1908) был арестован в ноябре 1869 г., в связи с тем что заведующий принадлежавшим ему книжным магазином в Москве П. Г. Успенский был причастен к убийству Иванова. Арест Черкесова вызвал общественный протест, так как он незадолго до этого, в апреле 1869 г., был избран мировым судьей 30-го участка в Петербурге.

ПИСЬМА К И. С. ТУРГЕНЕВУ

М. В. АВДЕЕВ

2

3

4

5

6

7

8

9

10

Читайте также: